XVI век

Веками люди, решившие удалиться от мира в молитвенное уединение, уходили в горы и леса, на затерянные острова и в безлюдные пустыни. Там строили себе кельи, выкапывали землянки. Но далеко не все из них сумели до конца претерпеть тяготы отшельнической жизни.

Великий молитвенник и аскет, преподобный Нил Столобенский, оставил потомкам поучительную историю своего отшельничества. За сорок лет уединения от мира этот святой прошел через многие искушения и сомнения. И преодолел их силой духа и строгостью к самому себе. Когда к преподобному Нилу приходили люди, желавшие подражать его житию, он предупреждал: «Ты должен быть готов к величайшим трудностям и непрестанной внутренней борьбе. Поверь, чадо: все христианские подвижники в той или иной мере испытали скорби и маету сердечную. Первый порыв часто сменяется долгими днями сухости душевной, тоски по прошлому. А тут еще голод, неудобства, холода… Человеку очень трудно устоять в этом изнурительном испытании».

Преподобный Нил вырос в селении под Новгородом, в зажиточной семье свободных крестьян. Что же толкнуло преподобного Нила на трудный путь уединения? Как он сам говорил впоследствии – это поиск мира душевного, желание отречься от житейских страстей, на которые он успел насмотреться в своей деревне.

Сначала юноша Нил отправился в псковскую землю, в знаменитую Крыпецкую обитель в честь Иоанна Богослова. Монастырь этот был основан преподобным Саввой Крыпецким. Там Нил принял иноческий постриг и несколько лет проводил строгое монастырское житие. А в 1515 году Нил испросил благословение игумена монастыря удалиться в молитвенное уединение. Настоятель не хотел отпускать Нила: «Брат Нил, я не хочу тебя неволить. Но здесь, в монастыре, ты можешь принести много пользы. Ведь ты – хороший пример для других монахов».

Однако Нил все-таки уговорил игумена отпустить его на путь отшельничества. В глухом лесу возле речки Серемхи, что на Валдае, преподобный Нил срубил себе келью и оставался здесь 13 лет. Питался кореньями и грибами, пил только ключевую воду, закаляясь телесно и духовно.

Стали приходить в лесную глушь, к убогой хижине преподобного окрестные жители. Многие хотели услышать его мудрый совет или слово утешения. Но были и такие, кто посягал на скудные пожитки отшельника. Однажды лихие люди напали на преподобного, требуя неких сокровищ. Святой Нил вышел к ним с иконой Пресвятой Богородицы – единственным своим достоянием. Разбойники устыдились и просили прощения у преподобного. Он отпустил их с миром.

Но вот однажды, как вспоминал позже преподобный Нил, он во время молитвы услышал неведомый голос: «Ниле! Изыди отсюда и ступай на остров Столобной. На нем ты можешь спастись». Святой расспросил жителей, что за остров такой, и вскоре был на Селигере-озере. Возрадовался преподобный красоте необитаемого острова и сказал: «Се, Господи, покой мой, се жилище мое во век века». Здесь на неполном гектаре земли рос сосновый лес с примесью дуба, струились чистые, как слеза, ключи. На холме, именуемом в народе Столбом, Нил и поселился. Выкопал пещеру и срубил маленькую часовенку. Распахал небольшой огород. Святой избрал себе суровое житие: питался желудями и брюквой. Главный же телесный подвиг преподобного был в том, что он никогда не разрешал себе ложиться. Лишь изредка он позволял себе вздремнуть, повисая пазухами рук на деревянных крюках, вбитых в стену землянки. 27 лет провел он безвыходно на острове Столобном.

Но при жизни святого далеко не все местные обитатели спокойно отнеслись к появлению неведомого отшельника на доселе необитаемом острове. Для многих преподобный стал как бельмо на глазу. Пошли толки: с какой это стати сей чужак в одиночку владеет таким красивым островом? По какому праву?

Кругом по берегам Селигера стояли безбрежные строевые леса, но почему-то именно роща на острове Столобном вдруг ни с того ни с сего понадобилась крестьянам для хозяйственных нужд. Они стали нещадно рубить сосны и дубы, а под конец и вовсе решили спалить все деревья под пашню.

«Молю вас ради Христа, оставьте мне хотя бы одну сосну над моей землянкой!» – так упрашивал недоброжелателей преподобный Нил. Но они не слушали его и подожгли весь остров. Как говорит предание, по молитве святого Нила только его любимая сосна уцелела в пламени.

Постепенно враги преподобного Нила раскаялись в содеянном, убедившись в силе его молитвы и человеческой доброте. Святой победил их злобу своим смирением и любовью. Многих он оградил от житейских бед своими разумными советами, многих укрепил в христианской вере и благочестивой жизни.

Однако святому Нилу еще предстояли тяжкие испытания, и вновь – от разбойников. Они думали, что люди приносят преподобному деньги.

«Ты представляешь, сколько серебра скопилось у этого старца в его землянке за столько лет? Ведь он ни на что не тратится! Пойдем и ограбим его».

В то время святой Нил копал огород. Разбойники подошли к нему и стали требовать накопленных сокровищ. Преподобный привел их к себе в землянку.

«Вот, чада, все мое сокровище. Там, в углу».

И грабители увидели икону Пресвятой Богородицы. Больше, кроме ветхого рубища, в келье не было ничего. С тех пор этот чудотворный образ именуется Селигерской иконой Божией Матери.

Духовником отшельника стал игумен соседнего Никольского монастыря Сергий, который и причастил преподобного Нила Святых Таин перед его кончиной. Нил Чудотворец отошел ко Господу в 1555 году, 20 декабря по новому стилю. Монахи погребли его честное тело в могиле, которую преподобный сам для себя выкопал, да и гроб был заранее вытесан его руками. А через сорок лет, согласно пророчеству святого Нила, здесь, на острове Столобном, возник мужской монастырь его имени.

А.А. Аннин

На вторую половину XV века приходится расцвет эпохи Возрождения. В это время в Италии невероятно возрос интерес к древнегреческой культуре, к античной философии и литературе. Этому способствовала и греческая диаспора, которая разрослась после гибели Византийской империи. В знаменитых итальянских университетах преподавали греческие профессора, эмигрировавшие из покоренного Константинополя. В самой же Греции после ее захвата турками серьезное обучение наукам было уже невозможно. Поэтому многие обеспеченные византийские семьи, желая дать своим детям хорошее образование, посылали их учиться в Италию.

Из такой семьи происходил и Максим Грек. Он родился около 1470 года и в крещении был назван Михаилом. Его семья проживала на захваченной турками территории. Михаил, получив начальное образование дома, для продолжения учебы отправляется на Запад. Он слушал лекции в крупнейших центрах культуры – Париже, Милане, Венеции, Болонье, Падуе, Флоренции… Тесно общаясь с учеными-гуманистами, он поначалу сам увлекся веяниями новой эпохи, зараженной неверием и нечестием. Вот что пишет один из современников Максима: «Грехи и злодеяния в Италии умножались потому, что эта страна потеряла веру во Христа. Вера пошатнулась даже и у самих предстоятелей Западной Церкви». Многие тогда смеялись над христианством. Его находили слишком простым, годным только для старых женщин и невежд. Некоторые же видели в нем обман и выдумку, полагая, что все в мире, и особенно человеческая жизнь, есть только дело случая. Другие утверждали, что все управляется движением звезд и планет. Так было во всей Италии, а особенно во Флоренции.

