Российская Духовная Миссия в Японии и ее взаимоотношения с другими христианскими миссионерами

К. И. Логачев

«Дневники Святого Николая Японского», работа над которыми началась по инициативе Его Святейшества Алексия Второго, Патриарха Московского и Всея Руси, и проводилась в течение многих лет Северо-Западной Библейской Комиссией и Библейским институтом Санкт-Петербургского университета, являются ценнейшими первоисточниками как по истории православного миссионерства вообще, так и по истории христианского миссионерства в Японии. Помимо того, что эти «Дневники» содержат массу подробностей, не включавшихся в официальные документы, они содержат многочисленные копии или изложения документов, которые либо утрачены вообще, либо крайне труднодоступны сейчас для исследователей.

Предлагаемая статья имеет своей задачей проиллюстрировать дневниковыми записями Святого Николая некоторые особенности его отношения к миссионерской деятельности Русской Православной Церкви и к миссионерской деятельности неправославных.

Состояние Русского Православного зарубежного миссионерства и уровень его материальной обеспеченности вызывали у Святого Николая чувство глубокой неудовлетворенности. В 1901 г. Святого Николая посетили три индийца (двое из них были мусульманами, один – буддистом). Святой Николай отметил, что в конце беседы с ним они «пристали с вопросом: «Почему же Россия в Индии не имеет Духовной Миссии? Все имеют – и американцы, и французы, и немцы, не говоря уже об англичанах, а русской – нет. Почему? Католики, протестанты многочисленных сект имеют в Индии свои миссии, а православной – нет. Почему?"». Свое отношение к этому Святой Николай выразил так: «Почему, в самом деле? Не пора ли нам шире открыть глаза? Покуда же мы будем краснеть при подобных вопросах за наше немощство?»⁵⁹. 9/22 сентября 1910 г. Святой Николай записал: «Посол Николай Андреевич Малевский был. Только что вернулся из Хакодате. Говорил: «Больно и обидно видеть запустение миссийского места после пожара. Все уже обстроились: у католиков кирпичный большой храм выстроен, у протестантов – школа, только у нас еще – пустое пожарище»; и дал на храм в Хакодате сто иен. Что делать, когда нет средств?»⁶⁰. В 1910 г. английский епископ Сесил сообщил Святому Николаю, что «у них пасторы-японцы получают в месяц от сорока до пятидесяти иен (но из сего только двадцать–двадцать пять [иен] дается миссией, прочее – от местных христиан); катехизаторы у них получают восемнадцать–двадцать два иен». Святой Николай отметил в своем «Дневнике», что «все это – больше, чем у нас»⁶¹. Осенью 1910 г. Святой Николай записал: «Отец Матфей Кангета из Сидзуока пишет, что христиане там собрали между собою шестьсот рублей, но это достанет только на покупку земли под церковь, а церковь строить не на что. Просит помощи. Ответил, что могу пожертвовать иен пятьдесят – больше не в силах; миссийских денег тоже нет на это. Придется им подождать, пока сами соберутся с силами. А между тем католические и протестантские храмы, отлично и давно уже выстроенные там, высятся над городом. Очень это прибедняет наших христиан»⁶². В 1910 г. английский епископ Монтгомери, главный секретарь одного из английских миссионерских обществ, задал Святому Николаю вопрос: «Русских миссионеров у вас никого нет?». Получив от Святого Николая ответ: «Ни одного, кроме недавно назначенного сюда моего помощника, епископа Сергия», Монтгомери спросил: «Но почему же Вам не присылают еще из России?». Святой Николай ответил: «Потому что не находится желающих служить здесь. Приезжали сюда немало, и люди хорошие – но скоро же приставала к ним известная болезнь home sickness, и они возвращались»⁶³. Заканчивая запись о своей беседе с епископом Монтгомери, Святой Николай отметил: «Видно, что епископ Монтгомери ревизует свои миссии и миссионеров [...]. Вот такие бы ревизоры нужны и нашим миссиям»⁶⁴.

