IX. К истории мистицизма в России

Из обнародованных за последние годы сведений¹⁸⁰ русские читатели достаточно знакомы с подробностями той борьбы, которая происходила, в первой четверти настоящего столетия, в русском обществе между партией мистиков и масонов, группировавшихся около простодушного министра духовных дел и народного просвещения князя Голицына, с одной стороны, и защитниками церкви и конфессионального религиозного учения – митрополитом Серафимом, архимандритом Фотием, Магницким, Аракчеевым – с другой. Борьба эта, как известно, была не столько борьбой идей и теоретических направлений мысли, сколько борьбой личных интересов и страстей, по крайней мере со стороны Магницкого и Аракчеева, оскорбленного близостью Голицына к Императору Александру I. Она окончилась, как известно, поражением мистиков и падением князя Голицына, место которого занял адмирал Шишков, который с первых же дней своего управления министерством народного просвещения сосредоточил всю свою деятельность на искоренении мистицизма и всего, что отзывалось близостью к мистицизму: исчезло библейское общество, так широко раскинувшее свою деятельность в России, остановлен перевод Священного Писания на русский язык; экземпляры русского перевода Библии, изданного обществом, изъяты из продажи и отобраны от лиц, успевших их приобрести; подвергся преследованию даже катехизис митрополита Филарета, в котором сочинитель, один из главных деятелей библейского общества, позволил себе приводить тексты в русском переводе. Но главным образом преследования Шишкова направлены были против мистических и масонских книг, в большом количестве распространившихся в России в министерство Голицына. Этот не лишенный интереса эпизод из истории мистицизма в России мы хотим рассказать теперь, руководствуясь архивными материалами¹⁸¹, не бывшими в распоряжении ни одного из историков этой знаменательной эпохи.

Первым действием Шишкова по вступлении в управление министерством народного просвещения было издание указа от 17 ноября 1824 года, содержавшего в себе подтверждение, с большей силой, прежде изданных указов, воспрещавших издание в свет книг без разрешения духовной цензуры. Поводом к его изданию, как значится в самом указе, было донесение митрополита Серафима о том, что «в противоположность существующим указам, многие, к вере относящиеся, книги, часто содержащие в себе ложные и соблазнительные о святом Писании толкования, печатались в частных типографиях без всякого синодского рассмотрения». Обнародовав этот указ, Шишков немедленно вслед затем препроводил митроп. Серафиму отношение, в котором обращал его внимание на книгу: «Воззвание к человекам о последовании внутреннему влечению духа Христова», только что изданную пред вступлением Шишкова в управление министерством и разосланную по всем епархиям и подведомственным министру народного просвещения учебным заведениям с предписанием князя Голицына о выписке ее в возможно большем количестве экземпляров. Препровождая экземпляр этой книги к митрополиту, Шишков пишет, что она наполнена лжеучений, противных гражданскому благоустройству, догматам и преданиям нашей Церкви, и просит его преосвященства о ней отзыва. Получив отзыв митрополита, совершенно тождественный со своим мнением, министр довел о том до сведения Государя и с его утверждения предложил главному правлению училищ, чтобы оно, если усмотрит в какой-либо книге, изданной без цензурного разрешения, что-либо противное религии и Церкви, доводило о том до сведения его, министра.

Сделав такое распоряжение по своему ведомству, министр народного просвещения вместе с тем препроводил отношение к митрополиту Серафиму, прося представить на усмотрение Св. Синода, «не благоугодно ли будет и ему со своей стороны сделать предварительно такое же о сих книгах распоряжение по духовному ведомству, а между тем в предупреждение дальнейшего вреда от всеобщего в народе обращения подобных сочинений, приступить ныне же без всякого замедления, к подробному рассмотрению их и поступлению потом по точной силе Высочайшего указа, данного в 28-й день июля 1787 года, подтвержденного в 9-й день февраля 1802 года и в 17-й день ноября 1824 года. К нему он, г. министр, присовокупляет, что ему, преосвященному митрополиту Серафиму, не безызвестно, что подобные книги, в немалом количестве распространенные, успели уже послужить к порождению весьма вредных и заразительных умствований и толков, которые, разрушая священнейшие связи между Церковью, престолом и отечеством, вводят в соблазны, развращают нравы и потрясают спокойствие, законы и благоденствие народное. В отвращение сих воспрещаемых верой и правительством нововведений, вышеупомянутый Высочайший указ, обязуя ответственностью пред Богом и Государем, повелевает: употребить неусыпный за сим надзор, истребляя и обличая всякие рассеянные в книгах или иначе внушаемые лжеучения и не допуская ни в каком виде вновь появляться им. Соображая все сии, толико важные обстоятельства, и силу Высочайшего повеления, он, г. министр, поставляет за непременный долг обратиться к Св. Синоду, яко верховному блюстителю веры и благонравия, на коих основано блаженство каждого и всех, да благословением его, богобоязненным попечением и мудрыми содействиями, оградится народная нравственность и воспитание от всяких ересей и лжеучений, помрачающих истинное просвещение, и тако да исполнится священная воля благочестивого Монарха нашего к общему спокойствию и счастью всех его верноподданных».

Нам неизвестно, какими результатами сопровождалось распоряжение министра по ведомству министерства народного просвещения; что касается Св. Синода, то он со своей стороны постановил:

1) «Предоставить преосвященному Серафиму по его усмотрению избрать из столичного петербургского духовенства лиц, ему известных, для подробного рассмотрения мистических сочинений (числом десять названий) и потом, сделав из оных выписки и замечания на содержащиеся в них противные вере и благочестию учения, представить оные с мнением своим Св. Синоду; 2) московской и грузино-имеретинской конторам, синодальным членам и прочим преосвященным, также ставропигиальным монастырям и (слово нераспознанно) главного штаба Его Императорского Величества обер-священнику и типографской конторе, с прописанием упоминаемого отношения г. министра народного просвещения, предписать указами: а) чтобы для изъятия от всякого употребления означенных книг, учинены были из дел справки, как и в конторах, консисториях, так и в училищных правлениях и монастырях, не было ли когда оных книг выписываемо ими или присылаемо к ним прямо от кого, но буде было, то сколько каких книг и от кого именно прислано, когда и кому оные по доставлении их розданы, или поступили, и потом, отобрав оные книги неотменно, из всех подведомственных им духовных училищ, мест и лиц, и запечатав казенными печатями, хранить впредь до особого о них предписания в надежнейших местах во всякой целости; сколько же таковых книг выписано или прислано было, и сколько оных отобрано будет, о том довести Св. Синоду немедленно; б) равномерно учинить таковые же справки, не было ли выписываемо книг, кроме вышеозначенных, таких, кои напечатаны в частных типографиях без дозволения синода и духовных цензур, и буде окажутся, то отобрав оные, также рассмотрев их и потом о содержании их донеся Св. Синоду, самые книги, по напечатании хранить, с прочими; в) на основании вышепоименованных указов, впредь преосвященным и консисториям, чрез духовные правления и благочинных, прилежно смотреть и наблюдать, дабы подобных вышеозначенных книг, напечатанных в частных типографиях без дозволения Св. Синода и духовных цензур, как от издателей, так и от других корреспондентов отнюдь выписываемо, принимаемо и рассыпаемо по духовным училищам и другим местам не было, и если до сведения их, преосвященных, дойдет, что подобные книги производятся в продажу или имеются у кого рукописные, не менее печатных вредные, и посредством коих хозяева их рассеивают лжеучения, то, уведомляя местные гражданские правительства, для отобрания тех книг, представлять оные с замечаниями Святейшему Синоду, и о сыскании или несыскании по епархиям таковых книг показывать в полугодовых донесениях синоду, о благосостоянии епархий присылаемых, под опасением ответственности в случае недонесения о таковых книгах, ясно в народе обращающихся. На сей конец напечатать копий с сего указа потребное количество экземпляров, по числу духовных правлений и благочинных, и разослать во все епархии. 3) Комиссии духовных училищ сообщить о сем по надлежащему, с тем, чтобы учинена была по делам оной справка, не было ли когда вышепрописанных книг представляемо от кого в оную, и куда и сколько именно по распоряжению комиссии было отослано. По учинении таковой справки представить оную Св. Синоду, а Правительствующему Сенату сообщить ведением».

Указ последовал мая 14, 1825 года.

Мы будем иметь случай сказать, какие результаты дало повсеместное приведение в исполнение этой второй половины указа, – в настоящем же случае остановимся на том, как произведено было рассмотрение вредных книг, предписанное митр. Серафиму в первой половине синодального указа. В исполнение этого указа, преосв. Серафим немедленно образовал особый комитет из образованнейших членов столичного духовенства под председательством своего викария, преосв. Григория, епископа Ревельского. Конференция С.-Петербургской духовной академии, которой поручил преосв. Серафим выбор членов для комитета, предполагала образовать ее из четырнадцати членов, но митрополит нашел достаточным составить ее из двенадцати членов, в число которых вошли и члены петербургского духовно-цензурного комитета, которые сначала, на предложение конференции, отказались было от участия в занятиях комитета, отзываясь неимением времени за исполнением своих непосредственных обязанностей. Каждому члену поручено было рассмотреть одно из сочинений, препровожденных в комитет и составить подробный разбор и оценку его с точки зрения православного учения, именно: 1) ректору С.-Петербургской семинарии, архимандриту Иоанну, (впоследствии епископу Донскому, известному автору первого курса православной герменевтики) – «Таинство креста» изд. 1820 г.; 2) инспектору С.-Петербургской академии, архимандриту Гавриилу (впоследствии епископу Тверскому) – «Путь ко Христу» Бема, изд. 1815 г.; 3) священнику Герасиму Павскому – «Божественная философия» Дюнуа, изд. 1818 и 1812 гг.; 4) священнику Симеону Платонову – «Письма к другу об ордене свободных каменщиков» изд. 1816 г.; 5) священнику Иоакиму Кочетову – «Воззвание к человекам о последовании внутреннему влечению духа Христова» изд. 1820 г. и «Победная повесть» Юнга Штиллинга, изд. 1815 г.; 6) протоиерею Иоанну Данкову – первые четыре книжки «Сионского Вестника»; 7) протоиерею Тимофею Вещезерову – «Толкования на деяния и послания апостольские» г-жи Гион, изд. 1820 и 1821 гг.; 8) протоиерею Иоанну Грацианскому – «Толкования на Апокалипсис», г-жи Гион, изд. 1821 г.; 9) священнику Тимофею Никольскому – «Толкования на Евангелия», г-жи Гион, изд. 1822 г.; 10) священнику Иоанну Добронравину – «Толкования на книги Экклезиаста, песнь песней и премудрости Соломоновой» изд. 1823 г.; 11) священнику Михаилу Малеину – «Краткий способ молиться», г-жи Гион, изд. 1822 г. и «Краткие рассуждения о важнейших предметах жизни христианской», изд. 1821 г. и 12) священнику Александру Рождественскому – последние четыре книги «Сионского Вестника».

В руководство комитету преосвященный Серафим сам составил подробную инструкцию, которая наглядно свидетельствует как о том впечатлении, какое производило, на правительство вообще и в частности на церковную иерархию, непомерное распространение в обществе мистической литературы, так и о пастырской ревности первоиерарха русской Церкви. Вот эта замечательная инструкция:

1) Каждый член комитета, получив книгу для рассмотрения, должен сохранять всякую скромность касательно порученного ему дела.

2) Впрочем, не возбраняется членам комитета просить советов или наставлений как взаимно друг у друга по доверенности, так наипаче у тех лиц, которые указаны будут для сего президентом.

3) Каждый член комитета, получив назначенный ему труд, должен заняться без всякого отлагательства.

4) Должен заниматься оным не поверхностно, но с глубоким вниманием, призвав на помощь Подателя смысла, дабы мог узнать во всей полноте и представить себе во всей ясности рассматриваемое им сочинение.

5) Он должен изложить со всей верностью и точностью дух рассматриваемого сочинения, показать т. е. основные начала оного, раскрыть связь главных идей, выводимых из сил начал, и обнаружить цель сочинения.

6) Дабы не было никакого подозрения, что дух какой-либо книги излагается произвольно, для сего должно стараться не только везде показывать страницы, на которых лежат взятые разбирателем мысли из книги, но даже выписывать самые места из оной, дабы собственными словами писателя можно было обличить его в заблуждении или злонамеренности.

7) Если о какой книге известны какие-нибудь исторические сведения, как-то: если она была где-нибудь осуждена или запрещена, или произвела уже вредные действия и проч., то таковые сведения помещать в разборе оной.

8) Если о какой книге уже прежде кто-нибудь из благонамеренных писателей сделал справедливый отзыв или замечание, показывающие ее дух и достоинство: то таковой отзыв или замечание должно помещать при разборе оной, где будет прилично.

9) Если о писателе разбираемой книги известно, что он принадлежит к какой-либо еретической секте; то сказав о сем, должно вкратце изложить учение той секты; и потом показать те места в его книге, в которых он распространяет учение своей секты.

10) Не поставляется в обязанность, на каждую противную мысль разбираемой книги делать опровержение; но сие требуется там, где окажется необходимым; и чтобы таковые опровержения были кратки, ясны, сильны.

11) Но более должно стараться делать разбор книги в таком тоне, чтобы выписываемые из оной места, и без опровержений и толкований, сами собою открывали заблуждение, или злонамеренность писателя.

12) Ежели учение какого-нибудь писателя сходно с учением какого-нибудь древнего еретика, то сие сходство указывать везде при разборе его книги, и в приличном месте показать, на каком соборе та древняя ересь была осуждена.

13) Ежели какая мысль писателя противна Св. Писанию, или учению нашей Церкви, в таком случае должно выставлять те места Св. Писания или учения Отцев Церкви, которым противоречит писатель разбираемой книги.

14) Ежели в разбираемой книге представится изречение Св. Писания изъясненным превратно и не по духу нашей православной Церкви; то выписав такое место из книги, должно показать, как оное изречение Священного Писания изъясняется Отцами нашей Церкви.

15) Впрочем, ежели целая книга состоит в изъяснении Священного Писания, в таком случае, дав общие понятия о духе толкователя, должно выписать из книги те места, в которых особенно обнаруживается дух толкователя, и несходство его с духом нашей православной Церкви.

16) При рассматривании книг, переведенных с иностранных языков, должно, между прочим, поверять оные с подлинниками, в тех местах, в коих оные особенно противны учению нашей Церкви, дабы видеть, не сделал ли переводчик намеренного отступления от смысла подлинника, ко вреду нашей Церкви.

17) Члены комитета должны обратить внимание и на то, не имела ли какая-нибудь книга двух, или нескольких изданий за одним подписанием цензуры и под одним годом, без упоминания о новом издании. Ежели откроются таковые издания, то об оных представлять президенту.

18) Ежели комитету известны другие книги, столь же противные нашей Церкви и вредные, как и те, которые ныне предоставляются ему на рассмотрение, то о таковых книгах оный имеет немедленно представлять президенту, на первый раз с самой краткой выпиской мест, показывающих вредное учение сих книг.

19) Каждый член комитета, окончив порученный ему труд, представляет оный управляющему делами комитета, который собрав не менее пяти членов, с ними прочитывает представленный ему разбор книги, или отдает им оный для рассмотрения порознь с тем, чтобы каждый отмечал те места, которые, по его мнению, нужно поправить или дополнить; и с таковыми отметками он возвращает разбор трудившемуся, дабы он поправил или дополнил то, что отмечено.

20) Разбор книги, оказавшийся, при предварительном рассмотрении, достаточным для своей цели, представляется президенту, который созывает всех членов комитета для окончательного рассмотрения оного.

21) Подлинник представленного разбора каждой книги остается в комитете; а копия с оного представляется президенту.

22) Хотя разбор книг, поручаемых от Святейшего Синода рассмотрению комитета, назначается членам оного, впрочем, если бы кто-нибудь посторонний из духовного звания представил свои замечания в комитет на какую-нибудь из рассматриваемых в оном книг, то таковые замечания, с дозволения президента, принимаются для рассмотрения.

23) Если, при предварительном рассмотрении, сии замечания окажутся основательными и достаточными, то комитет поступает с оными на основании 22-го пункта сей инструкции.

24) Если ж член, по назначению президента рассматривающий ту книгу, на которую поступили замечания со стороны, объявит комитету, что он предполагает составить, или уже составляет замечания на порученную ему книгу основательнее и полнее присланных от постороннего лица, в таком случае комитет отдает ему сии последние, дабы он мог употребить их, по усмотрению, при составлении своих замечаний; и сие заведующий делами комитета доводит до сведения президента словесно.

25) Если бы поступили в комитет со стороны замечания на такую книгу, которой рассмотрение от Святейшего Синода не поручено комитету, в таком случае он представляет свои замечания президенту.

26) Если присланные со стороны замечания будут сделаны на книгу, одобренную духовной цензурой, и замеченные в оной недостатки окажутся неопасными и происшедшими не от злонамеренности сочинителя, или даже умышленно выисканными от замечателя, в таком случае сделанные на книгу замечания комитет, с дозволения президента, препровождает в духовную цензуру, дабы она могла иметь в виду замеченные недостатки книги, на случай нового издания оной.

27) Когда рассмотрение книг будет приведено к окончанию, то комитет, в виде генерального отчета в делах своих, имеет составить систематическое изложение того, каким образом вредное учение, содержащееся в рассмотренных им книгах, начиналось, постепенно распространялось, раскрывалось, прояснялось в своем изложении, и какие принесло плоды.

Мы не имеем у себя под руками результатов занятий комитета – тех отзывов и подробных рецензий, какие требовались от него вышеприведенным указом. Но из дела видно, что члены комитета не особенно озабочивались скорейшим исполнением возложенного на них поручения. Как видно, весь ход этой работы лежал на делопроизводителе комитета. За выбытием из Петербурга первого лица, занимавшего эту должность, архимандрита Иоанна, преемники его, не получая на свое лицо подобного поручения, считали себя не в праве входить в заведывание оставшимся делопроизводством и наблюдать за скорейшим и своевременным исполнением каждым членом данной ему работы. Как видно из донесения преосв. митрополиту председателя комитета, Венедикта, викария С.-Петербургского, от 4 июня 1837 года, в 1833 году, через восемь лет по учреждении комитета, в его распоряжении находилось не более четырех отзывов о мистических сочинениях; отзывы эти переданы были преосв. Венедикту его предшественником, преосвящ. Смарагдом, при отбытии последнего на Полоцкую епархию, а этим последним получены от его предместника, преосв. Никанора; это были отзывы священника Симеона Платонова, протоиереев Кочетова, Добронравина и Никольского, – «которые хотя не во всех отношениях, по замечанию преосв. Венедикта, соответствуют данной инструкции, однако ж для той цели, чтобы изъять оные книги из употребления, весьма достаточны». Согласно представлению преосв. Венедикта, за смертью или выбытием из Петербурга пяти членов комитета на место их избраны были новые и состоялась резолюция преосвященного митрополита о скорейшем окончании порученного комитету дела. Но за всем тем, кажется, дело велось не особенно спешно; по крайней мере, полный отчет о мистических книгах, составленный комитетом применительно к 27-му пункту данной ему инструкции, представлен был обер-прокурору Св. Синода графу Протасову не ранее 1843 года (10 февраля), а этим был передан митрополиту Антонию, который предложил Св. Синоду, все исчисленные в отчете, рассмотренные комитетом книги (экземпляры которых были уже отобраны повсеместно, где они были найдены и опечатанные хранились под строгим надзором в особых назначенных для того хранилищах) «истребить посредством сожжения», каковую меру обер-прокурор Св. Синода граф Н. П. Протасов предлагал еще в 1838 году согласно с заключением посыланного от Св. Синода на ревизию в Пензу коллежского советника Кудрявцева, о чем и представлял Св. Синоду доклад от 15 августа того же года. Но Св. Синод не согласился с этим мнением, и окончательное решение дела отложено было сначала до 1844 года, а потом до 1845 г. В этом году состоялось постановление Св. Синода, в силу которого все собранные мистические и масонские сочинения разделены были на две категории: 1) вредные и 2) непротивные православному учению. Первые постановлено было подвергнуть истреблению чрез сожжение, для чего передать их графу Протасову, вторые – хранить при Св. Синоде до дальнейшего распоряжения.

Но если члены комитета, учрежденного митрополитом Серафимом, не обнаружили особенной энергии в рассмотрении мистических книг, и составлении о них отзывов, то со стороны епархиальных преосвященных и подведомственного им духовенства указ Св. Синода вызвал целую литературу разборов и опровержений, из которых многие настолько содержательны и серьезны, что нельзя не пожалеть о том, что они сделались лишь достоянием архивов. Так, епископ Казанский Владимир препроводил в Св. Синод обстоятельный разбор двух сочинений: «Торжество Евангелия» и «История о животных бессловесных» составленный архимандритами его епархии Стефаном и Гавриилом; Нижегородский кафедральный протоиерей Зеленецкий препроводил чрез консисторию в Св. Синод составленный им разбор книги: «Блаженство верующего» (автор не находит в этом сочинении ничего противного учению Церкви); ректор Нижегородской семинарии архимандрит Гавриил составил разбор книг: «Некоторые черты внутренней Церкви» и »О едином пути истины» (оба сочинения найдены рецензентом противными учению православной Церкви); архимандрит Благовещенского монастыря Иоаким – разбор сочинения: «Опыт деятельного учения о действии св. Духа на сердца верующих»; Предтеченский протоиерей Андрей (?) – разбор книги «Прославленная любовь», в котором находил эту книгу назидательной и полезной, требуя лишь исключения из нее некоторых мыслей и исправления других.

Из отзывов и донесений, представленных в Святейший Синод епархиальными преосвященными в исполнение второго пункта указа выяснились как способы распространения мистических изданий в русском обществе, преимущественно в духовенстве, приходском и монашествующем, так и количество экземпляров, в каком разошлись эти издания по губерниям. В первом отношении все преосвященные единогласно свидетельствуют о непосредственном и деятельном участии в деле распространения мистических изданий князя Голицына, подтверждая таким образом вполне то, что говорит по этому предмету Стурдза в своих «Записках современника о судьбе православной Церкви русской в царствование Императора Александра І-го¹⁸²»: почти все издания, подвергшиеся теперь запрещению, переводились и издавались по его мысли, под его непосредственным надзором и руководством, лицами, к нему приближенными, большей частью состоявшими при нем чиновниками, иногда знакомыми ему дамами из высшего круга; по отпечатании книги эти рассылались по губерниям на имя епархиальных преосвященных при письмах князя, в которых он рекомендовал, а иногда предписывал выписку этих изданий, при чем в письме обозначалась и цена их. Так сочинение, послужившее поводом к изданию приведенного выше указа Шишкова – «О последовании внутреннему влечению духа Христова» – переведено было с немецкого секретарем князя, Ястребцовым (известным переводчиком «Слов Массильона»); «Краткие рассуждения о важнейших истинах религии» Таудера переведены также состоявшим при нем титулярным советником Прянишниковым. Смоленский преосвященный Иосиф, донося об отобранных им по епархии книгах, замечает, что «запрещаемые ныне книги рекомендованы отношениями бывшего министра, заключавшего, что они по содержанию своему, истинно-христианскому и духовно нравственному, а равно по достоинству слога, особенного заслуживают внимания, и что чрез сведение во всеобщее употребление приносят важную пользу к уразумению и разрешению важных происшествий в отношении к вещам духовным». Циркулярным отношением к епархиальным преосвященным от 15 августа 1820 г. обер-прокурор Св. Синода изъяснял, что вышла книжка, особенно заслуживающая внимание по содержанию своему истинно-христианскому. Редкость сего сочинения, вышедшего в свет в первый раз в 1727 году, замечательна тем, «что глубокие истины, в нем содержащиеся и почерпнутые из Св. Писания, служат ключом к уразумению важных происшествий нашего времени в отношении к вещам духовным», при чем цена книги назначается 6 р. Подобным образом говорится в циркуляре министра от 13 января 1821 года, о сочинении «известного христианского писателя Таулера» – «Краткие рассуждения о важнейших предметах религии», – о творении «известной духовной писательницы г-жи Гион» – «Легчайший способ молиться»: «по простоте, с какой изложено в ней содержание, по духу согласному с духом слова Божия, оно, по выражению циркуляра, не только принято вообще, как превосходное в этом роде сочинение, но принесло уже, сколько известно, важную пользу для многих душ и сделалось для них весьма нужным чтением». «Весьма желательно, говорится в заключении циркуляра, чтобы введение во всеобщее употребление таких назидательных книг было более распространяемо, для умножения в руках соотечественников такого сочинения, которое наполняет мысли не тщетными и бесплодными предметами, но питает и живит дух и дает ему направление по стезе, ведущей неложным образом к целям нашего спасения во Христе Иисусе».

Относительно количества экземпляров этих сочинений, разосланных князем Голицыным по епархиям, извлекаем из документов следующие любопытные цифры. 29-го октября 1825 г. обер-прокурор Св. Синода, князь Мещерский (заступивший место Голицына) доносит Синоду, что в исполнение синодального указа, отобрано от книгопродавцев в С.-Петербурге запрещенных сочинений всего 587 экземпляров. Книга: «Опыт деятельного учения о действии Св. Духа на сердца верующих», послана была преосвященным: смоленскому – в 320 экземплярах, казанскому – в 375 экз., пензенскому – в 209 экз., курскому – 111 экз., нижегородскому – 143 экз., вологодскому – 144 экз. «Блаженство верующего», сочинение известного пастора Госнера (Спб. 1822 г.), послана была преосвященным: грузинскому в 20 экз., пензенскому – в 350 экз., псковскому – в 25 экз., курскому – в 216 экз., вологодскому – в 113 экз. волынскому в 154 экз., смоленскому – в 200 экз. Сочинение «О последовании младенчеству Иисуса Христа» (соч. г-жи Гион): в Грузию – 40 экз., Пензу – 50 экз., Псков – 31 экз., Курск – 46 экз. и т. д. Кроме названных сейчас сочинений и тех, которые исчислены в указе Св. Синода, разосланы были – но уже в меньшем количестве экземпляров – еще следующие сочинения: «Тоска по отчизне», Штиллинга; «Приключения по смерти», его же; «Угроз Световостоков», его же; «Краткие правила на каждый день года»; «Ключ к таинствам натуры», Эккартсгаузена; «Важнейшие иероглифы для человеческого сердца», его же; «Облако над святилищем, или нечто такое, о чем гордая философия и грезить не смеет»; «Три разговора священника с прихожанами» (об этой книге преосвященный смоленский Иосиф отозвался весьма одобрительно); «О внешнем Богослужении и наружных действиях человека-христианина» (также заслужившая одобрение преосв. Иосифа); «Благочестие в хижине», «О медлительности», «Обращение молодой крестьянки», «Прославленная любовь», «Благоговейные размышления о жизни и страданиях Иисуса Христа», «Проповеди пастора Линдля», «Историческое доказательство»., «Повествование о двух приятелях», «Возрастающая власть греха», «Увещательный глас», «Бодрствующий христианин». Больше всего распространены были следующие сочинения: «Воззвание к человекам о последовании внутреннему влечению духа Христова», «Краткие рассуждения о важнейших истинах религии» и «Легчайший способ молиться». Первое из этих сочинений, по нашему исчислению, сделанному на основании тридцати девяти донесений епархиальных преосвященных и настоятелей монастырей св. Синоду, было разослано в количестве 3,083 экземпляров, второе в числе 1,245 экз., третье в числе 2,995 экземпляров.

Из всех мест и лиц, которым послан был циркулярный указ Св. Синода об отобрании запрещенных книг, неимением таковых отозвались лишь монастыри: Симонов (архим. Мельхиседек), Новоспасский (архим. Поликарп), Ростовский-Яковлевский (архим. Иннокентий), Трубчевский-Спасский (епископ Досифей), Новый-Иерусалим (архим. Аполлос, известный автор жизнеописания патриарха Никона) и Александро-Невская Лавра.

Воспользуемся случаем, чтобы кстати сделать здесь несколько замечаний о мистицизме вообще. Достопочтенный историограф русской литературы, наш известный ученый А. Д. Галахов, прервал свое продолжительное молчание, напечатав в «Журнале Министерства Народного Просвещения» обширную статью: «Обзор мистической литературы в царствование Императора Александра І-го». Статья отличается всей той замечательной эрудицией, с которой давно знакомы читатели и почитатели сочинений почтенного ученого. Но наряду с этим неотъемлемым достоинством нового труда А. Д. Галахова, мы встретили в нем нечто, по поводу чего хотим позволить себе сказать несколько слов. Перечисляя книги и периодические издания за указанный период времени, отличавшиеся мистическим направлением, автор относит к ним, наряду с известным «Сионским Вестником» Лабзина, наш академический журнал за первые годы его существования. Мало того. К числу этих изданий, наряду с сочинениями Таулера, Эккартсгаузена, Штиллинга, г-жи Гион и прочими, он относит некоторые творения св. отцов церкви и церковных писателей первых веков христианства, не только творения, известные под именем Дионисия Ареопагита (говоря об этих творениях, автор напрасно не обратил внимания на замечательное исследование о них г. Скворцова, напечатанное в «Трудах Киевской Академии» и изданное отдельной книгой), но и Исаака Сирянина, Иоанна Лествичника, Максима Исповедника, Симеона нового Богослова, Григория Синаита и некоторых других. Такое странное смешение предметов, далеко не тождественных и не однородных, произошло, очевидно, от того, что почтенный автор не дал себе труда предварительно установить определенное и точное понятие относительно предмета, о котором с такой компетентностью трактует в своем новом исследовании, и разграничить мистику, как известное антицерковное и антиправославное направление религиозной мысли, главным пропагатором которого у нас был известный Лабзин, от направления пожалуй однородного с ней по предмету, но существенно от нее разнящегося своим содержанием и характером. Христианство, как известно, дает человеку не одно теоретическое учение, представляющее ряд догматов о Боге, едином по существу и троичном в Лицах, о творении, о первородном грехе, о Промысле, об искуплении и т. д., но обнимает собою и образ практической жизни человека, его нравственную деятельность. В этом последнем отношении оно дает не только положительные нравственные правила и заповеди, основанные на богооткровенном учении, но и более или менее подробно мотивирует эти правила, находя основания для них не только в богооткровенном учении; но и в свойствах человеческой природы. Христианские мыслители, вникая в свойства этой последней, изучая законы психической жизни, старались указать частные способы осуществления нравственных требований богооткровенного закона – в жизни человека-христианина. Так возникла христианская этика, одна из отраслей религиозной науки. Независимо от нее, или лучше, наряду и в связи с нею, вникая в тайники души человеческой, путем самонаблюдения и опыта изучив сокровенные законы и разнообразные процессы и отправления духовной жизни, св. отцы церкви выработали целую систему христианской аскетики, указывающей разнообразные способы постижения религиозной истины и приближения человека, созданного по образу и подобию Божию, к своему Первообразу. Из святоотеских трудов этого рода образовалась целая литература, представляющая замечательно-подробную разработку запросов нравственной-духовной жизни человека-христианина или так называемого умного или духовного делания. Не все, что мы находим в этих творениях, санкционировано авторитетом Церкви: многие из суждений св. отцов, нашедших место в этих творениях, относятся всецело к области так называемых частных мнений св. отцов. Но при всем разнообразии суждений и понятий, о способах личного нравственного усовершения человека и борьбы со грехом и т. п. предметах, одно неотъемлемое свойство оставалось всегда характеристической особенностью суждений св. отцов: это полная неприкосновенность с их стороны богооткровенно-символического, догматического-положительного учения Церкви, и – еще больше – большая или меньшая степень соответствия или согласия их исследований в области нравственной жизни человека-христианина с этим учением. Трактуя о предметах и вопросах, непредусмотренных и непредрешенных символическим учением, они никогда не думали становиться в противоречие с теми положениями, какие давала догматика. Таковы рассуждения не только указываемых г. Галаховым отцов церкви и церковных писателей, но также Макария Египетского, Аввы Дорофея, Исидора Пелусиота, и множества других. Не таковы отношения к авторитету и символическому учению церкви – мистики, которая, возникнув на почве противокатолических движений в Германии задолго до реформации (Эккардт и Таулер), отрицание церковного авторитета и отвержение церковных установлений поставила основным принципом и исходным пунктом своего учения. Внутреннее озарение она не только ставит выше Св. Писания, но и прямо противопоставляет ему. Лабзин прямо говорит: «Сын Божий ко всем взывает: придите во мне все труждающиеся и обремененные и я упокою вас, а о ходатайстве (в смысле посредничества Бога-Искупителя) ничьем и ни о каком не упоминает, ибо ходатайство это человеческим разумом выдумано». Мы спрашиваем: что общего имеет приводимое наряду с этими словами Лабзина следующее место из Симеона, нового Богослова: «Цель воплощения Бога-Слова та, чтобы Он, приняв на себя наше, сообщил нам Свое, – Сын Божий для того сделался сыном человеческим, чтобы нас сделать сынами Божиими, чтобы возвести род наш в то достоинство по благодати, в котором Он – по естеству». Или – слова одной статьи Христ. Чтения: «Христианство есть единая религие, равняющаяся миру своею древностью, так как по намерению Божию иудейство есть нечто посредствующее» и проч. (стр. 99), – слова, почти буквально встречающиеся у отцов церкви и церковных писателей, например, у Климента Александрийского? Известное сочинение Станевича: «Беседа на гробе младенца» довольно верно характеризует мистику по отношению к церковному учению, когда говорит: «на земле ни церковь без веры, ни вера без церкви стоять не могут. Отделяющий веру от церкви может иметь веру, но не веру Христову. Сказано: и беси веру имут (Иак.2:19) – только они веруют по своему. Хотеть обрести Спасителя вне церкви видимой есть отвергнуться его безвозвратно».

1875