Что есть православный приход и чем он должен быть?

(Опыт канонико-юридического освещения приходского вопроса в рассуждениях Предсоборного Присутствия и периодической печати)

Уже ко времени открытия Предсоборного Присутствия в нашей периодической печати накопилось такое значительное количество исследований, статей, статеек и проектов организации православного прихода – частных и правительственных¹ – что казалось бы решить приходской вопрос – дело весьма легкое. Действительность показала, однако же, нечто иное. IV отделу Присутствия удалось выработать, и по-видимому без большого труда, нормальный устав, представляющий довольно полную организацию прихода, при чем было принято во внимание все, что было высказано в литературе по приходскому вопросу.

Но насколько не трудно было составить устав, настолько трудно оказалось добиться его признания и одобрения общим собранием Присутствия. Устав встретил самые разнообразные возражения, при чем выявилось такое различие принципиальных воззрений на сущность православного прихода, что придти к какому либо единогласию оказалось невозможным. Лишь незначительным большинством голосов общему собранию Присутствия удалось установить следующие два принципиальных положения, – да и то не вполне гармонирующие одно с другим:

1) «Православный приход есть церковное учреждение, состоящее в ведении епископа для удовлетворения религиозно-нравственных нужд определенного в числе собрания православных христиан, под пастырским руководством священника и при назначенном для того церковною властию храме.

2) Православная Российская Церковь является собственнником всего церковного, причтового и приходского имущества. В приходах же заведывание местным церковно-приходским имуществом вверяется приходу, как юридическому лицу, состоящему из причта и прихожан местного храма, находящимся в канонической зависимости от местного епископа»².

Этот опыт показывает, что прежде чем приниматься за составление устава полной организации прихода нужно выяснить основные принципиальные воззрения на сущность православного прихода и твердо их установить авторитетом законодательной власти. Тогда уже не трудно будет из существующих проектов приходского уложения составить одно, отвечающее этим принципиальным воззрениям.

Этот опыт вместе с тем показывает, что несмотря на богатую, по-видимому, литературу, посвященную приходскому вопросу, в ней остается еще нечто недосказанное, есть пробел, который нужно восполнить, именно в видах выяснения основных принципиальных воззрений на сущность православного прихода. Предлагаемый труд и берет на себя эту задачу.

На этот вопрос в Предсоборном Присутствии были даны, в форме логических определений, следующие выводы:

1) «Церковным приходом в православной церкви называется церковная община, имеющая особый храм для богослужебных собраний и состоящая под духовным управлением приходского священника. Приход составляет нераздельную часть епископии и подчинен епископу, как высшему своему пастырю. Ближайшее же пастырское руководство им принадлежит, по поручению епископа, местному священнику» (Проф. И.С. Бердников).

2) «Православный приход есть церковное учреждение, состоящее в ведении епископа, для удовлетворения религиозно-нравственных нужд определенного в числе собрания верующих под пастырским руководством священника и при назначенном для того церковною властию храме» (Проф. А. И. Алмазов).

3) «Каждая церковная община, объединяющая в составе своем прихожан православной церкви на определенной территории для удовлетворения религиозно-нравственных потребностей и имеющая свой храм для богослужебных собраний с самостоятельным при нем причтом, составляет отдельный приход. Как нераздельная часть епископии, приход находится в подчинении епархиальному епископу. Ближайшее руководство приходом принадлежит местному приходскому священнику» (Проф. М. А. Остроумов).

4) «Приход в составе клира и мирян есть особая церковная в зависимости от епархиального епископа община с правами юридического лица» (А. Л. Папков).

5) «Православный приход есть церковное учреждение, основанное и существующее для непосредственного в союзе с церковию удовлетворения религиозно-нравственных потребностей местного населения и имеющее такое устройство, составные части которого – место общественного богослужения, или церковь (храм), прихожане, правильно назначенный причт и установления для выражения церковно-общественной жизни и деятельности прихожан» (Прот. Проф. М. И. Горчаков)³.

6) «Православный приход есть составная и подведомая местному епископу часть епархии с известным количеством объединенных в нем (?) православных христиан, которые для удовлетворения религиозно-нравственных потребностей своей православной веры имеют назначенный церковною властью храм и находятся под ближайшим пастырским руководством настоятеля, при содействии прочих священнослужителей и остальных членов клира. Приходская церковь имеет права юридического лица для успешного достижения своих религиозно-нравственных н религиозно-просветительских задач» (Проф. Н. Н. Глубоковский).

Было затем еще заслушано определение покойного историка профессора П. В. Знаменского: «Православный приход представляет собою территориальную церковную общину, соединенную около своего храма и имеющую для удовлетворения своих религиозных потребностей своих собственных священно и церковно-служителей»⁴.

Так разноречиво решался в Предсоборном Присутствии этот первый принципиальный вопрос!

И когда, по выслушании этих определений, посдъдовали речи защитников каждого из них, то рознь между членами Присутствия возросла до такой степени, что многие совсем отказались от возможности составить какую-либо одну объединяющую формулу и при баллотировке этих определений едва незначительными большинством удалось провести вышеприведенное, стоящее под № 2-м.

Не безынтересно отметить следующие слова Архиепископа Херсонского Димитрия, высказанные по поводу этого печального обстоятельства: «Возродители прихода, трудившиеся над своей задачей несколько месяцев, не дали нам ничего такого, что свидетельствовало бы о доброй производительности их работ, о жизненности всего того, чем они хотят возродить и обновить приход. С сожалением следует сказать, что в своей работе они не пришли ни к чему определенному. В предшествующих, рассуждениях Присутствия даже не могли дать точное определение, что такое приход и после продолжительных рассуждений приходили было даже к заключению, что и не нужно никакого определения. Я считаю это банкротством тех, кто так долго возился с вопросом о возрождении прихода. Не будучи в состоянии дать точное логическое определение вещи, показали, что не понимают самой ее сущности. А не зная существа вещи, как рассуждать о ее преобразовании»⁵.

В общем суждение, конечно, верное. Лишь одна маленькая неточность есть в нем, а именно: логическую несостоятельность обнаружили не обновители прихода, а те, которые или прямо становились им в оппозицию, или желали идти средним так сказать путем: оставаясь при старом, ввести кое-что новое. Энергическим обновителем в данном случае выступил лишь г. А. А Папков и его определение прихода отличается, как раз, наибольшею логическою правильностью и определенностью.

Но дело не в этом, а в том, конечно, что и его определение далеко не встретило всеобщего признания, следов. и в нем остается что-то недостаточное, в силу чего оно не оказывается неотразимым, каким подобает быть вполне удовлетворительному логически определению.

В чем же причина недостаточности этого и прочих определений и каким путем идти к составлению правильного, точного определения?

Вникая в построение рассматриваемых определений не трудно усмотреть, что составители их не давали себе, отчетливого представления о тех положительных основаниях, на которых они хотели построить свое определение понятия «приход». В их определениях нашли одинаковое место и элементы действующего права, и права канонического, и фактическое состояние прихода, и их личные идеальные о нем представления. Не строго различены в понятии прихода его церковно-социальная сущность и его гражданско-юридическая природа – как субьекта имущественного права.

Такая свобода комбинирования в одно логическое единство элементов совсем несродных, не могла в результате дать ничего иного, кроме бесконечного ряда определений. Пользуясь ею, каждый может сделать свое собственное определение, с которым и может оставаться: единение невозможно, что действительно и случилось. Попытка таких определений привела лишь к довольно резким полемическим речам⁶.

Как же найти выход из такого затруднительного положения, из такого «банкротства», каковое может, конечно, последовать и в дальнейших перипетиях приходского вопроса, вопроса весьма серьезного?

Нам думается, что выход легко откроется, если мы в раздельности и по возможности обстоятельно рассмотрим предварительно те элементы, над свободным комбинированием которых оперировали ораторы Предсоборного Присутствия. Таковыми элементами служат: а) Действующее право; б) фактическое положение приходов, в) канонические источники.

При этом рассмотрении должны быть строго различаемы церковно-социальная природа прихода и гражданско-юридическая.

По действующему праву, наши епархии, как церковно-административные округи («поместные пределы») вмещают в себя следующие корпоративные учреждения с правами юридических лиц: 1) Архиерейский дом, монастыри, церкви (соборные, приходские, бесприходные, домовые), присутственные места духовного ведомства⁷. В своде законов эти учреждения, как имущественные единицы, называются или «установлениями»⁸ или «сословиями духовенства»⁹.

Между этими установлениями, или сословиями прихода нет. О нем есть несколько статей лишь в Уставе Духовных Консисторий (Гл. V, ст. 92 – 103). Приход здесь мыслится не как нечто самостоятельное и организованное, а просто как определенная в числе совокупность душ мужского и женского пола, или как селения и деревни (иногда одно селение), причисленные к известной церкви (иногда к собору, или монастырю).

Церковь – вот учреждение, или епархиальное установление, к которому прикреплен приход или прихожане, как часть его и часть притом далеко не существенная: ибо церковь, как установление, может существовать и действовать и без этой части (напр. собор, бесприходная церковь). Иное значение в понятии церкви, как установления, имеет клир ее, или духовенство, а также и церковный староста. Они – настолько важные элементы учреждения, что без них оно не может функционировать¹⁰. Их нельзя мыслить как прихожан, как членов церковного общества, хотя бы и старейших и преимуществующих своими правами. Нет: «причт неразрывно связан собственно не с приходским обществом, а с храмом»¹¹. Причт, служащий при храме – чиновные лица, административно назначаемые на должность и от нее увольняемые Епархиальным Начальством. Им вверяется храм – место их службы и вся ответственность за него. К ним примыкает и церковный староста, который хотя и избирается прихожанами, однако же это избрание ограничивается согласием причта, и здесь являющегося особою от прихожан стороною, но утверждается в должности Епархиальным Начальством, им же и увольняется от нее, действует по инструкции, им предписанной, и если и называется «поверенным прихожан», однако же ответственен в своей должности не пред ними, а перед Епархиальным Начальством. Таким образом, храм и служащие при нем причт и староста и составляют церковь, как учреждение или сословие духовенства: прихожане – мирской элемент, при этом учреждении состоящий и к нему прикрепленный.

Что же служит связью, с одной стороны прикрепляющею прихожан к Церкви, как учреждению, с другой и их самих соединяющею в собирательное целое, хотя и не организованное юридически?

Таковою связью служат причины бытовые, юридические и моральные.

К первым принадлежат: местопребывание прихожанина, постоянное или временное. В столицах, например, принадлежность к той или иной приходской церкви прямо определяется местом жительства прихожанина и с перемещением прихожанина с одной улицы на другую – совершается eo ipso и переход в состав прихожан другой церкви. В сельских приходах эта связь устойчивее. Здесь большое значение имеет наследственная принадлежность жителей к своему храму и родственные могилы, расположенные на его погосте, хотя и здесь Епархиальное Начальство может, если откроется по местным обстоятельствам надобность, перечислить известную часть жителей, или одну деревню от одной церкви прихода к другой, если в приходе несколько церквей с особым причтом при каждой¹².

Юридическими причинами прикрепления прихожан к церкви служит во-первых запись крещенных в известной церкви лиц в метрические книги этой церкви и во-вторых обязанность прихожан совершать браковенчание в церкви, к которой принадлежит жених или невеста, точно также и исполнение долга исповеди, причащения и некоторых домашних (частных) и общеприходских требоисправлений.

Однако же не составляя существенного элемента для церкви как учреждения, прихожане – там где они есть, все-таки имеют в ней некоторое значение, как собирательное целое, как приход.

В таком качестве они выступают, по Уставу Духовных Консисторий, в следующих случаях:

1) При построении новой церкви или восстановлении обветшавшей. Не зависимо от того, будет ли инициатива дела исходить от прихожан, или от самого Епархиального Начальства, или от какого-либо стороннего лица (благотворителя, или какого-либо Начальства), в том и другом случае «Епархиальное начальство входит в сношение с прихожанами» (ст. 54).

Когда инициатива построения церкви исходит от прихожан, то Епархиальное Начальство действует таким образом: 1) собирает посредством доверенных лиц вместе с полицейским чиновником¹³ сведения о том: а) прилично ли и удобно ли место, на котором предполагается воздвигнуть церковь? б) От каких церквей поступят к ней прихожане: все ли они того желают и по каким причинам, …и справедливы ли их показания? в) Достаточно ли будет число сих прихожан к составлению нового прихода? Какое затем число прихожан остается при той церкви, или при тех церквах, от которой или от которых некоторые причислены будут к новой? Будет ли обеспечено содержание причта новой церкви и чем именно? – За тем входит в сношение с гражданским начальством по вопросу о том, нет ли каких препятствий к сооружению просителями церкви на избранном месте? (Ст. 46).

Епархиальное начальство может оказывать пособие прихожанам при построении церквей, по надлежащем удостоверении в надобности оного, именно: 1) входить в сношение с местным управлением Государственных имуществ о безденежном отпуске леса из казенных дач... 2) выдавать одному из прихожан, выбранному и уполномоченному ими, книгу для сбора пособий от христолюбивых жертвователей (Ст. 55).

2) В качестве собирательной единицы прихожане выступают в Церкви при избрании церковного старосты и (по позднейшему праву) двух представителей прихода или счетчиков. «Староста избирается с согласия причта, при благочинном и утверждается епархиальным архиереем» (Ст. 95).

Кроме этих случаев проявления прихожанами своего церковно-общественного значения можно указать еще на некоторые обязанности, исполняемые ими сообща. Так напр. они обязуются постройкою помещений для священно-церковнослужителей и достаточным обеспечением их содержания, обязуются сообща исправлять некоторые повинности, лежащие собственно на Церкви, как собственники земельного имущества. Если напр. по церковной земле, пользуется которой причт приходской церкви, пролегает плановая дорога, то ремонт ее лежит на обязанности прихожан.

До какой степени слабо церковно-общественное значение наших прихожан, можно видеть уже из того, что они не имеют ни особого помещения, в котором могли бы происходить их общие собрания, ни законных полномочии, которые бы могли давать законную силу их приговорам. Поэтому они принуждены свои собрания по приходским делам производить или на сходах в волостном правлении, или же в своих частных домах. Но в том и другом случае постановленный на таких собраниях приговор законной силы не имеет и лишь от благосклонного усмотрения Епархиального Начальства зависит придать ему какое-либо значение. Ибо в первом случае это – приговор сельского схода, не имеющего права рассуждать о церковных делах; во 2-м это – действование скопом, коллективное действование, которое прямо может быть Епархиальным Начальством отвергнуто как нечто преступное¹⁴.

Даже и такой приходско-общественный документ, как просьба о построении новой церкви, обязывает епархиальное начальство производить целое следствие, а именно: собирать посредством доверенных духовных лиц, обще с полицейским чиновником сведения: прилично ли и удобно ли место ...все ли прихожане того желают, по каким причинам и справедливы ли их показания и проч.

Точно дело идет о каком-то злоумышлении!

Единственный акт, на производство которого прихожане имеют законное полномочие в приходском храме – это избрание церковного старосты.

Таково юридическое положение прихода, или прихожан по действующему праву.

Если теперь поставить вопросы какое же из вышепредставленных определений прихода будет наиболее соответствовать действующему праву, то таковым окажется только определение, принадлежащее проф. Н. Н. Глубоковскому. Здесь согласно Консисторскому Уставу указаны: а) территориальный смысл понятия прихода, – что он есть часть епархии, затем б) смысл церковно-социальный – что приход есть известное количество православных христиан, прикрепленных к тому или иному храму и не имеющее никакой организации.

Прочие определения прихода не соответствуют действующему праву в главном, т. е. в указании родового признака в понятии «приход». Они делятся в этом отношении на две категории: одни определения (большинство) таковым признаком указывают церковную общину: «приход есть церковная община»; другие – «церковное учреждение».

Но признак общины, и тем более церковной, совсем не применим к нашему приходу: ибо он не представляет сплоченной организации, а есть только «известное» неорганизованное количество православных христиан, входящее в другую организацию, называемую «церковью», которая может быть и без этого привходящего элемента.

Тем более не соответствует действующему закону второе определение, в котором главным признаком указано понятие «учреждения». Учреждение есть церковь, а не приход. Посему, предположив, что это определение будет принято нашими законодательными установлениями, соответствующие статьи свода законов обогатятся новым учреждением: наряду с церквами, монастырями будет наименовано новое: церковный приход.

Как же смотреть на эти определения? Очевидно, они суть формулы, или отражающие фактическое состояние наших приходов, уклонившееся от устаревшего юридического определения, или же – идеальный взгляд на приход их составителей, т. е. они выражают не то, что есть приход de jure, а то, что он есть в действительности, или – чем должен быть.

То обстоятельство, что определение проф. Глубоковского не нашло себе сочувствия в членах Предсоборного Присутствия, не было даже поставлено на баллотировку, да и сам он на этом не настаивал, ясно свидетельствует о том, что положение нашего прихода, определяемое действующим законом, признано неудовлетворительным всеми членами Предсоборного Присутствия, т. е. не отвечающим ни фактическому состоянию прихода, ни идеальным взглядам на него.

Итак, действующее законодательство о приходе должно быть как-то изменено. Это – общее убеждение Предсоборного Присутствия. Но как изменено?

В ответ на это получилось довольно сильное разнообразие и при том принципиальное.

Принципиальное различие в том, что одна сторона признала приход «церковным учреждением», другая – «церковною общиною».

Насколько же глубоко это различие? Не допускает ли оно возможности примирения, и если так, то почему же его не последовало на Предсоборном Присутствии?

На первый взгляд это различие далеко не существенно и состоит более в форме сочетания идейных элементов, чем в различии их самих, или в различии содержания рассматриваемых определений.

В самом деле, разве понятие «церковное учреждение» противно понятию «церковная община»? И разве, невозможно напр. такое их сочетание: приход есть «церковно-общественное учреждение»? Конечно так: ведь и понятие учреждения не устраняет характера общественности и наоборот, понятие общины – характера учреждения, раз последняя мыслится обществом организованным. Всматриваясь затем в следующие части рассматриваемых определений, мы находим опять все однородные элементы, а именно: храм, или церковь, настоятеля и причт, мирян и епископа. Содержание определений положительно одинаковое, различие только в форме его выражения. Так казалось бы должно быть, принимая во внимание только самые определения прихода. Но стоит познакомиться с теми объяснениями этих определений, какие даны были в заседаниях Предсоборного Присутствия, а затем были высказаны и в периодической печати – чтобы придти к убеждению в том, что здесь дело, далеко не в форме, а в глубокой принципиальной розни, различающей эти определения одно от другого.

В чем же дело?

Как мы видели выше, Устав Духовных Консисторий представляет приход не в качестве самостоятельного целого в ряду других церковных учреждений, а как элемент привходящий в учреждение, называемое церковь Приход без церкви – явление немыслимое по уставу Духовных Консисторий (наоборот церковь без прихода мыслима без всякого сомнения). По Уставу Духовных Кон. приход или прихожане есть определенный комплект лиц – исключительно мирского звания: ни священник, ни псаломщик, ни даже староста церковный не входят в состав прихода, хотя последний и называется «поверенным прихода». Наоборот в понятии церкви мыслятся как составные части: храм, освященный епископом, и построенный с его разрешения, причт к нему определенный и церковный староста. Следовательно по Уст. Духовных Консисторий церковь мыслится как церковное учреждение, назначенное для удовлетворения религиозных потребностей мирских людей, учреждение самодовлеющее, почти не изменяющееся от того, будут ли эти мирские люди составлять прикрепленное к этому учреждению общество, или же будут случайно сходиться в храм, принадлежа к прихожанам разных церквей.

Сравнивая теперь форму определения прихода утверждающую, что приход есть учреждение, легко видеть, что в существе своем она есть не что иное, как тоже консисторское определение лишь с заменою термина церковь термином «приход». По Консисторскому Уставу церковь есть учреждение, а по определению проф. Алмазова приход есть учреждение, при чем действительный приход или прихожане мыслятся как простая совокупность мирян или как «определенное в числе собрание православных христиан».

Совсем не то гласит формула: приход в составе клира и мирян есть особая церковная в зависимости от епископа община. Здесь прихожане не изолированно стоят от причта, а в одной совокупности с ним: члены причта тоже – члены прихода. При этом само собою разумеется, что и освященный храм (или церковь) есть место собраний этой общины, а не учреждение епархиального Начальства.

Как видно отсюда, разность между этими двумя определениями – принципиальная. В первом прихожане мыслятся как нечто придаточное при церкви и причте, во втором прихожане мыслятся как самая церковь, состоящая из клира и мирян, и зависимая от епископа (или «малая церковь» – как в другом месте выражается автор этого определения). По прочим определениям, хотя и утверждающим, что приход есть община, в этой последней мыслятся однако же членами общины опять только одни мирские лица, причт же (или священник) как нечто стоящее особняком от прихожан: это правящий и служащий в приходе класс, а прихожане – класс управляемых.

Значит в сущности и здесь нет принципиальной разности от определения, гласящего, что приход есть учреждение: разность только в том, что прихожане мыслятся не просто «определенным в числе собранием православных христиан, но организованною общиною, состоящею при приходской церкви

Как видно отсюда, легко предвидеть, что произойдет с действующим ныне законом, если законодатель будет руководиться каким-либо из рассмотренных нами определений. Если он будет руководиться определением Г. Папкова, то необходимо нужно будет изменить статьи 82–103 (о духовенстве и приходах) и ст. 130–139 (о хозяйстве церкви). Если же он будет руководствоваться прочими определениями, кроме определения Алмазова, – то придется изменить только статьи 92–10З; если же будет руководиться определением г. Алмазова, то можно обойтись без всяких изменений Консисторского Устава.

