Иуда-предатель

Дело Иуды – мировое и вечное дело. Оно находится в органической связи с вечным спасением людей смертью Христа.

Иуда, совершив страшное дело, удавился. Но “потомки” его живут и действуют на земле до сих пор и будут выполнять дело Иуды до кончины мира. Всякий христианин, стремящийся подменить Небесное Царство Христа земным в своих интересах, есть Иуда. Кто в служении Христу выражает и осуществляет служение плоти, кто на место любви Христовой ставит свой личный эгоизм, кто Самого Христа превращает в средство удовлетворения своего себялюбия, кто продает Христа ради земных благ, тот Иуда.

Характер Иуды, скрытые мотивы его действий и все дело его в своей совокупности чрезвычайно сложны и разнообразны, так что трудно в них разобраться ученым исследователям данного вопроса. И этой трудности и запутанности взгляда на Иуду мы обязаны немецкой бездушной и сухой учености безжизненного рационализма.

Мы поставили своей задачей раскрыть дело и личность Иуды в духе Евангелия, с точки зрения вечного спасения людей, т.е. мы старались показать, какую роль играл Иуда в этом акте вечного спасения и в чем состоит самая суть его дела. А вместе с тем решили вопросы и об ответственности за свой грех Иуды, действовавшего во исполнение пророчеств о нем, об избрании его в число двенадцати с такими задатками, которые довели его до предательства, и др.

Подобные вопросы вызывают немало недоразумений и споров в современном обществе.

Рязань

16 ноября 1914 г.

Протоиерей П. И. Алфеев

Имя Иуды, лобзанием предавшего своего Учителя, стало страшным именем на языке человеческом. Своим вероломным предательством он заклеймил позором человечество. Имя Иуда стало нарицательным и всегда выражает оскорбление для того, кого назовут Иудой. Нравственный облик Иуды служит предметом серьезных рассуждений, научных исследований, поэтического творчества и легкомысленных фельетонных очерков. Суждения об Иуде разнообразятся до прямой противоположности. Одни проклинают, другие смягчают, некоторые защищают, есть и сочувствующие ему в несчастье, но большинство с презрением и ненавистью отвращает от него свое лицо. Такая разнообразная оценка нравственного облика Иуды более всего проявляется в приложении этого названия к разным порочным наклонностям людей.

Именем Иуды на современном языке награждают многих и большей частью неправильно, незаслуженно, вследствие непонимания самого поступка Иуды. Льстивый изменник – Иуда; предавший за грош друга – Иуда; отказавший в милостыне – Иуда; жадный сребролюбец – Иуда; скупой собиратель имущества – Иуда; мелкий воришка, обкрадывающий друга, – Иуда; всякий корыстный льстец, обманывающий друга, – Иуда и т. д. Но все эти названия не выражают того, что в действительности представляет собой Иуда. Слишком мелка и ничтожна эта оценка в сравнении с величием гнусного и страшного его дела. Иуда не только мировой тип всех указанных страстей, но и воплощение того зла, которое стремилось к вечной победе над добром, т. е. над делом Христа. С этой именно точки зрения и следует рассматривать все дело Иуды и производить нравственную оценку его личности. С этого и мы начнем свое исследование об Иуде.

Оценка Спасителем греха Иуды самая верная. Но эта оценка в то же время и самая страшная. Предсказывая ученикам о Своих страданиях, Христос сказал: «… Сын Человеческий идет, как писано о Нем, но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться» (Мф. 26:24.

Если Сам Спаситель так говорит об Иуде, то можно понять, как безмерно велик грех его, когда небытие его предпочитается бытию. Никто так высоко не ценил радость жизни, как Христос, Который затем и приходил на землю, пострадал и умер на кресте, чтобы возвратить человеку радость вечной жизни. И вдруг об Иуде Он так говорит: лучше было бы не родиться!

Безмерность греха Иуды Христос определяет такими чертами, которые должны наводить ужас на каждого. В Капернаумской синагоге, излагая учение о хлебе небесном, Иисус закончил Свою беседу так: «не двенадцать ли вас избрал Я? но один из вас диавол» (Ин. 6:70). Назвать Иуду диаволом – что может быть страшнее этого? Ведь диавол есть непримиримый, злейший враг Божий, которому уготован огонь вечный (Мф. 25: 41). Диавол «был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи» (Ин. 8:44). Диавол есть «враг всякой правды» (Деян. 13:10). Диавол есть враг всех верующих, который похищает у них «слово Божие» (Лк.8:12), сеет «плевелы» среди них (Мф. 13: 38). Диавол – противник верующих; «он ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить» (1Пет. 5: 8). Всякий грех от диавола. А потому «кто делает грех, тот от диавола, потому что сначала диавол согрешил» (1Ин. 3:8). Он постоянно строит людям козни (Еф. 6:11), чтобы уловить кого-либо в свои сети (1. Тим. 3:7; 2Тим. 2:26). Диавол имеет «державу смерти» (Евр. 2:14). Можно сказать, что диавол есть воплощение зла, вражды и ненависти, он против Бога и людей, первоисточник и виновник греха в мире, осужденный на вечное мучение в геенском огне. И все эти свойства Христос приписал Иуде, когда назвал его диаволом. А что слова Христа относятся к Иуде, это поясняет Иоанн Богослов. Передав слова Христа об Иуде, он тотчас же добавляет: «Это говорил Он» (Иисус) «об Иуде Симонове Искариоте, ибо сей хотел предать Его, будучи один из двенадцати» (Ин. 6:71).

Из приведенных слов евангелиста Иоанна мы видим, что вся тяжесть греха Иуды, за который он приравнивается к диаволу и называется диаволом, это – предательство Господа нашего Иисуса Христа на смерть. Мы не будем пока раскрывать, из каких элементов слагался этот грех, из каких побуждений он исходил, что преследовал, – об этом речь впереди,– а устанавливаем только факт, что грех предательства превратил Иуду в диавола. А почему, спросят, грех предательства сделал Иуду диаволом, – ответ на это прост и ясен: потому что «грех предательства есть грех диавола, исходит от диавола и в Иуду вложен диаволом». Указания на это мы находим в словах евангелистов, которые убедительно устанавливают этот факт. Укажем на эти свидетельства.

Евангелист Лука передает нам, что когда «искали первосвященники и книжники, как бы погубить» Иисуса – это было перед праздником Пасхи, – то Иуда помог им выполнить свой план, свое злое намерение. А помог потому, что «вошел же сатана в Иуду, прозванного Искариотом, одного из числа двенадцати, и он» (Иуда) «пошел, и говорил с первосвященниками и начальниками, как Его предать им. Они обрадовались и согласились дать ему денег; и он обещал, и искал удобного времени, чтобы предать Его им не при народе» (Лк. 22–6).

Затем евангелист Иоанн, описывая Пасхальную вечерю, замечает, что «диавол уже» «вложил в сердце Иуде Симонову Искариоту предать Его» (Ин. 13:2). И эту мысль, и желание диавола в ту же ночь и осуществил Иуда под непосредственным воздействием диавола. В конце вечери, на которой Христос предостерегал Иуду от предательства, раскрыв тяжесть этого греха (Мф. 26: 24) и открыто обличив в нем Иуду (Мф. 26: 25), Иуда, отвергнув все заботы и любовь Христа, открыл свое сердце для сатаны. Он принял из рук Христа кусок хлеба как знак особенного внимания и расположения со стороны Христа. «И после сего куска вошел в него сатана». И «...приняв кусок, он» (Иуда) «тотчас вышел,» чтобы совершить сатанинское дело (Ин. 13: 27, 30).

Ясно, что дело Иуды есть дело сатаны. Иуда в этом деле является точным исполнителем воли сатаны, орудием сатаны, действовавшим в интересах сатаны и, следовательно, против Бога. Указания на это мы находим в словах Самого Христа.

Когда Иуда отправился к первосвященникам и начальникам, чтобы взять вооруженную стражу и выдать им Иисуса, Христос сказал Своим ученикам: «Уже немного Мне говорить с вами; ибо идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего» (Ин. 14:30). Но так как этот князь мира ничего не имеет в Иисусе, чтобы подчинить Его своей власти, то этот князь мира уже осужден тем, что имеет он совершить, т. е. смертью Христа (Ин. 16:11), и потому «изгнан будет вон», как об этом раньше говорил Христос (Ин. 12:31). Поэтому Христос смело и решительно идет с вечери на встречу с этим князем мира, действовавшим через Иуду и первосвященников. Сказав, что «идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего,» Христос далее продолжает: «Но чтобы мир знал, что Я люблю Отца» (волю Которого Он исполняет Своими страданиями и смертью) «и, как заповедал Мне Отец, так и творю: встаньте, пойдем отсюда» (Ин. 14: 31). «И, воспев, пошли на гору Елеонскую» (Мф. 26: 31), «по обыкновению», замечает евангелист Лука (Лк. 22: 39), где Иуда и выдал Его врагам.

В саду Гефсиманском, куда Иуда привел «отряд воинов и служителей от первосвященников и фарисеев... с фонарями и светильниками и оружием», Иисус вышел им навстречу и сказал: «кого ищете? Ему отвечали: Иисуса Назорея». Иисус на это ответил им: «это Я, они отступили назад и пали на землю. Опять спросил их: кого ищете? Они сказали: Иисуса Назорея. Иисус отвечал: Я сказал вам, что это Я; итак, если Меня ищете, оставьте их» (учеников), «пусть идут...» (Ин. 18: 3–8). Вместе с воинами стоял «и Иуда, предатель Его» (Ин. 18: 5). «Первосвященникам же и начальникам храма и старейшинам, собравшимся против Него, сказал Иисус: как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня! Каждый день бывал Я с вами в храме, и вы не поднимали на Меня рук, но теперь ваше время и власть тьмы» (Лк. 22: 52–53).

Мы видим теперь, что все детали факта, по указанию Самого Христа и евангелистов, говорят нам, что дело Иуды есть дело сатаны. Отсюда вытекает и тяжесть греха Иуды и оправдывается страшный приговор Христа: «Сын Человеческий идет по предназначению», как написано о Нем; «но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться» (Лк. 22: 22; Мф. 26:24).

Отсюда все то, что обыкновенно приписывают Иуде, чем клеймят его имя и за что многих называют иудами, представляется слишком пустым и ничтожным сравнительно с действительным преступлением Иуды-предателя. А вместе с этим какой ложью и страшной клеветой, каким незаслуженным обвинением отзываются все наименования “Иуда”, приписываемые людям без разбора и законного основания. Обозвать кого-либо Иудой значит обозвать диаволом, приписать этому человеку то, за что Христос назвал Иуду диаволом. А ведь это, если поглубже вдуматься, страшное обвинение против ближнего! Иудой может быть назван только тот, кто в действительности выполняет дело Иуды... А в чем состоит дело Иуды, об этом речь впереди.

Если грех Иуды есть дело сатаны, то сущность греха его состоит в осуществлении желаний и стремлений сатаны. А стремления сатаны направлены к утверждению им своей власти над миром, к разрушению Царства Божия на земле и к ниспровержению Самого Бога с престола Его величия и славы. Он хочет властвовать один над всем и Самого Бога покорить своему господству.

Такая тенденция сатаны ясно выражена им в последнем искушении Иисуса Христа в пустыне. Диавол, возведя Иисуса «на высокую гору... показал Ему все царства вселенной во мгновение времени... и славу их, и сказал Ему... все это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне» (Мф. 4: 8–9; Лк. 4: 5–7). Вот чего домогается сатана! Он предлагает, чтобы Сам Сын Божий, явившийся на землю, «чтобы разрушить дела диавола» (1Ин. 3:8), пав, униженно поклонился ему, отрекшись от служения Господу Богу! Христос пришел на землю, чтобы восстановить первую заповедь: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи» (Втор. 6:13; Мф. 4:10), а сатана предъявляет свои права на такое исключительное поклонение и ставит себя на место Бога.

На суде Пилата Христос объявил Себя царем и определил характер Своего Царства. Когда Пилат спросил: «Ты Царь Иудейский? ...Иисус отвечал: Царство Мое не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям; но ныне Царство Мое не отсюда». После этого «Пилат сказал Ему: итак Ты Царь? На это Иисус отвечал: ты говоришь» (верно), «что Я Царь. Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего» (Ин. 18: 33–37).

Но эту царскую власть духовного Царства оспаривает у Него сатана в пустыне, подменяя его царством мира сего. Власть над всеми царствами вселенной «предана мне, и я, кому хочу, даю ее» (Лк. 4:6). Другого царства, другой власти нет и не может быть. «Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их,» но только с одним условием, «если Ты поклонишься мне». А это значит, что верховная власть над всеми царствами останется в руках диавола, коль «все это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне».

