Пасхальное огласительное поучение. Анализ содержания с сравнительно-филологическим разбором текста приписываемого Златоусту поучения
Ваше преосвященство и Милостивые государи!
Честь имею говорить с кафедры высшего духовно-учебного заведения, в котором наука своей целью должна иметь – да знают Тебе единаго истиннаго Бога, и Егоже послал еси Иисус Христа (Ин. ХVII, 3), где не устами только, но еще более сердцем должно произносить: Господи, во свете Твоем узрим свет! И потому, для своего настоящего чтения я не беру какого-нибудь образца языческой греческой литературы, правда, поучительной во многих отношениях, но не столь близкой к нам, а предпочитаю взять образец древнехристианской греческой литературы. Из роскошных цветов последней останавливаю ваше благосклонное внимание на том скромном цветке христианского красноречия, восхитительные прелести которого православная Церковь глубоко оценила, внесши его с именем Иоанна Златоуста в богослужение своего праздника из праздников. Разумею огласительное поучение, которое всегда у нас произносятся в конце пасхальной утрени.
При рассмотрении этого предмета, буду поступать несколько иначе, чем можно ожидать. Вместо перевода на русский язык, будет параллельное чтение славянского и греческого текстов. Это даст два важных следствия – будет возможность сравнивать с греческим текстом славянский, видеть всю выразительность слога последнего, и не будут утрачиваться непередаваемые красоты греческого текста, потому что безукоризненно совершенный перевод считается в филологии недостижимым идеалом. Язык принадлежит к таким внутренним достояниям человека, о которых трудно сказать, чего в них больше: воспринимаемого или претворяемого. Если брать даже первую сторону (разумею предметы конечные и вещественные), то в языке должны быть понятия только из известного окружающего мира. Житель благодатных южных стран не может с безусловною точностью передать описание нестерпимого холода, растительности природы севера, и пасынку северной природы не понятны палящий зной и щедрые дары юга. Насколько язык есть достояние человеческого духа, он не может быть заключен в рамки точного измерения, иначе говоря, невозможно установить безусловное тожество между словами двух, хотя бы я сродных, языков. Кроме анализа содержания поучения и ораторских приемов автора, я своею преимущественною целью считаю исследование греческих корнесловов, сравнительное изучение их с корнями санскритского и других древних языков, славянского и сродных с ним литовского и латышского, и новейших языков немецкого, французского и итальянского. Не говорю о том, что интересно и полезно для науки отыскание первоначального смысла корня, но мы в результате еще увидим преимущество в большинстве случаев на стороне славянского и сродных с ним языков (в отношении чистоты корня), и потому заслуживающих первого места после древних языков в сравнительной филологии, а не последнего, как всегда бывает 1.
Огласительное поучение, известное под именем Иоанна Златоуста, представляет из себя блестящий образец ораторского искусства. Это как бы художественно-построенное здание, в котором самою тонкою симметрией частей наш глаз не может насладиться. Избранная тема развита в высшей степени последовательно, и каждой подробности дано определенное, ей принадлежащее место. Даже для немузыкального уха здесь слышны чудные аккорды самого тонкого сочетания тонов; в воображении простой души содержание поучения складывается в блестящую картину самых живописных моментов. Пред читателем открывается как бы царский чертог, посредине которого стол, наполненный всякими яствами; в самом чертоге еще нет никого, кроме Домовладыки; гости толпятся пред входом, и стоят в порядке, в каком пришли. И вот, Домовладыка приглашает гостей: сначала благоразумных рабов, потом постившихся, работавших с первого часа, пришедших после третьего и шестого часа, не пришедших и в девятый час и, наконец, явившихся только в одиннадцатый час. Соответственно этому усердию гостей, меняется самый тон приглашений и, говоря музыкальным языком, восходит от нижнего до до верхнего. Это первый момент картины. Во втором моменте изображается самый ласковый прием гостей уже в чертоге, но ласковость принимающего разнообразится по тону. Степень внимания Хозяина идет все в восходящем порядке (приемлет, упокоевает, милует, угождает), но со средины низкие тоны начинают чередоваться с высокими (дает, дарствует, почитает, хвалит). Эти оба момента – смысловые протасис и аподосис – составляют первую часть поучения. В третьем моменте гостям пред тем, как сесть за стол, внушаются положительные радостные чувства, соответственно состоянию каждого; высокие и низкие тоны в выражении этого чувства чередуются между собою (мзду примите, ликуйте, почтите, возвеселитесь, насладитесь). В четвертом моменте представляется, что гости уже за столом, и Домовладыка успокаивает их на счет отбегшей опасности; тоны ободрения опять идут в восходящем порядке (никто же да рыдает, никто же да плачет, никто же да убоится); на последней ступени повышения голоса изгоняется из сердца даже боязнь смерти, и самые доказательства этого ободрения снова идут в восходящем порядке (освободи, угаси, плени, огорчи). В пятом моменте оратор, как бы от лица всех присутствующих гостей, изображает плоды Воскресения Христова, своею мыслию спускается в ад, восходит на небо и остается на земле (падоша демони, радуются ангели, и мертвый ниедин во гробе). Три эти момента составляют вторую часть поучения.
И с филологической стороны это поучение представляет не меньший интерес. Оно дает в немногом многое. При своем сравнительно небольшом объеме, оно заключает в себе около 80 греческих понятий, весьма глубоких по своему содержанию и наводящих на многие соображения. Здесь каждое слово, с искусством мастера обточенное – то же, что отдельная музыкальная фраза, имеющая свой особый, оригинальный оттенок, но сливающаяся в очаровательной гармонии целого. Посему, оставляя выходящий за пределы нашей задачи вопрос о принадлежности поучения Иоанну Златоусту, однако мы можем смело отвергнуть мнение издателя творений св. оратора в 1837 году, что это поучение – фрагмент 2. Оно может показаться фрагментом только человеку, измеряющему внутреннее достоинство поучений количеством страниц. Но хотя здесь всего 312 слов (считая все члены и союзы), однако – подобных 312 разноцветным камешкам мозаичного изображения: отсутствие одного из них может нарушить впечатление всей картины.
Во всяком художественном произведении есть основная идея, для выражения которой служат все частности, в каждой музыкальной пьесе есть основной тон, и здесь очевидна главная мысль, на которой построено все содержание. Воскресение Христа из мертвых – торжество всемирное, всерадостное. Его лучезарным блеском должны все наслаждаться. Это как бы полудневное солнце, проникающее своими сверкающими лучами в самые отдаленные, укромные и темные уголки земли. Как пред пришествием Господа, по словам пророка Исаии, должна была заровняться всякая скала, изборожденная ущельями, все остроконечное и высокое должно было стиснуться, чтобы сровняться с окружающей поверхностью земли, так и в момент этого торжества, еще более славного пришествия воскресшего Христа, должны умолкнуть всевозможные неровности внешней и внутренней жизни человечества, социальные разности, разделяющие людей на подобие изборожденной свалы, самодовольная гордость и болезненно-раздражительное самолюбие 3. Наступившее торжество – одна бесконечная радость, и все должны радоваться, и только радоваться.
I, 1.
а) Аще кто благочестив и боголюбив, да насладится сего добраго и светлаго торжества. Εἴ τις εὐσεβὴς καὶ φιλόθεος, ἀπολαυέτω τῆς καλῆς τάυτης πανηγύρεως.
Двери чертога открывают благочестие и любовь к Богу, потому что эти свойства – основные всякой нравственной деятельности, они предполагаются в известной мере в душе не только благоразумного раба, но и пришедшего в одиннадцатый час. Оратор не возводит своих нравственных требований до высота святости 4, но и не спускается до внешней, обрядовой религиозности 5, а стоит на средине между тем и другим, предлагает питать в сердце смиренный, почтенный страх пред Богом, удивляться Его нравственным совершенствам и стыдиться за свою нравственную наготу 6, любить Его так, как любят друг друга искренние друзья, родственники, супруги, родители и дети, и как любит человек сам себя 7. Золотые моменты этого святого и сияющего, как солнце, торжества 8, к которому не может приразиться даже тень греха 9, текут точно пред самыми глазами христианина, так что ему остается только уловить их 10 10), и разумно воспользоваться ими. Это торжество дано христианину даром, без всяких с его стороны заслуг; чтобы воспользоваться им, излишни упорные труды, нужно только как бы протянуть свою руку и взять.
