К вопросу о смысле и значении т. н. XIII правила Лаодикийского собора
(По поводу статьи проф. И С Бердникова: Смысл XIII прав. Лаод. собора. Православ. Собеседник июнь-июль 1908)
В майской и июльской книгах Православного Собеседника довольно значительное помещение заняла для себя статья проф. И. С. Бердникова: Смысл ХIII правила Лаодикийского собора.
По содержанию своему она представляет свод мнений, выраженных в печати, по вопросу о смысле и значении т. н. 13 правила Лаодикийского собора. Автор задался целью, критически взвесив мнения полемизировавших по этому вопросу сторон, подвести итог всему тому, что было высказано ими и, присоединив к этому некоторые собственные изыскания, выразить свое авторитетное мнение и тем положить конец разногласиям по этому вопросу.
Цель – весьма почтенная и признаемся, мы с большим удовольствием и благодарным удивлением прочитали эту статью: удивило нас трудолюбие маститого ученого и его внимательное отношение к нашему маленькому труду по означенному вопросу1.
Однако же, вникнув тщательно в то освещение правила, какое придал ему от себя почтенный канонист, мы пришли к убеждению, что оно несколько туманно, и, во всяком случае, далеко до надлежащей точности и определенности, и потому сочли нужным составить в виде арреndix’a (приложения) к своему прежнему труду настоящий с единственною целью – внести более света в занимающий памятник глубокой канонической древности.
Но прежде чем приступить к своему делу, почитаем необходимым высказать свои соображения о причинах, по которым, на наш взгляд, г. Бердникову не удалось выполнить взятой на себя задачи надлежащим образом.
Эти причины сводятся к отсутствию единства мотивов и отчасти – недостаточности метода исследования в его статье
Дело в том, что мотивом для автора служил не исключительно научно экзегетический, объективный с целью раскрыть точный смысл или «разум» занимающего его церковного закона, а вместе с сим и другой не менее благородный – защитить родную для него Казанскую Академию от упреков в неточности ее перевода «Деяний поместных соборов (изд. 1878 и 1901 гг.). Этот второй мотив всюду пересиливал первый, и отозвался не довольно выгодно как на собственных ученых изысканиях автора, так – и, в особенности, на отношении его к мнениям, полемизировавших сторон: мнения благоприятные для защиты Академии автор выставляет как верные, а не благоприятные старается всеми силами раскритиковать, при этом весьма неприкровенно выражает и свои личные симпатии одним, и антипатии к другим, иногда настолько приподнимая тон своей речи, что он становится весьма неудобным для научных объяснений и совсем нецелесообразным: ибо общеизвестна истина: «ты сердишься? Стало быть не прав!» Не чем иным, а именно этим мотивом только и можно объяснить усилия автора отстаивать мнения проф. М. А. Остроумова, иногда явно несостоятельные. Есть еще и третий мотив – также весьма невыгодно отразившиеся на работе г. Бердникова; это мотив – партийности. Автор делит полемизировавших на две резко враждебные партии: противную сторону называет «обновленческой», видное место в которой, по его словам – занимают Н. Аксаков, А. Папков и их вдохновитель проф. Н. Заозерский (стр. 597, май), а свою, к которой относит проф. М. Остроумова, Б. В. Барсова и других – строго православными ревнителями канонов, совершенно добросовестными (стр. 772). «Обновленческую же партию» автор обвиняет напр., в следующих ужасах: а) Папков и Заозерский своими писаниями желали «опорочить неприятное им правило и если можно свести его значение к нулю» (стр. 747, июнь); б) их речи о форме ХIII-го правила есть праздная и забавная игра в открытия (748 стр.); в) в толкованиях правила, они не считаются с совестью и следуют принципу, что цель оправдывает худые средства (стр. 722).
Я не стал бы указывать на этот недостаток статьи г. Бердникова, если бы имел в виду что-либо вроде жалобы к читателям на то, что вот-де как он несправедливо обижает меня и мою партию! Жаловаться мне не на что; ибо я почитаю для себя высокою честью сближение моего имени с именами гг. Аксакова и Панкова. Что же касается вопроса о том – кто кого из нас вдохновлял – то я положительно недоумеваю, как мог маститый профессор взять на себя смелость печатно заявлять о таком своем ведении сердец и помышлений человеческих... Я указываю на этот недостаток статьи г. Бердникова исключительно в научных интересах: если бы он имел мужество отрешиться от этих адвокатских и партийных мотивов и поставил бы себе только одну цель – надлежащим образом, научно-объективно, – осветить форму и смысл ХIII-го правила Лаод. собора, – как памятника глубокой канонической древности, он доставил бы своим трудом нечто несравненно более ценное, чем то, что дает его труд в настоящем виде и, думается, даже лучше защитил бы и свою родную академию.
