Братское дело в Православной России

Ревность о поднятии в обществе нашем религиозно-нравственного сознания, вызвавшая в последнее время на публицистический подвиг борцов за православие не только из духовных, но даже и из светских лиц, естественно породила мысль призвать на помощь церковь. В виду кажущейся малоплодности разрозненной деятельности духовенства, иерархии и правительства и в виду кажущегося усиления антирелигиозных и антицерковных элементов весьма последовательно прийти к мысли обратиться с воззванием ко всему обществу церкви, к мирским ее членам и пригласить их сомкнуться вместе, чтобы общей жизнью и общими силами стоять за веру – защищать ее отвне и утверждать ее внутри себя. Этот шаг естественный сам по себе и вообще, по отношению к православной русской церкви в частности находит для себя и весьма сильное историческое оправдание. Незабвенный в истории православной церкви западные и юго-западные братства в течении веков с ничтожными материальными средствами, при крайне плохих политических условиях выносившая страшную борьбу с латинством и в частности с иезуитами, естественно представляются и современным ревнителям церкви и православной веры с ореолом героев, не внушающих к себе никакого иного отношения, кроме посильного им достоподражания. – Сверх того призыв к общему действованию не только поощрен, но даже прямо таки и раздался со стороны иерархии и правительства: еще в семидесятых годах правительство издало положение о приходских попечительствах и правила о церковных братствах (1864 г.) выражая желание, чтобы и те и другие нашли себе возможно более широкое применение.

Итак, нужно как можно более открывать попечительств и братств! Вот первое, что теперь весьма настойчиво возвещается ревнителями церкви: это положение раскрывается и защищается и тремя, выставленными в заглавии настоящей статьи брошюрами.

С искренней симпатией и желанием успехов братскому делу составлена довольно объемистая брошюра г. Папкова. Автор занимается собственно братствами, существующими в настоящее время, но старается поставить их в связь с знаменитыми западными братствами, с каковою целью в начале и делает упоминание о них.

«Особенно важное значение – говорит он – приобрели православные церковные братства в ту эпоху, когда все православное общество западной Руси должно было напрягать все усилия, чтобы отстоять свою веру, церковь и народность от яростных гонений воздвигнутых латинянами, стремившимися после окончательного подчинения края польской короне обратить православное население в унию. Печальная история водворения унии в западной Руси слишком известна. Современные летописи свидетельствуют о целом ряде насилий и поруганий, которым подвергались православные: храмы их были запечатываемы и отдаваемы в арендное содержание евреям или обращаемы в шинки, конюшни, сараи; церковное имущество расхищалось, православных священников изгоняли из приходов, бросали в темницы как мятежников, мучили, лишали жизни; высшие и низшие должностные лица русского происхождения были насильственно удаляемы от мест ими занимаемых, помещики выгонялись из своих имений, которые захватывались латинянами и униатами, народ лишался своих существенных гражданских прав, облагался такими налогами, которые его вконец изнуряли, жил без благословения браков, в непотребстве, младенцы умирали без крещения, мертвые были бросаемы без погребения...

В эту темную эпоху преследования всего русского и православного, в эпоху, когда слабые люди из высших дворян и даже высшей иерархии стали изменять своей вере и народности православные братства оказались на высоте своего призвания. Между братствами началась учащенная переписка и сношения, они утешали и поощряли друг друга в бедствиях и несчастиях, давая советы и наставления; некоторые братчики из русской знати стали во главе достохвального братского движения... В особенности проявило необычайную деятельность Виленское братство: оно рассылало по всей Литве послания к разным братствам и прочим ревнителям православия, завязывало сношения с казаками, созывало в Вильне съезды православных, заставляло братских проповедников публично защищать правоту своего дела, добилось восстановления высшей иерархии для западного края, издавало сочинения в защиту своих прав, одним словом – явилось главной опорой для западного православия и могущественным двигателем исторической западно-русской жизни».

«Но постепенно обстоятельства изменились к лучшему: Малороссия отошла к России, Польша клонилась к упадку; в XVIII веке западный край присоединен к России. На ряду с этими событиями в западно-русском народе все более и более пробуждалось национальное чувство и, когда явилась мощная помощь единоверной России, православная вера в западном крае стала под защиту государства русского. Весьма естественно, что в XVIII в. деятельность братств, сослуживших великую службу православию, стала ослабевать. Братства в больших городах мало-помалу исчезают... Только братства, действовавшие в глуши – в местечках и селениях – пережили века и пустив глубокие корни в сознании и нравах народных, сохраняются во множестве и до настоящих дней».

«В начале 60-х годов нынешнего столетия, когда латино-польская пропаганда вновь временно и искусственно усилилась в западных губерниях, церковные православные братства в этом крае начали возобновлять свою плодотворную деятельность и стали привлекать к себе сочувствие и пожертвования не одних только местных жителей, но и православных людей всей России. Сочувствие это высказалось не только вступлением в члены западно-русских братств, но и выразившимся в разных местах России желанием видеть подобные учреждения и в великороссийских губерниях, где они могут быть полезны как для предохранения народа от раскола старообрядства и разных ложных учений, так и для просвещения русского народа, призванного с освобождением от крепостной зависимости к новой свободной жизни» (стр. 6–9).

К 1 января 1893 года в 49-ти губерниях Европейской России существовало 150 братств, на Кавказе и в Азиатской России – 9 – всего – 159-ть братств (стр. 11–12).

