О Боге Мздовоздаятеле. Частное мздовоздояние
Из лекций по догматическому богословию
О Боге Мздовоздаятеле.
Выполнение советов Божиих о мире в священном писании представляется двоякое: 1) частное, в отношении каждому человеку после его смерти и 2) всеобщее, в отношении ко всему человеческому роду и ко всему миру.
1. Частное мздоводаяние.
Частное мздоводаяние начинается сейчас же после смерти человека. – Что же такое смерть и весь ли человек принадлежит ей?
Смерть, по учению Откровения, есть наказание за нарушение заповеди Божией, – наказание, состоящее в возвращении человека в ту самую персть земную, из которой он воззван творением. Так, действительно, первый грешник в мире, Адам, возвратился в землю, за ним и каждый потомок его идет также в землю. Единым человеком, говорит ап. Павел, грех в мире вниде и грехом смерть и тако смерть во вся человеки вниде, в нем же вся согрешиша.
Однако-ж, этим не все кончается, потому что человек не весь из земли: в нем есть еще дух, вдунутый ему самим Богом. Душа его не уничтожается. Нельзя представить себе, чтобы существо сознающее, разумное, какова душа человеческая, перестало существовать. Так учит и священное Писание. Иаков, оплакивая сына своего Иосифа, говорит: «сниду к сыну моему сетуя во ад и там увижу сына»; значит, что сын его, растерзанный, как ему сказали зверями, жив и что сам Иаков, оставив землю, будет существовать, потому что говорит: «увижу сына моего». Замечательна в этом отношении особенно книга Ездры, где описывается, что души в аде имеют затворы, в которых содержатся, но только до времени, – при чем состояние душ сравнивается с состоянием младенца во утробе матери: его еще нет на земли, но он жив, зреет во утробе матери и, когда созреет, выходит на свет. В новом завете, начиная с беседы Иисуса Христа с саддукеями, мысль о бессмертии души – мысль постоянная. В Апокалипсисе она изображается даже в картине: мученики молят Бога об отмщении гонителями своим.
Что бывает с душой по разлучении с телом? Где она находится в каком состоянии?
На эти вопросы прямых и категоричных ответов в священном писании мы не находим. Но не будет противоречием священному писанию предположение, что разлучением от тела в жизни души совершается некоторая существенная перемена. И, прежде всего, через разлучение от тела душа лишается возможности обнаруживать свою деятельность вовне, – возможности – воздействовать на внешний мир и воспринимать действия от него: без тела для нее невозможно сообщение с внешним миром. Нет у нее языка: следовательно, нет и возможности открыть свои мысли и желания другим; нет органов для осуществления своих мыслей и желаний делом. Со всем своим внутренним, унаследованным и лично нажитым содержанием душа уединяется от мира и общения с людьми, сосредоточивается и замыкается в себе самой. Но если для нее с разлучением от тела закрывается внешний мир, отнимается возможность общения с ним, – зато для нее открываются пути к общению с миром духовным. Уединяясь в себе самой, замкнутая в собственном внутреннем мире мыслей, чувств и желаний, – мире пережитого и сделанного в земной жизни, она тем открытее и доступнее становится для влияния новой области бытия – духов бесплотных.
