Жизнь блаженного Феодорита, епископа Кирского

Блаженный Феодорит происходил от благочестивого христианского семейства в Антиохии. Матерь его, еще в молодые годы отказавшись от светских удовольствий, стала вести жизнь строгую, христианскую, и этим она обязана была благочестивым наставлениям одного подвижника, Петра. У неё заболел глаз: употреблены были все человеческие пособия, но без успеха. Тогда она обратилась за помощью к дивному старцу, который молитвою своею врачевал болезни. Петр жил в окрестностях Aнтиохии, в одной гробнице. Приняв к себе болящую, он прежде всего обратил внимание на страсть её к щегольству, потом уже на её болезнь. «Врач недугов, всегда готовый исполнить прошение верующих, есть Бог», сказал подвижник. Он и теперь исполнит твое прошение,– не мне даруя благодать, но видя твою веру. Если имеешь веру искреннюю и твердую, чуждую всякого сомнения, то оставь врачей и лекарства, и прими это Богодарованное врачевство». С этими словами Пётр возложил свою руку на больной глаз, изображая на нём знамение св. креста, – и прогнал болезнь.¹

Родители Феодорита тринадцать лет жили в браке и не имели детей. Отец особенно сокрушался о неплодстве своей супруги; ходил повсюду и просил молитв святых мужей о даровании ему от Бога детей. Утешил его пустынножитель Македоний, сорок пять лет живший в пещере вблизи Антиохии, обещав бездетному отцу, что будет у него один сын. Но прошло три года, а сына всё еще не было. Благочестивая супруга, уже потерявшая надежду быть матерью, помышляла только о спасении своей души. Тогда призвал ее к себе Македоний; повторил ей еще раз обетование и требовал только, чтобы даруемое дитя было отдано Господу, Который даст его. Неплодная зачала: но на пятом месяце угрожала ей опасность преждевременных родов. Македоний посетил родителей Феодорита в их доме, ободрил болящую, напомнил об условии посвятить имеющего родиться сына на служение Богу. «В этой только мысли, отвечала страждущая, я и желаю и прошу у Бога милости быть материю. Иначе несчастные роды предпочитаю воспитанию моего сына не для Господа». Тогда Македоний подал ей напиться воды, – и опасность миновала. А в память сих обстоятельств благочестивые родители назвали новорожденного сына Феодоритом, т. е. Богодарованным². Время рождения его можно полагать около 386 г.

Рождение Феодорита едва не стоило жизни его матери: но молитвы подвижника Петра восставили ее от одра болезни ³. Пересказывая о всех сих событиях, благодарный Богу сын с любовию на них останавливается, и с благоговением произнося имена Петра и Македония, передает нам из воспоминания своего детства о своих сношениях с ними, имевших, как видно, глубокое влияние на его нежную душу.

«Часто я удостаивался, говорит бл. Феодорит о Македонии, – благословения и наставления сего мужа. Увещевая меня, он говорил многократно: ты родился, чадо, с большими трудами. Много ночей провел я в молитве к Богу, чтобы родителям твоим получить то, о чем напоминает твое имя. Живи же достойно тех трудов. Прежде рождения обещанием ты посвящен Богу. А что посвящено Богу, то должно быть достоуважаемо для всех и неприкосновенно ни для кого. Так и тебе не надлежит следовать порочным движениям души; но делать, говорить и мыслить ты должен только то, что угодно Богу, Законодателю добродетели»⁴. Подобным образом бл. Феодорит воспоминает и о Петре: часто он, посадив меня к себе на колени, кормил виноградными ягодами и хлебом. Мать, видевшая опыт его духовных дарований, посылала меня в каждую неделю однажды принимать от него благословение⁵. В доме родителей Феодорита долго хранился пояс, которым Петр повязал любимого им отрока, и который мать обыкновенно возлагала на него, или на своего мужа, когда они заболевали⁶. Но, зная любовь родителей к своему первому и единственному сыну, Петр не решился взять его к себе, чтобы воспитать под своим надзором.

Были и другие в окрестностях Антиохии старцы, которых Феодорит посещал вместе со своею материю. Говоря об Афраате, он замечает: «я сам его видел и получил благословение от его десницы, когда, еще будучи юношею, ходил вместе с материю к этому мужу. С нею он, по своему обыкновению, разговаривал, отворив немного дверь, и наконец удостоил благословения, меня же принял внутрь келии и одарил сокровищем своей молитвы»⁷. Так знакомя своего сына с пустынножителями и рассказывая ему об их дивных подвигах⁸, матерь постепенно сама приготовляла его к иноческой жизни.

Нет сомнения, что высокие образцы иноческой жизни, которыми тогда были богаты окрестности Антиохии, которым удивляться и подражать наставлял тогда св. Иоанн Златоуст, сам довольно времени живший между сими подвижниками, оставили в чувствительной душе юного Феодорита глубокое впечатление. Нельзя было не чувствовать величия духа того мужа, который своим дерзновенным предстательством остановил грозную кару на целый город Антиохию, виновный перед Императором в возмущении, но смирившийся. Сей муж был тот самый Македоний, молитвам которого обязан был своею жизнью Феодорит⁹. Удивительно ли, если и в жизни блаженного Феодорита встретим такие порывы жертвовать всем сознаваемому им долгу, хотя это сознание и не всегда было безошибочно. Другой подвижник, с юных лет ему известный Афраат, один из ревностнейших защитников православия в Антиохии против apиан, мог быть для него образцом неустрашимой ревности о чистоте учения веры. «За чем ты, – спрашивал его Валент, – оставив уединение спешил на площадь (где собрались православные чтители Св. Троицы)?» – «Скажи мне, Государь, отвечал Афраат, – если бы я был девицей, и скрываясь в каком-нибудь потаенном тереме увидел, что огонь объял дом отца моего: что бы ты посоветовал мне делать, видя разлившееся пламя и горящий дом»?¹⁰ Имея пред своими глазами такие примеры, живой, впечатлительный юноша готовился и сам быть неустрашимым защитником истины.

Феодорит воспитывался не для одной иноческой жизни. Без сомнения, его душевные дарования указывали на другой вид служения, в котором он мог посвятить себя Богу. Его обширное знакомство с древней греческой литературой, с произведениями поэтов, ораторов, историков и философов еллинских, его искусство в красноречии, украшавшее обильный дар слова, полученный от природы, – достоинство его многочисленных и разнообразных ученых трудов: все это свидетельствует об основательном и многостороннем его образовании в молодые годы. А его жизнь и деятельность показывает, что и развитие духовных сил, и приобретение полезных знаний заранее направлялись к одной цели–служить Господу в его Святой Церкви. При этом мы должны иметь в виду бурные обстоятельства жизни Феодорита, которые не благоприятствовали трудам ученой деятельности во время его пастырского служения. Только укоренившееся расположение и приобретенный с юных лет навык к трудам такого рода могли указать и время и способ к продолжению занятий, требовавших спокойствия.

Мы не знаем, кто были наставники бл. Феодорита. Начало пятого столетия, время, когда мог он, по летам своим, посвятить себя образованию, не благоприятствовало просвещению в Антиохии. Языческие училища, в которых начинали свое образование некоторые великие пастыри Церкви в свои молодые годы, пришли в упадок. В христианском училище антиохийском не было таких славных учителей, как Диодор, наставник св. Иоанна Златоуста. Ученик Диодора, Феодор, пресвитер антиохийский, славившийся своим изъяснением на св. Писание, хотя во многом отступавший от церковного разумения его, еще в 397 г. возведен был на кафедру церкви мопсуестской¹¹. Но это дало Феодориту тем более свободы к уклонению от тех крайностей, к которым привел Феодора его способ толкования; пользуясь добрым, удобно он мог избежать его заблуждений. Сходство Феодорита в изъяснении Писания со св. Иоанном Златоустом может вести к заключению, что не только писания сего Святителя вселенского, но и наставления его учеников служили руководством для Феодорита в разумении слова Божия. В церкви антиохийской, не смотря на неблагоприятные отношения епископа её Порфирия к святому Златоусту во время его бедствий, многие духовные лица питали искреннюю приверженность к Архипастырю константинопольскому¹². И блаж. Феодор был одним из самых искренних почитателей его заслуг и дарований¹³. Как бы то ни было, достоверно известно, что он от юности занимался изучением Писания и толкованием благочестивых писателей¹⁴.

Труды учения не отвлекали Феодорита от жизни иноческой. Сами подвижники делили свое время между молитвою и чтением слова Божия¹⁵,рассуждая, что, читая слово Божие, они слышат божественный глас, а принося молитвы Господу, сами беседуют с Ним¹⁶.

Сообразно с обетом родителей посвятить своего сына Господу, Феодорит, по примеру других молодых людей, предназначавших себя к духовному званию, причислен был к клиру Церкви антиохийской и поставлен в чтеца. Посещение уединенных келий подвижников и многолюдных монастырей, для собственного назидания, было и теперь одним из утешений для Феодорита. Сам он рассказывает, как удивило его смирение Зинона, который оставив военную службу по смерти Валента, и переселившись в Каппадокию, где был слушателем Василия Великого, избрал себе местом пребывания гору, прилегавшую к Антиохии. Сорок лет подвизался он в одной из гробниц, не имея у себя никакой собственности. Каждое воскресенье приходил он вместе с народом в церковь антиохийскую для молитвы и причащения св. Тайн. Когда в первый раз посетил его Феодорит и провел с ним довольно времени в беседе о духовном любомудрии,– при прощании стал просить у него, как юноша у старца, молитвенного напутствия. Старец отказывался, представляя, что ему, как члену клира церковного, приличнее совершить молитву о простом иноке: и едва только усиленною мольбою и заклятиями Феодорита склонен был исполнить его просьбу¹⁷. В своей истории подвижников сирских, бл. Феодорит упоминает еще о путешествии своем в монастыри, лежавшие между Антиохией и Верией, и о личном знакомстве своем с настоятелями их Давидом и Илиодором. У первого прожил он целую неделю, и назидался его беседами о евангельской жизни¹⁸. Из других сочинений Феодорита известно, что он путешествовал и в Иерусалим, вероятно, еще в ту пору жизни, когда не было возложено на него высшее церковное служение¹⁹. Конечно, влекло его сюда тоже чувство, какое он видел в пустынножителе Петре, ему знакомом от юности, о котором он говорит: «отправился он в Палестину посмотреть места, где совершились спасительные страдания, и там поклониться Спасителю Богу, чтобы насытить очи свои созерцанием вожделенных предметов, и чтобы не одно око душевное, отдельно от зрения телесного, по вере наслаждалось духовною сладостию. Будучи объят подобною любовию ко Господу, как и невеста, представляемая в Песне Песней, сей блаженный муж приложил к себе слова: уязвлена любовию азъ есмъ (Песн. Песн. 5:8), и, как бы желая увидеть хотя тень Жениха, обратился к местам, которые источали для всех столько сладостей²⁰.

По смерти своих родителей, бл. Феодорит, оставшись единственным их наследником, не оставил себе ничего из их стяжаний²¹, и избрав произвольную нищету, удалился в монастырь²². Есть основание думать, что он избрал для своих подвигов иноческих монастырь не в Антиохии, или близ неё, но в окрестностях Апамеи, городе, отстоявшем на 75 миль (римск.) от Антиохии²³. Что привлекло сюда Феодорита? Вероятно, духовные или ученые его связи с некоторыми лицами здесь жившими. В Апамее монашество насаждено было учениками пр. Маркиана, которого бл. Феодорит именует великим, Агапитом и Симеоном. Первый из них после долговременных подвигов в иночестве, и был избран в епископа апамейского²⁴. После же Агапита на престол апамейский возведен Полихроний, брат Феодора мопсуестcкого, также известный своими истолковательными трудами²⁵.

Дивны были подвиги иноков и пустынножителей сирских. И пламенный дух Феодорита легко возбуждался повествованиями о их необычайных трудах и божественных знамениях, в них проявлявшихся. Но он умел ценить достоинство и скромных правил, какие предписывали сами себе великие подвижники. Описывая в своей Истории Боголюбцев жизнь пр. Маркиана, он представляет несколько опытов его смиренномудрых рассуждений и деяний²⁶. Маркиан вел строгую жизнь, питался одним хлебом и притом в малой мере, по четверти фунта в день, но подкреплял себя пищею каждый день, чтобы никогда не быть слабым для подвигов. Старцу, который пришел посетить его и, когда предложена была в час девятый скудная трапеза, отказывался разделить ее, по той причине, что держит правило принимать пищу вечером, он сказал: «и мы ценим пост выше пищи, и принимаем ее обыкновенно при наступлении ночи; но вместе знаем, что дело любви дороже поста. Первая заповедуется божественным законом, а последний – нашим произволением ». Маркиан любил читать слово Божие и во время ночи предаваться богомыслию с книгою Писания в руках; дивный свет окру жал главу его в то время, когда душа наслаждалась созерцанием предметов духовных: но, когда пришли к нему пастыри знаменитейших городов и просили его наставлений, – он скромно отвечал: «Господь каждый день глаголет нам в делах Своего творения, беседует и через божественное Писание; внушает, что нам должно делать, показывает полезное, устрашает угрозами, ободряет увещаниями, – и мы не извлекаем из этого никакой для себя пользы. Каким же образом принесет пользу словом своим Маркиан, который, вместе с другими, пренебрегает такими благодеяниями и не хочет сделать из них никакого плода»? – Маркиан обладал и даром чудотворений: но нужно было усиленное настояние нуждающегося в помощи, чтобы великий старец из сокровищницы благодати изнес требуемый дар: опасение гордости заставляло его держать в сокровенности чрезвычайно дарованное. В этих примерах и наставлениях, переданных Феодориту, конечно, учениками пр. Mapкиана, много было назидательного для юного подвижника, которого душа в своих порывах к высшим подвигам требовала надежного руководства. – С другой стороны в Маркиане он мог находить возбуждение и своей ревности против еретиков, с разных сторон нападавших на Церковь.