Святой Николай очень трезво оценивал мотивы принятия христианства японцами и другими дальневосточными народами. В 1901 г., отвечая на вопрос: «Что Вы находите самым лучшим в японской молодежи?», Святой Николай сказал: «Их беззаветное желание служить своей Родине», добавив при этом: «Они и христианами делаются большей частью потому, что находят Христианство полезным для Отечества, смотря в этом случае на Христианство, как на дойную корову, дающую молоко для их Отечества»⁶⁵. В 1901 г. Святой Николай получил подробный отчет отца Симеона Юкавы о состоянии Христианства на Формозе. Среди японцев, живших на Формозе, отец Симеон православных нашел немного – всего двадцать девять человек, однако отметил, что «из туземцев на Формозе христиан много» (согласно правительственной переписи 1900 г. – 9450 человек, при 15 храмах, 68 местах проповеди и 67 проповедниках). Святой Николай записал далее, со слов отца Симеона, что «все эти христиане – туземцы острова Формозы; проповедники тоже образовались из туземцев. Это – плод трудов одного иностранного методистского миссионера, тридцать лет жившего на острове между туземцами, бывшего женатым на туземке и умершего в прошедшем году. Но [...] из означенных христиан – весьма мало усердных, почти все – номинальные христиане. Обращались в Христианство в прежнее время главное потому, что находили в миссионере своего защитника в житейских делах и отношениях. Доказательство сему – то, что в последние четыре–пять лет, коща Формоза сделалась японскою, жителей никто не притесняет, защита миссионера им не нужна, обращения в Христианство почти совсем нет»⁶⁶.

Ясно отдавал себе отчет Святой Николай и в тех трудностях, которые стоят на пути распространения Христианства в Японии. В 1911 г. он записал слова американского епископального миссионера Мак Кима о том, что в Японии «военный класс особенно противится христианству» и что «во время минувшей войны, когда протестанты предприняли снабдить Священным Писанием воевавших, их обыкновенно любезно принимали, офицеры ставили в шеренгу свои команды, все солдаты принимали из рук раздававших книжки Священного Писания, по окончании чего офицеры благодарили раздававших – а когда сии уходили, то книжки у получавших отбирали и бросали в огонь под предлогом: «Нет, мол, им места в ранцах"».⁶⁷

Переходя теперь к взглядам Святого Николая на неправославное миссионерство, следует, прежде всего, отметить его принципиально критическое отношение к протестантизму. В последний день (по старому стилю) 1910 г. он записал: «Получил сегодня из Единбурга девять книг «Официального отчета Всемирной Миссионерской Конференции», бывшей в июне сего года в Единбурге, в Шотландии [...]. Книги полны миссионерского опыта и большого интереса, сколько я успел заглянуть в них. Между делом будет интересное и полезное чтение – с уколами по временам, вроде встреченного мною сегодня же на 9-й странице первой книги: «Магометане Турецкой империи никогда не имели благоприятного случая узнать и принять чистое (pure) Христианство». Значит, у греков и у славян Христианство – «не чистое»?! На весь мир накидывает свои сети протестантство. Но вот беда: сети – гнилые; поймается рыба, а потом – вон. В Японии это очень сказывается»⁶⁸. В 1911 г. Святой Николай записал после своей встречи с репортером «Джапан Таймс»: «Он оказался баптистом, и нового фасона: в Троицу не верит, в Божество Спасителя – тоже. Сбивает с толку японцев это разлагающееся протестантство. Навести на путь таких помутившихся гораздо труднее, чем простых язычников»⁶⁹. 18/31 декабря 1907 г. Святой Николай записал: «Кончается японский год. Плох он был для Миссии и Церкви. [...] Протестанты, напротив, хвалятся своими успехами в отходящем году, особенно конгрега-ционалы (Кумнайкёоквай). Но правилен ли их успех? Что-то сомнительно. Сами они приписывают его тому, что у них широкая свобода вероисповедания – верь во что кто хочет, лишь будь христианин (веруешь ли во Христа как Бога, или как в простого учителя, веришь ли в Святую Троицу или нет, признаешь ли Евангельские Чудеса или считаешь их благочестивыми вымыслами). Мне кажется, если бы отворить столь же широко ворота и в Православную Церковь, то не меньше бы забрели в них – но надолго ли? Не видим ли мы, как много протестантов бросают веру? Правда, и в Православии есть это; но здесь – по недостатку научения, когда, например, дети православных не воспитываются, как должно, в Вере, по небрежению родителей и беспечности катехизаторов и священников, а в протестантстве – потому, что изживают скудное снабжение своего тощего вероучения, не обоснованного на твердом фундаменте непререкаемого догматизма. Догмата протестанты боятся почти так же, как черт ладана, но так как черт все же не помешает ладану возноситься к Богу, то и протестанты тоже не помешают догмату стоять и блистать. А значит, и успехи их – эфемерные, скоропреходящие, имеющие уступить место со временем другим успехам, если только японцы достойны пред Судом Божиим принять Истинное Христово Учение, ясно учащее о Святой Троице, о Боге-Спасителе, о Чудесных Знамениях Спасительной Силы Божией, и прочее»⁷⁰.

