2. Отношение к святоотеческой традиции

Преподобный Никита выступает как строгий хранитель церковной традиции, поэтому в его трактате очень много заимствований и прямых цитат Отцов Церкви, что отнюдь не является недостатком или свидетельством «скудомыслия» автора, по мнению некоторых современных критиков, а, наоборот, указывает благочестивое желание сохранить преемственность с многовековым святоотеческим наследием. Такой подход вообще характерен для византийского богословия Средних веков.

Так, в письме Григорию софисту он подчеркивает: «Ибо мы дерзаем говорить что-либо не сами по себе, но во всех божественных и человеческих делах мы созвучны с отцами и учителями прежде нас, уча всему подобно с ними, соблюдая в этом деле распоряжение Господа апостолам, так говорящего: «уча их соблюдать все, что Я повелел вам» (Мф.28:20), и кроме того зная, что страшно или от самих себя другое что-либо присоединить к евангельскому учению и сказать то, чего не говорили очевидцы Слова, учащие Церковь Христову, или убавить от учения Евангелия и апостолов и опустить (хотя бы) одну полученную заповедь Христа или научить иначе, чем те научили верных, как Христос и Бог наш говорит: Нарушивший "одну из моих заповедей сих малейших... малейшим наречется в Царстве Небесном «(Мф.5:19), и в другой раз возлюбленному своему ученику: «И я также свидетельствую всякому слышащему слова пророчества книги сей: если кто приложит что к ним, на того наложит Бог язвы, о которых написано в книге сей: и если кто отнимет что от слов книги пророчества сего, у того отнимет Бог меру от древа жизни и участие в святом граде и в том, что написано в книге сей» (Откр.22:18–19)» (письмо 5.10).

Вообще, для преподобного Никиты авторитетность того или иного церковного учителя зависит от того, насколько близко он стоит к источнику Божественного Откровения. Например, говоря об апостоле Павле и Дионисии Ареопагите, преп. Никита указывает: «Так как в самом деле, как ты видишь, служащие Слову ничуть не сомневаются относительно них (ангелов), будем присоединяться (к ним), не потому, что мы пренебрегаем божественным отцом Григорием – отклони, такое даже помыслить нам невозможно! – но потому, что те имеют старшинство богословия, ибо они научены Словом Божиим и от Него введены более определенно в тайны и божественного, и человеческого» (письмо 4.2). И он отдает преимущество мнению (об ангелах) Дионисия Ареопагита перед св. Григорием Богословом, т.к. считает его учеником самого апостола Павла, непосредственно от него перенявшим духовное ведение. «Потому что мы точно научены наблюдавшими чины и силы и озарения их (ангелов); к ним, которые являются более древними служителями Христу, и надо нам полностью присоединиться, нежели к божественному отцу Григорию. Кто же они? Павел, который взошел на третье небо и наблюдал там все зрелища «и слышал неизреченные слова» (2Кор.12:4), и Дионисий Ареопагит, ученик его, которому Павел и повелел записать то, что он видел, и то неизреченное, что он слышал от посвящающих в тайны Откровения, что тот и выражает, когда пишет к Тимофею» (письмо 4.1). В письме Никите Коронидскому приведены цитаты из трактата «О небесной иерархии» Дионисия Ареопагита, главы 4.3 и 10.2–3 (письмо 4.1). Влияние «Корпуса Ареопагитикум» проявляется также в использовании термина «во мрак богословия» – εις γνόφον θεωρίαις («О Рае», гл.55).

Наибольшее количество цитат и ссылок приходится на св. Иоанна Дамаскина, которого он почитает «верным и боговдохновенным мужем и знающим отчетливо божественное лучше нас» (письмо 4.2). Так, главы трактата об особенностях божественной природы (гл.39–41) и о домостроительстве Воплотившегося (гл.42–45) являются почти дословными цитатами из «Точного изложения православной веры» св. Иоанна Дамаскина (гл.14, 46, 47). При этом сама возможность подобного богословствования для человека является еще одним доказательством причастности его к божественной жизни. Так, он пишет: «И это все богословствовали (божественные отцы) безошибочно и безопасно чистым созерцанием об особенностях божественной природы Таким же образом богословствовали и о домостроительстве Воплотившегося, созерцая снова чистым созерцанием» (гл.42).

Перечислим еще встречающиеся цитаты из св. Иоанна Дамаскина без указания его имени. В трактате «О Рае» это главы: 3, 6. 11, 14, 15, 22, 32, 34 – здесь содержатся отрывки из описания рая по Дамаскину. В письме Григорию софисту преп. Никита еще раз подчеркивает, что все сказанное им о рае является не его собственным измышлением, а так «именно и считают истинно святые отцы, так как принято подобное тому, что о рае и мы сказали, и божественным отцом Иоанном Дамаскиным, согласно 45 главе его толкований¹⁹, в которой он размышляет о рае» (письмо 6.3). Обсуждая трактат «О Рае», преп. Никита отстаивает свою позицию, неоднократно ссылаясь на авторитет св. Иоанна Дамаскина. Имя святого Иоанна упоминается в письмах 4.2, 4.3 и 5.10, когда речь идет об умных силах и неописуемости Божией, например: «А свидетель этому мнению мудрейший отец Иоанн Дамаскин в 14 главе его книг «О месте Божием»²⁰, в которой он утверждает, что Божество неописуемо, и в 40 главе²¹, в которой он рассуждает богодухновенно о небе и о силах в нем; если бы ты пожелал обратиться к нему, сам бы избавился от всякого сомнения» (письмо 5.10). Подобное указание на авторитет св. Иоанна Дамаскина и в случае доказательства, что тело Адама создано одновременно с душой, в письме 4.9.

Неоднократно упоминает преп. Никита и имя св. Григория Богослова. Например, в 33 и 34 главах трактата, когда речь идет о естественном созерцании и мистическом богословии. Содержание многих глав трактата созвучно с 38 Словом св. Григория Богослова.

В письме Никите Коронидскому есть указание на трактат «Об устроении человека» св. Григория Нисского, влияние богословия которого на преп. Никиту велико.

Ни разу преп. Никита не упоминает имени преп. Максима Исповедника. Однако, говоря о чувствах, он использует обычную для преп. Максима диалектику антитезы удовольствие-страдание (гл.21). Использует он также учение о логосах преп. Максима. «Ибо через ведение сущих познает логосы Промысла, через суждение создает точное разделение сущих, безошибочно различающее, что лучшее и что худшее, что творящая причина и что созданное» (гл.33).

Влияние св. Иоанна Лествичника также не обозначено явно, но в главах, посвященных практической философии, преп. Никита говорит о лествице добродетелей. Очевидно, это «Лествица» преп. Иоанна. В плане аналогий примечательно «Слово 25:31» преп. Иоанна Лествичника: «Смиренномудрие есть дверь Царствия Небесного»²². Это почти дословно перекликается с положением трактата преп. Никиты о двух вратах рая, из которых одни, вводящие в рай, – это смирение.

Особо следует сказать о преп. Симеоне Новом Богослове. Упоминания его имени тоже нет в трактате, но его присутствие чувствуется на каждой странице, так как ученик во всем следует своему учителю.

Трактат «О Рае» не лишен и полемических ноток. В 35 главе преп. Никита называет Оригена, Дидима и Евагрия еретиками, отпавшими от православных догматов собственным высокомерием и злословием. В 47 главе он разбирает христологические заблуждения Ария, Манеса и Нестория. Обвинение в несторианстве направлено и в адрес софиста Григория (письмо 7.3). Письмо 4.9 критикует учение Оригена о предсуществовании душ.

Что касается цитирования Священного Писания, преп. Никита приноравливает текст к своим высказываниям, иногда изменяет грамматический строй предложения, иногда использует другие термины. В 22 главе трактата «О Рае» он разъясняет смысл заповеди, данной в раю, продолжая речь от имени Бога. Порой целые главы составлены из комбинации цитат, например, в письме Григорию софисту это глава 6.6. Наиболее часто преп. Никита обращается к Посланиям апостола Павла. Так, следующее высказывание апостола особенно повлияло на богословие преподобного: «твердая пища свойственна совершенным, у которых чувства навыком приучены к различению добра и зла» (Евр.5:14), – эта мысль служит постоянным фоном его размышлений в трактате и письмах.