Рассмотренные слова оратора – тема для следующих семи условных предложений. Он переносит мысль как бы к самому началу древних панафиней, когда все были в сборе и готовы были вступить в состязание. Замечательно, в протасисе этого и следующего предложения он опускает ἐστί, щадя нравственную несостоятельность слушателей, потому что никто не может себя назвать истинно благочестивым, боголюбивым и благоразумным рабом.
б) Аще кто раб благоразумный, да внидет радуяся в радость Господа своего. Eἴ τις δοῦλος εὐγνώμων εἰσελθέτω χαίρων εἰς τὴν χαρὰν τοῦ Κυρίου αὐτοῦ.
Ряд участников светлого торжества начинается благоразумным рабом, несомненно евангельским (Мф. XXV, 21), который на полученные от Господа таланты приобрел свои новые таланты и заслужил высшей награды – сделаться участником блаженства Господа. Этот первый участник характеризуется двумя чертами – он раб и благоразумный. Он не приобретенный, временный работник, а выросший в рабстве холоп 11. Он настолько понимает своего господина, что в одном его взгляде может прочитать все находящееся в его душе. Эго знание у него – не случайные обрывки, а система многолетних опытов, разум; а так как последний направлен ко благу господина и его собственному, то он раб благоразумный 12. При изменившихся теперь социальных условиях жизни, понятие такого раба отошло в предание далекого прошлого. Теперь существуют господа и слуги, между которыми отношения чисто внешние, определяющиеся исключительно наймом. В древности же, особенно в глубокой, отношения между ними были, прежде всего, внутренние. Раб хотя и умирал рабом, но он в течение своей жизни своего господина любил, и дорожил всем его достоянием, как своею собственностью. Захар Обломова с любовью все переносил от своего барина, даже «жалкие слова». И благоразумные господа платили своим рабам любовью, относились к ним, как к домочадцам. Душевные состояния господина отражались и на рабе: с радовавшимся господином радовался и раб, с печалившимся печалился.
Все эти черты легко переносятся на христианина вообще и его отношения к Господу. Раб Господа – собственное имя христианина, с ним он погружается в спасительные воды крещения и переходит в загробную жизнь. В евангелии под образом благоразумного раба постоянно выводится христианин, знающий волю Господа 13 13) своего и поступающий по Его воле.
Так как Господь Сам преисполнен радости, что Он явился победителем смерти, то и христианину – рабу нужно приобщиться к этой небесной радости, с сияющим лицом 14 подойти 15. к своему воскресшему Спасителю.
в) Аще кто потрудися постяся, да восприимет ныне динарий Εἴ τις ἔϰαμε νηστεύων, ἀπολαβέτω νῦν τὸ δηνάριον.
Вторым из приглашаемых гостей является выдержавший пост. Этот человек работал над собою продолжительно, упорно, до крайнего напряжения своих сил, часто приходил в изнеможение, так что становился как бы расплавленным (Л. knst таять, kauseht плавить), или мертвым (замарившимся, мереть), во время его борьбы с плотью были часты падения и скорбь 16. Он тоже награждается, но меньше сравнительно с благоразумным рабом, ему предоставляется своею рукою взять 17 как бы лежащий и заслуженный им евангельский динарий.
г) Аще кто от первого часа делал есть, да приимет днесь праведный долг. Εἴ τις ἀπὸ πρώτης ὥρας εἰργάσατο, δεχέσϑω σήμερον τὸ δίϰαιον ὄϕλημα
После выдержавшего пост оратор переносит свой мысленный взор к евангельским работникам, нанятым Хозяином дома для работ в его винограднике (Мф. XX, 1–16). Отсюда взята не только идея, но и форма, в смысле некоторых оборотов речи. Впрочем, евангельскую идею оратор не проводит до конца: условленную плату отдает только нанятому от первого часа, в отношении же прочих он безусловно оригинален, и создает образы один другого лучше.
Работавший от первого часа 18 – последний из получивших положительное воздаяние от Господа. Так как динарий, данный Господом в притче целодневному работнику, оратор отдал постившемуся, то первому он теперь дает заработанную им плату, за которую он условился работать своему господину. Его дневной труд, начавшийся с самого раннего часа – чисто физический 19, каков земледельца в знойный летний день на поле, и труд не раба, а наемника. Так как он точно выполнил заключенное условие, то ему предоставляется подставить свою руку 20, чтобы принять падающую из господской руки плату. Его награда, несомненно, меньше постившегося, потому что последний сам ее берет, а первый принимает. Не потому ли она меньше, что у постившегося воздержание проистекало из любви к Господу, а усердие этого всецело определялось условленным ценным знаком 21?
д) Аще кто по третием часе прииде, благодаря да празднует. Εἴ τις μετὰ τὴν τρίτην ἦλθεν, εὐχαριστῶν ἑορτάσῃ.
Пришедшему после третьего часа предлагается принять участие в самом богослужении. Оратор его изображает спокойно идущим (шагающим), без заботы, что он не придет к началу трудов. Недостатки его усердия с преизбытком покрывает Домовладыка Своей любовью в нему. Он считает его точно Своим близким другом, которому в знак любви не только не отказывает в празднестве за медлительность, но увещевает доставить Ему радость 22 22) своим участием в нем 23.
ж) Аще кто по шестом часе достиже, ничто же да сумнится, ибо ничимже отщетевается. Εἴ τις μετὰ τὴν ἕκτην ἔφθασε, μηδὲν ἀμφιβαλλέτω καὶ γὰρ οὐδὲν ζημιοῦται.
Явившийся на работу после шестого часа не спокойно шел, подобно своему предшественнику, а спешил, торопился 24. Но так как он пропустил целых 6 часов, то, став позади прочих работников, обхватывает свою голову руками, и не знает что делать, вертится в разные стороны 25, ищет какого ни будь исхода, чтобы не понести вычета из условленной платы. В его душе борются между собою разные мотивы: «не лучше ли мне воротиться назад... или уж подойти и получить плату с вычетом... нельзя ли придумать какое ни будь другое средство... нет, видно придется понести штраф» – думает он. Оратор очень тонко успокаивает его, заставляя смело стоять на своем месте, и не бояться, потому что никакого вычета за неаккуратность не будет 26; о каком ни будь внутреннем удовлетворении его нет даже намека. Нельзя пройти молчанием особенности в приемах оратора, щадящей слабые совести. Смысл требует оборота речи Εἴ τις οὐκ ἔφϑασε (если кто не поспел к шестому часу), но оратор намеренно сглаживает неисправность пришедшего. Тоже и в предыдущем предложении.
з) Аще кто лишися и девятаго часа, да приступит ничто же сумняся, ничто же бояся. Εἴ τις ὑστέρησεν εἰς τὴν ἐννάτην, προσελθέτω, μηδὲν ἐνδοιάζων.
Пришедший после девятого часа приглашается только приступить, потому что он, как опоздавший, стоит позади всех. У него мысль двоится – то ему хочется воспользоваться оставшимися тремя часами, то считает более удобным воротиться назад. Оратор его сомнения решительным образом рассеивает (μηδέν, отнюдь не). Ὑστέρησεν 27 он укалывает человеческую косность, а μηδὲν ἐνὃοιζων 28 успокаивает причиненную боль самолюбию.
и) Аще кто точию достиже и во единонадесятый час, да не устрашится замедления. Εἴ τις εἰς μόνην ἔφθασε τὴν ἐνδεκάτην, μὴ φοβηθῇ τὴν βραδύτητα.
Подобно пришедшему после шестого часа и пришедший к 11-му изображается спешащим. Эта картина восхитительна! Выразительнее нельзя и представить разность между человеческим хотением и исполнением его. Если даже не предполагать, что он думал поспеть к началу, то и в таком случае некоторая доля его усердия несомненна. Он чем-то был задержан или пред началом пути, или во время его. Подошедши, он ужаснулся: до конца работ оставался всего один час; стыд и боязнь подвергнуться суду привели его в остолбенение.