Строгая иноческая жизнь Феодорита, его обширная образованность и пламенная ревность о благе Церкви вскоре приготовили его к высшему служению. Еще в молодых годах он призван к занятию епископского престола в городе Кир, отечестве пр. Маркиана. По существовавшему тогда порядку, вероятно, сами жители города Кира изъявили желание иметь Феодорита у себя епископом; собор епископов утвердил это избрание, хотя сам Феодорит и не изъявлял расположения оставить свою скромную жизнь в монастыре (423 г.)²⁷.

Город Кир принадлежал к округу иерапольской митрополии, которой область со времен Константина Великого именовалась евфратскою. Он отстоит на 70 миль (рим.) от Антиохии к северу. Удаленный от главных путей сообщения²⁸, он был немноголюден и беден: жители, обремененные податями, переселялись в другие места²⁹. Но христианство здесь процветало. Епархия кирская богата была церквями: в ней было до 800 приходов (παροικιας)³⁰. Она имела и своих мучеников: во время Юлиана отступника пострадали здесь пр. Дометий с двумя своими учениками. Когда Император выступил из Антиохии в поход против Персов, на пути, в области кирской, нашел он сего пустынножителя, обитавшего в пещере. Раздраженный тем, что отовсюду стекалось множество людей к подвижнику за помощью, он приказал закидать пещеру камнями и таким образом лишил жизни благочестивого инока с его учениками³¹.– В окрестностях города Кира было много и других подвижников, прославившихся святостию своей жизни и чудотворениями. Одних уже не застал в живых новый Архипастырь кирский,–- с другими лично был знаком, и с некоторыми был в близком общении, и как о почивших, так и о своих современниках сообщил сведения в своей Истории Боголюбцев³².Из числа близких к нему были: пр. Евсевий из селения Исихи³³, Марис³⁴, Иаков, которого он именует великим³⁵, Фалассий и Лимней ³⁶, Полихроний³⁷, Иаков ученик Асклипия³⁸. С любовью посещал их ревнитель подвигов иноческих: и уединенные подвижники, не допускавшие к себе никого, охотно отверзали перед ним дверь своей келии, беседовали с ним о предметах духовных, сообщали ему тайны будущего, принимали от него пособия в облегчение своих немощей.

Но в пастве кирской довольно было и еретиков. В ней сохранялись еще остатки некоторых гностических сект. Бл. Феодорит употреблял все меры к истреблению этих плевел. Он отобрал до двух сот списков четвероевангелия, искаженного Татианом, где опущены были, сообразно с учением сего еретика, все места, в которых прямо говорилось о плоти сына человеческого, – и заменил их полными и неповрежденными списками Евангелия³⁹. До восьми селений было зараженных ересью Маркиона⁴⁰. Некоторые он уже успел обратить в православие. Но однажды ночью услышал угрозы; кто-то на сирском наречии говорил ему: «зачем ты вооружаешься против Маркиона? что он сделал тебе оскорбительного? Давно бы уже я поразил тебя, если бы не видел лика мучеников вместе с Иаковом, охраняющим тебя». Тогда Феодорит понял, что это голос духа тьмы, что ограждением мученическим служил ему сосуд с елеем, собранным от гробов разных св.мучеников,что Иаков, на которого указывал неизвестный голос, есть великий подвижник, которого ветхая одежда, подаренная Феодориту, лежала в его изголовье. Действительно, Иаков не оставлял его духовной помощью. Когда оставалось Феодориту покорить православию одно селение самое многолюдное, он пришел к сему подвижнику за советом.Тот,подкрепляя его предприятие, сообщил ему о видении, в котором открыто было поражение огневидного змия в той стране, где лежало маркионитское селение. Успех увенчал дело. Всего крещено было Феодоритом более десяти тысяч маркионитов⁴¹.В последствии пр. Иаков сообщил ещё своему епископу, что ему нет нужды ни в какой земной помощи, что постоянным молитвенником за него Предтеча Господень, которого некоторые останки, вместе с мощами других святых, незадолго пред тем были принесены из Финикии в церковь кирскую⁴². – Были в епархии кирской и другие еретики, как то два селения, наполненные арианами и евномианами,которых также,при помощи Божественной, святитель кирский успел привести к православной вере. – Борьба с еретиками стоила ему многих усилий и опасностей: многократно, пишет он, проливал я кровь свою,мгогократно поражаем был от них камнями⁴³.

Заботясь о духовном благосостоянии своей паствы,бл.Феодорит старался и о внешнем её благоустройстве. Бескорыстный, нестяжательный пастырь довольствовался для себя тем рубищем, которое носил, не домогался ни от кого ни денег, ни одежды; служащие при нем не пользовались от других ничем: единого хлеба или яйца никто не взял себе от посторонних, говорит сам Феодорит. Между тем он устроил для города на церковное иждивение портики, сделал два больших моста; провел от реки водопровод в город и построил другие полезные для города здания⁴⁴. Сам он ни с кем не вступал во вражду и свое духовенство удерживал от споров судебных: между тем, по требованию обстоятельств должен был заниматься и делами гражданскими, разбирать споры между жителями городскими и сельскими, даже входить в дела воинские, вероятно, по случаю враждебных отношений между Империей и Персиею⁴⁵. – Жители города обложены были податями, и это тем более было прискорбно, что произошло по вражде одного епископа с тем лицом, которому поручен был надзор за правильностью распределения сборов: Феодорит писал и к Императрице Пульхерии, в то время принимавшей участие в делах правления, и к Патриарху Проклу, и к другим значительным лицам об облегчении участи города⁴⁶. С самого вступления своего в управление престолом кирским, он заботился о приобретении для города людей сведущих в необходимых искусствах, и между прочим из Александрии пригласил священника, знающего врачебное искусство⁴⁷.

Стараясь удовлетворять нуждам своей паствы, духовным и телесным, Архипастырь кирский, по чувству любви христианской, принимал живое участие и в бедствиях других церквей. Христиане Армении, принадлежавшей Персии, терпели жестокое гонение при Издегерде и Вараране. Двумя посланиями к епископам Армении Евлалию и Евсевию, Феодорит ободрял их к поддержанию мужества в их пасомых своим примером, напоминая о долге пастырского служения, и в тоже время внушал меры благоразумной снисходительности к слабым, чтобы снова прибрести их церкви⁴⁸.– После вторжения Вандалов на северные берега Африки многие христиане искали себе убежища в других странах. Один епископ тамошний Киприан, сенатор Целестиан и другие лица прибыли в Кир. Оказав им нужные пособия, Феодорит писал о благосклонном приеме бедствующих изгнанников к другим епископам и разным значительным лицам⁴⁹.

Долг пастыря назидать пасомых словом истины, предохранять их от заблуждений еретических и обращать заблудших, богатые дарования, полученные от Господа, и познания, приобретенные долговременным учением, чувство любви христианской, побуждающей делиться со своими собратьями всем, что может служить к благу другого, наконец просьбы друзей – вызывали Феодорита к трудам, которые бы могли приносить пользу и далее пределов его паствы и остаться памятником его служения Церкви для последующего времени. Не рано приступил он к трудам такого рода, хотя без сомнения учительная его деятельность началась со вступления его в пастырское служение. Сам он в письме к Диоскору, Патриарху александрийскому (пис. 448 г.) говорит, что занимался учением шесть лет при Патриархе антиохийском Феодоте, тринадцать при Иоанне и вот уже седьмой год занимается тем же при Домне⁵⁰, Но в письме к Папе св. Льву Великому (пис. в 449 г.), указывая на свои письменные труды, в доказательство своего православия, самым старшим из них усвояет не более 20 лет; другие, – говорит он, – писаны за 18 лет, иные за 15 и за 12 лет⁵¹. –Поучения его церковные, которые, как сам он свидетельствует, были слушаемы народом с усердием⁵², вероятно, не были записываемы, и потому не сохранились, исключая немногие, с нарочитым тщанием приготовленные.

Часто имея дело с врагами Церкви, Феодорит писал против язычников, Иудеев, apиaн, и евномиан, македониан, аполлинаристов и маркианитов, и ответы на вопросы магов персидских⁵³. Но постоянным его занятием было изъяснение священного Писания.

Из упомянутых полемических сочинений сохранилось до нас только двенадцать слов против язычников под названием: «врачевство против недугов язычества, или познание истины евангельской из философии языческой». – Отправление языческих обрядов было уже воспрещено в империи законами: Император Феодосий Младший за жертвоприношения угрожал ссылкой и лишением имущества⁵⁴, предписал даже разрушать храмы языческие⁵⁵. Но язычники не переставали рассеивать свои клеветы против христианства и старались всеми мерами помрачить божественное достоинство торжествующего христианства. Феодорит в беседах с язычниками слыхал от них упреки в том, что христианские наставники требуют от наставляемых одной только веры в преподаваемое им учение; что первые проповедники Евангелия не имели никакого образования ; что их писания лишены всех украшений красноречия. Язычники глумились над почестями, какие воздавали христиане своим мученикам, пострадавшим во время гонений⁵⁶. Торжество христианства над соперничествующею религию приписывали благосклонности царей⁵⁷. Судя о достоинстве религии по своим земным расчетам и не видя в христианском учении удовлетворения своим наклонностям, называли его бесполезным⁵⁸. Неодобрительную жизнь некоторых христиан вменяли в вину самому учению⁵⁹. Просвещенный пастырь кирский признавал, что большая часть нападений на христианство зависит как от недостаточного познания его истин, так и от ложного предубеждения в пользу язычества. Большая часть, говорит он о современных противниках христианства, большая часть их не знает даже, что такое «гнев Ахиллесов» – первые слова Илиады, с которых дети начинают учиться свободным наукам; а другие, немного познакомившись с поэтами, немного с ораторами, а философов не зная даже по имени, кроме двух-трех, самых известных, называют божественное Писание варварским и считают за стыд учиться из него истине⁶⁰. Поэтому, Феодорит предпринял изобразить в сжатых, но обстоятельных очерках, что было известно язычникам из их религиозных учений, из их философов, ораторов и поэтов, и что раскрывает нам св. Писание о главнейших предметах знания человеческого; – как учение Писания о первом начале всего, о духах сотворенных, о веществе и мире, о природе человеческой, о промысле, о конце мира, о добродетели и о других предметах, превосходит своею возвышенностью, чистотой и ясностью все, что могли сказать древние мудрецы и вероучители. Обладая обширными сведениями в языческой литературе⁶¹, он в яснейшем свете представляет шаткость, сбивчивость их мнений, непрестанные разноречия друг с другом, смешение истины с заблуждениями в самых высоких умствователях, унижение всего божественного грубою чувственностью, противоречие между жизнью и учением. При этом он опровергает и все частные упреки, делаемые христианству непонимающими его силы и духа; раскрывает достоинство веры, признаваемое и самыми языческими мудрецами; обличает несправедливость гордого самомнения образованных еллинов; доказывает, что истина, доступная для всех, не имеет нужды в пустых украшениях; представляет в светлом виде заслуги защитников веры, положивших свою жизнь за её исповедание; доказывает торжество веры в самом признании её божественности царями, которые из гонителей сделались её покровителями и указывает на пример Церкви персидской, где еще не кончилась борьба христианства с язычеством и ничего не могут сделать против него самые усиленные преследования; обличает близорукость суждения, ограничивающегося одними житейскими выгодами; внушает не унижать достоинства учения божественного из-за немощей человеческих и не распространять пороки немногих на всех.

Подобный апологетический характер имеют и десять слов Феодорита «о Промысле», в которых усматриваются ясные следы приготовления их для церковной кафедры. Согласно с этим назначением, проповедник не обращается здесь ни к каким посторонним свидетелям, но к живому, наглядному опыту каждого, и раскрывает в прекрасных картинах следы премудрости и благости Творца и Промыслителя в устроении миpa и человека.По живости и теплоте благоговейного чувства, по искусству ораторскому, это одно из превосходных творений, оставленных нам древностью. – Из церковных поучений Феодорита известны еще пять слов в честь св. Иоанна Златоустого, по принесении мощей его в Константинополь: но до нас сохранились только отрывки из этих слов⁶². Также не сохранились и его книги о Св. Троице и о воплощении⁶³.

