XX. Profession de foi и pia desideria современного русского юдаизма

«Речи, пo-русски произнесенные по субботним, праздничным и высокоторжественным дням в еврейском молитвенном доме, что на Солянке, в Москве, московским общественным раввином З. Минором. Выпуск 1-й. Москва, 1875 г. Вып. 2-й. М. 1877 г.»

Проповеди еврейского раввина на русском языке! Явление, сколько мы знаем, в первый раз встречающееся в русской литературе. Таким образом уже одно заглавие книги г. Минора возбуждает в читателе интерес. Мы прочли ее от начала до конца и считаем своей обязанностью поделиться с читателями тем впечатлением, какое вынесли из этого чтения.

Читатель, может быть, помнит ту горячую полемику, какую возбудило в нашей периодической печати обнародование, несколько лет тому назад, г. Брафманом «книги Кагала», представлявшей в подлиннике и в переводе на русский язык ряд подлинных документов еврейских кагалов северо-западной Руси, – документов изумительного свойства. Оказывалось, что еврейская община в России составляет нечто в роде государства в государстве, что поместные управления этой общины, рассеянные по всем городам и местечкам северо-западной Руси, известные под именем «кагала», обладают властью издавать постановления, имеющие своим предметом не одни богослужебные и религиозные обязанности последователей Моисеева закона, но и их общественные и граждански-правовые отношения, – постановления, о которых, по-видимому, ничего не знали ни правительство вообще, ни в частности поместные административные власти... В полемике принял участие г. Кремье, председатель еврейского всемирного союза, бывший французский министр, а ныне член французского национального собрания, который счел своей обязанностью горячо вступиться за своих русских единоверцев, рядом выписок и цитат из талмуда и других символических книг евреев, доказывая несправедливость обвинений и нареканий на последователей Моисеева закона, которые де обвинения суть не что иное, как остаток средневековых предубеждений против них, давным-давно опровергнутых (между прочим, в известном сочинении нашего почтенного ориенталиста Д. А. Хвольсона, напечатанном некогда в «Библиотеке для Чтения»). Мы не будем передавать всех подробностей этой полемики, возгоревшейся с новой силой в последнее время – после издания нового закона о воинской повинности в России, так как при этом обнаружились различные способы уклонения евреев от военной службы, о которых дотоле ничего не было известно.

Книга г. Брафмана возбудила и подвинула вперед так называемый у нас «еврейский вопрос» в смысле возможного обрусения евреев путем отмены некоторых еврейских учреждений, способствовавших их обособлению, а между прочим – введением, по мере удобств и по желанию самих евреев, русского языка в их богослужение, для чего, между прочим, издан был русский перевод Ветхого завета, сделанный ученым евреем, г. Мандельштамом. Таким образом в Москве в 1870 году была открыта еврейская синагога, к которой на должность раввина был избран г. Минор, издавший теперь произнесенные им в этой синагоге на русском языке поучения. Понятен после этого тот интерес, какой возбуждает к себе книга г. Минора, в которой автор, как сам он объясняет в предисловии, поставил для себя целью «будить да будить спящую, заснувшую мысль своих единоверцев, заставить их серьезно призадуматься над многими сторонами общественной и религиозно-нравственной жизни еврейского народа». «Распространять здравые понятия о религии предков, в виду молодого поколения русских евреев, которое (к сожалению автора) нередко оказывается до того отчужденным от всего еврейски-религиозного, что рассуждает о своем национальном палладиуме не лучше любого нееврея», – такова вторая задача поучений г. Минора. К этому объяснению целей, какие предположил себе проповедник, мы можем прибавить, что, может быть, против намерения самого проповедника, книга его является также отповедью книге г. Брафмана: апология современного юдаизма вообще и в частности русского, от тех обвинений, какие издавна слышатся против евреев, занимает в проповедях г. Минора одно из главных, если не самое главное место. Вместе с тем почтенный раввин московской синагоги является в своих речах проповедником прав и обязанностей своих единоверцев в отношении к их «милой родине – России», к ее правительству и народу, так что мы имеем полное право в книге г. Минора видеть и profession de foi современного русского юдаизма, как религии и как национальности, и его pia desideria. Как естественно, впрочем, ожидать, социальные интересы и пожелания современного юдаизма в ней представлены гораздо полнее, чем собственно конфессиональная сторона его учения. Почти все проповеди первого выпуска – публицистические, имеющие своим предметом гражданские и общественно-правовые отношения евреев вообще и в частности евреев русских. Стоя на уровне современных государственных и политических воззрений, проповедник является провозвестником их пред своими слушателями, насколько, разумеется, они имеют отношение и применение к условиям гражданской жизни современных евреев. Автор старается осмыслить, с рационально-научной точки зрения, как прошедшую историю еврейского народа, так и настоящее его социальное положение. Не имея возможности входить в подробное изложение всего содержания этих в высшей степени любопытных и в литературно-гомилетическом отношении мастерски-своеобразно составленных проповедей, мы считаем своей обязанностью указать на них как на одно из лучших средств к ознакомлению с мировоззрением современной еврейской интеллигенции, и, для образца, изложить содержание двух-трех проповедей.

