Часть четвертая – Моя жизнь в Индии

Географически Индия представляет собой колоссальный участок земли: примерно как половина Европы. Здесь есть пустыни и тропические леса. Есть бесконечные долины и гигантские горы. Самая высокая горная цепь в мире – Гималаи – охватывает всю северную территорию.

На таком участке земли климат пересекает все уровни. Термометр достигает экстремальных температур, как выше нуля (на юге), так и ниже нуля (на севере). Тропический климат с дождями, богатой растительностью и невыносимой жарой на юге, а так же континентальный климат с ледниками и изобилием снега на севере. Существует, конечно, много местных различий и вариаций. Различные расы людей населяют эту территорию. На юге выделяются особенности негроидной расы: плоские носы, толстые губы и темный цвет кожи. Выше – индоевропейские черты: прямые носы, правильные формы лица, длинные пальцы, тонкие запястья, относительно светлая кожа. На севере преобладают монгольские черты: острые скулы, косые глаза, черно-красно-желтая кожа. Итак, подлинная смесь различных рас.

Сегодня каждая религия уже имеет там миллионы последователей. Среди незнающих, однако, широко распространено убеждение, будто все местные жители являются индуистами. Это убеждение далеко от реальности. Здесь очень много мусульман, христиан, буддистов, сикхов, индуистов, а также впечатляющее множество сект, происходящих из индуизма и других религий. Религиозное соперничество проявляется очень остро, со многими кровавыми столкновениями и тысячами жертв как в прошлом, так и в наши дни (яркими примерами этого являются столкновения между мусульманами и индуистами, которые происходили во времена Ганди, или между сикхами и индуистами сегодня). Термин «столкновения» может и не является самым точным, так как фактически мы имеем дело с настоящими войнами, учитывая, что число жертв измеряется тысячами, а конфликты растягиваются на длительное время.

Язык, на котором здесь говорят с предпочтением... английский! Не только туристы, но и индийцы общаются между собой на английском. Диалектов так много, и они такие разные, что местные жители не могут понять друг друга. Например, жители Южной Индии не могут понять тех, кто живет на севере страны, и таким образом, они вынуждены использоваться английским языком.

Достоин удивления тот факт, что такая огромная территория – как географически, так и с точки зрения населения – смогла объединиться в одно государство. Но следует понимать, что речь идет о государстве, которое сталкивается со многими проблемами. Вскоре после его создания, от него отделились две большие части – Бангладеш и Пакистан, – что привело к ситуации, которая и сегодня создает частые проблемы.

Англичане являются теми, кто построил сети мостов и железных дорог на бескрайних просторах страны. Железнодорожная сеть особо примечательна с точки зрения организации, разнообразия и возможностей графика. Многие иностранцы чрезмерно впечатлены этим. Также англичане создали хорошую почтовую службу, которая эффективно работает по сегодняшний день. И наконец, они же дали и язык, который в настоящее время используется на всей территории страны. Этими тремя важными средствами им удалось «свернуть» эту огромную территорию. Я не намереваюсь хвалить англичан, которые преследовали свои цели и действовали авторитарно и заинтересованно, но такова реальность.

Как народ, или лучше сказать, как жители этой земли, потому что их нельзя считать однородной нацией, индийцы и сегодня проявляют подавляющее чувство неполноценности перед белыми людьми. Они чувствуют себя важными, когда общаются или поддерживают некоторые отношения с белым человеком. Хотя колониальная эпоха закончилась, по крайней мере внешне, все-таки в их душе все еще ощущается вассальная зависимость. Она выражается даже в их движениях и в самом взгляде. Многие образованные индийцы, с которыми я встречался даже если только на полчаса, просили меня оставить им какой-то предмет, письмо, что-то, удостоверяющее что они имели контакт с белым, западным человеком, что привело бы к росту собственных «акций» в их среде.

Один индийский врач в возрасте около 60 лет, принадлежащий к богатому социальному классу, был так доволен моим присутствием в его кабинете, что все продлевал мой визит различными вежливыми дискуссиями на общие темы, и, желая меня убедить, что он поддерживал отношения с белыми, что для индийцев является символом определенного социального престижа, он внимательно вытащил и показал мне письмо, которое два года назад ему прислал какой-то студент из Европы. Применительно к душевной структуре индийцев этот жест переводится как: «Я являюсь важным, я личность, я не являюсь никем».

Этот комплекс неполноценности взращивается в них посредством огромного экономического неравенства между ними и белыми, влияния кинематографа, где белые представлены некими супер-людьми, и подавляющей перенаселенности, которая уничтожает человека. Их так много! Они теряются в толпе.

Белые все время выделяются. За исключением рынка в Нью-Дели и аэропорта в Бомбей, в любом другом месте я становился объектом всеобщего обозрения. Однажды, путешествуя несколько дней с одним англичанином, в одном городе мы остановились перед красивым домом, чтобы им полюбоваться. Сразу же нас окружили 30–40 индийцев, которые с изумлением смотрели на нас с расстояния 2–3 метров. Мой друг засмеялся и начал гнать их как пастух овец – без всякого преувеличения! Они повиновались каждому жесту. Я был смущен высокомерием англичанина, но и пассивностью индийцев. Этот комплекс неполноценности сосуществовал с тлеющей агрессией, рожденной от зависти.

Не привыкать к этим психологическим проблемам и образованным, старым, продвинутым йогам. Однако они проявляют свою агрессивность только тогда, когда ходят группами.

Я помню, что однажды в Бенаресе у меня был спор с одним рикшей. Он перевез нас на велосипеде, и мы заплатили ему хорошую цену, но он хотел еще больше: мы были туристами, белыми, с деньгами... мы должны были платить десятикратно. Конечно, мы всегда платили больше чем индийцы, но они хотели еще больше. Так бывало всегда: хотя с самого начала мы договаривались о цене, в итоге они требовали больше. Эти недоразумения, стали для нас обыденными, так что мы, не уступая, сохраняли спокойствие и невозмутимость.

Рикша, о котором я говорил, после всех этих обычных для нас капризов, проклял нас и ушел, угрожая нам на своем языке. Через несколько часов мы встретились с ним вновь, на другой дороге, с настроением поспорить и прося помощи против нас.

Тогда я увидел, как с одной узкой улочки быстро приближались два-три человека среднего возраста, угрожающе размахивая руками и скрежеща зубами, вслед за которыми следовали подозрительные люди, готовые разжечь скандал. Удивленные такому повороту событий, в замешательстве мы остолбенели.

Но наше удивление выросло, когда эта угрожающая толпа подошла ко мне на расстояние двух метров: внезапно все угрозы и попытки запугивания прекратились. Ненависть и жажда мести исчезли как дым. Они стояли передо мной и смотрели на меня в недоумении, слегка стыдясь. Такой поворот придавал этой ситуации веселую ноту, так что мне захотелось улыбнуться. Мы обменялись взглядами, и затем я со своими знакомыми продолжили свой путь, в то время как некоторые из тех людей еще прикрикивали что-то вполголоса, дабы не остаться полностью посрамленными.

До сегодняшнего дня я спрашиваю себя, что же тогда произошло? Может это объясняется комплексом неполноценности индийцев перед белыми? Это был страх перед старыми хозяевами? А может, меня защитила молитва старца Паисия?

Я отправился из Нью-Дели в Бенарес («Варанаси», как называют его индийцы). Купил билет в спальном вагоне второго класса. Вагон был переполнен, как и везде в Индии, людей было много. Был неописуемый хаос. Страх перед ворами заставил меня использовать свою обувь вместо подушки. Это была красивая пара ботинок, которая могла быть большим искушением для окружающих. Мы еще не привыкли к ужасному беспорядку и не ели ничего, кроме фруктов с кожурой (бананы, авокадо, папайя) и хлеба, купленного в одном роскошном магазине в Нью-Дели (завернутого в бумажный пакет, который создавал ложное впечатление того, что до него не добрались рои мух).

Вечером, после того, как закончилась непрерывная ходьба мелких торгашей фисташек, чая и разных других мелочей, и после того, как контроллеры закрыли вагон и в нем остались только те, кто имел зарезервированные кушетки, мы расстелили свои кровати и немного расслабились. На кровати напротив находилась одна «западная» девушка. Я не знал её национальности, но мы чувствовали себя соотечественниками со всеми западными людьми. Те различия, которые в Европе кажутся броскими и важными (например, между греком и немцем, или между англичанином и французом), там исчезали перед огромной политической, экономической и религиозной разницей между нами и индийцами.

Там мы все были «западными», то есть богатыми, образованными, сытыми, повидавшими мир. Но все же мы чувствовали бедность и нищету индийцев. Мы могли понять друг друга. У нас были общие переживания: песни, которые мы слушали, писатели, которых мы любили, рок-культура, которую мы все освоили, общая идеология – все это превосходило национальные границы. Мы были современной молодежью Запада, хиппи... Мы были очень похожи.

Я был рад присутствию соседки напротив. Она была француженкой, её звали Кики. Она путешествовала в одиночку. Наверное, она почувствовала какую-то уверенность рядом с нами. После первых скрытных, ищущих взглядов, она сделала первый шаг. Она была преосторожной, но так как экскурсия продолжалась три дня и две ночи, у нас было время познакомиться с ней поближе, очень сильно помогая друг другу преодолевать ежедневные проблемы с поведением в наших отношениях с индийцами.

Вода, вкус и запах которой были ужасными, являлась настоящей проблемой. Нигде не существовало каких-либо гарантий о её качестве. Многие туристы заболевали диареей или гепатитом, хотя и сделали заранее много вакцин. Эту проблему мы решили, выжимая лимоны в бутылку с водой. Ужасные запах и вкус были таким способом нейтрализованы, и в каком-то смысле мы думали, что мы её продезинфицировали. Конечно, это был скорее самообман. Мы передавали бутылку от одного к другому, пока не прибыли в Бенарес.

Вечером в поезде, когда прекращались разговоры, я пытался привести свои мысли в порядок. Пытался объяснить себе события, найти ответы на вопросы, которые привели меня в Индию.

Молитва, которую творил за меня старец, не давала мне его забыть. В Индии я часто его вспоминал, но мои мысли о нем не были обыкновенным воспоминанием какого-то любимого человека. Это не было похоже на то, как я вспоминал о своих родителях или о своей девушке. Это было существенно более того. Было нечто интенсивное и глубокое, это было переживание, которое происходило в настоящем, а не в воспоминаниях.

Молниеносно, я почувствовал, как любовь исполняет мое сердце и наполняет все мое существо. Я чувствовал нежность, которая обнимала меня, мир, который поддерживал меня. Я думаю, что каким-то образом, о котором знали только Господь и старец, наши души онтологически прикасались друг к другу. Наши тела были разделены огромными расстояниями, но наши души соединялись бесконечной любовью. Любовью старца. Он был ко мне так близок! Это было так истинно! Так тайно, так просто! Я часто плакал, когда чувствовал его любовь. Мое сердце смягчалось, затопленное нежностью. Я любил его, но знал что моя любовь была всего лишь тусклым отражением его любви. Как солнце, которое отражается на грязном диске. Он был тем, кто любил меня, а я отвечал слишком мало, жалко, хрупко, эгоистично на эту любовь. Однако он любил меня чрезвычайно сильно, как никто и никогда меня не любил. Не существовало никакого сравнения с этой любовью. По сравнению с любовью старца Паисия, любовь моей мамы – как свеча рядом с солнцем. Действительно, это и есть разница между ними!

Я посылал ему письма, писал ему стихи, целовал его, обнимал, и в то же время бесконечно уважал его, чувствовал себя недостойным такого дара, был полон благодарности, мне хотелось спрятаться от стыда из-за сознания своего недостоинства, но мне не хотелось терять его никогда. Я хотел быть вместе с ним всегда, хотя это казалось невозможным из-за моего ужасного внутреннего уродства.

Его любовь была подавляющей. Она превышала духовные законы, выкупала широтой своей души все мои пробелы, брала на себя все недостатки. Он всегда был готов пострадать за меня, без малейшего умаления своего рвения. Он доказывал горячую, стремительную, несравненную любовь, которая полностью предавала себя для моего духовного устроения и преуспеяния.

Несмотря на все это, моя проблема все еще сохранялась: Где находилась истина? Йога очень сильно меня притягивала своей философией, своей практикой с её сверхъестественными, таинственными явлениями. Абсолютно все: мираж неизвестного, вкус приключений, её «экзотика», огромные обещания, которыми я был соблазнен, – сильно притягивали меня, а мне было около 25 лет, я был смелым, любителем рискованных пари, лишенным проницательности и мудрости.

Сегодня я сам удивляюсь той легкости, с которой был соблазнен этими фальшивыми теориями. Я позволил себе быть одурманенным их «техниками», доказав таким образом неблагодарность, сомнение, маловерие после того, как я ощутил всеми своими чувствами великие духовные дары, которые молитвами старца подарил мне Бог! Тогда я этого не понимал. Моя душевная бесчувственность мешала мне осознать свое непростительное поведение.

Первый день я посветил одинокой прогулке вдоль Ганга.

В пестрой толпе индийцев, которые знойно сменяли друг друга, я заметил красивого молодого парня не более 23–24 лет с темной кожей и светлыми волосами, сидящего в позе лотоса – одной из наиболее распространенных асан у йогов. Он был спокойным и оторванным от толпы. Его молчание на фоне всего этого шума, его неподвижность в контрасте с этим хаотическим роем, его беззаботность по отношению к давлению ежедневных забот выделяли его из толпы.

