Святой пророк Иеремия, книга его пророчеств и плач Иеремии

…Работы над наукой более, – работы терпеливой, настойчивой, неустанной! – С наукой мы будем сильнее.

Епископ Михаил

Святой Пророк Иepeмия и книга его Пророчеств епископа Михаила

Пророк Иеремия происходил из небольшого священнического города Анафофа, лежавшего в колене Вениаминовом, невдалеке от Иерусалима, к северу. Отец его был Xeлкия, из священнического рода, впрочем, кажется, не тот Хелкия, о котором упоминается в истории Иocии (2Цар. 34), так как этот последний был первосвященником и – как первосвященник, конечно, имел местопребыванием своим Иерусалим, а не Анафоф, – место родины Иepeмии. Кажется, что после призвания своего к пророческому служению в 13 г. царствования Иосии (ок. 626 г. до Р. Хр.), следовательно, лет через 60 после смерти Исаии, – он продолжал жить в своем отечественном городе. Но главным образом пророческая деятельность его сосредоточена была в Иерусалиме, куда приходил он из Анафофа, а после, как кажется, и совсем переселился, когда усилилась его пророческая деятельность, как публичного оратора, по требованиям времени. Здесь – в Иерусалиме было средоточение политической и религиозной жизни народа, дававшее известное нaпpaвлeниe всей жизни всего Еврейского царства; здесь был храм, место народных собраний, – храм с портиками и дворами, где удобно было говорить речи народу; здесь были все удобства для великого пророческого служения общественному делу, и Иеремия избрал это место действия. Здесь – в Иерусалиме вдохновенный Пророк старался, во имя Иеговы, управлять движениями народного духа и направлять на путь истинный; здесь действовал он на пользу общую около полустолетия, участвуя словом и делом в великих и решительных событиях, совершавшихся пред глазами его. Характером этих событий определяется характер всей деятельности Пророка, а потому обратим внимание на тогдашнее состояние Еврейского царства, давшее направление пророческой деятельности Иеремии, – на время от Иocии до первых лет плена.

Грустное то было время для Иудейского царства, – более грустное, чем всякое другое время в истории этого народа. Начало пророческой деятельности Иеремии падает на то время, когда лучший из царей дома Давидова вздумал произвесть великие реформы и в политическом устройстве иудейского царства и в особенности в религиозной жизни. Писатели книг Царств и Паралипоменон с отрадой останавливаются мыслью на этих реформах и благословляют имя Иocии. Очистив страну от идолопоклонства, принесши со всем народом покаяние, прочитав пред всем народом вновь найденную книгу Закона, царь обратил внимание на восстановление Богослужения и устройство храма, совершал так праздник Пасхи, что, по замечанию священного историка, никогда от дней Самуила Пророка она не совершалась так, и многое многое сделал этот благочестивый царь для восстановления истинной теократии, так глубоко упадшей при предшественнике его – Аммоне и Манассии. Он пережил только 12 годами свою реформу и передал царство недостойному сыну своему Иоахазу. – Но даже тридцати лет правления доброго и благочестивого Иocии было слишком недостаточно для того, чтобы искоренить застаревшее зло и утвердить в сознании народном новое направление жизни; быстро государственный организм шел к разложению; нравственные основы жизни пошатнулись. Перейди после него власть в руки такого же царя, как он, может быть, еще начинающееся разложение и падение царства было бы хотя ненадолго предотвращено; но место его заступил Иоахаз, который постарался в кратковременное правление свое уничтожить великое дело отца своего. Смерть Иocии потому была истинным несчастьем для народа; народ, кажется, сознавал это, и Иуда и Иерусалим плакали по Иocии; составлены печальные песнопения о смерти Иосии и розданы всему Израилю, рыдал об Иосии и лучший гражданин тогдашнего царства иудина – Иеремия (2Пар. 35, 21–22). Реформа Иocии не произвела ожидаемых плодов и – доброе дело его, при худом преемнике, обратилось во зло. Впрочем, кажется, самое обращение народа было не твердо, – скорее это была экзальтация, увлечение на доброе дело, которое вскоре, сменилось влечением к другому – противоположному; может быть, на некоторых действовал и страх власти. По крайней мере, во время этих самых реформ Бог, призывая Иepeмию к пророческому служению, говорит ему: (Иер.1:10,15–19). – Не большое число избранных добрых граждан разве искренно были преданы царю и совершаемому им делу Божию, и оставались они твердыми и постоянными. Кажется, что самая решительность и сила, с какой произведена была реформа, послужила в это грустное время ко вреду нации, язычествующая партия в государстве, при виде грозящей опасности, собрала и сосредоточила свои силы и – нечаянная кончина доброго Иocии (он убит был на войне с фараоном Нехао) обратилась в подпору ей, а преемник Иocии видимо покровительствовал ей. Таким образом, партия язычествующая, которая была в Еврейском обществе со времен Соломона и иногда чрезмерно усиливалась, и теперь страшно усилилась, и – что особенно было несчастием этого времени, она стала в слишком открытую и дерзкую борьбу с обществом истинно верных, продолжавших дело Иocии. Так это было и после реформы Езекии, по вступлении на престол Манассии, когда эта партия превозмогла, и кровь истинных почитателей Иеговы лилась в Иерусалиме; так это должно было быть и теперь, только в более сильной степени, так как реформа была произведена решительнее и – поворот дела был круче. Так это и было: язычествующая партия снова ввела в Иудею всех изгнанных Иocиею языческих богов, и нравственность упала так, что стала хуже языческой, возмущающей небо и землю, по выpaжению Иepeмии. Партии открыто боролись между собой, и как язычествующая была и многочисленнее, и сильнее, то борьба обратилась в ярое гонение против истинных последователей Иеговы. В Иерусалиме, само собою разумеется, эта борьба была сильнее, в полном своем проявлении, и здесь то опытному наблюдателю должна была открыться внутренняя слабость и разложение царства. То была земля, поядающая людей, то был город, проливающий кровь, то был храм – вертеп разбойников, говорит Пророк – очевидец всего этого. Иерусалим был хуже Самарии, по oпиcaнию того же Пророка, так как истина была более возвещаема в Иерусалиме, но он не слушал её, и, значит, глубже пал и был виновен.

Такое положение дел было худым предвестием для будущего, тем более, что пока и исхода не предвиделось из этого положения, а там грозила опасность еще от внешних врагов; они не страшны были бы в другое время, а теперь были крайне опасны, при падающих внутреннем порядке и силе царства, язычествующая партия подкапывала все основы благосостояния царства.

Первая опора восточного царства – царская власть давно уже хромала на обе плесне и глезне, то обращаясь к Иeгове и покровительствуя истинно верным Богу отцов своих, то по большей части уклоняясь к идолопоклонству, состоя под влиянием и в тоже время покровительствуя язычествующей пapтии; но теперь, – по смерти Иосии, она стала совершенно на сторону этой последней: все последующие за Иocиею цари принадлежали к ней. Чего же доброго могло ожидать от них теократическое государство, которого душой, жизненным элементом была религия? – Известно, что сталось с Израильским царством, при подобном направлении царей. – И другую, существенную опору царства – пророчество так же старалась и успела в некотором отношении подкопать эта язычествующая партия Пророки всегда были главными действующими лицами при всех важнейших переворотах народной жизни Евреев и давали более или менее на долгое время направление жизни народной; их значение, их влияние всегда было важно и относительно огромно. – Задачей язычествующей партии всегда было ослабить это влияние, как противодействующую силу. Так было, например, при Maнaccии, когда воздвигнуто было гонение на них. Еще более этого следовало ожидать теперь при ожесточеннейшей борьбе партий; так и было. Орудием к ocлaблению влияния пророков на народе были избраны ложные пророки. Таковые и прежде бывали в народе Еврейском; но никогда еще не появлялись в таком числе, и никогда еще не действовали с такой силою, так настойчиво, упорно и нагло, как теперь. С горестью Иеремия жалуется на умножение и пагубные действия этих ложных пророков, которые увлекали за собой множество легкомысленных и советовали не верить истинным пророкам, обещая мир и уверяя, что никакое зло не постигнет государство; с строгим словом, с грозою истинный пророк является против них, но – они действуют (Иер.5:31, 6:14, 14:13–16, 23:9–40 и др.); легкомысленные, увлеченные этими ложными пророками, не хотят верить словам истинных пророков, ненавидят их, гонят, покушаются убивать (Иер.13:15, 17:15–18, 18:18,23, 20:7 и дал.). Таким образом, и эта опора государства была поколеблена; у ней отнята сила, не слушался народ. А пророчество было душой народной жизни теократического государства. Если же оно теперь встречаемо было холодным равнодушием или дерзким противоречием, или насмешливым презрением, или наглым посягательством на жизнь пророков: то очевидно, что этим внутренняя сила государства расстраиваема была более еще, чем ослаблением и извращением направления царской власти: тело государственное оставалось без души, и организм должен был разлагаться. Наконец, и третья опора государства, жречество, была так же потрясена, и не только не содействовала оживлению разлагающегося организма, а напротив, еще помогала этому разложению. Правда, жречество имело еще достойных членов; но стоит только прочитать речи Иеремии о священниках, чтобы видеть, как мало было достойных в числе их, и каким государственным злом стали они тогда. Там, повторяем, потрясены были основы государственной народной жизни; Иудейское царство быстро близилось к погибели, и – только в великом общественном, государственном бедствии животворный дух иудейства, обуреваемый страстями и уклонившийся от своей деятельности и назначения, мог воспрянуть, ожить и окрепнуть. Таким бедствием и был Вавилонский плен. Быстро следовали события великие одно за другим со времени смерти Иосии. Расслабленный организм государственный не мог противиться напору крепких иноземных сил и – при каждом соприкосновении с ними – слабел и разлагался все более и более, сопротивлялся все слабее и слабее. Понятно, каково должно было быть положение пророка Иеремии в подобном обществе и при подобных обстоятельствах, какой характер и направление должна была получить речь его. Еще юный, он как будто предчувствовал свою долю и просил Иегову, чтобы Он уволил его от пророческой должности, но Бог не исполнил его просьбы – и ободрял его обещанием быть постоянно с ним (Иер.1:6).