В этих строках самый высокий логический тон; пришедший убеждается (почему сослагательное наклонение) не бояться 29 своей медлительности 30 (свойственной только детям). Оратор деликатно не ставит пред ἔφθασε οὐκ, но и не оставляет без нравственного упрека, который заметно просвечивает в отсутствии положительных поощрений.
I, 2.
а) Любочестив бо сый Владыка, приемлет последняго, якоже и перваго упокоевает во единонадесятый час пришедшаго, якоже делавшаго от перваго. Φιλότιμος γὰρ ὤν ὁ Δεσπότης, δέχεται τὸν ἔσχατον καθάπερ καὶ τὸν πρῶτον˙ ἀναπαύει τὸν τῆς ἐνδεκάτης, ὡς τὸν ἐργασάμενον ἀπὸ τῆς πρώτης
Мотив, успокоительно настраивающий сердца всех, усердных и нерадивых, оратор выставляет в том, что Владыка любочестив, что Он не столько ценящий, сколько любящий, или лучше, у Него цена есть любовь. Он не таков, как земные владыки, которые ищут своего, и от которых с полною платою ушел бы только целодневный работник; нет, Он ищет и ценит одну любовь, потому что Он Сам совершеннейшая Любовь, а любовь не знает меры. Он ценит 31 даже самые слабые, но добрые движения человеческого сердца. Он любит всем Своим существом (как Свое собственное, смотри φιλέω) все благое в человеке. Поэтому и последний 32 от Него получает тоже целый динарий, как и первый, работнику одного часа Он предлагает прекратить труд 33, почти еще не начатый, одновременно с. целодневными тружениками.
б) И последняго милует и первому угождает; и оному дает и сему дарствует, и деяние почитает, и предложение хвалит. Καὶ τὸν ὕστερον ἐλεεῖ, καὶ τὸν πρῶτον θεραπεύει κἁκείνῳ δίδωσι, καὶ τοῦτῳ χαρίζεται· καὶ τὴν πρᾶξιν τιμᾷ, καὶ την πρόθεσιν ἐπαινεῖ.
После всех пришедший в глазах Господа мил и жалок 34. Целодневному работнику Он не только добровольно служит (minister sum), уважает (colo), стоит при дверях (θύραι), так что всегда готов на помощь, но и врачует его 35: Он уважает и мнимые заслуги человека, дает вознаграждение, как должное, и дарит Свою любовь нисколько не потрудившемуся, и делает это одолжение прежде всего для собственной радости. Он ценит дело, совершенное, доведенное до конца, деяние 36, и как бы открыто, явно говорит 37 о предложениях 38, как истекающих из внутренняго существа человека, из любящей Бога души.
Здесь оканчивается аподосис первой части поучения. Оратор неподражаем в искусстве сочетания мягких (снисходительных к косности) и серьезных (определяющих надлежащую цену сделанного) тонов. То он заставляет Владыку принимать первых после последних, покоить потрудившихся один час, когда целодневные работники еще стоят, то вдруг воздает каждому заслуженное, так что последний только милуется, а первый угождается, то наконец снова дело как бы ниже ставит предложения, потому что то только ценит, а это хвалить (цена + одобрение).
II, 1.
а) Тем же убо внидите вси в радость Господа своего: и первии и втории мзду приимите. Богатии и убозии друг со другом ликуйте. Οὐκοῦν εἰσέλθητε πάντες εἰς τὴν χαρὰν τοῦ Κυρίου ἡμῶν, καὶ πρῶτοι καὶ δεύτεροι τὸν μισθὸν ἀπολάβετε. Πλούσιοι καὶ πένητες μετὰ ἀλλήλων χορεύσατε.
Вторая часть поучения начинается приглашением всем безразлично войти в радость Господа своего, чего раньше удостоился только один благоразумный раб. До сих пор оратор лично ни к кому не обращался, и его речь была условная, теперь он разумеет прежде всего предстоящих. К косным он настолько мягок, что называет их только вторыми и предоставляет им получить наравне с первыми мзду 39, должную плату за известное время борьбы, как бы духовным воинам. Изнемогающим в борьбе с материальною нуждою, недостаточностью, доходящею до голода, борющимся с жизнью из-за средств, напрягающим все свои силы, как бы распинающим себя, находящимся в полной зависимости от условий жизни, которые точно сковывают железными цепями свободу человеку 40, оратор предлагает составить лики 41 c людьми, наполненными всевозможными средствами к жизни, благодушными и сытыми богачами42.
б) Воздержницы и ленивии день почтите. Постившиеся и непостившиеся возвеселитеся днесь. Ἐγκρατεῖς καὶ ῥάθυμοι τὴν ἡμέραν τιμήσατε νηστεύσαντες καὶ μὴ νηστεύσαντες, εὐφράνθητε σήμερον.
Имеющих слишком слабую душу 43, и воздержников, живущих внутреннею побеждающею тело духовною силою 44 44), оратор научает оценить этот святой день, чтобы первые настроили должным образом свои слабыя души, а вторые не оскорбили бы его своим крайним воздержанием (припомнить правила соборов о поклонах в Пасху). Постящимся и сокрушающимся в своих грехах предлагает быть в самом счастливом и веселом настроении духа, так чтобы у них грудь колебалась от полноты радостного чувства 45, которого не испытывают и пренебрегающие сокрушением сердца, люди веселые.
Пред глазами слушателя и читателя открывается картина в высшей степени умилительная: разделяющая людей материальная и нравственная разности сглаживаются, все становятся как бы с одним сердцем, переполненным высшею, неземною радостью.
II, 2.
а) Трапеза исполнена, насладитеся вси. Телец упитанный, никто же да изыдет алчай. Вси восприимите богатство благости. Ἡ τράπεζα γέμει, τρυφήσατε πάντες· ὁ μόσχος πολύς, μηδεὶς ἐξέλθοι πεινῶν πάντες ἀπολαύσατε τοῦ πλούτου τῆς χρηστότητος.
Возлежащим за низким, четырехножным столом 46, где яства лежат друг на друге, кучами, сжимают друг друга от полноты 47, и где в виду у всех лежит самый нежный и небывший под ярмом телец, как бы только что родившийся 48 предлагается вкусить от трапезы 49, устроенной Господом по Его неизреченной доброте к человеку, и без всяких пред. Ним заслуг последнего 50.
б) Никто же да рыдает убожества, явися бо общее царство. Никто же да плачет прегрешений, прощение бо от гроба возсия. Никто же да убоится смерти, свободи бо нас Спасова смерть. Μηδεὶς ϑρηνεῖτω πενίαν· ἐϕάνη γὰρ ἡ ϰοινὴ βασιλεία. Μηδεὶς ὀδύρέσϑω τὰ πταίσματα συγγνώμη γὰρ ἐϰ τοῦ τάϕου ἀνέτειλε μηδεὶς ϕοβείσϑω τὸν ϑάνατον ἠλευϑέρωσε γὰρ ἡμᾶς ὁ τοῦ Σωτῆρος ϑάνατος.
В сердцах наслаждающихся богатством благости оратор изгоняет даже тень страха пред бедствиями человечества – материальной недостаточностью, нравственною несостоятельностью и смертью. Первых он заставляет прекратить рыдание, которое свойственно плачущим об умерших 51, потому что чрез Бога родилось царство общее 52, не основанное на началах народности, царство не от мира сего, Церковь Христова, стоящая выше всяких национальных стремлений, и являющаяся как бы ἡκοινή πόλις, местом убежища и готовой помощи для всех, где раб и свободь одинаково дети Божии. Оратор иссушает горючие слезы плачущих о своих нечаянных споткновениях 53, уверяя, что могила не естественное следствие грехов, как раньше, а переход в блаженную жизнь 54, что св. гроб Праведника раз навсегда «оковы души сокрушил, да славит немолчно создание» (граф А. Толстой). Боящихся естественного угасания жизни 55 обнадеживает, что они от. этого так же свободны, как беспрепятственно растет отпрыск дерева 56; и все это нам доставил Восстановитель нашего телесного и душевного здоровья 57.