Учась во Флоренции, Михаил вдруг стал замечать, что с горожанами стали происходить поразительные перемены. Жители самого развращенного города Италии вдруг один за другим стали отрекаться от прежнего образа жизни, сжигать соблазнительные книги, картины, предметы роскоши, жертвовать свои состояния неимущим, налагать на себя обеты воздержания, милосердия и трудолюбия. Все это стало происходить благодаря проповедям настоятеля местного монастыря Иеронима Савонаролы. Он вышел на улицы города с резкой критикой культуры Возрождения, которая развращала нравы и удаляла от Христа. В своих проповедях он смело обличал пороки современной ему Католической Церкви, призывая даже созвать Вселенский Собор. Иероним желал низложить Римского папу Александра VI, известного всем своей безнравственной жизнью. Проповеди Савонаролы перевернули жизнь и юного Михаила. Юный грек становится учеником Иеронима и принимает постриг в его монастыре.

Обличения Савонаролы вооружили против него церковную и светскую власть. Из-за боязни расправ со стороны папского престола флорентийцы отреклись от своего духовного лидера. Иеронима обвинили в ереси и сожгли. После казни Савонаролы духовная жизнь в его монастыре замирает. Между тем религиозность Михаила побуждает его к дальнейшему духовному поиску. Он уезжает из Италии. Западный католический мир не мог удовлетворить духовных запросов Михаила. Он возвращается в Грецию, к византийской духовной традиции, к которой принадлежал с рождения. Однако Иероним Савонарола как служитель Истине остался на всю жизнь идеалом Максима. Он везде готов был подражать своему учителю: говорить правду сильным, разоблачать лицемерие, ханжество, заступаться за угнетенных и обиженных. Впоследствии, уже будучи православным монахом, преподобный Максим с большой любовью вспоминал Савонаролу. В своих сочинениях он сравнивал его с древними подвижниками, говоря, что это был «яко един от древних, токмо что латинянин верой… И хотя латиняне во многом соблазнились, но не до конца еще отпали от веры, надежды и любви…».

Вернувшись в лоно Православной Церкви, Михаил принимает постриг на Афонской Горе с именем Максим. Около десяти лет он занимается здесь своим образованием, изучая творения святых отцов и учителей Церкви. В 1515 году на Афон прибывает посольство из Москвы от великого князя Василия III с просьбой направить на Русь переводчика с греческого языка. Совет старцев определил для этой поездки монаха Максима. В Москве Василий принял Максима очень радушно. Поселил в кремлевском Чудовом монастыре и кормил с княжеского стола. Максиму поручалось перевести несколько греческих книг. Работал он быстро и потому надеялся вернуться на Афон уже на следующий год. Но волею Божией ему было суждено остаться в России навсегда.

Несмотря на плохое знание русского языка, Максим быстро освоился с новой обстановкой. Его келья становится центром ученых споров того времени. К нему тянутся умные и образованные люди, общение с которыми познакомило ученого инока с русской церковной, государственной и общественной жизнью. Великий князь заказывает ему все новые и новые переводы, наряду с которыми Максим создает немало своих произведений, в том числе и обличительного характера. Подражая своему учителю Савонароле, он смело обличал не только пороки, царившие среди русского народа, но и обнажал злоупотребления власти на Руси. Это не могло нравиться власть имущим. Недоброжелатели стали обвинять инока в политической неблагонадежности и приговорили к заключению. Ему было запрещено писать и читать книги. Через несколько лет Максима осудили повторно и сослали в Тверской монастырь. Максим не признал выдвинутых обвинений, в то же время считая их врачеванием своих грехов. «Меня морили дымом, морозом и голодом не за какую-нибудь ересь, а за грехи мои премногие», – пишет он.

Около 30 лет провел Максим Грек в заключении. О его освобождении ходатайствовали Константинопольский, Иерусалимский и Александрийский патриархи, афонские монахи. Лишь после этого его перевели в Троице-Сергиев монастырь и разрешили причащаться. Однако окончательного своего освобождения он так и не добился, скончавшись в 1556 году.

Как самостоятельный православный мыслитель, Максим Грек является автором 365 различных сочинений. Даже находясь в заключении, он почитался многими как непререкаемый авторитет в богословии. Труды Максима Грека оказали большое влияние на развитие религиозно-философской, правовой и политической мысли в России.

М.В. Первушин

К середине XVI века Московская Русь становится централизованным православным государством. Это время характерно духовным единением и сплочением Руси. Немало усилий к этому приложил московский митрополит Макарий. Этот «чудный муж», – как назвал его летописец, своими неустанными трудами создал целую эпоху в жизни Русской Церкви, Русского государства и русской культуры.

Святитель Макарий родился в 80-х годах XV века. Став священником, он рано овдовел и принял монашеский постриг в Боровском монастыре. Через некоторое время его как образованного и деятельного монаха назначают сначала настоятелем Можайского монастыря, а затем в 1526 году – архиепископом

Великого Новгорода. На эту кафедру более 15 лет не назначали архиерея. Такой мерой великий князь Василий III пытался привести вольнолюбивых новгородцев к полной покорности Москве. Однако Василий понимал, что долгое отсутствие архипастыря может привести к нарушению церковной жизни в епархии. Великий князь искал человека, который смог бы, сохраняя лояльность к Москве, снискать любовь новгородцев. И таким человеком оказался святитель Макарий.

Взойдя на Новгородскую кафедру, Макарий показал себя как мудрый архипастырь и талантливый администратор. Он за короткий срок сумел восстановить и наладить епархиальную жизнь, заслужив своей деятельностью любовь новгородцев. Одним из первых начинаний Макария, согласно летописи, была организация миссии среди поморцев. Он принимает активные меры и по распространению христианства на северных окраинах своей епархии. Макарий начинает капитальный ремонт обветшавшего Софийского собора – главной новгородской святыни. Летописное сообщение о благоукрашении Макарием Софийского храма впервые за всю историю летописания так пространно и обстоятельно. Летописец отмечает, что даже у скептически настроенных новгородцев «пропадало всякое недоверие к новому архиерею, когда они видели преобразившийся собор и его труды на благо епархии». Одновременно с ремонтом Софии шло обновление других обветшавших храмов, а также строительство новых. В течение десяти лет в одном только Новгороде было построено свыше 30 церквей. Возводя храмы, Макарий заботился и об их убранстве. При нем достигают своего расцвета мастерские, где изготавливаются предметы церковной утвари и иконы. Другим важным начинанием святителя явилась монастырская реформа. Макарий вводит общежительный устав в большинстве новгородских монастырей. После этой реформы, согласно летописи, стало расти число иноков.

Однако более всего святитель Макарий знаменит своими литературными трудами. Он предпринял попытку собрать воедино все книги, читаемые на Руси. Таким образом появились знаменитые «Великие Четьи-минеи» – сборник, включавший большинство произведений духовной литературы Древней Руси. В целом его объем занимает около 30 тысяч листов. Труд этот, начатый в Новгороде, Макарий продолжил и позднее, став в 1542 году митрополитом Московским.

Начало первосвятительства Макария пришлось на сложное время политических интриг и дворцовых усобиц при малолетнем Иване Грозном. Его предшественники были сосланы в дальние монастыри спорящими между собой боярскими партиями. Видя борьбу бояр за власть, митрополит Макарий ясно осознавал необходимость устроения на Руси царского единодержавия. Именно поэтому в 1547 году он венчает юного Ивана Грозного на царство, полностью соблюдая византийский церковный обряд коронования императоров. Через некоторое время от Константинопольского патриарха была получена грамота, признающая царское достоинство за Иваном и его потомками. Таким образом, православный мир окончательно признал рождение нового Московского царства. Эти обстоятельства заставляли по-новому осмыслить и статус Русской Церкви. Чуть позже, менее чем через полстолетия, московских митрополитов нарекут патриархами. Немало сделал для этого митрополит Макарий, которого называют «собирателем Русской Церкви».