С самого вступления в свое пророческое служение Иepeмия, без сомнения, содействовал своими речами делу, начатому благочестивым Иocией; царь властью, пророк словом совершали великое дело; убеждения и угрозы заметны в речах Иеремии, относящихся к тому времени (Иер.11); речи его, главным образом, направлены против язычествующей партии; в них редко Пророк обращается к истинно верным; нужно было образумить тех. – Впрочем, Пророк, кажется, замечал, что преобразование не достигает своей цели и не достигнет, что трудно положить границы идолопоклонническому направлению, хотя внешне идолопоклонство и подавлено было силой царской власти, что языческое направление, по-видимому уничтожаясь, на самом деле у большей части, под влиянием язычествущей пapтии, принимало только другие формы во внешнем выражении своем. С грустью высказывает это Иеремия от лица Божия народу. «Вот ты ныне взываешь ко мне, говорит Иepeмия от лица Божия народу еще при жизни Иосии, ты отец мой, ты друг юности моей! Но говоря таким образом, ты делаешь зло и – с большей силою» (Иер.3:4–5). "Вижу, говорит далее Бог, что хотя за прелюбодейство отпустил я отступницу – дочь Израилеву, давши ей разводное письмо; но вероломная сестра её Иудея не побоялась, и не обратилась ко Мне всем сердцем, а только притворно» (Иер.3:8,10). Обличение наклонности к Египту (Иер.2) свидетельствует о не совсем чистой искренности этого обращения и подтверждает вышеприведенные слова Божии. – Народ, как видно, слишком много надеялся на законные дела, слишком много полагался на свое избрание, и реформа усилила это мнение, а народ в этом самомнении предавался многому непозволенному. «Не надейтесь, говорит Иегова, на обманчивые слова, когда говорят вам: храм Иеговы, храм Иеговы, храм Иеговы здесь» (Иер.7:4) – т. е. Бог с нами – в храме, не оставит нас. – «При всех грехах своих говорит: я невинна; верно гнев Его минет меня. Нет, говорит Иeговa, Я хочу судиться с тобой за то, что ты говоришь – я не погрешила» (Иер.2:35). – Вообще к концу царствования Иосии состояние народа, в худших его частях, довольно мрачными чертами описывается пророком Иepeмеeй. Вот что, между прочим, говорил он в это время: Иер.5. – К концу царствования Иосии суд Божий на Иудею уже приближался; Бог не мог простить Иудее всего того, что в ней совершалось, – тем более, что попытка лучшего из царей к исправлению народа оказывалась недействительной; государство, как мы видели, было повреждено в самых основаниях (2Пар. 35, 20). – Место могущественного царства Ассирийского заступило тогда царство Халдейское, которого юношеская свежесть и сила была, очевидно слишком опасна для этого царства Еврейского, – тем более, что и с Египтянами Евреи стали во враждебные отношения. Такое стечение грозных для Иудеи обстоятельств не могло укрыться от взоров людей не ослепленных, – тем более от взоров великого пророка Иеремии, и вот он еще в царствование Иocии (к концу) грозил Иудеям несчастием с Севера (Иер.4:5–31,5:15–19,6:1–9,22). – Впрочем, первый удар нанесен Евреям не отсюда; закоренелые враги их, – коварные друзья Египтяне первые начали то, что довершил Навуходоносор. Сам царь Иocия пал в этой первой борьбе, и – это, как мы видели, было величайшим несчастьем для народа; – народ, кажется, чувствовал в своих лучших представителях, что он стоит перед лицом гневного Иеговы; но порча была так велика, что народ в массе не исправлялся, а сделался еще хуже, когда взошел на престол нечестивый Иоахаз. – Тот же Нехао, возвращаясь из похода на Север, свергнул с престола Иоахаза и возвел в царское достоинство его брата, Елиакима или Иоакима; дело пошло еще хуже. Иoaким вел себя сравнительно с отцом своим Иocиею так же, как народ вел себя в отношении к Богу теперь, сравнительно с лучшими временами, Давида, например. Иоаким представил в себе образец отсутствия не только любви к Богу, но даже и страха; казалось, что Бог во гневе на народ свой дал ему такого царя. Это был кровожадный тиран, враг всякой истины и правды, около него собралась вся многочисленная язычествующая партия, удерживаемая некогда мудрым отцом его Иocиею, и найдя в царе себе покровителя, решительно неистовствовала против истинно верных и особенно Пророков; это был могучий поток, все увеличивавшийся тем более, чем более ослаблялась противная партия и Иерусалим наполнялся кровью. «ярость Господня была на Иерусалиме в это время», замечает писатель книги Паралипоменон (2Пар.36, 5). Жертвой этой ярости был пророк Урия, который убежал было в Египет, но пойман был там посланными царем и по возвращении в Иерусалим убит. Нечестные, ложные пророки и священники так ослепили царя, что он не понимал очевиднейших своих интересов. Навуходоносор в его время покорил Иудею; равного этому царю по силе не было тогда во всей этой части Aзии; особенно Еврейское царство никак не могло, в настоящем своем состоянии, противостоять ему и должно было смириться. Но Иоаким вздумал отложиться. Каждый благомыслящий должен быль видеть нелепость этого поступка; тем яснее видел это Иepeмия и грозные речи говорил он тогда народу от имени Иеговы, обличая пороки, и предсказывая падение Иерусалима и храма и не советуя возмущаться, а убеждал покориться воле Божией, которая определила 70 лет плена (гл. 7, 8, 9, 15, 25 и 26). За эту речь Иepeмия чуть не поплатился жизнью, и чуду надобно приписать сохранение его жизни; здесь-то исполнились слова Иеговы, сказанные Пророку при избрании, что его не одолеют враги: ибо Иeговa с ним (Иер.1, 19). Ложные пророки и священники вооружились за такие речи против Иepeмии и требовали его смерти за то, что он будто бы ложно предрекает зло Иерусалиму, но неумолимый Пророк и перед ними повторил свою речь, и когда уже готовы были убить его, сильная рука его друга, Ахикама, спасла его (Иер.26). Но слова Иepeмии исполнились: Навуходоносор наказал Иудею и царя за возмущение взятием и разграблением Иерусалима и храма и самого царя взял скованного в Вавилон (2Пар.36, 6–7). Но еще долготерпение Иеговы и Халдейскаго царя не истощилось. Иоахим или Иехония взошел на престол отца своего. Трёхмесячного правления этого царя было достаточно для того, чтобы показать, что это был за царь. Пророк произнес в это время сильную обличительную речь, в которой предвещает несчастие народа и скорое возвращение царя Вавилонского (ХШ). И действительно, Иeхония возбудил подозрениe в своей верности. Халдейский государь возвратился в Иудею, разорил Иерусалим и храм и лучшую часть народа отвел в плен (2Пар.36:10), а царем в Иудее оставил Ceдекию, третьего сына Иocии и, значит, дядю Иexонии. Тяжело было пленникам оставлять родную землю с Иepyсалимом и храмом. Но Иepeмия говорит другое; он знает, что только вдали от отчизны совершится переворот в сознании народом, что только там воскреснет прежний дух нации Иудейской, а на Иудею, в теперешнем её состоянии, положиться нельзя, и – уверяет, что пленникам-переселенцам предстоит лучшая будущность (Иер.24;Иер.29). Между тем, начал царствовать Седекия. Пророк увещевал царя – не следовать примеру предшественников, не уклоняться от пути Иеговы (Иер.22); но царь быль глух; ни он, ни служащие при нем, ни народ, говорит сам Иepeмия, не послушали слова Иеговы, и – нечестие наказывалось ослеплением. Не смотря на примеры предшественников, он вздумал отложиться от Навуходоносора и вступил в союз с Египтянами, не понимая, что этот союз нисколько не поможет ему. Расвирепевший Навуходоносор снова напал на Иудею. Трусливый Ceдекия послал к Пророку просить его молитв и ходатайства перед Богом. Но Пророк произносит грозное слово, что Иерусалим будет взят и разорен (Иер.21;Иер.34). За это и за то, что будто Пророк хотел передаться Халдеям, он был посажен под стражу и с этого времени почти постоянным до взятия Иерусалима местопребываением Пророка были двор темничный и грязный ров. Но слово Иepeмии сбылось; после 18-месячной осады Иерусалим был взят и разрушен и Иудеи переселены в Вавилон (2Пар.36, 17–20). Как тяжко было это бедствие для самого Иepeмии, хотя он и советовал добровольно сдать город, это видно из его «Плача». Но со времени Иерусалима, для самого Иepeмии настало время свободы. Навуходоносор столь милостив был к Пророку, что приказал полководцу своему Навузардану не делать никакого насилия Иеремии и не стеснять его свободы в выборе места жительства, хочет ли он оставаться в Иудее или переселиться в Вавилон (Иер.40, 1–4). Пророк столько любил свое отечество, что лучше пожелал остаться среди развалин его с бедствующим останком Иудеев, чем идти в языческую землю. Он пришел в Массифаф, и поселился здесь среди людей своих, оставшихся на земле Иудейской (Иер.40, 6).

Впрочем, пребывание здесь Пророка было не продолжительно. Когда Измаил, один из иудейских военачальников, убил поставленного царем Вавилонским областеначальника Иудеи Годолию, а другой военачальник Иоанан, прогнав Измаила, решился со всеми оставшимися Иyдеями бежать в Египет, боясь мщения Халдеев, он увлек с собою и Иеремию. Пророк не одобрял этого намерения (Иер.12). Но его не послушали, и он должен был с ними оставить отечественную землю (Иер.43, 1–6). В Египте, в городе Тарнисе снова предсказал он бедствия от Навуходоносора и пришельцам и самому Египту (Иер.43, 8–15; Иер.44). После того, следы деятельности Пророка теряются из вида, и священные историки о дальнейшей судьбе его умалчивают. Есть предание, что там он был побит камнями от неверующих Иудеев.

Характер Иеремии довольно ясно отражается в книге его пророчеств. Сколько можно судить по его речам и историческим заметкам о нем в самой книге, это был человек мягкой, нежной души с глубокой впечатлительностью, и сосредоточенностью. Из этих черт характера, при столкновениях с тогдашними обстоятельствами времени и с требованиями пророчества развилась эта двойственность, можно сказать даже некоторая противоположность его речах и действиях, какая заметна у него. Обстоятельства, как мы видели, были крайне печальные и в то же время решительные; государство быстро разлагалось и падало, и пало, наконец, пред глазами Пророка; печальные события глубокой грустью отзывались в нежной, кроткой душе Пророка, решительных средств для предотвращения бедствия нельзя было употребить по неспособности народа к принятию их: и смертную скорбь чувствовал Пророк; покушения на его чистую, невинную жизнь усиливали еще более эту скорбь, и он стал мужем печали и плача, которые доходят даже до того, что он жалуется на Самого Бога, зачем Он избрал его на это служение; ему казалось, что Бог оставляет его и – он проклинает день своего рождения, и Бог должен часто повторять ему, что Он – с ним, чтобы он не боялся, не ослабевал духом. Эта же мучительная скорбь заставляет его изрекать проклятия на народ, столько любимый им, желать ему всякого зла, хотя он так ратовал за благосостояние народа, и желая спасение народу, молясь о помиловании его, он в то же время вздыхает о том, что нет у него такого пристанища в пустыне, где мог бы скрыться он от народа своего, и молиться о мести. Одним словом, тяжелое уныние и как будто ослабление духа замечается иногда в нем. (Примеры: Иер.9:1 и дал. Иер.15:10,15–19,20:7–18). Но с другой стороны, является в нем удивительная твердость и сила, неустрашимость и непоколебимость в возвещении определений и судов Иеговы; пред лицом смерти его уныние и печаль оставляют; мягкость и нежность исчезают; он является суров, жесток, неумолим и бесстрашен. Такая решительность и сила обнаруживаются, например, когда он имеет дело с ложными пророками; неустрашимо говорить он правду горькую священникам, всему народу – пред лицом самой смерти. Даже великий Илия бегает от гнева и ярости царей, Иеремия сам нарочно идет к царям и говорит им горькую правду, хотя бы за это пришлось и поплатиться жизнью или по меньшей мере терпеть мучения (Иер.20, 1 и дал. Иер.22:1–19,26:14,15,34:2–7,17–22). Такая двойственность действий, соединенных и примиряемых в одном высшем интересе, бывает именно у людей с мягкой душей и сильной впечатлительностью, когда они бывают поставлены в подобных трудных обстоятельствах, в непримиримом противоречии с действительностью, которую они так любят, к которой так привязаны, и которой желают всяких благ. Этот характер в Еврейской истории весьма сходен с характером Самуила; в обоих является та же мягкость и сердечность, но – где нужно – и та же строгость, доходящая до суровости, неумолимой во вне, но глубоко печалящей Пророка; тот неумолимо отвергает Саула, но плачет в тайне о нем; этот твердо настаивает, чтобы город был сдан царю халдейскому и – плачет о нем.

Этот характер Пророка во внешней форме – стиль его речей, как дошли они до нас в его книге, выражается некоторым нерадением, как бы небрежением о внешних выражениях и о красоте языка. Эту особенность языка замечали и древние толкователи, например, Иероним, а за ним и новые богословы. Это свойство его речей отнюдь не свидетельствует о недостатке религиозно-нравственного образования и воспитания Пророка, как думали некоторые, он происходил из священнического звания и показывает глубокое познание книг Моисеевых, этой сокровищницы образования Еврейского; тем менее свидетельствует это свойство об относительной скудости его естественных даров, какие мы видим у других великих Пророков, напр. у Исаии, как тоже казалось некоторым; напротив, как замечает один из новых историков этого времени, в этом небрежении о внешних формах слова выражается своего рода величие души Иеремии; оно зависит от его глубокой чувствительности и постоянно скорбного, сосредоточенного в печали характера Пророка; в нем выражается глубина скорби, сила страдания, преимущественно пред другими Пророками, принадлежащая Иеремии и – странно было бы даже в его речах отсутствие этой черты; странно показалось бы, если бы в них заметна была искусственная обработанность внешней формы речи. С этим свойством языка Иеремии тесно связывается и от того же личного характера Иеремии происходит и другая черта характера его речи, частые сравнительно с другими Пророками повторения целых мест, многих мыслей и образов. Эта кажущаяся монотонность речи – есть выражение глубокой души, проникнутой, снедаемой скорбью и печалью и сосредоточенной; она постоянно занята одной мыслью, ради которой Пророк выступает на поприще общественной деятельности, за которую он ратует, которая присуща ему постоянно, и повторением которой он старается произвесть по возможности сильнейшее впечатление на своих, слушателей. Наконец, речи Иеремии имеют ту еще особенность, что в них, преимущественно пред другими Пророками, делаются прямые или косвенные указания на прежние книги Ветхого Завета, глубокое изучение которых постоянно обнаруживает Пророк. Особенно часто он пользуется Пятикнижием, Законом. И все пророки имели основание своей деятельности общественной в законе, развивали мысль, дух и силу его и потому более или менее ссылались на него; но у Иеремии особенно часты эти указания, из всего Пятикнижия, он по преимуществу пользуется Второзаконием; это совершенно – по обстоятельствам времени. Пророческие места книги Второзакония будто написаны были для времён Иеремии; грозные предсказания Законодателя приходили в это время в исполнение и – в Иеремии как бы оживает дух Законодателя, одушевлявший его при написании книги Второзакония. Это сходство пророческих речей Иеремии можно заметить с первого взгляда даже на параллельные места в наших библиях.

Чем более скорбей и страдании испытал пророк в своей жизни, тем более возросло уважение к нему по смерти; и если он почти не пользовался им при жизни, то пользовался всегда по смерти. Уже юный современник его Иeзeкииль взял его себе в пример жизни и деятельности, продолжал и оканчивал то, что начал Иepeмия, и – совершал это в его духе. Его пророчество о времени плена обратило на себя внимание пленников, как видно, произвело на них впечатление и породило величайшее уважение и доверие к нему в сердцах его соотечественников, переселенных в Вавилонское царство (Дан.9:2; 2Пар.36:20–21; 1Езд.1:1). Это значение, это уважение к Пророку постоянно продолжалось после плена между палестинскими Иудеями; свидетельство того – отзыв Иисуса сына Сирахова: Иер.49,7–8. Здесь, кажется, образовалось мнение, что Иеремия опять явится на земле, как предтеча Мессии, мнение, ясные следы которого мы видим и в Евангелиях. Даже Мессию – Христа некоторые считали воскресшим Иepeмиeю. Но особенно это почтение к Пророку развилось в Иудеях Александрийских, среди которых он окончил жизнь свою, когда пророчества его пришли в исполнение, пророчества, которым не верили отцы их. На эту особенную любовь к Пророку египетских иудеев указывают самые свойства Александрийского перевода книги этого Пророка. На это же глубокое уважение позднейших Иудеев к Иеремии указывают и сказана книг Маккавейских (2Мак. 15, 14–15). Позднейший Александрийский Иудей Филон говорит об этом Пророке с особенным уважением.

О происхождении и написании книги пророчеств Иеремии содержатся некоторые указания в самой книге (в ней повествуется – гл. 36). Итак, все пророчества, изреченные до 4 года Иоакима, записаны со слов самого Пророка Варухом. Нет сомнения, что тот же самый Варух, постоянный спутник и сотрудник Пророка, записал под руководством его и последующие речи Иepeмии, сказанные во время Иоахина или и Ceдекии, а равно и сказанные в Египте, и составил из них одну книгу, предпославши и предисловие, определяющее период времени, в пpодолжениe которого сказаны были эти речи. Что касается до расположения речей в книге, то это распыление сделано не по хронологическому порядку произнесения их, а более по предметам речей, только в начале, кажется, речи Пророка расположены хронологически. Проследим состав этой книги несколько подробнее.