«Так не заметно и скромно – замечает г. Папков – при небольшом сравнительно пособии от правительства, выросла на русской почве эта общественная сила, выработанная самой жизнью и призванная содействовать православной церкви и охранять русскую народность». (стр. 49).

Трудно попять, что собственно представляет здесь автор под именем православной церкви, обособляя братства в какую-то «общественную силу», помогающую или «содействующую» церкви. Ведь эти братства конечно в церкви и суть самая церковь и выросли они конечно, под влиянием церкви – внутри ее самой, как плод веры в Бога и любви к Богу и ближним. Или же действительно, иначе как представлять следует дело?

В чем проявила и проявляет эта общественная сила свою деятельность – об этом весьма обстоятельно говорится в главе 1-й: общий обзор деятельности братств и их организация. Автор подразделяет задачи, преследуемые братствами на следующие общие: религиозно-просветительную, подразделяющуюся на просвещение а) детей и б) взрослых, миссионерскую распадающуюся а) на противораскольническую и противосектантскую, б) на просвещение и обращение к вере иноверцев; благотворительную, осуществляющуюся а) устройством разного рода богоугодных учреждений, б) оказанием материальной помощи неимущим, сирым, немощным и убогим, а также в частности бедным ученикам духовных училищ; церковно-благотворительную, заключающуюся в заботах а) о благолепии храмов, построении таковых, помощи бедному причту, поддержании в порядке кладбищ и т. п. и б) в заботах о благолепии совершения Богослужения в церквах (стройном пении и внятном чтении) (стр. 51).

Наиболее плодотворною из этих отраслей деятельности оказывается по изображению г. Панкова духовно-просветительная деятельность братств именно по распространению и вспомоществованию церковным школам (церковно-приходским и школам грамоты). Так в 18-ти губерниях братства заведовали всеми епархиальными школами совместно с епархиальными училищными советами, а в некоторых даже одни несут обязанности последних. Многие из братств (именно 39-ть) содержат и поддерживают на свои средства эти школы (стр. 62–63), другие содержат и поддерживают различные низшие средние народные школы и училища (64–65). Трудно, конечно, представить, в чем состоит деятельность первого рода и как велики услуги братств в этом отношении, но что касается материальной поддержки церковным школам, ими оказываемой, то надобно признаться, что она не особенно значительна. Так из 39-ти братств за 1890-й год только два (св. Софии – Новгородской Епархии и св. Димитрия – Ярославской) оказали значительное вспомоществование: первое в размере 8050 р., второе –7430 р., остальные по 2000, по 1000, – сотням и даже по десяткам рублей (напр. Петропавловское Литовской епархии – 36 р., Александровское – Кишеневской епархии – 24 р.), так что общая сумма пожертвований этих 39-ти братств на 204 школы за год всего на 27669 р.

Братства принимают за тем участие в просвещении взрослых людей, содействуя священникам в устройстве и организации внебогослужебных собеседований, библиотек для чтения и народных чтений. В чем выражается это участие? Г. Папков указывает на следующие мероприятия наиболее выдающихся братств:

1) Вологодское братство (Всемилостивого Спаса) имело надзор (?) за ходом ведения внебогослужебных собеседований и чтений в епархии, заботясь об открытии их при тех церквах, при которых они не были еще открыты и руководя правильным ведением их в тех церквах, при которых таковые существовали. Кроме того, (и это, конечно, главнее!) в пособие при ведении этих собеседований и чтений братство рассылало по церквам книги, брошюры и листки, при чем бедные церкви снабжало безмездно». Это, бесспорно, дов. видная деятельность. Но далее автором указываются следующее примеры:

«Волынское Владимиро-Васильевское братство издало правила для внебогослужебных собеседований.

Воронежское братство (св. Митрофана и Тихона) рассылало особые программы, выработанные советом братства для ведения внебогослужебных собеседований во все приходские церкви.

Пермское братство (св. Стефана)... составило руководственные начала для них и указало пособия ведущих эти беседы.

Смоленское братство (Пр. Авраамия) сделало распоряжение, чтобы священники вносили в нарочно для того заведенные журналы время, предмет собеседований и свои примечания; выписки из этих журналов священники сообщают в совет братства.

Ставропольское братство (св. Андрея) учредило при Совете общую комиссию для рассмотрения внебогослужебных бесед и поучений приходских священников».

Представив эти примеры Г. Папков замечает: «Так серьезно (!) понимают многие (! всего 6-ть !) братства свои обязанности в деле развития внебогослужебных собеседований и чтений по православным приходам и посвящают не мало времени и труда на правильную постановку этого дела» (стр. 70).

«Из общего числа братств – гов. Г. Папков – четвертая часть посвящает свои силы на мирную борьбу с расколом и сектантством, и некоторые при них и на просвещение инородцев светом евангельским». Задача – высокая, невольно приковывающая к себе симпатии, тем более, что в этом отношении содействие широких членов церкви иерархии и правительству наиболее необходимо, равно как и самое звание христианина ни в чем так характерно не может проявиться как в мирном распространении истинного света Христова. «Теперь признано – совершенно справедливо замечает г. Папков, что раскол есть почти «общая болезнь» которую должно врачевать общими силами, и что он доселе крепко держится потому, что кроме духовенства все другие сословия к его положению довольно равнодушны и холодны; поколебать же его можно только дружными усилиями всех истинных чад церкви православной» (стр. 92).

