X. Сущность Христианства

Если так снисходительно, и, по-видимому, безразлично Аксаков относится к чужому, даже еретическому мнению, признавая за ним право на существование, то не устраняется ли им мысль об истинности и превосходстве христианской религии? Перейдем посему к рассмотрению вопроса о сущности христианства вообще и об отношении его к другим верованиям.

Христианскую веру Н. П. Аксаков, считает единственно истинной и совершенной, и прочно устанавливает положение, что эта вера имеет право и должна рассчитывать на «подчинение себе» другой веры, иного убеждения⁶³. Но, желая торжества нашей веры и помогая этому торжеству, мы «не в праве были бы желать ограничения для всего, что мешает нашей вере, хотя оно жило бы по своим законам». – «Желание жить и верить, конечно, совершенно законно и справедливо, но почему же нельзя и не должно заглянуть в закон, по которому живут несмыслящие и заблуждающиеся»⁶⁴. В то же время Н. П. Аксаков предупреждает, что средством для придания торжества нашей вере является не принуждение и уничтожение, но мирное слово убеждения.

Что таков именно взгляд Н. П. Аксакова, можно думать, анализируя некоторые слова его. Например, анализируя слово «искоренение», в применении к неправильному мнению и находя в нем следующий троякий смысл: 1) уничтожение какого либо верования путем принуждения с кровопролитием, 2) уничтожение верования путем принуждения хотя и без кровопролития и З) духовное торжество высшего над низшим и свободное преклонение низших перед высшими», Аксаков говорит, что не только христианский, но и никакой вообще миссионер, не имеет нравственного права желать насильственного искоренения»⁶⁵. Поэтому около неверующего уместны только: 1) врач, апостол и проповедник. Слова их, будучи отзвуками Духа, еще живущего в сердце глухого и слепого по духу, делают слышным и ощутимым ему Его давно неотличаемый зов, и следует раз только поддаться живительному Его влиянию, чтобы возможность религиозного восстановления открылась вполне, 2) уместны «светлые дела» сынов «света», ибо в них полуослепший способен увидать яркий отблеск того света, который слабою искрою горит, мерцает еще в нем самом; через то расширится и развернется и вполне зажмуренное давно или смежившееся духовное око Его. Heвеpиe в том и другом случае заменится верою, как свободным следовaниeм призыву и свету» ⁶⁶...

С этой точки рассматривается Н. П. Аксаковым и отношение государства, т. е. законодательных и правительственных властей, к чужому верованию, чужой совести. Принцип вероисповедной политики государства намечается в сочинениях Аксакова в следующих словах: – «Государство, будучи строго вероисповедным по духу своему и творческой деятельности, может быть и вероисповедно безразличным по раздаче прав, преимуществ и привилегий, по отношению своему к представителям всех вообще вероисповеданий и к правоспособности самих вероисповеданий»⁶⁷... Но эта «безразличность отношения к различным вероисповеданиям в виде терпения равноправности их, отнюдь не тожественна с вероисповедною безразличностью самого государства». «История представляет ряд блистательных примеров и доказательств того, как гонения, муки, костры и темницы только увеличивали ревность проповедников и последователей почитаемого истиной учения как все такие мероприятия не заглушали стремления к правде, а напротив, споспешествовали росту его и развитию. Бессилие гонений против правды и истины – явление общепризнанное, историческая аксиома»⁶⁸. «Свой собственный строй и государственное право государство может создавать по началам того вероисповедания, которому оно отдает преимущество и при полном тожестве частного права для всех своих подданных. Пусть строители государства осуществляют православную веру свою и особенности православия но, насколько это возможно, в строе и характере государственных учреждений»⁶⁹.