Есть и другое мнение относительно этого предмета: утверждают, что по разлучению от тела души умерших находятся в совершенно неподвижном покое, в состоянии глубочайшего летаргического сна без мысли, воли и чувства. Такая мысль очень давняя, – ее высказывали еще в языческом мире. В мире христианском она была возобновлена в 16 веке протестантами, которым она понадобилась в споре с католиками, как основа отрицания молитв церкви за умерших, как доказательство невозможности общения земной церкви с душами умерших ее членов. Но это мнение противоречит и самому понятию о душе, как самосознающей субстанции, так и всему смыслу священного писания ветхого и нового завета. Нельзя представить, чтобы существо сознающее, разумное, чувствующее и желающее, какова наша душа, перестало существовать сродною ему жизнью, сделалось инертным и погрузилось в бессознательное состояние, подобное сну. С другой стороны, в священном писании мы встречаем указания, что душа и по разлучении с телом живет сознательною жизнью. Патриарх Иаков, оплакивая смерть сына своего Иосифа, говорит: «сниду к сыну моему сетуя во ад и там увижу его»; но как бы он мог надеяться видеть сына своего, если бы душу его ожидало бессознательное состояние? Пророк Исаия видел (в пророческом видении) вавилонского царя в аде между другими духами умерших из разных племен и народов. Эти духи встречали нового пришельца в их общество как бы с изумлением, что тот, кто потрясал вселенную и думал поставить престол свой выше звезд небесных, низвержен в ад и очутился здесь как самый последний из них (Ис. 14, 9–15). Конечно, это пророческий образ, но им несомненно дается мысль о сознательном состоянии душ умерших. В притче Спасителя о богатом и Лазаре кругозор еще шире: по изображению притчи, разобщенные между собою Лазарь и богач видят, слышат, переговариваются друг с другом. Судя по безповоротному разобщению праведников и грешников в той области жизни, о которой говорится в притче, можно бы подумать, что Иисус Христос говорит о разделении праведников и грешников по суду всеобщему. Но таком пониманию препятствует просьба страждущего в пламени богача – послать Лазаря на землю, где живут пять братьев несчастного богача. Ясно, что притча имеет ввиду состояние души умерших и разобщенных между собою непроходимою бездною еще до всеобщего суда, когда на земле еще есть не умершие. У ап. Петра мы находим даже догматически-точное выражение мысли о состоянии души по разлучении их с телами. Иисус Христос, говорит он, духом Своим сходил в ад и проповедовал там душам людей, противльшихся иногда, егда ожидаше Божие долготерпение, во дни Ноевы… Если Иисус Христос проповедовал таким душам, значит, они имели способность слушать и понимать Его проповедь.
Что встречает душу непосредственно по разлучении ее с телом?
В наших церковных книгах говорится о мытарствах, которые душа встречает на своем пути к Богу. Что такое эти мытарства и как понимать их? – Дело тут представляется так. Душа, и по внутреннему требованию своего богоподобного существа, и по усвоенным ею в церкви началам благодати, устремляется к Богу. В этом пути ее сопровождают ангелы; путь лежит на восток. На пути этом есть несколько пунктов, или застав, где душа задерживается предъявлением на нее прав со стороны злых духов за грехи, совершенные ею в течении земной жизни. От этих притязаний защищают ее и ограждают душу ангелы свидетельством о добрых делах ее, в противовес обвинениям. Таких встреч на пути души к Богу считается несколько и не равно. Древнейший список их с названиями мытарств находится в слове Кирилла Александрийского об исходе души. Но полную и обстоятельную повесть восхода души к Богу через 20 мытарств представляет житие преподобного Василия Нового. У него был ученик Григорий и служительница Феодора. Когда последняя умерла, Григорий молился о ней и выражал сильное желание знать о ее участи. Феодора явилась и рассказала ему, что, когда она умерла, ее взяли ангелы и повели на восток. На пути ее старались задерживать злые духи – приставники или мытари 1) словес праздных; 2) лжи и лжесвидетельства; 3) осуждения, клеветы т ругательства; 4) чревоугодия; 5) лености; 6) воровства;7) сребролюбия; 8) лихвы; 9) неправды на суде; 10) зависти; 11) гордости; 12) гнева и ярости; 13) злопомнения и мстительности; 14) биения и убийства; 15) чародеяния; 16) блуда; 17) прелюбодеяния; 18) содомского греха) 19) ересей и вероотступничества; 20) немилосердия и жестокости. Когда она с великим трудом и страхом прошла немало пути, то спросила своих путеводителей: «Господа мои, нет ли другой дороги?» – «Нет, отвечали они, – все христиане проходят этою дорогою; некрещенные же посылаются прямо в ад». Вот сущность сказания о мытарствах, как оно представляется в житии преподобного Василия. Это – не догмат, но и не частное мнение, а умопредставление церковное. В священном писании о мытарствах не упоминается, но все черты этого умопредставления библейские. Что душа, верующая во Христа, возрождается благодатию, отрешившись от тела, устремляется к Богу, – это так и должно быть. Вознесшись на небо, Иисус Христос указал нам этот путь и для верующих в