На первом месте здесь должно быть поставлено казанское Братство Святителя Гурия, распространяющее свое просветительное влияние на весь Волжско-Камский край. Главная духовная сила, которою осуществляется это благодетельное и могучее влияние, заключается здесь в серьезно поставленном школьном образовании инородцев и переводе св. Писания и богослужебных книг на инородческие языки. Преподавание закона Божия ведется на природных языках инородцев среди которых находятся школы. Центром всех школ братства служит крещено-татарская школа в г. Казани, носящее характерное название «центральной», потому что от нее, как от центра разветвлялись в виде радиусов все другие братские школы, заимствуя от этой школы своих учителей и учительниц и продолжали в глухих местностях края ту миссионерскую деятельность, какую ведет центральная школа. Всех школ со включением центральной 117; из них крещено-татарских 58, чувашских 42, черемисских 4, вотяцких 6, мордовских – 1 и русских 6. Всех обучавшихся в этих школах было 3488, из них 2929 инородцев (татар, чуваш, черемис, вотяков, мордвы)... Здесь будет уместно сказать, что просвещение среди крещеных татар и других инородцев началось очень недавно; без преувеличения можно сказать, что до открытия братства Св. Гурия и до издания богослужебных книг на инородческих языках переводческою комиссией все эти инородцы оставались вне влияния школы и учения. Открытие Богослужения на инородческих языках было эпохой в жизни крещеных инородцев» (стр. 94).

Сродно по характеру и методу действия и вятское Братство Св. Чудотворца Николая, поставившее себе целью «мирную борьбу с расколом, сближение и соединение с православной церковью отделившихся от нее некогда православных чад ее, именующих себя старообрядцами чрез разъяснение путем школьного учения и мирных бесед тех недоразумений и неправильных мнений, которые послужили причиной отделения их от церковного общения». Братство также действует чрез школы; в настоящее время их 33; в школе г. Вятки «взрослые крестьяне изучают историю раскола и источники для обличения раскольнических заблуждений, при чем практически знакомятся с старопечатными книгами; вместе с тем ученикам сообщаются понятия о главнейших событиях земной жизни Иисуса Христа, воспоминаемых и изображаемых в божественной литургии, о главнейших событиях из священной истории, в частности о семи вселенских соборах. (Это весьма нужно бы преподавать и в других церковных школах), – и основания православного катехизиса. По окончании курса лучшие ученики братской школы посылаются преподавать в открытые братством в селах противораскольнические школы, где ученики обучаются чтению, письму, счислению, молитвам, священной истории ветхого и нового завета, объяснению литургии и по «краткому руководству к собеседованию с старообрядцами, знакомятся с способами опровержения заблуждений глаголемых старообрядцев. Во всех 33-х школах братства обучалось в 1890-м году 666 лиц обоего пола. С 1891 года при Вятской школе открыто женское отделение (12 учениц) (стр. 93).

По образцу этих братств действуют также братства Саратовское Св. Креста, на подобие Вятской школы учредившее противораскольническую Кирилломефодиевскую школу, в которой изучается история раскола и способы его обличения, – и Оренбургское Братство Михаила Архангела, постановившее как и казанское Братство Св. Гурия, своей главной целью – просвещать евангельским светом массы инородцев, населяющих во множестве Оренбургский край. В необозримых Оренбургских степях и теперь кочуют многие тысячи киргизов, не просвещенных еще светом Евангельского учения. В лесистых местах доселе прозябают во тьме лжеверия башкиры. Те и другие исповедуют искаженные и дополненный разными суевериями и баснями ислам. Кроме того Оренбургский край населяют еще и чуваши, мордва, нагайбаки и др. племена, которые не имеют истинного понятия о Боге. У них и до сих пор можно видеть прямые следы идолопоклонства в виде разных истуканов – фетишей, которых они чтут. Для просвещения этих инородцев, а также для поддержания крещеных братство устроило инородческие школы. В полном заведовании братства и на его полном содержании находится 11 школ (232 учащихся) расположенных среди инородческого населения. Отличительная черта всех этих школ та, что обучение грамоте и начальным понятиям христианской веры учителями-инородцами ведется на родном языке, а за тем уже переходят к изучению предметов школьного образования на русском языке» (стр. 99).

Другие братства, преследующие главным образом борьбу с расколом и рационалистическими сектами действуют главным образом следующими средствами: избирают места для открытия миссионерских собеседований, поддерживают епархиальных и окружных миссионеров и их помощников, учреждают на братские суммы должности постоянных братских миссионеров и организуют из них правильные разъездные миссии. Многие братства занимаются тщательным изучением сектантских учений и образа жизни сектантов и издательской деятельностью. Из последних особенной деятельностью отличается московское Братство Св. Петра. Кроме изданий постоянного своего органа – Братского слова, Братство в течении 18-ти летнего существования издало весьма много сочинений, обличающих неправду раскола... В 1890 году Братство напечатало 12 книг и листков противораскольнического содержания в количестве 6020 экземпляров и кроме того распространило книг в количестве 39600 экземпл. В 1891 году Братство издало: 1) Стоглав по Хлудовскому списку XVI века, 2) Щит веры, 3) Сочинения А. Павла. Кроме того 8 прежде изданных брошюр напечатаны новым изданием. За тот же год распространено разных изданий о расколе 36498 экз. – В 1892 году Братство напечатало 120000 экз. разных сочинений, направленных против раскола. Из книжных запасов братством продано в течении этого же года книг, кроме розданных безмездно, 26829 экз. (стр. 96).

