Глава вторая. Антифоны, малый вход и Трисвятое

Список устава Великой константинопольской церкви (рукопись библиотеки Патмосского монастыря № 266 конца IX века) – опубликован проф. А. Дмитриевским (Описание, I. С. 1–152).

Список того же устава (рукопись Иерусалимской патриаршей библиотеки (бывшей библиотеки Крестного монастыря) № 40), датируемый 950–970 годами – опубликован проф. X\ Матеосом (интродукция, критический текст, перевод и примечания) (Le Typicon I, II).

Список того же устава (рукопись бывшей Королевской библиотеки в Дрездене № 140), датируемый не позже первой половины XI века – частично опубликованный проф. А. Дмитриевским (Древнейшие типиконы).

Типикон Константинопольского Евергетидского монастыря (рукопись библиотеки Афинского университета № 788 XII века – опубликован проф. А. Дмитриевским (Описание, I). С. 256–656. Τυπικρν της του Χριστού Μεγάλης Εκκλησίας. 'Αθήναι, 1913.

Литургии святых Василия Великого и Иоанна Златоуста (рукопись Ватиканской библиотеки № 336(77), VIII – начала IX века – опубликованы в: Swainson. The Greek Liturgies.

Литургия Иоанна Златоуста – опубликована проф. Н. Красноселъцевым (Сведения. С. 283–295).

Дополнительный материал по Византийскому обряду опубликован в: Brightman. Liturgies.

Евхологион Ленинградской публичной библиотеки (собрание епископа Порфирия (Успенского)), № 226, IX-X веков.

Манускрипт иеродиакона Патмосского монастыря Исидора Пиромалиса, датируемый XII веком (не позднее), – опубликован Гоаром (Εύχολόγιον. Р. 153–156).

Диаконикон Синайской библиотеки № 1040 XII века – опубликован проф. А. Дмитриевским (Описание, II).

Илитарий Синайской библиотеки № 1020 XII-XIII веков – опубликован проф. А. Дмитриевским (Описание, II).

Илитарий Патмосской библиотеки № 709 1260 года – опубликован проф. А. Дмитриевским (Описание, И). Ερμηνεία της Θείας Λειτουργίας του ᾿Αγίου ᾿Ιωάννου του Χρυσοστόμου (свиток библиотеки Пантелеимонова русского монастыря на Афоне, семидесятые годы XIII века – опубликован проф. Н. Красносельцевым (Материалы). С. 9–15.

Толкование литургии св. Германа, патриарха Константинопольского, в редакции VIII-IX века на греческом языке (рукописи Ватиканской библиотеки № 790 XV-XVI веков и Московского исторического музея (Синодальное собрание, № 327(314) XV века) и на славянском (рукопись того же музея (Синодальное собрание, № 163(262)) – опубликовано проф. Н. Красносельцевым (Сведения. С. 323–375).

Taft. The Pontifical Liturgy. Διάταξις της του πατριάρχου λειτουργίας, πώς γίνεται έν τη Μεγάλη Εκκλησία (рукопись библиотеки лавры преп. Саввы Освященного (ныне Патриаршей библиотеки) № 362(607)) – опубликована проф. А. Дмитриевским (Описание, И. С. 301–319). Τάξις, γινομένη έν τη Μεγάλη ᾿Εκκλησία έπί τε τω έσπερινω τω δρθρφ τη Θεία καί ίερα Λειτουργία καί έπί τη χειροτονία του έπισκόπου. Канонический сборник XV века русского Андреевского скита на Афоне – опубликован проф. А. Дмитриевским (Описание, I. С. 164–172).

Habert. A­ρχιερατικόν.

Constantinus Porphyrogenitus imp. De cerimoniis.

В заключение считаю своим приятным долгом выразить благодарность проф. Папского Восточного института в Риме о. Хуану Матеосу, презентовавшему мне экземпляр опубликованного им в двух томах с комментариями Иерусалимского списка (№ 40) устава Великой константинопольской церкви и очерк, посвященный истории эволюции литургии (Evolution historique. PI et s. а.). Иерусалимский спйсок устава позволил мне обстоятельно осветить стациональное богослужение Константинополя, что было бы трудно, имея под руками только Патмосский список и отдельные эпизоды из Дрезденского. В этом же очерке я нашел некоторые дополнительные сведения из истории образования триады антифонов.

Также сердечно благодарю профессора того же Института о. Роберта Тафта за присланные мне его труды. Опубликованный им «Диатаксис патриаршей литургии Великой церкви» из кодекса Британского музея № 34060 я полагаю в основу рассмотрения обрядовой стороны Трисвятого на архиерейской литургии.

Кодекс Британского музея № 34060 как единица музейного хранения датируется XV веком, однако в него частично вошли манускрипты более раннего времени. В частности, листы 511–547 и 563–579 как по писчему материалу (веленевая бумага), так и по почерку относятся к XII веку. Используемый мной «Диатаксис патриаршей литургии Великой церкви» изложен на 511–515-х листах. – Косвенным доказательством столь раннего существования диатаксиса является запись на 515-м листе о богословских дискуссиях с лидерами манихеев и павликиан, которые проводились по инициативе императора Алексея I Комнина в 1114 и 1118 годах, и чиноприем обращаемых манихеев (л. 517 об.). Таким образом, дйатаксис можно спокойно назвать синхронным царствованию этого императора (1081–1118). Прототип же диатаксиса, по мнению проф. Тафта, восходит к более раннему времени, «по крайней мере к X веку»²³¹.

VI век знаменовал собой начало нового, весьма продолжительного периода в истории христианского богослужения. Особенностью этого периода было появление в богослужении новых обрядов, которые дополняли и углубляли смысл последнего, но вместе с тем до неузнаваемости изменили веками сложившуюся во всей вселенской Церкви структуру предъевхаристического синаксиса. Центральным пунктом в восточной половине Церкви, где происходило это преобразование, был Константинополь, откуда само преобразованное богослужение получило в науке название византийского.

Характерной чертой нового византййского богослужения было углубление богословского содержания его обрядовой стороны. В частности, в литургии эта обрядность концентрировалась вокруг входа в храм епископа и момента принесения к престолу приготовленных для евхаристического освящения хлебов и вина. Придание этим двум моментам особой торжественности было логичным и глубокомысленным. Древнехристианский предъевхаристический синаксис имел своей целью слушанием слова Божия и общей молитвой подготовить верных к достойному причащению Святых Тайн. В богословском ι юнимании уже в «Тайноводстве» преп. Максима Исповедника «первый вход архиерея в святую церковь для совершения священнодействия литургии служит образом и подобием первого пришествия во плоти в этот мир Сына Божия, Христа Спасителя нашего»²³². Итак, древний предъевхаристический синаксис в двадцатых годах VII века становится известным с новым идейным значением. Позднее это значение подчеркивается введением дополнительного «прилежного моления», т. е. лигии, которая в богослужебных книгах получила название «Три антифона».

Еще более молитвенной сосредоточенностью должен был сопровождаться момент принесения к престолу Евхаристических Даров, потому что «входом Святых Тайн, – читаем в том же «Тайноводстве», – (означается) совершеннейшее и таинственнейшее новое учение и познание о Божественном по отношению к нам домостроительстве… Святым причастием Пречистых и Животворящих Тайн (совершается) то общение и единение с Богом, которое восприемлем через причастие и по которому человек, будучи человеком, удостаивается обожения»²³³. Из соображений наибольшей молитвенной сосредоточенности во время совершения величайшего таинства Евхаристии молчаливое приношение к престолу хлебов и вина постепенно приобретает характер таинственного и вместе с тем торжественного шествия, превосходящего торжественность входа епископа. В результате развития богословского понимания обряда появляется нарочитое чинопоследование проскомидии.

Много позднее, когда торжественная обстановка того и другого обряда достигла апогея развития (XII-XIII века), первый получил в богослужебных книгах именование «малый вход», а второй – «великий вход»²³⁴.

Процесс развития обрядовой стороны византийской литургии нельзя назвать реформой, поскольку с понятием реформы вообще связывается представление о тех или иных изменениях, происходящих в краткие сроки, исчисляемые годами, но не столетиями. В данном случае имела место метаморфоза, источником которой была глубокая религиозность и набожность греческого народа, его многовековая культура, своеобразная тяга к философии и, наконец, высокое национальное самосознание.

Византийская империя возникла на базе римской языческой. Та империя, которая до Миланского эдикта 313 года не признавала за христианством законности его существования наряду с другими религиями и на этом основании преследовала христиан, предавая их жестоким пыткам и мучительной смерти, после эдикта, давшего ей свободу вероисповедания, благодаря явному расположению к христианам императора Константина Великого скоро фактически приобретает значение государственной. Император Константин, активно участвующий в церковной жизни страны, перед кончиной принимает крещение, и с того времени во главе государства стоят монархихристиане. Вместе с тем по унаследованному от языческой империи порядку вещей император был Понтифекс Максимус, т. е. Верховный Первосвященник. Странное сочетание в одном лице монархахристианина с титулом, а следовательно, и с известными правами языческого императора объясняется тем, что сами греки, занимавшие ведущую роль в политической жизни империи и пользовавшиеся как в официальной документации, так и в письменности вообще греческим языком, а не латинским, называли себя не греками, а ромеями, т. е. потомками древних римлян. В представлении грека христианский император был «прямым наследником» и продолжателем власти римских императоров, и под небом не было власти, равной власти императора ромеев²³⁵.

Император Маркиан (450–457) утверждает идею власти императора ромеев установлением коронации (450)²³⁶. Он принимает корону из рук патриарха Анатолия (449–458). По примеру ветхозаветных израильских царей патриарх помазывает императора святым миром. Тем самым Понтифекс Максимус получает освящение на управление христианским государством. В свою очередь он обязуется заботиться о чистоте веры и нравственности народа. Он же защитник христианского населения империи от иноверцев. Позднее патриарх Фотий (858–867 и вторично 878–886) в своем «Номоканоне» развивает теорию христианского государства, обосновывает приоритет власти христианского императора и уточняем правовые отношения между царем и патриархом²³⁷.

Если императоры Константин Великий (324–337) и Феодосий Великий (379–395) предоставляли Церкви материальные средства и правовые льготы, содействовавшие интенсивному распространению христианства в империи, то коронованные императоры проявляют деятельность во всех областях внутренней жизни Церкви. Император Юстиниан издает указ, в котором предает анафеме Нестория и Ввтихия, он же составляет вероучительный гимн «Единородный Сыне», ему же принадлежит ряд новелл (новых законов), касающихся брачного права, церковной дисциплины и даже чисто литургических вопросов. Так, например, когда в нарушение древней традиции гласного чтения анафоры некоторые епископы и священники стали читать их тайно, Юстиниан издал распоряжение: «Повелеваем, чтобы все епископы и пресвитеры не тайно совершали Божественное приношение и бывающую при святом крещении молитву, но таким голосом, который хорошо бы был слышим верным народом, дабы души слушающих приходили от того в большее благоговение, богохваление и благословение»²³⁸.

Многие императоры писали поучения народу по тому или иному вопросу веры и нравственности²³⁹. Некоторые сочиняли церковные гимны. Юстиниан, кажется, был первым императором – церковным гимнографом. Позднее Лев Мудрый (886–911) написал одиннадцать евангельских стихир соответственно одиннадцати утренним воскресным евангельским чтениям. Сочинение этих стихир имело целью подготовить народ к слушанию соответствующего утреннего Евангелия. Он же написал стихиру «Приидите, людие, Триипостасному Божеству поклонимся»²⁴⁰. Стихира была предназначена для пения в день Святой Троицы и со стороны содержания представляла суммарное изложение ипостасных свойств Триединого Бога. Льву принадлежит и канон Божией Матери гласа 4-го «Отверзу уста моя»²⁴¹. Сын Льва Мудрого император Константин VII Порфирородный (913–959) сочинил екзапостиларии к одиннадцати евангельским стихирам²⁴². Кроме того, он писал духовные беседы, в которых наставлял народ в христианском доброделании (см., например, беседу о проведении Великого поста, сказанную императором в Мангаврском дворце²⁴³).

Патриарх Фотий, развивая в «Номоканоне» теорию приоритета верховной власти христианского монарха, исходил из идеальных представлений об этом союзе. В действительности же гармоничность союза Церкви и империи нередко нарушалась. Далеко не все императоры соответствовали этому идеалу. Напротив, среди них были аморальные личности и даже враждебно настроенные к Церкви, как, например, Константин V (741–775) – ярый иконоборец, ополчившийся с кровавыми пытками на сторонников иконопочитания, за что народ дал ему кличку Копроним, или Михаил III (842–867) по кличке «Пьяница» – распутный человек и кощунник.

Монофизитство, монофелитство, а позднее иконоборчество как церковные смуты, потрясавшие основы государственности, в значительной мере вызывались придворными интригами и сочувствием еретикам самих императоров. Возможно, что одной из причин, побудивших патриарха Фотия к составлению «Номоканона», была необходимость ликвидации последствий иконоборчества, поскольку, несмотря на соборное определение, иконоборческая партия была еще очень сильна и не теряла надежды на новое торжество. Только в этом аспекте можно понять, почему патриарх спустя 25 лет после Собора, осудившего иконоборчество, в Великую Субботу 867 года в беседе, произнесенной в Великой церкви (соборный храм Святой Софии Премудрости Божией), сказал, что этот храм до настоящего времени оставался без священных изображений, которые были замазаны иконоборцами²⁴⁴. Позднее император Константин VII Порфирородный, в прошлом ученик Фотия, вносит в книгу «О царских установлениях», или «Обрядник», обстоятельные указания о тех литургических действиях, которые входят в функцию императора как участника богослужения и таким образом узаконяет за ним особое право на это участие.

Укажем некоторые из них. В Великую Субботу император участвовал вместе с двенадцатью старейшими архиереями (архонтами)²⁴⁵в обряде омовения святого престола, а по окончании литургии шел в скевофилакию и кадил хранящиеся там святыни и богослужебные сосуды²⁴⁶. Всякий раз, когда император присутствовал на литургии, войдя на малом входе в алтарь, он целовал престол, полагал на нем свои пожертвования, кадил, его крестообразно и правой стороной шел к восточной конхе, где стоял крест, и кадил перед ним²⁴⁷. Затем, выйдя из алтаря Святыми Вратами на солею, троекратно осенял народ дикирием и трикирием на три стороны²⁴⁸.

Эпоха царствования Македонской династии (867–1025), четвертым представителем которой на императорском троне был составитель «Обрядника» император Константин VII Порфирородный, была временем расцвета византийской культуры после упадка ее в эпоху иконоборчества. Для эпохи Македонской династии характерным является живой интерес к письменности, желание сохранить в записи достижения в разных областях культуры, в том числе и в церковной²⁴⁹. Здесь, в ластности, появляются евхологионы и типиконы, которые дополняют сообщаемые Константином VII сведения о богослужении Великой константинопольской церкви, причем, как правило, более поздние по времени их написания оказываются более полными благодаря внесению в них новых молитв и рубрик, отражающих изменения, происходившие в чинопоследованиях.

Но если для эпохи царствования Македонской династии характерно постепенное накопление памятников литургической письменности, то от VI, VII веков и даже до последних десятилетий VIII века наука не располагает ни одним литургическим памятником, подобным VIII книге «Постановлений апостольских» или иерусалимским лекционарам V века, несмотря на то, что в царствование императора Юстиниана в Константинополе жил выдающийся мелод Роман (в церковно-славянских книгах – преп. Роман Сладкопевец), оставивший немалое количество талантливо написанных многострофных поэм. Последние частично уцелели и до сих пор украшают наше праздничное богослужение, например, кондак на Рождество Христово «Дева днесь Пресущественнаго раждает», кондак на праздник Крещения Господня «Явился еси днесь вселенной» и многие другие. К этой же эпохе принадлежали основоположники нового гимнографического жанра – канона: патриарх Иерусалимский Софроний, Андрей, епископ Критский, Иоанн Дамаскин, Косма, епископ Маюмский, два брата Студиты – Феодор и Иосиф, чьи песнопения также сохранились до настоящего времени. От этой же эпохи сохранились труды с толкованием литургии преп. Максима Исповедника (630-е годы) и патриарха Константинопольского Германа (первая четверть VIII века). Не сохранились только уставные записи.

Отсутствие их можно объяснить медленным формированием новых, богословски обоснованных обрядов и чинопоследований, что, в свою очередь, было вызвано неустойчивостью церковной политики со стороны императоров в отношении православной части населения Константинополя. Константинопольское правительство императора Юстиниана после подавления бунта на ипподроме в 532 году взяло курс на униональную политику в отношении как православных, так и монофизитов. Ближайшие преемники Юстиниана Юстин II, Тиверий II, Маврикий и Фока держались теории балансирования между православными и монофизитами в зависимости от этнической и религиозной принадлежности большинства населения на той или иной окраине империи. Император Ираклий (610–641) предпринимает в 628 году попытку объединить православных с монофизитами. Попытка оказалась неудачной и вызвала новую ересь – монофелитство. Второй преемник Ираклия Константин II, видя, что попытка унии между православными и монофизитами не удалась и вызывает новые осложнения в самой церковной политике, спустя десять лет после издания Ираклием его «Экфесиса», в 648 году, дает новый указ, запрещающий всякие споры о количестве воль и энергий у Христа. Несмотря на указ, споры, однако, продолжались и после смерти Константина, до 680 года, когда третий преемник Константина Константин IV Погонат (668–685) созывает VI Вселенский Собор. Собор осуждает монофелитство и его главных вдохновителей – патриарха Сергия и папу Гонория и восстанавливает Православие как государственную религию. Около 45 лет Церковь имела благоприятные условия для вероучительной деятельности.