в) Угаси ю, иже от нея держимый; плени ада, сошедый во ад; огорчи его, вкусивша плоти его. И сие предприемый Исаия возопи: ад, глаголет, огорчися, срет тя доле; огорчися, ибо упразднися; огорчися, ибо поруган бысть. Прият тело, и Богу приразися. Прият землю и срете небо. Прият еже видяше, и впаде во еже не видяше. Где твое, смерте, жало; где твоя, аде, победа; Ἔσβεσεν αὐτὸν, ὑπ’ αὐτοῦ κατεχόμενος· ἐκόλασε τὸν ᾅδην κατελθὼν εἰς ᾅδην· ἐπίκρανεν αὐτὸν, γευσάμενον τῆς σαρκὸς αὐτοῦ. Καὶ τοῦτο προλαβὼν Ἡσαΐας ἐβόησεν˙ Ὁ ᾅδης, φησίν, ἐπικράνθη. Συναντήσας σοι κάτω· ἐπικράνθη˙ καὶ γὰρ καϑῃρέθη ἐπικράνθη καὶ γὰρ ἐνεπαίχθη. Ἔλαβε σῶμα καὶ Θεῷ περιέτυχεν ἔλαβε γῆν καὶ συνήντησεν οὐρανῷ ἔλαβεν ὅπερ ἔβλεπε καὶ πέπτωκεν ὅθεν οὐκ ἔβλεπε. Ποῦ σου, θάνατε, τὸ κέντρον; ποῦ σου, ᾅδη, τὸ νῖκος;
Изгнавши из сердца христианина боязнь смерти, оратор переходит на ступень созерцания; пред его восхищенным мысленным взором рисуется точно сейчас происходящею победа Господа над смертью, адом и дьяволом.
Оратор созерцает, что Господь угасил смерть, как распространяющийся огонь; Сам находился во власти ада, и лишил его острия, так что он стал, как тупое копье; ад вкусил с наслаждением Тела Господа, но вместо ожидавшейся сладости получил горечь; после встречи с Господом, когда чело одного было против чела другого, ад разрушен до основания, он сделался пустым и бесцельным, осмеян, как малое дитя; он глазел на Тело Праведника, землю, видимое, а попал в то, чего не видел, т. е» в Божество. Пророк Исаия за несколько сот веков победным голосом предвещал это поражение дьявола и ада; что теперь жало смерти не имеет яда и злые, быстрые нападения ада бесцельны 58.
II, 3.
Воскресе Христос, и ты низверглся еси. Воскресе Христос, и падоша демони. Воскресе Христос, и радуются ангели. Воскресе Христос, и мертвый ни един во гробе. Христос бо востав от мертвых, начаток усопших бысть.
Ἀνέστη Χριστὸς, καὶ σὺ ϰαταβέβλησαι ἀνὲστη Χριστός, καὶ πεντώκασι δέμονες· ἀνὲστη Χριστός, καὶ χαίρουσιν ἄγγελοι ἀνέστη Χριστός, καὶ νεκρὸς οὐδεὶς ἐπὶ μνήματος. Χριστός γὰρ ἐγερϑεὶς ἐκ νεκρῶν, ἀπαρχὴ τῶν κεκοιμημένων ἐγένετο.
Самый убедительный мотив против страха смерти оратор относит к концу своего поучения, согласно с требованием ораторского искусства. Это то, что Христос восстал из гроба, и этим разрушил власть дьявола, вместе с которым сами собою обратились в прах ничтожества демоны, положил начало будущему всеобщему воскресению убитых дьяволом чрез смерть. Христос Сам был убить по телу дьяволом, но пробужденный от сна смерти Богом (Деян. II, 24), стал первым из временно уснувших смертным сном 59.
Оратор и здесь продолжает еще стоять на созерцательной ступени. Он точно сейчас видит разрушение власти дьявола, подобно огромному зданию, лишенному главных устоев, видит падение демонов, легионы радующихся небесных ангелов и вставших из своих гробов мертвецов, во главе с тридневновоскресшим Спасителем. В его восхищенном взоре весь мир сливается в безбрежное море жатвы, на котором сверкает безжалостная коса смерти, бесконечными рядами лежат скошенные изжившаяся старость, зрелое мужество, нежноцветущая юность и еще нераспустившаяся младость. Смерть косит быстро, точно боится, что из её власти может ускользнуть жатва, как боится земледелец, что созревшая скороспелка – рожь может вытечь. Но она сверкает во славу Божию, чтобы всякий скошенный ею сноп жизни явился в свое время в более лучшем, прелестном виде (1Кор. XV, 44, 53). На этой высоте надежды христианской оратор и оставляет своих слушателей.
Мысли и сердце христианина, здешнего странника и пришельца (1Петра II, 11), с неудержимою силою стремятся на эту вожделенную высоту христианского упования. Глаз говорит, что мир Божий прекрасен.
Когда волнуется желтеющая нива,
И свежий лес шумит при звуке ветерка,
И прячется в саду малиновая слива
Под тенью сладостной зеленого листка;
Когда, росой обрызганный душистой,
Румяным вечером иль утра в час златой,
Из-под куста мне ландыш серебристый
Приветливо кивает годовой;
Когда студеный ключ играет по оврагу
И, погружая мысль в какой-то смутный сон,
Лепечет мне таинственную сагу
Про мирный край, откуда мчится он, –
Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе,
И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу Бога...
М. Лермонтов.
Но наше сердце не всегда стучит в такт этим поэтическим словам. Сладкий смутный сон, навеваемый на нас красотами природы, разлетается, как легкий пар, когда в сердце, как змея, шевельнется мысль, что–
Все пепел, призрак, тень и дым.
Исчезнет все, как вихорь пыльный,
И перед смертью мы стоим
И безоружны и бессильны.
Граф А. Толстой.
Далеко не чуждо было этого чувства и сердце древнего эллина, окруженного утехами жизни. Софокл в своем Аяксе устами Одиссея, самого Аякса и хора говорит:
Ὁρῶ γὰρ ἡμᾶς οὐδὲν ὄντας ἄλλο πλὴν
Εἴδωλ’ ὅσοιπερ ζῶμεν ἤ κούφην σκιάν.
Τί γὰρ παρ’ ἦμαρ ἡμέρα τέρπειν ἔχει
Προσϑεῖσα κἀναϑεῖσα τοῦ γε κατθανεῖν;
Οὐκ ἄν πριαίμην οὐδενὸς λόγου βροτὸν
Ὅστις κεναῖσιν ἐλπίσιν ϑερμαίνεται.
Πάνϑ’ ὁ μέγας χρόνος μαραίνει 60.
Но нет и нет!.. Надежда христианская успокаивает наше смущенное сердце, препобеждая это чувство и убедительно говоря: ныне Христос воста от мертвых: начаток умершим быть (1Кор. XV, 20).
* * *
Пособиями служили: Новый Завет на языках (кроме славянского и русского) греческом, латинском, немецком, французском, итальянском и латышском, и Словари: Benseler, Griechisch–Deutsches Schul–Wörterbuch (Leipzig. 1882), Prellwitz, Etymologisches Wörterbuch der griechischen Sprache (Gottingen, 1892), а также труд Curtius"a, Grundzüge der griechischen Etymologie (5 Auf. Leipz. 1879).
Τοῦ ἐν ἀγίοις πατρὸς ἡμῶν ’Ιωάννου τοῦ χροσοστόμου – Opera et studio D. Bernardi De Montfaucon. Ed. Parisina altera, emendata et aucta, t. VIII. p 2. M. DCCC. XXXVII, p. 932–933.