Члены братчики иногда составляют «съезды для обсуждения мероприятий по противосектантской деятельности. Г. Папков придает особенно важное значение этим съездам: по его словам «дальнейшее преуспеяние братского дела в России, много будет зависеть от таких съездов (епархиальных или окружных) для обсуждения совокупными силами представителей разных братств общих вопросов, назревающих с каждым годом по мере развития братской деятельности (стр. 101).

Такова просветительная деятельность братств! Вся жизненная потребность и ее благоплодность могут возбуждать в каждом православном русском человеке – одно чувство – горячего желания дальнейшего процветания.

Не менее симпатична и благотворительная деятельность братств, тем более, что «почти половина их» посвящает ей свои силы. Перечислять все виды братской благотворительности – говорит г. Папков – в нашем кратком очерке нет надобности; достаточно сказать, что братское зоркое око усматривает истинно нуждающихся и по мере своих средств спешит оказать им посильную помощь. Наши братства благотворят, чем могут: деньгами, насущным хлебом, платьем, даровыми или дешевыми квартирами, даровым лечением, пособием на погребение, снабжением бедных девушек приданым, устройством разговения для бедных на праздник Пасху... перечислить всего нельзя. Мы здесь только укажем на особо практичный способ благотворения бедным, избранный одним сельским братством Костромской епархии. Братство в селе Дароватове раздает из имеющихся у него в распоряжении 176-ти десятин удобной земли бедным семействам небольшие участки земли для безмездного пользования» (стр. 110–112).

Многие из братств обращают свои заботы на благоустроение, украшение храмов особенно в западных губерниях и на улучшение внешней стороны церковного священнослужения. Г. Папков насчитывает 26 братств оказавших денежное пособие 101-му храму простирающееся до 26123 руб. и кроме того основавших и поддерживающих 14 певческих хоров (стр. 116–117).

Свой очерк братской деятельности почтенный автор оканчивает выражением надежды на «великую будущность» церковных братств, за которую ручается как «замечаемое ныне сочувствие православного общества к братской форме общения для дел духовной милости и просвещения» (стр. 122), так и историческое прошлое братств». Исторические справки докажут – гов. он – что нынешняя форма братского общения «выношена» историческими событиями нашего далекого прошлого, что оно возникло и развилось прямо на церковной почве под стягом православного храма, для его нужд духовных и материальных и в этой тесной связи братства с церковью заключается вся жизненность, вся крепость, вся устойчивость братских учреждений и деятельности (стр. 122). При этом высказывая пожелание возможно более широкой гласности братской деятельности, автор снова возвращается к мысли, что успех братств во многом будет зависеть от укрепления связи между ними путем возможно частых и живых сношений. «Не подлежит сомнению – говорит он – что широкое общение братств между собой, частый обмен мыслей по всем важным вопросам их многосложной и многосторонней деятельности, принятие в некоторых случаях общих единообразных мер оживит братское дело в России, внесет в состав братства приток новых свежих сил и расширит задачи, возложенные на себя нашими церковными братствами» (стр. 128).

Вполне разделяя сочувствие г. Панкова процветание братского дела в России, мы должны заметить однако же, что он преувеличивает и даже слишком преувеличивает как настоящее положение его, так и надежды на него в будущем. В самом деле, если мы исключим отдельных лиц – в качестве председателей или членов советов братских, действительно отличающихся ревностью к братскому делу и обратим внимание на массы т. называемых действительных членов братств, то должны будем признать их не более как единицами платящими 2, 3, 5 руб. в год членских взносов и сим только ограничивающими все свое соприкосновение с братством. Советы братств у нас принуждены каждогодно напоминать, нередко дов. назойливым образом, братчикам их единственную обязанность – уплачивать ничтожный членский взнос. Г. Папков почитает между прочим нужным воздать благодарность лицам иерархии и высшим светским чинам синодального ведомства за их участливое отношение к братскому делу. Но справедливость требует сказать, что участие этих лиц, равно как и больших гражданских чиновников в братских делах и служит в большинстве случаев самым сильным мотивом для меньшей братии, от них зависящей к уплате членских взносов: без сих лиц число действительных членов едва ли обладало бы устойчивостью, потребной для существования братства. В большинстве, если только не всюду и вообще, существующие братства получили свое начало и окрепли по инициативе и при участии «начальства» и можно быть уверенным, что им и держатся главным образом. Видеть же в факте их существования какой-либо подъем религиозно-нравственного сознания, кажется, нет никаких оснований. Посему желательно, чтобы существующие братства продолжали свое полезное существование, но возлагать на них большие надежды нет оснований: да не ослабевает рука правительства духовного и светского их поддерживающая!