Не отваживаясь предрешать вопроса о том, какое из представленных нами принципиально различных понятий о православном приходе получит перевес, мы постараемся в дальнейшем представить свои соображения pro и contra о каждом из этих понятий, а пока лишь констатируем наличность троякого принципиально различного решения вопроса: что есть православный приход?

а) Православный приход есть прикрепленное к приходской церкви собрание в определенном числе православных христиан.

б) Православный приход есть церковная община, правильно организованная и при приходской церкви состоящая.

в) Православный приход, в составе клира и мирян, есть особая церковная община с правами юридического лица.

Кажется, что рассуждать много о таком строе прихода излишне. Он уже давно отжил свой век и если еще сохраняется в Уставе Д. Консисторий, то сохраняется как пережиток, как архивный материал, непригодность которого признана самим Св. Синодом. Главный недостаток его – отсутствие какой бы то ни было организации. Странно сказать, что наши прихожане не имеют физической возможности «поговорить» о своих церковных потребностях, напр., о своем недобром пастыре, нигде, кроме волостного правления. Но их и отсюда гонят циркуляром!

«Но церковь наша жива, приход существует, хотя, конечно, с свойственными всему, что входит в область жизни человеческой несовершенствами. Я не понимаю в чем мертвенность нашего прихода и как он будет возрожден. Я вижу, что его хотят не возродить, а. переродить, изменить существо его по тенденциям демократическим, но новым началам»¹⁵.

Вот все, что можно сказать в защиту приходского устройства de jure «Церковь жива, приход существует». А что будет, если мы разрушив существующее, создадим на место него «на новых началах» нечто такое, что сразу рассыплется, как рассыпается новый громадный дом, построенный из негодного кирпича с тонкими стенами и тяжелыми железными балками! Не лучше ли, поэтому, всемирно поддерживать старое, целые столетия держащееся здание, построенное из хорошего кирпича, с толстыми стенами, связанными крепкою известью: будем всемерно его поддерживать, но не разрушать, для того чтобы очистить место для нового весьма сомнительной прочности!!

Повторяем, что единственный аргумент, который высказан авторитетным защитником существующего приходского строя, высказан искренно, с полным убеждением и не мог произвести впечатления на общее собрание Присутствия.

Главная сила его страх за будущее, неуверенность в творческих способностях реформаторов.

И при всем том, вникая глубже в смысл его, нельзя не заметить в нем сплошного недоразумения.

То бесспорная истина, что церковь жива и приход существует, но благодаря чему? Благодаря тому ли, что в действительности строго выполняется Консисторский Устав о приходе, или же благодаря тому, что он именно не исполняется. Фактически приходская жизнь хорошо устрояется там, где менее выполняется Консисторский Устав, где между священником и прихожанами устанавливается дружественное и искреннее общение по всем вопросам церковной жизни, и догматическим, и нравственным, и церковно-хозяйственным, где именно прихожане принимают самое горячее и деятельное участие в делах церковно-приходского управления.

«Натиск мирян на церковь» как раз замечается там, где, опираясь на Консисторский Устав, недобрый батюшка так отвечает прихожанам, осмелившимся полюбопытствовать о состоянии своего храма, или его казны: «в церкви я хозяин: вы не смеете войти в церковь без моего разрешения, а буде осмелитесь я и церковь запечатаю и вы умрете как животные без напутствия и погребения!»

Но при точном соблюдении Консисторского Устава возможно и обратное явление – вполне возможен буквально «натиск мирян», хотя и не на церковь, а по крайней мере на «доброго, искренне преданного делу пастыря», но не угодившего не то чтобы некоторым из мирян, а даже одному напр. старосте церковному, хорошо ознакомившемуся с консисторским строем прихода. В том и существенный недостаток этого строя, что он резко подчеркивает разобщение между причтом и прихожанами и, предоставляя право, хотя бы лишь в виде «жалобы епархиальному начальству» на членов причта каждому в отдельности прихожанину, не придает никакого значения свидетельству целой их общины, по-своему законно считая ее нелегализованным скопом.

Это во 1-х.

Затем, совершенно неверно утверждать, что существующий приходской строй есть нечто очень старое, как веками окрепшее здание. Он сформирован в 1841 году творческою деятельностью главным образом консисторских чиновников, заимствовавших строительный материал не столько из правил Св. Соборов и Отцов, и из живой церковной действительности, сколько из свода законов, содержащих положения об учреждении губернских присутственных мест. Для того времени это было произведение безукоризненное, можно сказать мастерское с бюрократической точки зрения. Напр. в нем есть такая статья: «По неудовольствию некоторых прихожан на священника не должно изменять пределов прихода, что послужило бы к расстройству приходов и к замешательству церковных актов» (Ст. 93).

Вот какая замечательная любовь к исправности церковных актов! Поистине: pereat mundus, fiat justitia!

Есть и еще в ходу средство оживить приходскую жизнь, не подвергая никакой ломке существующий приходской строй. Это призыв к внутреннему самоисправлению прихожан и причта, в особенности пастырей церкви. «По церковному учению – говорить проф. И. С. Бердников – обновление и оживление прихода можно видеть в следующих переменах к лучшему: если прихожане, под влиянием пастырской деятельности священника, будут аккуратно посещать богослужение в воскресные и праздничные дни, будут принимать участие в богослужебном пении и чтении¹⁶, будут охотно участвовать во вне-богослужебных религиозных беседах, если будут брать из церковной библиотеки и читать книги религиозно-нравственного содержания, если будут аккуратно исполнять долг исповеди и св. причастия, если будут воздерживаться от пьянства, сквернословия и других грубых пороков, если будут заботиться о семейном мире и порядке и воспитывать детей в страхе Божием, если будут усердно трудиться для благоустройства своего домашнего быта, если будут рачительны о благоустроении храма Божия и об обеспечении своих пастырей и проч. Вот истинное улучшение состояния прихода (Сравни: слова Арх. Дмитрия Херсонского в Церк. Вед. 1907 г. № 2; Мнение Арх. Волынского Антония в Отзывах Епарх. Архиереев т. I, стр. 131 – 132; Записку прот. А. Лебедева в Церк. Вед. 1906 г. № 2, стр. 1641). Когда прихожане будут отличаться указанными качествами, то у них легко найдутся средства и для осуществления других задач приходской жизни и приход естественно может расширить круг своей деятельности в форме попечения о благотворительности, о народном образовании и т.д. Близкий к тому взгляд на дело проводится и в Указе Св. Синода 18 Ноября 1905. О правах же своих, которые г. Папков ставит на первом плане, прихожанин христиански настроенный, совсем забудет, или вспомнит разве при случае, когда в том встретится надобность, чтобы послужить делу церкви¹⁷.

Вот что нужно прежде всего для обновления прихода! Спору нет, что все желания здесь выраженные и даже все слова, которые здесь написаны, очень хороши: ибо если все прихожане будут хороши а также и все священники, то без всякого сомнения все будет хорошо. Но вот беда: теперь-то далеко не все они хороши: что же, нужно сделать, чтобы все они были хорошими? Вот о чем идет речь: автор, очевидно, увлекся созерцанием идеальных представлений будущего, забыв о худой действительности и средствах ее исправления…

Более, кажется, нечего указать в защиту и против существующего приходского строя.

Переходим к рассмотрению попыток улучшения его.

Наибольшее сочувствие в Предсоборном Присутствии получила идея организовать приход как общину, состоящую при приходской церкви.

Эта идея далеко не новая. Начало её появления восходит к шестидесятым годам прошлого столетия. Достопримечательно, что почин осуществления этой идеи принадлежит довольно далеким окраинам нашего отечества, где церкви и причт оказывались менее благоустроенными, чем в центральных епархиях. Так в 1859 г. Генерал-губернатором Восточной Сибири, Графом Муравьевым-Амурским по совещании с Архиепископом Камчатским Иннокентием был составлен проект правил, Высочайше утвержденный 23 Дек. 1859 г. По этому проекту при городских и сельских церквах установляются приходские советы, которых главною задачею служит попечение об удовлетворении нужд приходских церквей и состоящих при них причтах. Эти приходские советы составляются из священнослужителей той церкви, при которой состоят и которые суть непременные члены оных и следующих мирских лиц: в городах – из представителей от всех сословий и званий, не исключая ремесленников, по одному из каждого, из церковного старосты и особого почетного попечителя, если на звание такового изъявит кто желание со взносом в пользу церковных доходов определенной для сего суммы, а в сельских приходах – из местных сельских начальников, церковных старост и представителей от окрестных селений, приписанных к приходам, Все эти лица избираются прихожанами установленным порядком и на известный срок. Председательство в приходах городских церквей принадлежит тому, кто будет для сего членами совета избран, а в селениях – приходскому священнику. Советы сии собираются в городских прихода по мере надобности три или четыре раза в год, а в селениях дважды в год: осенью по окончании полевых работ и весною пред начатием сих работ. Священники представляют совету о церковных и своих нуждах, но в рассуждениях об удовлетворении последних не участвуют. Удовлетворение всех означенных, нужд церквей и причтов при них состоящих как то: отопление, устройство помещений, капитальные исправления оных, доставление прислуги, раскладка денежного пособия, количество оного и проч. зависят от усмотрения советов приходских и производятся теми способами, какие они признают для сего наиболее удобными. Кроме того на них возлагается попечение о призрении бедных прихода, погребении неимущих умерших, устройство участи бесприютных сирот, распространение грамотности и религиозного образования между прихожанами, устройство кладбищ, примирительное разбирательство всех тех, кто обратится к суду совета приходского, и рассмотрение случаев по нарушению правила о безвозмездном исполнении причтами духовных треб, о коих – если окажется нужным – доводится до сведения епархиального начальства. Ведение и распоряжение церковными доходами и расходами, не исключая свечной и кружечный доходы, принадлежит к числу главнейших обязанностей советов приходских, которые обязываются в сем случае надлежащею отчетностью¹⁸.

Таков был первый опыт организации православного «прихода». Как видно из представленных «правил» о приходских советах, его задачею служила область хозяйственная и благотворительно-просветительная в церковном духе. И соответственно этому назначению приходу даны были весьма широкие полномочия. Св. Синод определением своим постановил испросить Высочайшее соизволение на применение этих правил и к другим местностям Российской империи, насколько будет возможно по местным условиям.

Второй опыт организации православного прихода был введен в следующем 1860 году в округах пахотных солдат южных поселений. Эта организация была изображена в виде «Правил о церковных советах в округах южных поселений». Организация весьма сходная с вышеприведенным: та же задача, те же широкие полномочия. Инициатива этой организации вышла также из мирской сферы, из Удельного Ведомства. Наконец в 1864 г. по инициативе Главного Начальника северо-западного края графа Муравьева были введены, в виде временной меры, «церковные советы» в губерниях Виленской, Гродненской, Ковенской, Минской, Витебской и Могилевской, причем выработан был и устав их, под названием Правила для церковных советов в губерниях Виленской и проч.

Организация церковных советов и здесь в существенном – сходная с двумя вышеуказанными.

Названные три проекта исходили, как сказано выше, из светской среды, со стороны гражданского управления наших окраин без предварительного сношения с Св. Синодом и – за исключением первого – даже без сношения с Епархиальным начальством. Посему только первый из этих проектов был одобрен Св. Синодом и чрез него удостоился Высочайшего утверждения. Что же касается двух последних, то некоторое время они были введены в действие тотчас по их составлении и уже на деле оказали пользу. Святейший Синод узнал о них частным путем и запросив мнение местных Преосвященных (Киевского Херсонского, Харьковского и Московского митрополита Филарета) препроводил названные правила в Высочайшее Присутствие по делам православного духовенства.

Последнее, сообразно с мнениями названных иерархов и главным образом с Уст. Дух. Консисторий, рассмотрело три означенных серии «Правил о церковных советах», создало из всех их свой проект «Правил для открытия при церквах приходских советов», сократив и изменив вышеозначенные правила до неузнаваемости. Но и в этом виде они встретили возражение со стороны Киевского митрополита Арсения. И только уже в 1864 г. эти правила под названием Положения о приходских попечительствах при церквах были Высочайше утверждены и рекомендованы для введения их в епархиях, где это окажется возможным по местным условиям. Причем и те советы, которые существовали ранее издания Положения, должны были преобразоваться в попечительства. С тех пор вопрос о приходских советах «был замолчан до издания Указа Св. Синода 18 Ноября 1905 г.¹⁹.

Такова в общих чертах история попытки осуществления идеи об организации прихода как общества, существующего при церкви.

Что Попечительства приходские суть общества, или по-крайней мере «общественные учреждения», это видно из Положения о них, которое в ст. 8 говорит: «Приходские Попечительства, составляя общественные учреждения, пользуются покровительством духовного и гражданского начальств». Что они общества не церковные, а только «приходские», существующие при церквах, это – также ясно видно из самого их заглавия: «Приходские Попечительства при церквах»²⁰.

Итак идея о приходе как общине при церкви возникла в шестидесятых годах прошлого века и найдя воплощение себе в Положении о приходских попечительствах, прививалась к жизни в течение 50 лет и нельзя сказать, чтобы не привилась к ней. Напротив, она нашла себе довольно энергичных защитников даже в Предсоборном Присутствии.

Весьма интересно проследить процесс ее образования.

Как выше указано, толчком к возникновению этой идеи послужили правила о церковных советах, но именно только толчком. В намерении авторов правил этих советов не было мысли выделять приходы или прихожан из церкви. Напротив, они задались целью привлечь мирских людей, дотоле малодеятельных для православной церкви, к непосредственной церковной деятельности и приходские советы прямо назвали «церковными советами». И эту церковную деятельность прихожан они рассматривали прямо как церковную их обязанность, и лишь в видах побуждения к более ревностному выполнению этой церковной обязанности изобрели некоторые награды, состоящие в доставлении почетного гражданского положения или некоторых льгот по отбыванию общеобязательных гражданских повинностей.

Вот типические черты организации церковных советов:

Состав церковного совета.

Как видно из этих правил, деятельность церковных советов ограничивалась хозяйственною или имущественною стороною церковно-приходской жизни. И в этой хозяйственной области церковным советам даны были весьма широкие полномочия.

И достопримечательно, что не эти полномочия прихожан послужили причиною неудачи, постигшей эти церковные советы: иерархия того времени не находила, за ничтожными исключениями, мирским людям – прихожанам не возможным вмешиваться в эту церковную сферу.

Этою причиною служило нечто иное, а именно: введение в сферу церковно-приходской жизни весьма значительного влияния волостной и губернской администрации, соединенного с действительным умалением иерархической власти. Этот-то недостаток организации церковных советов и вызвал против себя довольно энергический протест со стороны иерархии.

Так, еще по поводу Амурского проекта устройства приходских советов митрополит Филарет высказал следующие замечания:

«По ст. 14 проекта председательство в советах приходов городских церквей принадлежит тому, кто будет для сего членами совета выбран». По поводу этого правила М. Филарет замечает: «это продиктовано не духовною, а мирскою мудростию. Слово Божие говорит: повинуйтеся наставникам вашим; а мы, прихожане, в церковном совете хотим сесть на первое место, а приходского начальника посадить на второе или третье и т. д.».

Замечание принципиально – безусловно верное. Но достопримечательно, что М. Филарет ни мало не усомнился проектируемый приходский совет признать и наименовать церковным. Это весьма знаменательно. Знаменитый иерарх в данном случае стоял выше светско-юридической точки зрения Консисторского Устава. Неудивительно, поэтому, что это замечание было принято к сведению составителями дальнейших проектов, которые уже всюду отводят священнику председательское место; и которые усвоили и дальнейшую мысль иерарха, что проектируемый приходский совет есть – церковный.

К ст. 29 М. Филарет заметил: «статья 29-я вверяет приходскому совету ведение свечного и кошелькового сбора и отчетность; и посему понадобится совету концелярия и может быть бухгалтерия; надобно оставить церковно-хозяйственное письмоводство в руках причта и церковного старосты, как везде. Совет пусть поверяет это ежемесячно и в конце года».

Замечание весьма рациональное, особенно по тогдашнему времени: кто же из прихожан мог вести письмоводство так исправно, как это могли вести духовные лица, нередко по тогдашнему времени единственные образованные лица в приходе? Но знаменитый иерарх ни мало не усомнился в допущении прихожан к контролю и поверке записи с наличностью церковных сумм.

Достопримечательно и следующее замечание: «Ст. 30-я на приходский совет возлагает рассмотрение случаев по нарушению правила о безвозмездном исполнении причтами церковных треб. Итак, сегодня священник на исповеди будет судить совесть прихожанина, а завтра прихожанин будет судить священника по исполнению приходских треб. Можно подчинить сей статье причетчиков, а о не удовольствиях на священника приходский совет, не входя в суждение, должен объявить благочинному, или представлять епархиальному архиерею». Ценность замечания не требует объяснений; несомненно – оно было принято к сведению составителями позднейших проектов.

Кроме этих отдельных замечаний М. Филарет высказал общее мнение практического характера – именно относительно постепенного применения правил к жизни. «Иногда – писал он – с трудом составляется довольно полное собрание прихожан для выбора церковного старосты, которого потребность всем понятна и очевидна. К ежемесячному счету денег обыкновенно не является никто из прихожан, кроме чрезвычайных случаев и особенного призыва. Посему, можно опасаться, что во многих приходах прихожане или совсем не соберутся для образования церковного совета, не понимая или не находя в нем нужды, или составят собрание столь незначительное, что избрание будет случайно и составленный совет не получит авторитета, а с тем вместе и желанного успеха». В виду этого М. Филарет предлагал сделать такой опыт: «исправить Амурския правила по указанным замечаниям, разослать по епархиям и привести в известность по приходам; ввести приходские советы на первый раз только в некоторых церквах, где прихожане сознают надобность и пользу оных, а потом, по мере того, как опыт покажет благонадежность сего учреждения распространить оное постепенно и на другие церкви»²².

Как видно из всех этих замечаний, они не затрагивали существенно строя приходских советов и принятие их, поэтому, не могло нисколько затормозить применения их к делу.

Не то нужно сказать о замечаниях иерархов сделанных ими к правилам о церковных советах южных поселян.

Здесь уже слышится в тоне замечаний иерархов, даже и м. Филарета, нота опасения не за авторитет и надлежащую популярность церковных советов – по новости дела и непривычке прихожан, – а опасения за подрыв значения «церковной иерархии» и вторжение мирских начальств в сферу, принадлежащую по закону церковной иерархии и церковному ведомству.

И нужно признаться, что таковая нота находила некоторое оправдание в том строе церковных советов, который проектировался правилами о них.

По поводу состава ц. совета М. Филарет писал: «В больших приходах полагается 10 членов совета из мирян и один священник; следов. церковная стихия здесь ничтожна. Следовало бы постановить: местный священник есть первый и непременный член церковного совета. Если церковь имеет более одного священника, первенствует в совете старший, но и прочие суть непременные члены оного. К нему присоединяются: церковный староста и члены из прихожан, избираемые общим их собранием на три года. Число их может простираться от 8 до 5-ти, смотря по многолюдству, или по другим обстоятельствам»²³.

Иначе усиливал церковную стихию в составе ц. совета Архиепископ Херсонский: он писал: «священнику, как духовному начальнику причта церковного, приличнее было бы председательство в церковном совете, по крайней мере в приходах сельских, а где и более одного священника, там все они под председательством старшого должны быть членами церковного совета. Прочие члены причта совсем устраняются (т. е. в правилах) от участия в делах церковного совета, между тем как по настоящему порядку не только диаконы, но и причетники участвуют в заведывании приходом и расходом церковных сумм и подписывают приходо-расходные книги. Не видно основания почему новыми правилами отнимается у них сие право, которое принадлежит им по самому званию служителей церкви и членов причта: ибо это звание возлагает на них обязанность заботиться об интересах церкви».

Сильно ослабил мирскую стихию в церковном совете Харьковский Архиепископ, который признал необходимым: «а) что бы состав совета кроме священника и старосты, как непременных членов, состоял не более, как из трех старшин; б) чтобы старшины были в качестве попечителей церкви и помощников старосты, который, как поверенный прихожан, выбранный из числа их достойнейший человек для хранения и употребления церковных денег и для хранения всякого церковного имущества (как сказано в 1 правиле инструкции Высочайше утвержденной), должен быть хранителем, всего церковного имущества; в) чтобы действия церковных советов для пользы церкви и прихода происходили под руководством священника, которым, совместно с более грамотным старшиною, и предоставить вести письменное делопроизводство по делам приходских советов».

По поводу порядка избрания и утверждения старшин были сделаны следующие замечания:

«По 4-му пункту избрание старшин производится не в церкви, или около церкви, как бы следовало, а в волостных и сельских расправах, в которых совершенное влияние на выборы имеют начальник волости и голова, священник же не может принимать участия в избрании».

«По 5-му пункту список избранных старшин, как и церковного старосты, препровождается священником в волостную расправу, а по пункту 6-му все недоумения при выборах предоставлено разрешать окружному начальнику. Чем отменяется Высочайше утвержденное постановление, по которому избрание церковного старосты утверждает епархиальный архиерей».