Вся книга разлагается на VII отделений, из коих в каждом помещены речи или описания действий Пророка, имеющие особенный характер. Первое отделение составляют речи, произнесённые с начала пророческого служения Иepeмии до разрушения Иерусалима (II–XXIV). Главная мысль всех этих речей, или средоточный пункт, около которого они группируются, это – пpиближeниe и неминуемость великого бедствия для Евреев, плена Вавилонского, как решительного наказания народа за его крайнее нечестие. Потому характер речей его – обличительный и увещательный. Собственно, деятельность Пророка во всем этом отделении изображена лишь в общих чертах. Начнем с начала книги:

Введение в книгу составляет первая глава, предмет которой – изображение призвания Иеремии к пророческому служению. Haдпиcaниe (Иер.1:1–3), по аналогии всех пророческих книг, имеет отношение ко всей книге, т. е., показывает период времени всей пророческой деятельности Иepeмии. Потому слова – «до 11-го г. царствования Ceдекии» и пр. – нельзя принимать за предел окончания пророческой деятельности Иepeмии, так как из самой книги известно, что он действовал в пророческом звании и после этого времени. Здесь означается только главный период пророческой деятельности, в продолжение которого изречены были его главные пророчества, и в отношении, к которым пророчества, изложенные после 40 гл., т. е. те, которые изречены были после 11-го года Седекии, имеют уже второстепенное значение. При общем обозначении, какое содержится в надписании, они потому и не упоминаются, хотя и не исключаются им. Собранию пророческих речей предпослано повествование о призвании Иepeмии в пророческое служение (4, до конц. гл.). Юношу Иepeмию, отрекающегося от служения пророческого, Бог воодушевляет прикосновением руки к его устам, символ очищения, посвящения и сообщения потребных для пророческой деятельности даров (Иер.1:4–10). Видением миндального жезла Бог изображает неусыпность и верность в исполнении своих слов, а другим видением – котла кипящего, которого передняя сторона у севера, указывает на содержание будущих речей Иepeмииных, т. е., Иepeмия должен будет предвещать беды народу, грозящие с Севера (Иер.1:11–16); и наконец, определив будущее его положение среди общества, в котором он должен будет действовать, обнадеживает его своею помощью (Иер.1:17–19). Думают, что это повествование присоединено к собранию речей после, когда положено и надписаниe. Так это или иначе, решить трудно, потому что нет твердых данных для такого или другого решения этого вопроса; впрочем, от такого или другого решения это изображение нисколько не теряет.

После этого введения начинается ряд речей Иepeмии, составляющих, как сказали мы, первое отделение книги (по 24-ую гл.). Это речи, сказанные до разрушения Иерусалима, в которых деятельность Пророка изображена лишь в общих чертах. Эта большая группа речей распадается частью по хронологии, частью по предметам, на мелкие отделения. Первую часть составляют речи, сказанные при Иocии, вскоре по призвании Пророка (2–6). Это почти исключительно обличительные и угрожающие речи. Пророк обращает взор свой на прошедшее Евреев, и, указывая на благодеяния Божии, указывает на неблагодарность Еврейского народа, склонного к идолопоклонству и к развратной жизни (Иер.2; 3:1–5). Далее идет сравнение между Израилем и Иудою: Бог, указывая Пророку на отвержение Израиля за беззакония, говорит, что Иудея, видевшая это отвержение, живет не лучше Израиля и своими поступками заслуживает также наказания решительного (Иер.3, 5–11). Вследствие повеления Божия, Пророк обращается лицом к северу, где находится рассеянный Израиль, увещевает его обратиться к Богу и обещает за то возвращение из плена (Иер.3:11–25,4:1–2). После того он обращается к Иудее и Иерусалиму и после краткого увещевания изображает страдания, какие постигнут Иудею с Севера (Иер.4:5–21), объясняет, за что постигнут ее такие беды, и в разительных образах пишет картину опустошений и бедствий, какие потерпит земля (Иер.4:22–31), и чтобы оправдать Бога и показать, что Он справедливо наказывает народ Свой, снова яркими красками изображает пороки всех сословий современного общества (Иер.5). После этого снова предвещается неоднократное нашествие неприятеля (Иер.6:1–9) и опять обличаются пороки и разврат (Иер.6:9–20). В заключение этого отделения помещена речь, в которой Бог уверяет Пророка, что его уроки не будут приняты, Иудеи не исправятся и будут наказаны нашествием Северного неприятеля и опустошением земли. Что все эти речи произнесены во времена Иосии, это ясно видно из надписания в 3 гл. 6 ст. (Иер.3:6), где прямо говорится, что откровение о судьбе Еврейского царства, изображенное в этой главе, было во времена Иocии, а единство предмета, характера, направления и сопоставления дает право думать, что все эти речи, заключающиеся в этой части, были произнесены тогда же. Впрочем, точнее определить время произнесения каждой из этих речей нет данных; можно только думать, что это не одна речь, сказанная вдруг, а различные, из сопоставления которых вышла как бы одна речь с одинаковым характером и содержанием.

Вторую часть первого отделения составляют речи, содержащиеся в 7, 8, 9 и 10 гл. Эти речи или, по крайней мере, первую из них Пророк произнес во вратах храма Иepyсалимского. Пророк советует в ней не надеяться на храм и жертвы, а изменить свои нравы, в противном случае Бог угрожает бедами, нашествием иноплеменников с севера. Яркими красками начертав картину пороков, господствовавших тогда в Иудее и снова грозя за них наказанием, Пророк обращается (в 10-й гл.) к Израильтянам, находящимся в рассеянии среди язычников, чтобы они не покланялись их идолам (Иер.10:1–16). Затем, обращаясь снова к Иудеям, Пророк велит Иерусалимлянам готовиться сидеть в осаде и грозит переселением (Иер.10:17–18). Иepyсалим, в ожидании бедствия, плачет о горькой участи своей и жалуется на своих пастырей, что они навлекли на него бедствие это (Иер.10:18–21). Пророк дает весть, что грозное неприятельское войско уже не далеко; Иерусалим предает себя в волю Божию, но просит, чтобы Бог не губил его до конца, а лучше бы излил гнев свой на народы языческие, не знающие Его. По мнению большей части толкователей, эти речи относятся ко временам царствования Иоакима. Эта речь, по предмету и по тону своему сходна с краткой речью 26 гл.; можно думать, что эта последняя была сказана вскоре после первой, и первая произнесена при тех же условиях, как и последняя, а последняя произнесена была в начале царствования Иoaкимa (по надписанию) также во вратах храма. Вероятно, поэтому, что рассматриваемые речи произнесены были во храме по случаю стечения народа из Иудеи и из рассеяния на какой – либо праздник, чему соответствует и то, что речь обращена не к одним Иерусалимлянам и Иудеям, но и к Израилю. Угроза близким нашествием неприятельского войска, высказанная в этой речи, весьма прилична именно этому времени, так как вскоре, по восшествии на престол Иоакима, Навуходоносор действительно пришёл в землю Иудейскую, покорил ее и сделал данницей себе, по свидетельству книг Царств и Паралипоменон.

Далее, ряд речей, содержащихся в главе от 11-й по 17-ю, по мнению большей части критиков, относится частью к концу царствования Иоакима, частью ко времени кратковременного правления Иexонии; по крайней мере, исторические намеки в самых речах указывают на это время, имен – упоминание о матери Иexонии, нашествие вместе с Халдеями Идумеян, Моавитян и других окрестных народов, на что есть намеки в 12-й гл., и – наконец, указание на засуху, бывшую в Иудее (14 гл.). Этот ряд речей начинается увещанием – держаться закона Иеговы, книга которого отыскана была при Иocии; но так как народ не послушался, то Бог в великом гневе грозит совершенно отвергнуть его; даже не советует Пророку молиться за народ свой (Иер.11:1–17). Пророк в это время сам узнал о злоумышлениях на жизнь его и жалуется на них Богу, и Бог обещает наказать их (Иер.11:18–23). В горьком чувстве Пророк жалуется вообще на порочных, которые своими пороками навлекают казнь на землю (Иер.12:1–4). Бог предрекает ему еще большие беды даже от своих родственников (Иер.12:5–6). Новое побуждение к речи Пророк находит в том, что вместе с Халдеями в их войске – соседние народы напали на Иудею и радовались падению Иерусалима (Иер.12:14). Пророк с сожалением смотрит на опустошение земли своей, которую Бог оставил за ее упорство, и, обращаясь к соседям, не советует им радоваться много падению народа Божия; Бог опять примет его под Свое покровительство, примет даже и язычников, если они покорятся Ему, а непокорных истребит (Иер.12:7–17). Далее – одной притчей о поясе, Пророк предсказывает, что близкий к Богу народ отведен будет в Вавилон (Иер.13:1–11), и другой притчей о глиняном кувшине с вином, предвещает опьянение народа и разрушение Иерусалима (Иер.13:12–14); наконец, предостерегает царя от самонадеянности и говорит о новом нашествии царя Вавилонскаго (Иер.13:16–27). Новым побуждением к речи для Пророка в это время была страшная засуха в земле Иудейской. Пророк сначала изображает плачевное состояние земли Иудейской во время этой засухи, от лица народа просит он помилования; но Бог отвечает, что грехи народа положили преграду между ними, и, обращаясь к Пророку, не велит ему предстательствовать за народ (Иер.14:1–12). Пророк старается извинить народ пред Богом тем, что лжепророки ввели его в заблуждение, Бог изрекает казнь лжепророкам и тем, кто их слушает (Иер.14:13–14). Пророк плачет, видя бедствие, но Бог отвечает, что Он не послушает молитв народа, хотя бы даже предстательствовали за него Моисей или Самуил, и обрекает его на совершенную погибель (Иер.14:17–22,15:1–9). Тогда Пророк жалуется на свою судьбу, что он всегда должен говорить только неприятное народу; Бог утешает его и грозит народу (Иер.15:10–14). Пророк опять жалуется, но Бог опять утешает его, обнадеживая Своей защитой (Иер.15:15–21). Впрочем, Бог не велит Пророку брать себе жену, чтобы не иметь детей, в знак того, что народ Иудейский скоро всего этого лишится; он будет переселен в чужую, языческую землю (Иер.16:1–18), и только после избранные будут снова приняты в царство Божие вместе с язычниками (Иер.16:19–20). Снова порицая народ свой за упорство и отдаление от Бога, Пророк оканчивает речь свою жалобой, что народ его не слушается и ищет его погибели (Иер.17:1–18).

Времени, к которому относятся речи, помещенные в главах 18–20, определить невозможно за неимением никаких исторических данных. Содержание их – символическое изображение грядущих бедствий.

В гл. 21–24 заключаются речи, сказанные при последнем царе Ceдекии. Этот царь сам вызвал Пророка на то, чтобы он предсказал о будущей судьбе царства и царского дома.

В гл. 25–29 сопоставлены различные речи Иepeмии, сказанные в разные времена о разрушении Иерусалима, погибели Иудейского царства и судьбе пленников, с показанием и исторических обстоятельств и произнесения.

После этого изображения бедствий плена и лучшего состояния переселенцев помещены речи Иepeмии о восстановлении Еврейского народа, возвращение его из плена, и по сходству образов – о Мессии (30–33).

В следующем отделении (34–39) содержится ряд большей частью кратких речей и изречений Иepeмииных, произнесенных по каким-нибудь частным случаям, большей частью и с историческими замечаниями о самых случаях.

Затем в следующем отделении (40–44) описана история оставшихся в земле иудейской Евреев, причем помещены и речи к ним Иepeмии, а равно и некоторые действия Пророка в Египте. Это отделение также, как и предшествующее, почти исключительно исторического содержания.

В главах от 45 по 51 помещены речи, относящиеся к иноземным народам – Египтянам, Моавитянам, Аммонитянам и Вавилонянам. Когда произнесены эти речи, с точностью определить невозможно. Вероятно, что они изречены не в одно и то же время, а в продолжение всего пророческого служения Иepeмии, только соединены в одном месте, подобно, как и у других Пророков. Только пророчество на Вавилон, по ясным словам, самого Писателя книги (51, 59), изречено в царствование Ceдекии.

Книга заключается историческим повествованием о разоpeнии Иерусалима и судьбах царского дома, в особенности Иоакима (52).

Для истории книги Пророка Иepeмии не лишен важности вопрос об александрийском переводе этой книги, или об отношении перевода LXX к Еврейскому тексту нынешнего кодекса. Еще древними замечено было большое различие между александрийским переводом этой книги и подлинником, различие, какого нет между ними ни в одной из книг Ветхозаветных в такой степени. В переводе LXX, по свидетельству ученых, имевших случай видеть и разбирать их перевод Иеремии, много слов и мыслей, даже довольно обширных мест опущено, и, наоборот, есть много больших и небольших вставок или прибавлений сравнительно с еврейским текстом: 1) Иер.8:10–12, 17:1–4, 29:13–21, 43:14–26, 39:4–14; 2) Иер.2:28,30,31, 3:7,17,18, 36:1–8 и др. Порядок речей от 25 гл. до конца книги неодинаков: это произошло от того, что LXX, пророчества об иноземных народах, содержащиеся, по Еврейскому подлиннику, в конце книги, поместили в средине, именно после 15-го ст. 25 главы. Вышло так, что последняя половина 25 гл. LХХ-ти, соответствует последней половине 49 главы еврейского текста, 26-я – 46-й, 27-я – 50-й, 28-я – 51-й, 29-я началу 47-й и началу 49-й, и т. д. до конца книги идет несогласие не только в размещении целых глав, но и частей глав так, что из одной главы Еврейского текста различные отделения помещены в разных местах перевода LXX. И, наконец, эти пророчества на иноземные народы поставлены между собой у LXX не в таком порядке, как это в нынешнем еврейском тексте. И это, по свидетельству западных ученых, во всех списках и изданиях LXX. Это несогласие, как мы сказали, замечали еще древние. Ориген, много занимавшийся снесением различных рукописей и переводов Ветхозаветных еврейских книг, упоминает уже о нем. Иероним, имевший под рукой довольно перевода, говорит, между прочим, следующее: «порядок в расположении видений или пророчеств в книге Иepeмии, который в греческих и латинских переводах различен, я старался привести в единство». И в другом месте: «расположение книги Пророка Иеремии, которое по неосмотрительности переписчиков было переиначено (т. е. в переводе LXX сравнительно с еврейским), и многое, чего не доставало, я почел за благо по еврейским источникам привести в порядок, пополнить и исправить».

Для объяснения этих разностей в переводе LXX и еврейском подлиннике делаются различные предположения учеными. Важнейшие из них следующие:

1) Думали и думают, что эти различия произошли от того, что перевод LXX сделан по-другому, отличному от настоящего, изданию еврейского текста, так что в еврейском нынешнем подлиннике и в переводе LXX видят различные рецензии, различные издания этой книги. Для подтверждения этой догадки опять прибегают к догадке. Предполагают, что Иеремия или Варух, под руководством Иеремии, сделал два издания книги, из которых одно послано в Вавилон к пленным Иудеям, а другое осталось в Египте, и в том первом, которое послано в Вавилон, сделаны некоторые перемены сравнительно с оставшимся, именно пророчества на иноплеменные народы поставлены на конце, тогда как в египетском они остались в середине; сделаны и другие перемены по обстоятельствам и по потребностям Иудеев там в Вавилоне и здесь в Египте. При переводе священных книг еврейских на греческий в Египте, александрийские переводчики пользовались экземплярами египетской книги Иеримии, а в еврейском кодексе священных книг, который взошел после во всеобщее употребление, остался Вавилонский экземпляр книги Пророка; оттого-то перевод александрийский и нынешний еврейский подлинник книги Иepeмии и не согласны между собой; перевод сделан с другого издания книги, именно с оставшегося в Египте.