Аналогично относился Святой Николай и к неправославным религиозным обычаям. В 1901 г., после присутствия на поминальной службе по американскому президенту Мак Кинли, состоявшейся в американской церкви в Токио, он отметил: «В Богослужении, между составленными на случай молитвами, была одна даже за убийцу президента, но за самого президента, за упокой его души – ни слова. Таков обычай протестантства – холодный, безжалостный к умершему»⁷¹. Святой Николай отметил как-то, что одну пожилую японку расположило к принятию Православия «то, что в Православной Церкви молятся за умерших, чего в Протестантстве нет»⁷².

Резко критически относился Святой Николай к протестантской проповеднической практике. Когда в 1901 г. отец Алексий Савабе рассказывал Святому Николаю «об успехе нынешнего проповеднического движения в его приходе и об одушевлении его катехизаторов», Святой Николай скептически заметил: «К сожалению, только успехов не предвидится – все тем и кончится, что «пошумели», как протестанты. Из подражания протестантам больше ничего и не может выйти, как протестантский мыльный пузырь. Я не мешаю сему обезьяничанию, потому что и дурного ничего из него не предвидится. Смешное отчасти бывает, вроде получения ложных адресов от слушателей, когда проповедники кончают свои речи и начинают спрашивать внимательно, по-видимому, слушавших, где они живут, чтоб на домах посетить их для продолжения научения»⁷³. 29 сентября/12 октября 1901 г. Святой Николай подробно излагает «отзывы разных периодических журналов о бывшем в мае и июне большом протестантском проповедническом движении «Тайкёо-дендо"». Пересказав опубликованное в «Токио Майсю Синси» «оптимистическое описание» результатов собраний, проходивших в рамках «Тайкёо-дендо», Святой Николай особо отметил опубликованное там же, в «Токио Майсю Синси», «письмо, указывающее недостатки и опасности бывшего движения. «Это было большое возбуждение, – говорит корреспондент, – и люди, которые обыкновенно почти ничего не делают для Христианства, двигались в толпе и казались делающими великое дело. Но мыслящие христиане задавались вопросом: «Как продолжительны будут результаты происходившего?». Устойчивые христиане не приобретаются так называемыми «оживляющими движениями» (revival movement). Месяцы спокойного, терпеливого научения требуются для воспитания действительных христиан». Писателю кажется, что большая часть сделанного была литьем воды в решето. «Взрывы чувства (bubbling of emotion) не составляют действительной веры в Христианство. Интересно будет видеть, что последует дальше. Будут ли старания довести до зрелости то, что существует в зародыше? Не довольно идти и искать заблудших овец. После того, как они найдены, их нужно пасти и питать на тучной пажити, иначе они – не к похвале нашедших"».⁷⁴

