Н. Д. Тальберг († 1967 г.) Архиепископ Тихон (Лященко).

Двадцать лет назад, 11 февраля 1945 г., преставился в Карлсбаде архиепископ Тихон (Лященко), долгое время возглавлявший германскую епархию. Будучи, в течение многих лет, близок с ним, я имел возможность хорошо изучить его. Храню о нем память, как о замечательном духовнике, много давшем мне. Был я свидетелем его кипучей административной деятельности. Глубокая духовность сочеталась у него с большой работой на пользу Церкви, иногда не достигавшей цели, что не ослабляло его дальнейшей энергии.

В жизни его, – сужу по его повествованиям, – бывало необычайное. Так, в раннем детстве, он сидел в комнате, где лежала тяжело больная маленькая сестра. Вдруг видит он, как словно облачко начало двигаться от ея изголовия и ушло в открытое окно. В эти секунды скончалась его сестренка. В бытность молодым сельским священником он обходил хаты с крещенской водой. При входе в дом пожилой одинокой, считавшейся здоровой, женщины, он потрясен был диким воплем. Хозяйка, с перекошенным лицом, вскочила на печку со всеми признаками бешенства.

Будучи инспектором Киевской Духовной Академии, он намеревался создать в окрестностях города женский миссионерский монастырь, на подобие известной Лесненской обители на Холмщине. Духовником его был почитаемый старец Алексий Голосеевский. В конце января 1917 г. архимандрит Тихон поведал ему свой план. Старец-провидец, с грустью взглянув на него, ответствовал: «Что задумал, отче. Не до построек теперь. Вскоре обители и храмы будут разрушаться». В конце февраля провидец о. Алексий преставился. Через несколько дней вспыхнула революция, в развитии своем дошедшая до богоборчества.

В начале двадцатых годов архим. Тихон, будучи настоятелем б. посольской церкви в Берлине, был приглашен в Кобург вел. княгиней Викторией Феодоровной для служения заупокойных служб по матери ея, вел. кн. Марии Александровне, герцогине Эдинбургской, дочери императора Александра II. По прибытии туда он отслужил парастас. После вечерних молитв в отведенной ему комнате, он заснул. Вдруг слышится ему ясно детский голос, произносящий: «Батюшка, помолись за меня». Через короткое время раздалось повторение этой просьбы. Тогда он спросил: «Скажи мне твое имя». – «Елисавета», – последовал ответ. «Когда я после этого сразу проснулся», – разсказывал он мне, «то оказался не лежащим, а сидящим на постели». На литургии архим. Тихон помянул рабу Божию Елисавету. Перед последовавшей вскоре трапезой он разсказал о происшедшем русской даме, состоявшей при вел. княгине. Та взволнованно попросила повторить имя. Она вышла в соседнюю комнату и вернулась с вел. княгиней. После обеда последняя пригласила о. Тихона в гостинную и попросила разсказать пережитое им ночью. Выслушав его повествование, вел. княгиня сказала, что имя Елисаветы носила ея покойная дочь, добавив, что и она ночью слышала ея голос, вопрошавший «Отчего ты молишься за бабушку, а за меня не молишься?»

Необходимо пояснить, что архим. Тихон знал только, что вел. княгиня имеет здравствующими сына и двух дочерей. Понятия он не имел о том, что вел. княгиня Виктория Феодоровна первым браком – с 1894 г. – была супругой вел. герцога Гессенского Эрнеста Людвига, брата императрицы Александры Феодоровны. В 1901 г. она развелась с ним и в 1905 г., в нарушение церковных канонов, вторично вышла замуж в Баварии за своего двоюродного брата, вел. кн. Кирилла Владимировича, за что последний, коему брак этот был запрещен Государем, выслан из России и прощен в 1907 г. после рождения первой дочери. Вел. княгиня, вступая в брак была лютеранкой, православие приняла позднее. Брак этот, из-за неправославия супруги, согласно статьи 142 Основных государственных законов, лишал великого князя Кирилла Владимировича и его потомство прав на престол. Прежним вероисповеданием вел. кн. Виктории Феодоровны и можно объяснить то, что она не молилась за дочь свою, тоже лютеранку.