Первая, меньшая половина статьи г. Бердникова, занявшая страницы майской книги, посвящена вопросу о том; есть ли т. н. правило XIII-е Лаод. собора определение, канон, или только заглавие несохранившегося канона? От себя автор не привнес в разъяснение вопроса ничего, кроме следующего сурового приговора. «Если г. Заозерский... считает непреложной истиной, что ХШ-е правило не есть правило, содержащее определенную каноническую норму, как думали доселе, а есть бессодержательный заголовок утерянного правила; то, если угодно, это действительно научная новость, но новость особого рода, которой место в области научных курьезов» (стр. 608).
Я ничего не имел бы высказать по поводу этого приговора, если бы он был выражен и в еще более суровой форме: но зачем г. Бердникову понадобилось возводить на меня явную напраслину, неправду? Откуда он вычитал мысль, будто я считаю оглавление ХIII-го правила бессодержательным? Не наоборот ли? Не к выяснению ли и точному определению его содержания и направлен был главный труд мой?
Во всяком случае, это обвинение вынуждает меня буквально перепечатать следующие строки из прежней моей статьи:
«Смысл т. наз. ХIII-го правила Лаод. собора должно определить так: Отцы Лаод. собора установили только норму деятельного участия мирян в избрании лиц, возводимых в степени священства, определив не допускать на будущее время одним только им без руководства пресвитериума производить таковые избрания. Вероятно, их взорам предносились неоднократные случаи злоупотребления мирянами их исконным правом деятельно участвовать в избрании кандидатов на священство и случаи бездействия клира (каковые указывает и св. Василий Великий) и вот они издали свое постановление. Говорим – вероятно – ибо не знаем самого их постановления, а судим только на основании сохранившегося для нас оглавления этого постановления под названием ХIII-го правила»2.
Кому же принадлежит сочинение научного курьеза о бессодержательности заголовка ХIII-го правила?
Вторая и большая половина статьи г. Бердникова посвящена вопросу о смысле, или содержании т. наз. ХIII-го правила Лаод. собора.
Излагая, как и в первой половине, мнения политизированных по вопросу о содержании правила, или его толкования, г. Бердников привнес и со своей стороны некоторые новые данные к освещению смысла или «разума» правила.
Вот эти данные:
1) Толкование Пидалиона к ХШ-му правилу Лаодик. соб. (стр. 764).
2) Цитаты из Stephani: Thesaurus (766).
3) Цитаты из Cod. Theodosianus с коммент. Готофреда (стр. 767).
4) Цитаты из Момсена (В. III: Romische Staatsrecht) (стр. 767).
5) Несколько цитат из Kuhn: Die stadtisch und. burg. Verfassung d. k. Reich (стр. 767 и 768).
6) Сообщение о том, кто был редактором перевода Деяний помест. соб. и как велось дело перевода их Казанской Академией (стр. 768–770).
7) Цитаты из Gieseler’a: Lehrbuch d. Kirchen geschichte 1844 (стр. 772), из Евсевия: жизнь Константина и брошюры: «Правда о выборном начале в духовенстве» 1871 г. (стр. 722).
С нашей точки зрения эта положительная сторона аргументами г. Бердникова заслуживает только одно – одобрение, и если бы он еще более увеличил количество подобных привнесений в освещение занимающего вопроса, было бы еще лучше.
Не то должны мы сказать о критических приемах его, примененных к оценке наших аргументов и о тех выводах, к каким пришел он по занимающему вопросу.
Наши филологические изыскания г. Бердников находит неудовлетворительными и в формальном – методическом, и в материальном отношениях.
Так он высказывает нам упрек в том, будто в источниках права мы выбирали и останавливались со вниманием на том только, что «нам представлялось полезным» (756 стр.) и пренебрежительно относились к тому, что нам не полезно, напр., к испанскому латинскому переводу греческих правил (стр. 764), кратко – что мы действовали «односторонне». Далее, г. Бердников ставит нам на вид неполноту наших изысканий. Он утверждает, что мы старались о выяснении только «коренного филологического» значения терминов канонического права и в этом отношении действительно достигли некоторых удовлетворительных результатов (стр. 757), но он упрекает нас в том, будто мы опустили из виду то требование научной филологии, по которому термины, особенно технические, отнюдь нельзя понимать только в их коренном филологическом значении, а должно обращать внимание на то, как они понимались в обычном словоупотреблении и в литературных памятниках известной, определенной эпохи. (Стр. 755).