Более верно на наш взгляд судить о религиозно-нравственном настроении настоящего времени другой ревнитель братского дела Свящ. о. И. Фудель. В своей брошюре: Основы церковно-приходской жизни он говорит: «Простого (простого ли только?) русского человека характеризуют преимущественно две черты: во 1-х известного рода косность, благодаря которой всякая новизна, хотя-бы и хорошая, только со страшной борьбой может быть внесена в жизнь народную; во 2-х стадность – качество, которое заставляет мужика идти следом за всеми, за толпой, куда бы она не шла (Стр. 6). Сам ли о. Фудель сделал такое наблюдение, или вычитал оное из книг, во всяком случае наблюдение дов. верное; но удивительно то, что на таком наблюдении он строит самые светлые надежды на успехи братского дела в России. О. Фудель мечтает всю Русь обратить в православные братства; каждый приход церковный может и должен стать братством, только – по его словам – именно эти две черты (косность и стадность) надо иметь в виду в вопросе о подъеме религиозно-нравственной жизни прихода» (стр. 9). Каким же образом совершится такое чудо?» В каждом церковном приходе есть – объясняет о. Фудель – «несколько лучших людей, лучших конечно в религиозно-нравственном отношении, в христианском смысле этого слова, каждый из этих лучших прихожан в отдельности представляет из себя некоторую нравственную силу к сожалению поглощаемую общим течением (?) жизни всей толпы, всего прихода. Любой из этих лучших прихожан находится в полной зависимости от этой толпы, в которой он теряется (Что же это за нравственная сила?!); любой из них в отдельности и желал бы устроить жизнь свою совершенно иначе, но не смеет слишком резко отделяться от всех. Подчинение общему: «я как и все», или: «я за другими» – это самое первое, самое трудное препятствие, которое встречается пастырю в его стремлениях к поднятию религиозно-нравственной жизни его прихожан. И это препятствие разрушается тотчас же, как только он успеет в общей толпе найти «лучших» прихожан, выделить их и объединить около себя в одной общей цели. (Как именно это сделать – представляется свободе, разумению и такту каждого пастыря; здесь же мы указываем только на общее направление этого дела). Выделенные из общей массы и объединенные лучшие люди представляют уже нравственную силу не расплывающуюся, не поглощаемую общим течением жизни, а стоящую вне этого течения. Любой из лучших прихожан, видя себя не одного уже, а в сообществе с другими, соединенными вместе одной высшей идеей, чувствует себя смело и уже безбоязненно может устраивать свою жизнь не по общему шаблону, а по руководящей идее. И в этом случае он конечно, подчиняется излюбленному принципу: «я за другими», но это подчинение здесь плодотворно, потому что «целое», за которым следует слепо прихожанин в своей жизни эта масса, громада или община подменивается другим «целым», другой общиной с более высоким уровнем религиозно-нравственной жизни. В этой подмене заключается главная задача пастырской политики. Кучка лучших людей прихода, соединенных вместе около пастыря составляет из себя это «целое», обладающее нравственной силой увлекать за собою отдельные личности. Но этого мало. Увлекая отдельные личности примером доброй христианской жизни, это «целое» является тем клином, который входит постепенно все глубже и глубже в жизнь прихода, разделяя постепенно лучшие элементы прихода от худших. В этом все громадное значение нарождающихся теперь обществ трезвости и других тому подобных обществ и братств с религиозно-нравственными задачами своей деятельности. Всякое подобное общество в высшей степени спасительно и полезно для приходской жизни» (стр. 7).

Как на достоинство теоретического построения о. Фуделя должно указать на простоту его и легкость: у почтенного теоретика все совершается с изумительной легкостью и простотой. Так, признавая, что «обязанности пастырей, особенно сельских, в последнее время страшно усложнились» (стр. 8) автор сейчас же предлагает и простое средство облегчить исполнение этих обязанностей. Священнику – говорит он – необходимы помощники, которые, также как и он, были бы одушевлены желанием помочь ближним и помочь своему батюшке... Кто же может быть в приходе такими необходимыми помощниками? Да те же «лучшие люди», о которых мы уже говорили выше, их же лучшие прихожане, объединенные священником в борьбе с пороком, и в стремлении обновить свою жизнь самоограничением и христианским совершенствованием... Достаточно для начала трех, четырех таких помощников, чтобы дало кипело. А в каком приходе не найдется трех, четырех прихожан, готовых сейчас же следовать голосу призывающего их пастыря? (стр. 9).

«Таким образом объединение лучших сил прихода является исходной точкой для плодотворной практической деятельности пастыря. Это объединенное «малое стадо» и есть то ядро, без которого невозможно развить нормальной церковно-приходской жизни, то зернышко, которое, развиваясь и увеличиваясь, может принести неисчислимые благие последствия для церковного прихода и для народной земской жизни.

«Но для того, чтобы это ядро образовалось, не нужно никакой придуманной организации, никаких придуманных уставов, нужны прежде всего доброе желание и энергия пастыря, призывающего себе помощников, нужно за тем добровольное согласие лучших прихожан, избранных пастырем, согласие следовать во всем за ним, являть пример послушания ему и подчинения церковным уставам. Естественное главенство пастыря, единство его с избранными им самим помощниками себе и солидарность их всех в стремлении к намеченной цели – вот те условия, которые необходимы для того, чтобы образовалось ядро церковно-приходской жизни. Эти же условия необходимы и для правильного развития этого ядра» (стр. 10).