Разсказал я тогда архим. Тихону, что в Петербурге в свое время говорили о таинственной смерти маленькой гессенской принцессы в Спале или Беловеже, при чем пущен был слух, что она умерла случайно от отравы в пище, предназначавшейся для Наследника Цесаревича Алексея Николаевича. В письме к вел. княгине Елене Владимировне, принцессе греческой, сестре вел. кн. Кирилла и двоюродной сестре Виктории Феодоровны, я описал в 1954 г. происшедшее с архим. Тихоном, добавив, что не вполне уверен в том, что дочь последней именовалась Елисаветой. Вел. княгиня 6/19 марта 1954 г. ответила мне из Псишико (ея загородного дворца около Афин): «Очень интересно и волнительно относительно разсказа архиеп. Тихона о том, что́ случилось с ним, когда он был в Кобурге после кончины Вел. Княг. Марии Александровны. Никогда об этом раньше не слыхала. Имя маленькой принцессы, скончавшейся в Спале было Елисавета – прелестная была девочка, я ее хорошо знала».

Первоначальных данных о владыке Тихоне мне, к сожалению, удалось получить мало. Как видно из книги «Извлечения из журналов Киевской Духовной Академии за 1908–1909 учебный год», он был ея учеником, в сане священника. Следовательно рождение его надо отнести к концу 70-х, или началу 80-х годов. Насколько помню, он был уроженец Воронежской губ. В той же книге (стр. 415–418) помещен отзыв заслуженного профессора К. Попова о работе семинариста, священника Тимофея Лященко на тему: «Жизнь св. Кирилла, архиепископа Александрийского», изложенной на 742 страницах. Извлекаем из отзыва следующия строки: «...Скромное название «Жизнь св. Кирилла» представляет собою ученое критико-биографическое изследование о св. Кирилле, обладающее следующими высокими качествами: 1) Ни в богословской ученой литературе на Западе, ни в русской нет полной, детально разработанной и безпристрастной монографии о св. Кирилле, обнимающей все многоразличныя стороны его деятельности. Удачный опыт составления подобной представляет собой настоящий труд свящ. Лященко, отличающийся полнотою и всесторонностью изследования всех фактов, относящихся к жизни и деятельности св. Кирилла Александрийского. 2) Борьба с несторианством сопровождалась большою страстностию. Защитники этой ереси и противники ея не щадили друг друга. Неудивительно, что деятельность св. Кирилла, стоявшего в центре этой борьбы, подверглась злостному перетолкованию со стороны недоброжелателей его, – современных ему и последующих историков и изследователей. Для очищения фактов, относящихся к жизни и деятельности св. Кирилла, от клеветы необходимо было в широких размерах воспользоваться критикой. И автор отвел ей в своем сочинении подобающее место, сообщив ему характер историко-критической работы. 3) Но историческая критика имеет ценность только тогда, когда она утверждается на тщательном изучении и знании первоисточников. Каждая страница сочинения свящ. Лященко может служить доказательством того, что автор его обладает таким знанием их. Но он сделал нечто большее. Ученые изследователи, особенно немецкие рационалисты, часто свои резкия суждения о св. Кирилле утверждают на неточных, а иногда тенденциозных переводах первоисточников. Для открытия правды автор вынуждался сверять и проверять латинские, немецкие и русские переводы. 4) Наконец, произведенное автором переизследование документов и фактов, имеющих отношение к жизни св. Кирилла, дало важные в научном отношении результаты; ему, напр., удалось установить хронологическую последовательность событий, относящихся к борьбе Кирилла с несторианством. Указанныя высокия ученыя качества разсмотренного сочинения дают автору его полное право на получение степени кандидата богословия».

В связи с этим отзывом проф. К. Попова, вспоминаю сказанное мне однажды покойным Митрополитом Антонием, что он считает владыку Тихона одним из образованнейших иерархов Зарубежной Русской Церкви.

В той же книге сообщается, что священник Тимофей Лященко окончил в 1909 г. Академию вторым и, в числе 22 других, удостоен степени кандидата богословия с предоставлением им всем права получения степени магистра без нового устного испытания. Перед революцией он был инспектором Киевской Духовной Академии и преподавал гомилетику и церковный устав. Помнит его инспектором прот. Григорий Герасимов, настоятель церкви Всех скорбящих Радосте в Кливеланде. Учащие считали его суровым, требовательным, имели с ним только деловыя отношения. Известен был он тогда своими определенно правыми убеждениями. Таким же непоколебимым монархистом остался он после преступной февральской революции 1917 г. «Если до революции за его правыя убеждения он был нами ценим», писал мне недавно о. Григорий, «то после 17 года мы искренно его полюбили. Инспектор архим. Тихон оставался таким же твердым, непоколебимым столпом всего того, что было возвышенным, светлым, святым до революции. Когда кто из нас, зная его убеждения, подходил к нему, чтобы с ним поделиться своею скорбью, он, этот суровый, сухой начальник, не зная с какой целью задает ему студент, может быть, каверзный вопрос, смело, безкомпромиссно, громил зло, большое предсказывая горе России, если она сатане поверит, поддастся льстивым обещаниям его».