Я прошел мимо него с безразличием. «Еще один, который хочет быть в центре внимания, – подумал я. – Нашел место для медитации! Не было других мест поспокойней?». Я продолжил свою прогулку под огромными зданиями по ступеням храмов вдоль берегов Ганга. Нищие со своими ведерками, садху (аскеты, живущие попрошайничеством) полностью голые, семьи паломников, которые купались в «святом» Ганге, мелкие торгаши, которые кричали, рекламируя свои товары (обычно это был чай), группы хиппи, купающиеся и курящие чиллум вместе с индийцами, фантастические цвета заката на Ганге – все это полностью захватило мое внимание во время многочасовой прогулки.

Я помню, что присел в импровизированном из коврика, натянутого на четыре палки, кафе под открытым небом, которое было устроено на каменных лестницах идолопоклоннического храма. В то время как я пил свой чай с молоком, мой сосед предложил мне чиллум – смесь гашиша, которую поджигали и предлагали всем вокруг, каждый своему соседу. Это был общественный обычай, как и предоставление сигареты в Европе. Все курят гашиш самым естественным образом, как мы пьем вино.

Спустя несколько часов, возвращаясь по той же дороге, я дошел до того места, где видел молодого садху. Он все еще был там! Я был действительно впечатлен. Я знал, что означает сидеть в позе лотоса в течение нескольких часов, так как тоже практиковал упражнения для мобильности. Я был опытным и ловким, у меня был даже какой-то пояс в кунг-фу, и все-таки я не мог находиться в этой позе более пятнадцати минут.

Итак, я остановился на некоторое время неподалеку от этого молодого человека, чтобы понаблюдать за ним. Спустя две-три минуты он встал и направился в мою сторону, так как я находился рядом с местом, где он оставил свои вещи. Его лицо имело красивые черты, от него веяло спокойствием. На лбу у него были нарисованы три желтые горизонтальные линии – символ бога Вишну – и красная точка -символ «третьего глаза», как он сам мне об этом сказал. Конечно, что-то меня в нем настораживало. Я не верил тому образу, который он пытался себе создать. Скорее, он играл в йога, в просветленного, издеваясь как над остальными, так и над самим собой. Но, с другой стороны, в нем было и нечто странное. Он был настолько скромно одет даже для тех условий, что я был поражен, когда он подошел поближе, и я понял, что он был европейцем.

Его звали Павис. Он жил в Германии. Его отец был немцем, а мать персиянкой. Уже почти год он находился в Индии. У него закончились деньги, он потерял свой паспорт. Другими словами, с ним случилось все то, что могло быть худшим для западного человека. Но он совсем не придавал этому значения, полностью предавшись карме, как он говорил. Но это был чисто декларативный подход, так как в реальности, он знал, что в любой момент может обратиться к своим родителям. «Я могу им написать, и они вышлют мне деньги за неделю, если я их об этом попрошу», – сказал он мне. Но пока он предпочитал строить из себя йога, отшельника. Открыто он не просил у меня денег, но я дал ему пять рупий. Позже ему дали деньги мои знакомые Х. и Н., которые сжалились над ним.

Итак, мы начали общение и очень быстро дошли до известной темы: экзистенциального поиска с помощью индуизма и йоги. Я поделился с ним некоторыми своими опытами, связанными со спиритизмом, гипнозом и Mind Control, рассказал ему о старце Паисии и о некоторых своих дилеммах.

Он начал рассказывать мне о своем гуру, у которого был свой ашрам в Гималаях, где он также был и провел неделю, в течение которой с ним произошло много увлекательных вещей, после которых он до сих пор оставался изумленным и восторженным.

В 19 лет я прочел книгу под названием «Автобиография йога», написанную Парамаханса Йоганандой. В этой книге, помимо других странных вещей, упоминалось о неком Бабаджи. Это был настолько возвышенный йог, что стал бессмертным богом. Он научил людей йоге. Он был учителем учителей, «гуру всех гуру». Время от времени, на протяжении веков он принимал образ молодого человека и являл себя некоторым достойным ученикам. Он летал по воздуху, проходил сквозь стены, становился невидимым, исцелял больных, воскрешал мертвых. Одним словом, был одним из божеств индуизма.

Незадолго до моей поездки в Индию я перечитал эту книгу и дал её почитать своей знакомой Н.. Мы шутили между собой, крича и жестикулируя:

– Кого мы встретим в Индии?

– Бабаджи! – и смех не прекращался. Это стало лозунгом недели, предшествующей поездке.

В Индии слово «Бабаджи» имеет два смысла. Один из них – обычный, эквивалентный слову «господин» или «человек», а другой – святой, почтенный, божественный. Это имя йога-божества, который возвращается на землю для инициирования некоторых очень возвышенных учеников, которые станут в последствии гуру других людей.

Итак, Павис продолжал свой рассказ о его гуру, называя его Бабаджи. Я не особо на это отреагировал, так как принял этот термин в его обычном смысле.

Но, слушая о разных события, связанных с этим гуру, я начал узнавать в нем великого Бабаджи. Я сказал Павису:

– Минуточку... Ты говоришь о Бабаджи?

– Да, – ответил он.

– О Великом Бабаджи? – спросил я удивленно.

– Да, – решительно ответил он.

– Тот, о котором рассказывают священные писания? – спросил я снова, чтобы удостовериться в том, что не возникло некоего недоразумения.

– Да, – ответил он с еще большей уверенностью.

Я был ошеломлен!

– Сейчас, в наши дни он находится на земле, – объяснил Павис и начал рассказывать мне о книге «Автобиография йога».

– Я читал её, – прервал я его. – На Западе мы все узнали о нем из этой книги.

Заявления Пависа были абсолютно восхитительными, так что я сразу решил поехать к нему, чтобы увидеть все своими глазами и сделать необходимые выводы, потому что для этого я и приехал в Индию, истощая себя в бесконечных поисках. Мне было абсолютно необходимо прояснить эти вещи.

– Как я могу найти его?

Он указал мне дорогу, автобус, отели, село, остановки и все то, что еще необходимо было знать. Ашрам Бабаджи назывался Хайракхан и находился высоко в Гималаях, далеко от жилых местностей. Последними указаниями были следующие:

– Иди вдоль реки и примерно через 7 километров ты его встретишь. Но многие пускаются в этот путь и не доходят. Даже зная дорогу, они сбиваются с пути.

– Почему? потому что она трудная?

– Нет, просто гуру не хочет их видеть. Они берут себе путеводителей из местных жителей, и, однако, снова запутываются. Они не в состоянии дойти туда. Других, как только они туда доходят, он сразу же выгоняет. Некоторых держит там один день, некоторых неделю, других месяцами... В общем, каждого в зависимости от его качеств... Тот, кто хочет пойти туда, должен быть чистым, иметь хорошую карму, – сказал он мне.

Между тем, на улице стемнело. Заметив своих знакомых гуляющими неподалеку, я позвал их и познакомил с Пависом, после чего мы отправились в отель, назначив встречу на следующий день.

По дороге в отель я рассказал им все что слышал, и их интерес резко увеличился, но когда я сказал им что поеду встретиться с Бабаджи, Х. показалась нерешительной, даже испуганной.

На следующий день Н. пришла с огромным интересом. В одном с нами отеле (если можно назвать «отелем» то мизерное помещение!) она встретилась с кем-то, кто был в ашраме Бабаджи. У него даже была фотография Бабаджи, которая оказалась способной заставить и Н. пожелать с ним встретиться. Она уже говорила мне о нем с удивлением.

Когда я познакомился с человеком, которого встретила Н., он пригласил меня в свою комнату, где перед фотографией Бабаджи горела лампадка. Он поклонялся ему, как живому божеству! Я удивился. Он был бродягой, анархистом, западным человеком, который вырос в псевдо-христианском обществе и... он уже стал религиозным? Я спрашивал себя, что же могло случиться? Что такого могли видеть эти люди? Павис хотел вернуться в Германию, и основать там общество в честь Бабаджи, а этот ему поклонялся!

Он принес мне одну старую фотографию Бабаджи, сделанную несколько лет тому назад. На ней был изображен стройный, тощий молодой человек 18–20 лет в позе лотоса, с чрезвычайно стройным телом и странными, неестественно большими глазами. У него был очень энергичный взгляд с необычным выражением, я бы даже сказал пугающим. Вся атмосфера вокруг него убеждала в том, что он не является обыкновенным человеком. Мои знакомые снова встретились с Пависом, который рассказал им еще что-то. Н. решила поехать со мной. Х. тоже должна была поехать вместе с нами, так как не хотела оставаться одна. Мы спрашивали друг друга, переполненные эмоциями: «Что же нас ожидает? Поедем и увидим!»

В Бенаресе мы провели примерно неделю. На террасе отеля собирались хиппи и жевали гашиш, который в Индии продавался везде по невероятно низкой цене. На соседних террасах работали целые семьи индийцев, создававшие различные предметы своего ремесла за 30 драхм в день.

Мы посетили могилу Будды и понакупали разных дешевых сувениров. Наша Кики остановилась в самом лучшем отеле города, в котором также был и ресторан. Там мы согласились поесть. Было более-менее чисто. Мы были настолько восхищены едой, а также движимы и огромным аппетитом, что постепенно начали есть во всех ресторанах, и покупать сладости на дорогах. Мы купили индийские вещи и изменили свою одежду и внешний вид. От западной одежды мы отказались. Теперь мы лучше интегрировались среди остальных, мы больше не чувствовали себя белыми воронами. Кроме того, мы передвигались намного легче.

С Кики мы общались ежедневно. Только два дня мы с ней не виделись, когда она закрылась у себя в комнате. Она приняла опиум и выходила только в туалет, чтобы рвать. Кики занималась торговлей. Она покупала бисер, ткани и другую мелочь и продавала их во Франции, таким образом зарабатывая себе деньги на билеты для следующего путешествия. В это время её сын находился в Африке, где занимался тем же. Их целью было купить некую собственность в Бразилии, где земля была дешевой. Они ежедневно употребляли наркотики, начиная с гашиша и заканчивая опиумом, кокаином, ЛСД.

Также как и мы, она подвергалась большим опасностям. Мы прошли через несколько опасных ситуаций, с которыми в итоге справились. Когда люди находятся в такой нужде и бедности, когда дороги заполнены бесконечными толпами людей, когда полиция редко где присутствует и только на нескольких главных улицах, тогда преступление становится чрезвычайно распространенным явлением. Кроме того, мы слышали много страшных вещей! К счастью, ничего плохого с нами не случилось.

Нелегко путешествовать по Индии. Вообще, путешествие по чужой стране предполагает трудности, связанные с языком, проблемами в общении, неверной информацией, предоставляемой некоторыми местными жителями либо из-за неприязни к «богатым» туристам, либо, в попытках задержать их как можно дольше в отеле своего города, или же по какой-либо другой причине.

В Индии, однако, все было еще сложней. Здесь автобусы заполняются как внутри, так и... снаружи! На крыше автобуса едят, курят, спят, а если это происходит на «этаже», легко представить себе, какая страшная картина царит в самом автобусе.

Однако несмотря на все это, путешествие, которое я совершил, чтобы встретиться с Бабаджи в Гималаях, оказалось очень легким. Несмотря на все трудности, с которыми мы встречались на протяжении 800 километров, всегда находился какой-нибудь человек, который «облегчал» нам жизнь. Обычно это был какой-нибудь ученик Бабаджи.

Когда мы сказали нашей знакомой француженки Кики, что будем возвращаться в Нью-Дели, она выразила свое желание поехать с нами. Мы обрадовались её ценной и приятной компании. Узнав, что мы едем, чтобы встретиться с Бабаджи, она попыталась нас предупредить. Она рассказала нам о всяких гуру, которые пользуются экзистенциальными поисками молодых людей. В общем, ее позиция была не просто осторожной, но даже отрицательной по отношению к гуру. Эта её позиция не была результатом каких-то предрассудков, но опыта, накопленного как ею, так и её близкими знакомыми. Она даже рассказала нам о нескольких приключениях, произошедших с её знакомыми. Вот коротко одно из них:

У одной её знакомой был гуру, который жил где-то на севере Индии, но у него была группа учеников в Европе. Он не был каким-то «великим гуру» вроде Раджниша или Махараджы, однако имел и он своих учеников, которые присылали ему письма и просили советов в важнейших вопросах своей жизни. Он отвечал им на эти вопросы и медитировал за них. Его ученики должны были регулярно присылать ему деньги, что позволяло ему не работать и жить очень комфортно. Эта её знакомая стала его ученицей и очень скоро... любовницей на несколько месяцев. В конце этого периода, в котором она поддерживала с ним и сексуальные отношения, она пришла в себя, осознала обман, издевательство и эксплуатацию, которым была подвергнута, и бросила его. После этого она пыталась защитить от подобных ловушек других молодых людей, которые приезжали с Запада под влиянием искреннего поиска, рассказывая им о своем опыте.

Я думаю, та молодая девушка очень часто слышала ответ, который и мы обычно давали в то время: «Да, существуют и такие самозванцы, но наш гуру не принадлежит к этой категории». Кроме того, существовала в нас и скрытая гордость, которая проявлялась в убеждении, что мы не наивны и не можем быть обманутыми. Мы считали себя способными с легкостью распознать любого псевдо-гуру. Обманутых людей мы считали просто невежественными, неразумными.