Святитель Макарий возродил соборное начало в церковной жизни Руси. При нем через каждые полтора-два года собирались соборы, на которых принимались важные решения по церковному устроению. Первые из них были посвящены утверждению духовного величия Русской Церкви. На них были канонизированы 39 новых русских святых. Эти соборы вызвали большой духовный подъем в русском обществе. Летописец радостно замечает: «Теперь сияет земля Русская славою святых своих по всей вселенной». Канонизация святых в свою очередь способствовала развитию русской книжности, литературы и иконописи.

Не забывал митрополит Макарий и о внутренних проблемах Русской Церкви. В 1551 году был созван Собор, который получил название «Стоглав». Этот Собор был призван искоренить нестроения и содействовать упорядочению христианской жизни на Руси.

С именем митрополита Макария связано еще одно начинание, имевшее огромное значение для дальнейшего культурного развития России, – начало книгопечатания. Решение о необходимости открытия типографии было принято на Стоглавом Соборе. Однако святителю так и не удалось увидеть результаты этой работы. Лишь в 1564 году, через год после кончины первосвятителя, вышло в свет первое издание – знаменитый московский Апостол.

Разносторонняя деятельность митрополита Макария поражает. Он и монах-аскет, и писатель-богослов, и умелый организатор, и труженик на ниве духовного просвещения. Всегда и ко всем доброжелательный, митрополит Макарий принадлежал к тем избранным людям, которые одним своим присутствием облагораживают и возвышают окружающих. Его вклад в развитие русской культуры и государственности огромен.

М.В. Первушин

Иван IV, прозванный Грозным, – одна из самых противоречивых личностей в истории России. Это был талантливый политик, писатель, церковный гимнограф и композитор. Иван не раз думал об отречении от престола и принятии монашества. Сама опричнина была задумана Грозным по образу иноческого братства. Все опричники вместе с царем должны были ежедневно посещать церковные службы, которые длились порой до 8 часов. По свидетельству современников, «царь сам читал и пел на клиросе и клал такие земные поклоны, что со лба его не сходили кровоподтеки».

И в то же время все эти внешние формы благочестия уживались в его душе с бесчисленными злодеяниями. Более того, Иван убеждал себя в том, что страшные и жестокие деяния вершатся им ко благу России и торжеству Православия. Тот же, кто указывал Ивану на его проступки и заступался за невинных, становился врагом царя. А к таким людям Иван был безжалостен. Пример тому – жизнь митрополита Московского Филиппа.

Святитель Филипп происходил из знатного боярского рода Колычевых, приближенных ко двору великого князя. В 1537 году, когда малолетний Иван остался сиротой, боярские партии развернули активную борьбу за власть. Дворцовые усобицы и трагическая смерть близких людей заставили будущего святителя по-иному взглянуть на жизнь. Он тайно покидает дворец и уходит на Соловки – в самый далекий северный монастырь. Здесь он принимает постриг, скрыв от настоятеля свое боярское происхождение. В течение десяти лет простым иноком Филипп несет различные послушания. Он пасет овец, работает на пекарне, рубит дрова и убирает навоз. Искреннее благочестие и самоотверженный труд Филиппа заметил игумен и, умирая, избрал его себе в преемники. Смиренно приняв игуменский сан, Филипп развернул на острове кипучую деятельность. Его по праву называют вторым основателем монастыря. За 18 лет игуменства Филипп преобразил весь Соловецкий архипелаг. Он построил сеть дорог, осушил болота, вырыл более ста озер, соединив их между собой каналами и плотинами. Его гидротехнические сооружения до сих пор вызывают изумление у современных инженеров. Игумен Филипп построил на острове кирпичный завод, и вскоре все деревянные постройки монастыря были заменены на каменные. Он организовал большой скотный двор и молочное хозяйство. Он запустил на остров стада северных оленей и завел мастерские для выделки меха.

Филипп несколько раз приезжал в Москву для участия в церковных Соборах и по нуждам монастыря. Он сам и его деятельность не могли остаться не замеченными царем. В 1566 году Иван Грозный прислал Филиппу грамоту с приглашением в Москву для «духовного совета». Царь хотел найти в Филиппе верного сподвижника, духовника и советника. Известный своей святой жизнью соловецкий игумен, по мнению Грозного, должен был укротить нечестие и злобу Боярской думы. В лице Филиппа Иван видел нового первосвятителя Русской Церкви. Узнав о намерении царя, Филипп принял решение отказаться. Но Собор русских иерархов уговаривает Филиппа, и он также смиренно, как когда-то принял игуменство, принимает в управление Русской Церковью. Условие Филиппа уничтожить опричнину царь не принял. Он постарался доказать новому митрополиту ее необходимость и договорился с ним, что Филипп не будет вмешиваться в дела государственного управления.

В то же время Иван оставил за митрополитом право советовать ему, как и «прежние митрополиты советовали его отцу и деду».

Всего лишь полтора года после избрания Филиппа митрополитом в Москве не было слышно о казнях. Весной 1568 года кровь вновь полилась рекой. Многих казнили без суда и следствия, и никто не смел заступиться за опальных. Митрополит Филипп не мог больше молчать при виде стольких злодейств и страданий. Первые его беседы с царем происходили наедине. Святитель также писал Ивану, призывая его опомниться и прекратить кровопролитие. Общеизвестно ставшее поговоркой выражение Грозного о посланиях Филиппа – «Филькина грамота».

Убедившись, что царь не внимает его призывам, митрополит решается всенародно обличить Ивана. Это произошло во время воскресного богослужения в Успенском соборе Кремля. Царь пришел в ярость и, угрожая, велел Филиппу замолчать, на что тот ответил: «Государь! Не думаешь ли, что боюсь я смерти? Лучше умереть невинным мучеником, чем в сане митрополита безмолвно терпеть ужасы и беззакония. Я не посылал ни просьб, ни ходатаев, чтобы получить сан святительский. Ты сам лишил меня моей пустыни». С этими словами митрополит снял митрополичью мантию, но Грозный остановил его, заявив, что Филиппу следует прежде дождаться суда над собой. Иван без труда нашел недоброжелателей, которые в угоду царю лжесвидетельствовали на Филиппа. Его обвинили в порочной жизни, колдовстве и государственном заговоре. Царь настаивал на смертной казни. Но большинство духовенства понимало несправедливость обвинений и вымолило ему жизнь. Филипп был осужден на извержение из сана и заточение в монастырь. Лишь в одном Филипп мог найти себе утешение – в любви к нему простого народа. От ворот

Никольского монастыря, места его заточения, не отходила народная толпа. Тогда Иван приказал увезти Филиппа из Москвы в Тверской Отрочь монастырь.

Между тем над Русью продолжала бушевать гроза. Теперь уже никто не смел прекословить царю. И он громил целые города собственного государства. В один из походов Иван, проезжая мимо Твери, послал к митрополиту Малюту Скуратова. На его просьбу благословить царя и его начинания Филипп стал обличать царские беззакония, чем вызвал гнев Малюты. Он набросился на немощного узника и задушил его.

Так закончил свою жизнь митрополит Филипп, став мучеником за оскорбляемую царем правду Христову.

