Историческая справка о православном просвещении в Сибири

Водворение Православия в Сибири началось при самом завоевании ее. Покоритель Сибири Василий Тимофеевич Ермак, как свидетельствует Ремезова летопись, особо чтил Св. Николая Чудотворца и еще весною 1579 года на месте первого своего зимовья у р. Сылвы перед походом в Сибирь соорудил часовню во имя Св. Николая – там, где теперь «Ермаково Городище». Затем, в 1580–81 г. во время своего геройского похода в эту страну идолопоклонства, смешанного с магометанскими понятиями, он имел при себе трех священников и монаха, совершавших богослужения в подвижной часовне. Особо чтимою святынею был у них образ Святителя Николая Чудотворца, с которым после Ермака отважные казаки и стрельцы продолжали дело дальнейшего покорения Сибири. Эта древняя походная святыня покорителей Сибири хранилась впоследствии в Тобольской архиерейской ризнице, а затем в июне 1826 года, в день коронования Императора Николая Павловича была поднесена ему преосвященным Евгением Казанцевым и сделалась с тех пор благодатным наследием Царствующего Дома. Другие две древние иконы из походной часовни Ермака хранятся в соборе г. Березова, как дар казаков Ермака (См. «Оренб. губ. вед.» 1881 г. №39).

Таким образом, первые пути в Сибирь для нашей православной государственности были в предшествии Св. Николая Чудотворца проторены самоотвержением благочестивых воинов и сопутствовавших им священнослужителей, имена которых, к сожалению, не сохранились в истории. Доказательством того, что герои Ермака, а по их примеру и все поселявшиеся в Сибири русские люди приписывали свои ратные успехи не столько себе, сколько благодатной помощи Господа и святых Его, служат следующие слова летописи Саввы Есипова: «Прииде же Ермак со товарищи во град Сибирь, сиречь Искер, в лето 7089 (1581) октября дня 26 на память святого великомученика Дмитрия Солунского прославиша Бога, давшего им таковую победу на окаянных агарян и идолопоклонник, радостию радующеся». С тех пор, по свидетельству H.М. Ядринцева, ведется в Тобольске обычай особо чтить день св. Дмитрия Солунского – современника св. Георгия Победоносца и отстрадавшего одну с ним мученическую участь.

В течение первых 5-ти лет со времени появления Ермака в пределах Сибирских уже так прочно водворилось там русское влияние, что в 1586 году был заложен воеводою Сукиным первый русский город Тюмень с двумя храмами: один во имя Св. Николая Чудотворца с приделом Феодора Стратилата – ангела царствовавшего в то время Феодора Иоанновича; и другой во имя Рождества Пресвятой Богородицы. Затем, в следующем 1587 году основан близ разоренного Ермаком Искера (Кучумово городище в 6 вер. от с. Абалакского) город Тобольск, «укрепленный, – как говорится в летописи, – церковью во имя Нерукотворенного Образа Всемилостивого Спаса и Св. Николая Чудотворца».

Вслед за основанием городов Тюмени и Тобольска последовала царская грамота 3-го мая 1590 года, подтвержденная указом 1597 года, об устройстве быта переселившихся в Сибирь многих русских людей из Каргополя, Сольвычегодска, Устюга, Вятки и др. мест: «Чтобы у каждого хозяина, – говорится в наказах Тобольскому воеводе Чулкову, – было по три мерина добрых, да по три коровы, да по две козы, да по три свиньи, да по пяти овец, да по два гуся, да по пятерку куров, да по двое утят, да на год хлеба, да coxa со всем для пашни, да телега, да раз по 25 рублей деньгами». В такой удивительной по тому времени попечительности о сибирских переселенцах сказалось сознание правительства, что край Сибири заслуживает особенно теплой заботливости, как страна великих богатств. Ведь уже в 1594 году царь Феодор Иоаннович имел случай от щедрот Сибири пожертвовать Австрии в виде субсидии на 45,000 р. соболей. Субсидия по тогдашнему времени колоссальная!

Приток православных людей в Сибирь в период первых же 25-ти лет со времени ее присоединения к русской державе был настолько велик, что города возникали один за другим, «укрепляемые храмами». Уже к 1607 году государственная власть располагала городскими поселениями Пелыма, Березова, Тары, Сургута, Обдорска, Нарыма, Епанчина (Туринск), Кетска, Томска, Кузнецка, Туруханска и Енисейска, из которых в Пелымском остроге, равно как в Тюмени и Тобольске, еще в 1596 году были устроены на средства казны командированными из Москвы мастерами большие мукомольные мельницы. С 1613 года возникло «Царево городище», переименованное в 1782 году в город «Курган».

Духовное попечение о Сибирской области было возложено царем Иоанном IV на архиепископа Вологодского и Великопермского. Поэтому первые священнослужители являлись в Сибирь, главным образом, из Вологды и Устюга. Еще самим царем Иоанном IV было установлено отъезжавших в Сибирь священников обеспечивать от казны жалованием, полагавшимся в год на человека: по 8 рублей «деньгами», по 5-ти четвертей ржаной муки, по четверти круп и по стольку же толокна. Это обеспечение было очень значительным по тому времени и очень существенным. Опираясь на заботы и пособия самой государственной власти, священнослужители безбоязненно шли в дикую Сибирь. Их апостольское усердие повсюду, так сказать, расчищало места для появления поселений, и под их духовно-нравственным влиянием прочно водворялись мир и согласие между пришлым и коренным людом Сибири, и поэтому положительнее складывалась жизнь населения. О благодарной памяти Сибири к царю Иоанну Грозному за его первые попечения о ее духовном устроении свидетельствует в Тобольском соборе древняя икона, на которой Премудрость Слова Божия изображена на древе, при корени которого стоит царь Иоанн с московским митрополитом Дионисием, на ветвях восседают 6 первых сибирских архиепископов, положившие твердое основание православному просвещению в Сибири.

Быстрое возникновение городов с последовательным, равномерным и дружным распределением их по Сибирской стране ясно свидетельствует, что волна заселения края, управляемая предшествием света Божественного Православия, была в то время по своей сущности именно мирным победным шествием русской государственности сквозь дебри Сибири. Даже Кодское и Обдорское языческие княжества остяков, находившиеся по берегам р. Оби, быстро покорились тогда православному влиянию. Из остяцких князей первым принял православие Обдорский Анда с именем Василия и построил в 1600 году в своем Обдорске церковь Св. Василия Великого. А два года спустя обратилась в православие вся языческая семья Кодского остяцкого князя Игичея и сам Игичей с именем Александра Алашеева, и соорудили они в своем княжестве храм во имя Зосимы и Савватия Соловецких Чудотворцев (Древ. Рос. Библиотека, ч. 1 под 7141 годом).

Тем не менее, при дальности расстояний новых православных поселений Сибири от центральной духовной и государственной власти, быстрое развитие там православной жизни уже в начале XVII века потребовало для себя устройства местных духовно-просветительных организаций. И вот к этой-то сибирской нужде, прежде всего, явились на помощь монахи, подготовленные школою иночества XIV и XV вв., которому вся коренная Русь была обязана у себя целым рядом культурных завоеваний.

Самоотверженные монахи, верные просветительным заветам великих национально-религиозных собирателей Св. Руси XIV в. – Св. Алексия Митрополита Московского, Епископа Стефана Великопермского и Преподобного Сергия Радонежского и их приснопамятных учеников и последователей, – поспешили основать в Сибири в самом начале XVII века несколько монастырей, послуживших школами для просвещения и приютами для старых и малых. Первыми сибирскими монастырями были: в Тобольске, основанный в 1601 году во имя Св. Зосимы и Савватия, в Епанчине (Туринске), основанный 1604 году во имя Покрова Пресвятой Богородицы, и в Тюмени Преображенский, основанный в 1616 году пришедшим из Казани монахом Нифонтом.

Указанное государственное строительство в Сибири, одушевляемое православным просвещением, совершалось с удивительными успехами как раз в такие годы, когда сама коренная Русь изнывала от смут самозванщины. Сибирские поселенцы одни из всего русского населения не поддались тогда долетавшим до них буйным слухам и оставались верными своему святорусскому долгу. Торжественными молебнами ознаменовала Сибирь радостное получение в 1612 году окружных посланий князей Пожарского и Трубецкого об очищении Москвы от поляков и «перелетов» – изменников. С еще большею торжественностью встретила Сибирь разосланную во все города запись Московского Земского Собора 6-го февраля 1613 года об избрании боярина Михаила Феодоровича Романова на царство. Однако, несмотря на преданность верноподданническому долгу, Сибирь еще со времен Бориса Годунова сделалась местом ссылки. При Годунове в нее были сосланы несчастные угличане по делу убийства Царевича Дмитрия, потом стали появляться ссыльные казаки и стрельцы, и, наконец, всевозможные военнопленные. Так погиб дух Сибири в омуте шельмованного порока.

Новоизбранный царь Михаил вскоре отозвался на сибирскую любовь особенною отеческою любовью, выразившейся, например, в том, что он в 1614 году совместно с боярскою Думою безусловно отказал английскому посланнику Джону Мерику в его ходатайстве о допуске англичан в Сибирь. Государь Михаил особенно крепко помнил «сибирское милосердие», которое было оказано в Пелыми сосланному его дяде Михаилу Никитичу, томившемуся в душной землянке и питавшемуся молоком и жидкою снедью, которую ему подавали в окошечко чрез дудочки пелымские крестьянские дети. За это милосердие к страдальцу пелымцы были вознаграждены от Михаила Феодоровича особою «обельною» грамотою. Затем, немедленно по укрощении смут самозванщины и междуцарствия и по исправлении вызванных ими существенных неурядиц в нравах и делах державы, государь Михаил, по указанию своего родителя – патриарха Филарета, учредил в 1620 году для Сибири особую святительскую кафедру в г. Тобольске и даровал от казны жалованье духовенству.

По учреждении правильного средоточия церковной жизни в Сибири лучше прежнего оживилось там победное шествие русской государственности.

Первый архиепископ Сибирский и Тобольский Киприан Старорусенков был из архимандритов Новгородского Спасского Хутынского монастыря. «Веси бо, – писал ему патриарх Филарет, – колики сокровища благочестивый и христолюбивый сын наш великий Государь Михайло Феодорович и аз истощих красоты ради церкви Божией и человеческого спасения, егда рукоположих тя Епископа быти в далечайшей оной стране, да проповедь спасения слова Божия растет и множится». При этом патриарх поставлял владыке Киприану в пример для подражания апостольство Стефана Великопермского (Собр. Гр. и Догов. т. III). Архиепископ Киприан в течение трехлетнего святительства в Сибири основал там несколько монастырей и церквей и водворил порядки в существовавших обителях и приходах. Наконец, своею жалобою государю на бесчинство и своеволие сибирского правителя воеводы Матвея Годунова и на других правителей вызвал в 1623 году строжайшее следствие. Это следствие, произведенное московским сыщиком Иваном Спасителевым и подъячим Арефою Башмаковым, пресекло развитие нравственного зла и послужило основанием для издания необходимейших по тому времени нескольких царских указов о том, чтобы воеводы беспрекословно содействовали Сибирскому архипастырю в деле водворения в Сибири добронравия среди пастырей и пасомых. За время недолгого архипастырства Киприана деятельные силы православия успели широко распространить пределы своего влияния. В Таре возник монастырь во имя Нерукотворенного Образа, в Томске – Успенский, в Туринске – Николаевский и в Енисейске – Рождественский женские монастыри. Архиепископ Киприан положил основание обеспечению архиерейской кафедры в Тобольске устройством самостоятельного земледелия и сельского хозяйства на отведенных пустопорожних полях при устье р. Ницы. Ему же обязана история составлением первой Сибирской Летописи об Ермаковых и казацких завоеваниях и об именах первых русских героев, подвизавшихся по покорению Сибири. Владыкою Киприаном было установлено поминовение Ермака и его товарищей, совершаемое доныне в неделю православия. Он оставил Сибирь 15-го февраля 1624 года с 30-ю храмами и 12-ю монастырями, в которых числилось белого духовенства до 300, и монахов и монахинь до 50-ти человек.

Преемник Киприана архиепископ Макарий Кучин из игуменов Костромского Богоявленского монастыря святительствовал в Сибири с не меньшею ревностью в течение 10 лет со 2-го апреля 1626 года и скончался 24 июля 1635 года. Насколько он был воодушевлен чувствами верноподданного русского человека видно из того, что по его приказанию сибирское население весь 1629 год, в который явился на свет долгожданный царевич Алексий Михайлович, праздновало каждое воскресенье молебнами и красным колокольным звоном. Необычайно кроток был архипастырь Макарий и правил паствою в духе отеческих обличений, советов и молений. Но недаром возвещено Господом через пророка Исаию: «На кого воззрю, как только на кроткого и молчаливого и трепещущего словес Моих» (Ис.66:2). Поэтому, кроткий дух управления Макария, даже в те грубые времена, послужил только к дальнейшему распространению православного владычества по Сибири. Животворный свет христианства неудержимо разливался до Енисейска и Красноярска, оживляя русскую жизнь и разнося повсюду русский дух. В дни архиепископа Макария основан в 1631 году при впадении р. Куты в р. Лену Усть-Кутский острог, где в 1639 году была устроена первая соляная варница Ерофея Хабарова. А также заложен в том же году Братский острог против Падунского порога на р. Ангаре и, наконец, в 1632 г. покорены казаками якуты (coxa) и заложен нынешний Якутск. Все это совершилось в предшествии Креста Христова, воодушевлявшего русских героев к перенесению всяких трудностей и к водворению повсеместно русского владычества. Но самым главнейшим делом владыки Макария и духовенства была в то время не только для Сибири, но и для всей России первая пламенная проповедь против торга женщинами. Владыка Макарий, следовательно, первый провозгласил в XVII веке о человеческих правах женщины и этим положил начало признанию за женщиною право на брак по любви и на семью по материнству.