Первыя сведения о личности и деятельности архим. Тихона, получили мы, правые монархисты, в Берлине в начале двадцатых годов от наших единомышленников в Болгарии. Они писали о нем, как о выдающемся пастыре и убежденном монархисте. Он был настоятелем русского храма, сооруженного, насколько помню, при посланнике Ю. П. Бахметеве, рядом с русским посольством.

В 1921 г. подготовлялся созыв монархического съезда. В связи с этим я был послан из Берлина в Венгрию, Югославию и Грецию. Находясь в Белграде, я получил письмо от возглавителя нашего монархического движения, Н. Е. Маркова, описывавшего все усиливавшияся недоразумения с настоятелем берлинского храма и поручавшего вручить архиепископу Анастасию Кишиневскому прилагавшееся письмо нашего единомышленника, князя А. А. Ширинского-Шихматова, бывшего обер-прокурора Святейшего Синода. В письме князь описывал местныя церковныя неурядицы и просил владыку Анастасия, как можно скорее, прибыть в Берлин, привезя с собой священника и диакона. Приложена была для вручения владыке от монархистов сумма денег, вполне достаточная на дорогу для трех лиц. Не зная, где в данное время находится архиеп. Анастасий, я отправился к временно находившемуся в Белграде архиеп. Евлогию волынскому, с которым лично познакомился незадолго перед этим, мнение же о коем, не очень о нем благоприяное, составил еще в России. Архиеп. Евлогий сообщил мне, что архиеп. Анастасий находится в Константинополе, где окормляет русских в пределах Турции. К этому он добавил, что просьба князя относится именно к нему. Высшим Церковным Управлением Зарубежной Церкви он недавно назначен управлять приходами в Западной Европе. Переезд в Берлин его вполне устраивает. Мне ничего не оставалось как оставить у него письмо. Деньги ему тогда я не вручил. Сразу же обо всем написал Маркову. Переписку мы вели через курьеров, русских офицеров, часто ездивших из Берлина в Константинополь, где тогда пребывал ген. барон П. Н. Врангель. Ответное письмо Маркова было решительным – доверия к митр. Евлогию нет, деньги ему не передавать. Попав невольно в трудное положение, я должен был сообщить лично митр. Евлогию, что в Берлине обстоятельства изменились и необходимости в его приезде нет. Он сердито ответил, что уезжает в Белую Церковь Через несколько часов получаю краткую записку от митрополита Антония, возглавителя Зарубежной Церкви, с просьбой немедленно прибыть в сербскую патриархию, в которой он останавливался, приезжая из Сремских Карловцев. С 1905 г. я преклонялся перед волынским епископом Антонием за его церковную и монархическую деятельность. Последняя столь ярко выявилась в смутные 1905–6 годы. Однажды, кажется в 1908 г., представлен был ему перед началом религиозного собеседования об отношении мирян к духовенству, происходившем в доме графини С. С. Игнатьевой в С.-Петербурге. В 1918 г. в Киеве мне не удалось быть у него. Присутствовал только в июне при приезде его из Харькова, незадолго перед этим избранного митрополитом Киевским и Галицким. По моей службе при гетмане Скоропадском в министерстве внутр. дел, смог я обезпечить ему спокойное прибытие в Владимирский собор и следование крестного хода, с ним во главе, оттуда в Софиевский собор. Сорвана была попытка украинских сепаратистов устроить безпорядки. В Белграде виделся с ним несколько раз и счастлив был тому единомыслию, которое у нас сразу выявилось.

Когда я прибыл в патриархию, владыка Антоний сказал мне, что митр. Евлогий был у него с жалобой на меня и уехал в Белую Церковь. Он просил меня убедить моих единомышленников изменить свое решение, т. к. Берлин входит в епархию архиеп. Евлогия. Указал я тогда владыке на неустойчивость архиеп. Евлогия, в предреволюционные годы все более левевшего, напомнил его же разсказы мне, как тот трусливо держал себя при общем их заточении в католическом монастыре. Добрый архипастырь ответил мне: «Право, он теперь исправился!» По настоянию владыки, я изложил его мнение в письме Маркову. В Берлине с неудовольствием склонились тогда перед волею почитаемого первоиерарха, но настойчиво просили его о назначении настоятелем храма архим. Тихона (Лященко) и б. Харьковского протодиакона Вербицкого. Митр. Антоний горячо одобрил выбор о. Тихона, высказав сомнение согласится ли уехать болеющий Вербицкий. Тот действительно не захотел покидать Земун. Архиепископу Евлогию деньги были вручены.