С воцарением императора Льва Исавра (717–741) наступает эпоха, получившая в историй Церкви название иконоборчества. Корни иконоборчества историки находят в оторвавшихся от Церкви сектантских общинах монтанистов²⁵⁰ и павликиан²⁵¹, которые отвергали иконопочитание, как идолопоклонство. Оккупировавшие в 639 году Палестину и Сирию арабы-магометане также относились к христианству как к языческому многобожию. Чуждый Православию взгляд проник в среду высшего духовенства, и епископ Наколийский Константин (Фригия) в первой половине VIII века объявил себя приверженцем этого взгляда. Новый император, сириец по происхождению и христианин по вероисповеданию, хороший стратег и администратор, но прагматик в политике, чтобы подорвать идейную основу арабской экспансии, решается ликвидировать в стране иконопочитание и сами иконы. В 726 году он издает эдикт, запрещающий иконопочитание. Ему, во всем опирающемуся на грубую физическую силу, выполнение этого эдикта казалось нетрудным делом. В действительности оно оказалось нелегким и в конечном итоге напрасным. То, что он считал пережитком язычества, в действительности было продуктом многовековой духовной культуры греческой нации. Воспитанные на философии неоплатоников и христианских философов – Климента Александрийского, Оригена, Григория Богослова, Григория Нисского, учивших в духе наставления апостола Павла о познании невидимого мира через рассмотрение видимого («невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы» – Рим. 1, 20), греки выработали особый стиль иконописи, характерный выразительностью глаз изображаемых²⁵². «Глаза – зеркало души» – это аксиома психологии, и грек, молясь перед одухотворенно написанной иконой, переносился мыслью к тому, чьи глаза смотрели на него с этой иконы.

Греческий народ встретил императорский эдикт физическим сопротивлением. Когда солдат пытался снять икону, висевшую над дверями храма в Халкопратии, кто-то из собравшейся толпы опрокинул лестницу. Упавший солдат был убит. Защитники иконы были схвачены и зверски замучены. Гонение усилилось²⁵³.

Сын Льва Исавра Константин V Копроним (741–775) продолжал гонение на иконопочитателей с большим упорством, нежели его отец. Конфискация имущества у иконопочитателей и кровавые пытки были бессильны, чтобы сломить веру народа, и император предпринимает в 754 году созыв имперского собора с участием епископата, поддерживавшего его политику. Собор торжественно санкционировал иконоборческую политику императора. Заметим, что ни патриархи, ни папане признали законными постановления этого собора. Император же после собора усилил преследование иконопочитателей с решительной настойчивостью и жестокостью²⁵⁴.

Сын Константина Копронима Лев VI* [IV] (775–780) придерживался законодательства деда и отца в отношении иконопочитателей. Его кратковременное царствование не было кровопролитным. К тому же пограничные войны с арабами завершились победой греков. Затея с ликвидацией иконопочитания не оправдала надежд. После смерти Льва [IV] престол перешел к его несовершеннолетнему сыну Константину VI. Бразды правления приняла мать Константина Ирина. Несмотря на упорное противодействие партии военных и большей части высшего духовенства, императрица добилась созыва Вселенского Собора, который в Никее в 787 году отменил решения лжесобора 754 года и вменил верующим почитание икон как обязательное²⁵⁵.

В 802 году произошел придворный переворот и с ним прекратилась династия Исавров. Новый император Никифор I (802–811) разумно пользовался правом высшего духовного надзора. Новый патриарх, тоже Никифор, умел направить деятельность императора во благо Церкви. Последнему наследовал зять его Михаил I Рангаве, расположенный к Церкви. Неудачная война с Болгарией вынудила его передать престол генералу, по национальности армянину, Льву V (813–820)²⁵⁶.

Император Лев, искренне благочестивый человек, прислушиваясь к настроению войска и части духовенства, оставил разумную политику императора Никифора I и открыто выступил как противник икон. В 815 году он созвал новый собор, который восстановил постановления лжесобора 754 года и анафематствовал иконопочитателей. Все это было сделано исключительно в угоду военным и некоторой части духовенства без тех перспективных соображений, какими руководствовался Лев Исавр, запрещая иконопочитание. При этом император действовал против своих церковных противников с большим терпением и умеренностью.

Преемник императора Льва Михаил II (820–829) в религиозном отношении был индифферентен. Сохраняя в существенном политику предшественника, он в то же время шел навстречу православным широкой терпимостью²⁵⁷.

Последним гонителем иконопочитателей был сын Михаила II Феофил (829–842). Это был фанатик-иконоборец. Разумная терпимость к православным его отца выродилась в мрачное и жестокое притеснение духовенства. В 832 году он издает новый эдикт, в котором подчеркивает запрещение иконопочитания и пытается лишить святых Православной Церкви их почетных предикатов. Он сам выступает на диспутах с иконопочитателями и терпит от них поражение из-за своей неподготовленности в области диалектики, он же и казнит их за свое поражение²⁵⁸.

По смерти Феофила правление государством взяла в свои руки вдова императора, так как наследник Михаил III, впоследствии за свою распутную жизнь получивший кличку «Пьяница», был еще несовершеннолетним. Последний император-иконоборец Феофил своими неразумными действиями в отношении иконопочитателей дискредитировал и себя, и само иконоборчество. Более чем столетняя борьба с иконопочитанием ничего не дала в области противоисламской политики. Она всем надоела, все устали от нее. С ведома императрицы ее правительство объявило об отказе от борьбы с религиозными убеждениями, как «свойственной низменным душам». После этого в 843 году состоялся собор, торжественно восстановивший иконопочитание²⁵⁹.

Что же могли делать в условиях напряженности в отношениях между Церковью и государством константинопольцы? Заметим, что иконоборцы, как видно из самого слова «иконоборец», боролись с иконопочитанием и позволяли себе уничтожение икон, но на богослужение не посягали и храмы не закрывались. Это обстоятельство давало возможность православным укреплять свою веру таким же образом, каким укреплял ее Иоанн Златоуст в условиях распространения арианства, о чем писал Сократ Схоластик: «Ариане, как я сказал, делали свои собранья вне города. Для сего в праздничные дни каждой недели, т. е. в субботу и воскресенье, когда обыкновенно бывали церковные собрания, они сходились в городских воротах, около портиков, и на двух противоположных сторонах пели гимны, составленные применительно к учению арианскому. Это происходило большей частью ночью… Иоанн, опасаясь, как бы кого-нибудь из простых такими песнями ариане не отторгли от Церкви, противопоставил им песнопения собственного народа – приказал, чтобы исповедники единосущия упражнялись также в пении ночных гимнов… Исповедники единосущия ночные свои песнопения совершали гораздо торжественнее, ибо Иоанн придумал сопровождать их ношением серебряных крестов при свете восковых свечей»²⁶⁰.

Борьба с арианством была одной из причин к установлению Златоустом ночных шествий с несением крестов и пением гимнов. Другой причиной послужило бедствие землетрясения, о чем он сам говорит в «Беседе после землетрясения»: «Вы не знаете дня и ночи, но то и другое время обращаете в день, не воздух изменяя, а всенощными бдениями просвещая ночи: у вас ночи без сна, и власть сна прекратилась, так как любовь ко Христу победила слабость естества… Вы отринули ненависть, удалили низкие страсти, насадили добродетели, имели силу провести целую ночь в священном бдении… Наступает ночь, и все идут в церковь… Я думал, что после первого и второго дня бессонница изнурит ваши тела, но теперь, чем более продолжается бдение без сна, тем более усиливается ваше усердие»²⁶¹.

Благочестивый обычай совершения ночйых литий, введенных Иоанном Златоустом, не прекратился после его ссылки, потому что ереси существовали и после Златоуста, а землетрясения в Константинополе бывали многократно. Напомним, что при императоре Юстиниане I спустя год после бунта на ипподроме произошло сильное землетрясение. Жители выбежали из своих жилищ и всю ночь провели на форуме, поя Трисвятое с монофизитской приставкой «распныйся за ны», а с наступлением утра пошли с демонстрацией, требуя, чтобы император разорвал и сжег томос Халкидонского Собора²⁶². Проводя униональную церковную политику, Юстиниан не мог запретить шествий и православных, тем более что защита интересов православной части населения в униональной политике входила в его обязанности. Что касается землетрясений, то в его царствование их было несколько, и об одном из них Роман Сладкопевец упоминает во «Второй поэме о десяти девах», где описал ужасы разбушевавшейся стихии и призывал сограждан к покаянию²⁶³. Более того, есть основание считать, что постройка императором храма Святой Софии Премудрости Божией, не могла не повлиять на улучшение организации уличных хождений с крестом или другими святынями. Археологи-византинисты видят в величественности здания храма, в сводах его колоссального купола выражение идеи первого христианского государства, которое, по мысли строителя, является земным отражением космоса, сотворенного Премудростью Божией²⁶⁴. Единство мира небесного и земного в церковной жизни столицы выражалось в богослужении храма Софии Премудрости Божией.

Наука располагает тремя списками устава Великой церкви (так в них называется храм Святой Софии Премудрости Божией).

Первый, наиболее ранний, известный как Патмосский № 266 по месту, его хранения на острове Патмос, датируется концом IX века²⁶⁵, опубликован проф. А. А. Дмитриевским²⁶⁶. Второй – Иерусалимский № 40 библиотеки монастыря Святого Креста в Иерусалиме; опубликован проф. X. Матеосом в 1962 и 1963 годах в двух томах, с комментариями и параллельным переводом на французский язык; датируется 950–970 годами²⁶⁷. Выписки из этого списка были опубликованы А. А. Дмитриевским (Древнейшие типиконы; Описания, III (начало списка). Петроград, 1917). Третий список – Дрезденский по месту его прежнего хранения в Дрезденской королевской библиотеке под № 140; датируется второй половиной X – первой половиной XI века²⁶⁸; частично опубликован открывшим его А. А. Дмитриевским (Древнейшие типиконы). Все перечисленные списки были составлены на основе неизвестных манускриптов константинопольского происхождения. Во всех трех списках, кроме богослужения субботних, воскресных дней и общецерковных праздников, в которые богослужение совершалось во всех храмах города, существовало еще богослужение, за редкими исключениями начинавшееся в Великой церкви и заканчивавшееся литургией в как0м-то другом храме, иногда отдаленном от Великой церкви. Чаще всего это были храмовые праздники. Шествие сопровождалось пением псалмов и тропарей, произнесением ектений и чтением молитв. От греч. ή λίτη, что значит «моление, прошение, молитва» (общенародная, вне храма), шествие в списках устава называется литией. На пути шествия могли быть остановки: одна, две и даже три, не считая конечного пункта литии. Отсюда храм, при входе в который заканчивалась лития, в литургической литературе получил название стационального. При близком расположении стационального храма от Великой церкви остановок на пути могло не быть.

Литию начинали в разное время суток: вечером, ночью, утром – на рассвете, после утрени, в первом или во втором часу дня (времяисчисление имеется в виду восточное).

Литию совершали в государственные праздники: начало индикта (1 сентября), в день основания Константинополя (И мая), в дни имевших место в истории Константинополя землетрясений, великих пожаров и избавлений Константинополя от нашествия варваров. В некоторые праздники совершалось две литии – одна с вечера под праздник и другая в сам праздник утром²⁶⁹.

Лития в день основания Константинополя имела одну остановку. По Иерусалимскому списку, «около часа дня» приходил в храм патриарх. Он шел боковой дверью в алтарь и здесь читал молитву Трисвятого. Архонты и певцы на амвоне пели тропарь «Город Богородицы благочестно вверяет Богородице свой покой, ибо Ею он утвержден и доселе существует, Ею спасается и одолевает, взывая Ей: „Радуйся, надежда всех концов земли"». С пением тропаря лития направлялась на Форум Константина. Здесь читалась молитва, и за ней следовали три антифона. Антифон первый из псалма 45-го «Бог нам прибежище и сила» с припевом «Молитвами Богородицы»; второй – из 46-го псалма «Вси язы́цы, восплещите руками» с припевом «Аллилуиа» двойная, вечерняя; третий – из 47-го псалма «Велий Господь и хвален зело» с тропарем 4-го гласа «Божественно и истинно, Богородице». Патриарх читал обычные молитвы и преподавал мир. Далее [следовали] прокимен, Апостол, аллилуиарий и Евангелие. Диакон произносил великую ектению, и архонты и певцы пели тропарь гласа 4-го «Город Твой, Господи, яко око вселенной от всякаго праведнаго Твоего прещения свободи и украси его всячески скипетрами царства, подая ему Богородицею варваров низложение и бед отгнание». Певцы, возвращаясь в церковь, славословят «δοξάζουσιν». Этот термин встречается во всех списках устава и указывает на завершение части литии, а в данном случае – всей литии, пением малого славословия («Слава, и ныне»), за которым еще раз повторяли тропарь. Этим лития заканчивалась. Придя в храм, начинали литургию пением Трисвятого²⁷⁰.

Лития с двумя остановками была описана выше по Патмосскому и Иерусалимскому спискам в связи с вопросом о дате великого землетрясения, происшедшего в царствование императора Феодосия Младшего. Лития начиналась, как и вышеизложенная, утром, когда патриарх приходил в храм. Пройдя боковой дверью в алтарь, он читал молитву Трисвятого, после чего певцы пели тропарь, посвященный воспоминанию события великого землетрясения. С пением его приходили на Форум, славословили с тем же тропарем, диакон произносил великую ектению, и вновь пели тот же тропарь, направляясь на поле Екзакион, где во время землетрясения укрывались жители города. Здесь вторично славословили и шли в храм Пресвятой Богородицы близ Еленианов (Еленинский дворец). Войдя в храм, тотчас пели Трисвятое и прочее последование литургии²⁷¹.

В данном случае при наличии двух остановок шествие ограничивалось пением тропаря. По Иерусалимскому списку, пели один антифон до молитвы Трисвятого, в Патмосском же вообще нет упоминания о пении антифонов.

Пример литии с тремя остановками представляет шествие 7 октября. В этот день совершалась память мучеников Сергия и Вакха и воспоминание великого землетрясения, бывшего в царствование Юстиниана в 525 году. После утрени в Великой церкви патриарх направлялся с процессией в церковь Святого Воскресения, что в портике Домнина.

Здесь пели три антифона. Первый из 119-го псалма «Внегда скорбети ми, ко Господу воззвах» с припевами «Помилуй мя, Господи Человеколюбче» и «Спаси нас, Христе Боже наш»; второй – из 120-го псалма «Возведох очи мои в горы» с припевом «Молитвами Богородицы»; третий – из 121-го «Возвеселихся о рекших мне» с припевом «Аллилуиа» простая. После третьего антифона читалась молитва Трисвятого, и певцы начинали петь на амвоне литийный тропарь 6-го гласа «Помилуй нас, Господи, помилуй нас». Процессия направлялась на Форум, певцы славословили, диакон произносил великую ектению, а архонты и певцы пели тропарь 5-го гласа «Чудеса святых Твоих мучеников». Придя в церковь Святого Сергия, что в Новом дворце, славословили с этим тропарем. Тотчас [за этим читали] Трисвятое²⁷².

В Дрезденском списке излагается лития, совершаемая в четверг после Недели всех святых. Шествие начиналось около девятого часа ночи из Великой церкви. Стациональным храмом, где должна была быть литургия, являлась церковь Богородицы в монастыре «Древняя Петра». Шествие начиналось в конце утрени пением покаянного тропаря «Помилуй нас, Господи». Пение тропаря продолжалось до Форума. Здесь совершалось «обычное последование», т. е. чтение молитв и пение антифона. С пением тропаря «К Богородице прилежно» направляясь к храму в квартале Кира, затем, пройдя мимо этого храма с пением тропаря «Мати Божия, Пречистая», шли к храму Святой Анны, что в Девтороне. При входе в храм пели тропарь «Стена непобедимая» и славословили. Произносилась обычная ектения. При выходе из храма снова пели этот тропарь и с ним славословили, и произносилась великая ектения. Идя далее до храма в квартале Гераниев, пели тропарь «Тя, стену нерушимую», потом до Фермополиса – тропарь «О Тебе радуется, обрадованная», затем до Херсапа – «Взбранной Воеводе», потом до квартала Ставриосов – тропарь Господу «Благоутробне и долготерпеливе» и «Предательство христиан». Затем славословили, диакон произносил великую ектению и пели тропарь «Непоколебимое основание» до самого храма в «Древней Петре». Здесь, немного отдохнув, начинали литургию²⁷³.

Итак, лития из Великой церкви в храм Богородицы в «Древней Петре» имела на пути три остановки, не считая стационального храма – на Форуме, в храме Святой Анны, что в Девтороне, и в квартале Ставриосов. Это первая особенность литии. Вторую особенность составляло пение многочисленных тропарей, из которых только два были обращены к Господу, семь же – к Богородице. Первый из Господних, «Помилуй нас, Господи», пели на многих литиях. В частности, он назван литийным тропарем (της λίτης το τροπάριον) в упомянутой выше литии в день мучеников Сергия и Вакха. Тропарь же «Благоутробне и долготерпеливе» можно назвать в данной литии нарочитым. Шествие двигалось к кварталу Ставриосов. Прилагательное σταύριος от существительного о σταυρός – «крест» в родительном падеже множественного числа соответствует русскому «крестовых». Возможно, что в квартале, к которому подходила лития, были евктирионы, т. е. малые церкви или небольшие личные молельни, которые отличались от немолитвенных зданий крестом, водруженным над кровлей или над входом. (В Русской Церкви до сих пор домовые церкви при жилищах архиереев называются крестовыми.) Ассоциация названия места, по которому проходила лития, со словом крест естественно побуждала к пению тропаря «Благоутробне и долготерпеливе». Обратим внимание на то, что вторая остановка происходила не у церкви Богородицы в Кировых, а в церкви Святой Анны. (Кировы – гористая окраина Константинополя в северо-западной части города, заселенная и внесенная в черту города защитной стеной в царствование императора Феодосия Младшего епархом Киром. Отсюда ее название «Кировы».) В Иерусалимском списке под 9 октября читаем: «Того же месяца 9-го числа память святых Анны и Елизаветы и их встречи. Совершается же синаксис их в возвышенном доме (имеется в виду храм. – К У) Всесвятой Пречистой Владычицы нашей Богородицы в Кировых»²⁷⁴. Указание устава о совершении синаксиса в «возвышенном доме» (έν τω έξαέρω οϊκω) Пресвятой Богородицы в Кировых совпадает с топографией и названием данной части города и имеет в виду уточнить место синаксиса, поскольку в Кировых была не одна церковь Богородицы. Расхождение остается в названии праздника. В уставе указана «память святых Анны и Елизаветы и их встречи», евангелист же Лука говорит о встрече праведной Елизаветы с Пресвятой Девой Марией, а не с Анной (Лк. 1, 39–56). Это очевидная описка переписчика Иерусалимского списка.

Перечисление кварталов и церквей в Дрезденском списке указывает на константинопольское происхождение этой литии. В Патмосском списке эта лития вовсе не упоминается. В Иерусалимском синаксис в честь Пресвятой Богородицы указан в среду после Недели всех святых, а место совершения его в – «Древней Петре». Указано также время сбора участников литии в Великой церкви около девятого часа ночи, шествие на Форум, где совершались общие молитвы, но не упомянуто ни об одной церкви на пути шествия литии²⁷⁵. Очевидно, в Иерусалимском списке указание на константинопольские городские кварталы и храмы было бы нереалистичным. По той же причине в Патмосском списке вообще нет упоминания об этой литии.

Чем было вызвано совершение этой необычной литии в Константинополе? Ответ на этот вопрос следует искать в церковной действительности «Второго Рима».

В христианском государстве и церковная власть, и государственная были взаимно заинтересованы в сохранении единства веры, хотя вероучительные основы этого единства могли быть понимаемы различно, как и цели последнего. Поэтому и богословы, и по-* литики были вовлечены в борьбу с ересями. Церковная власть боролась с ними во имя сохранения чистоты принятого от святоотеческой эпохи Православия, государственная – во имя сохранения единства империи, так как ереси особенно успешно распространились на окраинах империи, где они служили поддержкой для сепаратистских стремлений национальностей этих окраин и тем самым создавали угрозу целостности империи. Поэтому в столице империи не только богословы и политики, но и народ зорко следили за течением церковно-политической жизни страны, так как каждому греку было понятно, что отпадение окраин государства вызовет опасность ддя существования самого Константинополя, а с ним и империи, не говоря уже о том, что окраины служили материальной базой для столицы.

Поэтому не случайно из семи Вселенских Соборов три (II, V и VI) заседали в самом Константинополе и три – в ближайших к столице городах (I и VII – в Никее, а ГУ – в Халкидоне). Общецерковное значение Вселенских Соборов подтверждалось установлением в память их ежегодных празднеств. Празднество I Собора было отнесено на последнее воскресенье перед праздником Пятидесятницы (Неделя святых отец иже в Никее)²⁷⁶, память II – на 3 августа²⁷⁷, память ГУ – на 16 июля²⁷⁸, память V – на первое воскресенье после воспоминания ГУ Собора²⁷⁹, память VI – на 15 сентября²⁸⁰ и VII – на 11 октября²⁸¹.

Отсутствует в Патмосском списке только празднество в честь III Вселенского Собора. Проф. Η. Ф. Красносельцев по этому поводу пишет: «Только III Вселенский Собор заседал в городе, более отдаленном от столицы, в Ефесе, может быть, потому, что предмет его рассуждений был слишком близок населению Константинополя: это было достоинство Богородицы – патронессы города. Но за то константинопольцы, по-видимому, и не считали его своим»²⁸².

Давнишние расхождения между александрийской и антиохийской богословскими школами в методе толкования Священного Писания и споры между александрийскими и антиохийскими епископами, носившие характер защиты местнических интересов, не позволили Ефесскому Собору прийти к единомыслию. Более того, они вызвали созыв в 449 году нового собора в самом Константинополе, получившего в истории название «разбойничьего».

При такой неблагоприятной ситуации константинопольцам трудно было признать Ефесский Собор Вселенским. Указание на совершение памяти этого Собора появляется только в Иерусалимском списке под 9-м сентября: «В сей день святых отцов, собравшихся в Ефесе на Соборе и осудивших нечестие Нестория»²⁸³. Созванный в 551 году в Халкидоне IV Вселенский Собор подтвердил православное учение о двух природах – Божественной и человеческой, соединенных неслитно, нераздельно, неизменно и неразлучно в единой личности Богочеловека, и утвердил почитание Пресвятой Девы Марии как Богородицы. Но в то же время в самом Константинополе распространяется новая ересь. Некто игумен Евтихий стал учить, что «Родившийся от Марии Девы есть совершенный Бог и совершенный человек,не имеющий плоти, единосущной нам». Если ересь Нестория можно определить как отклонение от православного учения влево, то ересь Евтихия была отклонением вправо. Евтихий был осужден на Константинопольском Соборе в 448 году, но его учение вскоре вызвало монофизитство – ересь, исключавшую участие человеческой природы Господа Иисуса Христа в деле нашего спасения.

Верность Православию константинопольцы исповедовали в молитвах к Богородице и в прославлении Ее святости. Поэтому данную литию можно рассматривать как позитивную реакцию православного населения города на заблуждение еретиков. Не случайно это чинопоследование оказывается насыщенным тропарями с молитвенным и хвалебным обращением к Богородице. В свете сказанного логичным является и посещение участниками литии церкви Святой Анны.

Евтихий не отрицал зачатия Господа Иисуса Христа по наитию Духа Святого. В этом он следовал повествованию евангелиста Луки о явлении Пресвятой Деве Марии архангела Гавриила, но по его учению тело родившегося Христа не было единосущным человеческому. Евангелист же Лука говорит, что «когда Елисавета услышала приветствие Марии (Которая была ее родственницей, Лк. 1, 36. – Я. X), взыграл младенец во чреве ее; и Елисавета исполнилась Святаго Духа, и воскликнула громким голосом, и сказала: благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего! И откуда это мне, что пришла Матерь Господа моего ко мне» (Лк. 1,41–43). Так чтением в церкви праведной Анны евангельского повествования о рождении Господа обличалась ересь Евтихия.

Есть богословская закономерность в самом совершении этой литии в четверг (по Дрезденскому списку) и в среду (по Иерусалимскому) после Недели всех святых. Поскольку Пятидесятница завершает круг праздников, раскрывающих спасительное значение пришествия на землю Сына Божия, в Неделю же всех святых вселенная приносит Богу «яко начатки естества… богоносныя мученики», логичным было, завершая таинственное приношение Церкви, прославить Пресвятую Богородицу как «Ходатайствующую спасение рода нашего».

В тех случаях, когда стациональный храм находился неподалеку от Великой церкви, лития ограничивалась пением тропарей, пения же антифонов, чтения их молитв и произнесения ектений не было. Так, 29 июня, в праздник апостолов Петра и Павла, стациональной являлась церковь апостола Петра, расположенная близ Великой церкви. Относительно литии в том же Иерусалимском списке сказано: «Во втором же часу (утра. – Н. У) исходит лития из церкви с пением того же тропаря (имеется в виду тропарь «Апостолов первопрестольницы», который был положен на вечерне, на панихиде и на утрене), во Святом же Петре (храм апостола Петра. – К У.) певцы славословят с тропарем „Какая темница не имела тебя узником, какая церковь не имеет тебя учителем? Дамаск возвышается тобой, Павле; Рим принял твою кровь и этим хвалится; но более радуется и ликует Таре, почитая твои пеленки (τά σπάργανα); Петре, камень веры, Павле, похвала вселенной, выйдя вместе из Рима, укрепите нас». И прочее. Трисвятое»²⁸⁴.

Заметим, что упомянутые в тропаре апостолам пеленки Павла – это одна из многочисленных священных реликвий Константинополя, или, как называли их греки, «символов»²⁸⁵. По-видимому, эти священные реликвии появились после VII Вселенского Собора как реакция православного населения столицы на гонение императоровиконоборцев.

Основанием к их появлению служил «Догмат трехсот шестидесяти седми святых отец Седмаго Вселенскаго Собора Никейскаго, о иконопочитании». Согласно «Догмату», допускалось почитание изображения, согласующееся с «повествованием евангельской проповеди… служащее нам к уверению истиннаго, а не воображаемаго воплощения Бога Слова, и к общей пользе». Общую пользу иконопочитания Собор видел в том, когда позднейшие указания соответствуют и таким образом подтверждают предыдущее. («Яже бо едино другим указуются, несомненно едино другим уясняются».) Собор установил почитание изображений не только Господа Иисуса Христа и Пресвятой Богородицы, но и бесплотных ангелов, и всех святых и праведных. Кроме икон в собственном смысле этого слова, Собор допустил такие изображения на священных сосудах и одеждах, на стенах и на досках, в домах и при дорогах. Само иконопочитание Собор указал выражать целованием и почитательным поклонением «по тому образу, якоже изображению Честнаго и Животворящаго Креста и Святому Евангелию и прочим святыням, фимиамом и поставлением свещей честь воздается».

Странное на первый взгляд появление священной реликвии в виде пеленок апостола Павла имело глубокий смысл. В духе догмата VII Вселенского Собора оно было обосновано тем, что сам апостол о себе говорил: «Я иудеянин, родившийся в Тарсе Киликийском, воспитанный при ногах Гамалиила, тщательно наставленный в отеческом законе, ревнитель по Боге, как и все вы ныне» (Деян. 22, 3). Скованный цепями, апостол этими словами начал свою речь к иудеям, в которой говорил о чудесном его обращении из гонителя христиан в апостола (Деян. 22, 4–21).

Кроме апостола Павла, о Гамалииле упоминает Дееписатель (Деян. 5, 34) как о мудром законоучителе, который, будучи членом синедриона, выступил в защиту апостолов. Итак, с реликвией пеленок апостола Павла связаны два имени, «повествованию евангельския проповеди согласующий»: апостол Павел, который сам о себе говорил» что он «даже до смерти гнал последователей сего учения, связывая и предавая в темницу и мужчин и женщин» (Деян. 22, 4), и его учитель Гамалиил, который, увещевая членов синедриона не преследовать апостолов, говорил: «Если это предприятие и это дело – от человеков, то оно разрушится, а если от Бога, то вы не можете разрушить его; берегитесь, чтобы вам не оказаться и богопротивниками» (Деян. 5, 38–39). Кровавое гонение на иконопочитателей по ассоциации вызывало воспоминание о гонении в Иерусалиме на апостолов, а мудрые слова Гамалиила не преследовать апостолов, чтобы не оказаться богопротивниками, воспринимались как пророческие в отношении иконоборцев.

Как известно, между VII Вселенским Собором и Собором Константинопольским 842 года, на котором было окончательно осуждено иконоборчество и который потому вошел в историю под названием «Торжество Православия», было еще два кровопролитных гоненйя на иконопочитателей. Первое при императоре Льве Армянине (812820), который в 815 году созвал новый собор, восстановивший постановления иконоборческого собора 754 года и анафематствовавший иконопочитание. Второе, не менее ужасное, происходило при императоре Феофиле (829–842). Интересующий нас тропарь иервоверховным апостолам мог появиться, как и сами священные реликвии, в одно из последних гонений.

Со стороны содержания тропарь представляет прославление апостола Павла не только как узника за имя Христово и общецерковного учителя, принявшего святое крещение в Дамаске и мученическую кончину в Риме, но еще более как избранника Божия от рождения, что засвидетельствовал Сам Господь в видении святому Анании, повелевая ему идти крестить ослепшего Савла: «Иди, ибо он есть Мой избранный сосуд, чтобы возвещать имя Мое перед народами и царями и сынами Израилевыми» (Деян. 9, 15). Это промыслительное действие Божие о будущем апостоле составитель тропаря и выразил словами «но более радуется и ликует Таре, почитая его пеленки». Прославление заканчивается обращением к обоим первоверховным апостолам прийти на помощь гонимым христианам: «Петре, камень веры, и Павле, похвала вселенной, выйдя вместе из Рима, укрепите нас».

Литературная форма тропаря не обычная для этого жанра гимнографии. Это скорее вдохновенное обращение проповедника, в котором он на примере апостолов, скончавшихся мученически, призывал слушателей к мужественному перенесению гонения и на явно видимом Промысле Божием в судьбе гонителя Савла укреплял веру в конечную победу Православия.

Автор тропаря остался неизвестным, но вдохновение, с каким был написан и произносим этот тропарь, сделало его бессмертным. Он дошел до нашего времени в службе первоверховным апостолам Петру и Павлу (29 июня), где его можно найти после третьей песни канона с надписанием «Ипакои, глас 8-й». И хотя славянский перевод его значительно уступает ясному греческому тексту оригинала в рукописи середины X века, однако и в таком виде он остается свидетельством пережитой Церковью мрачной эпохи иконоборчества и предметом благочестивой любознательности.

День апостолов Петра и Павла был храмовым праздником и в церкви этих апостолов, что в орфанотрофионе (сиротский дом). Туда совершали литию накануне праздника вечером. Об этой литии в том же списке устава сказано: «Вечером накануне приносится крест из орфанотрофиона (и по отпусте вечерни в Великой церкви, когда придет патриарх), полагается молитва и исходит лития из (церкви. – К У.) Святого Петра с патриархом. (И архонты и певцы [поют] тропарь „Слава Тебе, Христе Боже, апостолов похвале»). И поются тропари, имеющие быть написанными. Патриарх же, проводив литию до фиала Великой церкви, возвращается в (храм. – Я. У.) Святого Петра. Лития же шествует в орфанотрофион с крестом, принесенным оттуда, совершают же литию епарх и орфанотроф и все государственные и народные чины».

В основу изложения этой литии автор положил запись из Иерусалимского списка²⁸⁶, незначительные же дополнения, поставленные в скобки, внесены из Дрезденской рукописи²⁸⁷. По Иерусалимскому списку, «поются тропари, имеющие быть написанными», по Дрезденскому – тропарь «Слава Тебе, Христе Боже, апостолов похвале». Возможно, что пели и тропарь апостолам, и тропари, которые составлялись нарочито для этой литии. Особенностью литии было то, что патриарх полагал начало литии чтением молитвы и сопровождал литию до фиала Великой церкви, возглавляли же литию миряне: епарх города, орфанотроф и все чины государственных и народных учреждений.

Активное участие мирян в богослужении до возглавления литии включительно объясняется широкими правомочиями народа в церковной жизни Византии. Православный грек, будет ли то мужчина или женщина, вне зависимости от его социального положения мог построить на принадлежащей ему земле евктирион, храм и даже монастырь. Строитель монастыря имел право дать последнему особый ктиторский устав, определяющий уклад жизни монашествующих, распорядок богослужений. Более того, ктитор имел право внести в этот устав коррективы. Это один фактор. Другой заключался в широкой благотворительности Константинопольской Церкви. В Константинополе были разного рода богоугодные заведения: больницы, орфанотрофии (сиротские дома), ксенодохии (странноприимные дома). Они содержались за счет церковной казны и находились в непосредственном ведении патриарха²⁸⁸.

В Дрезденском списке излагаются богослужения, совершаемые самим патриархом в таких богоугодных заведениях: например, 24 июня, в день рождества Иоанна Предтечи, – в больнице Еввула²⁸⁹,27 июня – в странноприимном доме, построенном самим преп. Сампсоном Странноприимцем²⁹⁰. В орфанотрофионах содержались дети-сироты. Здесь их растили и давали им первоначальное образование; если не было известно, был ребенок крещен или нет, его готовили ко крещению. Крещеных и музыкально одаренных подготовляли как будущих церковных певцов. В том же Дрезденском списке дети-певчие из сиротских домов принимают участие в обряде оглашения готоиящихся ко святому крещению в Великую Субботу, совершаемому самим патриархом. «Певцы из сировоспитательных домов восходят на амвон и начинают петь псалом „Господи, кто обитает в жилищи Твоем». Аколуфы (привратники) приготовляют оглашаемых детей и приводят их в церковь. Дается знак певцам вторично, и они славословят и сходят с амвона»²⁹¹.

В Иерусалимском списке дети-певчие из сиротского дома 18 декабря участвуют в литии в день обновления храма Пресвятой Богородицы в Халкопратии. Им поручается в торжественный момент обряда, когда лития войдет в нарфикс и стоит в ожидании открытия дверей храма, петь «Возьмите, врата, князи ваша». Этот момент отмечен в уставе: «И входит (лития. – Я. JK) в притвор. И по исполнении тропаря приютские архонты [поют] „Возьмите, врата», и открывается церковь, и архонты и певцы славословят»²⁹². То же – в Патмосском списке 23 декабря, в день обновления Великой церкви²⁹³.

В свете указанных факторов становится понятным на первый взгляд странное сообщение устава Великой церкви о возглавлении литии епархом и орфанотрофом с участием чинов государственных и народных учреждений без клира. Закономерность такой литии с точки зрения церковного устава подтверждается указанием в Иерусалимском списке на то, что во время литии «поются тропари, имеющие быть написанными». Это надо понимать в том смысле, что возглавление мирянами литии не означало их права на выбор тропарей из принятых Церковью и тем более на составление новых. Для каждой такой литии ее совершители получали тексты, какие давал патриарх.

Заметим, что литию, совершаемую ночью епархом города, видел посетивший Константинополь в последние годы XII или в первые XIII века архиепископ Новгородский Антоний. В своем «Путешествии в Царьград» он оставил заметку: «А оттоле святый Стефан Новый в монастыри лежит; и на память его главу приносят к погребу, идеже седел ввержен; главу же его носит епарх чрез всю нощь со множеством людей со свещами, зовуще: „Киролесу""²⁹⁴.

В данном случае носимой святыней являлся не крест, а голова преп. Стефана Нового. Преп. Стефан был уроженцем Константинополя, подвизался в пещере преп. Авксентия в Вифинии, мученически скончался в Константинополе за иконопочитание в царствование Константина Копронима²⁹⁵. Почитание его как мученика могло быть установлено вскоре после Собора 843 года, известного в истории как событие Торжества Православия. В эти годы в сознании православного населения Константинополя особенно оживилось почитание мужественных защитников иконопочитания – мучеников и исповедников. В 845 году в Константинополь были принесены мощи преп. Феодора Студита и брата его, епископа Солунского Иосифа, скончавшихся в изгнании²⁹⁶. В 846 году были принесены мощи Никифора, патриарха Константинопольского, скончавшегося в заточении 2 июня 829 года²⁹⁷. В Константинополе же был погребен патриарх Герман. После издания эдикта, запрещавшего иконопочитание (726 год), и кровавой расправы с иконопочитателями (727год) патриарх пытался удержать Льва Исавра от иконоборчества и, не достигнув желаемого, 22 января 730 года сложил с себя патриаршество вместе с омофором, за что был изгнан из патриаршего дома посланными императором солдатами²⁹⁸. В Константинополе в монастыре св. Дия лежала голова и мощи мученика Димитрия, осмелившегося низвергнуть с лестницы воина, который по приказу Льва Исавра пытался снять образ Спасителя, висевший над вратами храма в Халкопратии²⁹⁹, О нем архиепископ Антоний пишет: «А толе святый Димитрий лежит в теле белец»³⁰⁰, т. е. мирянин. Также в Константинополе в женском монастыре лежали мощи мученицы девицы Феодосии, вместе с другими женщинами и вышеназванным Димитрием препятствовавшей воину снять образ Спасителя и принявшей мученическую кончину. Об этой мученице архиепископ Алтоний пишет: «Святая Феодосия в женьском монастыри в теле лежит во сребряне гробе, и на перенос выносят ю, и на человеки поставляют, и больным исцеления от нея бывают».³⁰¹

В свете сказанного о возрождении духовной жизни православного населения Константинополя – принесении мощей мучеников и исповедников, строительстве в их честь храмов и даже монастырей – краткое сообщение архиепископа Новгородского Антония о целонощной литии с несением головы мученика Стефана Нового следует понимать как частную заметку паломника о том, что он мог случайно наблюдать, но не как информацию об исключительном явлении. Такие литии могли иметь место и закрепиться как обычай в связи с принесением в Константинополь мощей мучеников и исповедников и в прославлении погребенных в Константинополе мучеников Димитрия, Феодосии и иных, не только преп. Стефана. Совершение этих литий епархом города с участием множества народа, разумеется, санкционировалось патриархом.

Знаменательным является тот факт, что архиепископ Антоний видел в Константинополе литию, возглавляемую епархом в последние годы перед оккупацией Константинополя крестоносцами, когда лития с тремя антифонами уже получила значение интегральной части литургии. Это еще раз подтверждает самобытность происхождения литии как внехрамового богослужения.

От обзора литий перейдем к истории службы трех антифонов. Многократные указания в Иерусалимском списке на то, что по входе литии в стациональный храм антифоны уже не поются, но следует непосредственно пение Трисвятого ('Αντίφωνα δέ ού γίνονται, αλλ᾿ εύθύς τό Τρισάγιον), а также общее указание в том же списке устава о совершении службы трех антифонов в субботние и воскресные дни и в общецерковные праздники в самом храме Великой церкви³⁰², дают основание рассматривать эту службу в X веке как интегральную часть литургии.

Когда и при каких обстоятельствах возникла служба трех антифонов, еще не известная автору «Тайноводства», и какова была идейная связь ее с обрядом входа епископа, литургическое оформление которого было связано с именем Василия Великого? Чтобы осветить эти вопросы при полном отсутствии уставно-литургических записей от VI-VII столетий и даже до последних десятилетий VIII века литургисту-историку приходится, подобно реставратору-зодчему, восстанавливающему разрушенный памятник при помощи уцелевших осколков и обломков, пользоваться не только историческим, но и археологическим методом исследования – разыскивать детали одного и того же предмета в памятниках разного времени и места происхождения и на основе этих находок восстанавливать византийскую литургию.

В основу службы трех антифонов был положен гимн «Единородный Сыне», о происхождении и догматическом значении которого было сказано ранее³⁰³. В памятнике VII века «Иерусалимском канонаре» мы видим его в иерусалимском патриаршем богослужении, где им начинается литургия в первый день Пасхи, как первое песнопение этого дня³⁰⁴. В этом был глубокий богословский смысл, поскольку Единородный Сын и Слово Божие вочеловечился близ Иерусалима и в Иерусалиме же Он был распят и смертью смерть попрал, т. е. воскрес из мертвых. Еще папа Лев I Великий (440–461) после Халкидонского Собора в 454 году обращался с нарочитым посланием к патриарху Иерусалимскому Ювеналию. Он советовал патриарху собрать и записать все, что касается мест, связанных с земной жизнью Господа, в обличение монофизитов³⁰⁵. Вполне возможно, что этот гимн стал известен в Иерусалиме вскоре после его появления в Константинополе и его приняли армяне, сирийцы, совершители литургий апостола Иакова и апостола Марка³⁰⁶ в ту пору, когда еще не было обычая полагать Евангелие на престоле и оно хранилось, как и прочие священные книги, в пастофории – отдельном помещении, предназначенном для хранения богослужебных книг и не имеющем непосредственного входа в алтарь. Когда наступало время чтения священных книг, диаконы приходили сюда за ними и сюда же относили их по прочтении. Процессию несения Евангелия в алтарь сопровождали пением гимна «Единородный Сыне». Эта общехристианская традиция когда-то имела место и в Константинополе, потому что в толковании литургии патриарха Германа (редакция VIII-X веков) малый вход еще назван входом с Евангелием: Είσοδος του ευαγγελίου (рукопись бывшей Синодальной библиотеки XVI века, греч. № 327) и Въхоженье евнгельское (рукопись той же библиотеки XII века № 163)³⁰⁷.

Жан-Батист Тибо приводит среди памятников экфонетической и святоградской нотации Греческой Церкви запись гимна «Единородный (!ыне» в исполнении доместика и народа. Доместик поет постишно гимн, а народ на каждый стих отвечает припевом «Един Сый Святыя фоицы»³⁰⁸. Это простейший вид освоения псалмодии, существовавший у ветхозаветных евреев в эпоху первых царей. Памятником этой школы канторов является 135-й псалом «Исповедайтеся Господеви, я ко благ, яко в век милость Его», последняя фраза которого «яко в век милость Его» повторяется в конце каждого стиха псалма. Это был хороший метод заучивания священных текстов, и им воспользовался неизвестный доместик, чтобы народ знал наизусть этот гимн. Факт существования такой записи подтверждает значимость гимна «Единородный Сыне» в православном богослужении в послеюстимиановскую эпоху.

От краткой информации о значении гимна «Единородный Сыне» перейдем к рассмотрению источников, так или иначе относящихся к истории службы трех антифонов. Это прежде всего молитвы трех антифонов, которые имеются в современном чине литургии как Иоанна Златоуста, так и Василия Великого. Впервые они встречаются в евхологионе Ватиканской библиотеки под № 336/77, известном в науке под названием Барбериновского, по имени прежнего ее владельца кардинала Барберини. Рукопись датируют концом VIII – началом IX века. Дж. Квастен относит ее написание к 785 году³⁰⁹.

Текст литургии Василия Великого в этом манускрипте имеет надписание «Литургия святого Василия». Затем следует молитва с надписью «Молитва, которую читает иерей в скевофилакии о хлебе, положенном на дискосе»: «Боже, Боже наш, небесный хлеб». Молитва заканчивается возгласом: «Яко освятися и прославися всечестное и великолепое имя Твое, Отца». Далее следуют молитвы трех антифонов. Перед каждой из них – надпись «Молитва антифона (такого-то)», а перед возгласом – одно слово «Возглас». Эти молитвы в современном служебнике и архиерейском чиновнике даны в литургиях как Иоанна Златоуста, так и Василия Великого с тем же надписанием и с теми же возгласами, поэтому нет надобности их здесь приводить.

Молитвы отличаются одна от другой со стороны их структуры. Структуру первой молитвы можно назвать классической, как соответствующую молитвам эпохи Василия Великого и Иоанна Златоуста, когда начало молитв представляло восхваление величия Божия, затем следовали прошения и в конце – славословие. Молитва второго антифона представляет ряд прошений, тождественных прошениям заамвонной молитвы св. Василия. Но у Василия Великого дедукция мысли плавно переходит от прошений к славословию: «Яко всякое даяние благо и всяк дар совершен свыше есть, сходяй от Тебе, Отца светов; и Тебе славу и благодарение и поклонение воссылаем». В молитве же, опубликованной Гоаром, свойственная Василию Великому дедукция мысли отсутствует. После рада прошений непосредственно следует возглас «Яко Твоя держава и Твое есть царство, и сила и слава». Подобная неувязка наблюдается и в молитве третьего антифона. Слова молитвы «Иже и двема или трием, согласующимся о имени Твоем, прошения подати обещавый» указывают на обращение к Господу Иисусу Христу (Мф. 18, 19–20), возглас же обращен ко всем лицам Святой Троицы.

В итоге литературного анализа упомянутых молитв проф. Папского Восточного института в Риме X. Матеос пришел к выводу, что «эта триада молитв когда-то имела совершенно иное значение. К тому же простота позволяет нам причислить их к эпохе, намного предшествовавшей VII-VIII столетиям, т. е. ко времени, предшествовавшему появлению антифонов в литургии»³¹⁰.

Проф. Матеос видит в этих молитвах соответствующие тем, которые согласно XIX правилу Лаодикийского Собора читались в конце предъевхаристического синанксиса по отпусте оглашаемых и кающихся, как гласит это правило: «Тогда совершати молитвы верных' три: едину, т. е. первую, в молчании, вторую же и третью с возглашением исполнят». Он склонен видеть в этих молитвах древние молитвы Василия Великого. «Эти три молитвы, – пишет он, – которые сначала появляются в литургии ев. Василия Великого, являются древними молитвами верных этой литургии и молитвой благословения, которой когда-то заканчивался предъевхаристический синаксис»³¹¹. Исходя из этого предположения, он считает, что первоначально первое место в синаксисе занимала современная третья молитва и что она ввиду своего древнего назначения, раскрывающегося в продолжение текста, не имела славословия. Второе место занимала современная первая молитва и третье – современная вторая.

Нельзя не согласиться с тем расположением молитв, которое предлагает проф. Матеос как первоначальное, а равно и с указанием его на отсутствие в них связи с пением антифонов. Начало молитвы «Иже общыя сия и согласныя (объединенные в один голос. – Я. У.) молитвы» (греч. Ό τάς κοινάς ταύτας καί συμφώνους προσευχάς – «Ты, даровавший нам общие (объединенные в один голос) молитвы») указывает не на антифонное пение, а на общую молитву, читаемую исей общиной. То же можно сказать и о молитве «Господи Боже наш, егоже держава нееказанна»: ее слова «и сотвори с нами и молящимся с нами» (греч. μεθ᾿ ημών καί των συνευχομένων ήμΐν) указывают на участие в общих молитвах клира и народа, и только. Они могли быть произносимы в предъевхаристическом синаксисе самим Василием Великим. Но этого нельзя сказать в отношении молитвы «Господи Боже наш, спаси люди Твоя». При сопоставлении ее с заамвонной молитвой Василия Великого «Благословляяй благословящия Тя, Господи» она выглядит работой школьника. Талантливый ученик знаменитого ритора Ливания, усвоивший от учителя «замечательный тип культуры… и литературные, поразительно богатые формы» и вливший в эти формы «новые, подлинно жизнеутверждающие идеи»³¹², – так характеризует молитвотворчество свт. Василия Л. Буйэ, – не мог написать такую молитву, в которой добрая половина текста совпадает в точности с текстом заамвонной молитвы (хотя бы и собственного сочинения) и на долю самостоятельного творчества приходятся три слова в начале молитвы и возглас в конце ее. Кто автор этой молитвы и когда она написана, остается неизвестным. Если эта молитва была написана в пору действия XIX правила Лаодикийского Собора как молитва главопреклонения, завершающего предъевхаристический синаксис, допустим, даже в VI веке, в таком случае нельзя не согласиться с тем расположением трех молитв антифонов, которое проф. Матеос считает первоначальным. Заметим, что в халдейской церкви такая молитва главопреклонения еще существует³¹³.

Следует заметить, что первоначальное расположение молитв, о котором говорит проф. Матеос, могло измениться и получить существующее в настоящее время только по сформировании трех антифонов, формирование же этой триады происходило постепенно.

В рукописи Ватиканской библиотеки № 1970, датируемой концом XI – началом XII века, когда-то принадлежавшей греческому монастырю Пресвятой Богородицы Одигитрии в Россано (Италия), в литургии апостола Петра после возгласа «Благословено царство» диакон произносит ектению до прошения «О избавитися нам». Священник читает молитву входа «Владыко Господи, уставивый на небесех чины и воинства ангелов». Диакон – «Заступи, спаси… Пресвятую, Пречистую». Иерей – «Яко подобает Тебе всякая слава, честь» и тотчас «Премудрость, прости» и «Приидите, поклонимся и припадем Ему», «Единородный Сыне и Слове Божий»³¹⁴. Проф. Матеос характеризует эту литургию как «итало-греческую… являющуюся приспособлением к римской литургии. Здесь имеется только третий антифон (псалом 94). Подобно римскому интроиту, из этого псалма взято только начало 6-го стиха и к нему прибавлен гимн «Единородный Сыне»³¹⁵. Опубликовавший эту рукопись С. А. Свайнсон считает, что если не вся рукопись, то «некоторые части содержания почти так же древни, как и содержание Барбериновской рукописи»³¹⁶.

В новейшем критическом издании толкования литургии патриарха Германа с латинским переводом Анастасия Библиотекаря (869–870) в оригинале приводятся слова патриарха: «Антифоны литургии суть предречения пророков, предвозвещающие пришествие Сына Божия от Девы на землю и взывающие: „Бог наш на земли явися (Вар. 3, 38) и в лепоту облечеся (Пс. 92, 1)», т. е. проповедающие Его воплощение». Эти слова патриарха можно принять как комментарий на гимн «Единородный Сыне». О количестве же антифонов Герман не говорит. Анастасий Библиотекарь приводит текст этого гимна и указывает два псалма: 92-й «Господь воцарися» и 94-й «Приидите, возрадуемся Господеви»³¹⁷. Отсюда можно сделать вывод, что триада антифонов завершилась дополнением 91-го псалма «Благо есть исповедатися Господеви» после кончины патриарха Германа.

Постепенное образование триады было вызвано необходимостью заполнить время, нужное для приготовления Евхаристических Даров [протесиса], когда последнее было перенесено от Херувимской к началу литургии. Это подтверждается тем, что формирование триады и перенесение протесиса совпадают во времени. Максим Исповедник вовсе не упоминает о приготовлении даров, к тому же при одновременном входе в храм епископа вместе с народом исключалась возможность предварительного протесиса до начала литурпш. Патриарх же Герман уделяет немало места объяснению устройства жертвенника, его принадлежностей и их символического значения, причем делает ' )то до толкования значения антифонов.

Для наглядного представления о процессе формирования триады антифонов как интегральной части литургии привожу начало литургии Иоанна Златоуста из рукописи ΙΧ–Χ веков Ленинградской публичной библиотеки № 266 (собрание епископа Порфирия Успенского). По совершении протесиса и каждении приготовленных даров диакон [говорит:] «Благослови, владыко»; иерей – «Благословено начало (!) и царство». Диакон: «Миром Господу помолимся»; иерей: молитва первого антифона «Господи Боже наш, егоже держава несказанна». Диакон: «Заступи, спаси… Пресвятую, Пречистую»; иерей: возглас «Яко подобает Тебе всякая слава». И первый антифон, псалом 91-й «Благо есть исповедатися». Диакон: «Паки и паки»; иерей: молитва второго антифона «Господи Боже наш, спаси люди Твоя». Диакон: «Заступи, спаси»; иерей: возглас «Яко Твоя держава». Второй антифон, псалом 92-й «Господь воцарися». Диакон: «Паки и паки»; иерей: молитва третьего антифона «Иже общыя сия и согласныя даровавый молитвы». Диакон: «Заступи… Пресвятую»; иерей: «Яко благ и человеколюбец» и третий антифон, псалом 94-й «Приидите, возрадуемся Господеви». Входит (очевидно, диакон. – Я. У) и говорит: «Премудрость, прости», «Аллилуиа», «Единородный Сыне и Слове Божий».

Во время пения гимна «Единородный Сыне» диакон поднимает Святое Евангелие и кадило и вместе с иереем идет перед святую трапезу и, глядя на иерея, держит Святое Евангелие в руках. Иерей же читает молитву входа «Благодетелю и всея твари Создателю» и кланяется Евангелию. Тогда диакон возглашает: «Премудрость, прости. Приидите, поклонимся».

Во время пения этого стиха диакон произносит прошения: «Миром Господу помолимся. О свышнем мире и спасении его Господу помолимся. О мире всего мира и благостоянии святых… Об отце и епископе… О благочестивейших и богохранимых… О избавитися нам от всякия скорби». И иерей тотчас – молитву Трисвятого (отличную от современной): «Святе святых, Боже наш, Един Свят и во святых почиваяй»; диакон же: «Заступи, спаси, помилуй и сохрани… Пресвятую, Пречистую». Иерей: «Яко свят еси, Боже наш». И тотчас – Трисвятое. Во время пения Трисвятого иерей целует святую трапезу, мысленно говоря (έν μυστηρίω λέγων): «Благословено царство Отца» – и, обратись к народу, говорит: «Вонмем. Мир всем». Далее следовали: произношение прокимна, чтение Апостола (из книги Деяний), пение аллилуиария и чтение Евангелия, затем – ектения «Рцем вси»³¹⁸.

Начало этой литургии можно назвать уникальным. Литургии предшествует возглас «Благословено начало и царство» (Ευλογημένη ή αρχή καί βασιλεία). Проф. Η. Красносельцев говорит, что «слово άρχή ни в каких других списках не встречается»³¹⁹. Многозначительна рубрика после возгласа Трисвятого «Яко свят еси, Боже наш», указывающая священнику во время пения Трисвятого целовать престол и при этом «в тайне» говорить «Благословено царство Отца». Двукратное произношение начального возгласа в первом случае со вставкой слова «начало» и во втором без этой вставки, но с тайным произношением, может быть объяснимо тем, что Порфирьевский евхологион был написан в ту пору, когда триада антифонов не являлась еще общепризнанной интегральной частью литургии, Совершающий литургию по данному евхологиону считал началом литургии пение Трисвятого, как это было введено Василием Великим, триаду же как внехрамовое богослужение он не считал интегральной частью литургии. Это только εναρξις – введение в литургию, истинным же царством Святой Троицы на земле является Евхаристия. Ее началом является тот момент, когда «на небе славословят ангельские воинства, на земле – люди, в церквах составляя лики, подражают такому их славословию; на небе серафимы взывают Трисвятую песнь, на земле множество людей возносят ту же песнь, составляя общее торжество небесных и земных существ, одну благодать, один восторг, одно радостное ликование»³²⁰. Эту разницу между триадой антифонов и Евхаристией он подчеркивает тем, что в первом случае называет благословенным и начало, и царство Отца и Сына и Святаго Духа, во втором же, хотя произносит начальный возглас литургии тайно, но говорит мысленно то, что в данном случае указано в тексте.

Структура трех антифонов, как она изложена в рассматриваемой литургии, напоминает структуру литии, совершаемой в Константинополе на Форуме, где по исполнении антифонов диакон произносил ектению, которая обычно называется великой (μεγάλη έκτενή), хотя она состояла из нескольких прошений: «О свышнем мире… О мире всего мира… Об отце и епископе… О благочестивейших и богохранимых… О избавитися нам от всякия скорби»³²¹. Поскольку Форум Константина Великого являлся олицетворением государственности многовековой империи, произнесение на нем этой ектении было логичным. В Порфирьевском евхологионе эта ектения также сохранена после молитвы входа, поскольку ее содержание не противоречит древней молитве входа «Благодетелю и всея твари Создателю, нриими приходящую церковь, исполни во благо дело каждаго, и всех введи в совершенство, и сподоби Царствия Твоего благодатию и человеколюбием Единороднаго Сына Твоего, с Нимже благословен еси»³²². Более того, молитва получила название Αίτησις του Τρισάγιου, т. е. «Моление Трисвятого».

И наконец, в Порфирьевском евхологионе мы впервые встречаемся с тем расположением молитв верных и главопреклонения, о котором предположительно высказался проф. X. Матеос.

Поскольку 94-й псалом завершал триаду и заканчивался пением христологического гимна «Единородный Сыне», было признано целесообразным отнести к пению этого гимна и молитву «Иже общыя сия и согласныя». Вторая же молитва – «Господи Боже наш, егоже держава несказанна» и третья – «Господи Боже наш, спаси люди Твоя» были подняты соответственно на одно место вверх. Представим это графически:

В ДРЕВНЕХРИСТИАНСКОМ СИНАКСИСЕ

4– я молитва

«Иже общыя сия и согласныя даровавый нам молитвы»

5– я молитва

«Господи Боже наш, егоже держава несказанна»

6– я молитва

«Господи Боже наш, спаси люди Твоя»

В ТРИАДЕ АНТИФОНОВ

2– я молитва

«Господи Боже наш, егоже держава несказанна»

3– я молитва

«Господи Боже наш, спаси люди Твоя»

4– я молитва

«Иже общыя сия и согласныя даровавый нам молитвы»

В таком расположении эти древние молитвы имелись уже в Барбериновском евхологионе и были опубликованы Гоаром в его «Евхологионе». Без каких-либо изменений они вошли в греческий евхологион и архиератикон, а оттуда – в русский служебник и архиерейский чиновник, тогда как литургическое значение этого гимна менялось.

В X веке это был гимн, которым в Константинополе завершался вход патриарха не только на праздничной литургии, но даже на великопостной службе тритекти в среду Сырной седмицы³²³. С пением «Единородный Сыне» в среду по Пятидесятнице совершалась лития из Великой церкви в церковь Архангелов Михаила и Гавриила, что в Новом дворце³²⁴. Исключение могло быть в том случае, когда в один день совпадали два великих праздника. В Иерусалимском списке указан такой случай во второй понедельник после Пасхи. В этот день в Великой церкви был обычный праздник, в Халкопратии же был главный праздник в честь Божией Матери и здесь литургию совершал патриарх. В Великой церкви пели антифоны как обычно: первый – 91-й псалом с припевом «Молитвами Богородицы», второй – псалом 92-й с «Аллилуиа» троекратной и третий – 94-й псалом с гимном «Единородный Сыне». В Халкопратии же – к первому антифону был припев «Молитвами Богородицы», ко второму – «Аллилуиа» троекратная, и на «Славу» – «Единородный Сыне», к третьему – тропарь «Преблагословенна еси, Богородице Дево» и на «Славу» – тропарь 5-го гласа «Святейшую херувим»³²⁵ Гимн «Единородный Сыне» переносили на «Славу» ко второму антифону также в Господские великие праздники. Так делали в Пятидесятницу, поскольку на третьем антифоне в этот день пели тропарь «Благословен еси, Христе Боже наш»³²⁶. В праздник же Вознесения Господня «Единородный Сыне» вовсе опускали и вместо него при третьем антифоне пели тропарь «Вознеслся еси во славе»³²⁷. Так же в Неделю ваий третий антифон заканчивали тропарем «Общее воскресение», гимн же «Единородный Сыне» опускали³²⁸.

Это же следует отнести к празднику Преображения Господня, о котором в том же Иерусалимском списке читаем: «Преображение великого Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, которое святая Божия Великая церковь празднует и святые церкви во всех городах и странах». В изложении богослужения этого праздника три антифона не упоминаются, но общая фраза «Утреня совершается на амвоне, и утром на 50-м (псалме. – Н. У) и на входе литургии поется тот же тропарь (имеется в виду тропарь «Преобразился еси на горе, Христе Ьоже»)» говорит о том, что «Единородный Сыне» если пели, то только на «Славу» при втором антифоне³²⁹. В праздник Воздвижения Креста Господня вообще антифонов не было, потому что в конце утрени совершался чин воздвизания Креста и поклонение ему, что занимало много времени. В связи с этим устав говорит: «Антифонов не бывает, но тотчас певцы вместо Трисвятого поют на глас 6-й «Кресту Твоему покланяемся, Владыко»³³⁰.

Присоединение к литургии литии, в которой, как правило, после трех антифонов произносилась великая ектения, с одной стороны, и, с другой – отсутствие надобности в чтении молитв об оглашаемых в связи с постепенным исчезновением этой категории участников литургии и исчезновение на рубеже нашего тысячелетия самих молитв об оглашаемых, например, в иерусалимской литургии апостола Иакова и в александрийской литургии апостола Марка³³¹, вызвали перестановку великой ектении в византийской литургии. Так, в Порфирьевском евхологионе, кроме ектении из нескольких прошений с надписанием «Этисис Трисвятого», по прочтении Евангелия дана еще ектения, некоторые из прошений которой уже упоминались в предыдущей ектении: «Рцем вси „Господи, помилуй» от всея души и от всего помышления… Господи Вседержителю, не хотяй смерти… О святем храме сем… Об отце и епископе нашем… О пособити и покорите под нозе их всякаго… О избавитися и покорити… О всех требующих… Помилуй нас, Боже, по велицей». Далее следует рубрика «И тотчас ектения… прошения о милости и мире, и благорастворении и прочие прошения. И тотчас обращается иерей и читает молитву этой ектении». Дано начало молитвы «Господи Боже наш, прилежное сие моление»³³². Кодекс Гроттаферратской библиотеки X века № 324 (Г. β VII) указывает произношение великой ектении после входа, перед Трисвятым³³³. Устав Евергетидского монастыря (рукопись библиотеки Афинского университета № 788 XII века) указывает великую ектению до Трисвятого в великие праздники: 24 декабря (навечерие Рождества Христова)³³⁴, 29 декабря (день освящения главного храма монастыря в честь Божией Матери)³³⁵,5 января (навечерие Богоявления)³³⁶, 25 марта (Благовещение)³³⁷, в Преображение³³⁸, в Великий Четверг³³⁹, в Великую Субботу³⁴⁰ и в первый день Пасхи³⁴¹. По рукописи Гроттаферратской библиотеки № 319 (Г. β И), в том же XII веке великая ектения произносится в начале литургии³⁴², а по диаконикону Синайской библиотеки № 1040 того же века (книге, содержащей в основном только диаконские прошения), на литургии Василия Великого – после входа до Трисвятого, а на литургии Иоанна Златоуста – в начале³⁴³. По-видимому, в этом случае имело значение то обстоятельство, что Василий Великий начинал литургию молитвой Трисвятого, поэтому найдено было уместным великую ектению на его литургии произносить перед Трисвятым. Состав же молитв литургии Иоанна Златоуста создавался постепенно вокруг его анафоры. В Барбериновском евхологионе ему приписываются только две молитвы: об оглашаемых – «Господи Боже наш, на высоких живый» и молитва проскомидии по перенесении даров на престол – «Господи Боже, Вседержителю»³⁴⁴.

Следует заметить, что, несмотря на повсеместное закрепление в XIII веке великой ектении в начале литургии, в отдельных храмах в некоторые дни года допускалось произнесение великой ектении, как это было в древности. А. Стриттматтер указывает такие случаи в типиконе итало-греческого монастыря в Мили 1292 года и в типиконе собора в Бово (Калабрия), датированном 1552 годом³⁴⁵.

Чтение молитв вызвало появление между ними и последующими псалмами малых ектений. Эти ектении формировались также постепенно. Изначальным было диаконское возглашение «Господу помолимся». В настоящее время без ответного «Господи, помилуй» оно неоднократно произносится во время проскомидии. Вскоре появилось и ответное «Господи, помилуй», но без дальнейших прошений. Так в настоящее время предваряется чтение заамвонной молитвы, молитвы хлебоблагословения на всенощном бдении, освящения ваий и в ряде чинопоследований требника. Затем появилось прошение «Заступи, спаси, помилуй», но без «Пресвятую, Пречистую». В таком виде сохранились литургийные молитвы об оглашаемых и о верных.

11рибавление прошения «Пресвятую, Пречистую» и иерейский возглас завершили малую ектению. Поэтому X. Матеос охарактеризовал мплые ектении как развитие диаконского «Помолимся» или «Помолитеся». В некоторых случаях диакону предоставлялось произносить или не произносить отдельные прошения. В Порфирьевском евхологионе по поставлении даров на престоле диакон, кадя, говорил: «Исполним молитву нашу Господеви… О предложенных и освящаемых… О святем храме сем… О избавитися нам от всякия скорби, гнева» (перед этим прошением имеется рубрика «И если желает диакон»)³⁴⁶. Такого же происхождения условность произнесения второй ектении о верных в русской литургии. Если иерей служит без диакона, то он в последней ектении о верных произносит первое прошение – «Паки и паки» и последнее – «Заступи, спаси» Если же служит диакон, то он произносит все прошения этой ектении. Условность возникла в связи с внесением великой ектении в начале литургии.

Что представляла собой служба трех антифонов, когда она стала приобретать значение интегральной части литургии в самом Константинополе? Гоар опубликовал в своем «Евхологионе» манускрипт, который принес ему с Патмоса его друг Исидор Пиромалис, иеродиакон Смирнского монастыря св. Иоанна на Патмосе. В общих чертах манускрипт следует уставу Великой церкви. Согласно этому документу, священники и диаконы, долженствующие сослужить с патриархом, приходят в храм до прибытия последнего. Стоя в нефе перед Святыми Вратами, первый из них, наклонив голову, тайно читает молитву первого антифона и очень тихо произносит ее возглас. Певцы поют три или четыре стиха из псалма 91-го «Благо есть исповедатися Господеви». Стоящий позади их диакон поднимается на вторую ступеньку амвона и произносит: «Миром Господу помолимся».

Патриарх в неуточненное время приходит в храм и садится на троне, в противоположной части нефа. Служба продолжается без его участия.

Священник читает тайно вторую молитву. Диакон – «Заступи, спаси, помилуй». Священник возгласно – «Яко Тебе подобает всякая слава». Певцы на амвоне [поют] два или три стиха из псалма 92-го «Господь воцарися» с «Аллилуиа» и «Слава Отцу». Священник читает «Единородный Сыне». Диакон на своем обычном месте произносит: «Миром Господу помолимся». Народ: «Господи, помилуй».

Священник тайно читает молитву третьего антифона. Диакон – «Заступи, спаси». Священник возгласно – «Яко Бог милостив еси». Певцы на амвоне поют стихи из 94-го псалма «Приидите, возрадуемся Господеви» с припевом «Спаси нас, Сыне Божий, воскресый из мертвых. Аллилуиа». Патриарх встает со своего трона и идет в алтарь.

В дальнейшем упоминается уже не патриарх, а архиерей. По-видимому, в этой части излагается не патриаршая константинопольская литургия, а неизвестного города³⁴⁷.

Второй источник наших сведений о службе трех антифонов в Великой церкви – древний перевод литургии Василия Великого на латинский язык. Он был опубликован Г. Морелем в Париже в 1560 году. Отличительная особенность этого документа от манускрипта Пиромалиса заключается в том, что в данном случае патриарх присутствовал в храме с самого начала службы трех антифонов, но он находился в диакониконе, где кадил приготовленные дары и читал молитву приношения. В это время священник и диакон становились перед решетками, отделяющими алтарь. Священник с преклоненной головой тихо читал молитву первого антифона и негромко произносил возглас. Певцы пели три или четыре стиха из псалма 91-го «Благо есть исповедатися Господеви». В остальном перевод близок к тексту Пиромалиса³⁴⁸.

Итак, в обоих случаях мы видим церковную службу, совершаемую даже в присутствии патриарха без начального благословения. Служба происходит вне алтаря. Священник читает молитвы тайно и тихо дает возгласы их. Все это напоминает современные входные молитвы священнослужителей перед архиерейской литургией.

Возможно, что введение службы трех антифонов как предваряющей литургию первоначально имело целью молитвенное приготовление клира к совершению Евхаристии в духе наставления апостола Павла (1Кор. 11, 28). На необходимость такого подготовления указывается уже в «Дидахэ»³⁴⁹, у Климента Римского³⁵⁰, у Климента Александрийского³⁵¹, в «Постановлениях апостольских»³⁵², не говоря уже о святоотеческой письменности. Самые же ранние манускрипты о краткими входными молитвами перед Святыми Вратами становятся известными только в XIII веке, когда три антифона уже составляют повсеместно интегральную часть литургии. Они афонского происхождения и найдены были проф. Η. Ф. Красносельцевым в библиотеках 11антелеимоновского русского и Есфигменского монастырей³⁵³. Афонские греческие монастыри до настоящего времени руководствуются рукописными уставами, в которых отражены местные монастырские особенности богослужения³⁵⁴.

Когда три антифона вошли в состав литургии и, таким образом, утратили свое первоначальное назначение, афонские монастыри в силу существующей у них свободы литургического творчества ввели для священнослужителей новые входные молитвы.

Как в манускрипте Пиромалиса, так и в латинском переводе литургии Василия Великого мы видим гимн «Единородный Сыне» отнесенным на конец второго антифона. В конце же третьего появляется стих «Приидите, поклонимся и припадем ко Христу; спаси нас, Сыне Божий, воскресый из мертвых, поющия Ти: „Аллилуиа"». Стих этот назван антифоном. Этот термин, как известно, применялся к припевам, которыми сопровождалось пение стихов того или иного псалма. Стих представляет собой начало 6-го стиха 94-го псалма «Приидите, поклонимся и припадем Ему», которым обычно заканчивалось пение третьего антифона. В данном случае он адаптирован в христологическом смысле: слово «Ему» заменено словами «ко Христу» с последующим дополнением молитвенного содержания: «Спаси нас, Сыне Божий». Уточнить время происшедшего изменения невозможно, потому что в некоторых манускриптах указание на пение 6-го стиха из 94-го псалма дается сокращенно. Так, в Порфирьевском евхологионе: «Премудрость, прости. Приидите, поклонимся». В арабской и грузинской версиях толкования литургии патриарха Германа начало 6-го стиха дано неадаптированным, хотя обе версии XI века³⁵⁵. Кстати, в арабской версии гимн «Единородный Сыне» помещен при втором антифоне.

В Порфирьевском же евхологионе чья-то рука зачеркнула первоначально записанные в связи с третьим антифоном слова «Приидите, поклонимся. Единородный Сыне и Слове Божий»³⁵⁶. Зачеркнувший их не оставил никаких следов, по которым можно было бы уточнить время сделанной им ремарки.

По-видимому, и закрепление гимна «Единородный Сыне» за вторым антифоном, и адаптация начала 6-го стиха 94-го псалма в христологическом значении происходили синхронно на рубеже ΧΙ–ΧΙΙ столетий. Какой из этих двух факторов являлся причиной и какой следствием – иначе говоря, перенесение ли гимна ко второму антифону вызвало адаптацию стиха или, наоборот, адаптация стиха в христологическом значении вызвала перенесение гимна, – ответа на этот вопрос у толкователей литургии мы не находим.

Гимн «Единородный Сыне» в истории еретических движений монофизитства и монофелитства был голосом Православия, обличающим эти ереси, но ко второму тысячелетию истории Церкви эти ереси, как и иконоборчество, были делом прошлого. В то же время богословская мысль сосредоточивается на значении Евхаристии как трапезы Господней. Уже в Барбериновском евхологионе № 336/77 литургия начинается протесисом (ή πρόθεσις), т. е. приготовлением Евхаристических Даров, связанным с чтением особой молитвы. На литургии Василия Великого священник, полагая хлеб на дискос, читал молитву «Боже, Боже наш, небесный хлеб, пищу всему миру, Господа нашего и Бога Иисуса Христа ниспославый, Спасителя, и Искупителя, и Благодателя, благословляющаго и освящающаго нас, Сам благослови предложение сие и приими в пренебесный Твой жертвенник; помяни, яко Благ и Человеколюбец, принесших и ихже ради принесоша, и нас неосужденных сохрани в священнодействии Божественных Твоих Тайн, яко освятися и прославися всечестное и великолепое имя Твое»³⁵⁷.

В том же евхологионе для литургии Иоанна Златоуста положена особая молитва: «Господи Боже наш, предложивый Себе Агнца непорочна за живот мира, призри на нас, на хлеб сей и на чашу сию, и сотвори их пречистым Телом Твоим и честною Твоею Крорию в причащение душ и телес, яко освятися и прославися всечестное и великолепое имя Твое»³⁵⁸.

В Порфирьевском же евхологионе дана еще молитва кадила, что указывает на завершение протесиса каждением приготовленных даров: «Кадило приносим пред Тобою, Господи Боже наш, егоже нриняв, Владыко, в воню благоухания духовнаго на святый Твой преI юбесный, мысленный и духовный жертвенник, ниспосли нам милости Твоя благая и даруй нам, рабам Твоим, сия, призывающим имя ' I ное. Яко освятися и прославися»³⁵⁹.

Богословская значимость молитв протесиса, в которых Христос именуется «Небесным хлебом» (Ин. 6, 32 и 33), «Хлебом жизни» (Ин. 6, 35 и 48), «Агнцем Божиим, берущим на Себя грех мира» (И н. 1,29), превышает значимость гимна «Единородный Сыне», представляющего собой перифраз 2, 3 и 4-го членов Символа веры. Поэтому гимн в конечном итоге был перенесен ко второму антифону, а в некоторых случаях вовсе опускался, будучи заменяем тропарем праздника.

Адаптированный в христологическом значении 6-й стих 94-го псалма «Приидите, поклонимся и припадем ко Христу» завершался молитвенным обращением «Спаси нас, Сыне Божий, воскресый из мертвых поющия Ти: „Аллилуиа«»; причем «Аллилуиа» была не троекратной, а однократной, чем подчеркивалось значение Евхаристии как трапезы Господней, установленной на Тайной вечере для спасения человечества через страдания Самого Господа Иисуса Христа. Поэтому же ни в уставе Великой церкви³⁶⁰, ни в типиконе Евергетидского монастыря, который составлялся на основе устава Великой церкви, нигде не указан в неделю Пятидесятницы припев «Спаси ны, Утешителю благий, поющия ти: „Аллилуиа»"³⁶¹.