«По 9-му пункту в случае разногласия в совете, священник чрез благочинного представляет окружному начальнику на разрешение. Итак благочинный составляет среднюю инстанцию между священником и окружным начальством. Кроме того, что это инстанция лишняя, напрасно проволакивающая дело, она представляет смешение управлений и поставляет не только священника, но и благочинного не только на низшей степени пред окружным начальником, но в зависимости от него: ибо дающий разрешение выше просящего разрешение».

«По 18-му пункту о поправке церквей, после которой нужно освящение, сносится с епархиальным начальством окружной начальник: не понятно, к чему здесь окружной начальник, тогда как по самому предмету свойственнее священнику относиться к Архиерею»²⁴.

Весьма важное возражение сделано названными преосвященными и против полномочий церковных советов по предметам их ведения.

«Правилами о церковных советах отменяются 1) церковные постановления, по которым распоряжение церковным имуществом, в чем бы оно ни состояло, должно находиться в ведении власти церковной, а не гражданской; а в правилах о церковных советах все предоставляется распоряжению сельской сходни, волостной расправы и окружного начальника, хотя в последнем (21) правиле и предоставляется священнику составлять отчет, требующийся для духовного ведомства и представлять благочинному; но не объяснено для чего нужно и какое имеет значение это представление отчета, когда духовное начальство устранено вовсе от распоряжения церковными доходами; 2) отменяется Высочайше утвержденная инструкция церковных старост в том пункте, которым определяется управление хозяйственною частию церкви; 3) изменяется назначение церковных сумм употреблением их на устройство сельских училищ, бедных, престарелых и сирот селения причем не исключается и свечная сумма, которая, по Высочайшим указам, имеет особое назначение».

«Заведыванию совета вместе с прочим имуществом поручается и вся церковная утварь, ризница и проч. которым он должен составлять опись и потом поверять по описи. Таким образом старшины должны будут брать в руки, осматривать и описывать священные сосуды, Евангелия, кресты и проч. Церковные правила возбраняют такие действия мирским людям»²⁵.

Не трудно видеть, что этими замечаниями намечался сильный уклон в сторону Устава Духовных Консисторий и прочих источников действующего права о церквах и приходах. Церковные советы, – в силу этого уклона должны были служить не усовершенствованием действующего права, а наоборот, сами должны были существенно изменяться по его духу и букве.

Такое видоизменение рассмотренные правила действительно и получили в Высочайше утвержденном Присутствии по делам Православного духовенства, учрежденном в 1862 г. Это видоизменение вылилось в форме «Положения о приходских попечительствах при церквах».

К характеристике его и перейдем теперь.

Юридическая сущность Попечительств выражена в 8 статье Положения, которая гласит, что Приходские Попечительства суть «учреждения общественные».

Это определение нуждается в некоторых пояснениях.

По ст. 10, основание Попечительства происходит следующим порядком: первоначально до образования Попечительства священник – настоятель церкви при участии 10-ти почетнейших прихожан составляет список прихожан, из которых должно составляться общее собрание прихожан.

Чем руководятся эти 11 лиц в выборе, из всего состава прихожан, членов имеющего быть общего собрания и как велико это число – Положение ничего не говорит.

Статья 9-я несколько проясняет этот вопрос, говоря, что общее собрание составляется: 1) из всех домохозяев прихода, 2) из прихожан, хотя не владеющих домами в приходе, но имеющих право по закону участвовать в собраниях местного городского и сельского обществ, а также 3) из прочих прихожан, коих Приходское Попечительство признает полезным пригласить к участию в сих собраниях.

Составленное таким порядком общее собрание и организует Попечительство. Последнее состоит из председателя и членов, разделяющихся на 2 разряда – непременных и избираемых общим собранием. Непременными членами состоят: местные священнослужители²⁶, церковный староста и волостной старшина. А если приход состоит из селений, принадлежащих к разным волостям, то и все старшины этих волостей. Прочие члены избираются общим собранием из лиц, по выражению 1-й статьи, отличающихся благочестием и преданностию вере православной. Число их и срок службы определяется по местным обстоятельствам каждого прихода общим собранием, о чем и доводится до сведения епархиального архиерея (ст. 2).

Организованные так Попечительства имеют своею задачею: 1) заботиться о содержании и удовлетворении нужд приходской церкви и об изыскании средств для производства нужных исправлений в церковных строениях и для возведения новых взамен пришедших в упадок. 2) О том, чтобы приходское духовенство пользовалось всеми предоставленными ему средствами содержания, а в случае недостатка сих средств – об изыскании способов для увеличения оных; 3) об устройстве домов для церковного причта; 4) об изыскании средств для учреждения в приходе школы, больницы, приюта и других благотворительных заведений; 5) вообще об оказании бедным людям прихода возможных пособий, а также о погребении неимущих умерших, и о содержании в порядке кладбищ (ст. 5).

Источниками денежных средств Попечительства служат пожертвования от прихожан и посторонних жертвователей. Первые собираются посредством подписки, или кружек, которые могут быть обносимы и в церкви. Сбор пожертвований производится отдельно: а) в пользу церкви, б) в пользу причта, в) для школы и благотворительных учреждений. Общее собрание имеет право предлагать и постоянное или единовременное обложение, которое, по принятии его, и составлении о том приговора, делается обязательным для изъявивших по оному согласие (ст. 6).

По прошествии года Попечительство обязано представить общему собранию прихожан отчет о своей деятельности (ст. 8). Для проверки отчетности прихожане могут назначить из среды себя уполномоченных от 3-х до 15-ти человек, смотря по обширности прихода (ст. 13).

Такова организация Приходских Попечительств, данная Высочайше утвержденным о них Положением 2 Августа 1864 г.

Легко видеть, что Приходское Попечительство составляет в приходе учреждение, действующее совсем особняком от главного учреждения – церкви приходской с её причтом и старостою. Это есть учреждение общественное, мирское, но не церковное, хотя и имеющее своею задачею заботиться о церкви и причте.

Несомненно, что мотивом к образованию Попечительств служило стремление правительства сблизить пастыря и паству общим их служением церкви – благоустроению храма, христианской благотворительности и просвещению. Без Попечительств выполнение этой задачи лежало только на причте и старосте: прихожане законом не призывались к участию в ее осуществлении с введением Попечительств их деятельное участие легализировано, узаконено. Это, конечно, шаг вперед в благоустройстве Православного прихода.

Но странное дело! Это расширение прав прихожан не нашло достаточного внимания ни у них, ни у духовенства. Попечительства открылись далеко не при всех церквах, да и там, где открылись, действуют вяло.

Где причина такого странного явления? Причина в том, что учреждение Попечительств ни на одну йоту не раздвинуло той юридической преграды, которая стоит у нас между «церковью» и «приходом», установленной твердо Уставом Духовных Консисторий. Пожалуй, вышло наоборот: учреждение Попечительств еще более резко подчеркнуло эту преграду. Получилось такое положение, что в Попечительстве некоторые прихожане, но далеко не все, получили право голоса и некоторую осведомленность в делах своей церкви. Приход стал обществом организованным, но церковь так и осталась церковью, вне этого общества действующим учреждением: здесь по-прежнему действуют: причт, староста, благочинный, епархиальное начальство, а прихожане – только страдательные созерцатели этой деятельности.

Если всмотреться затем в задачу Попечительства, то вся она исчерпывается собственно говоря собиранием пожертвований, распределением их на церковь, причт и благотворительность и передачею их тому же причту и старосте в их распоряжение с оставлением в свое распоряжение лишь последней статьи. Но стоит ли для осуществления такой несложной задачи учреждать целую общественную организацию? Не достаточно ли для сего избрать одного попечителя?

Конечно так. Достопримечательно, что 15-я статья Положения о Попечительствах как раз это самое и утверждает, а именно: «в приходах, в коих учреждение Попечительств из нескольких выборных членов оказалось бы неприменимым к делу, обязанности Попечительства могут быть возлагаемы, с утверждения епархиального преосвященного, на одно лицо, с предоставлением ему соответственных тому прав и звания приходского попечителя».

Изданием Положения о приходских при церквах попечительствах положен был конец тем благим начинаниям благоустройства приходов, какие возникли под влиянием самой церковной жизни и какие выразились в выработке правил о церковных советах: вместе с тем восторжествовал консисторский строй приходов, в основе которого лежит резкое различение: «церкви», причта (сословия духовенства) и прихожан – мирского общества. Это какие-то особняком существующие, самодовлеющие сферы. Они и должны продолжать жизнь каждая своею особенною жизнью, расходясь между собою более и более в разные стороны; вместе с тем по мере такой розни усиливалась и классовая вражда между духовенством и мирянами, перешедшая в открытую борьбу в злополучный 1905 год.

Этой розни не мало содействовали следующие явления, которыми ознаменовалась церковная и общественная жизнь 2-й половины прошлого века: а) усиленные старания правительства об улучшении быта духовенства и духовно-учебных заведений на счет церковных сумм; б) возникновение земских учреждений, задачею которых было постановлено распространение просвещения и улучшение быта крестьян.

Сама по себе забота об улучшении материального быта духовенства дело, конечно, хорошее. Но каковы были применены средства к ее осуществлению?

Самым верным средством представилось сокращение штатного духовенства и числа приходов. Мера эта введена была в 1869-м году и принесла свои плоды. Много церквей было позакрыто. Материальное положение штатного духовенства поднялось, но оказалось много сверхштатно го, осужденного на вымирание, и увеличилось количество сиротствующих безместных детей духовенства. Между тем закрытие церквей отразилось неизбежно упадком усердия к церкви в народе.

Одновременно с этою мерою была введена, в дело реформа духовно-учебных заведений, состоящая в улучшении материальной обстановки самых учреждений и учащихся, а также в возвышении окладов учащих и это – опять таки главным образом на счет церковных сумм.

И духовенство, и духовно-учебные заведения действительно поднялись несколько, но поднялась вместе с тем нужда и в усилении притока средств для поддержания повысившегося уровня материального положения того и других. Явилась потребность вместе с тем усилить и доходность церквей. И вот возникли епархиальные свечные заводы, монополизировавшие выделку восковых свеч – в пользу церквей, лучше же сказать опять-таки в пользу духовенства.

Казалось бы, что улучшенный таким путем быт духовенства даст в результате лучше подготовленных, просвещенных пастырей и прочих клириков и благодетельно воздействует на просвещение народа в духе православной церкви. Но в действительности получилось нечто иное. Духовенство действительно стало несколько образованнее, но его пастырское значение в народе почти совершенно упало. Сословная рознь между ним и прихожанами так обострилась, что стало совершенно невозможно духовное единение между пастырями и пасомыми: интересы у того и другого оказались совсем разными. Не на чем сойтись, не о чем побеседовать по душе. А о предметах религиозных, церковных? Вот в том и беда, что общение в этой сфере стало невозможным. Пастырь сделался чисто отвлеченным и ученым богословом, а пасомый – таким же невеждою в богословии, как и во времена давно прошедшие, если еще не хуже. Религия перестала быть живым правилом, живым принципом жизни для того и другого. Она стала только предметом теоретических собеседований, и делом служебной необходимости одних и делом обычая для других. Пастырь превратился в обязательного требоисправителя и должностного оратора-проповедника и собеседника, пасомый механическим исполнителем религиозных предписаний обычая. Церковь сделалась исключительно богослужебным установлением и перестала быть школой практической христианской жизни. Общение духовное между пастырем и пасомым осталось только моментальным во время богослужения в храм и на дому. Здесь в эти моменты единение наступало: но за порогом храма или вслед за прекращением богослужения это единение прекращается.

И не должно этому удивляться: ведь к богословскому образованию духовенства было приложено не мало забот: но кто же заботился о богословском образовании народа?

Не должно удивляться и тому, что в нашем народе, отрешенном от участия в делах церковных, в делах его собственной церкви, пробудился интерес к сектантам и политическим учениям революционеров народников.

1905-й год как то особенно ярко отметил этот интерес и это отчуждение народа от церкви. И вот со стороны Св. Синода прозвучал призыв архипастырей и пастырей православной церкви принять немедленные меры к восстановлению единения их с паствами.

«В тяжелые дни великой скорби, постигшей державу Российскую, когда колеблются отеческие предания и дерзновенно попираются закон и правда, является настоятельнейшая и неотложная нужда в теснейшем единении пастыря с паствой и в постоянном взаимообщении пастырей... В Церкви Божией первое общение христиан, за пределами семейного союза бывает вокруг храма и около пастыря церковного. И это основное церковное единение людское – приход церковный – во все времена прошлой жизни церкви православной и государства Российского имел важное значение. И ныне благочестивые люди в братствах и церковно-приходских попечительствах находят осуществление такого общения, объединяясь для взаимопомощи в делах благотворения, веры и благочестия и являя крепкий духовный оплот против внешних, чуждых веры и истинной Христовой свободы, течений. Но не везде такия попечительства и братства существуют. Устроение же самого прихода-общины на твердом законе не может тотчас совершиться, требуя работы законодательной и многих перемен. Между тем дальнейшее отлагательство, в нынешнее тяжелое время сего важного дела совсем нежелательно. Посему Св. Синод определяет: предложить теперь же принять к руководству такие правила и указания, которые могут быть безотлагательно выполнены без особого нового гражданского закона²⁷...

Такими безотлагательными мерами Св. Синод признал не что иное, как «церковно-приходские советы», составляемые общими приходскими собраниями т. е. те меры, которые 50 лет тому назад были изобретены на окраинах России и были подсказаны самою жизнию.

Но радикальною мерою в глазах Св. Синода являлись не они, а образование прихода-общины соединенное неизбежно с преобразованием существующего строя прихода законодательным путем.

На встречу этому благому желанию и идет идея прихода, формулированная в определении: приход в составе клира и мирян есть особая церковная в зависимости от епископа община с правами юридического лица (А. А. Папков).

К раскрытию этой идеи и перейдем теперь.

Приход в составе клира и мирян есть особая церковная в зависимости от епископа община с правами юридического лица.

Казалось бы, что эта идея, как отвечавшая назревшим потребностям времени, и как желательная для самого Св. Синода, должна была получить единодушное признание в предсоборном присутствии. В действительности случилось, что она встретила себе энергическое противодействие и защитниками своими имела очень-очень немногих членов.

Как и отчего произошло это странное, неожиданное явление?

Удовлетворительный ответ на этот вопрос дают журналы и протоколы предсоборного присутствия, к ним мы отсылаем читателя, интересующегося этим вопросом. Для нас имеет важность поставить на вид то, что было высказано против осуществления этой идеи.

Самым важным мотивом против нее служило не лишенное основания опасение, что с перенесением прав юридического лица с церкви, как «установления» на приход как «общину», произойдет если не умаление церковного имущества, то и совершенное его разорение, вместе с чем должны будут сильно пострадать те сословные учреждения духовенства, который питались доходами с этого имущества.

В весьма умеренных выражениях это опасение высказано было в первом же заседании IV-го отдела предсоборного присутствия, а именно: «Преосвященным Председателем и некоторыми членами отдела было сделано возражение, что с фактами отказов прихожан от расходов по общецерковным нуждам уже и теперь приходится считаться, и что со слиянием сумм собственно храмовых (каковы все нынешние церковные суммы, находящиеся в распоряжении приходских храмов (!) с суммами поступающими от прихода путем самообложения, дарения и завещаний на нужды собственно приходские (просветительно-благотворительные) таковые отказы получат в глазах прихожан самую твердую опору, что несомненно вызовет массу не только недоразумений и пререканий прихода с церковною властью, но и прямо гибельных нестроений церковной жизни, а потому поведет не к благоустроению ее, а к большому разложению»²⁸.

Это опасение собственно экономической разрухи в церковном имуществе, усиливаясь более и более в дальнейших полемических объяснениях, перешло затем в опасение (искреннее или лицемерное – судить, конечно, трудно), разрухи церковно-устройственной и даже политической. Ревностные защитники существующего строя приходов выставили против идеи прихода-общины с правами юридического лица следующие отдельные тезисы:

1. Эта идея – сколок с протестантского устройства приходов и идет в решительный разрез с каноническим строем православной церкви.

2. Она наносит сильный подрыв епископской власти и иерархическому значению приходского пастыря.

3. Она совершенно противна канонам и даже самому священному Писанию, которые усвояют власть над церковным имуществом исключительно епископу и его доверенным лицам из клира.

4. Она вносит демократизацию в церковный строй, каковая постепенно проникнет и в строй государственный.

Конечно, все это – преувеличения, навеянные страхом за чисто сословные интересы, и притом соединенные с презрительным отношением к мирянам и прихожанам, которые, будто бы таковы в настоящее время, что только допусти их к церковному сундуку, сейчас же и начнутся расхищения церковного имущества, и другие ужасы.

И вот вероятно, эта то, перешедшая пределы благоразумия, полемика против идеи прихода-общины и спасла эту последнюю: когда в конце прений поставлены были на голосование три формулы, решавшие самый жгучий вопрос, кто в приходском имуществе должен быть признан юридическим лицом? – большинством голосов было принято следующее:

«Православная Российская Церковь является собственником всего церковного, причтового и приходского имущества. В приходах же заведывание местным церковно-приходским имуществом вверяется приходу, как юридическому лицу, состоящему из причта и прихожан местного храма, находящихся в канонической зависимости от местного епископа»²⁹.

Полного признания эта формула, однако же, не получила: она имела за себя только большинство – 81 голос. Рядом с нею конкурировали две другие формулы, поддерживающие status quo консисторского строя и начинающиеся так:

1. «Приходская церковь, как юридическое лицо, есть собственник имущества церковного, движимого и недвижимого»³⁰.

2. «Приходская церковь есть юридическое лицо в отношении к церковному имуществу»³¹.

Первая принята 20-ю голосами, вторая – 15-ю. Естественно возникает вопрос: что же такое остается в первой из этих формул, что воспрепятствовало ее всеобщему, единогласному признанию и что такое есть во 2 и 3-й, что привлекло к себе меньшинство голосов?

Составляет ли отрицательное в первой и положительное во второй и третьей нечто, настолько важное по существу, что возымеет свое действие и в будущем, или же это – нечто случайное, просто недоразумение, каковое и отпадет при более глубоком переисследовании вопроса?³².

Уже в самом Прсдсоборном Присутствии выяснилось несколько, что крупным недостатком первой формулы служит умолчание о том, что приходская церковь, или приходской храм есть собственник церковного имущества. Формула как бы лишает его имущественных прав и переносит их на новый субъект – Православную Русскую Церковь, усвояя в то же время приходу право юридического лица по заведыванию местным церковно-приходским имуществом: точно так же как и г. Папков в своем определении прихода переносит право собственности с приходской церкви на приходскую общину.

Вот это-то нововведение, притом недостаточно канонически и исторически обоснованное, и составляет недостаток первой формулы, какового чужды 2 и 3-я; последние и именно в своем начале – в формальном отношении правильнее: и в этом их бесспорное преимущество. По существу же, они таковы, что должны будут уступить первой, как только устранен будет указанный в ней недостаток.

Разъяснение этих положений и составит предмет дальнейшей речи, которая с тем вместе должна привести нас к выяснению канонической конструкции православного прихода.

Перенесение прав церковной собственности с церкви на приходскую общину лишает церковное имущество священного характера и сообщает ему характер частного имущества, принадлежащего корпорации, хотя бы и религиозной. Таково именно и есть имущество протестантской церкви³³. Отсюда нисколько неудивительно, что в числе обвинений защитников существующего приходского устройства против нового, проектированного IV отделом Предсоборного Присутствия, на первом месте и поставлено не что иное а именно – уклонение в протестантство. Это обвинение старался поддерживать и позднее проф. И. С. Бердников в своих статьях, печатанных в Церковных Ведомостях и потом явившихся отдельной брошюрой³⁴.

Обвинение хотя по существу и совершенно неосновательное, но по форме имеющее некоторое значение. И поэтому, раз легко исправить этот формальный недостаток – и нужно это сделать, именно признать, что приходская церковь навсегда должна остаться субъектом права на имущество свое и есть его юридическое лицо, каковым была всегда.

Дело в том, что от такой поправки рассматриваемая формула Предсоборного Присутствия не только ничего не потеряет в своей сущности, но напротив только приобретет безукоризненную формальную внешность и неуязвимость для возражений.

Приняв эту поправку, ее защитники легко могут направить к своим противникам обвинение в не менее тяжком грехе – уклонения в католичество. Ибо решительно устраняя деятельное участие мирян-прихожан в делах приходского управления и подчиняя церковное имущество абсолютной власти епархиального начальства они, действительно, уклоняются в католицизм³⁵.

Но наша задача – не поддерживать эту полемику, уже достаточно наскучившую, а указать тот средний путь между враждующими сторонами, который обеими должен быть признан истинно ортодоксальным, чтобы став на этот путь дружно повести дело всем желательного лучшего благоустройства православного прихода.

Изыскивая этот средний путь, мы должны обратить внимание прежде всего на то двухстороннее значение термина «Церковь», какое придается ему и в канонических источниках и в наших богослужебных книгах. Здесь этим термином обозначается и храм, нарочито устроенный и освященный для богослужебных собраний верующих, и самые эти собрания. В звуках православных песнопений оба значения так неразрывно соединены с этим термином, что наименование его у слушателя вызывает представление о том и другом.

Вот напр. звуки священной песни: «Столпом путеводяй древле избранного Израиля, банею крещения Христе в Сионе насадил еси Церковь, зовущую: воспоим песнь Богу нашему»³⁶.

Церковь зовущая – конечно, не обновленный храм Воскресения, а собравшиеся в нем преемники Христом созданной первохристианской иерусалимской общины.