Таким образом, Царство Христа и царство сатаны представляют две непримиримые противоположности, взаимно исключающие друг друга. «Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает» (Лк. 11: 23). Христос, изгоняя бесов, разрушил власть сатаны, царство сатаны: «Если же Я духом Божиим изгоняю бесов, то конечно достигло до вас Царствие Божие» (Мф. 12:28). «Никто, войдя в дом сильного, не может расхитить вещей его, если прежде не свяжет сильного, и тогда расхитит дом его» (Мк. 3:27). Так сказал Он об изгнании сатаны из рода человеческого.

Итак, сатана, «сильный, с оружием охраняет свой дом,» свое царство, свою власть над миром. Но Христос, «сильнейший его, нападет на него и победит его, тогда возьмет все оружие его, на которое он надеялся, и разделит похищенное у него», т. е. пленников его (Лк. 11:21–22).

Царство Христа действительно утвердилось на развалинах царства сатаны. Когда «семьдесят учеников возвратились с радостью и говорили: Господи! и бесы повинуются нам о имени Твоем», то в ответ на это сказал им Иисус: «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию». Царство его разрушено, трон ниспровергнут. И вот, в подтверждение этого «се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам» (Лк. 10: 17–19), потому что Он, Христос, «отняв силы у начальств и властей, властно подверг их позору, восторжествовав над ними Собою» (Кол. 2: 15). О том, что с разрушением царства сатаны, утвердилось Царство Христа, Он так говорит ученикам Своим: «однакож тому не радуйтесь, что духи вам повинуются, но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах» (Лк- 10:20).

Дело Христа состояло в том, что через Него Бог Отец избавил «нас от власти тьмы и ввел в Царство возлюбленного Сына Своего, в Котором мы имеем искупление кровию Его и прощение грехов» (Кол. 1: 13– 14).

Получив всякую власть на небе и на земле, Христос послал апостолов в мир с проповедью Евангелия Царства Божия ко всем народам, «чтобы они обратились от тьмы к свету и от власти сатаны к Богу» (Деян. 26:18).

Из такого соотношения дела Христа и действий сатаны ясно открывается, в чем состоит сущность греха Иуды и как велика тяжесть его греха. Если Иуда был орудием сатаны, исполнял волю его и своими действиями стремился осуществить задачу и план сатаны, то само собой понятно, что он разрушал дело Христа, уничтожал все служение Христа и самую цель Его воплощения. И вот, когда вдумаешься в это, то становится страшно за Иуду. Действительно, «лучше было бы этому человеку не родиться»! А мы, не понимая этого, спокойно и легкомысленно награждаем этим именем каждого, кто не понравился нам из-за своей скупости или предательского лицемерия.

Раскрывая принципиально дело Иуды, мы тем самым определяем и тяжесть греха его. Разрушать дело Христа – это значит разрушать вечное дело спасения всего человечества. Это грех не против определенной личности какого-либо человека, а грех против всего человечества. Касается он не какой-либо ничтожной мелочи в обыденной жизни человека, но вечного спасения, вечной судьбы человека. Все наши грехи против временной жизни человека, его счастья и спокойствия на земле слишком мелки и ничтожны в сравнении с грехом Иуды. Если Спаситель о соблазнителях сказал: «а кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской» (Мф. 18:6; Мк. 9: 42), то об Иуде, стремившемся, по внушению сатаны, погубить и разрушить вечное дело спасения всего человечества, Он мог сказать только то, что не может быть выражено языком человеческим«: ...горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться (»Мф. 26:24). Для такого человека небытие выше и лучше бытия! Да, страшный приговор, ужасное положение, когда даже муки ада представляются как бы легче и сноснее!

Грех Иуды – неизмеримый грех против всего человечества. Но еще более беспредельным он является против Самого Бога. Спасение человечества есть вечное определение Бога. В этом спасении человека открывается вся слава, премудрость и благость Бога. Здесь изливается бесконечная любовь Божия, раскрывающая проявление самых высших совершенств божественной природы. Через искупление осуществляется и утверждается вечное Царство Бога-Творца во вселенной. Но диавол стремится затмить эту славу Бога, предвосхитить Его власть и господство над миром и подчинить себе Самого Бога. А Иуда в данном случае был слепым орудием его и точным исполнителем его планов. Утвердить царство сатаны – это значит утвердить царство зла, следовательно, уничтожить царство добра и погубить все человечество и весь мир как творение Божие! Сознавал ли Иуда свой грех, и если сознавал, то в какой мере, – об этом мы скажем в своем месте. Но теперь мы определяем дело Иуды с принципиальной точки зрения и приходим в ужас от тяжести его!

Но в какой мере сознавал тяжесть своего греха сам Иуда? Представлял ли его в таком виде, как представляем его мы с принципиальной точки зрения? Из каких элементов слагался грех его?

Все эти вопросы сами собой разрешатся, когда будет раскрыт грех Иуды в своем фактическом проявлении, в конкретной форме, когда мы рассмотрим все его дело с психологической точки зрения. А теперь ограничимся пока общими чертами в своих ответах.

Из молитвы распятого Христа о Своих распинателях: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23:34), – ясно вытекает, что Иуда не сознавал того, что он делал, хотя вся тяжесть его дела была раскрыта ему. Из того, чем закончилось его дело для него самого (Мф. 27:4–5), мы видим, что Иуда не представлял своего дела таким, каким оно оказалось в действительности. Самый грех его, по указанию Евангелий, слагался из следующих характерных черт, в достаточной степени смягчающих тяжесть греха, но нисколько не оправдывающих его (совершенно): 1) он «был вор» (Ин. 12:6); 2) он предал Иисуса первосвященникам за «тридцать сребренников» (Мф. 26:15); 3) он выдал Иисуса Его врагам, «поцеловав Его» (Мф, 26:49); 4) когда он увидел ошибку в своих расчетах, то, «раскаявшись, возвратил тридцать сребренников первосвященникам и старейшинам... а затем, бросив их в храме… вышел и удавился» (Мф. 27:3–5). Все эти черты как будто не так страшно характеризуют грех Иуды, как мы представили его с принципиальной стороны. Все эти страсти, по-видимому, являются обычными человеческими страстями, которые повторяются ежедневно и проявляются на каждом шагу. И мы настолько привыкли к ним, что считаем их самыми заурядными: воровство, сребролюбие, коварное и низкое вероломство и отчаяние, неудача в своих предприятиях и самоубийство. Что же тут невыразимо страшного и ужасного? Самые обыкновенные “будничные” страсти, самые заурядные человеческие слабости! Но однако ж из этих, по-видимому, заурядных человеческих слабостей составилось такое дело, за которое Сам Христос, предостерегая Иуду, еще за год до Своих страданий назвал его диаволом: «не двенадцать ли вас избрал Я? но один из вас диавол. Это говорил Он об Иуде Симонове Искариоте», – поясняет Евангелист, – «ибо сей хотел предать Его, будучи один из двенадцати» (Ин. 6;70–71). Раз Сам Христос обозвал Иуду за его дело диаволом, то это дело, по существу было именно таково, каким мы представили его выше. И нам остается теперь только разъяснить, каким образом грех Иуды, сложившийся из указанных элементов, в действительности оказался столь страшным, вечным и мировым делом против Бога и всего человечества.

Дело Иуды в своем фактическом проявлении есть осуществление того принципа, который лежит в самой основе его, как мы раскрыли выше. Иуда, предавая своего Учителя, думал таким путем осуществить мессианскую идею, которой жило и живет все еврейство, понимая ее в грубо чувственном виде. Сильная натура, как Иоанн Предтеча или апостол Павел, он думал реализовать через Христа то, о чем говорили пророки, утешая народ в тяжелые минуты исторической жизни. Для Иуды Христос был действительно Мессия, о Котором предсказывали пророки, но только понимал он Его не в духе пророков, а в грубо чувственном духе угнетенного и развращенного народа. Он видел в Христе такого всемогущего и всеславного повелителя, каким и должен быть Мессия. Как один из двенадцати, следовательно, один из самых приближенных ко Христу, он видел, как все преклонялось перед всемогущей силой Иисуса: все больные – слепые, расслабленные, прокаженные, сухорукие, скорченные, – все получали исцеление от одного прикосновения Его руки или даже от Его властного слова. Он повелевал ветрами, укрощал свирепое море, насыщал целые тысячи народа малым количеством хлебов, исцелял бесноватых, воскрешал мертвых – одним словом, перед несокрушимой силой Христа и властным Его словом никто и ничто не могло устоять. Эту могущественную силу Христа испытал на себе и сам Иуда. Посылая двенадцать учеников Своих на проповедь, Христос «дал им власть над нечистыми духами, чтобы изгонять их, и врачевать всякую болезнь и всякую немощь» (Мф. 10:1). И этой властью, данной двенадцати, пользовались все ученики Его, включая и те семьдесят, которые, возвратившись, с радостью говорили: «Господи! и бесы повинуются нам о имени Твоем» (Лк, 10:17). Во всем этом видел Иуда исполнение ветхозаветных пророчеств о Мессии, на что указывал и Сам Христос. Посланным ко Христу от Иоанна двум ученикам с вопросом: «Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого», Иисус сказал: «пойдите, скажите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют; и блажен, кто не соблазнится о Мне», т.е. признает Меня за ожидаемого всеми Мессию (Мф. 41:2–6). В Назаретской синагоге Христос, прочитав из Книги пророка Исаии (Ис. 61:1–2) пророчество о Мессии, приложил его к Себе: «ныне исполнилось писание сие, слышанное вами,» и исполнилось на Нем, как это видно из дальнейшего поведения Его соотечественников (Лк. 4:16–30). Все это неотразимо говорило Иуде, что Иисус есть Мессия.

Признав Иисуса за Мессию, Иуда все свои мысли, желания и стремления сосредоточил на том, чтобы осуществить через Него идеал мессианского царства на земле, который лелеяли в своих сердцах все евреи, за исключением немногих избранников. В чем же состоял этот идеал мессианского царства?

Гонимые и преследуемые всеми народами евреи, постоянно подвергавшиеся страшному и бесчеловечному рабству жестоких завоевателей, несколько раз лишавшиеся своего отечества и в железных цепях, подобно рабочему скоту, отводимые в чужие земли на тяжкие и позорные работы, оскорбляемые в своей духовной гордости жестокой зависимостью от языческих народов, которые в очах Иеговы считались нечистыми, – со всем этим они, как единственные почитатели истинного Бога, не могли мириться и объясняли все свои несчастья временным гневом Иеговы за свои грехи, копя в своем сердце гнев в ярость мщения всем врагам до тех пор, когда явится обещанный им Мессия.

Таким образом, всю злобу и ненависть к врагам они сосредоточили вокруг Мессии, всю жестокость мщения врагам они возлагали на Мессию. Он придет и всех врагов истребит, а евреев сделает господствующими обладателями всего мира, всех богатств и сокровищ суши и моря; все народы земли будут в унижении и рабстве им служить, а они, евреи, будут тогда наслаждаться всеми благами мира сего. О духовных благах они не помышляли и не помышляют.

Все эти радужные мечты о земном счастье они оправдывали и подкрепляли пророческими созерцаниями будущей славы Мессии, которые для большей наглядности представляли они в пластической форме. Но эту пластику формы евреи понимали буквально и потому будущее свое положение они рисовали словами Пророка так:

«Ибо вот, тьма покроет землю, и мрак – народы; а над тобою» (обращение к Иерусалиму) «воссияет Господь, и слава Его явится над тобою… Возведи очи твои и посмотри вокруг: все они» (народы) «собираются, идут к тебе... Тогда увидишь, и возрадуешься, и затрепещет и расширится сердце твое, потому что богатство моря обратится к тебе, достояние народов придет к тебе. Множество верблюдов покроет тебя – дромадеры из Мадиама и Ефы; все они из Савы придут, принесут золото и ладан и возвестят славу Господа... Меня» (Мессию) «ждут острова и впереди их – корабли Фарсисские, чтобы перевезти сынов твоих издалека и с ними серебро их и золото их... Тогда сыновья иноземцев будут строить стены твои, и цари их – служить тебе... Ибо народ и царства, которые не захотят служить тебе, погибнут, и такие народы совершенно истребятся… И придут к тебе с покорностью сыновья угнетавших тебя, и падут к стопам ног твоих все, презиравшие тебя... Ты будешь насыщаться молоком народов, и груди царские сосать будешь...» (Ис 60:2, 4–6, 9– 10. 12, 14, 16).