М.В. Первушин

В христианской Церкви юродство ради Христа как определенный тип святости возник еще в IV веке. Древний церковный историк Евагрий говорит об этом подвиге как о высшем выражении православного подвижничества. Юродство изначально было характерно только для византийской религиозности. Оно никогда не было распространенным на Западе. С XIV века юродство исчезает в Византии и становится исключительно русским явлением. Из сорока юродивых, прославленных всей Православной Церковью, лишь шесть жили в Византии, остальные – на Руси. Сегодня известно более четырехсот юродивых, почитаемых в Русской Православной Церкви. Практически каждый крупный город Русской земли имел своего юродивого. Термин «юродивый» произошел от слова, которое в славянском языке обозначает «глупый, безумный, простой». В древнерусских памятниках юродивые еще именуются блаженными. Особенность этого служения состояла в том, что юродивые приносили в жертву Богу не только свое имущество и всю свою жизнь, но и высшее дарование Бога человеку – разум. Живя среди общества, юродивые сознательно исключали себя из него. Они терпели упреки в безумии, презрение и поношения. Однако в юродстве нет и тени отвержения мира. Юродивый прежде всего низко ценит внешнюю, суетливую сторону жизни, презирает мелочное угождение себе, боится житейских удобств, богатства, но не презирает человека, не отрывает его от жизни.

Юродивый Христа ради все время совершает предосудительные поступки, прикрывая свою святость, «творя похабное». Притворно изображая какую-либо страсть или порок, он наглядно показывает всю гнусность греха. Он не искренен в этом непотребстве, а лишь насмехается над ним. Для тех, кому предназначены такие «отрицательные» уроки, они приносят больше пользы, чем все наставления и проповеди. Юродивый не боится говорить правду и самому царю. И даже более того – царя он обличает и чаще, и суровее, потому что преступления царя и заметнее, и ужаснее по своим последствиям. Об этом служении юродивых свидетельствуют и воспоминания иностранцев-путешественников: «Русский народ особенно чтит юродивых… Они, подобно пасквилям, указывают на недостатки знатных и государя, о которых скажи кто другой, сразу подвергнет себя смертельной опасности». Юродивые выступают как обличители произвола, насилия и корыстолюбия неправедной власти. В XVI веке на Руси обличение царей и сильных мира сделалось неотъемлемой принадлежностью юродства. Этот же век дал и одного из самых почитаемых московских юродивых – святого Василия Блаженного.

Святой Василий вел бродячую жизнь, ходя нагим по Москве и не имея собственного угла. Все его поступки при кажущемся безумии имеют скрытый смысл. Он уничтожал товары на рынке, наказывая недобросовестных торговцев. Он швырял камни в дома благочестивых людей и целовал стены домов, где жили грешники, так как у первых, говорил он, снаружи толпятся изгнанные страсти, у вторых – плачут добродетели. Данное царем золото он отдает не нищим, а купцу в чистой одежде, прозрев о том, что купец потерял все свое состояние и, голодая, не решается просить милостыню. Поданное царем питие он выливает в окошко, чтобы потушить далекий пожар в Новгороде.

Не раз Василий обличал Ивана Грозного. По воспоминаниям путешествовавшего по Руси иностранца, «он сумел упрекнуть царя в жестокости, оставшись при этом живым». Иван боится тронуть блаженного. Василий оказывается в Новгороде во время казней и погрома города в 1570 году. Он зазывает к себе Ивана и угощает его в Великий пост сырым мясом. Иван, увидев мясо, отказался от него, сказав юродивому: «Я христианин и в пост мяса не ем». На что блаженный возразил: «А кровь христианскую пьешь!» Обличенный царь приказывает остановить казни и спешно покидает город.

Неправда, которая торжествует в мире и в государстве, требует ответа христианской совести. И эта совесть выносит свой суд тем свободнее, чем меньше она связана с миром, чем радикальнее отрицает мир. Юродивый, таким образом, выступает как поборник Христовой правды в жизни общества и государства.

О широком почитании юродивого Василия Московского говорит посвящение ему храмов сразу после его смерти еще в XVI столетии. Даже знаменитый Покровский собор на Красной площади, в котором был погребен блаженный, народная молва переименовала в собор Василия Блаженного.

Необычное обилие «Христа ради юродивых» в святцах Русской Церкви и высокое народное почитание юродства придают этой форме христианского подвижничества национальный русский характер. Понимание этого русскими людьми, влияние на жизнь русского человека отражаются в народных сказках. В них главный герой Иван-дурак похож на юродивого тем, что мудрость его скрыта. На первый взгляд его противостояние миру выглядит как конфликт глупости и здравого смысла. Однако потом открывается, что глупость только притворная или мнимая, а здравый смысл сродни подлости.

В юродстве есть устремленность к высшей правде, обычно затертой житейской мелочностью. От него веет подлинным, религиозным вдохновением, перед которым склоняются все. Его служение миру происходит в своеобразной проповеди, которая совершается не словом и не делом, а силой Духа. Не каждый способен на такой подвиг. Поэтому Христа ради юродивые не образцы для подражания, а исключения, которых Господь избрал Сам нести это нелегкое, но столь необходимое для общества служение.

М.В. Первушин

В то время как в России Иван Грозный вел политическую войну со своими подданными, уничтожая мнимых политических изменников с помощью опричнины, в Европе шли религиозные войны европейских монархов с собственным народом посредством инквизиции.

Начало деятельности инквизиции как особого церковного суда Католической Церкви было положено в XIII веке папой Иннокентием. Свое название инквизиция получила от латинского термина, обозначавшего «розыск» или «расследование». В обязанность инквизиторов входило расследование преступлений против католической веры и суд над теми, кто эти преступления совершал. Инквизиция действовала почти во всех католических странах. Однако, чтобы еще более расширить ее полномочия, в середине XVI века папа Павел III учредил особую, папскую инквизицию, которая стала называться также «священной канцелярией». Она получила от папы право действовать во всем христианском мире. Эта папская инквизиция просуществовала до XX века и была реорганизована только в 1965 году.

Учреждение инквизиции пытались оправдать призывом Христа: «Любите врагов ваших». Инквизиторы объясняли весь ужас пыток и смерть на костре проявлением любви к врагам Церкви. Будто бы через физические страдания и смерть еретика они заботятся о спасении его души. Их лозунгом были слова: «Лучше разрушить тело, чем дать погибнуть душе». Однако те методы, которыми инквизиторы пытались спасти души еретиков не поддаются описанию. По высказыванию историков инквизиции: «Перо опускается, не в силах вынести тех зверств и ужасов, которые творились «священной канцелярией"».

Служителям инквизиции было строго предписано не руководствоваться состраданием. «Выбранная жертва связывалась такими путами, – пишет один из современников инквизиции, – вырваться из которых было невозможно. Всякая попытка освободиться от них еще туже затягивала узлы». Обвиненному нельзя было знать имени обвинителя. Причем инквизиторы принимали свидетельства не только от преступников, но даже и от малолетних детей. Формально подозреваемому разрешалось иметь адвоката, но никто не желал его защищать, так как в результате и сам защитник мог оказаться под подозрением. Инквизиция могла обвинить свою жертву в чем угодно. Согласно правилам расследования, само наличие обвинения служило доказательством его обоснованности.

От суда инквизиции не спасали ни социальное положение, ни пол, ни возраст, ни даже смерть. Осуждение распространялось на родственников и потомков в трех поколениях. Крестьянин, защищавший свою собственность от грабительства слуг «священной канцелярии», девушка, не соглашавшаяся на порочную связь с ними, ученый, изучавший непонятные для инквизиторов законы, – все они могли быть обвинены в сношениях с дьяволом. Их пытали, а затем сжигали заживо. Один францисканский монах публично заявил, что «инквизиция при существующей системе могла обвинить в ереси самих апостолов Петра и Павла, и они были бы не в состоянии защитить себя». За такую смелость монаха подвергли пыткам, а затем сожгли.

