XII. Р. М. Конь. Сектоведческая тематика в трудах святителя Феофана Затворника

Изучение противосектантских трудов святителя Феофана в академической литературе.

В академических патрологических исследованиях наследия русских отцов после 1917 года изучение сектантства занимало незначительное место. Перечень названий кандидатских сочинений МДА до середины 1990-х годов свидетельствует об интересе главным образом к темам, раскрывающим их учение не в полемическом преломлении. Во многом такое отношение к сектантской тематике вызвано, по-видимому, довольно широко распространенным мнением о нем как явлении малоинтересном и представляющем собою набор бредовых идей. С другой стороны, интерес к сектантству сдерживался небольшим объемом материала по нему. В целом изучение этой проблемы не соответствовало масштабам деятельности сект, которых в России, по образному выражению свт. Феофана, было «что червей в падалище»³¹³.

Такой подход характерен и для исследований, посвященных наследию свт. Феофана Затворника. В них, как правило, обращали на тему сектантства лишь незначительное внимание, и то не все авторы³¹⁴, останавливаясь на других текстах святителя, где подробно раскрывались его богословско-аскетические взгляды.

Свт. Феофан известен своими экзегетическими и переводческими трудами, и в ряду его сочинений полемические тексты занимают незначительный объем. К ним относятся письма, в которых в разной мере рассматриваются деятельность и учение евангелизма³¹⁵ (в полемической литературе его времени известного как редстокизм, пашковщина), толстовства³¹⁶, молоканства³¹⁷, новоапостольской общины (ирвингиан)³¹⁸, хлыстовства, скопчества, а также спиритизма³¹⁹ и магнетизма³²⁰. Кроме того, в ряде писем просто упоминается о какой-либо секте. В целом, во всех письмах затрагивается в разной мере весь спектр сектоведческой тематики, а именно: вопросы возникновения, распространения и вероучения сект, методологии полемики с ними, дается оценка критических публикаций и обзор организации борьбы с сектантством³²¹.

В противосектантских трудах свт. Феофана практически не встречается подробное раскрытие его богословских воззрений. Особенность этих текстов в другом – она заключается в концептуальном изложении взглядов святителя применительно к вопросам, оспариваемым или извращаемым сектантами.

Жизненные обстоятельства свт. Феофана сложились таким образом, что предмет своей критики выбирал не сам он, а его духовные чада и люди, жившие в миру и обращавшиеся к нему за советом. Поэтому перечень сект и заблуждений, подвергнутых его критике, не вполне отображает сектантскую карту России его времени. Вместе с тем в письмах святителя нашли отражение главные тенденции в динамике сектантства. В то время силу в сектантском движении набирали евангелизм, толстовство и был значительно распространен оккультизм в форме спиритизма.

Знание о сектантстве свт. Феофан получал из чтения сочинений сектантов³²², некоторые из них, например по спиритизму, он даже специально выписывал³²³, а также из критических публикаций, или же он просил своих адресатов кратко излагать заблуждения сектантов. В том случае, когда достать первоисточники было невозможно, он просил направлять доверенных лиц в сектантские общины или в частных беседах с сектантами нарочно заводить беседы об их вере, чтобы хорошо разузнать их заблуждения, записывать их основные идеи и присылать эти сведения ему в Вышу³²⁴.

Сектантство предстает в трудах свт. Феофана явлением религиозным, а его взгляд на природу заблуждений является по духу евангельским: причиной происхождения лжеучений и следования им являются бесы³²⁵, а также суемудрие человека в вопросах веры³²⁶ и прелесть. Так, о хлыстах он писал следующее: «Враг держит их в прелести их видимою исправностью – теми льстивыми приятностями, которые добываются во время их кружения»³²⁷. Поведение сектантов, их поступки были, по его мнению, религиозно мотивированными³²⁸, а не обусловлены психологической атмосферой секты вне связи с ее учением.

Критерием сектантства свт. Феофан считал только отклонение учения секты от веры Церкви. Религиозная практика, порою весьма странная, сопровождавшаяся, например, у хлыстов экстатическими состояниями, и даже изуверская, как у скопцов, эзотеризм и закрытость миру (хлысты и скопцы), тайная пропаганда учения (толстовство) не рассматривались им в качестве критерия сектантства как религиозного феномена; они использовались лишь для идентификации сектанта с конкретной группой, чтобы различать между собою хлыстов, скопцов или иных сектантов³²⁹.

В письмах свт. Феофана можно выделить общие и частные факторы, имевшие большое значение в распространении сектантства. Одной из общих причин успешности сектантов свт. Феофан называет беспечность и отсутствие ревности по вере у тех православных, которые слушали проповедь лжеучения от лиц, не поставленных на учительство Церковью, как будто им возвещали нечто необычное и новое, хотя еще до встречи с сектантами они должны были в самых общих чертах знать некоторые основные идеи, распространяемые сектантами, как, например, учение о покаянии и вере во Христа. Слова лжеучителей ничего нового православным не открывали, однако получалось, что сектанты проповедовали им Христа так, как если бы слушатели ничего о Нем не знали, как бы сектанты имели дело с некрещеными, татарами или басурманами³³⁰. Содержание сектантской проповеди свт. Феофан расценил как провозглашение веры «иной... от той, которою мы веруем»³³¹.

Способствовала развитию сектантства также разобщенность пастырей и прихожан, причем нередко сами миряне чуждались священнослужителей, а когда им случалось с ними встречаться, они не интересовались истинами веры³³², а заводили разговор на иные темы.