Читал эту главу Иуда, читал и прилагал ее к Иисусу. Никто, кроме Иисуса, не может осуществить такой заманчивый и лестный идеал жизни, начертанный боговдохновенной рукой пророка Божия. Он, Иисус, одним мановением Своей руки может сокрушить всех Своих врагов. Достаточно сказать Ему одно слово, и все Римские легионы исчезнут, как пыль, разносимая ветром. Трон всемогущего кесаря, этого бога земли, под гнетом которого дрожала вся земля, обагренная кровью от римского меча, – этот трон рассыплется, и исчезнут величие и слава кесаря перед могуществом Мессии-царя.

А что для Иуды особенно интересно здесь? Ответ на это дал ему Сам Христос. Когда Петр спросил Иисуса: «вот, мы оставили все и последовали за Тобою; что же будет нам,» то Иисус сказал им (ученикам): «истинно говорю вам, что вы, последовавшие за Мною, – в пакибытии, когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых» (Мф. 19:27–28).

Ясно, что и ему, Иуде, обещан престол в царстве Мессии. А потому надо действовать и двигать дело вперед. А так как он, Иуда, чувствует в себе избыток сил и энергии, то он лучше, чем кто-либо, может содействовать скорейшему осуществлению таких обещаний. И само собою понятно, что он займет тогда первое место, первый престол, рядом с престолом Мессии. А с достижением этого он будет обладателем всех сокровищ мира: все золото и серебро будет в его распоряжении; все народы будут у ног его; все цари земные будут служить ему, потому что Иисус ничем этим лично не интересуется.

В сердце Иуды заговорили теперь все страсти: и сребролюбие, и честолюбие, и властолюбие, и сластолюбие (при обилии золота), и корыстолюбие, и мщение, и ненависть ко всем врагам, и, в конце концов, полное самообожание: он теперь – все; а все остальное – вокруг него и для него! Даже Иисус, этот Мессия, существует для него, Иуды, а не Иуда для Христа! И это само собою понятно: он, Иуда, обладает энергией, но не владеет такой силой, как Иисус; а Иисус владеет несокрушимым могуществом силы, но не имеет такой энергии, как Иуда. А потому он, Иуда, решительно выдвинет Иисуса в Мессию, а Иисус предоставит ему пользоваться Своей силой; потому что Сам он не способен жестоко мстить врагам и не имеет привязанности к золоту и роскоши.

Чтобы осуществить такой “гениальный” план, необходимо прежде всего сокрушить личных врагов Иисуса – первосвященников, книжников и фарисеев, которые употребляют все усилия для того, чтобы погубить Иисуса. Они преследуют Иисуса по пятам, стараются уловить Его и обвинить в каждом слове, клевещут на Него и возбуждают народ против Него, составляют смертные приговоры и объявляют, что все обязаны доносить им, где находится Иисус. Одни гонят Иисуса, опираясь на силу Римлян, а другие – рассчитывая на слепоту и фанатизм народа, который во всякое время готов отречься от Иисуса и выдать им Иисуса, несмотря на все Его благодеяния, оказанные всем, кто прибегал к Его помощи.

С другой стороны, если бы все личные враги Иисуса примирились с Ним и объявили Его Мессией, то при таком повороте событий они не уступили бы апостолам своих первых мест при Мессии, когда откроется Его славное Царство. А потому необходимо отстранить этих опасных конкурентов апостолов, которых Иуда давно уже считает своими личными врагами. А чтобы достичь этого, необходимо вызвать и двинуть Иисуса на решительный бой с этими личными врагами как Иисуса, так и Иуды. Нужно поставить дело так, чтобы Иисус дал им решительный отпор и силой подчинил бы их Своей власти. Для этого он, Иуда, спешит к этим своим врагам с лестным и приятным для них предложением: «что вы дадите мне, и я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребренников; и с того времени он искал удобного случая предать Его» (Мф. 26:14–16).

В этой позорной для человеческого достоинства сделке интересы первосвященников и Иуды сталкивались между собой и тем не менее в конечном результате пришли к общему итогу. Первосвященники желали погубить Иисуса, чтобы удержать в своих руках власть над народом и богатства; Иуда желал выдвинуть Иисуса и погубить первосвященников, чтобы забрать в свои руки власть над всем миром и богатства всех народов. Исходная точка этой сделки, по-видимому, одна и та же: одни покупают Иисуса, чтобы убить Его, а другой продает Его, чтобы убили; но внутренние побуждения их совершенно противоположны и взаимно исключают друг друга. Но, несмотря на такую противоположность побуждений, существо дела с той и другой стороны оказывается совершенно тождественным; первосвященники, убивая Иисуса, думали уничтожить в Его лице Мессию; Иуда, предавая Иисуса, чтобы выставить Его земным царем, лишал Его мессианского достоинства, уничтожал в Нем Мессию, превращая Его в земного властителя народов. И результаты в своем конечном итоге опять получились тождественные: одни покупали, чтобы уничтожить в лице Христа Мессию, а другой продавал, чтобы уничтожить во Христе истинное мессианское достоинство. Но вопреки их планам и желаниям, сделка их закончилась через смерть Христа раскрытием Его мессианского достоинства и вечной славы духовного Царства Мессии.

Мы приходим теперь к заключению, что дело Иуды своей фактической стороной осуществляет тот самый принцип, который мы указали выше. Иуда, выдвигая Иисуса на тот путь, который мы раскрыли, действительно разрушал вечное спасение людей, от вечности предопределенное Богом. Если Христос – земной царь, то Он не Спаситель мира. А если Христос не Спаситель мира, то диавол остается князем мира сего и держит под своей властью всех людей. А если так, то дело Божие разрушается и Сам Бог ограничивается в Своей независимости, если диавол остается вечным соперником власти Его.

Отсюда само собой вытекает, что дело Иуды есть дело диавола, что Иуда, предавая Иисуса с целью вызвать Его на решительный шаг – объявить Себя Мессией в духе и смысле земного царя, предлагал Ему то же самое, что и сатана в пустыне: «все царства мира и славу их... все это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне» (Мф. 4:8–9). Продавая Иисуса, Иуда также предлагал Ему все царства мира и ставил Его в некоторую зависимость от себя: диавол требовал поклонения себе, а Иуда, надеясь на полный успех своего дела, рассчитывал на чувство признательности и благодарности со стороны Иисуса за решительный толчок, которым он вызвал Иисуса из нерешительного Его состояния. И теперь понятно, почему Христос назвал Иуду диаволом.

Вопрос этот сам собою возникает из самого факта предательства Христа Иудой, а решение его логически вытекает из тех побуждений, которыми руководствовался Иуда в данном случае. Верность же решения вопроса подтверждается печальным концом жизни Иуды. На эти три пункта и обратим теперь свое внимание.

Иуда предал Христа врагам Его, которые давно уже постановили убить Иисуса. Но для чего он предал Его? Для того ли, чтобы первосвященники выполнили свое злое намерение, т.е. чтобы они убили Его, или для того, чтобы Христос, вызванный на решительный с ними бой, окончательно поразил бы их, так или иначе? Предавая Иисуса врагам, чтό выразил Иуда в своем предательстве: ненависть ли к Иисусу и желание погубить Его руками первосвященников или же любовь к Иисусу и желание Его полного и окончательного торжества над врагами? Проще сказать, искал ли Иуда смерти Христа или Его торжества и славы?

Иуда, как и прочие апостолы, не мог желать смерти Христа и, тем более, содействовать Его погибели. В его личных интересах было поддерживать Христа и желать Ему полного торжества. В данном случае он как апостол вместе с Петром ждал ответа на вопрос: «вот, мы оставили все и последовали за Тобою; что же будет нам?» (Мф. 19:27). Без сомнения, в душе Иуда разделял и просьбу сынов Зеведеевых: «Учитель! мы желаем, чтобы Ты сделал нам, о чем попросим... дай нам сесть у Тебя, одному по правую сторону, а другому по левую, в славе Твоей» (Мк. 10:35–37; Мф. 20:20–21). Мы уверены, что Иуда принимал самое живое участие и в споре на вечери о том, кто из них должен почитаться бόльшим (Лк. 22: 24). И если ученики «начали негодовать на Иакова и Иоанна» за их просьбу сидеть по правую и по левую сторону Иисуса в Его Царстве славы (Мк. 10:41), то Иуда, надо полагать, более всех выразил здесь свое негодование, потому что он был более самолюбив, честолюбив, властолюбив и корыстолюбив, о чем говорит само предательство его.

В этой общей характеристике апостолов мы выделяем Иуду только тем, что у него эти черты имели преобладающее влияние, первенствующее значение и господство над всеми остальными свойствами и качествами его души. Эти черты подавляли в нем все остальные. Он жил исключительно для себя, действовал в своих личных интересах и стремился заставить служить только себе. Он был эгоистом самой высшей пробы. Христос для него был необходим, потому что Он был орудием в его руках и самым верным средством к удовлетворению всех безграничных требований его непомерного эгоизма. Только через Христа он мог полностью удовлетворить свое необузданное самолюбие. А потому он не мог желать погибели Иисуса – это разрушало все его мечты и наносило смертельный удар его эгоизму. Убить Христа не в его личных интересах: это значило бы убить все свои расчеты на земное счастье и личное благополучие. И если на Христа Иуда смотрел как на самое верное средство для полного удовлетворения требований своего эгоизма, то само собою понятно, что охраняя жизнь Иисуса, он любил в Нем не Иисуса, а себя самого. Равным образом не мог он и ненавидеть Иисуса, чтобы погубить Его: потому что на Нем держалось все его личное счастье и высокое положение среди людей, о чем он мечтал.

Верность такой характеристики Иуды подтверждается и самой смертью его. Евангелист передает в немногих, но весьма характерных словах: «Тогда видев Иуда предавый Его, яко осудиша Его, раскаявся возврати тридесять сребренники архиереем и старцем, глаголя: согреших предав кровь неповинную. Они же реша: что есть нам? ты узриши. И поверг сребренники в церкви, отъиде: и шед удавися» (Мф. 27: 3–5).

Такой конец Иуды разрешает вопрос об отношении его к Иисусу, а именно: если бы Иуда любил Иисуса, то, осознав свою ошибку, он омыл бы ее горькими слезами покаяния подобно Петру, с клятвой отрекшемуся от Христа (Мф. 26:72). Там, где любовь и где произошла случайная ошибка, люди не лезут в петлю, а стараются всеми силами загладить свою вину, исправить свою ошибку, оплакать свой грех. Равным образом смерть Иуды не допускает и ненависти в нем к Иисусу. Если бы он ненавидел Христа подобно первосвященникам, то радовался бы подобно им, и торжествовал бы свою победу над Иисусом, когда увидел, что Его осудили на смерть. Но в смерти Христа Иуда увидел полное банкротство своего эгоизма, совершенное разрушение своего личного счастья, обман и рассеяние всех своих надежд относительно собственного благополучия на земле. Из-за этого – полное отчаяние в себе самом и совершенное разочарование в своей жизни, отравленной сознанием гнусности своего дела.

Погибель Иуды подтверждает все сказанное нами об Иуде. Позорный конец его жизни вызывает неразрешимые затруднения, если не признать всех высказанных нами положений. Если Иуда в действительности и не любил Христа и не ненавидел Его, то из-за чего же он сам погиб? Почему он не перенес осуждения Христа, смерти Христа? При таком равнодушии его ко Христу, он должен бы спокойно отнестись к смерти Христа. Не переносят смерти только того, кого безумно любят, без кого, как говорят, и жить не могут. Радуются смерти того, кого ненавидят всей душой.

Но допустим противоположные крайности: Иуда бесконечно любил Иисуса и потому не мог перенести Его осуждения. В таком случае как он мог предать Его врагам, которые с тем и купили, чтобы убить Его? Предположим второе: Иуда предал Христа, потому что он до последней крайности ненавидел Его. Если так, то зачем же он сам полез в петлю, когда предмет его ненависти приговорен к смерти? Цель его достигнута, желание исполнено; следовательно, нужно радоваться, ликовать, а не убивать себя!..