По поводу этих упреков считаю нужным сделать следующие объяснения:
1) Что касается упрека в односторонности пользования: источниками права, то в этом отношении я всецело отдаюсь на суд читателей: если они даже признают меня и виновным в этом отношении, то не вижу в этом большой беды, ни лично для себя, ни в интересах наилучшего толкования XIII прав. Лаод. собора. Испанский перевод греческих правил я назвал невежественным по сравнению с переводом Дионисия Малого и им действительно не занимался. Конечно, ревнивый филолог справедливо обвинит меня за это, и обвинит меня самого в невежественно легкомысленном отношении к памятнику филологической древности: пусть это – невежественная латынь, но для филолога и она – драгоценная находка. Но ведь я не филолог! Что же касается моей ближайшей задачи – объяснять греческие слова правила ХШ, имеющие техническое каноническое значение, то я и теперь ни что же сумняся заявляю, что для этой цели испанский перевод – «ни что же пользует», а только может повредить делу.
2) Относительно упрека в неполноте и недостаточности моего метода филологического исследования памятников канонического права я должен заявить следующее: со стороны г. Бердникова тут я позволю указать на некоторое недоразумение. Совершенно напрасно он приписывает мне претензии на филологию и даже утверждает, что мне удалось указать коренное значение некоторых греческих терминов более или менее правильно. Из полемизировавших со мною таковые претензии высказывал проф. М. А. Остроумов, а не я. Откровенно признаюсь, что как не получивший спинального филологического образования, я положительно боюсь выступать печатно с какими бы то ни было чисто филологическими разъяснениями, признаюсь не из скромности, а из благоразумия, следуя правилу: знай сверчок свой шесток... Единственною сферою для филологических упражнений я избрал для себя только сферу памятников канонического права Православной греко-российской церкви и в этой сфере, мною самим довольно тесно ограниченной, я приобрел некоторый навык, даже похвастаю – такой, что считаю для себя не вполне достаточными и такие авторитеты, как напр., Дюканж... Но далее этой сферы я не выхожу, а если и выхожу, то с немалым страхом. Боюсь даже пускаться в филологические изыскания новозаветного языка. Так в настоящее время требовательна филология! Посему, даже и в пределах своей специальной филологической области, я стараюсь постигнуть язык памятников, держась не столько правил филологии, сколько чисто юридического принципа, что язык законов всего лучше понимать из самих законов. Посему если я и сознаю себя вправе претендовать на знание какого-либо языка, то не греческого, латинского или древнерусского и славянского, а только, «канонического языка» народов, оставивших канонические памятники.
Вот если бы г. Бердников указал мне какой-либо недочет, неполноту и т. п. в знании мною этого языка, я принял бы с благодарностью к сведению даже и самый тяжкий упрек... Но таких указаний во всей статье я не встретил.
Есть правда, в вышеприведенных цитатах г. Бердникова ценные дополнения, имеющие довольно близкое отношение к моей специальной сфере, которыми я не воспользовался. Таково толкование Пидалиона. Признаюсь, что я сделал опущение, не обратившись к нему, и тем значительнее это опущение, что оно вполне подтверждает мое разумение ХIII-го правила, а не разумение моих противников и самого г. Бердникова. Благодарю за это указание и постараюсь в конце статьи отдарить его не менее важным указанием.
Что же касается других цитат – из Момсена, Куна и проч., – то, на мой взгляд, они менее ценны. Какой свет напр., может пролить на вопрос о значении слова όχλος следующая ссылка г. Бердникова на Момсена: „слово όχλος имело значение параллельное с δημος и πληθος, только с теневым оттенком»? (стр. 767). Вот если бы быль указан самый этот оттенок – тогда другое дело. Теперь же, и после этой ссылки приходится догадываться о качестве этого оттенка, при том же таковое употребление, по словам ссылки, слово όχλος имело к концу римской республики – расстояние довольно далекое от времени издания правил Лаодик. собора. То же самое должно сказать о цитатах из Куна и проч. На наш взгляд, они мало помогают выяснению смысла занимающего правила.