С особым недоверием инквизиция относилась к людям науки, считая их опасным рассадником еретических воззрений. Были взяты на подозрение все, кто занимался научными изысканиями. Под давлением «священной канцелярии» были распущены академии наук в Модене и Неаполе. Испанский философ Вивес в начале XVI века писал: «Мы живем в столь тяжелые времена, когда опасно и говорить, и молчать, так как и в том, и в другом случае вам могут приписать великое множество проступков». Ему вторит один итальянский богослов того времени: «Сегодня становится все труднее быть христианином и умереть в своей собственной постели».

В 1555 году вновь избранным папой становится верховный инквизитор, принявший имя Павла IV. Несмотря на преклонный возраст (а ему в момент избрания было 79 лет), Павел IV продолжал с прежним рвением преследовать еретиков. Хронисты отмечают, что он не пропустил ни одного еженедельного заседания инквизиционного трибунала. Ему всюду, даже в своем ближайшем окружении, мерещились еретики, которых он старательно уничтожал. Находясь на смертном одре, папа завещал оказывать максимальную поддержку «священной канцелярии». Павел IV управлял Римской Церковью всего лишь четыре года, но за это время он сумел настроить против себя всю Италию. Сразу после его смерти римляне напали на Капитолий и разрушили статую Павла, установленную в его честь еще при жизни понтифика. Голову же статуи вываляли в нечистотах и бросили в Тибр.

Самой же кровавой в истории инквизиции считается испанская инквизиция. Она свирепствовала под непосредственным руководством испанских монархов. Даже в 1826 году там еще пылали костры «священной канцелярии», но это уже был закат непобедимой организации.

Едва ли человеческий ум когда-либо придумает нечто более жестокое и мучительное, чем то, что применяли для «спасения» душ еретиков инквизиционные трибуналы. Сотни тысяч сгоревших на костре, миллионы томившихся в тюрьмах, искалеченных, отверженных, лишенных имущества и доброго имени – таков общий итог деятельности инквизиции. Среди ее жертв – участники еретических движений и противники папства, руководители восстаний, философы и естествоиспытатели, гуманисты и просветители. Имена многих людей благодаря инквизиции стали символом верности патриотическому долгу и научным убеждениям. К числу наиболее известных жертв «священной канцелярии» принадлежат Николай Коперник, Галилео Галилей, Иероним Савонарола, Жанна д’Арк и Джордано Бруно.

Весь ужас инквизиции с ее бесчисленными жертвами стал для западного христианства историей церковного террора и преступлений против человечности.

М.В. Первушин

Нестроения, существовавшие в Римской Церкви еще со времен Джона Виклифа и Яна Гуса, в конечном итоге привели западное христианство к расколу. В начале XVI века в Германии зарождается движение за церковное обновление, названное позже протестантизмом, или Реформацией. Во главе этого движения встал немецкий монах и священник Мартин Лютер.

Лютер родился в 1483 году в семье рудокопа. «Мои родители, – вспоминал Мартин, – держали меня в строгости, доходящей до ужаса. Как-то раз отец высек меня розгами так сильно, что потом при одном только его виде я вздрагивал от страха. Мать же за незначительнейшую провинность секла меня до крови». Такое же воспитание было и в сельской школе, которую посещал Лютер. Однажды к ним в класс пришел новый учитель, который выпорол Мартина до полусмерти за то, что тот не ответил урок, который еще не был изучен. Такое же представление старались внушить детям и о Боге, как о неумолимострогом и всегда разгневанном Судье. Лютер писал:

«Мы, дети, бледнели при одном только имени Иисуса Христа».

В 17 лет Лютер отправился учиться в Эрфуртский университет, где по настоянию отца он стал заниматься законоведением. Однако надеждам отца не суждено было сбыться. Возвращаясь в университет после очередных каникул, Мартин был застигнут в поле внезапной грозой. «Упав лицом в траву, – позже вспоминал Мартин, – я в ужасе ждал, что сейчас меня убьет молнией. Губы автоматически начали шептать молитву: «Господи, спаси, заступись, помилуй!» И вдруг, неожиданно для себя, но чувствуя, что в том слове, которое сейчас произнесу, будет большая сила, чем во всех громах и молниях, я сказал: «Постригусь!» И понял, что спасен. Над самым моим теменем что-то вспыхивало и гремело. В воздухе пахло серой. По лицу дождем и градом хлестал вихрь. Молнии падали и падали так часто и близко, что казалось, не могли не убить. Но я уже ничего не боялся. Встав во весь рост, я кричал: «Постригусь! Постригусь! Постригусь!», – и чувствовал, что одним этим словом, как нерушимой стеной, огражден от грозы». На следующий день Мартин прекратил работу над магистерской диссертацией, а через неделю стал послушником в монастыре.

Вся жизнь молодого монаха внешне была одним сплошным подвигом. Однако это не приносило Лютеру душевного покоя. В сердце было сомнение, страх и тайное желание ненавидеть Бога. «Моя внутренняя жизнь была адом! Имя Христа по-прежнему ужасало меня и, когда я смотрел на Крест, то видел молнию», – говорил Лютер. Через 12 лет после исторической грозы разразилась гроза религиозная, причиной которой стал Лютер. Он так и не смог найти покоя в душе. Утешая себя мыслью о спасении лишь одной верой, он подменил внутреннюю духовную борьбу внешним протестом и активной деятельностью. Лютер начал процесс Реформации, расколовший западных христиан на католиков и протестантов.

Публичным выступлениям Лютера предшествовало прибытие в Германию папских посланцев для сбора средств на постройку нового собора в Риме. Они были уполномочены продавать индульгенции. Послы вели себя кощунственно и цинично, надсмехаясь над чувствами верующих. Их поведение вызвало у Лютера бурю негодований. 31 октября 1517 года он прибил к дверям храма, в котором служил, 95 тезисов против отпущения грехов за деньги. Своим поступком Лютер хотел открыть научный диспут и обратить внимание богословов на неправильную постановку вопроса о прощении грехов за деньги. Он не мог и предположить, что этот день войдет в историю, как день рождения Реформации, став государственным праздником многих европейских держав.

Не прошло и месяца, как тезисы Лютера распространились по всей Германии, попав и на рабочий стол папы Льва X. Внимательно прочитав документ, разъяренный епископ заявил: «Когда этот пьяный немец протрезвеет, он ужаснется тому, что написал». Но Лютер не трезвел. Он терпеливо излагал свои доводы, пока не понял, что их и не хотят слушать. Все более и более ожесточаясь, немецкий проповедник стал клеймить разврат, стяжательство и властолюбие папского двора. Не стесняясь в выражениях, он обзывал римского первосвященника непотребными словами. Лютер заявлял, что роскошь, царящая в храмах, не угодна Богу, и требовал уничтожить иконы и дорогое убранство. Отрицая всю многовековую христианскую традицию и опыт святых, он признавал единственным авторитетом в вопросах веры только Священное Писание. Он также перестал признавать большинство церковных Таинств и институт монашества. Дабы показать пример своим последователям, Лютер, будучи сам монахом, взял в жены беглую монахиню, которая родила ему шестерых детей.

Мартин Лютер был признан еретиком и отлучен от Римской Церкви. Но он не боялся быть сожженным, как Ян Гус. Реформатор видел поддержку народа и правящих немецких кругов, которые не выдали его церковному собору. На отлучение он отвечает обращением к немецкому дворянству, призывая разорвать отношения с Римским престолом. Папа в послании к императору требовал «покончить с этой чумой». Однако Карл V не хотел восстановить против себя народ. «Здесь, в Германии, – писал он в ответ, – действие Лютера на все умы таково, что схватить и казнить его… значило бы поднять во всем народе восстание». «Девять десятых немцев кричат: «Лютер», а одна десятая: «Смерть папе«», – доносил из Германии в Рим папский посланник.