2) Другие производят это различие частью от двух изданий книги Иepeмии, частью от переводчика, который пользовался то тем, то другим, и оттого вышли у него где опущения значительные, а где прибавления, и так как после в еврейском кодексе принято было одно издание, то подлинник с переводом и вышли различные.

3) Некоторые причину всего различия видят в одном только переводчике, так как исторических следов о двух изданиях книги Вавилонском и Египетском решительно нет. Думают, что переводчик, по преданиям о речах и деятельности Пророка, сохранившимся в Египте, где Пророк окончил жизнь свою, частью дополнил, частью исправил саму книгу, и оттого перевод вышел не согласен с подлинником.

Есть, наконец, и такие, которые считают еврейский текст переиначенным сравнительно с переводом; есть и другие объяснения, основанные все на предположениях. Мы же остановимся на объяснении древних – Оригена и Иеронима, что все это различие произошло от неискусства позднейших переписчиков перевода, что первоначально перевод был сходен с подлинником. Возьмем во внимание и то, что вероятно не экземпляры перевода LXX так много отличаются от подлинника, как полагают немецкиe ученые, и – что при обыкновенных критических приемах cнeceния различных рукописей перевода LXX, можно восстановить чтение, в котором перевод не отличался бы от подлинника. По крайней мере, перевод LXX книги Иepeмии, изданный в последний раз у нас, кроме другого порядка глав во второй части Иepeмии, существенно ничем не отличается от подлинника; нет ни прибавлений, ни опущений, не присоединено ничего лишнего, не опущено ничего должного.

Что поддерживало, одушевляло и радовало пророка Иеремию при взгляде на несчастное состояние еврейского общества, современного ему, при печали и скорби, которую чувствовал он, при тяжелой борьбе с этим обществом, когда были руки всех на него и его на всех, при опасениях за общество и за свою собственную жизнь, которой искали так многие, при собственных внутренних борениях, которые приходилось испытывать ему, что, говорим, поддерживало и радовало его при таких обстоятельствах, это было без сомнения, кроме заступничества Иеговы, предведение лучших времен, когда теократия восстановлена будет в новом, лучшем виде. Иеремия, хотя не часто, но обращается к этим блаженным временам, и пророчествует о них в утешение себе и лучшей части общества еврейского, которая способна была понимать его и веровать ему. Это – пророчества о временах Мессии, выраженные большей частью оригинально, свойственным только этому Пророку образом, хотя образы точно так же, как и у Пророка Исаии, часто заимствуются от плена Вавилонского и возвращения из него.

Таково, например, пророчество, содержащееся во второй половине 3-й гл. с ст. 14. Все отделение с 6 ст. 3-й гл. по 6-ю главу, составляет одно связное целое, отделяющееся от предшествующего 6-го ст. 3-й гл. и от последующего надписанием в 1-м ст. 7-й гл. Мы в свое время заметили, что все эти речи относятся временам царя Иосии. В этом отделении Пророк раскрывает главным образом два предмета: а) возвещение спасения Израилю (Иер.3:6–25,4:1–2), и б) угрозу Иудейскому царству (Иер.4, 3–5). Только мимоходом упоминается здесь, что и Иудейское царство, после того, как придут на нем в исполнения угрозы, примет участие в общем спасении (Иер.3, 18). Само собою понятно, что оба эти предмета нельзя рассматривать, как одновременное или стоящее один подле другого; по связи речи возвещение спасения Израилю должно служить угрозой Иуде. Эта цель очевидна из первых пяти стихов (Иер.3:6–11), мысль которых та, что Израиль не останется вовсе отвергнутым, как думал Иуда, а, напротив, сам Иуда не будет пощажен. Около 90 лет прошло до призвания пророка Иеремии с тех пор, как совершился Божественный суд над Израилем, как разрушено было царство 10 колен. Казалось, всякая надежда на восстановление исчезла. Иуда, вместо того, чтобы образумиться этим событием, во грехе Израиля и его следствиях видеть образец своего собственного греха и его следствий, в погибели родственного народа усматривать предвестие своей погибели и предотвращать ее по возможности, Иуда еще более только коснел в заблуждении, с большей стремительностью предавался порокам и еще более оскорблял Бога своего. Виновен и Израиль, но Иуда сталь виновнее его. Поэтому, вот что говорит Иегова: (Иер.3:12–22). Речь 12 и 13 ст. понятна, но есть 14 ст., с которого начинается собственно пророчество, по 17, встречаются не совсем ясные понятия, на объяснение которых и обратим теперь внимание.

Ст. 14. (Иер.3:14) – Прежде всего вопрос – к кому здесь обращается речь? К Израильтянам ли, как думают одни, или к Иудеям, как полагают другие? – Такое или другое решение этого вопроса имеет значительное влияние на понимание и изложение всего этого пророческого отделения. Представляется, что этот вопрос должен быть решен безусловно в пользу первого мнения, т. е. что речь обращена здесь к Израильтянам только, а не к Иудеям. – Название – «отпадшие или отступившие дети» ниже, в Иер.3:22, прилагается к Израилю, и в предшествующих стихах (Иер.3:6,8,11) в приложении к нему же одному употребляется это название, – тогда как Иудея называется постоянно вероломной (Иер.3:8,11), – различие, на которое нужно обратить внимание: «Дочь Израиля, говорит на это один из иудейских толкователей, здесь постоянно называется отступницей, а Иудея-вероломной, что гораздо хуже» (Ярхи). Далее, такое подробное возвещение спасения Иудеи было бы здесь неуместно, когда еще не было угрозы, – а мы видели, что это обращение Бога к Израилю делается собственно для угрозы Иудее, – и что содержащееся в 14 – 17 ст.(Иер.3:14–17) относится собственно к Израилю, показывает мимоходом сделанное замечание в ст. 18 (Иер.3:18), – об обращении дома Иудина к Израилю, уже обратившемуся, предполагается. Что под домом Израиля в 20 (Иер.3:20) и сынами Израиля в 21 (Иер.3:21) разумеется Израиль в смысле теснейшем, т. е. царство Израильское, а не Иудейское вместе, показывает ясно упоминаниe о доме Иудином в 18 (Иер.3:18) и Иуде и Иерусалиме (Иер.4:3). Наконец, только при предположении, что в рассматриваемом стихе речь обращена к Израилю, становятся понятными значение и смысл ст. 16 и 17 (Иер.3:16–17), как это увидим при объяснении их. – Выражение: яко аз возобладаю вами – с подлинника переводят различно: в Вульгате, – «поскольку я муж ваш»; Лютер – «я хочу вас обручить себе», – иные переводят – «я Господь ваш». Впрочем, и при различных переводах – смысл один и тот же; выражается не угроза, но любовь Божия к Израилю, большая сравнительно с Иудою, – сострадание Бога к рассеянным Израильтянам, по которому Он не хочет более гневаться на них. Такой смысл этому выражению дает и параллельный стих 12 (Иер.3:12). – Упорство Израиля сокрушено; остается в нем еще только сомнение об обращении к Богу. Бог повторяет Свое призвание к нему подробнее, – указывает снова на то, что он покажет Свое милосердие и любовь отступившим, забыв отступление. Совершенно параллельны этому слова Иер.3:1. Под образом отступницы отвержение Израиля представлено и в ст. 8 (Иер.3:8). – Чего же естественнее принятие отступников представит под образом нового обручения с ними? Ср. ст. 22 (Иер.3:22). Смысл слов значит следующий: поскольку отчаяние до такой степени могло овладеть Израилем, что он боялся приступить к Богу с прошением его вновь к себе: то Бог и говорит, что Он снова обручится с ними, если они искренно обратятся, т. е. снова вступит с ними в завет и примет их. Такое понимание приводит к правильному разумению и следующих слов Божиих к Израилю: и пойму вы.... Сион. Мысль этих слов, взятых отдельно, с первого взгляда, кажется та, что Иегова не всех спасет и приведет в Сион, а только небольшую часть, – по одному из города и по два из племени, хотя эти числа, очевидно, и нельзя принимать в строгом смысле. – Но видеть такую мысль в этих словах не позволяет контекст речи и ближайший и отдаленный. – Бог обращается ко всему Израилю и, конечно, готов снова обручиться со всеми желающими вступить с Ним в союз. – Потому рассматриваемым словам нужно дать такой смысл: если бы народ Израильский в целом и не послушал призвания Божия и продолжал коснеть во грехах: то и не многие обратившиеся к Нему будут приняты. – Завет заключен был с народом, как целым, одним; потому частный член этого целого мог думать – не будет ли тщетно его обращение, если целый народ не обратится. Пророк от лица Божия и говорит: хотя бы один только из целого города или два из целого колена обратились к Иегове, – они будут приняты, не смотря на коснение во грехах всего народа; малочисленность не будет препятствием к их принятию в новый союз с Богом. – Из этого видно, что кажущееся с первого взгляда ограничение обетования о принятии в новый союз с Богом Израиля, на самом деле не есть ограничение, и что это место отнюдь не стоит в противоречии с другими, где высказывается обетование о восстановлении Израиля вообще. – Значение выражения – приведу в Сион понятно, т. е. приму в новое царство, в новый союз, так как Сион с храмом есть cрeдoточениe царства Божия. Толкователи не одинаково думают об историческом отношении пророчества. Одни (Феодорит) относят исполнениe его возвращению из плена Вавилонского, другие (Иepоним) – ко временам Meccии. Ho едва ли нужно замечать, что это разделение не имеет в этом пророчестве приложения, точно так же, как и во многих других пророчествах, из коих некоторые мы уже имели случай рассматривать. Исполнение пророчества не ограничивается одним каким-либо временем, а простирается на все времена. – По известному уже нам общему свойству пророчеств – начало исполнения этого пророчества относится к тому времени, когда при Кире некоторые из 10 колен рассеянных, по истинной любви к Богу Израилеву, присоединились к возвращающимся в отечество Иудеям, и были приняты Богом на Cионе в восстановленном царстве Еврейском; оно продолжало приходить в исполнение, когда в позднейшие времена, именно во времена Маккавеев, – происходило тоже самое, – многие Израильтяне возвращались к Богу отцов своих и переселялись в Иудею; оно исполнялось также во времена Христовы и Aпостольские, когда благоcловения Божие изливаемы были и на 12 колен, иже в рассеянии, когда и они призывались и вступали в царство Христово. – Но и в этом еще не вполне исполнилось оно; совершенного исполнения можно ждать еще в будущем, когда евреи, по слову Павла, по исполнении языков, взойдут в благодатное царство Христово – общая мысль является здесь в той форме, в какой она могла быть доступна для ветхозаветных; нам же, чадам Нового Завета, можно и не ограничиваться этой формой и – потому не ограничивать исполнение пророчества каким либо одним временем. – Сион и святая земля были тогда особенным местом царства Божия, так что возвращение последнюю нераздельно было с возвращением в первый. Те из Израильтян, которые обращались к истинному Богу – или вовсе переходили, переселялись в Иудею, или приходили только туда, чтобы принести жертву; но когда, со временем Мессии, всюду явились Cионы и священные земли: то всякое обращение Израильтян в прошедшем и в будущем, – во все времена, есть уже приведение их на Сион и в святую землю, т. е. обращающиеся всегда будут приняты в царство Meccии.

Ст. 15 (Иер.3:15). – Спрашивается, кого здесь должно разуметь под именем пастырей? Думают, что здесь разумеются Пророки и священники, так как нечестие их во времена Пророка было главной причиной погибели народа. – Так думают те, которые исполнение пророчества относят к возвращению евреев из плена. – Большая часть древних толкователей видят в этих пастырях Апостолов и мужей Апостольских, которые пасли множество верующих не на пастве Иудейских церемоний, но в разуме и мудрости. Некоторые думают, что под пастырями здесь разумеются власти всякого рода. Иные разумеют здесь исключительно царей. – По Библейскому словоупотреблению, последнее мнение представляется основательнее прочих – т. е., что под пастырями разумеются здесь цари. – Правда, что образ Пастыря и паствы употребляется иногда в обширном смысле, но большей частью под ним представляются цари и правители. – Так это, напр. 2Цар. 5, 2. ср. Мих. 5, 3 сл. У пророка Иepeмии слову Пастырь дается такое же значение. – Всякое сомнение в этом устраняется параллельным местом Иер.23:4. Что здесь под пастырями разумеются только цари, – об этом свидетельствует противопоставление их плохим правителям современного общества, о которых речь идет в Иер.23:22, а равно и связь этого стиха с ст. 5 (Иер.23:5), где общее выражение ограничивается теснее, – исполнение предшествующего обетования поставляется на Meссии – cт. 5. Это параллельное место имеет для нас еще ту важность, что оно заставляет рассматриваемое пророчество относить к Мессии. – Царство 10 колен, за свое отпадение от Бога и от помазанника Его, наказано было тем, что у него все цари были несчастные, потому что – нечестивые, в длинном ряде Израильских царей, нет ни Иосафатов, ни Eзeкий, ни Иоcий. И очень естественно: основанием Израильского трона было возмущение. – С прекращением этого разделения и греха, должно прекратиться и само наказание, Израиль обратится опять к тому роду Давидову, которым условливались все дары ветхозаветной теократии, и таким образом подучить или подучает опять участие в них – во всей богатой полноте их, получает в славном потомке Давида-Мессии. Рассматриваемому стиху совершенно параллельно почему то место Пророка Оcии, в котором говорится: и они (Израильтяне) взыщут Иегову Бога своего, и Давида, царя своего (Ос.3, 5); а равно и слова Пророка Иезекииля (Иез.34, 23). Выражение – по сердцу моему объясняется предшествующей историей Израильскаго царства, – цари были в нём не по сердцу Божию, – возмутители, нечестивые, – орудия бедствия народа; противополагаемые им пастыри, которых Иегова обещает воздвигнуть в будущее время и главный, из них Пастырь Мессия, будут орудиями благословения народа. Они будут пасти умно и рассудительно, – по той причине, что они будут по сердцу Божию, – будут ходить по путям Иеговы, будут находиться в живом внутреннем общении с Ним. – Ум и мудрость в управлении, по словам священных книг, зависят именно от того, что правитель исполняет закон Иеговы, ходит по путям Его и слушается слов Его; такие правители всегда правят умно и рассудительно; последнее есть следствие и плод первого, первое – основание последнего; напротив, нечестивые правители не могут править умно и рассудительно, для этих качеств нет у них основания, потому они и правят безумно. Вот что говорится в этом отношении о тех и других в священных книгах; эти изречения поясняют рассматриваемые слова Пророка: Втор.4:6,29:9. Нав.1,7. 1Цар.18,14–15. 3Цар.2,3. Иер.10,21.