Как одну из характерных особенностей протестантских миссионеров Святой Николай отмечал их несерьезность, проявлявшуюся, в частности, в их неаккуратности при подготовке статей для прессы. В 1911 г. он записал: «Одна американская миссионерка пожелала перевести из японской газеты «Дзи-дзи» мои воспоминания (которых я и сам не читал – написаны каким-то репортером) для одной газеты на английском – и перевела, но, не довольствуясь этим, раскрасила так, что вышло совсем поэтическое произведение (только рифм недостает). Принесла прочитать мне – я выслушал, едва удерживаясь от смеха. Там – и мать моя (умершая, когда мне было пять лет) плакала, расставаясь со мною, когда я отправлялся в Японию, и прочее подобное. Я, чтоб не мешать общности картины, все это без возражений одобрил. Пусть печатает – в поэмах вольности допускаются»⁷⁵.

Результаты неправославного миссионерства в Японии Святой Николай оценивал скептически. В 1910 г., ознакомившись со статистическими данными о состоянии Англиканской Церкви в Японии (шесть епископов, шестьдесят пять миссионеров и сто четыре миссионерки, 13 384 христианина на конец 1908 г., причем «в это число не входят неизвестно где находящиеся и три года не бывшие в церкви»), Святой Николай заметил: «Жатва, во всяком случае, – не богатая для такого количества жателей, одних только иностранных, при большом числе еще японских»⁷⁶.

И при всем том Святой Николай всегда был готов на принципиальной основе сотрудничать с неправославными. Когда в 1901 г. его посетили «Г-н Мотт, американский председатель Христианской ассоциации молодых людей, вместе со своим помощником, г-ном Фишером», Святой Николай записал: «С Моттом встретились мы уже как знакомые, и он тотчас же стал предлагать вопросы для уяснения нравственного состояния японской молодежи, проповедовать которой он приехал сюда. Я охотно отвечал ему»⁷⁷. По поводу же слов Мотта о том, что он «надеется со временем приобщить к своей Ассоциации и русское студенчество», Святой Николай написал: «Помогай Бог!»⁷⁸. Не раз, охотно и подробно, Святой Николай разъяснял неправославным особенности Православного Вероучения и Православной Церковной практики⁷⁹. В 1911 г. Святой Николай записал: «Письмо от г-на В. А. де Хавиланда, агента по патентам для Японии и Кореи, такого содержания: «Одно торговое медикаментами общество здесь, в Токио, приняло знаком своей торговли Распятие с надписью посредине распятой фигуры, сверху вниз, катаканой: «Кирисуго» (приложен листок этой «trade-mark»). «Это – компрометация Христианства, так как торговый знак может быть брошенным на панели и попираемым ногами прохожего. Секретарь английского консульства в Йокохаме обратил его внимание на этот знак и советует требовать уничтожения его. Адвокат согласен вести тяжбу с обществом, если оно не согласится на требование уничтожить знак. Просит Хавиланд позволения присоединить мое имя к числу требующих. Тяжба для всех сих будет gratis». Я ответил, что со своей стороны тоже протестую против марки и охотно присоединяюсь к требующим уничтожения ее»⁸⁰. Спустя немногим более недели Святой Николай отмечает: «Подписал документ, принесенный Хавиландом, – уполномочене на тяжбу, чтоб заставить уничтожить торговую марку с Распятием. Заставил он подписаться на оставленном месте первым. Другие епископы уже подписались»⁸¹. В 1907 г. Святой Николай записал: «Получил от секретаря «Англиканского и Восточно-Православного Церковного Союза» (The Anglican and Eastern Orthodox Churches Union) письмо, в котором говорится: «Генеральный Комитет Союза был поощрен и почтен уведомлением г-на С. Джефриса, что Вы согласились присоединиться к нашему Обществу, и избрали Вас в Патроны Общества», и так далее. Письмо длинное, на которое надо будет ответить. Союз этот – дело весьма симпатичное и угодное Богу. Дай Бог ему успеха!»⁸².