Успешности сектантства подыгрывала и старая болезнь русского Православия – непонятность богослужения из-за неясного перевода, в результате чего большую часть песнопений нельзя было уразуметь³³³. Сектанты обвиняли православных в том, что они не понимают песнопений и молитв, тогда как у них все было понятно³³⁴.

Большое впечатление на слушателей производили сектанты постоянными ссылками на Евангелие, как заслуживающий доверия источник веры, хотя на самом деле они примешали к его чистому учению ложь и извратили его содержание, и в этом заключалась особая опасность их лжеучения.

Для распространения своих заблуждений они не брезговали и откровенной ложью, и обманом. Так, Пашков говорил, что имеет письменное разрешение от Государя и митрополита санкт-петербургского проповедовать Евангелие. Эта ложь многих располагала в его пользу³³⁵.

Сектанты притягивали к себе воодушевленным произнесением проповедей, из-за чего слушать их было приятно, а также иногда располагали слушателей тем, что проповедник был русским, и это предполагало доверие к нему, а его взгляды ассоциировались с православной верой³³⁶.

Наряду с общими факторами развития сектантства в письмах свт. Феофана можно выделить те, что способствовали распространению отдельных сект. Молокане особо преуспевали в тех местностях, где у них были начетчики³³⁷, немецкие пасторы-штундисты привлекали тем, что лечили больных³³⁸, а евангелизму, проникшему в Россию через высшее общество, благоприятствовала духовная пустота интеллигенции и ее оторванность от Церкви³³⁹, отсутствие живого церковного слова – одни книги не помогут³⁴⁰ – и приветливая атмосфера на сектантских собраниях, более располагавшая к ним, чем к обществу «наших постных богомольных барынь»³⁴¹.

Кроме того, евангелизм привлекал также легким, или, как выражается свт. Феофан, льготным, путем спасения: уверовал и все тут – и грехи прощены, и вечное наказание отменено, и падения не бойся, и добродетели все сами по себе пошли из сердца, и Христос в верующем и уже, невзирая ни на что, не покинет тебя, рай и Царство Небесное – твое. «Остается только ликовать: ни трудов, ни падений, ни опасений, ни борений – дорога гладкая и превеселая. И нечего дивиться, что многие льнут к нему. Это очень привлекательно. Но истины тут нет, а одна прелесть»³⁴².

Несмотря на наличие объективных факторов, способствовавших успеху сектантов, ответственность за развитие лжеучения свт. Феофан возложил на самих православных³⁴³. Они, внимая призыву сектантов веровать во Христа, были тем самым обличены ими в неверии, а когда они слушали проповедь иной веры, то вместе с лжеучителем осуждали свою прежнюю веру и саму Церковь³⁴⁴. Кроме того, он вменяет им в вину тот же грех, что и апостол Павел коринфянам – падкость на новые учения (2 Кор. И, 4)³⁴⁵ наряду с пренебрежением свидетельств Церкви об истине.

Не на высоте своего призвания оказалась часть приходского духовенства, нерадевшая о проповеди и отстаивании истин веры³⁴⁶. Свт. Феофан прямо указывал, что «вся беда в попах молчащих»³⁴⁷ и их бездеятельности: в «спящих иереях»³⁴⁸. Он описывает один курьезный случай. Когда православный мирянин увидел, что на собрания Пашкова ходит народ, он завел у себя в доме такие же собрания, но об этом услышал приходской священник и сделал ему смиренное замечание, что так поступать не следует, опасно...³⁴⁹ Некоторые священники проявляли беспечность и не заботились о сохранности своей паствы: «То правда, что каждый иерей должен быть самокомандным в деле защиты истины Божией и хранении своей паствы, но во многих случаях они знают, что волки понемногу растаскивают овечек из стада»³⁵⁰.

В борьбе с сектантством проявили инертность и высшие церковные власти, и духовенство Петербурга, где было представлено наибольшее количество сект. Долгое время они не предпринимали мер против появившихся и набиравших силу евангелизма, толстовства, ирвингианства, хотя располагали достаточным количеством хорошо образованного и авторитетного духовенства: «Ничего не слышу, какие у вас в Петербурге распоряжения о противодействии пашковцам, ирвингийцам, толстовцам?! ...Следовало бы противоставить им духовное воинствование. В С.-Петербурге много среди духовенства отличных иереев и по образованию и по нраву... сделать бы из них трубачей, и иерихонские стены, конечно, пали бы»³⁵¹. Несмотря на то что высшее общество было поражено неверием и безразличием, все же еще многие прислушивались к авторитетному голосу Церкви. Когда в высшем обществе стал распространяться евангелизм, то было немало лиц, которые боялись примкнуть к нему, не зная, осуждено ли это учение Церковью или нет³⁵².

Дело борьбы с сектантами свт. Феофан рассматривал как задачу всех членов Церкви: и духовенства, и мирян. Если к православному обращались за советом и оказанием помощи по вопросам сектантства, то он не советовал уклоняться, по усматривал в этом волю Божию³⁵³. Однако он требовал предварительной подготовки к этим беседам путем чтения полемических сочинений и книг. Не исключал он из этого числа и тех, кто лишь недавно «высвободился из сетей дьявольских» и, будучи просвещены благодатью Божией, узрели свет истины (правда, из письма неясно, освободившихся от чего: то ли от лжеучения, то ли от греховной жизни), чтобы они принесли плод покаяния. Дело обращения сектантов в Православие свт. Феофан полагал настолько важным, что одному протоиерею он писал: «Если вы обратите хоть одного хлыста, то это будет равно архиерейству. Это самые упорные сектанты»³⁵⁴.