Вот этот-то печальный исход всего дела Иуды и показывает нам, что в Иисусе он любил себя и преследовал свои личные интересы, а не интересы Христа. И потому, когда Иуда увидел, что Христа осудили на смерть, то все рушилось для него. Если Иисус, обладавший такой силой и всемогуществом, оказался безсильным в борьбе с врагами Своими, первосвященниками, книжниками и фарисеями, то Он не Мессия. А если Иисус не Мессия, то нет больше никакого Мессии; напрасны все мечты о Мессии, все это ложь и обман; пророки обманывали народ; нет более никаких пророчеств, нет и Бога, от имени Которого говорили пророки свою ложь. Все погибло! В жизни нет ничего, и самая жизнь есть обман. Иуда возненавидел жизнь, возненавидел и себя, мечтавшего о каких-то идеалах, возненавидел всех и все, и в страшном отчаянии погиб! В таком виде погибель его нам понятна, и других объяснений мы не можем представить. С отвращением и ненавистью он бросил тридцать сребренников в лицо первосвященникам «и шед удавися».

В Евангелии мы читаем, что Иуда, когда увидел, что Иисус осужден, «раскаявшись», сказал первосвященникам: «согрешил я, предав кровь невинную» (Мф. 27:3–4). Но в этих словах нельзя видеть искреннего христианского покаяния в том смысле, как мы привыкли понимать это слово. Раскаяние Иуды вытекало не из любви к Иисусу, а из оскорбленного самолюбия, из того, что он ошибся в своих эгоистических расчетах и не достиг своей цели, предав в действительности кровь невинную. Он не предполагал и не ожидал пролития этой невинной крови. План его не удался, и он возненавидел себя, стал противен и невыносим сам себе.

Таким образом, впереди вся его жизнь разбита, цель жизни и все идеалы разрушены, а изнутри гложет ненависть к себе самому за неудачный план. В нем и вокруг него образовалась какая-то пустота, мучает невыносимое чувство страшного самоунижения перед самим собой. Все рушится! Не стоит жить и незачем жить! И мы закончим: сатана совершил свое дело! Губить- его знамя!

«Тогда Иуда, предавший Его» (Иисуса), «увидев, что Он осужден, и, раскаявшись, возвратил тридцать сребренников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? смотри сам. И, бросив сребренники в храме, он вышел, пошел и удавился» (Мф. 27:3–5).

Слова Евангелиста подтверждают все то, что мы сказали о планах Иуды, когда он предавал Господа. Евангелист говорит, что Иуда раскаялся, когда увидел, что Иисус осужден. Такого раскаяния не могло быть, если бы он предавал Его на смерть. Имей он это намерение, он ликовал бы теперь вместе с первосвященниками. Ясно, что его интересы в данном случае перекрещивались с интересами первосвященников. Продавая им Иисуса, он преследовал совершенно другие цели, чем первосвященники, покупавшие Иисуса.

Раскаявшись, Иуда «возвратил тридцать сребренников первосвященникам и старейшинам». Ясно, что он продавал Иисуса не из-за этих ничтожных денег. Если бы он интересовался оценкой главы Иисуса, то он, во-первых, не возвратил бы этих денег; а во-вторых, он назначил бы самую высокую цену, а не тридцать сребренников, и, без сомнения, получил бы. Мы видим, что те же первосвященники и старейшины, когда «некоторые из стражи... объявили» им о факте воскресения Иисуса, «сделав совещание, довольно денег дали воинам», чтобы они сказали, что «ученики» Иисуса, «придя ночью, украли» тело «Его, когда» они «спали». А так как подобной ложью и клеветой воины подвергали себя обвинению в небрежности при исполнении служебного долга, то первосвященники успокоили их тем, что они не пожалеют золота, чтобы уладить это дело: «И аще сие услышано будет у игемона, мы утолим его и вас безпечальны сотворим» (Мф. 28:11–14). В подобных случаях евреи не жалеют денег, если вопрос в том, “быть” или “не быть” им при своих местах. Само собою понятно, что и Иуда мог бы получить тысячи и десятки тысяч за Иисуса, если бы он продавал Его на смерть. Но он получил только тридцать сребренников, потому что его прельщало что-то другое, а не эти тридцать сребренников. Он даже сам и не назначал цены и не торговался, а только предложил свои услуги, а чтобы не заподозрили его в обмане и лукавстве, он упомянул и о плате за свои услуги. Он «сказал: что вы дадите мне, и я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребренников». И без всякого дальнейшего торга он согласился… «и с того времени... искал удобного случая предать Его» (Мф. 26:14–16). Заинтересованные деньгами так не поступают!

Ясно, что тридцать сребренников только оформляли сделку, но не составляли интереса самой сделки. Суть сделки для той и другой стороны заключалась не в тридцати сребренниках, а имела другую подоплеку, чисто морального свойства: для Иуды это повод для вызова Иисуса на решительный шаг, а для первосвященников и старейшин это формальное право убить Иисуса. Не случайно предложили они ни больше, ни меньше, а определенно тридцать сребренников. Эта цифра называется ценой «Оцененного» (Мф. 27:9). Об этой цене «Оцененного» предсказывали еще пророки Иеремия (Иер., гл. 18,19 и 32) и, с буквальной точностью исполнения, Захария (Зах. 11:12). Взята эта «цена Оцененного» из оценки жизни раба или рабыни по закону Моисея. Во Второй книге Моисея Исход мы читаем: «Если вол забодает мужчину или женщину до смерти»... и если хозяин его был извещен, что… «вол бодлив был и вчера и третьего дня... то вола побить камнями, и хозяина его предать смерти»... Но... «если вол забодает раба или рабу, то господину их заплатить тридцать сиклей серебра, а вола побить камнями» (Исх. 21:28–29, 32). Ясно, что жизнь раба оценена в тридцать сиклей серебра и за смерть раба платили эту сумму хозяину как собственнику раба.

Таким образом, первосвященники и старейшины, предложив Иуде тридцать сребренников, тем самым показали, что они уплачивают за жизнь раба, т.е. покупают Иисуса как раба, на убиение, о чем Иуда знал, но не верил в возможность исполнения такого злого умысла.

Истинность этого их намерения при сделке с Иудой подтверждается тем, что они сами назвали эти деньги «ценою крови», когда Иуда с презрением и ненавистью бросил им в лицо их сребренники в храме. И, убивая Христа, они считали грехом положить эту «цену крови... в сокровищницу церковную» (Мф. 27:6). И тут фарисеи и саддукеи остались верными себе: убить Христа они не считали грехом, а деньги за кровь Христа они признали греховными, нечистыми, недостойными храма Господня!

Ответ их Иуде, когда он заявил, что предал им «кровь невинную», говорит нам о том же: они покупали Иисуса с явным намерением убить Его. А о том, что Иуда, продавая им Иисуса, не думал об этом, т.е. не имел такого намерения, до этого им нет никакого дела: «что нам до этого?» – сказали ему, – «смотри сам». Об этом ты должен был подумать сам, когда продавал! А теперь уж поздно ты спохватился: сделка состоялась, и мы в расчете, мы дали за то, что нам нужно, а ты взял за то, чего не ожидал.

Заявление Иуды после осуждения Иисуса, что он предал «кровь невинную,» говорит о том, что и до осуждения он также считал Иисуса невинным, т.е. не заслуживающим смертной казни. Если бы Иуда предавал Иисуса как виновного, на смерть, то осуждение Его не вызвало бы в нем теперь признания Его невинным. Таким образом, post hoc заявления Иуды есть и ante hoc его убеждения, т.е. в том, о чем он заявил после осуждения Иисуса, он был убежден и до осуждения Его.

При наличии таких данных раскаяние Иуды носит совершенно другой характер, чем раскаяние Петра после трехкратного отречения его, с клятвою, от Христа (Мф- 26: 69–75). Апостол Петр после отречения, выйдя вон, плакал горько (ст. 75), а Иуда, бросив сребренники в храме… вышел, пошел и удавился (Мф. 27:5). Раскаяние Петра вытекало из любви ко Христу: ему больно было, что он отрекся от Того, Кого он искренно и пламенно любил, и эта любовь ко Христу спасла его от погибели. А раскаяние Иуды исходило из его крайнего эгоизма, из безграничного себялюбия, когда он увидел, что с осуждением Христа все рушится у него, все кончилось для него.

Осуждение Христа – это личная катастрофа для самого Иуды, которую он не мог перенести. Осуждение Христа нанесло смертельный удар крайнему самолюбию Иуды, вызвало в нем полное отчаяние в жизни, презрение и ненависть ко всему и прежде всего к себе самому, неверие и проклятие самому Небу, откуда нисходило вдохновение пророков о Мессии, оказавшееся ложью и обманом.

Первосвященники и старейшины, которых он и прежде ненавидел, как своих злых соперников в величии и славе будущего царства, теперь уже разрушенного, оказались победителями, и с их победой одно зло будет господствовать на земле и управлять миром.

Раскаяние Петра говорит о его случайном падении, неожиданном для него самого, о таком падении, которое совершается под каким-то гипнозом; а потому оно больно отозвалось в его горячо любящем сердце, когда он взором Спасителя был пробужден от своего, можно сказать, бессознательного состояния под влиянием какого-то страха.

Но раскаяние Иуды говорит, наоборот, о совершенном извращении его духовного понимания, о неисправимой закоренелости в земных и чувственных идеалах, об утрате им всего высокого и божественного.

Все эти черты духовного облика Иуды вытекают из того определения, какое дает ему Сам Христос. В Своей первосвященнической молитве, которую Христос возносил к Отцу на берегу потока Кедрон перед самым вступлением в Гефсиманский сад, Он назвал Иуду «сыном погибели» и выставил его в таком мрачном виде, что даже Он, Спаситель мира, не мог сохранить его, Иуду, настолько он представляется закоренелым в грехе. «Отче Святый!» – молился Христос о Своих учениках в момент перед самым вступлением на подвиг искупления, – «соблюди их во имя Твое... Когда Я был с ними в мире, Я соблюдал их во имя Твое; тех, которых Ты дал Мне, Я сохранил, и никто из них не погиб, кроме сына погибели, да сбудется Писание» (Ин. 17: 11 – 12; Пс. 108: 16–17).

Все эти данные, представленные нами из Евангелия, положительно говорят, что Иуда при всей своей закоренелой неисправимости, предавая Иисуса Христа первосвященникам и старейшинам, не думал и не ожидал, что они Его убьют.

Тяжесть греха Иуды определил Сам Христос. В Своей первосвященнической молитве Он назвал Иуду «сыном погибели» (Ин. 17: 12). Предостерегая Иуду от предательства, Христос указал ему степень наказания за этот грех: «… горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться» (Мф. 26:24). Характер и сущность греха Спаситель выразил тем, что назвал Иуду – «диавол» (Ин. 6– 71). В реализации греха евангелисты видели действие сатаны, который вошел в Иуду и распоряжался им как своим орудием (Ин. 13:2, 27; Лк, 22:3). Более точного и правильного определения тяжести греха Иуды мы и представить себе не можем. А потому нам остается только раскрыть это утверждение.

В чем состояла сущность греха Иуды, т.е. что хотел Иуда осуществить и чего достигнуть предательством, как он хотел разрушить «Царство» Христа «не от мира сего» (Ин. 18:36) и заменить его царством мира сего, которое предлагал Ему сатана в пустыне (Мф, 4:8–9), и тем самым уничтожить самую идею вечного спасения людей, – все это достаточно выяснено нами. А потому в настоящее время нам приходится поставить вопрос на более специальную почву, оттенить в грехе Иуды частную сторону его: насколько Иуда является участником и виновником смерти Христа, если он, предавая Христа, был уверен в наличии действительной силы и могущества Христа и в том, что Он не допустит Своих врагов убить Себя? По человеческим законам преступность действия заключается не столько в самом факте, сколько в злодейском намерении совершить самый факт преступления.

Тем обстоятельством, что Иуда не ожидал такого исхода своего предательства, нельзя не только оправдывать Иуду, но даже и смягчать тяжесть его преступления. Он не мог не знать об исходе своего гнусного дела. Христос об этом постоянно говорил не только ученикам, но и народу. Что же касается Иуды, то Христос с особенным вниманием и заботливостью внушал ему мысль, что за его предательством последует смерть Его, Иисуса. Мы укажем эти случаи.

После исповедания Иисуса Христа «Сыном Бога Живаго» (Мф. 16:16) в Кесарии Филипповой Он начинает прямо и открыто говорить о Своих страданиях, смерти и воскресении, пополняя каждый раз их новыми подробностями. Так, евангелисты отмечают:

«С того времени Иисус начал открывать ученикам Своим, что Ему должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убиту. и в третий день воскреснуть» (Мф. 16:21; Мк. 8:31; Лк. 9:22).

После славного преображения Христос, сходя с горы, заявил ученикам, что «Сын Человеческий пострадает от них» (книжников), как пострадал и Иоанн Креститель (Мф. 17:12–13) «… и Сыну Человеческому, как написано о Нем, надлежит много пострадать и быть уничижену» (Мк. 9:12). Когда проходил Иисус с учениками через Галилею, то Он учил и говорил им, что «Сын Человеческий предан будет в руки человеческие и убьют Его, и по убиении в третий день воскреснет» (Мк.9:31).

Когда Иисус шел в Иерусалим, то «отозвав… двенадцать учеников Своих» (следовательно, в числе их был и Иуда), «сказал им: вот, мы восходим в Иерусалим, и совершится все, написанное через пророков о Сыне Человеческом, ибо предадут Его язычникам, и поругаются над Ним, и оскорбят Его, и оплюют Его, и будут бить, и убьют Его: и в третий день воскреснет» (Лк. 18:31–33; Мф. 20:17–19; Мк. 10:33–34).

Во время Пасхальной вечери, когда Иуда уже решился выдать Иисуса по предварительному условию с первосвященниками и старейшинами (Мф. 26: 14– 16), Христос сказал ученикам: «очень желал Я есть с вами сию пасху прежде Моего страдания» (Лк. 22:14–15).

На вечери в Вифании, в доме Симона прокаженного, когда «вошел же сатана в Иуду» (Лк. 22: 3), Христос, защищая и оправдывая поступок Марии, возлившей драгоценное миро на ноги Его, сказал ученикам, в предостережение Иуды: «оставьте ее; она сберегла это на день погребения Моего. Ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда» (Ин. 12:7–8). «Возлив миро сие на тело Мое, она приготовила Меня к погребению» (Мф. 26: 12). «Она сделала, что могла: предварила помазать тело Мое к погребению (»Мк. 14:8).

О Своей смерти говорил Христос ученикам еще с первых дней Своего общественного служения, хотя и не так открыто. Говорил Он об этом и всему народу. Так, в первую Пасху, когда Иудеи потребовали от Иисуса доказательств Его прав изгонять из храма торгующих, Он сказал: «разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его... Он говорил о храме тела Своего». И ученики по воскресении Его «вспомнили, что Он говорил это, и поверили Писанию» (Ин. 2:18–22), а первосвященники и старейшины на основании этих слов испросили у Пилата стражу и приставили ее ко гробу, мотивируя свою просьбу так: «Господин!» -говорили они Пилату. – «Мы вспомнили, что обманщик тот, еще будучи в живых, сказал: после трех дней воскресну; итак прикажи охранять гроб до третьего дня, чтобы ученики Его, придя ночью, не украли Его и не сказали народу: воскрес из мертвых; и будет последний обман хуже первого» (Мф. 27– 64). Если первосвященники в словах Христа увидали предсказание Его о Своей смерти и воскресении, то тем легче могли читать эти предсказания ученики Его.

Однажды «ученики Иоанновы» вместе с фарисеями спросили Иисуса, почему ученики Его не постятся? На это «сказал им Иисус: могут ли печалиться сыны чертога брачного, пока с ними жених? Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься» (Мф. 9:14–15; Мк. 2:20; Лк. 5:35). Словом «отнимется» указывает здесь Христос на Свое насильственное разлучение с учениками.

В другой раз «некоторые из книжников и фарисеев» просили от Христа «видеть знамение». В ответ на это Он сказал им: «род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи» (Мф. 12– 40; 1б:4; Лк. 11:29). Ясно, что этим знамением Он предсказал Свою смерть и воскресение в третий день.

Еще как-то спросили фарисеи Иисуса, «когда придет Царствие Божие». На это отвечал Он: «не придет Царствие Божие приметным образом... Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть...» Но прежде чем прийти Царствию Божию, «надлежит Ему» (Иисусу, основателю этого Царствия Божия) «много пострадать и быть отвержену родом сим» (Лк. 17:20–21,25).

Наконец, в притче о хозяине виноградника и злых делателях Христос так наглядно и ясно изобразил Свою насильственную смерть, что сами «первосвященники и фарисеи поняли, что Он о них говорит.» (Мф. 21:45;Лк- 20:19). И не могли не понять, если постановили убить Иисуса, на что и указал Христос в этой притче. Виноградари избили слуг хозяина, который послал их взять плоды свои. После этого хозяин, наконец, послал к ним своего единственного сына, говоря: «постыдятся сына моего». «Но виноградари, увидев сына, сказали друг другу: это наследник; пойдем, убьем его и завладеем наследством его. И, схватив его, вывели вон из виноградника и убили» (Мф, 21:37–39; Мк. 12:6–8, 12;Лк-20; 13–15).

После всех этих предсказаний Иисуса о Своей насильственной смерти мог ли Иуда, предавая Христа, думать, что Он не будет убит первосвященниками и старейшинами? Злые намерения первосвященников и фарисеев были известны Иуде, потому что они «дали приказание, что если кто узнает, где Он» (Иисус) «будет, то объявил бы, дабы взять Его» (Ин. 11:57). А если он знал о намерении врагов, то как же мог он думать, предавая им Иисуса, что они не убьют Его, если Христос об этом предсказывал с такой ясностью и постоянством? Значит, он не верил Иисусу? Но как же не верить Иисусу, когда Иуда в своем даже злом замысле опирался на авторитет Иисуса?

Все это говорит о том, что Иуда не хотел верить Иисусу, вернее говоря, не принимал в свое сердце слова и предостережения Иисуса по поводу предстоявшей Ему смерти, все эти предсказания Иисуса были на поверхности сердца Иуды, как семя при дороге, и диавол похищал посеянное семя (Мф. 13:15; Ин. 12:40). Ясно, что сердце Иуды было почвой при дороге, не способной воспринимать слово Божие. А кто виноват в таком сердце Иуды, как не сам же Иуда?

Таким образом, вина Иуды всецело в огрубелости его сердца, как об этом предсказал еще пророк Исаия (Ис. 6:10). Эта его вина – общая с первосвященниками, книжниками, фарисеями и всем народом, которые распяли Иисуса Христа. Каждый в свою меру участвовал в этом кровавом деле. Внес в него и Иуда свою долю, за что и назван он «сыном погибели».

Тайна крестной смерти Христа – это величайшая тайна, от вечности сокрытая в Боге (Откр. 13:8), это тайна Христова, «которая не была возвещена прежним поколениям сынов человеческих, как ныне открыта святым Апостолам Его и пророкам Духом Святым» (Еф. 3:4–5). Тайна смерти Христа-это премудрость Божия, тайная, сокровенная, «которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей, которой никто из властей века сего не познал; ибо если бы познали, то не распяли бы Господа славы» (1Кор. 2:7–8). Тайна Христа – это «великая благочестия тайна: Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе, показал Себя Ангелам, проповедан в народах, принят верою в мире, вознесся во славе» (1Тим. 3:16). Это тайна «Бога и Отца и Христа, в Котором сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (Кол. 2: 2–3) . Это тайна, в которую «желают проникнуть Ангелы» (1Пет. 1:12). Проповедь о Христе распятом – «для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, – Божия сила и Божия Премудрость» (1Кор. 1– 24). «Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, – сила Божия» (ст. 18).

Тайна личности Христа и всего Его дела есть великое и страшное испытание для человечества, где должны открыться «помышления многих сердец» (Лк. 2: 35). Об этой тайне предсказал еще Симеон Богоприимец, когда Младенец Иисус в сороковой день по рождении принесен был в храм Иерусалимский: «Се, лежит Сей на падение и на востание многим во Израили, и в знамение пререкаемо... яко да открыются от многих сердец помышления» (Лк. 2:34–35). И все это сконцентрировалось главным образом в том обстоятельстве, которое подобно оружию прошло душу Богоматери, т.е. в крестной смерти Христа (Лк.2:35).

То же самое выразил и Сам Христос, приложив к Себе пророчество псалма 117, под образом камня, который отвергли строители и который сделался главою угла (Пс. 117: 22–23). И вот значение этого камня: …«И тот, кто упадет на этот камень, разобьется, а на кого он упадет, того раздавит» (Мф. 21: 42–44).

Насколько эта тайна смерти Христа превышала человеческое разумение, об этом можно судить уже по тому, что Предтеча Христов, посланный Самим Богом проповедовать о Нем, не хотел крестить Его, считая себя недостойным такой чести. Он не мог примириться с уничижением Христа. И только по разъяснении этой тайны Самим Христом он решился исполнить требование Христа (Мф. 3:14–15).

Само собою понятно, что для служения этой тайне Своего дела Христос избрал лиц вполне достойных и способных, и во все время Своего пребывания с ними Он воспитывал их и готовил к будущей миссионерской деятельности. В число этих избранников включен был и Иуда. И если Христос избрал его в число двенадцати, то это говорит уже о том, что Иуда обладал всеми естественными свойствами и качествами души, необходимыми для высокого апостольского служения. Он обладал и великим умом, и несокрушимой энергией воли, и твердой настойчивостью в достижении предположенных целей и горячей преданностью Христу в служении Его делу. Он вдохновлялся великим делом Христа и был бы великим его деятелем, подобно апостолу Павлу, если бы он не уклонился от правильного понимания его. И все его великие природные силы и дарования должны были погибнуть и погубить его, вследствие ложного их направления.

А о том, что Христос избирал в апостолы лиц вполне способных и достойных, говорит вся история их выбора. Так, мы читаем в Евангелии: «Случилось, что когда они» (Христос и ученики) «были в пути, некто сказал Ему: Господи! я пойду за Тобою, куда бы Ты ни пошел. Иисус сказал ему: лисицы имеют норы, и птицы небесные-гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Лк. 9:57 58). Ясно, что Христос проник в самые тайные мысли и побуждения, которыми руководился желавший сделаться учеником Его. Не любовь ко Христу влекла просителя сделаться учеником Его, а корыстное желание обогатиться через Христа. В основе этой просьбы лежал самый грубый эгоизм во всех своих видах. И Христос сразу проник в эту тайну его души и указал на его непригодность для служения делу Христа. Другому Христос предлагает: «следуй за Мною». Но тот медлит откликнуться на Его призыв и откладывает исполнение его до похорон своего отца: «Господи!» – сказал он, – «позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего.» Но Христос, проникая в его душу и предвидя дальнейшие обстоятельства его жизни, отклоняет этот предлог и настойчиво требует немедленного и безотлагательного исполнения Его призыва. Натура честная, но тяжелая на подъем, требует энергичного воздействия извне. И если он проявит твердую решимость в данный момент, то добросовестно выполнит свое призвание. Потому Христос и сказал ему: «предоставь мертвым погребать своих мертвецов, а ты иди, благовествуй Царствие Божие». Третий, подобно первому, сам заявил о своем желании следовать за Иисусом, но с одним условием: ...«прежде позволь мне проститься с домашними моими». По-видимому, просьба не представляет ничего опасного для него и, с общечеловеческой точки зрения, вполне законна и удобоисполнима, как и второго, однако Христос за внешним покровом такой невинной просьбы усматривает что-то весьма серьезное и опасное для будущей деятельности Своего ученика. Христос говорит ему: «никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия» (Лк. 9: 59–62).

Во всех этих трех случаях Христос проявил глубокое и тонкое знание человеческой души и предвидение будущей деятельности указанных лиц. В первом Христос усмотрел всецелую привязанность к земным интересам и его полную неспособность для духовного Царства. Во втором Он усмотрел способность благовествовать Царствие Божие, но для этого требуется решительный подъем духа и окончательный разрыв с миром. Третий думал совместить служение миру и Христу, Богу и маммоне.

Такое полное и совершенное знание человеческого духа, всех его сил и способностей Христос проявил в призвании всех Своих учеников. Когда Андрей заявил брату своему Симону, что (они) нашли Мессию, и привел его к Иисусу, то «Иисус… взглянув на него» (Симона), «сказал: ты – Симон, сын Ионин; ты наречешься Кифа, что значит: камень (Петр).» И эта характеристика вполне оправдалась последующей жизнью и деятельностью апостола. «Находит Филиппа» Сам Христос «и говорит ему: иди за Мною». Филипп последовал за Иисусом и привел к Нему Нафанаила. И Христос, «увидев идущего к Нему Нафанаила», сразу определяет склад его души: «вот подлинно Израильтянин,» – говорит ему Иисус, – «в котором нет лукавства» (Ин. 1:35–47). Еще пример: после исцеления расслабленного в Капернауме Иисус, проходя оттуда, «увидел человека, сидящего у сбора пошлин, по имени Матфея» (мытаря), «и говорит ему: следуй за Мною. И он, оставив все, встал и последовал за Ним» (Мф. 9;9;Лк. 5:27–28; Мк. 2:14).