Первым из толковательных трудов бл. Феодорита было изъяснение на книгу Песнь Песней. Оно написано по просьбе Патр. антиохийского Иоанна. Феодорит не увлекся ложными понятиями об этой книге, распространенными в толковании Феодора мопсуестского⁶⁴, но, согласно с суждением ближайших к апостольским временам отцов и учителей Церкви и следовавших за ними: св.Киприана карфагенского, Оригена, Евсевия Памфила, Василия Великого, обоих Григориев, Диодора тарсийского и Иоанна Златоустого, признав его Богодухновенное достоинство, отверг мнение Феодора, как нечестивое, хотя и не указал прямо на его имя. Он не скрывает, что пользовался трудами предшествовавших толкователей, то сокращая их, то дополняя⁶⁵. Невеста, прославляемая в Песне Песней, по толкованию Феодорита, есть Церковь, Жених–Христос; в других лицах беседующих то с Женихом, то с Невестою он видит Ангелов.

За изъяснением Песни Песней следовало толкование книги Даниила, Иезекииля и всех прочих Пророков, потом Псалтири. В объяснении Пророков Феодорит также уклоняется от ложного направления Феодора мопсуестского, который, отыскивая исполнение пророчеств в ближайших к ним временах, самим пророчествам о Meccии давал приспособительное к временам новозаветным, а не собственное значение. Такое истолкование Писания Феодорит неоднократно порицает в своих объяснениях. Напр. изъясняя слова Прор. Михея IV, 1–3 о явлении в последние времена горы Господней, к которой стекаются все народы, – о новом законе, от Cиoна имеющем распространиться между всеми народами, – Феодорит замечает: «это есть закон евангельский и слово апостольское ; начавшись от Иерусалима, как бы из некоторого источника, оно протекло по всей вселенной, напаяя приступающих с верою. И можно видеть дома Божии среди городов и селений и полей, в самых отдаленных странах; они отличаются таким величием и красотою, что сделались известнее и славнее самых высоких гор. – Но Иудеи этого разуметь не хотят; они говорят, что это предречение относится к возвращению из плена вавилонского. И неудивительно, что они столько неразумны, чтобы понимать так. Но, мне кажется, нельзя перенести равнодушно, нельзя простить того, что и некоторые из учителей благочестия внесли такое толкование в свои книги. Какие народы, ближние и отдаленные, стекались в храм Иудейский по возвращении Иудеев из плена, – какие народы приняли их закон и возлюбили слово, исшедшее от них?»⁶⁶ Отвергаемое Феодоритом, иудейское разумение слов Пророка принадлежит Феодору мопсуестскому⁶⁷. – Еще чаще встречаются подобные замечания в объяснениях Феодорита на псалмы; потому что Феодор из всей Псалтири только в трех псалмах находил прямое пророчество о Христе Спасителе⁶⁸. Епископ кирский, отвергая такой взгляд на Богодухновенные песнопения Давида, входит иногда в обстоятельное рассмотрение тех причин, по которым Феодор мопсуестский псалмам, относящимся к Мессии, давал иное значение, и опровергает их. Так напр. Псал. 21 Феодор не хотел относить к Мессии между прочим потому, что здесь Страждущий говорит: далече от спасения моего словеса грехопадений моих (ст. 2.)⁶⁹. Феодорит замечает на это во-первых то, что в других переводах (Аквилы, Симмаха и Феодотиона), слово грехопадений заменяется иными: рыданий,–плача,–вопля. «Но чтобы не подумали, будто мы намеренно пользуемся иным переводом, чтобы только обличить толкующих сей псалом иначе,–воспользуемся переводом Седьми- десяти. Говорят: как можно было сказать о несогрешившем:далече от спасения моего словеса грехопадений моих. Пусть же послушают Иоанна, громогласно возвещающего: се Агнец Божий, вземляй грехи мира (Ин. 1:29–36), или достославного Павла, который говорить: неведавшего греха по нас грех сотвори, да мы будем правда Божия о нем (2Кор. 5:21), и в другом месте: Христос ны искупил есть от клятвы законной, быв по нас клятва (Гал. 3:13). Посему, как будучи источником правды, Он восприял наш грех, будучи океаном благословения принял клятву, лежавшую на нас, и претерпел крест о срамоте не радив: так за нас произнес и сии слова» ⁷⁰.

Из приведенных примеров видно, что слава антиохийского наставника не ослепляла Феодорита до беспрекословного последования ему в своих толковательных трудах: он пользовался толкованием Феодора⁷¹, но со строгим разбором, и старался прежде всего остаться верным церковному разумению. Он пользовался и другими толкователями книг пророческих: но, поверяя одних другими, отдавал предпочтение тем, в которых находил более древнее церковное предание, не выставляя впрочем никогда имени толкователя, с которым не соглашается⁷². – Так изъясняя великие видения Пророка Даниила, приметно, он пользовался толкованием Полихрония, апамейского епископа: но там, где сей толкователь, следуя началам своего брата Феодора мопсуестского, отступает от церковного изъяснения, он держится св. Ипполита римского. Напр. в четвертой монархии II и VII гл. Даниила он видит римскую державу, а не преемников Александра македонского в Сирии и Египте⁷³. Песнь трех отроков Феодорит не исключает из своего объяснения, не смотря на то, что у Полихрония она опущена.

Себе и своему толкованию бл. Феодорит вообще придает скромное значение. В начале своего толкования на книги меньших Пророков он замечает: «скажет ли кто, что мы следуем мыслям других: но тем же путем, каким дознал он это, увидит, что и от себя мы сделали посильное приношение. В законе повелено было на устроение скинии богатым приносить золото, серебро, драгоценные камни: но и бедные не лишены были благословенного участия; им повелено приносить кожи и шерсть; а женщинам, которые и того не имели, предоставлено было посвятить Богу, вместо сего, свою силу и искусство: прясть и ткать шерсть (Исх. 25, 4.). Так и мы, подражая тем женщинам, которые пряли и ткали принесенное другими, и приготовляли кожи для скинии, собрав оттуда и отсюда доброе, решились из всего, с Божиею помощью соткать одно целое.– Впрочем, прибавляет Феодорит, как Апостолы Петр, Иаков, Иоанн и Андрей, Варнава и Павел не одни трудились в проповеди Евангелия, но и их ученики: Сила, Тит, Тимофей и Аполлос, и как благодать учения не остановилась и на одних учениках, но озаряла и их преемников, и даже до ныне в церквах Божиих источник Пресвятаго Духа течет и раздает людям Богоданные дары: то правомыслящему не будет странно, если и мы, как некие власы (Исх. 25:4), принесем с болезнию рожденные плоды нашей мысли, на устроение скинии, юже воздрузи Господь, а не человек» (Евр. 8:2).

Творения Феодорита сделали имя его известным на всем востоке. Каждый новый труд его вызывал любителей слова Божия просить, чтобы он занялся изъяснением еще другой книги св. Писания. Патриарх антиохийский Феодот и преемник его Иоанн часто приглашали его в Антиохию⁷⁴ и всегда с удовольствием слушали его сладкоречивую и просвещенную беседу⁷⁵. Неоднократно приходилось ему произносить слово и в Верии⁷⁶: престарелый епископ сего города Акакий, пользовавшийся общим уважением между своими собратьями, издавна был к нему близок⁷⁷. В таких мирных занятиях, сродных пастырскому служению, может быть, провел бы Феодорит и всю свою жизнь, если бы не отвлекли его несчастные споры, порожденные в Константинополе лжеучением Hecтория.

Hecторий в 428 г., из пресвитеров антиохийских сделавшись Патриархом константинопольским, открыто восстал против именования Пресвятой Девы Mapии Богородицею, которое народ привык слышать из уст благочестивых пастырей и сам употреблять в молитвах церковных. Причина такого осуждения имени, соответствующего достоинству матери Богочеловека, скрывалась в неправомыслии Hecтория о лице Самого Богочеловека, занятом от антиохийских наставников. В спорах с Аполлинарием иерапольским, который в человеческом естестве Иисуса Христа не допускал высшей силы души–ума, усиливаясь раскрыть, что им воспринято было человеческое естество всецело, они представляли человеческое естество самостоятельным лицом, которое отлично от Ипостасного Слова, но с Ним теснейшим образом соединено. Утверждая таким образом, что каждое естество во Христе есть вместе и лице, а не представляя их соединенными во единую Ипостась, они не усвояли и свойств одного естества другому. Отсюда они восставали против выражений: Бог страдал, Бог родился. Отсюда проистекало и несправедливое отрицание именования Пресв. Девы Mapии Богородицею. Так мудрствовал Феодор мопсуестский. Так учил вслед за ним и Несторий.

Заблуждение Нестория вскоре сделалось известным в Александрии и в Риме. Общим согласием Целестина Папы римского и Кирилла Патриарха александрийского положено было требовать от Нестория, чтобы он отрекся от нововводимого учения. Св. Кирилл изложил его заблуждения в 12 анатематисмах, которые Несторий, в знак своего согласия с Церковию вселенскою, должен был подписать. Но Hесторий, думая видеть в православном учении о личном соединении двух естеств в Иисусе Христе ересь Аполлинариеву, препроводил анатематисмы Кирилловы к Патриарху антиохийскому Иоанну и просил поручить кому-либо из ученых епископов написать на них опровержение. Иоанн, узнав о начале спора еще ранее из писем Папы Целестина и св. Кирилла, писал вместе с Феодоритом и другими епископами к Несторию, чтобы он не упорствовал в принятии именования Богородицы, которого истинный смысл ему известен; указывал на то, что слово сие было употребляемо многими Отцами Церкви и никем не было отвергаемо; что отвержение сего наименования ведет к заключению, что восприявший на Себя домостроительство нашего спасения не есть Бог, что не Бог-Слово истощил себя до paбьего зрака ради нашего спасения⁷⁸. Но, получив анатематисмы; Иоанн и сам думал видеть в них неправомысленное слияние естеств⁷⁹ и поручил их рассмотреть двум епископам Андрею самосатскому и Феодориту кирскому.

Предубеждениe, с которым встретили сирийские епископы анатематисмы св. Кирилла, имело влияние и на Феодорита. Ему казалось, что утверждать соединение Слова с плотию по Ипостаси, значит допускать смешение естеств⁸⁰. Он не отвергает именования Пресвятой Девы Богородицею, не допускает разделения единого Христа на два лица. Прямо пишет он: «мы не называем Деву человекородицею, но Богородицею»⁸¹. «Последуя божественному учению Апостолов исповедуем единого Христа, и единого и тогожде, по соединению, именуем Богом и человеком ». Но допуская соединение естеств, он находит «лишним» прибавлять по ипостаси. Достаточно, говорит он, признавать такое соединение, которое и дает видеть свойства естества, и научает покланяться единому Христу⁸². Сверх того казалось ему неясным в главах Кирилла наименование Св. Духа «собственным Сыну» (анатем. 9). «Если сие наименование принимать в том смысле, что Дух Св. единоестествен Сыну и исходит от Отца; – то мы в этом согласны и признаем выражение благочестивым; если же в том смысле, будто Дух Св. от Сына и через Сына имеет бытие, то мы отвергаем, как хульное и нечестивое. Ибо веруем Господу глаголющему: Дух Иже от Отца исходит»⁸³.

Подозрительный взгляд на православие Патриарха александрийского не позволил Феодориту ни беспристрастно судить о предложенных св. Кириллом главах или анатематисмах, ни правильно оценивать все его действия, проистекавшие из ревности о православии. Это нерасположение к нему усиливалось еще личными отношениями Феодорита. Несторий во время пребывания своего в Антиохии хорошо был знаком Феодориту. Митрополит иерапольский Александр, от которого зависела епархия кирская, глубоко уважаемый Феодоритом⁸⁴, был решительно предубежден против св. Кирилла и крайне был упорен в своих мнениях.

Когда для разрешения споров, возбужденных Нестором, назначен был Собор вселенский в Ефесе, Феодорит отправился туда вместе со своим Митрополитом. Они прибыли ранее своего Патриарха Иоанна. И когда св. Кирилл, по истечении срока, назначенного для открытия Собора, намеревался приступить к рассмотрению дела, а Иоанн еще не явился: Александр иерапольский вместе с другими сирскими епископами, в том числе и Феодоритом, отказался присутствовать на Соборе⁸⁵. По прибытии Иоанна они составили свой Собор, хотя число их значительно уменьшилось после того, как обнаружены были пред всеми хульные мнения Нестория⁸⁶. Феодорит постоянно держался стороны сирских. И по окончании Собора, он был вызван Императором в Халкидон в числе прочих депутатов, вместо своего Митрополита⁸⁷.

