IX. Цель и смысл жизни

Если так высоко представление Н. П. Аксакова о достоинствах характера народа и народном организме с точки зрения «естественности» о стихийных сил человека, то оно должно оказаться еще более высоким и обладающим еще более ценными качествами и преимуществами по понятиям церкви, по учению о народе, как религиозном обществе, по понятию о церкви, как благодатном союзе.

Таким действительно оказывается человек, как член не только гражданского, но и церковного общества. К вопросу о Церкви и религии вообще Аксаков неминуемо пришел и должен был снова придти после того, как он высказал взгляд на русскую народность и на политическую самодеятельность народа в прошлом и будущем. Оценивая факторы народной жизни, Аксаков признал и Церковь. Но, ведь, присутствие этого фактора было наиболее осязательно в допетровский период; когда же оскудела сила Церкви, потускнела и политическая самодеятельность народа. Эту историческую параллель Аксаков должен был исследовать, определяя существо Церкви и существо христианина как члена ее.

Теперь мы находимся фокусе миросозерцания Н. П. Аксакова. Теперь яснее кажутся и некоторые предыдущие положения, яснее в логическом отношении развертывается и последующее его миросозерцание.

Прежде всего, теперь кажутся понятными его слова, которыми он определяет цель и смысл жизни. Слова эти вообще немногочисленны, но многознаменательны. Вот самое характерное: – «Ни испытывание тех или других внутренних ощущений, ни отведование тех или других вкусов составляет цель нашего существования на земле, но только и исключительно деятельность, как свободное нравственное самоопредение, и притом религиозное самоопредение под руководством голоса, призывающего нас к свободе».⁵³ «Сами по себе личные качества... не могут быть вообще ни превосходными, ни отвратительными, если к ним не присоединится еще, в качестве направляющего и руководящего ими начала, воля, которая одна придает и творит значение «добра и зла»⁵⁴.

Поистине человеческое служение начинается только тогда, когда человек отдает ему всего себя, все, что в нем есть, и что в него вложено, ничего не оставляя в бездействии и пренебрежении. Работа, деятельность, самоопределение есть свидетельство крепости, силы и независимости народа. «Когда бывает упадок свободы и самоопределения, тогда бывает подчинение чужому влиянию и культуре (пример римского народа, подчинившегося греческой культуре), и утрата собственной «народности». «Опознание себя (из пример. греч. и римск. народа) бывает в эпоху ослабления и утомления. Напротив, когда кипит историческая работа, когда крепки бывают жизненные силы и энергия, тогда народ смотрит вперед. Народ, подводящий итоги, подобен ветерану, подводящему итоги своей деятельности»!

Таким образом, цель человека, по определению Н. П. Аксакова, субстанционально определяется нам как деятельность, как самораскрывание как обнаружение внутреннего существа, скрытой энергии.

Работа над самим собой, постоянная самоуглубленность и вдумчивость, обращение своего аналитического взора в глубины своего духа – вот цель жизни человека и методы достижения ее. Это – в других терминах выраженное учение «о познании самого себя». Обращенная внутрь, природа человека окажется равнодушною к «гулу внешних голосов, мешающих нравственному развитию человека». «На пути к добру и нравственному совершенству, говорит Аксаков, восстает препятствием отсутствие или недостаточность свободного самоопределения, возникающая вследствие того, что человек отдается во власть внешних обстоятельств, позволяет внешнему миру определять себя и свою деятельность, отдается в большей или меньшей степени во власть внешнего воздействия. Жизнедеятельность человека в виду этого-то слабого или сильного, сознательного или не сознательного, произвольного или непроизвольного порабощения становится в большей или меньшей степени механическим отголоском внешнего мира»⁵⁵. В этих словах, несомненно, слышится отголосок прочно сложившегося аскетического мировоззрения? Аскетизма – но какого аскетизма? В последней своей статье: «Предание Церкви и Предание школы», Аксаков писал: «Вся жизнь языческого мира во всех ее разновидностях была проникнута служением сатане, в котором служащие сами иногда не отдавали себе отчета»... «Все, что было дозволительно в этом мире, становится грехом для христианина, и от всего этого должен он произнести отречение, устремляясь с самого начала лицом в противоположную сторону на восток»... «Вся совокупность публичных удовольствий языческого мира: зрелища, с христианской точки зрения всегда непристойные, игра гладиаторов, травля зверей в цирке, пышные религиозные процессии, пиры с возлияниями в честь богов – все это составные части указанной «помпа диаболи». Все язычество с капищами, статуями богов, идоложертвенным и т. п. – есть служение сатане»⁵⁶...