Ст. 16 (Иер.3:16). Рассмотрим сперва некоторые частности. Когда умножитесь и расплодитесь на земле, в те дни, – выражениe указывает на то, что когда Израиль обратится: то на нем почиет Божие благословение, лучшим выражением которого для ветхозаветных служило многочадие – умножение потомства. Выражение – не скажете уже: ковчег завета Иеговы, отрывочно, не полно – и его нужно восполнить словами: единственное наше желание, цель всех надежд, предмет всех стремлений и т. п., так как ковчег завета был действительно святыней величайшей для всего Израиля. Это слово не взойдет на сердце, т. е. оно и не представится вам, не подумаете о нем, не вспомянете его и не устроите другого, т. е. будет время, когда кивота завета не будет более, но Бог за это потерянное так вознаградит, что о том и не вспомнят и не подумают, и даже не будет охоты и попыток устроить своими руками другой такой кивот, которым бы можно было заменить первый. Что же в этом за смысл? Выражение, очевидно, образное. В каком же отношении, в каком значении говорится здесь о ковчеге завета? Ответ на этот вопрос содержится в ст. 17 (Иер.3:17). Не кивот завета будет престолом Иеговы, но Иерусалим. Кивот завета был особенным, единственным местопребыванием Иеговы среди народа своего; на нем покоилась слава Господня, херувимы над кивотом были подножием ног Иеговы. Что эта слава Господня постоянно была на кивоте завета, хотя только в особенных чрезвычайных случаях открывалась внешне и была видима, как, например, при посвящении Аарона и при освящении храма Соломоном, об этом много ясных мест в священных книгах. Сюда относятся все те места, в которых Бог представляется сидящим на херувимах 1Цар.4,4; 2Цар.6,2; Пс.98,1. Сюда далее относятся все те места, в которых кивот завета самый представляется подножием Иеговы. Псал.131,7; Плач.2,1. Из этого объясняется, почему молитвы в нуждах, благодарность за благодеяние приносимы были всегда перед ковчегом завета. Навин, после поражения еврейских войск, разорвал свои одежды и лежал на земле ниц перед ковчегом Господним даже до вечера, вместе с старейшинами Израильскими, и говорил: ах, Господи, Господи, зачем Ты перевел народ сей через Иордан? Соломон, после ведения и обетования, бывшего в Гаваоне, пришел пред кивот завета Господня и принес там жертвы – 3Цар.3,15. и пр. К ковчегу завета Господня относятся далее все те места, где говорится, что Бог живет среди народа своего, что Он на Cионе, что Он во храме и пр. и пр. Сообразно этому, к ковчегу завета евреи обращались с величайшим уважением, как к первой святыне; примеров того, а равно и примеров благоговейного страха пред этой святыней мы видим в священных книгах много. По такому своему значению, он был, так сказать, средоточением народной жизни всей, и, значит, средоточением всего прежнего домостроительства; именно, на этом месте присутствовал среди народа своего Бог Израилев. Если же так, если ковчег завета был средоточением всего прежнего домостроительства:, то с уничтожением его должно измениться это домостроительство; и как должно быть велико то, что сменит его, если он не взойдет и на сердце, и не вспомянется, и не сделается вновь, когда забудется он, как не имеющий уже значения, как не имеет значения тень, когда самый предмет на глазах! А без кивота завета нет храма, он был святилищем только потому, что в нем был кивот завета; так как, по слову Соломона, свято это место потому, что здесь поставлен кивот свидения Господня; без кивота завета нет и священства: ибо к чему жречество при храме, если в храме не присутствует Иегова; а если оно не нужно при храме, не нужно и в народе: ибо значение его – храм. А без храма и священства нет и жертв; а без этих последних нет освящения народу еврейскому. Одним словом, без кивота завета Бог уже не есть Бог еврейский (национальный). Таким образом, в рассматриваемом стихе мы имеем пророчество о совершенном уничтожении прежней формы теократического царства еврейского, но таком уничтожении формы, которое вместе есть совершеннейшее восполнение существа, уничтожение, подобное уничтожению семени, которое должно умереть, чтобы плод мог принесть, подобное уничтожение семени которое сеется в тление, чтобы восстать в нетление. – Само собою разумеется, что Иyдейскиe толкователи не согласны с таким объяснением, и что это пророчество служит камнем претыкaния для них. Что тень некогда уступит образу или предмету, – эта мысль составляет содержание всего пророчества, – высокую важность и значение его для христиан; неумение и нежелание отделить тень от тела, упорная привязанность к первой и закоченелость в этой одной форме, – составляют характер Иудейства, для которого и Мессия есть только служитель древней экономии. – Потому иудействующие затрудняются в изъяснении этого пророчества и доходят до нелепостей: ессе haec promissio mala est, восклицает один из них, – А legem convertit! Они объясняют его так в сопоставлении с следующим 17 ст. (Иер.3,17): «хотя вы в будущее время и умножитесь на земле и усилитесь; но язычники не будутъ завидовать вам и не будут воевать с вами, и не будет вам нужды выходить на войну с ковчегом завета, как это было древле, – когда ковчег носили на войну; но в то время не нужно уже будет делать этого, так как не будет уже тогда войны» (Кимхи). Абарбанель замечает весьма справедливо на это, что «в тексте нет даже намека на войну, и это объяснение (т. е. Кимхи) мне не нравится, хотя и Ионафан склоняется на него». Сам Абарбанель видит здесь такой смысл: «хотя и в те времена кивот завета будет в Иерусалиме и будет местом присутствия Иеговы, – но не единственным; весь Иерусалим тогда будет кивотом в отношении к святости и славе, – весь Иерусалим тогда будет престолом Божиим». Но, очевидно, объяснение неправильное; в тексте прямо говорится о том, что в то время вовсе не будет ковчега завета. Для нас интереснее здесь другой вопрос – в каком отношении к этому пророчеству стоит то обстоятельство, что во втором храме ковчега завета не было? – Что его действительно не было во втором храме, устроенном после плена Вавилонского, – в этом не может быть никакого сомнения; об нем нигде не упоминается, нет даже нигде намеков на то, чтобы он был там, а что не было, – об этом есть прямые свидетельства. Флавий, перечисляя принадлежности второго храма, прямо говорит, что святое святых в этом храме было пусто, – что в нем ничего не было. – Иудейские писатели думают, что он или отвезен в Вавилон, или – большей частью, – что он скрыл Иepeмиeю; на последнее есть указание во второй книге Маккавейской. – На вопрос – почему и как это сделано, можно отвечать ссылкой на подобные же явления, – напр. на отсутствие урим и туммим, на прекращение пророчества после плена Вавилонского. Все должно было давать чувствовать народу, что его устроение такое было только временное; теократия ветхая долженствовала лишиться своей славы, чтобы новая славнее была. – С этой точки зрения отношение к рассматриваемому пророчеству того обстоятельства, что ковчега завета не было во втором храме, – определить не трудно. Это было начало исполнения этого пророчества. В царстве Божием нет уничтожения без появления и развития нового. – Уничтожением древнего обеспечивалось и условливалось даже происхождение и сохранение нового. – С другой стороны, отсутствие ковчега завета во втором храме было фактическим пророчеством, что древняя мимо ходят и – се вся нова будут. – Оно возвещало тем, которые упорно держались формы, не понимая и не обнимая живой мыслью самого существа, что наступает время, когда эта форма, к которой так крепко привязались они, должна быть отменена, упразднена. – В этом отношении отсутствие кивота во втором храме показывало народу, что халдейский плен был началом нового порядка вещей, что с возвращением народа из плена начинал осуществляться новый план домостроительства спасения человеческого.

Ст. 17 (Иер.3,17):. Этот стих составляет дальнейшее развитие мысли предыдущего стиха; и когда мы раскрыли смысл того, то не много нужно слов для определения смысла и этого стиха. – Пророчествуется о том, что некогда не будет уже такого места, которое было бы особенным и единственным местом присутствия и откровения Божества народу своему или царству своему, каковым местом в древней теократии был ковчег завета, но местом престола Иеговы будет весь Иерусалим. – Очевидно и нет нужды доказывать, что под Иерусалимом нельзя здесь разуметь Иерусалима – столицы Иудейского царства, что это один только образ, заимствованный из древней теократии, для означения предмета нового царства Божия, в котором не будет уже кивота завета, т. е. что под этим образом заключено понятие о благодатной Церкви Божией. – Смысл стиха, значит, определяется словами Мессии-Христа, сказанными Самарянке: веру ми ими, яко грядет час, егда ни в горе сей, ни во Иерусалиме поклонитеся Отцу, – егда истинные поклонницы поклонятся Отцу духом и истиною; Дух есть Бог, и иже кланяется ему духом; и истиною кланятися достоит (Ин.4). – К этому духовному Иерусалиму, в это новое царство Иеговы соберутся все народы, т. е. и язычники, так как имя Иеговы, единого истинного Бога, будет в этом только Иерусалиме, в этом царстве. – Понятия известны; мы встречались с ними несколько раз. – Пришедшие в это царство должны взять на себя новое благое иго, и уже н будут жить по упорству своего сердца, как жили Израильтяне по отделении от Иудейского царства, – жили, имея законом одно упорство сердца, возмутившегося против Иеговы, Бога своего, и не слушавшего слов Его, сколько ни посылал Он пророков, для вразумления народа. – Касательно исполнения подобных пророчеств мы уже имели случай несколько раз говорить.

Ст. 18 (Иер.3,18). Стих понятен при помощи изъясненного прежде пророчества Исаи, совершенно одинакового с рассматриваемым (Иер.11,13). – Тогда не будет разделения уже в этом царстве между его членами; но дом Иудин присоединится к ненавистному ему всегда дому Израиля, и пойдут они вместе мирно из земли Северской (образ, заимствованный от возвращения иудеев и Израильтян из плена Вавилонского), пойдут вместе в новое царство и будут жить без распри, без ненависти. – От иносказания Пророк обращается к собственной речи, чтобы показать, за что Израиль отвергнут был Богом.

С 22 ст. (Иер.3,22) начинается речь самого Израиля, обращающегося к Богу и кающегося во грехах своих. – Исполнение этого можно видеть и в возвращении из плена и после в постепенном обращении Израиля к Богу; но совершенное исполнение – в будущем, когда, по слову Апостола Павла, Иудейский народ войдет в царство Meccии (Иер.23,1–8). Эти стихи составляют часть целого отделения, обнимающего 22 и 23 главы. Содержащееся в ст. 9–40, 23 гл. (Иер.23,9–40), пророчество против лжепророков и мимоходом против выродившегося жречества (Иер.23,11), очевидно, связуется с предшествующим пророчеством против царей – в одно целое пророчество – против испорченных представителей и руководителей теократического царства. Для объяснения первых восьми стихов 23 гл. связь их с 22 гл, имеет столь важное значение, что вне ее они правильно не могут быть поняты, а потому нам нужно прежде всего обратить внимание на эту связь.

Пророк угрожает, обличает и предостерегает царя Иудейского, а в лице его и всех царей Иудейских или дом царский и окружающих царя – сначала вообще, возвещая им суды Божии над ними и над народом (как исполнение угроз Моисея – во Втор.29:23) – если они будут коснеть в безбожии и нечестии (Иер.22,1–9). Чтобы произвесть еще больше впечатления, он обращается к частностям и показывает, как карающая правда Божия являлась в участи нечестивых царей Иудейских. Прежде всего, он указывает на Иоахаза, сына и преемника благочестивого Иocии; его Фараон Нехао свергнул с трона и отвел пленником в Египет (Иер.22,10–12). Потом – Иоаким; он деспот, который делает все, чтобы погубить вверенный ему народ. За то Господь уничижает его; над ним не будет совершено даже погребения не только царского, но и вообще человеческого; неоплаканный, без всяких почестей, ляжет он как павший осел, вне Иерусалима – града великого царя, который он наполнил кровью (Иер.22,13–19). Далее – отступлениe от исторического хода речи о царях; речь обращается к Иуде вообще. Суд над царями Иуды есть суд и над ним самим; это вместе – суд над всем народом, который, по милости Иеговы был возвеличен, а теперь, по гневу Его, возбужденному нечестием народа – низвержен, посрамлен (Иер.22,20–23). Далее – речь об Иоахиме или Иexoнии. Господь хочет его низвергнуть, выбросить как негодный сосуд. Вместе со своей матерью он отведется в плен и там на земле чуждей умрет. Во гневе Своем Иегова определил, что ни один из сыновей его не сядет на престоле Давидовом, так, что он и имея детей – все равно что не имеет, т. е. терпеть наказание бесчадия (Иер.22,24–30).

Начало следующей главы связывается с предшествующей общей мыслью: горе пастырям, которые пагубляют и расточают овец стада Господня (Иер.23,1–2). И затем следует возвещение лучшей участи для этого бедного, рассеянного стада. Потому же самому, почему Иегова хочет посетить или наказать злых пастырей, т. е. по праву Верховного Владыки народа, верного завету, заключенному с ним, Он будет и милостив к расточенному стаду, соберет его из рассеяния, вместо злых и нерадивых пастырей поставит им доброго, давно обещанного Давиду, великого Пастыря, потомка его, который, как царь правды утвердит на земле право и правду; и эта будущая благодать будет так велика, что своим величием затмит даже самое великое происшествие в жизни народа Еврейского – освобождение его из Египта. Теперь обратимся к самому объяснению пророчества.

Ст. 1 (Иер.23,1). Под именем пастырей и здесь, как и в 3 гл., некоторые толкователи хотят разуметь лжепророков и священников вместе с царями, или вообще всех представителей и руководителей теократического царства, неверных Богу и нечестивых. Но что под именем пастырей большей частью, даже исключительно почти, разумеются цари, это мы видели при объяснения подобного пророчества 3-й гл. Что касается, в частности, до настоящего пророчества: то связь его с предшествующей главой, в которой речь идет о царях, ясно показывает, что и здесь, под именем пастырей, разумеются те же самые цари. И ниже, в замену худых пастырей обещается Царь – великий потомок Давида, который будет действовать благоразумно и производить суд и правду; наконец, ниже – о пророках идет особая речь, при чем упоминается, хотя мимоходом, и о жрецах, в каком смысле говорится здесь о пастырях, что они погубляют и рассеивают овец стада Господня, т. е. Еврейского царства, это можно видеть из предшествующей главы (Иер.22:3,13) и из слов самого рассматриваемого пророчества (Иер.23,2). Эти места показывают, что под погублением овец разумеются насильственные поступки царей, угнетение ими народа и вообще неправедные отношение царской власти к народу (ср. Иез.34,3–4); а под рассеянием ими овец стада разумеется то, что своим поведением, своим нечестием, споспешествованием народной безнравственности и нечестию, вообще худым руководительством народа они довели его до того, что он стал, как овцы, не имеющие пастырей и блуждающие нравственно и имеющие быть выгнанными из своей земли и рассеянными в чужих народах. Иез.34,5–8.