Известно, в каком стеснении находились отцы Собора вселенского в Ефесе. Обстоятельства переменились, когда Император Феодосий мог иметь прямые сношения с православными епископами в Халкидоне. Феодорит лично являлся к нему и в верховный его совет, с ходатайством, чтобы анатематисмы Кирилла были отвергнуты, и чтобы Несторий был восстановлен, как присудили сирские. Но все усилия обратить ход дела в свою пользу остались тщетны. «О друге нашем», писал он к своему Митрополиту из Халкидона, разумея под именем друга Hecтория, – «да будет ведомо святости вашей, что сколько раз ни заговаривал я о нем, в присутствии ли благочестивейшего государя, или в его совете, нам вменяли это за оскорбление»⁸⁸.

На место низложенного Нестория возведен в Патриарха константинопольского св. Максимиан. Новый Патриарх объявил низложенными четырех упорных приверженцев Нестория: Еллария епископа тарсийского, Евоерия фианского, Имерия никомидийского и Дорофея маркианопольского. Возвращающиеся же из Ефеса и Халкидона сирские епископы, негодуя на безуспешность всех своих усилий, на Соборе в Тарсе и в Антиохии подкрепили свой союз против православных, произнесши снова осуждение на св. Кирилла александрийского. – Под влиянием того же раздражения Феодорит взял на себя написать более пространное опровержение анатематисмов в пяти книгах⁸⁹. Вся Сирия горела смятениями.

Чтобы восстановить в Церкви мир, Император Феодосий посланием вызывал Иоанна антиохийского и св. Кирилла в Никомидию для взаимного соглашения. Но в Антиохии сочли за лучшее учредить Собор у себя и на нем постановить условия примирения с Патриархом александрийским (432 г.). На этом Соборе принимал деятельное участие и Феодорит вместе со своим Митрополитом Александром, Андреем самосатским и другими защитниками Нестория. Собор постановил: требовать от св. Кирилла, чтобы он отрекся от своих анатематизмов; вместо всяких других определений веры, держаться строго символа никейского, а в изъяснении догмата о воплощении следовать посланию св. Афанасия александрийского к Епиктету еп. коринфскому, которое направлено против аполлинаристов⁹⁰. Условия сии были сообщены св. Кириллу в письме Акакия веррийского, избранного посредника: но, как и надлежало ожидать, не были приняты в Александрии. Обширным посланием к Акакию св. Кирилл отвечал, что держаться определения о вере, постановленного 318 отцами на Соборе никейском, он подтвердил правилом соборным в Ефесе, но отказаться от своих возражений против Hecтория не может, и что Несторий не может быть восстановлен. Для удостоверения же в своем православии предложил в кратких словах свое исповедание: «по благодати Спасителя, всегда был я православен и воспитан под руководством отца православных. Никогда не мыслил одинаково с Аполлинарием, или с другим каким-либо еретиком; напротив того я проклинаю их. Не называю плоть Христову бездушною, но признаю одушевленною–душою разумною. Не допускаю ни слияния, ни смешения, не прелияния, как некоторые говорят; признаю, что Бог Слово по естеству пребыл непреложным и неизменным, и по Своей природе непричастным никакому страданию. Божество бесстрастно и не подлежит и тени изменения. Наконец исповедую, что единый и тот же Христос Господь наш пострадал за нас плотию, по писаниям»⁹¹.

Исповеданием св. Кирилла многие были довольны в Сирии: но его защищение своих анатематисмов возбуждало сомнение; а требование осудить Hecтория казалось неудобоисполнимым. Акакий Beppийский, сообщив приведенное письмо св. Кирилла Феодориту, пригласил-было его к себе для рассуждения о Лице⁹². Феодорит отвечал: « не только званый, но и незваный я желал бы во всякое время идти к твоей святыне: но столько встречаю препятствий в своем намерении, что и по твоему письму не могу исполнить. Опять постигла меня сильная болезнь,– по возвращении из горных стран. Притом же теперь здесь военачальник (magister militum). Посему прошу извинения. Объявляю твоей святыне,что в письме из Александрии, присланном ко мне, нашел я изложение догмата противным тому, что прежде было им писано (т. е. св. Кириллом). И весьма обрадовался и прославил Господа Христа о перемене, последовавшей по твоим увещаниям ». Так понимал Феодорит исповедание св. Кирилла, как бы за отступление от прежнего его учения, хотя и в анатематисмах выражалось тоже, только иными словами. Далее упомянув о неприятии св. Кириллом предложенных ему условий, он замечает, что напрасно он « оставил кратчайший путь к миру и требует осуждения человека, которого судьями мы не были »⁹³.

Митрополит иерапольский встретил послание Кириллово еще хуже. Он не верил искренности исповедания св. Кирилла, ссылался на его главы, на толкование послания к Евреям и на другие писания, в которых будто бы св. Кирилл защищал во Христе единое естество Бога и человека. И подозревая его в аполлинаризме, не хотел входить ни в какое общение с ним⁹⁴, а к своим подчиненным епископам писал, что скорее позволит себе отсечь члены, нежели отступить от своего мнения. « Если хотят, пусть придут и поставят на мое место другого »⁹⁵.

При таком расположении умов, Иоанн решился действовать в устроении мира один с Акакием веррийским и немногими другими с ним единомышленниками. Они воспользовались составленным самими сирскими епископами на Соборе в Ефесе исповеданием⁹⁶ и отправили с ним в Александрию одного из подчиненных Акакию епископов, Павла емесского⁹⁷, который, при объяснении со св. Кириллом, отказался от всяких возражений против анатематисмов; согласился подписать осуждение Hecтория и в знак общения со св. Кириллом совершил с ним литургию.

Как скоро сделалось известно в Антиохии о примирении, Патриарх Иоанн поспешил уведомить о том Феодорита⁹⁸. Получено было наконец и общительное послание св. Кирилла. Феодорит радовался соглашению, – но в тоже время скорбел, что миру должно пожертвовать лицами, которых он привык уважать. «Нынешнее послание (Кириллово), писал он к Иоанну, украшается евангельским благородством: ибо в нем Господь наш Иисус Христос признается совершенным Богом и человеком, допускаются два естества и их различие и соединение неслиянное, неизреченное, боголепное и сохраняющее свойства естества; утверждается, что Бог-Слово бесстрастен и неизменяем, а храм т. е. тело подвержено было страданию и смерти на малое время и потом восстановлено соединенною с ним силою Божию. И Дух Святый исповедуется не от Сына, или через Сына имеющим бытие, но исходящим от Отца, собственным же Сыну, яко единосущный Ему. Усмотрев такую правоту в сем послании и находя его отличным от преждеписанного (разумеются анатематисмы), мы прославили Бога, уврачевавшего косноязычных и преложившего неопределенный звук в приятное согласие»⁹⁹. Так судил блаж. Феодорит о примирении: но все еще не приступал к союзу, потому что для сего надлежало осудить Нестория. Он просил своего Патриарха о возвращении престолов и тем епископам, которые лишились их за свою приверженность к Несторию, и ходатайствовал о снисхождении к иерапольскому Митрополиту¹⁰⁰.

Лаская себя надеждою в успехе своих желаний, а с другой стороны опасаясь, чтобы Митрополит Александр за свое упорство также не подвергся изгнанию, бл. Феодорит и Андрей самосатский старались убедить его, что не будет изменою вере признать православным послание Кириллово, обещали все устроить так, что более не потребуют от них никаких осуждений¹⁰¹. Для сего настоятельно просили его учредить Собор в Зевгме, одном из городов иерапольской митрополии¹⁰². Словом, хотели употребить все меры, чтобы, как говорит сам Александр, спасти овцу погибшую. Но все было напрасно¹⁰³. К большему смятению Иоанн позволил себе совершить в области упорствующего Митрополита некоторые распоряжения, которыми нарушалась неприкосновенность его прав. Одних епископов он лишил престолов, других возвел на их место¹⁰⁴. Это возбудило новое неудовольствие против Патриарха¹⁰⁵. Тогда и Феодорит совсем отделился от него¹⁰⁶ и вместе с Александром жаловался на него в Константинополь¹⁰⁷. Но и Патриарх не оставался в бездействии. Получено было от Императора повеление: – Александра и Феодорита удалить из своих епархий¹⁰⁸. Уже Феодорит готовился оставить и город и область, и отправится в монастырь свой, где еще при начале смятений приказал готовить себе келию¹⁰⁹. Но знаменитейшие иноки кирские и ан- тиохийские, преподобные: Иаков, Симеон Столпник и Варадат, которых богоугодные подвиги и чудесные дарования всегда питали в нем уважение к их слову, удержали его, и старались всеми мерами склонить к миру. Отправлены были к Пaтриарху Иоанну и чиновнику, присланному с повелением императорским, три архимандрита ходатайствовать за епископа¹¹⁰.

Это происшествие можно назвать счастливым переломом болезни Феодорита. Он остался на своей кафедре, снова сблизился с Иоанном и согласился уступить справедливому требованию отказаться от Hecтория,– впрочем все еще с некоторыми ограничениями. Иоанн предложил ему три способа выйти из настоящего затруднительного положения; из них Феодорит избрал тот, который, но его мнению, показывал и уступчивость умеренную и строгость непредосудительную. Около того времени разослано было из Константинополя ко всем епископам от нового Патриарха, преемника Максимианова, Прокла (434 г.) послание, в котором, излагая свое исповедание веры, всех он приглашал к союзу церковному¹¹¹. Новый Архипастырь константинопольский, ученик св. Иоанна Златоустого, всем известен был кротостью и снисходительностью своего характера¹¹². Феодорит, получив от своих друзей благоприятное о нем известие, решился принять это послание¹¹³, и таким образом вступить в союз с осудившими Нестория, защитниками православия.

После того явился Феодорит и в Антиохию, которую давно не посещал по случаю несогласия с Патриархом, и вступил с ним в общение¹¹⁴. Теперь все старание епископа кирского обращено было на то, чтобы извлечь из бездны упорства своих друзей, и в особенности Митрополита, без ведома которого не делал он ни одного шага и в совершившемся сближении. «Как вижу я, писал он к Александру, настойчивость наша ни к чему приятному не приведет, но причинит только смятения церквам, и предаст паству нашу волкам хищным. Надобно опасаться, чтобы со своею излишнею строгостью не подвергнуться нам наказанию от Бога за то, что наблюдаем только свое, а не смотрим на то, что полезно народу»¹¹⁵. Неоднократно повторял Феодорит свои просьбы, и в письмах и лично; старался подействовать на своего Митрополита и через окружающих его и примером других, переходящих на сторону мира¹¹⁶. В своем упорстве отвергая всякие представления, сам Александр писал к Феодориту: « я думаю, что твое благочестие не только не оставило ничего сделать для спасения несчастной моей души, но и превзошло самого усердного пастыря, о котором упоминается в Евангелии. Тот однажды приходил для взыскания погибшей овцы: а ты приходил и в Гарбат-гору, и в Иераполь, и в Зевгму, ныне и в Антиохию для взыскания погибшей души моей. Но прошу тебя более не мучить себя. Я не смотрю на то, как делают киликийские и исаврикийские; но хотя бы все жившие от начала мира воскресли и стали называть благочестием египетское учение: для меня их свидетельство не более было бы достоверно, чем знание, дарованное мне от Бога»¹¹⁷. Трудно поверить, но дошло до нас письмо Феодорита к самому Несторию, с просьбою, чтобы он со своей стороны дал совет Митрополиту иерапольскому, отложив упорство, присоединиться к Иоанну. «Прошу тебя, напиши, и убеди его послушать Ап. Павла, который говорит: не ищи своей пользы, но многих, да спасутся (1Кор. 10:33). Пусть он допустит малый грех, (допустим, что это будет грех); только бы он избавил других от великого греха¹¹⁸. Когда и это не помогло, Феодорит писал к Патриарху Иоанну, чтобы он потерпел непреклонного старца: может быть он и смягчится со временем. Но если и останется тем же, не будет от того вреда ни тебе, ни нам и нашему собору: возмутить кого-нибудь он не в состоянии и не покусится на то; потому что он хранит молчание и не нарушает мира Церкви. Если же будет извергнут, то может произойти отсюда много вреда... Припомни и то, что сам некогда говорил нам: владыку Александра все мы на руках носим; и не позволим, чтобы кто-нибудь оскорбил его¹¹⁹. Но Александр не удержался на своем престоле¹²⁰.

Более успеха имели старания Феодорита привлечь другого близкого к нему пастыря Евлалия, М. тарсийского, уже обреченного к лишению престола. Он вместе с прочими епископами киликийской области вступил в общение с Иоанном¹²¹.

Примирение бл. Феодорита с Патриархом антиохийским ввело его в союз и с архипастырем александрийской Церкви, св. Кириллом. Между ними были и личные сношения. Св. Кирилл, написав свои десять книг против Юлиана отступника, препроводил их к Патриарху Иоанну вместе с другим своим сочинением для того, чтобы он сообщил эти труды пастыря александрийского и другим известным на Востоке учителям Церкви. Иоанн переслал их к Феодориту, и тот, по прочтении возвратил их писателю со своим похвальным отзывом. Св. Кирилл отвечал ему на это своим посланием, которое, по выражению Феодорита, свидетельствовало и о расположении к нему св. Кирилла, и о строгой точности догматической¹²². Этим посланием пользовался Феодорит к отражению несправедливых обвинений в несторианстве.