«Праздственный днесь обновлений, верныи, день достиже нас, повелевающий избранию Христову всем обновитися и светлым лицем песнь Владыце из глубины сердца воспети верно, яко Избавителю и нас обновляющему»³⁷.

Здесь обновление храма рассматривается прямо уже как обновление собравшихся в нем.

«Якоже вышния тверди благолепие и нижнюю споказал еси красоту святого селения славы твоея, Господи. Утверди сие во век века и прими наша в нем непрестанно приносимыя Тебе моления Богородицею, всех животе и воскресение»³⁸.

«Обновление совершающе всесвященного храма Твоего воскресения, Тебе славим Господи, освятившого его и совершивша самосовершенною Твоею благодатию: и красящагося в нем священствуемыми от верных таинственными и священными жертвами: и приемлюща от рук раб Твоих безкровныя и пречистыя жертвы, воздавающа же право приносящим грехов очищение и велию милость»³⁹.

Можно бы без затруднения привести не мало и других церковных песнопений, которые принудительно обязывают признать даже и тех, кто этого бы не хотел, что термин Церковь в православном сознании вызывает не одно только представление о храме, но неразрывно с ним – и о собирающихся в нем – т. е. как о клириках, так и мирянах. И миряне – церковь, по крайней мере в тот момент, когда они молятся в церкви и приносят свои дары и жертвы Богу. – Когда мы говорим, напр., «я пойду в церковь» или, «я был в церкви», то это отнюдь не означает, что я иду, или я был в пустом храме, но именно – в собрании верных.

Имея в виду это исконное православное сближение двух значений в термине церковь, не имеем ли мы права сказать, что и православная община в составе клира и мирян, состоящая в канонической зависимости от епископа и собирающихся в храме, им освященном – есть церковь? Конечно так.

Но если так, и если этот священный храм или приходская Церковь признается бесспорно – юридическим лицом ц. имущества: то имеется ли достаточное основание отказывать в этом же праве и целому приходу в этой церкви собирающемуся?

Принимая во внимание указанное выше двухстороннее значение термина Церковь должно сказать, что достаточного основания для такого отказа нет.

Напротив те, кто признавая это право за церковью, отрицают его у прихода, – совершенно произвольно ограничивают смысл термина Церковь, термина весьма священного для христианина.

Теперь прислушаемся к голосу источников православного канонического права.

Здесь различаются два вида приходов, или парикий (παϱοιχία) обширный, возглавляемый епископом с его центром – кафедральным храмом и малый – возглавляемый пресвитером, или коллегией пресвитеров (πϱεσβυτέϱιου) с храмом, находящимся в малом городе, предградии, или в селе. Что касается первого прихода, то наименование его церковию весьма обыкновенно. Напр. 16 правило Апостольского собора гласит: «аще который епископ, не имеющий епархии (ἐίς ά) вторгнется в Церковь, не имеющую епископа (ά ἐί) и восхитит престол ее, без соизволения совершенного собора: таковый да будет отвержен, хотя бы его избирал весь народ, который он себе восхитил».

Здесь словом Церковь обозначен приход и весь народ, его составляющий.

Тоже самое находим и в 17 правиле: аще который епископ, прияв рукоположение во епископа и быв определен начальствовати над людьми, не примет служения и не согласится пойти во врученную ему церковь (ἐί): таковый да будет отлучен от общения церковного. Правило 18-е в начале для обозначения прихода епископского употребляет термин παροιχία, а в конце – ἐί. «Аще кто, поставленный во епископа не пойдет в тот предел (ἰ παϱοιχία), в который он поставлен не по своей вине, но по непринятию его народом; таковый да участвует и в чести, и в служении епископском, токмо ни мало не вмешивается в дела церкви (ἐίς), где пребывает».

Весьма замечательно в этом отношении правило 15-е Анкирского собора:

Из принадлежащего церкви (ῷ ϱῷ) аще что продали пресвитеры в небытность у них епископа, да востребует оное церковь ( ϱόν).

Здесь собственником церковного имущества назван кафедральный храм епископской церкви или прихода⁴⁰. Вальсамон так толкует это правило: «Отцы настоящого собора, узнав, что во время вдовства епископии было продаваемо священниками недвижимое имущество епископии, называемое также господним (ϱόν), как посвященное Господу, и признавая, что случившееся не должно быть терпимо, определили, что церковь (ϱόν) т. е. люди Господни должны требовать его обратно».

Так свободно каноническое мышление и канонический язык взаимо заменяют термины Приход и Церковь! Впрочем такая свобода замечается не только в деловом каноническом обиходе, но даже в богослужебном языке древней литургии. Так в Литургии Апостольских Постановлений диакон подряд возглашает следующие моления:

«О святой соборной и апостольской церкви, сушей от конец до конец земли помолимся...

И о здесь сущем святом приходе помолимся, да сподобит нас Господь всяческих неослабно преследовати пренебесное его упование и непрестаемый воздавати Ему долг моления».

«И о епископе нашем Иакове и приходах его помолимся.

И о епископе нашем Клименте и приходах его помолимся.

О епископе нашем Еводии и приходах его помолимся, яко да дарует Щедрый Бог их святым Своим церквам здравы, честны, долгоденствующие и подаст им честную старость во благочестии и правде»⁴¹. Так обстоит дело относительно епископского или большого прихода. Но не называется ли церковью и малый приход, в котором предстоятельствует пресвитер, или пресвитеры?

Прямого ответа на этот вопрос нет в правилах древнего православного канона, но косвенный, и именно утвердительный, найти не трудно.

Так в 12 правиле Сардикийского собора читаем:

«Если (епископы) восхотят приити в свои владения и произвести собрание плодов, то надлежит позволили сие, с тем, чтобы они три воскресные дни т. е. три седьмицы пребывали в своих владениях, но чтобы в ближайшей церкви, в которой совершает службу пресвитер, присутствовали и служили» (ἐν ῇ ἀύῃ ἐί, ἐν ᾔ πϱεσβύτερ ά = в ближнии церкви, в ней же он собирает, сходитися и служити»⁴².

Конечно, словом ἐί здесь называется храм, в котором созывает свои собрания пресвитер. Но нельзя ли допустить здесь небольшой перифраз, именно такой: и в церковь, которую созывает пресвитер? Т. е. нельзя ли назвать церковью и его парикию, или приход?

Принимая во внимание прежде рассмотренные правила о епископском приходе, кажется вполне возможно это допустить. Но наиболее важную опору такому разумению канонического языка и канонического мышления дает следующее правило (6-е) Гангрского собора:

«Аще кто, кроме церкви, особо собрания составляет и, презирая церковь, церковная творити хощет, не имея с собою пресвитера по воле епископа, да будет под клятвою».

Но Кормчей, изд. Проф. В. Н Бенешевичем, греческий и славянский тексты правила таковы:

Εἴ τις παρά τὴν ἐχχλησίαν ἰδίᾳ ἐχχλησιάζοι, χαὶ χαταφρονῶν τῆς ἐχχλησίας, τὰ τῆς ἐχχλησιάς ἐϑέλοι πϱάττειν μὴ συνόντος τοῦ πϱεσβυτεϱίου χατὰ γνώμην τοῦ ἐπισχόπου ἀνάϑενα ἐστω.

Аще кто паче церкве, особь сбирается и преобидя церковь церковная хощет творити, не сущу поповству но с вести епископа, да будет проклят.

Зонара в толковании к этому правилу говорит: «Последователи Евстафия, пренебрегая церковию, т. е. собранием верных (ибо оно есть в собственном смысле церковь, ἐχχλησία: потому что храм, по слову св. Исидора Пелусиота, называется местом церковного собрания – ἐχχλησιαστήϱιον – как фимиам и кадильница – ϑυμίαμα и ϑυμιαστήϱιον, жертва и жертвенник – ϑυσία и ϑυσιαστήϱιον), хотели отдельно составить церковь, т. е. делать собрания, или лучше беззаконные собрания, хотели вместе и совершать совершаемое в церкви, т. е. священнодействовать, не имея с собою пресвитера по воле епископа»⁴³.

В этом правиле и по буквальному тексту, и по толкованию Зонары, уже несомнительно церковью называется именно приход, созываемый пресвитером, или по варианту Кормчей проф. Бенешевича, коллегиею пресвитеров⁴⁴.

Итак и в отношении к пресвитерскому, или малому приходу, по разуму церковных канонов, вполне приложим термин «церковь» (ἐχχλησία).

Отсюда, стоя на точке зрения церковных правил, мы имеем полное основание составить такое определение прихода.

«Приход есть церковь – в составе ее клира и мирян, – собираемая пресвитером, или пресвитерами, состоящими в канонической зависимости от епископа».

Такова церковно-социальная сущность православного прихода, определенно различающая его и от прихода католического, и от прихода протестантского, как социальных образований, хотя выросших и на церковной почве, однако же явившихся не развитием идеи Церкви Христовой и Апостольской, а самостоятельным человеческим творчеством.

В силу этого определения, прихожан мирян уже никак нельзя представлять какою то «мирскою стихиею», состоящею только при церкви, или около церкви, как пассивный элемент или круг лиц, на которых активно воздействует епархиальное начальство и местный причт – орган последнего, и считать «церковь» приходскую «сословием духовенства» – как это выходит по нашему Своду Законов. Это явный уклон в римское католичество, совсем по обстоятельствам нашего времени не желательный и не целесообразный, и духу истинного православия противный. Нет, православные прихожане – живые члены церкви как и причт и епископ, и стремятся жить с ними единою общею церковною жизнию, а не особенною какою-то.

Отсюда же исходя, должно признать совершенно неудачными и все попытки образовать из прихода отдельную от «церкви» (в консисторском смысле) общину с своим органом правления (советом) и с своим особым фондом. Образование такой общины нельзя обосновать канонически, а должно искать оснований для ее организации в общих узаконениях об обществах и союзах. Конечно, нельзя сказать, чтобы такое при церкви существующее и под влиянием ее из нее выделившееся целое было противно христианству и церкви, нет оно не противно: но оно явится как конкурирующее с «церковью приходскою» и последнюю не оживит и усилит, а наоборот ослабит.

Словом, нам нужно не удалять мирян из церкви, а наоборот вчленять их в церковь.

Перейдем теперь к рассмотрению православного прихода как экономической единицы. Кто в приходе – юридическое лицо и собственник его имущества? Какое назначение имеет церковное имущество? Кто владеет и управляет им?

Из этих вопросов довольно легко разрешаются первый и второй: более трудно – последний.

Так и положительные источники древне-канонического права, и древне-русского, и ныне действующего (Устав Дух. Кон. и Свод Законов) замечательно единогласно утверждают, что собственником церковного имущества в приходе служит церковь.

Если и могут здесь возникать разногласия и разномыслия, то лишь опять-таки в разумении термина церковь: понимать ли этот термин в смысле храма – здания для церковных собраний, дома Божия, или же в смысле собирательного целого – общество верующих (древнейшее и изначальное значение). По чисто-христианскому воззрению – как было выяснено выше – церковь, конечно, есть собрание верующих, но нисколько этому сознанию не противно назвать метонимически церковью и нарочито устроенное для этого собрания здание – храм.

Еще более безразлично такое употребление термина церковь в области имущественно гражданского права. Ибо здесь хотя бы законодатель совершенно определенно наименовал собственником церковного имущества храм, здание, и его назвал субъектом права, – в действительности право владения, и управления имуществом этого собственника оставалось бы в руках каких бы то ни было живых лиц. Вот этот-то собственно вопрос и составляет главный интерес: вопрос же о юридическом лице имеет значение лишь постольку, поскольку он так или иначе может помогать разрешению этого главного вопроса.

Поэтому и мы позволим ответить на него в самых общих чертах.

Так, сомнению не может подлежать, что в изначальную эпоху христианства, в первые три века, собственником церковного имущества были отдельные христианские общины. Несомненно потому, что в эту эпоху и храмов почти не было: богослужебные собрания происходили в катакомбах, усыпальницах или кладбищах, или просто в частных домах. Но потом, когда эти общины стали иметь не только богато устроенные храмы, но и богатые массы движимого имущества и недвижимого, государственный законодатель поименовал собственниками церковного имущества именно эти храмы, придав им все права и привилегии храмов языческих (как-то право неприкосновенности для частного владения, неотчуждаемости, право убежища и проч⁴⁵).

Это право собственности христианских храмов весьма определенно выражено в следующем наиболее типичном законе Имп. Юстиниана:

«Если кто записал (в завещании) Господа Христа наследником, не присоединив наименования молитвенного дома (εὐχτηϱίου), то кажется здесь разумеется местная церковь (ἡ ἐχχλησία τοῦ τόπου), к которой принадлежал умерший... Если же кто оставит кому из святых Ангелов и мучеников без упоминания домов (οἴχωυ), то если есть в этом городе или в его уезде (ἐν τῇ ἐνοϱίᾳ) таковый дом (τοιοῦτος οῑ (или ὶ)χος), он и получает, если же нет, то получает дом, находящийся в митрополии, если же и там нет никакого такого дома, то получают это местные церкви (οἰ χατὰ του τοπου ἐχχλησίαι) ибо они имеют преимущество пред другими домами, разве только будет доказано, что умерший думал одно, а написал другое; тогда берет перевес истина, а не запись. Если же он указал известное место (τὸπου ῥητου), но с таким наименованием найдется в городе или в его окрестностях много мест, то, кажется, оставлено тому, к которому из них он питал больше расположения, или чаще бывал; если же никакого такового не найдется, то получает более нуждающийся из таковых домов (ἐχ τῶυ τυιοῦτωυ οἴχωυ ἐυδεής)»⁴⁶.

Этот взгляд на храм, или молитвенный дом как на юридическое лицо, или субъект церковного имущества вполне усвоен был византийским церковным сознанием

Усвоен он был и древне-русскими христианскими князьями, как показывают их «уставы» и «завещания», данные для церквей, ими созидаемых.

Вот для примера выдержки из памятников древнего русского церковного права:

«Се аз, князь Володимер, нареченный во святом крещении Василей создах церковь соборную святая Богородицы десятинную, и дах ей десятину из всего княжения своего. Також и по всей земли русской, из княжения из всего княжа суда, дах десятую векшу, а и с торгу десятую неделю, а из домов на всякое лето от всякого стада и от всякого жита чудному Спасу и чудной Богородицы»⁴⁷.

«Вижь, сыну князь, како ти были велиции князи, твои прадеды и деды, и отец твой великий князь Олександр: украсили Церковь Божию клирошаны и книгами, и богатили домы великими, десятинами по всем градом и суды церковными. А ныне, сыну князь, аз отец твой, епископ владимирский, поминаю ти, сыну своему, о церкви Божии. А сам, сыну, ведаешь, оже церкви та ограблена и домы ея пусты»⁴⁸.

«Се аз Киприан митрополит киевский и всея руси дал есмь сию грамоту в епископию в новгородскую, в Святую Софью, и сыну своему владыце архиепископу Великого Новагорода Ивану: да елико есть монастырев игумены, да будут у него в покореньи и в послушаньи, и весь чин священнический. Такоже и погосты, и села, и земля, и воды со всеми пошлинами, что потягло при первых владыках к той епископии, к Софьи святой и ко Владыце Ивану»⁴⁹.

«Не только в ханских ярлыках писалось: да никтоже обидит на Руси соборную церковь митрополита Петра и его людей... не только в грамотах от конца XIV в. писалось: дал есмь в дом Пречистыя Богородицы (Московскому Успенскому собору) и Великим Чудотворцем Петру и Алексию и господину своему митрополиту Киприану (т. е. наличному митрополиту, преемнику чудотворцев Петра и Алексия), но та же самая терминология наблюдается и в ХV и в XVI вв. Жертвователь XV в. пишет: дал есть святой Богородице соборной на Москве и великому Чудотворцу Петру и господину своему Фотию, митрополиту киевскому и всея русии в дом»⁵⁰.

Понятие храма, как собственника церковного имущества выдерживалось так строго, что если напр. в монастыре было несколько церквей, то собственником считался собственно не монастырь, а его церкви. «Которые боголюбцы – читаем в стоглаве – давали в монастыри святым церквам свои отчинныя села и купли на память своим душам... да по них памяти пети собором панихиды и обедни служити и братью кормити по монастырскому чину»⁵¹.

«Тех сел отчинных и купль, которые даваны святым иерквам и по их душах ни продати, ни отдати, но крепко хранити, блюсти заповеди святых отец. Тамо бо речено о недвижимех вещех, вданных Богови в наследие благ вечных, реки и села, нивы, винограды, сеножаты, лес, борти, воды и прочее вданное Богови в наследие благ вечных, никтож их может от церкви Божии восхитити»⁵².

Так обстоит дело с церквами соборными и монастырскими. Но не иное что приходится сказать и о церквах приходских. И здесь церковь – собственник. На имя церкви поступали пожертвования всякого рода и они поступали в «церковную казну», в «Спаса нерукотворенного образа казну», в «хлеба Спасовы», в «место церковное Ивана Предтечи», «в место церковное великого Чудотворца Николы»⁵³.

«Се аз князь Андрей Васильевич (1452–1481) пожаловал есми на Вологде попа Козму или кто иный поп будет у Святого Василия, что отец мой князь великий Василий Васильевич придал ко Святому Василию пожню, паволок Дулепов, и яз князь Андрей Васильевич в тот паволок вступатися не велел никому, и печать свою приложил»⁵⁴.

Вообще, положение, что приходская Церковь есть субъект церковного имущества, имеет за себя вековую давность и едва ли можно приискать достаточное основание для лишения её этого права в настоящее время.

Вопрос о назначении церковного имущества также не представляет, по крайней мере теоретически, никакого затруднения в его разрешении.

По канонической норме церковное имущество должно распределяться по следующим статьям: а) содержание храма и обеспечение его богослужебными принадлежностями: ризницею, утварью, освещением и т. п. б) вспомоществование нуждающимся из клира и мирян. в) прием странников и г) выкуп пленных. Так по древнейшему каноническому праву. Особенность его от позднейшего состояла в том, что, по-видимому, не ясно в нем обозначалась статья о содержании клира. Причина этого в том, что в клир весьма часто поступали лица состоятельные, особенно в епископы и потому не нуждались в церковном пособии. Но само собою разумеется, что в случае бедности, они были первыми в ряду получавших вспомоществование от церкви. Но затем, когда в клир стали поступать преимущественно бедняки, а первоначальная простая форма благотворительности приняла форму благоустроенных институтов, обеспеченных постоянными фондами, содержание клира стало неизменною статьею в духовном бюджете. И исконное право ветхозаветного священства, выражающееся формулою: «служащие алтарю с алтарем делятся» получило большое применение. Но это обстоятельство отнюдь не ослабляло основного закона, что вспомоществование нуждающимся разного рода есть одно из существенных назначений церковного имущества.

Этот закон свято соблюдался и в древней русской церкви, начиная от времен св. Князя Владимира до конца XVIII века. Каноническая формула «церковное богатство есть нищих богатство» считалась аксиомою еще в век Петра Великого и им была применена в одном из его указов о продаже церковных свеч⁵⁵.

Эта каноническая норма в настоящее время не имеет практического осуществления. Церковные доходы, получаемые от продажи свеч, кружечного сбора, разных недвижимых имуществ, если таковые есть, имеют специальное назначение на содержание храма и духовно-учебных заведений.

Такое сужение назначения церковного имущества, вопреки определенной канонической норме давно уже вызывает недовольство. Приходская церковь перестала функционировать в качестве благотворительницы неимущих, она является теперь de facto и de jure только чисто религиозным учреждением, призванным лишь для удовлетворения религиозно-нравственных нужд прихожан⁵⁶, посредством совершения истового богослужения, проповеди с церковного амвона и церковных собеседований и духовнического воздействия пастыря на исповеди. «У нас атрофировалась целая сторона церковно-хозяйственной жизни, пропала церковная благотворительность»⁵⁷. И такое ограничение назначения церковного имущества в настоящее время считается какою-то церковною нормою, не подлежащею сомнению, не допускающею возражений. Раз имущество пожертвовано в пользу церкви и причта (напр. 700 десятин земли) – доход с него идет только на нужды церкви (т. е. храма) – в известной части и причта. Остаток сберегается для удовлетворения потребностей церкви в будущем. На дела приходского благотворения отчисления сделано быть не может: это есть имущество приходской церкви⁵⁸. Да, пусть храм вдадеет тысячными доходами и недвижимым имуществом: он блестит золотом и драгоценными каменьями, ремонтируется превосходно и за всем тем денег некуда девать: что ж? Остаток пусть обращается в процентный капитал может быть пригодится в будущем. Но уделить из него хоть малую крупицу на то, чтобы накормить голодного, одеть нагого, помочь сироте и вдовице – нельзя: это дела благотворения, а не дела церкви. Ужасным холодом веет из такой церковности!

И невольно воспоминается дух старой престарой церковности в следующих словах древне церковных памятников:

«О бедных помни, епископ, простирая к ним руку помощи и заботясь о них, как домостроитель Божий, благовременно раздающий приношения каждому: вдовицам, сиротам, беспомощным и находящимся в бедствии. А если иные не вдовицы, не вдовцы, между тем нуждаются в помощи по бедности, или по болезни, или для пропитания детей? – Ты должен всех призирать и обо всех пещись. Ибо те кои дают подаяния не без разбору дают вдовицам, но вносят их в общую кружку, именуя их добровольными, чтобы ты, знающий бедствующих, уделял им от подаяния, со тщанием, как добрый домостроитель: ибо Бог знает, кто дал, хотя бы ты уделял нуждающимся и в отсутствии давшего и сей имеет награду за благотворение, а ты – за добросовестное домостроительство – ублажение»⁵⁹...