Здесь рождается недоумение: почему здесь говорится о виновности только правителей – царей и им возвещается горе, и не говорится о виновности самого народа, тогда как их, по-видимому, в этом деле нельзя разделять: ибо худые, нечестивые правители были произведением нечестивого направления народа вообще в известные времена, порождением народного духа, или же посылаемы были Богом, как наказание народу за его нечестие и богоотступничество? Но недоумение разрешается, как скоро обратим внимание на то, что пророку нужно было иметь дело не столько с народом, сколько с царями. То, что худость царей с худостью народа стоит в тесной, естественной связи, нисколько не служит им извинением: ибо эта естественная связь не есть еще безусловно необходимая, как это мог видеть сам пророк в примере Иocии, который, вступив на престол после нечестивых царей, снискал себе благословение, и был одним из лучших царей Еврейских, не смотря на испорченность народа при предшественниках его. Столь же мало оправдывает их и то, что они были только орудием в руках Божиих для наказания народа, на что указывает и сам пророк словами от лица Божия-я разогнал нарой мой (Иер.23,3). Они должны были иметь в виду лишь свое призвание, исполнять свои царские обязанности по закону; намерения Божественной правды в отношении к ним были уже не их делом, или – им не было до них дела. Во всяком случае они, по Божественной правде, должны были быть наказаны, как погубляющие овец, и вот им возвещается «горе».

Ст. 2 (Иер.23,2). Понятия ясны почти все. Выражение – «не печетесь», «не заботитесь»; в отношении к тогдашним пастырям поясняется словами пророка Иeзeкииля: Иез.34,4. Выражение – посещу на вас по лукавству умышлений ваших – указывает на подобную угрозу из книги Bторозаконий, (Вт.28,20); это указание должно было уверить худых пастырей, что угроза непременно сбудется над ними, что их постигнет то бедствие, о котором идет речь.

Ст. 3 (Иер.23,3). Параллельные места: Иер.29:14, 31:8,10; Иез.11,17 сл. Особенно Иез.34,12–13. – Не справедливо, из слепой привязанности к букве, силятся доказать, что эти пророческие изречения вообще и в частности изречения Иеремии относится только к освобождению Евреев из плена Вавилонского или ко временам Маккавеев. Образ здесь, очевидно, шире этих предметов, черты его не укладываются в проишествия этих времен. Нет сомнения, что взору Пророка предносилось событие возвращение Евреев из плена, но оно было только субстратом для изображения другого освобождения человечества. Если это обетование относить к тем фактам; то очевидно, что исполнение не вполне соответствует обетованию. Против такого объяснения говорит и контекст рассматриваемого стиха. С собранием и возвращением в землю отечественную рассеянного стада тесно связывается в ст. 4 (Иер.23,4) постановление над ним добрых пастырей, и это обетование, по смыслу 5 ст. (Иер.23,5), должно прийти в исполнение с произведением от Давида праведной отрасли – великого потомка Meccии. Притом, можно ли сказать об освобождении и возвращении Евреев из плена Вавилонского, что оно своим величием затмит величие прежнего освобождения Евреев из рабства Египетского, помрачит воспоминание о нем. А здесь прямо это говорится Иер.23,7–8. Очевидное дело, что речь идет о другом великом освобождении человечества из рабства. Что здесь говорится лишь об останках стада, это объясняется подобными же изречениями Пророков: Ис.10:17–22; Рим.9:27. Это значит, что не одно крайнее милосердие, но и правда Божия будет совершать cиe дело. Притом, вопреки желанию и воле Божией, не все будут участниками этого духовного освобождения; многие им не воспользуются. Потому и говорится, что Бог соберет только оставшихся овец стада своего. Даже и эта черта показывает, что речь идет не собственно об освобождении народа из плена. Образ собственно, кажется, взять от вступления Евреев в землю обетованную, когда из огромного числа вышедших из Египта, только малый остаток вступил в землю ханаанскую.

Ст. 4 (Иер.23,4). В противоположность худым пастырям, о которых говорится в ст. 1 и 2, Бог поставит над собранным стадом пастырей добрых, которые будут пасти, как должно, стадо Божие. Понятия опять ясны. Вопрос только тот, к кому относится это пророчество, кто разумеется под именем добрых пастырей? Так как под именем худых пастырей, как мы сказали, разумеются собственно, цари нечестивые еврейские: то под именем добрых пастырей также должно разуметь царей или правителей, здесь противоположение прямое – добрые и худые пастыри. Но кто же именно? опять несправедливо ограничивать исполнение этого обетования временами только после-пленного состояния евреев и разуметь под этими пастырями – Ездру, Неeмию, Зоровавеля или Маккавеев, но сообразно с предшествующим стихом и смыслом всего пророчества нужно разуметь истинных царей Meccианского царства. К ним прилагается и может быть приложено это пророчество в том же самом смысле, в каком вообще идеальные изображения пророками будущего славного царства прилагается к царству Meccии. Впрочем, некоторые толкователи не без основания полагают, что множественное число здесь поставлено только для соответствия с ст. 1 и 2-м, в которых говорится о пастырях, но что собственно здесь нужно разуметь одного великого Пастыря, о котором идет речь далее, т.е. Христа, потомка Давидова; так, что этот стих содержит только общую мысль, которая определяется и прямо раскрывается далее. Это объяснение подтверждается параллельными местами, сходными с рассматриваемым местом у других пророков, где говорится о восставлении одного великого Пастыря, который упасет стадо, не сбереженное многими прежними пастырями (Иез.34,23). Таким образом, следующий стих будет определением мысли этого стиха, и как там под именем пастыря разумеется Мессия, так точно и здесь. Впрочем оба эти мнения легко сопоставить в одно, т. е. что здесь разумеются вообще пастыри благодатного царства Мессии, состоящие под руководством Самого великого Пастыреначальника. Выражение: они, т. е., овцы не будут бояться и трепетать и не растеряются, изъясняются словами пр. Иeзeкииля (Иез.34,8). Когда пастырь добрый, то он защищает стадо свое и бережет его, так что нечего опасаться ни ему, ни за него.

Ст. 5 (Иер.23,5). По особенному словоупотреблению Пророка Иеремии, в настоящем стихе выражение: вот, приходят дни, не означает того, чтобы в исполнении пророчества этого стиха и предыдущего между фактами было только расстояние временное, а указывает собственно на важность пророчества. Это, заметим мимоходом, подтверждает вероятность высказанной мысли, что этот стих служит определением мысли предшествующего стиха, и что, следовательно, речь и в нем идет о Meccии. Этим выражением указывается также противоположность надежды настоящей действительности, т. е. как ни худо настоящее время, но вот настанет другое и пр. – Выражение – восставлю Давиду отрасль праведную, может быть понимаемо в двояком смысле: или – произведу от Давида отрасль, т. е. потомка Давидова, или ради Давида восставлю отрасль праведную, т. е., как бы ни худ и недостоин был народ, но для Давида, ради обещаний, Давиду данных, произведу отрасль праведную. Впрочем, опять и тот и другой смысл весьма удобно соединяются вместе так: ради обетований Моих Давиду, я произведу от него отрасль праведную, т.е. восставлю потомка ему. Остальные понятия здесь ясны, и мы уже не раз встречались с ними при объяснении других пророчеств. Нет сомнения, что речь идёт здесь о великом потомке Давида, Meccии. Черты, которыми изображается Он здесь, в других пророчествах, как мы не раз замечали, приписываются прямо Meccии, и взяты прямо от Давида, прообраза Мессии, истинного теократического царя.

Ст. 6 (Иер.23,6). Во днях его, т. е. в продолжении царства Meccии, спасется Иуда, и Израиль будет жить безопасно, очевидно, параллелизм; смысл тот, что истинные члены Еврейского царства, служившего образом ВетхоЗаветной церкви, будут благоденствовать. Участие собственно Израиля, т. е. 10 колен, в будущем спасении, это любимая мысль Иеремии, которая проходит по всем его Мессианским пророчествам. К Израилю он питает особое сочувствие; живость этой надежды его на спасение Израиля есть великое свидетельство живости его веры вообще, так как у Израиля было менее данных вообще для участия в будущем спасении, чем у Иуды. Это обетование Иуде и Израилю взято из книги Втоpозаконие 33, 28. 29 (Вт.33;28,29) и поэтому должно было сильнее действовать на народ, как прощальные слова великого Законодателя. Что касается до исполнения этого обетования, то его надобно ожидать, по слову апостола Павла, еще в будущем времени, после того как взойдет в благодатное царство полнота языков, хотя оно начало приходить в исполнение со времен Meccии и постоянно и постепенно исполняется. Имя этому царю, под владычеством коего Иуда спасется и Израиль будет жить безопасно, будет: Господь правда наша, т. е. Бог оправдание – спасение наше, или Бог – Спаситель наш, имя, подобное имени Еммануил.

Ст. 7 и 8 (Иер.23,7–8). Смысл тот, что величие будущего спасения затмит собой славу прошедшего избавления народа из Египта. Выход народа из-под владычества Египтян в Библейских книгах везде представляется величайшим делом Божества, которому подобного не было в Ветхом Завете, так что Бог, чтобы показать всю Свою силу и величие Свое, часто указывает народу на этот исход из Египта. Но будущее избавление еще важнее; понятно из этого сравнения, что под этим будущим избавлением нельзя разуметь только возвращение из плена: ибо этот факт в жизни еврейского народа не важнее того, чтобы из-за него приходил тот в забвение. Посему необходимо, это сравнение дает ту мысль, что это обещаемое избавление, или спасение, есть спасение, совершенное Христом – Meccией, которое, по своей важности и величию, действительно стоит несравненно выше избавления евреев из рабства Египетского, так что это последнее было только лишь слабым образом первого; оно действительно помрачило славу того. Внешний покров – образ заимствован очевидно с возвращения евреев из плена.

30-я и 31-я главы по справедливости могут быть названы песней об освобождении Ветхозаветной теократии от тяготевшего над нею суда Божия. – Пророк начинает ее обетованием спасения всему Израилю и Иуде. Хотя царство Еврейское, в обеих своих составных частях, лишилось политической самостоятельности, и Иудеи, как и Израильтяне, были далеко от своей родной земли – в изгнании, и конец их бедствий еще не настал, все еще увеличиваются скорби, но это увеличение скорбей есть залог спасения народа, подобно тому, как это было в Египте; скорби эти пройдут, и настанет другое лучшее время; только нечестивым не будет спасения (30). – От этого общего обетования и утешения всего Израиля пророк обращается отдельно к царству Израильскому и отдельно к царству Иудину; с особенной подробностью изображает он будущее царства Израильского, так как по-видимому оно было далее от спасения (Иер.31,1–22). После сего обращается он к царству Иудину (Иер.31,23–26). Обобщая все эти обетования, Пророк снова обращается ко всему народу – Иуде и Израилю и изрекает новые, в новых прекрасных образах, обетования и благословения (Иер.31,27–40). – Все это отделение имеет Мессианское значение так как Ап. Павел в послании к Евреям, приводя из этой пророческой речи место о заключении нового Завета, объясняет это место о новом Завете, Meccианском (Евр.8,8–14). Мы обратим внимание на главное в этой всей речи – на последние 10 стихов 31-й главы, где речь идет о новом завете, о спасении Израиля всего и об устроении нового града.

Содержание этого пророчества следующее: Господь – Иегова, по Своей милости и правде, не только не отвергнет народа Своего за то, что он нарушал и нарушает завет Его, но, будучи Сам верен этому завету, заключит с народом Своим новый завет, – вечный, не расторгаемый, не такой, как завет первый. Основоположение этого завета составляет прощение грехов, а следствием сего будет обильное излияние даров Духа; при этом Израиль, для которого уже этот завет не будет простой буквой внешней, но – заветом или законом, написанным в сердце и в мысли, Израиль достигнет вполне своего назначения, – он будет истинным народом Божиим, а Бог будет истинным Богом его (Иер.31,31–34). Такое восстановление завета, такое доказательство того, что народ не перестанет быть избранным народом Божиим, – представляется этому народу, сознающему свою вину, стенающему под карою Божественного суда, невероятным. – Бог уверяет народ, что это – так, что обетование Его непременно сбудется (Иер.31,35–37). Тогда святой град Божий возникнет из своих развалин, устроится и расширится, и, тогда как прежде нечистое проникало даже внутрь его, теперь он, сам распространит свои границы в область нечистого для очищения и освящения его. – Иегова будет святиться в нем, и этот город уже не разрушится.