него. Аще воскреснуше со Христом, говорит Апостол, вышних ищите, идеже есть Христос, Одесную Бога седяй. Руководителями на этом пути, по сказанию о мытарствах, представляются ангелы: это – мысль опять священного писания. Ангелы – служебные духи в служение посылаемые за хотящих наследовати спасение. – Злые же духи представляются полагающими душе на пути к Богу препятствия – мысль такая же библейская: священное писание говорит, что диавол, как лев, старается поглотить душу человека, а когда же он может лучше нападать на нее, как не тогда, когда она идет к Богу? – Наконец, разделение мытарств по степеням также имеет основание в священном писании, в котором и самые духи делятся по степеням: апостол прямо называет их начальниками власти воздушныя. – На первый взгляд в сказании о мытарствах странным представляется способ расчета испытуемой души с диаволами на каждой заставе. Диавол задерживает душу, предъявляет свое право на нее, кладет на весы ее грехи. В противоположность им ангел кладет ее добрые дела, противоположные положенным на чашу весов грехам. Бывает так, что грехи перетягивают: тогда ангел вынимает златницу и кладет ее на чашу с добрыми делами, – последние перетягивают и тогда душа освобождается и идет дальше, до следующего мытарства. Что значат тут эти златницы? – На этот вопрос ангел, руководивший Феодору на пути по мытарствам и не раз плативший за нее такими златницами, отвечал ей, что златницы суть молитвы за нее святого, которому она служила при жизни. Мысль эта с первого взгляда представляется похожею на католический догмат об индульгенциях на основании вменения заслуг или добрых дел святых, ссужаемых из папской сокровищницы тем грешникам, у которых оказывается недочет в собственных заслугах к оправданию. Но так кажется только с первого раза. Есть у нас другое объяснение, более согласное с православными догматами. Не вменение заслуг праведника грешнику помогает последнему рассчитаться с диаволом, а молитва святого в Богу о благодатной помощи грешной душе. Такое понимание дела в данном случае находит прямое оправдание в священном писании. Бог любит праведников и с любовью принимает их молитвы о спасении грешников. Василий преподобный молился за Феодору, которая служила ему при жизни; эта служба ее праведнику Божию, была вместе с тем службою Богу, по словам Иисуса Христа: «напоивший праведника во имя праведниче чашею студеныя мзду приимет праведничу». Эти молитвы Василия за Феодору и были теми златницами, которые прибавлял ангел к ее добрым делам, когда их перевешивала чашка весов с ее грехами.
Итак, имея и даже частные черты мытарств не противны священному писанию, и христианская древность под образом мытарств представляла себе тот неизбежный путь, каким совершают свой переход от земной жизни к вечной все человеческие – добрые и злые – души, тот переход, во время которого каждая душа, в присутствии ангелов и даиволов, перед очима самого Бога, постепенно и подробно истязуется во всех своих делах. Кратко – мытарства суть образное представление частного суда, который совершает над человеческими душами невидимо сам Иисус Христос, – на котором припоминаются и беспристрастно оцениваются все дела души и после которого определяется известная ей участь. Есть указания на частный суд и в священном писании. Так, премудрый сын Сирахов говорит: угодно есть пред Богом в день смерти воздати человеку по делом его. Еще яснее говорит об этом ап. Павел: лежит, говорит он, человеком едино умрети, потом же суд.
Результатом частного суда является определение такой или иной участи для подсудимой души, –определение, впрочем, не окончательное.
Участь эта имеет много степеней, которые можно подвести под три категории. Есть такая степень нравственного совершенства, что христианин, достигши меры полного возраста Христова, приближается к блаженству. Это – святые, или совершенные, достигшие бесстрастия в настоящей жизни, потому для них нет причин, которые бы отделяли их от Бога. Их блаженство состоит в том, что составляло для них блаженства, а земле, т. е. в постоянной мысли о Боге. Затем, нет сомнения, что есть люди самоосужденные – степень противоположная первой. Такие люди, как вполне созревшие во зле, соединяются с диаволом еще в настоящей жизни и отсылаются в область диавола. Между этими крайностями есть бесчисленное множество степеней соразмерно степеням веры, любви и упования на Бога. Это состояние души прекрасно изображает покойный митрополит Московский Филарет в одной из своих проповедей: «это, говорит он, души, не достигшие берега, то поднимающиеся вверх, то делами оттягиваемые вниз. Состояние это можно назвать и адом, но оно не геенна: ад опустел со времени сошествия туда Иисуса Христа, – теперь он снова наполняется, и при втором пришествии Христовом одни освободятся из него навеки, а другие низвержены будут еще ниже. Таким образом, ад есть состояние душ, не достигших полного совершенства, но и не умерших совершенно для жизни. Состояние этих душ отчасти изображено в молитвах святого Василия Великого в Пятидесятницу: «их удерживают от лицезрения Божия обдержащия их скверны, но они не лишены надежды на спасение».
