Псалом 72
Соблазнительна для праведных вполне благополучная жизнь нечестивых, в гордыни своей совершенно забывающих Бога; но Бог низлагает их, счастие их исчезает как сон; а праведных приемлет со славою в союз с Собою. Ср. Пс. 36-й.
Окончашася песни Давида, сына Иессеова. Псалом Асафу.
Псалмом 71-м заканчивается первое собрание песней – псалмов, принадлежащих большею частью Давиду, сыну Иессея, т. е. знаменитого царя еврейского. В следующем ряду псалмов есть также псалмы Давида, но большая часть из них принадлежит другим лицам. Писателем сего 72-го псалма был Асаф (о нем – надписание Пс. 49-го).
1–3. Коль благ Бог Израилев правым сердцем. Мои же вмале не подвижа́стеся нозе: вмале не пролияшася стопы моя, яко возревновах на беззаконныя, мир грешников зря.
Проникнутый глубоким сознанием благости Божией к народу Израильскому, особенно к праведникам в этом народе, псалмопевец с благоговением восклицает: как благ Бог Израиля к людям правым или чистым сердцем! Разумеется – безмерно благ к ним Господь. А между тем, иногда праведников соблазняет благополучие грешных. – Мои же вмале не подвижа́стеся нозе, – а мои ноги, говорит псалмопевец, не много или едва-было не пошатнулись: вмале не пролияшася стопы моя, – не много, едва-было не пролияшася – не поскользнулись стопы моих ног. То есть, я едва не оставил своего прямого и трудного пути – закона – в своей жизни. И этого я едва не сделал, яко возревновах на беззаконныя – потому что я позавидовал беззаконным людям, у коих не чисто сердце, а позавидовал – мир грешников зря или видя мирную, счастливую жизнь людей грешных, явно и постоянно нарушающих закон Божий.
4–5. Яко несть восклонения в смерти их, и утверждения в ране их, в трудах человеческих не суть, и с человеки не приимут ран.
Благоденствие нечестивых действительно соблазнительно. – Яко несть восклонения в смерти их, – ибо до самой смерти они не ложатся на одре болезни и не лежат на нем, склонив голову на руку; в тяжком страдании и скорбном раздумье они не болят долго, а умирают внезапно (ст. 19). – Нет и утверждения в ране их, – не бывает на них и ран, которые твердо держались бы в их теле и заставляли бы их продолжительно страдать. – В трудах человеческих не суть, – в тяжелых, изнурительных работах, причиняющих и самые болезни, многие порочные люди даже и не участвуют. – И с человеки не приимут ран, – не участвуя в работе, они не подвергаются ударам, а, следовательно, и ранам, каким подвергаются другие работники от приставников, досмотрщиков за работами. И так, они живут безбожно, беспечно и, однако, совершенно благополучно, что и соблазнительно.
6–7. Сего ради удержа я̀ гордыня их до конца: одеяшася неправдою и нечестием своим. Изыдет яко из тука неправда их, преидоша в любовь сердца.
Так как беззаконные, при всем их нечестии, живут в мире, благополучно, то это самое благополучие усиливает их греховную волю, увеличивает и преступления. Сего ради, говорит псалмопевец, удерживает их гордыня их до конца, – гордость нечестивых удерживает их, как бы властвует над ними, окончательно, и заставляет действовать по своей воле, а не по закону Божию. Одеваются неправдою и нечестием своим, – они поступают несправедливо и нечестиво всюду и во всех отношениях, и так, как бы одеваются и украшаются своими пороками. – Изыдет яко из тука неправда их, – как бы из самого жира их вытекает их неправда: по мере увеличения их богатства, они становятся более и более неправедными, гордыми и злыми; иначе, они действуют не по правде, потому что жирны, чрезмерно богаты и вообще благополучны. – Преидоша в любовь сердца, – они достигают всего того, что любит их сердце, и живут так, как расположена их душа, с полнейшим самодовольством, при чем любимым предметом их сердца делается преимущественно неправда.
8–9. Помыслиша и глаголаша в лукавстве, неправду в высоту глаголаша, положиша на небеса уста своя, и язык их прейде по земли.
Забывая Бога и презирая Его законе, нечестивые, в своем гордом самодовольстве, размышляют – коварно обдумывают и говорят – в лукавстве, иначе – разглашают клевету, которая служит орудием их злодейства. Неправду в высоту глаголаша, – придуманную ими неправду опи провозглашают в высоту – громко и дерзко, никого не боясь, нетолько людей, но даже и Бога. Положиша на небеси уста своя, – говорят так властно, громко и грозно, как будто их уста находятся на небе, как будто они некоторые божественные существа. И язык их прейде по земли, – а слова, сказанные их языком, проносятся по всей земле с такою скоростью и силой, как бы это были удары грома. Иначе – они изрекают свою гордую и властную волю, как закон для всех, подобно тому, как некогда изрекал свой закон Господь Бог с вершины Синая, при грозных ударах грома, возбуждая в народе страх и трепет...
10–12. Сего ради обратятся людие мои семо, и дние исполнени обрящутся в них. И реша: како уведе Бог? И аще есть разум в Вышнем? Се, сии грешницы и гобзующии в век удержаша богатство.
Соблазнительный образ жизни нечестивых и в тоже время благополучных увлекает и многих благочестивых к тому, чтобы изменить направление своей жизни. Сего ради обратятся людие мои семо, – слыша смелый голос нечестивых и видя их самодовольство, и мои люди, т. е. благочестивые, преданные Богу, соблазнившись, обращаются семо – сюда же, в общество нечестивых. И дние исполнени обрящутся в них, – присоединившись к обществу нечестивых, они – люди Божии – много дней или много лет будут находиться среди них, а вместе с тем усвоят их жизнь всю сполна. – И реша: како уведе Бог? и аще есть разум в Вышнем? Живя своевольно и, однако, благополучно, эти люди, соблазнившиеся благополучием нечестивых, говорят, что Бог не знает и не узнает их образа жизни, ибо нет такого знания у Всевышнего, т. е. нет знания всех и всего. Иначе – они решительно отрицают промысл Божий и, в частности, правосудие Божие. А в этом, по их мнению, утверждает их действительность, на которую они и указывают. – Се, сии грешницы и гобзующии в веке, удержаша богатство, – соблазнившиеся, в случае обличения их, в свое оправдание говорят: «вот эти люди несомненно грешные, однако они гобзующии в веке – обильные всякими благами жизни во весь свой век, или богатства у них достанет на всю их жизнь; и это богатство свое они удерживают – не только не теряют его, по суду правды Божией, но, наоборот, умножая с течением времени свои неправды, они, естественно, умножают и свое богатство, приобретаемое неправдами.
13–14. И рех: еда всуе оправдих сердце мое и умых в неповинных руце мои, и бых язвен весь день, и обличение мое на утренних?
Благополучием мирной жизни нечестивых смущалось даже и благочестивое сердце самого псалмопевца Асафа (ст. 2–3). И рех: еда всуе оправдих сердце мое? – и я думал, говорит Асаф, не напрасно ли я старался, чтобы сердце мое было праведным – чистым пред Богом. – И умых в неповинных руце мои? – и не напрасно ли я умывал свои руки в неповинности, или – в знак того, что мои руки не совершали ничего преступнаго (– а в знак такой невиновности, по обыкновению древности, обвиняемые пред свидетелями умывали руки). – И бых язвен весь день? – и не напрасно ли я подвергал себя ранам всякой день, – так, как ежедневно подвергают себя честные труженики, до изнурения сил работающие ради насущного хлеба (ст. 5). – И обличение мое на утренних? – и не напрасно ли я обличал себя в часы утренней молитвы, если, разумеется, припоминал, что сделал что-либо не по чистой совести.
15. Аще глаголах, повем тако: се, роду сынов Твоих, ему же обещахся.
Соблазняясь счастием нечестивых, Асаф ж увлекся, однако, их образом мысли. Аще глаголах, повем тако: се, роду сынов Твоих, ему же обещахся, точнее – «если бы я сказал, что буду так рассуждать, то вот – я обещался роду сынов Твоих, т. е. людям праведным: я как бы заключил с ними договор всегда быть одного с ними образа мыслей, и, следовательно, обращаться мне к нечестивым было бы гнусным преступлением этого святого союза с праведными.
16–17. И непщевах разумети: сие труд есть предо мною, Дóндеже вниду во святило Божие и разумею в последняя их.
Соблазн со стороны нечестивых производил борьбу в душе благочестивого псалмопевца Асафа и поставлял его в великое затруднение (ст. 21). – И непщевах разумети, – я старался уразуметь, говорит Асаф, почему нечестивые благополучны, что так, по-видимому, несправедливо. Сие труд есть предо мною, – но это трудно было для меня, не мог понять я в этом цели промысла Божия; дондеже вниду во святило Божие, – доколе не вошёл я во святилище Божие; и разумею в последняя их, – и доколе там я неуразумел последней судьбы их. Иначе – благоденствие нечестивых было загадочно и соблазнительно даже и для благочестивого Асафа, доколе он не пошел в храм Божий, где преимущественно слышит Бог приходящих к Нему со своими думами: здесь, разумеется, в молитве, как бы в беседе, Господь и дал ему понять, сколь бедственна последняя участь нечестивых (ст. 18–20).
18. Обаче за льщения их положш ecu им злая, низложил ecu я̀, внегда разгордешася.
Укрепляя благочестие Асафа, Господь открыл ему бедственную участь нечестивых, кои смущали его своим благополучием (ст. 17 и 2–3, 13–14). – Обаче за льщения их положш ecu им злая, – хотя нечестивые и гордые своим нечестием благоденствовали (ст. 4–7), но это было по милосердии и долготерпению Господа, что отнюдь не изменяло правосудия Божия: Господь терпел, однако, за льщения их, точнее – за их коварство, соединенное с величайшей гордостью и презрением к промыслу Божию (ст. 8 и 11), Ты, Господи, как бы на весах своего правосудие, положил им злая – многие и лютые бедствия. Низложил еси я, внегда разгордешася, – когда они возгордились, Ты ниспроверг их; и – чем выше была их гордость, тем глубже низвергались они в пропасть, подобно тому, как гордые и коварные Левиты – мятежники, Корей, Дафан и Авирон, были низвержены заживо в преисподнюю.
19–20. Како Быша в запустение? Внезапу изчезоша, погибоша за беззаконие свое. Яко соние востающаго, Господи, во граде Твоем образ их уничижиши.
Над упорными и нераскаянными грешниками суд Божий совершается чрезвычайно и грозно. Это и уразумел Асаф (ст. 16–17). – Како Быша в запустение! – разумеется, гордые и нагло нечестивые люди, неожиданно для них, и к удивлению для всех, лишились сразу всего имущества, разорились, и место жительства их совершенно запустело. Внезапу изчезоша, – они исчезли со своим домом и потомством внезапно, – сколь неожиданно, столь же и быстро. Погибоша за беззаконие свое, – погибли за свое беззаконие – за презрение промысла Божия и за попрание закона Господня гордым своеволием, погибли без следа, как некогда дерзкие безбожники погибли в потопе. – Яко соние востающего, Господи, во граде Твоем образ их уничижиши, – как сновидение просыпающегося и встающего, по пробуждении, исчезает, так Ты, Господи, их уничижишь, – так, как сновидение, т. е. мгновенно, бесследно и безвозвратно. Ты уничижишь, точнее – уничтожишь образ их жизнь их, как тень, как некоторый зловещий призрак, разумеется – чтобы этот призрак не обольщал, не соблазнял, не смущал и не устрашал жителей Твоего города, т. е. людей благочестивых и честных тружеников (ст. 1–3, 5, 10, 13–14).
21–22. Яко разжжеся сердце мое, и утробы моя изменишася, и аз уничижен, и не разумех, скотен бых у тебе.
Сознание справедливости суда Божия над нечестивыми возбуждает раскаяни в душе псалмопевца, соблазнившаяся их благополучнее. – Яко разжжеся сердце мое, говорит Асаф, – когда сердце воспламенялось ревностью – завистью в отношении к благополучию беззаконных (ст. 3); и утробы моя изменишася, – и внутренности мои, т. е. чувства и мысли изменялись от такого сильного волнения души: и аз уничижен, и не разуметь, скотен бых у тебе, – тогда я был низким, неразумным и скотоподобным пред Тобой. Иначе – когда я возревновал или горячо позавидовал счастию беззаконных (ст. 3), потому что не понимал Твоей святой Воли, милосердия и правосудия в делах Твоего промысла, доколе Ты не вразумил меня (ст. 16–17); то я был у Тебя не как разумный и послушный сын, или даже преданный раб, а как неразумный скот, как бы телец несмысленный и неукротимый (ср.Иер.31:18).
23–24. И аз выну с Тобою: удержал еси руку десную мою, и советом Твоим наставил мя еси, и со славою приял мя еси.
Находясь в искушении, праведни не погиб при помощи Божий – И аз выну с Тобою, – не смотря на свою ревность – зависть к счастью беззаконных, я, говорит Асаф, и теперь, как и всегда, с Тобою в союзе. – Удержал еси руку десную мою, – Ты, Господи, взяв меня за правую руку, поддержал меня, как Отец сына, в то время, когда я едва не пошатнулся и не поскользнулся; именно – при искушении я не впал в прегрешение, не отпал от веры (ст. 1–3) – И советом Твоим наставил мя еси, – Ты, Господи, не только поддержал меня, но и руководишь меня своим советом: потому что когда я обнаружил свое глубокое неразумие в понимании Твоего промышления о беззаконных, то Ты открыл мне во святилище своем последнюю страшную участь их (ст. 16–22). – И со славою приял мя еси, – по строгой правде своей Ты мог бы уничижить меня как презренного раба или даже несмысленное животное (ст. 22), но Ты не лишил меня чести, и, как сына Своего, Ты принял меня со славою или в славу, т. е. я приходил во святилище Твое, Ты принял меня в сонм своих певцов, славящих Тебя, даже вразумил меня своим советом и утвердил на пути законной трудовой жизан (ст. 16–17, 22). А во всем этом сказалась Твоя величайшая благость (ст. 1).
25. Что бо ми есть на небеси? И от Тебе что восхотех на земли?
Уверенный в непрестанном союзе своем с Богом (ст. 23), Асаф исповедует преданность свою этому союзу. – Что бо ми есть на небеси? – разумеется, кроме Тебя, Господи, у меня нет никого на небе, нет другого бога – покровителя. – И от Тебе что восхотех на земли? – разумеется, в союзе с Тобою, я ничего не хочу на земле, – ни богатства, которое так соблазнительно для многих, что они из-за него забывают и Бога, ни власти, которая так громко повелевает, что ее голос раздается как гром под небом и по всей земле, при чем и сами повелители являются как бы некие боги (ст. 8–12). Иначе – Асаф признает единого истинного Бога и, согласно второй заповеди Закона Божия, не делает себе кумира – не почитает вместо Бога ни того, что на небе вверху, ни того, что на земле внизу, не поклоняется и не служит ничему, кроме Бога единого истинного (Исх.20:3–5). И это так потому, что удаляющиеся от Бога погибают внезапно и безвозвратно, в особенности уклоняющиеся в идолопоклонство (ст. 19–20, 27).
26. Изчезе сердце мое и плоть моя, Боже сердца моего, и часть моя, Боже, во век.
Нет ничего выше и лучше союза с Богом, ибо все скоропреходяще. – Изчезе сердце мое и плоть моя, – ослабевают, оставляют эту жизнь и сердце – душа и плоть – тело, оживляемое ею: Боже сердца моего, и часть моя, Боже, во веки, – только Ты – Бог сердца моего, т. е. единый, которого любит мое сердце выше всего; Ты только – и часть моя, т. е. все, что составляет долю моего наследия не только в сей жизни, но и в вечности.
27–28. Яко се, удаляющии себе от Тебе погибнут: потребил еси всякаго любодеющаго от Тебе. Мне же прилеплятися Богови благо есть, полагатии на Господа упование мое, возвещати ми вся хвалы Твоя во вратех дщере Сиони.
Твёрдая преданность Асафа союзу с Богом основывается на сознании, что и самое бытие человека зависит от Бога. – Яко се, удаляющии себе от Тебе погибнут, – люди, по гордости своей, не признающие над собой власти и воли Божией, погибают внезапно (ст. 6–9, 11–12, 18–20). – Потребил еси всякого любодеющаго от Тебе, – Ты истребляешь всякого, кто любодействует от Тебя или изменяет Тебе в своей любви, т. е. любит идолов, или какую либо тварь на небе или на земле почитает за Бога, или какие либо блага любит так, что забывает Бога (ст. 7, 11–12, 25). – Мне же прилеплятися Богови благо есть, – а мне, говорит Асаф, в противоположность любодеющим, прилепляться к Богу, т. е. любит Его, только Его, и всей душой, даже как бы обнимать Его, как дитя обнимает отца, это есть благо для меня; ибо в таком союзе всецелой и неизменной любви к Богу есть залог вечной жизни (ст. 25–26). – Благо для меня есть также возлагать на Господа упование мое, – надеяться, что Он есть избавитель от всяких бед, ибо велика благость Его к праведникам (ст. 1). – Благо для меня есть также и возвещать вся хвалы Его – о всех делах промысла Божия, достойных громкой хвалы, и возвещать о том именно во вратах дочери Сиона или у врат города Иерусалима, т. е. на площади, где собиралось обычно народное собрание во главе с правительством, следовательно – возвещать всенародно, во всеуслышание.