Это – на наш взгляд. Но может быть г. Бердников лучше нас сумел воспользоваться этими данными? Может быть. Сделаем еще дальнейшее предположение: может быть и все отмеченные нами недостатки в статье его указаны нами неверно, что вообще и его метод исследования и его критика, и его собственные изыскания во всем верны, а я кругом виноват? Допустим все это, и посмотрим к каким же выводам пришел г. Бердников в своей статье?
Строго говоря, в статье г. Бердникова нет определенных выводов, дающих ответ на поставленную тему – т, е. о смысле ХIII-го правила Лаодикийского собора. Прочитав всю его статью, приходишь к мысли, что не эта тема занимала автора, а более, так сказать, конкретная, именно: кто лучше перевел слово όχλος , в XIII правиле, проф. Некрасов, Св. Синод, или проф. М. А. Остроумов? Вопрос решается в пользу последнего.
Вот это любопытное решение, которое мы приведем буквально словами г. Бердникова:
«В виду фактов, приведенных нами выше, говорит автор, совершенно ясно, что этот перевод (г. Некрасова: όχλος – община) соответствует смыслу речи. Да и есть ли в терминологии проф. Некрасова существенная разница сравнительно с терминологией древних текстов греческих и латинских? Не все ли равно сказать: городской народ, или городское общество? Не один ли смысл в словах: народ подчиненный епископу, паства епископа, или еще, как выражается г. Заозерский, мирской элемент паствы?3. Таким образом, если признать, что выражение οί όχλος должно соответствовать по своему значению выражениям oί λαοί, τά πλήθη , populi, plebs4, т. е. должно означать население определенной местности, входящее в состав паствы епископа, или составляющее всю его паству, то перевод этого выражения термином «община» будет по существу верным. Только самое выражение община не совсем подходит ъ муниципальному строю того времени, к которому относится 13-ое правило Лаодикийского собора. Тогда употреблялись термины: город, муниципия, народ, курия, коллегия, плебс и т. д. Община – явление нового времени. А затем в выражении община, употребленном в переводе Казанской Академии, есть еще другая обоюдность, именно та, что не указано, какая община – церковная или гражданская разумеется? Если бы было сказано: церковная община, то было бы яснее и вернее. Ведь языческая община выбирала жрецов только в языческие времена, как увидим ниже 5 ; в христианское время она уже не могла пользоваться этим правом, хотя и принимала некоторое участие 6 . Таким образом, термин «община», употребленный в переводе 13-го правила Лаодикийского собора можно считать неясным и неуместным для того времени, но он лучше передает смысл этого правила, чем выражение «сборище народа», принятое в Книге правил, и еще прежде нее – толкователями Пидалиона в том отношении, что разумеет под οί όχλος постоянное христианское население известной местности, известного городского округа в целом его объеме, или в известной части, а не случайное сборище народа» (стр. 771).
Таковы выводы, или итоги научных изысканий г. Бердникова.
Выходит, что слово όχλος или οί όχλος можно переводить, словами: 1) народ, подчиненный епископу, 2) паства епископа, 3) город, 4) муниципия, 5) народ, 6) курия, 7) коллегия, 8) плебс, 9) община, 10) церковная община, 11) постоянное христианское население известной местности. Каждое из этих значений соответствует слову όχλος но самое соответственное значение – последнее, принадлежащее, мы добавим, – проф. М. А. Остроумову7. Только отнюдь нельзя слово όχλος переводить словом «толпа», или «сборище народа».
Не безынтересно, думается, будет воспроизвести те выводы, к которым пришли мы, держась своего метода объяснять отдельные слова правила на основании самих же правил. Наши исследования дали в результате следующий, так сказать, словарь: Όχλος, όχλοι = turba, multitudo, толпа, народ (в древнерусском употреблении, т. е. тоже, что – толпа). Λαος = populus, plebs, люди, люд (древнерусское) или нация, народ в современном словоупотреблении. Λαος и λαοίxοι = πληθος =прихожане, или мирской элемент паствы; тоже, что лик, в отличие от xλήρος отсюда τάγμα λαίxον и τάγμα xληριxov, или ιερατιxov.
Поэтому и слово όχλος в 13 правиле Лаодикийского собора следует перевести словом «толпа», или «сборище народа», но отнюдь не словом «община», прихожане, миряне и т. п.
Словом наш вывод побудил г. Бердникова создать контр вывод, нечто прямо противоположное во всех отношениях.