Третий архиепископ Сибири Нектарий из игуменов Ниловой пустыни, предсказавший царю Михаилу рождение царевича Алексия и бывший восприемником царевича от купели, управлял сибирскою паствою в течение 4-х лет с 4-го февраля 1636 года по 4-е января 1640 года и скончался в 1666 году. В его время в Абалаке, отстоящем за 25 верст от Тобольска, было в 1636 году многократное явление Пречистой Богоматери одной благочестивой женщине Марии, из чего православные поселенцы Сибири вынесли твердое убеждение, что их страна не лишена особенных явлений благодати Божией и принята Царицею Небесною под чудодейственное покровительство. В ознаменование такого события архиепископ Нектарий соорудил в Абалаке храм и поставил там написанную по его мысли икону Знамения Божией Матери с предстоящими Св. Николаем Чудотворцем и Преподобною Мариею Египетскою. Эта икона доныне служит неистощимым источником чудес и почитается, как главная святыня Абалакского монастыря. Владыка Нектарий лично в 1639 году освятил основание г. Ялуторовска на месте татарского городища Явлатура. Он оставил по себе замечательное «Сибирское Письмо», служащее драгоценным памятником о состоянии в его время церковного учения в Сибири, проникнутое пророчеством о торжестве Православия над всею Азиею.

Четвертый архиепископ Герасим Кремлев из игуменов Новгородского Тихвинского монастыря управлял Сибирскою епархиею ровно 10 лет с 31-го мая 1640 года до 16-го июля 1650 года. Он отличался замечательною духовною образованностью того времени и успел чрез вывезенных им из Новгорода ученых монахов учредить несколько монастырских школ для образования юношества и приготовления священнослужителей. При нем основаны мужские монастыри: в Енисейске в 1642 году Спасский, в Красноярске в 1646 году Введенский и в Кузнецке в 1648 году Христорождественский, послужившие оплотами для движения русского владычества далее к востоку. Так, например, из Спасского Енисейского монастыря были отпущены в 1643 году приютившиеся там 50 чел. «гулящих охотников» и два инока в поход с Василием Поярковым, который в 1644 году покорил Даурских князьков Досия и Колпу, обложил ясаком гиляков, разгромил юкагиров, побывал в Охотском море и в 1646 году привез первые сведения о воинственных чукчах. В том же 1646 году, сопровождавший мезенца Исая Игнатьева неизвестный по имени монах Красноярского Введенского монастыря совершил плавание до разлива Чаунского и огласил землю чукчей первою проповедью.

Также другой монах из того же монастыря в 1649 году с казаком Семеном Шелковником положил основание Косому острожку, где ныне г. Охотск. Сам Архиепископ Герасим широко содействовал восстановлению Тобольска после великого пожара 1643 года. Он же положил начало полезной церковной критике написанием для духовенства первого «Алфавита неудобь разумеваемых речей, иже обретаются во святых книгах словенского языка». Сверх того, архипастырь Герасим, будучи иконописцем, положил начало художественному образованию в Сибирских обителях и сам написал образ Святителя Николая Чудотворца, сохраняемый в Междугорском Иоанновском монастыре в 10-ти верстах от Тобольска при реке Шанталыке. Благодаря трудам и влиянию владыки Герасима установилась система в преподавании образовательных знаний и развилось в населении особенное влечение к восприятию наук того времени и к основанию новых рассадников просвещения, как подспорья для христианского духа против враждебного язычества. Сам владыка с особенным усердием распространял в народе и среди духовенства первую русскую печатную азбуку Бурцева, вышедшую в свет в 1637 году.

Поэтому, при пятом Сибирском архиепископе Симеоне из игуменов Боровского Пафнутиева монастыря Калужской губернии, святительствовавшем с 9-го марта 1651 г. до 1664 г., владычество православного просвещения в Сибири проникло не только к устьям Енисея в Туруханск, где в 1663 году был основан Троицкий монастырь, но даже и на берег реки Лены в далекий Якутск. Основались в 1653 году г. Балаганск и монастырь в Конде, а также Тобольский Иоанно-Введенский Междугорский женский монастырь во имя Образа Почаевской Божией Матери. При владыке Симеоне насчитывалось по Сибири белого духовенства до 1500 и монашествующих до 100 человек. Незначительное по сравнению с числом монастырей количество монашествующих свидетельствует, что в сущности монастыри того времени, по мысли архипастыря Симеона и его предшественников, основывались только «для научения детей Христовых словом и житием», и поэтому служили пристанищами для учащихся и призреваемых, руководимых монахами. При владыке Симеоне в 1660 году основан на р. Тунгузке соловецким старцем Тихоном Троицкий монастырь, в который о. Тихон перенес из старой Мангазеи тело 19-летнего убиенного юноши Василия Мангазейского. (См. «Ир. Еп. В.» за 1864 г., «Источники русской агиологии» Н. Барсукова, стр. 87–88 и в «Страннике» за 1866 г. № 12,стр. 104–112).

Время святительства Симеона ознаменовалось с 14-го ноября 1654 года явлениями чудес и исцелений от Большого Нерукотворенного Образа Всемилостивого Спаса в Тобольском Софийском соборе.

После Симеона шестым архипастырем Сибири с 24-го июля 1664 года по 23-е декабря 1678 г. был Корнилий из архимандритов Новгородского Хутынского монастыря, возведенный 25-го мая 1668 г. патриархами Макарием Антиохийским и Иосафом Московским в сан первого митрополита Сибирского. 14-летнее правление владыки Корнилия ознаменовалось в 1667 году обращением в православие родственника китайского богдыхана тунгусского князя Гантимура со всею его семьею, а затем в 1672 г. – основанием в Иркутске Вознесенского мужского монастыря, который был построен схимонахом Герасимом, вскоре сделался передовым постом владычества православного просвещения и послужил впоследствии колыбелью духовного покорения дальневосточной окраины, благодаря вышедшим из него многим знаменитым дальневосточным миссионерам.

Во дни святительства митрополита Корнилия в 1665 году совершилось в Тобольске празднуемое до сих пор с 8-го до 23-го июля великое чудо от сооруженного в 1636 году при архиепископе Нектарие образа Абалакской Божией Матери: при появлении образа мгновенно перестал многодневный дождь и воссияло солнце.

Митрополиту Корнилию обязана Св. Русь образованием его знаменитого ученика Афанасия Любимова, который в сане архиепископа Архангельского прославился ученостью и ревностью к Православию.

Седьмой архипастырь Сибири митрополит Павел из архимандритов Чудова монастыря управлял сибирскою паствою около 20-ти лет с 21-го июня 1678 года до 4-го января 1692 г. Он был основателем и покровителем каменного церковного строительства в Сибири, и при нем водворилось господство Православия далеко за Иркутском в Селенгинске благодаря устройству Троицкого монастыря и посольского Преображенского с училищами для инородцев и богадельнями. Этот последний, служивший оплотом для дальневосточных миссий, был основан в 1681 году назначенными владыкою Павлом дальневосточными миссионерами игуменом Феодосием, иеромонахом Макарием и несколькими монахами, и является памятником того места, где в 1650 г. был убит бурятами царский посол Заболотный с 7-ю казаками. Митрополиту Павлу пришлось первому со своими монахами и священниками выступить на борьбу против «злоречия и ожесточения» раскольников, сжигавших не только самих себя, но и православных с их храмами во время богослужений. Ревностный архипастырь, однако, не увлекся преследованием одних темных изуверов. Он скоро, по своему богатому духовному опыту, разгадал, что истинная причина распространения губительного для гражданской жизни церковного бунта кроется «в презорстве, гордости, неистовом житии и всяческом блудодеянии» самих воевод и служилых людей Сибири. Поэтому владыка Павел предписал всему духовенству строгое обличение «надругателей и привередников» и сам 6-го января 1682 года подверг Тобольского воеводу Михаила Приклонского церковному отлучению, чем навлек на него царскую опалу. Такое удивительное для нашего времени единение светской власти с церковною объясняется тем, что правительство того времени не могло не знать общее правило тогдашних русских сибиряков, по которому они совершали покорение Сибири: где зимовье ясашное, там и крест или впоследствии часовня, где водворение крепостное, там одновременно и церковь, и где город, там и монастырь, как школа порядка. По такому правилу совершилось все беспримерное в мировой истории по быстроте покорение обширнейшей страны с многочисленными дикими и буйными племенами. Еще в 20-х годах XVII века, когда была открыта Сибирская епархия, владычество русское простиралось только от Урала до Енисея, но за 40 лет господство русское утвердилось на низовьях Лены и Колыми и у верховьев Амура, а при митрополите Павле оно уже было на пороге Камчатки. Следовательно, его епархия представляла собою область протяжением в 10,000 верст. Этот удивительный успех русского владычества был всецело обязан нравственной силе духовенства, воодушевлявшего русских людей к отважной предприимчивости. Из уважения к такой роли духовенства сама Государственная власть тогда особенно широко принимала все меры к возвышению авторитета духовенства. Владыки сибирские были зависимы только от царя и патриарха, а воеводам вменялось в обязанность полное подчинение их пастырским указаниям, как видно из того, что им с 1668 г. было предписано во время святительского шествия в неделю Ваий «водить осля». Этим и объясняется то обстоятельство, что в 1682 году был подвергнут опале отлученный от церкви тобольский воевода Михаил Приклонский, а в 1685 году другой воевода, его брат Иван Васильевич Приклонский и тюменский воевода Тимофей Григорьевич Ртищев за оскорбительные речи против митрополита Павла были «выданы ему головою». Из указанных случаев строгой расправы с грубыми воеводами вся Сибирь получила надолго вразумительное знамение, что авторитет Св. Церкви велик в глазах светской государственной власти, как предшествующий государственному строению светоч.

Митрополит Павел был первым ходатаем за расширение пределов христианского просвещения далее на восток. Он дважды делал представления об учреждении в Сибири новых епископских кафедр, мотивируя свои доклады указанием, что без епископов нет правильного средоточия церковной и гражданской жизни и не может распространиться «до предлежащих Даурских, Нерчинских и Албазинских стран умягчающая нравы, покоряющая сердца и окрыляющая умы светоносная проповедь Слова Божия». Однако это ходатайство митрополита Павла получило осуществление только в царствование приснопамятного Преобразователя России Петра I-го. Тем не менее, митрополит Павел «собственным усмотрением» учредил нечто на подобие походного духовенства и обязательно давал «попов» каждому отряду и каждому каравану, шедшему куда-либо по Сибири. По преданию он с особенною христианскою надеждою взирал на «землю Синим» (Китай) и всегда напутствовал отправлявшихся в китайскую сторону священников словами пр. Исайи: «На всех путех пастися будут и на всех стезях пажить их. He взалчут, ниже вжаждут, ниже поразит их зной, ниже солнце, но милуяй их утешит их и сквозь источники водныя проведет их: и положу всякую гору в путь и всякую стезю в паству им. Се сии издалеча приидут, сии от севера и от моря, инии же от земли Синим» (Ис.49:9–72).