Если вдуматься в эту тираду, то аскетизм Аксакова введен здесь в законные рамки, т.е. аскетизм признается им, как умеренность и от сверхъестественного, от бесчеловечности, ибо признаки язычества – гладиаторские бои, травля зверей, возлияния в честь Бахуса, противны с точки зрения естественного нравственного чувства. Это аскетизм, который открыт был другим религиозным мыслителем, С. Н. Булгаковым, только в последние года... Желательными и достойными человека Аксаков считает поступки, руководимые и обусловленные совестью. «Свободное самоопределение человека само приводило бы человека к добру, к нравственному совершенству, будучи руководимо совестью, от Бога приемлющей сущность своего содержания⁵⁷». Даже борьба и разлад не помешают, в конце концов, нравственности и совершенству. В самой борьбе есть прелесть и достоинство. «Нам нравится борьба, когда в ней совершается нравственный подвиг, который всегда возвышает дух наш и, заставляет нас наслаждаться этим возвышением, когда противодействие гнету есть проявление крепости и силы»⁵⁸… Поэтому должна существовать рознь между цивилизацией и народностью, дабы лучше крепла в деятельности их сила и вырабатывался идеал и той и другой стороны, как должна существовать вражда между наукой и верой, дабы каждая из них лучше осуществляла изолирование задачи⁵⁹.

Ход мыслей нашего автора приводит нас к выводу, что цель жизни, направление деятельности человека, обусловливается совестью. Но что такое совесть? Рассмотрим этот пункт, чтобы определить степень самостоятельности и оригинальности взглядов Аксакова.

При рассматривании этого положения – читатель сочинений Аксакова, прежде всего, поражается настойчиво высказываемой мыслью о всеобщности совести. «Совесть никогда загаснуть не может, хотя до состояния льна курящегося она может дойти». «Совесть всецело уничтожаема и искореняема быть не может»⁶⁰.

Что касается таких важных сторон, как содержание чувства совести, ее практических требований, то эти важные пункты в сочинениях Аксакова не рассмотрены, так что читатель приходит к выводу, что природа совести определяется Аксаковым по шаблону: как такое чувство, которое осуждает нас за зло и побуждает к добру.

Вслед за сим возникает вопрос, как квалифицируется автором зло и добро. На этот вопрос даются ответы – Н. П. Аксаков входит в рассмотрение содержания христианской религии и христианской морали.

В настоящий же момент при характеристике совести нельзя оставить без внимания следующие места из сочинений Аксакова: «Притупляя совесть, истинный орган веры и религиозного чувства, вероисповедная политика должна порождать неверие и фанатизм» ⁶¹. Из этой выдержки мы останавливаемся на словах, что совесть есть орган веры и религиозного чувства. Н. П. Аксаков отожествляет совесть и религию. Религия есть не что иное, как обнаружение чувства совести.

Рассмотрение тех мест, где говорится Аксаковым о терпении и свободе проявления чужих мнений и даже заблуждений (а таких мест очень много) приводит еще более к этому выводу. Аксаков потому призывает к терпеливому отношению, что обнаружение какой угодно веры было бы обнаружением естественности, т. е. совести, врожденного добра, правды и истины.

Одно из веских доказательств такого оригинального и самобытного взгляда Аксакова на взаимоотношение между религиозной совестью и заблуждением, мы почерпаем в статье: «Православное христианство и мир», где, обсуждая вопрос о причинах безверия современной русской интеллигенции, он рассуждает: «Говорят, что оставление Церкви русской интеллигенцией имело причиной отчужденность ее (т. е. Церкви) от каких бы то ни было специальных стремлений, альтруистических и филантропических начал... Но нет... покидая без сожаления и без борьбы церковный корабль, разрывая кичливо всякую связь с преданием, они (т. е. интеллигенция) прежде всего, бросали в море все скудные свои религиозные пожитки, даже и воспоминания прежних лет. Неудовлетворенность православием влекла бы тяготение к другим вероисповеданиям, создание сект или попытки восстановить истинный смысл православия, а не попрание и осмеяние всякой религии вообще ⁶².