Таким образом, наиболее эффективным средством ограждения православных от соблазна со стороны сект, по мысли свт. Феофана, должно быть просвещение церковного народа. Так, например, лучший способ предохранения от молоканства, критиковавшего православных главным образом из-за почитания икон, он видел в том, чтобы «дать в руки православных историю иконоборства простую, но подробную». Тогда они смогут не только «отразить молоканские нападки и не терпеть поражений, а сами поражать, выставлять из истории, кому родня молоканы»³⁵⁵.

Свт. Феофан не указывает, облегчало ли вину православных, последовавших инославному учению, использование сектантами обмана, но предостерегает об опасности признания в качестве критерия истины культурологических ассоциаций и субъективно-психологических переживаний, вызванных риторическими приемами. Несмотря на обличение сектантов в использовании обмана и лжи, свт. Феофан не снимал вины за попадание в секту с самих сектантов и не считал, что люди оказываются в сектах помимо их воли и согласия. Он не представлял сектантов некими зомби и призывал к полемике с ними³⁵⁶.

Методология изучения и полемики с сектантством святителя Феофана, древних ересиологов и современных ему полемистов: сравнительный анализ.

При изучении сектантства свт. Феофан руководствовался принципом объективности и непредвзятости³⁵⁷ и стремился как можно лучше уяснить специфику сектантского учения³⁵⁸, которое он советовал изучать в динамике, поскольку некоторые положения их веры постоянно изменялись³⁵⁹, обличать же сектантство, не зная хорошо его учения, он считал неудобным, и это иногда удерживало его от написания полемических сочинений, в частности против толстовства³⁶⁰. При несоблюдении этих условий эффективность полемики с сектантством будет, по свт. Феофану, похожа на стрельбу по противнику издали³⁶¹.

В то же время святитель неоднократно подчеркивал сложность борьбы с сектантством по причине отсутствия ясности в их учении. Наибольшее число замечаний по этому поводу высказано в отношении заблуждений Толстого, ввиду страшной путаницы в его взглядах, из-за того, что об одном и том же он говорит несколько раз и всегда по-иному³⁶². Много неопределенности он видел в евангелизме, опровергать который было все равно, что «бороться с ветряными мельницами»³⁶³.

Несмотря на непоследовательность сектантов, в основании методологии изучения и полемики с ними свт. Феофан использовал системный подход, который решал двуединую задачу. Он давал возможность проследить, как ошибка в одном вопросе ведет к искажению других положений веры, и позволял рассматривать одно и то же заблуждение с точки зрения разных областей богословского знания. Иногда это приводило к дублированию отдельных тем, но зато глубоко вскрывало несостоятельность сектантского учения.

Однако характерной чертой полемических сочинений святителя Феофана, выделяющих их из ряда других подобных работ, является критика заблуждений с аскетической точки зрения, придававшая ей особую убедительность. Рассматривая лжеучения сквозь призму аскетического опыта, свт. Феофан показал, что секты лишь провозглашают идеи, внешне часто созвучные евангельским, но сил для их осуществления не дают и выдают воображаемое за действительное. За это сектанты иногда удостаивались от него ёмких и хлестких оценок. «Новоапостольскую общину» он называл «мыльнопузырниками»: они «мечтами начали, мечтами продолжают, мечты и наследят»³⁶⁴. Кроме того, этот подход одновременно помогал уяснить психологию сектантов и открывал возможность для продуктивной полемики с ними.

В полемических сочинениях свт. Феофан не столько хочет переубедить во что бы то ни стало, сколько свидетельствует о православном понимании вопросов, в которых погрешают сектанты и колеблются сомневающиеся в Православии. В письме одному адресату он отмечал: «При чтении имейте в виду, что у меня в мысли было, когда я писал, – не обличать пашковщину, а представить сколько возможно нагляднее, что нам нечего слушать сторонних учителей: уже имеем всё потребное к спасению, и притом так, как оно передано Церкви апостолами»³⁶⁵.

В отношении методологии борьбы с заблуждениями подход свт. Феофана совпадает со способом противостояния ересям древних ересиологов, в частности свт. Иринея Лионского . У свт. Иринея, отмечает Э. Поснов, «на первый план выступает полемика с гностицизмом, но не она главное. Ему, при его глубоко верной постановке дела, не было большого труда показать заблуждения гностицизма с точки зрения христианского теизма. Для него совершенно важнее и труднее была положительная сторона дела – укрепить, а иногда создать вновь те или иные положения как принципы христианства, ибо при удачной постановке принципиальных положений, твердом обосновании их и отчетливой формулировке выяснялась сама собою нелепость всех претензий еретиков»³⁶⁶.

Подход к сектантству свт. Феофана выделял его сочинения из остальной противосектантской литературы второй половины XIX века. В этой литературе полемика с сектами велась в основном в рамках библейского богословия, в известных пределах она была эффективной, но увлечение библеизмом порою превращалось в схоластику и, наряду с уклоном к обличению безнравственной жизни сектантов, сужало горизонты этой критики и соответственно сказывалось на ее действенности.