Ст. 31, 32 (Иер.31,31–32). Прежде всего спрашивается, что разумеется здесь под заключением завета? О договоре, о взаимном условии, как факте, как это было при Синайское завете, здесь думать нельзя. – Это показывают слова 32 ст. самого рассматриваемого пророчества, по которым прежний, ветхий завет заключён был в тот день, когда Бог взял Израиля за руку, чтобы вывести его из земли Египетской, из дому работы; а тогда собственно о завете, о взаимном обязательном договоре пока не было и речи. – Думать, что под этим днем, в который Бог взял за руку Израиля, чтобы вывести его из Египта, разумеется пребывание Евреев при Синае, где заключен был завет, нет основания, и было бы произвольно. – Обыкновенно, когда говорится о дне освобождения из Египта, разумеется именно это время освобождения; этот день ежегодно воспоминался и особенным праздничным торжеством; потому и здесь этот день нужно принимать в собственном смысле, как именно день освобождения из Египта, а тогда, говорим, о завете, о взаимном обязательном договоре не было и речи. – Значит, и под именем заключения нового завета нельзя разуметь здесь такого обязательного взаимного договора, какой заключен был при Синае, – нельзя разуметь одновременного объявления этого договора – нового. Но спрашивается, не может ли быть завет, не может ли быть речи о заключении завета и там, где не было взаимных обязательных условий между двумя сторонами? – Обратим внимание на то, что сущность завета, дух его и данные для него обыкновенно предшествуют внешнему заключению завета и составляют всеобщее основоположные этого заключения его. – Это внешнее заключение завета есть только торжественное признание тех отношений, для которых данные готовы были уже прежде, и прежде были в сознании, в мысли и намерениях той и другой стороны. – Так это бывает обыкновенно в человеческих отношениях; договора быть не может, если прежде не было потребности и данных для договора. Так еще более это – в отношениях Божественных к человеческим. – Каждое благодеяние Божие налагает известные обязательства на того, кому оказано благодеяние, – выражены ли внешне Богом и приемлющим благодеяния эти обязательства, или нет. Это ясно видно и в настоящем случае. – При Синайском заветоположении обязательная сила Божественных заповедей основывалась на том, что Бог вывел Израиля из Египта, из дому работы. Таким образом Синайский завет, по существу своему, по духу и данным предшествовал внешнему заключению завета при самом Синае, и начало его совпадает со временем изведения Евреев из Египта; завет при Синае есть необходимое следствие с одной стороны, с другой внешнее, открытое утверждение того, что было положено в факте изведения Евреев из Египта. – Отпадение от Бога, неповиновение Ему было нарушением завета и прежде Синайского заветоположения, оно было бы нарушением завета и без внешнего заветоположения, – как это и было действительно так между временем исхода из Египта и временем Синайского законодательства: Бог наказывал за неповиновение Себе, как за нарушение завета, хотя завета еще не было внешним образом положено при Синае. Нарушением завета было бы и то, если бы народ отказался заключить с Богом завет, и на желание Божие отвечал нехотением. – Это еще яснее открывается из того, что новый завет, о котором здесь речь, собственно не был освящен таким внешним торжественным действием объявления его или условиями с той и другой стороны. Если же он, несмотря на то, тем не менее – завет в собственном смысле, если им постановлены отношения независимо от формального, единичного объявления его и взаимных обязательств: то и при Ветхом Завете, точно также, внешнее заветоположениe – объявление завета, не есть главное в завете; завет был уже и до него, был бы и без него; оно было только внешним действием. Таким образом, сущность Ветхого Завета состоит не во внешнем объявлении заповедей при Синае, но в особенных благодеяниях Божиих народу еврейскому, наложивших и налагавших на него известные, выраженные в законе обязательства. В соответствие сему и новый завет, о заключении которого здесь идет речь, состоит собственно в особенных благодатных действиях Божиих народу, которыми Бог хочет показать себя народу его особенным и собственным Богом, а не во внешнем его объявлении. – Каждое из этих благодатных действий заключает в себе новое обязательство для народа и есть как бы фактический вопрос: вот что я делаю для тебя, – то ты сделаешь для мены? Ты должен делать то и, то, за то, что я для тебя сделал и делаю то и то. – Теперь можно определить, в каком смысле здесь противополагается Ветхий Завет новому, – что значит это – ветхий и новый. – Понятие нового завета не означает здесь того, что им начинаются и в нем определяются совершенно новые отношения, которых не заключалось в основоположники ветхого завета. Завет с Израилем – завет по духу своему вечный, как основывающийся на неизменном существе Божием. Иегова не был бы Иеговою, если бы в основании нового завета положил совершенно новое начало, какого не было в прежнем. Глаголю же, говорит Апостол Павел (Рим. 15:8) глаголю же Христа Иисуса служителя бывша обрезания по истине Божией, во еже утвердити обетования отцов, а языком по милости прославити Богa. – Пoсланиe Христа, с Его дарами, благами и благодатию, заключение нового завета, есть следствие верности Бога завету Своему. Если потому здесь противополагаются ветхий и новый заветы: то первый означает не отношение Бога к Израилю в себе и во всем их объеме, а только раннюю, прежнюю форму этих отношений. – Этой прежней форме здесь противополагается будущая новая форма тех же отношений, под именем нового завета. Это новое, которое должно заменить старое, по существу своему, есть высшее осуществление этого старого; и потому только изменяется одна форма: внегда же глаголет – нов, обветши перваго, а обветшавающее и состаревающееся близ есть истления (Евр. 8:13). – Если теперь древний завет есть прежняя, а новый – будущая форма одного и того же завета, то спрашивается далее: между многими различиями этих обеих форм, какое имеет в виду Пророк? – Решение этого вопроса вытекает из того, что Пророк говорит о новом завете. – Если им заменяется древний: то, очевидно, он должен иметь преимущества перед тем. – Эти преимущества, указываемые пророком, чисто духовные, внутренние, – а) прощение грехов и б) написание закона в сердце и мыслях. – Блага ветхого завета были по преимуществу внешние, на что указывает и ближайшее означение его, как заключенного при выходе из Египта, причем разумеются и другие, последующие благодеяния Божии, – залогом которых была Пасха. – Пророк, как и всякий другой, на опыте видел, что путем этого закона не навсегда можно следовать в той его форме. Греховность народа в его время проявилась в таких страшных размерах, что он должен бы ясно видеть и глубоко почувствовать, что внешними благословениями, внешним спаceнием из рабства немного можно помочь народу. Что поможет благодеяниe, в след за которым правда Божия требовала, должна была требовать наказания нечестивого народа? Условие истинного, твердого и продолжительного внешнего благосостояния есть благосостояние внутреннее; это последнее и должно было быть высшей целью стремлений Пророка; на него и указывает он, как на высочайшее благо будущего, как на новый завет (ср. Иер.32, 40). – Таким образом, ветхий завет новому противополагается, как по преимуществу внешней внутреннему, как временные, чувственные благодеяния со стороны Бога внутренним духовным, вечным, как внешнее по преимуществу служение Бога со стороны человека внутреннему, духовному; но не как совершенно особенный, не имеющий общего с прежним, и в основании которого было бы совсем новое начало. – Таков, как видим, и есть новый завет, завет Meccии. Последние слова 32-го ст. испытали довольно много и толкований и перетолкований. Слово baalti LXX перевели ϰἀγὼ ᾐμεληϭα ἀυτῶγ – в славянском и аз небрегох их. Апостол в послании к Евреям (Евр.8,9) приводит этот текст по LXX. Но LXX, кажется, перевели слово это не совсем точно, дали ему другой смысл, который не совсем идет к контексту. – Писателю послания к Евреям нужно было показать только, что новый завет выше ветхого – в том месте, где приводит он этот стих из Пророка, – и так как рассматриваемые слова совершенно равнозначительные для его цели, как бы их ни переводили, потому что не в них выражается главная мысль Апостола, а они – только придаточные слова: то он просто последовал LXX, как делает и в других местах. – Но собственно слово baalti нужно перевести я верен был им, или – я любил их; – и этим словом указывается не на причину заменения ветхого завета, как поняли LXX, но на бесконечную любовь Божию, на верность Его завету, в противоположность неверности Ему народа. Мысль та: народ в неблагодарности нарушил завет, преступил обязательства, наложенные на него прежними благодеяниями. Но Бог всегда верен завету, не хочет оставить древних милостей, а даже дарует новые благодеяния, которые будут основанием нового завета, лучшего, имеющего отменить ветхий, как низший, именно, по верности тому же завету. Он любит преступного Израиля, несмотря на его преступления, и по этой любви окажет ему новые благодеяния, – новый завет любви, который будет тверд, крепок, неразрушим.

Ст. 33 (Иер.31,33) . По днех онех. Пророк так часто и выразительно указывает на будущее потому, что неверным и маловерным могло показаться, что настоящим бедствием оканчивается история заветного народа, что в будущем ждать нечего. Под именем закона некоторые толкователи разумеют здесь только yчeниe, но несправедливо. Словом торах – нигде не означается только yчениe, а всегда закон – завет, и – что здесь речь идет собственно о законе Божием, вечном выражении Его вечного существа, это показывает отношениe дарования этого закона мысли и написания на сердце к внешнему дарованию закона и написанию на скрижалях при Синае. Закон – завет один и тот же, только различны отношения, в которых Бог поставляется ими к человеку, различна форма: lex сum hominе quasi conciliatur, как замечает один из толкователей. Из противоположения в каком представляются здесь ветхий и новый заветы, можно вывести заключение, что закон ветхозаветный был только внешней, мертвой буквой. Но такое заключение было бы несправедливо; здесь речь идет только об относительном различии и противоположности заветов; мысль о чисто-внешнем значении ветхого закона – мысль совершенно неправдоподобная даже. В таком случае, этим заветом Бог сделал бы с Евреями то же, что с предателем Иудой, у которого в совести был святой нравственный закон, но не было силы для раскаяния. Но такой поступок возможен только там, где есть субъективная невозможность ἀναϰαινιζειν ἐις μετάνοιαν, чего, конечно, нельзя сказать о народе Еврейском. Дать одно внешнее, без средств и возможности пользоваться внутренним, сущностью, это не сообразно. Как скоро мы знаем внешний факт изведения Евреев из Египта, то знаем уже вместе с тем, что Бог тогда сильно коснулся сердца Израиля; как скоро известно, что закон Синайский начертан быть на скрижалях перстом Божиим, то, вместе с тем, известно уже, что он дан и для того, чтобы Израиль напечатлел его на скрижалях сердца своего; первое не достигало бы цели без последнего. На что указывает само дело, о том свидетельствует и история. В самом законе обрезание, например, не просто есть один внешний закон, но залог и печать обрезания сердца, так – чтобы любить Бога всем сердцем, всей душей и всеми силами. Это обрезание сердца, которого под внешним обрезанием Бог требует и обещает, по существу дела, не отлично от написания закона в сердце и мысли. Далее, если бы закон Господень был для Израиля просто одной внешней буквой, как объяснить тогда эти восторженные похвалы закону, какие находим в Писании, и которые изречены лучшими представителями народа Еврейского? (Псал 18). Это не внешняя буква закона. – Да, что в рассматриваемом пророчестве обещается как будущее, то выразил один благочестивый муж Ветхого Завета в той же форме, как уже достигнутое им, как его собственное духовное состояние: сотворити волю Твою, Боже, восхотех, и закон Твой посредь чрева моего (Пс. 39:9), выразил совершенно в той же противоположности закону как внешней букве, как написанному на скрижалях каменных. И мало ли говорится о Ветхом законе, как о законе, долженствующем быть написанным на сердце? (Притч.3:1–3, 7:3). Разве можно представить, что для лучших представителей народа Еврейского закон был одной внешней буквой, напр., для пророков, ратовавших за дух закона, за то, чтобы он был написан на сердце? Таким образом, ветхий закон не должен был быть и не был по существу своему одной внешней буквой, а духом, и если ему противополагается здесь закон новый, то противополагается только как закон высший, более духовный; различие в степени их, так сказать, духовности – различие полноты и совершенства. Какое отношение их в этом различие? Кажется, что этот вопрос вполне разрешается пророчеством Иоиля об излиянии Духа во времена этого нового завета; отношение ветхого завета к новому такое же, как в излиянии даров Духа в то и другое время, или такое же, как отношение царства благодати к царству славы; один – совершение и полнейшее раскрытие другого. Вот параллельные рассматриваемому места: (Иер.24:7 ,32:39), (Иез.11:19–20, 36:26–27) и др. Везде полнейшее развитие того, что имел в себе не в такой мере ветхий завет. Выражение: и буду им в Бога и пр. не без причины поставлено после слов: дая законы в мысли и пр. Закон есть выражение Божественного существа; только тем, что закон написан в сердце человека, сей последний может святить в себе имя Господне; только тогда Бог есть истинный Бог человека, а человек есть поистине человек Божий; а это священнее имени Божия и означают слова: Аз буду им в Бога и тии будут Ми в люди. Впрочем, и здесь та же относительность и градация. Еще Аврааму Бог обетовал, что Он хочет быть Богом его и семени его по нем, и это обетование после повторил Он и целому народу – Лев. 26:12. ср. Исх. 29:45. В сознании, что это обетование осуществилось, Давид взывает: блажен язык, ему же есть Господь Бог его, люди, яже избра в наследие себе. Следовательно, и здесь выражается обетование не совершенно новое, и – эта черта завета не совсем новая. Если бы речь была о совершенно новом: то этим все царство Божие под ветхим заветом представлялось бы одним призраком, воображаемым царством. Следовательно, речь опять только о полнейшем развитии и осуществлении в новом ветхого.