Утвердившись на этих теоретических построениях о. Фудель обращается к действительно принятым у нас формам братского общения – церковно-приходским попечительствам и обществам трезвости. Ни теми ни другими он недоволен; первыми потому, что они в состоянии преследовать лишь одну цель – благотворительную, да при том же и в своей организации имеют очень крупные на его взгляд недостатки (а именно: выборное начало, лежащее в основе их организации; допущение в председатели – мирянина, а не необходимо приходского священника); вторыми потому, что они преследуют только одну цель – нравственно-религиозную, да при том же они совсем не имеют характера официальных публичных учреждений. «И то, и другое учреждения – односторонни. Каждое из них дополняет односторонности другого и поэтому очень важно для полноты церковно-приходской жизни совместное существование этих двух учреждений в одном приходе» (стр. 20). Безусловно удовлетворительною формою церковно-приходской жизни, – вполне соответствующею теории о. Фуделя служит форма церковно-приходских братств (стр. 23). О. И. Фудель приходит в искренний восторг от «правил о церковных братствах, изданных в 1864 г. Они нравятся ему «немногосложностью и простотой», но что всего в них важнее, так это то, что «каждое братство имеет свой устав и может действовать не иначе, как на основании и в пределах этого устава». Он видит в этих «правилах» совершенное предначертание так сказать своей теории. Но... предоставим ему самому право слова выразить восторженное настроение по поводу этого совпадения: «Церковно-приходское братство – говорит он – есть именно та счастливая форма, которая всецело соответствует современным потребностям церковного прихода на всем пространстве России. Достаточно вспомнить здесь все, что мы говорили в первой главе о нуждах прихода и задачах пастыря, достаточно сравнить эти задачи и те условия правильного развития церковно-приходской жизни, которые мы вывели a priori, с теми условиями жизни приходских братств, которые даны «Правилами» о них, для того чтобы увидеть полное совпадение. Мы сказали, что в каждом приходе всегда найдется несколько прихожан (мужчин и женщин), которые выделяются из общей толпы и своею любовью к храму (!), и своею высокою религиозно-нравственной жизнью, и своим послушанием уставу церкви и голосу пастыря. Таких лиц, хотя бы их было на первых порах не более трех, четырех, пастырь, стремящийся к развитию церковно-приходской жизни, выделит из общей массы и объединит в одном общем деле, с одними задачами общего труда, с одними обязанностями и правами. И эта обыденная кучка лучших прихожан составит церковно-приходское братство.... Затем возникает вопрос: для чего эти люди объединились? Вопрос этот решается сообразно потребности данного места: сам пастырь с своими помощниками подробно определяют – к чему они должны стремиться, каковы предстоящие им задачи. Если в данной местности главная потребность жизни – борьба с пьянством, то пастырь и помощники объединяются на почве борьбы со злом путем воздержания... если главной потребностью является борьба с сектантством, то главной задачей будет распространение просвещения путем открытия школ, собеседований и проч. Каждое специфическое зло в приходе может быть ослаблено противоположным ему «деланием» пастыря и его помощников.

И все эти задачи деятельности сообразно с потребностями каждого прихода, задачи, ясно сознанные и точно формулированные пастырем и его помощниками и составляют устав возникшего так естественно церковно-приходского братства! Как все это просто и как красиво! Какое разнообразие осуществляемых задач, какой простор для жизни и какое в то же время дивное единство формы! (стр. 27).

Как все это просто, красиво!!... И однако же, тридцать лет прошло со времени опубликования «правил о братствах» и два года со времени появления в свет теории церковно-приходских братств о. И. Фуделя¹, а последних доселе еще не появляется. Что же это значит? Значит, что в действительности дело братское на Руси обстоит не так просто и красиво, как полагает о. И. Фудель и прочие писатели-публицисты.

Как можно было заметить уже из брошюры г. Лапкова, церковные братства в западной Руси были вызваны особыми, чрезвычайными обстоятельствами: преследованием православия и русской народности в западном крае – с одной стороны и ясным сознанием и живым ощущением неправды – с другой стороны. Глубоко преданные православию и своей национальности западно-руссы XVI и XVII веков, весьма ясно сознавали не истинность латинства, фальшивость униатства и иезуитизма и в то же время национальную обиду со стороны поляков и немцев и они выступили в борьбу с ними не на живот, а на смерть. Симпатию к своей церкви и антипатию к латинской они чувствовали непосредственно и искренно, потому что в таких отношениях к той и другой они воспитаны были с детства и таковые отношения к той и другой были до некоторой степени их натуральными отношениями, требованиями их нравственной природы; с другой стороны они сознавали совершенно ясно, потому что нельзя было и не сознавать при очевидности самого положения вещей того времени, что они – единственные борцы и охранители своей святой веры и народности, что за ними не стоит никакого мощного государства – их покровителя. Понятное дело, что они дружною толпою шли на защиту своей веры и народности: эта защита была не какою-либо их идеей, явившейся плодом каких-либо соображений, отвлеченного мышления, богословско-догматических убеждений или политических расчетов, а просто – была для них нравственной необходимостью, которой они и отдавались всецело. Мы с Вами, православный читатель, в настоящее время находимся в совершенно ином положении и уже в силу только этого особенного положения, никоим образом не можем сколько-нибудь походить на братчиков XVI–XVII вв., хотя бы и состояли членами современных православных братств. В самом деле, оплачивая в настоящее время аккуратно каждый год свой членский взнос, состоя кроме того казначеем, секретарем или членом правления братства безвозмездно – чести ради токмо, оказывая братству сверх того и еще кое-какие мелкие услуги, своим напр. литературным трудом, мы ощущаем в себе уже некоторое самодовольство, мня, что приносим на алтарь церкви и отечества некоторую жертву и уже несмь, якоже прочии человецы... и в то же время можем ли мы, по совести говоря, равняться в преданности церкви и отчизне таким героям-братчикам XVI–XVII вв., которые жертвовали всем своим достоянием и делали это – не чести ради, но из желания вкусить наслаждение от сознания своей праведности, как делаем это мы, а иногда прямо ожидая за это лишение должности, имения, утрату благоволения начальства, арест, тюрьму, виселицу? Конечно, равняться по можем и даже странно и неразумно было бы помышлять о состязании с ними в сем отношении. Почему? Да, очень просто потому, что никаких таких жертв в настоящее время никто от нас не требует и никому они не нужны. История братств подтверждает это самым убедительным образом: некоторое время они процветали, а потом, когда на помощь православной веры и русской национальности, явилось мощное русское государство – они прекратили свое существование.