Впрочем, раздраженное состояние умов, тревожимых взаимными подозрениями в неправославии, и замыслы тайных приверженцев подавленного несторианства, не позволяли еще долго утвердиться на Востоке прочному миру. По донесениям своего пресвитера Даниила, св. Кирилл жаловался Иоанну на Феодорита, будто он не перестает противодействовать заключенному миру, поддерживая несторианские мнения¹²³. Вскоре возгорелось в Сирии смятение, гораздо более угрожавшее опасностью миру церковному. Когда судьба Hecтория была решена; – он сослан был в заточение в Египет и его сочинение предано общему позору и истреблению, – тогда ревностные приверженцы св. Кирилла простерли свое преследование и на сочинения Феодора мопсуестского, в котором признавали главный источник несторианских заблуждений. Более умеренный и кроткий Патриарх константинопольский св. Прокл довольствовался осуждением извлеченных из его книг ложных мнений, не именуя его самого. Но те признали за нужное выставить его имя и неблаговременно требовали от епископов сирских осуждения Феодора. Народ, сохраняя уважение к памяти недавно умершего епископа, волновался; громко раздавались в церквях голоса: «да процветает вера Фeoдopoвa; мы также веруем, как Феодор»¹²⁴. Епископы сирские, собравшись в Антиохии, составили сильное послание в защищение Феодора и представили его Императору и Патриархам Проклу и Кириллу. Волнение могло быть успокоено только общим согласием первенствующих защитников Православия – ограничиться изданным осуждением выписанных мест из книг Феодора, но не простирать суда своего далее¹²⁵. А в предотвращение вреда, который могли распространить эти книги в народе, св. Кирилл издал свое опровержение рассеянных в них ложных мыслей о воплощении. – Но и Феодорит написал свое сочинение в защиту Феодора мопсуестского, где старался объяснить его образ выражений полемикой против Аполлинария¹²⁶.

Продолжительные смуты, произведенные в Церкви спорами несторианскими, без сомнения много отняли времени у пастыря кирского, которое он с большою пользою мог бы посвятить Церкви; а сочинения, вызванные теми же спорами, недолго могли утешить трудившегося: для них скоро настал день, который указал, что должно из них сохраниться, что сгореть (1Кор. 3:13). Но и среди смуты он находил еще время для продолжения своих любимых занятий изъяснением слова Божия и для других ученых трудов.

За изъяснением Псалтири следовало толкование посланий св. Апостола Павла. И здесь Феодорит пользовался трудами своих предшественников, как сам говорит в предисловии: но его труд не теряет от того своей цены. По большей части он пользовался толкованием св. Иоанна Златоустого, сокращая пространное и извлекая существенное. Нередко направляет он свои толкования против лжеучения еретиков прежнего времени, особенно ариан: но сохранил себя от полемики против тех, с которыми спорил тогда в других своих сочинениях. По окончании труда Феодорит сообщил свое толкование одному из своих друзей с желанием знать, «не требует ли оно какого очищения»; но услышал только похвалы¹²⁷.

Когда неблагоприятный ход дел заставлял Феодорита искать успокоения в уединенной келлии иноческой; тогда сильнее пробуждались в нем воспоминания детства и юношеского возраста о мирных подвигах отшельников, с которыми он был знаком. Услуги, оказанные ему некоторыми из них во время пастырского служения, требовали благодарности. Необычайные явления Божественной благодати в их жизни невольно возбуждали к прославлению щедродаровитого Господа. Все это было поводом к описанию жизни великих подвижников сирских. Пастырь кирский сознавал, что души простые, которых не должны касаться догматические прения, имеют нужду в уроках назидательных примеров для своей жизни, – и старался удовлетворить этой потребности в своей Истории Боголюбцев¹²⁸, тем более, что ненужно было для этого углубляться во времена отдаленной древности и обращаться к чужим, неизвестным свидетелям. Из жизнеописаний современных подвижников наиболее отличаются подробностями жития Иакова Чудного и Симеона Столпника¹²⁹. Необыкновенный род подвижничества св. Симеона, обилие божественной силы в его словах и действиях – привлекали к нему не только жителей окрестных городов и селений, но и отдаленных обитателей западной Европы. Феодорит посещал его неоднократно и сам был свидетелем его чудотворений и того влечения благодати, которое устремляло к чудному подвижнику многочисленные толпы знатных и необразованных, даже диких обитателей пустыни, христиан и язычников; сам мог свидетельствовать о достоверности его предсказаний. «Вот уже двадцать восемь лет, – пишете он о пр. Симеоне, как он ежегодно в святую четыредесятницу не принимает вовсе никакой пищи. Сперва поставил он себе столб в шесть локтей, потом в двенадцать, затем в двадцать, а ныне в тридцать шесть, постепенно возвышаясь таким образом к небу и отдаляясь от земных сует». Но это была еще не последняя степень его возвышения.

Но едва нашел себе успокоение дух Феодорита в созерцании сих чудных подвигов, как буря обстоятельств снова увлекла его от мирных занятий со своею паствою. На этот раз встревожил его уже не призрак ереси, который он сам себе создал, но возмутило его и всю Церковь действительное явление того лжеучения, которое он думал видеть в противнике Нестория.

Св. Кирилл скончался в 444 г. Место его заступил племянник Диоскор. Исказив учение, за которое так долго подвизался св. Кирилл, он проповедовал, что два естества, соединившись в Иисусе Христе, составляют не только единую ипостась, но и единое естество. Поборников сего лжеучения он нашел даже между теми, которые прежде подвизались против Нестория. Известнейший из них был Евтихий архимандрит константинопольский, состоявший в тесной связи с Хрисафием евнухом, сильным временщиком. Обладаемый неограниченным властолюбием, преданный страстям, Диоскор не уклонялся ни от каких средств для достижения своих целей. Возвышение константинопольского престола на второе место по римском, ему казалось уклонением для престола александрийского. Итак, утвердить свое лжеучение в Церкви восточной и унизить своего совместника, при помощи сильной партии и того уважения, какое приобрели церкви александрийской достославные защитники православия – Афанасий и Кирилл –вот что поставил себе целью Диоскор: и епископы сирские, которых св. Кирилл не успел совершенно отвлечь от Hecтория, первые должны были испытать насильственное влияние нового Патриарха александрийского.

В то время произошли перемены в лицах и на прочих патриарших престолах. В Константинополе после св. Прокла возведен Флавиан (в Окт. 447 г.); в Антиохии после Иоанна Домн (с 441 г.), племянник Евфимия В., пустынножителя палестинского.

Феодорит, еще незнакомый с характером и образом мыслей нового Патриарха александрийского, но слыша добрые отзывы о нем от других, вскоре по вступлении его на престол, писал к нему почтительное послание¹³⁰. Но около 448 г., когда Феодорит находился в Антиохии, неожиданно получено собственноручное императорское повеление– немедленно удалиться ему отсюда в свой город Кир. В послании была выражена мысль, будто епископ кирский вмешивается не в свои дела, слишком часто учреждает Соборы и возмущает православных. Не зная повода к такому обвинению, в недоумении он оставил город, который с любовию внимал его поучениям, и Патриархa, которому вспомоществовал советами; оставил так поспешно, что и не простился ни с кем. Из Кира писал он к одному из своих покровителей в столице, бывшему военачальнику в Сирии и некогда консулу Анатолию¹³¹: спрашивал у него о причине такой немилости, указывал на свои мирные отношения к властям гражданским и к пастве, которою уже управляет он двадцать пять лет. «Не о том я скорблю, писал он, что заставили меня возвратиться в Кир: говоря правду, я считаю этот город, вверенный мне Богом, лучшим всякого другого. Но прискорбно для меня принуждение; людям беззаконным это будет поводом к дерзостям и неповиновению»¹³². Писал и к другим лицам, от которых надеялся защиты¹³³; жаловался, что принят донос и не спрошено оправдание; представлял, что никогда он не бывал в Антиохии без многократных приглашений от Патриархов; указывал на свой образ жизни нестяжательный, на свои труды в eпархии, на услуги городу. – Вскоре Феодорит узнает, что не жалобы на него пасомых причиною его заключения в пределах своей епархии, но клеветы еретиков, которых он называет последователями древних докетов, потому что они, как и те, допуская единое естество в лице Иисуса Христа, отрицают таким образом действительность его человеческой природы.¹³⁴

Нападения открылись и на друзей Феодорита. Еще вскоре после ефесского Собора, поставлен был им, по избранию финикийских епископов, бывший Комит Ириней в епископа тирского. За то, что прежде он был приверженцем Hecтория и поставлен из двоеженцев, императорским повелением объявлен он лишенным престола и сана епископского¹³⁵. Прежде нежели это повеление было объявлено, Ириней, по обстоятельствам, приточно спрашивал у своего рукоположителя, что ему делать. Ириней писал: один нечестивый судья дал на выбор двум подвижникам благочестия, поклониться ли идолам и тем спасти свою жизнь, или быть брошенным в море. Один из сих исповедников Бога истинного тотчас же избрал последнее, и сам добровольно бросился в море, другой –не решился ни на то ни на другое. Ириней спрашивал: который из двух лучше поступил? – Я думаю, – отвечал Феодорит, – что, и с вашим мнением согласно, надлежит признать поступок последнего более достойным уважения: ибо без повеления никто не должен сам предавать себя на смерть, но ожидать или естественной кончины, или насильственной¹³⁶. Таким ответом внушал он Иринею держаться на своем престоле до последней крайности; он еще надеялся спасти его через своих друзей в Константинополе, и писал к Патриарху Домну, как он может защищать Иринея. Он указывал на его достоинства душевные, свидетельствовал о его православии, оправдывал самое посвящение из двоебрачных примерами близких времен. Впрочем, – прибавляет на конце, – «я несу уже, как думают, одно наказание; готов понести, при помощи Божией и другое»¹³⁷.

В Антиохию прибыли четверо клириков с жалобою на Иву епископа едесского, которого также подозревали в неправомыслии, по неодобрительным суждениям его о Соборе ефесском. Патриарх признал их клеветниками; между тем двое из них бежали в Константинополь, и там, жалуясь на несправедливость суда, обвиняли в том и Феодорита, – тогда как он и не участвовал в суде над ними, находясь уже в Кире, по повелению императорскому. И в Константинополе дано повеление рассмотреть их дело вновь¹³⁸.

Все сии огорчения приходили с разных сторон, но, очевидно, направлялись против Феодорита одною враждебною силою: везде хотели его выставить или еретиком несторианствующим, или сообщником еретиков. Объяснение этой вражды заключается в том, что Патриарх антиохийский Домн, вероятно, руководимый внушениями Феодорита, первый обличил ересь Евтихия в своем донесении Императору Феодосию. «Вынуждаюсь донести вашему благочестию, – писал Домн, – что пресвитер Евтихий усиливается возобновить нечестие Аполлинария ересеначальника и повредить апостольское учение: извращая догмат о таинстве воплощения, он утверждает, что Божеское естество Единородного и человеческое соделались единым естеством, между собою смешались и слились; спасительному страданию делает он причастным самое Божество»¹³⁹. – Но тогда донесению Домна не дали хода. И сильный покровительством Хрисафия,еретик невидимою рукою поражал своих врагов.

Наконец и Диоскор подвигся к действованию, и как высшее иерархическое лицо, не силою императорских повелений, но своими духовными средствами. Письмом к пaтриарху Домну он извещал, что некоторые возвратившиеся в Александрию его уверяли, будто Феодорит в своих проповедях, говоренных в Антиохии разделяет единого Господа нашего Иисуса Христа на двух.

Обвиняемый кротко отвечал Диоскору, что это клевета, незаслуживающая доверия, что свидетелями его проповедования в Антиохии бывали тысячи народа и сам Патриарх антиохийский, и никто из них не подтвердит взводимого на него обвинения. Феодорит кратко изложил свое исповедание о прорекаемом догмате и указал на отцов, которым следует, и между ними упомянул Феофила и Кирилла александрийских; напомнил о благосклонном внимании к нему св. Кирилла, от которого имеет он и письмо. «А что принял я, прибавлял Феодорит, и два определения блаженной памяти Патриарха Иоанна относительно Hecтория, в том свидетельствуют мои собственноручные подписи¹⁴⁰. Но Диоскор, не вняв никаким оправданиям, дозволил себе такой поступок, – как говорит Феодорит, – что и нельзя было бы тому поверить, если бы не была свидетельницею вся Церковь. Он допустил произнести на нас проклятие, и сам восстав, своею речью, подтвердил слово проклинающих». Не довольствуясь сим, он отправил в Константинополь епископа с доносом¹⁴¹.

Тогда Феодорит признал за нужное обратиться к Патриарху константинопольскому Флавиану, и представить ему, как незаконно Патриарх александрийский позволил себе осуждать лицо ему неподведомственное. «Всюду выставляет он на вид, писал Феодорит, престол бл. Марка, – хотя и знает, что и великий град Aнтиохия имеет у себя престол великого Петра, который был учителем Марка и первым и верховным в лике Апостолов. Но мы знаем высоту престола, знаем и самих себя и умеем умирять себя. Ибо издавна научились смиренномудрию апостольскому. А твое благочестие умоляем не оставить без внимания нарушение правил и стать усердно за Божественную веру. Неудовольствие его на нас началось с той поры, как мы, последуя правилам св. Отец, согласились принять соборное послание блаженной памяти Прокла; и неоднократно он нам выговаривал, что мы предали права антиохийской Церкви и александрийской»¹⁴², т. е. Диоскор считал оскорблением для сих престолов и то, когда Прокл, еще при св. Кирилле, как епископ первенствующей на востоке кафедры Патриаршей, приглашал всех восточных епископов к согласному с ним исповеданию правой веры, утвержденной на Соборе ефесском.

Лучшим доказательством, что обвинение взведенное на Феодорита в Александрии, было действительно клеветою, должно служить то, что обвиняемый сам тогда же писал в Киликию: «говорят, что повод к такой клевете взяли от некоторых немногих, у нас так мыслящих». И показав в коротких словах противоречие учения о двух сынах с учением апостольским и с преданием церковным, заключает: «если у вас найдутся противящиеся апостольским догматам, – чему впрочем я не верю, – ваше боголюбие да заградит им уста и да вразумит их церковно»¹⁴³.

Но так как обвинение о невозбранном проповедовании в Антиохии несторианских мнений касалось чести не одного Феодорита, но и Патриархов, в присутствии которых он будто бы так учил, и как Диоскор отправил от себя епископа в Константинополь с таким укоризненным доносом: то и престол антиохийский решился отправить посольство к Флавию константинопольскому с просьбою о защите. Неизвестно, что писал Домн: а Феодорит со своей стороны обстоятельно изложил, как он учит, и какие лжеучения отвергает¹⁴⁴. В тоже время писал он ко многим из высших сановников, на ревность которых о благочестии мог надеяться, именно к патрициям: Тавру, Флоренцию, Анатолию, сенатору Ному, военачальнику Люпициану, префектам: Евтрехию, Протогену, Антиоху, комиту Сфорацио и др. Не забыл просить и некоторых диаконисс, вероятно, знатного рода, которые своим ходатайством могли иметь влияние на ход дела. Тогда это звание было почетным для вдовствующих и девиц высшего круга: сама Пульхерия, сестра Императора Феодосия, приняла на себя это звание¹⁴⁵.

Один из епископов сирских Василий селевкийский находился в то время в Константинополе: Феодорит писал и к нему, и притом с упреком в недостатке усердия к защищению подвергшегося клевете, против которой тем с большею свободою мог он действовать, что сам неоднократно слыхал проповедь Феодорита. «Если пренебрегаешь мною, как бедным и незначительным, считаю нужным напомнить заповедь Господню: блюдите, да не презрите единого от малых сих (Мф. 18:10). Если же твоему благочестию велит молчать могущество обвинителей наших: то напомнить должно другие законы: не обинися лица сильного (Сир. 5:31). Праведный суд судите (Ин. 7:24). Да не будеши со многими на злобу (Исх. 23:2).

Епископы, избранные Патриархом Домном для защищения Церкви Сирской от наветов Диоскора отправились из Антиохии зимою 448¹⁴⁶, а в ноябре месяце того же года уже совершился суд над Евтихеем в Константинополе. Патриарх Флавиан, по донесению Евсевия, епископа дорилейского, на Соборе обличив Евтихия в лжеучении и не находя в нем раскаяния, предал его отлучению от Церкви, и лишил управления монастырем и сана священства. – Но это еще не обещало благоприятного успеха восточным епископам. Евтихий, поддерживаемый Хрисафием, своим восприемным сыном, подал жалобу Императору на несправедливость записи о производившемся над ним суде соборном, и просил о пересмотре актов. От самого Патриарха Император потребовал исповедания его веры, как бы не доверяя его православию. Для нового исследования дела об Евтихие назначен новый Собор в Ефесе; председательство на этом Соборе и главное управление его делами поручено Диоскору александрийскому. На этот Собор он должен был явиться с десятью Митрополитами и десятью епископами; прочие Патриархи, вероятно, с тем же числом присутствующих. Но о Феодорите было именно сказано в повелении императорском, чтобы он не иначе был допущен на Собор, как с согласия всех прочих членов Собора¹⁴⁷.

О посольстве сирских епископов более ничего неизвестно. Вероятно их просьбы отложены до общего рассмотрения на предположенном Соборе. Но и от этого Собора Феодорит,–знал ли он или не знал об исключении его из числа приглашаемых,–не ожидал ничего полезного ни для себя, ни для Церкви. Из своего города он писал к Патриарху Домну: «Уже мы начинали надеяться, что смутное состояние кончилось: так как некоторые известили нас, что неудовольствие добропобедного Императора прошло, и он примирился с боголюбезнейшим епископом (Флавианом константинопольским); что уже отложено приглашение на Собор и церквам возвращен мир. Но нынешнее письмо твоего благочестия очень нас опечалило. Нельзя ожидать доброго от провозглашаемого Собора, если человеколюбивый Бог Своим Промыслом не разрушит козни всевозмущающих демонов. И на великом Соборе, – разумею собранный в Никее, – вместе с православными подали голос и приверженцы Apия и подписались под изложением веры апостольской: но потом продолжали нападать на истину, доколе не растерзали тела Церкви».... Феодорит советовал при отправлении на Собор взять с собою все акты, относящиеся до примирения с св. Кириллом после Собора вселенского в Ефесе, и предлагал обратить особенное внимание на выбор тех епископов и клириков, которые должны сопровождать своего Патриарха на Собор. «Призываемым к подвигу за благочестие, писал он, должно употребить весь труд и призвать помощь Божию, чтобы достояние, оставленное нам предками нашими, соблюсти в целости»¹⁴⁸.

Предчувствие не обмануло Феодорита. Известно, чем окончилось соборище Диоскорово¹⁴⁹. Евтихий, оправдан; св. Флавиан осужден и сошел с Собора мучеником за православие. Домн не устоял против страха и насилия, господствовавших на Соборе, но и тем не сохранил за собою престола. Феодорит, заочно, без всяких исследований, вместе с другими епископами также объявлен низложенным с престола. Присутствующих на Соборе заставляли подписываться на белой бумаге. Едиктом Императора сочинения Феодорита объявлены запрещенными¹⁵⁰.

Как принял этот приговор Феодорит? Лично за себя он был благодушен. Одному из своих знакомых он писал: «Твое благочестие негодует и гневается на приговор, беззаконно и без суда против нас произнесенный: а меня это самое утешает. Если бы справедливо я был осужден, то скорбел бы о том, что подал законный повод к осуждению. Поскольку же моя совесть с этой стороны чиста, то радуюсь и торжествую, и надеюсь за эту несправедливость отпущения грехов. И Навуфей не другою какою добродетелию прославился, а только тем, что претерпел неправедное убиение. Прошу помолиться о мне Богу, чтобы Он не оставил меня, а врага пусть поражает. Против всякого страха достаточно для меня милосердия ко мне Бога моего. Если Он пребудет со мною, то я презираю всякие скорби, как ничтожную вещь»¹⁵¹. От души преданный своим убеждениям, он не думает раскаиваться в том, что говорил и действовал с полною свободою, которая и навлекла на него гонение. Не понимаю, – писал он к искреннему своему другу Уранию епископу емесскому, не понимаю в твоем письме этих слов: не говорил ли я тебе? – Если это сказано только к слову, то такие слова не утешают. Если же напоминаешь о совете молчать, о так называемом благоразумии; то я радуюсь, что не последовал такому толкованию. Божественный Апостол заповедует противное: настой благовременне и безвременне (2Тим. 4:2.). И Сам Господь тому же проповеднику сказал: глаголи и да не умолкнеши (Деян. 18: 9), и Исайи: возопий крепостию и не пощади (Ис.58:1). Итак не только я не скорблю о том, что действовал свободно, но и радуюсь и веселюсь и прославляю Удостоившего меня сих страданий¹⁵².

Так мужественный дух Феодорита не пал под бременем бедствия, его постигшего. Но невольно смущало его состояние церквей. Возвратившиеся с Собора епископы оплакивали свое падение, и однако же ничего не хотели предпринять для исправления тех зол, в которых сами отчасти были виновны. Лжеучение восторжествовало своим насилием: но защитники истины, и освободившись от его грозного могущества, раболепно молчали. В Константинополе нескоро был поставлен новый Патриарх на место св. Флавиана, но и тот был избран из диаконов александрийского Патриарха; следовательно нельзя было ожидать, чтобы он вскоре употребил деятельные меры к восстановлению угнетенного православия¹⁵³. В Антиохии еще долее не было Патриарха, но и тот поставлен в Константинополе, следовательно также нескоро мог приобрести себе доверенность. Патриарх иерусалимский Ювеналий подчинился насильственному влиянию Диоскора на его Соборе, хотя впоследствии отрекся от всякого с ним единомыслия. Феодорит, столько лет подвизавшийся над очищением своей паствы от ересей, справедливо мог опасаться, что обращенные его трудами, увлекшись обстоятельствами, признают теперь его самого еретиком и отпадут от Церкви¹⁵⁴.

Обращая внимание на такое положение дел, с горестию писал Феодорит к епископу германикийскому Иоанну: «настоящее состояние не позволяет ожидать ничего доброго. Я вижу в нем начаток всеобщего отпадения. Чего доброго ожидать от того, что оплакивающие совершившееся в Ефесе, как говорят, по влиянию насилия, не раскаиваются, но остаются при том, на что отважились беззаконно, и на этом основании назидают новые дела неправды и нечестия; а другие им не советуют отречься от сделанного и не удаляются общения с коснеющими в своих беззакониях?.., И для чего лгут так явно, для чего говорят, что относительно догматов не допущено ничего нового? Разве я изгнан за какое- нибудь убийство и волхование? Разве такой-то обличен в любодеянии? Такой-то в гробокопательстве¹⁵⁵? Ясно для всякого, что и меня и других изгнали за догматы. Читал я их приговор. Меня отлучили, как начальника ереси, других изгнали по той же причине…. Итак нечего обманывать, нечего скрывать нечестие, которое утвердили языком и рукоприкладством. Если же это не так, то пусть объявят нам причину убийств; пусть письменно исповедуют различие естеств в нашем Спасителе и неслиянное соединение; пусть скажут, что и по соединении Божество и человечество пребыло целым и совершенным.... Не обманываюсь их ложными уверениями. Хвалили меня за поучения в Антиохии, когда еще были братьями, потом чтецами, когда рукоположены были на степень диакона, пресвитера, епископа; бывало, – по окончании беседы, – обнимали меня, лобызали главу, грудь, руки, касались даже колен моих, называли учение апостольским: и это учение теперь отвергли, предали проклятию; а я, которого называли светильником не только востока, но и вселенной, отлучен, и, сколько от них зависело, лишён даже хлеба. А кто был недавно низложен, о ком говорили, что он единомысленник Валентина и Аполлинария (т. е. Евтихий), того почтили как победоносного подвижника за веру, припадали к его стопам, просили у него прощения, именовали духовным отцом… Уступаем им, – прибавляет Феодорит,–и престолы, и достоинства, и временные блага: а сами, держась апостольских догматов, ожидаем кажущихся для других горестными заточений, почитая себе утешением суд Господень». В заключение Феодорит советует Иоанну не входить в общение с изменившими православию; не противоречить однако же его намерению подождать перемены в ходе дел до избрания нового предстоятеля востока, т. е. Патриарха антиохийского¹⁵⁶.

А сам Феодорит, для оправдания себя пред судом церковным, решился прибегнуть к другим мерам. Он обратился снова к помощи благорасположенного к нему Патриарха Анатолия и писал к нему: «чтобы кто-нибудь из незнающих дела не почел клеветы на меня справедливою и не соблазнился подумать, что я мыслю вопреки евангельскому учению, умоляю испросить мне у добропобедной Главы (т. е. у Императора) дозволение отправиться на запад и искать себе суда у тамошних боголюбезнейших и святейших епископов, и если окажусь хотя мало преступившим правило веры, пусть предан буду самой глубине морской. Если же не будет принято это мое прошение, то да будет повелено мне жить в моем монастыре, что в трех милях от Апамеи»¹⁵⁷.

В то время как ожидал Феодорит решения на свою просьбу, он весьма был обрадован, получив список догматического послания св. Льва Папы римского к Флавиану, которое находил совершенно согласным со своим учением. Оно предназначено было для бывшего Собора Диоскорова, но не было допущено для прочтения. Обрадованный этим посланием, столько для него благоприятным, Феодорит с торжеством писал к тому же Анатолию: Всевидящий и всеуправляющий Господь, явил наконец и апостольскую истинность нашего учения, и ложь клеветы на нас взводимой»¹⁵⁸. Это без сомнения еще более расположило Феодорита искать себе оправдания у западных епископов.

Но Феодориту не было дозволено самому отправиться на запад. Он решился отправить от себя в Рим двух хорепископов и одного екзарха монастырей, и посланием просить у Папы Льва помощи церквам и решения вопроса, лично касающегося его самого: успокоиться ли ему на определении его участи, постановленном в Ефесе, или нет? Не мысль о верховном главенстве Папы указала ему на Рим. Выставляя преимущества римского престола он полагает между ними величие города, достоинство столицы Империи, в особенности соблюдение чистоты веры среди настоящих смутных обстоятельств на востоке, и драгоценную святыню для всего христианства – гробы Апостолов. Указав на сии преимущества, он прославляет и достоинства Папы: его ревность против манихеев и его знаменитое послание к Флавиану, где он подробно излагает учение о воплощении Сына Божия. Потом излагает свою жалобу на Диоскора, который, низложив Флавиана и других епископов, объявил и Феодорита лишенным престола, заочно и без всякого исследования, а в прошедшем году¹⁵⁹ предал его проклятию в Александрии. В защищение себя он указывает на свои пастырские труды в Кире и в особенности на свои подвиги против еретиков, и исчисляет длинный ряд своих сочинений, которые желал бы представить Папе в доказательство чистоты своего учения. После чего спрашивает: «должно ли мне покориться неправедному приговору о низложении, или нет? – Ожидаю вашего решения. Бог свидетель, забочусь не о чести и славе, но только об отвращении соблазна. Может быть многие из простых, в особенности обращенные нами из различных ересей, не в состоянии будучи судить в строгой точности о дог- матах, но обращая внимание на важность престола осудившего, почтут меня еретиком». Предполагая обвинения и другого рода, он предупреждает, что в течение двадцати шести лет своего епископства, он не приобрел для себя ни дома, ни поля, ни денег, ни гробницы, но соблюдал добровольно избранную нищету¹⁶⁰. Узнав из послания папского к Флавиану имена легатов, которые были посланы из Рима на Собор Ефесский, Феодорит просил и их помощи в своем деле¹⁶¹, равно как и некоторых епископов западных¹⁶².

Не получив дозволения отправиться в Рим,Феодорит должен был удалиться, вероятно, в избранный им монастырь¹⁶³, однако же не дано было распоряжения поставить другого епископа на его место. Чтившие заслуги его для Церкви доставляли ему необходимое для его содержания¹⁶⁴. Сношения его с посторонними ограничивались в это время тесным кругом. Неоднократно упоминает он в письмах своих, что решился молчать¹⁶⁵, и только особенные обстоятельства и чувства признательности и расположения к известным лицам вызывали его к переписке. Кроме писем к некоторым архимандритам, принимавшим живое участие в его судьбе¹⁶⁶, дошли до нас два письма к осужденным вместе с ним на Соборе Диоскором –Савиниану и Иве: первого порицает он за сближение со своими врагами, в намерении возвратить себе престол; последнего ободряет переносить общее несчастие¹⁶⁷. Некоторые же письма или писаны им для утверждения в православии, или в разрешение богословских вопросов, возбужденных современными спорами¹⁶⁸.

В одном из последних, упомянутых нами, писем¹⁶⁹ находим указание и на более обширные труды Феодорита, которыми он занимался после появления ереси Евтихиевой. Разрешив вопрос о том, как должно учить о страдании Господа нашего Ииcyca Христа, и доказав, что Божество пребыло непричастно страданию, он прибавляет: «я старался отвечать кратко, но и это превзошло меру письма. Посылаю также написанное мною недавно,по совету боголюбезнейшего и святейшего человека Божия, господина (имя не означено), сокращенное учение, которое может раскрыть тебе истину апостольских догматов. Если найду переписчика, то пришлю твоему благочестию и то, что написал в виде разговора, в вопросах и ответах, пространно и с подкреплением свидетельствами отеческими. В настоящую же пору посылаю только немногие изречения древних учителей, которые могут раскрыть смысл их учения». Первое сочинение и последнее ныне неизвестны¹⁷⁰; второе и доныне сохранилось под названием Ερανιςής или собиратель. Лжеучение, которое он здесь опровергает, представляется собранием ложных мнений из разных ересей: отсюда такое наименование дано лжеучителю, которого нигде не именует, – а за тем и книге, его опровергающей. Разделив свое прение на три беседы или части, он доказывает, что в Иисусе Христе Божественное естество не преложилось в человеческое, не слилось с ним и пребыло непричастным страданию. В сих трех положениях опровергалось все лжеучение Евтихиево. В тех чертах, какими он описывает лжеучителя, в его возражениях, в самих приемах спора, ясно изображается лицо Евтихия¹⁷¹. Достойно примечания, что Феодорит, приводя в подтверждение своих слов свидетельство св. Отцов, представляет между прочим несколько изречений и св. Кирилла александрийского¹⁷².

Но не одна полемика занимала блаж. Феодорита: около того же времени написал он и свою историю Церкви, начиная с той поры, на которой остановился Евсевий кессарийский, – и довел ее до начала споров несторианских¹⁷³. Желание дать своему повествованию характер достоверности побудило его вносить в свою историю многие акты, относящиеся до Церкви, в подлинном виде¹⁷⁴. Ревность о православии высказалась и здесь в его резких отзывах о лжеучителях: но вместе видна снисходительность к немощам единоверных¹⁷⁵. Сравнительно с историческими повествованиями о том же времени Сократа и Созомена, история Феодорита богаче описанием событий, относящихся собственно до восточной, или сирской Церкви.

Так и в удалении от дел Феодорит находил себе дело, достойное его просвещенной и благочестивой ревности! Но его удаление было непродолжительно, менее года. Сам он предвидел скорое окончание господства своих врагов, основанного на неправде. К одному из своих знакомых он писал: «что касается до меня, то я радуюсь, что удалился от бурь и наслаждаюсь любезною мне тишиною. А те, о которых ты пишешь, что чинят они неправду, не в долгом времени сами понесут наказание за свои беззаконные деяния»¹⁷⁶. Император Феодосий II-й скончался (28 июля 450 г.). В след за тем пал и Хрисафий, покровитель Евтихия. Множество жалоб на злоупотребление власти, какою он пользовался при Феодосии, призвали на него правосудие Божеское и человеческое.

Благочестивая Пульхерия, сестра Феодосия, приняв в соправители Империи Маркиана (24 Авг.), поспешила разрушить насилием утвержденные деяния Собора Диоскорова. Патриарх Анатолий явился ревностным ей помощником. Отвергая лжеучение Евтихия, он принял послание св. Льва Папы римского к Флавиану, как изложение чистого учения церковного. Немедленно было сделано распоряжение о перенесении в столицу мощей св. Флавиана, скончавшегося в изгнании; а епископам, подвергшимся вместе с ним изгнанию, дозволено возвратиться в свои епархии; но для утверждения своего на престолах они должны были ожидать решения Собора¹⁷⁷.

Феодорит благословлял десницу Вышняго, произведшую такой переворот. Он радовался не надежде своего восстановления, но поражению не- правомыслия. Он хотел только дождаться той поры, когда лжеучение будет обличено, истина торжественно признана всеми; тогда он намерен был отказаться от престола и возвратиться в любезное ему уединение¹⁷⁸. Еще не оставляя места своего изгнания, писал он к патрицию Анатолию и просил его принести Императору и Императрице «благодарственный глас и от его скудости». «Христолюбивый наш Цар, – писал он, – за благочестие получив царство, начаток царствования своего принес Подателю царства, даровав обуреваемым церквам тишину, гонимой вере силу, евангельским догматам победу. И прежде всего он поспешил загладить обиду, нам причиненную. – Чтобы привести к концу предположенное, умолите Государя созвать Собор не из людей мятежных и бродяг, но из людей, которым вверены дела Божии, и которые высоко ценят и всему человеческому предпочитают истину. Просите его, чтобы он сам присутствовал на Соборе, для устрашения противников истины. Прошу о сем не потому, чтобы желал снова видеть Кир: вы знаете пустынность этого небольшого города, которого неприятную наружность я сам прикрыл различными зданиями, стоившими значительных сумм. Но желаю, чтобы всем было очевидно согласие нашего учения с апостольскими догматами и чтобы обнаружились ложь и неправомыслие наших противников. Когда это совершится, тогда, – скажу на волю Божию, – остальные годы проживу благодушно, где ни повелит нам Господь жить» ¹⁷⁹.

Перемена обстоятельств дала возможность Феодориту отыскать в Константинополе и других подвижников за православие. Он особенно чтил тогдашнего предстоятеля обители неусыпающих пр. Маркелла. Из двух писем к нему видно, что во время Собора Диоскорова сей подвижник не устрашился угроз насилия и не поддался слабодушной уступчивости присутствовавших на Соборе¹⁸⁰. Маркелл мог быть известен Феодориту как уроженец апамейский. – Входя в сношения с другими, прежде ему неизвестными, Феодорит старался разрушить клеветы, распространенные против него приверженцами Евтихия¹⁸¹.

Возвратившись в Кир, в ожидании решения соборного, Феодорит хотя не вступал в управление делами своей Церкви, и, заключившись в монастырь, уклонялся от всяких посторонних посещений, но не оставлял вразумлять свой клир в правильном разумении истины. В городе произошло заметное волнение по следующему обстоятельству. Тогда как пресвитеры, по обычаю, заключая возгласом свои молитвы, произносили: «яко Тебе подобает слава, и Христу Твоему и Святому Духу », или: « благодатию и человеколюбием Христа Твоего, с Ним же подобает Тебе слава со Святым Духом», архидиакон стал утверждать, что вместо имени Христос нужно употреблять: Единородный. Проистекало ли это из несторианского представления о двух сынах: Единородном, собственно Сыне Божьем по естеству, и о Христе, Сыне по усыновлению, или из евти- хианского мудрствования, будто по воплощении два естества слились в единое, Божеское, – и то и другое лжемудрование равно далеко было от истины. Когда дошел до Феодорита слух об этих спорах, он посланием на имя эконома Иоанна обличил неразумие архидиакона, доказав, что в писаниях нового завета весьма часто употребляется имя Христос вместо: Сын Божий, или Единородный, и что посему нет никакого основания воспрещать употребление имени Христа в славословиях Св. Троицы, провозглашаемых священниками¹⁸².

Желание Феодорита наконец исполнилось. Император Маркиан для восстановления порядка церковного и для утверждения православия назначил Собор вселенский сперва в Никее, потом, для ближайшего удобства присутствовать лично самому на Соборе, в Халкидоне, который отделялся только проливом от столицы Империи. 8 Октября 451 года Собор открыл свои действия. Епископов собралось до 630 человек, большею частью из восточных патриарших округов: но прибыли и легаты Папы римского Льва и двое епископов из западной Африки. Для устранения беспорядков, допущенных на Соборе Диоскоровом и для беспрепятственного течения соборных совещаний, назначено было Императором присутствовать на Соборе и девятнадцати высшим сановникам государства, в качестве местоблюстителей Императора. Между ними первенствовал Анатолий, покровитель Феодорита¹⁸³.

На Соборе не было дозволено Диоскору занимать место между судящими, но ему назначено особое место по средине, как ответствующему за свои противозаконные деяния. Раздраженные тем епископы египетcкиe, палестинские и иллирийские, которые поддерживали его сторону, немало противились допущению Феодорита на Собор. Когда он явился в собрание епископов, как признанный достойным восстановления от Папы и назначенный для присутствования самим Императором, – приверженцы Диоскора встретили его шумными восклицаниями: «помилуйте! вера гибнет. Правила его извергают. Изгони его вон»!... На эти вопли восточные или сирские епископы отвечали обвинением Диоскора в его насильственных действиях на своем Соборе. Клики долго раздавались. Наконец Феодорит, став на средину, объявил, что он подал Императору жалобу на несправедливости, ему причиненные, и просил о них исследования. Примиряя обе несогласные стороны, местоблюстители Императора пригласили Феодорита занять особое место вместе с другим обвинителем Диоскора, Евсеевем епископом дорилейским, и притом объявили, что присутствие Феодорита никому не служит препятствием, – что как ему, так и противникам его предоставляется право говорить, если они пожелают о чем между собою рассуждать. Но раздраженные не утихали. Египетские епископы вопияли: «Кирилла мы изгоняем, если допустим Феодорита». Тогда местоблюстители Императора должны были заметить нарушителям порядка, что такие площадные крики неприличны епископам и не принесут никакой пользы¹⁸⁴.