Не похоже ли это на католическое чистилище? Чтобы ответить на этот вопрос, надобно нам знать правильно, что такое чистилище и как понимать его.
Отцы церкви, особенно те, которые держались платоновских идей о природе души и тела, говорят во многих местах своих сочинений об очищающем и освящающем душу огне; но никто из них не высказывается относительно этого предмета с такою подробностью и ясностью как Ориген. По мнению Оригена, даже и те, которые спасутся, и они должны быть наказаны огнем; все, что в них останется от тростья и соломы, по выражению Апостола, – все это будет сожжено; Апостолы будут подвергнуты этому точно также, как и прочие христиане. Эта доктрина, которой и сам Ориген не всегда оставался верным (потому что в одном из своих сочинений он называет тех блаженными, которые не будут иметь нужды в таком огненном крещении) была осуждена на пятом вселенском соборе, как доктрина еретическая. Следы же подобных идей представляют сочинения Григория Нисского и Амвросия Медиоланского: по мнению Григофрия Нисского, огонь очистительный разрушит зло до последних его следов и сделает злых святыми; по мнению Амвросия испытанию подвергнуты будут праведники только повинные в легких грехах, которых огонь очистит для того, чтобы они сделались достойными вступить в рай.
Но Ориген и державшиеся его идей о чистилищном огне писатели церкви относили это испытание огнем ко времени страшного суда, и все держались той мысли, что огонь этот будет тот самый, который сожжет или лучше преобразует мир и сделает его достойным жилищем блаженных. Августин первый в православной церкви пустил в ход, как вероятное, мнение, что это очищение посредством огня будет иметь место в аде, прежде страшного суда. Подобного же мнения был и Цезарь Арелатский. В таком виде мнение об огне очистительном перешло к Григорию Великому или Двоеслову, который больше, чем кто другой, способствовал распространению этого мнения в латинской церкви.
Св. Григорий твердо убежден, что каждый грех человека должен быть отмщен. Поэтому существование очистительных наказаний для него выше всякого сомнения. Весьма обширные рассуждения об этом предмете находятся в его Диалогах о бессмертии души и о жизни италийских отцов. Должно верить, говорит Григорий в одном их своих диалогов, что существует очистительный огонь до времени страшного суда, для легких прегрешений, каковы празднословие, неумеренный смех, излишнее попечение о домашних… также грех неведения о маловажных предметах, что все виновность по смерти, если не было очищено при жизни. Ап. Павел, сказав, что Христос есть основание, присовокупляет: аще ли кто назидает на основании сем злато, серебро, камение честное, дрова, сено, тростие, когождо дело явлено будет. Хотя слова эти можно понимать о скорбях настоящей жизни, однако если кто будет понимать их и об огне будущего очищения, то должен только непременно иметь ввиду, что через огонь может очиститься не тот, кто назидает железо, медь, свинец, т.е. грехи тяжкие, и в той жизни неразрешимые, но кто назидает дрова, сено, тростие, т.е. грехи легкие и маловажные, которые легко истребляются огнем. Впрочем, не получит там очищения и от малых грехов тот, кто не заслужил его добрым поведением еще здесь на земле.
Это общая мысль, теоретически обоснованная на шатком предположении, что всякий грех должен быть отмщен, и подкрепленная произвольным толкованием слов Апостола, доказывается потом фактами. Приводится длинная серия сказаний, которые не только подтверждают действительность существования временных очистительных наказаний по смерти, но определяют даже самый род этих наказаний и место, где они совершаются.