У Святого Николая всегда находились добрые слова о людях, совершавших честные и благие поступки и деяния, и говоривших правду, независимо от того, какое вероисповедание эти люди представляли, – и даже независимо от того, были ли они вообще христианами или нет. В 1901 г. через два дня после кончины смертельно раненного анархистом американского президента Мак Кинли, Святой Николай записал: «Газеты полны траурными статьями о Мак Кинли. Последние слова умирающего президента были: «Прощайте, прощайте! Это – путь Божий! Да будет Воля Его!». Спасет его Господь за доброе служение людям, за благочестие и преданность Воле Божией»⁸³. В 1901 г., в связи с одной из своих встреч с российским посланником в Японии, Александром Петровичем Извольским, Святой Николай, в частности, записал: «Александр Петрович [...] спрашивал моего мнения насчет места, пожертвованного для постройки церкви в Нагасаки евреем Гинц-бургом: «Можно ли принять это пожертвование?». Некоторые находят неприличным, и ему, Извольскому, сделано указание из Петербурга спросить мнения о сем местной духовной власти. Я ответил без всякого колебания, что принять можно и должно – совершенно так же, как мы здесь в соборе ежедневно принимаем пожертвования язычников, посещающих собор и бросающих в нем деньги, совершенно так же, как граф Путятин когда-то, собирая в Петербурге на постройку миссийского дома, в котором наверху и Крестовая церковь есть, вытребовал и от еврея Штиглица пять тысяч рублей. Почем мы знаем – быть может, Гинцбург со временем сделается христианином, и это его усердие есть первый шаг к обращению. Не было ли бы жестокостью и грехом обидеть его отказом принять его приношение?»⁸⁴. В 1901 г. Святой Николай беседовал с «досточтимым Китано». Святой Николай описал затем эту беседу так: «Говорил он с полчаса о себе. Я молча слушал и нашел, что [он] – человек развитый, умный и, по-видимому, искренний. Сущность его речи была, что «в Христа-Бога он верует и никак не хочет утратить этой веры, но в протестантство потерял всякую веру, хотя по необходимости, для пропитания себя и семейства, служит протестантским проповедником, каковая служба его оплачивается. Воспитался он здесь в протестантской миссионерской школе, потом служил катехизатором, потом отправился в Богословскую протестантскую школу в Чикаго, проучился там три года и вот, вернувшись, проповедует протестантство – но старался не держаться никакой секты, а только вообще Христианства. Чувствует, однако, что не стоит на своей почве прочно и ищет твердой опоры. [...] Несколько узнал о Православии, и нравится оно ему, но он находит два пункта особенно для него сомнительными и вот пришел просить разъяснения. Эти пункты: во-первых – Православное учение о необходимости Священного Предания, во-вторых – о Пресуществлении в Таинстве Евхаристии». Нетрудно было разъяснить его сомнения. После полчаса моей речи он согласился, что действительно необходимо Священное Предание, что без него не стоит и Священное Писание, и все Христианское Учение, [а] также, что Пресуществление Хлеба и Вина в Таинстве Евхаристии есть основная Истина в системе Христианского Учения о воспитании человека для Вечной Жизни (и согласился, по-видимому, весьма искренно). На мое предложение поступить для основательного изучения Православия в нашу Катехизаторскую школу он поник головой с печальным видом. У него – жена и четверо детей; чем они будут жить, пока он станет учиться? Я предложил ему частно, от себя, некоторую помощь на содержание их – он обещался подумать. Не знаю, какой Промысел Божий о нем, но человек он симпатичный и желательный для службы здесь»⁸⁵. В 1910 г. Святой Николай записал: «Жена покойного английского епископа Одри, бывшего здесь начальником Английской миссии, моего доброго знакомого, прислала брошюрку «On Suffering» (О страдании), его последнее сочинение, продиктованное им, когда он лежал на смертном одре. Много весьма трогательных строк. Спаси его, Господи!»⁸⁶. В конце 1910 г. Святой Николай записал: «"Japan Mail» извещает о смерти в Виргинии епископа Вильямса, престарелого пионера христианской проповеди в Японии. Мы были с ним в дружеских отношениях. Святой человек по жизни, всецело посвятивший себя Христу»⁸⁷.