Восьмым святителем Сибири был митрополит Игнатий Римский-Корсаков, служивший сперва стольником у государя, а затем, по принятии монашества в Соловецком монастыре, проходивший духовную службу в сане архимандрита Московского Новоспасского монастыря. Митрополит Игнатий святительствовал в Сибири с 3-го апреля 1692 г. до 1700 г. – 8 лет и скончался в Московском Симоновом монастыре 13-го мая 1701 г. Им основан в 1693 г. в Иркутске Знаменский монастырь и по его грамоте освящен иереем Максимом Леонтьевым в 1696 г. первый православный храм в Пекине во имя св. Софии, Премудрости Божией, построенный русскими людьми, захваченными китайцами в плен при срытии крепости Албазинской в 1685 г. Преподав усердию русских пленников архипастырское благословение в языческом Пекине и послав туда в 1695 году с верхотурским священником Григорием и тобольским диаконом Лаврентием различные церковные принадлежности, владыка Игнатий тем положил начало заграничному миссионерству Русской Св. Церкви. Замечательна грамота митрополита Игнатия к первому священнику в Пекине, хранящаяся с 1808 года в архиве Св. Синода в деле № 439: «О святом Духе сыну и сослужителю нашего смирения, – между прочим писал архипастырь, – проповеднику Святого Евангелия в Китайском царствии, благоговейному иерею Максиму Леонтьеву и всем православным христианам, обитающим в Китайском царствии, архипастырское благословение... Радуюся аз о твоем исправлении; аще и в плене пребываеши, но сам, с Божиею помощью, пленяеши человеки неведущие в познание евангельския правды; и сего ради, возлюбленне, да не смущается, ниже да оскорбляется душа твоя и всех плененных с тобою о вашем таковом случае, понеже Божии воли кто противитися может? А пленение ваше не без пользы китайским жителям, яко Христовы православныя веры свет им вами открывается, и вам спасение душевное и небесная мзда умножается». Перечислив затем лиц, о которых свящ. Максим должен был молиться за литургией, митр. Игнатий приказал прилагать прошение и о китайском императоре: «Молитися сице после государских ектений: еще молимся Господу Богу нашему помиловати раба своего (имя рек) богдыханова величества (как его в титулах пишут), умножити лета живота его и даровати ему благородное чадо в наследие рода их, и избавити его и боляр его от всякия скорби, гнева и нужды и от всякия болезни душевныя и телесныя и открыти им свет евангельскаго просвещения, и простити ему всякое прегрешение, вольное и не вольное, и соединити его святей свое соборней и апостольской церкви, яко да получит и царствие небесное». Тот же владыка Игнатий исходатайствовал в 1697 г. патриарший указ об учреждении, по постановлению собора 1675 года, вместо светских «десятильников» – духовных «заказчиков» – выборных начальников и поповских старост, т. е. благочинных, деятельность которых сообщила службе духовенства стройность и правильную преемственность в отношении влияния на религиозно-нравственную жизнь приходов. Наконец, митрополит Игнатий, упорядочивший управление делами православной церкви в Сибири, прославился еще как деятельный увещатель раскольников и оставил в обличение раскола «Три Окружных Послания», которые хранятся в рукописях в Академии Наук. Вся деятельность его была проникнута духом патриотического завещания предпоследнего патриарха Иоакима, который в 1690 г. заповедал: «Несть убо добро еретику неправославну сущу христианы православными в благочестивой царской державе володети и начальствовати и судити тыя».

Девятый архипастырь Сибири святитель Дмитрий Туптало, Ростовский Чудотворец, был хиротонисан в митрополиты сибирские 23-го марта 1701 г., но по случаю болезни остался в России, и поэтому сибирскою паствою более двух лет управлял епископ Вятский Дионисий.

Десятым архипастырем Сибири был митрополит Филофей Лещинский – воспитанник Киевской духовной академии, из архимандритов Брянского Свенского монастыря с 4-го января 1702 г., скончавшийся 31-го мая 1727 г. в Тюменском Троицком монастыре схимонахом под именем Феодора. Немедленно по вступлении на кафедру он созвал первый и последний собор сибирского духовенства для выяснения церковных нужд. На этом соборе были составлены на основании указных статей патриарха Адриана 51 правило в руководство духовенству и, кроме того, была выработана особая записка о 25-ти нуждах Православия в Сибири, поданная Царю Петру I при челобитной от 31-го декабря 1702 г., в которой была, между прочими, выражена первая мысль о посылке в Китайскую миссию архиерея.

Однако, многое из того, о чем писал царю Петру митрополит Филофей и о чем потом не раз возобновлял ходатайства, осталось неудовлетворенным, благодаря немецким влияниям. Ведь во дни святительства Филофея уже действовал первый суперинтендент лютеранских церквей в России, выписанный Петром из Гамбурга Бартольд Вагеций, положивший начало открытым гонениям лютеранства против Православия. При митрополите Филофее особенно усиленно велось по Сибири каменное церковное строительство, которым руководили вызванные им из Киева художники, удивившие, между прочим, всю Сибирь сооружением в Тобольском Успенском соборе прекрасного резного иконостаса.

Митрополиту Филофею обязана Сибирь устройством в 1704 году первого церковного хора из сосланных за неважные вины казаков, и первой славяно-латинской школы в Тобольске с учителями из образованных киевских монахов. Он исхлопотал для обеспечения сибирского духовенства отвод земельных угодий под пашни и сенокосы и установил определенную ругу с прихожан. Он же основал вторую для Сибири кафедру епископа Иркутского и Нерчинского и рукоположил в святительский сан архимандрита Варлаама Касовского.

Стараниями владыки Филофея собраны первые сведения о Буддийской вере и была в 1705 г. снаряжена из Тобольска под начальством архимандрита Мартиниана первая духовная миссия в отдаленнейшую Камчатку. Таким образом в дни святительства Филофея проникли первые лучи православного просвещения в страну диких камчадалов и была основана самим миссионером Мартинианом близ Нижне-Камчатского острога в качестве заимки якутского монастыря в 1711 году Успенская пустынь с первым камчатским храмом во имя Св. Николая Чудотворца. По оставлении митрополичьей кафедры владыка Филофей продолжал апостольство по Сибири и обратил в Православие несколько тысяч остяков в Березовском, Сургутском и Нарымском краях и множество вогулов в Пелымском округе и по р. Конде, уничтожая их языческие кумиры и сооружая храмы Божии.

Апостольская деятельность митрополита-схимника Филофея во дни правления его преемника митрополита Иоанна Максимовича и после Иоанна внесла в историю православного просвещения Сибири много блестящих страниц. Преемник Филофея митрополит Иоанн из питомцев и учителей Киевской духовной академии своим ревностным попечением об умножении образованного духовенства в Сибири дополнял апостольские стремления неутомимого Филофея. Он был не только богослов, но и стихотворец, и обогатил духовенство и население многими назидательными сочинениями и, таким образом, вооружил православные умы для деятельного и разумного распространения просвещения. Его перу принадлежит удивительный по богатству духовного опыта «Илиотропион, или сообразование человеческой воли с Божественною волею», изданный в 5-ти книгах, а равно, «Феатрон поучительный царем, князем и владыкам», об обязанностях разного рода властей. Наконец, как бы вся его благоговейная душа отразилась в сочинении «Богородице Дево» и в книге под заглавием «Богомыслие в пользу правоверных». Ему же принадлежит важное дело посылки первой православной миссии в Пекин под начальством воспитанника Киевской духовной академии архимандрита Илариона Лежайского, с которым были отправлены священник Лаврентий, диакон Филимон и семь церковников из учеников первой Тобольской славяно-латинской школы. Святительствовал Иоанн – одиннадцатый архипастырь Сибири – с 1711 г. всего около 4-х лет и скончался вечером 10-го июня 1715 г., стоя на коленях пред иконою. Он погребен в Тобольском соборе и над гробницею совершаются верующими в его святость многочисленные панихиды. Благодарный православный народ крепко помнит, что святитель Иоанн еще в бытность Черниговским архимандритом предсказал Петру Великому Полтавскую победу. Весною 1709 года, встретив царя Петра в Городне, отстоящем от Чернигова в 54-х верстах, архимандрит во всеуслышание перед войском сказал царю: «Предает Господь Бог враги твоя. Супротив тебя путем единым приидут на тя и седмию путии побегут от лица твоего».

После митрополита Иоанна вторично вступил на кафедру его неутомимый предшественник митрополит-схимонах Филофей. Он посвятил много времени для личного обозрения Сибирской паствы, был в 1719 и 1720 г. в Иркутске, проезжал Байкал, устраивал миссионерские станы и благословил Омск, основанный в 1716 г. для защиты от набега киргизов. Сам владыка Филофей и его миссионеры обратили в Православие Туруханских остяков, Чулымских татар и более половины Кыштымцев, живших по р. Томи. В то же время был учрежден владыкою миссионерский стан для просвещения киргизов, кочевавших на р. Кие. Митрополит Филофей при вступлении на кафедру нашел в Сибири всего 160 церквей, а оставил 448, и обратил в Православие 40,000 язычников и магометан. На него очень злобились татары за красноречивое порицание духовного невежества Корана. Оставил владыка Филофей кафедру, будучи награжден царскою похвальною грамотою от 15 сентября 1720 г. Была назначена ему и пенсия, но он до самой смерти в течение 7-ми лет не мог ее получить и остатки дней своих скоротал «впроголодь».

Еще при жизни этого великого светильника Сибири, вполне заслужившего быть признанным «равноапостольным», место его заступил двенадцатый достойный архипастырь митрополит Антоний Стаховский, который управлял сибирскою паствою с 1721 г. по день кончины 27-го марта 1740 г. В его время в Таре по подговору казачьего полковника Подушкина был бунт раскольничьего населения против присяги по уставу 5 февраля 1722 г., на верность тому Наследнику Престола, какого Государь изберет. Тогда бунтовщики в 1724 г., не желая отдаться в руки правосудия, взорвались на воздух, а затем до 1000 человек было казнено. Такой буйный дух населения вместе с необузданностью учрежденного в 1728 г. воеводского правления, отравлял и извращал всякое мероприятие владыки Антония и делал его жизнь невыносимою. Тем не менее, он прилагал особенное усердие к просвещению Православием дальневосточных окраин, лежащих по берегам Охотского моря. По его распоряжению была снаряжена из Якутска миссия под начальством образованного священника Ермолая Иванова для исполнения христианских треб в Зашиверском остроге и в трех Камчатских: Нижнем, Верхнем и Большерецком. Владыка Антоний с целью подготовки для пограничного Китая сведущих миссионеров открыл в 1725 г. в Иркутском Вознесенском монастыре русско-монгольскую школу и добился основания с 1727 г. отдельной Иркутской епархии. Он в 1728 году отправил в Китайскую миссию архимандрита Антония Платковского и на Камчатку – игумена Иоанна. Потом в 1734 г. был послан митрополитом Антонием иеромонах посольского монастыря Иларион Трусов, снабженный образками и крестиками для раздачи новокрещенным.

После того в 1737 г. митрополит Антоний отправил из Якутска на Камчатку иеромонаха Александра и иеродиакона Дамаскина, которые в существовавшей Камчатской Успенской пустыни устроили храм на прописанном владыкою основании и заказное духовное правление, и сделали первые опыты хлебопашества. Во дни его архипастырства одна Тобольская епархия, не считая Иркутской, имела уже 383 храма. Он еще при жизни распределил все свое имение по церквам и духовенству.

Во дни митрополита Антония воссиял первый благодатный светильник и духовный собиратель Дальнего Востока епископ Иннокентий Кульчицкий из уроженцев Киевской губернии. Питомец Киево-Печерской Лавры и академии, потом префект Московской духовной академии и, наконец, деятельный наставник и руководитель новоустроенной в те времена петербургской Александро-Невской лавры и ее академии обер-иеромонах флота Иннокентий получил от самого Царя-Работника назначение в миссионеры для проповеди христианства в Китае и был 1-го марта 1721 г. хиротонисан во епископский сан. Однако в Китае тогда уже существовало пропитанное закваскою ненависти к Православию иезуитское гнездо, заведенное Матвеем Риччи, бывшим впоследствии душою заговора и бунта против испанского короля Карла III-го. Кроме иезуитов были в Китае и миссии Доминиканцев и Францисканцев. Поэтому святителю Иннокентию, после утомительного пути около 7000 верст до границы Китая, пришлось встретить запрещение доступа туда, и он поселился в Селенгинском Троицком монастыре. Здесь он научился бурятскому языку и огласил Евангельскою проповедью диких бурят. При этом личное существование Святителя совсем не было обеспечено ни жалованьем, ни доходами, вследствие чего он зарабатывал себе пропитание личным трудом иконописца и сам шил для себя одежду. Вступив затем на Иркутскую кафедру, Святитель Иннокентий нашел нравы населения и даже духовенства в таком жалком состоянии, что оказался окруженным яростным безумием невежества, пороков и жадности. Целых 10 лет он содержал буквально своими трудами при Вознесенском монастыре училище для детей разного звания и боролся с апостольским воодушевлением против нравственного зла, разъедавшего русскую жизнь, и против изуверных происков жрецов-шаманов, старавшихся всеми силами погубить этого ратоборца Христова света. Скончался Святитель Иннокентий на 50-м году жизни, истощив себя ради спасения многих, но его воодушевление и самоотверженность не остались бесплодными. Сила его примера и оружие слова Божия духовно покорили Христу не только многих падших русских людей, но и огромное множество язычников. Таким образом, ценою святительского самоотвержения был куплен для русской Церкви Дальний Восток, на пороге которого до днесь стоит Угодник Божий Иннокентий, прославленный нетлением мощей и подкрепляющий русский дух своими благодатными молитвами и чудесами. Он по справедливости считается первым Иркутским епископом, потому что поставленные ранее: в 1706 г. Варлаам Косовский, а затем в 1721 г. Игнатий Смола совсем не вступали на кафедру по причине «тяжкой скудости». После Св. Иннокентия был хиротонисан 25 ноября 1732 г. в преемники ему префект Московской Славяно-Греко-Латинской Академии Иннокентий Нерунович. Он крестил множество тунгусов, за которыми до сих пор сохранилось прозвание «неруновских». Подробные сведения о деятельности этого замечательного архипастыря-просветителя тунгусов, скончавшегося 26 июля 1747 г., напечатаны в «Ирк. Епарх. Вед.» за 1865–71 гг.

После Антония назначенный в Сибирь митрополит Никодим Сребрицкий не мог по болезни явиться к своей пастве и остался в Чернигове.

Вместо него был хиротонисан 10-го марта 1741 г. в митрополиты известный противник временщика Бирона и немецких влияний, воспитанник Киевской духовной академии Арсений Мацеевич. Побывав предварительно с октября 1729 г. в течение 2-х лет проповедником Слова Божия в Сибири во дни митрополита Антония Стаховского, затем совершив в 1734–36 гг. четыре северных экспедиции к Камчатским окраинам для исследования пролива Дежнева (ныне Берингова) и, наконец, отслужив законоучителем первого петербургского кадетского корпуса в 1738 г. и гимназии при академии наук в 1739 г., митрополит Арсений явился на сибирскую кафедру с огромным духовным опытом и широкою осведомленностью. Первым его делом в Сибири было снаряжение миссии на Камчатку под начальством архимандрита Иоасафа Хотунцевича из 5-ти священников, двух диаконов и 10 причетников, в числе которых состояли несколько питомцев духовных академий.

Насколько удачен был сделанный владыкою Арсением выбор личного состава Камчатской миссии, это видно из того, что миссионеры за семь лет успели обратить в православие почти всех камчадалов, завели там школы для них в Большерецке, Верхнекамчатске и Нижнекамчатске. Из миссионеров особенно прославились иеромонах Пахомий, как просветитель камчадалов, и иеромонах Иоасаф, совершивший с камчатским сержантом Емельяном Басовым на шитике отважную экспедицию, во время которой открыты острова, получившие впоследствии название «Командорских», причем Иоасаф первый проповедовал христианство на Курильских островах.

Владыка Арсений первый из архиереев распорядился переименовать свою тобольскую духовную канцелярию в консисторию, с помощью прав которой открыто выступил на защиту своей судной власти над духовенством, стремясь его избавить от всяких светских притеснений. Связи Арсения с Петербургом и личная известность воцарившейся дочери Петра Великого Елизавете помогли ему даже отстоять и возвратить из камчатской ссылки архимандрита Платона Малиновского, который, как выразился Арсений в письме к Императрице «страдал по единой злости плута Остермана». Ведь Арсений сам был свидетелем свирепых гонений против Православия сперва со стороны Вагеция, Лефорта и пастора Глика – воспитателя Екатерины I, а затем со стороны Бирона, Миниха и Остермана.

Бироном в 1734 году было отдано распоряжение, допускавшее пострижение монахов только из вдовцов и отставных солдат, от чего, как говорят летописи, «многие обители тогда пришли в конечное запустение». За малейшее неосторожное слово против лютеран мучители казнили и ссылали духовных лиц, в числе которых был и названный архимандрит Платон Малиновский. Благодаря заступничеству Арсения Платон сделался впоследствии архиепископом Московским и Севским. Арсению также принадлежит честь заступничества за Анну и Петра Артемиевичей Волынских – детей злополучного Волынского, которым он облегчил положение во время их ссылки в Селенгинск, а затем выхлопотал помилование. Сверх того, Арсений положил конец самоуправному вмешательству «сибирской коллегии экономии» в хозяйственные дела духовенства, и вообще проявил решительное стремление, чтобы удержать на надлежащем месте «бездельных» ябедников, которых в его время накопилось, «из ссыльных дворян и приказных» до 20 000.

Против них он всегда говорил и писал словами указа от 15 января 1739 года: «Что можно ожидать доброе от воевод из мужиков, казаков и ссыльных?» Всего 11 месяцев святительствовал Арсений в Сибири и 10 февраля 1742 г. покинул Тобольск, заняв вскоре ростовскую кафедру и должность члена Св. Синода. Впоследствии, как известно, посягатели на церковно-имущественное право столкнулись с пламенным протестом Арсения и, почувствовав за ним юридическую силу, обвинили самоотверженного защитника интересов церкви в выдуманных преступлениях и фанатизме, дабы тем затмить и его дело, и его имя. Арсений окончил дни свои 28 февраля 1772 г. в ревельском каземате, оставив на его стене надпись: «Благо, яко смирил мя еси, Господи». Между тем, Сибирь не рассталась с Арсением и сохраняет о нем из рода в род легендарную память, свидетельствующую, что в отношении его народ соблюдал и соблюдает долг признательности. Его мнимую могилу на Нерчинском тракте в Забайкалье на горе у Троицы украшает часовня, в которой ежегодно 8-го мая бывает великое богослужение по его душе, любившей Сибирь и Камчатку, и ревновавшей об интересах церкви с полным самозабвением. Впрочем, сохранился указ Иркутской духовной консистории от 8 марта 1773 г. на имя настоятеля Селингинского Троицкого монастыря, свидетельствующий, что Арсений по указу 7-го октября 1768 г. был сперва в Нерчинской Успенской пустыни, а затем переведен в Селенгинск. По преданию он умер за 48 верст от Удинска, где и имеется упомянутая его могила. На судьбе Арсения сбылись слова царственного псалмопевца: «Ревность по дому Твоем снеде мя» (Пс.64).

Четырнадцатым архипастырем Сибири был митрополит Антоний Нарожницкий из наместников Троице-Сергиевой лавры с 26-го сентября 1742 г. по 9-е октября 1748 г. При его вступлении Сибирь уже имела 900 православных приходов, для которых владыка Антоний первым долгом озаботился самым широким развитием духовно-учебной части с целью подготовления возможно большего числа «учительного» духовенства. Он исходатайствовал в 1743 г. преобразование основанной митрополитом Филофеем Лещинским Тобольской школы в духовную семинарию, для которой отстроил каменное здание и выписал через особо командированного Енисейского архимандрита Дмитрия Смеловского дельных учителей из Киева и Чернигова: Якова Волынского, Ивана Блажевского, Герасима Граневича и иеромонаха Пафнутия Даневского. Ему принадлежит первое и полезное по тому времени распоряжение о принудительном собирании учеников для семинарии из священнослужительских детей, для обучения которых он открыл, помимо Тобольской семинарии, еще особые школы в г. Троицке и при Рафаиловском и Енисейском монастырях. Он исходатайствовал временное закрытие Иркутской епархии «дабы там по недостатку ученых людей не разводились худые попы», и наблюдал строгое испытание ставленников на приходские места и сам их экзаменовал.

По смерти Антония преемником его был 15-ый святитель Сибири митрополит Сильвестр Гловатский из префектов Казанской духовной академии, правивший паствою с 16-го июля 1749 г. по 1755 год (умер 20 мая 1760 г.) и отличавшийся особою ревностью по обращению магометан в Православие. Он с особенною строгостью проводил в жизнь указ 1743 г. (П. С. 3. т. XI, № 8786) о том, чтобы раскольники, обратившиеся в Православие, и вообще все новокрещенные не оставались бы без пастырского попечения и просвещения. По ходатайству Сильвестра причт Обдорского храма был обеспечен казенным содержанием из неокладных доходов Сибирской губ. (П. С. 3. т. XII, № 9529), и последовал указ о беспрепятственном пользовании лесами для постройки храмов и домов для причтов (№ 9917). Владыка Сильвестр был очень уважаем Св. Синодом за благочестие и участвовал в 1756 г. в канонизации мощей Св. Дмитрия Ростовского.

Преемник Сильвестра 16-й архипастырь Сибири Павел Конюскевич из архимандритов Велико-Новгородского Юрьева монастыря управлял сибирскою паствою 10 лет с 23-го мая 1758 г. до 11-го января 1768 г. В ту пору русская предприимчивость уже не знала пределов и препятствий. Русские зверопромышленные и ясачные зимовья возникали повсеместно. Даже под 68 ½ ° с. ш. был Хатангский погост с храмом, в котором жили по свидетельству Гмелина 452 человека. Само собою разумеется, что с развитием поселений развивалась и потребность в соответствующем устройстве православной жизни. Поэтому при митрополите Павле была вновь восстановлена Иркутская кафедра, на которую 18 апреля 1763 г. был назначен епископ Софроний Кристалевский из наместников Александро-Невской лавры, скончавшийся 30 марта 1771 г. Митрополит Павел привез с собою в Сибирь указ о назначении духовенству на Камчатке сверх жалованья еще по 20 пудов ржаной муки на каждую семью в год. Он обращал строгое внимание на соблюдение монастырями духовных уставов и для смягчения нравов духовенства особенно ревностно проводил в жизнь исходатайствованный им указ 1761 г. «О воздержании духовных лиц от непристойных поступков при следствиях по делам веры и об употреблении ими для обращения заблудшихся меча духовного, а не гражданского» (П. С. 3. т. XV, № 11277). При нем основан в 1764 году Енисейский Иверский женский монастырь, в котором почивает чтимый старец Давид. Владыко Павел открыл в Тобольской семинарии кафедру по преподаванию богословия и выпросил для семинарии жалованье по 490 руб. в год. От него получил подвизавшийся на Камчатке иеромонах Пахомий значительное пожертвование деньгами, церковною утварью и книгами для 13-ти камчатских школ, причем эти свои дары Камчатке отправил с протоиереем – начальником камчатских духовных дел, назначенным по указу 25 ноября 1760 г. Его же стараниями было организовано в Тобольске и Красноярске постоянное проповедничество для просвещения обращенных в Православие и для научения всего духовенства живыми образцами проповеди. Также с особенным воодушевлением он распространял по Сибири указ 16 августа 1760 года, осуждавший «внутренних врагов, предпочитавших беззаконную прибыль присяге, долгу и чести». По его приказу духовенство гремело проповедями, основанными на словах этого указа, что «несытая алчба корысти превратила места правосудия в торжища лихоимства».

Распоряжением о церковном обличении «служилого люда» владыка Павел приобрел себе множество врагов. Наконец, кроткого владыку Павла постигла взведенная преподавателем семинарии Савватием Исаиевичем клевета за расточительное пожертвование средств епархии, вследствие чего владыка был отозван и определен в Киево-Печерскую лавру, где скончался 4-го ноября 1770 г. и почивает в нетлении и чудесах.

Владыка Павел Конюскевич был одиннадцатым и последним митрополитом Сибирским. После него сохранилось для святителей Тобольских право ношения креста на митре.

Семнадцатым святителем Сибири был родной брат Петербургского митрополита Гавриила Варлаам Петров из архимандритов Новоторжского Борисоглебского монастыря с 5-го октября 1768 г. по 27 декабря 1802 г. – всего около 34 лет. При евангельской кротости души архиепископ Варлаам отличался неутомимою деятельностью по развитию духовного образования и по введению в семинарии общеобразовательных наук: философии, математики, истории, географии, медицины, физики и высшего красноречия. Исходатайствовав преподавателям хорошее по тому времени обеспечение, владыка Варлаам выписывал к себе ректоров для семинарии из Киева и подготовлял опытных наставников посредством командировки лучших тобольских семинаристов в Петербургскую и Казанскую духовные академии. Ему пришлось много потрудиться по восстановлению своих церквей и зданий после большого пожара 27–28 апреля 1788 г., истребившего почти весь Тобольск. Но он нашел своим стараниям самое широкое сочувствие в Петербурге и деньги к нему лились рекою, вследствие чего храмы и дома возобновлялись с изумительною скоростью. Он не забывал своих духовных задач по просвещению Дальнего Востока. Им в 1769 г. была отправлена в Пекин миссия и при ней три воспитанника Тобольской семинарии для изучения маньчжурского языка. В его время была совершена игуменом Мисаилом в 1788–89 гг. обширная миссионерская поездка в Туруханский край для восстановления Православия у остяков («Хр. Чтение» 1864 г. т.1, №2, стр. 229–240). Владыкою Варлаамом был отправлен на Иркутскую кафедру его любимец первый ректор семинарии Михаил Миткевич вместо скончавшегося епископа Софрония. Этот владыка с 5 декабря 1772 г. по 1 августа 1789 г. был в Иркутской области деятельнейшим сотрудником архиепископа Варлаама по развитию в духовенстве ревности к миссионерским подвигам на Камчатских окраинах. Стараниями обоих владык учреждена 23 марта 1780 г. Иркутская духовная семинария. Ими же в Сибири заведена была необходимая тогда церковная проповедь о пользе оспопрививания и о необходимости разведения картофеля по указу 1765 года, что сильно сокращало вражду темного люда против этих полезнейших мероприятий.

Много хлопот обоим владыкам было по учреждению новых приходов в удовлетворение возникших в их время многих поселений и новых городов и в особенности по борьбе против ламаитской пропаганды, которая ожила и широко распространялась с 1773 г., т. е. с того времени, как правительство дозволило каждому бурятскому роду иметь свои дацаны – монастыри, которые мгновенно попали под покровительство продажных чиновников и сделались враждебными для православных гнездами. Желая укрепить свое православное духовенство против такого лагеря, владыка учредил в Иркутске запасный капитал на церковно-строительные нужды Якутской области и Дальнего Востока, и они же, пользуясь жалобами Камчатской миссии, вызвали издание в 1787 г. указа о воспрещении чинить жестокости над инородцами Камчатки и островов Тихого океана (П. С. 3. т. XXII, №№ 16592 и 16709). Во дни владыки Варлаама были в 1791 г. первые случаи обращения японцев в Православную веру, и снаряжена самим владыкою в 1794 году на американские острова первая духовная миссия из десяти иноков под начальством Валаамского иеромонаха Иоасафа Болотова. Впоследствии этот отважный миссионер был 10 апреля 1799 г. хиротонисан владыкою Варлаамом во епископа с назначением на Иркутское викариатство в Кадьяк, но на пути туда на корабле «Феникс» вместе со всею свитою утонул вследствие кораблекрушения у берегов Америки, после чего это викариатство осталось упраздненным навсегда. С благословения владыки Варлаама отправился в 1799 г. ученый протоиерей Григорий Слепцов с походною церковью на евангельскую проповедь в дальневосточных окраинах, просвещал землю чукчей, достигал Чукотского носа и после 16-летнего миссионерства среди чукчей скончался в Якутском Спасском монастыре в 1815 г. По указаниям о. Григория, как редкостного знатока Дальнего Востока, была проложена дорога от Якутска до устья р. Маи, и от урочища Нелкана до устья р. Алдана.

34-х летнее святительское служение архиепископа Варлаама было Высочайше оценено. От Павла I он получил орден Св. Анны I-й степени и от Александра I награжден 12 мая 1801 г. именным рескриптом, хранящимся в Тобольской архиерейской ризнице, a 15 сентября того же года – орденом Св. Александра Невского. Надо удивляться, что владыка Варлаам не потерпел никаких гонений за свои пламенные обличения против Мальтийского Иезуитского ордена, который в то время насаждал повсеместно в России своих ставленников, отличавшихся изумительною дерзостью против Православной церкви. Владыка против пропаганды этого ордена усердно боролся с целью общей защиты православного духа от иезуитских кавалеров и, тем не менее, не был погублен ими. Скончался владыка 27 декабря 1802 г. в Тобольске на 74 году жизни, оставив по себе благоговейную память.

Восемнадцатый святитель Сибирской паствы Антоний Знаменский из ректоров Александро-Невской духовной академии состоял архиепископом в Тобольске всего три года – с 13 февраля 1803 г. по 25 мая 1806 г. Его сотрудником по Иркутской кафедре был епископ Вениамин Багрянский, святительствовавший с 9 декабря 1789 г. по 8 июня 1814 г. При них последовал в 1803 г. указ об устройстве областного управления в Камчатке и предварительного управления в Охотске (Ц. С. 3. т. XXVI, № 20889) и объявлено Высочайшим рескриптом о явлении св. мощей первого иркутского епископа Иннокентия (№ 21540), которые и были владыкою Вениамином канонизованы 9 февраля 1805 г.

После Антония святительствовал 19-ый архипастырь Сибири Амвросий Келембет, переведенный 25 мая 1806 г. с Оренбургской кафедры и остававшийся в Тобольске 16 лет – до 21 декабря 1822 г., когда был уволен на покой в Лубенский монастырь, где и скончался 4 июля 1825 г. Его сотрудником после кончины Иркутского епископа Вениамина был епископ Михаил Бурдуков из ректоров Тверской семинарии с 18 октября 1814 г., скончавшийся 5 июня 1830 г.

Время правления обоих святителей было самое неблагоприятное для развития духовно-просветительной деятельности в Сибири. В их годы 14 лет владычествовал в должности генерал-губернатора Пестель – отец известного декабриста, имевший правую руку в иркутском губернаторе Трескине. Оба эти правителя, запасшись с помощью петербургских вольнодумцев чрезвычайными полномочиями, ознаменовали свою сибирскую деятельность тем, что развели шпионство с целью перехватывания всякой корреспонденции и, таким образом, отрезали Сибирь, а, следовательно, и ее духовенство от всякого правосудия. Под покровом водворившегося немого произвола Трескин без всякого уважения к законам и распоряжениям из столицы грабил Сибирь и отправлял обильную дань Пестелю, проживавшему в Петербурге, а Пестель со своей стороны тушил всякие жалобы на Трескина. Эти достойные сподвижники по одному подозрению против монголиста Игумнова в писании частных сообщений о сибирском бесправии отдали этого образованного человека своего времени под суд, отрешили от должности и запретили ему въезд в Иркутск. Губернаторское своеволие, простиравшееся помимо поборов и несправедливостей до катания на попах и чиновниках, конечно, вызывало страшную анархию в нравах. Енисейский городничий тоже катался на чиновниках, осмелившихся подать на него жалобу. Охотский начальник именовал себя «царем и богом» и истязал всякого без разбора. Нижнеудинский исправник Лоскутов публично высек плетьми соборного протоиерея за донос архиепископу. Словом, при таком произволе, возведенном в систему и царившем повсеместно в Сибири 14 лет, была извращена вся духовная жизнь сибирского населения до совершенного одичания и даже в 1810–11 и 15–16 гг. доходила в Туруханском крае до людоедства. А так как в то же время и в самой России приходилось всем иерархам бороться против масонского вольнодумства, занесенного Британским библейским обществом, то и все духовные начинания сибирских владык Амвросия и Михаила оставались гласом вопиющим в пустыне, и им приходилось ограничиваться только поддержанием духовенства на ногах. Кто склонен осуждать означенных иерархов за малую деятельность, тому следует прочесть указы, дававшие Пестелю, а, следовательно, и Трескину, царские права над Сибирью, против которых что могли поделать епископы и их духовенство!? (См. о степени власти сибирского генерал-губернатора в П. С. 3. т. XXIX, №№ 22123, 22143, и в т. XXX, № 22823 и 23738).

Даже просвещение язычников светом Божественного Православия было приостановлено произвольным извращением законов со стороны Пестеля и Трескина. Так как существовали указы, запрещавшие обращать инородцев в крепостных, «чтобы Сибирская земля не пустела», то установилась тогда система, по которой инородцев почти насильно крестили, превращая по документам в коренных православных, и затем делали их крепостными. Такое извращение всякого понятия о благочестии при тогдашнем чиновничьем самовластии делало миссионеров жалкими прислужниками и невольными пособниками сибирских крепостников. Конечно, инородцы смотрели на Православие, как на преддверие рабства, и потому даже преследовали миссионеров и охотно шли в мусульманство, успевшее купить себе у чиновников недостижимые для православных льготы (См. П. С. 3. т. XXIII, № 17099 – о дозволении магометанам покупать земли и заселять их; т. XXV, № 18596 -– об охране свободы киргизов; № 19145 – о выдаче наград за счет Кабинета за исправный платеж ясака·, № 19196 – о сохранении калмыкам разбирательства по их обычному праву; т. XXVI, № 19325 – о принятии на почте всех татарских писем на Высочайшее имя; т. XXVI № 20171 – грамота о вольностях кочевых киргизов и т. XXX № 23039 – о предоставлении оседлым киргизам льгот от всяких податей и службы на 10 лет и т. п). Помимо такого извращения положения и прав Православия существовало насильственное определение способных духовных юношей к делам разных светских канцелярий (П. С. 3. т. XXVI, № 19723). Вследствие этого даже личный состав духовного сословия, умноженный прежними иерархами, неудержимо таял, так что время владычества Пестеля с Трескиным ознаменовалось крайним недостатком кандидатов в священство.

При таких условиях неудивительно, что время святительства владык Амвросия и Михаила было временем крайнего упадка православного просвещения в Сибири и усиления магометанства, язычества и всякого иноверия, плодившихся на своих льготах на зависть православным.

Тем не менее, оба иерарха не ослабевали в поддержании отдаленных церквей Якутска, Охотска и Камчатки, и в 1808 г. ими отправлено туда значительное пособие, и они добились особых указов об обеспечении Камчатского края провиантом (П. С. 3. т. XXXII, № 25432), об учреждении там под наблюдением местного духовенства ремесленной школы (т. XXXIV, № 26698) и об окладе продовольствием для Гижигинских жителей (№ 26931).

Но самая драгоценная заслуга иркутского владыки Михаила заключалась в том, что он успел уговорить разоренного местною администрациею мещанина Саламатова «пронести до Государя мирскую и духовную жалобу на пестельские порядки». Жалоба была составлена владыкою Михаилом в доме купца Трапезникова «с тайностью под крестным целованием», после чего Саламатов захватил по пути жалобу в Тобольске от архиепископа Амвросия и подал в 1818 г. все написанное лично Императору Александру I. Следствием этой жалобы была отдача Пестеля под суд с полным разгромом всех его подражателей и сподвижников. Так кончилась сибирская эпоха от Ермака до Пестеля и началась с графа Сперанского новая, уже теперь вполне заслуживающая себе конца за дальневосточное безделье.

Одновременно с разгромом Пестеля добились сибирские владыки Амвросий и Михаил указа о запрещении иностранцам селиться в Охотске и на Камчатке (Вагин, т. II, 357), «дабы отклонить происходящее от них рассеяние Христову просвещению». Завершилась же заботливость обоих владык о церковных интересах в Сибири удалением из Пекина вольничавшей миссии под начальством известного ученостью, но слабого по характеру архимандрита Иакинфа Бичурина, взамен каковой миссии была послана новая из двух иеромонахов Вениамина и Даниила под начальством архимандрита Петра Каменского.

Во дни упомянутых архипастырей появилась с 1817 г. в Сибири разрешенная но ходатайству главы методистов Рихарда Ватсона английская миссия, раздававшая населению книги Св. Писания, переведенные на русский язык с искажениями в протестантском духе. Помимо этих переводов английские миссионеры беспрепятственно распространяли в среде грамотных людей, например, такие изуверские сочинения: «Таинство Креста» (Mystere de la croia), в которой синоды и вселенские соборы названы «зверем, порождением Вавилона и духом антихристовым», и «Победная повесть», обещающая торжество над Православием для менонитов, сепаратистов, методистов, пиетистов, квакеров и прочих. Стараниями английской миссии был введен в моду по Сибири их «Сионский Вестник», в котором одновременно с масонскими бреднями проводилось отрицание святости постановлений и преданий Православной Церкви. Против всего этого английского набега на Православие трудно было архипастырям Амвросию и Михаилу что-либо предпринять. Они сами по приказанию учрежденного в 1817 году министерства духовных дел поневоле состояли членами издававшего означенные книги Британского Библейского Общества и были вынуждены отписываться от грозных запросов по поводу их слабого содействия английскому посеву ересей. На глазах у архипастырей Библейское Общество переписывалось с раскольниками и открыто поддерживало их жалобы на духовенство, пользуясь своим влияниям в Петербурге. Помимо раскольников стояли на стороне этого влиятельного общества и все разночинцы и служебные люди Сибири, которые были уже в то время развращены собственным безнаказанным своеволием, обилием преступного люда и веявшим из внутренней России западным вольнодумством.

В такое-то время Тобольский преосвященный Амвросий Келембет покинул кафедру и его место заступил 28 октября 1822 г. Амвросий Рождественский (Вещезеров), святительствовавший до 14 февраля 1825 года. После него архипастырем Тобольским был с 30 сентября 1825 года Евгений Казанцев, переведенный потом в Рязань с 7-го августа 1831 г.

Ha Иркутской же кафедре продолжал святительствовать до 5-го августа 1830 г. владыка Михаил Бурдуков. Ему Бог судил видеть в жизни сибирских православных людей несколько светлых лет во время генерал-губернаторства M.М.Сперанского. Преосвященный Михаил служил Сперанскому опытным советником и успел через него довести до сведения правительства о всех бедах и напастях, мешавших распространению православного просвещения. Следствием этих представлений владыки Михаила было издание указа об отобрании зловредных книг (П. С. 3. т. XI, № 30191), вызвавшего прекращение английской религиозной пропаганды в Сибири, а также наступил поворот внимания правительства в сторону миссионерского дела среди инородцев, выразившийся в издании указа об отправлении монахов-миссионеров и об отпуске им казенного пособия (П. С. 3. т. XI, № 30343).

Однако, достигнутые владыкою Михаилом назначительные мероприятия в пользу Православия не имели тогда и не могли иметь существенного значения для жизни обширной Иркутской епархии, потому что как раз в то время, по благосклонности сибирских чиновников, сильно оживилась проповедь ламаизма, которая очень приходилась по грешным вкусам не только бурят, но и других инородцев и даже русских. Поэтому и настойчивое распоряжение Св. Синода в 1828 г. о посылке в область Иркутской епархии способных миссионеров и об устройстве при Тобольской семинарии курсов местных инородческих языков являлось недостаточным противовесом успехам языческой пропаганды.

По указу Св. Синода 1823 г. учреждена миссия в Уналашке на Алеутских островах, куда владыкою Михаилом был отправлен молодой 25-летний священник Иркутской Благовещенской церкви Иоанн Евсевиевич Попов-Вениаминов, просветивший алеутов и Камчатский край, прославившийся в науке исследованием об естественных богатствах края и дальневосточных островов и бывший впоследствии под именем Иннокентия митрополитом Московским.

Преемник Михаила архиепископ Ириней Нестерович оставался на Иркутской кафедре всего около года с 26 июля 1830 г. по 28 июня 1831 г. и был оклеветан генерал-губернатором Лавинским «в бунте против светских властей». Хотя владыка Ириней впоследствии доказал, против каких именно злоупотреблений чиновничества он протестовал, хотя и было им доказано, что сам его обвинитель Лавинский, помимо разных самочинств, требовал для себя в соборе возвышенного места наподобие царского, но, тем не менее, владыка до самой своей смерти не получил кафедры и скончался в 1864 г. на должности настоятеля Толгского монастыря близ г. Ярославля. Сведения об его процессе и о несправедливостях к нему подробно изложены в 35–37 том. «Рус. Старины» и в «Восточном Обозрении» за 1882 г., № 31.