Полемические тексты свт. Феофана лишены этих недостатков, в них нет той узости и скованности библеизмом как у его современников. Его письма против пашковщины были высоко оценены Св. Синодом, который указом повелел отпечатать их большим тиражом и распространять бесплатно³⁶⁷. Сам святитель также благословлял печатать свои брошюры противосектантской направленности не ради барышей, а для раздачи...³⁶⁸

Несмотря на насущность полемики с сектантами, свт. Феофан не был внутренне расположен к ней: «Вступать в споры так противно! К тому же ярость берет, – и бывает искушение махнуть крупной речью...»³⁶⁹

Свт. Феофан оставил после себя не только теоретическое опровержение заблуждений, но и практические советы, как вести полемику с сектантами. Хотя такая полемика, как следует из его трудов, должна быть дифференцированной, однако в ней можно выделить и общие моменты. Он не считал продуктивной неразборчивую критику всего в сектантстве, потому что там не все было плохо, с тем чтобы не оттолкнуть сектантов от себя. Кроме того, полемизируя с ними, следовало показывать, как грех предопределен их учением, оправдывающим его.

Как осуществлялись эти принципы, можно увидеть на примере рекомендаций свт. Феофана по ведению бесед с хлыстами, известными своими безнравственными поступками. При встрече с хлыстами он не советовал укорять их в закрытости обществу, то есть в том, что они не участвуют в общественных увеселительных мероприятиях и гуляниях («в хороводы не ходят и не гуляют»), не употребляют спиртного, поскольку в этом они, считал святитель, поступают хорошо. Отметив положительные стороны у хлыстов, он советовал побранить тех православных, которые ведут жизнь разгульную и из-за этого отходят от Церкви, которая не потворствует греху, а требует строгой жизни, при снисхождении к немощам³⁷⁰. А затем следовало осторожно упомянуть и о недостойных поступках хлыстов и при этом особо отметить, что хотя грешат и православные, однако у нас грех признается за грех, а у них грешить велит дух, то есть грех доктринально оправдан, к нему подталкиваем их учение и его одобряет³⁷¹.

Поскольку религиозная жизнь хлыстов вращалась вокруг идеи непосредственного общения с божеством путем схождения на них его духа и вселения его силы – христа, то в беседах с ними свт. Феофан советует больше говорить о том, как «получается благодать и как благодать проявляется в силе»³⁷². Следовало акцентировать внимание на том, что она выражается «в разумении веры, в мирном устроении сердца... в самопожертвованиях во благо других, в терпении невозмутимом. Отличительная черта наития Духа – мир глубокий, и отрешенность от всего видимого... пресекается движение телесное...» И затем следовало оказать, что у хлыстов «все бывает совершенно противоположно»³⁷³.

За появлением сект в России во второй половине XIX века критика не всегда успевала, и свт. Феофан приветствовал любые публикации, даже если опровержение было сделано в самых общих чертах, но при одном условии – лишь бы они были православными по духу. Поэтому, когда против А. Ушинского, в систематическом виде изложившего учение штундистов и подвергшего его краткому опровержению, выступил некий протоиерей, обличивший его в том, что своей книгой он якобы оказал услугу сектантам, составив для них изложение веры в систематическом виде и напечатав его, свт. Феофан выступил в его защиту. Он указывал, что если бы у сектантов не было лжеучения, то от этой книги был бы вред, а поскольку среди сектантов оно уже ходило в рукописном виде, то вреда от его публикации не будет, а есть даже польза: у сектантов оно распространялось без опровержения, а в опубликованной книге изложено с обличением их заблуждений. Хотя он был недоволен уровнем критики штундизма, представленной в этой книге, он взялся править ее и счел нужным рекомендовать к изданию³⁷⁴, но отмечал, что «когда ее напечатают, ведайте, что там собственно моей ни строки нет. Сие ведать подобает»³⁷⁵. Позже он хвалил А. Ушинского за другие публикации, особенно за обстоятельное выяснение учения штундистов³⁷⁶.

В начале распространения толстовства он сетовал на отсутствие критики и готовился сам написать против него. Когда критика стала появляться, он ее оценил как написанную «очень протяжно»³⁷⁷. Таким образом, отношение к противосектантским публикациям у него было динамичное: когда было мало критических публикаций, он приветствовал любые, лишь бы в православном духе, но по мере развития критики он предъявлял ей более высокие требования.

Полемика святителя Феофана с некоторыми заблуждениями

Полемика с евангелизмом

В наиболее полном виде методология полемики свт. Феофана с сектантством раскрыта в критике³⁷⁸ евангелизма³⁷⁹. Поводом к полемике послужило письмо из Санкт-Петербурга о распространении в столице лжеучения, которое собирало немалую аудиторию православных, весьма разных по социальному составу от бедных до богатых, от простых людей до представителей высшего общества³⁸⁰ (собственно в высшем обществе и стало распространяться это заблуждение³⁸¹).

Появление евангелизма как одного из течений в протестантизме он рассматривал как результат присущего природе всего западного христианства существенного порока, а именно – суемудрия в вопросах веры, которое выдается за истину, но, по сути, является ее призраком. Построенное на нем богословие служит причиной умножения разных верований³⁸², в то время как вера Православной Церкви остается неизменной на протяжении веков, являясь тождественной вере апостолов, принявших ее от Самого Господа³⁸³.

Евангелизм свт. Феофан классифицирует как отпадение четвертой степени от истины Божией в ложь и тьму³⁸⁴. На первой степени пребывают отпавшие от Церкви по своему суемудрию паписты³⁸⁵, от «папской веры и церкви» отпали протестанты – это вторая ступень, от них произошло англиканство, а из него – евангелизм, усвоивший себе практически все протестантские заблуждения.