Полагая, таким образом, христианство основой государственного строя, Н. П. Аксаков говорит – «трудно даже сказать, насколько улучшился и видоизменился бы строй государства, если бы в творческой деятельности оно руководилось бы именно вероисповедным началом христианства при полном безразличии к предоставлению прав представителям различных вероисповеданий, при полной ненарушимости обязательного для христиан правила равноправности». Т. е. через христианское законодательство было бы хорошо и другим народностям и религиям.

Вдаваясь в оценку христианства по существу, Аксаков, прежде всего, отмечает в христианстве присутствие тех элементов, которыми характеризуется религия вообще и о которых мы говорили выше: это живая связь и живое соотношение между Богом и человеком, – воздействие Божие на человека, являющееся в виде призыва, призывания человека Богом, а ответом со стороны человека является покорность Ему, убежденность, что верен Призывающий⁷⁰.

Фактически наглядным проявлением деятельности второго элемента человека является свобода человека, свобода выбора. «Основной закон веры и нравственности христианской есть закон свободы и свободного самоопределения человеческого⁷¹. В первые века неверующие приходили к Церкви после долгого искания истины, и Церковь не осуждала этого искания»⁷².

Воздействие, идущее со стороны человека, лежит и проявляется в его совести и в частности в том повелительном голосе, который состоит в правиле: «Елика, аще хощете, да творят вам человецы, и вы творите им такожде». Такое правило, по словам Аксакова, вложено в человеческую совесть самим Богом⁷³.

По своему содержанию христианство есть не что иное, как раскрытие идеальной человеческой природы. Таким же раскрытием должна оставаться жизнь человека и в будущем.

Сводя сущность христианства к чувству совести и считая, как мы видели раньше, необходимым для окончательного торжества естественной правды борьбу, столкновение и ополчение различных элементов, дающие, в конце концов, понятие и олицетворение жизни, – Аксаков считает самую борьбу необходимой и для торжества христианства. «Открытая битва заставляет менее страдать и менее разъединяет, чем то враждебное недоверие, которое все более и более усиливается самою своею постоянностью, и обращается, наконец, во вражду без причины и имени». – «К чему, – скажут нам, – эти бури, к чему это движение и блуждание без конца? К чему, если христианство божественно по происхождению своему и природе? Мы должны глубоко заглянуть в историю, чтобы понять причину этих бурь и движений. Она лежит в непостижимой величине той задачи, которую Искупитель, по вековечному совету Божию, должен осуществить в человеках. Она, или вернее, христианство, хочет проникнуть в самую суть бытия человеческого своей очищающей и освящающей силой. Неужели такое дело должен был Он произвести одним магическим ударом? Все великое и высокое зреет только исподоволь, только постепенно; а величайшее и высочайшее, с которым ничто не может сравниться, неужели оно должно быть достигнуто не постепенно? Всякая жизнь находится в постоянном блуждании своих форм⁷⁴. «Недостаточно еще одного, хотя бы и положительного резрешения вопроса о свободе совести; разрешение это должно состояться ради истинной цели, в силу истинных побуждений. Цель или побуждение к разрешению вопроса этого обусловливается тем, из какой области, из какого направления жизни человеческой впервые поднимается вопрос на это разрешение; с точки зрения какой из сфер человеческой или общественной жизни брошен будет взгляд на вопрос о свободе религиозного убеждения». Отсюда понятно Аксаков полагает мораль христианства в действии, в направлении воли, в предоставлении выхода наружу энергии человеческой природы. «Религиозное познание, как бы оно ни возникло, не само для себя является целью, и не может быть истинным для человека иначе, как становясь предметом деятельности, «исполнения»⁷⁵. «Христос всякое, непереходящее в дело приобретение, не называет даже трудом»⁷⁶. Поэтому-то идеальной нормальной верой христианской Аксаков считает только веру, действующую любовью⁷⁷.

Любовь, не как настроение, но как факт, есть сущность христианства. С этой точки зрения, цель жизни человека Аксаков полагает в увеличении любви в жизни, как отдельного человека, так и отдельных христианских общин.