Деятельного участия Феодорита в занятиях Собора записи соборные не представляют. Но достойны примечания все случаи, когда он подавал свой голос. Во второе заседание было читано известное послание Папы Льва к Флавиану, Патриарху константинопольскому, которое Диоскор не дозволил читать на своем Соборе. При этом епископы египетские и иллирийские изъявили некоторое сомнение в точности некоторых выражений. Феодорит защищал их смысл подобными выражениями из писаний св. Кирилла, которые прежде сам приводил в своих сочинениях¹⁸⁵. Так несправедливо было уверение египетских епископов, будто учение Феодоритово разногласит с истинным учением св. Кирилла.

В четвертое заседание, когда от всех присутствующих епископов требовались отзывы о сем послании Льва, Феодорит отвечал: «послание святейшего Apхиепископа, господина Льва согласно с верою, изложенною святыми и блаженными Отцами в Никее и с символом веры, составленным 150 Отцами на Соборе константинопольском и с посланиями блаженного Кирилла. Принимая вышеупомянутое послание подписуюсь»¹⁸⁶.

Также подписался он в шестое заседание под определением веры, составленным на самом Соборе халкидонском, где ясно исповедывалось соединение двух естеств в Иисусе Христе неслитное, неизменное, нераздельное и неразлучное во единую ипостась¹⁸⁷.

В восьмом заседании Собор занялся вопросом о восстановлении Феодорита на престоле кирском: так как определением императорским это дело отложено было до решения соборного. Хотя еще в первое заседание было объявлено, что Папа признает Феодорита достойным восстановления; но как всем известны были его отчуждение от Собора ефесского вселенского и личные его отношения к Несторию, которого долго не хотел он признать заблуждающим, то в настоящее время требовалось полное очищение Феодорита от всяких подозрений против него. Вот что происходило в это заседание:

Едва явился Феодорит в собрание епископов, как раздались голоса: Феодорит пусть только произнесет анафему (Несторию).

Феодорит отвечал: я подал прошение Государю, подал жалобу епископам, занимающим место благоговейнейшего apxиeпископа Льва. Если угодно, прочтите, и узнаете как я мыслю.

Епископы. Не хотим ничего читать. Прокляни только Hecтopия.

Феодорит. Я, по благодати Божией, воспитан среди православных, принял учение православное и православно проповедывал. Я отвращаюсь и считаю чуждым не только Нестория и Евтихия, но и всякого неправомыслящего.

Епископы. Скажи ясно: анафема Несторию и его учению. Анафема Несторию и его друзьям.

Феодорит. Поистине я не говорю ничего кроме того, что, как думаю, угодно Богу. Прежде всего желаю убедить вас, что не домогаюсь возвращения мне города, не ищу почести, не для того я сюда пришел. Но поскольку я был оклеветан, то пришел уверить вас, что я православен и что проклинаю Нестория, Евтихия и всякого признающего двух Сынов.

Епископы, прерывая его: скажи прямо: анафема Несторию и единомысленным с ним.

Феодорит. Не скажу сего прежде, нежели изложу, как я верую. Верую....

Но слова его были прерваны восклицаниями: он еретик. Он несторианин. Вон еретика !

Феодорит наконец произнес: «анафема Несторию и всякому, кто не называет Святую Деву Mapию Богородицею и кто разделяет единого Сына Единородного на двух сынов. Я подписался и под определением веры (составленным на Соборе халкидонском), и под посланием святейшего архиепископа Льва. После сего прощайте».

Местоблюстители Императора, указав на сии доказательства правомыслия Феодорита, сказали Собору епископов: остается теперь вашему боголюбию произнести приговор о возвращении ему церкви (кирской), как присудил и святейший архиепископ Лев.

Тогда все епископы возгласили: Феодорит достоин престола. Возвратить православного его Церкви. Церковь да примет своего пастыря. Церковь да примет опять православного учителя. Феодорит достоин престола. Архиепископу Льву многая лета. С Богом произнес свой суд Лев.

После сих восклицаний легаты Папы римского и Патриархи константинопольский, антиохийский, иepyсалимский и некоторые другие отдельно подали свой голос в пользу восстановления Феодорита. Примечателен отзыв антиохийского Максима: «изначала я знал боголюбезнейшего епископа Феодорита за православного, имея случай слышать его поучения в святейшей церкви. А ныне приемлю его тем более, что он проклял Нестория и Евтихия, и мыслить согласно с определением, изложенным на сем самом св. Соборе».

Прочие епископы изъявили свое согласие на состоявшийся приговор общими восклицаниями: «вот суд праведный ! Это суд Христов. С сим и мы согласны». И местоблюстители Императора, заключая рассмотрение дела, провозгласили: «Феодорит преподобнейший еппскоп да восприимет Церковь города Кира ¹⁸⁸.

Так признано было всеми на Собор вселенском православие блаженного Феодорита и возвращен ему престол, несправедливо у него отнятый.

Феодорит оставался на соборе до окончания его действий. В шестнадцатом его заседании он подписался под определением, которым подтверждено равенство прав и преимуществ константинопольского патриаршего престола с римским¹⁸⁹.

Возвратившись к своей пастве, в следующем году Феодорит был утешен посланием к нему св. Льва Папы римского. Святый Папа приветствовал брата своего с победою, которую своею верою он одержал над epeсью Hecтория, равно как и Евтихия, и изъявлял радость, что суждение, произнесенное римским епископом, было утверждено неотменимым согласием всего братства¹⁹⁰. Вместе с сим он советовал Феодориту в поучениях огласительных и других не менее обличать заблуждения Нестория, как и Евтихия, и, когда потребует польза слушателей, прямо и безукоснительно поражать те и другие анафемою, чтобы некоторая неясность или медленность не показалась чем-то вынужденным. В этом, прибавлял Папа, намекая на обстоятельства суждения о Феодорите Собора халкидонского,–твое благоразумие могло убедиться и из опыта. Итак как на востоке остались еще приверженцы заблуждений несторианского и евтихианского, то Папа просил со всею ревностию и чистотою защищать против лжеучителей истину определения Собора халкидонского, и уведомлять престол римский об успехах православия в тех странах¹⁹¹. Не менее служило к очищению имени Феодорита от предосудительных нареканий и изданное тогда же постановление Императора Маркиана в отмену Феодосиева указа, которым предписывалось истреблять писания Феодорита наравне с несториевыми¹⁹².

Из приведенного письма Папы Льва можно заключать, что Феодорит по возвращении с Собора халкидонского не оставил своей кафедры, как пред- полагал прежде. Равно и ученые труды его, относящиеся к последним годам его жизни, показывают, что ни преклонные лета, ни смутные обстоятельства не ослабили его ревности в распространении света истины. К сему последнему времени принадлежат «Различение истины от лжи» и толкование на книги Моисеевы, Иисуса Навина, Судей, Руфь, Царств и Паралипоменон.

«Различение истины от лжи» написано Феодоритом по просьбе Спорация, одного из бывших на Соборе халкидонском местоблюстителей Императора, а потом Консула (452 г.). Оно состоит из пяти книг: в первых четырех кратко излагаются лжеучения еретиков; в пятой учение православной Церкви, догматическое и нравственное. Сведение о древних еретиках он заимствовал, как сам говорит, из писаний Иустина философа, св. Иринея лионского, Климента александрийского, Оригена, Евсевия кессарийского и другого Евсевия емезского, Родона, Тита (восорского), Диодора (тарсийского) и других, занимавшихся опровержением ересей. В числе сих непоименованных nocoбий заключается и св. Ипполита римского « обличение против всех ересей»¹⁹³. В конце четвертой книги (гл. 12.) изложены и еретические мнения Hecтория и Евтихия.

Толкование на исторические книги ветхого завета писано по просьбе Ипатия, вероятно одного из двух хорепископов, которые отправлялись в Рим с письмом к Папе Льву от имени Феодорита¹⁹⁴. Оно излагается не в виде непрерывного изъяснения, как в прежних его толковательных сочинениях, но в виде вопросов и ответов на некоторые места Писания, по выбору. Как и прежде, он пользовался трудами антиохийских толкователей, напр. Диодора¹⁹⁵, но свободно отступал от них, когда находил их объяснения несогласными с общим церковным разумением.

Так бл. Феодорит, по собственному его выражению, от пелен питаясь млеком слова Божия¹⁹⁶, той же пищи искал душе своей и в последние годы своей жизни. Год его кончины нам неизвестен. По свидетельству Геннадия марсельского можно полагать только, что он дожил до начала царствования Имп. Льва (467 г.)¹⁹⁷.

Среди волнений, которым подверглась Церковь сирская вскоре после Собора халкидонского от противоположных лжеучений несториан и монофизитов, память знаменитого епископа кирского не осталась в покое¹⁹⁸. Но православная Церковь на Соборе пятом вселенском, отвергши его сочинения против св. Кирилла александрийского¹⁹⁹, осужденные и им самим вместе с осуждением Hecтория, сохраняла и сохраняет уважение к другим трудам блаж. Феодорита, преимущественно истолковательным.

Св. Григорий Великий, от имени Папы Вигилия II-го, писал: «Не все сочинения Феодорита мы осуждаем, но только те, которые явно писал он некогда против двенадцати глав Кирилла, против правой веры.,. Другие же его писания не только приемлемы, но и пользуемся ими против врагов». И для примера, какую пользу могут приносить писания Феодорита, св. Григорий указывает на его изъяснение книги: Песнь Песней. «Тогда как Феодор (мопсуетский), вздумав изъяснять сию книгу, написал не толкование, а какие-то бредни: Феодорит, обличая сие, хотя не указал прямо на его имя, но выставил на вид его безумие. Как же говорят, заключает св. Григорий, что мы не принимаем никаких писаний Феодорита, когда в нем мы находим свидетеля истины против самого же Феодора»²⁰⁰.

Патриарх константинопольский Фотий, прочитав толкование Феодорита на книгу Пр. Даниила, дал такой отзыв о толкователе: « раскрытием и объяснением пророческих речений сей блаженный муж далеко превосходит не только Ипполита, но и многих других». И потом, сказав о достоинстве его языка, продолжает: «вообще он возвысился до высших достоинств в толкователе, и не легко найти другого, кто бы лучше его объяснял. Можно и у других найти чистоту языка и углубление в смысл созерцаний. Но чтобы вместе с тем и речь была ясна, и, в кратком изложении, ничего не было опущено необходимого, и не было в толковании уклонений, или учености напоказ, или других, хотя не бесполезных, но не относящихся к предмету замечаний, – об этом если заботился кто другой, то и добрый Феодорит: и притом не в одном этом сочинении (толковании на Пр. Даниила), но почти во всех своих истолковательных трудах на св. Писание, – а их много»²⁰¹.

Иоанн, митрополит евхаитский, оставивший Церкви много канонов в честь Господа нашего Иисуса Христа, Божией Матери и св. Иоанна Предтечи²⁰², –постигавший в видениях и тайны Святых небесных²⁰³, причисляет Феодорита к великим учителям Церкви. В своих стихах о знаменитейших писателях церковных он говорит: « изобразив мудрых учителей, причисляю к ним и Феодорита, мужа Божия, учителя великого, несокрушимый столп православия²⁰⁴. Если же он и колебался малое время по некоему случаю,–не осуди, человече: – он был человек. Его колебание не столько происходило от неблагочестия, сколько от увлечения в споре. Но он и поправился потом. Во всех же прочих отношениях видя в нем мужа, ни в чем не отставшего от великих пастырей, по праву причисляю его здесь к ним²⁰⁵».

Толкования блаж. Феодорита встречаются во множестве изданных и неизданных сводов изъяснений отеческих: на книги исторические ветхого завета²⁰⁶ на псалмы²⁰⁷, Песнь Песней²⁰⁸, на Пророков²⁰⁹, на Евангелие²¹⁰, на послания Апостола Павла²¹¹ и соборные²¹². Отсюда видно, каким уважением они пользовались у собирателей толкований отеческих.

Православная Церковь приняла сказания бл. Феодорита о святых подвижниках сирских в число книг, служащих к возбуждению духа благочестия и назначила их для чтения во всеобщее назидание²¹³. И так как о многих подвижниках неизвестно ничего более, кроме того, что говорит о них бл. Феодорит, то можно думать, что его сказания были первым свидетельством для Церкви о их богоугодной святости. – На Соборе вселенском седьмом Отцы пользовались сими сказаниями в подтверждение иконопочитания²¹⁴.

На славянском языке, с первых веков распространения у нас христианства, известны были толкования бл. Феодорита на Пророков, хотя не вполне, и на псалмы, также сказания о подвижниках восточных. О переводе толкования на Пророков мы знаем по спискам, в которых сохранилось свидетельство, что подлинник их существовал у нас уже в 1047 г.²¹⁵. Текст толкования Феодо- ритова здесь представляется по большей части в сокращении. Перевод толкования на псалмы не менее древен²¹⁶. Сказания о святых подвижниках находятся в древних Четьих-Минеях²¹⁷.

В прошедшем и нынешнем столетиях, частью на славянском, частью на русском языке изданы: Псалтирь с кратким толкованием блаженного Феодорита. Спб. 1783. Толкование на Песнь Песней. М. 1808. Церковная История. Спб. 1852. История Боголюбцев. Спб. 1853.