Ст. 34 (Иер.31,34). Первая половина стиха издревле подвергалась различным толкованиям и перетолкованиям. Мысль, что – так как все будут научены Самим Богом, не нужно будет человеческое научение о предметах Божественных, на первый взгляд представляется странною, и употребляема была Анабаптистами, Квакерами и другими энтузиастами-мечтателями в пользу своих теорий о познании Божества человеком. Некоторые из древних толкователей (Феодорит, Августин) относят исполнение этого обетования исключительно к будущей жизни, утверждая, что там не будет действительно нужды ни в каком человеческом наставлении, так как лицом к лицу будут созерцать Бога. То правда, что позднейшим образом осуществится это обетование в будущей жизни, но нельзя не прилагать пророчества и к царству благодати, к царству Христову под новым заветом: ибо речь идет о нем. Трудность разрешается частью другим, не столь далеким и исключительным объяснением. Нужно обратить внимание на то, что человеческое научение исключается здесь потолику, поколику оно противополагается научению от Бога о Себе Самом, что здесь следовательно речь идет о человеческом только научении, независимо от Божественного, по человеческим средствам, силам, умствованиям, научение, основывающееся чисто на человеческом авторитете, без высшего Божественного авторитета. Такая вера в один человеческий авторитет действительно уничтожает самое существо религии. Бог остается в этом случае отвлеченной мыслью, так как не от Него учение о Нем, мыслью, которая в борьбе против зла не доставляет силы, в бедствиях – никакого утешения. Под ветхим заветом нечто подобное могло случаться нередко. Дары Духа были сообщаемы не в полной мере, масса обладала, если не исключительно, то но преимуществу, познанием о предметах Божественных через посредство. Новый Завет должен принести с собой полнейшее излияние даров Духа, и в отношении к самым дарам, и в отношении к количеству принимающих и получающих их. При нем противоположность между учением от Бога и учением человеческим не должна иметь места; учителя должны поучать не от себя, не от своих мудрований, но как служители, орудия и органы Бога Самого; не они сами от себя, но Дух должен говорить через них, по обетованию Христову; научаемые будут, по этому обетованию, слушать от людей не слово человеческое, но поистине слово Божие, и должны принимать его не потому, что оно удовлетворяет их разуму, но потому, что Дух свидетельствует, что оно истина есть, как и Дух истина есть. Как эта противоположность может разрешаться в высшем единстве, это показывает, между прочим, изречение апостола Павла: вы есте пocлaниe Христово, служеное нами, написано не чернилом, но Духом Бога жива, не на скрижалях каменных, но на скрижалях сердца плотяных (2Кор. 3:3). Они ϴεοδιδαϰτοι, но через служение Апостола, который, совершая cиe дело, творит дело Божие, и поучает не сам по себе, но как только проводник силы Божественной, труба, через которую Дух изливается на общество. В том же смысле говорит и Ап. Иоанн: вы помазание имате от Святого и весте вся; не писах вам, яко не весте истины, но яко весте ю. И вы, еже помазаниe npияcтe от Него, в вас пребывает и не требуете, да кто учит вы, но яко то само noмазаниe учит вы о всем, и якоже научи вас, пребывайте в нем (1Ин. 2:20, 27). Διδαϭϰειν означает здесь научение человеческое, в противоположность Божественному, такое, которое в научаемом производит познание независимое, или лучше – своеобразное. Такое учение не может иметь места в Новом Завете. Оcнованиe знания живет в членах этого завета, присуще им всегда; Утешитель – Дух научает их всему (Ин. 14:26) и наставляет их на всякую истину (Ин.16:13). Разумеется, речь идёт об истинных членах этого Завета. Но это не исключает научения от тех, которых Бог поставил в Церкви Своей Апостолами, Пророками, Евангелистами, Учителями, которым и сообщил особенные Хαριϭματα для научения, не исключает, говорим, а напротив, предполагает; но это научение – то же, что Божественное научение. Апостол пишет именно потому, что знает истину. Без этого все его труды были бы напрасны. Что поможет – учить слепого различию красок и цветов? Для члена Нового Завета истина потому истина, что ее говорит Бог, а узнает он ее, как истину, потому, что он соединен с Богом чрез Бога, потому что в нем самом есть благодатные дары Божии. Жизнь и истинное, живое познание происходят только от источника всякой жизни. Но там, где есть истинная религиозная жизнь, там ведение, могущее развиваться при помощи учителей, поставленных Богом, ведение твердое, которое может судить, что – от Бога и что от Бога несть, и, следовательно, ведение от Бога, научение Богом. Впрочем, что и здесь различие Нового Ветхого Завета относительное, что и здесь между ними отношение только полноты и совершенства ведения, это ясно. Все благочестивые мужи Ветхого Завета были ϴεοδιδαϰτοι, и в Новом Завете, с другой стороны, бесконечно велико число таких, которые по собственной вине стоят в посредственной связи с истиной. Речь идет здесь о полнейшем разделении даров Духа. Пpощениe грехов есть необходимое основание сего. Грехи, которые разделяют народ от Бога, будут оставлены; вместе с этим, как плод, должно быть обильнейшие излияния даров Духа, а это основание всякого ведения и условие полноты ведения, которое развивается при помощи учителей, поставленных от Бога. Итак, повторяем, здесь выражается различие или противоположение полноты ведения духовного, зависящее от прощения грехов и излияния даров Духа. Грехи народа ветхозаветного могли казаться тогда верующим так великими, что прощения не могли ожидать в них; удаленный от лица Иеговы, народ думал, что в земле чужой он и окончит жизнь свою, и не настанут времена обращения. Пророк от имени Господа и говорит, что не только народ возвратится, но настанет еще лучшее время; грехи будут прощены, – и это послужит началом новой жизни, когда все будут знать Господа. – Полное осуществление этого обетования, само собою разумеется, принадлежит все-таки будущей жизни.

Ст. 35–37 (Иер.31,35–37). Эти слова содержат в себе уверение в истине высказанного обетования о неотвержении народа и возобновлении с ним завета. Измерение небес и исследование земли – невозможно; невозможно и то, чтобы Бог отверг народ свой. Законы света и вообще мира непреложны, непреложно и то, что Бог не отвергнет народа Своего. – Если перестанут действовать эти законы: то и Бог отвергнет народ Свой; но первое невозможно и недостаточно, не будет и последнего.

Ст. 39–40 (Иер.31,39–40). Эти стихи заключают в себе двоякое пророчество: а) пророчество о восстановлении царства Божия, представляемого здесь под образом восстановления Иepycaлима, средоточия его в Ветхом Завете. – б) пророчество о прославлении царства Божия, которое усилится и укрепится, что покорит себе царство зла, тогда как прежде это последнее делало на него постоянные нападения, и оно никак не могло предохраниться от того, чтобы враг не проникал в самое сердце его. Эту мысль облекает пророк в наглядную форму, представляя, что Иерусалим распространит свой объем и на те нечистыя места, которыми он был окружен, и они взойдут во святилище Иеговы. В прежнее время победа Mиpa над царством Божиим открывалась и представлялась очевидною особенно в том, что мерзость греха и безбожия проникала даже в святой храм (Иер.7, 11). За этой внутренней победой по необходимости должна была следовать внешняя победа; избранный народ, который внутренно поработился миpy, осквернен был по собственной вине, и внешне часто порабощаем был миром, в наказание, и это порабощение тяготело в особенности над святым городом и храмом, где сосредоточивалось и внутреннее порабощение. В противоположность сему, здесь изображается победа царства Божия над царством мира. Внешней святости города и храма противопоставляется внешняя нечистота мест около Иерусалима. Если победа мира над царством Божиим проявлялась в том, что святые места – город и храм были осквернены, то победа царства Божия над миром обнаружится в освящении этих нечистых мест. Отчего произойдет эта великая перемена, – чем царство Божие, казавшееся дотоле столь бессильным, так усилится, чем из раба сделается господином, – этого пророк не раскрывает здесь; данные для этого представлены в предыдущих стихах: (Иер.31,32–34). Различие основывается на том, что новый завет не таков по своей силе, как ветхий, что в нем есть истинное оружие, которым могут быть побеждены грех и мир, – великое обилие даров Духа и прощение грехов. – Помянутые здесь нечистые места все лежали близ старого Иерусалима. – Образ, очевидно, взят с восстановления Иерусалима после плена Вавилонского. – Это царство Божие, представленное под образом Иерусалима, не распадется и не разрушится, а будет вечно, заключает Пророк. – Подобное предсказание о распространении Иерусалима или царства Божия содержится у Пророка Захарии (Зах.14, 10).

Плач Иеремии Епископа Михаила

Книга плача имеет в Еврейских кодексах два написания, одно – от первого слова, которым начинается она – эйха – как; другое от содержания и характера книги, кинот – плач. Последнее название перешло во все почти переводы священной книги и между ними – в перевод LXX, в котором эта книга надписывается ϑηνοι Ιερεμιȣ – плач Иepeмиев, как переведено и у нас в славянском переводе.

В Еврейских кодексах не означается имя писателя этой книги; но что она принадлежит Иеремии, это несомненно. Общее придание Иудейской церкви, сохраненное переводом LXX, в котором эта книга прямо приписывается Иepeмии, и Иосифом Флавием, предание Христианской церкви, писатели которой все, имевшие случай говорит об этой книге, приписывают ее Иеремии, наконец, cравнениe ее с самой книгой Иеремии, при чем нельзя не видеть в них единства языка, духа, чувства и лица пишущего, несомненно уверяют, что писатель этого «плача» – муж плача и скорби – Пророк Иеремия.

К написанию сей книги или, точнее, к излиянию сего плача Иepeмия был подвигнут горькой участью своей и своих соотечественников – Иудеев, отведенных в плен Вавилонский. Отводимый в плен, поселяемый среди враждебного и нечестивого народа, весь Израиль не мог не предаться тяжелой скорби о любезном отечестве и Иерусалиме, так нещадно опустошенном и разрушенном рукой иноплеменников. Сердолюбивый Иepeмия, хотя и не разделял с единоплеменниками сей горькой доли, не мог, однако же, не разделять с ними их печали, которая сердце такого любвеобильного человека соделалась глубокой и пространной, как любовь его сердца: скорбь всего Израиля, можно сказать, слилась и сосредоточилась в душе пророка, занимающегося участью единоплеменников более, нежели они сами. Но к сим побуждения сетовать и к этой скорби присоединились другие, высшие побуждения и другая скорбь. Дух, глаголавший в Пророках, руководитель и наставник Иеремии, вдохнул ему высшую скорбь пророческую; сей плачевный орган, в который образовалось сердце Иеремии, Он благоволил настроить своими, перстами, и всей скорби его дал направлениe, значениe и тон, сообразно своим Божественным целям.

И было, пишется в заглавии этой книги, когда в плен отведен был Израиль, Иерусалим опустошен был, сел Пророк Иеремия плакать и рыдал об Иерусалиме.

Предмет сего плача и рыдания Пророческого: опустошенный Иерусалим, бедственное положение единоплеменников и собственные бедствия и горести Пророка.

Весьма прилично книга эта носит имя Плача. Ее тон и язык плачевный. Вся она есть одно рыдание. Все дышит в ней разительной и глубокой скорбью; сами слова и выражения как бы увлажены слезами.

В первых двух главах изображается бедственное состояние земли Иудейской и Иерусалима – царя и народа. Пророк частью говорит от своего лица, частью выводит говорящими Сион и Иудею.

В третьей главе Пророк изображает собственные бедствия, претерпленные им от народа.

В четвертой главе снова изображаются бедствия земли и выражается упование на избавление.

Пятая глава в Вульгате надписывается – «молитва пророка Иepeмии». В подлиннике и у LXX этого надписания нет; в наш славянский перевод это надписанные внесено, как вероятно, из Вульгаты; содержание её таково же, как и всего Плача, описываются те же бедствия.

В словах сетующего Пророка слышны как бы жалоба и ропот. Но эта жалоба и этот ропот далеко не те, какие слышатся из уст мирских людей, караемых рукою правосудного Бога. Это не ропот, а невольный голос слабой человеческой природы, в котором не участвуют воля и свобода сердца. И в самом чувстве печали, при всей ее глубине и поразительности, нет отчаяния и безнадежности: сквозь мрак глубокой скорби просияет надежда, и вся эта скорбь, наконец, переливается в умилительное чувство упования на милость Божию, и мы слышим из уст Иepeмии: «Благ Господь надеющимся на Него; благо душе, ищущей Его и надеющейся в молчании спасения Его!»

Наконец, вся эта книга плача запечатлена высоким поэтическим характером. Иepeмия не только сам плакал и рыдал; но и народ и все окружающее его побуждал к сетованию и слезам. «Стены дщери Сиона, взывал он, да излиют, как потоки, слезы день и ночь. Не дай (Израиль) покоя себе, и да умолкнет зеница очей твоих. Пролей, как воду, сердце твое пред лицом Господним».

Плач Иеремии есть плач, растворенный молитвой и оканчивающийся ею, есть, можно сказать, молитвенный вопль его к Богу о народе и самом себе.

Иepeмия, сидящий и рыдающий об Иерусалиме за себя и за Израиля, живо напоминает нам праотца Адама, сидящего прямо раю и плачущего о потере своего жилища, и есть, можно сказать, отобраз прошедшего события.

Но что составляет особенную знаменательность плача Иepeмиина, – в сетующем страдальце Пророке нельзя не видеть разительного и живого образа другого страдальца, скорбящего о Иерусалиме и Иудеях во время своей крестной жизни и смерти. Многие черты, которыми плачущий Иepeмия изображает свою участь, прямо идут к изображению состояния Спасителя, и Пророк, как заметили древние, описывает не столько себя и свое положениe, сколько лицо Мессии и Его скорбную участь. Язык почти тот же.

Иepeмия рыдает об участи единоплеменников. Спаситель скорбит о всем роде человеческом, единоплеменном с Ним по человечеству.

Иepeмия плачет об опустошении и разорении Иерусалима: и Спаситель проливает слезы о духовном опустошении Иepyсалима через невериe и об угрожающем ему paзорении от видимых врагов.

Пророк скорбит и плачет о себе более потому, что Господь единственное его утешениe – ocтавил его. «Очи мои изливают воду, потому что удалился от меня утешающий меня. Когда воскричу и возопию, Он заграждает молитву мою». И самая сильная скорбь и тужениe Спасителя проистекли от того, что Бог Отец, в последние часы земной жизни Его, оставил Его и лишил утешения: так что молитва, которая прежде составляла для Иисуса Христа первейший источник утешения и отрады, в саду Гефсиманском столько была неутешительна и трудна, что ему нужно было усиливать и, так сказать, напрягать ее, простирая ее до кровавого пота. Но гораздо яснее и разительнее это оставлениe Иисуса Христа Богом Отцом обнаружилось в то время, когда Сын Божий, вися на кресте, взывал к Богу Отцу: Боже мой, Боже мой! Почто Ты Меня оставил?

«Все проходящие путем обратитеся и видите: есть ли такая болезнь, как болезнь моя!» Так вопиял Иepeмия в избытке печали. Господь молчал среди лютейших мучений, не отверзал уст Своих на жалобу: но Его вид, когда Он, претерпевши безчеловечное бичевание, насмешки и ругательства, выставлен был Пилатом к народу, и когда Он висел на кресте, вид сего Божественного Страдальца внушал ту же мысль и слова: Все проходящие путем и стоящие близ креста, обратитеся и видите: есть ли такая болезнь, как болезнь моя?

Господь предначертал, и воздвиг сей так сказать, громогласный прообраз скорбящего Meccии для того, дабы скорбь Иисуса Христа была не токмо не странна для Иудея, более склонного видеть Meccию в славном состоянии, но понятна и священна для него по сходству ее с Плачем Пророка, и дабы возвестить всем нам, сколь велика была скорбь и туга Спасителя, коими объята была душа Его даже до смерти, и которые токмо в немногих словах высказываются в Евангелии.

***

К книге Плача в нашем славянском переводе присоединено Пoсланиe Пророка Иepемии к Иудеям, отведенным в Вавилон. В еврейских кодексах и Вульгате оно присоединено к следующей за плачем книге Варуха. Это, впрочем, все равно. И Иудейская и Христианская церковь всегда почитали это послание подлинным посланием Пророка Иеремии Пророк еще из Иерусалима послал одно письмо к отведенным в Вавилон при Иexонии (XXIX гл.). Настоящее письмо относится, кажется, к тому времени. Это – замечательнейшее послание по изображению ничтожности богов языческих и смешных обычаев Вавилонян в отношении к своим богам; в нем сосредоточено все, что Пророки говорили о богах языческих; главная мысль – та, что это не боги, и что их нечего потому опасаться и прилепляться к ним, а нужно служить единому истинному Богу – Иегове.