IV. Идея Бога и сущность религиозного процесса

Из перечня сочинений Н. П. оказывается, что первое сочинение его было написано на немецком языке во время его заграничного пребывания (в Галльском университете). Несмотря на то, что оно теперь не поразит читателя ни особенной глубиной, ни оригинальностью в то время оно представляло солидное рассуждение на религиозную тему, являясь основательным обоснованием объективного источника идеи Божества и отсюда идеи откровения. Теперь же сочинение более важно для исторического выяснения устоев религиозного миросозерцания Аксакова и понимания последующих его литературных трудов. Живя заграницей и слушая лекции немецких профессоров-теистов и идеалистов, Аксаков передумал все вопросы философии и религии, прочно обосновал вопрос о существе Божием, разрешив его в том смысле, что идее Божества априорного происхождения и является результатом воздействия на дух человека самого Бога (отсюда понятие об откровении), но под условием готовности и нравственной подготовленности человека принять эту идею.

«Идея Божества, говорит Аксаков, может произойти или через размышление, или явиться результатом воздействия самого объекта на наш дух, т. е. произойти из откровения. (Размышлением в этом случае называется тот познавательный способ, при котором мы пользуемся законом перехода от известного к неизвестному). Если вообще идея какого-нибудь реального существа вызывается в нас только этим существом, то в таком случае человек для получения идеи Божества должен знать Бога, как нечто реальное, существующее. Но от одного только действия на нас природы не может произойти в нас идея Божества, п. ч. в природе мы находим только то, что сами вложили в нее, что сами же ощущаем в ней, будь это ясная мысль или предчувствие, которое посредством опыта доводится до ясности и определенности. Логика здесь тоже не причем и идея Божества происходит не от размышления. Может быть, идея Божества вытекает из сознания нашего собственного существа? Т. е. мы ищем Божество, как причину нашего бытия, ибо нам свойственно искать причину всего; для того же, чтобы в природе искать причину всякого действия, мы сначала должны додуматься до того, что каждое явление обязательно должно иметь свою причину, свое основание. Так, напр., я только тогда в солнце вижу причину света, если я уже раньше испытал эту причину, т. е. по опыту знаю. В природе есть только блеск и сияние порядка – в природе мы видим только отражение порядка наших собственных мыслей. Мы не можем отдельные явления природы привести к гармоническому порядку причин и явлений, если мы в своем знании не будем иметь еще раньше «причинности». Без этого для нас природа не была бы тем, чем есть, т. е. связным организмом, гармоническим целым, а только конгломератом несвязных отдельных фактов. Наше стремление к «причинности» не происходит только из нашего опыта, мы прежде, чем признать какое-нибудь явление должны смотреть на него, как на действие известной причины. Человек перед тем, как рассматривать что-нибудь как явление природы, должен иметь еще идею причины для этого. Человек, по мере того, как научается познавать, узнавать себя, находить себя как абсолют от чего-то зависимый, а отсюда вопрос – отчего же он зависит, – приводит нас к идее Божества. Значит то, что в человеке свидетельствует о Боге, что доказывает существование идеи о Боге, есть чувство зависимости. Зависимое, как зависимое, обусловленное, как обусловленное, конечное, как конечное, мы можем рассматривать так только тогда, если мы уже раньше, хотя бы в форме предчувствия, имели идею о бесконечном, безусловном, неограниченном, о независимом, понятие о безначальной деятельности. Некоторые психологи думали, что человек, если он узнал хорошо свою этическую природу, может из этого вывести идею абсолютного добра, т. е. Божества. Но так как эмпирической мысли невозможно представление твари без представления Творца, то и эмпирическому мышлению о нравственности невозможно думать о нравственных законах, не обладая раньше представлением о нравственном Законодателе. Не из познаний добра своей природы может человек образовать понятие об абсолютном добре, но и свою собственную природу он только постольку постигает как хорошую (этическую), поскольку она определяется через абсолютное добро, т. е. Божество. Идея Божества, нам не единородная, могла бы непосредственно исходить из наших мыслей, но она есть постоянно вновь разъясняющееся, постоянно развивающееся чувство. Но это значит ответ субъекта на раздражение, причиненное объектом. Следовательно, выходит, что идея Божества может произойти только из ощущения, т. е. из непосредственного восприятия деятельности Божией, т. е. откровения. Но всякое ощущение одинаково результат деятельности и воспринимаемого объекта, поэтому и деятельность, т. е. откровение, для того, чтобы быть нами воспринятой, должна встретить деятельность нашей души, и так как всякая деятельность души есть моральный акт, откровенная деятельность Божества только в том случае вызывает в человеке идею Божества, если есть посредство, т. е. моральная деятельность духа. Только совершенное, законченное ощущение есть единственная основная причина для совершенной законченной мысли, и это бывает только тогда, когда деятельность нашей души абсолютно соответствует деятельности воспринимаемого объекта, т. е. мы можем абсолютно верно воспринимать Божество только тогда, когда наша моральная работа, деятельность нашего духа, абсолютно соответствует откровенной деятельности Божества. В чем состоит, собственно говоря, эта деятельность Божественного откровения? Это есть введение существа Божия (т. е. самого Бога) в нашу душу. Когда, напр., одно существо может быть только в себе одном, но быть в себе самом не захочет и выступает из самого себя, чтобы жить в другом и для другого – это любовь. В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас (1Иоан.5. 10). Философия подтверждает слова Ап. любви. Значит работа нашей души (моральное наше состояние) должна соответствовать работе этой любви, т. е. мы только тогда можем воспринять деятельность Божества и только тогда иметь верное понятие о Боге, идею о Боге, который есть только любовь, если наша моральная деятельность есть деятельность любви. Только тот, кто любит, может воспринять деятельность любви, может обнаруживать любовь, и так как любовь есть Бог, то и распознавать Бога. Любовь, говорит Фихте, есть источник всякой веры, уверенности, всей правды и всего реального. Кто не любит, говорит Св. Иоанн Богослов, тот не познает Бога, потому что Бог есть любовь. Только работа духа, моральная деятельность любви позволяет нам воспринимать вселяющуюся в нас деятельность Божества, и кто любит, тот пребывает в Боге и Бог в нем.¹⁵».