«Вы, епископы, заботьтесь о нужном для пропитания сирот, отнюдь не оставляя их, но о сиротах пекитесь, как родители: взрослых сочетавайте браком, мастеру доставляйте занятие, немощному оказывайте сострадание, странникам доставляйте кров, алчущим пищу, жаждущим питие, нагим одежду, болящим посещение, заключенным вспоможение. Сверх сего, еще больше заботьтесь вы о сиротах, чтобы ни в чем у них не было недостатка: девицу как скоро достигнет она брачного возраста, отдайте в супружество за брата (т. е. христианина), а мальчика снабдите средствами, чтобы и мастерство изучал и от избытка их пропитывался, а когда благоуспешно изучит мастерство, то мог бы купить себе и инструменты мастерские, чтобы не отягощать уже нелицемерной любви к себе братий, но самому довольствовать себя»⁶⁰.

А вот и голос древнерусской церковности: То (т. е. церковное имущество) дано клирошанам на потребу, и старости, и немощи, и в недуг впадших, и чад многих кормление, нищих кормление, обидимым помогание, странным прилежание, в напастях пособие, в пожар и в потоп, пленным искупление, в глад прокормленье, сиротам и убогим промышление, вдовам пособие, худобе умирая покровы, и гробы, и погребанье, церквам и монастырям поднятие, живым прибежище и утешение, а мертвым память»⁶¹. Таков голос древне-православной греческой и русской старины, о назначении церковного имущества.

И если в настоящее время назначение церковного имущества сужено до крайнего предела и если это уклонение от древней нормы вызывает всеобщее недовольство, то возвращение к этой норме не может встретить никаких затруднений.

Более труден вопрос, кому в имуществе приходской церкви принадлежит право владения и распоряжения.

Трудность в следующем: если приходская церковь есть бесспорно собственник своего имущества, то кто же может владеть, пользоваться и распоряжаться, как не те лица, которые строят эту церковь, в ней составляют свои собрания, в нее приносят свои пожертвования?

По обыкновенной юридической логике и по логике здравого смысла это несомненно так.

Но – возражают нам современные русские канонисты – по канонической логике выходит совсем иначе.

«В древней церкви – говорит проф. Бердников – управление церковным имуществом принадлежало исключительно епископу. Ибо если епископу вверены бесценные души верных, то кольми паче ему естественно распоряжаться церковным имуществом. Епископ управлял церковным имуществом яко Богу назирающу, с нравственною ответственностью пред Богом (Прав. Ап. 38, 41; Пост. Ап. II 34; Кирил. Алек. 2; Анкир. соб. 15; Гангр. 7 – 8). Только он не должен был, по правилам, смешивать свое собственное имущество с церковным, во избежание недоразумений в случае его смерти, или оставления кафедры. В виду этого общество пресвитеров, состоявшее при епископе, должно было знать, что принадлежит епископу лично, и что составляет церковную собственность (Ап. 40, Антиох. 24. 25). У епископа были помощники по управлению имуществом из подчиненного ему клира – диаконы и пресвитеры, но они вели это дело по воле епископа (Апост. 39, 41). В IV и V вв. некоторые византийские императоры старались подчинить управление церковным имуществом контролю светских властей. Но при Юстиниане дело кончилось подтверждением епископского права управлять церковным имуществом. Только на Халкидонском соборе, опять по предложению представителей светской власти было подтверждено, чтобы на будущее время все епископы обязательно управляли имуществом чрез экономов, избранных из клира. Целию учреждения этой должности выставлено: дабы домостроительство не без свидетелей было, дабы от сего не расточалось ея имущество и дабы не падало нарекания на священство. Но эконом должен был управлять имуществом по воле своего епископа и с отчетностью пред ним (IV Всел. Соб. 21). Таким образом и после учреждения должности эконома власть управления церковным имуществом осталась за епископом неприкосновенной». Относительно управления имуществом приходских церквей не встречается нарочитых постановлений в церковных правилах – об этом нужно судить по аналогии с управлением в парикии (т. е. в епископском приходе). Так как управление церковным имуществом в епископии усвояется по правилам епископу в силу его иерархических полномочий по управлению епископией в духовных делах, то естественно, что с тех пор так появились приходы под управлением пресвитеров, эти именно пресвитеры и должны были управлять церковным имуществом своих приходов под внешним наблюдением епископа и с отчетностью перед ним».

«К изложенной сейчас системе управления церковным имуществом совсем не подходит тот порядок безконтрольного хозяйничества в церковном имуществе, какой господствовал долгое время в древней Руси. Между тем как нынешний порядок ведения хозяйства в приходах есть довольно точная копия с порядка, соблюдавшагося в древней церкви»⁶².

Вот какое сильное препятствие выступает против проектируемого одарения прихода и прихожан правом распоряжения церковным имуществом. Это противоречит канонам, по которым выходит будто бы, что это право распоряжения церковным имуществом всецело принадлежит епископу – без всякого человеческого контроля над ним: так как это право вытекает из его иерархических полномочий. Если и могут быть у него помощники, то разве только пресвитеры и диаконы. Если, поэтому, дать приходу проектируемое право, то это будет прямо подрывом епископской власти, канонически ему принадлежащей.

Этот канонический аргумент, как самому автору, так и многим читателям и слушателям представляется таким неотразимым, что для ниспровержения его не остается, по-видимому, ничего сделать, как отвергнуть подлинность и авторитет для настоящего времени тех канонических источников, на которые он опирается, – что отчасти уже и делается⁶³.

Таким несокрушимым представляется этот аргумент... Но так ли это в действительности?

В действительности, если внимательно всмотреться в его построение, он окажется много слабее, а именно Сам автор его весьма сильно ослабляет его, во 1-х следующим замечанием: «относительно управления имуществом приходских церквей не встречается нарочитых постановлений в церковных правилах». Значит, те правила, какие он цитирует, к делу не относятся? Конечно так: они имеют в виду епископский приход – епископию, или по нынешней терминологии – «архиерейский дом». Это – святая истина, и мы с своей стороны готовы присоединиться к автору с пожеланием, чтобы «Архиерейский дом» в настоящее время и руководствовался в точности этими правилами.

Во 2-х, автор аргумента утверждает, что «нынешний порядок ведения хозяйства в приходах есть довольно точная копия с порядка, соблюдавшегося в древней церкви».

Как же это так? Ведь, по сознанию самого же автора нарочитых постановлений относительно управления имуществом приходских церквей в правилах не встречается: где же автор нашел тот оригинал, с которого почти точная копия у нас перед глазами? И вот получается курьез: Устав Духовных Консисторий, созданный в 1841 году, является высокой важности документом – точною копиею утраченного оригинала, восстановляющею быт и строй древней христианской церкви… Научное открытие великой важности.

Очевидно, автор рассматриваемого аргумента вычитал в цитируемых им источниках церковного права не то, что в них содержится действительно, а то, что ему хотелось в них, найти, отсюда и получился в его аргументации circulus in demonstrando, из которого выхода нет.

Внимательно вчитываясь в цитируемые проф. Бердниковым правила и сопоставляя их одно с другим, можно прийти лишь, только к следующим выводам:

а) Относительно управления имуществом пресвитерских приходов в правилах нет никаких принципиальных указаний, кроме только одного, что пресвитер или пресвитеры, стоящие во главе приходов, должны быть в каноническом единении с епископом и быть в подчинении ему. (Гангр. 6).

б) Относительно управления имуществом епископского прихода установляются следующие положения:

1) Попечение о целости имущества и высшая распорядительная власть над ним принадлежит епископу: он и главное ответственное за это лицо пред ежегодным собором (Антиох. соб. прав. 41), а не пред Богом только, или перед своею совестию. Но эту власть применяет не исключительно один он, но разделяет ее, и ответственность с пресвитерами и диаконами.

2) Эти последние и помощники епископа, и хранители или казначеи церковного имущества.

В качестве помощников епископа, пресвитеры и диаконы выступают по делам расходования, именно на дела благотворения. Епископ не лично и непосредственно раздает вспомоществования нуждающимся из клира и мирян, но непременно чрез пресвитеров и диаконов. (Апост. 41).

В качестве хранителей или казначеев церковного имущества пресвитеры и диаконы должны знать в точности имущество, лично принадлежащее епископу, и имущество церковное. Это значение пресвитериума устраняет всякую мысль о том, будто бы управление церковным имуществом и принадлежит исключительно епископу.

Вот текст правила указывающего это значение пресвитериума:

«Да будет явно принадлежащее церкви и открыто окружающим его (епископа) пресвитерам и диаконам, так чтобы они знали и не оставались в неведении о том, что собственно принадлежит церкви, и ничто от них не было сокрыто» (Антиох. соб. прав. 25).

Наша печатная кормчая книга, передает это правило в таком сокращении:

«Всем причетником соборныя церкве подобает ведати все церковное имение».

3) В управлении церковным имуществом епископ и его пресвитериум стояли под контролем собора, которому и обязаны были давать отчет и ответствовать за злоупотребления.

«Аще донос будет на епископа и на состоящих при нем пресвитеров, что они принадлежащее церкви, или от полей или от иныя собственности церковныя, обращают в свою пользу, с утеснением убогих и с причинением нарекания и безславия домостроительству церковному и правящим оное таким образом: то таковые да приимут приличное исправление по разсуждению святого собора».

А насколько тяжела была эта ответственность епископов за управление имуществом церковным – видно из следующих слов 2-го правила Кирилла Арх. Александрийского:

«Благочестивейших епископов, сущих по всей земли, весьма огорчает и в крайнее неудовольствие приводит требование отчета в случающихся у них расходах как из доходов церковных, так и из приношений от некоторых…»

Вот те немногие руководящие указания относительно управления церковным имуществом, какие дает наше каноническое право.

Как видно ясно, они очень кратки и притом относятся до управления имуществом собственно кафедральной церкви и следовательно не имеют непосредственного отношения к благоустройству хозяйственной стороны приходов.

Это несомненно так.

Но вот вопрос: почему же в этих правилах ни единым словом не упоминается о мирянах, а ведь они несомненно были в составе кафедральной церкви?

Не означает ли это, что по каноническому строю Православной Церкви миряне принципиально не правоспособны к управлению церковным имуществом, что это исключительная привилегия иерархии и клира?

К прискорбию должно признать, что эта идея ясно высказывалась уже в Предсоборном Присутствии, высказывалась и потом, и в настоящее время находит себе, как слышно горячих поклонников и в правящих сферах. В Предсоборном Присутствии высказывалась мысль, что участие мирян в делах церковного управления противно не только «канонам», но и Священному Писанию⁶⁴. Так, проф. А. И. Алмазов в своей речи, приведя место из Деяний 6:1–3 говорил: «Это место всецело относится к заведыванию имуществом, назначенным к удовлетворению нужд внешней жизни церкви. Кто им должен заведовать по этому первоисточнику наших церковных знаний? Раз им понимаются заведующими апостолы, то очевидно и вообще в Церкви право этого заведывания должно принадлежать не простым верующим мирянам, но лицам иерархического звания. Правда по данному месту мы видим, что апостолы сами устранили себя от того же заведывания и оно передано было избранным собранием верующих семи лицам, но и эти последния при избрании их собранием верующих как поставленных для сего служения все-таки апостолами, должны трактоваться уже не просто представителями общества христиан, а представителями иерархии».

В Предсоборном Присутствии эта идея однако же, успеха не имела: вероятно потому, что аргумент выставляемый за нее мог быть с большим успехом направлен против нее⁶⁵, а еще более, вероятно, потому, что практическое применение ее произвело бы такую радикальную реформу во всем нашем церковном устройстве, какая едва ли кому-нибудь желательна. Дело в том, что с проведением ее пришлось бы реформировать все хозяйственное управление при Св. Синоде, всю канцелярию Св. Синода и обер прокурора, все консистории – заменив работающих в них чиновников рясофорами монашеского и духовного чина. И появились бы тогда о.о. прокуроры, о.о. секретари, о.о. письмоводители, о.о. бухгалтеры, о.о. регистраторы, о.о. архитекторы, о.о. адвокаты и т. д.⁶⁶.

Происхождение такой, якобы канонической, идеи, объясняется во 1-х недостаточным проникновением в смысл правил, из которых думают вывести ее: в этих правилах речь идет далеко не о всем церковном хозяйстве, а исключительно о благотворительности: и в этом значении рассматриваемые правила так разумны, что применение их и в наше время послужило бы украшением нашей иерархии и клира. Ибо, действительно, кому из членов церкви более известны действительно нуждающиеся в помощи прихожане, как не клирикам и кому всего приличнее раздавать благотворения из церковных сумм, как не пастырю и диакону (и диакониссе)?

Что же касается прочих хозяйственных операций, как напр. купля-продажа, хождение по делам, поручительство и т. п. то они теми же канонами прямо запрещены духовным лицам, как несовместимые с их званием.

Во 2-х, наши канонисты, защищающие эту теорию, совершенно проглядывают тот несомненный исторический факт, что в первоначальной христианской церкви все иерархическое и клирическое служение было общественным, а отнюдь не административно чиновничьим. Как епископ, так и весь клир церковный не посылался в епархию и приход откуда-то извне, а избирался самою общиною из среды своих сочленов излюбленный всеми ими, благочестивый и заслуживающий доверия во всех отношениях. Конечно, затем он был хиротонисуем собором (епископ) и епископом (клирик) но ведь и самая эта хиротония – действование не единолично епископское – как в настоящее время пытаются утверждать некоторые – а также всецерковное, как и предварявшее ее избрание обществом.

Удивительно ли, что такая иерархия и такой клир долгое время, пользуясь общественным доверием, действовали именно в расходовании церковных денег на бедных, может быть и совсем бесконтрольно, тем более что и средства церкви были довольно скудны. Но за тем с увеличением богатств церковных, с ослаблением выборного общественного порядка назначения на должность и усилением административного и начавшегося параллельно с сим упадка нравственности в иерархии и духовенстве, – стали усиливаться и средства ограничивающие личную деятельность епископов и клириков даже и в сфере благотворительности. Сначала единоличная воля епископа ограничивается окружающими его пресвитерами, без согласия с которыми он уже не мог благотворить (Антиох. соб. 25) затем вводится специальная должность эконома, наконец – контроль госуд. чиновников. В последующее время процесс обособления кафедрального дома (ἐπιόχοπεῖου) от приходов городских к сельских завершился тем, что епископ получал с последних ежегодную каноническую дань и вовсе не входил в экономическую жизнь их. Его влияние и воздействие на них ограничивалось чисто каноническими правами, такими же, какие он имел и над монастырями. Права эти – по словам Вальсамона – следующие: «суждение о душевных погрешностях, наблюдение над монастырскими властями, возношение его имени, поставление игумена»⁶⁷.

В таких отношениях к епископу епархиальному стояли приходы и в древней Руси, как это сейчас укажем.

Что же касается современного порядка отношений, по которому Епархиальное Начальство пользуется правами юридического лица в распоряжении имуществом приходской церкви – то этот порядок есть чисто-русское изобретение ХIХ-го века и утверждать, что он есть почти точная копия канонического порядка древней церкви, значит отказывать себе в понимании и разумении последнего.

Как мы видели выше, согласно канонам, в древней руси юридическим лицом церковного имущества была церковь, безразлично к тому, была ли это церковь соборная, монастырская или приходская. В нее благочестивые люди вносили свои пожертвования, отделяя их от своего имущества и посвящая Самому Богу, Богоматери и святым. Оно становилось с момента отчуждения от частной собственности в церковную – Божиим имуществом – «Спасовою казною». Но кто же управлял этим имуществом именно в приходах?

Драгоценным законодательным памятником древней Руси, разрешающим этот вопрос, служат следующие слова Стоглавого собора:

«...Да митрополиту, и архиепископом, и епископом, коемуждо в своем приделе, по всем градам и по селам послав, обыскати которые церкви запустели и стоят без пения: и им по всем тем святым церквам давати льгота. И тарханные граматы⁶⁸ на уреченные лета, на 15-ть лет, дóндеже те святые церкви совершатся, и наполнятся церковным чином и православными крестьяны, ничтоже от тех истязающе в те уреченные лета. А заезд и все мелкие пошлины митрополичьи, и дань митрополичья и десятильничи пошлины имати на ноцех, да тем церкви соружати. А збирали бы тот доход люди лучшие, которые к тем церквам прихожи, и соружали бы тем доходом святыя церкви, запустевшие святыми иконами и книгами. А священники бы у тех церквей жили о приходе, да о церковной земли: чтобы Бог дал по всем градом и по селом святыя церкви везде с пением были, а без пения бы святых церквей нигде не было: о том святителем по священным правилом бречи накрепко, елика их сила».

В этих немногих словах выражается выпуклыми – наглядными формулами целая схема оригинально русского строения святых церквей приходами с помощью епархиальной власти. Вся материальная обстановка церкви приходской, начиная с здания церкви, ее утвари и украшения иконами и книгами, и кончая, содержанием прпходского духовенства сооружалась прихожанами и их органом – «людьми лучшими» совершенно независимо от епархиальной власти. Последняя в обычное время и в обычных обстоятельствах, ни мало не вмешивалась в это церковное строительство. Она брала себе только определенную дань с приходских церквей равно как с духовенства – «заезд», «мелкие митрополичьи (епископские) пошлины», «дань», и «десятильничьи пошлины». Но в необычайных обстоятельствах, когда церковь запустевала, оставалась без пения, епархиальная власть приходила на помощь прихожанам такой запустевшей церкви. Она давала ей тарханную грамоту, освобождавшую от дани на 15-ть лет, затем уступала свой доход, составлявшийся из пошлин, шедших во владычную казну с духовенства приходских церквей незапустелых и доверяла этот свои доход собирать лучшим людям из прихожан запустевшей церкви на ее возобновление.

Как согласно этой схеме совершалось русскими прихожанами это церковное строение – живые и увлекательные картины дают исторические исследования о древнерусском приходе А. А. Папкова и недавняя учено-художественная работа о северно-русском приходе проф. М. М. Богословского.

«Волостной мир, – читаем у последнего, не имевший своей церкви, или группа деревень, пожелавшая выделиться в особый приход, посылали о том челобитье к епархиальному архиерею. Иногда это соглашение деревень облекалось в письменную форму договора – «полюбовной складной записи». В ней перечислялись поименно участники договора, которые совет учинили церковь Божию сооружать». Получив архиерейское разрешение, мир начинал заготовлять необходимые для постройки материалы: бревна, тес, гвозди, мох для конопатки и т. д. разверстывая заготовку между своими членами. Для самой постройки церкви мир наряжал особых специалистов «церковных мастеров» артель плотников, а для украшения церкви иконною живописью нанимал «иконных мастеров»⁶⁹.

«Деревянные церкви по большей части очень просты, построены «клетски» из горизонтально сложенных бревен в виде, прямоугольного здания. Но иногда это – очень сложные и затейливые постройки и при взгляде на иную поморскую церковь XVII века с ее приделами, с ее многочисленными главами и главками, с восьмиконечными крестами, клинчатыми и бочкообразными кровлями, с прильнувшими к основному зданию крылечками, лесенками, переходами, с ее легкою художественною резьбою – поражаешься смелостию и оригинальностью замысла создавшего ее безвестного зодчего, для которого дерево, по-видимому, было привычным послушным материалом, покорно исполнявшим причудливые порывы его творчества... В этих деревянных северных церквах... можно видеть лучшие памятники старинного русского архитектурного искусства, удивительные по полному отсутствию всякого казенного шаблона, по изяществу, стройности и разнообразию сочетаний, по обилию тонкого природного вкуса – и надо при том помнить, что ведь все это – произведения простого русского деревенского топора»⁷⁰.

Церковное строительство состояло, далее, в обеспечении содержания церкви и причта:

«В древних актах много сохраняется „духовных” и „отказных” крестьян, по которым они передают „на помин души” свои земельные наделы во владение и пользование церквам, монастырям и причту, а равно встречаются акты купли-продажи, в силу которых мирское общество, в лице старост, приобретало на церковные деньги имения для церкви, с указанием иногда в акте, что деревня отдана „на воск, ладан и на всякое церковное строение”. Приобретались для церкви амбары, лавки, винокурни, тони и проч.

Независимо от сего приходские общины устанавливали денежные и натуральные оброки либо „со двора”, либо „с лошади”, и на эти средства снабжали свои приходские церкви: воском, ладаном, вином церковным, утварью, ризами, иконами, книгами, а их причт – деньгами, хлебом, сеном и прочими припасами»⁷¹.

Прихожане сами озабочивались избранием кандидатов на должность своего клира и избранных отправляли к епископу для поставления: или же приискивали уже посвященных священников и диаконов и вступали с ними в договор найма, или на неопределенное время или на известный срок.

Кроме причта, приход избирал из среды своей «церковного старосту», а иногда и нескольких старост. Это была очень важная должность в организации прихода. От кандидата на эту должность требовалась не только хозяйственная опытность, но и довольно высокие нравственные качества. Митрополит Фотий в своем послании в Псков требовал (1427, 23 сент.) чтобы не допускались «старшинствовать в церквах Божиих и заведывать церковными делами люди несоблюдавшие присягу или вступающие во второй и третий брак»⁷².