Если мы всмотримся в каждый евангельский факт, где Христос соприкасается с душой человека, то увидим, что всюду Он проявляет Божественное ведение человеческого сердца со всеми обстоятельствами жизни прошедшей и будущей каждого лица. Одному, например, исцеленному расслабленному Иисус сказал: «вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже» (Ин. 5: 14). А другому исцеленному сказал о Себе, что Он Сын Божий (Ин. 9:35–38). Одних исцеленных Он посылает рассказать о своем исцелении священникам (Лк. 17:14); а другому строго запрещает говорить о своем исцелении кому-либо (Лк. 5:14; Мф. 8:4). Одних исцеляет без просьбы (Ин. 5;б – 8; 9– 7), а других упрекает в несовершенстве просьбы (Ин. 4:47–50). Исцеленному бесноватому из страны Гадаринской запрещает следовать за Собой и отсылает в дом его рассказать, что сотворил ему Господь (Мк. 5:19: Лк. 8:38–39). Когда народ, чудесно насыщенный в пустыне, хотел силой провозгласить Иисуса Мессией-царем, Он употребил всю силу Своей воли, чтобы успокоить людей и удержать от такого шага (Ин. 6:15; Мф. 14:22–23); а Самарянке Сам объявил, что Он- Мессия (Ин. 4.25–26).

Такое поразительное ведение человеческого сердца Иисусом отмечает ближайший к Нему ученик в своем Евангелии. «И когда Он» (Иисус) «был в Иерусалиме на празднике Пасхи», – говорит Иоанн Богослов, – «то многие, видя чудеса, которые Он творил, уверовали во имя Его. Но Сам Иисус не вверял Себя им, потому что знал всех, и не имел нужды, чтобы кто засвидетельствовал о человеке, ибо Сам знал, что в человеке» (Ин. 2:23–25).

После всего сказанного мы не можем допустить и малейшей тени какой-либо ошибки со стороны Иисуса при избрании Иуды в число двенадцати апостолов. «Не двенадцать ли вас избрал Я? но один из вас диавол» (Ин. 6:70). И эти двенадцать были те, которых дал Ему Отец; и тех, которых дал Ему Отец, Он «сохранил», «и никто из них не погиб, кроме сына погибели» (Ин. 17:11–12). И Сам Он избрал, и Отец дал Ему Иуду, в числе двенадцати. Ясно, что Иуда имел все данные для того, чтобы быть ему в числе двенадцати. «Я знаю, которых избрал,» – говорит Христос (Ин. 13:18). Но этого избрания не оправдал Иуда. «Он был сопричислен к нам», – говорит апостол Петр, – «и получил жребий служения сего» (т.е. апостольского); «но приобрел землю неправедною мздою» – такими краткими словами изображается все дело его предательства. И таким образом он утратил свое «достоинство», которое принял «другой» (Деян. 1:17– 18, 20). Равный по своему избранию апостолам, он ниспал с высоты своего положения подобно сатане, низринутому из сонма Ангелов.

Избирая Иуду, как способного по естественным качествам души, к прохождению апостольского служения, «Иисус от начала знал, кто суть неверующие и кто предаст Его» (Ин. 6:64). Он знал «предателя Своего» (Ин. 13:11), и тем не менее это не заградило Иуде путь к апостольству. Сам собою возникает вопрос: если Иисус знал предателя и, тем не менее избрал его в число Своих учеников, то для чего Он избрал Иуду в число двенадцати?

Понятно, что Христос избрал Иуду на добро, а не на зло: избрал его, чтобы отклонить от того пути, который привел к погибели, и под Своим непосредственным руководством воспитать его достойным к прохождению высокого апостольского служения. Как небесный врач Христос пришел к больным, и чем упорнее болезнь, тем больше Он должен был приложить старания. «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные; Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мк. 2:17; Лк. 5:31–32; Мф. 9:12).

Отсюда вытекает, что если Иуда по своим природным способностям мог быть достойнейшим и полезнейшим апостолом в случае исцеления от своей болезни, то тем более необходимо было позаботиться об исцелении его. Этого требует и характер болезни его. В чем же она состояла?

Болезнь Иуды – общая болезнь всего народа еврейского. Не свободны были от нее и остальные ученики Христа и великие даже праведники древнего мира. Болезнь эта вызвала отвержение Мессии всем народом и крестную смерть на Голгофе. Болезнь эта состояла и теперь состоит в извращении мессианской идеи, в превратном понимании Мессии как земного царя, в замене Его духовного царства земным, чувственным. И чем сильнее была натура, тем пламеннее было желание и стремление провести в жизнь такое ложное понимание мессианской идеи, тем яростнее были нападки на всех противников и разрушителей ее. Царство Мессии есть царство земное – это душа всего еврейского народа и вечная мечта каждого еврея. И в примере апостола Павла мы видим оправдание такого взгляда: натура сильная, честная, искренняя, но заблуждавшаяся, стоявшая на ложном пути. Апостол Павел сам о себе так пишет: «Вы слышали о моем прежнем образе жизни в Иудействе, что я жестоко гнал Церковь Божию и опустошал ее» (Гал. 1:13). «Я даже до смерти гнал последователей сего учения» (Христа), «связывая и предавая в темницу и мужчин и женщин» (Деян. 22: 4; 9: 21). «Я наименьший из Апостолов и недостоин называться Апостолом, потому что гнал Церковь Божию» (1Кор. 15: 9). Но благодать Божия коснулась его сердца, и он стал самым ревностным апостолом, более всех потрудившимся в распространении Евангелия среди народов (1Кор. 15:10; Рим. 15:18–19), избранным сосудом благодати (Деян. 9:15), от утробы матери предназначенным к высокому апостольскому служению (Гал. 1:15).

Иуда, без сомнения, имел бы такое же значение для христианского мира, всего человечества, как и апостол Павел, если бы он удержал свое высокое положение в звании апостола. Иуда является выразителем мессианской идеи в извращенном виде и представителем всего народа. Если бы он понял и усвоил мессианскую идею правильно, то, может быть, совершил бы поворот и во всем иудействе, как это видно на примере апостола Павла.

Если так, то понятно, почему Христос должен был избрать и избрал Иуду в число двенадцати. Ведь если о ком-либо Христос и должен был позаботиться, так это об Иуде. Если кого-то Он должен был перевоспитать, исправить и направить на путь истины, так это Иуду. Если в ком-то нужно было рассеять ложную идею о Мессии, так это в Иуде.

Но почему же, можно спросить, апостол Павел на призыв благодати ответил покаянием и верой во Христа, а Иуда на призыв Христа ответил предательством Его? Почему Иуда не исправился в своей превратной устремленности, почему он не исцелился от своей болезни под благотворными лучами Самого Христа, а апостол Павел изменился? Почему Иуда, апостол Христа, сделался предателем Христа, а Савл, гонитель Христа, стал апостолом Христа, когда положение и значение их представляются одинаковыми вследствие их естественных дарований?

Ответ на это дает историческая действительность: при одинаково высоких природных дарованиях Иуда и Павел существенно различались между собой в своей нравственной основе: Иуда был эгоист, а Павел – самоотверженный и безкорыстный идеалист. Иуда служил своему “я”, а Павел – своей идее. Иуда весь погрузился в земные и чувственные интересы жизни, а дух Павла парил в высоте непорочного служения Богу. «Я преуспевал в Иудействе более многих сверстников в роде моем, будучи неумеренным ревнителем отеческих моих преданий» (Гал. 1:14). «Я жил фарисеем по строжайшему в нашем вероисповедании учению» (Деян. 26:5). «Если кто другой думает надеяться на плоть» (т.е. на права по плоти), «то более я, обрезанный в восьмой день, из рода Израилева, колена Вениаминова, Еврей от Евреев, по учению фарисей, по ревности – гонитель Церкви Божией, по правде законной – непорочный. Но что для меня было преимуществом, то ради Христа я почел тщетою. Да и все почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего: для Него я от всего отказался и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа и найтись в Нем не со своею праведностью, которая от закона, но с тою, которая через веру во Христа, с праведностью от Бога по вере» (Флп. 3: 4–9). Вот каков апостол Павел по своей нравственной природе.

Иуда же в данном случае представляет совершенную противоположность. Он не отрекался от всего ради Христа, но и последовал за Христом ради приобретения всего через Него. Он не служил Христу безкорыстно, но, наоборот, Самого Христа стремился поработить на служение себе, т.е. своим земным интересам. Он не помышлял о ревности служения Богу и совершенно не думал о какой-то правде законной и не стремился быть непорочным. Он мечтал только об одном: поработить себе через Христа весь мир, собрать все сокровища земли и моря и жестоко отомстить всем своим врагам!

Наконец, избранием Иуды как представителя и выразителя ложной мессианской идеи Христос показал, в чем состоит зло мира и погибель народа еврейского, а безуспешностью исправления Иуды в его ложном исправлении Христос самым делом доказал силу и владычество греха над человеческим родом и необходимость его избавления от деспотической власти диавола. То сердце, которым овладел сатана, не может принадлежать Христу, и там, где сатана, нет места Христу!

Христос, избирая Иуду в число двенадцати (Ин. 6:70), знал, что он Его предаст (Ин. 6:64: 13:11). Он знал, что было в сердце Иуды (Ин. 2:25), знал его планы и намерения, и последние слова Его к Иуде раскрывали всю тайну Иуды: «что делаешь, делай скорее» (Ин. 13: 27). А какое разумел Христос здесь дело, Иуде было понятно: когда Христос сказал на вечери, «что один из вас предаст Меня,» то все ученики в смущении и печали спрашивали один за другим: «не я ли, Господи?» При этом и Иуда вместе с другими сказал: «не я ли, Равви?» на что и получил ответ Иисуса: «ты сказал» (Мф. 26:21–22,25).

С какой целью Христос избрал Иуду, зная, что он предаст Его, об этом мы уже сказали. Мы видели, что доброе намерение Христа исправить Иуду и спасти его от погибели не увенчалось успехом. С другой стороны, и Иуда, предавая Господа, знал также, что все его намерения и действия также известны Иисусу, и однако ж он не воздержался от своего злого дела. И вот выходит что-то необъяснимое с той и другой стороны; на всем этом деле лежит печать какого-то рока: заботы Спасителя не исправили Иуду, а знание Иуды об осведомленности Христа не удержало его от преступления.

Неизбежность погибели Иуды, по-видимому, подтверждает и Сам Христос. В Своей первосвященнической молитве к Отцу Он говорит: «тех, которых Ты дал Мне, Я сохранил, и никто из них не погиб, кроме сына погибели, да сбудется Писание» (Ин. 17:12; Пс. 108:17). Выходит, что Иуда, как будто бы по необходимости должен был сделаться «сыном погибели», чтобы исполнилось предсказание о нем Писания. И эту мысль Христос не раз повторяет Своим ученикам. На Тайной вечери, открывая Своего предателя, Христос в то же время дополняет: «впрочем Сын Человеческий идет, как писано о Нем» (Мф. 26:23–24). В саду Гефсиманском, когда Петр хотел силой защитить Христа, Он сказал: «или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов? как же сбудутся Писания, что так должно быть?» (Мф. 26:53–54). Первосвященникам и старейшинам, которые явились с вооруженной стражей в сад, чтобы схватить Иисуса, Он сказал: «как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня! Каждый день бывал Я с вами в храме и учил, и вы не брали Меня. Но да сбудутся Писания» (Мк. 14:48–49). Даже по Своем воскресении Христос убеждал учеников в необходимости крестных страданий и смерти предсказаниями пророков. «Не так ли надлежало пострадать Христу,» – говорил Он путникам, шедшим в Эммаус, – «и войти в славу Свою? И, начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании» (Лк. 24:26–27).

Что крестные страдания и смерть Христа необходимы для Его славы – это факт, не подлежащий сомнению. Апостол Павел констатирует этот факт как общепризнанный. В Первом послании к Коринфянам он пишет: «Ибо я первоначально преподал вам, что и сам принял, т.е. что Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погребен был, и что воскрес в третий день, по Писанию» (1Кор. 15:3–4).

Если, таким образом, Христу надлежало пострадать и умереть по Писанию, то необходимо должен быть предатель, должны быть и распинатели.

Действительно, все обстоятельства крестной смерти Христа и предательства Иуды с точностью указаны в Писаниях ветхозаветных пророков. Так, вероломная измена Иуды предсказана в псалме 40 в стихе 10, на что указывает Сам Христос: «Не о всех вас» (обращаясь к ученикам) «говорю: Я знаю, которых избрал. Но да сбудется Писание». Этими словами Иуда выделяется из числа всех своим предательством: «ядущий со Мною хлеб поднял на Меня пяту свою» (Ин. 13:18).