Луки III, 5 (Исаии XL, 3–5): Всяка дебрь исполнится, и всяка гора и холм смирится. Πᾶσα φάραγξ πληρωθήσεται, ϰαὶ πὰν ὄρος ϰαὶ ßoυνός ταπεινωϑήσετα. Так как в дальнейшем нам часто придется ссылаться на разные языки, то в целях удобства будем пользоваться следующими инициалами: СК (санскритский), С (славянский), Р (русский), Г (греческий), Лт (латинский), Н (немецкий), Ф (французский), И (итальянский), Л (латышский).–Φάραγξ–не дебрь (дрябь,–нуть, С), и не долина в смысле ровного места между длинными возвышенностями земли (валами, Лт. Н. Ф. Р. Л.), а именно скала, поверх которой пролегшие борозды имеют подобие длинных каменистых гребней. В πληρόω–полнота, где нет ни малейшей части пустого места; во всех языках корень ple удержан. Ὄρος–острая вершина (Ск. varsman, Л. wirsus); в Лт. Ф. И. не сохранился ли корень Ск. man (mons)? βουνός – нарыв с сильною опухолью (Ск. gavini; С–И, холм, collis); в Л. почти нет различия между ὄρος и βουνάς (Kalns, pakalns). В ταπεινωϑήσεται корень tap сжимать (Ск=Лт, deprimetur); между тем в Р–И понизится, в Л., спустится к земле·, особняком С. смирится.
Ὁσιότης святость, чистота (Ск. satyas истинный, подлинный, Прельвиц). В Тит. І, 8 ὅσιον РСЛт переводят как бы здесь стояло εύσεβής (благочестив, pium), Н–И. Л. точны (heilig, saint, swehts).
Ἡ θρηαϰεία, Ск. dhar закон; кроме Г. этот корень нигде не удерживается (Иакова I, 26: cultus, religion, dienen).
Εὐ+σεβής (Г=Ск. tyajati оставляю в покое, корень tiego оставляю, боюсь. Прельв.) Εύς или ήυς, корень ές в εὶμί (Бен.); что хорошо, то должно быть, существовать. Благоч+честив (счет, считать); что считает то так иди иначе ценим. Лт. (= Ф. И) pius от pio очищаю себя жертвою, Н. Л. выражают понятие о блаженстве, угождение пред Богом (selig, kalpo) и страхе пред ним (fürchtig, bijigs). Может быть в честив остаток первоначального tiajati. В С. преобладает положительный оттенок – оценка доброго, на стороне прочих языков – отрицательный – боязнь (определенная нами). Оба оттенка вполне исчерпывают сущность понятия. Работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему с трепетом (Псал. II, 11; срав. Деян. X, 7; 2Тим. III, 12)
Φιλό+ϑεοί; в φιλέω основной корень ghil (Прел.), который выражает самое сильное нравственное влечение человека к Богу, предполагающееся, хотя далеко в несовершенном виде, в нежнейших формах человеческих отношений. Φίλος=suus, свой. Ghil=C. Р. любить (=Н. Л.; Лт. Ф. И amo, 2Тим. III, 4). ἀγαπάω (ἄγαν+πάομαι): Ск. ра=пасти (С. Р. Прел.) обозначает любовь, высокоценящую любимый предмет. К сожалению, в европейских языках этот оттенок разности между φιλέω и ἀγαπάω не отмечается (Мф. ІII, 17; X, 37).
Παν+ήγυρις (Ск. jarante сближаться, Прел.). Судя по Евр. XXI, 23, перевод этого слова на другие языки совершенно неточен, нигде основной корень не удержан (напр. в нем. более подходит Heer, а стоит Menge). Это первый пример слова, первоначальное понятие которого чисто языческое, но которым оратор, как воспитанный в круге известных языческих понятий, пользуется, влагая содержание чисто христианское. У древних народов, даже при существовании царской власти, торг, ἀγορά были центром всех главных отправлений тогдашней общественной жизни, особенно политической и религиозной. Но впоследствии торг постепенно совсем потерял свое первоначальное значение и стал рынком, толкучкой с самыми низменными и мелкими интересами. В Афинах на άγορά происходил, между прочим, чрез каждые три года Олимпиады большой патриотический праздник παναϑήναια. Главные моменты его были ἀγών состязание во всех видах искусства, ἑορτή – праздничная процессия и в заключение ἐοτίασις (Бенз.).
Καλός (Ск. kaljas здоровый=С. Р. Л, целый, labs; Лт. Ф. И. bonus; Η. gut, срав. Мф. VII, 17 и смотри у Курц.). Центр тяжести на внутренней стороне предмета, имеется в виду сначала физическое здоровье, потом внутреннее нравственное совершенство, которое выражается и с внешней стороны. По близости к корню нужно предпочитать целый доброму. В слав, тексте обе стороны коренного понятия выражены отдельными словами (светлого и доброго). Но может быть переводчик имел у себя текст, где перед καλῆς читалось λαμπρᾶς.
Ἁπο+λαύω (Ск. lotas, lotram добыча; СР. лов, ловити; Лт. lucror получать прибыль). Очевидно, в этом глаголе нет идонического, чувственного оттенка (ἥδεοθαι), и корень его удержан во всех языках, но не удерживается, к сожалению, в переводе (1Тим. VI, 17) εἰς ἀπόλαυσιν передано как бы здесь стояло εἰς ἡδονήν (СР.: в наслаждение, Лт. ad fruendum; Ф. jouir.).
Λοῦλος (Ск. dasas=C. Р. раб, холоп=Л. kalps, Курд.). В Мф. VIII, 9; Лт. Ф. И–Servus; Н. Knecht. К первоначальному корню стоит ближе раб, чем слуга (служить), хотя работать, страдать дает Л. strahdneeks наемник.
Εὐ+γνώμων (Ск. jna=дp. ирл. gnath=литов. zinau=Л. sinaht=C. Р. знати, Кур. и Прел.). Вместе с приставкой εὐ (благо) этот корень обозначает человека с правильным образом мыслей, проницательного настолько, чтобы предвидеть все возможные последствия своих поступков и идти всегда путем кротости и спокойствия. Εὐγνώμων строго отличается от φρόνιμος не только по корню, но и по значению. В первом знания, приобретенные путем опыта, во втором – природные дарования, мудрость (φρήν, φράζω, корень ghre, литов, girdzu слышать, Прел.). Но сравнивший Mф. XXIV, 45; 1Петр. III, 7; 2Кор. VI, 6; Колос. IV, 5 может заметить, что по Р. φρόνιμος=εὐγνώμων, С. твердо стоит на различии (мудрость, разум), Н. находит разность в самом εὐγνώμων (Vernunft, Erkenntniss).–Глагол γνώσϰω с предлогом σύν – знать что либо вместе с кем либо, делиться своими мыслями, и если о худых делах, то с целию облегчения души от них, каяться и просить прощения. В таком смысле оратор употребляет этот глагол далее (прощение, συγγνώμη, от гроба возсия).
Κυρίου (Ск. çuras=др. ирл. caur, cur герой; Прел.). По Мф. II, 15: С. Р. Господь=Лт. Dominus=H. Herr.=Ф. И. Seigneur=Л. Kungs. Для более точного выяснения первоначального смысла этого слова сопоставим его с синонимами βασιλεύς и δεσπότης. Βασιλεύς (βασι=βαίνω+λευς–λαος; слав, людие; латыш, laudis, Кур. и Прельв.; по Мф. II, 3: С.Р. царь–Лт. Ф. И. rex–Н. Л. König). Λεσπότης (Ск. patir dan–литов, pats–Л. pats сам (dan=domus), Прельв.; по Апокалип. VI, 10: Δεσπότης=Л. walditajs (правитель), все прочие языки переводят как бы стояло здесь ϰύριος, Мф. II, 15, сравни также Апокалипсиса I, 5). Корень kar или çar (в ϰύριος) говорит о силе самобытной предмета (физической и нравственной), в δεσπότης (– potens; может быть так же равны ему Herr и Господь) мысль о власти вследствие физического или нравственного перевеса. Δεσπότης – господин дома, в противоположность рабам или слугам, с неограниченною властью, и потому этим именем называются вообще боги. Βασιλεύς – лицо, которое взошло, вступило во власть управления своим родом, поколением, т. е., весьма ясен оттенок изначальности патриархального устройства. Следов., если мы хотим о Боге сказать, как всемогущем Существе, то нужно употребить Κύριος, как в данном месте; если же Он имеется в виду, как Владыка земли, которая представляется, как один обширный дом, то Δεσπότης (что видим в аподосисе первой части поучения) и если как Царя царствующих, то βασιλεύς
Χαίρων (Ск. haryati – др. бакт. zarah – литов, zartas радость – С. желать; Прельв.; по Мф. XXVIII, 9: С. Р, радуйтесь – Г. χαίρετε, avete; seid gegrüsset; je vous salue; ben vi sia; Л. esseet zweizinatas). Сохранившийся корень во всех языках выражает прежде всего физическое здоровье, а потом высокое душевное наслаждение с активным оттенком, так что продолжение его желательно. Выражаемое этим словом внутреннее состояние настолько нормально и настолько желательно его продолжение, что о нем именно всегда говорится при встречах в повелительной форме глагола χαῖρε, здравствуй.
Εἰς+ἐρχομαι (Ск. rehati, корень er, or, ὄρνυμι; Прел.; по Мф. II, 2: Лт. Ф. И. venio; Н. kommen). Стремление одного предмета к другому (шагать). Весьма идет сюда это слово, после того как употреблено πανήγυρις.
Κάμνω (Ск. çam, çamyati, уставать). Один С· Р. стоит на самом процессе работы и выражает то же, что ϰοπιῶ (махать короткою саблею), а прочие языки на следствии от этой работы (сравни Ин. IV, 6 и Мф. XI, 28).– Νηστεύω (νη+ἔδω; Ск. admi пища – С. ямы, Прельв.). Акт, причиняющий физический голод; внутренняя сторона поста оставлена без внимания и может быть потому, что в язычестве пост не простирался далее телесного воздержания. Только эта сторона выражается и в С. Р. постяся, тощий (сравни Мф. IV, 2). Л. gaweht сложилось вероятно под влиянием славяно-христианского говею, и обозначает достижение внутренней надлежащей настроенности (благоговение, уважение).
Ἀπο+λαμβανω (λάζομαι, λάζυμαι, корень lag брать, англосаксон. läccan схватывать, Прельв.). С. нять–Лт. pre-hen-do (сравни Мф II, 13). Выражается действие, когда берется что ни будь рукою, как принадлежащее, приобретенное.
Ὥρα, ὡραιζω украшаю, ὧρος время года, весна (Ск. yatus время; сирийское ar (rnomi) подниматься, Прельв.). Иоан. II, 4: ora (Лт. Ф. И), stunde (Н. Л.), часа (С. Р.). В Мф. XXVI, 55: ὥρα – temps (Ф.). В Мф. XXVI, 18: καιρός – время (С. Р.) – tempus (Лт. Ф. И.) – Zeit Η.) – laiks (Л.). Латышский язык совсем утратил этот корень и имеет только олатышенное stunda. Древние началом года считали весну, и прежде всего ее обозначали ὥρα, потом самое течение времени, выражающееся в смене дня и ночи, и части этого течения, которых, нужно думать, было δυωδεϰα μέρεα, потому что δωδέκάτη ὥρα был вечер жизни. Части времени, ὥραι, впоследствии были олицетворены в дочерей Зевса, привратниц Олимпа, дающих ведро и дождь. Понятие ὥρα можно растягивать от самой малой части нашего часа до года; следов., первый час можно относить и к появлению солнца на небе и к появлению утренней зари. Иоанна XVI, 21; жена егда рождает скорбь имат, яко прииде год ея (час (Р), hora (Лт.), stunde (Н. Л.), termine: Ф. И) есть серьезное основание думать, что греческому ώρα соответствует не час, а год (латыш, gads, польск. годзина). Слав, же час (часть, считать) кажется соответствует καιρός (пункт времени) от Ск. çaris (сигнальная стрелка), корень çer разламывать.
Ἐργάζομαι (Ϝεργ; др. бактр. varez действовать; готск. vaurk-jan, wärab, werk; Курц.). Мф. XX, 1: ἐργάτας – делатели, работники (С. Р.)– operarios – arbeiter, – ouvriers – lavoratori – strahdneekus (Л.). По родственности к основному корню здесь лучше было бы употребить слав, работами.
Δέχομαι принимаю с благодарностью предложенное. Здесь нет оттенка λαμβάνειν, и С. текст предлог воз, употребленный в отношении постившегося, отбрасывает В новейших языках смешиваются понятия ас (re) сирио и prebendo (Мф. X, 40, сравни λαμβάνω). В Н. С. Л. один и тот же корень пят для λαμβάνω и δέχομαι.
Δίκαιος (Ск. diç, diçami показывать, Прел.; сравни Мф. XIII, 17). Выражается понятие о высшем критерии, который в отношении людей является критерием нравственности (у Гомера не нарушающий прав богов и людей), и животных – критерием пригодности и соответствия своей цели (Бенз.). Этот критерий таков, что он всем и всюду объявляется, показывается, как нечто необходимое. Он есть нечто неизменное и выше людей стоящее. Словом, это истина, справедливость, отражение вечной Истины и Правды.– Ὄφλημα (готское gild подать, налог; корень ghel, Прельв.; срав. Мф. XVIII, 32). Уплата приобретенного, должного, выраженная в определенных ценных знаках.
Εὐ+χαρίζομαι имеет тот же корень, что и χαίρω, но его тонкий смысл невозможно с буквальной точностью передать на каком бы то ни было из известных нам языков, почему последние чаще всего прибегают к описательным выражениям (смотри напр. Мф. XXVI, 27). Во всех языках оттенок одной благодарности, а здесь такой акт любви, когда обе стороны хотят выразить свое взаимное чувство взаимным же одолжением. Хорошо сделано, что название литургии εὐχαριστία у нас оставлено без перевода.
Ἑορτάζω (Ск. vratam положение, богослужение, Курц. Сравни. Мф. XXVI, 5), Понятие чего-то твердо (fest) установленного, узаконенного, и именно насчет богослужения. Следов., ἑορτή обычный праздничный день. Во время афинских панафиней это был второй момент, самая торжественная процессия. Праздник (праздно, свободно, Л. bes darba, и день) свободный от работ день.
Φϑάνω из φϑάνεω (Ск. spha пухнуть подниматься; С. Р. спети; Л. spehziba сила. Прельв.; срав. Мф. XII, 28). Обозначается сила, помогающая что ни будь сделать или куда ни будь придти раньше предположенного. Вместо достиже точнее было бы сказать – поспел.
Ἀμφιβάλλω (корень gelo; если брать его в значении – вытекать подобно воде из источника, то др. нем. quellan – Ск. galati отпадать, galam вода, Прел.; срав. Мф. XXI, 21). Вытекает вода из источника, т. е., совсем отпадает на землю, конец её пребыванию в источнике; человеку отсекается голова – конец его жизни (Ск. galati отпадать – одного корня с латыш, galinaht убивать, galwa голова). Выражается понятие о невозвратимой потере человеком самого важного, в роде головы. Отдаленные смыслы этого глагола – банкротиться, опрокидываться, обхватывать что ни будь (может быть голову во время сильной неудачи). Слав.: ничтоже да сумнится – передает самую незначительную часть этого понятия.
Ζημιόω (Ск. уа схватывать, преследовать, yatar мститель, Прельв.). Основное понятие о преследовании, мщении, дальнейшее – о вреде и убытке; на последнем стоят все языки (срав. Филип. III, 7. 8 – damnum esse (Лт. И), Schade, perte, skabdi (Л.); Мф. V, 22 (είϰῆ, vinco, всуе); Иакова IV, 5 (κενῶς, Ск. çunyas пустой, всуе). Слав, отщетеваетея (тощий) обозначает внутреннюю пустоту в силу неудавшегося удовлетворения.
Ὑστερέω (Ск. ut-taras верхний, поздний; Л. pastaris поздняк, последыш, Прельв.). С. Р. лишися сродно Л. atleekas остатки. После всех приходящий есть как бы ненужный, лишний (Евр. XII, 15: deficiat, versäume, Л. nesande, prive).
Ἐν–δοιά–ζω (Ск. dvayas–δοίω (δύω–duo), Прельв,). Состояние нерешительности, сомнения, когда мысль двоится. Этот оттенок точно выражен на всех языках (Иаков. I, 6: zweifeln, ambiguo, Ф. И. doute, Л. schaubitees) кроме С. Р., где бесцветное сумняся
Φοβέω (φεβομαι бежать, Ск. bhi (bhajate, bi-bhe-li) бояться, литов, bёgu, bёkti, Л. beht бежать. Курц.). В этом слове два понятия – страха и бегства, и языки С. Р. Лт. Η. Ф. И. – на стороне первого (Мф. II, 22; убояся, timuit, fürchtete, craignit, temette); срав. εύσεβής.