В книге «Путь моей жизни» – Воспоминания митрополита Евлогия, изложенныя по его разсказам М. Манухиной (Париж, 1947 г.), события эти изображены так (стр. 376–7): «Вскоре после этого прибыл из Берлина представитель Высшего Монархического Совета Н. Д. Тальберг ¹⁷ с приглашением приехать в Германию. «Мы облегчим все условия Вашего устройства в Берлине, но только просим Вас удалить протоиерея Зноско, а взять с собою архимандрита Тихона, настоятеля посольской церкви в Болгарии», сказал Тальберг и вручил мне на организацию управления 10000 марок. Я с радостью вызвал архимандрита Тихона. Он привез с собою из Софии бумагу – ходатайство русских в Софии о назначении на его место Лубенского епископа Серафима. Это несколько мои планы меняло (я хотел назначит в Софию протопресвитера Шавельского), но я все же на назначение епископа Серафима согласился. Начались приготовления к отъезду. Моим преемником в институте я оставлял протоиерея Николая Александрова; вместе с ним приехал Е. И. Вдовенко, по профессии электротехник, но церковный человек, близко знавший Патриарха Тихона и московское духовенство, часто вращавшийся в этой среде. Я предложил ему быть диаконом при мне и поехать вместе со мною в Европу: он согласился. Перед отъездом он соорудил мне митру из бального лифа жены генерала Поливанова. Кроме митры и старенькой епитрахили никакого облачения при выезде из Белой Церкви не было. Разставание с институтом было милое. Девочки плакали, провожая меня. Я заехал в Карловцы проститься с владыкой Георгием (Сербским – Н. Т.). Он подарил мне не новое, но очень красивое архиерейское облачение: шитое шелками по парчевому фону».

С Страстной неделе, 1921 г., в середине апреля ст. ст., богослужения в б. посольской церкви совершались митр. Евлогием и архим. Тихоном. В то время германское республиканское правительство не признавало сов. власть. Здание русского посольства на Унтер-ден-Линден находилось в ведении министерства иностранных дел. В втором доме, со входом со двора, архим. Тихону предоставлена была небольшая квартира. Храм св. кн. Владимира находился во дворе.

Архиеп. Евлогий проживал в Тегеле, отдаленной части Берлина. Там имелся большой участок земли, приобретенный св. Владимирским Братством, в бытность председателем его известного настоятеля посольского храма прот. Алексея Мальцева. Имелся дом, в котором до войны оказывался временный приют русским. Назывался он «Кайзер Александер Хейм» в память имп. Александра III, после революции «Александерхейм». Имелось и кладбище с церковью, во имя св. равноапостольных Константина и Елены.

Архиеп. Евлогий был участником монархического съезда в баварском городе-курорте Рейхенгалле в мае ст. ст. 1921 г. Почетным председателем съезда был митрополит Антоний, избранный и почетным членом Высшего Монархического Совета. В его отсутствие заместителем считался архиеп. Евлогий, участвовавший много раз в заседаниях совета. Будучи секретарем Совета, я часто общался с ним. Несколько позднее, он участвовал в Берлине в съезде монархистов-конституционалистов, входивших в состав общего монархического движения.

В Париже местное духовенство, обслуживавшее прежнее посольство, не было довольно назначением архиеп. Евлогия. Оно обращалось даже к патриарху Тихону, который разъяснил ему 26 марта ст. ст. 1921 г. права владыки Евлогия на временное управление церквами в Зап. Европе, «в виду состоявшегося постановления Высшего Русского Церковного Управления за-границей». Митр. Евлогий вскоре предпринял поездку в Париж и Лондон.

Приходская работа в Берлине сосредоточена была у архим. Тихона, которого скоро оценили. Служил он благолепно, хорошо говорил проповеди, был настоящим пастырем, входившим в жизнь пасомых. Русская колония была тогда очень большая. Часто устраивались лекции, политическия собрания. Архим. Тихон всегда присутствовал на научных и монархических докладах.

