Исторические книги Ветхого Завета. Книга 3

В ряду священных библейских книг, в которых изображаются судьбы Еврейского народа по смерти Великого Законодателя его, первое место занимает книга Иисуса Навина. – Она содержит историю Теократии Еврейского народа под водительством Иисуса сына Навина, которого, как ближайшего служителя Моисея, исполненного духом разума, Иегова поставил преемником Моисею для продолжения и окончания великого начатого, но неоконченного Моисеем, дела – введения и водворения Израильтян в обетованной отцам их земле. Потому повествование в ней начинается последовавшим немедленно после смерти Моисея повелением Иеговы И. Навину – принять вместо Моисея водительство народа, к чему он призван был еще прежде, и оканчивается сказанием о смерти Иисуса и современного ему первосвященника Елеазара. Призвание Навина было не только то, чтобы завоевать землю Ханаанскую, изгнать и истребить прежних её обитателей и ввести в нее Евреев, но и то, чтобы эту завоеванную землю разделить Евреям по коленам, водворить их в ней, определив каждому колену постоянное место жительства и определенные границы; сообразно тому вся книга делится на две части: в первой (1–11) описывается завоевание и занятие земли Ханаанской; во второй (18–24) разделение её между Израильтянами.

Кто писатель этой книги, и когда она написана? Этот вопрос, с тех пор как происхождение и характер исторических Ветхозаветных Библейских книг подвергнуты были критике, возбудил полемику между историками и экзегетами. Мы не будем следить за ходом этой полемики в постепенном её развитии и видоизменениях, а изложим лишь беспристрастно результаты, каких достигла она в настоящее время; изложим доказательства полемизирующих и взаимное суждение их об этих доказательствах, чтобы видеть, на чьей стороне более правды, кого вероятнее считать писателем этой книги и когда время её написания.

В решении этого вопроса о писателе и времени написания книги историки и экзегеты настоящего времени, как и прошедшего, делятся главным образом на две стороны: одна – сторона апологетов почитает всю эту книгу, в том виде, как дошла она до нас – исключая последних 8 ст., в которых описывается смерть Навина и Елеазара, – произведением самого Навина; другая – совершенно отрицает это, опровергая доказательства противной стороны и утверждая, что в настоящем составе она не может принадлежать Навину, а составляет произведение позднейшего писателя, который из частных записок о тех временах составил ее. Это последнее мнение, особенно в отношении к определению времени жизни писателя, имеет много видоизменений; одни относят время его жизни ко времени последних судей и называют прямо Самуила писателем её, другие ко временам Давида, или Соломона, иные ко временам пред пленом или даже после плена. Мы рассмотрим сначала это мнение вообще, как отрицание происхождения этой книги от И. Навина и сопоставим его с мнением апологетов; потом уже проследим некоторые видоизменения его.

Происхождение этой книги от Навина апологеты утверждают на следующих основаниях:

1) Самое название этой книги книгою Иисуса Навина, говорят апологеты, указывает на нее, как на произведение этого преемника Моисеева, точно так же, как название Пятикнижия книгами Моисеевыми свидетельствует о происхождении их от Моисея, точно так же, как и в других случаях книги называются именем писателей. Но защитники противной стороны совершенно справедливо говорят против этого доказательства, что не всегда название книги именем известного лица свидетельствует о происхождении её именно от этого лица, что названия таковые давались иногда книгам потому, что в них описываются обстоятельства жизни того лица, чье имя носит книга в заглавии. Названия книг Руфи, Судей, Товии, Иудифи и Есфири, например, вовсе не доказывают того, чтобы эти книги и произошли именно от этих лиц; так как доказано, что они писаны другими лицами; название такое им усвоено лишь потому, что они имеют главным предметом своим описание обстоятельств жизни этих лиц и только. Значит, это основание нетвердо, и доказательство не имеет силы убедительности; оно имеет лишь условное значение, – доказательства при других, а – не аподиктическое.

2) Второе основание апологетов – слова – (Нав.24:26): и вписа Иисус, говорит писатель книги, после описания речей Иисуса к народу в Сихеме, – и вписа Иисус вся словеса сия в книгу закона Божия. Так как вся книга Иисуса Навина, говорят апологеты, есть одно стройное целое, – то в самом указании на то, что Иисус последние речи свои вписал в книгу закона, уже непосредственно заключается мысль, что и все предшествующее также внесено им в закон, т. е. вся книга написана им. Но противная сторона говорит против этого, что такое заключение поспешно и опровергается полтекстом приведенного стиха. Ибо далее Иисус говорит, что камень, который он поставил пред теревинфом, иже есть пред Господем, и который должен быть свидетельством против народа, этот камень слышал вся глаголанная от Господа, елика глагола к людем днесь, т. е. в Сихеме (Нав.24:27), это замечание днесь указывает, что и словеса, вписанные Навином в книгу закона были только слышанные народом днесь, т. е. в Сихеме, т. е. только последние речи Навина, во свидетельство чего и поставлен этот камень; на всю книгу, значит, здесь нет указания. Напротив, продолжают отрицающие, в этом замечании, что Навин последние речи вписал в книгу закона содержится указание ясное, что остальное содержание книги не внесено в закон: потому что это замечание делается только о последних речах, в которых Иисус, подобно Моисею, напоминает пред смертью народу закон Иеговы. Апологеты возражают на это, что подобное замечание о Моисее, что он вписал вся словеса закона сего в книгу, сказанные после изложения последних речей Моисея к народу (Втор.31:8), указывают не только на эти речи, но и на все предшествующее, по крайней мере, на всю книгу Второзакония. Но отрицающие говорят, что это неправильное толкование слов Моисея, что под сказанными словесами здесь разумеются именно последние речи Моисея, которые он вписал в книгу, т. е. присоединить к прежде написанному закону или книге закона, о которой часто упоминается в Пятикнижии, что и справедливо. Итак, и это доказательство происхождения книги Иисуса Навина от самого Навина, не убедительное, не аподиктическое доказательство; оно может иметь силу опять при других только сильнейших, прямых, и то силу очень не сильную.

3) Новое доказательство происхождения книги Иисуса Навина от самого Навина апологеты находят в 30 ст. 24 гл. (Нав.24:30). В этом ст. Иисус Навин называется почетным в истории Теократии именем раба Божия или отрока Иеговы и называется так только в этом одном месте из всей книги; это имя дает ему очевидно другой позднейший писатель, прибавивший на конце книги повествование о смерти Навина и Елеазара, как сам Навин присоединил к концу книги Второзакония повествование о последних днях жизни и о смерти Моисея. Из этого они выводят не только то заключение, что писатель этого отделения различен от писателя всей остальной книги, но и то, что писатель всей, кроме этого отделения, книги, в которой ни разу Навин не называется именем раба Иеговы, сам Навин, потому, что всякий другой, кроме него, называл бы его этим именем не только в конце при сказании о кончине его, но и в других местах, тогда как самому Навину нельзя, неприлично было усвоить себе это почетное название и вот во всей книге оно не встречается, верный знак, что эта книга его произведение. Но неужели, спрашивают противники апологетов, неужели не мог другой писатель этой книги, кроме Иисуса, найти и приличным и удобным этим почетным именем назвать Иисуса только при описании его смерти, по совершении им великого дела, не называя так прежде; великим именем и прилично назвать великого человека, по описанию величия всех его дел и писатель книги Навина называя таким именем Иисуса только при описании его смерти, как бы полагает возвышенно – простую надпись на гробнице великого человека. Я нахожу, говорит один защитник этого мнения, в том, что писатель книги Навина только при описании смерти, а не прежде, называет Иисуса почетным именем раба Иеговы, не более, как свойственную священным писателям осторожность и как бы целомудрие в похвалах избранным орудиям Божиим, вследствие которых они чрезвычайно скупы в похвальных эпитетах даже великим лицам, и они лишь тогда их восхваляют, когда покажут величие их дел. Во всяком случае, это доказательство не может быть назвало прямым и убедительным доказательством происхождения книги от Иисуса Навина; оно опять нуждается в других, чтобы иметь какую-либо силу.

4) Далее апологеты в доказательство своего мнения ссылаются на то, что в некоторых местах писатель книги Навина представляет себя очевидцем того, что он описывает (Нав.5:1 – или с подлинника, «нам» – Нав.5:6) следовательно, книга Навина написана не после Навина, – как стараются доказать противники, – а при жизни его, а кто же из очевидцев описываемых событий мог описать их лучше и точнее и вернее Навина? – Но противная сторона говорит, что эти места вовсе не доказывают положения апологетов: а) выражение «нам» может означать здесь не очевидца, а вообще народ, – и в этом смысле всякий позднейший писатель, говоря о давно-минувших событиях, мог сказать – Бог осушил Иордан-реку, чтобы нам перейти, – или, что необрезанным воинам Бог определил – не видеть земли, которую клялся отцам – дать нам ее в наследие; он говорит не от своего лица, а от лица народа; и мы, говоря о давно-прошедших временах, употребляем выражение – мы тогда сделали то-то, мы победили и пр. – б) позднейший писатель мог найти это выражение в тех источниках, которыми он пользовался при составлении своей книги и – так без перемены внести его в свою книгу, тем более, что оно нисколько не нарушало смысла, получив в устах позднейшего Писателя смысл собирательный, – мы как народ, хотя может быть, писавший этот источник означал себя этим выражением, как очевидца; – наконец, в) если и в самом деле очевидец писал эти места, то не следует еще из этого ни то, что всю книгу написал очевидец, ни то, что этот очевидец Писатель – не кто иной, как Иисус сын Навин. – Значит и это доказательство не доказательно.

5) Потом апологеты в подтверждение своего мнения ссылаются на частности и подробности, которыми так богата эта книга особенно в географическом отношении, – которых не мог в точности передать позднейший Писатель, и – никто не мог знать лучше самого Навина. Притом же нужно было узаконить первоначальное разделение земли по коленам, нужно было записать все подробности, чтобы после не возникло спора между, коленами, – книга Навина и содержит эти узаконения и – кому же приличнее написать эти узаконения, как не вождю? – Но против этого доказательства говорят, что эти частности и подробности вовсе не препятствуют признавать писателем книги кого-либо другого, жившего после Навина; они внесены в книгу из источников, которыми пользовался писатель, – из записок современных описываемым событиям. Что во времена Иисуса Навина составлялись записи событий и распоряжений, особенно географические записи, – это видно из самой книги Иисуса Навина. По повелению Навина по три мужа из каждого колена обходили землю Ханаанскую, описывали ее и свои описания заключили в одной книге, которую и принесли к Иисусу в Силом (Нав.18:4–6,8,9). Отсюда, из этих записок очевидцев, документов официальных, если можно так выразиться, позднейший писатель и мог заимствовать все частности и подробности, находящиеся в книге Иисуса Навина. Можно думать, что велись и другие частные записи, которые и послужили источниками для составления книги. – Эти же записи, – официальные – служили узаконением для Израильтян в отношении к разделению между ними земли и в предотвращении всяких споров; в книге прямо сказано, что по ним Иисус разделил землю между коленами Израилевыми (Нав.18:10). Значит и это доказательство происхождения книги от Иисуса Навина не твердо.

Точно таким же образом противная апологетам сторона отвергает основательность и других их доказательств, – менее сильных, – выводя общее заключение, что все эти доказательства не доказывают положительно и неопровержимо мнения, будто писатель разбираемой книги Иисус Навин и что таких твердых прямых и положительных доказательств в книге вовсе нет. – Но, чтобы совершенно лишить силы вышеприведенные доказательства апологетов не достаточно лишь ослабить их такими проблематическими противоположениями. Конечно, прямыми и положительными доказательствами их считать нельзя и – правда, что таковых в самой книге вовсе нет как в большей части книг Ветхозаветных; но они имеют по крайней мере относительное значение и – ослабление, даже отвержение их вовсе не доказывает еще противного мнения, будто писатель книги – не Навин. – Для утверждения этого мнения и отвержения противного мнения апологетов, нужны положительные доказательства, нужно в самой книге найти признаки, по которым она не может принадлежать Навину, а должна принадлежать другому писателю, и отрицающие находят такие признаки. – Отселе начинается обратная полемика.

Что книга Навина в настоящем составе не может принадлежать самому Навину, – на это приводят следующие доказательства, заимствованные из самой книги:

Многие места этой книги, говорят, указывают на события, случившиеся после и гораздо после смерти Навина; и если, по единству духа и характера, вся книга есть произведение одного лица, составившего ее по современным описываемым событиям, а частью позднейшим записям, то это лицо жило гораздо после Навина.

1) Повествуя о том, что при победе над пятью Ханаанскими царями остановились солнце и луна, писатель, как бы в подтверждение истинности своего повествования, ссылается на книгу Праведного, в которой говорится об этом происшествии (Нав.10:12–13). – Очевидно, говорят, что это событие описано после Навина другим лицом; ибо Навину, главному действующему лицу в этом происшествии, нельзя и не нужно было в подтверждение своего сказания ссылаться на другую какую-то книгу; – при том последующие слова: и не бысть таковый день ниже прежде, ниже последи, считать ли их извлечением из этой книги Праведного или собственными словами писателя книги Навина, показывают, что они писаны после этого описанного обстоятельства и не могли быть современны описываемому происшествию; – и самая песнь эта, из которой заимствованы слова, очевидно, не могла быть сложена ранее описанного происшествия. чтобы Навин мог ссылаться на нее; она должна быть составлена после, а следовательно, Навин не мог указать на нее; такие песни большею частью слагались около времен Давида; тогда же, вероятно, сложена и эта песнь; значит писатель книги Навина жил около времен Давида, по крайней мере.

2) Описанное в книге Навина занятие Хеврона Халевом и Давира Гофониилом (Нав.15:13–19), а равно завоевание Лаиса Данитянами (Нав.19:17), случилось, по свидетельству книги Судей (Суд.1:10–15;18:7,29), уже после смерти Навина; следовательно, он не мог сам внести этих заметок в свою книгу, следовательно, писатель её – не он, а позднейший.

3) Далее – в книге Навина упоминается о горах Иуды и Израиля (Нав.11:16,21), каковое разделение могло родиться только по разделении царства Еврейского на Иудейское и Израильское после смерти Соломона. Значит, сам Навин не мог записать в книге таких наименований гор; эти наименования указывают, что книга писана уже после смерти Соломона и разделения царства Еврейского на два.

4) Далее – на позднейшего писателя книги, говорит, указывает 25-й ст. 6-й гл.(Нав.6:25), в котором вместе с проклятием, которое Иисус произнес на того, кто осмелился бы воздвигнуть Иерихон, содержится и указание на исполнение этого проклятия на Ахииле из Вефиля или по другому чтению Ахане (ср. 3Цар.16:34). – Очевидное, говорят дело, что писатель этого места в книге Навина жил после Ахаава, при котором восстановлен был Иерихон. Точно также на позднейшего писателя указывает 10 ст. 16-й гл. (Нав.16:10) где говорится, что Хананеи жили у Ефремлян в Газере, дондеже взыде Фараон, царь Египетский и взя град и запали его огнем, и Хананеев и Ферезеев и живущих в Газере избодоша и даде его Фараон в вено дщери своей. – При Навине никакого нашествия Фараона на Палестину не было; следовательно, Навин не мог записать этого в книгу; следовательно, писатель её позднейший.

5) Далее, – употребленное во многих местах книги выражение, что известное состояние продолжается даже до дне сего, показывает, что писатель жил долго спустя после описываемых им происшествий; иначе современному писателю не нужно было употреблять этого выражения: потому что оно показывает промежуток времени между событиями и описанием их. Значит, все места, где употреблено это выражение не могли быть написаны самим Иисусом, – а указывают на позднейшего писателя.

6) Потом в повторении сказаний об одних и тех же событиях, сказаний не редко разногласных и противоречивых видят позднейшего писателя, который заимствовал сказания из частных заметок – фрагментов, иногда не согласных между собою, и не поверяя их, внес в свою книгу так, как они есть. Таких повторений и разногласных находят хотя и не много, но находят и – заключают, что сам Навин не допустил бы их в своей книге; значит, книга писана другим лицом и притом так долго после Навина жившим, что предание даже отказывалось помогать ему в примирении разногласий, встреченных им в первоначальных источниках, которыми он пользовался при составлении своей книги, и – он должен был внести их в свою книгу не примиренными.

Вот важнейшие признаки, которые указывают в книге Навина в доказательство того, что он не мог быть писателем её, что писатель её жил гораздо после него, хотя и разногласят в определении времени его жизни. Находят и другие признаки позднейшего происхождения книги; но, по неважности, их можно оставить.

Устрашаемые этими возражениями против происхождения книги, в её настоящем составе, от самого Навина, некоторые из апологетов уступили частью своим противникам и основались на той мысли, что эта книга есть произведение Иисуса Навина, – только со временем к ней сделаны некоторые добавления и пояснения, от чего нисколько, говорят они, не страдает ни подлинность происхождения её от Навина, ни целость и не поврежденность, – потому что сделаны лишь верные пояснения. Но допускать такие прибавления значить отрицать неприкосновенность священных книг Библейских, значит допускать, что их могли исправлять, изменять их содержание, – это святотатство. Притом, этого и нельзя было сделать, когда экземпляры Библейских книг были в употреблены, и Евреи, берегшие свои книги, как святыню, едва ли соглашались изменять их содержание дополнениями и прибавлениями; скорее в особой книге они сообщили бы опущенное в других книгах, – как это мы и видим на книгах Паралипоменон. Вообще эта мысль о вставках – интерполяциях не терпима при рассмотрении и критическом наследовании Библейских книг; она, как мы видели при рассмотрении Пятикнижия, может вести и ведет к печальным ложным результатам. – Вот почему – мысль о позднейших дополнениях к книге Навина нашла себе мало последователей и, сама по себе шаткая и неопределенная, скоро превратилась или в полную апологию или в полное отрицание, потеряв свое серединное значение. Еще охотнее простились с этой ложной мыслью, когда увидели, что она не имеет границ, что допустив ее раз, трудно остановиться и – с точностью определить, что в книге Навина принадлежит ему и что позднейшим редакторам её, что в пользу её нужно пожертвовать многим, многим – и что книгу нужно считать изуродованною интерполяциями, – что невозможно; а особенно, когда увидели или всмотрелись, что возражения противников вовсе не так сильны, как кажутся с первого взгляда, что большей частью из посылок их вовсе не следует выведенное заключение, что они основываются на предположениях недоказанных, на ложных перетолкованиях и недоразумениях. – Вот ответы апологетов на вышеприведенные возражения против происхождения книги от самого Навина: –

1) Нет оснований думать, чтобы писатель книги Навина, при сказании о стоянии солнца и луны, ссылался на книгу Праведного в подтверждение истинности своего сказания, как обыкновенно позднейшие писатели историй ссылаются на сказания предшественников; писатель просто указывает как бы мимоходом, что об этом происшествии упоминается и в другой книге – Праведного; или скорее можно думать, что он хочет своим авторитетом засвидетельствовать сказание другой книги, которая известна была народу в его время, и, вероятно, была в большом употреблении, как книга поэтическая, – собрание песней, сложенных народом в честь великих людей. Что эта песнь в книге Праведного, из которой заимствованы слова в рассматриваемом месте книги Навина, явилась после смерти Навина и долго спустя – около времени Давида и, следовательно, Навин не мог знать её, – это и не доказано, и не вероятно. Есть примеры в самых священных книгах, что песни слагались в честь и прославление какого-либо лица или события непосредственно после этого события и даже при жизни великого лица. Примеры: песнь Мариамны и Моисея по переходе через Чермное море, песнь Девворы и пр. Притом народ не медлит: сложением подобных песней; это подтверждает история всех народов По всей вероятности или по крайней мере: по большей вероятности, уже и во времена Иисуса было собрание народных песней в честь великих событий и людей, известное под именем sepher hajacchar, которое постоянно восполнялось и сохранялось, и о которой, кроме книги Навина, упоминается в книгах Царств; по крайней мере, противного доказать решительно нельзя, а в таком случае из этого указами на книгу Праведного решительно ничего нельзя заключить против происхождения книги от самого Навина. – Стоит только отринуть совершенно ложную, хотя и принятую некогда, мысль, будто священные писатели вообще и вместе с ними И. Навин записывали в книги события по мере того, как они совершались, – в таком случае Навин, разумеется, не мог ссылаться на эту песнь, так как её не могло еще быть в то время, когда совершалось событие, указываемое в ней, – она должна была явиться после. Но что священные писатели вписывали события непосредственно по их совершении, – на это нет никаких доказательств. В последние же годы своей жизни Навину она могла быть известна, – ибо было время для сложения её и – он мог сослаться на нее, авторизовать ее в своей книге; противного доказать нельзя. Этим объясняются и последующие слова: не бысть таковый день ниже прежде, ниже последи, – со времени этого события до смерти Навина или до времени сложения песни. – Значит, это указание на книгу Праведного и извлечение из неё нескольких строк могло быть сделано самим Навином; значит, нет в этом препятствия признать книгу Навина его книгою; оно было бы препятствием, если бы положительно доказано было, что книги Праведного не было в его время; а это и не доказано и, говорим, невероятно. Моисей в книге Числ также ссылается на сказания книги под названием – «Брань Иеговы» (Чис.21:14), что вовсе не доказывает, будто место, в котором упоминается об этой книге, или вся книга Числ, не принадлежим Моисею.

2) Что занятие Хеврона Халевом и Давира Гефониилом, описанное в 15 гл. кн. Навина, случилось, по свидетельству, книги Судей, после смерти Навина, – это несправедливо и опровергается составом самой книги Судей. Первая глава и начало второй главы этой книги описывают события, случившиеся не по смерти Навина, а при жизни еще его, и – составляют частью воспоминания о завоевании земли Хананейской, частью изображение отношений Евреев к Хананеям пред смертью И. Навина. Это видно из того, что в 6-м, 7, 8 и 9 ст. 2-й главы (Нав.2:6–9) описывается смерть И. Навина так же, как в последней главе книги Иисуса Навина (Нав.24:28–31), и – потом уже начинается история Судей. Значит, все сказанное в первой и начале второй главы книги Судей, а потому и завоевание Хеврона и Давира случилось при жизни Навина и составляет повторение или извлечение из его книги. Начало этой книги нужно перевесть так: по смерти Иисуса Навина случилось следующее: еще прежде сыны Израилевы вопрошали Господа и пр. – затем описываются подвиги прежние Иуды и Симеона, еще при жизни Навина, смерть Адонивезека, царя Иерусалимского, подробно описанная в 10-й главе Навина, занятие Хеврона и Давира, упоминаемое в 15 гл. книги Навина, и состояние колен Еврейского народа пред кончиною Навина, с показанием, что Евреи не исполнили определения Божия, не истребили Хананеев, и за это будут подлежать ответственности. – Таким образом, возражение, будто Навин в своей книге не мог поместить сказания о занятии Хеврона Халевом и Давира Гофониилом, основывается на ложной мысли – будто эти события последовали после смерти Навина, само собою падает, как скоро доказана несправедливость этой мысли, и доказана на основании самой книги Судей. – Что касается до занятия Лаиса Данитянами, которое, по сказанию книги Судей (Суд.18:7,29), случилось около времен Сампсона, и, следовательно, не могло быть описано Иисусом Навином, тогда как в книге его оно описано (Нав.19:47): то странно смешивать эти два сказания и почитать их сказаниями об одном и том же событии: это два события совершенно различные: одно случилось при Навине, другое после, во времена Сампсона. – Это видно из сличения сказаний обеих книг. В книге Судей (Суд.18:1) говорится, что Данитяне пошли искать себе наследия и воевать Лаис потому, что до дней оных (до времени Сампсона) не паде ему наследие среде племен сынов Израилевых т. е. не было у него особенного участка земли, каковые имели все прочие племена. Между тем, по книге Иисуса Навина колено Даново имело свой участок с определенными границами, подобно другим коленам (Нав.19:40–46), участок, данный ему Иисусом Навином и Елеазаром (Нав.19:51), и Даниты воевали Лаис потому, что каждое колено обязано было изгонять из своего участка и истреблять Хананеев. Между тем, в самой же книге Навина замечено, что не истребиша сынове Дановы Амморея, озлобляющаго их на горе и не даяху им Аммореи исходити на юдоль и утесниша от них предел части их (Нав.19:48), т. е , Аммореи были сильнее колена Данова и теснили его. По всей вероятности, эти усилия Аммореев стеснить Данитов увенчались успехом, так что эти последние около времен Сампсона почти вытеснены были из своего участка, и вот объяснение слов книги Судей, – что Данитам до дней Сампсона не паде наслелие среде племен сынов Израилевых т. е., они, теснимые Аммореями, лишились своего участка земли. Это стеснение заставило предпринять их новый поход против Аммореев и – тогда они снова заняли отнятый у них Лаис и снова назвали его Даном. Потому и обстоятельства этих завоеваний Ланса Данитянами, по сказаниям книг Навина и Судей, различны; при первом завоевании, по книге Навина, они умертвили жителей и поселились на место их в городе, переименовав его Ласеданом (Нав.19:47); при втором же, по сказании книги Судей, они не только истребили жителей, но и самый город сожгли, и построив на месте его новый город, поселились в нем, наименовав его Даном (Суд.18:27–28). – Таким образом, смешивать сказаний книг Навина и Судей о завоевании Данитянами Лаиса нельзя; первое случилось во времена Навина и, следовательно, нет препятствия признавать, что это описание сделано самим Навином. – Итак, оба мнимые анахронизмы, – занятие Хеврона Халевом и Давира Гофониилом и – завоевание Лаиса Данитянами, вовсе не анахронизмы в отношении к жизни Навина: события эти могли быть описаны им, как случившаяся в его время и, следовательно, описание их не указывает на позднейшего писателя книги Навина и не составляет препятствий считать книгу эту произведением Навина, преемника Моисеева.

3) Возражению, что Иисус Навин сам не мог различать гор Иудейских от гор Израильских, что писатель тех мест книги Навина, где упоминается об этих горах, жил по разделении царства Еврейского на два, по смерти Соломона, – этому возражению сами отрицающие происхождение книги от Навина не придают важности большой с тех пор, как Кэниг и Геферник основательно доказали, что название Иуды и Израиля, в приложении первого к колену Иудину, а последнего ко всем прочим коленам, восходит не только ко временам Навина, но даже – самого Моисея. Колено Иудино, которому, по предсказанию Патриарха Израиля, обещано было первенство между всеми коленами Израилевыми и царство, всегда стояло в сознании народа выше, чем другие колена и как бы противопоставлялось им всем в совокупности. Это различие было заметно и во времена Навина: – тогда как Иуда вступил в обладание своим участком в южной стороне Палестины, все остальные колена были еще в Галгалах; и когда делились участки прочим коленам, то они определялись по отношению к участку колена Иудипа (Нав.18:11; 19:1). И не естественно ли было самому Иисусу, – те горы, которые принадлежали участку сынов Иудиных, которые поселились первые из всех колен, назвать горами Иудиными, а те, которые находились во владении всех прочих колен Израилевых, вдруг получивших жребий, назвать горами Израилевыми; или, так как между всеми прочими коленами первенствовало колено Ефремово; то, – горами Ефремовыми, как и называет их писатель книги Навина (Нав.19:50; 24:33)? – Таким образом, и это возражение основано на ложной догадке и – упоминание о горах Иудиных и Израилевых или Ефремовых в книге Навина, не препятствует считать эту книгу произведением самого Навина.

4) Возражение, заимствованное из 25 ст. 6-й гл. (Нав.6:25), в котором вместе с проклятием Навина на того, кто осмелится восстановить Иерихон, содержится и указание на исполнение этого проклятия на Ахииле или Азане, жившем при Ахааве, какового указания не мог сделать сам Навин, – это возражение против происхождения книги от Навина несостоятельно потому, что второй половины стиха, в которой содержится указание на исполнение этого проклятия, в еврейском подлиннике и в переводах, сделанных с подлинника – нет. Это замечание, вероятно, сделано LXX Толковниками. – Пораженные чудным исполнением проклятия Иисусова над Ахиилом, они, вероятно, сделали замечание об этом в своем переводе, заимствованное из 3 книги Царств, где (3Цар.16:34) писатель этих книг говорит о несчастном восстановлении Иерихона Ахиилом; это замечание и попало после в самый текст перевода LXX и переводов, сделанных с него; Еврейский же подлинник остался без этой прибавки. – Значит, этот стих не препятствует нисколько признавать самого Навина писателем этого места: ибо в нем одно и только проклятие содержится.

Точно так же нет в Еврейском тексте второй половины 10 ст 16-й гл. (Нав.16:10), где говорится о нашествии на Палестину Фараона, царя Египетского. Это также, по всей вероятности, прибавка LXX. В Еврейском читается только: и не погуби Ефрем Хананея, живущаго в Газере, и обиташа Хананеи посреди Ефрема, дающе ему дани до днешняго дне; последующих слов: дондеже взыде фараон, царь Египетский и пр. нет в Еврейской Библии. Значит, и это место не указывает нисколько на позднейшего писателя книги Навина.

5) Употребленное во многих местах книги Навина выражение, что известное положение или состояние продолжается даже до сего дне, – вовсе не предполагает, чтобы писатель жил долго спустя после описываемых происшествий, чтобы этого выражения не мог употреблять сам Навин – очевидец описываемых событий и главное действующее лицо в них: возражение основывается опять на той ложной мысли, будто священные писатели записывали происшествия непосредственно после их совершения. Навин был вождем Евреев, по свидетельству Флавия, около 30 лет и пред кончиной своей мог говорить, что известное состояние, начавшееся в первое время его водительства или даже за несколько лет до смерти, продолжается до сего дне, т. е. до последнего времени его жизни, когда он, сходя с поприща деятельности общественной, мог описать все события, случившиеся со времени смерти Моисея до последнего времени своей жизни. А все события, о которых писатель говорит с прибавлением, что так продолжается даже до дне сего, случились именно в продолжение жизни Навина, а не по смерти его. – Так и потому сам Навин пред концом своей жизни мог написать, что памятник из камней, поставленный на том месте, где стояли ноги жрецов, при переходе Евреев через Иордан, сохраняется даже до дне сего (Нав.4:9), что первый стан Евреев, по переходе через Иордан, – в ознаменование того, что в этот день отъемлется поношение Египетское от Евреев, называется Галгала, даже до дне сего (Нав.5:9), что Раав блудница за доброе дело оставлена в живых и обитает она или фамилия её между Евреями даже до дне сего (Нав.6:24), что место, где хищник Ахар побит камнями, называется Емек Ахар даже до дне сего (Нав.7:26), что на месте сожженного города Гая ничего нет даже до дне сего (Нав.8:28), что насыпанная на месте побиения Гайского царя груда камней остается даже до дне сего (Нав.8:29); что жители Гаваона за хитрость обращенные в рабство и определенные для черных работ, в этом состоянии находятся даже до дне сего (Нав.9:27), что сыны Израилевы истребили не всех царей Ханаанских и некоторые из них живут между ними даже до дне сего (Нав.13:13), что Халев владеет Хевроном даже до дне сего (Нав.14:14), несмотря на новое разделение земель по жеребьям, что сыны Израилевы не могли погубить Иевусеев, которые и живут с ними в Иерусалиме даже до дне сего (Нав.15:63), что и Ефрем не погубил Хананеев Газерских, а допускает их жить с собою, взимая с них дань даже до дне сего (Нав.16:10). Вот и все места – до последних речей Иисуса, где употребляется это выражение. Все описываемые здесь события случились до смерти Навина и, значит, в последние дни жизни своей он вполне мог сказать, что они находятся в известном положении до дне сего, до последнего времени его жизни. Что сам Иисус Навин, пред концом своей жизни, употреблял это выражение, это доказывают последние речи его к народу, в которых не раз встречается это выражение. Кто бы ни записал эти речи в книге Навина – сам ли Навин, или позднейший писатель, на что, впрочем, нет оснований, во всяком случае, эти речи принадлежат самому Навину, а не позднейшему писателю. Из таких мест, как: (Нав.22:3,17;23:8,9) видно, что Иисус Навин употреблял это выражение – до дне сего, когда говорил о начавшихся прежде и продолжавшихся пред его кончиною событиях и, следовательно, нет оснований видеть позднейшего писателя в тех местах книги Навина, где употребляется эта формула.

6) Возражение против происхождения книги Навина в настоящем её составе от самого Навина, заимствованное из некоторых будто разногласных и противоречивых сказаний книги, так же мало затрудняет апологетов, как и предшествующие. По рассмотрении этих разногласий и противоречий, оказывается, что они только возведены на степень противоречий неправильным пониманием этих мест, перетолкованием и намеренным ли то или ненамеренным непониманием духа и характера Библейской историографии. Вот важнейшие из этих мнимых противоречий, с краткими суждениями о них апологетов.

1) По одним сказаниям книги, Иисус совершенно завоевал всю землю Хананейскую и истребил всех Хананеев (Нав.11:16–23;12:7;21:43;22:4); между тем, по другим сказаниям, еще значительная часть земли Ханаанской не была им завоевана, и оставалась еще в руках неистребленных Хананеев и – много народу Ханаанского жило в своей прежней земле (Нав.13:1;17:13;18:3;23:5,12). Видно, говорят, что писатель пользовался различными источниками и – не помиряя их разногласий, внес в свою книгу, чего сам Навин никак не мог сделать. – Но это разногласие лишь кажущееся; различие здесь основывается лишь на двояком воззрении народном на вступление в землю обетованную и обладание ею – обладание по праву и действительное (de jure и de facto), – воззрении, которое проникает всю книгу и имеет основание свое частью в Пятикнижии, частью в современной действительности, хотя при помощи Пятикнижия его понять не трудно, оно даже прямо бросается в глаза. Господствующее в исторической части книги воззрение на обладание земли обетованной по праву, воззрение, по которому вся она должна принадлежать народу Еврейскому, основывается на содержащихся в книгах Моисеевых обетованиях и пророчествах, что вся земля Ханаанская должна быть и будет Еврейская, что все Ханааниты должны быть и будут истреблены, и этими то обетованиями определяется это воззрение. Это завоевание земли Ханаанской и водворение в ней Евреев и совершилось при Навине; он всюду разбивал Хананеев, выгонял и истреблял их, и завоевал землю так, что Израильтяне сделались обладателями её, прежние же обладатели были стеснены в малых местностях или же обращены в рабство. Божественные обетования в этом исполнились: Евреи были обладателями её, хотя вдруг, за один раз и нельзя было истребить всех Хананеев или выгнать их до одного; да этого и не следовало делать по обетованиям Божественным. – Не изжену их, т. е., Хананеев, говорит Иегова через Моисея, неизжену их в лете едином, да не будет земля пуста и мнози на тя будут звери земнии; по малу, по малу изжену их от тебе, дóндеже возрастешь и наследиши землю (Исх.23:29–30). И погубит языки сия, т. е. Хананеев, Господь Бог твой от лица твоего по малу, по малу, говорил Моисей к народу перед переходом через Иордан; не возможеши погубити их вскоре, да не будет земля пуста и умножатся зверие диви на тя. (Втор.7:22); но вся земля вообще принадлежала уже по идее народу Еврейскому. – Теперь, если писатель книги Навина историю завоевания земли Ханаанской и всю историческую часть своей книги заканчивает словами: и взя Иисус всю землю, яко же заповеда Господь Моисею, и даде ю Иисус в наследие Израилю разделеньем по племенам их (Нав.11:23): то он имеет в виду показать вообще, что обетование Божие исполнено, что Евреи стали обладателями обетованной земли, прежние же жители лишены этого обладания вообще, хотя и не все истреблены и остаются еще в некоторых местах; он умалчивает об этом последнем обстоятельстве, потому что говорит вообще о завоевании Ханаана в отношении ко всей стране; по праву постоянных победителей, она вся принадлежала им, тоже и по праву обетования. – Но в географической части, когда писатель описывает разделение земли Евреям по коленам, так говорить нельзя было; тут дело касается частностей, подробностей топографических; необходимо было упомянуть или лучше указать на те местности небольшие, где еще были, где еще держались Хананеи; необходимо было показать действительное положение вещей, при разделении земли, во-первых, потому что на нем основывалось Божие повеление – немедленно приступить к разделению земли, чтобы каждое колено постепенно истребляло прежних её обитателей в участке, доставшемся ему (Нав.13:17), далее потому, что Иисус действительно разделял всю землю, со всеми частными местностями, еще до времени и – не покорными. – Из этого видно, как мало рассматриваемые места заслуживают названия – противоречий: Иисус получает повеление – не делать при разделении земли Израилю по коленам никакого различия между покоренными и не покоренными местностями, – разделить всю без исключения землю между Евреями; так как они принадлежала им вся, хотя и не вся еще была вполне покорена; следовательно, противореча в указаниях книги об этом предмете нет никаких, и выведенное следствие, будто Навин не мог допустить таких разногласий – падает, потому что ложно основание его.

2) В книге Иисуса Навина находят еще противоречие и в том, что в исторических отделениях главным действующим лицом всюду является один только Иисус Навин, тогда как по указаниям географических отделений, вместе с Иисусом, является первосвященник Елеазар; опять видно, говорят, из этого, что писатель пользовался различными источниками, из коих, в одних упоминалось: только об одном Навине, в других и – о Елеазаре. – Странное заключение, в исторической части потому говорится исключительно об одном Навине, что вся она содержит описание войн, в коих главным вождем был один только Навин, а не вместе с первосвященником Елеазаром; последнему при этих войнах нечего было делать; потому о нем и не упоминается; он находятся, конечно, вместе с народом в главном стане Еврейском в Галгалах, и – как почти не упоминается об обстоятельствах пребывания народа в Галгалах, а большею частью описываются походы военные и победы, то не упоминается и о Первосвященнике. Даже при повествовании об обмане Израильтян Гаваонитянами не упоминается о нем: потому что не дело Первосвященника было заключать мир или решаться на войну, а дело – главного вождя с князи, – об них только и упоминается при описании этого события (Нав.9:18–22). – Таким образом, это совершенно в порядке вещей, что во всей исторической части книги не упоминается о Первосвященнике. Но другое дело, когда завоевание окончилось и началось разделение земли, – и когда писатель книги должен был повествовать об этом разделении. Разделение земли народу Еврейскому по коленам Бог еще через Моисея поручил избранным из всех, под руководством не одного только Навина, но вместе с ним и Первосвященника Елеазара (Чис.34:17 и дал.). – Теперь, очень понятно, почему писатель книги всюду, где речь идет о деле разделения земли, упоминает вместе с Навином и об Елеазаре; он участвовал, он должен был участвовать в этом разделении, по повелению Божию, – писатель и не мог, и не должен был умалчивать об этом участии, он описывал, как было дело. А после этого странно видеть в этих отделениях разноречивые источники, из которых будто составил книгу Навина поздний писатель, – и странно выставлять это аргументом против происхождения книги от самого Навина.

3) Новое кажущееся противоречие в 4-м ст. 1-й гл.(Нав.1:4) Восточной границей владения Евреев почитается Евфрат, а между тем в той же книге говорится, что Евреи не истребили ни Гесура, ни Махафа, что цари их жили в пределах Еврейских (Нав.13:13). Но на это отвечают: а) что это определение восточных границ Еврейского царства Евфратом никто никогда не понимал и не понимает, да и не следует понимать в собственном тесном смысле; это слова Иеговы, которые не имеют целью указать точную географическую черту в Евфрате, как определяется то в протоколах дипломатов, но означают лишь границы земли по известнейшим пунктам, среди которых должна лежать обетованная земля. б) Упоминание о том, что неистребленные цари живут среди Израильтян, не стоит в противоречии с этим определением границы, потому что они, по ясным словам книги, живут между Израильтянами; следовательно, земля принадлежит и по праву обетования, и по праву сильного, им; точно так же, как и упоминание о неистреблении некоторых племен Ханаанских Евреями, по переходе Израильтян через Иордан и разделении Палестины, не стоит в противоречии как мы заметили, с тем, что Евреям принадлежала вся Палестина.

4) Потом, указывают противоречие еще в том, что по одним сказаниям Иисус отдает Филистимлянские города: колену Иудину (Нав.15:20,45–47), тогда как по другим эти города не были завоеваны, и не видно, чтобы они были завоеваны во время жизни Навина (Нав.13:1–3). Но совершенно, справедливо опять отвечают на это, что Иисус, по повелению Божию, разделял земли не только совершенно покоренные, но и те еще, которые не были совершенно покорены, а только по обетованиям Божественным должны быть покорены, и разделял их именно для того, чтобы каждое колено само заботилось о совершенном покорении доставшихся ему в удел участков. Значит, между приведенными местами нет никакого противоречия. – Точно также разрешаются и другие мнимые противоречия, и – очень естественно, – потому что, в самом деле, только задняя мысль может считать такие, как указанные, места, противоречиями. Нужно, совершенно справедливо говорят апологеты, захотеть не понимать характера книги, чтобы выставлять такие противоречия, а мы выставили более важные из указываемых противоречий. – Итак, и это последнее возражение против происхождения книги от самого Навина падает; книга не указывает на то, чтобы из отдельных, разногласных фрагментов позднейший писатель составил ее; значит и с этой стороны нет препятствий почитать книгу произведением самого Навина.

Преследуя своих противников, в их общей мысли – против происхождения книги от Навина, апологеты постарались опровергнуть и, в частности, тех, которые относили время жизни писателя ко временам Соломона или Давида, или Саула, или Самуила. – Что книга не могла быть написана около времен Соломона (не говоря уже о последующих), – это видно из слов: и Иевусей обитание во Иерусалиме, и не возмогоша сынове Иудины погубити их, и обиташа Иевусеи с сынми Иудиными во Иерусалиме даже до дне онаго (Нав.15:63). Еще отец Соломона Давид, по свидетельству 2 кн. Царств, отнял у Иевусеев Иерусалим и истребил Иевусеев и – это в начале своего царствования (2Цар.5:6–9). Даже из сличения этих мест оказывается, что писатель книги Навина жил задолго до времен Давида, так как он говорит, что Иевусей обиташе с сынми Иудиными во Иерусалиме, а Давид уже завоевал у Иевусеев этот город в то время, как они были уже единственными обладателями этого города; нужно было не мало времени для того, чтобы Иевусеи, покоренные Евреями, мало-помалу усилились до того, чтобы могли пересилить Евреев и остаться единственными обладателями города. – Что прежде времени Давида написана книга Навина, это видно также из упоминания в ней о Сидоне и Тире, с их жителями; Сидон называется великим, метрополией Финикинян (Нав.11:8), и представляется более сильным и могущественным, чем Тир (Нав.19:28–29), что во времена Давида было уже не так: тогда Тир уже затмил блеск Сидона, тогда упоминается уже о царях Тирских и царях богатых (2Цар.5:11 и дал.). – Притом же, в книге Навина (Нав.13:4–6) Сидоняне причисляются еще к тем Хананейским народам, которых должны истребить Евреи, т. е. ко врагам; тогда как известно, что при Давиде Евреи состояли в дружеских отношениях к Тирянам (2Цар.5:11. 3Цар.5:12. 1Пар.14:1). Если бы книга написана была около времен Давида: то писатель её не мог бы так отзываться ни о Сидоне сравнительно с Тиром, ни о враждебных отношениях к Финикийцам, как народу, который нужно истребить; по крайней мере, он не сказал бы того без всякого ограничения. – Что писатель книги жил ранее даже Самуила, об этом можно заключать из частных указаний, которыми он определяет, хотя и не точно, время своей жизни: он, например, говорит, что Раав – блудница, с домом её отеческим жила еще в его время между Израильтянами – (Нав.6:24). Конечно, неизвестно время смерти Раавы, но она должна была последовать уже не позже начала периода Судей и уже во всяком случае ранее Самуила; далее говорит, что 12 камней, поставленные в Иордане, были еще в его время, и – камни, наваленные на месте смерти Ахара; это замечание показывает, что писатель жил еще в то время, когда Иудеи не были обеспокоиваемы внешними врагами в своих владениях, а это время продолжалось не долго по смерти Навина, при Судиях начались набеги на Палестину соседних народов и постоянные войны с ними, при которых трудно было удержаться в целости поименованным и другим памятникам; по крайней мере, история о них более не упоминает. Конечно, этот довод е silentio; но он очень вероятен. По всем этим указаниям книга должна быть написана около времени самого Навина, а не собрана позднейшим писателем из различных современных описываемым происшествиям фрагментов.

Вот и все главные пункты полемики за и против происхождения рассматриваемой книги от самого Навина. – Что же сказать? – на чьей стороне истина? На наш взгляд, вероятнее мнение апологетов; нужно согласиться, что сам Навин, может быть, при помощи Первосвященника Елеазара, пред смертью своею описал обстоятельства вступления в Палестину Еврейского народа и водворения в ней. Конечно, прямых положительных доказательств на это нет в самой книге, ни в других книгах библейских; положительно нужно сказать только то, что последние речи свои к народу сам Навин написал в книгу закона. Но и нет препятствий признавать эту книгу произведением Навина; препятствия, выставленные противниками, вовсе не имеют той силы, чтобы быть действительными препятствиями; – они натянуты; самое уже разногласие отрицающих, относительно времени написания книги, довольно громко говорит против основательности их мнения. Все, что есть в книге, мог описать сам Навин, – но описал ли? – Иудейское предание почитает самого Навина писателем книги, носящей его название, – и мы не имеем права, после всего сказанного, не доверять ему.

Само собою разумеется, что противная апологетам сторона подвергла строгому рассмотрению и достоверность книги Навина. Впрочем, и из них более умеренные убеждены, что события в ней описываются так, как они происходили по современным записям и живому преданию, и что во всей книге нет ничего, что не заслуживало бы вероятия, разумеется, кроме чудесных событий. Тем более в достоверности сказаний её убеждены те, которые признают книгу произведением Навина. В самом деле, общее содержание и характер книги, при сравнении их с современными Навину обстоятельствами, с Пятикнижием Моисеевыми и последующей историей, даже настоящим состоянием Палестины, по описаниям путешественников, несомненно, уверяют в достоверности её сказаний, хотя бы она писана была и не самим Навином, Это видно, например, из точного и довольно подробного описания местностей и вообще топографических заметок о Ханаанской земле, какою она была до водворения и по водворении в ней Евреев. Стоит только вспомнить для примера историю завоевания Гая. Вот от Иерихона ведет сюда запущенная дорога, как об этом свидетельствует полуразрушившиеся цистерны; этот город как и соседний с ним, с западной стороны, Вефиль, так крепок по своему положению на скалистой горе, что им можно было завладеть только хитростью, или же сильнейшим войском; на западной стороне Гая, между этим городом и Вефилем, находятся скалы и балки или дебри, которые издавна служили величайшим препятствием для прохода большой массы народа – войска или караванов, и употреблены были Иисусом на засаду для того, чтобы, в то время, когда часть его войска нападет на Гай с противолежащей горы и своим хитрым маневром увлечет далеко от города преследующих их Гайцев, – эта засада из дебри взошла в город, зажгла его и перерезала дорогу к городу возвращающимся преследователям дорога там идет между крутыми скалами, с которой нельзя укрыться ни направо, ни налево; потому, когда засадное войско Иисуса, заняв и запалив город, пошло для соединения с остальною частью, т. е. с бегущими, а бегущие, в свою очередь, оборотились и приняли наступательное движение против преследующих; то Гайское войско поставлено могло быть действительно в такое положение, что нигде не могло искать себе выхода и могло быть истреблено совершенно так, как описывается в книге Навина, дондеже не остася ни един от них цел, ниже убежа (Нав.8:25). Точно такая же точность и в описаниях других местностей, – описаниях, которых книга заключает в себе очень много; из сопоставления и сличения этих описаний выходит такая точная карта земли Ханаанской, какою она была по свидетельствам последующей истории, и каковою остается она даже доселе. Она представляется, по большей части, горной страной, впрочем, без особенно высоких гор, землей, во многих направлениях перерезанной скалами и дебрями, с укрепленными самой природой городами, из коих один нужно было завоевать чудом, другой хитростью, а иные остались вовсе не завоеванными, как, например, Газа, Аскалон, Аздод и др. – без сомнения потому, что истощенному уже войною войску еврейскому трудно было вдруг взять их, когда они, укрепленные самою природою, могли хорошо защищаться. Это – земля с плодоносными равнинами, по которым протекают ручьи или источники, очень мелкие в продолжение сухого времени года; но в другое – широко разливающиеся и оплодотворяющие близ лежащую землю. Вот в ней великое плодородие рядом с пустыми голыми скалами, – равнина Ездрелопская, с которой ничто не сравняется в плодородии, рядом с степью заиорданскою. По своему положению, климату и качеству земли, Ханаан – одна из густо населенных стран; но больших городов в нем нет. Иерусалим обязан своим позднейшим величием и великостию совершенно другим условиям, чем те, при которых главные города древности достигали величайших размеров; хорошие положения мелких городов на горах питали и поддерживали дух свободы и независимости, давая возможность хорошо защищаться, и породили в обитателях разъединение интересов, разобщенность, – признак ослабления народности. И вот, при приходе Евреев, они видят Ханаанскую землю разделенною на множество мелких царств, независимых одно от другого и оттого слабых в своей разобщенности и разрозненности. Но тем более соответствовала такая страна характеру народа Еврейского, разделенного на 12 колен, независимых одно от другого, но единых духом, интересами, религией, законами. Их святилище поставлено в Силоме, на холме, почти в самой середине завоеванной земли, как доселе оно стояло среди лагеря. Так, сравнение содержания книги с обстоятельствами того времени показывает совершенную точность изображений с изображаемыми местностями и обстоятельствами.

Если теперь так достоверно описаны местности земли; то это самое ручается за достоверность описания тем же самым писателем и тех событий, которые происходили на этих местностях вообще, так что не возможно даже самым малым частностям придавать легендарный характер; эти частности так тесно связаны с целым, что их невозможно разделять, разве лишь насильственно; все стоит во взаимном согласии и единстве, это согласие – и в исторической, и в географической части. – Вот Израильтяне остаются еще вполне благодарными Иегове, своему Благодетелю, за Его благодеяния, являемая в завоевании земли и водворены в ней; они питают благодарную любовь к Иегове, хотя еще и есть наклонность к тому преступлению, которое совершено было еще при Моисее под Синаем; отсюда выразительные воспоминания Иисуса и увещания, чтобы Евреи соблюдали закон и не уклонялись от Господа, не ходили во след богов чужих иначе, гнев Господень поразит их заутра же, хотя ныне Иегова и благодетельствует им, вводя в обетованную землю (Нав.23:7–10;24:23). Такое состояние Еврейского народа, склонного к идолопоклонству, и могло быть во времена Навина, когда непомерность благодеяний Божиих удерживала народ от чужих богов; другое было уже во времена Судей. После смерти Иисуса и старцев, иже препроводиша время с Иисусом и иже видеша вся дела Господня, елика сотвори Господь Израилю, по совершенном водворении в новой земле, Евреи уже уклонялись от Иеговы к богам чужим, явились уже у них и Ваал, и Астарта, и разные мерзости, служение которым так часто наводило гнев Божий на возлюбленный народ. Таким образом, общий характер религиозного состояния Евреев должен был быть именно таков, каким он описывается в книге Навина, и это вполне ручается за совершенную достоверность описания. Перейдем к некоторым частностям.

Сказания об обрезании, о первом праздновании Пасхи и прекращении манны уже потому достоверны, что эти события стоят в теснейшей связи между собою и совершенно сообразны с обстоятельствами. Во время странствовали народа по пустыне обрезание почти совсем было оставлено, вероятно, по причине многократных и нечаянных перемен местопребывания. Как скоро время гнева Божия на народ, по которому он 40 лет должен был не входить в землю обетованную, миновалось, и народ должен был вступить в землю свою, ему нужно было свергнуть с себя языческое, Египетское поношение, он должен был восстановить завет свой с Иеговою, – видимым знаком которого было обрезание. И только теперь, когда совершен был этот обряд, Израиль мог есть Пасху, потому что в законе Моисеевом постановлено, чтобы в ней принимали участие обрезанные; а в пустыне, кроме того, что Евреи были не обрезаны, неудобно было доставать в достаточном количестве и агнцев для этого праздника, и иметь опресноки, когда Евреи питались манною, потому они и не праздновали этого праздника; теперь же это было для них возможно. В этот праздник народ в первый раз вкусил от плодов земли, и с этого времени перестала сходить манна. Это такие события, которые должны были случиться именно в это время, и эта историческая необходимость их вполне ручается за их достоверность. Далее, Евреи пришли в землю завладеть ею силою, и вот, в книге Навина начертывается картина беспрерывных военных походов и битв, истинность которых не может подлежать сомнению. – Частные эпизоды из этих времен также несомненно истинны. Страшное наказание, которому по суду Божию подвергся Ахар и вся его фамилия, носит на себе печать истины уже потому, что оно стоит в прямом противоречии с предписанием закона, по которому дети не должны умирать за преступления отцов, каждый за свой только собственный грех должен нести наказание (Втор.24:16). Видно, что только особенность тогдашних обстоятельств вынудила дать закону о побиении камнями такое обширное приложение. Все остальные, особенно более замечательные и чудесные, события дают наглядный образ всего хода завоевания Ханаана. Одних естественных средств здесь недостаточно, и вот является, во исполнение обетования, помощь свыше, хотя в то же время вождь пользуется и естественными средствами. Так Иисус посылает соглядатаев в Иерихон; но этот город не доступен обыкновенным средствам Евреев, и – город можно завоевать и завоевывается только чудом. – Переход через Иордан для молодого поколения Евреев есть то же, что для предшествующего поколения переход через Черное море; он явил Божественное могущество молодому поколению, чтобы возбудить в нем доверие к покровительству Божественному для совершения великого и трудного дела – завоевания земли, а вместе с тем – доверие к вождю, имеющему совершить это дело. – Странная недеятельность Хананеев при этом переходе доказывает не более, как только то, что он был выше обыкновенных человеческих расчетов, равно как страх, который он поселил в них. – 12 камней, которые Иисус поставил в Иордане и таковые же на берегу Иордана в Галгалах, долженствовали увековечить в памяти народа этот чудный переход, как обыкновенно увековечивались и увековечиваются памятниками великие народные события. – Равным образом, увековечивал вождь народа и другие события, и – эти памятники напоминали народу не только именно эти события, но и обстоятельства, находящиеся с ними в какой-либо связи, – и таких памятников, по книге, было довольно много; это показывает, что события описывались именно так, как они происходили; иначе, памятники эти и описания событий в книге стояли бы между собою в противоречии, и народ того или другого не принял бы. – Тоже должно сказать и о названии некоторых местностей такими именами, которые напоминали народу известные происшествия, – например, название места, где Бог снял с Евреев Египетское поношение, названо – Галгалы; место, где побит Ахар, названо Эмек – Ахар, и пр.; все таковые наименования свидетельствуют об истинности происшествий на этих местах; иначе, народ не принял бы их названия. – Наконец, и в других Ветхозаветных книгах есть свидетельства об истинности или достоверности многих событий, описанных в книге Навина. Договор Гаваонитян с Евреями и последствия его подтверждаются событиями из царствования Давида и Саула. – Известно, что в царствование Давида был голод и причина его, по слову Божию, была та, что обида Гаваонитянам нанесена Саулом, который, вопреки договору, заключенному ими с Евреями при Навине, многих из них истребил, внегда поревновати ему по сынех Иудиных и Израилевых. И это наказание голодом миновалось лишь тогда, когда над сынами Сауловыми отмщена была обида, нанесенная отцом их Гаваонитянам (2Цар.21:1–10). Это событие было бы необъяснимо, если бы не предполагало истинности события, описанного в книге Навина о договоре Гаваонитян с Евреями. – О введении Евреев в землю Ханаанскую Иисусом и разделении её по жребиям вообще упоминает Асаф (Пс.77:53–55); о чудесном переходе через Иордан Давид (Пс.113:1–5; 65:5–6), о чудесном поражении пяти царей Ханаанских, при чем остановились солнце и луна, упоминают Аввакум (Авв.3:13–15) и Иисус сын Сирахов, и довольно много других событий из книги Навина или воспоминается в других книгах, или же указывается на них. Все это вполне ручается за достоверность сказаний книги Навина и для тех, которые не считают ее произведением самого Навина.

Книга Навина, содержащаяся в нашем каноне Библейских книг, не имеет почти никакого отношения и почти ничего общего с книгой, носящей то же название у Самаритян. Эта последняя составляет не что иное, как хронику этой секты, разделенную на 47 небольших глав; из них 12 первых содержат в себе повествование неточное и несогласное с Пятикнижием о последних событиях, случившихся пред кончиною Моисея; следующие 27 содержат также не точные и не согласные с нашей книгой сказания о самом Иисусе Навине и – до того неточные и сказочные, что их никак нельзя и сравнивать; в следующих пяти содержатся некоторые события, описанные в наших книгах Судей и Царств, но из ненависти к Иудеям опять искаженные; 46 глава описывает некоторые события из жизни Самаритян и Иудеев, случившиеся при Александре Великом; 47-я некоторые события из времен осады Иерусалима Адрианом; – в заключении говорится о Первосвященнике Акбе, его сыне Нафанаиле и внуке Барбарабе, живших во времена Александра Севера. Эта хроника сохранилась в писанном Самаритянскими буквами Арабском переводе; время её составления и перевода на Арабский язык не известно. – Для истории она не имеет почти никакого значения.

Текст нашей книги Навина, дошедший до нас, чист и исправен. Впрочем, при сравнении LXX и Вульгаты с подлинником, между ними оказываются некоторые разности. Мы уже видели, что половины последней 25-го ст. 6-й гл. (Нав.6:25) и последней же половины 10 ст. 16 (Нав.16:10), по переводу LXX, в подлиннике не имеется. Точно также в Еврейском нет второй половины 59 ст. 15 главы (Нав.15:59): Феко и Ефрафа.... и веси их. В этой же главе 32 ст.(Нав.15:32) число прежденазванных городов определяется 29-ю; тогда как, если вести счет их с 21 ст., то их выходит 36 и – здесь прибавка. Точно также у LXX, сравнительно с подлинником, оказывается излишним почти весь 42 ст. 21 гл.(Нав.21:42) именно – со слов: и соверши Иисус… во Фамнасахаре. Впрочем, таких прибавок и несогласий с подлинником немного.

Книга Судей получила наименование свое от общего названия тех мужей, дела которых описываются в ней, и которые управляли народом Израильским в продолжение времени от смерти Иисуса сына Навина до избрания царей, и назывались Судиями, schopetim. Они не были царями в том смысле, в каком появились в Еврейском народе цари, начиная с Саула; они не были облечены монархической властью и достоинством, и их первенство и владычество над народом не было наследственно, как в монархических царствах; по должности, обязанностям и положению в народе их можно уподоблять Греческим архонтам или Римским диктаторам – временным главам и государственным людям Республики. – Только в народе Еврейском они призываемы были на поприще служения не волею народа, а непосредственно Богом: – и возстави им Господь судей, говорит писатель книги, и избави их Господь от руки пленяющих я (Суд.2:16); впрочем, их назначение и главная обязанность были не те только, чтобы избавлять народ от набегов и угнетения внешних врагов, но и руководить его к истинному Богопочтению, к соблюдению в чистоте закона Божия, данного через Моисея, и к охранению от почитания чуждых богов; по этим последним признакам значение Судей в народе Еврейском сходно с значением в нем пророков, – в обширном смысле слова, – тем более, что с Судиею, во все время исправления им этой должности, по ясному сказанию книги, был Бог (Суд.2:18). – Действия и влияние Судей простирались иногда не на все колена Израилевы, а только на некоторые, более теснимые врагами внешними. – Книга Судей содержит историю, хотя далеко не полную, Еврейского народа от смерти Навина до Сампсона – в продолжение приблизительно трех с половиною столетий. Впрочем, первые две главы содержат частью извлечение и повторение некоторых событий из книги Навина, случившихся еще в продолжении его жизни, частью общую характеристику периода Судей (Суд.2:10–23). Собственно фактическая история Судей начинается с 3-й главы. – Из этой истории Судей писатель передает далеко-далеко не все происшествия, даже важнейшие, случившиеся тогда; он передает только замечательные происшествия из жизни этих избираемых Судей и – то не всех, но подробнее говорит только о Девворе и Вараке, Гедеоне, Иеффае и Сампсоне; из жизни общенародной он упоминает только о том обыкновенно, как долго народ страдал от какого-либо из соседних народов, как спасен был от этого рабства тем или другим воздвигнутыми Богом Судиею, и как долго он наслаждался приобретенным миром, доколе другой из соседних народов не покорял его и не владычествовал над ним; о внутренних обстоятельствах народной жизни, в продолжение утешения и мира, он ничего почти не говорит, хотя в замечательных происшествиях в продолжение этого периода не могло быть, конечно, недостатка: потому что это важный период в истории и развитии народности Израильской на новой земле, с новою формою правления, в соседстве с новыми народами; народ взошел на поприще исторических народов – оседлых, с своей определенной полосой земли, с своей особой организацией; теперь он самобытно организовался по данным ему прежде законам, применяя эти законы к новому своему быту и образуя по ним этот новый быт; а такие времена всегда богаты событиями внутренней народной жизни. Но ничего почти, говорим, из внутренней жизни народа в этот период писатель не передает. Причина этого явления лежит, главным образом, в цели писателя при составлении своей книги, – которая хотя нигде ясно не высказана, но которую можно понять частью из косвенных указаний на нее (Суд.2:11–23;3:1–5), частью из свойства и характера описания содержащихся в книге происшествий и – самих этих происшествий (Суд.3:7–10; 4:1–3; 6:1; 8:33 и др.). – Писатель имел целью – рядом примеров из периода Судей показать; как Израильтяне часто преступали завет с Иеговою, оставляя Его, прилеплялись к богам чужим и вообще делали лукавое пред лицем Бога Иеговы и за то всегда наказываемы были тем, что какой-нибудь из соседних народов покорял их и угнетал в продолжение нескольких лет; как же скоро народ взывал о помощи к Иегове и исправлялся, оставлял чужих богов и обращался к своему, Он свергал с них это рабство, воздвигая из среды их великого человека; что, следовательно, народ Еврейский был счастлив только в то время, когда он оставался верен своему Богу – Иегове, удерживаясь от смешения своей религии истинной с ложными языческими и сознавая особенность своего назначения сравнительно с другими народами, ценил эту особенность, и не повергался в круговорот общечеловеческой тогда, языческой лжи; в противном случае, он был несчастлив под игом чуждым, от которого снова освобождался по обращении к Иегове и исправлении, и что, следовательно, народ Еврейский, не смотря на свои блестящие победы при завоевании и водворении в земле Ханаанской, все-таки слаб и, без особенного содействия Иеговы не может устроить своей самостоятельной политической жизни. – Соответственно этой цели, писатель и говорит только об отношении Евреев к соседним народам со стороны утешения и освобождения и то – кратко, почти не касаясь внутреннего состояния Еврейского народа в это время. Только в конце книги есть несколько известий об этом внутреннем состоянии (17–21), – об идолослужении Михи, завоевании Даиса Данитянами и введении там идолослужения и, наконец, о гражданской междоусобной войне одиннадцати колен против одного колена Вешаминова, по случаю насильственной смерти жены левита. – Но не известно в точности, к какому времени относятся эти события; они поставлены в книге ex abrupto, как отдельные эпизоды из какого-то времени периода Судей и сравнительно сообщаюсь весьма немного сведений о внутреннем состоянии народа в этот период.

Способ изложения событий в книге Судей несомненно указывает, что писатель этой книги один, что она явилась в настоящем составе и виде не из постепенной или повременной записи событий различными лицами; но написана вся одною рукою. Об этом свидетельствует уже единство основной мысли и цели книги, сопровождаемое строгим единством плана и самого изложения. На это же указывает единство переходных фраз от изображения одного состояния к другому; так, когда писатель хочет показать причину Божественного наказания народа, употребляет всегда фразу: и сотвориша сынове Израилевы злое или лукавое пред Господом, или: приложиша сынове Израилевы сотворити лукавое пред Господом (Суд.2:7; 3:1; 6:1; 13:1 и др.); а когда начинает описывать избавление народа от чужеземного ига, употребляет такую фразу: и возопиша сынове Израилевы ко Господу, и возстави Господь Спасителя и пр. (Суд.2:9; 3:3; 6:7 и др.).

Но когда явилась эта книга и кто писатель её, с точностью определить невозможно. Есть не много данных в самой книге, по которым можно с вероятностью судить о времени составления её, но только с вероятностью, и притом, время можно определить лишь приблизительно. Так, можно думать, что, когда составлены были первые книги царств, книга Судей уже существовала; потому что в них можно находить некоторые указания на эту книгу (1Цар.12: 9–12 ср. Суд.4:2; 6:14; 2Цар.11:22 ср. Суд.9:53). Точно так же в псалмах есть довольно ясное указание на некоторые события, описанные в книге Судей (Пс.82:10–12 ср. Суд.4:1,8). Некоторые состояния или положения дел и предметов, описанные в книге Навина, продолжались также и во времена писателя книги Судей; Хананеи жили еще между Ефремлянами в Газере (Суд.1:29), точно так же, как это было во время писателя книги Навина; о завоевании этого города во времена Соломона и истреблении Хананеев, живших в нем, не сказано ни слова. Далее, Иерусалим представляется еще не отнятым у Иевусеев, и эти последние (Суд.1:21) продолжают жить во времена писателя книги Судей подле колена Вешаммова, т. е., на том же самом месте, где жили они во времена писателя книги Навина; ибо колено Иудино, в котором, по сказанию писателя книги Навина, жили Иевусеи, было рядом с коленом Вениаминовым, подле которого жили Иевусеи, по сказанию писателя книги Судей, и, живя в Сионе или Иерусалиме, они были соседями и колену Иудину, и колену Вениаминову, участки которых примыкали к прилежащим Иерусалиму горам и долинам. Наконец, Сидон, опять, как в книге Навина, представляется в книге Судей, главным городом Финикиан, и Финикиане не были еще в дружественных отношениях к Евреям (Суд.3:3; 10:12). На раннее происхождение этой книги указывает еще то обстоятельство, что колена Еврейские представляются еще строго разделенными между собою, как будто отдельные народности, что при царях довольно уже изгладилось. Если эти данные заставляют сделать предположение, что книга в настоящем её составе и виде, явилась прежде царствования Давида, то некоторые другие указывают на время её составления более близкое ко времени описываемых в ней происшествий. Так, жертвенник, который поставил Гедеон на месте явления ему Ангела и назвал Миром Господним, сохранялся до времени написания книги Судей (Суд.6:21). Так, источник, истекший из челюсти ослиной для утоления жажды Сампсона, сохранялся под названием «источник призывающаго» также до времени писателя книги Судей (Суд.15:19). Так, еще во время жизни писателя был обычай у Еврейских девиц приходить четыре раза в год плакать о дочери Иеффая (Суд.11:40). Если, при этом, принять в соображение то обстоятельство, что о первых Судиях писатель говорит короче, чем о последних, что объем известий о первых не стоит почти ни в каком отношении к объему о последних – о Гедеоне, его сыне Авимелехе, Иеффае и особенно о Сампсоне, известия о котором имеют во многих местах значение не краткой биографии, как известия о прочих, а составляют как бы картины из тех времен, сгруппированные около личности Сампсона, если говорим, принять во внимание это обстоятельство; то как бы сама собою напрашивается на мысль догадка, что писатель потому передает более скудные известия о временах первых судей, что жил довольно далеко от них; о последних же пишет более подробно потому, что сам жил близко к их времени, когда еще свежо было предание об них и обильнее данными для биографии и общей истории. Не нужно опускать из виду для определения времени составления книги окончания книги. Писатель вдруг прерывает ее историей Сампсона, ни одного слова не сказав о следовавшем за ним Первосвященнике Илии и Самуиле, тогда как происшествия, случившиеся при них, очень важны для цели писателя книги и тогда как эти мужи также называются судьями. Из этого можно заключить, что эти последние были еще слишком свежи в памяти народной, чтобы писать о них в истории; может быть, были даже живы личности эти и другие, жившие при них, которые, значит, еще не принадлежали к области истории. По этому всему можно сказать приблизительно, что книга Судей была составлена около времен Самуила и – только.

Кто писатель этой книги, также положительно не известно. Иудейское предание почитает ее произведением кого-либо из ранних Пророков, не называя его по имени. Этот недостаток ясности предания стараются восполнить догадками, по которым считают писателем книги то Самуила, то самих Судей, которые будто сами записывали происшествия из своей жизни. Первая догадка имеет еще некоторую степень вероятности, но с последнею точное рассмотрение содержание книги не позволяет согласиться; она произвольна и противоречит частью единству плана и цели, частью времени составления книги. Вообще, ни в самой книге Судей, ни в других ветхозаветных книгах, ни в предании нет прямых указаний на составителя её, а потому тщетной должна остаться всякая попытка отыскать и неопровержимо указать на лицо написавшего книгу Судей. Можно только сказать, что она написана около времени Самуила и кем-либо из пророков, число которых, как известно, увеличилось при Самуиле, заведшем даже училища пророческие, в которых занимались изучением закона и составлением летописей Еврейского народа, как увидим это из рассмотрения книг Царств.

Само собою разумеется, что писатель книги Судей, живший сам в конце периода судей, при описании подвигов великих людей этого периода, должен был пользоваться известными источниками. Какие это были источники – письменные или просто сказания народные, переходившие из уст в уста по преданию? Писатель книги нигде не указывает на источники письменные. И в самом деле, хронисты, каковые всегда бывали на Востоке в благоустроенных царствах, при дворах, и каковые в последствии времени, кажется, были и у Евреев, едва ли были в этот период почти постоянных войн и угнетения. Впрочем, на основании одного лишь молчания библейских книг, с достоверностью судить об этом нельзя; может быть и велись частные записи. Если же и не на основании письменных источников составлена книга: то нет никаких поводов сомневаться в истинности того, что передано писателем книги Судей и думать, что народная молва доставила писателю много переиначенного, преувеличенного в сравнении с тем, как было дело в действительности. Уже одно то обстоятельство, что в этот период Судей на первом плане являлась жизнь более фамильная, чем общенародная, и, следовательно, для писателя более важны были предания фамильные, чем общенародные, достаточно ручается за то, что события описываются в книге верно так, как происходили они на самом деле; в одной частной фамилии предание о делах предков всегда может целее сохраниться, чем в том случае, если оно попадет в уста, народа и эта фамилия, притом, всегда служит ограничением народной фантазии в отношении к украшению дел её предков. Что эти фамилии великих мужей, описанных в книге, сохранялись во времена писателя, за это ручается упоминание о потомстве каждого почти из них в этой же самой книге, а верность сохранения в них предания охранялась еще тем, что писатель был современник не более, как третьего или четвертого поколения самых первых судей, когда, притом отец мог правнуку передавать верное сведение о делах своих или отца своего. Верность этих преданий сохранялась, далее, тем, что повествования всегда сопровождались и сопровождаются в рассматриваемой книге указанием на места, где происходили описываемые события, на собственные имена характеристические, данные известным лицам или местам по поводу известных событий, каковы, напр., Иеровоам, Мир Иеговы «источник призывающего» и пр.; – ссылкой на народные обычаи, праздники, песни, притчи, загадки, и тому подобное; эти последние твердо и неприкосновенно содержались в памяти народа, ради их поэтической формы, рифмы и параллелизма членов; обыкновенно, такие вещи хорошо заучивает народная память, потому что народ более имеет к ним склонности, чем к прозаическим рассказам; точно так же хорошо запоминаются им события, выходящие из ряда обыкновенных, напр., что Сампсон одной челюстью избил 600 филистимлян, что пустил к ним на поля лисиц, с зажженными фитилями, и т. под.

Что сказания о событиях, описанных в книге Судей, составлены современно самым событиям и, следовательно, верно, а не вымышлены народною фантазией в последующие времена, на это, кроме высказанных уже замечаний о фамильных преданиях, много доказательств в самой книге. На это указывает язык очевидцев, который просвечивает, как в частных эпизодах, так и в целом образе повествования. На такие, современно самым событиям составлявшиеся, сказания указывает ясно, например, песнь Девворы о победе Барака. Деввора прямо называет здесь себя сочинительницею этой песни: услышите цари и внушите князи; аз Господеви воспою и пою Богу Израилеву, – и потом: оскудеша живущии во Израиле, оскудеша, дóндеже воста Деввора, дóндеже воста мати во Израили – с подлинника – дóндеже востах аз Деввора, дóндеже востах аз мати во Израили (Суд.5:3,7). Содержание этой песни приличествует именно тому времени и – женщине, а не позднейшему и – не мужчине: особенно превозносится Яиль, убиение ею Сисары подробно описывается, тогда как почти ни слова не говорится о сокрушении врагов вообще и об их утратах; песнь оканчивается разговором между матерью Сисары и умнейшими из прислужниц её о замедлении Сисары и их раздумьем (Суд.5:28–30), что опять характеризует женщину, как составительницу песни, – женщину, для которой более имеет достоинства приобретение внешних украшений, чем блистательные трофеи. Вообще, эта песнь, по своему лирическому характеру представляет такие частности и подробности, которые не могли быть почерпнуты писателем из простого исторического рассказа предания, и которая не позволяет думать, чтобы поэт, удаленный от того времени, составил ее; – предшествующий рассказ не содержит таких подробностей и частностей, какие заключаются в самой песни; вероятно, их не было и в простом историческом рассказе об этих событиях, из которого поэт мог бы почерпнуть эти частности и подробности; из него не видно, например, чтобы колено Иссахарово было местом блистательных подвигов Девворы и Барака, что заставляет предполагать песнь; о проклятии жителей Мазора за то, что они не пришли на помощь Девворе и Бараку, о котором говорится в самой песни, опять не упоминается в предшествующем рассказе, не упоминается даже об имени этого города, равно как и о матери Сисары; значит, позднейший поэт не мог быть составителем этой песни, и составление её современно описываемым в ней происшествиям и – происходит от самой Девворы; а отсюда уже можно заключать о достоверности всего сказанного в ней. Притом, народ, которому предлагалась эта песнь и с книгою, конечно, сохранял в памяти первоначальную песнь пророчицы и – едва ли бы позволил сделать в ней перемену, украсить ее. И вообще, свежее фамильное предание, конечно, не допускало в священную книгу рассказов, вымышленных народом или писателем; иначе было бы противоречие между ними.

Далее, на происхождение сказаний современно самим происшествиям указывает баснь Иоафама (Суд.9:8–15). Она, видимо, принадлежит тому времени, когда еще у Израильтян не было царя и царского достоинства, когда его блеск не находил еще сочувствия, его преимущества – признания со стороны Евреев, и что только временное ослепление их могло допустить мысль о царе: – ибо баснею предполагается, что все люди важные и сильные не захотят быть царями во Израиле, и что этого может желать только терние Израиля, каков Авимелех. Они делают это не потому, чтобы боялись особенных опасностей, сопряженных с царским званием, а просто потому, что при тех обязанностях, исполнение которых лежит на них, и в том положении, какое они занимают, они думают быть полезнее для народа, чем в царском звании: это такие основания отказа, которые, после того, как мысль о монархии во времена царей совершенно вытеснила республиканский образ воззрения, бывший в период Судей, были бы совершенно бессильны, и тот, кто говорил так, не достиг бы своей цели, а Иоафам достиг. Точно также на современное самим событиям происхождение сказаний указывают сказания о Гедеоне и о Сампсоне, – и других замечательнейших событиях. – Подробностей нет нужды и излагать здесь.

Вообще, весь образ повествования книги Судей таков, что в нем легко видеть очевидцев рассказываемых событий; так живо и верно сохранилось до времен писателя предание. Сюда принадлежит прежде всего означение местностей, – точное и подробное. Так, в истории Гедеона означено самое место, где он молотил пшеницу, чтобы бежать от лица Мадианитян (Суд.6:14), обозначена самая скала или верх горы Маози, на которой он принес жертву и поставил алтарь Господу (Суд.6:26); названо место, где стояли лагерем Израильтяне под предводительством Гедеона – источник Араф и лежащая севернее этого места долина, в которой стояли лагерем Мадианитяне и Амаликитяне (Суд.7:1,8,12); обозначен пункт, до которого Гедеон доходил с своими рабами, когда обозревал стан союзников, где он слышал сон Амаликитянина, – вообще, весь ход сражения (Суд.7:11–20); названы места, куда побежали Мадианитяне и Амаликитяне, и что с ними, где случилось (Суд.7:22–25). Далее, означены места, где Гедеон, преследуя своих врагов, тщетно просил хлеба своим усталым воинам (Суд.6:5); он, как Гааладитянин, хорошо знакомый с топографией страны, идет преследовать Мадианитян, собравшихся около Каркара, не прямым путем, который бы вел его через скалы, горы и балки, но путем живущих в кущах, от востока прямо Навы и Иегевала, следовательно, путем степным и ровным, где не было никакого естественного препятствия для быстрого и свободного движения его войск; на обратном же движении он избирает прямой путь через вершину Гаяра, чтобы наказать жителей Сокхофа и Фануила (Суд.8:11 сл.). Вообще, это – такие подробности, сказание о которых могло составиться лишь во времена описываемых событий, а не после, и следовательно, вполне доказывающие истинность описания событий точно так, как они происходили.

Такая же точность и подробность в определениях мест при изложении истории Авимелеха, Иеффая и Сампсона, подробность и точность, которая свидетельствует о современности составления сказаний об этих событиях. Позднейший писатель не мог выдумать всех этих подробностей сам, иначе народ не принял бы их, имея возможность проверить их истинность; сказания о них должны были идти из уст в уста исстари и – тогда только могли быть внесены в священную книгу, как несомненно верные. Далее, на эту же историческую верность и чистоту сказаний указывает подробность разговоров между различными лицами, о которых повествуется в книге. Такой подробности опять не мог выдумать сам писатель, потому что народ, в котором хранилось предание, не мог допустить их, не мог выдумать и сам народ, потому что фамильные предания были бы против них. Видно, что они составлены современно самим событиям и хранились чисто и неприкосновенно; следовательно, вполне достоверны.

Далее, если обратим внимание на религиозное и политическое состояние Евреев, по изображению книги Судей, насколько можно определить их по кратким и общим указаниям её: то увидим, что такое именно состояние указывает именно на времена после Навина до Самуила или до царей. В книге Судей нет никакого следа тех реформ религиозно-богослужебных или обрядовых и политических, которые сделаны были Давидом. Иудеи еще держались своего Бога Иеговы; это видно из того, что они в случаях несчастных всегда обращались к Нему, как к единому сильному Богу, могущему помочь им в их бедствиях, сознавая ничтожность помощи богов иных. Но отступления от Бога, уклонения от исполнения Его воли случались уже чаще, чем во времена Моисея и Навина: идолопоклонство Хананейское имело сильное на них влияние и по временам затмевало совершенно культ Иеговы. Этого еще не было между Израильтянами во времена Навина. Навин лишь воспоминает народу о его прежнем отступлении от Бога – Иеговы, но нигде не упрекает их за то, чтобы они в его время служили другим богам, а предостерегает их от этого на будущее время. Но совершенно другое является в период Судей: отступления стали чаще и идолопоклонство известнее; по сказанию книги Судей, они почитали богов Сирских, Сидонских, Моавитских, Аммонитских, Филистимских (Суд.10:6–7), в особенности Ваала или Вела (Солнце) – главное божество Сириан, Хананеев и Арабов, вместе с родственными им и происшедшими от них народами; также – Астарту (луну) – женское главное божество этих народов – богиню всякого счастья (Суд.2:13; 10:6 сл. Суд.3:7; 6:8 сл.). Особый род почтения Ваалу или, вероятно, особого рода истукан Ваала, известный под именем Ваал-берифа, был, как видно, особенно распространен между Евреями этого времени и находил себе многих поклонников (Суд.8:33; 9:4,46); вероятно, потому, что понятие, соединяемое с этим особенным богом, более нравилось Евреям, чем другие боги, и могло каким-либо образом примирять теократическое и языческое сознание религиозное. Вообще, как видно, начало ложной терпимости довольно сильно взошло в сознание народа, начало, довольно ясно выраженное в словах Иеффая царю Аммонитскому: елика даде тебе в наследие Хамос бог твой, сия да наследиши, а всех ихже изгна Господь Бог наш от лица нашего, наследим мы (Суд.11:24). Из этих слов видно, что и языческие боги считались богами, могущими давать землю в наследие, и на этом, вероятно, основании это начало ложной терпимости так было принято. Такое религиозное состояние Евреев понятно в продолжение времени после Навина, когда они, получив в обладание землю и водворившись в ней, мало по малу забывая благодеяния Иеговы, предавались идолопоклонству, давно или лучше всегда заметному между ними и теперь не сдерживаемому никаким сильным могучим характером, подобным тому, какой имели Моисей, Навин и потом после Самуил.

Точно так же и политическое состояние, по изображению книги Судей, соответствует тому времени, какое нужно по ходу обстоятельств предполагать после смерти Навина до Самуила или избрания царя. В целой книге Судей, колена Еврейские являются без одной общей главы, которая бы управляла постоянно всем ходом дела народного; главы у них являются лишь по временам, в бедственных случаях, а в мирное время, по всей вероятности, каждое колено управлялось собственными, независимыми от других князьями; потому каждое из них или некоторые вместе, совершенно отдельно от прочих, ведут свои дела без всякого общего интереса; только бедствия, набеги и угнетения соседних народов, – соединяют их, и то не всегда. Эта обособленность колен и эти частые войны, которые они ведут отдельно от других колен понятны и удобообъяснимы в первые времена после водворения Израильтян в Палестине, доколе у них мало по малу не выработалась идея царства и необходимости ближайшего единения между колунами, каковое видим около времен Самуила. Навин, разделив коленам разные участки земли, повелел каждому колену истреблять остатки Хананеев в своем участке. Не имея общего вождя, занятые внутренними устройством своим, колена, мало по малу, все более и более обособлялись и разделялись в интересах, к чему способствовало самое географическое положение земли, разделенной горами и доставлявшей мало удобств к легкому взаимному сообщению колен, особенно при недостатке общей главы. А это разъединение интересов народных всегда сопровождается ослаблением народа, как целого, и вот неудивительно, что соседние народы, менее сильные, чем Евреи, делают на них хищнические набеги и потом покоряют их под свою власть и держат в ней до тех пор, пока народ не обратится к Иегове, и Он не воздвигнет спасителя ему. Таким образом, и религиозное и политическое состояние народа, по сказаниям книги Судей, указывает именно на период после смерти Навина, и это свидетельствует о достоверности описываемых в ней событий.

В сказаниях этой книги, точно так же, как и книги Навина и большей части Библейских книг, содержатся сказания о событиях чудесных и необыкновенных. Об их достоверности вообще нужно сказать тоже, что сказали мы в прошедшем чтении, т. е., что они так тесно связаны со всею остальною историей, что не могут быть отделены от неё, и достоверность первой вполне ручается за достоверность последней. Так, чудесное в истории Гедеона стоит в теснейшей связи с выбором из 30-ти тысяч войска только трехсот; а это последнее опять, по повествованию, неразрывно соединено с победою над Аммонитянами и Амаликитянами, так что чудесного здесь нельзя отделить от всей прочей истории, не оставляя последней загадочною и не оконченною. То же должно сказать и о явлении вестников Иеговы; они являются в случаях важнейших, когда нужно ясно показать народу силу Иеговы или когда нужно возбудить дух избранника Божия, – вообще, в случаях, требуемых необходимо обстоятельствами, и – эта необходимость ручается за их историческую действительность. – Да чудесные действия и необходимы были в этот период, – по сказанию о характере его книги Судей. – Бог тем ясно показывал народу своему, что, не смотря на его славные победы при завоевании земли и водворении в ней, он все-таки сам по себе очень слаб, слаб до того, что соседние народы, даже малочисленные – и те могут владычествовать над ним, и что он держится единственно только сильной десницею Иеговы, – что следовательно, он не должен надеяться на себя, а полагать все свое счастье и благоденствие в служении Иегове; иначе он постоянно будет угнетаем внешними врагами, и никто не освободит его из-под ига их. – Итак, чем поразительнее освобождение народа от ига, чем непосредственнее является рука Божия, чем чудеснее события, – тем более они должны иметь значения для народа в этот период и – вот объяснение довольно многих и важных чудес, описанных в книге. – События хотя и не чудесные, но выходящие из ряда обыкновенных, также не могут и не должны нарушать веры в достоверность событий этих. –Так, необыкновенное событие – жертва Иеффаевой дочери по обету отца, возбуждавшая много толков о достоверности такой жертвы, – требовалась необходимостью, и нельзя не верить ей, – тем более, что это приношение в жертву, как можно догадываться, было чисто духовное и состояло в простом посвящении Господу: потому что Еврейский текст не говорит ни слова о всесожжении; жертва девства была столь же древняя, как и жертва крови. – Необыкновенные случаи из жизни Сампсона так же достоверны, как и прочие не необыкновенные. Обыкновенно спрашивают – где Сампсон мог взять 300 лисиц, чтобы зажечь поля и виноградники Филистимлян? Каким образом безоружный Судия мог убить одною челюстью до 1000 человек? – Из свидетельств древних видно, что в Палестине было очень много лисиц: Навин говорит о Газер-Суале, т. е., городе лисиц, и этот город, разумеется, не мог иначе получить своего имени, если бы в окрестностях его не было множества этих животных. Давид говорит, что враги его убиты мечом, а тела их, оставленные без погребения, съедены лисицами. «Уничтожь лисиц, которые опустошают твои виноградники» – говорит Супруга в Песни Песней. Езекииль сравнивает множество ложных пророков с беглыми лисицами. – Если книга Судей говорит, что Сампсон поймал 300 лисиц: то надобно ли предположить, что он исполнил это один? Разве не видим, что на всех языках у всех народов, дела приписываются одному, хотя и исполняются другими, по его приказанию, которые никогда не упоминаются. – Чтобы отвечать на второе возражение, надобно вспомнить, что Еврейское слово, которое по-славянски переведено – изби, не означает, что Сампсон убил тысячу Филистимлян, а – то, что он, схватив челюсть ослиную, убил лишь часть этой толпы, а прочих обратил в бегство, что, судя по его силе, вполне вероятно.

Итак, общее заключение: – хотя писатель и не очевидец описываемых им событий; но описание этих событий вполне достоверно; они изображены так, как происходили на самом деле.

Книга Руфь называется так по имени лица, история которого составляет главный предмет книги. История эта такова: некто Елимелех из Вифлеема, с женою своею Ноеминью и двумя сыновьями, Маалоном и Хелеоном, по случаю голода, бывшего в земле Иудейской, выселился из Вифлеема в землю Моавитскую и там вскоре умер. По смерти его дети взяли оба в супружество Моавитянок – один Орфу, другой Руфь, из коих последняя, по Талмуду, была дочь Еглома, царя Моавитского, того самого, который в продолжение 18 лет угнетал Израильтян и погиб от меча Судии Аода, что, впрочем, не имеет решительных доказательств. Вскоре после брака, оба брата скончались бездетными, оставив вдову Ноеминь и двух её невесток на собственное их попечение. Вдова решилась возвратиться на родину и уговаривала Орфу и Руфь возвратиться к их родителям; но одна из них, Руфь, не согласилась на это и решилась идти в Вифлеем с своею свекровью. По приходе в Вифлеем она пошла собирать колосья на поле богатого родственника Ноемини, Вооза, который через несколько времени, по праву ужичества, взял ее себе в жену. От этого брака родился Овид, дед царя Давида, родословною которого и заключается книга.

Эта семейная история случилась в продолжение периода Судей, как то ясно показывают самые первый слова книги: и бысть внегда судяху судии, бысть глад на земли (Ханаанской) и иде муж (Елимелех) от Вифлеема Иудина обитати в селе Моавли и пр. Но когда именно это случилось, когда был этот голод, заставивший Елимелеха выселиться из родного города, в точности не известно. Раввины думают, что Вооз не кто иной, как Авесан, преемник Иеффая, следовательно, голод был при Иеффае; другие относят этот голод ко временам Гедеона, иные – Авимелеха, еще иные – Барака, еще иные ко временам Самгара, еще иные Аоза, чем подтверждается предание, что Руфь была дочь Еглома. Но, кажется, что все эти мнения справедливы и несогласны с указаниями, какие можно находить в самой книге; именно, в конце книги находится родословная Давида, в которой, по крайней мере, четыре последние члена следовали непосредственно один за другим, т. е., входят в родословную по порядку плотского преемства; принимая обычный в родословиях того времени век жизни членов до первого потомка от 30 до 40 лет мы придем к заключению, что эта история случилась около 160 лет прежде смерти Давида. Время жизни Давида известно; его отец Иессей жил в первое время царствования Саула, двенадцатилетнего исправления должности судии Самуилом и некоторой части 20-летняго междуцарствия, по смерти Илия до Самуила: «он был во дни Саула старый между старыми из мужей», говорит писатель книги Царств, и потому не мог идти на войну с Филистимлянами; время жизни отца его Овида относится к другой части помянутого 20-летнего междуцарствия и 40-летнему правление Илия; время же жизни его отца Вооза, когда он взял в супружество Руфь и родил Овида, падает на время первых годов правления того же Илия: ибо замечается, что Вооз был стар, когда узнал Руфь. На этот период посему падает время и остальной истории, описанной в книге. Известно, что в это время Израильтяне были теснимы Филистимлянами, следовательно, с запада или юго-запада; когда к этому бедствию присоединился еще голод – всегдашний почти сопутник свирепых набегов соседних народов и их угнетения: тогда естественно было семейству Елимелеха уклониться в лежащую в противоположной от притеснителей стороне, – к востоку, землю Моавитскую. Это мнение, что события описанные в книге Руфи, относятся ко времени Самсона, времени правления Илия, высказал еще Иосиф Флавий. Иудейская древность, кажется, вообще держалась этого мнения: потому что в то время, как считала она в своем каноне 22 книги, книгу Руфь считала она за одно с книгою Судей, как прибавление или дополнение к ней, без сомнения, потому, что поставляла историю, описываемую в ней, случившеюся непосредственно после Самсона, в первое время правления Илиева. Христианская церковь приняла это мнение, так как она причислила эту книгу к тем книгам, которые содержат историю Еврейского народа в период времени от Моисея до Самуила и считает историю как бы переходною к изображению времени царей, поколику главная цель её показать родословие одного из великих царей Еврейских. По этой последней причине, она, соответственно Иудейскому преданию, справедливо содержанию этой книги приписывает великую важность: ибо оно, в самом деле, близко касается предков царского дома Еврейского; она показывает, как царский род в бурные времена, прожитые Израильским народом, сохранился Богом – Иеговою для царства; она служит доказательством и того, что этот род, в продолжение этого времени заблуждений и уклонения от исполнения воли и закона Иеговы, которые привели к погибели многие фамилии и грозили целому народу коренною порчею нравов, оставался чистым, богобоязливым и преданным своему Богу, Иегове. Этим достаточно объясняется всегдашнее уважение к книге Руфь и основание, почему она принята в канон священных книг Еврейских.

Как целым своим содержанием, так и начальными словами своими, книга Руфь примыкает к книге Судей, и потому она, по справедливости, занимает в каноне место на ряду с нею или после неё, как её дополнение. На вопрос, когда и кем она написана, она сама не дает никакого положительного и прямого ответа; точно также молчит и Иудейское предание; потому здесь остается место только для догадок, которые бы определили, хотя приблизительно время её написания и хотя не прямо – лице писавшее.

а) Упоминаемое в книге родословие царского дома Давидова доводится в ней до времени Давида; значит, писатель жил не прежде этого времени; он, очевидно, имеет намерение – показать происхождение этого царя; следовательно, написал в то время, когда Давид из неизвестного пастыря сделался царем Израиля. На это же указывают начальные слова книги: внегда судяху судии с подлинника – «когда еще судили судии» предполагается, что время Судей прошло уже и писатель живет в другом периоде, при другой форме правления:

б) Заслуживают внимания следующие черты в книге, поколику они удаляют писателя книги на довольно большое расстояние от времени описываемых им событий; эти события случились, когда правили суды и в земле еврейской был голод; фамилия Елимелеха выселяется в землю Моавитскую и проводит в ней 10 лет; Ноеминь возвращается в Вифлеем во время жатвы; как точных данных времени, так и точных определений местностей в книге нет: не указываются ни место, где поселился Елимелех в стране Моавитской, ни то, где разлучилась Ноеминь с одною из своих невесток, ни путь, по которому шла фамилия в землю Моавитскую и которым возвратилась назад. Напротив, разговоры между Ноеминью и Руефью между Руфью и Воозом, межну Воозом и его родственником, а равно и старшинами Вифлеемскими о браке с Руфью, переданы подробно. Из этого можно заключить, что писатель, довольно долгое время после этой семейной истории, составляющей содержание книги, собирал, что содержалось об ней в семейном предании, и записал все это в книге из уважения к дому Давида, и родословную которого присоединил. Эта родословная доведена до Давида, во времена Давида, вероятно, было ближайшее побуждение к составлению книги, и, как показывают биографии, составленные Самуилом, Нафаном и Гадом, в это время возбужден был интерес к судьбам дома Давидова; тогда, вероятно, написана в книга Руфь. Если бы это было позднее: то, вероятно, в указаниях частных книг или в самом образе повествования остался бы какой-нибудь след этого позднейшего времени, какой-нибудь хотя темный намек на него. Против такого заключения указывают на арамейские выражения и обороты в книге, указываются будто на время составления её около плена Вавилонского; но это возражение не имеет силы: потому что эти арамеизмы можно, и по всему слогу книги даже нужно, понимать лишь как архаизмы, сохранившиеся в обыденном говоре народа, как это у всех народов, а эти мнимые арамеизмы и находятся в книге именно при изображении разговоров; значит, это обстоятельство указывает лишь на то, что писатель в точности передавал разговоры, даже тем языком, который употреблял народ и которым действительно говорили действующие во всей этой истории лица. Если же время составления книги Руфь нужно отнести ко времени царствования Давида: то нет никаких препятствий считать ее произведением Самуила. Это даже нужно было в обстоятельствах Самуила: нужно было переменить царствующую династию, Бог избрал Давида; очень естественно было Самуилу – главному действующему лицу при этой перемене, показать, что новый царь принадлежит к колену Иудину, из которого, по благословению Иакова, должны происходить цари и – что предки этого царя были и во времена падения нравов люди благочестивые, богобоязненные и преданные Богу – Иегове, как и новоизбранный царь Давид.

Книга Руфь, как мы заметили, по своему содержанию и начальным словам, равно как и по указанию древнего Иудейского предания, стоит в ближайшем отношении и теснейшей связи с книгою Судей, как восполнение её и, следовательно, поэтому уже можно думать об исторической достоверности описываемых в ней событий. И содержание её, и образ повествования вполне подтверждают эту достоверность; от начала до конца все лица в ней и их действия являются в их естественной простоте и истине; нигде не заметно намеренной натянутости в повествовании, и везде совершеннейшая гармония. Свойства и характер главы выселившегося семейства не изображаются в книге, но его имя Елимелех (Бог – мой царь) показывает, что он был, верный чтитель Единого истинного Бога; то же должно сказать о его жене Ноемини и родственнике их, Воозе, как это видно из их речей и точного исполнения ими предписаний Моисеева закона в заключении брака с Руфью; весь образ их действий основывается на этих предписаниях, и они исполняются добросовестно. Эта фамилия жила в Вифлееме в счастьи и благоденствии, на что указывает имя жены Ноеминь (мое довольство – прелесть) и ясные слова самой книги (Руф.1:21); они имели в Вифлееме село, проданное ими. – Чем более горько было для них выселение из родного города, тем сильнее должно быть желание Ноемини возвратиться туда опять, по миновании общественного бедствия, особенно, когда пребывание на чужбине одинокой вдове с двумя снохами было тяжело, как об этом свидетельствует сожаление о ней жителей Вифлеемских, когда она в глубокой бедности возвратилась туда (Руф.1:19, 20). Итак, Ноеминь не могла победить в себе желания возвратиться в родной город. Руфь, хотя могла найти себе пристанище в родном доме, и даже могла иметь надежду снова сочетаться браком, не хочет, однако же, расставаться с своею свекровью; решается идти туда, куда она пойдет; её народ должен быть её народом, Бог Ноемини должен быть и Богом Руфи: людие твои – людие мои, говорит она, и Бог твой – Бог мой: идеже аще умреши, умру и тамо погребуся (Руф.1:16). Едва приходят они в Вифлеем, как Руфь заботится о пропитании, идет собирать колосья на поле, на что она имела право, как бедная и как чужестранка; по совету матери просит себе покровительства у Вооза, – основываясь на предписаниях закона Моисеева. Вооз ведет дело так, чтобы закон был исполнен по всем пунктам, – спрашивает родственника ближайшего Руфи и Ноемини, хочет ли он помочь ей, и – при отказе, свидетельствуясь словами старейшин, делается мужем Руфи, – исполняя закон Моисеев. Так все просто и естественно, что нельзя никак подозревать здесь вымысла, а нужно видеть истинную историю, в которой отражаются нравы и обычаи тех времен. На то же указывает и словоупотребление, как мы заметили уже об архаизмах, сохранявшихся в народе и употребляемых писателем; несомненно, также указывает на истинность описанного и определение в одном месте местности: Руфь сходит из Вифлеема на гумно или поле: и этот город, действительно, лежит на горе, а поля, принадлежащие ему – в соседней долине.

Заслуживает внимания в этой книге еще то, что значение собственных имен, как то; Елимелех (Бог – мой царь), Ноеминь (мое довольство), Маалон (слабость), Хелеон (порча), Руфь (подруга) и пр. весьма тесно совпадают с судьбами их, изображенными в книге. С происхождением Давида от Моавитянки Руфи совпадает и то обстоятельство его жизни, что он, преследуемый гневом Саула, вместе с своим отцом и матерью убежал в Моавитскую землю, как землю спасения для себя и своего семейства и это ручается за верность истории.

Родословная таблица Давида, составляющая заключение всей книги, начинается с Фареса и, объемля время около 700 лет, насчитывает всего шесть членов: Фареса, Есрома, Арама, Аминадава Наассона и Салмона (Руф.4,18–20). Думают, что между Фаресом – сыном Иуды и Наассоном – современником Моисея опущено несколько членов, равно как между Наассоном и Воозом. Подтверждают это тем, что в родословной этой недостает главы фамилии – Елимелеха, равно как его старшего сына – Маалона, а поименован Вооз, тогда как этот последний был мужем Руфи лишь по праву ужичества, – вместо умершего сына Елимелехова и, следовательно, прямым образом не входит в родословную царя. Этого не было бы, если бы писатель имел намерения написать подробную родословную царя; а это показывает, что только последние четыре члена Вооз, Овид, Иесей и Давид преемственно следуют один за другим, когда из предшествующих членов поименованы лишь важнейшие. Если и здесь, как и во всей истории Руфи, говорится лишь о важнейшем и замечательнейшем: то этим легко объясняется, почему Вооз поставлен на месте того, чью жену он взял себе в супружество лишь по праву ужичества. Но нам представляется, что все это заключение не верно. – По родословным, находящимся в древних библейских книгах, члены, начиная с Фареса, идут преемственно, именно так, как обозначено в книге Руфи (1Пар.2:4; 5; 9–12). Если в родословной Давида, по книге Руфь, нет главы семейства, Елимелеха, вместе с сыном – мужем Руфи: то – потому, что писатель ведет родословную Вооза, мужа Руфи, по праву ужичества, а не Елимелеха; а известно, что родословные по праву ужичества были в употреблении у Иудеев. – С этой родословной сходны родословные таблицы Евангелистов Матвея и Луки.

Вопреки доказательствам исторической достоверности книги Руфь, сомнения на счет этой книги, поднятые некоторыми толковниками, имеют мало силы. Предположения их, что Писатель этой книги имел намерение или рекомендовать брак по праву ужичества, или увеличить славу и честь дома Давидова, или положить границы нетерпимости в отношении к чужестранцам и показать, что в известных случаях можно вступать в супружество с иностранками, и – для этих целей только измыслил всю историю, содержащуюся в книге Руфь, – совершенно произвольны и неосновательны. – Если бы писатель имел в виду рекомендовать браки по праву ужичества: то ему следовало бы только указать на закон Моисеев об этом и истолковать его и – потом напомнить древний обычай Иудеев; во всяком случае, вымысел двоих сынов Елимелеха, умерших бездетными, и всей остальной истории представляется бесцельным. – Возвеличить славу Давидова дома показанием, что он происходил от Моавитянки – странно, а потому вымысел также был бы бесцелен; точно также и для последней цели не стоило измышлять этой истории. – Да и нельзя было измыслить её, потому что жители Вифлеема, если бы не было этих событий на самом деле, могли бы свидетельствовать против книги и – поколебать доверие к ней, чего, однако же, не видим. – Достоверность её, значит, не может подлежать никакому сомнению.

Четыре книги Царств, содержащиеся в нашем каноне, у Евреев составляли только две книги: одна заключала наши первые две книги царств и известна была под названием Sepher Schamuel, «книга Самуилова» получив такое название от Судии Самуила, жизнеописанием которого она начинается, а может быть, и от того, что он частью написал ее, а другая книга известна была под названием Vehamelek Dawid, – по начальным словам этой книги, позднее ее называли просто Melachim. – LXX разделили эти две книги на 4, по две в каждой, и – наименовали их первою, второю, третью и четвертою Книгами Царств, потому что в них изображаются судьбы Еврейского народа в продолжение времени, когда им управляли цари. – Это разделение и название перешли и во все переводы, сделанные с перевода LXX. – Что первые две книги царств, подлежащие теперь рассмотрению, потому составляли одну, под названием книги Самуила, – об этом свидетельствуют Флавий, Мелитон, Ориген и Иероним и др.

Первая Книга Царств содержит в себе в хронологическом порядке повествование о событиях, случившихся в продолжение около 100 лет, при Судиях Илии и Самуиле и при царе Сауле. – Писатель начинает с того, чем оканчивается книга Судей, и оканчивает сказанием о смерти Саула. Содержанием второй Книги Царств служит повествование о царствовании Давида, сначала над одним Иудою и потом над Израилем, и событиях, бывших в это время – в продолжение 40 лет; описание событий доводится в ней до последних дней жизни Давида.

Так как книги Царств представляют устроение и равитие царства в Еврейском народе, равно как усиление и могучее действие Пророков: то они по праву занимают в каноне Библейских книг место непосредственно после осьмикнижия, которого содержанием служит изображение развития Еврейского народа под управлением вождей и Судей. Они доказывают, как Израильское царство возникло, достигло до величайшей степени славы, но потом мало по малу стало упадать, блеск его – затемняться, порча нравов усиливаться, отступление от Иеговы и непокорность Ему принимать все большие и большие размеры; как Пророки, по мере того, как усиливалось беззаконие, претили народу, грозили ему бедствиями, привлекали народ к закону, но с малым успехом, пока, наконец, народ постигнут был предрекаемым великим бедствием, пленом Вавилонским. В первой книге, после сказаний о великой личности Самуила, при котором совершился этот политически переворот Еврейской народности, который одно основал, другому дал великое, могучее развитие, – история Саула и Давида соединяются в одно целое, с постоянным напоминанием или указаниями на то, как последний во всех своих действиях стремился осуществить закон Моисеев, и как Иегове угодны были его дела; остальная книги, повествуя о прочих царях, постоянно как бы имеют в виду идеал этого теократического царя, и отношением поступков их к действиям этого царя измеряют их нравственное достоинство, порицают их или хвалят. – Чем бедственнее в религиозном и политическом отношении был кризис, пережитый Израилем в последнее порабощение их Филистимлянами, когда народ лишен был даже святыни своей, находившейся хотя краткое время в руках победителей, чем значительнее уже поэтому начатая Самуилом эпоха для духовного и внешнего развития народа Божья, тем подробнее изображаются судьбы народа в это время, тем полнее можно по ним объять и понять этот период развития Еврейской религии и народности.

Некоторые из новых толкователей думают, что все четыре книги Царств принадлежат одному писателю, который привел в один состав частные сказания Пророков, записывавших случившиеся события, иное опустил, иное прибавил, и издал книги в их настоящем виде. Они ссылаются в подтверждение или, лучше, в основание своей догадки на LXX-т, которые, считая все это творение за одно целое, за одну книгу, разделили ее на 4 отдела, под общим названием Книг Царств; далее – на неоконченность во 2-й Книге Царств истории Давидова царствования, потому что его предсмертные, последние распоряжения – объявление наследником своим Соломона, советы ему в управлении, равно как и его смерть в этой книге не описываются, а описываются они в начале третьей книги, чего, говорит, не могло бы быть, если бы писатели их были различны; писатель первых двух Книг Царств, живший около времени Соломона, написал бы всю историю Давида, предоставив преемнику говорить прямо о царствовании Соломона. Потому-то, говорят, некоторые из древних толкователей, напр., Феодорит и Диодор Тарсийский присоединяли первые главы третьей Книги Царств к концу второй книги. Наконец, в доказательство, что все четыре книги составляли одно творение, ссылаются на тесную связь окончания второй Книги Царств с началом третьей. Если во всех этих книгах, в которых излагается история великих переворотов народности Еврейской почти во всех отношениях, более важна самая эта история, чем исследование о лицах, изложивших ее: то, однако же, ради оправдания того постоянного предания, что все эти четыре книги составляли не одну, а две, и происходит от разных писателей, не мешает сказать несколько слов в пользу этого предания и в опровержение доводов новой гипотезы. Поступок LXX-ти, которые разделили на 4 отдела всю истории царей, не показывает того, чтобы они считали всю ее за одну книгу, принадлежащую одному писателю; скорее можно думать, что они и разделили потому, что не считали всю ее принадлежащею одному писателю, а – многим, что, может быть, и справедливо, как увидим далее. Во всяком случае, это – не основание или основание не твердое для гипотезы, особенно когда с ним сопоставить древнее Иудейское предание, что эти четыре книги первоначально составляли две, а не одну. Если история Давида во второй книге не окончена, – нет описания его последних дней и смерти; то и это не свидетельствует о единстве писателя второй и третьей книги и остальных; в пояснение этого нужно принять во внимание то обстоятельство, что писатель действительно хотел окончить книгу тем, чем окончил; ибо, приступая к описаниям последних происшествий Давидова царствования, которыми заканчивается его книга, он говорит: и сия словеса Давида последняя и пр. (2Цар.23:1). Что в начале третьей Книги Царств повествуется о Давиде, о последних днях его жизни, это принадлежит уже столько же к истории его правления, сколько и его наследника; это составляет необходимое вступление в историю нового царствования и более указывает на другого писателя этой книги, чем на одного с предшествующею; или, по крайней мере, столько же указывает. Тесная связь начала третьей с концом второй Книги Царств ничего не свидетельствует в пользу высказанного мнения: потому что начало всех книг исторических или, по крайней мере, большей части из них всегда тесно бывает связано с окончанием предшествующей книги; т.е., большая часть исторических книг начинаются с того, чем оканчивается предшествующая; да это так и должно быть, потому что ведется непрерывная история Еврейского народа. Это доказательство решительно ничего не доказывает противного древнему преданию о разделении целого на две книги. Напротив, обе эти книги, т. е., первая и вторая, как одна, и 3 и 4-я, как одна, – хотя они имеют одинаковую цель, различаются между собою довольно ясно тем, что в последней хронологических данных находится более и они определеннее, точно также часто указывается на источники, из которых писатель почерпал свои сведения. Конечно, это различие не очень важно и достаточно может быть объяснено большею подробностью повествований о Давиде в книгах Самуиловых, при чем не было необходимости часто указывать на источники, как в последних книгах Царств и Паралипоменон, в которых передаются большею частью только извлечения из источников. Но, однако же, это различие заслуживает внимания; во всяком случае, оно составляет значительное препятствие – признавать единство первоначальное всех книг царств и единство их писателя, потому что позволяем заключать о большей древности первых двух, чем последних двух книг, именно, что читатели первых двух книг близки по времени были к описываемым событиям и знали о них, а потому и не нужно было ссылаться на источники. Во всяком случае, древнее предание о разделении всей этой истории на две книги и различии писателей стоит твердо против этих новых возражений; оно выше их. На это же разделение указывает, как увидим, то, что писатель или писатели первых двух книг жили гораздо ранее плена, по указаниям этих самых книг; а если считать одного писателем всех их: то время его жизни нужно отнести ко временам плена, потому что до этого времени в них доводится история.

Так же не трудно оправдать против новых гипотез другое мнение некоторых из древних, что писатель первой книги Царств в настоящем её составе, до 24-й главы, есть Самуил, а остальной части этой книги и всей второй Нафан и Гад. – Это мнение основывается на показаниях книги царств, что Самуил написал в книге оправдания царствия и положил ее пред Господем (1Цар.10:25), потом – на указаниях книги Паралипоменон, что словеса царя Давида первая и последняя записаны Самуилом видящим, Нафаном Пророком и Гадом видящим (1Пар.29:29) и – наконец, на догадке, что Самуилу, как великому Пророку и современнику великих происшествий, и следовало записать их для будущих родов. – Против первого основания замечают, что оправдания царствия вовсе не то, что история царей, хотя бы и первых; Самуил написал в книгу права царей, которых просил себе у Самуила народ. Самуил, как известно, долго противился народу, представлял ему, какие права будет иметь над ними царь (1Цар.8:11–18), и когда народ не хотел послушаться его, он поставил им царя, но записал права его над ними в книге, – может быть, те, какие изложены им в речи к народу, или же в более пространном виде, на основании закона Моисеева о царях. – Но во всяком случай, это сказание не доказывает того, чтобы Самуил сам написал 24 главы первой книги Царств: ибо в них говорится не о правах царей, а, во-первых, излагается история жизни самого Самуила; потом – обстоятельства царствования несчастного Саула и первое помазание на царство Давида. И – нам кажется – это справедливо. – Против второго основания древнего мнения – что в книге Паралипоменон указывается на Самуила, Нафана и Гада, как писателей истории Давида, – говорят: действительно, это указание свидетельствует о том, что помянутые лица писали историю Давида; но та ли эта история, которая помещена в первых двух книгах Царств? В книгах Паралипоменон указывается и на др. книги, которые не дошли до нас – на летописца царского, на книгу царей иудиных, на книгу царей Израилевых, на книгу царей Иудиных и Израилевых вместе; – не в таком ли же смысле нужно принимать указание и на историю царствования Давида, описанную Самуилом, Нафаном и Гадом? Дошли ли они до нас? В настоящем ли виде они помещены в наших книгах Царств, может быть исправлены, пополнены или с выпусками? Нет положительных данных, чтобы в книге Паралипоменон указывалось именно на книги Царств, как на историю Давида, описанную помянутыми лицами. Так возражают новые исследователи, – и нам кажется – слабо. Вопросы – еще не доказательства, восклицания – не свидетельства; умолчание книги Паралипоменон о том, на помещённую ли в наших книгах Царств историю Давида, описанную Нафаном, Гадом и Самуилом – указывает книга Паралипоменон – не опора. – Из указанного места книги Паралипоменон видно, что Самуил действительно писал историю Давида, равно Нафан и Гад и – кто же докажет, спросим мы в свою очередь, что это не та история, которая помещена в наших книгах Царств? Отрицательного ответа нельзя дать с уверенностью. А если представить, что едва ли кто осмелился бы исправлять эту историю, написанную одним из великих Пророков того периода с двумя учениками, то перевес останется на той стороне, что эта история, написанная Самуилом, Нафаном и Гадом, действительно, та, которая помещена в наших книгах Царств. – Что многие из цитируемых в книгах Паралипоменон источников не дошли допас в их виде, – это вовсе не доказательство того, что и история Давида, написанная помянутыми лицами, не дошла также до нас; потому те и не дошли, что писаны были не такими важными лицами, каковы эти великие Пророки; потому они и могли затеряться, что не пользовались таким уважением, каким могли и должны были пользоваться эти. – Значит, это основание древнего мнения тверже возражений новейших. – Последнее основание древнего мнения – догадка, что Самуилу, написавшему историю Давида, нужно было написать историю и предшествовавшего ему царя, равно как и обстоятельства, предшествовавшие избранию царя, т. е., обстоятельства собственного управления народом в качестве Судии, остается, конечно, догадкой, впрочем, весьма вероятной. В самом деле, и важнейшие обстоятельства времени, в которое происходил Государственный переворот в народе Еврейском, и высокое значение Самуила в это время, как главного действующего лица, и, наконец, историческая последовательность событий, по которой, написав историю второго царя, нельзя было не написать и историю первого, равно и предшествовавших этому перевороту обстоятельству невольно склоняют мысль на то, что в самом деле Самуил описал эту историю. Конечно, нет положительных данных на то, чтобы эта история была именно та, которая содержится в первой книге Царств нашей; но, опять, нет причин и думать, чтобы эта история была не та, а соображения, высказанные при взгляде на предыдущие основная, опять склоняют мысль на то, что едва ли бы кто решился исправлять историю, написанную великим Пророком, – и сделают вероятною догадку, что эта история и есть именно помещенная в нашей книге Царств, и что, следовательно, действительно первые 24-ре главы – до сказания о смерти Самуила, – написаны самим Самуилом, а все остальное – до конца второй книги – есть произведение Нафана и Гада. – Не потому ли, заметим здесь, в этих двух первых книгах Царств не встречается таких указаний на источники, из которых почерпали писатели свои сведения, какие находятся в двух остальных книгах Царств и книгах Паралипоменон, – не потому ли, что им не на что было ссылаться, что они первые описали это время, что они сами первоисточники, на которые и ссылается книга Паралипоменон. Положительный ответ не лишен вероятности.

Но против этого древнего мнения о писателях первых книг царств говорят ещё следующее: а) Характер и слог обеих книг царств указывает на одно лице, писавшее эти книги. Но характером и слогом книг доказывать единство их писателя вообще довольно трудно и опасно и – к этому доказательству можно прибегать лишь в случаях бесспорной очевидности, а в случае спора тотчас же можно вдаться в крайности. Ведь доказывают же единством слога единство писателя всех четырех книг Царств, и – однако ж тем же аргументом, только с противной стороны, доказывают различие писателей тех и других книг и – такие же ученые, как и их противники. И опять – различием слога в первой и второй книгах Царств доказывают различие их писателей. Вообще, это доказательство лишь относительное, доказательство при других и – в ряду доказательств первое место ему принадлежать не может.

Доказанному оно придает силу; но в основание доказательств его ставить нельзя, особенно в исторических книгах, древних Библейских; они все проникнуты одним духом, одним характером; они вей писаны по одному методу древней священной историографии; одинаковость слов и фраз, равно как и неодинаковость, здесь имеют мало силы доказательности: и один писатель может употреблять в известных случаях различные обороты и многие писатели могут любить одни и те же фразы. И когда есть более сильные доказательства на то, что книги имеют различных писателей, то этот аргумент от слога мало силен против этих доказательств; он, говорим, имеет силу лишь при сильных других, или при бесспорной очевидности. Итак, нужно обратиться к этим другим. б) В отделении, которое мы приписываем Самуилу, иногда употребляется выражение Иуда и Израиль, когда говорится о народе Еврейском вообще; этим, говорят, показывается, что Писатель жил после разделения народа Еврейского на два царства (1Цар.17:52, 18:16). Но мы уже замечали, что такое разделение народа восходит даже до времен Навина и Моисея и, следовательно, возражение не имеет силы. Далее говорят, что в этом отделении употребляется выражение до сего дне, показывающее отдаленность по времени писателя от описываемых событий (1Цар.5:5, 6:18, 7:12), потом, что он некоторые обычаи старается объяснять своим читателям (1Цар.9:9). Но против возражения, заимствованного из выражений «до дне сего» – повторим, что несправедливо думать, будто св. писатели – очевидцы записывали события непосредственно после того, как они случились; иначе не было бы даже выражения – «до дне сего»; если же так: то сам Самуил в последнее время своей жизни мог сказать, что жрецы Дагоновы, по случаю казни над их богом от ковчега завета, случившейся еще при Илии, не входят во храм бога своего даже до дне сего, – что кивот завета, с тех пор, как возвращён Филистимлянам, находится на селе Озии даже до дне сего, и пр., – объяснение же обычаев устаревших ничего не говорит в пользу мнения о позднейшем описываемых событий веке писателя, и Самуил во всякое время мог сказать, что прежде было так, а теперь так, потому что это выражение – прежде выражение неопределенное; может быть, так было во времена Моисея и Навина и – будто писатель книги Самуил не должен был употреблять этого выражения и объяснить, как было прежде? – Наконец, снося сходные места из первых двух книг Царств и книги Паралипоменон, выводят отсюда заключение, что писатели тех и других книг пользовались одними и теми источниками; следовательно, первые книги Царств не принадлежали тем лицам, которым приписывает их древнее мнение, а позднейшему писателю. Но можно еще спросить, – справедливо ли заключение, что они пользовались одними и теми же источниками? – Не объясняется ли это сходство тем, что писатель книги Паралипоменон заимствовал многое от слова до слова из наших книг Царств? – Скажут, что такое заимствование и повторение бесцельно? Но не все ли равно, если писатель Паралипоменон пользовался теми же источниками, какими и писатель первых книг Царств, – бесцельно было заимствовать первому из них то, что уже было у последнего? ибо, по свидетельству общему, с которым согласны и сами возражающие, книги Царств первые явились раньше, чем книги Паралипоменон. – После всего этого, нам кажется, что древнее мнение, по которому писатель первой книги Царств до 24-й гл. – Самуил, а прочее – до конца второй книги принадлежт Нафану и Гаду, более, чем вероятно; по крайней мере, против него нельзя сказать ничего основательного.

Если, как мы сказали, древнее мнение о том, что писатель первой книги Царств до 24-й гл. – Самуил, а остальной части этой книги и всей второй – его продолжатели, Пророки Нафан и Гад, более, чем вероятно, что против него новые исследователи не представили ничего убедительного, даже сильного, да, кажется, и нельзя представить: то вопрос о достоверности описываемых в них событий, – точно ли так они описываются, как они происходили, – не может уже иметь места. – Писатели были очевидцы описываемых ими событий, Пророки, принимавшие сами деятельное участие в событиях того времени; достоверность их повествований должна стоять выше всякого сомнения. – Итак, нам остается бросить взгляд на содержание книг и способ повествований потолику, поколику они вводят нас в характер тех именно времен, какие в них изображаются, поколику указывают на те отношения, в которых было общество Еврейское того времени, – и тем еще более подтверждают вероятность утверждаемого мнения, и мы только для опыта обозрим вкратце первую книгу; вторую, где описывается царствование Давида, не нужно даже обозревать для этой цели.

Содержание рассматриваемых книг вообще весьма тесно совпадает с книгами, описывающими судьбы Еврейского народа в предыдущие и последующие периоды, и вводит читателя именно в те отношения Еврейского общества, которые должны быть по ходу дела в предыдущие и последующие времена. Повествование здесь более, чем в предшествующих книгах, отрешилось от летописного и перешло в историю, и – это совершенно понятно, когда писатели жили в самый важный период развития Еврейской народности и умственного движения, когда сами события шли, так сказать, систематичнее, вытекая заметно одно из другого, когда установилась твердая форма правления, более организовалась жизнь народа, и когда можно было яснее увидеть отношения его внутренней жизни и выражение этих отношений во внешнем ходе обстоятельств. Эти книги и показывают, как Израиль из состояния рабства, в котором держал его, в его же собственной земле, небольшой, но полный жизненных сил, народ филистимский, рядом непосредственных Божественных действий достиг до самостоятельности и утвердился в ней тем, что на место прежней республиканско-теократической формы правления ввел у себя монархически-теократическую. Этот переход, этот политический кризис Еврейского народа, которым он достиг своей самостоятельности, укрепления и быстрого развития своих жизненных сил, писатели изображают с большою обстоятельности и живостью и – всюду дают видеть важность этой перемены, разумеется, под условием, если царь и народ будут держаться закона Иеговы. Это преобразование Еврейского народного правления было одним из важнейших моментов развития идеи Моисеева законодательства Государственного, и потому Самуилу, главному действующему лицу в этой перемене, нужно было много мудрой осторожности: иначе эта перемена могла сопровождаться величайшим злом для народа – развитием восточного деспотизма, который, в свою очередь, сопровождается умственною и нравственною тупостью народа и какою-то мертвящею и мертвою неподвижностью; а народ еврейский назначен был не к тому; в нем должна была жить и развиваться великая и живая идея Искупления. Самуилу, говорим, много нужно было мудрой осторожности при этой перемене правления, когда нужно было согласить монархию с теократией, и это великое дело Великого Пророка изображено в книге с указанием всей его важности. – Эту перемену производит человек, которого самое рождение чудное предназначало к великим делам: он испрошен у Бога пламенною молитвою матери, и рождение его приветствовано пламенной благодарственною песней; с юных лет, без его ведома, посвящен Богу и – в раннем возрасте удостаивается Божественных откровений и призвания быть великим деятелем в Еврейском народе. – То было такое время, когда нужен был Израилю великий человек, который бы, став во главе управления, произвел переворот во внутреннем и внешнем быте Израиля: ибо он был сильно испорчен в религиозно-нравственном отношении и слаб, и унижен. Это уже ясно видно из слов Бога к Самуилу: «вот я скоро сделаю в Израиле нечто такое, яко всякому слышащему сия пошумит во обоих ушесех его» (1Цар.3:11). – Такие слова Бог изрекал лишь тогда, когда намерен был казнить народ за его нечестие и беспутство (4Цар.21:12; Иер.19:3). – И в самом деле, эта крайняя порча народа и его нравственное падение не замедлили выразиться очень полно во время войны с филистимлянами, когда принесли в лагерь ковчег завета, как будто насильно хотели заставить Иегову помогать им, когда Ему не благоугодно делать этого за нечестие Израиля. Слабый первосвященник Илий согласился на безумное требование народа и еще более увеличил свою виновность перед Богом, которая и так уже возбуждала страшные угрозы: воздвигну на Илия, говорит Иегова, вся елика глаголах на дом его, начну и скончаю; не очистится неправда дому Илиина в кадилах и жертвах его до века. – Таков, по суду правды Божией, был глава, Судия и Первосвященник народа. – Что же сказать о других? – Его непосредственные помощники в деле служения, дети, делали срам и соблазн, не унимаемые слабым отцом, – и бе перед Господем грех отроков велий зело; они были, как замечает Писатель, сынове погибельнии, не ведуще Господа, ни оправдания жреческа перед людьми всеми жрущими, и Иегова говорил Самуилу: отмщу аз на доме его, т. е., Илия, до века в неправдах сынов его, о них же ведяше, яко злословиста Бога сынове его и не наказа их (1Цар.3:12). К Еврейскому народу тогдашнему можно было приложить слова пророка: от ног даже до главы, от самых последних из народа до Судии и Первосвященника, несть в нем целости. Нужен был, значит, человек, который бы произвел коренной переворот в народе и – таким явился Самуил; от этого получают достоверность все сказания о чудесном его рождении и воспитании; их требовала историческая необходимость, чтобы народ мог доверять великому Судии. Самуил управляет народом с судом и правдою, так что народ впоследствии не имел ничего сказать против него. Но при старости его, дети его, которым он вверил управление народом, не пошли путем его, и в них отразился характер детей Илиевых. По всей вероятности, уже прежние беспорядки правительственных лиц произвели в народе недоверие к этой форме правления, и постоянные угнетения соседей выработали в них идею царства и царя; поведение детей Самуила было ближайшим поводом к выражению неудовольствия на Судей и требование себе Царя. Закону не противно было это требование; но – это был лукавый глагол пред очима Самуила: так как это требование означало недоверие к Самуилу и – недоверие к Самому Богу, Который так могуче являл мышцу свою в Самуиле. Так и Бог принял это, когда Самуил вопросил Его об этом; но требование народа было не укротимо. Мудрая осторожность Самуила побуждает его представить невыгоды царской власти, в тогдашнем положении его, для предостережения царей и народа, в их взаимных отношениях, но – царь избирается, является в повествовании другая личность, около которой все группируется, и судьбы которой изображаются до конца первой книги. Это лицо в своей судьбе, по необходимой исторической последовательности, ясно показало народу и выгодную, но более и не выгодную сторону перемены правления и оправдало в глазах народа противление Самуила и оскорбление Бога. Так как это избрание было делом Божиим: то в повествовании оно изображено подробно и с посторонними обстоятельствами, и в частных чертах этого повествования выражается именно дух того времени, а не другого. В народе мысль о царе и царстве не могла выработаться вдруг во всей полноте, и очень естественно, что сначала она движется еще на внешности, и вот, когда избранный показан был народу, народ восхищается лишь его внешней красотой и дородностью; в этом факте ясно выразилась, как еще не выработана была мысль народа о царстве; он не думает о способности избранного к правлению, не узнает о его духе и характере, а поражается лишь внешним дородством с шумными кликами: «да живет царь!» и Саул начал свое царствование блестящими победами над врагами; и опыт не замедлил показать, какое зло может происходить, если царь будет уклоняться от требований Закона Иеговы и будет противопоставлять свою царскую власть идее теократии: по случаю самовольного жертвоприношения и также самовольной пощады царя Амаликского, вопреки требованию Божию, Саул лишился покровительства Божия, дух Иеговы оставил его и – он впал в сильную меланхолию; народ начал снова страдать от набегов иноплеменничьих; царь оказался так недостойным царства, что Самуил плакал о нем и о народе. Такая судьба первого царя давала понимать Израильтянам, что они тогда только могут быть спокойны с своим царем, когда и тот и другой исполняют волю Божию; но как это трудно, показывает пример Саула, который, не смотря на то, что был под непосредственным водительством великого Пророка, не смог и не сумел согласить требований монархии с требованием теократии и был одним из несчастных царей народа Еврейского. При жизни еще его оказалось необходимым избрать другого царя, и вот начинается ненависть Саула к своему юному сопернику, описание которой составляет вторую половину первой книги. Таким образом, общее содержание книги, своим отношением к предшествующим обстоятельствам и современным потребностям народа, своим полным совпаданием с ними вполне ручается за достоверность всего описанного в ней. То же должно сказать и о второй книге, в которой подробно описываются дела Давида; входить в подробности здесь считаем излишним.

Та же печать истины лежит и на всех частностях, входящих в предмет повествования. – Разговор Илия с Анной и Самуилом, Саула с своими рабами и Самуилом, Давида с своими старшими братьями, Саулом и Голиафом, Ионафана с Саулом и Давидом, Иоава с Давидом и пр., так характеристичны для означенных лиц и в тех отношениях, в каких они поставлены, что нельзя не признать, что они сообщены именно так, как происходили. – То же должно сказать о пророческих речах, содержащихся в книге, как-то: речи неизвестного пророка к Илию (1Цар.2:27), о речах Самуила к народу, Саулу и Давиду и пр. – Поступки их именно таковы, каковы должны быть поступки людей, в их положении. – Вообще, все частности – такого рода, что доказывать их полную историческую достоверность и подлинность было бы совершенно излишне; они сами говорят за себя.

Текст рассматриваемых книг сохранился чистым и имеет мало различных чтений; более важное отступление LXX-ти от Еврейского текста то, что в 6-м ст. 5-й гл.(1Цар.5:6) прибавлена вторая половина стиха; и потом еще – в 13-й гл. 1 ст. (1Цар.13:1) сказано, что Саул был одного года, когда начал царствовать, вместо того, чтобы сказать 30 лет; впрочем, этот стих читается различно в различных переводах. – Другие не многие разности не значительны.

Третья и четвертая книги Царств, как мы упоминали уже, первоначально составляли также одну книгу, как и первые две, под названием сперва Wehamelech David, – по начальным словам книги, потом под названием Melachim или sepher melachim, – потому что в них описываются судьбы Еврейского народа под управлением царей, от Соломона до разрушения царства или до времен плена. – Во времена Оригена и Иеронима Еврейские рукописи содержали эти книги еще не разделенными на две, когда они разделены, не известно; в печатное издание Еврейской Библии первый раз разделение было внесено некиим Даниилом Бомбергом, – около половины 16 в.

О цели и характере последних двух книг Царств между историками и экзегетами появлялись мнения, по-видимому, правдоподобные, но на самом деле неправильные и односторонние, бросающие ложный свет на изображение истории в книгах Царств, а потому требующие рассмотрения. – Один из очень уважаемых Западных писателей, делает такой отзыв о цели и характере этих книг: «всякий внимательный читатель не может не заметить, что главный предмет этих книг составляет повествование о чрезвычайной деятельности Пророков в Еврейском Государстве и их чудесах». – По этому взгляду, писатель не имеет в виду представить невозможности полную политическую историю Еврейского Царства в избранный период, а поколику лишь допускает ее в своей книге, поколику она служит пояснением деятельности Пророков в продолжение этого времени; – преемственность и хронология царей служит здесь лишь для внешней связи. – Другой из писателей замечает также, что у писателя этих книг Царств очень исключительна точка зрения на свой предмет, т. е., на историю царей от Соломона до плена, что это – история Иудейско-Израильского царства лишь в отношении к требованиям, делам, проповедям и пророчествам Пророков, начиная от Соломона до времен плена, – т. е., это неполная история, а одна лишь сторона её, история религии, с которой соединяется политическая история лишь для внешней связи. – Вследствие того, толкователи, держащиеся этого мнения, обозначают общий характер этих книг, как пророческо-дидактический, по которому они представляют отнюдь не внешнюю политическую и не внутреннюю – религиозную и церковную жизнь народа, но изображение Пророческой деятельности, в её отношении к царской. – В раскрытии этого взгляда толкователи высказали много частных мыслей, верных и глубоких, проливающих много света на историю; но, однако, этот общий взгляд остается неверен; основная мысль писателя, его цель и характер книг неправильно поняты, односторонне раскрыты и оценены неверно. – Не пророческо-дидактическою цель, в её различии и особенности от всеобщей исторической цели, преследует писатель книг, и хронологический порядок царей не составляет лишь внешней связи, на которой держится главное содержание книг и которая потому составляет более формальное, чем материальное единство книг. Нет, передаточным пунктом всех повествований, содержащихся в этих книгах служит собственно история царей, изображение как времени продолжения и духа их правления, так и их дел, имеющих такое или иное влияние на развитие теократического правления, такое или другое значение для народа относительно исполнения им закона Иеговы и вообще его отношений к Нему; при этом и повествования о духовной, религиозной деятельности Пророков представляются не как чисто внешние, со стороны привзошедшие и с особенной целию помещаемые, в ущерб истории политической, и с другой стороны не как подчиненные этому политическому воззрению, но совершенно наравне с ним и притом в теснейшей связи, как изображение духа, оживляющего это политическое тело, без которого оно было бы мертво и без которого его действия и судьбы не были бы историческими действиями и судьбами; потому что не имели бы никакого значения в раскрытии исторической цели народа Божия. Как не видимый, но единый истинный Царь теократического Еврейского царства, Иегова имел в Пророках видимых, живых органов Своей воли и закона, и они, во имя Иеговы, требовали от царей и народа осуществления этого закона, сообразности их действий с требованиями его, научая, вразумляя, осуждая, восхваляя и предостерегая, и – будучи, таким образом, олицетворением закона, были, значит, душой общественной религиозной жизни народа Еврейского. Значит, история их по необходимости должна входить в общую историю народа Еврейского, как необходимая и притом весьма значительная её часть, особенно, когда народ и цари уклонялись от своего назначения, и эти многочисленные повествования о деятельности пророческой вовсе не показывают, чтобы её изображения шли в ущерб политической истории из каких-либо частных целей Пророков. Вот почему мы видим, что, как скоро восседает на троне Еврейском царь благочестивый, исполняющий строго законы теократического царства, Пророки являются действующими, как помощники лишь в трудные и важнейшие минуты Государственной жизни; а напротив, при царях, уклоняющихся от своего Бога во след богов иных, не исполняющих закона и противящихся Иегове, они являют все свое величие и Божественную силу, и как посланники Божии, с такою силою и энергией противостоят царям, что эти последние или должны повиноваться им или же преследовать, при чем само собою является много исторических событий, требующих записи. Таким образом, писатель рассматриваемых книг делает иногда главным предметом целых больших отделений деятельность Пророков не вследствие наперед придуманной пророческо-дидактической цели и не в ущерб политической истории Еврейского царства, а потому, что он пишет историю теократического царства в тот период её развития, когда деятельность Пророков имела на нее и должна была иметь действительно огромное влияние, когда Пророки, наравне с царями, были главными действующими лицами этого времени. Если бы он имел в виду подчинять политическую историю царей истории Пророков, поставить первую на второй план: то не сообразно было бы с этой целью так подробно изображать царствование, например, Соломоново, подробно говорить, например, о постройках, торговле, богатстве этого царя и вообще о его внутренней и внешней политике; а он как будто с любовью останавливается на этих описаниях и – о действиях Пророков в его царствование, особенно в начале, говорит не много. Этого одного примера достаточно, чтобы снять с писателя подозрение в преднамеренном ослаблении изображения политического быта народа и царей в пользу изображений или выставки напоказ деятельности пророческой, и происходящих от такого подозрения следствий. Из беспристрастного и добросовестного изучения этих книг открывается, что писатель, при своем труде, не преследовал никакой личной, частной цели и судил об истории описываемых времен не по какому-либо личному началу, но имел в виду единственно показать ход развития теократического царства Еврейского, в продолжение избранного им периода, как он совершался, сообразно слову Иеговы, сказанному царю Давиду (2Цар.7:12–16). Это великое обетование составляет главную мысль, которая проникает всю книгу царей от Соломона до плена; это – руководящая нить во всех повествованиях, как Бог – Иегова, непреложный в Своих обетованиях, исполнил Свое величественное и утешительное обетование, как Он семя Давидово, за его отступление от Иеговы – Бога своего, сначала наказывал различными бедствиями, вразумлял, исправлял, наконец, лишил царства и земли своей, но – не на век и милости Своей не отставил от него, вот, что писатель имел в виду представить в истории царей. Исходя из этого основного положения своего исторического воззрения, он, в истории царствования первого наследника Давидова, Соломона, показывает, как он, не смотря на покушение Адонии на царский трон, является царем всего царства, принадлежащего его отцу, как избранное самим Иеговою семя Давида, и потом, как в начале его царствования, повторил Свое обетование, под условием верного сохранения Его заповедей, и, по молитве Соломона, даровал ему не только мудрое и смыслящее сердце, но еще такое богатство и честь, каких нельзя было найти между всеми народами земли (3Цар.1:1–5, 14), как потом Соломон, по воле Иеговы, изреченной отцу его, устрояет храм Богу и Господь, по совершении этого дела, еще раз повторяет Свои обетования и обещает исполнить их (5:15–9:4,9); как, наконец, Соломон, после того, как достиг высшей степени своей земной славы и величия, забыл своего Бога – Иегову, даровавшего ему все это, предался роскоши и сладострастию и до того разгневал Бога, что Он произнес ему печальный и грозный приговор (3Цар.9:10–11:9,13). Со времени исполнения этого приговора при Иеровоаме, начинается изображение второго периода Еврейского царства, в котором царство Еврейское делится на два; подле колен Иудина и Вениаминова, оставшихся верными потомкам Давида и составивших царство Иудино, является, как самостоятельное, царство Израильское из 10 колен, изображение, в основании которого лежит тоже начало и, следовательно, та же цель. В этом периоде история царства Израильского излагается с большею подробностью, чем история царства Иудейского и яснее выставляется усиленная деятельность Пророков, это потому, что история первого представляла для теократического историографа более материи, чем история царства Иудейского, и здесь требовалась действительно могучая деятельность Пророков. Когда совершилось это отделение 10-ти колен от двух прочих и образовалось особое царство, когда вновь поставленный над ними царь Иеровоам, для того, чтобы усилить это политическое разделение, решился отвлечь народ от храма Иерусалимского и ввел в своем царстве идолопоклонство, устроив свои святилища, поставив своих жрецов и учредив свои праздники; когда все последующие за ним цари Израильского царства продолжали творить грех его; когда, наконец, династия из фамилии Амврия введением Финикийского служения Ваалу еще более удалила народ от Бога Иеговы; когда, при всем этом, было величайшее развращение нравов: тогда естественно было, что Иегова, как невидимый царь Своего народа, через Своих видимых, непосредственных служителей, Пророков, грозно, с силою обличал народ, за его отступление от Него; тогда естественно умножились Пророки и действовали с божественною силою и вдохновленною энергией, обличая и угрожая; тогда естественно было, что Иегова подкреплял свидетелей истины великими чудесами и силы многие делались ими, чтобы непослушные не имели извинения в своих грехах, и их изгнание из отечества являлось, как правый суд над ними Правого Судии. Ежели же здесь деятельность Пророков была так значительна и усилена; то естественно, что изображению её в истории дано широкое место; этого требовала важность событий. Гораздо менее было борьбы истинных представителей теократии с царством в коленах Иудином и Вениаминовом или в царстве Иудейском, особенно в начале по разделении. Законные преемники и наследники Давидова престола в царстве Иудином хотя и не всегда ходили в заповедях и оправданиях Господних, по примеру Давида, но их отпадение от Бога временное не могло так легко и так сильно, как в царстве Израильском поколебать основоположения теократического царства, крепкую опору для которых народ находил в законном левиином священстве и храмовом Богослужении в Иерусалиме. Этою, всю жизнь народа и Государства проникающею духовною силою, сами богоотступные цари были иногда приводимы к закону и оправданиям Господним, так что после какого-либо неблагочестивого царя вдруг является на троне царь благочестивый богобоязненный, ревнующий об исполнении Божественного закона его подданными. История царства Иудейского имела поэтому более спокойный ход и здесь было менее, чем в царстве Израильском, нужды в Пророках, и их здесь менее; очень естественно, что о них здесь и повествуется короче. Когда же случались важные происшествия в царстве Иудейском, тогда писатель останавливается на них и описывает их с не меньшей подробностью, как и события Израильского царства (4Цар.11:1–12:21; 16:1–20). Ежели, при чтении этих книг, по временам и кажется, что писатель отдает преимущество Израильской Истории пред Иудейскою, вследствие чего Ейхгорн дошел до неосновательного убеждения, что история царства Иудейского содержится здесь лишь ради современности: то, однако ж, это кажущееся преимущество исчезает при внимательном и точном исследовании; и только различное отношение обоих царств к Иегове и закону Его различает воззрение писателя на то и другое царство, в их истории. Иеровоам, когда ему возвещено было определение Божие о воцарении его над 10-ю коленами израильскими, получил обетование, что Господь будет с ним, устроить дом его так, как устроил Он дом Давидову и даст ему Израиля (3Цар.11:37). Этим обещано ему и его потомкам право царства над Израилем, доколе будет продолжаться это царство, а оно не может так долго продолжаться, как царство Иудино: ибо разделение должно со временем окончиться, почему и не обещано ему такого продолжения царства, как дому Давидову. Но Иеровоам, менее чем кто-либо даже из его преемников, исполнил условие, под которым обещано и даровано ему царство; по восшествии на престол он прямо отступил от Иеговы. Несмотря на то, Бог щадит отступника – царя и отступившие колена, – посылает к ним Пророков, которые не престают действовать на царей и народ во все продолжение политической самостоятельности этого царства, угрозами и исполнением этих угроз над царями и династиями; набегами врагов и различными наказаниями наказывает царство, но и повторяет ему Свою милость, ради завета Своего с Авраамом, Исааком и Иаковом (4Цар.13:23), не хочет истребить его и не отвергает от лица Своего, – доколе не истощается мера его милости. – Наконец, это царство, не вразумляемое ничем, погибает и 10-ть колен отводятся пленниками в Ассирии и Мидию. – В царстве Иудином дому Давидову обещано было престолонаследие до века; потому Господь, хотя и наказывает отступников набегами врагов, но ради раба своего Давида, дает царскому дому всегда светильник, – так что весьма часто появляются на троне и благочестивые цари и Бог не осуждает рода Давидова на истребление (4Цар.8:19; 3Цар.15:4); после царей нечестивых воцаряются истинно благочестивые, которые умоляют Бога за себя и за народ. Но когда, наконец, в следствие продолжительного господствования идолопоклонства при Манассии, порча народа дошла до крайности, так что даже преемник его благочестивый Иосия своею ревностью уничтожил лишь внешнее идолопоклонство, но не достиг искреннего обращения народа к Господу Богу своему, – и Он положил в совете отвергнуть и Иуду, как отверг Израиля, и привел в исполнение это намерение через Навуходоносора (4Цар.23:26; 24:3), который пленил Иоакима и Седекию, взял Иерусалим, сжег храм и разграбил все: но племя Давидово не погибло и пленный царь Иудейский Иоахим, после 37-летнего плена в Вавилоне, сыном Навуходоносора, Евильмеродахом был выведен из темницы, возвеличен и по возможности прославлен, как царь. – Повествование о таком обороте дел пленного Иоахима, которым оканчиваются книги Царств, так тесно соединено с планом и целью писателя, что без этого прибавления не доставало бы заключения его книг: ибо это событие бросает в темную ночь плена первый луч отрады и надежды на лучшее будущее, которое возникает для семени Давидова, а вместе с ним и всего народа Иудейского после избавления из плена.

Из этого очерка видно, что общая цель писателя – та, чтобы изобразить судьбы дома Давидова и народа Еврейского и непреложность Божественных обетований в отношении к нему, а не какая-либо частная, в роде той, которые насильно отыскивают в книгах, сообразно с своими предзанятыми мыслями и взглядами.

Вопрос о времени происхождения третьей и четвертой книг Царств, равно как и о лице писателя, не может быть решен положительно, непререкаемо; в самой книге нет прямых данных для бесспорного решения их; в других Библейских книгах также нет; наконец, и предание неодинаково. – Итак, можно делать лишь более или менее вероятные догадки, ведущие к решению этих вопросов хотя, и не полному; остается указать на время написания, хотя приблизительно, и на лице писавшее, хотя в общих чертах.

а) Большая часть древних и новых писателей согласны в том, что обе эти книги писаны одною рукою, а не преемственно составлены многими лицами, ведшими записки о ходе событий; – из этой большей части многие думают, что они написаны в одно и то же время. Единство писателя доказывают единством плана и основной мысли, которые выполнены строго и неуклонно, не смотря на различие источников, из которых делал свои извлечения писатель и на которые он ссылается, далее – одинаковостью способа изложения событий и единством языка в тех местах, где пишет он от себя. – От начала до конца писатель ссылается тщательно на источники, которыми он пользовался, и замечает определенно и ясно хронологию событий, особенно важнейших. – Переходные формулы, которые употребляет он, когда от одного события переходит к другому, он употребляет постоянно одни и те же; так, начало и конец каждого правления, его характеристику общую, смерть и погребение царей он описывает одними и теми же словами и фразами; выражения, в которых он ссылается на источники, также везде одинаковы; вообще, во всем языке, кроме тех мест, где он делает извлечения из источников, по сознанию знатоков этого языка, видно единство и ровность; от начала до конца можно замечать следы позднейшего словоупотребления и словосочинения. Это единство плана и характера, языка и способа представлений рассматриваемых книг, признано даже притязательными критиками, из коих один, чуть ли не самый строгий, делает такой отзыв; «нигде в этих книгах не заметно искажения, позднейших вставок и следов различных писателей».

б) К определению времени написания рассматриваемых книг помогают несколько следующие данные в самых книгах. Писатель, как мы замечали, имеет обыкновение ссылаться на другие книги, которыми он пользовался при составлении своей истории, и это делает он до повествований о царствовании Иоакима (4Цар.24:5). Из этого можно заключить, что для последующей истории у него или вовсе не было под руками подобных записей, или же, что он не имел в них нужды, потому что, как современник, он знал события этого времени хорошо и только по своим сведениям кратко изложил историю до Евильмеродаха. Далее, так как историю писатель оканчивает освобождением царя Иоахима из темницы Евильмеродахом, а это случилось около 20 л. спустя после разрушения Иерусалима: то книги написаны уже не раньше этого времени, следовательно, в плене Вавилонском. Нельзя думать, чтобы они написаны были после плена: потому что об этом важном, радостном происшествии писатель не преминул бы упомянуть, тем более, что это совершенно сообразно было бы с его целью показать в истории царства Еврейского, что Бог хотя наказывал семя Давидово за его грехи, но не отверг совершенно, а исполнил Свое обетование, дарованное Давиду. С этою целью писатель упоминает об освобождении Иоахима, тем более, говорим, он упомянул бы об освобождении из плена вообще, если бы писал после этого события.

в) Этим определением времени написания книг опровергается мнение; а) тех, которые считают писателем книги одного из другов Езекии, при котором собирались и составлялись священные книги; б) мнение тех, которые почитают писателем книг Эздру, потому что, как мы заметили, писатель не преминул бы упомянуть о возвращении Евреев из плена, когда этого требовала цель книги, и не понятно, почему бы он окончил свою историю временем Евильмеродаха. Остаются за сим мнения: а) тех, которые считают писателем этих книг пророка Иеремию и б) тех, которые, не указывая прямо на лице писателя, называют его просто пророком, жившим около времени плена Вавилонского. Первого мнения держатся еще многие из современных писателей на следующих основаниях: а) на свидетельстве Талмуда, в котором прямо говорится, что писатель этих книг пророк Иеремия. Но Талмуд весьма часто, по исследованиям ученых, ошибается в своих показаниях, и его свидетельству, без других доказательств, вверяться нельзя; а других свидетельств Еврейского предания об этом нет. Итак, нужны другие, внутренние доказательства, которые бы дали вероятность показаниям Талмуда. Эти доказательства действительно отыскивают и указывают следующее, почти буквальное сходство 52 гл. пр. Иеремии с 24 гл. 4 книги Царств. Из этого сходства заключают, что Иеремия написал оба эти места, одно для книги Царств, другое для своей книги Пророчеств, и так как писатель последних двух книг Царств один: то, вероятно, он и есть Иеремия. Но заключение, очевидно, не имеет силы доказательности: еще предстоит вопрос, не собиратель ли пророческих речей Иеремии внес из книги Царств эту заметку в книгу Иеремии? или, не из одного ли и того же источника почерпнуты были эти известия и внесены одним в книгу Царств, а другим в пророчества Иеремиины? Притом же, и зачем было пророку в обе книги вписывать почти одинаковое заключение? Наконец, в этих известиях буквального сходства нет, чем подтверждается предположение, что оба эти места внесены в разные книги из одного и того же пространного источника, на который часто ссылается писатель книг Царств. Во всяком случае это доказательство само еще требует того, чтобы его доказали, а таких доказательств нет. Далее указывают на сходство к указаниях книг Царств и пр. Иеремии на Пятикнижие Моисеево; но такие указания встречаются почти у всех пророков. – Как сходно, например, указывают на Пятикнижие Иезекииль и Захария, и – что же из этого заключить? – Пророчества всех пророков более или менее основываются на Пятикнижии и ссылаются на него часто буквально. Далее говорят, что Иеремия точно так же, как и писатель книг Царств, часто выставляет на вид избрание Давидова дома и Иерусалима и благословение Иеговы над ними и с особенной любовью останавливается на этом (3Цар.2:4; 8:25; 9:5. Иер.33:17; 13:13; 17:25.); но из этого опять трудно заключить что-либо в пользу мнения, потому что на этом избрании должен был с отрадою душевною останавливаться всякий Еврей и всякий пророк; при том писатель книг Царств, по времени своей жизни, мог быть знаком с пророчествами Иеремии, – поразительными, невольно останавливавшими внимание, и – этим объясняется все сходство их книг. – Вообще, все эти доказательства доказывают только то, что Иеремия мог написать книги Царств, потому что время его жизни падает на то время, когда, вероятно, написаны были книги Царств; но он ли написал их действительно, – беспрекословно доказать нельзя. Притом, как справедливо замечают, книги эти написаны не в Египте, где жил Иеремия, по разрушении царства Иудина, а в Вавилоне. – Если же не Иеремиею написаны эти книги; то нет сомнения, что один из современных ему пророков сделал это; потому что у Евреев только пророки имели право издавать священные книги.

Писатель в последних двух книгах Царств очень часто указывает на какие-то недошедшие до нас писания, в которых содержалась более подробная история, чем какая написана им, в которых первые читатели его могли найти прочая словеса о делах царей Иудейских и Израильских, т. е., подробнейшие сказания о них, писания, который, значить, он знал, знали и его первые читатели, и которыми он, по всей вероятности, пользовался, как показывает сходство некоторых повествований его с повествованиями книг Паралипоменон, писатель которых также ссылается на эти же источники. – Эти цитируемые писания, не дошедшие до нас, следующие: а) Книга словес Соломона (3Цар.11:41), в которой описана была подробно история царствования этого царя, все дела его и все распоряжения его; б) Книга словес дней царей Израилевых, в которой содержалась подробная история царей этого царства, как они вели войну, как царствовали, и вообще всего, что они делали (3Цар.14:19; 15:31; 22:39; 4Цар.1:18; 10:34; 15:11,15)и; в) Книга словес дней царей Иудиных или царства Иудина, в которой подробная содержится история царей этого царства, как они царствовали, и – всего, что они делали (3Цар.14:29; 15:7; 4Цар.8:23; 12:19 и др.). – Эти последние книги цитируются всего 33 раза: – 18 первая и 15 последняя, и цитируются постоянно под этими заглавыми, – раздельно, так что их нельзя почитать за одну общую летопись царств Иудейского и Израильского вместе, а нужно считать как две отдельные одна от другой и различные книги, что согласно и с древними обычаями – вести особую летопись каждого царства. – Что это были за книги? Дело очевидное, что то были подробные летописи царей Иудейского и Израильского царств и особенная подробная летопись царства Соломонова. – Но что это были за летописи? Имели ли они официальный характер как летописи государственных дел, подобно тем, какие велись при дворах восточных властителей, и велись хронологически и синхронистически, особенно для того назначенными лицами, или то были не официальные, хотя и известные в то время, записи частных лиц? – Первого мнения держались и держатся еще некоторые даже ныне. Главное основание для этого – сходство названия этих книг с названиями подобных книг у Персов и Мидян и вообще восточных государственных летописей: ср. Есф.10:2; потом, – что и у Евреев, по примеру прочих Восточных царств, должны были вестись подобные летописи, и наконец, что писатель книг Царств указывает на них, как на общеизвестные, следовательно, общественные, публичные, так сказать, летописи, а не записки частных лиц. С первого взгляда это мнение о цитуемых книгах представляется правдоподобным, но при ближайшем рассмотрении оказывается не верным по следующим соображениям. – Если бы то были государственные официальные летописи, записанные синхронически государственными писцами: то они ни в каком случае не могли быть написаны совершенно в одном духе, под одним чисто теократическим воззрением на судьбы царей и народа Еврейского: потому что не все цари даже в царстве иудейском умели и хотели помирить монархию и теократию, – не все исполняли закон Иеговы и служили Богу своему, а многие ходили во след богов иных и делали лукавое пред Господом и уже, конечно, не потерпели бы, чтобы об их делах судили с точки зрения строгого закона Иеговы, осуждали как дела, неугодные Богу и нечестивые, и так записывали в официальные государственные летописи. – То же, еще с большею вероятностью, должно сказать о царстве Израильском. Да и сами подобные летописцы едва ли могли верно понимать события, совершающаяся около них, и уже ни в каком случае не могли смотреть на них одинаково и судить одинаково; для этого нужно особое призвание – судить о ходе событий исторических в теократическом царстве. Потом, по этой же самой причине, в эти официальные летописи не могли войти повествования о деятельности пророков, особенно Илии и Елисея, в таком обширном виде, как то можно предполагать: ибо эта деятельность была направлена против царей и народа, часто в совершенное посрамление тех и другого. Если и могли быть заключены в летописи повествования о них: то разве только в общих чертах и о делах, касающихся лишь государства, но не частных лиц, не их домашней жизни, не их распоряжений в школах пророческих. Итак, если предположить, что и были официальные государственные летописи: то на них не мог вполне ссылаться писатель книг Царств, ибо они не могли быть верны и полны достаточно для цели писателя; нужно в таком случае предположить: или а) что писатель книг Царств брал из этих государственных записей лишь факты и судил об этих фактах с другой точки зрения, чем как они записаны были в этих летописях, влагал в них другой дух, другой смысл, смотрел на них с точки зрения истинной теократии или – закона и дал другой, свой, истинный и единый смысл целой истории; но в таком случае он не мог так доверчиво отсылать читателей, желающих подробнее знать историю царей, к этим летописям, потому что эти летописи, по духу своему, ложны, если он изменял смысл их, отвергнув ложный, дал им истинный, и, следовательно, опасно было, не сделав о них прямого отзыва (а такого отзыва нет), отсылать к ним читателя; а он так доверчиво указывает на эти книги, что необходимо заключить, что пользоваться ими никакой опасности для верности взгляда не было. Значит, не на эти летописи официальные он указывает, а на что-то другое. Или б) при мнении, что писатель ссылается на эти летописи, необходимо предположить, что подробные известия о деятельности пророков он почерпал из других источников, потому, как мы сказали, что в этих летописях не могло быть подробных повествований об этой деятельности. Но писатель таковых источников не указывает; видно, что эти подробные известия содержались в тех же книгах, которыми он пользовался при повествовании о делах царей и к которым отсылает он читателя. Следовательно, эти книги не могли быть государственные летописи, а что-то другое; они, как видно, написаны были в том же духе, в каком в наши книги Царств, только гораздо подробнее, а первого качества не могли иметь государственные летописи. Не надобно опускать при этом из виду еще того важного обстоятельства, что эти «книги словес дней Соломона» и «словес дней царей Иудейских и израильских», как показывает самое заглавие, были нечто уже законченное, целое, одним словом – книги, а не разрозненные записи государственных архивов были под руками у писателя, книги, в которых непрерывно, в одной системе, с одним духом и характером, описывались дела и события, случившиеся в царствах Иудейском и Израильском со времени их происхождения и до конца. Все это вообще показывает, что то были не официальные государственные летописи. При этом сходство названий их с названиями государственных летописей Мидийских и Персидских, как основание противного мнения, не имеет уже силы; одно сходство названий не указывает на единство предмета, характера и духа сочинений и может быть объяснено другими обстоятельствами, как увидим ниже. Догадка, что у Евреев, по примеру других восточных народов, должны были вестись государственные летописи, если и справедлива, то не доказывает того, что хотят ею доказать, не указывает, чтобы этими летописями и пользовался писатель книг Царств, и, наконец, что писатель указывает на них, как на общеизвестные и публичные, не свидетельствуют о том, чтобы то были государственные летописи, так как общеизвестными и публичными могли быть и не государственные летописи, а просто записки пророков о современных событиях. Итак, говорим, нужно полагать, что поименованные книги, на которые ссылается писатель книг Царств, не были официальные государственные записи или летописи. Что же это были за книги? Отвергнув на вышесказанных основаниях официальность этих летописей, некоторые из толкователей составили такое понятие о цитуемых писателем книгах, что это были три, а может быть и два только, обширные исторические сочинения, из коих в одном была подробно описана история Соломона, в другом – история царства Иудейского и Израильского, сочинения, составленные на основании официальных летописей неизвестным писателем, проникнутые одним духом, одним характером, в которых вся история понимаема была с точки зрения теократии или закона, точно так, как в наших книгах Царств, что и дает указание на этого составителя, как на пророка или ученика пророческого или просто умного богобоязненного, понимавшего свою историю, Еврея. Эти сочинения были в употреблении, почему писатель книги Царств и ссылается на них, сочинения достоверные и с истинным взглядом на дело, – почему писатель книг Царств и ссылается на них без опасений, доверчиво, как на сочинения нисколько не вредные, а напротив, полезные для всякого, кто хочет познакомиться с историею покороче. Только они были слишком обширны и писатель книг Царств делает из них извлечение, избирая лишь важнейшие факты, в которых особенно виден ход истории Еврейского народа, – главные нити, руководящие к истинному её пониманию, оставляя менее важное, с чем читатели могут ознакомиться из указываемых им книг. – Может быть, при этом, он исправил и неправильности, которые могли вкрасться в эти книги, – и вообще установил правильный и ясный взгляд на историю тех времен. – Если с этим представлением об упоминаемых книгах мы будем наследовать книги Царств: то не найдем в них никакого основательного возражения против него, – даже можно найти подтверждение ему: в 8-й гл. 8 ст. 3-й книги Царств (3Цар.8:8)говорится, что «носила при кивоте завета в храме Соломоновом остаются во святом святых даже до дне сего»; с подлинного этот стих читается так: «и носила, (на которых переносили ковчег завета) были так длинны, что концы их были видны во святилище; но ныне их не видно более и они остаются там даже до сего дня». Очевидное дело, что это не заметка хронологическая государственной летописи и – не слова самого писателя последних двух книг Царств: потому, что время его жизни, как мы сказали, падает на время плена, когда храм Соломонов был уже разрушен и – носила кивота не могли быть или оставаться во святом святых; значит, это – слова писателя, который жил ранее писателя книг Царств и – после Соломона или, по крайней мере, в последнее время его жизни.

Но кто же был писатель или писатели этих книг, на которые указывается в книгах Царств? – Сами книги Царств не представляют никаких данных для решения этого вопроса. Но, по снесению их с книгами Паралипоменон, можно, кажется, разрешить его с большею вероятностью. – Хотя писатель книги Паралипоменон ссылается большею частью на те же книги, на которые ссылается и писатель рассматриваемых книг Царств, однако, не на них только, а указывает на новые, о которых не упоминается в книгах Царств под этим заглавием. Так, для истории Соломона он ссылается на писания Нафана пророка, Ахии Силониты и Иоиля видящего (2Пар. 9:29); для истории царей Иудейского и Израильского, кроме общей «Книги дней словес» их, он указывает еще особенные пророческие писания, содержащие изображение царствования того или другого царя; напр., на подробное описание царствования Ровоамова он указывает «в словесех Самеа пророка и Адда провидящаго» (2Пар.12:15); ссылка на «словеса Адда» есть при описании царствования Aвии (2Пар.13:22); историю Иосафата Иудейского подробно описал, по указанию книги Паралипоменон, пророк Ииуй, при чем замечается, что он написал книгу царей израилевых (2Пар.20:34); далее – на подробное описание царствования Озии он указывает в писаниях Исайи, сына Амосова, пророка (2Пар.26:22); им же описано и царствование Езекии (2Пар.32:32); царствование Манасии, по его же указанию, подробно описано в «книгах провидящих» (2Пар.33:18,19). – Отсюда видно, что различные царствования были описаны различными пророками, современниками описываемых ими событий, и сколько можно заключать из сходных мест книг Паралипоменон с книгами Царств, эти записки весьма сходны с книгами царей Иудиных и израилевых, на которые ссылается писатель последних двух книг Царств. – Книга словес Соломоновых так же весьма походила на цитуемые писателем Паралипоменон речи Нафана пророка и Aхии Силониты и Адды провидящего, как это можно заключать из сходства описания царствования Соломона в книгах Царств и Паралипоменон, из коих одни – указывают на первый источник, а другие на последний. – Что эти записки пророков были сходны с книгами словес царей Иудиных и израилевых, это видно еще из того, что и те места книги Паралипоменон, где цитуется одни лишь эти записки пророков, а не книги словес царей Иудиных и израилевых, весьма сходны с теми местами книги Царств, где описываются те же происшествия, с указанием, как на источник на книги словес царей Иудейских и израильских. – Из всего этого сопоставления можно с большою вероятностью заключить, что книги, на которые указывает писатель последних двух книг Царств, как на более подробные источники для изучения Царств иудейского и израильского со времен Соломона до плена вавилонского, были не государственные официальные летописи государственного архива, а записи, веденные различными пророками – современниками царей, и описываемых ими событий, – или, по крайней, мере, книги, написанные, под влиянием пророков, учениками, пророческими, преемственно и составивши целые книги под теми заглавиями, под которыми цитует их писатель книг Царств, – записи хорошо известные современникам. – Этот, из прямых показаний книг Паралипоменон выведенный, результат вполне соответствует характеру теократической историографии и соответствует отношению писателя книг Царств к этим источникам.

При той великой важности, какую необходимо имеет представленная сообразно духу теократического царства и под теократическим воззрением история народа Божия не только для настоящего, современного описываемым событиям общества, но и для будущего, для следующих поколений, – пророки, которые в своих речах к народу не только представляли закон, как норму деятельности, но указывали и на историю древности или в пример для подражания, или в предостережение, должны были считать обязанности своего призвания и назначения написание истинной истории своих или прежних времен, или вести записи происходящих в их времена событий, особенно, когда число их, сравнительно с прежним временем, умножилось, и когда усилились пророческие школы, в которых, конечно, ученики пророческие упражняясь в законе, – не могли не обращать внимания на современные события. – Это явление мы действительно и видим в показаниях книг Паралипоменон. – Как пророки, посланники Божии или ученики пророчеств, состоявшее под влиянием великих пророков, они, конечно, не могли смотреть на современный происшествия так, как угодно было какому-либо царю, – смотрели на все с точки зрения закона, в отношении их к истинной теократии, – понимали смысл и значение каждого важного события и – так помечали в своих записях; следовательно, они должны были быть написаны в одном духе, не смотря на различие лиц писавших и на продолжение времени, в которое велись эти записи, и, значит, нисколько не были опасны для благочестивых читателей, а даже были полезны, так как в них описывались происшествия с истинной оценкою их. – И вот объяснение того явления, что писатель книг Царств так доверчиво указывает на них своим читателям, если бы им захотелось подробнее узнать историю народа Божия, они – эти книги – написаны были в том же духе, с тем же истинным взглядом на события, как и те книги, писатель которых ссылается на них. – Эти записи могли составить одну или две книги непрерывной истории царств Иудейского и Израильского, до конца их существования в плене, потому что ни в какое время из этого периода мы не видим оскудения пророков ни в том, ни в другом царстве, их было всегда довольно много и, значит, они могли, продолжая один дело другого – записывая современное, составить одну непрерывную историю Еврейского царства, начиная с Соломона и кончая временем плена Вавилонского. – При таком представлении о цитуемых книгах, как о непрерывной цепи записей пророков или учеников пророческих, нет нужды думать, что будто кто либо один из пророков или учеников пророческих из общественных государственных записей составил «книги словес Соломона» и «словес царей Иудейских и Израильских», на которые указывают книги царств, так что об этих событиях он знал из вторых уст или рук, т. е., при посредстве позднейшего составителя этих книг; напротив, он знал об них из первых уст, – из записей пророков – непосредственных свидетелей и описателей совершавшихся в их время событий, – пророков, которые понимали их верно и передали истинно.

Против вероятности этого мнения цитуемых писателем книг Царств писаниях, как о современных записях пророков или учеников пророческих, веденных преемственно и составивших, с течением времени, несколько книг законченных, целых, с одним духом и характером, – можно сделать лишь одно возражение из самых книг Паралипоменон, на показаниях которых, главным образом, и основывается это мнение, именно: если эти частные записи пророков, веденные преемственно – одно и тоже, что «книга словес дней Соломоновых» и «книга словес дней царей иудиных и израилевых»: то почему писатель книг Паралипоменон, при описании некоторых царствований, указывает лишь на эти частные записи, как на отдельные монографии, а при некоторых на целые книги царей иудиных и израилевых и еще при некоторых и на частные пророческие записи – монографии и вместе книги общие царей иудиных и израилевых? Кажется, как будто эти частные записи, монографии – не то, что общие книги царей иудиных и израилевых, были что-то другое, различное от них; иначе писатель указывал бы только на общие книги царей иудиных и израилевых, и для него не было цели и повода указывать еще и на монографии, как отдельные. – Но это возражение представится вовсе не сильным, если обратить внимание на следующие обстоятельства: а) что пророки и ученики пророческие, при своих занятиях, могли не только преемственно писать летописи, но и составлять частные монографии – в том же духе, но подробнее об известных царях, более замечательных, и, таким образом, наряду с преемственною летописью могли являться и частные монографии тех же лиц и нанисанные теми же лицами, только подробнее; б) последующие пророки, кроме записей о прежних царях прежних пророков, могли составлять особые монографии о них; эти предположения делают вероятными указания на них книг Паралипоменон; в) что если писатель книг Паралипоменон указывает на частные монографии: то при этом не всегда нужно понимать именно отдельную монографию, не заключающуюся в общей «книге словес дней царей иудиных и израилевых»; нет препятствий думать, что он в этих случаях ссылается на эту же книгу, только не означая её общего названия, а означая отделение, написанное тем или другим пророком или учеником пророческим, что совершенно все равно для показания достоверности его книг; и наконец г) что ссылка на частную монографию на ряду и вместе с указанием на «книгу дней словес царей иудиных и израилевых» встречается всего один только раз, что удобно объясняется существованием особой монографии о царе, наряду с повременною записью о нем в летописи, монографии, написанной или тем же лицом, которое делало запись о нем и в общей летописи, или же другим. – Итак, во всяком случае нам кажется несравненно более достоверным то мнение, что цитуемые писателем книг Царств книги суть летописи современных описываемым событиям пророков, чем то, будто это – официальные государственные записи, ведшиеся у Евреев, по обычаю восточных народов, или то, будто эти книги суть извлечения из этих летописей, сделанный кем-либо из позднейших пророков или не одним еще и – потом послужившие источником для писателя книг Царств и – руководством к подробному изучению истории для Евреев, живших около времени плена Вавилонского. На вопрос, куда девались эти летописи, веденные пророками, ответ краток: неизвестно. Они могли затеряться в смутные и тяжелые времена плена Вавилонского и – затерялись, – как и многое из святыни иудейской.

Если и при том представлена о цитуемых писателем книг Царств писаниях, что они были извлеченные из государственных записей летописи царств Иудейского и Израильского, достоверность историческая всего, что описано в наших книгах Царств, не может подлежать сомнению: то при принимаемом нами мнении, что то, были летописи, веденные пророками – очевидцами описываемых ими событий, эта несомненность в достоверности еще более крепка. – Если вели эти летописи пророки современники – очевидцы: то нет сомнения, что события ими поняты истинно и представлены верно так, как они были на самом деле; их достоверность обеспечивается совершенно тем положением, какое занимали пророки в теократическом Еврейском царстве, – как посланники невидимого, но единого истинного и действительного теократического царя – Иеговы, как органы Его воли, как олицетворение Его закона в действительной жизни. – Если писатель книг Царств имел их под руками, как и его первые читатели: то, значит, он записал события верно понятые и верно представленные. – Достоверность его собственных сказаний и выводов обеспечивается вполне его ссылками прямыми на эти летописи, которые у читателей были под руками, и – по которым, следовательно, можно было поверить истинность его сказаний, иначе он так доверчиво не ссылался бы на них. – Какую веру в истинность его сказаний питали его современники и как высоко они смотрели на его книги, – видно уже весьма ясно из того, что летописям тем, на которые он ссылается, допустили мало по малу затеряться. Видно, что одни его книги считали достаточными вполне для уразумения и познания своей прошедшей истории, одного из важнейших периодов в её развитии. – Эта достоверность вполне видна из самого содержания и способа описания событий в этих книгах. – С совершенным беспристрастием и прямотою изображается в них жизнь, стремления и поступки царей, с точки зрения отношений их к истинно-теократическому царству и закону Иеговы. Так, например, об отпадении от Бога в след богов чужих одного из величайших и славных царей, Соломона, – о его неблагочестивых наклонностях, стремлениях и делах точно так же не умолчано, как не умолчано и о великих, приятных Богу, делах его. Точно также и о прочих царях. – О временном малодушии одного из величайших пророков того времени – Илии и его боязни угроз Иезавели также мало умолчано, – как и о его великих делах, совершенных с энергией и силою Божественною, как делах великого посланника Божия. – Всюду дышит в этих книгах дух чистейшей истины, чистейшей нравственности, – дух, который исключает даже возможность подозрения в недостоверности каких-либо частных фактов. – Войдем в некоторые подробности, чтобы видеть, как общий характер изображения политического и религиозного состояния Еврейского царства вполне совпадает с тем, чего можно было ожидать, судя по предыдущему и последующему состоянию Еврейского царства, как оно изображено в других книгах, описывающих предыдущий и последующий период жизни Еврейского народа.

При великом царе Давиде, который представляется как идеал теократического царя, который своим благочестием соединял требования монархии и теократии, был вместе царем-монархом и пророком, которому непосредственно открывалась воля Божия (хотя и не всегда), при Давиде царство Еврейское вошло в такие границы, что могло считаться одним из великих государств восточных; оно обнимало пространство от Средиземного моря до Евфрата, от Ливана до северной Аравии, – границы, назначенные этому царству Иеговою еще через Моисея и Навина, но до которых оно не простиралось еще до времен Давида. – Кроме того, некоторые народы Аравии и Сирии были в подданстве царству Еврейскому; его торговля простиралась далеко, – Соломон мудрый в начале своего царствования сделал очень много очень естественно потому, что получил царство богатое благоустроенное и ходил по пути отца своего Давида; в его время царство Еврейское было так сильно, могуче и славно, при нем столько совершено дел, что неудивительно, если писатель книг Царств часто повторяет, что он сам и его царство стали предметом внимания и удивления всех окрестных народов. Но непомерная роскошь самого царя мало по малу естественно породила в нем худые стремления и наклонности, которым он и предался, не обуздывая их и – тем встал в противоречие с законом и волею Иеговы; на народ, поскольку до него доходило богатство и роскошь, они имели подобное же влияние, хотя в меньших размерах. – Достоверность этого переворота в жизни царя и царства подтверждается последовавшим после смерти этого царя распадением царства и междоусобной войной. – Большая часть народа – 10 колен – отделилась от преемника Соломонова, Ровоама, и поставила себе другого царя, что повлекло за собою, как всегда бывает при внутреннем разделении одного народа на два царства, кровавые междоусобные войны одного царства с другим. – Несравненно меньшее царство Иудино, потому что в нем был священный город, законное левитское служение и одна царственная династия из дому Давидова, должно было иметь преимущество пред царством Израилевым, именно большую нравственную крепость, единодушие и преданность своему государю. – Последнее не имело этих преимуществ и соединенных с ними выгод и было театром постоянных войн, частью междоусобных необходимых во время и по случаю перемен царствующих династий, что там случалось, – частью со врагами внешними, которые пользуются неустройствами государства, – войн, которые естественно препятствовали твердому устройству государственному, может быть, даже не позволяли думать о нем и держали постоянно государство в страхе и политическом расслаблении. – Оживленная, энергическая деятельность пророков даже не могла спасти этого, довольно обширного царства, – когда оно оторвано было от богослужебного места, ввело у себя свое богослужение, своих левитов, потом – чужое идолопоклонство, порчу нравов, когда цари подавали почти все примерь идолослужения и нечестия. Очень естественно, что это царство, хотя и больше и, следовательно, сильнее должно было быть царства Иудина, пало раньше его и уничтожилось ассирийским пленом. Но и царство Иудино, не смотря на свои преимущества пред Израилем, уже потому, что оно было мало, должно было испытать много, частью со стороны Ефремлян, частью от соседних народов. – И вот мы видим в историю его, что те самые народы, которые были постоянными врагами его со времен Моисея, но усмирены в могучее царствование Давида и Соломона, снова подняли свои головы. Идумеи, Моавитяне, Аммонитяне и Филистимляне силятся восстановить свою независимость, даже прежнее влияние на Еврейский народ. Но не с этой стороны грозить Иуде опасность. Ему угрожают более сильные внешние враги – Египтяне и Ассириане; но и не здесь его беда. – Все это были бы лишь головни дымящиеся, которые сами по себе не сильны были сожечь царство Иудино, могучее непосредственными действиями Иеговы, Бога своего. – Но нравственная порча до такой степени вошла в народ мало по малу, отступание от Иеговы и идолопоклонство приняли такие грозные и страшные размеры, не смотря на деятельность пророков, что и Иуду нужно было очистить в горниле страшных испытаний, – лишить его всего что дорого было сердцу, показать над ним страшную мышцу Иеговы, – отдать его идолопоклонниками, чтобы он научился не идолопоклонствовать, и – вот является раб Иеговы, Навуходоносор и – на время прекращается политическая самостоятельность возлюбленного Иеговою, но неблагодарного и развращенного народа Еврейского.

Так мы встречаем оба царства именно в таких политических обстоятельствах, каких следовало ожидать, в случае большей или меньшей неверности их Иегове своему. – То же должно сказать и о религиозном состоянии его в этот период. – