Опыт нравственного православного богословия в апологетическом освещении. Том II
Том второй (об индивидуальной, или личной, нравственности)
Часть вторая. Нравственность индивидуальная, или личная
О внешнем выражении нравственного настроения христианина в разнообразных видах частных отношений и обязанностей его как индивидуума по отношению к Богу, себе самому и ближним
Содержание
Нравственные отношения и обязанности христианина в отношении к Богу XXX. Богопочтение Добродетели, выражающие внутреннее богопочтение XXXI. Вера XXXII. Надежда XXXIII. Любовь к Богу Внешнее богопочтение и главные его виды XXXIV. Молитва XXXV. Общественная молитва или общественное Богослужение XXXVI. Воскресный день и праздники XXXVII. Посты. Вегетарианство XXXVIII. Пороки, противные обязанностям внешнего богопочтения Особенные виды внешнего богопочтения XXXIX. Исповедание веры XL. Клятва XLI. Обеты. Обеты аскетизма и монашества Нравственные отношения и обязанности христианина к себе самому XLII. Общие, или основные, отношения и обязанности христианина к самому себе Частные или относительные обязанности христианина в отношении к самому себе Попечение христианина о развитии души во всех ее способах XLIII. Научное развитие с христиански-нравственной точки зрения XLIV. Эстетическое образование сердца с христиански-нравственной точки зрения XLV. Развитие нравственного характера. XLVI. Попечение о теле и его виды. Пища и питье, целомудрие, XLVII. Болезни и смерть XLVIII. Грехи против обязанности самосохранения в отношении телесной природы человека. – Преступность самоубийства. – Долг самопожертвования Попечение христианина о внешнем своем благополучии XLIX. Радости и удовольствия жизни. Театральные представления и другие светские увеселения XLIX. Скорби и страдания жизни L. Богатство и бедность LI. Честь. Преступность дуэли. Почетное положение в обществе Нравственные отношения и обязанности христианина как индивидуума по отношению его к ближним Человеколюбие LIII LIV Справедливость LIV LV LVI Милосердие LVII LVIII LIX. Любовь к усопшим (предкам) и к потомству LXI. Любовь к безличной твари
Вместо предисловия
В объяснительной записке к существующей программе нравственного богословия для духовных семинарий высказывается требование, «чтобы нравоучение, излагаемое наукой, было истинно христианское и не походило бы на философское». Соглашаясь, в общем, с этим требованием объяснительной записки, нельзя тем не менее не признать, что нравственное богословие как наука более всякой другой богословской систематической дисциплины нуждается в научно-философских приемах исследования. Разделяя основную мысль записки, мы, однако же, не должны забывать, что Божественное откровение (в учении о нравственности по преимуществу) дано именно для естественного разума, для внутреннего сознательно-свободного усвоения его людьми. Другими словами, первоначальнейшие и глубочайшие религиозно-нравственные вопросы естественного откровения в разуме человеческом суть именно те вопросы, на которые ответы мы находим в сверхъестественном откровении, и наш разум, руководимый духом Божиим, должен постоянно учиться лучше спрашивать Божественное откровение и получать лучшие ответы. Сказанное вообще о разуме в отношении его к христианскому откровению касается, в частности, и «написанного в сердцах» наших нравственного закона (Рим. 2:14–15), служащего также естественным откровением. Как носящий в себе все признаки Божественного происхождения естественный нравственный закон в известном смысле есть выражение внутри нас воли Самого Творца-Бога, почему язычники, знающие только этот закон, «знают праведный суд Божий» (Рим. 1:32). Мало того. Естественно-нравственный закон по своему существенному содержанию, можно сказать, тождествен с Богооткровенным законом, по крайней мере, Ветхого Завета (Втор. 30:11–14). Вот почему только в неразрывном гармоническом единении авторитета Богодухновенного слова Божия и природного голоса нашей совести могут находить для себя оправдание и уяснение глубочайшие и повелительные требования врожденного нашему естеству нравственного закона.
Внесение философского метода в науку нравственного богословия тем более возможно и даже необходимо, что оно не встречает для себя никаких затруднений в самом существе и отличительной особенности этой богословской науки. Если в области непостижимых истин христианского вероучения, составляющих предмет догматического богословия, в силу свойств самого этого предмета для деятельности разума отводится сравнительно немного места, то в сфере христианского нравоучения, или нравственного богословия, истины которого относятся не столько к премирному Божественному Существу, сколько к человеческой личности, дается нашему разуму много материала для свободного исследования и соображения. Необходимость внесения рационального элемента в нравственное богословие оправдывается и тем, что многие откровенные нравственные истины, доступные и разуму, при его пособии могут быть разъяснены, подтверждены и ограждены от различных нападок, которые слышатся нередко со стороны крайних поборников всякого рода эмпирической этики.
В виду всего сказанного мы в первом – общем, или основоположительном, – томе своего «Опыта нравственного православного богословия в апологетическом освещении» главное внимание сосредоточили на установлении основных этических предположений разума и начал христианского нравоучения, совсем почти не раскрываемых в существующих ныне семинарских учебниках и учебных пособиях по нравственному богословию, – тех общих предположений и начал, на основании которых только и могут быть надлежаще уяснены частные моральные вопросы.
Другой крупный недостаток принятых ныне в семинариях, равно как и в гимназиях, учебников по нравственному богословию находится также в тесной связи с недочетами самих программ по этому предмету и заключается в том, что эти учебники не касаются некоторых, если даже не многих, вопросов индивидуальной и социальной нравственности, обсуждение которых, между тем, весьма важно, особенно ввиду их современного жизненного значения. Поэтому мы в настоящем, втором томе своего «Опыта» с особенной подробностью останавливаемся, а в предполагаемом третьем и последнем томе – намерены остановиться на решении тех именно проблем морали, которые имеют глубокое жизненное значение.
Прот. Н. Стеллецкий
3 января 1916 г.