В церковное «старощенье» входил целый круг <…>⁷³ обязанностей и мирской сход выбирал часто в помощь своим старостам особых церковных прикащиков, которым поручались в заведывание отдельные статьи церковного земельного хозяйства, а также «мирских посыльщиков», «ходаков», на которых возлагались обязанности отстаивать пред правительственными чиновниками интересы прихода. Так «мир» обязывал церковного старосту: ведать церковный обиход, рядить церковных половников, блюсти церковную казну и делать выгодные приобретения земельных угодий, помогать из церковной казны хлебом и деньгами неимущим, взыскивать самому по прошествии года розданные в долг деньги, не «приваливая» к следующим старостам, преемникам своим, участвовать в выборе причта и т. п. и делать все сие с «мирского совета» и давать отчет миру перед «Спасовым Образом» по всей правде⁷⁴.

Словом, прихожане – мирская стихия в составе «приходской церкви» несла на себе всю заботу и тяжесть о материальном благосостоянии храма и причта – духовной стихии и об изыскании материальных средств для достижения целей просветительных, нравственных и благотворительных, внушаемых званием православного христианина. Служение прихода церкви было служением Христу, выражаясь Евангельским образом – служением Марфы.

Что же привносили в приходское служение местный причт и епархиальная власть?

На этот вопрос в вышеозначенном законодательном памятнике ответ дается в следующих формулах:

1) «По всем святым церквам, в митропольи, и во архиепискупьях, и в епискупьях избирают прихожане священников и диаконов и диаков искусных и грамот гораздых и житием непорочных»⁷⁵.

«И святителем избирати по священным правилом в попы ставити 30 лет, а в диаконы 25 лет, а грамот бы умели, церковь Божию седрежати⁷⁶ и детей своих духовных православных христиан управити могли по священным правилом. Да о том их святители истязают с великим запрещением⁷⁷.

Назначение приходского клира – охранение церкви в чистоте, удержание ее от падения и расстройства: под церковью здесь разумеется не храм, строение которого обязанность прихожан, – а именно приходская община – все верующие, начиная с детей и до старцев обоего пола. Ее – приходское духовенство призвано претворять, так сказать, в церковь.

Какими же средствами клир должен был достигать этой великой задачи?

В стоглаве посвящено немало статей относительно истового и благоговейного совершения богослужения, мер пастырского воздействия на прихожан, детей духовных, и что особенно замечательно – на обучение и воспитание детей школьного возраста⁷⁸.

Кроме того эта же высокая задача довольно настойчиво указывается и раскрывается в древнем «святительском поучении новопоставленному священнику», которым напутствовал его архиерей, отсылая, по рукоположении, во вверяемую ему церковь – приход⁷⁹, а также в поучении, с которым епископ обращался к целому собору приходских священников епархии, регулярно составлявшемуся в сборное воскресение.

Вот одно из таких поучений, совершенно русского происхождения, не позже XIII века. Мы представляем его полностью в переложении на современный русский язык:

«Выслушайте, преподобный иерейский собор, мое слово к вам.

Вы, воистину, названы земными ангелами и небесными людьми: да, вместе с ангелами вы предстоите у престола Господня, с Серафимами носите Господа; вы сводите с неба Духа Святого и претворяете хлеб в Плоть и вино в Кровь Божию невидимо для людей, впроч. многие святые видели это и доныне видят, – вы просвещаете людей божественным крещением, вы связываете на земле – и Бог не разрешает на небе; вы разрешаете на земле и Бог не связует на небе. Чрез вас совершает Бог таинство спасения человеческому роду, вас поставил стражами и пастырями своих овец, за которых Бог наш пролил Свою Честную Кровь; вам вручил Свой талант, о котором имеет испытать вас в Свое второе пришествие – насколько вы приумножили данный вам дар – как вы упасли разумное стадо Христово, как соблюли вы неоскверненною святыню вашу, не соблазнили ли вы как-либо верующих? Ибо Господь сказал: лучше бы навязать на шею жернов, которым мелет осел, и погрузиться в море, чем соблазнить единого от людей; ибо единой души человеческой не стоит весь мир; как же не погрузится в огне неугасимом тот, кто соблазнит многие души? Ибо если простой человек согрешит, за свою душу отдает Богу ответ; а священник согрешив, соблазнит многих и за души их будет осужден Богом. Посему берегитесь от всякого греха и не будьте рабами плоти: отвергните от себя пьянство и объядение, оставьте тяжбы, и свары, вражду, хулу друг на друга, скверное лихоимство и поругательство, гордость и многоречие, мерзость и ярость, ложную клятву, скупость, немилосердие, зависть и ненависть, лесть и лукавство. Соблюдая самих себя от этих сатанинских дел, соблюдайте от них людей, подчиненных вам – как бы их непорочными поставить на суде Господнем, дабы каждый из вас мог сказать: вот я и дети, которых дал мне Бог. Умножите талант, данный вам от Господа – освящение.

Вот я, грешный епископ ваш, сказал вам все: не скрыл ничего от вас: Бог вас истяжет, если с леностию начнете делать дело Божие. Подложных книг не почитайте, еретиков уклоняйтесь, чародеев избегайте, говорящим против Божественных писаний заграждайте уста. А если кто из вас в чем недоумеет, спросите меня: я не поленюсь отвечать вам. А если кто противится вашему правоверию – поведайте мне: я обличу его и отлучу от церкви. Умудряйтесь, чтобы духовных детей своих держать не слабо – чтобы не сделались ленивыми, – ни жестоко, чтобы не впали в отчаяние: ни ради дара прощая, ни взятки ради сурово нападая. Различайте, кого отлучить от Тела и Крови Господни, кого и от литургии оглашенных и на какое время. Если сам недоумеваешь, спроси более опытного, не стыдяся: ибо просящего указания пути божественного другой наставит, а непросящий ходит сам в слепоте и идущий к нему слепой – кающийся. Служение страшное с трепетом совершайте: никогда не входите в алтарь, имея к кому либо вражду; никогда не осмеливайся приносить пречистой жертвы, пребыв до обедни в суетном многоглаголании, но внуши в мысль свою молитву, возносись умом к Господу, не озирайся назад, имея горе весь ум свой: ибо ты с ангелами служишь и не мысли о земном в этот час; Царя небесного принимаешь сердцем своим и весь Им освящайся. Вам говорю, Христовы чада! Если кому из вас спакостит враг любодейством, или кто из вас утопит душу свою во многих грехах, в пьянстве и в клятвах, да престанет служить: ибо священническое недостоинство сводит гнев на людей. А многие невежды и священнику падшему повелевают служить, лишь дав епитимию и таким образом себе уготовляют муку, а других посылая на дно ада. Есть разность в падениях: нужно епископу докладывать о важнейших, дабы рассудил по правилам апостольским и отеческим: ибо нельзя разрешать того, что связали они, ни связывать того, чего они не повелели связывать, но следуя святым соборам – вязать и разрешать.

Смотрите и за детьми вашими, от вас родившимися, дабы до жены не осквернились блудом (юноша), а девица – до мужа. Священник Илий, сам был безгрешен пред Богом, однако за грехи детей послан был на мучение.

Челядь вашу содержите исправно: не морите голодом, давайте приличное одеяние.

Все это, любя вас я написал. Если соблюдете это, услышана будет Богом молитва ваша и облегчится тяжесть рабства земли нашей. Молитесь и за меня, грешного, чтобы Господь дал мне силу пастырскую и прощение грехов вашими молитвами. Немного я сказал вам: смотрите сами – что не угодно Богу, того блюдитесь. Прославим же вместе Отца и Сына и Святого Духа и ныне, и присно»⁸⁰. Как видно отсюда, благоговейное совершение священнослужения, особенно литургии, воспитание духовных детей в церковной дисциплине с разумным применением вяжущей и разрешающей власти и личный пример хорошей семейной жизни – вот призвание приходского пастыря и средства его церковного строительства.

Об управлении церковным имуществом – ни слова! Очевидно – это дело и задача приходского строительства.

Принимая во внимание эти данные древнерусского приходского права, можно ли сказать что православный приход, был церковью духовно собираемою пресвитером и материально устрояемою прихожанами? Да, пресвитер был духовным отцом клира и мирян – приходской церкви, а они были – его дети духовные. Это была церковная община, крепко сплоченная единством религиозного сознания, церковной дисциплины и в значительной степени – общением имущества.

Кто здесь был юридическим лицом? Таковым был приходской храм, как освященное селение славы Божией и как место собраний прихода, или церкви, избравшей своим небесным покровителем Самого Господа, Спаса, Богоматерь, Ангелов или Святых.

По религиозному сознанию православного русского народа эти небесные покровители прихода были безусловными собственниками приходского имущества. По юридическому же сознанию таким лицом была церковь приходская. Но работал по приобретению, упорядочению, охранению и расходованию этого имущества, неся все тягости, отсюда проистекающие, приход in toto в составе клира и мирян и по преимуществу «люди лучшие» – излюбленные и доверенные старосты прихода.

Такова каноническая и национальная русская конструкция православного русского прихода.

Ей вполне соответствует тезис Предсоборного Присутствия, что «заведывание местным церковно-приходским имуществом вверяется приходу, как юридическому лицу, состоящему из причта и прихожан местного храма, находящихся в канонической зависимости от местного епископа».

Достопримечательно, что начиная с шестидесятых годов прошлого столетия как литературою, так и правительственными учреждениями указывались довольно несложные и довольно единообразные средства улучшения приходской организации, а именно: привлечение прихожан к улучшению материального благосостояния приходов путем усиления доходов и улучшения церковно-приходского хозяйства и участия прихожан в избрании кандидатов на священнослужительские места.

Несложность этих средств, единообразие и настойчивость в указании на них уже сами по себе заслуживают на наш взгляд глубокого внимания.

Их несложность важна уже потому, что она не содержит никакой коренной, или радикальной церковной реформы: этими средствами не затрагиваются никакие церковные или канонические уставы, или иерархические отношения. Все домогательства касаются лишь внешней обстановки и порядка, как условий необходимых для успешнейшего и более плодотворного осуществления высокой духовной задачи святой православной церкви на быт и жизнь русского народа.

Единообразие и настойчивость в указании этих именно, а не каких-либо иных средств улучшения церковно-приходского строя важны потому, что свидетельствуют о действительном недочете в этом строе, а не о чем-либо выдуманном, фантастическом.

А что эти недостатки действительно больные места в нашем приходском строе стоит обратить внимание лишь на вопрос: кто занимается теперь церковно-приходским хозяйством? Вчитываясь в соответственные статьи Устава Духовных Консисторий и инструкцию благочинному и церковному старосте, приходишь к выводу, что главным хозяином наших приходских церквей служит местная духовная консистория. Без разрешения ее церковь не может израсходовать 50-ти рублей, да и во всех расходах церковь приходская должна давать детальный до одной копейки отчет той же консистории по приходорасходным книгам, ею выдаваемым. Ужели это нормальное хозяйство? Как это возможно, заседая в присутствии вести хозяйство в 900-х и более церквей, находящихся в далеком расстоянии? Удивительно ли, что в результате получается то, что консистория все усилия свои по этой части направляет лишь на то, чтобы получить с каждой церкви установленные разнообразные обложения – и больше ничего. А как оперирует церковь в добывании средств для уплаты этих обложений, для ремонта и содержания храма – это не ее дело: здесь должны изощряться священник и староста. И они действительно изощряются, то унизительными просьбами пред богатыми прихожанами, ходя к ним с подписными листами, коих несть числа, то постепенно возвышая таксу за свечи, венчики, сорокоусты и другие требоисправления и обрядности. Такое хозяйничание привело к тому, что приходские церкви даже и богатые по внешности, живут милостынею и подаянием.

Неужели же в приходе, кроме священника и старосты, не найдется лиц, которые бы и умным советом и личною деятельностью на пользу своей церкви не могли оказать помощи такому бедственному и унизительному ее положению? Это совершенно невероятно; невероятно уже потому, что другие христианские вероисповедания и даже не христианские религиозные учреждения так не бедствуют как православная церковь, а пользуются более обеспеченным и почетным положением, хотя у них и нет таких хозяев, как наши консистории.

Посему-то введение в наш приходской строй «церковных советов», даже по типу амурских 1859 год, или – западного края 1865 г.⁸¹ с возложением на них обязанностей ведения церковно-приходского хозяйства и ответственности за него, было бы несомненным шагом вперед по улучшению нашего церковно-приходского хозяйства.

Но улучшением техники церковно-приходского хозяйства не должна, конечно, ограничиваться деятельность церковно-приходских советов. Она должна быть направлена главным образом на изыскание лучших средств обеспечения церкви, чем подаяния и милостыня. Советы должны стремиться к обогащению церкви доходными статьями – лучшей эксплуатацией земель и угодий, принадлежащих церкви, и их приобретением.

Дарование приходу прав юридического лица – т. е. самостоятельного заведывания церковным имуществом именно и желательно в видах усиления церковных доходов и должно служить возбуждающим образом на приходскую самодеятельность в этом именно направлении.

Такова первая практическая мера улучшения православного приходского строя. Она подсказывается как наличным неудовлетворительным способом ведения церковного хозяйства, так и вопиющей несправедливостью, состоящей в том, что все церковное имущество вверяется со всей тяжестью ответственности только на священника и старосту, причем первый нередко является лицом, совершенно чуждым приходу по своей настроенности, по своим симпатиям, образу жизни и своим стремлениям, – не редко лишь кратковременным гостем, ожидающим первого благоприятного случая переместиться в лучший, по его мнению, приход. Между тем прихожане, постоянные жители местности, с колыбели привыкшие называть и считать приходскую церковь «своею церковью» совершенно отстранены не только от всякого права церковного строительства, но даже осведомления – в каком состоянии находится их церковь в имущественном отношении, куда тратятся ее доходы?

По закону церковь приходская есть собственник всего своего имущества: но управление ее имуществом находится в руках отдаленного присутственного места, – духовной консистории, или специального начальства. Что последнему принадлежит право контроля, наблюдения и руководства приходскою церковью в законном употреблении ее имущества – это не подлежит сомнению и спору: но право собственности и владения должно оставаться за церковью, как местным православным обществом.

Перенесение тяжести церковного хозяйства со священника и старосты на церковный совет – как правильно устроенное учреждение и ответственности за целость и хранение церковного имущества в значительной мере облегчит трудность пастырского служения. С пастыря спадет весьма нелегкое бремя ответственности и забот о сведении баланса в приходо-расходных книгах, в наблюдении за чистотою, целостью и благоустроением храма, кладбища и прочих частей церковно-приходского имущества, каковые ответственность и заботы в настоящее время бывают подчас – невыносимо тяжки (в особенности при неприятных отношениях с строптивым или ленивым старостою).

Вместе с тем привлечение к деятельному участию прихожан (мужчин и женщин) к делу церковного строительства несомненно откроет такие новые источники экономического благоустроения приходов, о каких теперь и мечтать нельзя.

В настоящее время всюду раздаются жалобы на оскудение жертв на церковь, на охлаждение к ней. Почему же это? Вопрос значительно прояснится, сели обратить внимание на параллельное и одновременно наблюдаемое явление – рост разного рода сектантства и иноверия. Почему же здесь нет охлаждения, а наоборот замечается духовный подъем? Причины конечно, различные. Но не может подлежать сомнению, что главнейшая из них – общинный характер сектантства, каковой наиболее естественнен для каждого религиозного союза, не исключая, конечно, и церкви православной. Чем крепче дух взаимного общения, чем выше ценится каждая отдельная личность и ее искреннее деятельное участие в интересах секты, тем сильнее последняя. Живой, непосредственный обмен мыслей и чувствований на возможно частых общих собраниях возбудительно действует на каждую отдельную личность и поддерживает в ней энергию на служение общему делу, с забвением иногда личных интересов. В этом строе секты ее привлекательный характер, ее соблазн, как бы не была она недостаточна содержанием ее учения, ее обрядности. Но разве и православной церкви чужд этот именно характер общественности? Конечно нет и нет! Напротив, сколько раз выставлялось на вид то ее отличительное свойство и различие от римского католицизма, что она церковь соборная, т. е. общественная во всех частях своего строя начиная от прихода и до высшего центрального правительственного учреждения собора, что «в ней хранителем богопочитания является все тело церкви, т. е. весь народ который всегда желает сохранить свою веру неизменною и согласною с верою отцов⁸².

Но все это – в теории, в благочестивых умозрениях! Между тем в действительности, поддерживаемой и настоящим юридическим строем нашей церкви замечается какое-то настойчивое стремление к подавлению духа общественности, к разобщению членов церкви, к резкому подчеркиванию властных и подвластных лиц, словом к преобразованию общественного организма церкви в сухой скелет, или систему правительственных учреждений. Удивительно ли, что такое направление церковной политики дает в результате рост сектантства и охлаждение к церкви, а то и удаление из нее?!

Преобразование приходов в общественные организации поэтому, есть настоятельная потребность и самое действительное средство к поднятию авторитета нашей церкви.

Что же касается воображаемой экономической разрухи, которая будто бы как раз и последует, как только распорядителями церковного имущества сделаются приходские советы, то это опасение – совершенно напрасное. Случаи отказов прихожан уделять процентные обложения на общецерковные нужды, вызвавшие это опасение, объясняются не нежеланием прихожан удовлетворять действительным нуждам духовенства и церкви, а именно их неосведомленностью – действительно ли эти обложения идут на эти нужды? А эта неосведомленность весьма понятна: прямой источник ее для прихожан закрыт и они принуждены довольствоваться сведениями из окольных, подчас весьма мутных источников.

Правильное ведение церковно-приходского хозяйства, поставленное так, как это делается во всех общественных учреждениях, и как не делается почему-то только в приходах, служило бы самым верным средством к опровержению разных фантастических сведений сообщаемых нередко с прямой целью сеять вражду между духовенством и мирянами.

Вообще, доказывать положение, что правильно поставленное хозяйство есть средство экономического улучшения, а не ухудшения – представляется само по себе уже странным. И раз общепризнанно и издавна делается настойчивое указание на неудовлетворительность церковно-приходского хозяйства – и должно произвести это улучшение. С другой стороны, если издавна уже указывается настоятельно как на причину этой недостаточности – исключительную монополию духовенства с решительным устранением отсюда мирян – должно отзывчиво ответить на это указание, именно в видах ограждения достоинства духовенства и тем более в видах умиротворения все усиливающейся между пастырями и пасомыми, розни и вражды, каковым быть не должно.

Не опасение экономической разрухи, а другое более серьезное опасение насчет применения и живучести церковных советов должно остановить на себе наше внимание, – то опасение, которое высказывал в свое время знаменитый Филарет митрополит Московский. «Иногда – говорит он – с трудом составляется довольно полное собрание прихожан для выбора церковного старосты, которого потребность всем понятна и очевидна... Посему можно опасаться, что во многих приходах прихожане или совсем не соберутся для образования церковного совета, не понимая, или не находя в нем нужды, или составит собрание столь незначительное, что избрание будет случайное и составленный совет не получит авторитета, а с тем вместе и желанного успеха».

Опасение – основательное для времени, когда оно было высказано, и не утратившее значения и в настоящее время. Долговременное устранение прихожан от деятельного участия в делах приходских приучило их действительно во многих местах смотреть на эти дела, как им чуждые, до них не касающиеся, а многих, особенно интеллигентных людей совсем отдалило и вовсе от приходской церкви, усыпило в них даже всякое чувство своего «воцерковления» т. е. действительного вчленения в церковь, а вместе с тем усыпило и сознание своих церковных «обязанностей» и своих церковных прав.

Это факт, с которым нужно считаться. Но как на него смотреть и как с ним считаться? Смотреть ли на него как на явление нормальное и в таком случае успокоительно оставаться при созерцании его, или же скорбеть об этом и в этой скорби находить непрерывный мотив к упорной борьбе с ним, как грустным явлением нашей церковности?

Думается, что с религиозной точки зрения двух ответов на этот вопрос быть не может: каждый добрый пастырь может только скорбеть об этом печальном факте и раз он проникается этою скорбью и выскажет ее прямо в глаза своим прихожанам – он найдет в их сердцах желанный отклик. Мне припоминается следующий факт из сельской приходской практики очень недавнего времени.

В бедном сельском (подгороднем) приходе сильно обветшал каменный храм, некогда сооруженный помещиком, и требовал настоятельного ремонта, на который в церкви денег по обыкновению не было. Священник был добрый и любимый прихожанами. И вот однажды в большой праздник, воспользовавшись довольно значительным количеством богомольцев, он вместо обычного поучения в конце литургии, с амвона произнес такую речь: «Вы видите, братие, что наш благолепный некогда храм в настоящее время сильно обветшал и требует настоятельно исправления. Денег в церкви нет. Но что же? Бог нам несомненно поможет, если мы с своей стороны принесем посильную жертву и заботы. Давайте с нынешняго же праздника собирать свои пожертвования на это дело, приносить кто, что может.

Не стесняйтесь только и самыми малыми жертвами, а кто сам ничего не может принести, пусть расположит к пожертвованию своего состоятельного знакомого. От себя я жертвую 10 рублей». С этими словами он пригласил старосту обойти храм с тарелкою, положив на нее свои десять рублей.

Эти простые слова произвели удивительное действие. Многие со слезами на глазах тут же в храме отдавали все, что было в тощих карманах; стали собирать и потом. И храм действительно исправили. «Поразила меня – рассказывал потом батюшка – одна нищая старуха-прихожанка. Не далее как чрез неделю после рассказанного, она приходит ко мне на дом и приносит мне 60 коп. на украшение храма. Зачем ты даешь мне – ты сама нищая, береги себе – сказал я. Но она и слышать этого не хотела: возьми батюшка и я прихожанка, и мне не хочется отставать от других. Я постаралась и Бог помог мне, послал добрых людей»...