Третий антифон во всех случаях завершался пением тропаря праздника, а на воскресной литургии или на литургии в малый праздник заключительным тропарем служил гимн «Единородный Сыне». С отнесением же этого гимна на «Славу» второго антифона третий завершали воскресным тропарем, а в седмичный день – тропарем святого. При совпадении празднуемого святого с воскресным днем пели два тропаря. Два тропаря пели еще в том случае, когда в службе празднуемого святого имелись два тропаря. В этом случае второй тропарь пели на «Слава, и ныне». (Такой случай см. выше, в праздник первоверховных апостолов Петра и Павла.).

Несколько слов из истории происхождения входного стиха. По уставу Великой церкви в великие Господские праздники Святой Пасхи, Вознесения Господня, Пятидесятницы, Рождества Христова и Богоявления и их навечерий полагались особые антифоны. Последние, как и антифоны всего года, формировались постепенно. Сначала был один антифон, который наиболее соответствовал содержанию праздника. Затем возникла триада антифонов.

Как правило, дополнительными псалмами служили ближайшие к основному в Псалтири. Важно было, чтобы ближайший псалом со стороны его содержания соответствовал идейному значению праздника. Так, в триаде обычных литургийных антифонов к основному 94-му псалму были добавлены 92-й «Господь воцарися» и позднее – 91-й «Благо есть исповедатися Господеви». Псалом же 93-й оказался опущенным из-за его сурового содержания: «Бог отмщений Господь, Бог отмщений не обинулся есть».

Для праздника Пасхи основным псалмом был 67-й «Да воскреснет Бог», к нему были прибавлены 66-й «Боже, ущедри ны» и 65-й «Воскликните Господеви, вся земля»³⁶².

На Вознесение Господне основным был 46-й псалом «Вси язы́цы, восплещите руками», к нему добавлены были 45-й «Бог нам прибежище и сила» и 41-й «Имже образом желает елень на источники водныя»³⁶³.

В Пятидесятницу основным был 20-й псалом «Господи, силою Твоею возвеселится царь» и к нему добавлены 19-й «Услышит тя Господь в день печали» и 18-й «Небеса поведают славу Божию»³⁶⁴.

В навечерие Рождества Христова основным был 109-й псалом «Рече Господь Господеви моему»; к нему добавили псалом 1-й «Блажен муж» и псалом 2-й «Векую шаташася язы́цы»³⁶⁵. В сам праздник основным был тот же 109-й псалом, к нему добавили 110-й «Исповемся Тебе, Господи, всем сердцем моим» и 111-й «Блажен муж, бояйся Господа»³⁶⁶.

В навечерие Богоявления основным был 28-й псалом «Принесите Господеви, сынове Божии», к нему добавили 26-й псалом «Господь просвещение мое» и 27-й «К Тебе, Господи, воззову»³⁶⁷. В сам праздник основным был 117-й «Исповедайтеся Господеви, яко благ», к нему были прибавлены 113-й «Во исходе Израилеве от Египта» и 114-й «Возлюбих, яко услышит Господь»³⁶⁸.

В навечерие Рождества Христова к первому антифону был припев «Заступи меня, Господи», ко второму – «Молитвами Богородицы» и к третьему – «Аллилуиа» вечерняя. В навечерие Богоявления к первому – «Помоги мне, Господи», ко второму – «Молитвами Богородицы» и к третьему – «Аллилуиа» двойная. Поскольку в дни павечерий совершался вечерний вход, а после него – чтение паремий, чередующееся с пением особых тропарей, по исполнении литургийных антифонов следовали ектения и пение Трисвятого³⁶⁹.

В сами же праздники Пасхи, Вознесения Господня, Пятидесятницы, Рождества Христова и Богоявления к первому антифону был припев «Молитвами Богородицы», а в Пасху и в Пятидесятницу прибавляли и второй припев: «Молитвами святых». Ко второму в Пасху, в Вознесение и в Пятидесятницу – «Спаси нас, Сыне Божий, поющия Ти: „Аллилуиа«». В Рождество Христово – «Спаси нас, Сыне Божий, рождейся от Девы, поющия Ти: „Аллилуиа»». В Богоявление – «Спаси нас, Сыне Божий, во Иордане крестивыйся, поющия Ти: „Аллилуиа"». К стихам третьего антифона прилагали тропарь праздника.

При такой конструкции праздничных антифонов они не имели того завершающего момента, который в антифонах всего года имел место благодаря 6-му стиху 94-го псалма «Приидите, поклонимся и припадем ко Христу». Этот ущерб компенсировали произнесением входного стиха, который для данного праздника являлся наиболее выразительным. В Пасху это был стих «В церквах благословите Бога, Господа от источник израилевых» (67, 27); в Вознесение Господне – стих «Взыде Бог в воскликновении, Господь во гласе трубне» (46, 6); в Пятидесятницу – «Вознесися, Господи, силою Твоею; воспоем и поем силы Твоя» (20,14); на Рождество Христово – «Из чрева прежде денницы родих Тя, клятся Господь и не раскается» (109, 3 и 4); в Богоявление – «Море виде и побеже, Иордан возвратися вспять» (113, 3). В данном случае входной стих взят не из основного псалма, очевидно, потому, что в нем упоминается Иордан³⁷⁰.

История литургийных антифонов заканчивается на сведениях, заимствуемых из Иерусалимского списка. В дальнейшем исследователю приходится воспользоваться косвенным свидетельством. Это рукопись Афинской национальной библиотеки № 788, опубликованная проф. А. А. Дмитриевским и содержащая упомянутый выше типикон Константинопольского Евергетидского монастыря³⁷¹. Устав был составлен первым игуменом монастыря преп. Павлом, скончавшимся 16 апреля 1054 года. После кончины основателя монастыря устав неоднократно редактировался. Последнюю редакцию относят к периоду между 1143 и 1158 годами³⁷². Евергетидский устав составлялся под большим влиянием устава константинопольской Великой церкви, о чем упоминает сам составитель его³⁷³. Проф. А. А. Дмитриевский находит много общего в изложении между Патмосским списком устава Великой церкви и Евергетидским уставом в рукописи Афинского университета. «Нужно поэтому признать за положительный факт, – пишет он, – что составитель Евергетидского типикона создал его на основе патриаршего константинопольского устава Великой церкви. В издаваемой теперь нами рукописи библиотеки Афинского университета мы, таким образом, получаем новый источник для знакомства нашего с богослужебной практикой Великой церкви в Константинополе»³⁷⁴.

В Евергетидском типиконе особые праздничные антифоны сохраняются, как и в уставе Великой церкви, с той разницей, что в праздник Вознесения Господня к основному 46-му псалму «Вси язы́цы, восплещите руками» были прибавлены 45-й «Бог нам прибежище и сила» и 44-й «Отрыгну сердце мое слово благо» и положен входной стих «Взыде Бог в воскликновении, Господь во гласе трубне» (46, б)³⁷⁵. В праздник Богоявления входной стих взят из основного псалма (Пс. 117, 26.27) «Благословен грядый во имя Господне; Бог ' Господь, и явися нам»³⁷⁶.

Сопоставляя богослужение по Евергетидскому уставу и по Иерусалимскому списку устава Великой церкви, следует отметить, что константинопольская литургия в течение XI и первой половины XII столетий приобрела некоторые новые особенности, касающиеся совершения антифонов и малого входа. Евергетидский устав сохраняет в некоторые Господские и Богородичные праздники обычные антифоны: 91-й псалом «Благо есть исповедатися Господеви», 92-й псалом «Господь воцарися» и 94-й псалом «Приидите, возрадуемся Господеви», – но дополняет их входным стихом, после которого поется тропарь праздника и на «Слава, и ныне» кондак его.

Из Господских праздников это касается Воздвижения Креста Господня, Недели ваий и Преображения Господня. В праздник Воздвижения Креста Господня, согласно Иерусалимскому списку, антифонов вообще не пели из-за продолжительности чина воздвизания Креста и последующего целования его. Чин воздвизакия оказывался тесно связанным с литургией, так что пение тропаря «Кресту Твоему покланяемся, Владыко» заменяло собой пение Трисвятого³⁷⁷.

По Евергетидскому уставу в этот праздник положены антифоны всего года; первый – с припевом «Молитвами Богородицы», второй – с припевом «Спаси нас, Сыне Божий, распныйся за ны, поющия Ти: „Аллилуиа"»; к третьему припеву был тропарь «Спаси, Господи, люди Твоя». Но вместо стиха «Приидите, поклонимся и припадем ко Христу» был положен входной стих «Возносите Господа Бога нашего и покланяйтеся подножию ногу Его, яко свято есть» (98, 5). По входе же пели «Слава, и ныне», «Вознесыйся на крест волею»³⁷⁸.

В Неделю ваий, по Иерусалимскому списку, не пели антифонов, потому что в это время патриарх находился в церкви Святых Сорока Мучеников и раздавал там лицам в священном сане и народу ваии. Здесь же он читал молитву Трисвятого и архонты и певцы пели на амвоне тропарь «Общее воскресение», затем на Форуме славословили с этим же тропарем, а затем подобно славословили и в Великой церкви³⁷⁹. По Евергетидскому уставу, в этот праздник полагалось петь изобразительные и Блаженны. Затем произносился входной стих – тот же, что и в Богоявление: «Благословен грядый во имя Господне; Бог Господь, и явися нам», – после чего пели тропарь «Общее воскресение», кондак «На престоле на небеси» и следовало Трисвятое³⁸⁰.

В Преображение Господне к первому антифону был припев «Молитвами Богородицы», ко второму – «Спаси нас, Сыне Божий, во славе преобразивыйся», к третьему – тропарь «Преобразился еси на горе, Христе Боже», а по входе – «Слава, и ныне», кондак праздника, затем – ектения и Трисвятое³⁸¹.

Из Богородичных праздников праздник Рождества Богородицы почему-то не имеет особенностей праздничной торжественности. На литургии положены изобразительные, Блаженны праздника и «Помяни нас, Господи», затем – тропарь, Троичен и Богородичен³⁸². Если же праздник совпадает с воскресеньем, в таком случае изобразительные и Блаженны воскресные, по входе же – «Слава, и ныне», кондак праздника³⁸³.

В праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы положены изобразительные от канона Богородицы, на входе, если это воскресенье, – «Приидите, поклонимся», в другой же день – входной стих: «Приведутся Царю девы вслед Ея, искренния Ея приведутся Тебе» (44, 15), тропарь праздника, «Слава, и ныне», кондак, Трисвятое и проч.³⁸⁴

В Сретение Господне – обычные антифоны. К первому – припев «Молитвами Богородицы», ко второму – «Спаси нас, Сыне Божий, от Девы рождейся», к третьему – тропарь «Радуйся, благодатная Богородице Дево», входной стих «Сказа Господь спасение Свое, пред языки откры правду Свою» (Пс. 97,2). По входе – тропарь «Радуйся, благодатная Богородице Дево», «Слава, и ныне», кондак³⁸⁵.

В Благовещение Пресвятой Богородицы к первому антифону – припев «Молитвами Богородицы», ко второму – «Спаси нас, Сыне Божий, от Девы рождейся», к третьему – тропарь «Днесь спасения нашего главизна», входной стих «Благовестите день от дне спасение Бога нашего» (95, 2) и снова тропарь, «Слава, и ныне», кондак³⁸⁶.

В праздник Успения Божией Матери к первому антифону – припев «Молитвами Богородицы», ко второму – «Спаси нас, Сыне; Божий, от Девы рождейся», к третьему – тропарь «В рождестве девство сохранила еси» (входной стих не указан). Устав ограничивается заметкой «И прочее. Вход. Прокимен»³⁸⁷. При совпадении праздника с воскресеньем указаны изобразительные и Блаженны воскресные. По входе – тропарь воскресный, «Слава, и ныне», кондак Богородицы³⁸⁸.

Позднее Греческая Церковь расширила круг праздников с особыми антифонами. Были составлены антифоны на праздники Рождества Богородицы, Введения Ее во храм, Благовещения и Успения, а также на праздники Обрезания Господня и Сретения, на Неделю Православия и на Крестопоклонное воскресенье. Антифоны составлены из стихов разных псалмов, взятых оттуда выборочно. Исключение составляют антифоны на праздник Сретения Господня, составленные из стихов одного 44-го псалма «Отрыгну сердце мое слово благо».

Во все праздники к первому антифону был припев «Молитвами Богородицы, Спасе, спаси нас», ко второму антифону в праздник Рождества Богородицы – припев «Спаси нас, Сыне Божий, во святых дивен Сый, поющия Ти: „Аллилуиа«», третьему – тропарь ·< Рождество Твое, Богородице Дево»; входной стих «Приидите, поклонимся и припадем ко Христу… во святых дивен Сый поющия Ти: „Аллилуиа»»; тропарь «Рождество Твое, Богородице Дево» и кондак «Иоакими Анна»³⁸⁹.

В праздник Введения во храм ко второму антифону – припев «Спаси нас, Сыне Божий, во святых дивен Сый», к третьему – тропарь «Днесь благоволения Божия предображение»; входной стих «Приидите, поклонимся… во святых дивен Сый»; еще раз – тропарь «Днесь благоволения Божия предображение» и кондак «Пречистый храм»³⁹⁰.

В праздник Обрезания Господня ко второму антифону – припев «Спаси нас, Сыне Божий, плотию обрезавшийся, поющия Ти: „Аллилуиа«», к третьему антифону – тропарь «Образ неизменно человеческий принявый, Бог же Сый по природе, многомилосердиый Господи, закон исполняя, обрезание плоти приял волею, да изгониши мрак и покров страстей наших. Слава благости Твоей, слава милосердию Твоему, слава несказанному, Слове, Твоему снисхождению»; входной стих «Приидите, поклонимся… Спаси нас, Сыне Божий, плотию обрезавшийся»; тропарь «Образ неизменно», святого «Во всю землю» и святого храма, кондак «Всех Господь обрезание терпит»³⁹¹.

В Сретение Господне ко второму антифону – припев «Спаси нас, Сыне Божий, во объятиях праведнаго Симеона носивыйся, поющия Ти: „Аллилуиа»» (в Евергетидском уставе было «от Девы рождейся»), к третьему – тропарь «Радуйся, благодатная Богородице Дево»; входной стих «Сказа Господь спасение Свое пред всеми языки», припев «Спаси нас, Сыне Божий, во объятиях праведнаго Симеона носивыйся, поющия Ти: „Аллилуиа«», тропарь «Радуйся, благодатная Богородице Дево» и кондак «Утробу девичу»³⁹².

В Благовещение ко второму антифону – припев «Спаси нас, Сыне Божий, нас ради воплотивыйся (в Евергетидском уставе было «от Девы рождейся») поющия Ти: „Аллилуиа»», к третьему – тропарь «Днесь спасения нашего главизна»; входной стих «Благовестите день от дне»; и еще раз «Спаси нас, Сыне Божий, нас ради воплотивыйся»; тропарь «Днесь спасения нашего главизна» и кондак «Взбранной Воеводе»³⁹³.

В Успение ко второму антифону – «Спаси нас, Сыне Божий, во святых дивен Сый», к третьему – тропарь «В рождестве девство»;

входного стиха нет, по входе – тропарь «В рождестве девство» и кондак «В молитвах неусыпающую»³⁹⁴.

В Неделю Православия по втором антифоне – «Спаси нас, Сыне Божий, воскресый из мертвых, поющия Ти: „Аллилуиа"», к третьему – «Пречистому образу Твоему»; входного стиха нет; по входе – воскресный тропарь, тропарь «Пречистому образу Твоему», тропарь храма и кондак «Взбранной воеводе»³⁹⁵.

В Крестопоклонное воскресенье антифоны отличаются от антифонов Недели Православия, в остальном же всё как в Неделю Православия³⁹⁶.

Достаточно подробно записанный в илитарии³⁹⁷ Синайской библиотеки № 1020 ΧΙΙ–ΧΙΙΙ века³⁹⁸ порядок пения антифонов дает возможность получить представление о способе их исполнения. Отчетливо проявившаяся уже в VII веке тенденция к сокращению псалмов за счет выборочного пения наиболее выразительных стихов и отдельных фраз к XII веку достигла своего апогея. В это время антифон состоял из двух или трех фраз. Такими были и иллюстрируемые антифоны. Их исполнителями, как правило, были доместик и народ. Доместик пел стих или фразу из псалма, народ же отвечал ему припевом. В данном случае доместик пел одну часть стиха, а народ отвечал ему второй. При таком способе исполнения от народа требовалось большее знание священных текстов, нежели при респонсорном пении, где на все стихи народ отвечал одним и тем же припевом. Значение такого способа исполнения было более важно потому, что в основе конструкции текстов древнееврейской священной поэзии лежало не метрическое сложение, а сопоставление фраз как тезы и антитезы или тезы и гипертезы. В том и другом случае мысль псалмопевца выступала с наибольшей выразительностью. (Автор считает необходимым заметить, что в изданном тексте во втором антифоне пропущена вторая половина первого стиха, в результате чего происходит смещение дальнейших стихов, теряется смысл и нарушается силлабика стихосложения. Кроме того, пропущены одно слово в первом антифоне и два слова во втором. Автор внес их в скобках со знаком вопроса.) Каждый стих псалма или каждая пара фраз завершались совместным пением припева доместиком и народом.

ПЕРВЫЙ АНТИФОН (псалом 91) пели напевом 2-го гласа. Доместик:

«Благо есть исповедатися Господеви» Народ:

«И пети имени Твоему, Вышний»

Совместно припев: «Молитвами Богородицы, Спасе, спаси нас». «Возвещати заутра милость Твою и… (истину?)» «Яко прав Господь Бог наш» Совместно припев:

«Слава, и ныне. Молитвами Богородицы, Спасе, спаси нас».

ВТОРОЙ АНТИФОН (псалом 92), глас не указан.

Доместик:

«Господь воцарися»

Народ:

(«В лепоту облечеся»?)

«Ибо утверди вселенную»

«Дому Твоему (подобает святыня?)»

Совместно: «Слава, и ныне. Единородный Сыне».

ТРЕТИЙ АНТИФОН (псалом 94) пели напевом 2-го гласа.

Доместик:

«Приидите, возрадуемся Господеви» Народ:

«Воскликнем Богу, Спасителю нашему» Совместно:

«Спаси нас, Сыне Божий (воскресый из мертвых или иная вставка, соответственно празднику), поющия Ти: „Аллилуиа"». «Предварим лице Его во исповедании» «Яко Бог Велий Господь, и Царь» Совместно:

«Спаси нас, Сыне Божий» «Яко в руце Его вси концы земли» «Яко Того есть море» Совместно:

«Спаси нас, Сыне Божий».

Псалом 94-й «Приидите, возрадуемся Господеви» послужил основой формирования триады антифонов, и он остается кульминационным моментом входа в храм, которому Василий Великий придал литургическое значение. С того времени в обряде этого входа произошло много изменений. Свт. Василий входил в неф храма из притвора вместе с клириками и народом, ожидавшими там его прихода. Первым, что положило начало литургическому оформлению входа, было прославление Бога за «малую церковь», т. е. за тех, кто пришел в храм и ожидает великого таинства Евхаристии. Их он называл святыми в духе апостольского учения о святости христиан, как принявших в таинстве крещения Духа Святого (см. 1Пет. 1, 15–16; 2, 5–10; Рим. 1, 7; 1Кор. 1, 2; 14, 33; Eф. 1, 1; Флп. 1, 1; Кол. 1, 2 и проч.), и возглашал: «Благословен вход святых Твоих». Так как началом литургии он полагал пение Трисвятого, то, войдя в храм, он читал во всеуслышание молитву «Боже Святый, Иже во святых почиваяй», после чего начиналось пение Трисвятого.

В современной литургии как в Русской Церкви, так и на Востоке молитву входа иерей читает во время третьего антифона. Такой порядок мы видим уже в Порфирьевском евхологионе.

Утратив свой первоначальный смысл, обряд входа оказался связанным с принесением из пастофория священных книг Апостола и Евангелия для предстоящего чтения их. Отсюда он получил название «вход с Евангелием» («Въхоженье евнгльское» – так называет его патриарх Герман в толковании литургии). При этом он упоминает заключительным в пении антифонов стих [6-й] 94-го псалма: «Приидите, поклонимся и припадем Ему. Спаси нас, Сыне Божий». Его слова «и вьсемь певающемъ», которые он приводит перед упомянутым стихом, можно принять как указание на то, что этот стих сначала произносил сам патриарх, а затем пел весь народ³⁹⁹.

Так как в пастофорий не было непосредственного входа из алтаря и диакону нужно было идти туда или обратно по солее, вход имел свой смысл. Когда же пастофорий, как и диаконикон, где совершалось приготовление Евхаристических Даров, оказались внутренними помещениями алтаря, малый вход из алтаря через горнее место и северную дверь ко Святым Вратам утратил и это назначение.

Сохранился смысл третьего антифона только в архиерейской литургии благодаря многократному пению «Приидите, поклонимся и припадем ко Христу», сопровождаемому каждением престола, алтаря и молящихся.

Впрочем, в илитарии литургии Иоанна Златоуста (рукопись Патмосской библиотеки № 709, датирована 1260 годом), по-видимому, принадлежавшем неизвестному храму, где участниками богослужения были иерей и народ, пение антифонов возглавлял священник.

Иерей:

«Благо есть исповедатися».

Народ:

«И пети имени Его».

«Возвещати заутра».

«Яко праведен Господь Бог».

"Слава».

«И ныне… Молитвами Богородицы».

Так же исполняли второй антифон. Во время третьего антифона он совершал вход.

«Приидите, возрадуемся Господеви… Предварим лице Его».

«Яко Бог велий Господь».

«Яко в руце Его вси концы земли».

«Яко Того есть море».

После пения тропаря и кондака иерей благословлял народ, произнося возглас Трисвятого «Яко Свят еси, Боже наш»⁴⁰⁰.

Трисвятое знаменует начало Евхаристии. Но им завершается и пение великого славословия. Симеон Солунский говорит, что его пели в конце песненной вечерни в связи с третьим малым антифоном⁴⁰¹. Трисвятое же в некоторых случаях заменяло собой пение антифонов при шествии литии вне храма. В Иерусалимском списке устава под 25 сентября указано совершение литии по случаю воспоминания великого землетрясения, происшедшего в 477 году. В этот день утром в Великой церкви совершалась «ектения Трисвятого» и шествие направлялось на Форум. Вместо антифонов пели Трисвятое. Цридя на Форум, славословили. И после великой ектении направлялись к Золотым воротам, и на пути снова пели Трисвятое, и в Золотых воротах снова славословили, снова пели Трисвятое до Марсова поля, и на Трибунале опять славословили⁴⁰².

В государственный праздник – первый день индикта (1 сентября) также совершалось шествие с литией на Форум. В рукописи Афонского Пантелеимонова монастыря № 68 XI века в изложении порядка этой литии читаем: «Певцы же на амвоне (поют. – Я. У) начало великого Трисвятого. Оно же поется до Форума. Когда же лития придет на Форум, певцы славословят это же Трисвятое, а потом исполняет его народ»⁴⁰³.

В некоторых случаях при пении тропаря после «Слава, и ныне» исполнялась еще перисса (ή περισσά – «дополнение»). Для Трисвятого периссой являлся конец тропаря: «Святый Бессмертный, помилуй нас». Как правило, за периссой следовало завершающее повторение тропаря (τό τελευτέον). (В современном богослужении сохранилось исполнение Трисвятого с периссой в конце великого славословия и перед чтением Апостола.).

Первоначально Трисвятое представляло собой тропарь к стихам 79-го псалма «Пасый Израиля, вонми; наставляяй яко овча Иосифа». Ко времени расцвета византийской гимнографии (условно ΙΧ–Χ века) он не избежал той участи, которая постигла древнюю традицию псалмопения, когда сформировался новый вид антифонов, где из псалмов употреблялись лишь отдельные стихи и даже отдельные фразы. Так, из 79-го псалма сохранились слова «Призри с небесе, Боже, и виждь, и посети виноград сей; и утверди и, егоже насади десница Твоя», заимствованные из 15 и 16-го стихов.

Согласно кодексу Британского музея № 34060, литургия начинается пением антифонов. Когда же наступит время входа, архиерей, стоя перед Святыми Вратами, делает три поклона к востоку. Затем, когда архидиакон, держащий Евангелие, скажет «Господу помолимся» и присутствующие – «Господи, помилуй», архиерей, преклонив голову, читал молитву «Владыко Господи, Боже наш», затем целовал Евангелие без поклона и, поддерживаемый под руки двумя идущими архонтами, подходил к Святым Вратам. Поклонившись и поцеловав святые иконы, он входил в алтарь, делал поклон перед престолом, целовал индитию, приподнятую канстрисием⁴⁰⁴, и становился перед престолом. Архидиакон принимал благословение на начало входа, певцы «славословили» и «совершали уставное последование» (имеется в виду пение «Приидите, поклонимся» и тропаря). Затем архидиакон снова испрашивал благословение. Архиерей преподавал ему благословение, говоря так, чтобы было слышно только архидиакону: «Благословен Бог наш всегда, ныне». Архидиакон [отвечал] «Аминь», и певцы начинали петь Трисвятое. Архиерей, наклонив голову, читал молитву «Боже Святый». Если не было литии, полагалась сначала ектения, если же лития была, ектении не было. Прочитав молитву, архиерей отдавал контакион канстрисию⁴⁰⁵. После того как певцы пропоют славословие, канстрисий подавал архиерею дикирий и трикирий. Лрхиерей, приняв их, совершал поклон, говоря в себе (λέγων καθ᾿ βαυτοΰ): «Господи Боже сил, призри с небесе и виждь, и посети ви1 юград сей; и утверди и, егоже насади десница Твоя». И вторично совершал поклон, опять говоря это. На третий же поклон говорил: «Троице Святая, призри с небесе и виждь и посети виноград сей и утверди и, его же насади десница Твоя». По третьем поклоне он, начертав единожды крест над серединой престола и отдав дикирий и трикирий, стоял, сложив (δεσμήσας) руки на груди. Один из архонтов, стоящий слева от него, подавал ему кадило, и он кадил перед престолом. Когда певцы заканчивали последнее Трисвятое, архиерей шел на горнее место и оттуда благословлял народ. И когда народ повторял Трисвятое, архиерей благословлял его трижды⁴⁰⁶.

Богословский смысл вышеприведенных молений архиерея вытекает из слов Самого Господа, сказанных Им в прощальной беседе с Его учениками: «Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой – виноградарь. Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода» (Ин. 15, 1–2). Первые слова молитвы «Господи Боже сил» заимствованы из 79-го псалма (стт. 5,8,20). В третьем чтении молитвы епископ обращался к Святой Троице. Итак, в Троице славимый Бог – виноградарь, а виноградник – Церковь. Слова молитвы «Призри с небесе и виждь, и посети виноград сей», как и последняя фраза «егоже насади десница Твоя», не требуют разъяснения. Но что означают слова «и утверди и»? Ударение, поставленное над четвертым в тираде «и», не раскрывает смысла этих слов. В греческом им соответствуют слова και καταρτίσαι αυτήν. Глагол καταρτίζω, производный от κατά и άρτίζω, соответствует русскому «восстанавливать, вновь приводить в порядок» и имеет в виду слова Господа о том, что Бог как виноградарь всякую ветвь, «приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода». Так именно понимал значение входа народа с епископом преп. Максим Исповедник. Ему принадлежат слова: «Не одно только обращение неверных к истинному Богу (и от зла) знаменует вход в церковь, но и покаяние и исправление каждого из нас, верующих, преступающих заповеди Господа несообразным с заповедями поведением и достойною стыда жизнию. Ибо о всяком человеке, – убийца ли он или прелюбодей, вор, кичливый, гордый, досадитель, любостяжатель, сребролюбец, клеветник, злопамятный, гневливый, хульник, злоумышленник, шепотник, завистник, пьяница, – словом (чтобы не исчислять подробно всех видов зла), о всяком человеке, подверженном какому-нибудь пороку, коль скоро он перестанет добровольно поддаваться ему и намеренно совершать его и переменит жизнь свою к лучшему, предпочитая добродетель пороку, справедливо и воистину можно думать и говорить, что он совступает со Христом, Богом и Архиереем, в добродетель, которую изображает мысленно Церковь»⁴⁰⁷.

Обрядовая сторона пения Трисвятого, как она изложена в манускрипте Британского музея № 34060, соответствует значению Трисвятого, как представлял его Иоанн Златоуст⁴⁰⁸. Стоящий на крипиде⁴⁰⁹перед престолом с дикирием и трикирием в руках и сосредоточенно молящийся о своей пастве архиерей и одновременное с его молитвой многократное пение Трисвятого певцами, а затем и народом воистину «составляло общее торжество небесных и земных существ, одну: благодать, один восторг, одно радостное ликование».

Проф. А. А. Дмитриевский, публикуя древние литургические манускрипты, имел обычай заслуживающее особого внимания печатать вразрядку. Публикуя чин литургии Василия Великого из илитария Синайской библиотеки № 1020 ΧΙΙ–ΧΙΙΙ веков, он выделил вразрядку слова Λάβετε Πνεύμα "Αγιον, т. е. «Примите Духа Святаго», с которыми иерей обращался к народу, произнеся возглас «Яко Свят еси, Боже наш»⁴¹⁰. Народ Hд это отвечал пением «Святый Боже», иерей же читал молитву. Проф. архимандрит Киприан (Керн), касаясь вопроса действия благодати Божией в литургии, пишет: «На протяжении всей литургии можно найти несколько призываний Святого Духа, нарастающих по напряженности вложенного в них освятительного содержания»⁴¹¹. В ту эпоху схоластическое богословие еще не успело внести рецидив в сознание православных греков. Будучи верными святоотеческому учению, они не ограничивали благодатного действия Святого Духа Евхаристическим каноном или отдельными фразами «тайно-совершительного» значения.

XIII и XIV века были временем формирования таксиса литургии, когда на основе существовавших в евхологионах рубрик создавался единый чин совершения литургии с уточнением всех деталей обрядового значения. Этот «Устав Божественныя службы» с именем вселенского патриарха Филофея (1354–1355 и вторично 1364–1376) получил широкое распространение на всем Православном Востоке, был переведен на сербский и болгарский языки. В Русскую Церковь его принес митрополит Киприан (1380–1382 и 1390–1406)⁴¹². «Устав Божественныя службы» оказал влияние и на архиератиконы, в которых были детально разработаны функции священнослужителей и младших клириков, участвующих в архиерейском богослужении.

Для ознакомления читателей с обрядами малого входа и пения Трисвятого в константинопольском патриаршем богослужении эпохи распространения устава патриарха Филофея автор использует «Диатаксис патриаршей литургии, как она совершается в Великой церкви», изложенный в евхологионе библиотеки лавры преп. Саввы Освященного № 352(607) XIV века (ныне патриаршей Иерусалимской библиотеки)⁴¹³.

Согласно этому памятнику, патриарх приходит и становится на обычном месте с правой стороны от Царских врат (имеются в виду не Святые Врата, а центральные из притвора в храм). Иерей, совершивший проскомидию, дает возглас «Благословено Царство». Диакон [говорит] «Миром Господу помолимся» и проч., патриарх же читает молитвы трех антифонов. То же делают и сослужащие ему архиереи, стоя на своих местах. Иерей же, совершавший проскомидию, дает возгласы антифонов. Диакон идет в алтарь, берет из рук иерея Евангелие; и совершают вход медленно, впереди идущих из нарфикса. Диакон передает Евангелие второму из диаконов, совершавший же проскомидию иерей кланяется патриарху, принимает от него благословение и становится слева от патриарха, среди прочих иереев, по чину. Все наклоняют головы. Вторствующий диакон, держа орарь поднятым, говорит: «Господу помолимся». Патрйарх и все архиереи и иереи тайно читают молитву входа. Диакон, показывая орарем к востоку, говорит: «Благослови, владыко, святый вход». Патриарх, начертав крест к востоку, говорит: «Благословен вход святых Твоих», – и целует Евангелие. Диакон же, встав на средине против амвона и воздев Евангелие, возглашает: «Премудрость, прости». И совершается вход. Епископиане (?) возглашают: «Ис полла эти, деспота». В продолжение входа они «потоком» (έρχομένης δε της εισόδου κατά ενα ποταμό ν), т. е. непрерывно, возглашают «Ис полла эти, деспота». Тогда встают.архиереи, и иереи, и диаконы, и сам патриарх. Когда же они идут близ святых икон и кланяются им, певцы обоих хоров начинают «вперекличку» (εις καθ᾿ εις) «Ис полла эти, деспота», пока не пройдут по солее. Проходя Святыми Вратами, одни целуют правую дверь, а другие – левую. Диаконы же целуют престол. Когда же входит патриарх, остиарии⁴¹⁴ прикрывают двери – сначала правую, а затем левую, – чтобы дать патриарху целовать их, и потом раскрывают их, и он входит. Подобно ему архиереи, иереи и диаконы целуют Святые Врата. Патриарх же, войдя, берет у канстрисия кадило и в то время, когда диаконы поют тропарь дня, кадит крестообразно вокруг престола и отдает кадило канстрисию, который кадит ему. Затем берет от него дикирий, восходит на крициду святого престола, трижды начертает крест над Евангелием, всякий раз говоря: «Господи, Господи, призри с небесе» (до «десница Твоя»), – и отдает дикирий канстрисию. Второй диакон обращается к патриарху: «Благослови, владыко, время Трисвятаго». Патриарх благословляет его и возглашает: «Яко Свят еси, Боже наш». Когда же певцы закончат пение кондака, диакон, испросивший благословение на пение Трисвятого, немного выйдя из Святых Врат, показывает орарь ближайшим и возглашает: «И во веки веков». (Это то же, что в русском служебнике – «наводит орарем» – указывало на функцию диакона как руководителя народным пением.) Певцы поют трижды Трисвятое, потом поют один раз иереи и диаконы, при этом трижды кланяясь. Затем певцы поют славословие, патриарх же, взяв трикирий у канстрисия, начертает трижды крест над Евангелием и, держа трикирий в правой руке, говорит: «Господи, Господи, призри с небесе». По исполнении же славословия поют Трисвятое пл гарные, потом певцы и опять алтарные. Когда же алтарные поют Трисвятое в последний раз, патриарх с трикирием в правой руке обращается к западу и благословляет народ трижды»⁴¹⁵.

По-видимому, приведенный выше таксис являлся наивысшей ступенью развития обрядовой стороны малого входа и пения Трисвятого на Православном Востоке. Так можно думать, потому что цитированный выше отрывок из евхологиона № 352(607) почти дословно совпадает с изложением малого входа и Трисвятого в первом печатном Архиератиконе Греческой Церкви, изданном в Париже Ii 1676 году доктором Сорбонны, членом Королевского Совета, епископом Исааком Хабертом⁴¹⁶. Возможно, что это была наилучшая редакция диатаксиса литургии Вселенского патриарха и потому широко распространенная, что и вызвало дословное совпадение текста рукописи № 352(607) с опубликованным в Архиератиконе епископа Исаака Хаберта.

Помпезность константинопольского патриаршего богослужения, многократные приветствия «Ис полла эти, деспота», приобретавшие при входе патриарха на солею характер восторженных ликований, не лишили этот обряд того духовного содержания, которого он был исполнен во времена Василия Великого и Иоанна Златоуста. И на закате истории Византийской империи патриарх перед пением Трисвятого, держа в правой руке дикирий, молится у престола, трижды призывая «Господи, Господи, призри с небесе и виждь», а в конце пения Трисвятого вновь совершал эту молитву, стоя перед тем же престолом с трикирием.

Более того, этой молитвой совершалось бракоблагословение. Священник, взяв венцы, сначала благословлял жениха и возлагал ему на голову венец, затем также благословлял невесту. В третий же раз благословлял обоих, произнося: «Господи, призри с небесе, виждь, посети, виноград Твой сверши, егоже насади десница Твоя». Такое бракоблагословение указано в ряде русских требников XVI века (например, Ленинградской публичной библиотеки (Соловецкое собрание, № 1086, л. 287 об. – 288; № 1105, л. 310 об.)), в сербских (Московский исторический музей (Синодальное собрание, № 307, л. 16; № 324, л. 75); Московская библиотека им. Ленина (Собрание Севастьянова, JNfe 1449, л. 24). По требникам Соловецкого собрания (№ 1086, л. 288–289; № 1105, л. 310 об. – 311) и Севастьяновского собрания (№ 1449, л. 25 об.) после пения молитвы Господней священник шел в алтарь, возглашал: «Вонмем. Преждеосвященная Святая святым» и причащал новобрачных Преждеосвященными Дарами⁴¹⁷.

Традиция закрепила совершение на полной литургии хиротонии но пресвитера и во епископа, в первом же тысячелетии существования Церкви с Евхаристией были связаны также таинства крещения и бракосочетания. В Иерусалимском списке устава Великой церкви указывается совершение крещения в Субботу ваий⁴¹⁸, в Великую Субботу⁴¹⁹, в праздники Пятидесятницы⁴²⁰ и Богоявления⁴²¹. Согласно же Дрезденскому списку, крещение совершалось и в праздник Преображения Господня⁴²². После миропомазания новокрещеных перцы й певец правого хора пел тропарь «Елицы во Христа крестистеся», я первый певец левого хора – стихи из 31-го псалма «Блажени, ихжс оставишася беззакония, и ихже прикрышася греси». Патриарх же в это время возглавлял шествие новокрещеных из баптистерия н храм⁴²³. Поскольку крещение было массовым и шествие неофитов было медленным, остаточной особенностью массовых крещений является указание иерею в современном чине крещения петь этот псалом «с людьми», «весь трижды»⁴²⁴.

Таинство брака никогда не имело характера массового явления, подобного таинству крещения, поэтому оно не было приурочено к какому-либо празднику, и отсюда отсутствие указаний о нем в типиконе. Это обстоятельство не дает оснований сомневаться в происхождении молитвы бракоблагословения «Призри с небесе, Боже» из той же молитвы, тайно произносимой на литургии епископом в связи с пением Трисвятого. Христианский брак имеет в виду создание христианского семейства, которое в Священном Писании именуется «малой церковью» (Рим. 16, 3–4, 11; 1Кор. 16, 19: Кол. 4, 15; 1Тим. 5,8; Флм. 1,2). «Малая церковь» нуждается в благодати Божией не меньше, чем многочисленная.

В XVII веке молитва бракосочетания «Призри с небесе, Боже» была вытеснена сакраментальной формулой «Господи Боже наш, славою и честию венчай я» (их. – Я.  У.), которая в свою очередь возникла из молитвы «Господи Боже наш, Иже славою и честию венчав святые мученики. Ты ныне венчай раба Твоего сего (имярек) и рабу Твою сию (имярек)»⁴²⁵. Впрочем, с исчезновением молитвы «Призри с небесе, Боже», чин венчания еще сохраняет некоторые черты литургии. Это – начальный возглас «Благословено царство», великая ектения, три особые молитвы, соответствующие трем молитвам антифонов, чтение Апостола и Евангелия, сугубая и просительная ектении, молитва Господня и испивание общей чаши. (Отсюда происходит традиция в благочестивых семействах до венчания жениху и невесте воздерживаться от пищи и питья.).

Источниками сведений об участии императора в патриаршем богослужении являются упомянутые выше списки устава Великой церкви и «Обрядник», составленный императором Константином Порфирородным. Прежде чем излагать[, в чем состояло] это участие, необходимо сказать несколько слов о храме Святой Софии в Χ–ΧΙΙ столетиях. В это время здесь уже был иконостас, отделяющий алтарь от солеи. Имелись врата центральные, называемые Святыми, и боковые. В алтаре был только престол и за ним, в апсиде, запрестольный крест. Жертвенника в современном его понимании в алтаре не было. Не было и сосудохранильницы. Это были отдельные помещения, не имевшие непосредственного входа из алтаря. С правой и левой сторон за иконостасом имелись два помещения, из которых был выход в алтарь. Это митатории⁴²⁶. В правом располагался император, и в соответствующие моменты, как, например, перед великим входом, он здесь надевал императорскую мантию. Левый митаторий был в распоряжении патриарха. С южной, западной и северной сторон храма имелись галереи. Обычно их называют катехуменами и объясняют это название тем, что якобы здесь присутствовали оглашаемые.

В действительности же галереи получили такое название потому, что Ii них располагались высокопоставленные лица и отсюда они слушали богослужение. В одном из отделений галереи располагался патриарх, когда он не служил⁴²⁷.

Левее алтаря, почти на уровне восточной капитальной стены храма, были расположены помещения, где приготовлялись евхаристические хлебы и вино (τό θυσιαστήριον), и сосудохранильница (ή σκευοφυλακία), где хранились Святые Дары, мощи святых и священные сосуды⁴²⁸.

С южной стороны близ притвора стояла крещальня (τό βαπτιστήριον), а в самом притворе находился святой кладезь (τό φρέαρ άγιον) – бассейн для омовения рук приходящих в храм. Со стороны входа он был украшен фигурами двенадцати львов, изрыгающих воду, с внутренней же стороны были фигуры двенадцати львов, двенадцати серн, тельцов, орлов и воронов, из пасти которых также лилась «ода⁴²⁹. В «Обряднике» святой кладезь часто упоминается как место встречи императора с патриархом.

Поскольку в богослужении Вселенского патриарха принимали участие архиереи с многочисленным клиром, а в богослужебном церемониале и сам император с его свитой, в этих случаях предалтарная солея оказывалась невместительной. Эта художественно-архитекгурная проблема была разрешена одновременно с восстановлением купола, упащнего во время землетрясения в 542 году. Архитектор решил поднять пол алтаря, солеи и среднего нефа почти до середины последнего, так что амвон оказался немного восточнее купола. Поднятая площадь представляла своего рода платформу, поддерживаемую восемью колоннами, расположенными по окружности. Две лестницы, ведущие с юго-восточной и северо-западной сторон, имели по двадцать одной ступеньке. Платформа, разумеется, была ограждена по периметру решетками. Общая высота сооружения вместе с амвоном составляла шесть метров. О площади амвона можно судить по тому, что на нем совершалась коронация императора, а во время богослужения располагались певцы⁴³⁰. Смотрящему с этой платформы вниз пол храма казался дном. Так называет общий пол храма наш русский паломник архиепископ Новгородский Антоний. Говоря о великом входе, он пишет: «А переносу поют скопцы, а подьяцы прежде, и потом поет чернец един; и тогда дары Господня понесут много попов и дияконов; бывает же тогда плачь и умиление и смирение велико от всего народа не токмо дне во Святей Софии, но и на полатах»⁴³¹.

Павел Силенциарий (силенциариями при дворце Юстиниана назывались служащие, в обязанности которых входило наблюдение за тишиной во дворце), талантливый поэт, создал гимны ко дню освящения храма 24 декабря 562 года, в которых в стихах, написанных гексаметром, дал обстоятельное описание храма Святой Софии и сооружений платформы и амвона. Тем самым он сохранил для истории искусства дату окончания этого сооружения и представление о самом сооружении, которое после падения Константинополя было разрушено турками⁴³².

В качестве примера патриаршего богослужения с участием императора привожу описание входа императора к пасхальной литургии по «Обряднику» с дополнением из Дрезденского списка. Текст, заимствуемый из Дрезденского списка, помещен в скобках.⁴³³

Позволю себе напомнить, что, согласно манускрипту Пиромалиса, во время совершения клиром перед Святыми Вратами трех антифонов патриарх сидел на своем троне в противоположной (западной) части храма. Так было в праздники и в воскресные дни, когда не ожидалось присутствия за богослужением императора. В тех же случаях, когда царь изъявлял желание присутствовать на литургии, патриарх до встречи царя находился в катехуменах. Когда же царский референдарий⁴³⁴ сообщал о выходе императора из дворца, патриарх спускался и шел во внутренний притвор, где уже стояли митрополиты, архиепископы, епископы, иереи, диаконы и иподиаконы. Царь же, переступив порог дверей притвора, входил в митаторий. Д. Ф. Беляев поясняет, что под митаторием в данном случае имеется в виду ниша, расположенная перед средними дверями во внутренний нарфикс и закрытая завесой⁴³⁵. Здесь препозит⁴³⁶ снимал с царя корону, император входил в нарфикс и патриарх приветствовал его. Царь целовал Евангелие, которое держал архидиакон, и крест, который был в руках у патриарха. Поклонившись друг другу, приветствуемые народом, они шли к Царским вратам.

Патриарх начинал читать молитву входа Божественной литургии. Царь же, взяв свечи у препозита, молился. По исполнении их молитв к Господу, царь отдавал свечи препозиту и останавливался. (Совершался вход, и певцы на амвоне пели входной стих «В церквах благословите Господа. Христос воскресе».) Царь делал поклоны перед честным Крестом и Святым Евангелием и вместе с патриархом проходил по середине храма, правее амвона. (Предшествующие же митрополиты в алтаре открывали царю Святые Врата.) Патриарх входил в алтарь, царь же зажигал свечи и, помолясь, отдавал их препозиту и входил в алтарь. Входил медленно, потому что стоящие у Святых Врат митрополиты приоткрывали их и приближали к царю, чтобы он мог поцеловать повешенные на вратах кресты. Царь входил в алтарь и, помолясь перед святым престолом, раскрывал на нем принесенные им два илитона, чтобы положить на них жертвуемые два дискоса и два потира. Затем целовал святые покровы и, взяв от препозита апокомвий⁴³⁷, полагал его на престоле (приветствуемый по обычаю вторствующим, он оставлял апокомвий и уходил с патриархом, чтобы крестообразно кадить).

А. А. Дмитриевский по поводу фразы «приветствуемый по обычаю» сделал под текстом пометку: «Здесь разумеется сохранившееся и до настоящего времени возглашение в нашей литургии „Господи, спаси благочестивыя и услыши ны́V.

Как было сказано выше, в алтаре Великой церкви находился только престол и за ним в конхе – крест, о котором архиепископ Новгородский Антоний пишет: «Во Святей Софеи во олтари великом за святым престолом стоит крест злат, выше двою человек от земли, с камением драгим и жемчюгом учинен; а пред ним висит крест злат полутора лохти; водлее трех ветей повешена три кандила злата, а горит в них масло; а четвертую ветвий от верху повержено; та же кандила со крестом учинил великий царь Иустиян, иже Святую Софею поставил»⁴³⁸. Краткое описание каждений алтаря и конхи, где находился запрестольный крест, дает Д. Ф. Беляев: «Положивши на святом престоле свои приношения и приложившись к священным предметам, находившимся на святом престоле, царь с патриархом, кадя, обходил святой престол и входил в восточную нишу восточной конхи, молился пред находившимся здесь серебряным, вызолоченным распятием со свечой в руках, прикладывался к нему, брал у патриарха кадило и кадил святое распятие»⁴³⁹.

Здесь они расставались. Патриарх возвращался в алтарь, а император переходил в расположенный правее алтаря евкгирион, из которого был вход в императорский митаторий. Архиепископ Новгородский Антоний видел этот евкгирион и оставил о нем запись: «Во притворе же за великим олтарем вчинены во стене Гроба Господня верхняя доска, и посох железен, ту же и свердьлы и пилы, имиже чинен Крест Господень; и уже железно во дверех Петровы темницы; и древо, иже на шии у Христа под железом было, тоже вчинено во икону крестом»⁴⁴⁰.

В «Обряднике» все упомянутые архиепископом Антонием святыни названы «символами Страстей Господа нашего и Бога»⁴⁴¹. Они были «вчинены» в стене и своим расположением напоминали крест, поэтому Антоний называет всю композицию иконой («вчинено во икону крестом»). Отсюда сам евкгирион назывался святой ставросией⁴⁴². Император со свечами делал три поклона перед этими святынями, целовал их и уходил в митаторий.

Д. Ф. Беляев, подытоживая литургическое изложение пасхального богослуженйя Великой церкви, обращает внимание, что в данном случае пропущена одна подробность, а именно: каждение императором престола, о чем в «Обряднике» в связи с богослужением в праздпик Рождества Богородицы сказано, что после целования престола ι штриарх берет у своего канстрисия кадило, дает его царю и тот кадит иокруг престола⁴⁴³.

К этому можно добавить, что, как видно из Дрезденского списка, полагалось не только каждение, но и осенение дикирием и трикирием. «По совершении входа, – читаем здесь, – царь идет сначала до Святых Врат алтаря и, помолившись и благословив свечами (και (τφραγίζων μετά φωτιλίων), удаляется к святой раке вместе с патриархом и совершает там подобным образом. Потом царь поднимается в катехумены, патриарх же возвращается в алтарь храма и кадит и сам благословляет свечами, и дается знак певцам, и начинают Трисвятое»⁴⁴⁴.

В «Обряднике» отведено большое место описанию церемониала царских выходов вообще, в том числе и в храм. Хотя с точки зрения литургической они второстепенны, однако автор считает необходимым их коснуться. Если уставы говорят об участии в богослужении царя, то это не означает, что в лице его мы видим одного богомольца. В тех случаях, когда император присутствовал за богослужением, в храм, где служил патриарх, обязаны были являться и все чины дворцовых служб. Они приходили в Великую церковь до прибытия императора, входили в южную боковую дверь и занимали места в храме строго сообразно с чином и рангом: старшие и высшие – впереди, ближе к солее, младшие – позади, по обе стороны от центрального входа.

Церемониальное шествие начиналось несением креста равноапостольного царя Константина. За ним шествовали знаменосцы военных знамен и атрибутов царской власти – скипетров и знамен. Знаменосцы со знаменами располагались на солее, а крест святого Константина ставили в алтаре справа от престола.

Читатель может смутиться тем, что в церковной церемонии участвовали военные и царские знамена. Но на этих знаменах были изображены кресты. Напомним, что изображение на знаменах креста связано уже с именем равноапостольного царя Константина в связи с его победой над Максентием. Благодатное значение священным изображениям на знаменах придавали и последующие императоры, исключая, конечно, иконоборцев. Так, Ираклий, выступая против тирана Фоки, имел на своих кораблях как знамя образ Богородицы, а свою войну с персами завершил популярнейшим церковным торжеством – воздвижением Животворящего Креста⁴⁴⁵.

В шествии за знаменами шли свещеносцы, диаконы с кадилами, архидиакон с Евангелием, иереи, епископы, архиепископы, митрополиты и за ними – царь и патриарх. Царь левой рукой поддерживал под правую руку патриарха. Шествие завершали высшие сановники – «чины кувуклии», приближенные к царю, которые имели право доступа в покои императора и присутствовали в царском митатории во время его отдыха там. Певцы пели «Приидите, поклонимся и припадем ко Христу». Народ приветствовал, скандируя «Да продлит Бог святое царство Ваше на многие и долгие годы», а церковные певцы пели «Ис полла эти, деспота» (отсюда и теперь вход епископа в алтарь завершается пением хора «Ис полла эти, деспота»).

Патриарх, входя во Святые Врата, прикладывался к ним, царь же останавливался, брал у препозита свечу и молился. Затем отдавал свечу и, войдя в алтарь, подходил к престолу и целовал его покров. Затем брал у препозита, который входил в алтарь боковой дверью, принесенные в дар воздухи, ставил на них жертвуемые сосуды и апокомвий. Еще раз целовал священные сосуды. Патриарх брал от канстрисия кадило и, бросив в него ладан, подавал его императору Император кадил крестообразно кругом престола, запрестольный крест и патриарха. Патриарх выражал благодарность за пожертвование: «Господи, спаси благочестивыя и услыши ны». Царь же ему отвечал: «Господина и патриарха нашего, Господи, сохрани на многая лета». Они раскланивались. Царь уходил в митаторий, где и находился до великого входа, патриарх же давал возглас Трисвятого.

Во всей обрядовой стороне византийского малого входа выступает на передний план не пышная парадность и не внешний эффект, а глубокая богословская продуманность каждого священнодействия. Здесь не было ничего лишнего. Все было благообразно и по чину (1Кор. 14,40), потому что все основывалось на святоотеческом учении.

Подводя итог обозрению истории первой половины византийской литургии за время от начала царствования императора Юстиниана I до падения самой империи в 1453 году, можно охарактеризовать тот исторический отрезок времени как эпоху исключительного расцвета литургии. Несмотря на неблагоприятные факторы в церковной и государственной жизни Византии – частые войны с переменным успехом, дворцовые перевороты, возникновение ересей и открытое гонение на Церковь со стороны политиканствующих царей, – литургическая жизнь Церкви в это время не угасала, а, напротив, процветала.

Когда-то введенные Иоанном Златоустом ночные крестные ходы и ограждение православного народа от влияния ариан и обращение к Богу в постигших страну стихийных бедствиях вызвали в столице появление многократных крестных ходов – литий, как правило, совершаемых из построенного императором Юстинианом знаменитого в истории мирового зодчества храма Святой Софии Премудрости Божией в разные храмы и монастыри столицы в храмовые праздники последних, а также в даты государственных и общественных праздников города. Эти уличные литии объединяли христианское население столицы и в конечном счете привели к возникновению энарксиса – нового вида богослужения, непосредственной целью которого было создание молитвенного настроя у народа, приходящего в храм к литургии. В начале второго тысячелетия христианской эры энарксис получил широкое распространение за пределами Константинополя.

Энарксис же вызвал появление священнодействия входа с Евангелием. Когда-то принесение Евангелия из пастофория для чтения его во время богослужения, а равно и отнесение его по прочтении обратно, составляло одну из обязанностей диакона. Оно, как и зажигание свечей и лампад и принесение в жертвенное помещение предназначенных для совершения Евхаристии хлебов и вина, не имело значения литургического акта. С установлением энарксиса как богослужения, создающего духовный настрой, вход священнослужителей в алтарь с Евангелием приобретает новое значение. Если энарксис пением псалмов служил к созданию духовного настроя, то вход с Евангелием является кульминационным пунктом настроя. В этот момент присутствующие в храме слышат обращенный к ним призыв «Приидите, поклонимся и припадем ко Христу, спаси нас, Сыне Божий». Это значит, что с входом в алтарь священнослужителей начинается собственно Евхаристия, та духовная трапеза, о которой Откровение говорит: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною» (3, 20). Открытые Святые Врата и несомое в алтарь Евангелие запечатлевают переживаемое христианином духовное состояние и приводят его к молитвенному участию в пении Трисвятого. Это первый момент благодатного состояния участника Евхаристии, когда предстоятель сосредоточенно молится о своей пастве, а сослужащий ему клир и народ поют ту же Трисвятую песнь, что и ангелы, «составляя общее торжество небесных и земных существ». Это таинственное значение пения Трисвятого, как сказано было выше, выражалось даже в обращении предстоятеля к народу «Приимите Духа Святаго».