После Григория Двоеслова учение о чистилище мало по малу становилось господствующим на западе и вводится в систему церковных догматов. Теоретическая основа осталась та же, только подробнее и обстоятельнее, чем прежде, раскрытая схоластическим богословием, в том именно смысле, в каком она утверждена на Тридентском соборе. Было признано, что для удовлетворения правосудию Божию за свои грехи каждый неизбежно должен пострадать, помучится, потерпеть временные наказания, потому что грех не может оставаться без отмщения. Из всякого произвольного греха проистекают двоякие последствия.
а) К первому разряду относятся macula, так как грех оскверняет душу человека, culpa, так как через грех мы становимся виновными и безответными перед Богом, poena aeterna так как грех влечет за собой вечную погибель. От этих последствий мы освобождаемся через таинство покаяния. Но так как окончательная участь каждого будет решена только в день страшного суда, между тем наши отношения к Божеству изменяются в самый уже момент греха, то
б) еще прежде, чем праведные удостоятся блаженства, а грешники осуждены будут на вечную погибель, грех влечет за собою временные наказания, poenae temporalеs, более или менее тяжкие, сообразно нашей греховности. От этих последствий человек избавляется только в таинстве крещения; но сила таинства покаяния на них не распостраняется, потому что кто, получив однажды благодатные дары, яже к животу и благочестию, впадет в грех, тот по всей справедливости должен быть наказан, получить должное возмездие poenae temporalеs, в меру своей виновности перед Богом. Если же так, то чистилище существует несомненно; за пределами гроба должны быть наказания для тех, которые отходя в вечность хотя и получили через таинство покаяния отпущение грехов, но не успели понести за них временных наказаний. Такова была теория схоластиков, вошедшая потом в догматические определения Тридентского собора.
Когда, таким образом, идея чистилища утвердилась и завладела умами, естественно явилось многое множество частных вопросов, порожденных любопытством.
Весьма важным представлялся, прежде всего, вопрос, где находится чистилище? По мнению большинства средневековых богословов, чистилище находится внутри земли. Но там же, по общему мнению, находится и ад. Отсюда является вопрос, одно ли и то же ад и чистилище? Не совершаются ли чистилищные наказания в аду?
На это средние века отвечали, что ад и чистилище смешивать никак не следует, одно от другого по соседству. Спрашивали далее, узники чистилища находятся и терпят свои муки все ли вместе, или же распределены по разным местам? На это отвечали таким образом: все узники чистилища распределены на несколько категорий и для каждой из них отведено особое помещение. Вообще, все подземное царство разделено на несколько особых, хотя и смежных, сфер, которые расположены одна за другою. Насчитывали четыре главных отделения со многими подразделениями. Выше всех других отделений (superior pars) находится лоно Авраамово или лоно отцов (limbus partum, sinus Abrahae). Здесь находились ветхозаветные праведники, пока не вывел их отсюда Иисус Христос. Это – место мучений, так сказать, отрицательных, которые состояли в том, что, не испытывая каких-либо положительных мучений, праведники лишены были лицезрения Божия, в чем собственно состоит блаженство рая. Но лишенные этого, ветхозаветные праведники жили чаянием пришествия Искупителя. – Ниже лона отцов лежит лоно детей (limbus puerorum, infantium). Тут томятся невинные души младенцев, родившихся вне христианской церкви, а также те из христианских детей, которые умерли без крещения. Положение их сравнительно с ветхозаветными праведниками имеет ту особенность, что они не имеют надежды на спасение. За лоном детей следует purgatorium, собственно так называемое чистилище. Наконец, в самом низу, у центра земли помещается internum, ад.
Различия между мучениями ада и чистилища состоит в том, что первые вечные, последние переходящие. Чистилище есть место временного ареста за долги, оставшиеся от земной жизни. Потому тяжесть здешних страданий смягчается надеждою, что им все-таки будет конец. Но когда именно? Как продолжительны будут чистилищные наказания? Относительно этого не говорили в средние века ничего определенного. Наиболее авторитетные богословы высказывались только, что в чистилище каждый должен пострадать в меру греха, пока не будет уплачен долг, висящий на нем. Но известной мере греха какая соответствует продолжительность наказаний, об этом не говорили. Так, Беда достопочтенный держится мнения, что все, которые не могут избегнуть чистилища, пробудут там до самого страшного суда. Другие, как например, Доминик Сото, полагали, что чистилищные наказания будут продолжаться не свыше двадцати лет, а для многих и того меньше.