Так не трудно было разбудить спящее чувство обязанности прихожанина к участливому отношению к делам прихода, и чувство братской солидарности и общения в одном церковном интересе.

Повсюду наблюдаемый факт разобщения прихожан между собою и пастырем, холодность и безучастие их к заботам о приходских делах есть ненормальное явление специально русского православного прихода и устранение его из жизни есть далеко не последняя, но одна из существенных забот каждого приходского священника. И далеко не трудно будет осуществить эту задачу. Нужно для этого только выразуметь и выносить сердцем необходимость и святость этой задачи и тогда не замедлит образоваться и сложиться простая по форме и убедительная трогательная речь, в особенности если она будет сопровождаться и посильным примером.

Словом, священный долг современного пастыря русского прихода собирать своих разъединенных прихожан в целое, в общину, в единомысленное и разумное духовное стадо.

Да, преобразование прихожан в общину стройно организованную и сплоченную и претворение ее в церковь, духовное тело Христа есть дело и задача не только административных и законодательных учреждений, все-равно и церковных, и государственных, потому что у нас и в составе последних большинство – члены православной церкви и даже лица клира и иерархии; – но и личный долг каждого приходского пастыря.

Служба приходского духовенства имеет общественно-церковный характер и назначение на нее должно совершаться чрез предварительные выборы кандидатов приходом.

Для выполнения своей великой задачи приходское духовенство должно сознать, прежде всего, что его служение Христу исполняется только при том условии, если единомысленно и единодушно совершается с служением духовных чад – прихожан. Затаенная вражда между пастырем и приходом есть факт, делающий невозможным главную функцию пастырского служения – совершение литургии. «Николиже внидите в святый олтарь, вражду имуще с ким» – гласит древнее святительское поучение приходским священникам. В какое же положение ставится приходской пастырь, определенный в приход, в котором никто его не знает и он никого, а тем более определенный вопреки желанию прихода, быть может имевшего в виду лицо, ему симпатичное. Поэтому-то изначальный канонический закон церковного устройства и требует, чтобы каждая степень священства, даваема была через хиротонию, – торжественный акт всецерковного избрания и посвящения, при деятельном участии народа, священства и епископа.

«О имеющих рукоположитися сей да будет устав. Весь собор священнослужителей да согласится и да изберет, и тогда епископ да испытает избранного, и с согласием священства да совершит рукоположение среди церкви в присутствии народа и при возглашении епископа, аще может и народ свидетельствовати о нем⁸³.

Тайно же да не бывает рукоположение. Ибо, когда церковь пребывает в мире, тогда рукоположениям прилично совершатися в церкви в присутствии святых⁸⁴. В местах же где есть единомышленные с бывшими в общении еретиков рукоположения да совершаются не иначе, как по испытании от истинно-православных священнослужителей такожде в присутствии епископа и при провозглашении его к присутствующему народу, токмо так, чтобы не последовало никоего уклонения от правого пути»⁸⁵.

Как видно отсюда, как в избрании, так и в таинственном обряде посвящения (хиротония в тесном смысле) принимать должны деятельное участие и епископ, и священство и верные, или святые, но каждый из этих чинов в своей мере: священство и народ избирают кандидата и дают о нем свидетельство епископу, последний испытывает его в достоинстве и затем со всею церковью совершает окончательный момент хиротонии – таинственное посвящение. Рассматриваемое правило изображает порядок хиротонии так, как он сложился ко времени его составления, как тип канонический, или устав (τυπος). Но может быть он отменен впоследствии? Нет, отмены его нигде и никогда не было. Иное дело, как в разные времена и в настоящее время исполнялся и исполняется этот канонический устав? Тут мы встретим в памятниках права позднейшего времени и тем более в памятниках практики церковной очень большое разнообразие.

Разнообразие главным образом обнаруживается в определении участия верных, или мирян именно в избрании

Разнообразие главным образом обнаруживается в определении участия верных, или мирян именно в избрании кандидата на священство – как моменте предваряющем таинственное посвящение: иногда это участие только ограничивалось более или менее стеснительными условиями. Например, по законодательству Юстиниана избирал не весь народ местной паствы, а только «первые граждане города», т. е. вводился гражданский ценз для определения церковной правоспособности и притом избиралось не одно лицо, а три, окончательный выбор из коих одного принадлежал собору епископов, собравшихся для хиротонии. Впоследствии народ совсем был устранен от участия в избрании; последнее стало совершаться в строгой тайне – одними епископами. В XII-м веке такой порядок был уже настолько обычен в практике Константинопольской церкви, что являлись попытки обосновать его даже канонически. Но конечно эти попытки были крайне неудачны. Вот одна из них, не лишенная интереса и для нашего времени.

Правило 5-е Лаодикийского Собора гласит: «Избрание в церковныя степени не должно быти в присутствии слушающих.

Подлинный текст гласит так:

πεϱί τοῦ μὴ δεῖν τὰς χειϱοτονίας εν παϱουσίφ ἀχϱοωμένων γίνεσϑαι.

О том, что хиротониям не должно быть в присутствии слушающих.

Средневековые византийские схоласты и вслед за ними наша Кормчая книга объясняют это правило следующим образом.

Зонара: «Хиротониями правило наименовало здесь избрания. Как во время совершения архиереями избраний высказываются против некоторых обвинения, которыми, может быть, возбраняется им священство; то отцам показалось не приличным, чтобы присутствовали какие нибудь слушающие то что говорится, и для слушающих бывает поощрением ко злу, а не утвержденных в вере может приводить к хуле на Бога. Ибо как чрез добродетельных Бог прославляется, когда видят добрыя дела прославляющих Его, так чрез противных хулится Божество от неверных и не утвержденных людей. А почему и избрание называется хиротониею, об этом сказано в 1-м правиле Св. апостолов».

Аристин: «Хиротонии не бывают при слушающих. Молитвы хиротонисуемых не возглашаются столь громогласно, чтобы народ слышал их».

Вальсамон: «Хиротониями здесь правило называет избрания и говорит что поскольку при избраниях часто говорится об избираемых и нечто недостойное; то не должно производить избраний при слушании всех желающих. Итак по этой причине и ныне архиереи избирают, собираясь отдельно и одни. Впрочем в 1-м апостольском правиле хиротонии принимается в значении рукоположения».

Славянская Кормчая: «Поставление на слухе людем не бывает. Толкование: молитвы, глаголемыя от архиерея над поставляемыми епископы и пресвитеры и диаконы, не глашаются велегласно, яко же всем людем слышати, но только внутрь сущим со архиереом святителем».

Вот толкования, почитаемые, конечно, и в настоящее время авторитетными и объясняющими истинный смысл канона. Но спрашивается – проясняют ли они хоть сколько-нибудь смысл правила? Нет и нет: они, напротив, только заволакивают каким-то туманом правило, каковое, если читать в греческом тексте, так определенно, что почти и не требует объяснений. Рассматриваемые толкования заволакивают туманом прежде всего вопрос – о чем говорит правило – об избрании или посвящении. Один толкователи говорят, что здесь идет речь об избрании, другие – о посвящении. Кому же верить? Более вероятным представляется толкование Зонары и Вальсамона, что избрания должны производиться одними архиереями без присутствия посторонних лиц: но почему же эти посторонние лица названы в правиле слушающими? Что касается толкования Аристина, и особенно Кормчей, то они утверждают, по-видимому, то о чем правило вовсе не говорит. Они не отрицают присутствия слушающих, а только заставляют рукополагающего читать молитвы так, чтобы слушающие их не слышали. Между тем правило ясно говорит, что хиротония не должна быть вовсе в присутствии слушающих. Словом, толкования совершенно затемняют смысл правила. Но, по-видимому, толкователи и не имели в виду прояснять смысл правила, а нечто иное, именно сделать попытку примирения установившегося обычая с древним каноническим уставом рукоположения. По установившемуся в XII в. обычаю избрание во епископа действительно совершалось епископами в совершенной тайне: народу объявлялся только результат избрания (наречение во епископа); при хиротонии действительно не все молитвы рукоположения читались вслух, а только одна – Божественная благодать вся немощная врачующая и т. д. Имея пред глазами эти обычные картины совершения избрания и хиротонии, толкователи древнего правила и пытаются найти в нем хоть какое-нибудь оправдание этому обычаю. Отсюда – туман и противоречия в их толковании правила.

Для того чтобы понять истинный смысл правила, нужно совсем отрешиться от этих толкований и читать правило в подлинном тексте, точно переводя каждое его слово. Получится следующее: «о том, что хиротонии не должны происходить в присутствии лиц состоящих в чине слушающих писания». Подлинный термин ἀχϱοωμένοι и означает этот именно чин или класс лиц общего состава церкви. Это видно из следующих правил: 1 Всел. соб. прав. 11: «Которые истинно покаются, те три лета проведут между слушающими чтение писаний (ἐν ἀχϱοωμένοις)».

Прав. 14: «Относительно оглашенных и отпадших угодно святому и великому собору, чтобы они три года токмо были между слушающими писания (αὐτοὺς ἀχϱοωμένους μόνον)».

Анкирского соб. прав. 4: «разсуждено, чтобы таковые находились год в числе слушающих писания(᾽Ενιαυτὶν ἀχϱοάσϑαι)».

Неокесарийского соб. пр. 5: «Оглашенный... обличен быв во грехе, аще сопричислен был к преклоняющим колена, да низведется в разряд слушающих писания (ἀχϱοάσϑω). Аще же и пребывая между слушающими писания (᾽Εαν δὲ ἀχϱοώμενος) согрешит, да изгонится из церкви».

Иногда этот чин называется существительным «ἀχϱοάσις». Так в правилах Св. Григория Чудотворца читаем:

Правило 12-е: «Слушание бывает внутри врат в притворе (῾Η ἀχϱοάσις ἔνδυϑι τῆς πύλης ἐν τῷ νάϱϑηχι)».

Правило 9-е: «да не удостоятся ниже чина слушающих писания (μηδὲ τῆς ἀχϱοάσεως ἀξιῶσαι)».

Правило 8-е: «таковым должно преградити вход даже в чине слушающих (χαὶ τῆς ἀχϱοάσεως ἀπεῖϱξαι δεῖ)».

Анкирского собора правило 6-е: «да приимутся в разряде слушающих писания до великого дня пасхи (μέχϱι τῆς μεγάλης ἡμέϱας εἰς ἀχϱοάσιν δεχϑῆναι).

Правило 9-е: «те на три лета да приимут место между слушающими писания (οὖτοι ἔτη μὲν τϱία τὸν τῆς ἀχϱοάσεως δεξάσϑωσαν τόπον)».

1 Всел. соб. 12-е прав.: «таковые десять лет да припадают в церкви, прося прощения, по трехлетнем времени слушания писаний в притворе (οὖτοι δέχα ἔτῆ υποπιπτέτωσαν, μετὰ τὸν τῆς τϱιετοῦς ἀχϱοάσεως χϱόνον)»⁸⁶.

Как видно из этих примеров слова ἀχϱοωμένοι, ἀχϱοάσις в каноническом языке имеют специальный смысл, – обозначают класс кающихся, т. е. проходящих епитимию. Для обозначения же общего понятия слушающих каноны употребляют другой термин: ἀχούοντες как это видно из апостольского правила 9-го, где читаем «всех верных входящих в церковь и писания слушающих (χαὶ τῶν γϱαφῶν ἀχούοντας)... отлучати», и – антиохийского 2-го, где читаем: «все входящие в церковь и слушающие священные писания (χαὶ τῶν ίεϱῶν γϱαφῶν ἀχούοντες)».

Имея в виду это различное значение слов ἀχϱοωμένοι и ἀχούοντες, не трудно видеть, кого из мирян устраняет от участия в избрании на священные степени и 5-е правило Лаодикийского собора, а именно – состоящих под епитимиею, а «не каких-либо вообще слушающих» – как толкует Зонара. Понимаемое так, 5-е правило Лаодикийского собора вполне согласно с каноническим уставом хиротонии и представляет подтверждение его: ибо и по этому уставу при хиротонии присутствуют только «верные» или «святые» – а не состоящие под епитимиею.

Что же касается вопроса – что разуметь здесь под хиротониею – избрание или посвящение? – то вопрос этот – совершенно праздный; ибо что бы тут не разуметь, состоящий под епитимиею, или «в чине слушающих», одинаково не имеет права присутствовать ни при избрании, ни при посвящении.

Не то – верный, или полноправный член церкви: он имеет неотъемлемое право деятельного участия в обоих актах.

И вот, сравнивая этот канонический устав совершения хиротонии с действующим ныне у нас административным порядком единоличного назначения священнослужителей на приходские места, не должны ли мы придти к печальному выводу, что этот порядок не каноничен, не правилен.

Хотя этот вывод и делается, и наши хиротонии действительно обзывают не каноническими, но такой вывод не вполне правилен.

В самом деле – можно ли утверждать, что при назначении на места приходских священнослужителей наши епархиальные епископы действуют единолично, не будучи стесняемы ни голосом клира, ни голосом мирян? не встречаем ли мы повсюду от наших архиереев жалобы на то, что они крайне стеснены в назначении на места достойных священнослужителей то рекомендациями и просьбами «сильных мира», не уважать которых не безопасно, то мольбами сирот просящих об определении излюбленного ими кандидата, как их единственной опоры и т. п.? Поэтому фактически русский архиерей иногда бывает более ограничен в своих епископских правах, именно со стороны сильных мирян, чем того требуют каноны. Поэтому-то и выходит, что надлежащее урегулирование, упорядочение деятельного участия мирян в деле избрания священно-церковнослужителей ни сколько не умалит авторитета епископской власти, как-то утверждают фанатические противники выборного начала, а напротив во многих случаях возвысит этот авторитет и уже во всяком случае благотворно подействует на благоустройство приходов и всей церкви. Раз за прихожанами будет узаконено канонически принадлежащее им право представления своего излюбленного кандидата и епископ не встретит канонических препятствий к уважению этого представления, он найдет в этом праве сильную опору против «натиска на его архиерейскую совесть» сильных мира, которым нет дела до нужды прихода, а есть лишь интерес оказать свою благосклонность излюбленному протеже, или проявить свою власть над архиереем.

Тоже самое должно сказать и о чине посвящения, совершаемого в нашей церкви. Он вполне выдерживает изложенный выше канонический тип. В тайне посвящения у нас не совершаются, но всегда – очень торжественно и привлекают массы народа. Рукополагаемый приводится «из среды церкви» к жертвеннику с возглашением диаконов к народу: «повелите» и к рукополагающему епископу: «повели», рукополагаемый обводится вокруг жертвенника с пением «святии мученицы» и проч. как всего пресвитерства, окружающего жертвенник, так и «певцов» или «лика» (т. е. λαοσ᾽а = народа). Затем рукополагающий громко произносит «божественная благодать» – призывая всю церковь помолиться о рукополагаемом «да приидет на него благодать Пресвятого Духа», в ответ на что раздается умилительнейшее: «Κυϱιε ἐλέησον»; после сего рукополагающий подавая рукополагаемому знаки его священной степени громко возглашает ἄξιος (достоин) на что в ответ слышится ἄξιος со стороны пресвитерства и всей церкви. Таким образом и в совершаемом ныне чине хиротонии выдерживается характер древнего канонического типа, хиротония и у нас – всецерковный акт, т. е. совершаемый епископом при молитвенном участии пресвитерства и народа и при их одобрении и свидетельстве⁸⁷.

И можно быть уверенным, что каждый иностранец, какого угодно христианского вероисповедания, прослушав внимательно этот чин совершения хиротонии, вынесет твердое убеждение, что православная Русская Церковь торжественно исповедует, и своими священнодействиями доказывает, что возведение во все священные степени в ней производятся епископом (и епископами) с согласия и при деятельном участии пресвитерства и народа⁸⁸.

И вот теперь, имея в виду это свидетельство очевидности, естественно поставить вопрос: на каком же основании наши фанатические противники выборного начала утверждают, что определение священно-церковно-служителей на места и их рукоположение есть дело единолично епископское?

Для объяснения этого странного явления не остается ничего иного, кроме указания на ст. 70 Устава Духов. Консисторий, которая гласит: «Рукоположение в священный сан дело, принадлежащее непосредственному рассмотрению и решению епархиального архиерея, который удостоверяется в достоинстве ищущего посвящения, и по рукоположении снабжает его грамотою за своим подписанием; впрочем дела об определении на священно-служительские и причетнические места и о посвящении входят в консисторию, как для составления справок и собрания сведений о месте и лице ищущем занять оное, так и для прочего, по существу и обстоятельствам сих дел производства».

Да, эта статья действительно стоит в резком противоречии с чином хиротонии и действительностью. И можно быть уверенным, что любой иностранец, не знакомый с действительным чином хиротонии, прочитав ее, сказал бы: в православной России избрание и рукоположение в священные степени совершаются архиереем в духовной консистории при ее деятельном участии.

В виду столь явной несогласованности ст. 70 Устава Духов. Консисторий с каноническим чином совершения хиротонии, ее следует отменить, узаконив право избрания кандидатов на священно-служительские места и право их представления епархиальному епископу приходами, как это было соблюдаемо в Древней Руси.

Православный приход по своей религиозной природе или сущности, составляя церковь собираемую пресвитером (или пресвитерами), а в экономическом – общину с правами собственника недвижимого и движимого имуществ, должен состоять в том и другом отношениях в канонической зависимости от епархиального епископа.

Это положение ясно исповедуется каждым православным приходом при каждом его религиозном собрании или священнодействии, в котором неизменно возглашается молитва «о господине нашем Преосвященном епископе NN». Оно имеет за себя и исконную каноническую аксиому, гласящую, что «без епископа нет церкви», в силу которой раз приход хочет быть церковью он должен быть в тесном единении с епископом и всегда признавать его власть над собою: «без епископа нет прихода».

В чем же состоит эта каноническая зависимость?

Никогда, по-видимому, не возбуждала сомнений зависимость прихода от епархиального епископа в следующих отношениях:

1) При основании прихода и при построении приходской церкви. По законам Имп. Юстиниана закладка каждой церкви должна происходить в присутствии епископа, совершающего ее чином крестоводружения. «Тот кто пожелает построить молитвенный дом или церковь – читаем здесь – должен переговорить об этом с епископом города и дать в достаточном количестве средства на возжжения лампад, и на священнослужение, и на сохранение места в благоустроенном виде и на содержание живущих тут. Тогда епископ, объявивши всем об этом, должен торжественно шествовать туда (в процессии) и с молитвой водрузить крест и тогда начинается дело (постройки)»⁸⁹. В древней Руси сооружение новой церкви не соединялось с личным крестоводружением епископа, но непременно по получении от него приходом «благословенной грамоты» на построение церкви, а по окончании ее – назначалось духовное лицо (протоиерей или архимандрит), которому и вручался антиминс для освящения. В наше время об основании новой церкви и значении в этом деле епископа подробно излагается в Уст. Дух. Кон. ст. 45 – 61.

2) В определении и посвящении духовенства для церкви. Значение архиерея в этом отношении всегда было тождественно, изменению подвергалось лишь большое или меньшее участие в этом деле приходов и кафедрального духовенства.

3) С правом определения на место и посвящения священнослужителей соединяется, конечно, и право епископа перемещать их с прихода на приход, запрещать на время в священнослужении, совершенно лишать сана, равным образом и награждать за ревность и отличия по службе.

Относительно применения этого права в настоящее время слышится не мало жалоб и недовольств заслуживающих внимания и принятия мер к их удовлетворению.

Перемещение с прихода на приход по самому свойству пастырского служения должно быть, конечно, лишь редким случаем, вызываемым какими-либо исключительными обстоятельствами. Между тем оно у нас обратилось едва не в общее правило, как система административного поощрения за выслугу лет или особые отличия по службе: смотря по заслуге священнослужитель переводится постепенно с худшего прихода на лучший, т. е. более доходный. Приходы или паствы превращаются таким образом в этапы или ступени, по которым движется карьера пастыря. Конечно, не нужно разъяснять, что такое отношение к паствам совершенно ненормально, чуждо пастырского характера. Невольно припоминаешь по этому поводу следующее грозное правило: «Осий епископ града Кордубы рек: подобает из самых оснований искоренить не столько худое обыкновение, сколько вреднейшее разстройство дел церковных. Никому из епископов да не будет позволено из малого града приходити в иный град. Ибо в сем деле явна причина, для коей оно предприемлется: потому что никогда не можно было обрести ни единого епископа, который бы из великого града во град меньший переведен быти тщался. Отселе явствует, что таковые пламенною страстию многостяжания возжигаются и гордости более работают, да получат большую повидимому власть. Итак, будет ли угодно всем, да суровее наказуется толикое развращение? Мню же, яко таковым не должно имети общения ниже наравне с мирянами. Все епископы рекли: угодно всем»⁹⁰ ? Нужно бы изобрести иные способы награды добрым пастырям, но отнюдь не расторгать их духовного союза с паствами.

Но перемещение безусловно необходимо там, где между пастырем и приходом установились вследствие каких бы то ни было обстоятельств отношения взаимной антипатии и вражды: для блага паствы нужно удалить такого пастыря, ибо он будет рассеивать, а не собирать вверенную ему церковь. Во всяком случае, при перемещениях пастырей нужно весьма внимательно относиться к состоянию приходов перемещаемых пастырей: не приход – для духовенства, а духовенство для прихода.