Однако же, братства (195-ть) существуют; о поддержании их заботится правительство, существование их оправдывается некоторыми бесспорно благими результатами их деятельности...

Отрицать этого, действительно, нельзя! И мы далеко от мысли почитать излишними заботы и мероприятия об их процветании. Вопрос только в том – какие же именно меры нужно предпринять к их процветанию, сообразуясь с настроением нашего времени.

Признаемся, что относясь с полным уважением к ревности в семь деле о. И. Фуделя, мы почитаем его теорию церковно-приходских братств весьма не практичной и наивной. Ибо, совершенно не понятным представляется, кого нужно разуметь под именем «лучших» людей прихода? Священник, конечно, их знает, но ведь дело в том, что эти лучшие люди должны выступить в качестве деятелей прихода и в сем качестве обладать такими свойствами, которых действительно лучший в нравственном отношении человек может и не иметь. К таким свойствам принадлежат напр. популярность: ибо дело идет о лицах, которые должны увлекать собою других, далее наклонность и способность к практически общественной деятельности: человек и высоконравственный, но замкнутый, неразговорчивый, не общительный, любящий уединение и наклонный к созерцательной жизни пожалуй и сам не захочет быть членом братства, да едва ли чем будет и полезен братскому делу; как член-деятель, выделенный и предпочтенный пред другими прихожанами братчик не может ограничиться добрыми мнением о себе только священника: он должен иметь таковое и в глазах прихожан. Иначе священник с своими тремя-четырьмя лучшими людьми рискует навсегда остаться в исключительном положении и просто таки восстановить против себя целый приход. Наконец – как это ни покажется странным, – деятельным членом братства может быть только человек материально-обеспеченный по крайней мере от крайней нужды. В самом деле, привлекать человека, обремененного вечными заботами о насущном хлебе для своей семьи, к общественной деятельности, и т. обр., по говоря о прочем, прямо похищать у него время и силы на служение другим, не значит ли возлагать на него бремя неудобоносимое может быть для самого пастыря? Да, об этом стоит крепко подумать.

Приняв все это во внимание, мы неизбежно придем к мысли о крайней скудости в людях способных к братскому делу. Скудость эта так велика, что в настоящее время не может быть и речи о возможности каждый приход, особенно сельский превратить в братство. Если мы обратим серьезное внимание только на одно из вышеозначенных свойств, необходимых для братчика – именно на материальный достаток, то уже и в сем отношении поразимся скудостью в людях способных. В самом деле, присмотритесь к действительной жизни хоть к городской, хоть к сельской, к кругу людей трезвых, деловых, порядочных и поставьте вопрос, на что сводится вся их деятельность, все их заботы и попечения? Не будет преувеличения, если мы скажем, что в миллионной массе людей только несоизмеримо малая кучка найдется таких, которые свободны от забот о насущном хлебе и могут все свое время и силы отдавать общественной деятельности. Несоизмеримое же большинство людей всю жизнь бьется над преследованием одной задачи – законом дозволенными (мы уже не говорим абсолютно честными) средствами обеспечить себе соответственное потребностям и вкусам существование. И едва ли можно упрекать наш век за это деловое направление. Напротив люди преследующее эту задачу – пользуются достодолжным уважением: они почтенные, честные люди! Кто же в самом деле осмелится порицать отца семейства за то, что он из всех сил трудится над тем, чтобы семья его пользовалась удобствами жизни, дети получали образование и сам он лично и его домочадцы могли пользоваться хотя в умеренной мере благами цивилизации и прогресса научного, художественного, экономического?

Конечно нравственные, гуманные, религиозные потребности не могут и не должны быть чужды этой деловой сферы, ибо – они такая же натуральная потребность, как и потребности физической природы; но ведь только у натур избранных они могут иметь перевес над требованиями эгоистическими (хотя и честно эгоистическими) в большинстве же людей конечно находит себе удовлетворение сначала любовь к себе и потом к ближнему во имя ли религиозного мотива (любви к Богу) или во имя гуманистических убеждений и чувствований.

Одним словом усложнившиеся требования цивилизованной жизни в наш век сделали то, что у нас вполне естественно и легко образуются разного рода ассоциации оплачиваемого честного труда и весьма плохо прививаются ассоциации бескорыстного служения человечеству. И, по нашему мнению нет нужды слишком много укорять наш век в своекорыстии, в неспособности к самоотвержению, к самопожертвованию: по крайней мере несомненно, что подобные укоры не будут иметь подлежащего успеха.