Через 20 лет после начала Реформации Лютер скончался. Умирал он тяжело. Находясь в горячке, он никак не мог успокоиться и все время повторял в бреду: «Не надо… оставьте…» Один из его последователей подошел к постели и громко спросил: «Досточтимый отец! Умирая, веруете ли вы в Иисуса Христа и во все, что вы проповедовали?» «Да», – ответил умирающий Лютер таким неожиданно ясным и внятным голосом, что всем показалось, что этот голос уже звучал не здесь. Лютер же, успокоившись, заснул навсегда.

М.В. Первушин

На стене в Вифлеемской часовне в Праге, в которой проповедовал Ян Гус, имеется надпись: «Джон Виклиф высек искру, Ян Гус зажег от нее огонь,

Лютер раздул пламя факела»… и зажег всю Европу огнем Реформации. Видя смелость и безнаказанность немецкого богослова в его борьбе против Рима, многие последовали его примеру. Сразу в нескольких местах Западной Европы независимо друг от друга возникли очаги недовольства Римской Церковью. Практически одновременно с Реформацией в Германии начинаются призывы к реформе в Швейцарии. В Цюрихе – под руководством Ульриха Цвингли, и в Женеве – под руководством Жана Кальвина. И хотя они действовали без обоюдной договоренности, их взгляды во многом совпадали.

Швейцарские реформаторы были настроены решительнее немецких соседей. Они целиком отказались от церковных Таинств и духовенства. Оба пытались создать в отдельно взятом городе теократическое христианское государство, все законы которого строились бы на основе их представления о евангельском царстве. Оба реформатора отличались суровой дисциплиной и крайним нетерпением к чужим мнениям в вопросах веры. Жестоко и беспощадно они преследовали своих идейных противников, даже из числа протестантов. И казни их порой были более страшны и массовы, чем у римской инквизиции. Недовольные такой необоснованной диктатурой реформаторов обвиняли их в чрезмерной жажде власти. Кальвина прозвали даже «женевским папой». Но это не мешало им воплощать в жизнь свои идеи.

Женеве и Цюриху они дают суровый дисциплинарный устав, регламентирующий духовную жизнь горожан. За нарушение устава полагались строгие наказания вплоть до смертной казни. Кальвин требовал от прихожан, чтобы они вели жизнь строгую, трезвую и экономную, говоря: «Коль скоро человек испорчен грехом, его необходимо держать в строгой узде». Первым он надел эту узду на себя. Были запрещены любые увеселительные зрелища и заведения. Смертная казнь полагалась за богохульство, к которому приравнивались также непочтение к родителям, супружеские измены, карточная игра и танцы. Богохульством считалось и непосещение богослужений. Наказание было предписано даже человеку, заснувшему во время проповеди. Цвингли ко всему прочему привлекал к ответственности также за бранные слова и сквернословие. Такая суровая дисциплина и жестокие наказания за провинности создали из Женевы и Цюриха островки высокой нравственности. Один современник этих событий, посетивший Женеву, писал: «Внешне этот город казался раем. Он наполнен добродетелями, как корзина цветами. Повсюду царят чистота, порядок, приветливость, благочестие, тишина и духовная радость. Но сколько за это положено человеческих жизней…» Последователи швейцарских реформаторов после смерти Цвингли объединились в одно течение. Их стали называть «кальвинистами», во Франции же они вошли в историю под названием «гугенотов».

Начав распространять идеи Реформации, Кальвин и Цвингли, так же как и Лютер, были простыми священниками Римской Церкви. Успех их реформ во многом зависел от поддержки не только власти, но и простого народа. В Англии же, в отличие от остальной Европы, Реформация была начата по воле короля. Причиной к этому послужил запрет папы Римского на развод Генриха VIII со своей женой. Получив из Рима отказ, король был в негодовании. Он запретил любые выплаты в пользу папы и заставил парламент провозгласить себя главой английской Церкви. Получив духовную власть, Генрих тут же женился на своей любимой фрейлине. Однако вопросы веры не слишком занимали короля. Он не был поклонником Лютера и сначала даже активно поддерживал Рим, выделяя большие средства на борьбу с протестантизмом. Став реформатором сам, Генрих мало что изменил в церковном вероучении. Даже упразднение монашества было продиктовано его желанием обогатиться за счет Церкви. Протестанты на континенте не без сарказма замечали по поводу реформ английского короля: «Евангелие от Генриха довольно просто – это грабеж церковной собственности».

Непризнание реформ английскими католиками и протестантами побудило Генриха начать жестокие преследования. Однако еще большей жестокостью отличались гонения его преемников. Каждый, кто вступал на трон после Генриха, старался утвердить в Англии то исповедание, которому сам следовал, топя в крови несогласных. История Реформации в Англии стала кровавой историей страданий всех инакомыслящих. Завершила реформу английской Церкви дочь Генриха – королева Елизавета I. С помощью протестантских богословов она изменила содержание, сохранив прежнюю форму римского вероисповедания. Этот церковный порядок и сегодня существует в Англиканской Церкви.

Отколов многих западных христиан от Римской Церкви, Реформация не доставила удовлетворения их религиозным потребностям. Именно поэтому после возникновения протестантства из его среды выходит множество религиозных групп и сект. Их участники выражали недовольство реформой и старались восполнить ее. Одни пытались угодить требованиям разума, другие – требованиям религиозного чувства. Однако, отрицая древнехристианские традиции, они впадали в новые и новые противоречия и продолжали дробиться. И такое деление протестантских общин идет до сих пор, нарушая завет Христа: «Да будут все едины».

М.В. Первушин

Ошибки и злоупотребления западной иерархии привели к тому, что в XVI веке Римская Церковь раскололась на два противоборствующих лагеря – католиков и протестантов. Попытки подавить этот раскол силой оружия привели в конечном итоге к религиозным войнам. Западная империя разваливалась, теряя свою главную опору – веру в непререкаемый папский авторитет.

В 1540 году на прием к папе Павлу III попросился хромой, нищий монах – странствующий проповедник. Павел велел прогнать его, думая, что это один из тех попрошаек, которые вечно толпятся у его дворца. Однако тот уверял, что ему требуется сообщить святому отцу нечто важное. Папа был очень любопытен и, превозмогая брезгливость, велел впустить настойчивого просителя. Через час, отпуская от себя монаха, Павел воскликнул: «Это перст Божий!» На другой же день был издан папский указ об основании нового монашеского ордена «Общество Иисуса», впоследствии более известного под названием «иезуитов». Главой этого ордена стал тот самый хромой монах по имени Игнатий Лойола.

Лойола родился в 1491 году. Он происходил из древнего испанского рода и уже с 14 лет служил при дворе испанского короля. Впоследствии, рассказывая о своей молодости, Игнатий так описывал себя в тот период: «Падкий на успех у женщин, придирчивый в вопросах чести, дешево ценивший как свою жизнь, так и других, я предавался бесконечной роскоши…» Достигнув совершеннолетия, Лойола предпочел придворной жизни рыцарские подвиги. На военной службе он проявлял чудеса храбрости и пользовался славой блестящего офицера. Но вскоре ему пришлось отказаться как от военной карьеры, так и от придворной жизни.