Подвергая критике какое-либо заблуждение, святитель идет дальше простого обличения с позиций библейского богословия, но стремится выявить изначальный изъян в его богословской посылке. Применительно к учению евангелизма о том, будто все читающие Писание могут безошибочно понимать его смысл и составить себе правильное представление о спасении, свт. Феофан, не входя в полемику о состоятельности самой концепции, рассматривающей Писание как источник вероучения, указывает, что условием постижения истинного смысла какой-либо истины Писания является тщательное и беспристрастное изучение всех высказываний о ней в библейском тексте, поскольку в нем в систематическом виде не излагается учение об истинах веры. Отдельные свидетельства о них находятся в разных частях Писания, поэтому для составления целостного представления, например, об образе нашего спасения надо собрать все эти элементы воедино, не выделяя как-то особо и не пропуская ни одного.

Евангелизм пренебрег этим условием, взял из Писания лишь отдельные цитаты и выдал их за выражение всего дела спасения, изложенного в Евангелии³⁸⁶. В результате их крайне субъективное толкование библейского текста оказалось в тени непогрешимости Писания, и в глазах неискушенных людей их позиция выглядела привлекательной, ведь никто не станет утверждать, что, например, призыв к покаянию и вере, как пути к спасению, о котором говорится в Писании, является ложью. А от своих критиков сектанты требовали опровержения их мнения на основании Писания³⁸⁷.

Свт. Феофан указывает, что в отдельных случаях опровергать цитатами из Писания библейские тексты, на которые ссылаются сектанты, не следует, ибо если сектанты учат, что для спасения нужно покаяние и вера во Христа, то в этом не заключается их ложь. Ложь коренится в другом – в утверждении, что только определенный набор библейских текстов выражает суть спасения посредством веры, тогда как для спасения кроме веры и покаяния нужно еще многое другое.

Способ рассуждения лжеучителей свт. Феофан уподобляет действиям аптекаря, приготовившего лекарство не из всех компонентов, предписанных доктором в рецепте, а из двух-трех, и выдавшего его больному как назначенное к применению. Врач наших душ Христос прописал нам в Евангелии полное врачевство, а лжеучители вырвали из его текста два-три пункта и выдают их за спасительное лечение, поэтому они лгуны и обманщики³⁸⁸.

В то же время свт. Феофан показывает ограниченные возможности Писания, например в учении о Церкви. Сектанты, как и протестанты, ошибочно считали, будто Церковь некогда отпала от истины и ее можно восстановить на основе Писания. Свт. Феофан показывает ложность этого мнения на том основании, что идея и план построения Церкви не переданы Писанию³⁸⁹, в нем есть некие намеки³⁹⁰, но не содержится вся истина. Истинный план Церкви на деле осуществили апостолы. Если следовать логике сектантов, учивших, что на земле нет апостольской Церкви, то ее нельзя и восстановить, ибо никому неизвестно, как она была устроена³⁹¹.Доктрина о Писании как непогрешимом источнике вероучения, с одной стороны, содействовала привлечению людей в секты, с другой – она пленяла самих сектантов, которые, видя, что они имеют нечто в Писании, не могли осознать себя заблуждающимися³⁹².

В результате произвольного подхода к Писанию в евангелизме искажены все основные положения христианства. В отдельных случаях извращенное понимание веры доходило до такой степени, что свт. Феофан вынужден был констатировать: «Тут что ни положение, то ложь, или путь ко лжи, по причине неопределенности выражений»³⁹³.

Особое внимание свт. Феофан уделяет разбору учения о спасении, составлявшего главную тему проповедников евангелизма, воображавших, будто спасение всех людей уже совершено Господом на Голгофе и желающему воспользоваться плодами искупительной смерти Христа достаточно покаяться и поверить в то, что Спаситель уже понес причитающееся ему наказание. При наличии такой веры и непоколебимой убежденности в том, что эту веру грехи прощены, кающийся соединяется с Христом, Который, невзирая ни на что, никогда его не покинет, освобождается от вечных мучений и уже здесь наследует Царство Божие. Принявшему в себя Христа несвойственны смертные грехи, и он способен творить добрые дела. Спасение даруется туне, его нельзя заслужить усилиями самого человека или купить его трудами³⁹⁴.

Свт. Феофан последовательно разбирает все пункты этого заблуждения, здесь же будет приведен только обзор доводов против самых существенных из них. В первую очередь святитель подвергает критике учение о спасении только в Господе Иисусе Христе, в результате чего Его ликом заслоняется участие в нашем спасении всей Святой Троицы³⁹⁵, совершаемое Ее нераздельным действием³⁹⁶. Приписывая спасение только Сыну, они упускают то, что к Нему привлекает Отец (Ин. 6:44), Который есть источник нашего спасения³⁹⁷, осуществляя его через Сына в Духе Святом.

Искажение триадологического аспекта сотериологии привело к умалению в сектантском учении о спасении роли Святого Духа. Несмотря на то что в Писании говорится о благодати, соделывающей наше спасение, столько же, если не больше, как и о спасении во Христе³⁹⁸ сектанты полностью игнорируют роль Святого Духа в нашем спасении.

Эта ошибка ведет, в свою очередь, к ущербной, асимметричной сотериологии. Сектанты, как отмечает святитель, не различают двух равноценных моментов в нашем спасении: «того (здесь и далее в цитате курсив свт. Феофана. – Р. К.), что совершено и устроено Господом для нашего спасения, и того, что должны мы сами делать для своего спасения»³⁹⁹ (то есть домостроительства спасения и соделывания спасения каждого лица).