Но всего больше в средние века занимались вопросом о самом роде чистилищных наказаний, их тяжести и характера: в чем состоять будут эти наказания? Что послужит средством и орудием для наказаний? Похожи ли чистилищные наказания по своему характеру на адские? Можно ли сравнивать их с земными страданиями? Как ни трудны эти вопросы, но в средние века отвечали и на них. – Тогдашние богословы говорили, что что в чистилище существует два рода наказаний: poenae sensus poenae damni; poenae damni суть наказания духовные; по своей сущности эти наказания, так сказать, отрицательные, – узники чистилища, подвергнутые этим наказаниям, лишены лицезрения Божия. Напротив, poenae sensus суть наказания чувственные: преданные им подвергаются какому-либо положительному наказанию. Самым главным орудием этих наказаний служит огонь и огонь, при том, материальный. Узники чистилища, говорит Фома Аквитан, наказываются огнем телесным (ignis corporalis). Огонь чистилищный, говорит Бонавентура, огонь телесный. Разница между огнем земным и чистилищным состоит в том, что огонь чистилища не нуждается для своего питания и поддержания ни в каком вещественном материале. Уверенность в этом была так велика, что средневековые богословы подняли даже вопрос: каким образом вещественный огонь может причинять действительную боль и страдание существу нематериальному, простому и духовному, каковы души чистилища, разлученные с телом? Придуманы были разнообразные решения этого вопроса, из которых, впрочем, ни одно не удовлетворило лучших богословов. Фома Аквитан сознается, что об этом предмете можно рассуждать только гадательно, а Бонавентура прямо говорит, что этот вопрос совершенно неразрешим, – что это тайна Божия, – что единственное решение его состоит в том только, что для Бога нет ничего невозможного.
Кроме огня, в чистилище есть и другие орудия казни. Бернард относит к ним необыкновенную суровость холода, допуская при этом, что, кроме мучений в огне и холоде, в чистилище могут иметь место и другие мучения. Никто из богословов не брал, впрочем, на себя труда определить подробнее, в чем именно будут состоять эти наказания другого рода. Но существовало общее правило, формулированное Бонавентурою, что «противное уничтожается противным», т.е. каждый грех должен быть наказываем чем-либо совершенно противоположным: гордость – унижением, леность – постоянною и тяжелою деятельностью, и т. д.
Вот католическое представление о чистилище. Само собою понятно, что в таком виде оно никак не может быть нами принято, потому что все, поднятые средневековыми богословами, чистилищные вопросы для своего решения не имеют ни малейшего основания в священном писании. Если же чистилище понимать, как состояние, не лишенное для души надежды на помилование, в таком смысле оно может быть принято и нами. Но может ли душа по смерти тела очищаться? Без сомнения, может, потому что она не может и тогда оставаться в одном положении, так как способности ее, и по смерти тела, не могут оставаться пассивными и недеятельными. Душа и тогда будет действовать так, как начала она действовать здесь. Потому она и может очищаться, если только оставила тело с истинным и твердым раскаянием, потому что направление это может продолжаться и тогда; ничто не может препятствовать ей и там постоянно мыслить о Боге, желать утвердиться в воле Божьей, помышлять о блаженстве. Следовательно, это время, т.е. время от смерти до страшного суда не может быть для души потеряно. Оно потерянным может быть только для тех, которые умерли в отчаянии, совершенно потерявши время настоящей жизни.
Отсюда разрешается вопрос и о том, в каком отношении мы должны находится к умершим? Это отношение можно и должно назвать именем союза, в котором мы должны стоять по отношению к совершенным или святым, уже предназначенным к блаженству, и к среднему состоянию душ, продолжающих и по смерти тела свое духовно-нравственное очищение. Те же, которые еще в настоящей жизни самоосудили себя к аду, отделяются от тела церкви и стоят вне союза с нею.
Наши обязанности по отношению к совершенным или святым суммируются в православном догмате о почитании святых.