Сборник открывается речью, сказанной г. Минором при закладке московской синагоги. Проповедник радуется, что теперь в еврейской синагоге слово Божие будет проповедоваться не на языке, недоступном для иноверцев и допускающем сомневаться в чистоте религиозного учения евреев, подозревать в нем антисоциальные и другим национальностям враждебные начала, но «на языке милой родины». В судьбе еврейского народа, говорит между прочим оратор, замечательна именно эта грустная сторона, что все недостатки, проступки и заблуждения народа приписывались, а иногда и теперь приписываются, не внешнему гнету, не врожденной вообще человеческой природе слабости, а единственно религиозному учению. «Заблуждения, проступки и преступления мы встречаем всюду; последователи каждой религии доставляют известный контингент умышленно и неумышленно совратившихся с прямого пути добродетели; но нигде и никогда никому в голову не приходило приписывать заблуждения данной национальности ее религии; единственное в этом отношении исключение составляет народ израильский». И вот теперь, с устройством синагоги, в которой богослужение будет совершаться на языке общепонятном, все будут видеть, как евреи молятся за благо своего отечества – России, за благоденствие Монарха и престола, – как они не проклинают, а благословляют все народы мира. Проповедник радуется этому разрешению со стороны правительства устроить синагогу в самом сердце России, в центре национальной русской жизни, как победе России над самой собой, победе лучших убеждений ее сынов над вековыми предубеждениями, победе света веротерпимости над тьмой фанатизма и суеверия. По выражению одного поэта, говорит проповедник, народ израильский составляет стрелку на политическом циферблате Европы: по политическому и гражданскому положению евреев в стране можно судить о высшей или низшей ступени политического и гражданского развития страны... Если улучшение гражданского положения евреев в России уподобляется не восходу солнца на безграничной бесхолмной равнине, где Божий свет широким морем обливает разом все необозримое пространство, а только лишь занимающейся деннице в тех странах гористых, где в то время, как вершины уже золотятся в лучистом море света и тепла, – горные подошвы, долины и ущелья погружены еще в ночном мраке и мглистой темноте: тем не менее и за то, что уже имеют русские евреи от русского правительства, они могут возблагодарить Бога... От самих евреев зависит дальнейшее расширение их гражданских прав. Века страданий и гонений, говорит оратор, века исключительных законоположений относительно евреев не были способны развить в них высокие духовные и нравственные качества, которые облегчают человеку борьбу с пороком и преступлением, и современным русским евреям, по мнению проповедника, нечего стыдиться сознаться, что настоящему их поколению предстоит много труда в деле собственного умственного и нравственного усовершенствования. «Мы не должны забывать, – говорит оратор, – что в здравой доброкачественности бросаемого нами семени в почву настоящего зависит мощь и красота жатвы будущего и, горе будет нашей памяти, если наши потомки будут иметь причины воскликнуть: жили люди в царствование Александра II, которые должны были быть гигантами, а сделались пигмеями». Положение евреев в России незавидно, особенно вне постоянной их оседлости; но от того направления, какое их гражданская деятельность даст общественному мнению о них великого русского народа, зависит скорейшее или более медленное решение вопроса: быть или не быть им настоящими сынами своего любезного отечества – России. «О, братья, вам всем известно несчастное положение наших единоверцев в западном крае; известно, что единственным средством к облегчению их горестного положения явится свободное передвижение их по лицу той земли, сынами которой именуют нас (а почему же, – заметим мимоходом, – не оседлость и, немирные, земледельческие занятия в тех местах, где евреи обитают в настоящее время?) и неужели мы ничего не можем предпринять для скорейшего приближения той счастливой поры, когда нам без всякой боязни можно будет жить и действовать в любезном нашем отечестве повсюду? Благое наше правительство сделало в этом направлении значительные шаги: людям науки, людям капитала и труда дозволено уже в известной степени проявлять свою мирную гражданскую деятельность не только в изнеможенном западном крае, но и во внутренних областях любезного нашего отечества. Но вам всем не должно упускать из виду, что Господь Бог послал вас внутрь нашего любезного отечества как бы предтечами ваших прочих бедствующих в Западном крае собратьев, и вам предстоит поэтому великая задача – доказать своей полезной деятельностью великому русскому народу, что мы никогда не составляли язвы для края, куда нас Бог переселял, что мы, напротив, всегда приносили с собою – жизнь и благословение. Пророк Иеремия писал от имени Божия к своим находившимся в изгнании единоверцам: споспешествуйте благу града, куда я вас переселил, и молитесь за него: ибо в его благе заключается ваше собственное благо. Мы же можем и должны сказать: споспешествуйте благу града, куда вас Бог переселил, ибо в его благе заключается не только ваше собственное, но и благо всех ваших единоверцев».

Читателю не нужно разъяснять, как прекрасны эти мысли. Мы позволим себе разве лишь усомниться в том, чтобы гражданское положение евреев в стране можно было во всех случаях признать стрелкой на политическом циферблате; равным образом уверенность почтенного проповедника в том, что современному поколению его соплеменников суждено сделаться исполинами, нам также кажется несколько самонадеянной. Мы несколько сомневаемся относительно того, чтобы положение евреев в северо-западном крае было так безнадежно дурно, как кажется автору, и боимся, не более ли правы те корреспонденты наших газет, которые уверяют, что не евреи страдают «в изнеможенном» западном крае, а край страдает от эксплуатации его евреями. Впрочем, решение подобного рода вопросов не входит в настоящем случае в нашу задачу. Продолжим изложение дальнейших рассуждений достопочтенного еврейского проповедника.

Настоящую программу современной еврейской политики в России автор-проповедник излагает в речи, произнесенной в субботу отдела Эйкев 5630 г. при вступлении своем в должность московского общественного раввина. Приведем еще несколько мест из этой проповеди и из других. «Политически мы давно перестали уже существовать, а по наставлениям наших пророков и мудрецов мы обязаны везде образовать мирную частицу тех государств, куда нас Бог переселил; но в отношении религиозно-нравственном мы всегда образовали и будем образовать отдельное целое. Существование еврейского народа, как религиозной единицы, находится в совершенной независимости от политического существования. Народы наконец постигли, что высочайшая цель, к которой стремится человечество, есть отделение интересов чисто государственных от интересов религиозных, и положили грань страданиям Израиля, который переродясь умственно и нравственно, охотно примыкает к тем народам, которые его усыновили, охотно трудится в пользу тех земель, в которых нашел недвусмысленный приют». «Было время, и жили мы народной жизнью, и мощь и слава нашего народа облетала птицей весь Восток, и, утопая в богатстве, возгордился Израиль. И забытый им, забыл его Бог... Просвети, о Господи, ум народов и совесть наших сограждан, и всели примирения дух в сердце русского народа. Что за польза в нашем уничижении? Что за слава, когда мы, сыны одной земли, дети одного Монарха, низведены во многих отношениях на степень крепостных (Стр. 29–33)? Еврею Бухары, Туркестана и Кавказа, иностранному еврею, предоставляется свободное передвижение по всему нашему отечеству, а еврею западной России нужны известные условия, без коих невозможно зарабатывать свой хлеб, где ему заблагорассудится. Кого же винить? Неужели правительство? Нет. Принимая евреев на службу государственную и дозволяя им повсеместное жительство, хоть под известными условиями, оно довольно высказалось, что в принципе оно признает наших единоверцев гражданами всей нашей родины; мы должны винить тягучесть тех предрассудков, которые продолжают существовать в уме и сердцах известной части русского общества, благодаря коим привыкли смотреть на еврея, как на чужеядное растение на плодоносной почве. Правительство в принципе давно нас эмансипировало; в области отвлеченного русского закона мы уже имеем полное гражданство; нас не эмансипировало только сердце русского народа, в сознании коего мы еще не пользуемся правами настоящих граждан» (стр. 72). Но автор не сомневается, что настанет время, когда «русские убедятся в неправильности гражданского положения евреев, и русское общественное мнение само произнесет свой приговор над положением двух миллионов своих сограждан, составляющим единственное пятно на светлом фоне гражданской жизни нашего отечества». Каким же образом это совершится? Ответ на этот вопрос проповедник дает в интересной проповеди, сказанной «в субботу отдела Хаие Сарра, в виду призыва к воинской повинности». Проповедник разбирает здесь рассказ книги Бытия о том, каким образом Авраам сделался гражданином страны Ханаанской. Прибыв в эту землю, патриарх имел надобность приобресть небольшой участок земли для того, чтобы устроить на нем могилу жене своей Сарре. Он обратился с просьбой об этом не к собственнику нужного ему участка земли, а ко всему народу страны: «я гость, но и гражданин среди вас: дайте мне владение гробницы!» Еврейский народ, продолжает проповедник, рассказавши эту историю, также считается в глазах многих и многими только гостем на русской земле. Нет сомнения, что объявление евреев полноправными гражданами земли зависит единственно от хозяина земли, от мудрого правительства; но, если они желают скорее выйти из своего плачевного положения; они должны подражая Аврааму, снискать уважение, любовь народа, оказать ему всевозможные услуги, чтобы он сам, сознавая право евреев на имя граждан, высказался открыто и прямо о их праве. «"Да, мы гости, но мы и граждане», – говорит проповедник, – смотря по тому, как смотрит на нас народ. К народу мы должны обратиться со своим ходатайством, как к народу же обращались евреи за границей, когда искали своих прав. Чем честнее мы будем поступать в своих отношениях с иноверцами, чем ревностнее будем распространять среди нас образование и родную нам русскую речь, тем скорее приобретем любовь и благосклонность русского народа, который окажется самым лучшим ходатаем в снятии с нас ярма средневековых ограничений. Аврааму не вредило в делах религии его сочувствие благу земли, где он жил, благу прочих сограждан. Кто был более его предан своей вере? Но, в тоже время, кто скорее его жертвовал на благо земли, которая стала для него отечеством? Он никогда не отделял своих интересов от ее интересов, защищал ее своей кровью, молился о спасении даже содомлян, амореев. И современные евреи в делах веры должны быть верны единому Богу, подобно Аврааму; но подобно же Аврааму, будем заботиться и о благе той земли, в которой живем. Скоро наступит время, когда земля родная призовет и нас к своей защите: новый устав о воинской повинности вступит скоро в действие. Пора и нам подумать о том, как бы поскорее заменить для себя название гостей названием граждан. Патриарх наш Авраам учит нас, как должны мы поступать в настоящем случае. С одной стороны, он говорит нам: не щадите своей крови для защиты своей родины, как и я в свое время боролся для спасения своих сограждан и молился за их благо; с другой стороны, он прибавляет: обращайтесь к народу не гордыми, но скромными словами, говорите и вы ему: мы гости, но ведь мы и граждане; когда дело идет о защите родины нашей кровью – мы граждане; когда же речь заходит о наших правах – мы гости! Когда же уничтожится это противоречие, это двусмысленное положение, в котором мы в одно время – гости и граждане? Вот какого рода речь вести учит нас патриарх Авраам. И если наши действия не опровергнут наших слов, народ русский поймет справедливость наших слов и сам появится ходатаем за нас».

Таков господствующий тон и таково, говоря вообще, содержание всех двадцати семи проповедей г. Минора, являющегося в этих проповедях таким образом выразителем мировоззрения лучшей части – того, что называется интеллигенцией – современного еврейского населения России. Мы не можем не выразить желания со своей стороны, чтобы возможно скорее и возможно полнее осуществились все справедливые ожидания почтенного раввина, чтобы побольше являлось у евреев таких просвещенных и здравомыслящих апологетов и почаще слышались в их синагогах такие умные речи, которые, без всякого сомнения, скорее и лучше всех других способов смягчат то тяжелое впечатление, какое произвели на наше общество неожиданные разоблачения г. Брамана.

Что касается вероисповедной или догматической стороны мировоззрения современного юдаизма, то, как мы имели случай заметить выше, она представлена в проповедях г. Минора весьма слабо, что, впрочем, зависело, очевидно, не от него лично, а от обстоятельств, требовавших проповеди преимущественно публицистической. В первом выпуске проповедей г. Минора нет ни одной, специально посвященной разъяснению того или иного пункта теоретического или обрядового учения евреев; есть лишь экзегезис нескольких текстов Священного Писания Ветхого завета (например, прекрасное объяснение слов книги Исход – «и ожесточи Бог сердце фараона» в одной из проповедей, стр. 145 и след.), изречений Талмуда и «еврейских мудрецов», – которые проповедник ставит или исходной точкой своих публицистических рассуждений, или приводит их в виде доказательств. Что касается нравоучительного элемента в проповедях г. Минора, то, по связи с разными социальными и публицистическими вопросами, им затрагиваемыми, этот элемент занимает в них весьма видное место и многие из этих нравоучительных рассуждений по своему достоинству таковы, что могли бы быть произнесены с христианской православной кафедры устами лучшего нашего проповедника. Таковы его рассуждения о значении и достоинстве истинного просвещения (стр. 87 и след. слово на день коронования Государя Императора), о взаимном отношении между наукой и религией (стр. 63 и др.), о духовности человека и о бессмертии души (стр. 114 и сл. речь в 8-й день праздника кущей), о значении женщины в семье (стр. 56), о всеобщем мире, как конечной цели человеческих обществ (стр. 83) и многие другие, с которыми мы советуем познакомиться читателю непосредственно.

В заключение позволим себе привести небольшой отрывок из превосходной во всех отношениях проповеди, произнесенной в субботу 17 апреля 1871 г., который наглядно познакомит нас с одним достоподражаемым достоинством проповедей г. Минора – которого мы до сих пор еще не коснулись – достоинством мастерского, художественного изложения, не совсем обычного в церковной проповеди с точки зрения нашей гомилетики, но, очевидно, вполне уместного в речи, произносимой в молитвенном доме. Проповедник проводит параллель между устройством природы с одной стороны и устройством человеческого общества с другой, и вот какую картину рисует он нам. – «В природе постоянно происходит борьба за существование. Позыв к жизни, любовь к бытию – присущи каждому созданию, которое с ожесточением защищает себя от уничтожения своей личности. Виды поглощаются видами, роды – родами и среди самых видов и родов происходит нередко борьба. С самой высшей до самой низшей ступени на лестнице природы открывается простому глазу, невооруженному микроскопом разума, беспрерывная эксплуатация слабейших сильнейшими: лев эксплуатирует овцу, овца эксплуатирует траву; трава эксплуатирует землю, земля же эксплуатирует все стихии природы: и свет, и воздух, и теплоту, и воду. Пчела ли там подкрадывается к милому цветку? Ах, нет, это страшным жалом вооруженное чудовище, которое эксплуатирует его мед. А эта роза? Откуда у нее явилось это чудное, дивно – прекрасное облачение? Она обокрала солнце и семицветную радугу! А радуга-то? Неужели она честнее, трудолюбивее всех прочих? Никак нет. Составные ее части – капли – принадлежат дождю, а дивная лента из семи цветов стянута ею самым хитрым образом с плеч небесного светила. А самые небесные светила? Нравственнее ли они, производительнее ли? Там – луна, самое застенчивое, самое стыдливое, кажется, создание, – плывет она себе по широкому синему океану – небу и с самым довольным видом красуется на своем серебристом покрове света; но кто ж не знает, господа, что весь этот свет она, не спросясь, заняла у солнца, которому, ручаюсь нам, она не отдаст ни процентов, ни капитала! А у солнца-то откуда набралось столько свету? Бог весть откуда! Но все-таки говорят – ах, злые языки! – что это вовсе не его заслуга, а только следствие того замешательства, той революции, которую оно производит в эфире своим вечным трением, вечно-неугомонным своим характером. Кто же не содрогнется, братья, при подобном страшном зрелище эксплуатирования слабейших сильнейшими? Вся природа есть только ленивая компания эксплуататоров, которые все берут и ничего не дают. Кто же, что же охраняет природу от окончательного самоистребления? Превечный Бог, царь вселенной! Пред Его оком нет ничего лишнего, ничего ленивого... И вот, вооруженные микроскопом разума, мы видим в природе уже не бессовестную компанию ленивых эксплуататоров, но узами братства и любви соединенную трудолюбивую семью. Каждый, думая трудиться для себя, трудится собственно для других. Цветок присасывается, высасывает, правда, землю, но это только для выработки меду, который переносится мелкой торговкой, – вечной разносчицей, шумливой пчелой в уста человека. Земля, бездушная для простого глаза, вечно неподвижная земля, пользуется, правда, всеми элементами, всеми стихиями природы; но за то она с равной любовью питает всех своих детей: и высокий кедр Ливана, и ничтожный мох сухой скалы, и исполинского слона, и микроскопического червяка. Что нам за дело, что солнце, как некий агитатор, бросает только суматоху в атмосферу и производит в ней беспрерывную конкуренцию между ее атомами, когда это сотрясение, эта конкуренция дает нам свет? И луна-то, господа, не даром коптит: без ее света, хотя занятого у другого, мы бы остались без последнего руководителя в темную ночь. Так-то в природе все, думая трудиться для себя, трудится собственно для других, и, вместо компании эксплуататоров, мы уже видим в ней ували любви и братства скрепленную трудолюбивую семью. В обществе человеческом мы видим ту же самую борьбу за существование».

Мест, подобных приведенному, равно как и таких, которые в целом составе могли бы быть произнесены в христианском храме, мы могли бы привести еще несколько. Но и сказанного, полагаем, вполне достаточно для того, чтобы дать понятие об оригинальной и во многих отношениях замечательной книге г. Минора, чем ограничивалась наша задача в настоящем случае. Считаем излишним добавлять, что несколько, встречающихся по местам, стилистических, а иногда и грамматических неправильностей в языке очень мало вредят общему вполне благоприятному впечатлению книги.