Итак, для того, чтобы внушение Божества нашло бы отклик в душе человека и окрепло бы в ней, по словам Аксакова, необходимо соответствующее настроение в душе и жизни человека, необходимы и благоприятные окружающие и социальные условия. Требуется активность отдельного человека, так и содружество других членов («выступление из себя самих – чтобы жить в других») или соответствующий общественный или религиозный организм.

Те же выводные мысли Аксаков повторил в ряде публичных лекций, прочитанных в Москве, по возвращении его из заграницы. Эти лекции являлись критикой позитивизма и материализма. «Начало духа само свидетельствует себя фактом духовного развития. Процесс личного саморазвития, в котором стремление к идеалу продолжается бесконечно, возвышает тип человеческой личности до той высоты, которую указывает человеческому развитию христианство. Движущим началом личного развития остается сознание недостаточности данных состояний составляющее то, что для христианина называется нищетою духовною: самодовольство убивает духовное развитие.

Стремление, свойственное отдельной личности, продолжает действовать и в союзе личностей – в обществе человеческом.

Жизнь общественная в ее развитии также представляет обязательное доказательство высших потребностей, свидетельствующих собою действующее начало духа. Но общечеловеческое – в истинном смысле -может достигнуть предназначенного ему типа только в том общечеловеческом союзе, который на языке христианства означает «Исполнение тела Христова» (Церковь христианская¹⁶). Поэтому дальнейшие изыскания Аксакова были направлены на изыскания этой церковной, активной сферы. Живя заграницей, Аксаков составил наблюдение, что искомой живой, активной религиозной общины, союза, основанного на взаимном доверии и любви, заграницей быть не может. Ни католичество, ни лютеранство, ни англиканство не заключают внутренних условий для правильного развития религиозной личности человека. Они основаны не на любви, а на деспотизме; на подавлении личности, а не на признании ее свободным членом религиозной общины.

Такова, или приблизительно такова почва и те логические пути, по которым перешел Аксаков к первому русскому сочинению («О свободе совести»).