Первое совершил Христос по благоволению Отца, но не без Святого Духа, второе по благоволению Отца совершает Святой Дух, но не без Христа. Как в момент Воплощения Логос, Который создал все, что существует, в Воплощении получает тело, сотканное для Него Духом, а не Им Самим, так и во всякого верующего вселяется Господь силою Святого Духа⁴⁰⁰. В соделывании нашего спасения преимущественно действовал Христос, нераздельно от Святого Духа, а в соделывании спасения каждого конкретного человека преимущественно действует Святой Дух, нераздельно от Спасителя⁴⁰¹.

Почему же сектанты-евангелисты, хвалящиеся знанием Евангелия, игнорируют множество текстов, свидетельствующих о благодати Святого Духа, необходимой для спасения? На сей счет свт. Феофан выдвигает три гипотезы: 1) евангелисты не ведают сами, о чем учат, хотя мнят себя знатоками Писания, каждая страница которого говорит о благодати Святого Духа; 2) намерено умалчивают о необходимости благодати для спасения, скрывая истину о ней, неблагоприятную для их системы учения или того «призрачного идеала христианства, которым они сами прельщены и прельщают других, справедливо опасаясь, что при свете сей истины тот призрак развеется, как дым от ветра»⁴⁰²; 3) если проповедник нового учения, то есть евангелизма, «отвергает существенную надобность для спасения благодати Святого Духа, то он еретик, богопротивник, помутитель веры верующих и их соблазнитель»⁴⁰³.

Сам свт. Феофан склоняется ко второй версии, к тому, что проповедники евангелизма лукавят, делая вид, будто библейские тексты о благодати к делу не относятся⁴⁰⁴. В противном случае, если они станут говорить о благодати, надо будет упомянуть о таинствах, через которые она сообщается, о Церкви, хранительнице таинств, а упомянув о Церкви, надо говорить о ее вере.

Другим серьезным изъяном сектантской доктрины он называет акцентирование внимания преимущественно на отправной точке пути спасения – на вере, и на последней – наследовании царствия⁴⁰⁵, при этом опускается серединный его этап – «насаждение в сердце добродетелей с искоренением из него страстей, ревность к чему черпается из веры и сила на что подается благодатью»⁴⁰⁶. Отводя внимание от благодати Святого Духа и необходимости очищения сердца от страстей и грехов, сектанты «решительно закрывают путь ко спасению и наследию царствия»⁴⁰⁷.

Касаясь места веры в деле спасения, свт. Феофан показывает, что ее роль совершенно иная, чем учат сектанты. Действует во спасение не вера, она «только возбуждает деятельные силы и благодать к ним привлекает», совершает же спасение сотрудничество сил верующего и благодати, под непрерывным влиянием благодати⁴⁰⁸. «Вера, – по свт. Феофану, – походит на духовную некую атмосферу, в коей развивается и растет древо спасения; но самое насаждение и возрастание сего древа производится действием внутренних сил, возбуждаемых и укрепляемых действием солнца благодати»⁴⁰⁹. Если бы у нас была одна вера, то мы бы не спаслись⁴¹⁰, – заключает свт. Феофан.

Учение сектантов о спасении как незаслуженном даре, получаемом без каких-либо усилий или заслуг со стороны человека, который отнят быть не может, свт. Феофан подвергает критике с точки зрения аскетической антропологии и библейского учения о завете.

Приступающий к Господу вступает с Ним в завет, что предполагает обязательства сторон: одно обещает Господь, а другое обязуется исполнить человек. В Новом Завете Господь обещает даровать и усвоить человеку все то, что сделано Им для нашего спасения, главнейшее из этого – оправдание и дарование благодати Святого Духа, а потом и Царствие Небесное. Человек обязуется, отвергши все греховное и страстное, служить Господу неуклонным соблюдением заповедей, или, по-другому, взять крест свой и идти вслед Господу. Последнее требует от нас огромных трудов. И это есть главное, на что должно быть обращено внимание ищущего спасения⁴¹¹. Непостоянство человека и множество внешних затруднений на пути к спасению показывают всю несостоятельность доктрины уверенности в спасении. Таким образом, учение о том, что наше спасение дается даром в смысле отсутствия наших трудов и усилий в деле спасения, является разорением спасения и путем к погибели⁴¹².

Несостоятельность учения о спасении туне свт. Феофан также показывает, исходя из трехчастного представления о природе человека, где под духом он подразумевает высшую силу, дарованную Богом в момент создания человека. Ее проявление состоит, во-первых, в уверенности в бытии Божием, сознании полной от него зависимости, или страхе Божием, во-вторых, в совести, через которую выражается воля Его и понуждает ее исполнять, одобряет или осуждает человека, и, в-третьих, в искании богообщения⁴¹³.

Грехопадение лишило дух господствующего положения в человеке, в результате тело и душа стали действовать независимо от него, и к тому же в них развился целый ряд страстей и привычек под влиянием диавола. Восстановление падшего человечества, составляющее сущность христианства, идет через восстановление духа и возвращение ему власти над душою и телом и очищения их от всех прившедших в них незаконных наклонностей, привычек и страстей.

В этом заключается как домостроительство спасения, так и спасение каждого верующего. Дух человеческий должен был быть восстановлен благодатью Духа Божия. Доступ к благодати открыл Сын Божий через домостроительство, и после этого Дух Святой смог сойти к нам.