После Иринея на Иркутскую кафедру вступил 18 июня 1831 г. архиепископ Мелетий Леонтович. В то же время в Тобольске после владыки Павла Морева (Павлова), занимавшего кафедру с 7 августа по 18 декабря 31 г., святительствовал архиепископ Афанасий Протопопов с 24 января 1832 г. по 21 сентября 1842 г. Иркутский Архипастырь Мелетий – миссионер по призванию и аскет в личной жизни известен своим знаменитым в свое время «ставленническим катехизисом» и не менее знаменитым пастырским воззванием к бурятским родоначальникам («Ир. Еп. Вед.» 1872 г.). Это послание представляет первое в истории церковного проповедничества убедительное обличение низменного ламаизма и потому много способствовало к сокращению успехов этого темного языческого иезуитизма. Пламенная борьба против беспредельного владычества лам чуть не стоила ему жизни: подосланный ламаитами убийца был схвачен в то самое время, когда ломился в келию высокопреосвященного.

Владыка Мелетий был основателем Алтайской миссии, в которой при нем начал свои подвиги первый алтайский миссионер архимандрит Макарий Глухарев, ушедший на покой в 1843 г. и скончавшийся в Болховском Троицкого Оптина монастыре в 1847 г.

Владыка же Мелетий совместно с Тобольским высокопреосвященным Афанасием исхлопотал образование Томской и Енисейской епархии, которая открыта в 1834 г.

Первый Томский епископ Агапит Вознесенский, святительствовавший с 12 августа 1834 г. по 10 июня 1841 г., принимал вместе с тобольским владыкою Афанасием деятельное участие по борьбе против раскольников всевозможных сект, населявших обе епархии. Святительские братские послания к раскольникам, распространенные во множестве, производили сильное впечатление на простонародье и немало душ сберегли от ада. Владыки прилагали особые заботы к распространению единоверия и при них возникли в Сибири первые единоверческие церкви.

Во дни названных архипастырей удостоилась Сибирь первого Высочайшего посещения: Августейший Наследник Престола Цесаревич Александр Николаевич в 1837 г. обозревал Западную Сибирь до Ялуторовска и Кургана и, убедившись по докладу Тобольского владыки Афанасия, в эксплуатации евреями религиозной вражды между православными и раскольниками, отдал личное приказание о воспрещении евреям селиться в Сибири, что потом было подтверждено особым указом.

По перемещении Иркутского епископа Мелетия в 1835 г. в Харьков был его преемник Иннокентий Александров с 22 июля 1835 г. до 23 апреля 1838 г. К этому времени Камчатская область была для административных властей землею забвенною. Там по конвенции с Великобританией 28 февраля 1825 г. (т. XI, № 30233) и с дозволения министерства внутренних дел, получившего Камчатский край на свое единоличное попечение (2 П. С. 3. т. III, № 1835), уже хозяйничали с 1828 г. иностранцы на правах свободно-хищнической заграничной торговли. Один только неутомимый иерей-миссионер Иоанн Вениаминов продолжал на Камчатской окраине поддерживать в действии живительную «закваску» православного просвещения.

И вот о нем-το, о будущем митрополите Московском, очень заботился Иркутский владыка Иннокентий Александров. Этим архипастырем было сделано представление об учреждении на Камчатке епископской кафедры в целях водворения хоть какого-нибудь духовного облегчения для детских сердец темных дикарей, изнывавших от произвола культурных иностранцев.

Хлопоты владыки Иннокентия о Камчатской кафедре продолжал и довел до конца преемник его архиепископ Нил Исакович из магистров Петербургской духовной академии, пребывавший на кафедре с 23 апреля 1838 г. по 24 декабря 1853 г. Даровитый по природе и всесторонне образованный высокопреосвященный Нил много путешествовал по дальневосточным окраинам и был отличным знатоком инородческих вероучений. Его сочинение «Буддизм, рассматриваемый в отношении к исследовании его обитателей в Сибири», считается до сих пор выдающим капитальным трудом. Также замечателен отчет владыки Нила Св. Синоду, напечатанный в «Хр. Чтении» за 1849 г, и много интересного представляют все его записки, помещенные в «Ярославских Епархиальных Ведомостях» за 1868,9–10 гг. Его личность и высоко-художественный талант по части оценки иконописного творчества и глубокого понимания ближайших задач истинного миссионерства охарактеризованы в удивительных чертах нашим знаменитым писателем H. С. Лесковым в прекрасном рассказе «На краю света». Владыка Нил основал в 1845 г. в 257 вер. от Иркутска на левом берегу р. Иркута при Туранских минеральных источниках Нило-Столбенскую пустынь, служащую благоустроенным пристанищем для больных. Он оставил в наследие петербургскому университету собранный при путешествиях по Сибири прекрасный минералогический кабинет. В заботах о нуждах диких северо-восточных окраин Сибири он исходатайствовал учреждение с 1852 г. Якутского викариатства, в чем ему помог тогдашний генерал-губернатор Восточной Сибири H. Н. Муравьев – граф Амурский, с которым высокопреосвященный Нил состоял в большой дружбе.

Встретив в 1841 г. Иннокентия Вениаминова, возвращавшегося из Петербурга в сане епископа Камчатского, архиепископ Нил в сослужении с ним рукоположил 6 апреля 1841 г. ревностного миссионера из воспитанников Рязанской семинарии Дмитрия Хитрова в священники якутской Преображенской церкви. Впоследствии Дмитрий был походным протоиереем-миссионером в Якутском крае, потом ректором семинарии, а с 9 февраля 1868 г. под именем Дионисия викарным епископом сначала Иркутской, затем Камчатской епархии и, наконец, с 12 января 1870 г. епархиальным епископом Якутским и Вилюйским. Преосвященный Дионисий оставил по себе славу истинного просветителя якутов, как составитель азбуки и грамматики их языка и переводчик для них Евангелия, Апостола и некоторых богослужебных и общеполезных книг. Он, как изучивший Якутский и Чукотский край в течении 43-летнего там священства, был деятельным и полезным членом Императорского Русского Географического Общества. В его время в Чукотской миссии прославился просветительными успехами священник Петр Смирнов.

Между тем, в епархиях, соседних с Иркутскою и Камчатскою, в период архипастырства архиепископа Нила Исаковича, Дионисия Хитрова и Иннокентия Вениаминова произошли перемены.

На Тобольской кафедре после архиепископа Афанасия святительствовали: сперва Владимир Алаудин с 14 ноября 1842 г., при котором скончался 28 марта 1843 г. известный исследователь Сибири Петр Андреевич Словцов; а вслед за Владимиром – Георгий Ящуржинский, с 30 июня 1845 г. no 1 апреля 1852 г. Оба названные владыки всецело отдавались борьбе против раскола и особенно против беглопоповщинского толка, облюбовавшего для себя пермско-уральские окраины Тобольской губернии.

Такую же противораскольническую борьбу, только еще в больших размерах, вследствие обилия рационалистических и изуверских сект, вел Томский владыка Афанасий Соколов, заступивший с 14 июня 1841 г. место Агапита Вознесенского, а чрез 12 лет сделавшийся преемником Иркутского архиепископа Нила Исаковича. На Иркутской кафедре владыка Афанасий прослужил недолго, всего около 3-х лет, и его место заступил с 3 ноября 1856 г. Евсевий Орлинский, оставивший кафедру 13 сентября 1860 г. своему знаменитому преемнику Парфению Попову.

Преосвященный Парфений из магистров Киевской духовной академии начал свое архипастырское служение с 14 марта 1854 г. на Томской кафедре и чрез 6 ½ лет был перемещен на Иркутскую кафедру, на которой и оставался в сане архиепископа до дня своей кончины, последовавшей 21 января 1873 г. Он совершил миссионерское путешествие в Тункинский край, описанное в «Ирк. Епар. Вед.» за 1871 г. и написал очень обстоятельное сочинение под заглавием «Иркутская духовная миссия».

В его время и по его ходатайству, направленному чрез генерал-губернатора графа Муравьева, образована с 25 мая 1861 г. Енисейская епархия, на которой в одни годы с ним святительствовали: сперва до 6 апреля 1870 г. Никодим Казанцев, а затем до 31 марта 1873 г. Павел Попов, скончавшийся 25 мая 1877 г. в бытность на Камчатской кафедре.

Во дни названных Енисейских архипастырей были при содействии генерала-губернатора Муравьева учреждены две новые викарные кафедры: Новоархангельская в Камчатской епархии на о. Ситхе, существовавшая до 1870 г., а затем Селенгинская, упраздненная 12 марта 1894 г., и, наконец, с 10 июня 1870 г. Алеутская и Аляскинская.

Ново-архангельскую кафедру занимал с 29 марта 1859 г. до 9 ноября 1866 г. епископ Петр Екатериновский, описавший в «Душеполезном Чтении» за 1860 г. (ч. 3) свое плавание из Аяна на о. Ситху и тамошний быт. После него вторым и последним епископом был Павел Попов, перемещенный потом в Енисейск, и, наконец, на Камчатскую кафедру.

Алеутская и Аляскинская епархия существуют до днесь. Первым епископом ее был Иоанн Митропольский с 5 июня 1870 г. до 12 апреля 1877 г. Второй епископ – Нестор Засс из лейтенантов флота, святительствовавший с 17 декабря 1878 г. Святитель Нестор исключительно проповедовал против всяких влияний иностранных миссий – особенно против католических и протестантских. За такую ревность о Православии он был сброшен с борта парохода в море католическими миссионерами. Уже много времени спустя волны морские возвратили на берег любимой им Уналашки его тело совершенно неповрежденным, и оно теперь покоится в Уналашке в одинокой могиле, почитаемой даже язычниками.

Время вышеназванных Иркутских архипастырей Нила и Парфения является в истории Сибири последнею величественною жатвою тех государственных плодов, которыми так щедро дарила всю Державу Сибирь, возделываемая руками православного апостольства и согреваемая благодатным теплом православного просвещения. Вообще-то в жизни нашей державы действовал и действует таинственный закон, по которому у нас всякий политический успех идет только по светлым следам успеха Православия. В периоды упадка Православия падают и успехи политики, и во дни расцвета Православия расцветают и политические успехи. Эту неизъяснимую жизненную связь государственного организма с духом и светом Православия особенно горячо сознавал генерал, губернаторствовавший во дни Иркутских архипастырей Нила и потом Парфения, граф H. Н. Муравьев. Он всегда пламенно отзывался на все нужды Православия и с полною готовностью помогал каждому мероприятию, направленному к распространению владычества православного русского духа.

И за это, Милосердие Божие и всеобщее сочувствие его государственным планам помогли ему предупредить все коварные замыслы английской политики и овладеть Амуром и Уссурийским краем. Благодаря ему же тогда русская политика уже стояла твердою ногою на о. Цусиме. И будь бы у Муравьева в ту пору достаточные силы и средства для укрепления русского владычества на о. Цусиме, командующем проливами Броуна и Крузенштерна и преграждающем доступ из японских вод в Желтое и Восточно-Китайское моря, тогда Россия была бы обладательницею ключа от Тихого Океана (Ист. В 1882 г., т. IX, № 7, стр. 129–163). Вот до каких горизонтов еще так недавно простирался русский государственный дух, воспитанный на закваске Православия. Но как только светская власть позволила себе несколько пренебрегать велениями интересов Православия, так в ту же минуту зашатался прежде всего Дальний Восток. В 1867 году за 7.200,000 долларов мы потеряли Аляску в 23,000 кв. миль с естественными богатствами на неисчислимые миллиарды. Еще несколько ранее была оставлена почти на произвол судьбы Камчатка, проявившая геройство 17-го 24-го августа 1854 г. во время нападения англичан. Наконец, в 1866 году был очищен о. Цусима и возвращен Японии, которая от такого дара удесятерила свою дерзость и теперь держит весь Дальний Восток в угрожаемом положении. Указанные невознаградимые политические потери как раз совпадают с временем странного пожертвования интересами Православия в пользу ламаитского язычества и еще более странного увлечения противными природе русской души новейшими принципами Запада. Все это точно предвидели три знаменитые сибирские современники: Иркутские владыки Нил, Парфений и их друг гр. H.Н.Муравьев, дружно прилагавшие все меры к удержанию дальневосточного населения в повиновении духу Православия. Они, единодушно заботились об устройстве правильного средоточия православной жизни там при посредстве епископской власти. И Господь даровал им знамение, что именно новые светочи Божественного Православия угодны Ему для блага России.