В одном из сражений 30-летнего Лойолу тяжело ранило в обе ноги. В течение двух лет он пролежал в постели в своем родовом замке, но до конца излечиться ему так и не удалось. Изуродованный, забытый своими друзьями и поклонницами, Игнатий был в отчаянии. Чтобы хоть как-то отвлечься от болезни, он стал перечитывать семейную библиотеку. Ему в руки попалось несколько книг с житиями святых. Эти-то книги и преобразили Игнатия. Он обнаружил в них героизм не меньший, чем в рыцарских романах. Перечитывая еще и еще раз рассказы о подвигах веры, он начал мечтать не о лаврах воина, а о славе праведника.

Едва оправившись от болезни, Игнатий пешком ушел из родительского дома. Его не могло остановить даже то, что в результате ранения одна нога стала короче другой и он на всю жизнь остался хромым. Лойола начал вести скитальческую жизнь, полную самоотречения и унижения. Конечной его целью была Святая Земля. Там он хотел умереть, посвятив остаток жизни обращению неверных. Однако, достигнув Иерусалима, он очень скоро убедился, что для успеха проповеди необходимы знания, и ему пришлось вернуться в Европу. Лойола принялся с ревностью изучать латынь. В 33 года он стал посещать занятия в начальной школе. Над ним смеялись, называли сумасшедшим, но он не сдавался. Уже через два года он стал слушателем университета, а еще через пять – получил докторскую степень.

Обучаясь в университете, Лойола собрал вокруг себя группу единомышленников. Всех их объединяло одно желание – послужить делу проповеди Евангелия и укреплению Римской Церкви. Игнатий и его товарищи приняли монашество и стали странствующими проповедниками. Такими их узнал папа Павел III. Ходя с проповедью по Европе, Игнатий Лойола видел, что Реформация приобрела ужасающие масштабы. Со всей горячностью бесстрашного воина он принялся защищать церковные устои и традиции Римской Церкви. В этой борьбе ему не хватало одного – поддержки римского первосвященника, и он ее получил. Папа прекрасно понимал, что торжество протестантской реформы требовало немедленного противодействия. Но это мог осуществить лишь тот, кто безраздельно предан святому престолу. И такого человека папа увидел в лице Игнатия. В разговоре с Павлом III Лойола убедил его создать воинствующий орден, монахи которого, спаянные суровой дисциплиной, явились бы подлинными солдатами папы и верными стражами Римской Церкви. Игнатий стал первым главой «воинов Христовых», как до сих пор именуют себя иезуиты. Он написал устав, благодаря которому орден на много лет вперед сделался ядром боевых сил папства.

Главными правилами ордена были строжайшая военная дисциплина и полная самоотверженность. Кроме монашеских обетов нищеты, целомудрия и послушания, был установлен еще один – полное повиновение папе. Все, что ни повелел бы им римский епископ, они обязывались исполнять беспрекословно и немедленно. Лойола писал: «Подчиненный должен быть подобен кусочку мягкого воска в руках начальника. Откажись от разума и слепо делай то, что скажет тебе твой начальник, ибо он для тебя – наместник Бога». По приказу начальствующего было допустимо совершение даже смертного греха, если это требует другая – высокая цель. Неслучайно поэтому наименование «иезуит» стало в европейских языках синонимом лукавства и обмана.

Иезуитский орден выделялся среди прочих орденов Римской Церкви. Он не имел ни монастырей, ни монашеских одежд. Его члены обязаны были разорвать все родственные связи, если этого требовали интересы Церкви. «У иезуита нет ни родства, ни родины, ни личной дружбы, – звучит в уставе ордена, – интересы папы – его интересы». Новичка учили владеть собой так, чтобы он мог следить за каждым движением мускулов и за каждым словом, им произнесенным, отучаться от всякой эмоции, сдерживать любой порыв. Строжайшая дисциплина среди членов ордена поддерживалась доносами.

«Общество Иисуса» стало чудом организаторского гения Игнатия Лойолы. В короткое время иезуиты смогли проникнуть во все области жизни европейских держав и сделались советниками высших государственных деятелей. С помощью иезуитов папы получили колоссальное влияние на политику многих стран сначала Европы, а потом и мира. Их орден превратился в настоящий форпост Римской Церкви в борьбе с Реформацией.

М.В. Первушин

Орден иезуитов стал главной силой Римской Церкви в борьбе с протестантами. Благодаря суровой дисциплине «воины Христовы» сумели в короткие сроки не только остановить Реформацию, но даже значительно уменьшить ее влияние на европейские державы. Протестанты, притесняемые воинствующим орденом, бежали на пока еще свободные от его влияния территории. В середине XVI века они охотно селились в Польско-Литовском государстве, в котором король Сигизмунд II предоставил всем вероисповеданиям полную свободу. Влияние Реформации здесь настолько возросло, что многие приходы Римской Церкви во главе с духовенством переходили в протестантство. Пустели монастыри: монахи женились и возвращались в мир. Известен случай перехода к протестантам даже одного польского католического епископа. Рим забил тревогу. В Польшу и Литву были срочно командированы «солдаты папы». Они сумели с помощью «иезуитских» методов изменить отношение престарелого короля к Реформации.

Однако кроме протестантизма и католичества на территории Польско-Литовского государства существовала еще одна, древневосточная христианская традиция – Православие. Его исповедовало большинство населения Литвы. Переломив реформационное настроение в католических кругах, иезуиты перекинулись на борьбу с восточным христианством. Окрыленные легкой победой над протестантами, иезуиты желали обратить к папству не только православную Литву, но и всю Русь. Чтобы узнать настрой русских, из Литвы в Москву был послан один из членов ордена. Вот как сообщает об этом летописец: «При царе Иване Грозном приезжал в Москву хитрый иезуит Антоний. Он осыпал царя дарами и ласками, кланялся ему в ноги, задобрял речами пряничными, сладкоголосыми, говорил про папу Григория слова хвастливые, что он сопрестольник Христу и ровня Петру апостолу, и просил разрешения соорудить в Москве латинскую церковь». Иван Грозный отвечал посланцу: «Твой папа Гришка – волк, а не пастырь». Трижды иезуит пытался поговорить с царем, но безрезультатно. Уехал он с полным убеждением, что склонить русских государей к измене Православию будет очень трудно. С этого момента основные силы иезуитов сосредоточились не на непреклонной Москве, а на православных центрах Литвы – Киеве и Вильне.

Со свойственной им настойчивостью иезуиты смогли проникнуть во все ветви власти Польского государства. Они господствовали на сеймах и в сенате, став советниками самого короля. Под их влиянием король присвоил себе право избирать и назначать на церковные должности тех, кого он сам посчитает нужным. Этим он лишил православных возможности самим избирать себе не только епископов, но и настоятелей монастырей. Таким образом, монастырем, а то и епархией могли управлять лица, не только не принявшие монашество, но даже не православные, добивавшиеся этих мест с одной только целью – пользоваться их доходами. За право владения выгодным монастырем или кафедрой могли вестись настоящие войны.

Вот один красноречивый пример из церковной жизни. При живом волынском епископе король Сигизмунд пожаловал эту кафедру одновременно двум лицам – мирянину-шляхтичу и холмскому епископу. После смерти волынского архиерея шляхтич первым был введен королевским чиновником в управление епархией. Холмский епископ, узнав, что его опередили, вступил с претендентом в настоящую вооруженную борьбу. В бою было убито и ранено несколько сот человек. В конце концов, шляхтич сдался и ночью бежал.

Избирая лиц, заведомо недостойных или неспособных управлять Церковью, власти дискредитировали православную иерархию. В конце XVI века состояние православных еще более ухудшилось, но никто не желал вступиться за права верующих. Все церковные должности занимали те, кто был послушным орудием в руках иезуитов. Недовольство выражали только верующие миряне. Так, присутствовавшие на сейме галицкие дворяне написали нерадивому митрополиту Онисифору укор: «Великому несчастью своему приписать должны мы то, что во время Вашего пастырства все мы страшно утеснены… таких насилий, что мы претерпеваем, не делается и под погаными царями… а Ваша Милость подмогу дает и покрывает насильников тех… Жаль нам души и совести Вашей: за все ответ Господу Богу должны Вы отдать».

