Военные годы и начало священнического служения

Из лагеря будущий старец был освобожден 23 марта 1934 года, но еще на два года был оставлен на поселении.¹⁰ После полного освобождения в 1936 году Николай Алексеевич Гурьянов учительствовал в Тосненском районе Псковской области. Страшный 1937 год удалось пережить чудом, в это время некоторые родственники матери были арестованы, другие уехали из села (после раскулачивания, боясь преследований), она сама осталась в разграбленном доме.

Во время войны¹¹ он был перемещен в Прибалтику – сначала в Ригу, потом в Вильнюс. Здесь произошла его встреча с будущим новомучеником – митрополитом Виленским и Литовским Сергием (Воскресенским). От него 8 февраля 1942 года батюшка принял рукоположение в диаконы, а вскоре, в том же месяце, во священники, целибатом. Первые два месяца в священном сане отец Николай служил в Свято-Троицком Рижском монастыре, а потом вернулся в Вильнюс.

В Вильнюсе батюшка поступил на пастырско-богословские курсы, проживая в это время в Свято-Духовом монастыре. С этим временем связаны самые загадочные страницы его жития. Сохранилось несколько фотографий, на которых он запечатлен в монашеском облачении. Существуют разные объяснения этого факта в воспоминаниях насельников монастыря. Одни из них говорили о том, что он принял полный постриг в мантию, хотя на всех вышеназванных фотографиях батюшка запечатлен в рясе. По воспоминаниям других (главной свидетельницей тут является тогдашняя игумения монастыря Нина (Баташева), рассказала она об этом пюхтицкой игумении Варваре) – монашеское облачение, приготовленное к постригу, сгорело во время бомбежки в том доме, где оно хранилось. И батюшка больше к постригу не стремился, считая это знаком того, что воли Божией на его пострижение нет. Как бы то ни было, мы знаем одно – разным людям уже в конце жизни батюшка говорил: «Зовут меня Николай. Молитесь за митрофорного протоиерея Николая». И подписывался всегда так: «протоиерей Николай».

Пожалуй, не так уж и важно, принял ли батюшка постриг от руки земного человека или не принял, ведь по духу он был всегда истинный монах, выполнял все монашеские обеты – целомудрия, нестяжания, послушания. И недаром свою священническую жизнь он начинал в двух монастырях, недаром потом по его молитвам были открыты многие обители и у него окормлялись настоятели монастырей и многие монашествующие. Кроме того, батюшка нес еще и подвиг юродства Христа ради, а среди юродивых немного мы найдем монашествующих, это подвиг особенного чина.

В Вильнюсском Свято-Духовом мужском монастыре отец Николай был уставщиком и пел на клиросе. В июле 1943 года он получает назначение на приход Гегобросты Поневежеского благочиния. Здесь ему суждено было прослужить 15 лет.

Прихожане первого прихода батюшки в Гегобростах оставили нам бесценные воспоминания. В них батюшка предстает перед нами как подлинно народный пастырь. В воспоминаниях ценны простые бытовые сценки: проломился пол в храме, надо делать ремонт, а прихожане – одни «платочки», мужчин нет. И вот батюшка идет в военную часть неподалеку в тот момент, когда солдаты на отдыхе, и говорит просто: «Ребятки, помогите мне». И эти в основном неверующие солдатики и их начальство (которое по тем временам очень рисковало) помогают отцу Николаю в считанные часы отремонтировать пол в храме. А вот привычные «сцены народной жизни» – гулянье на праздник, с вином, песнями и плясками. Отец Николай приходит на праздник и все вокруг умиротворяется. Вместе с прихожанами отец Николай сажал деревья, участвуя в их простой деревенской жизни, сам много трудился на земле. Благословлял детей на учебу, юношей на служение в армии, молодых на брак, провожал в последний путь усопших. О старце Николае, каким он описан в воспоминаниях старых прихожан, можно сказать словами духовного стиха «Молитва пастыря»:

Когда с печалию сердечной

Молюсь о паствы я грехах

И перед Благостию Вечной

Стою с слезами на глазах, –

Когда со страхом я взираю

На Тело Господа и Кровь –

Тогда молю и призываю

Христову к людям всем любовь:

Помяни «плодоносящих»

«Во святых Твоих церквах»

И людей «добротворящих»

Всюду, «в пропастях», «в горах»,

И «в пустынях», жарких, знойных,

И «вертепах» диких гор,

Где не слышно пташек вольных,

Где сверкает львиный взор...

Помяни! На всех людей,

Кто к Тебе взывает, Боже,

Благость щедрую излей...

И кого мое прошенье

Так легко могло забыть, –

Я молю долготерпенье

Твое благостным к тем быть

Имя каждого, потребу –

Мог ли я воспомянуть?

Кто взывает, Боже, к небу,

Для тех «Сам и все» Ты будь.

В годы служения в Гегобростах к отцу Николаю ездил тогда семинарист, потом молодой священник, а теперь повсеместно известный протоирей Иоанн Миронов, настоятель храма в честь Божией Матери «Неупиваемая Чаша» при заводе АТИ в Санкт-Петербурге. В своих воспоминаниях он свидетельствует о подвижничестве и мудрости батюшки.

«В католическом и лютеранском окружении жилось, конечно, нелегко, но батюшка покрывал всех любовью. Припоминаю такой случай. Однажды я приехал к отцу Николаю. Только сели за стол, вдруг в окно стучат, милостыню просят. Батюшка им подал что-то, пригласил чайку попить. Я ему говорю: «Какие же это нищие – с золотыми зубами?» А он мне ласково: «Я знаю. Это местный ксендз послал их разведать, кто ко мне приехал, о чем разговаривают...» Батюшка улыбнулся, никого не осудив. Частенько окружали его хитрые люди (до самого конца жизни), а он покорял всех простотой.

Любовью и простотой спас батюшка от закрытия Никольский храм. Пришли к нему из НКВД решительно настроенные люди и говорят: «Поступили сведения, что вы против колхозов выступаете, паству против советской власти агитируете». Здесь нужно упомянуть, что отец Николай любил все живое. У него на кухне свила гнездо ласточка, и он ее оберегал. Так вот, показал отец Николай на ласточку и отвечает: «Как я могу препятствовать такому серьезному делу, когда даже малую пташку не могу тронуть. Ваше дело – государственное, мое – духовное». И такие простые слова возымели действие, что ушли они успокоенные и храм не тронули».

По воспоминаниям первых прихожан батюшки, он стал «пастырем добрым» не только для их прихода, но и для жителей всей округи на много километров во все концы света. «Отец Николай старался как можно скорее побывать в каждой избе, святой водой окропить все жилища. Не раз ему приходилось брести по снежным зимним сугробам, бороться с ледяной вьюгой. Он шел не только по своей деревне, но также старался побывать везде, где жили православные христиане. Ходил он по отдаленным уголкам Литовской земли, думая, как помочь несчастному больному, как облегчить скорбь на сердце у матери в разлуке с детьми. Каждого согрел в трудные часы добрым словом, умным советом: главное – надеяться на помощь Господа нашего Иисуса Христа, ходить в церковь, причащаться, делать добрые дела... Кто-то уходил на фронт – перекрестил, иконку в дорогу подарил; кому-то жизнь семейную наладил, девице мужа подарил... Новую семью создал... Немало заботился батюшка о беженцах. Сам не ел – детей голодных кормил, стариков не забывал, не одного в вечный путь проводил – никакой платы не брал».

Главное, за что любили, почитали и были благодарны отцу Николаю его первые прихожане – «за привитую любовь к Богу». «Тяжелый путь прошел отец Николай, но он не растерялся, не роптал, а в эти трудные дни был сияющей звездочкой в темной ночи. Божиим словом показывал настоящую жизненную дорогу, учил любить Господа Бога и оставаться верными детьми Всевышнего», – вспоминают его литовские прихожане. Спустя три года со дня отъезда отца Николая из Литвы бывшие прихожане напишут ему: «Уважаемый отец Николай! Не только я, но и вся Литва скучает по вас, ибо такого священника у нас нет, и не будет. Вы только один так преданы Святой Церкви! Ваш бывший приход страдает...»

Одновременно с приходским служением отец Николай продолжал учебу. В 1951 году он закончил заочное отделение Ленинградской Духовной семинарии, три года проучился в Духовной Академии.

Сохранились письма к отцу Николаю одного из преподавателей питерских Духовных школ – С. А. Купрессова, датированные 1953 – 1959 годами. Эти письма свидетельствуют, что уже тогда духовно чуткие люди видели в священнике Николае Гурьянове незаурядного молитвенника и подвижника. «И мы, знающие вас – заочника, одного из тех редких, которым всегда так хочется, так приятно оказать всякую посильную помощь... Жаль, что вы не обещали прибыть к нам на эту сессию... Впрочем, формальная наша учеба – не главное для вашей пастырской деятельности. Не всегда «пять» совпадает с пятерками служения. Главнее – ваша ревность, чистая христианская любовь, верность житием, служение Богу и Церкви!.. Утешаю себя мысленно, что где-то в тихой глуши смиренного вашего служения светится, не угасая – лампада, огонек искренней, кроткой молитвы за нас, за меня недостойного. Уповаю на милость Божию ко всем нам! Очень прошу Вашего благословения и молитв...» В письмах к отцу Николаю С. А. Купрессов постоянно трогательно именует его «друг души моей» и называет его украшением Церкви.¹²

На протяжении всей жизни старец относился к питерским Духовным школам с любовью и благодарностью. Бывая в городе на Неве, он обязательно старался участвовать в богослужениях в академическом храме, сохранял связь со своими соучениками по Семинарии.

Из немногочисленных сохранившихся документов, относящихся к раннему периоду служения отца Николая, особенно важна характеристика, подписанная архиепископом Виленским и Литовским Алексием, данная ему 15 октября 1958 года:

«Это, без сомнения, незаурядный священник. Хотя приход его был малочислен и беден (около 150 человек прихожан), но благоустроен так, что может быть показательным примером для многих...

В личной своей жизни – безукоризненного поведения. Это пастырь – подвижник и молитвенник. Целибат. Приходу отдавал всю свою душу, все свои силы, свои знания, все сердце и за это всегда был любим не только своими прихожанами, но и всеми, кто лишь только ближе соприкасался с этим добрым пастырем».

О его высочайшем пастырском достоинстве свидетельствуют и церковные награды, полученные им в те годы: в 1952 году – золотой наперсный крест, и сан протоиерея в 1956 году по указу Святейшего Патриарха Алексия.

Настает важный для о. Николая 1958 год.

«Боголюбивый Батюшка, о. Владимир! – пишет отец Николай неизвестному нам адресату. – Если о. Иоанн не тронулся из Залита, то пусть он с Богом сидит там зиму, а я себе буду сидеть у себя в Гегобростах до весенних теплых, светлых, долгих дней, вполне соответствующих моему переезду и переезду о. Иоанна. А если же о. Иоанна перевод и переезд неминуем и состоится этой осенью, то нужно нашу передвижку уложить, пока не совсем короткие дни и сухая погода. С любовию о Господе к Вам – о. Н.».

Перевод состоялся осенью. По указу владыки Иоанна (Разумова) от 21 октября 1958 года отец Николай назначен настоятелем храма святителя Николая на острове Залита Псковского района. Уже в день Покрова Пресвятой Богородицы о. Николай служит первую литургию. Здесь пройдут последующие сорок четыре года его жизни и пастырского служения. Здесь он станет тем, кем знаем мы его сегодня – батюшкой Николаем, старцем с острова Залита... ¹³