Это не значит однако же, что в настоящее время церковь должна отказаться от приглашения мирских своих членов к трудам и жертвам на дело просвещения и благотворения. Голос проповеди ее сего ради должен и ныне звучать также громко и непрерывно, как звучал он с первых времен ее действования: но отвечать на этот призыв мирские члены могут в настоящее время несколько иначе, приспособительно к обстоятельствам времени. У нас вполне возможны и не безуспешно уже действуют братства состоящие из двух категорий членовъ: одни из них участвуют в братстве только денежными взносами, другие только трудом за вознаграждение. Таковы братства преследующие просветительный задачи: школы, устраиваемые и содержимые братствами суть самые подходящие объекты, воздействовать на которые могут с одинаковым для себя удобством и богатый мирянин, для которого час времени может быть дороже 10 руб. и бедняк учитель – для которого за не имением никаких занятий 15 руб. ежемесячного вознаграждения за занятие в братской школе составляют удовлетворительную плату за честный труд. Тот и другой таким образом без большого обременения для себя могут быть одинаково полезными членами церковного братства.

Высказанные нами соображения имеют приложение и по отношению к Церковно-приходским Попечительствам.

Учреждение в каждом приходе отдельного попечительства, на наш взгляд, представляется не целесообразным и не практичным – прямо в силу скудости нашей в людях и средствах. Как показывает самый термин «Попечительство» учреждение, носящее это имя должно направлять свою деятельность и силы на тот приход, который нуждается в особенном попечении, а не каждый безразборно. Пока именно достаточно, если самые бедные приходы с бедными храмами и нищенствующими причтами удостоятся попечения состоятельных христиан; ибо при существующем неравенстве низших приходов скудость одних приходов при богатстве других поражает особенно сильно. Стоит представить себе богатый приходский храм губернского города с тысячными колоколами, с богатою ризницею и деревянный сельский храм с его убогой обстановкой и однако же не только существующий на собственные средства, но еще и отбывающий денежную процентную повинность в центральные церковные учреждения, чтобы поразиться ненормальностью такого отношения. Да, эти два храма принадлежат как будто не одной господствующей православной церкви, а двум – из коих одна пользуется щедрым покровительством, другая как будто гонима. Так еще у нас мало церковно-братского духа и единения даже в одной епархии!

На сем основании представляется желательным, чтобы приходское попечительство составлялось из лиц не непременно одного, а и нескольких приходов и простирало свою деятельность в «пределах не одного прихода» (§ 1), а на целый район и прежде всего на беднейшие в районе приходы: – Болышие приходы, конечно, могут иметъ каждый свое попечительство: но мелкие пусть соединятся вместе и образуют из своих членов общее попечительство. Желательно точно также чтобы изменен был и 3-й § Положения в том смысле, чтобы председателем попечительства было непременно лицо духовное (протоиерей или священник). Не должно забывать, что дело идет о церковном учреждении, а в сих учреждениях пресвитер церковный не может никак стоять под рукою мирянина: в противном случае таковое учреждение не избежит укоризны и нарекания в извращении иерархических отношений. – Звание почетного Попечителя может быть оставлено на ряду с председательским на общих условиях почетного членства, т. е. при условии единовременного значительного взноса, или определенного ежегодного. – Желательно было бы, наконец, изменить и § 4 Положения в том смысле, что разрешения постановляются исключительно большинством голосов, причем голос председателя не имеет никакого преимущества пред голосами прочих членов. В случае, если голоса разделятся поровну – решение почитать не состоявшимся. Ибо принятый теперь порядок, по которому «в случае разделения голосов поровну имеет перевес та сторона, на которой голос председателя» (§ 4), стоит в решительном противоречии с принципом решения большинством и представляется не имеющим за себя достаточного основания: в самом деле – какое же большинство там, где существует на лицо ровно половина несогласных?

Вот и все изменения, какие желательно внести в существующее «положение о приходских попечительствах!

Откровенно говоря и этим изменениям мы сами не придаем особенного значения, именно по следующим основаниям: во 1-х потому, что «положение» и в существующем виде весьма удовлетворительно: ведь оно прошло чрез цензуру митрополита Филарета; а он был опытный мастер в юридической технике подобного рода «положений». Во 2-х, – и это главным образом, потому, что во внешней организации дело, а в настроении живых членов, организующихся в такой или иной братский союз. Самая совершенная организация не принесет желаемого плода, если она не будет оживлена внутренним братским настроением прихожан: это настроение есть душа организации. Вот об этом-то настроении и следует более всего заботиться. Но какие же меры принять к возбуждению в душах прихожан этого настроения? Нам думается, что эти меры лежат не там, где мы привыкли их изыскивать – т. е. не в богатых сокровищницах нашего разума, заявляющего себя в наши дни необыкновенным усердием в начертании всевозможных организаций и реорганизаций. Право, без преувеличения можно сказать, что в наше время шевельнись только у кого-нибудь умная мысль или проявись в ком-нибудь доброе движение сердца – уж и готов проект «комиссии» по этому вопросу с детально разработанной организацией, так что на недостаток комиссий и предначертаний жаловаться нам совсем нельзя. Но часто позабыта, нам думается, в наше время другая область сил человеческих, которою по преимуществу живет и занимается Христова церковь – именно область человеческого сердца. Не поискать ли в этой области мер к поднятию религиозно-нравственного настроения современного общества? Думается нам, что поиски в этой области весьма не трудны – ибо эта область есть близ нас самих и близ наших пастырей. А вот и простой указатель для путешествия в эту область: каждый пастырь пусть как можно чаще, временно и безвременно, повторяет пастве своей: «братие! Порадейте о том, чтобы быть, а не именоваться только православными христианами!» Да и паства-то пусть почаще повторяет опыты применения к делу сего пастырского совета. Итак, православный читатель, не отправиться ли и нам по сему указателю как можно скорее в эту область? Авось тогда быстрее двинется вперед и братское дело в православной России!