Где же правда?
Конечно, не на стороне г. Бердникова, а – в обновленческой парии... И как близок был к правде г. Бердников! Ведь она преследовала его по пятам, так сказать; стоило ему лишь раз оглянуться по сторонам, и он увидел бы прямую дорогу, от которой отклонился. Но увлеченный партийными интересами он упорно шел вперед по своему узкому закоулку, пока не уперся, так сказать прямо в тупик...
Дело в следующем.
Как выше было отмечено, г. Бердников высказал совершенно верную мысль, что в понимании терминов толкуемого памятника правильнее и надежнее держаться других памятников той же эпохи... К какой же эпохе относятся правила Лаодикийского собора? Они написаны приблизительно в 360 г. но к этой же приблизительно эпохе относится и другой канонический памятник, переведенный Казанскою Духовною Академией на русский язык в 1864 г. под заглавием «Постановления святых апостолов».
В этом памятнике слова όχλος, λαος, πληθος, и др. встречаются очень часто и в таких комбинациях, которые лучше всяких Дюканжей выясняют значение этих синонимов и их употребление в канонических памятниках этой эпохи.
Стоило г. Бердникову проверить по этому памятнику филологическое построение проф. М. А. Остроумова, опирающееся главным образом на малограмотных латинских переводах какого-то Испанца IV или V в. и на словаре Дю Канжа, и он бы воочию убедился, что оно никуда не годится.
Вот некоторые места из этого памятника, которые могут служить верным критерием для убеждения в сей истине.
Мы приведем их в трех текстах: 1) в русском по переводу Казанской Духовной Академии 1864 г.; 2) славянском и 3) греческом.
Апостольские Постановления.
| Кн.II 39:3 А вот и воины, и толпа мытарей, пришед к учению Господню о покаянии слышать Кн.II 57:15 После же молитвы одни из диаконов пусть занимаются приношением евхаристическим, служа Телу Господню со страхом, а другие пусть надзирают за народом, чтобы он хранил безмолвие. Диакон же, стоящий подле первосвященника, пусть говорит народу «да никто никого"… Кн.V 14:9 И вот является Иуда, а с ним толпа нечестивцев, и подает им он знак предательства – коварное целование, а они, поняв условный знак, схватили Господа, и, связав, привели в дом Каиафы первосвященника, куда часто собирались не народ, но толпа, и не священное пресвитерианство, но сонмище беззаконников и коварный сони нечестивцев. Кн.VI 6:1 Итак, и Иудейский народ имел злые ереси. Кн. VI 9:5 Тогда народ воскликнул: один Бог, которого справедливо возвещает Петр воистину Единым. | Уже бо и воины и мытарей народ приступивше к Господню о покаянии слову, слышать овые же да смотрят народы и да утворяют им молчание, да глаголет же предстояй архиерееви диакон людем «да не кто на кого"… И се Иуда и с ним народ нечестивых, и знамение предания им сказа, лукавое целование. Они же приемши следование удержаше Господа и связана сотворше, ведоша в дом Каиафы архиерея; в нем же многий собрася не люд, но народ, ниже пресвитерианство священное, но соседалище законопреступное и советилище нечестивых. Имяше убо и Иудейский народ ереси злобы. И глас народом глаголющий: един Бог, Его же Петр возвещает праведно, истинною точию. | Ηδη δέ καί ότρατιώται καί τελωνών όχλος προδελθόντες τφ κυριακφ περί μετανοίας λόγφ άκούουσ οί δε τούς όχλοις διασκοπείτωσαν καί ήσυχίαν αύτοίς έμποιείτωσαν. Λεγέτω δέ ό παρεστώς τώ άρχιερεί διάκονος τώ λαώ μήτις κατά τινος… Καί ίδού Ίούδας, καί μετ αύτού όχλος άσεβών καί σημείον προδοσίας αύτοίς δείκνυσιν δόλιον φίλημα, οί δεξάμενοι τό σύνθημα, έκράτησαν τό νκύριον καί δέσμιον ποιησάμενοι, ήγαγον είς τήν οίκίαν καϊάφα τού άρχιερέως, έν η πολύς συγκεκρότητο ού λαός, άλλ όχλος, ούδέ πρεσβυτέριον ίερόυ, αλλά συνέδριον παρακομων, καί βουλευτήριον άσεβών. Είχεν μέν ούν καί ό ίουδαϊκός όχλος αίρέσεις κακίας. Καί φωνή τών όχλων λέγουσα. Είς ό Θεός, όν Πέτρος δικαίως καταγγέλλει τή άληθείφ μόνον. |
Пусть гг. Бердников, Остроумов и вся их партия, или кто-нибудь из читателей потрудится исправить русский перевод Апостольский Постановлений по словарю покойного проф. Некрасова, или по толкованию г. Остроумова, именно перевод слова ὅχλος . Что получится? Признаюсь, я затрудняюсь предугадывать что-либо хорошее.