Благодать Святого Духа через проповедь спасения пробуждает совесть человека и поражает его страхом Божиим, а так как страх Божий принадлежит нашему духу, то дух получает силу возвысить голос над голосами низших сил, властвовавших до этого незаконно. Затем грешник обращается к Господу, принимает крещение⁴¹⁴, облекается во Христа и через это все потребное для спасения переходит на него и усвояется ему не номинально⁴¹⁵, но существенно⁴¹⁶, и он получает силу противостоять греху и совершать добро. Сила, даруемая в крещении, есть та, что была потеряна в грехопадении. Следовательно, у обратившегося к Господу восстановлен дух, и это есть начало новой жизни⁴¹⁷. До этого момента благодать подавалась даром.

После вхождения в Церковь начинается путь нашего спасения, которое без нашего произволения, нашей воли и свободы немыслимо. С этого момента ничего уже не бывает даром⁴¹⁸.

Несмотря на то что дух восстановлен, в душе и теле прежние греховные наклонности, привычки, страсти остались, какими были, только власть у них отнята. Грех через обычные душевно-телесные наклонности и страсти восстает на дух, а дух при помощи Божией отражает и направляет их к противоположному. Если дух не поддается, грех все слабеет и слабеет, греховные склонности и страсти замирают, а дух остается владыкою всех душевно-телесных движений. Таким образом, верующему дается сила побеждать страсти, но не искоренять их⁴¹⁹. Поэтому грехи неизбежны в нашей жизни⁴²⁰, и по приятии благодати и обновлении духа предстоит еще долгий и скорбный труд; более того, борьба, которая шла до крещения, после этого таинства еще более усиливается⁴²¹, и напряжение сил в ней достигает такой степени, какую только может вынести наше естество⁴²².

Того, кто воспринял начало новой жизни в крещении и покаянии, ожидает не покой, а труд и пот, личная борьба против страстей и греха. Поэтому ни о каком даровании спасения туне, ни об уверенности в спасении и наследовании Царства Божия речи быть не может. Начало новой жизни и начало спасения не дается даром, а совершается взаимодействием свободы и благодати, даром присужденной, но усвояемой не без участия свободы⁴²³.

Полемика с молоканством по вопросу почитания икон

Излюбленной темой нападок молокан на Церковь был вопрос почитания икон, которых они не чествовали на том основании, что об иконах ничего не написано в Писании, а они заявляли, что верят только в то, о чем говорится в Библии. Поскольку для подтверждения иконопочитания сектанты требовали от православных свидетельств из Библии, в которой видели изложение всей воли Божией о спасении, то свт. Феофан предлагал следующий способ полемики с ними⁴²⁴. Вначале надо было выяснить, придерживаются ли сами молокане всего того, что написано в Библии, а если нет, то они не имеют ни нравственного, ни тем более догматического основания критиковать православных. Далее следовало показать, что Писание не содержит записи всего учения Христа, особенно это касается учения об устройстве Церкви, которая была устроена апостолами согласно наставлениям Христа, следовательно, нет оснований отвергать иконопочитание на том основании, что об иконах ничего не написано. Если об иконах ничего не сказано в Библии, то это еще не значит, что они не «могли быть заведены или допущены без Писания», в котором прямо не выражена воля Господа о том, что иконы Ему не угодны⁴²⁵. Более того, свидетельства церковного Предания⁴²⁶ и археологических исследований римских катакомб⁴²⁷ не допускают сомнения в апостольской древности иконопочитания.

Полемика со штундизмом

Наряду с полемикой с евангелизмом свт. Феофан интересовался ходом полемики со штундизмом, которая его не вполне удовлетворяла. Против штундизма он советовал применять те же доводы, что и против молоканства⁴²⁸. Из полемических книг того времени он считал возможным использовать против штундизма аргументы, приведенные против протестантизма в «Обличительном богословии» архим. Иннокентия (т. 3 и 4), советовал книжку А. Ушинского, но наиболее полно, по его мнению, разбирались эти заблуждения в «Камне веры» митр. Стефана (Яворского), однако его книгу он называл «менее всех удоборазумеваемой и усвояемой»⁴²⁹. Ввиду такого положения дел он намеревался сам написать полемическое сочинение против штундистов⁴³⁰.

Полемика с толстовством

Тема толстовства стала занимать свт. Феофана с 1885 года, то есть практически с момента его появления⁴³¹. О Л. Н. Толстом и его взглядах он высказывался предельно откровенно: Толстой ни во что не верит, он хуже татарина⁴³², враг Божий, слуга сатанин, проклят апостольским проклятием, ибо написал новое евангелие (Гал. 1:8). Поэтому книги Толстого против веры неоднократно советует не брать в руки⁴³³. Психическое состояние Толстого он оценивал как близкое к помешательству⁴³⁴.

Писать против него он не мог, так как не имел всех его антицерковных сочинений, а из отдельных высказываний Толстого не мог понять его системы⁴³⁵, кроме того, осложняла восприятие толстовства путаница в его высказываниях и много глупостей: «...взяться не за что... Почти все бездоказательно... К тому же изволит заявлять, что он все еще исправляет свои мысли... это лазейка... при которой может спокойно говорить: это у меня еще не решительная мысль...»⁴³⁶

Тем не менее статьи с «плутнями» Толстого в его время неверия, умственной и нравственной распущенности, по мнению свт. Феофана, опасны, особенно его книга «В чем моя вера», не по солидности, а «по крику против Церкви»⁴³⁷. Они могли иметь пагубные последствия, в частности среди молодежи⁴³⁸, увлекавшейся толстовством из предположения, что такой большой писатель имеет основание высказывать свое суждение о вере⁴³⁹. Хотя в вопросах веры Толстой попал в глубины сатанины, в его нравственных правилах нет плохого, но и пользы от них, считал свт. Феофан, немного, поскольку без веры нельзя осуществить ничего доброго: «В нравственных правилах нет худого, но доброго мало... Без веры как жить доброю жизнью?»⁴⁴⁰

Ответственность за отсутствие критики он возлагал на московского владыку и тамошних ученых, которые не пишут против Толстого⁴⁴¹. «Воевать должно московское духовенство», – писал свт. Феофан, но оно, по его свидетельству, пыталось взвалить это на него⁴⁴². Из всех сект свт. Феофан считал Толстого «зловреднее всех... ибо распространяет злоумие секретно»⁴⁴³.