Βραδύτης (Ск. mardus слабый, нежный, литов, bardus тупоумный, Прельв.). Основное понятие о действии, свойственном младенцу, дитяти, которое весьма медленно в своих движениях и глупо вследствие умственной неразвитости (Иаков. I, 19: Лт. И. tardus, в Π. Ф. Л. корень len, lan (langsam, lehns).
Τιμή (Ск. cayati бояться, корень dee, di наблюдать, С. Р. цена, Л. зепа, Лрельв.). Всякий человек свое доброе имя (честь) ценит, уважает, боится его потерять, и должен наблюдать за чистотой его. Честь – показатель хорошего или худого в душе человека (Мф. XV, 4: Лт. Ф. И. honora, Η· ehren, Л. goda).
Ἔσχατος самый внешний, отдаленный (Мф. XXVII, 61: ultimus, letzte, derпиeге, pehdeja); в этом смысле эфиопы, как живущие на самых крайних границах земли (по представлению древних) – ἔσχατόι ἀνδρῶν; и последний день мира тоже ἔσχατοϛ=novissima dies.
Ἀνα+παόω (παύω прекращаю, παῠρος малый, paucus, кимвр. powys, Прельв.). Ясна мысль (не о покое, как в Мф. XI, 28: requiescatis, erguicken (–Ф. гаfraicher), soulagerai (–Н. erleichtern) о прекращении со стороны человека до сего времени продолжавшегося действия, окончание которого оттеняется прилагательными – малый, бедный (pauper).
Ἐλεέω (Ск. lavas отрезок; ἔλεος сострадание, собственно разрезание сердца; корень lu разрезать; λύπη; С. Р. лупить, Прельв.) Такое чувство в человеке, когда другой становится в его глазах милым, и к нему возникает в сердце жалость (Римл. IX. 15: miserebor (Лт. Ф. И.), gnädig, schehloschu, кроме Н. все на мысли о жалости).
Θεραπεύω (άϑρέω зорко смотреть за чем либо; Ск. dhar держать, dharanas носящий, Прельв.). Говорится о таком ухаживании, надзоре, в которых видна любовь, чего нельзя предполагать в слуге; поэтому не даром θεράπων передается словом товарищ, друг (Мф. XIV, 14: curavit, heilte, guerit, sano, dseedinaja – мысль о телесном здоровье).
Πράσσω (περάω–Ск. piparti проезжаю через=С. прати, Деян. IX, 5– Л. pretihm навстречу, Прельв.). С. текст точно передает – деяние, и видно·отличает, как оконченное, от вышеупотребленного -- дела (делавшего).
Πρόϑεσις (προτίϑημι, φαίνω, φηαί Ск. bhami является; Лт. fari, facio, familia; С. деяти, дети; баятя, белый, Курц, и Прелв.). Здесь первоначальный корень φα, в котором характерны две черты – твердость и внутренняя близость к полагающему лицу полагаемого предмета. Что может быть тверже закона (θέμα) и ближе к человеку его семьи? Этот корень выражает некоторый творческий акт, у человека относительный, из данного материала, а у Бога безусловный, из ничего. У Бога, как высочайшего Существа, слово = дело (да будет свет, и стал свет), явление – действительность, а у человека дело должно следовать за словом и действительность за явлением потому что оба из одного источника.
Ἐποινέω (Ск. avami обращать внимание –Лт. audio = С. яве. Кур. и Црельв.). В общем все то, что говорят явно, открыто. Древние думали, что говорить открыто нужно только хорошее, и если о людях, то хвалить, худое можно было говорить только тайно. В настоящее время как раз наоборот – о худом стараются говорить всем и каждому, а о хорошем из зависти молчат (1 Кор. ХI, 2: во всех языках корень laudo, но в Л. te.zu (замечательно! ) от teilet говорить.
Μισϑός (Ск. midha борьба, др. бакт, mizhda: готск. mizdo; др. нем. meta mieta; Лт. miles; Л, mesli подать, пошлина; С, мзда, Курц, п Прельв.). Мзда есть самый точный перевод μισϑός, потому что в обоих случаях разумеется уплата кому ни будь должного за известное время (борьбы), в частности солдатское жалованье. Периклом было введено платить оплитам ежедневно от 4 оболов до 2 драхм, таксиархам (офицерам) – вдвое, всадникам – втрое и стратегам – вчетверо больше. Μισϑός называлось также вознаграждение софистов за образование юношей, которое у Протагора простиралось до 100 мин за ученика (Бенз.). (Мф. V, 12: Р. награда, merces, wohl belohnet, recompense, premio, Л. alga поденная плата).
Πένητες (πένοραι работать, стремиться, я беден; πόνος борьба, труд, πείνα голод; Лт. penuria; литов, pinti вплетать; Л. pineklis кандалы, оковы; С. рас-пина-ть-ся, Курц.). В Н. Завете бедный называется πτωχός (πτύσσω – складываю, напр руки; Ск. bhujati гнуться, Н. biegen; собственно боязливо приседающий, Прельв.; сравни Иаков. II, 2; Мрк. XII, 42) или ταλαίπωρος (τλῆναι терпеть, Ск. tul, tulayati поднимать; Лт. tulo; С. толити, Прельв., собственно утоляющий, переносящий какое ни будь несчастие, в роде болезни или чего либо иного; срав. Римл. VII, 24). Но оратор берет πένης (примера которого в смысле бедности я не знаю в Н. Завете), потому что оно стоит на средине между двумя социальными крайностями, πτωχός и πλούσιος, и обнимает самый большой процент человечества, всегда распинающегося из за средств к жизни и всегда голодного. С. убозии – самый точный перевод πενητες, потому что ου–бозии–не–богатые.
Χορεύομαι (χόρος ряд, место танца; др, бантр. zaras связь – литов, zaras известная ходьба; Лт, forus; корень zher связывать, Прельв.). На афинских празднествах хоровые танцы были в обычае, имели даже, как в панафинеях, общественный характер; они были также в употреблении в театре. У русских до сих пор они существуют в виде хороводов. Но, думается, первоначально последние состояли не, столько в пляске, сколько в попеременном пении лиц, разделившихся на две половины, на два лика (правый и левый хоры, лики в церкви), так что С, ликуйте в высшей степени точно (также точен и Л. deeschana (=И. jubeln), прочие языки на позднейшей мысли о танцах: Лт. choros, Ф. И. danses, Н. Reiben, сравни Лук. XV, 25).
Πλούσιοϛ (Ск. plu, ргu плыть на корабле; Лт. pluit; Л. pludinaht сплавливать; С. Р. плавати,, Прельв.). Мысль о чем-то полном, изобильном. Не имеющий никакого материального недостатка, наполненный всевозможными средствами к жизни есть πλούσιος (Мф. XIX, 23: dives, riche (Η. Ф. И.) Л. bagats).
Ῥάθομος (ῥάδιοϛ и θυμός, корень vra быть легким; Ск. dhumas–С. Р. дума, душа. В противоположность ὀκνηρός (не имеющий ни к чему охоты, неподвижный, С. Р. ленивый, piger, fauler, negligente, Л. kuhtrajs, Мф. XXV, 26) ῥάθυμος – души весьма неустойчивой. Впрочем, эту неустойчивость никак нельзя понимать, как легкомыслие, тем более беспечность. Здесь оратор пользуется словом, примеры которого; подобно πένης, вероятно весьма редки в Н. Завете, если только там они есть. Его основной смысл легко усматривается чрез сравнение его с ὀκνηρόϛ и ἐγκρατής. Это две крайности со стороны духовной, нравственной состоятельности – как бы полное отсутствие и обилие духовных дарований. Средину между ними занимают ῥάθυμοι – самый огромный процент человечества с посредственными нравственными силами; из них каждый говорит с ап. Павлом: οὐ γὰρ ὅ θέλω ποιῶ ἀγαθόν, ἀλλ᾽ ὃ οὐ θέλω κακὸν τοῦτο πράσσω(Римл. VII; 19). Все благое они понимают и его любят, но их легкая душа не имеет силы крепко держаться за него, чтобы осуществить его в своей жизни (Мф. XIII, 19).