Политическое положение в Берлине делалось все напряженнее. Ожидалось признание советского правительства. Усиливалась деятельность коммунистической партии. Вероятно и эти основания побудили владыку Евлогия, к этому времени возведенного патриархом в сан митрополита, переехать в Париж, из которого, конечно, было и легче управлять большой епархией.

Вскоре после его отъезда германское правительство признало правительство СССР. Здание посольства было передано последнему. Владыке Тихону пришлось закрыть церковь и самому выселиться. При срочном оставлении храма большую помощь ему оказала группа монархической молодежи. Спасены были ею священные сосуды, иконы, отвинчены памятныя доски, вне иконостаса, на которых отмечались посещения церкви Государями. Для богослужений администрация русской гимназии на Наход ул. отвела маленькую комнату при входе в здание. Значительно позднее, предоставлена была несколько большая комната напротив. В дни Страстной недели и Св. Пасхи снималось в вечерние часы большое помещение в протестантской церкви. Позднее на воскресные дни снимался зал в помещении германского Красного Креста на Берлинер улице в Шарлоттенбурге. Церковная жизнь развивалась.

Возникал несколько раз вопрос о возведении архим. Тихона во епископа, викария митр. Евлогия. Последний этому долго не сочувствовал, но уступил настояниям Архиерейского Собора. Хиротония состоялась в Берлине, в 1924 г. Совершали ее митр. Евлогий и его викарный епископ владыка Сергий пражский. Митр. Евлогий временами приезжал в Берлин.

Когда митр. Евлогий в 1926 г. начал раскол в Зарубежной Церкви, епископ Тихон остался верен законной высшей канонической власти, – Архиерейским Собору и Синоду. Митр. Евлогий дерзнул самовольно отрешить его от управления викариатством, чему он, конечно, не подчинился. Большинство русских людей в Германии остались под его омофором. Вскоре он был назначен Синодом правящим германским епископом.

Небольшая церковь на Наход штр. давно была мала для молящихся. Владыка Тихон задумал постройку храма. Сначала приходом приобретен был участок земли в центральной части города на Фербеллинер улице. Позднее, под залог этой земли, одна из крупных германских фирм взялась выстроить для прихода большой доходный дом с квартирами. На верхнем этаже должна была помещаться церковь, этажом ниже квартира епископа и его канцелярия.

22 октября 1928 г., в день празднования иконы Казанской Божией Матери, чин освящения храма совершали митрополит Антоний, архиепископ Серафим, возглавлявший западно-европейскую епархию, епископ Тихон и сонм духовенства. Присутствовал племянник Царя-Мученика, Его Высочество Князь Никита Александрович, и множество молящихся.

В субботу 28 окт. ст. ст. незадолго перед всенощной, я посетил митрополита Антония, проживавшего в покоях владыки Тихона. Он доверительно сообщил мне, что недавно был у него кн. С. А. Долгорукий, состоявший в Копенгагене при императрице Марии Феодоровне, незадолго перед этим скончавшейся. Он, по поручению Великой Княгини Ксении Александровны, исполнявшей волю Матери, привез владыке величайшую Святыню: чудотворную икону Божией Матери Филермскую, по преданию написанную Св. ев. Лукой и освященную благословением Богоматери, нетленную руку Иоанна Крестителя и частицу древа Креста Господня. В 1204 г. святыни были захвачены в Царьграде латинянами крестоносцами, перенесены в Палестину, оттуда на остров Мальту. В 1799 г. святыни были принесены мальтийскими рыцарями в дар императору Павлу I, великому магистру ордена. Находились оне в церкви Зимнего дворца; с 12 по 22 октября пребывали в гатчинском соборе св. ап. Павла. Там оне остались после октябрьского переворота большевиков в 1917 г. Одно время Гатчина занята была добровольческой армией ген. Н. Н. Юденича. Когда началось отступление армии, находившийся при ней бывший тобольский губернатор Н. А. Ордовский-Танаевский вывез святыни из Гатчины и позднее доставил Государыне императрице Марии Феодоровне. С величайшей радостью приложился я к Святыням и, с благословения владыки, участвовал вскоре при перенесении Святынь в храм. Приблизительно через пол года Святыни, с помощью сербской дипломатической миссии, были перевезены в Белград, где пребывали в королевской дворцовой церкви. Во время паники, охватившей сербский власти, после бомбардировки Белграда немцами в 1940 г., Святыни пропали.