Таким знамением было появление на новоучрежденных ими трех кафедрах достойных святителей, из которых Селенгинский Вениамин Благонравов оказался достойным современником апостола Дальнего Востока Иннокентия Вениаминова, который в одни с ним годы святительствовал в Благовещенске. Бывший профессор Казанской духовной академии и прошедший 5-летнюю школу труда по духовно-учебной части, Вениамин был хиротонисан 5 февраля 1862 г. и вступил на Селенгинскую кафедру в 39-летнем возрасте с запасом сил, знаний, энергии, апостольского воодушевления и с выдающимся литературным талантом. После 6-летней службы в Селенгинске, он святительствовал 5 лет в Камчатской области, затем около 20 лет в Иркутске. ^–3а 30-летний период он обстоятельно изучил дальневосточные окраины, как святитель-миссионер и как ученый, вдумчивый и проникновенный наблюдатель всего, что ему встречалось на трудном ненастном пути. Его путешествия по р. Ангаре и ее притокам в Тункинский край, по Якутскому тракту, р. Лене и ее притокам, по Аларскому и Илимскому трактам, по Забайкалью, по Иркутскому, Балаганскому и Якутскому округам, описанные в «Ирк. Епарх. Вед.» за 1874–77, 82 и 84 гг., полны удивительных картин и сведений, которые представляют научную и бытовую ценность. В его подробнейших описаниях о состояниях Забайкальской, Амурской и Камчатской духовных миссий за время с 1862 г. по 1872 г. каждый миссионер найдет готовое жизненное руководство, на что именно следует обращать внимание, какие нужды и явления должно подмечать и как надо действовать при тех или иных обстоятельствах, чтобы миссионерский труд имел положительные результаты (См. в «Ирк. Епарх. Вед.» за 1863–64, 66–8 и 72 гг. и в «Духов. Беседе» за 1865 и 7 гг.). Особенно выдающимися являются повествования преосвященного Вениамина о «Деятельности Камчатской миссии» и «О Камчатке», а также о пребывании между коряками («Ирк. Епар. Вед.» за 1872–73 гг., в «Дом. Беседе» за 1873 г., в «Миссионере» за 1874 г. и в «Прав. Обозр.» за 1880 г.). Сделанное им всестороннее исследование о гольдах, ороченах, гиляках, корейцах, чукчах и коряках, напечатанное в № 16 «Моск. Церк. Вед.» за 1881 г., обратило не себя внимание всего ученого мира. Возбужденное владыкою Вениамином «дело о препятствиях, чинимых Камчатской миссии с целью своекорыстного противодействия обращению камчадалов в православную веру», опубликованное в №№ 26 и 27 «Ирк. Епарх. Вед.» за 1874 г., заключает в себе неопровержимое доказательство того, что неукротимая вражда против Божественного Православия кроется не в дикости инородцев, а в грубости нравов самих их цивилизованных опекунов. Владыке Вениамину принадлежит слава крещения и просвещения Аларских бурят.

Долгое и внимательное наблюдение над бурятским миром и близкое знакомство со всеми уголками этого мира дало владыке Вениамину богатейшую возможность представить в 1863 г. Св. Синоду обширную записку «О Ламском идолопоклонническом суеверии в Восточной Сибири». В этой записке заключается такая обстоятельная критика непомерной любезности к идолопоклонническому суеверию во вред православному просвещению и так много в ней убедительных доводов, указывающих на жестокую государственную опасность от дальнейшего потворства ламаизму, что даже сам архипастырь решился опубликовать свою записку только спустя 20 лет после представления ее Св. Синоду и напечатал ее лишь в 1882 г. в «Прав. Обозр» (сентябрь стр. 164–186).

Из означенной записки о ламаизме православная Россия впервые узнала, как в Сибири многие чиновники поступались законом, собственною совестью, интересами Православия, русскими правами и казенными землями, лишь бы только устроить лам как можно лучше, лишь бы только им, да их ламаитам было бы хорошо. В этих целях, для удобства лам с их дацанами-монастырями, наполненными бездельною, изуверскою армиею бандиев (вроде идольских пономарей) и ховараков (учеников) с ширетуями (настоятелями дацанов) во главе и под общим владычеством языческого папы – хамбо-ламы, наши сибирские правители, вопреки Высочайшей воле, провели в жизнь неутвержденное «Положение 15 мая 1853 г. о ламайском духовенстве». А в 1860 г. даже позволили себе делать представления об угодных ламам изменениях в этом незаконном, но, тем не менее, осуществленном положении. При таких условиях неудивительно, что не только обратившиеся к православной вере буряты, но и коренное русское простонародье, имевшее несчастье оказаться в соседстве с ламаитами, изнывали и до сих пор изнывают под беспредельною властью изуверных лам. Сам владыка Вениамин при обозрении своей Селенгинской паствы испытал на себе в 1862 г. безнаказанное надругательство со стороны хамбо-ламы Чайрупа Ванчикова, ездившего везде с многочисленною свитою вслед за архипастырем и призывавшего все население под страхом мести к непослушанию архиерею Христову. Под влиянием такого привилегированного положения для ламаизма при полном бесправии и беззащитности для православных людей были в 1857–62 гг. случаи фанатического нападения язычников на православных священников. Между тем, сами ламаиты даже еще при первом расцвете своего могущества чувствовали себя в такой силе, что по призыву политических ссыльных Банзарова и Бакунина собирались тогда отложиться от России и восстановить свое «Чингис-ханово царство». Насколько вообще ужасно положение православных там, где водворился ламаизм, видно из того, что сам владыка Вениамин был вынужден в 1864–66 гг. добиваться отвода хоть каких-нибудь наделов крещеным людям. Он и мечтать не смел о допуске их в степные думы, потому что иркутский губернский совет всегда отклонял признание за христианами равноправия с язычниками и, наконец, журналом 3-го мая 1872 г. за № 21 решительно отказал христианам в равноправии «впредь до преобразования ламаитских учреждений».

Таково основанное на фактических данных содержание двух записок высокопреосвященного Вениамина «О ламском суеверии» и «О положении христиан в бурятских обществах под начальством язычников». Приходится в доказательство неимоверного роста языческой тьмы под владычеством лам добавить, что в 1773 г. был у них всего один дацан (монастырь) Ходонский, через 10 лет появился второй, Тушуйский, еще через 13 лет третий – Анинский, а теперь имеется 34 дацана, к которым принадлежат до 10,000 лам и разных прислужников языческого изуверства. Так же ужасающе велик рост количества ламаитов. В 1727 году их почти не было; в 1848 г. насчитывалось 125 тысяч, а теперь их до миллиона, и уже наблюдаются частые обращения в ламаизм всевозможных инородцев.

Высокопреосвященный Вениамин, как убежденный преемник духа приснопамятных строителей русского дела в Сибири и замечательный знаток государственной жизни, с особенным воодушевлением указывал на вред подобных вышеописанным всяких искусственно поставленных препятствий для евангельской проповеди среди сибирских инородцев. Он утверждал, что дело православного просвещения есть дело жизненное и, следовательно, не церковное только, но и государственное, и что поэтому какие бы то ни было государственные акты, гарантирующие привилегированную обособленность сибирских инородцев с их языческими суевериями, могут только помешать, а не помочь правильному развитию государственного строительства.

Такое убеждение владыки Вениамина, сложившееся при свете всего предшествовавшего исторического опыта Православия в Сибири, изображено с неопровержимою обоснованностью в его произведении «Об обязанностях русского государства по обращению иноверцев и раскольников к Православной Русской Церкви». Заключающееся в этом произведении красноречивое истолкование основных начал, которыми должны определяться отношения государственной власти к Церкви в деле обращения иноверцев и раскольников, представляет собою безошибочное указание прямого пути к народному единству и крепости государственного организма.

He сбылись надежды высокопреосвященного Вениамина на исправление нравов и понятий интеллигенции, выраженные им в красноречивейшей пламенной статье под заглавием: «Обязанности русского государства по обращению иноверцев и раскольников к Православной Русской Церкви». Безграничная критика веры Христовой сделалась приятным занятием для очень многих людей, именующих себя просвещенными. Очевидно, за 40 лет с того времени, как появилась последняя статья владыки Вениамина, людские нравы ничуть не отрешились от того пагубного настроения, которое с таким пламенным красноречием сердца порицал высокопреосвященный.

Вообще же он оставил в своих произведениях такое великое духовное наследие, что оно и теперь служит и долго еще будет служить для современных деятелей православного просвещения неистощимым и жизненно свежим источником назиданий и позаимствований.

Одного убеждения с владыкою Вениамином был и одного направления держался его современник епископ Мартиниан Муратовский, святительствовавший с 9 февраля 1869 г. на Селенгинской кафедре, потом с 17 октября 1877 г. на Камчатской, и оставивший Сибирь только 11 мая 1885 г. вследствие перемещения на Таврическую кафедру. Он совершил одинаковый с архиепископом Вениамином подвиг апостольских путешествий и оставил по себе записки о важнейших задачах православной миссии, как орудия государственности, напечатанные в «Миссионере» за 1878 г., в «Моск. Церк. Вед» и «Ирк. Епарх. Вед.» за 1884 г.

Такой же апостольский путь прошел в дальневосточных окраинах с 5 ноября 1878 г. в течение около 15 лет преемник Мартиниана на Селенгинской кафедре Мелетий Якимов, оставивший свои обширные миссионерские записки в «Ирк. Епарх. Вед.» за 1887–88 гг.

Но особенно выдающиеся исследования дальневосточных окраин совершил в течение 15-ти летнего святительства там Макарий Дарский, бывший с 9 октября 1883 г. первым епископом на Киренской викарной кафедре, учрежденной по ходатайству приснопамятного печальника Дальнего Востока архиепископа Вениамина Благонравова. Владыка Макарий, после 6-летнего святительства на Киренской кафедре, пребывал с 15 июля 1889 г. на Селенгинской и, наконец, с 25 октября 1892 г. на Камчатской кафедрах. Его путешествия в Илимский округ, по Верхней Тунгузке и в Тункинские станы оставили светлый след в жизни инородцев, из которых многих он обратил в Православие.

В полном единодушии с вышеуказанными светильниками Дальнего Востока слагалось духовно-просветительное русское дело и у их современников в Енисейской, Томской и Тобольской епархиях.

В Тобольской была еще в 1870 г. учреждена Березовская викарная кафедра, на которой святительствовал Ефрем Рязанов, приостановивший раскольничью пропаганду среди тобольских инородцев.

В то же время в пределах Томской епархии возник Благовещенский монастырь в Алтайских горах, устроенный по инициативе игумена Макария Невского для нужд Алтайской миссии начальником этой миссии архимандритом Владимиром Петровым. Преосвященный Владимир с 16 марта 1880 года был первым епископом на Бийской кафедре, учрежденной по ходатайству Томского архипастыря Петра Екатериновского и впоследствии, с 9 июля 1889 г., сделался его достойным преемником.

Сподвижник епископа Владимира по Алтайской миссии игумен Макарий Невский снискал среди населения Алтая такую любовь, что был у них не только пастырем-учителем, но и судьею совести. А его духовные стихи знали там и до сих пор знают наизусть почти все дети. Этот неутомимый труженик 28 лет обогревал ниву православного просвещения на Алтае своею поэтическою душою, исполненною чувством глубокого благожелания. Он был преемником епископа Владимира на Бийской кафедре, а затем, после Исаакия Положенского, и на епархиальной Томской, с 26 мая 1891 г., где до сей поры пользуется пламенною сыновнею привязанностью всего православного населения.

После Владимира и Макария святительствовал на Бийской кафедре и руководил Алтайской миссией апостол киргизов Владимир Синьковский, передавший свою паству с 30 апреля 1894 г. епископу Мефодию Герасимову. Владыка Мефодий перед тем 12 лет состоял сподвижником упомянутых четырех архипастырей Томской епархии по Алтайской миссии, где прошел все степени священства и прославился, как способнейший заведующий миссионерским катехизаторским училищем и как деятельный начальник всех миссий в Томской епархии.

Если православное просвещение на дальневосточных окраинах имело против себя много искусственно созданных светскою нерассудительностью и сохранившихся до сих пор затруднений, описанных в статьях «Наши миссионерские задачи на Амуре» («Владив». 1885 г. № 25) и «Трудности миссионерской службы на Амуре и Уссури» («Ирк. Епарх. Вед». 1887 г.), то еще более затруднений испытывало дело Православия и в Томской епархии. Во времена вышеупомянутых томских архипастырей действовали законоположения: I) от 16 августа 1864 г. о свободе раскольничьих домовых богослужений и требоисправлений и 2) от 19 апреля 1874 г. об установлении полицейской метрической регистрации их браков, рождений и смерти. Такое признание законной силы за фанатическою обособленностью раскольников разнуздало их до того, что они к 1880 г. уже имели свои тайные типографии (Дело архив. Том. губ. правл. св. 110 за 1880 г.) да и до сих пор ими пользуются со всевозможными целями. Хотя светская власть видела в даровании им вольностей справедливое продолжение системы «свобод», примененной перед тем к язычникам-ламаитам, и оправдывала свою снисходительность к раскольникам желанием удержать их от бегства «за волею в Беловодье Опоньского царства (Японию)», но от этого православное просвещение, а с ним и государственное дело только страдали. При таких условиях одна оборонительная отписка против раскольничьих наветов отнимала у томских архипастырей и их сподвижников много драгоценного времени. Приходилось им при всей правоте испытывать положение подозреваемых в инквизиторстве и в то же время заслонять собою православное стадо от хищных волков, организованных с 1862 г. первым раскольничьим лжеархиереем в Сибири Савватием Левшиным-Кулаковым и его заместителем Мефодием Выдрицким из шайки конокрадов.

Еще в худшем положении обстояло дело православия в Якутской и Енисейской епархиях, служивших по закону 7 июля 1835 г. местом ссылки вреднейших сектантов и политических преступников, где нравственное одичание доходило у крещеных людей в 1861 г. до шаманских человеческих жертвоприношений («Туруханский край» в зап. И. Р. Геогр. Общ.), а в 1883 г. до людоедства («Енис. Губ. Вед.» 1883 г. и «Сибирь» 1883 г. № 49).

Тем не менее, ко благополучию дела православного просвещения в Якутской епархии, там со времени учреждения ее 4 ноября 1889 года 14 лет руководствовал паствою вышеназванный епископ Дионисий Хитров, оставивший очень ценное во всех отношениях описание своей поездки в Чукотскую миссию в 1868–69 гг.

После него святительствовал Иаков Домский с 8 января 1884 г. и, наконец, вышеупомянутый исследователь инородческой жизни епископ Мелетий Якимов. Дух этих архипастырей и их доступность и готовность на всякое добро много способствовали к поддержанию власти Православной Церкви в этой области, переполненной анархией сектантства и преступности. В их дни основалась Покровская Нининская община в 83 вер. от Якутска, сделавшаяся убежищем для бесприютных, преследуемых ссыльными женщин и девиц.

В Енисейской епархии в те же годы святительствовали епископы: Антоний Николаевский с 31 марта 1873 г., Исаакий Положенский с 30 мая 1881 г. и Тихон Донебин с 8 марта 1886 г., сделавшийся потом достойным преемником приснопамятного архиепископа Иркутского Вениамина Благонравова. Архипастырская деятельность этих владык развивалась с замечательною преемственностью. Они одинаково были воодушевлены заботами о сооружении новых оплотов Православия. Епископ Антоний основал в 1878 г. Успенский общежительный монастырь в Красноярске с богадельнею, больницею для духовенства епархии и школою иконописания и ремесл. Епископ Исаакий в смутные 1881–83 годы отлива народовольческой крамолы из внутренней России в Сибирь неутомимо рассылал пастырские послания, предостерегавшие население, как выражался владыка, «от злоумышленников против божеских и человеческих законов, хотящих завладеть народною душою, дабы исказить ее до своего состояния звероподобного».

На долю же владыки Тихона Донебина выпал высокий жребий осуществления святительских планов его знаменитого предшественника Вениамина Добронравова по образованию оплотов Православия в преддверии дальневосточных окраин. По его ходатайству в Забайкальской области с 12 марта 1894 г. был назначен отдельный архипастырь Георгий Орлов, и в его время образовалась самостоятельная Владивостокско-Камчатская епархия с 1 января 1899 года.

Первым архипастырем на эту дальневосточную кафедру вступил с Камчатской кафедры 7 марта 1899 г. и ныне состоит высокопреосвященный Евсевий Никольский.

Владивостокско-Камчатская епархия вначале заключала в себе Южно-Уссурийский край, Сахалин, Командорские острова и Камчатку с громаднейшими Анадырским, Гижигинским и Удским уездами, а потом с 1907 г. добавлены все приходы Манчжурии и Харбина и, наконец, с 1908 г. по указу Св. Синода от 27 октября 1908 г. за № 12565 присоединена учрежденная в 1897 г. Корейская миссия с ее 9-ю заграничными станами. Сверх того, владыка Евсевий основал Посьетскую походную миссию. Таким образом, епархия заключает теперь в себе более 1 ½ милл. кв. миль. На этом пространстве при открытии ее было до 100 тысяч населения, а теперь оно удвоилось и быстро возрастает вследствие притока русских переселенцев.

Владыка Евсевий при вступлении на епархию нашел всего 60 церквей и 38 церковно-приходских школ, но за 10 лет его святительства число церквей возросло до 126, образовалось 3 походных церкви для нужд русских переселенцев и насчитывается 105 школ.

Духовное управление епиархиею открыто высокопреосвященным Евсевием 21–22 марта 1899 г., причем в то время ни для владыки, ни для консистории не было собственных помещений, вследствие чего владыка некоторое время вынужден был проживать на квартире в еврейском доме, а консистория долго ютилась в доме кафедрального протоиерея о. А. Муравьева.

В самом начале своего управления епархиею высокопреосвященный Евсевий посетил православные приходы на Сахалине, Командорских островах, на Камчатке и по всему побережью от Тигиля до Гижигинска, Охотска и поста Де-Кастри, жители которого достают себе священника зимою с низовьев Амура (Благов. епарх.), а летом с Сахалина. Одно кратковременное появление архипастыря в указанных отдаленных и забытых цивилизациею местностях ознаменовалось массовыми обращениями инородцев к Православию, что ясно свидетельствует о готовности сердец в этих взрослых младенцах для Христова сева. Хотя для них культурные сограждане не представляют до сих пор такой среды, которая укрепляла бы в них привязанность к правилам православной жизни и не давала бы им уходить из под материнской власти Св. Церкви, но тем не менее, в них жив и силен идеал детского сердца. Они только все твердят: «вера христианская – великая, светлая вера, и если бы Царь бумагу прислал, чтобы мы все крестились, тогда мы давно побросали бы своих богов, которые все только отнимают, ничего не давая».

Личное ознакомление со зрелою для Христа жатвою, гибнущею вследствие отсутствия духовных вождей и от произвола всевозможных хищников, побудило владыку Евсевия к ходатайству о назначении на Камчатский полуостров викарного епископа, дабы он служил там неотступным руководителем православного просвещения и деятельным светочем нравственной жизни.

Северо-восточные окраины Камчатской области отстоят от резиденции епархиального архиерея в 35 днях морского пути, причем короткое лето при холодном морском течении, омывающем берега полуострова, не каждый год позволяет совершить путь в оба конца, а сухой путь и очень долог, и не посилен. Вследствие этого приходы по целым годам остаются без пастырей, а имеющиеся пастыри чувствуют себя в положении нравственно-одиноких и беззащитных перед наветами хищных иностранцев и русских порочных людей. Но как только появится вблизи них архипастырь-руководитель, сострадалец и заступник, так с той же поры начнется быстрое и правильное развитие православной жизни в этой суровой области богатой детскою простосердечностью коренных обитателей и дарами океана, моря, рек и пустынь («Взгляд на значение Камчатки в будущем» – « Ирк. Губ. Вед.» 1858 г.       № 36, 37 и      41;      «Записки

Филиппеуса о Камчатке и Охотском море», СПБ. 1885 г. и «Промыслов. богатства Камчатки», – отчет док. Н. Слюнина СПБ. 1895 г.). Ведь на Камчатке в южной ее половине в период 1831–37 гг. при начальнике Голенищеве было земледелие, имеются медоносные травы для пчеловодства, но только нужна культурная инициатива, нужно сочувственное отношение ко всем обитателям, нужна правительственная бережливость к дарам области и нужно правильное средоточие для святорусской жизни, а также по примеру 1820 г. необходимо суровое законодательное противодействие влиянию иностранцев, уже распоряжающихся ее богатствами, как военною добычею.

Тяжелые дни пережила Камчатская область в недавнюю японскую войну. Японцы с особенным старанием разорили в Петропавловске кладбищенский православный храм и невообразимо осквернили св. образа и престол. А в настоящее время те же японцы лично и с помощью пронырливых евреев и других гг. ссыльных наводняют область кощунственными прокламациями, внушающими грамотным людям ненависть к Православию и ко всему русскому. Многочисленные ламы, японские бонзы, и политические соглядатаи, всевозможные еретики и противогосударственные агенты католического и протестантского вероучений из Америки, Англии и Дании уже устремились неудержимым потоком во Владивостокско-Камчатский край с богатым запасом средств, приманок и угроз и отторгают от организма русской государственности душу за душою, и сердце за сердцем, чтобы таким путем подготовить в ближайшем будущем бескровное окончательное политическое отторжение от Российской Державы этого огромного, богатого и важнейшего во всех отношениях края. При таких условиях каждый миссионер и приходский священник должен либо делаться сторонником творящихся в области беззаконий, либо быть героем и погибать жертвою, политически бесполезною.

Для рассеяния вот этих-то ужасов и умоляет теперь архиепископ Евсевий Св. Синод даровать Камчатской области не только постоянного епископа, но и Братство во имя Нерукотворенного Образа Всемилостивого Спаса с деятельным пособием этому Братству родственным сочувствием, силами, способностями, средствами от всего православного мира.

Высокопреосвященный Евсевий испытал на себе, как малосильны даже апостольская ревность миссионеров и мужество светской власти, когда нет правильного преемства в заботливом руководительстве настроением и направлением окружающей людской среды. Он пережил все мучительные затруднения, вызванные недавнею войною с вероломными желтыми соседями, а после того – политические бунты, устроенные пришлыми евреями и иностранными соглядатаями на почве местного духовного невежества русских. Почти 4 года была приостановлена его архипастырская деятельность бурными политическими событиями. Все кругом никло, отчаявалось, и шло в разброд.

Но не падал духом один высокопреосвященный светильник благочестия и любви к родине. Одних утешал, других увещевал и всех ободрял надеждою на скорое притупление двух нависших над Дальним Востоком мечей: меча войны и меча крамолы, отточенных русскими изменниками.

И почти в самом начале этих подвигов его благочестия и милосердия снизошла с благодатною помощью епископу Христову и всему его стаду Царица Небесная в Высочайше дарованном образе «Торжества Пресвятыя Богородицы». Под стопами Преблагословенной Владычицы, торжественно простершей перед Собою Нерукотворенный Образ Предвечного Просветителя человечества, православные очи узрели попираемые два сломанных меча, об избавлении от которых молился архипастырь, узрели и пролили слезы радостной надежды. Все утешились, все ободрились, а более всех сам владыка Евсевий, живущий только чужими радостями и для чужого счастья.

В молитвах перед этим Монаршим благословением почерпнул архипастырь Евсевий так много воодушевления, что вторая половина десятилетия его святительства сделалась в истории Дальнего Востока светлым периодом чудесного роста оплотов Православия и просвещения. За последние 5 лет удвоилось в епархии число храмов и утроилось количество школ. Возник свечной завод, обеспечивающий насущные нужды духовного управления. Возникли разъездные причты и несколько новых миссионерских станов. Возникло Братство Пресвятой Богородицы при Уссурийском Свято-Троицком монастыре, где неутомимый игумен Сергий из Валаамских иноков с помощью монастырской маленькой типографии печатает листки из дневников приснопамятного о. Иоанна Кронштадтского и бесплатно раздает православному народу.

Сам владыка Евсевий устроил на Седанке архиепископский дом с храмом и школою, которую содержит на собственные средства, и с бесплатным пристанищем для духовенства, являющегося к нему по делам паствы.

До сих пор не осуществилось желание владыки иметь собственную епархиальную типографию и духовные семинарию и училище, жизненно необходимые для быстро растущих приходов епархии, но молитвы перед Торжествующею Царицею Небесною и Победносною Путеводительницею русского православного духа окрыляют благоговейного архипастыря надеждою, что его стремления восторжествуют над всеми затруднениями и опасностями для православного просвещения.

В молитвах перед чтимым Владивостокскою епархию образом «Торжества Пресвятой Богородицы» Господь ниспослал владыке Евсевию святое желание учредить особые миссии в Манчжурии и в среде китайцев и образовать викарную кафедру для управления миссионерским делом в западной половине епархии и в Корее.

В тех же молитвах перед Торжествующей Царицей небес и земли воспламенилось в скорбящей о Камчатской области душе владыки Евсевия благодатная мысль об учреждении Камчатского Православного Братства во имя Нерукотворенного Образа Всемилостивого Спаса. По вдохновенному убеждению печальника Камчатских обитателей приспело время благоприятное для восхода животворного светила Божественного Православия над людьми, сидящими в могильной тьме земли забвенной.

Камчатская область нуждается в даровании тех же средств, какими три века просвещалась и покорялась Сибирь, т. е. в умножении храмов, приходов, походных миссий, школ с общежитиями для детей бродячих инородцев, больниц для врачевания недугов и мощных организаций для пробуждения дремлющих в инородцах сил и способностей и для воспитания и направления их на святорусское дело края.

Жизненно необходимо образованием Камчатского Православного Братства во имя Нерукотворенного Образа Всемилостивого Спаса торжественно завершить то трехвековое победное шествие православного просвещения по Сибири, которое началось в XVI веке сооружением в Тобольске первого храма во славу того же Нерукотворенного Образа, являющегося вечным основанием для христианского иконопочитания и путеводным знаменем русской государственности.

Таковое убеждение, вынесенное из истории православного просвещения в Сибири, побуждает Владивостокско-Камчатского Архипастыря Высокопреосвященного Евсевия взывать ко всему Православному миру о насущной помощи словом и делом его обширнейшей в мире епархии, где православные либо бедствуют, либо коснеют в одинаковом с дикими язычниками невежестве на краю пропасти нравственного одичания и распадения.

Предпринятое Высокопреосвященным Евсевием святое дело просвещения Камчатской области с помощью братства во имя Нерукотворенного образа Всемилостивого Спаса есть дело общегосударственное, следовательно, дело жизненное и общенародное, требующее для себя дружной, воодушевленной поддержки со стороны всех государственных жизненных сил и способностей. Только при этих условиях может осуществиться идея Братства воскресить дремлющую Камчатскую область и ввести ее в великорусскую семью благоустроенных и богатых областей.

Камчатский миссионер

Иеромонах Нестор