Ἐγκρατεῖς (Ск. kratus способность; корень kreto делать сильным, ciras – сила; κάρηνον голова; cerebrum мозг, Прельв.). Разумеется внутренняя сила, побеждающая тело, умственная, органом которой служит мозг. Ἐν(γ) – быть в этой силе, в ея власти, а воз–удерживаться его сверху (Тит. 1, 8: Лт. И. Continentem; temperant; keusch – Л. schkihsts (чистый, pudique).
Εὐ–φραίνω (φρήν грудобрюшная преграда, сердце, душа; Лт. renes почки; литов, girdzu слышать, Прельв.). Столь веселое состояние, при котором человек хохочет до колебания грудобрюшной преграды, надрывает животики. Но конечно к солидному С. тексту последнее слово не идет (Апокал_ XII, 12: hilares estote, freuet euch, rejouissez-vous rallegratevi, preezajatees).
Τράπεζα (τέσσαρες+πούς) четырехножник, под которым можно разуметь и простой стол (tabula, mensa), и престол, алтарь. Τράπεζα – стол низенький, который не бросался в глаза пришедшему в комнату, подобно нашему столу (высокому, от глагола стоять).
γέμω. (латыш, gusma куча. С. Р. зима, Прел.). С. исполнена говорит о полноте качественной, эстетически законченной (πληρής Лук. IV, 1), а не о количественной, которая здесь разумеется. Здесь трапеза наполненная тоже, что корабль до верха нагруженный (ср. Апокал. IV, 6: четыре животных, исполненных очей, γέμоѵтα ὀφθαλμῶν, также ποτήριον γέμον в XVII, 4; прочие языки не замечают этой разности, ту и другую полноту выражают одними и теми же словами, plenus voll, pilns).
Μόσχος молодой отпрыск (литов, mazgas бутончик, почка на дереве, Прелв. С. мезга, подкорная слизь в деревьях). Разумеется нечто только что появившееся на свет, нежное и приятное на вкус; если допускать слово телец, то не бывший под ярмом (Лук. XV, 23: vitulum, Kalb, veau, tele.
Τροφάω (Литов. drupti = JI. drupt крошиться, Прел.). Такое потребление предложенных яств, которое отличается обилием остатков (крошек).
Χρηστότης (χράομαι, cсуждать, пользоваться, нуждаться, корень zhre). В противоположность ἀγαθότης (Ск. gadhya твердо держать; habeo; С. годный, Прел.), выражающему понятие о собственности, χρηστότης обозначает недостаток у кого либо чего ни будь и восполнение этого недостатка другим (благим, добрым) лицом. Православная церковь поет: вкусите и видите, яко благ Господ (γεύσασθε καὶ ἴδετε ὅτι χρηστὸς ὁ ϰύριος).
Θρηνέω (Ск. dhranati издавать звук, Прел.; Л. raudaht = С. Р. рыдать, Мф. II, 18).
Κοινός; Лт. cum, com-munis; Л. Kopotees; следов., cum=ξυν–об–кор.
Πταῖσμα (πταίω падать на что либо; πίπτω; корень peto; др. бактр. раtaiti падает, pattrin птица, Прельв.; сравни Мф. XVII, 35: Fehler, offensas). – Ὀδύρομαι (δαίω горю, Л. dusmigs гневный). Гнев уподобляется огню; но и слезы жгутся, когда льются от искреннего сокрушения сердца.
Θάπτω погребаю, τάφος гроб (корень dhabh; Л. dobums – литов, dube дупло). Так как на востоке умерших погребали большею частью без саркофагов, в скалах, то τάφος – самое углубление в скале. На основании Мф. XXIII, 29 можно полагать различие между τάφος и μνῆμα, употребленным в конце поучения, но решительно этому препятствуют другие места Евангелия (Мф. XXVII, 60. 64; XXVIII, 2). – Ἀνατέλλω (Ск. tul, tolajami – литов, keliu поднимать, Прельв.). Движение от конца к началу, так что С. возсия затемняет первоначальный смысл глагола, которым выражается, что конец стал началом, наша смерть стала нашим рождением в загробную, бесконечно-блаженную жизнь.
Θάνατος (Ск. adhvanit потухать, Прельв.).
Ἐλευϑερόω (др. бактр. raodhaiti рости; др. ирланд. lod, dollod я шел, Прел.).
Ζώξω (Ск. tuwi сильный; Л. tuwineeks, wcseliba близкий человек, здоровье).
Ζβέννυμι (корень sges = литов, gesau, gesyti тушить, гасить; в Мф. XXV, 8: extinguuntur·, verlöschen, Л. isdseest). – Κατέχω (Ск. sahati быть в силе; др. бакт. nazanh хищение; корень sezbo держать; в Мф. XXI, 38: habebimus, saisissons). – Кολάζω– ομαι, обрезать крылья, καλοβός изуродованный, без рогов бык, δόρυ без острия; по Мф XXVI, 67: ἐκολάφισαν = пакости ему деяху, заушали, colaphis (colaphus удар кулаком) eum сесиderunt. Следов., ϰόλος = пакость, кулак. В С. плени совсем нет замечательной выразительности этого слова.– Γεύω отведывать (Ск. josati смаковать, на кусок хлеба брать части мяса; Л. gahrdi вкусно). – Σάρξ (σύρω тягаю; корень tvero обнимать); в Мф. XXIV, 24: caro; но в Н. Ф. Л. не точное Mensch, personne, zilweks. – Βοάω (Ск. gu, gavate звучать, объявлять). Крик сильный, но с оттенком горечи, сетования (Л. gaust жаловаться). Таков именно и был покаянный призыв Иоанна Крестителя в пустыне (Лук. III, 4). Но, думается, βοή может означать крик победный, свойственный воинам, одержавшим победу над сильным неприятелем (вои–н, вой–на). И этот последний смысл более идет к данному месту поучения. – Ζυν-αντάω (др. ирланд. etan = др. нем. andi лоб, срав. Мф. XXV, 6). – Καϑαιρέω (корень ver поднимать; Ск. varshman высота = С. Р. верх). – Ἐμπαίζω – ομαι (Ск. putras сын, молодое животное = puer, παῖς, ср. Мф. IX, 24). – Ζῶμа (Ск. tuwi сильный, литов, tevas отец; С. Р. тело); организм полный жизни и сил.–Τυγχάѵω (корень tukho ударять; Л. tikl случаться); собственно ад стукнулся с Богом Βλέπω (корень glepo; Р. глаз; Л. gluhneht глазеть). – Κέντρον (корень cепt; др. ирланд. cinteir коготь; Л. sist бить). Вообще предмет, которым причиняется боль, физическое страдание (палка для животных, кнут для пыток, жало пчелы, шпоры петуха и даже яд). – Νίκη (литов, nikti нападать; Л. nikns злой).
Ἀπαρχή (ἄρχω я первый; корень regho высовываться, торчать наружу; литов, raginti, ragas = С. Р. рог (Л. rags); Лт. rigeo цепенею, торчу кверху, Прельв.). Появление рогов у животного – признак зрелости и годности к употреблению. Так как человек всегда сознавал, что все необходимое для жизни дается ему свыше, то считал себя обязанным перворожденное от скота приносить Богу в жертву. Тоже и относительно прочих произведений земли. С созревшей нивы человек первый сноп приносил Богу. И обычно посвящалось самое лучшее (отсюда ироническая пословица: на тебе, Боже, что нам не гоже). В древности сам приноситель такой жертвы был ὁ ἀπαρχόμενος, своими собственными руками отрезанные с головы своей волосы бросал пред жертвою в огонь (у греков) или возлагал руки на голову животного (у евреев).
Я вижу, что мы, живущие, не что иное, как призраки или легкая тень. Что радостного приносит день за днем, удлиняя и отсрочивая время смерти? Я ни во что не ставлю смертного, который восхищается пустыми надеждами. Великое время уничтожает все.