Но к тем, кто, именуя себя «христианами», считали допустимыми во взаимоотношениях с православными лицемерие и ложь, Святой Николай относился резко негативно и с еле скрываемым презрением. В 1901 г. он получил от Хорейшо В. Ньюила, конгрегационалистского миссионера в Ниигате, письмо касательно перешедшего к конгрегационалистам бывшего православного катехизатора Петра Хисимото и прочитал в этом письме, что Ньюил якобы «всячески удерживал его от сего шага, представлял ему, как ему мучительно будет порвать свои связи с доселешними его друзьями по религии, но все – тщетно, и он, Ньюил, чрезвычайно об этом сожалеет». По поводу этого письма Святой Николай заметил: «Все это – так комично! Просто стащил человека и хочет замести следы. Но пусть пользуется плодами своего лисьего обычая. У Хисимото, значит, иссякло всякое религиозное чувство в душе, коли он переходит к Ньюилу потому только, что он – американец, так как нельзя же предполагать, чтобы он действительно предпочел это убогое конгрегацианство Православной Вере»⁸⁸. Через несколько дней после того, как Святой Николай получил вышеупомянутое письмо, его посетил и сам автор письма. Святой Николай записал, что Хорейшо Ньюил «имел вид кота, только что укравшего сало. Я, не замечая этого, ласково объяснил ему, что нисколько не стою за Хисимото, если он сам не захотел стоять за себя»⁸⁹. Описывая праздничную Всенощную перед Рождеством 1910–1911 г., Святой Николай заметил: «Иностранцев обе скамейки было, но это вовсе не радует. Они ходят, точно в концерт – только пение слушать (как объясняли послу и его дочери)».⁹⁰Негативно относился Святой Николай и к типичной для протестантов непоследовательности, проявляющейся в противоречиях между их «частными мнениями» и официальной позицией их руководства. В 1911 г. он получил от одного из своих коллег письмо, полученное тем от досточтимого Свита. Святой Николай записал, что в письме этом содержалось «продолжение спора об англиканском священстве», а также говорилось о том, что ««Тридцать Девять Членов не надо принимать серьезно – они составлены не совсем удачно, но тому виновны исторические обстоятельства»». Святой Николай прокомментировал это письмо досточтимого Свита следующим образом: «Так пусть Англиканская Церковь открыто скажет это, а то, что он пишет, – его частное мнение, нисколько не отнимающее авторитетности у Тридцати Девяти Членов»⁹¹. Спустя три месяца после того, как Святой Николай познакомился с этим письмом, его автор, досточтимый Свит, сам побывал у Святого Николая. Описывая эту встречу, Святой Николай отметил, среди прочего: «Жалуется, что мы не признаем их священства, между тем как и у них священство – таинство. Так пусть же Англиканская Церковь выскажется об этом. А частные мнения ничего не значат»⁹².

В заключение следует подчеркнуть, что поскольку миссионерство было делом всей жизни Святого Николая Японского, оценка его взглядов на миссионерскую деятельность и оценка его миссионерской практики должны лечь в основу оценки всей его необычайно цельной личности. Между тем, научная разработка темы «Святой Николай Японский как миссионер» в сущности еще даже не начата.

Статья напечатана в редакции автора.