Мне достаточно того, что со своим каноническим словарем я не попаду в неприятное положение.
Единственное, как-будто опасное для меня место представляет кн. VI 6:1: «Итак, и Иудейский народ (ὅχλος) имел злые ереси». Но я не считаю это большою опасностью: ибо я перевел бы здесь слово ὅχλοςсловом «народишко», или «народец» – для выражения своего неблаговоления к этому народу, какое, думается, в данном месте питал к нему и автор Апостольских Постановлений8.
Но, может быть, Апостольские Постановления называют мирян, как «паству, послушную епископу» словом ὅχλος, как это предлагают делать гг. Бердников, Остроумов, Барсов и умерший казанский проф. Некрасов? – Нет, не называют; они называют ее или λαος , или λαϊκοί или νλῆθος .
Для примера приведу следующее место:
Кн.II гл.25, стр.55.
| Слушайте это и вы, миряне, избранная Церковь Божия, – ибо народ и прежде именовался народом Божиим и народом святым, почему и вы – святая священная Церковь Божия, написанная на небе царственное священство, народ святый, люди, взятые в удел, невеста, убранная для Господа Бога. Слушайте теперь, церковь великая, церковь верующая9. | Услышите сия вы, мирстии, избранная церквы Божия; ибо людие прежде, Божии людие и язык свят именовашеся. И вы убо есте святая Богу, священная церковь, написанная на небесах, царское священство, язык свят, людие в снабдение, невеста преудобренная Господу Богу, церковь великая, церовь верная. | Ἀκούσατε ταῦτα καί ὑμεῖς, οἱ λαιἡ ἐκλεκτή ἐκκλησία τοῦ Θεοῦ καί γάρ ὀ λαὸς πρότερον "Θεοῦ λαὸς καὶ ἔθνος ἅγιον» ὡνομάξετο, καὶ ὑμεῖς οὖν ἐστὲ ᾶγία τοῦ Θεοῦ ῖερά ἐκκλησία "’απογεγραμμένη ἐν οὐρανῳ, βασιλειον ἱεράτευμα, ἔθνος ἄγιον, λαὸς εἰς περιποίησιν, νύμφη κεκαλλωπισμένη, κυρίῳ τῷ Θεῷ έκκλησία μεγάλη, ἐκκλησία πιστή. |
Н. Заозерский
* * *
Имеем в виду свою статью: Смысл и значение т. н. 13-го правила Лаодик. собора. Богословский Вестник 1907, кн. 1. Есть и отдельный оттиск. Стр. 1–23.
См. нашу брошюру, стр. 21, 22.
Заметим от себя в понятие: паства епископа входит и клир, и монашество; стало быть «паства епископа» и «мирской элемент паствы» – понятая не тождественные.
Заметим от себя, но разве οί όχλος не должно соответствовать словам: turba, толпа, чернь, сборище народа? Если же так, то каким греческим словом должно будет обозначать эти термины?
К сожалению, ниже у автора следует окончание статьи и ничего об этой материи не говорится.
К сожалению, в статье г. Бердникова нет никаких точных указаний и на этот замечательный факт в жизни древних христиан.
См. Церков. Ведомости 1907, № 2.
Свою догадку основываю на том соображении, что всюду, где автор Апостольских Постановлений ведет речь об иудеях как Богом избранной нации, он неизменно употребляет термин λαός. Таких мест очень много во всех 8-ми книгах Постановлений, так что данное место представляет единственный случай такого необычного употребления слова όχλος.
Более мы не будем приводить цитат из Апостольский Постановлений просто во избежание опасности наскучить читателю. Читатели, глубоко интересующиеся вопросом, пусть сами потрудятся над изучением Апостольских Постановлений. От себя рекомендуем им для славянского текста РКИ. Киево-софийской библиотеки №63, для греческого – издание Функа (Funk: Didascalia et constitutions Apostolorum. Vol.I. Paderbonae, 1906).