Относительно права епископа судить и наказывать приходское духовенство никаких сомнений п-овидимому, не возникает: ибо, какое же иное учреждение или лицо в епархии, кроме архиерея, может притязать на такое право? Конечно, организация и способ судопроизводства в епархиальном суде очень устарелы, ветхи, но это такой важный и сложный вопрос, который требует особливой монографии.

Переходим к более близко касающемуся нашей темы вопросу о канонической зависимости приходов от епископа по управлению церковно-приходским имуществом.

Что власть надзора, руководства и решению вопросов, возникающих из-за пользования, приобретения и отчуждения церковно-приходского имущества принадлежит епархиальному епископу – против этого положения кажется никто никогда не восставал. Если бы эта власть не принадлежала епископу, или он не стал бы пользоваться ей, то следовало бы немедленно утвердить за ним эту власть. Необходимость таковой высшей, над приходом стоящей инстанции вытекает из существа дела. Хозяйственно-финансовая сфера наиболее всех других сфер человеческих отношений способна порождать конфликты, споры: кому же и разрешать эти конфликты возникающие между членами приходского совета, как не епископу? С другой стороны, какими бы гарантиями ни обставлять права собственности прихода, как церковной общины, все-таки не должно забывать при этом, что совершенной автономии в распоряжении имуществом церковным приходу не может быть дано, раз необходимо признается, что это имущество есть «церковное», следовательно имеющее специальное и точно определенное назначение. Но кому же опять кроме епархиального епископа, может принадлежать право надзора и руководства за употреблением этого имущества соответственно этому именно его назначению?

На все эти вопросы не может быть двух ответов.

Иное дело – то пассивное положение приходов, которое узаконяется действующим правом в их отношениях к Духовной Консистории. Для такого пассивного отношения нет канонического основания и трудно подыскать какое-либо рациональное основание. Доставление в Консисторию приходо-расходных книг, исповедных ведомостей, испрашивание разрешений на такое дело, как окрашение кровли на храме или ремонт печей – утратило всякое практическое значение и составляют или пережиток старины⁹¹, или же прямо вредную в хозяйственном отношении проволочку, (как испрашивание разрешений на церковные расходы). При правильной организации приходских советов, у них будет устроено и надлежащее бюро для составления потребных официальных документов и архив для их хранения. Консистории переполнены делами, для их же блага следует освободить их от опеки над хозяйством приходских церквей.

Достопримечательно, что еще в 1845 году единоверческие приходы были освобождены от этой опеки духовных консисторий. Высочайшим Указом предписывалось тогда «всем епархиальным начальствам, чтобы касательно способа управления единоверческих церквей наблюдали непременно и со всею точностию за исполнением Высочайше утвержденных в 1800 г. правил митрополита Платона, чтобы по сему ни в Богослужении единоверцев, ни в церковно-хозяйственном порядке ни вообще в обычаях церковно дозволяемых не допускалось никакого им стеснения и не делаемо было никаких нововведений, чтобы в делах единоверческих церквей не было допускаемо никакого участия ни духовных консисторий и других духовных начальств, кроме одного преосвященного, и чтобы преосвященный все таковыя дела за исключением лиц требующих законного следствия, непременно разрешал сам, для исполнения своих распоряжений и для ближайшого надзора за единоверческим духовенством и паствою назначал благочинного из среды того же духовенства».

В прошлом столетии такая привилегия единоверческих приходов и такое доверие к ним не могло быть обидным для православных приходов, потому что указ этот был секретным. Но в настоящее время эта привилегия перестала быть секретною, а потому и безобидною.

Таковы в общих чертах меры улучшения существующего строя приходской жизни, оправдываемые теоретическими соображениями, высказанными в предыдущих наших статьях. Мы воздерживаемся от указания более подробного, детального, считая это дело совершенно напрасным трудом в виду давно уже опубликованного «Проекта нормального устава православных приходов в России», выработанного Предсоборным Присутствием.

Этот проект представляет собою один из лучших моментов деятельности Предсоборного Присутствия и если ему не суждено будет перейти в действующий закон, то по нашему глубокому убеждению, он не умрет для науки русского церковного права и в ученой литературе православного jus parochiale займет подобающее достоинству его значение. Для церковного юриста или канониста он будет надолго служить критерием при решении вопроса – вперед или назад идет законодательство по приходскому вопросу, равно как и фактически складывающаяся церковно-приходская жизнь.

Это достоинство проекта в целом не исключает однако же рациональности нижеследующих замечаний.

1) Ст. 21-я проекта гласит: «Храм есть место собрания верующих для совершения богослужения, таинств, а также внебогослужебных собеседований, по нужде же и для выбора церковных старост и других лиц на церковно-общественныя должности» и т. д.

Конечно, это совершенно верно, но ведь кроме выбора лиц на церковные должности, каковому всего приличнее происходить именно в храме для поддержания благоговейного, молитвенного настроения избирателей (ведь дело идет не о гражданских выборах) приход должен устраивать и общие, и советские собрания. Спрашивается: где же их производить? Не в храме же. И вот представляется крайне необходимым ввести следующую дополнительную статью.

«Каждый приход должен озаботиться об устроении специального помещения – «приходского дома» – для общеприходских и советских собраний. В этом приходском доме должен помещаться и архив церковно-приходских документов»⁹². В настоящее время, при отсутствии таковых домов, прихожанам, как было выше сказано, негде собираться, дабы побеседовать о своих церковно-приходских делах; что же касается церковного архива, то он размещается по сундукам и шкафам в разных укромных уголках храма, не исключая и св. Алтаря – что совершенно не соответствует, конечно, святости последнего.

В этом «приходском доме» могли бы помещаться церковные библиотеки, читальни, происходить религиозно-нравственные чтения, проектируемые ст. 26 и 43.

Позволяет себе думать, что проектируемый нами приходской дом не составляет творчества нашей личной фантазии: примеры устройства таких домов уже есть и в столицах и в некоторых сельских приходах, в особенности там, где есть приходские попечительства.

Серьезного обсуждения заслуживает, далее, статья 28-я.

Она читается так: «В каждом приходе движимые и недвижимые имущества и денежные суммы делятся на три разряда: 1) церковные, причтовые и приходские.

Из сумм церковными называются те, который поступают в храм, а именно: а) свечные, как прибыль от продажи восковых свеч; б) кружечные и кошельковые, жертвуемые на храм, при сборе в церковную кружку или кошелек; в) денежные капиталы в % %бумагах, пожертвованные на храм или образованные из остатков церковных сумм за прежние годы.

Причтовыми называются капиталы, % % с которых предназначены в пользу причта, а также наличные суммы, поступающие на содержание причта за требоисправления и совершение богослужений: это так называемый доход причта.

Приходскими называются те суммы, которые прихожане собирают между собою чрез обносимую в храме особую кружку, или чрез добровольное самообложение, или по подписным листам, по дару или по духовным завещаниям, или иным способом, на разные церковно-приходские потребности, как напр. содержание храма и причта, на школу, благотворительные и другие приходские учреждения.

Вот церковные и причтовые капиталы, за исключением причтового дохода, а также все наличные церковные и приходские суммы состоят в заведывании прихода, который, чрез приходский совет, вместе с причтом, принимает, хранит и расходует эти суммы согласно их назначению с соблюдением существующих на сей предмет узаконений и правил. При этом следует наблюдать, чтобы церковные суммы предназначались как на удовлетворение нужд храма, так и на удовлетворение нужд всей православной церкви и, в частности той епархии, к которой принадлежит приход. Посему из церковных сумм, согласно распоряжениям высшей церковной власти, а также по определениям епархиальных и благочиннических собраний, ежегодно должны представляться от приходских церквей, сообразно их средствам, взносы на содержание духовно-учебных заведений, внутренней и внешней миссии и другие общецерковные потребности. На удовлетворение нужд местного храма (§ 20) не требуется разрешения епархиального начальства, если расходуется 150 р. в сельских приходах и 300 р. в городских из сумм церковных.

Церковные суммы, оставшиеся после удовлетворения вышеозначенных потребностей, кроме имеющих специальное назначение, могут расходоваться и на местные приходские нужды при этом на расходы сих сумм не требуется разрешения епархиального начальства, если из остатков от предшествующего года расходуется не более 1/3 части.

Причтовые суммы (доход и % % с причтовых капиталов) поступают, согласно своему назначению, исключительно на содержание причта.

Приходские суммы остаются в полном распоряжении прихода и расходуются на приходские нужды – по содержанию храма, причта и на просветительные, благотворительные и другие приходские учреждения».

В этой статье удерживается вошедшее в практику и закон деление церковно-приходского имущества на три вида, в основании какового деления лежит право владения и распоряжения каждым из этих видов: церковное имущество есть то, которым распоряжается Епархиальное начальство и его доверенные в приходе лица – причт и староста; причтовое – которым распоряжается и владеет, исключительно причт прихода и приходское, которым владеет и распоряжается приход при участии причта.

Проект Предсоборного Присутствии оставляет в силе это деление, но допускает и незначительное отступление от него, а именно: по рассматриваемой статье проекта, «все церковные и причтовые капиталы, за исключением причтового дохода, а также все наличные церковные и приходские суммы состоят в заведывании прихода, который чрез приходский совет, вместе с причтом, принимает, хранит и расходует эти суммы, согласно их назначению с соблюдением существующих на сей предмет узаконений и правил». – Это – уже нововведение и–прибавим – очень отрадное: ибо по существующее до сего момента практике и закону, церковные и причтовые суммы и капиталы находились – как сказано выше – в исключительном заведывании Епархиального начальства, причта и старосты; прихожанам же не позволялось даже и простого любопытства в эту область. Это первое новшество.

Но есть и второе: по существующей практике и закону, церковные суммы назначались: а) на содержание духовно-учебных заведений, б) внутренней и внешней миссии, в) на другие обще-церковные потребности и г) на ремонт храма и его утварей; остаток же должен был обращаться в процентные бумаги – на удовлетворение нужд церкви (или храма) в будущем. Рассматриваемая статья отступает от этого порядка и во 1-х раздвигает назначение церковных сумм, дозволяя остатки этих сумм расходовать и на местные приходские нужды и даже 1/3 остатка их без разрешения Епархиального начальства; во 2-х усиливая полномочие приходского совета расходовать на ремонт храма без разрешения Епархиального начальства до 150 руб. (для сельских приходов, вместо прежних 50-ти) и 300 р. для городских расходов.

Такое расширение назначения церковного имущества есть бесспорный шаг вперед, в особенности, если оно направлено будет на дела благотворения; точно также и расширение полномочия приходского совета расходовать на ремонт храма без предварительного разрешения Епархиального начальства принесет несомненную выгоду в церковной экономии.

Но допустив эти робкие шаги вперед, проект в общем остается верным утвердившемуся делению церковно-приходского имущества на указанные три вида и допускает при этом некоторую неполноту и непоследовательность в распределении массы церковно-приходского имущества по названным категориям, а именно: исчисляя разновидности церковных сумм и доходов статья 28-я не упоминает совершенно о денежных поступлениях, идущих от недвижимых имений (как-то земель, домов, лавок, или угодий). Между тем этот источник доходов иногда бывает очень значителен, иногда далеко превосходит всю массу доходов, получаемых от продажи свеч, кружечного сбора и % с капиталов. Естественно возникает вопрос: какое назначение имеют эти церковные суммы – только ли на храм и общецерковные нужды, или и на приходские нужды (благотворительные, просветительные и т.п.)?

Этого важного вопроса ст. 28-я не разрешает. А между тем следующими двумя статьями (29-ю и 30-ю) значительно облегчаются способы приобретения приходами недвижимых имуществ, конечно, приносящих доходы. Судя потому, что 29-ю статьею дается приходу право приобретать недвижимые имущества даже не на имя церкви, но и на свое имя, а ст. 30-я предоставляется приходу даже и продавать недвижимые имущества, приобретенные на приходские суммы без разрешения Епархиальной власти, можно подумать, что по намерению составителей этих статей – все денежные доходы с недвижимых церковных и приходских имуществ идут исключительно в пользу местных церковно-приходских нужд и во всяком случае свободны от взносов на общецерковные нужды. Но такое толкование – только догадочное и следовательно далеко не бесспорное. А затем – такое употребление этих сумм, если бы оно было признано и правильным – несправедливо по существу, именно соединено с обидою для других приходов, не имеющих вовсе недвижимых имуществ, или имеющих таковые, но весьма мало доходные. Так, представим себе два малолюдных прихода; доходы от свечной продажи и кошелькового сбора у них равны: но у одного из них богатая недвижимость, у другого ее совсем нет. По проектируемому уставу они должны в одинаковой мере делать взносы на общецерковные нужды: справедливо ли это? Конечно нет: ибо имеющий богатую недвижимость не почувствует никакого ущерба в своих доходах, уплатив свой взнос, между тем не имеющий недвижимости приход, уплатив взнос, останется почти ни с чем.

Вместе с несправедливостью рассматриваемая статья допускает и непоследовательность в распределении назначения церковно-приходских сумм. Так строго очерчивая назначение «церковных» и «причтовых» сумм и доходов, ст. 28-я уже не стесняет назначения «приходских» сумм, когда гласит: «Приходские суммы остаются в полном распоряжении прихода и расходуются на приходские нужды – по содержанию храма, причта и на просветительные и др. приходские учреждения». Было бы последовательнее – приходским суммам оставить строго ограниченное назначение – удовлетворение просветительных, благотворительных и прочих нужд приходских и освободить их совершенно от издержек на удовлетворение нужд храма и причта.

Но, конечно, такая последовательность во многих случаях могла бы оказаться на деле большою несправедливостью.

По нашему мнению этих недостатков можно легко избежать проведя следующие начала:

1) Вся масса церковного имущества, движимого и недвижимого, все капиталы и суммы из какого бы источника они ни происходили, составляют имущество NN приходской церкви.

2) Из этой массы должно быть выделяемо имущество, имеющее специальное назначение – содержание причта. Его составляют:

1) Недвижимое имущество: а) усадебная и полевая земля (в сельских приходах) в размере от 33 до 99 десятин; б) помещения или квартиры, ими занимаемые (по возможности определенного размера).

2) Движимое: а) % % с капиталов, пожертвованных и приобретенных или исключительно на содержание причта, или же известная часть % % из церковных капиталов (напр.1/2,1/3 и т. д.).

б) Известная часть дохода с чистой прибыли, получаемой от недвижимого церковного имущества (домов, земли, угодий).

в) Так называемая «братская кружка» или доходы, получаемые от требоисправлений.

Это имущество, по общему правилу должно оставаться причтовым, распределяться между членами причта особыми правилами, точно определенными. Приход не должен вмешиваться в это имущество, хотя охрана его и ответственность за его целость должна лежать на всем приходе. Это имущество свободно и от взносов.

3) За исключением этой части (причтового имущества) вся остальная масса церковно-приходского имущества, из каких бы источников она не проистекала – от продажи ли свеч церковных, от добровольного ли самообложения, или арендных и других статей, составляет имущество церковное, именно NN приходской церкви, вносится в общую церковную опись и приходо-расходную книгу и находится в заведывании прихода (общего собрания и совета) под точно определенным надзором и контролем Епархиального начальства.

Назначение этого имущества определяется следующими статьями:

1) Удовлетворение общеепархиальной повинности в размере, определяемом законом и по раскладке на приходы, производимой ежегодно епархиальными съездами. Такое удовлетворение должно состоять в процентном отчислении с суммы чистого дохода, получаемого церковью из всех ее источников.

2) Содержание и ремонт храма и его утварей; страхование церковных зданий и имущества, а также и ремонт их.

3) Вспомоществование крайне нуждающимся членам прихода и причта в виде ли устроения и содержания церковной богадельни, или выдачи пособий, временных и постоянных. Приход православный должен поставить своею священною задачею: чтобы в составе его не было нищих.

4) В тех приходах, где за выполнением этих статей расхода, остается избыток доходов, должно обязательно происходить отчисление известного % для образования неприкосновенного церковного капитала – и затем.

5) Удовлетворение церковно-просветительной задачи, устройство и содержание церковной школы.

Эту статью расхода мы ставим на последнее место в виду того, что государство наше поставило на твердую почву введение всеобщего обучения. Это обстоятельство естественно снимает обязательную заботу о школе с тех приходов, которые оказались в школьной сети. Можно поэтому надеяться, что со временем и со всех приходов спадет обязанность производить расходы на содержание и строение школ. Не то, конечно, должно сказать о помощи бедноте, гнездящейся как в мирских, так и духовных семьях наших православных приходов. Как бы государство ни прогрессировало в усовершенствовании своего хозяйства и своих финансов, ему никогда не придется обойтись без помощи церкви в деле призрения нищеты. Никакое государственное или общественное учреждение не может так близко усмотреть действительно нуждающихся своих сочленов, как это может сделать хорошо организованное приходское общество. Каждый приходской священник уже по должности своей (ибо он – и духовник своего прихода) может знать как никто другой, не только действительно нуждающихся, но и то, в какой именно момент нужно помочь тому или иному нуждающемуся, чтобы вовремя помочь ему и тем спасти от неминуемой гибели, или отчаяния. Вот поэтому-то каждая приходская церковь и должна иметь постоянно наготове хотя маленький фонд для того, чтобы протянуть по указанию священника руку помощи падающему в бездну отчаяния.

Ст. 29-я гласит: «Каждый приход, как юридическое лицо, на имя своей церкви, и на свое имя может приобретать недвижимые имущества способами, установленными в законе и т.д.»

Этою статьею установляются следов., два юридических лица в одном приходе: церковь и приход – что за тем последовательно должно привести и ко введению двух администраций: церковной для церковного имущества, и приходской – для приходского. К чему такое осложнение и как сорганизовать две такие администрации? Нужно остановиться на чем-нибудь одном: или церковь признать юридическим лицом с возложением права владения и заведывания ее имуществом на приход как общину (по формуле общего собрания Предсоборного Присутствия) или же – приход, причем церковь приходская снизойдет в ряд имущества, составляющего собственность прихода – протестантский строй прихода.

Как нами было выяснено прежде, и канонически и исторически было бы правильнее признать юридическим лицом церковь в ее обоюдном значении «дома Божия» или храма, и «общества верующих» в нем собирающихся в состав клира и мирян, состоящих в канонической зависимости от епископа. Такая конструкция православного прихода имеет бесспорное преимущество пред католическою и протестантскою конструкциями и мы должны всемирно дорожить ею.

Между тем как отделение «прихода» от «приходской церкви» в особую имущественную и корпоративную единицу только резко подчеркнет рознь мирских членов прихода от приходского духовенства и епархиального начальства и таким образом парализует всю задачу реформы прихода, направленную именно к усилению единения и общения пастырей и паств на почве церковных интересов как духовного, так и материального.

В реформе прихода именно важно провести идею прихода – церкви, как духовно-нравственного союза сплоченного не договорным началом свободных единиц, объединяемых сходством личных их интересов, каковое сходство может легко и утрачиваться, а более сильною и неразрывною связью – именно их духовным родством от одной купели крещения, от одной чаши и одного хлеба, коих они все причащаются в единой церкви своей – их общей матери, единством наконец их общей усыпальницы на родном кладбище.

И при настоящем строе приходов это духовное родство еще действует, еще проявляется но лишь моментально – в богослужебном общении: собираясь в один храм, слушая и созерцая одни и те же молитвы, песнопения и священнодействия наши теперешние прихожане в эти богослужебные моменты чувствуют и сознают свое духовное родство. Но раз выходят за порог храма – родственная связь и прекращается. Отчего это происходит? Происходит это с одной стороны от недостаточного проникновения сознанием молящихся в круг тех религиозных идей, которые проводятся Богослужением. Народ наш, несмотря на увеличение грамотного % все еще плохо понимает язык Богослужения, – это избитая истина. Но дело тут не в одной грамотности. Для укрепления религиозной настроенности именно для продления ее и вне храма, а также и для более ясного понимания самого богослужебного языка требуется и домашнее чтение богослужебных книг. В настоящее время едва ли можно указать такой крестьянский или вообще обывательский дом, в котором находились бы богослужебные книги, напр. октоих, минея, служебник и т. п. между тем в старые времена и даже не очень старые такие дома были не редкость. И это – в то время, когда цена на эти книги была очень высока. В настоящее время для удовлетворения этой потребности – только бы она явилась – могли бы служить приходские библиотеки. Пастыри должны пополнять такими книгами эти библиотеки и развивать охоту в чтении этих книг.

Но одной религиозной настроенности мало. Нужно, чтобы она переходила в самую жизнь, в приходские отношения. К достижению этой-то цели и ведут установляемые проектом общие приходские собрания и советы с их назначением рассматривать и ведать не только церковно-хозяйственные дела, но и чисто бытовые явления, разные потребности семейной и экономической жизни и воздействовать на них исключительно религиозным или церковным влиянием (см. §§ 40 – 46).

Председателю этих общеприходских собраний и советов – пастырю прихода должно заботиться прежде всего о том, чтобы сохранялся за этими собраниями всегда их религиозный характер, чтобы сюда не проникал митинговый, партийный элемент и не вносились стремления и происки своекорыстия, властолюбия, притеснения одних другими. Здесь должен веять только дух Христов: всякое дело – рассматриваться в свете любви к Богу и ближнему и устраняться всякая иная точка зрения.

При выдержанности этого характера приходские собрания получат значение не только средств сплачивающих русский народ в единство религиозного самосознания, но и средств дисциплинирующих его общественную жизнь, распад которой в настоящее время все более и более к сожалению, увеличивается.