О спиритизме и магнетизме

Свт. Феофан, хорошо знавший спиритизм по их книгам⁴⁴⁴, называл спиритов губителями «слепотствующего человечества»⁴⁴⁵. По его происхождению это явление он прямо называл бесовщиной, ничем не прикрытой. «Тут осязательная нечистая сила. Кто тут действует, можно судить по явлениям. Да они и сами не скрывают, что суть бесы.... Мне случилось видеть Евангелие, растолкованное спиритами (каковы толковники?). Тут они и проговорились, что суть только передовые; а вот, говорят, придет наш наибольший, тогда все яснее будет. Видно, кто этот наибольший, – и зачем он придет – известно»⁴⁴⁶.

В отличие от спиритизма в магнетизме он не находил «нечистой силы, а есть сила натуральная, натурально возбуждаемая». Некоторые странные явления при проведении магнетических сеансов «тоже происходят натурально. А иные, может быть, от бесов, которые тут подстревают, пользуясь ненормальным состоянием пациента. Только это последнее надо считать случайным придатком к магнетизму»⁴⁴⁷.

О молитвах святым

В письмах свт. Феофана рассматривается также вопрос о молитвах святым в контексте идолопоклонства. Хотя тема молитв к святым в его письмах напрямую не связана с сектантством, сама постановка этой проблемы указывает на ее семантическую связь с ним. Поэтому здесь она вкратце будет рассмотрена для составления общего представления о полемической системе свт. Феофана.

Молитвы святым и их «чествование не имеет ничего идолопоклоннического. Было бы идолопоклонство, если бы мы почитали их богами; но мы чтим их как слуг Божиих и ходатаев о нас перед Богом». Святые не являются «первою причиною просимых благ, а только орудием подаяния их.... Мы, живущие здесь на земле, чада Церкви, просим друг друга молиться о нас... и никто не думает, чтобы тут было что-либо идолопоклонническое... Отшедшие отцы и братия наши, несмотря на сие отшествие, пребывают в Церкви Божией, так же, как и мы, оставшиеся здесь... существо идолопоклонства в том, что твари присвояют божеские свойства, и в силу сего чтут их... мы же святым Божиим никаких Божиих свойств не присвояем... а чтим их как совершеннейших из людей, в меру возраста исполнения Христова достигших... а через то приблизившихся к Богу»⁴⁴⁸¹. Наряду с догматическим опровержением неверного представления о молитвах святым свт. Феофан отмечает, что «внутреннее чувство должно говорить» православным, что они «не почитают их Богом и не считают» их первоисточником просимых благ.

О молитве за умерших в сектантстве

В этом вопросе свт. Феофан разделял общецерковную точку зрения о молитве за не православных.

Когда его спросили, как молиться за умерших в сектантстве родителей, он ответил: «В своей частной молитве поминайте их и молитесь о них, обращаясь к беспредельной милости Божией, и ей передайте их участь. В церкви же нечего их поминать. Церковь молится о чадах своих... Умирающие вне веры и Церкви похожи на самоубийц»⁴⁴⁹.

Возможен ли был для свт. Феофана экуменический фронт против сект

Сегодня можно услышать пожелания, чтобы традиционные конфессии – католики и протестанты совместно с Православной Церковью – заняли согласованную позицию по отношению к сектантству. Однако во время свт. Феофана таких идей не было. Предполагаемые партнеры, по мнению свт. Феофана, сами нуждались в помощи. «А католичество ныне хуже протестантства... Протестантство хоть на чем-либо стоит, а католичество совсем уклонилось в религиозные мечтания»⁴⁵⁰.

Выводы

Обобщая сказанное, можно отметить, что среди богатейшего наследия святителя Феофана остались незаслуженно забытыми исследователями его труды по обличению сектантства. Причинами такого забвения явились, по всей видимости, недостаточное знание самого предмета сектоведения, слабое знакомство с теми сектантскими течениями, о которых говорил свт. Феофан, и представление о них, как об «архивных» сектах. В то же время предложенный им системный подход к изучению и критике сектантства продолжает в русском богословии подлинно святоотеческий путь полемики с заблуждениями. Особо следует выделить подход святителя к критике лжеучений с позиций аскетического опыта, что придавало ей выразительную убедительность, вскрывая призрачность упований сектантов. Свт. Феофан показал, что все сектантские лжеучения имеют своими источниками дьявола и человеческое суемудрие, а одной из основных причин успешности сектантства он считал недочеты православной миссии. Эффективный путь полемики с сектантами он видел в объективном, беспристрастном изучении их заблуждений и, главное, в твердом знании православной веры. Те методы, которые он предложил, стали универсальными для борьбы с любыми протестантскими сектами и получили одобрение со стороны Св. Синода.

Таким образом, несмотря на сравнительно малый (в сопоставлении с его остальными богословскими сочинениями) объем полемических трудов свт. Феофана, их значение для современного богословия очень важно.