Из-за вмешательства государства в дела церковного управления в Православной Церкви воцарилась анархия. Равнодушие иерархии и ее зависимость от короля позволили иезуитам беспрепятственно заключить церковную унию. Безвольные православные епископы были согласны на все условия Римской Церкви. В 1596 году в Бресте состоялся собор, где приверженцы унии торжественно приняли акт соединения двух Церквей под началом римского первосвященника.

Провозглашение Брестской унии, совершенное в обстановке насилия и лжи, открыло двери правительственным гонениям. Отныне православные приравнивались к государственным преступникам. Однако, несмотря на то что высшее духовенство перешло к Риму, на защиту Православия встали миряне, объединившиеся в братства. Литовская конфедерация братств составила документ, в котором описывала состояние православного населения: «Насилия умножаются особенно со стороны духовенства и некоторых светских лиц римского исповедания… Наши церкви, монастыри, соборы разорены и опустошены… с грабежом и кровопролитием, с неслыханными ругательствами над живыми и мертвыми. Священники наши не могут крестить младенцев, исповедовать умирающих, отпевать мертвых; тела православных христиан вывозят, как падаль, в поле… закон не блюдет нас…»

Но и православные братства были объявлены мятежными сходками, с которыми необходимо вести борьбу. Иезуиты праздновали победу, но такие преследования только ожесточили православных и привели к еще большему размежеванию двух христианских традиций – западной и восточной.

М.В. Первушин

После захвата Константинополя и падения Византии в XIV веке Восточные Церкви оказались в полной зависимости от турецких султанов. С этого времени Россия осталась единственным в мире независимым православным государством. Все христиане Востока смотрели на Русское царство и Русскую Церковь как на главных защитников Православия и искали в них помощи и утешения в своих бедах. Такое возвышение роли русского митрополита завершилось в конце XVI века учреждением на Руси патриаршества.

В царской Москве стало уже привычным принимать не только посольства от других православных Церквей, но и самих восточных патриархов, приходящих для сбора милостыни на церковные нужды. Русские государи и митрополиты со всей широтой и щедростью встречали и одаривали посланцев с Востока, не забывая в то же время подчеркивать свободу и независимость от них Русской Церкви.

В 1586 году на Русь прибыл Антиохийский патриарх. Царь велел сделать ему несколько почетных встреч по пути в Москву. Однако ни он сам, ни русский митрополит в этих встречах не участвовали. Лишь только через неделю по прибытии в столицу патриарх был приглашен в царский дворец. Здесь в Золотой палате его принял государь, восседавший на троне в полном царском одеянии, окруженный боярами и окольничими. Золотое убранство палат, блеск и сияние одежд царя и его окружения поразили патриарха. По воспоминаниям современников, «он, казалось, остолбенел и не мог пошевельнуться. Сопровождавшие его епископы под руки подвели ошеломленного патриарха через всю залу к русскому царю, а тот лишь привстал, принимая благословение от высокого гостя». Пригласив патриарха на царский обед, что считалось на Руси высшей честью, государь велел ему посетить Успенский собор, где русский митрополит намеревался служить литургию. Поспешив туда, патриарх застал там еще более ошеломляющую картину. В блеске паникадил от тысячи горящих свечей, среди икон и рак, обложенных золотом и драгоценными камнями, окруженный бесчисленным сонмом духовенства, в жемчужных ризах стоял русский митрополит. Приложившись к святым иконам, патриарх направился к митрополиту. Тот лишь на полшага сошел со своего места навстречу титулованному гостю и первым преподал ему благословение. Оторопевший патриарх только теперь осознал номинальность своего сана перед реальной главой действительно великой Церкви. «Смутившись, – как отмечает летописец, – он вторым благословил митрополита и еле слышно произнес, что пригоже было наперед митрополиту от него благословение принять, да и перестал о том».

Уезжая из Москвы с богатыми дарами, Антиохийский патриарх был напутствован русским царем исходатайствовать перед другими восточными патриархами решение учредить на Руси патриаршество. Государева просьба была удовлетворена, но исполнение ее откладывалось из-за своеволия турок. Султан в очередной раз сменил патриархов и разграбил Церковь. Вновь назначенному константинопольскому первоиерарху было не до того, чтобы решать вопрос о русском патриаршестве. Все церковное достояние было разграблено, здание его резиденции обвалилось, а сама патриаршая церковь обращена в мечеть. Нужно было строить новый храм, средств же для этого не было. Тогда патриарх с разрешения султана предпринял путешествие в Россию за милостыней.

Однако в России его ждали с другой целью. Узнав о приезде Цареградского патриарха, вся столица пришла в движение. Многие хотели видеть первосвятителя Византии, матери Русской Церкви, впервые посещавшего Русь. Патриарх с нескрываемым любопытством смотрел на многолюдство русской столицы, красоту ее церквей и удивлялся народному благочестию. Процессия, шедшая к царю, постоянно останавливалась, не имея возможности идти дальше из-за большого стечения народа. Люди просили благословения и радостно приветствовали Вселенского патриарха. С такой же любовью и вниманием он был принят царем. Рассказывая государю о причине приезда, патриарх «обливался слезами, как пишет летописец, и жаловался на жестокость и самовольство турецкого султана, непрестанно восклицая: «Где же, кроме России, смогу я найти усердие, жалость и щедрость для всего восточного Православия?"» Однако царь был в недоумении, не услышав главного – про избрание на Руси патриарха. Узнав о желании царя, глава Константинопольской Церкви прекрасно понимал, что, отказав царю в его просьбе, отношение к нему русских резко поменяется. А с этим будут разбиты и все надежды на восстановление поруганной Вселенской патриархии за счет русских денег. Полгода он обдумывал свое решение, живя все это время в Москве.

В конце концов согласился, сказав: «Да исполнится воля царская! Ведь на всей земле лишь один благочестивый царь – русский. Потому здесь подобает быть Вселенскому патриарху, в старом же Царьграде за наши согрешения вера христианская изгоняется от неверных турок. Благословлю и поставлю того, кого изберет самодержец». Русский царь указал на главу Русской Церкви – московского митрополита Иова. Когда собор утвердил это решение царя, митрополит Иов ответил: «Я раб грешный; но если церковный собор удостаивает меня этого великого сана, то приемлю его с благодарением и нимало вопреки глаголю». И по сей день эти слова первого патриарха повторяет по традиции вновь избранный первосвятитель Русской Церкви.

26 января 1589 года в Успенском соборе Кремля при огромном стечении народа совершилось торжество поставления первого Московского патриарха. Покидая Москву с богатыми дарами, глава Византийской Церкви оставил русскому царю особую грамоту об учреждении в Москве патриаршества.

Возвратившись в Константинополь в 1590 году, патриарх созвал собор всей Восточной Церкви. На нем он объявил, что поставил в Москве патриарха Иова и утвердил право московского собора впредь самому избирать и поставлять себе патриархов. Другие восточные первоиерархи признали это решение вполне законным. Собор также постановил считать Московского патриарха равным по чести и достоинству прочим четырем православным патриархам и определил ему пятое место в диптихе восточных патриархов, после Константинопольского, Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского. Однако, несмотря на это соборное определение, русский первоиерарх фактически как был, так и остался надеждой и опорой всего восточного христианства.

М.В. Первушин