К сожалению, финансовые расчеты владыки Тихона не оправдались. Квартиры сдавались туго. Не хватало денег для расплаты с банком. Пришлось просить о пожертвованиях. Призывали к этому мы, монархисты, на страницах нашего парижского журнала «Двуглавый Орел». В итоге – дом с храмом перешел к кредиторам. Бедный владыка Тихон тяжело переживал этот удар.

Но духом он не пал. Подчиняясь воле Божией, он продолжал верить в помощь Господа. Решил он искать помощи в правительственных, протестантских и городских кругах. Сначала предоставлен был ему для богослужений поместительный храм в хорошем месте. Несколько позднее отведен был для построения церкви участок земли на Гогенцоллерндамм и предоставлены правительством соответственныя средства.

Но в это время велся подкоп против владыки Тихона. Дело в том, что в хлопотах о постройке нового храма помогал архиеп. Тихону русский, давно живший в Германии, имевший хорошия связи с немецкими влиятельными кругами. Личность эта пользовалась неважной репутацией у русских. Близость к нему ставилась в вину владыке Тихону. С последним давно враждовало лицо, игравшее тогда видную роль в русской колонии. Возможно, владыке мстили братья-каменьщики, о которых речь будет ниже. Среди таковых было немало наших либеральствующих соотечественников. В итоге, после краткого и поверхностного разследования члена Архиерейского Синода, архиепископа Феофана курского, владыка Тихон весной 1938 г. был уволен на покой. Патриарх Гавриил доброжелательно предоставил ему местожительство в монастыре Раковица, вблизи Белграда. Заместителем его назначен был викарный епископ Серафим (Ляде) потсдамский, саксонец по происхождению, незадолго перед этим выбравшийся из СССР.

В день Св. Троицы, 30 мая / 12 июня 1938 г., исполнилось, наконец, давнишнее желание архиеп. Тихона, его верою и достойным упорством осуществленное. Митрополит Анастасий, в сослужении с владыками Тихоном и Серафимом, совершил чин освящения величественного храма на Гогенцоллерндамм.

«В понедельник 4 июля в 19 час. 40 м. отбыл из Берлина в Югославию Высокопреосвященнейший Архиепископ Тихон. Ко времени отхода поезда на перрон Лертер-вокзала собрался весь причт Воскресенского собора, во главе с епископом Серафимом, сестричеством и многие другие русские церковные деятели. Проводы отличались большой сердечностью. Из окна отходящего поезда, Владыка Тихон благословил свою осиротевшую паству. На глазах многих были видны слезы». («Царский Вестник». Белград, 24/11 июля 1938 г.).

Архиерейский Синод назначил архиеп. Тихона председателем Ученого Комитета при Синоде. Принимал он в 1938 г. живое участие в работах Второго Всезаграничного Собора Православной Церкви. Состоя одним из помощников секретаря Собора, хорошо помню его работу тогда.

Выступал владыка Тихон при обсуждении вопроса о невозможности православным русским людям быть членами сообщества франк-масонов. По протоколу заседания от 10/23 августа владыка поведал следующее: «Он вспоминает, как в 1924 г., после хиротонии его, масон высокой степени приезжал к нему во фраке и цилиндре убеждать его вступить в масонство. Он говорил, что ложа его состоит только из христиан и монархистов. Масонство, якобы, убедилось, что коммунизм не оправдал надежд. «Вы не стесняйтесь, что Вы – епископ», говорил он. «У нас есть люди с высоким иерархическим положением. Клятв от Вас не требуется, только не боритесь против нас». («Деяния Второго Всезарубежного Собора Русской Православной Церкви заграницей с участием представителей клира и мирян, состоявшегося 1/14 – 11/24 августа 1938 г. в Сремских Карловцах в Югославии. Белград, 1939 г.»).

Любил я навещать дорогого владыку Тихона в монастыре, много назидательного воспринимая от умного, духовного склада, образованного архипастыря. Помню наши прогулки в окраинах монастыря. Это были наши последния встречи в жизни.

С приближением красной армии к Белграду, он, вместе с митрополитом Анастасием, в августе 1944 г. покинул Белград. С недолгой остановкой в Вене, где ими переживались бомбардировки, они уехали в Карлсбад. Оказавшись вскоре сам беженцем, я, при посещении там владыки Анастасия, не застал в живых дорогого архипастыря-друга. Материальное положение его там было тяжелое. Отравившись испортившейся от времени пищей, он преставился 11 февраля 1945 г.

Много раз, в особенности в последние годы, скорбно размышлял я о том, сколько пользы он мог бы принести нашей Церкви.

Н. Тальберг.