Мои знакомые дважды пытались купить билет на поезд, но им этого не удалось! Это происходило с нами впервые. С поездами у нас раньше не было никаких проблем.

На третий раз мы пошли все вместе. Я не помню, в чем именно заключалась проблема, но помню, что мы ожидали перед кассой, а у кассира не было ни малейшего желания нам помочь, в то время как позади нас образовалась возмущенная очередь, а мы не могли купить билеты. Мы вышли из очереди, разочарованные и раздраженные. Мы были поражены! Тогда к нам подошел индиец, который хорошо говорил по-английски, и в деталях объяснил нам, что мы должны были сделать.

Спустя пятнадцать минут билеты были у нас на руках! В ходе благодарственной беседы, которая последовала за этим, человек поведал нам, что является учеником Бабаджи, и даже дал нам более конкретную информацию о рейсе, на котором мы должны были отправиться из Нью-Дели.

Так была решена проблема, которая появилась там, где её никто не ожидал, решившаяся также неожиданно, как она и появилась.

Мы начали свое непрерывное путешествие в Нью-Дели. Вечером во время сна я слышал продавцов чая, как они громко кричали на каждой станции: «Чай! Чаай! Чааай!» Я находился в возбужденном и гиперчувствительным нервном состоянии.

«Может это действительно Бабаджи?» Я совсем не исключал такой возможности. Чудеса, которые я видел на Святой Горе благодаря старцу Паисию, и разные необъяснимые феномены, которые произошли со мной на семинарах Mind Control, как и те, которые произошли на курсах йоги или гипноза, возбудили во мне уверенность в существовании духовного мира. В этом я нисколько не сомневался. И все-таки присутствие воплотившегося божества, как утверждали последователи Бабаджи, было не так легко принять! С одной стороны, отец Паисий говорил, что в космосе существует две силы, Бог и дьявол; все зависит от того с кем соединяется каждый из нас. С другой стороны, по индуистской концепции предполагалось, что все силы имеют одно и то же происхождение, отличается только внешность, источник же всех этих сил является уникальным и общим. И конечно же, индуизм, но особенно йога, является самым адекватным, чистейшим выражением истины. Что же тогда с Христом?

Йогические монахи отвечали мне, что Он был великим гуру, а Его последний ашрам находился в Гималаях, где Он и умер после событий в Палестине. Другие йоги ставили Его выше: якобы Христос был одним из девяти воплощений Бога, таким же, как Кришна или Бабаджи.

Потом я вспомнил, что мне сказал один игумен со Святой Горы за несколько месяцев до того, как я отправился в Индию. Тогда у меня даже и в планах не было ехать в Индию. Он пришел в трапезную, где я обедал один, и мы обменялись парой слов. В какой-то момент, безо всякого отношения к контексту обсуждения, он вдруг сказал: «Смотри, мы тебе говорим, что мы с Христом, и с Ним хотим тебя соединить. Другие с кем, и с кем они хотят тебя соединить?» Почему он мне сказал без малейшей связи с остальным разговором эти слова? Может, его просветил Бог?

Эти слова произвели на меня сильное впечатление и сохранились где-то глубоко в моей памяти. Теперь настал момент снова выйти им наружу. И в самом деле, кто этот Бабаджи? Маг? Йог? Бог? Аватар? Что означает «маг»? Кто такой маг? Чем отличается он от святого? Чудеса творит один, чудеса творит и другой. Кто говорит правду? На чьей стороне справедливость? На все эти вопросы я должен был найти ответы. Кроме того, именно за этим я и приехал в Индию, чтобы рассмотреть все эти вещи поближе и принять окончательное решение. Я был на Святой Горе, а теперь прибыл в Индию, чтобы иметь полную перспективу, которая позволила бы мне сознательно, через непосредственный опыт прояснить все свои недоумения. Мне хотелось дать каждому варианту этой альтернативы равные шансы.

В Нью-Дели мы остановились в одном бунгало рядом с центральным автовокзалом. Снаружи он выглядел весьма презентабельно. Он был дорогим, 15 рупий, в то время как в отеле мы платили 5–6. Мы решили остаться здесь, пока не поедем в Халдвани, маленький городок у подножия Гималаев.

Когда мы пошли просить чехлы для грязных матрасов, владелец сказал нам, что хочет 5 рупий за один «экстра» чехол! В конце концов, мы поддались шантажу. Когда он их принес, нам было противно даже притронуться к чехлам: они были полны какой-то липкой грязи. Мы смирились с мыслью, что положим их на спальные мешки. В отелях мы всегда пользовались спальными мешками в ужасных условиях. Мы стелили мешки на кроватях и только потом ложились спать. Там было почти как в пустыне: днем очень жарко, а ночью холодно.

Вскоре после того как выключили свет, я услышал, как Х. закричала, и почувствовал, как по моим ногам прошлось нечто, напоминающее кошку. Затем кто-то включил свет.

В комнату проникли пять-шесть огромных, как коты, крыс, которые гуляли по нашим кроватям. Более того, они совсем не боялись; ты бросал в них ботинками, а они смотрели на тебя равнодушно. В ту ночь я «спал» с одним открытым глазом, застыв в страхе. Они могли бы съесть кому-нибудь из нас ухо или нос. Это был отвратительный опыт!

На следующее утро мы отправились на центральный вокзал. Везде в Индии встречаешь нескончаемые толпы людей, но там царствовали неописуемые скученность и суета. Там было много касс, много людей, а на автобусах все надписи были только на индусском (форма санскрита, похожая на китайский). О надписях на английском не шло и речи. Мы безуспешно пытались найти информационное бюро. В конце концов, нам удалось локализовать платформу. Но как мы могли узнать автобус? Автобусы сменяли друг друга в ошеломляющем ритме, некоторые из них прибывали с опозданием, некоторые приезжали раньше, а на некоторых даже не было никаких надписей. И это было еще далеко не все... Как только какой-нибудь автобус направлялся к платформе, пока он еще находился в движении, толпа индийцев штурмовали его, влезая через окна и двери и забрасывая внутрь пакеты с вещами. Когда автобус останавливался, он был уже переполненным... Не только внутри, но и на крыше! А я стоял с багажом и спрашивал себя, не тот ли это автобус, который нам нужен, в то время как мои знакомые спрашивали то же самое у всех налево и направо. Нам сказали, что ходят два-три автобуса в день, поэтому мы пришли с самого утра, чтобы иметь возможность уехать.

Однако в этих условиях... мы застряли. Мне казалось невозможным пробраться в автобус, где и нужно было покупать и билет. В то время как я думал обо всем этом, ко мне подошел индиец и преложил мне готовое решение: он подвезет нас на такси до определенной промежуточной станции, и оттуда, в то время как до нее многие из пассажиров сойдут с автобуса, мы сможем продолжить свою поездку уже на автобусе. Я позвал своих знакомых. Нас собралось шесть человек в такси, мы поехали.

По дороге во время разговора мы узнали, что и этот индиец встречался в Бабаджи. Он был его учеником!

И в самом деле, где-то в пути мы поймали последний на тот день автобус до Халдвани. Был полдень. Мы зашли в автобус, нашли свободные места и начали восхищаться индийской природой. Рядом со мной сидел человек из хороших социальных условий. С точки зрения религии он был сикхом. Это был серьезный и образованный человек. Мы завели разговор, из которого я узнал много вещей о социальной жизни индийцев. Во время поездки, которая длилась несколько часов, он два-три раза курил гашиш, никто этому не удивился и даже не показался обеспокоенным этим. Спустя какое-то время я спросил его, в котором часу мы достигнем места назначения. «Около 3 часов ночи», – сказал он. Я был поражен: снова наша информация оказалась неверной.

Итак, у нас возникла проблема. Что мы будем делать в незнакомом городе среди множества бездомных, с закрытыми учреждениями и магазинами и с практически не существующей полицией, в то время как мы были для воров... настоящим деликатесом. Нам нельзя было привлекать внимания, необходимо было стать полностью незаметными. Но обычно за автовокзалами наблюдают воры. Таким что наша ситуация оказалась довольно сложной! Несколько раз я прогуливался по ночам в Нью-Дели и имел представление о ночной жизни в Индии. Кроме того, со мной были и две мои знакомые... Я очень сильно забеспокоился.

В конечном счете нам снова повезло. Когда мы доехали, на автовокзале находилось очень мало людей, а мы не знали ничего, кроме названия одного отеля; мы говорили его рикшам с велосипедами, но ни один из них, казалось, о нем не знал. В итоге я сказал одному из них имя Бабаджи, и он подтвердил мне, что понимает. Он повез нас по темным улицам и оставил перед каким-то домом, сказав: «Бабаджи».

Навстречу нам вышел вежливый полусонный молодой человек. Он запросил немалую цену, мы согласились и... пошли спать.

Утром у нас снова была возможность поговорить с этим молодым человеком, которому мои знакомые жаловались на высокую цену. Он так же был одним из учеников Бабаджи. Сам гуру указал ему на это занятие – обеспечивать приют посетителям, которые приезжали сюда с намерением встретиться с ним. "Часто, – сказал он мне, – я чувствую присутствие гуру. Он посещает нас здесь. Ощущается специфический запах, когда он сюда приходит».

От него же я узнал, что гуру появился в этом регионе из неоткуда молодым человеком в возрасте примерно двадцати лет; никто не знал, откуда он взялся, до этого никто его раньше не видел. Его обнаружили какие-то пастухи. В течение сорока дней он медитировал. Когда он открыл глаза, вокруг него уже собралась огромная толпа людей. Они спросили его, кто он, а он ответил: «Бабаджи». Все засмеялись, не поверив ему. Он удалился в горы в старый храм, и через какое-то время с разных регионов начали съежатся сюда йоги, важные гуру, которые по некоторым знакам на его ногах определили, что он является воплощением Бабаджи, и поклонились ему.

После этого к нему начали стекаться первые ученики, а сейчас он был почитаем во всем этом регионе, принимая многих иностранцев, которые приезжали для встречи с ним. Позже я поговорил и с отцом этого молодого человека, который был фанатичным приверженцем принципов индуизма.

Мое внимание привлек тот факт, что на очень видном месте у них висела икона Благовещения Пресвятой Богородицы. Она была написана в стиле ренессанс и изображала ангела, протягивающего Богоматери лилию.

Это казалось очень странным! Быть может, речь шла о простой вежливости по отношению к западным посетителям? А может, они пытались этим внушить, что так, как воплотился Христос, точно так же и Бабаджи является воплотившимся Богом? За этим внешним жестом – выставлением иконы – я вновь увидел концепцию, что мы являемся одним целым. Бабаджи, Христос – на самом деле одно и то же! Однако я не был в этом убежден. Я усердно искал истину...

Это был густонаселенный город. Но на уровне Индии, которая является перенаселенной, его скорее можно было считать селом. Деревней, находящейся высоко в Гималаях. Начиная с него, далее не существовало средств сообщения. Нам нужно было найти какое-либо средство передвижения, чтобы добраться еще на 10 километров выше, в горы. Там дорога заканчивалась, и мы должны были идти пешком по тропинке до старого храма, еще 7 километров вдоль реки.

Итак, мы начали искать такси. Все запрашивали очень высокую цену! Тогда ко мне подошел один человек, лет пятидесяти:

– Ты едешь к Бабаджи? – спросил он.

– Да, – ответил я.

– Хочешь, мы поедем вместе? – спросил он снова.

– Окей, – ответил я, радуясь этой нежданной помощи.

Мы вместе начали искать транспорт, легковую машину или что-нибудь другое. На самом деле говорил он, а я составлял ему компанию. Он был очень хорошим человеком. Очень быстро я осознал, что все проблема заключалась во мне. Мое присутствие поднимало цену. Я сказал ему: «Не важно, я со своими знакомыми заплатим больше». Однако с этим предложением он не согласился.

В конце концов нашелся грузовик, в который нас забилось около десяти человек, и таким образом мы начали подниматься по узкой горной дороге.

Благодаря этому человеку мы нашли грузовик; он также помог нам ради гуру.

Так мы преодолели и последнее препятствие. На протяжении всей поездки каждый раз, когда мы встречались с проблемами, которые не могли решить, и которые подвергали опасности само продолжение путешествия, всегда находился какой-нибудь ученик гуру, который нам во всем этом успешно помогал. Это действительно произвело на нас впечатление и произвело в нас положительное влечение к личности Бабаджи; уже зарождалась крупица энтузиазма и веры в «необычные» способности этого гуру.

Гималаи, по крайней мере, на склоне нашего подъема, имели странный вид: очень много небольших вершин с резкими крутыми наклонами составляли все вместе одну большую вершину. Как если бы кто-то взял бы сто холмов и сделал из всех них одну большую гору.

Среди этих холмов, усыпанных высокими и редкими деревьями, находилась долина, образованная приточным аллювием некоего притока с очень большим каналом. Вся долина была зеленой, усеянной красивыми цветами, её пересекала кристально чистая и частично замерзшая вода реки. Это было потрясающее место.

Итак, шагая по этой долине, я со своими знакомыми оказались в компании индийцев, в большей части нам не знакомых. Нас было около десяти человек. Красота пейзажа нас впечатлила, но было еще что-то, что воздействовало на нас необычным образом. В атмосфере существовала такая напряженность, что я ощущал сотрясение всей этой местности. Неописуемая сила, необычайная энергия, которую местность словно не выдерживала; и горы в своем старании не раствориться, казалось, дрожали. Можно было сказать, что ты находишься на пороге какой-то сейсмической активности. Таким было мое ощущение. Одна из моих знакомых, хотя ей очень понравились эти пейзажи, не была занята как обычно увлекательной красотой этого места и даже не делала своих традиционных восторженных комментариев по поводу пейзажа, а наоборот, предалась какому-то странному молчанию. Я быстро понял, что ей было... до смерти страшно.

Мое внутреннее состояние было удивленной предосторожностью к тому что происходило. Остальные не подавали ни малейшего виду, что испытывали бы те же самые ощущения, что и мы. Но эта моя знакомая то и дело поворачивалась ко мне с удивлением и говорила: «Да что это здесь такое?!» Она была поражена не красотою, а этим странным чувством, этим сокрушительным напряжением, которое чувствовалось в атмосфере. Мы делились друг с другом своим недопониманием и любопытством.

Через 5 километров на одном повороте мы увидели вдалеке ашрам Херакхан. Он находился на вершине одного холма, где находились старый индуистский храм, несколько старых зданий и новых построек. На обрывистом склоне было около двухсот каменных лестниц. У подножья горы текла река. Там, у русла реки находились европейцы, «западные», которые работали. Они собирали округленные речные камни и делали из них каменные бордюры. Я удивился тому, что они делали, так как это казалось бессмысленным.

Рядом с долиной была построена пирамида высотою в пять метров, какое-то место, где постоянно горел огонь, и другие символы из камня. Все, что я когда-то читал в оккультных книгах, в книгах по белой магии и вообще вся информация, которую я накопил в этой огромной сфере, все, что я об этом слышал, здесь было реальностью! Я смог узнать разные магические символы и объекты, о предназначении которых я знал понаслышке. У меня появилось странное чувство. С малых лет у меня была склонность к этим вещам. В 13 лет я нашел в библиотеке своего отца новую книгу, прочитав которую я очень впечатлился. Она содержала описание некоторых упражнений по йоге, которые я часто практиковал в тот период. Я проявлял еще неосознанное влечение к одиночеству, к подвижничеству и считал, что для меня было бы подходящим стать йогом. Помню, когда я учился в гимназии, я говорил своим друзьям: «Знаете, чего я хочу? Небольшую комнатку в лесу, миску с едой и свободного времени, чтобы заняться собой». И вот теперь все это было у моих ног. Вещи, которые все время, притягивали мое внимание, которые беспокоили меня в каждый день и которые я считал единственными важными в этой жизни, вдруг сразу оказались предо мной, не частично или ограниченно, но все сразу и даже более того. Я достиг источника, нашел саму сущность! Не книги с описательным характером, а сами дела! Не теории, а сами переживания!

Все книги, известные на Западе, начиная с Карла Юнга, основателя психиатрии и автора теории подсознания, продолжая идеями, которые были высказаны Германом Гессе, трудами различных йогов (таких, как Вивекананда и других), И Цзин и конфуцианскими текстами, теориями различных «ученых» (таких, как теория Лиолла Уотсона о «сверхъестественном»), книгой «Дао физики» Фритьофа Капра, Олдоса Хаксли со его книгой «Двери восприятия» – так называемой «Библией» хиппи 60-х годов, тексты о белой магии Омраама Айванхова, странные работы Гурджиева или ведьмы Алисы Бейли, книги Елены Блаватской, основательницы Теософского общества, – корень всех этих работ находился здесь. Все эти авторы были под влиянием Индии. Индия является центром, который излучает определенную частоту, определенную систему понятий, а центром Индии является «ашрам». Из всех ашрамов, которые я видел и о которых слышал, этот казался особенным. Целостный, сосредоточенный! Кроме того, Бабаджи был «гуру всех гуру», учителем учителей. Таким его признавали и другие йоги, с которыми я позже встречался и спрашивал об этом, и которые изъявили свое желание быть принятыми когда-нибудь в его ашрам.

Я утверждаю с абсолютной уверенностью, что если бы я сначала не посетил Святую Гору и не пережил те чудесные события благодаря старцу Паисию, то я навсегда остался бы в ашраме Бабаджи и стал бы его учеником.

Однако теперь в моей душе существовало некое сомнение. Я уже слышал иную точку зрения. Точку зрения, имевшую авторитет и духовную силу в сопровождении многих чудес и духовного опыта, отличного от всего того, что я пережил до тех пор посредством йоги или других похожих техник. Эта точка зрения была выражена старцем Паисием, всей Святой Горой, всей Христовой Православной Церковью, находящейся на всей земле.

Я не мог недооценивать старца, считая его представителем низшего религиозного пути, как это пытались сделать с христианством все круги людей, которые находились под влиянием восточных концепций, так как ни разу в жизни я не встречал кого-либо, подобного ему, вне зависимости от того, с какой точки зрения я бы их сравнивал.

Переживания, к которым я получил доступ благодаря его молитве, были намного более проникающими, более интенсивными, более глубокими, более чистыми, чем все остальные опыты, которые я пережил с разными гуру. А я был знаком со многими. Но и их я тоже не мог игнорировать. Даже более того, я был склонен присоединиться к ним. Итак, я решил искать способы выражения, более приближенные к оригиналу. Приехать в Индию, пережить все эти вещи на собственном опыте. Кроме того, для того чтобы оставаться беспристрастным и не предвзятым, перед поездкой сюда я снял крестик, который мне подарил старец, и отдал его одной моей знакомой, недавно уверовавшей во Христа. Это был символический жест, как если бы я сказал: «Теперь давай услышим, почувствуем, откроемся голосам матушки Индии».

Мы подошли к подножью горы, на которой находился ашрам, и от каменных ступенек нас разделяла только река, когда вдруг толпа людей, которые таскали камни, забеспокоилась. Все они повернулись к вершине холма, начав сильно кричать: «Bole baba ke tzei!», что означало, как я позже узнал, «Святой отче, победоносец!» – возглас, означавший славу и честь. Тогда я впервые увидел Бабаджи. Он немного остановился на вершине холма. Ему было около тридцати лет, с черными и длинными до плеч волосами, он весил около 140 килограмм и был ростом около 1.70 метров. У него не сохранилось ни малейшего сходства с тощим мальчиком, которого я видел на старой фотографии. С того времени он значительно прибавил в весе. Он был одет в дорогие ткани и носил мягкие кожаные ботинки, привезенные с Запада.

Он быстро спускался по ступенькам большими и быстрыми шагами, принимая естественно и с удовлетворением овации толпы. Словно говорил: «Да, я являюсь именно тем, что вы говорите! Да, я победоносец! Да, я святой!» Он ведь не мог скрыть тот факт, что являлся абсолютным хозяином... Они не просто слушали его во всем беспрекословно, но также и поклонялись ему.

Тогда со мной произошло нечто странное, это напомнило тот опыт, когда я бывал загипнотизирован. Вдруг, в то время как я наблюдал, как он спускался по лестнице, я на несколько минут потерял сознание. Это было похоже на то, как если бы мой ум был просто отброшен далеко от меня. На какой-то промежуток времени я потерял ощущение себя. У меня не было ни сознания своего тела, ни ощущения способностей своего ума. Казалось, что меня не существовало. Огромная пустота царствовала в моей памяти. В этот короткий промежуток времени я действительно был не в состоянии понять, что со мной происходит, в каком состоянии я нахожусь, существую ли я. Первая мысль, которая промелькнула у меня в голове сразу же, как я пришел в себя, была: «Что ты все улыбаешься как кретин?», осознав, что широкая улыбка запечатлелась на моем лице.

Я почувствовал себя... принужденным. Словно кто-то заставил меня улыбаться против моей воли. Я чувствовал, что улыбка на моем лице была насильственной, она входила в противоречие с моими ощущениями. Этим событием я был смущен, но в то же время было задето мое любопытство.

Между тем Бабаджи уже спустился с холма в бесконечных овациях, раздавая указы и благословения, и подошел к посетителям. Все остальные ему уже поклонились и получили его разрешение остаться в ашраме. Остался только я со своими знакомыми, но мы даже не могли пошевелиться, мы застыли от изумления. Я не знал что делать. Бабаджи подошел ко мне на расстояние 5 метров, и я чувствовал, что меня охватила дрожь. Я весь вспотел от тревоги. Теперь я был изумлен его нечеловеческой физиономией. Если бы кто-нибудь сказал мне, что то, что находилось перед моим лицом было иллюзией или инопланетянином, это показалось бы мне более достойным доверия и удивило бы меня гораздо меньше.

Одно его присутствие казалось сверхъестественным событием. В его взгляде была такая напряженность, такая сила, такая энергия, что, скорее всего, я был напуган. Если бы мне сказали, что в этом теле живет некое сверхъестественное существо, я бы согласился без оговорок. Мною овладела смесь страха, напряжения и недоразумения.

В тот момент один из облаченных в черное четырех-пяти йогов, которые окружали его и держали в руках копье с трезубцем на вершине (символ божества Шивы), подошел ко мне, посмотрел мне прямо в глаза, и, максимально расширив свои зрачки, он сказал мне суровым и повелительным тоном: «Сними свою обувь и поклонись ему!» Мне были знакомы эти их обыденные трюки, так что я при всем своем страхе совершенно его проигнорировал. Я подошел к Бабаджи, но не ближе чем на три метра... Мне казалось, что вокруг него существует ужасное энергетическое поле. » Namaste!» – прошептал я ему, таким образом обратившись вежливым повседневным приветствием индийцев. Он указал мне на дорогу, которая вела в ашрам. Итак, он нас принял. Мы могли оставаться.

Я с облегчением удалился и сразу же почувствовал снижение того напряжения, которое ощущал в его присутствии.

Меня переполнило изумление. Этот Бабаджи точно не был человеком. Какая колоссальная сила! Он был Богом или демоном? Магом или святым? Человеком или инопланетянином? Эти вопросы являлись большой проблемой для моей совести.

Была вторая половина дня, я начал подниматься по крутым ступенькам на вершину, на которой находился ашрам. Меня обогнал какой-то голый западный человек лет тридцати, который дрожал от холода, так как он только что вышел из ледяной речной воды. Я читал про длительные холодные ванны, которые принимали йоги, объединяя их с определенными асанами, чтобы стимулировать ряд гормональных желез и таким образом изменить биохимию организма. Кроме того, все, что я теперь видел вокруг себя, подтверждало те знания, которые я получил из книг; это были вещи, которые я уже несколько лет желал применить на практике. Мир магии и йоги имели для меня тогда положительный смысл.

С другой стороны, старец Паисий, Святая Гора, мой христианский опыт возвещали о противоположном. Они предупреждали меня о дьяволе, который превращается даже в ангела света, чтобы прельстить. Я находился в сомнении, не зная, во что верить. Поэтому я и приехал в Индию. Чтобы понять.

В то время как я поднимался по ступенькам, находясь в состоянии удивления и недоумения, я почувствовал, как невидимым образом ко мне приблизилось некое существо, которое принесло мне умиротворение, уверенность и поддержку, и в то же время, я очень отчетливо услышал в своем уме голос, который сказал: Не поклоняйся идолам и не служи им. Я Господь, Бог твой и да не будет у тебя других богов пред лицем Моим.

Это была первая заповедь, которую Бог дал Моисею на Синайской Горе (Исх. 20, 2–3)!

В тот момент меня охватило такое умиротворение, я настолько глубоко осознал смысл этой заповеди, что был всецело поглощен её содержанием, совсем не удивляясь тому необычному способу, которым она была мне адресована. Сегодня я думаю, что это был ангел.

В то время как этот голос все еще во мне звучал, я преодолел уже все ступени и оказался прямо перед небольшим индуистским храмом, расположенном на открытом воздухе. В нем были выставлены различные божества индуистского пантеона. Один из этих богов имел человеческое тело и голову слона, другой был изображен в виде обезьяны с определенными человеческими чертами, третий имел шесть рук и четыре ноги... Целому ряду таких статуй поклонялись жители ашрама. Я спросил себя: «Если это не идолы, тогда что они из себя представляют?» Этот факт являлся для меня настоящим откровением: эти люди были идолопоклонниками в полном смысле этого слова! Точно такими же, как древние греки, как народы, жившие до пришествия Христа. В то же время я понял еще одну вещь, которую впоследствии часто игнорировал. А именно, что православие доказывало свою вертикальность, однозначно проповедуя, что мы не имеем ничего общего, в духовном плане, со всеми этими идолопоклонниками. С другой стороны, однако, индуисты пытались представить эти вещи таким образом, что предполагалось, все мы являемся одним целым, и что просто существуют некие ограниченные фанатики, которые не хотят этого признавать. Теперь мне стало ясно, что это их заявление искажало реальность. Уверенное НЕТ со стороны христианства исходило не от какого-нибудь безумного священника или монаха, но было запечатано Самим Господом посредством заповедей, которые Он преподал пророку Моисею. При простом чтении Библии можно увидеть, что фундаментальные заповеди Ветхого Завета были направлены против многобожия и идолопоклонства. Кроме того, стихи, о которых уже упоминалось выше, сами по себе являются как нельзя более красноречивыми в этом смысле: Я Господь, Бог твой (Исх. 20, 2) и да не будет у тебя других богов пред лицем Моим (Исх. 20, 3). Почему скрывали индусы эту истину? Зачем мистифицировали вероучение своих оппонентов? Почему они так старались представить все эти вещи в искаженном виде? О каком предполагаемом единстве они говорили, в то время как существовали такие большие различия? Какую связь имели с Богом Старого и Нового Завета такие персонажи, как Хануман, обезьяноподобное божество, или Ганеша с головой слона? Все они скорее напоминали старый пантеон, Зевса и другое множество богов и полубогов. Ни единой связи с Единственным Богом, Творцом неба и земли.

Итак, чтобы попасть в ашрам, человек обязательно должен был пройти через этот небольшой храм, сооруженный на открытом воздухе. Другой дороги не было. Меня остановили и сказали снять обувь, пройти босиком периметр храма, так как место было святым. Продвигаясь по храму, я обратил внимание на одну черную и блестящую фарфоровую статую, представлявшую крепкого молодого человека, сидящего в позе лотоса. Позже я узнал, что статуя изображала Бабаджи, и была сделана его учениками из Италии. Она почиталась наряду с другими статуями храма.

Люди ашрама верили в то, что Бабаджи является богом, даже более того, воплощенным Верховным Божеством, и поэтому поклонялись ему каждое утро и каждый вечер. В то время как он спокойно сидел на трибуне, они проходили перед ним друг за другом и поклонялись до земли, тут же оставляя ему различные дары. Часть этих даров позже раздавал сам Бабаджи, сопровождая их своим «благословением». Вся эта церемония длилась более двух часов.

В разных местах ашрама была вывешена на показ фотография его ног, на которых, как утверждалось, можно было заметить знаки, по которым другие йоги, другие гуру признали его учителем учителей, в качестве Аватара, как воплощение Бабаджи. Однако все, что видел я, была пара пухлых ног, и я спрашивал себя, сколько же людей на самом деле владели конкретными данными о знаках, которые они должны были признать. Я вовсе не был уверен, что эти знаки существовали в реальности, что вся эта история не являлась простым реквизитом, предназначенным для поддержания доверчивости и энтузиазма.

Так же часто встречался в помещениях и рисунок, на котором изображалось пламя, в виде сердца с оттенками ярко-красного и оранжевого. Насколько я понял, это была эмблема гуру.

Поселение в ашраме означало разлучение с моими знакомыми. Мы должны были поселиться в разных корпусах. Я очень быстро заметил, что из проживавших в ашраме западные люди составляли по крайней мере половину, если не больше. Итак, существовал некий общий знаменатель.

Была разделена еда, которую мы ели, находясь в разных группах, затем мы начали собираться в какой-то старой постройке, похожей на склад: она была открыта с трех сторон, а её крыша поддерживалась толстыми колоннами.

Мы были среди первых, кто вошел в это здание. Меня привлекли звуки двух маленьких барабанов, на которых кто-то пел киртан, индуистские религиозные гимны. В скором времени мы все собрались и заполнили все пространство, стоя бок о бок. Пришел и Бабаджи со своей группой, которая, казалось, все время состояла из все тех же пяти-шести йогов: своего рода ядро, образованное самыми близкими учениками. Я был поражен тем, что все они были западными белыми людьми.

Он сел на трибуну, и толпы людей начали проходить перед ним, кланяться и оставлять дары. Он был настолько необычным, что я не мог отвести от него глаз. Меня снова преодолели те же ощущения, как и в первый раз, только сейчас я находился в пятнадцати метрах от него. Я смотрел на него, пытаясь понять, чем же он являлся на самом деле, сформировать четкое мнение об этом необычном существе. Я замечал каждое его движение и каждое слово, которое он говорил. Распознал множество элементов, о которых читал в книгах о магии, которые он последовательно использовал. Кроме того, сразу за его спиной на стене висел ковер, на котором были изображены гора с тремя вершинами и солнце, имеющее особую форму. Я сразу же вспомнил, что видел это представление в одной греческой оккультной книге. Это был символ высшей магии.

Почитание, которое каждый оказывал ему, принимало и частные формы. В любом случае, все были полностью поглощены его персоной. Некоторые из тех, кто находились в непосредственной близости от него, три раза подходили ко мне, призывая меня подойти для поклонения. Я этого не сделал. Я просто пытался смотреть ему прямо в глаза.

В какой-то момент наши взгляды пересеклись. Бабаджи не смотрел именно на меня. Настойчиво осматривая помещение, его глаза просто на мгновение пресеклись с моими.

В тот же самый момент я потерял контакт с окружающей средой, упал в «экстаз»! Моя грудь словно стала прозрачной, и я увидел сквозь нее свое сердце в живых цветах, в пламени.

Также внезапно я пришел в себя, сохраняя при этом очень четкое понимание того, что со мной произошло. Я продолжил свое наблюдение за ним с большим впечатлением. После этого опять ко мне кто-то подошел и сказал подойти к Бабаджи.

– Хорошо, и что мне нужно будет сделать?

– Ну, все то же, что сделали и все остальные.

Другими словами, я должен был ему поклониться. Я не пошел. Я не знал, кто он. Мне было страшно... Почему я должен был обязательно ему поклониться?

Сидевший до этого спокойно, Бабаджи вдруг встал и принял позу лотоса, концентрируясь с максимальной интенсивностью, а его глаза заискрились, как черный блестящий уголь. Перед ним находился человек, который почитал его с бесконечной преданностью, что доказывали его движения, весь его вид и множественные поклоны до земли, которые он совершал безо всяких колебаний. Помимо этого, он подарил ему множество ценных подарков.

Тогда Бабаджи сильно впился в него глазами. Этот человек сложил свои руки на груди и сблизил свои ноги, став похожим на столб. В то же время он начал дрожать и скакать на месте, совершенно сверхъестественно, создавалось впечатление, что под его неподвижными ногами были пружины. Более того, он начал издавать страшные, оглушительные звуки раненной и яростной коровы. Бабаджи продержал его в таком состоянии около минуты. Потом отпустил его из этого состояния на какое-то время, после чего, до того, как человек успел окончательно прийти в себя, он снова ввел его в прежнее состояние, на этот раз еще сильнее. Он двигался передо мной, как компрессор, и жутко мычал. Все были в изумлении и смотрели на это с потрясением. Мне самому было тяжело поверить своим глазам, видя все это. Затем, этот человек полностью успокоился, а остальные люди продолжили свое поклонение перед Бабаджи, который снова принял свою обычную спокойную позицию, наполовину лежа. Одна молодая женщина, находившаяся возле меня, обратилась к толпе, объясняя, что Бабаджи, только что подарил этому человеку «просветление»!

Однако я столкнулся с одной дилеммой. Согласно индуистской концепции, чтобы достичь «просветления» – Самадхи, как его еще называют – нужны длительные усилия, а также необходимо прожить несколько жизней как йог. Но Бабаджи «подарил» «просветление» этому человеку за несколько минут. Он укоротил его духовную эволюцию на многие циклы реинкарнаций. Разве это не было свидетельством того что Бабаджи был... Богом? Разве не это следовало из его дел? Так строилось рассуждение всех присутствующих в помещении.

С христианской точки зрения гуру действительно обладал сверхъестественными силами, так как был демонизирован. То есть он позволил нечистым духам вселиться в его душу. Сила, которая проявлялась через него, на самом деле была духовной силой демонов.

Таким образом, человек, который почитал Бабаджи, практически почитал демонов, которые в нем жили, следовательно, давал им право войти и в свою душу. Итак, событие, свидетелем которого я стал, являлось вторжением демонов в душу этого человека. Остальные поклонявшиеся получали только определенное демоническое влияние, сила которого зависела от каждого человека отдельно, но они не подвергались демонизации, фактическому овладению души дьяволом.

Какая из этих двух позиций была истинной? Разница между ними была совершенно вопиющей. Кем же на самом деле был этот «учитель учителей»? Магом или святым? Богом или дьяволом? Я должен был найти точку опоры, благодаря которой смог бы сориентироваться, критерий, на основе которого смог бы различать все это.

Через некоторое время мы все собрались уходить. Тогда Бабаджи прошел прямо передо мной, но я этого не осознал, хотя изо всех сил старался увидеть его поближе. Когда я пришел в себя, то увидел лишь его спину. Он явно связал мой разум, не позволив мне посмотреть на него в тот момент, когда он проходил рядом.

Прогуливаясь по ашраму, я встретил свою знакомую Н. Она была удивлена и встревожена. Она рассказала мне что Х., наша другая знакомая, заболела и теперь лежит в постели. Хотя она и находилась в периоде менструального цикла, все же она теряла необычно большое количество крови и не могла двигаться. Н. также добавила, что все женщины спали под комнатой Бабаджи, и даже сделала некоторые непристойные комментарии по этому поводу. После этого мы разошлись на некоторое время.

Комната, в которой жил Бабаджи была изолирована от остальной части здания, она имела отдельный вход и внешне была украшена всевозможными разноцветными яркими пластинами. На мой вкус, это походило на нечто цыганское. Перед входом меня остановил один европеец: «Сюда ты войти не можешь»,– сказал он, предоставляя мне бесконечные объяснения. Человек чувствовал себя очень глупо, более того, он еще и вздремнул. Он действительно представлял собой веселую картину. В руках он держал трость, носил смешную тюбетейку, а щитом ему служило сплетение из камыша. На него была возложена ответственность охранять вход к Бабаджи. Он чувствовал себя нелепо и пытался оправдываться.

Мне его стало жалко. Я немного задержался, и он рассказал мне свою историю. Он уже несколько лет был знаком с гуру. Он желал повышения в должности на фирме, в которой работал, и поэтому приехал просить Бабаджи, чтобы тот использовал свои способности для этой цели. «Конечно, я мог бы просто прислать ему письмо, но я предпочел приехать лично», – говорил он. Поэтому ли ему поручили эту смешную роль? Они специально издевались над ним? Или же они приучали его к полному повиновению и таким образом навязывали ему свою власть? ...

Ночью я спал в большой комнате вместе с десятью другими людьми. Мы были близки по возрасту, казалось, у всех нас были схожее мышление и образ жизни.

Один из них сказал мне, что зарабатывает тем, что учит людей в Америке дышать. То есть он преподавал им йогические дыхательные упражнения. Оказывается, и это могло быть профессией! «Мало-помалу, они будут учить нас и как правильно ходить», – подумал я.

Я проснулся на рассвете и поднялся на холм, находившийся за пределами ашрама, где встретил и Н., которая сказала мне, что мы уже опаздываем и что мы должны успеть на утреннюю службу до прихода Бабаджи. Когда мы пришли, нам действительно сделали замечание за опоздание; это было непозволительно: это показывало неуважение к персоне гуру.

На этот раз Бабаджи принимал учеников прямо в своем вестибюле. Туда прошли и мы. Было довольно тесно. Я остановился где-то позади и наблюдал за всем с интересом и недоумением. Кто-то громким голосом сделал мне замечание, так как на том самом месте, где я стоял, был небольшой храм с фотографиями и картинами антропоморфных животных и зооморфных людей, на самом же деле их божеств. Непреднамеренно я обидел их, став посреди храма.

Затем у меня снова появились знакомые ощущения, когда я смотрел на Бабаджи, это странное создание. С одной стороны, он действительно представлял собой жуткое зрелище. Однако с другой стороны, он был обыкновенным молодым толстым человеком. Я не спускал с него глаз, пытаясь уловить какой-нибудь уточняющий элемент насчет его персоны. И этот элемент выявился... Думаю, маленькие дети, имеющие более чистую душу, проявляют лучший инстинкт, по сравнению с взрослыми. Они с легкостью обнаруживают скрытые чувства, именно потому, что они воспринимают этот мир по большей части при помощи сердца. Мозг не сбивает их с пути различными рассуждениями, которые иногда не имеют в себе ни малейшей реальной обоснованности.

Итак, где-то в середине ряда находилась пара австралийцев. С ними был четырехлетний ребенок. Внезапно Бабаджи попросил, чтобы ему принесли этого ребенка. Как только его подвели к гуру, ребенок сразу же начал плакать, кричать и извиваться, пытаясь убежать как можно дальше от него. Его плач разрывал мое сердце. Его родители не проявляли ни малейшего жеста сопротивления. Гуру взял ребенка на руки, засунул большой палец в рот ребенка, а указательный палец положил между бровей, и малыш мгновенно уснул. Я не мог понять, шла ли речь о сне или о гипнозе, но дело в том, что малыш оставался в этом состоянии на протяжении почти всей службы.

Страх и сопротивление ребенка впечатлили меня. Я вспомнил из Евангелия, с какой радостью и доверием дети обнимали Христа.

Несколько учеников Бабаджи снова подошли к нам, выражая все тот же настоятельный призыв пойти и поклониться Бабаджи... Мы снова отказались, как я, так и моя знакомая. Другая наша знакомая была прикована к постели. Её изобилующее кровотечение было «очищением», истинным «благословением» гуру! Это было объяснение, которое мы получили от йогов ашрама...

Все, кроме нас, поклонились Бабаджи, после чего все разошлись. Спустя некоторое время нас нашли в толпе и поставили в известность, что мы должны покинуть ашрам. Им не понравилось наше поведение, так как каждый раз мы отказывались поклоняться Бабаджи! С облегчением и даже с радостью моя знакомая сразу же отправилась собирать свой багаж.

Я задумался. Разве стояло уходить, прежде чем сделать твердый и окончательный вывод? Ведь за этим я и приехал в Индию. Разве стоило возвращаться с теми же нерешенными проблемами и вопросами, которые меня беспокоили?

Я попросил о встрече с гуру. Они удалились, чтобы спросить его об этом, и через несколько минут вернулись, чтобы сопроводить меня к нему. Заходя в его вестибюль, я перекрестился и попросил Божьей помощи. Я не знаю, что со мной сделал на расстоянии Бабаджи, но мой мозг уже не функционировал нормально. Как будто мой ум покидал меня каким-то образом... Я очнулся, приближаясь к нему. Приблизившись к нему на расстоянии в двух метрах, я осмотрелся, ища взглядом какой-нибудь стул, так как думал, что последует разговор.

Он посмотрел на меня с диким отвращением. Соединил свои ноги и повернул голову в другую сторону, как будто даже не хотел меня видеть, как будто он боялся меня, как будто в то же время он чувствовал ко мне сильное отвращение, и сильно закричал:

– Get out! (Убирайся)!

Я полностью растерялся. Я посмотрел на него с недоумением.

– Get out (Убирайся)! – закричал он еще громче.

– Only one question (Лишь один вопрос)..., – сказал я ему.

– No questions here (Никаких вопросов)! Get out (Убирайся)!

Я развернулся и вышел ошеломленный. Я был полон недоумения. Что это было за поведение?

Выйдя на улицу, я встретился со своими знакомыми.

– Мы в любом случае уезжаем, а ты как, с нами?

«Давай-ка и я поеду, и если почувствую необходимость, тогда снова вернусь», – подумал я и отправился вместе с ними в путь.

Мои знакомые были феминистками. С христианством у них были скорее недружелюбные отношения, но к йоге и магии они проявляли более-менее положительное отношение. Поэтому еще более привлек мое внимание вывод и признание одной из них:

– Да что же это за человек такой? «Пади, и поклонись мне!»... тогда как наша религия такая деликатная, полная нежности... В этом человеке есть что-то дикое.

Я посмотрел на нее с изумлением. Она преодолела свои идеологические предрассудки.

На обратном пути нам составили компанию один брахман, ученик Бабаджи, и одна голландка, которая уже несколько лет находилась в Индии, имея в качестве наставника того же Бабаджи. Брахман открыто проявлял свой расизм по отношению к индийцам из низших каст. Он предложил нам остановиться у него дома, где-то у подножия Гималаев. Он сказал мне, что его жена сумасшедшая. Он считал сумасшествие чем-то святым. Меня так сильно побеспокоило презрение, которое он выказывал по отношению к своим соотечественникам, что я отказал ему в его предложении, к великому удивлению голландки. В итоге мы вернулись в Нью-Дели. Поселились за гостиничную оплату в ашраме Шри Ауробиндо.

Этот ашрам находился на окраинах столицы Индии. При нем находились начальная школа, гимназия и лицей для богатых индийцев. Из выплат за обучение были получены очень высокие доходы по сравнению с уровнем жизни в Индии. Таким туристам, как я, они предлагали в аренду номера. Многие из членов ашрама были западными людьми. Например, пара голландцев, которой было около 40 лет, без детей, решили остаться в Индии и теперь преподавали в школе, которая находилась в ашраме. Они особо мной заинтересовались, узнав, что я изучал физику и что могу работать в качестве учителя.

Они проводили меня по всем уголкам школы и дали мне понять, что я смог бы найти себе здесь работу, если бы захотел.

Общая атмосфера этого места была мирной и спокойной. Она не имела ничего общего с духовным напряжением, которое существовала в Херакхане, ашраме Бабаджи в Гималаях.

Я поговорил с жильцами этого ашрама о Бабаджи. Они были очень сдержаны и скорее имели о нем отрицательное мнение. «Как можно утверждать, что он Бог?» – спрашивали они.

Они следовали путем Шри Ауробиндо, которого считали святым (именно это и означает слово «Шри»), а именно «внутренний путь».

Очень часто я видел, как многие индийцы и западные люди из ветеранов ашрама шли поклоняться какому-то камню яйцевидной формы, который находился возле памятника на открытом воздухе во дворе ашрама. Этот камень содержал прах Ауробиндо.

В ашраме также работал индийский врач, пенсионер, который бесплатно оказывал услуги своим бедным соотечественникам. Он был гомеопатом. Хороший человек, добросовестный и практикующий йогу индуист, он в красивых словах поведал мне о Витулкасе, отце гомеопатии в Греции. Еще с молодости он был знаком и с Сатьянандой еще до того, как последний стал самым почитаемым гуру, и похвали как его, так и ашрамы его движения.

Мне предоставили уединенную комнату, как я и просил, чтобы я смог хорошо обдумать недавние события, анализируя их и пытаясь сделать некоторые выводы.

Я часто общался с голландским «учителем», который был членом ашрама, на разные духовные темы. «Это христианская чушь», – сказал в какой-то момент одной из наших бесед на эту тему. Я удивился... Что он знал о христианстве? Ничего. Происходящий из протестантской среды, он вошел в контакт с разбавленным, этическим, чисто человеческим «христианством». Разделенные уже много веков от Христовой Церкви, отбросив Таинства, которые установил Сам Христос, протестанты создали искусственное христианство, продиктованное им их же собственным разумом. У них совершенно отсутствует опыт Святого Духа, благодати Христа. Как в подобных условиях я мог подлинно общаться с этим учителем? ... Конечно, стремясь к чему-то высшему, чем этическая причуда, он поменял свою религию, став индуистом. Теперь он пытался привести и меня в индуизм. «Но разве могут существовать так много богов?» – спросил я его. Тогда он начал говорить мне о суфийцах, мусульманской мистико-магической группировке. Он был знаком с удивительной инициированной учительницей, которая обладала сверхъестественными способностями. «Если ты когда-нибудь захочешь, мы можем пойти тебя с ней познакомить». Однако я не проявил своего желания на это.

После того, как мы провели несколько дней в столице Индии беззаботными туристами, я решил разделиться со своими знакомыми, которые хотели продолжить свои каникулы в Непале, так как не желали новых осложнений с разными гуру, ашрамами и тому подобным. Опыта с Бабаджи им казалось достаточно. Теперь они решили немного отдохнуть. Итак, каждый отправился по своему пути после того, как мы договорились встретиться в Дели, немного раньше нашего возвращения в Грецию.

Я решил навестить ашрам – «маму» гуру Сатьянанды, о котором у меня была информация от его греческого «филиала». Я надеялся встретиться с самим Сатьянандой, и таким образом, при непосредственном контакте и сравнении со старцем Паисием, я смог бы сформировать свое мнение. Оба этих человека являлись яркими выражениями двух духовных традиций – индуизма и православия.

Я искал того, чего еще не нашел.

После длительной одинокой поездки на поезде, в полдень я прибыл в Монгир. Находясь недалеко от Калькутты, он является одним из многих городов-сел Индии, основанный вблизи Ганга, который в этом месте был ужасно грязным. Его серые воды, полные нечистот, формировали широкое русло реки с широкими пляжами.

Мне было противно даже смотреть на него. Индийцы же в нем купались, пили из него воду, и даже брали домой как «благословение» от святой реки.

С поезда я сошел голодным. Недалеко от вокзала я заметил большие черные кастрюли, расположенные на деревянной скамейке под запятнанным со всех сторон навесом из камыша, под которым находились еще два столика, над которыми мухи кружились роем. Это был ресторан. Я направился к нему. Я уже привык к этому, хотя уверен, что ни один европеец не согласился бы там поесть. Точно так же поступал и я в первые десять дней. Потом, однако, голод и истощение победили мое отвращение. Я заказал себе три порции еды и немного йогурта... Я действительно был доволен едой. Я перешел на другую сторону и теперь уже считал европейцев формалистами в отношении чистоты.

Утолив голод, я начал искать такси, которое довезло бы меня до ашрама. Я подошел к одному индийскому таксисту, который, однако, запросил сумасшедшую цену, помимо этого издевательски мне улыбаясь. «Теперь ты мой, богатая белая сволочь, и ты мне за все заплатишь», – пытался он внушить своим поведением. Он откровенно выражал свою враждебность, подпитанную и целым рядом причин, которым я все-таки могу найти оправдание. На его месте я, наверное, был бы еще более агрессивным. Я подошел к другим таксистам. Цены и далее превосходили любые ожидания. С другой стороны, я даже не знал дороги в ашрам. В итоге я договорился с одним из них, после того как он снизил цену до половины. Судя по тарифам, которые практиковались в других городах, за такую цену я ожидал, что мы будем ехать по крайней мере полчаса. Итак, я зашел в такси. Дверь у него открывалась как у автомобилей 40-х годов. «Разве еще существуют сегодня фабрики, которые продолжают производить автомобили 40-х годов?» – спрашивал я себя в уме. «Что же происходит, может западные продают им их со складов?!» До сегодняшнего дня я остался с этим недоумением.

Не прошло и пяти минут, как таксист высадил меня перед закрытыми железными воротами. Если бы я знал что это так близко, точно бы пошел пешком. Я сразу же понял, как сильно он меня обобрал. Выходя в тишине из машины, я был удивлен, увидев, что он еще смеет просить дополнительную оплату. Он кричал и махал руками. Я удивлялся, как мне еще удавалось сохранять спокойствие. За железными воротами женщина, одетая в одежду для йоги, наблюдала за этой сценой. Она была на стороне своего соотечественника. После того как он устроил целый спектакль и убедился, что больше не получит абсолютно ничего лишнего, таксист удовлетворенно улыбнулся, радуясь джек-поту который ему удалось сорвать, насмешливо со мной попрощался и уехал.

Я был подавлен. Везде я сталкивался с одним и тем же поведением. Я ожидал, что эта женщина средних лет, которая носила оранжевую рясу свами, поддержит правосудие. Она же, даже пальцем не шевельнула, даже слова не сказала. Её отношение меня разочаровало.

Я заговорил с ней.

– Я хочу увидеть гуру.

Она серьёзно и сухо ответила:

– Подожди.

Она послала одного ребенка что-то спросить. Я ожидал за закрытыми железными воротами, находившимися у подножия холма, вокруг которого были выстроены стены выше человеческого роста. Ашрам находился наверху, на вершине холма; там находилось несколько построек, а в самом центре теперь строился высокий корпус. С вершины холма до самых ворот не было ничего, кроме деревьев, садов, дворов и нескольких мастерских. Через какое-то время ребенок вернулся. Они что-то обговорили между собой на индийском. Большие железные ворота открылись, и все мы направились к тропинке, которая поднималась, а в какой-то момент молча остановились, ожидая чего-то. В любом случае, женщине я не понравился. Примерно через четверть часа появился некий западный человек, тоже свами, хрупкий, среднего роста, очень волосатый, в возрасте около тридцати лет. Он также был одет в оранжевую рясу.

Мы вошли в комнату, и там начался небольшой допрос: «Кто ты? Откуда ты? С кем ты знаком в Греции? Ты чем-нибудь болен? Принимаешь какие-нибудь лекарства? Принимаешь наркотики? Марихуану?», и множество других вопросов. Мы понравились друг другу, хотя его роль была скорее неприятной.

– Я хочу увидеть Сатьянанду, – сказал я.

– Его здесь нет, он в Австралии.

Я не скрыл ни своего удивления, ни своего разочарования. Я преодолел такой путь! И все-таки об этом я не подумал! Моя реакция произвела на него хорошее впечатление. Я думал, что он меня примет, если я проявлю свое желание остаться. В конце концов, я выразил свое желание в этом смысле. Он дал мне для чтения правила поведения в ашраме, которые я должен был оставить у себя, если бы решил остаться. Мне оставалось отдать им деньги, паспорт и билеты. Еще я не должен был курить гашиш, употреблять спиртное и вообще не создавать никаких проблем. И еще, я должен был платить им по 100 долларов в день. Я с трудом смог подавить свой крик негодования! За 100 долларов я смог бы прожить в Индии полтора месяца, и они хотели их получить за один день? Все мои деньги, с которыми я приехал из Греции, составляли 250 долларов.

– У меня нет таких денег, – сказал я ему, и это было правдой.

– Хорошо, мы пойдем к главе ашрама, и он решит, принимать тебя или нет, – ответил он мне.

«Надеюсь, это последняя проверка», – подумал я.

Мы преодолели длинный коридор, в конце которого находилась комната, в которую мы вошли. В ней было три свами; один среднего возраста, второй тридцати лет и третий молодой, лет двадцати. Я присел на стул и начал ожидать, как мне сказали.

Сразу же я нашел новый мотив для удивления: главным ашрама был именно этот молодой человек! Остальные просили у него советов и рекомендаций. Они слушали его внимательно, задавали разные вопросы и соглашались с ним во всем, что бы он ни говорил. Он был очень худым, почти как скелет, с бритой головой, большими глазами, скорее со страшным лицом, но все-таки приятным. Он был прогнатичным: его нижняя челюсть выступала вперед. Его голос был тихим и спокойным.

Разговаривая с ними и создавая впечатление, что совершенно игнорирует мое присутствие, он начал проявлять на мне некоторые свои способности. Я почувствовал, как нечто невидимое подошло ко мне, точно как в то время, когда я ходил на семинары Mind Control. Я сразу же понял, что меня снова подвергают внутреннему обыску. Мне нечего было прятать. Итак, я остался спокойным, мирным, не сопротивляясь. Нечто нематериальное, духовное, какая-то энергия, которая исходило из этого молодого человека, сосредоточилась на мне и «рылась» в моем уме. Однако это скорее был поверхностный обыск, она скорее искала вокруг ума, нежели входила в него. Скорее она пыталась дедуктивно интерпретировать некоторые подсказки, не сумев познать глубоко и полностью, вследствие глубокого и непосредственного контакта, так, как это делал старец Паисий, который при содействии Святого Духа просто «ходил» внутри меня и проникал в самые сокровенные глубины моего ума и души.

Но если по сравнению со старцем Паисием это «ковыряние» было всего лишь шуткой, то по сравнению с Mind Control оно было более интенсивным. В любом случае это было ясным проявлением необычной силы, недоступной для обычного человека. Я был впечатлен. Мой первый контакт с молодым гуру (которого называли Ниранджан) был откровением. В чем же состояло это значительное откровение? В том, что ему удавалось это делать в то время, как он продолжал беседовать с остальными, не прилагая каких-либо видимых усилий.

После ухода двух других йогов он повернулся прямо ко мне и сказал, что я принят в ашрам. Мне оставалось лишь заплатить за свое пребывание здесь, но не 100 долларов, а всего лишь 5 рупий в день (тогда один доллар равнялся 10–12 рупий). Скоро после этого я спросил у одного рабочего, который трудился на строящемся посреди ашрама блока, и он сказал мне, что получал 4 рупия за рабочий день. Следовательно, для индийских условий я хорошо платил. И все же по сравнению с тем, сколько у меня просили изначально, я мог бы себя считать привилегированным.

После обычных банальностей я решил спросить его:

– Что ты со мной сделал немного раньше?

– Прости меня, но это моя обязанность так поступать, я глава ашрама и должен знать, кто сюда приходит, – оправдался он.

– Никаких проблем, – сказал я ему.

Однако я был неприятно впечатлен тем, что он действовал скрыто, без моего ведома и согласия. Совсем наоборот, старец всегда спрашивал моего согласия в подобных случаях.

Я не смог подавить своего любопытства:

– Что ты видел? – спросил я его.

– Хорошие вещи, – ответил он мне, без других подробностей...

Затем он позвал кого-то, чтобы тот показал мне, где я буду проживать.

Моя комната находилась на первом этаже. В ней был туалет, кран и деревянная кровать, сделанная из досок и покрытая сеткой от комаров. На ней был и очень грязный матрас. Хотя я уже довольно много времени находился в Индии и привык к такому беспорядку, мне стало так противно, что я взял матрас с кровати и постелил свой спальный мешок прямо на доски.

Первые дни я прожил там один. Однако позже мне прислали соседа по комнате. Это был француз лет двадцати. Его звали Бенуа.

С самого раннего утра, с восходом солнца мы ели несколько микроскопических кусочков рахат-лукума и выпивали большую чашку чая. Затем мы все шли в большое помещение, где напевались фрагменты из Гиты – священной книги индуизма – примерно на протяжении одного часа. После этого начиналась работа. В обед, чтобы получить еду, мы подходили с тарелками в руках к котлу, как в армии, после чего ели сидя там, где находили свободное место и приятную компанию. Потом мы расходились на различные виды деятельности: на разные работы или на занятия по йоге. После обеда я участвовал на курсах секции Йога-нидра («йога релаксации»). Далее я работал до захода солнца, а после этого все мы – мужчины, женщины, дети – собирались в большом зале для сатсанга или киртана. То есть мы пели разные гимны с религиозным содержанием в сопровождении музыкального инструмента. Кто-то говорил один стих, который остальные затем повторяли хором. Это было чем-то похоже на православную вечерню.

Слова были на индусском языке, так что их значения я не понимал. Позже я узнал, что в общем они содержали слова поклонения гуру, а также таким божествам, как Кришна, Шива, Вишну, и многим другим божествам индуистского пантеона. Я смотрел на все эти песни как на фольклор, так как не верил в этих богов, и мне еще было трудно поверить, что окружавшие меня люди на самом деля являлись политеистами, как и древние греки. Как мы, христиане, веруем во Христа, так они, например, верят в Шиву и Кришну. Для моего сознания казалось настолько невозможным, настолько иррациональным, что такие вещи все еще происходили в ХХ-ом веке, что вначале я отказывался верить в то, что имел дело с верой во множество чужих богов. Истинное многобожие. Старое идолопоклонство, которое сохраняется и в наши дни! Несмотря на все это, я все еще упрямо относился к нему как к смешной народной традиции.

Однажды в полнолуние они приготовили «алтарь». Вырыли яму, украсили её и развели костер. Потом они начали кружиться вокруг нее, распевая и бросая иногда в огонь горстку смеси из палочек, риса и цветов. Я увидел среди них одного моего знакомого и присоединился к ним. Все мне казалось живописным. Не все жители ашрама в этом участвовали, даже предводитель не участвовал, а только часть свами. В конце, я спросил у кого-то: «Чем мы здесь все-таки занимались?». Мне ответили, что была принесена жертва какому-то божеству, чьего имени я не помню, чтобы он помог нам и простил наши грехи. А также добавили, что в соответствии с индуистской традицией, в полнолуние совершаются подобные ритуалы, и люди исповедают свои грехи луне. Это то, что они называют «очищением».

Я был удивлен и смущен. Та, которая говорила мне об этом и верила во все это, была немкой, свами, которую звали Пракас (Пракасам). Ей было около 45 лет. Еще она мне сказала, что часто видит как местные жители Монгира собираются на берегах Ганга и следуют этой традиции.

Я не придал тогда большого значения этому событию, и оно не заинтересовало меня как-то особенно, но прошло, не подав мне повода серьезно задуматься над всем этим. Но сегодня я осознаю, что как данная вера, так и способ её практического применения приходят в прямое противоречие с учением Евангелия. В соответствии с христианским учением только Божественная кровь, которую по Собственной воле и из-за большой любви к людям Христос пролил на кресте, может очищать грехи... Это еще одна вопиющая разница между христианской и индуистской верой.

Разговор с Ниранджаном, предводителем ашрама

Пракасам

«Грек» (Сивараджа)

Бенуа

Луис

Кабирена

Тони

Жертва

Поклонение

Как я стал одержимым

Искушение силой

Как мной овладел злой дух (случай одержимости)

Свет

Ида, Пингала, Сушумна

Духовная атмосфера

После бесчистленных одержимостей, иной вид... посещения

Сатсанг

Финальная агрессия (последний штурм)

С монахиней Гавриилией (в миру Аврилия Папаянни (1897–1992), я познакомился в Афинах, спустя несколько лет после моей поездки в Индию. Я слышал, что она долгое время жила в Индии, была наделена духовными дарами, и что у нее был простой и деликатный способ притягивать к себе, особенно молодых; действительно, я вспоминаю с эмоциями о том, как она меня приняла, как она заботилась обо мне и как она со мной говорила на нашей единственной встрече, которая произошла на одной квартире в Афинах. По отношению ко мне она проявляла истинный интерес. Позже она выслала мне два письма, которые я, к сожалению, потерял. Меня также впечатлило её огромное уважение по отношению к старцу Паисию, о котором она знала только понаслышке.

Тогда мне было 28 лет, а ей более 75. Мы сидели рядом друг с другом, почти касаясь головами, и она говорила мне с бесконечной материнской нежностью, наполняя мою душу миром. Мы много разговаривали и о Индии. Однако вся история о её пребывании там рассказана в книге «ПОДВИГ ЛЮБВИ», которая была опубликована после ее смерти и пользовалась большим успехом.

Матушка была знакома с гуру Шивананда, который был учителем гуру Сатьянанды, который в свою очередь был учителем актуального гуру Ниранджананды. Другими словами, Ниранджан, с которым я был знаком, был духовным внуком Шивананды, с которым была знакома матушка Гавриилия.

Прежде чем стать монахиней, она долгое время провела в ашраме Шивананды, предоставляя свою помощь соседней больнице, в которой работала. Вот одно из свидетельств матушки Гавриилии, которое находится на страницах вышеупомянутой книги:

« Тут произошла и столь значительная её встреча с Аланом, которая стала началом их дружбы, окончившаяся его крещением... Это событие, безусловно, изменило позицию Шивананды по отношению к ней. Оно, может быть, стало причиной, за которой последовали любопытные явления в ущерб ей, каковые она описывала нам однажды, после нашей настоятельной просьбы.

Пожалуй, следует их знать читателю.

Однажды ночью, находясь в своей комнате во время молитвы, она открывает глаза и что видит? Кровать была в другом месте. Снова закрывает глаза и продолжает молитву. Вскоре вновь открывает их и смотрит в окно. Луны уже не видела. «Я ослепла, – говорила она Еленe Вирву. – В тревоге я продолжала усиленно молиться. В какой-то момент меня охватил сон... Когда утром проснулась, – видела! Тогда я поняла, что мне что-то сделали... Когда встретила в зале Шивананду, он спросил, хорошо ли я спала.

– Да, говорю ему, очень хорошо!

Он пристально посмотрел на меня, пошёл и говорил дальше с монахиней, которая писала что-то на пишущей машинке, и снова приходит ко мне и задаёт мне тот же самый вопрос, смотря странно на монаха, который был позади меня... И опять я говорю ему:

– Да, очень хорошо, слава Богу!

Он снова посмотрел на меня задумчиво, не сказав более ничего... Через несколько месяцев я узнала, что они что-то такое делают с призыванием лукавых духов, чтобы запугать нежелательных иностранцев, или чтобы «очаровать » других, дабы они остались там навсегда. Знаю одну немку, которая сошла с ума от того, что ей сделали... Через несколько дней сам Шивананда пришёл и предложил мне комнату на верхнем этаже, т.к. мне дали комнату... по ошибке! Но я не согласилась. С тех пор все стали смотреть на меня с любопытством... Чувствовали, что Некто Сильнейший меня защищал, а я – что пора уезжать».

Итак, мы видим что «внук» (Ниранджананда) использовал против меня примерно такие же приемы и методы, которые использовал «дедушка» (Шивананда) против матушки Гавриилии. Другими словами, речь не идет о каких-либо отдельных случаях, мы имеем дело с целой «духовной» (лучше сказать демонической) традицией, которая передается из поколения в поколение.

Другим постоянным элементом этой традиции является обожествление гуру. Вот что на эту тему можно прочитать в книге, посвященной матушке Гавриилии:

« Однако с первых дней её удивило то, что в индийской философии гуру считается его учениками и верующими как воплощение божие. Они имеют его как человеческого идола, падают и кланяются ему, и в честь его совершают священнослужения, как и те, кто делает так же и другим своим богам. Помню, она рассказывала нам, в каком трудном положении она оказалась в день рождения Шивананды, когда было много праздничных мероприятий и пришли сотни «верующих». В какой-то момент ей почтительно предложили выпить из таза с молоком, где только что вымыли... ноги гуру их!!! Молниеносно она призвала Господа дать ей ответ. И ответ пришёл. Просто опустила свои руки в молоко. Когда же её спросили, почему же она не выпила, как все остальные, то с очень серьёзным видом ответила (чтобы вовсе их не поранить):

«Так мы делаем в нашем отечестве...» Действительно, она была ужасно находчивой до конца своей жизни!

Но это лицеслужение приходило в противоречие с Истиной Христовой внутри её. Она говорила Елене Вирву: «Я видела строгую аскезу, пост, нестяжание, отречение от родного окружения. Но видела и многие излишества... Поклоняются гуру, как богу... И он принимает это... верит, что он – бог. Однажды я спросила одного из них:

– Как вы соглашаетесь с этим?

И он ответил:

– Не можем нарушить народную традицию!».

И после всего этого, они еще имеют дерзновение называть себя вещателями «науки», упорно, используя такие выражения, как «духовный университет», «наука йоги», и т.д....

Матушка Гавриилия была также знакома и с гуру Саи Баба, который объявлял себя Богом, превыше всех известных «богов», включая Христа. Об этом эпизоде вспоминает француженка, госпожа Башон, старая знакомая матушки:

«Помню, что она рассказывала, как тогда, когда была в Индии и работала в больнице, случилось проходить там восходящей в то время (звезде) Sai Baba. С ним было несколько американцев, которые восхищались его магическими «играми». Он делал перемещения и материализацию различных предметов из золота и серебра. Когда увидел её, то дал ей только лишь несколько галек из реки. Кажется, он увидел в ней духовность и абсолютно не смог ничего сделать...».

Прежде чем закрыть скобки об этом, называющем себя богом и мессией, человеке, расскажем этот веселый случай, о котором нам говорила она сама. Может быть, это случилось в тот же самый день. Этот человек угощал свою очарованную компанию чем-то наподобие лукума, который он приготовлял из речного песка. Все его сторонники восхищались и ели с большим благоговением... «благословения». Она сидела рядом и беседовала с иностранкой, он подошёл угостить её! Она же с самой невинной улыбкой отказалась: «А если он снова станет песком в моём желудке, что будем делать?».

Здесь я чувствую необходимость сделать личное уточнение именно для того, чтобы мои слова не были неправильно истолкованы.

Мне глубоко симпатичен индийский народ. Кроме того, я очень желал бы как-нибудь помочь тем людям, в их большой бедности и несчастии. Отец Паисий говорил, что индийцы являются народом с ярко выраженной духовной глубиной, что они проявляют обнадеживающее духовное беспокойство и поиски. Он восхищенно говорил о них: «Их сердце не наполнено винтами и пластинами. В них есть то сильное стремление к Богу, но они находятся в заблуждении. Дьявол обманывает их и духовно калечит. Если бы этот народ узнал Христа с тем сердцем, которое у него есть, он значительно преуспел бы в духовной жизни».

Я встречался со многими воодушевленными самыми альтруистическими и благородными намерениями индийцами. Я сопротивляюсь исключительно их «духовной» традиции. Я сопротивляюсь дьяволу, который прячется за сверхъестественными возможностями гуру, но не самим людям, а напротив, молюсь, чтобы Христос освободил их из рабства их хитрого хозяина и поселил в раю. Мое самое жгучее желание и наиболее подходящая молитва о том, чтобы индийский народ познал православие, нашел Христа, и в то же время, спас свое общество от репрессивной системы каст, которая была навязана брахманской традицией.

В Монгирском ашраме была библиотека, для использования его членами. Большинство из имеющихся книг, были книгами гуру, переведенными на разные языки. Было очень мало других имен, помимо тех, которые находились в тесном кругу гуру. Одним из исключений был свами Вивекананда. Я не знаю, считали ли они его одним из своих духовных предков, или же просто ценили его труды.

Итак, этот свами Вивекананда стал известным на Западе, особенно в Англии и Америке, в начале ХХ-го века. Свою жизнь он провел конференциируя об индуизме, где бы его ни звали. Он также попытался создать и несколько индуистских центров, что пользовалось большим успехом в Америке. Эта миссия была возложена на него, как жизненный долг, его учителем, гуру Рамакришной, великим «святым» индуизма. Он умер около 1930 года.

Я прочел несколько его книг, что возбудило во мне живой интерес к его завещанию, которое я нашел на одной из библиотечных полок. Это была небольшая книга, которую, однако, я до тех пор не видел, и даже никогда о ней не слышал. Кроме того, до сегодняшнего дня, я так нигде её больше и не видел. Итак, я начал её читать. Очень скоро, я был ошеломлен её содержанием! Это было признание существования систематических усилий, которые точно выполняются поэтапно, с целью политических изменений, и в итоге, завоевания западного христианского мира восточными концепциями. Конечной целью этого плана было окончательное уничтожение христианства.

Вивекананда говорил о строгой стратегии, которая была инициирована за несколько поколений до него и которая уже применялась. На современном этапе преследовалась подготовка западного менталитета для принятия восточных взглядов о мире и о Боге. Сам план был разработан некими высшими духовными существами, во всяком случае, не людьми, как на это намекал текст. Вивекананда считал себя скромным служителем этого плана и ставил себя наряду с именами других людей, которые в прошлом посвятили свою жизнь той же цели. Он был удовлетворен тем, как выполнил свою часть долга, и покидал эту жизнь со спокойной душой.

С одной стороны, меня поразило прямое признание того, что существует подлинная стратегия религиозного завоевания западного мира, а с другой стороны, настолько порочный характер этого плана.

Кто бы мог подумать, например, что психиатрическая наука была использована для этой цели? Отец современной психиатрии, Карл Юнг, не делает никакого нового открытия, как многие люди склонны считать. Он просто собирает все индуистские «откровения» о человеческой душе, о её структуре и функционировании, преобразует санскритские определения на свой личный, простой и доступный язык, поверхностно украшает их научной терминологией, и представляет их западному обществу как некоторые новые открытия. По мере того, как они, воспринимались с энтузиазмом, во все более широких кругах, Юнг разрабатывает новые работы, метафизический характер которых, становится все более явным, чтобы к концу жизни, он публично признал свою привязанность к индуизму. Сколько людей знали о спектакле, разыгранном Юнгом? Любой страстный читатель его книг, уже привык к целому ряду индуистских концепций. Это типичный пример оккультного проникновения определенных типов идей...

Этот подход успешно продолжается и в наши дни. Надев на индуизм «научную» маску, он становится более легко воспринимаемым. Не так уж и много людей серьёзно задается вопросом о том, чего научного может иметь в себе концепция, которую невозможно проконтролировать ни разумом, ни опытом. Насколько научной может быть система, основанная на теории кармы или на теории реинкарнации? Это является чистой метафизикой, чистой верой, то есть религией.

К сожалению, людей легко вводит в заблуждение эта «научная» упаковка. Сегодня, спустя годы после моего визита, актуальный гуру Ниранджананда, назвал свой ашрам «университетом», самопровозгласил себя её «ректором», и в том числе, инициировал ряд программ «пост университетского» образования. Более того, он решительно утверждает, что этот университет является «первым подобным университетом в мире» (номер 3/1999 собственного издания, ст. 24). Он конечно же «забыл», что другие, подобные ему, уже опередили его в этом, основав так называемый «Всемирный Духовный Университет Брахма Кумарис». Тогда весь этот проект встретился с оппозицией ООН и Гамбургского университета.

И все же влечение западных людей к индуистской духовности сегодня является реальностью, в том контексте, в котором католицизму и протестантизму, этим разрушительным ересям, удалось уничтожить на Западе подлинно христианскую духовную традицию. Жаждуя чего-то более глубокого, люди сначала открывают для себя йогу, а в итоге, заканчивают тем, что становятся индуистами. Есть регионы, такие как Северная Америка, в которых йоги из ашрамов были приведены даже в католические монастыри, с целью проповедовать свою «науку». Их пригласили сами католические монахи, которые предоставили им монашеское пространство и всю необходимую логистику, разослали приглашения широкой общественности и поддержали, в том числе и материально, «курсы» йоги! Так как они потеряли Христа, естественно, что они питаются теперь рожками...

Вторая вещь, которая меня впечатлила, была связана с тем, что я обнаружил в другой периодике, которая издавалась поселением. В ней были рассказаны разные события из жизни гуру. Вот, о чем он сам рассказывал в какой-то момент:

«Когда был моложе, я путешествовал по селам Индии. В каком-то селе один человек, которому я очень помог, предложил научить меня, как вызывать духов из нижнего мира. [...] Однажды вечером я с несколькими своими учениками пришли на кладбище, и здесь я применил полученные знания. Однако когда появились духи, я не смог с ними справиться, так что направил их на одну из моих последовательниц, которой они овладели. Она была подвергнута очень сильным мучениям, и в итоге скончалась. Чтобы очистить себя от этого, три дня и три ночи я провел в водах Ганга».

Что должно изначально удивить кого-то в этом рассказе? Ночное посещение кладбища? Призывание духов? Направление этих духов на молодую девушку? Как это называется: спиритизм, магия, сатанизм? В любом случае, наукой этого назвать нельзя! А что касается духов нижнего мира, кем еще они могли быть, если не демонами, о которых нас предупреждает Евангелие?

В той же степени шокируют и моральные качества гуру, который, чтобы спасти себя, жертвует своей ученицей, которая доверила ему свое тело, душу, разум и всю свою жизнь! После чего этот человек, спокойно и невозмутимо, «смывает» свое моральное преступление в... водах Ганга! Кстати, то качество воды реки омывать почерневшую и виновную совесть – это научно доказанный факт или же это полностью религиозная

концепция? Насколько я знаю, река Ганг считается священной только индуистами. Ни мусульмане, ни буддисты, ни даосы, ни христиане не разделяют эту веру. Тем более ученые. Любой практикующий «науки» йога, на самом деле ведет себя как верующий, как индус.

Мы можем задать себе вопрос, зачем такие люди, как Вивекананда, пытаются подорвать нашу веру косвенным и оккультным способом, почему они представляют свое предложение под маской науки, и почему они не осмеливаются открыто и честно предложить нам свою веру, давая нам возможность сознательно сравнить её с христианской. Злые же люди и обманщики будут преуспевать во зле, вводя в заблуждение и заблуждаясь... говорит Писание (2Тим. 3, 13).

« Ни один духовно ответственный человек не может наблюдать за уничтожением христианства». Эйнштейн

Покидая ашрам Сатьянанды, я направился в ашрам Шри Ауробиндо; последний вот уже несколько лет как умер, однако ашрамы, которые он основал, были продолжены его учениками, которые теперь считали его «святым».

Это было тихое место на окраине Нью-Дели. По моей просьбе, мне выдали комнату для одного человека. У меня еще не было очень тесных связей с другими членами ашрама, так что я мог оставаться в одиночестве, чтобы размышлять о своих проблемах.

Особенно я задавал себе вопрос о том, не пора ли мне вернуться в Грецию, или было бы предпочтительнее еще задержаться в Индии. Появилась совсем недавно возможность работать в качестве учителя в школе ашрама.

Я жил под впечатлением последнего взгляда Ниранджана. Этим он проявил очень сильную ненависть! Для меня она была непонятной. Я даже выслал ему письмо, в котором признавался, что я опечален тем, как мы расстались, что он мне симпатичен, и, тем не менее, меня напугала ненависть, которую я встретил в его глазах.

Однажды утром я три раза выходил, чтобы купить себе билет обратно в Грецию, и столько же раз возвращался назад, изменяя свое мнение по пути. Вернувшись обратно, я рассерженно заперся в комнате. Настал полдень. Солнце пекло. Свет был настолько ярким, что у меня болели глаза. Я присел и снова задумался.

Тогда я вспомнил учеников Бабаджи, которые часто говорили мне, что в какой бы момент ты не призвал великого гуру, он сразу же является. Итак, я решил призвать его на помощь.

Во время медитации, я сказал в своем уме: «Бабаджи, приди!». Я мгновенно почувствовал непроницаемую темноту, нисходящую на мой ум. Открыв глаза, я исполнился страхом, при виде того, что темнота сохранялась и вне меня: она охватила всю комнату. Свет полуденного солнца, оставался за окном. Моя комната стала теперь похожей на темную пещеру. Темнота практически поглотила меня. Побежденный страхом, я отчаянно закричал:

– Отец Паисий, помоги! ...

Мгновенно, прохладный ветерок окутал мою душу. Темнота стала уступать, отступая таким образом, который позволил мне четко почувствовать её бешенство и беспомощность. Она, несомненно, вела себя как личность! Комната снова стала яркой. Лучи солнца снова проникали в комнату через окно естественным образом. Тогда я почувствовал укрепление и душевное спокойствие.

Я сразу же вскочил на ноги, натянул свои туфли, взял кошелек, и незамедлительно отправился покупать обратный билет в Грецию. Не в каких других анализах и сравнениях я больше не нуждался!

В ожидании рейса в Грецию, я еще почти целую неделю провел в ашраме. Среди йогов, я снова встретил старую ученицу Бабаджи, с которой познакомился в Гималайском ашраме Херакхан. Я рассказал ей о том, что со мной только что произошло. Ей это показалось это нормальным. У нее тоже бывали подобного рода опыты, о которых она начала мне давать рассказывать.

– Хорошо, но почему темнота? – спросил я её.

– Бабаджи хотел показать темноту твоего ума... – заключила она.

Я не посчитал нужным ей ответить. Ясное дело, что это не была моя темнота! Этим я не утверждаю, что владею «освещенным» умом, а скорее наоборот, однако мой ум ни в коем случае не смог бы удержать лучи солнца за окном! Затем я ясно почувствовал, что в той темноте скрывалась личность, что темнота исходила от конкретной личности. Это был Бабаджи, которого я явно призвал. Я одинаково почувствовал его бешенство, страх и беспомощность в тот момент, когда позвал старца Паисия на помощь. Он сразу же отступил и исчез.

Это были пережитые мной события. Гуру не остается ничего другого как предлагать неопытным свою версию. Они всегда найдут альтернативные возможности интерпретации; они уже обучены искусству одурачивания своих «покупателей». Кроме того, в этом они пользуются и соучастием своих последователей в этом мошенничестве. Еще раз подтверждается греческая пословица: «У какого учителя будешь учиться, у того и научишься»... («Какой мастер, такие и ученики»)

Что получают ученики в награду? Социальные и финансовые льготы! Эта последовательница Бабаджи позже сказала мне, что на расстоянии, в уме просит у гуру всякие вещи: найти работу в Индии, купить себе красивый дом, заработать определенные суммы денег, получить льготы, и другие подобные милости – которые быстро и без исключений материализовались, при помощи его силы.

Я пришел к выводу, что идентичную «помощь» предлагали и «Mind Control», и магия, и йога, и масонство. Даже гипнотизер Арис использовал такие же приманки.

Конечно, подобного рода «услуги» предоставляются дьяволом и его демонами только определенным категориям людей, в зависимости от прав, которые они приобрели от последних, и в той степени, в которой позволяет им Бог. Чего же они требуют взамен этих услуг? Чтобы ты стал «их», чтобы ты принадлежал им всем телом и душой, но особенно душой.

Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?, спросил Христос 2000 лет тому назад (Мф. 16, 26). Моим ответом было возвращение в Грецию. Мои знакомые уже уехали раньше.

«Если ты увидишь ехидну, ядовитую змею или скорпиона в ящике с украшениями из слоновой кости или золота, ты все равно не полюбишь и не захочешь иметь их, хотя они и посажены в дорогое помещение, напротив, станешь глядеть на них со страхом и отвращением, как на ядовитых животных. Так, когда ты встретишь людей богатых, щедро наделенных всем судьбою, но порочных, не изумляйся их блестящей внешности, а презирай их за их пороки». Эпиктет