После вечери Иисус, идя на гору Елеонскую, предупреждает Своих учеников о предательстве Иуды и Своем аресте в саду Гефсиманском, как об этом предсказано: «все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь, ибо написано: поражу пастыря, и рассеются овцы стада» (Мф. 26: 30–31; Зах. 13; 7).

Обстоятельства распятия и крестной смерти, сопровождавшиеся излиянием злобы, ненависти и богохульства, даже со всеми неожиданными случайностями, предусмотрены пророчествами. Так, относительно ненависти Своих врагов Христос сказал в прощальной беседе: «Если бы Я не сотворил между ними дел, каких никто другой не делал, то не имели бы греха; а теперь и видели, и возненавидели и Меня и Отца Моего. Но да сбудется слово, написанное в законе их: возненавидели Меня напрасно» (Ин, 15:24–25; Пс. 68:5).

Ненависть ко Христу в том даже выразилась, что распяли Его среди двух разбойников. И это обстоятельство предусмотрено было пророками. «И сбылось слово Писания», – говорит по этому поводу евангелист Марк, – «и к злодеям причтен» (Мк. 15:28; Ис. 53:12).

Когда воины распяли Господа, то стали делить одежды Его здесь же, под крестом. Разделили их «на четыре части, каждому воину по части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху. И так сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет, – да сбудется реченное в Писании: разделили ризы Мои между собою и об одежде Моей бросали жребий. Так поступили воины» (Ин. 19:23–24; Пс. 21:19).

Два совершенно случайных обстоятельства смерти Христа также предсказаны были в Писаниях. Когда воины пришли к Иисусу и «увидели Его уже умершим, то не перебили у Него голеней, но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода». И это произошло, да сбудется Писание: «и кости не сокрушите от него» (Исх. 12: 46). Так же и в другом месте Писание говорит: «и они воззрят на Него, Которого пронзили» (Зах. 12:10; Ин. 19:33–37).

О предательстве Иуды и его последствиях также ясно и определенно предсказано было пророками, так что все действия его являются точным выполнением их. Так, апостол Петр в собрании верующих говорил: «Мужи братия! Надлежало исполниться тому, что в Писании предрек Дух Святый устами Давида об Иуде, бывшем вожде тех, которые взяли Иисуса; он был сопричислен к нам и получил жребий служения сего; но приобрел землю неправедною мздою, и когда низринулся, расселось чрево его, и выпали все внутренности его; и это сделалось известно всем жителям Иерусалима, так что земля та на отечественном их наречии названа Акелдама, то есть земля крови. В книге же Псалмов написано: да будет двор его пуст, и да не будет живущего в нем; и достоинство его да приимет другой» (Деян. 1:16–20; Пс. 68:26; 108;8).

Все эти пророчества об Иуде (а равно и о других распинателях Христа), которым надлежало исполниться с буквальной точностью, не дают никакого основания для оправдания его преступления. Наоборот, эти пророчества, как предостережения от преступления, усиливают ответственность за него. Те, которые думают оправдать Иуду на данном основании, не понимают ни значения пророчеств, ни их назначения. Пророчества не программа будущих действий, составленная Богом, а предсказание о будущих действиях. Пророчества не определяют того, что должно быть, а только заранее указывают, что будет. Следовательно, не событие зависит от пророчества, а, наоборот, пророчество зависит от события. Будет или не будет пророчество о событии – оно совершится независимо от этого; но пророчества без события не может быть. Пророчество говорит нам только о всеведении Божием. Поясним примером из области естественных знаний.

Астроном говорит нам, что в таком-то году, в таком-то месяце, в такой-то час дня будет затмение солнца или луны, с точностью определяет минуты и секунды затмения, линию прохождения его по земле, полноту или неполноту затмения и др. Заранее предсказывает это физическое явление, потому что он изучил все законы движения светил небесных, их быстроту и расстояние, их путь и величину их объема и т.д. В телескоп он видит появившуюся планету и с математической точностью вычисляет, когда и где будет она проходить и на сколько минут или секунд она скроет солнце или луну от земли. И мы, заранее предупрежденные об этом явлении, когда все это исполняется с точностью, констатируем только тот факт, что астроном действительно обладает точным знанием своей науки.

То же самое следует сказать и о пророке. Озаренный Духом Божиим, он видит будущее как бы совершающимся перед его глазами. Он созерцает действующих людей, проникает в их сокровенные мысли и желания, читает в их сердцах их страсти, знает действие и направление их, действительные столкновения их между собой, знает все законы нравственного действия свободной воли людей, видит, к чему направлена эта свободная воля людей, как и при каких условиях она проявляется, видит самые тайные мотивы действий свободной воли и случайные коллизии с внешними и внутренними обстоятельствами, – видит все это и говорит за несколько веков, что будет. Для Бога, как и для астронома в области его знания, будущее есть уже настоящее и в это будущее посвящается пророк благодатным озарением от Святаго Духа. И наблюдая за точным исполнением пророчества, мы убеждаемся в истинности происхождения пророчеств от Самого Бога, обладающего всесовершенным знанием.

Ясно, что пророчества не ограничивают человеческой свободы, не стесняют человеческих действий, а только просветляют человеческое сознание и предостерегают от тех опасностей, которые ожидают их на жизненном пути. А потому пророчества об Иуде не только не смягчают его вины, а наоборот, еще более усиливают его виновность в этом преступлении. Он действовал по своей свободной воле, вопреки всем предостережениям со стороны пророков и Христа.

Действительно, чем более мы вникаем во все предостережения Христа Иуде, тем более убеждаемся в полнейшей ответственности его за свой грех. С каждым новым изобличением Иуды вина его все более и более растет и усиливается. В Капернаумской синагоге после беседы о хлебе небесном Христос, не указывая на лицо, обличает Иуду в его тайном злом умысле, который глубоко скрывал он в своем сердце. Как страшен задуманный Иудой грех, Христос показывает ему тем, что назвал его диаволом. «Не двенадцать ли вас избрал Я? но один из вас диавол» (Ин. 6:70). Кто этот один – Иуда чувствовал и понимал, о ком сказал Христос. И если это он, Иуда, то как страшен тот грех, который он задумал и таит в сердце, если за этот грех он становится диаволом!

После определения тяжести греха Иуды Христос указывает ему и на страшную его ответственность за этот грех. На Тайной вечери, открывая Своего предателя, Христос говорит ему: «горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться» (Мф, 26: 24).

После этого мог ли Иуда представить что-либо в оправдание себе, когда он знал не только о тяжести греха своего, но и о страшном приговоре за него. Можем ли и мы смягчить вину и ответственность Иуды, когда все было открыто ему!

В общем, получается такой вывод: пророчества об Иуде и других распинателях не только не смягчают ответственности их за свой грех, но еще более усиливают их виновность за явное пренебрежение данными им предостережениями. Ведь Христос потому пострадал и умер, что были Иуды, Каиафы, Пилаты, исторически сложившиеся в христоубийц, а не потому появились все эти распинатели, что Христу надлежало пострадать и умереть. Бог не мог и не может делать людей злодеями, христоубийцами – такими делаются сами люди вопреки всем Божественным предостережениям и вразумлениям!

Иисус… «обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту. И после сего куска вошел в него сатана. Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее... Он, приняв кусок, тотчас вышел; а была ночь» (Ин. 13: 26–27, 30).

Иуда оставил Святую вечерю и не мог участвовать в причащении Тела и Крови Христа; не мог потому, что еще год тому назад он протестовал против Него своим неверием, за что и был назван диаволом Самим Христом (Ин. 6; 70); не мог потому, что Таинство выражало соучастие в смерти Христа, а он своими действиями хотя и стремился фактически убить Христа, но в мыслях был далек от этого – он был противником смерти Христа; не мог потому, что в него уже вошел сатана, и он спешил исполнить волю сатаны: уже наступила ночь, и нужно было совершить дело сатаны до утра, пока все обитатели Иерусалима погружены были в глубокий сон. Следовательно, Иуде некогда было ждать установления Таинства, окончания прощальной беседы Христа. Ему нужно было спешить на свое дело. И Христос сказал ему то же, о чем он и сам думал: «что делаешь, делай скорее». Спешил Иуда совершить свое сатанинское дело, спешил и Христос на Свою вольную смерть для спасения мира: «делай скорее».

По удалении Иуды Христос установил Таинство Причащения и в первый раз Он Сам приобщил апостолов, заповедав им совершать это до второго Своего пришествия; Иисус сказал, что в эту ночь все они соблазнятся о Нем, «ибо написано: поражу пастыря, и рассеются овцы» (Мк. 14: 27); предсказал отречение Петра в эту же ночь и объявил ему, что Он «молился о» Петре, «чтобы не оскудела вера» его и чтобы в своем падении он не впал в отчаяние, а, «обратившись», утвердил со временем братьев своих (Лк. 22:31–32). Все эти действия Христа сопровождались произнесением трогательной прощальной беседы, в которой Он объясняет все, что совершается с этого момента пред их глазами, объясняет дело спасения людей, которое Он совершает Своей смертью, раскрывает их положение после удаления Своего, обещает им Утешителя Духа Святаго и указывает конечную цель всего дела – вечное спасение в единении их с Отцом и Сыном во Святом Духе. «Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, – да уверует мир, что Ты послал Меня. И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино. Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино, и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня. Отче! которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною, да видят славу Мою, которую Ты дал Мне, потому что возлюбил Меня прежде основания мира... Я открыл им имя Твое и открою, да любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет, и Я в них» (Ин, 17: 21–26). Такой молитвой закончил Христос Свою прощальную беседу. «И, воспев» положенные псалмы (Мф. 26:30), «пошел по обыкновению на гору Елеонскую» (Мф. 26:30; Мк. 14: 26; Лк. 22: 39).

Там, в саду Гефсиманском, Иисус оставил учеников Своих у входа в сад молиться, чтобы не впасть в искушение и спастись, когда настанет опасность. Он взял с Собой Петра и обоих сыновей Зеведеевых, начал скорбеть и тосковать. Он говорил: «душа Моя скорбит смертельно» (Мф. 26: 38; Мк. 14: 35; Лк. 22; 41). «И отойдя немного», Он «преклонив колени... пал на землю... на лице Свое, и молился... И, находясь в борении, прилежнее молился, и был пот Его, как капли крови, падающие на землю». Подвиг борения так был силен, так ослабил Его, что «явился… Ему Ангел с небес и укреплял Его» (Лк. 22:43).

А Иуда в это время, «взяв отряд воинов и служителей от первосвященников и фарисеев» (Ин 18:3), спешил туда, в сад Гефсиманский, «с фонарями и светильниками и оружием, с мечами и кольями» (Мф. 26:47), чтобы взять Иисуса. Эта шайка Иуды состояла из множества «народа», вооруженного чем попало.

Наступил момент предательства. Иисус… «приходит в третий раз» к спящим ученикам, и говорит им: «вы все еще спите и почиваете? Кончено, пришел час: вот, предается Сын Человеческий в руки грешников. Встаньте, пойдем; вот, приблизился предающий Меня. И тотчас, как Он еще говорил» (Мк. 14:41–43), появился народ, «а впереди его шел один из двенадцати, называемый Иуда» (Лк. 22:47). «Иисус же, зная все, что с Ним будет, вышел и сказал Иуде: друг, для чего ты пришел?» (Ин. 18:4). В самый момент предательства Христос называет Иуду другом. Какая нежная и, в данный момент, скорбная любовь слышится в этом слове! Этим высоким и святым именем Христос назвал Лазаря, когда он умер (Ин. 11,11), и апостолов в Своей прощальной беседе (Ин. 15:14– 15). На какую же недосягаемую высоту ставил Христос Иуду в тот самый момент, когда тот предавал Его вооруженным врагам! И в какую же глубокую бездну ада упал Иуда с такой высоты своего апостольского звания! Из друга Христа превратился в раба сатаны! В переводе с греческого: “друже, зачем ты здесь”, т.е. с вооруженными воинами и служителями от первосвященников (Ин. 18:3, 5), а не с учениками Моими? Если ты приветствуешь Иисуса словами: «радуйся, Равви!» и целуешь, как своего Равви, то твое место с учениками, а не с воинами и архиерейскими слугами. Срывая гнусную маску лицемерия, Христос обращается к совести Иуды. Но совесть Иуды – сожженная совесть! (Мф. 26:50).

Беспредельная любовь Сына Человеческого простирает руку спасения сыну погибели и в этот последний момент; Иисус обращается к сознанию Иуды, будит в нем совесть и призывает опомниться в самый последний момент совершения им злодейского предательства. Он предупреждает его и внушает: если уж не опомниться теперь, то раскаяться после. Он называет Иуду и в этот момент другом и указывает на ненормальность его положения в качестве предводителя вооруженной толпы народа, а не в сообществе учеников. Своим вопросом Христос призывает его вникнуть в свое дело: «друг, для чего ты пришел?»

И в ответ на это Иуда совершает самый акт предательства: с сожженной совестью и очерствелой душой Иуда, обличенный Христом в своем злом умысле, «тотчас подойдя к Иисусу, сказал: радуйся, Равви! И поцеловал Его» (Мф. 26:49; Мк, 14:45). На устах его мед, а в сердце желчь¹. На любовь Христа он ответил поруганием над любовью: он целует Иисуса с радостным восклицанием «Равви! Равви!» (Мк. 14: 45) и этим целованием выдает Иисуса врагам Его. Это целование было условным знаком предательства: «Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его» (Мф. 26:48) «и ведите осторожно» (Мк. 14:44). Такое действие Иуды – позор для всего человечества, раз среди него мог появиться Иуда. И этот позор Иуды Христос отметил глубоким укором сожаления о совершенном окаменении сердца «сына погибели: Иисус же сказал ему: Иуда!» – называя его по имени, чтобы в последний раз подействовать на его сердце и обращением к его совести заклеймить его личный позор, – «целованием ли предаешь Сына Человеческого?» (Лк, 22:48).

Иуда совершил свое дело: целованием выдал Иисуса воинам и указал им, кого они должны были взять. С этого момента “лобзание Иудино” стало клеймом гнусного позора для людей! И на языке человеческом нет даже слов для смягчения такого клейма. Символом святой любви Иуда выдал врагам своего Учителя, Который называет его “другом” Своим. Но глубина падения Иуды заключается не в его крайнем и постыдном лицемерии, которое играет в данном случае второстепенную роль, а в его действительном торжестве, в том, что он свое сатанинское дело довел до конца. Теперь ему остается только пожинать плоды своих трудов, радоваться успеху своего дела и торжествовать победу. Христос должен теперь объявить Себя Мессией, истребить всех врагов, а Иуду сделать Своей правой рукой. Под влиянием такого гипноза Иуда мог приветствовать своего Учителя торжественным приветствием: «радуйся, Равви!» и облобызать Его, как бы поздравляя Его с торжеством победы, в которую он безусловно верил, и в то же время ставя Его лицом к лицу с вооруженными врагами. И с этого момента Иисус уже «жертва заколения» (Деян. 7:42), Агнец, обреченный на заклание. И вот, Он Сам добровольно идет на заклание: Он идет к воинам, чтобы добровольно отдаться им в руки. Но чтобы не было какого-либо замешательства при этом, чтобы воины могли безошибочно взять Его, а вместе с тем, чтобы дать время и возможность ученикам спастись бегством от угрожавшей им опасности, Он «вышел» навстречу воинам и, видя их нерешимость, «сказал им: кого ищете? Ему отвечали: Иисуса Назорея. Иисус говорит им: это Я». В это время «стоял же с ними и Иуда, предатель Его. И когда сказал им: это Я, они отступили назад и пали на землю» (Ин. 18:4–6). Одно слово Иисуса поразило всю вооруженную толпу. Напрасно воины и слуги вооружались: никакая вооруженная сила не могла победить Иисуса, когда от одного слова все отступают назад и падают на землю. В этом проявилось все царственное величие Христа, Его власть и сила. Пусть воины и первосвященники знают: если они берут Его, то только потому, что Он Сам добровольно отдается им. Пусть и Иуда знает, что Он страдает и умирает на кресте не по слабости, а по определению Отца Небесного для спасения всего мира от грехов! Пусть он не отчаивается, когда увидит Христа осужденным на смерть, а поспешит к Нему со слезами искреннего покаяния, припомнив этот момент. Но, ослепленный своей страстью, Иуда не так думал и понимал действия Христа: он усматривал в Нем оправдание своего гнусного дела и осуществление своей позорной мечты. Иисус сразит теперь всех Своих врагов, когда от одного Его слова падает на землю вооруженная толпа. Он не дастся в руки врагам и величественно восторжествует над ними, и тогда он, Иуда, будет править всем миром, под покровительством Иисуса. Но эти фантастические мечты Иуды сейчас же разрушаются. Иисус «опять спросил их: кого ищете? Они сказали: Иисуса Назорея. Иисус отвечал: Я сказал вам, что это Я; итак, если Меня ищете», «оставьте их, пусть идут, да сбудется слово, реченное Им: из тех, которых Ты Мне дал, Я не погубил никого» (Ин. 18: 7 – 9).

Проявлением Своего Божественного могущества Христос спас в данный момент Своих учеников, на которых должна была напасть вооруженная толпа, чтобы они не вызвали тревоги в народе, который недавно встречал Иисуса и «восклицал: осанна!» (Мф. 21:9). В это время в Иерусалим собралось евреев до трех миллионов. (Закон Моисея предписывал: «Три раза в году должен являться весь мужеский пол твой пред лице Владыки, Господа» (Исх. 23:17; 34: 23). Вследствие такого закона в Иерусалим собирался народ еврейский из всех стран своего рассеяния (Деян. 2:8–11), так что, по свидетельству Иосифа Флавия, на Пасху собиралось до 2,7 млн. человек). Опасность могла быть великая, если бы ученики обратились за помощью к народу, чтобы защитить Иисуса. Недаром и …«первосвященники и книжники и старейшины народа положили в совете взять Иисуса хитростью и убить... только не в праздник, чтобы не сделалось возмущения в народе» (Мф. 26– 5).

С другой стороны, Христос сделал безответными и всех врагов Своих в их злодеянии, когда они даже на себе испытали Божественную силу могущества и власти Иисуса. Вместо того чтобы вязать Иисуса и вести Его во двор первосвященников, они должны были с благоговением преклониться теперь пред Иисусом.

Для апостолов и Иуды этот факт должен был послужить укреплением их веры во время Его крестных страданий и смерти. И впоследствии это должно будет рассеять колебание их веры. Но в данный момент они не понимали того, что совершалось пред их глазами. В тревоге и ужасе, они... «видя, к чему идет дело, сказали Иисусу: Господи! не ударить ли нам мечом?» Эти слова говорят о крайней растерянности учеников, вызванной внезапным пробуждением после крепкого сна. Предсказания Христа о Своей смерти и предостережения, данные на вечери, они не в силах были усвоить надлежащим образом. Они еще не имели веры в страждущего Мессию, и мысли их были далеки от смерти Его (Лк. 22:49). И прежде чем последовал ответ Иисуса, «Симон... Петр, имея меч, извлек его, и ударил первосвященнического раба, и отсек ему правое ухо. Имя рабу было Малх» (Ин. 18:10). Наивная и бесцельная, но безусловно опасная защита. Апостолы имели только два меча (Лк. 22:38). Выступать с таким оружием на борьбу с вооруженным отрядом римских воинов и фанатичной толпой архиерейских слуг, с дубинками и кольями в руках значило бы вызвать поголовное истребление всех защитников Иисуса. И нуждался ли Христос в такой защите, когда от одного только Его слова вся эта вооруженная толпа отступила назад и пала на землю? Поэтому... «тогда Иисус сказал: оставьте, довольно. И, коснувшись уха его, исцелил его» (Лк. 22:51). А Петру Он сказал: «возврати меч твой в его место» (Мф. 26: 52), «вложи меч в ножны» (Ин. 18:11); «ибо все, взявшие меч, мечом погибнут» (Мф. 26: 52). То, что Христос не нуждается в защите Петра мечом, Он поясняет далее так: «или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов?» (Мф. 26:53). Защищая Христа силой от врагов, Петр думал отклонить Его тем от добровольных страданий и смерти за спасение мира. Но это противоречит самой цели пришествия Его на землю. И потому Он говорит: «неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?» (Ин, 18:11). В этом случае «как же сбудутся Писания», которые говорят, «что так должно быть?» (Мф. 26:54).

Исцеление раба Малха было новым знаменательным указанием на Божественное могущество Христа и Его добровольную смерть. А это налагало еще большую ответственность на врагов Иисуса за их злодеяние. Иисус идет добровольно на страдания и смерть, чтобы исполнить волю Отца и оправдать предсказания пророков, но враги Иисуса берут Его и убивают по своей злой воле, какую предвидели пророки и изобразили в своих Писаниях.

Идя на вольные страдания, Христос старается вразумить своих врагов в тот самый момент, когда они насильственно Его брали. «Первосвященникам же и начальникам храма и старейшинам, собравшимся против Него» (Лк. 22:52), а также всему «народу» и Иуде, стоявшему с ними, сказал Иисус... «как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня! Каждый день бывал Я с вами в храме, и вы не поднимали на Меня рук» (Лк. 22:53), «каждый день с вами сидел Я, уча в храме, и вы не брали Меня» (Мф. 26:55) ...«но теперь ваше время и власть тьмы» (Лк. 22:53). Такое краткое и вместе с тем сострадательное обличение в их слепоте должно было открыть им глаза и пробудить голос совести. Выслушав эти слова нежной любви Иисуса, они должны были задать себе вопрос: если Иисус – злодей, достойный смерти, то почему они не брали Его открыто, в храме, при народе? Если же не было оснований, чтобы публично, при всех схватить и судить Иисуса, то зачем же нападать на Него ночью, пользуясь вероломным предательством Его ученика? Таким образом, самый факт взятия Иисуса ночью в саду Гефсиманском, при содействии Иуды говорит против них и изобличает всю преступность их злого дела.

Но совесть их молчала: они были слепы и глухи, чтобы видеть и слышать все, что совершалось вокруг них и через них, и нежный призыв Иисуса не вразумил и не остановил их злодеяние: «воины и тысяченачальник и служители Иудейские», по приказанию первосвященников и старейшин, «взяли Иисуса, и связали Его, и отвели Его сперва к Анне, ибо он был тесть Каиафе» (Ин. 18:12– 13).

В полночь Иуда закончил свое темное дело, а утром, с рассветом дня, он пожнет и печальные плоды своего позорного дела!

«Тогда все ученики, оставив Иисуса, бежали» (Мф. 26:56). А Иуда? Он тихо и спокойно шел, но голос вечного осуждения говорил ему:

Беги, предатель, от людей

И знай: нигде душе твоей

Ты не найдешь успокоенья:

Где б не был ты, везде с тобой

Пойдет твой призрак роковой

Залогом мук и осужденья.

(Из стихотворения С. Я. Надсона “Иуда”)

А умиленная душа верующего, потрясенная адским преступлением Иуды, и теперь со слезами покаяния взывает ко Христу:

На Тайной вечери Твоей

Приими меня, Сын Божий, ныне,

Меня, в греховности моей,

Яви причастником святыни;

Не выдам тайны я врагам,

Куда идешь теперь отсюда,

Ни поцелуя, как Иуда,

Тебе, Спаситель мой, не дам;

Но, как разбойник умиленный,

Тебя царем я чту над всем:

О, помяни, Господь вселенной,

Меня во Царствии Твоем!

(Песни Страстной седмицы, Троицкий Цветок, 1889, май, № 1, с. 8)

Церковные песни мрачными красками рисуют нам образ Иуды. Так, во Святой и Великий четверток Церковь поет стихиру: “Иуда, раб и льстец, ученик и наветник, друг и диавол, от дел явися: последоваше бо Учителю, и на Него поучашеся преданию, глаголаше в себе: предам Того, и приобрящу собранная имения: искаше же миру продану быти, и Иисуса лестию яти. Отдаде целование, предаде Христа. И яко овча на заколение, сице последоваше Един благоутробный и Человеколюбец” (Стихира на Хвалитны во Святой и Великий четверток на утрени).

А в седальне перед чтением третьего Евангелия в Святую и Великую пятницу на утрени Святая Церковь, выражая недоумение, что могло бы побудить Иуду предать Господа, изображает “неблагодарный нрав” его. “Кий тя образ Иудо предателя Спасу содела? Еда от лика тя апостольска разлучи? Еда дарования исцелений лиши? Еда со онеми вечеряв, тебе от трапезы отрину? Еда иных ноги умыв, твои же презре? О коликих благ непамятлив был еси! И твой убо неблагодарный обличается нрав, того же безмерное проповедуется долготерпение и велия милость”.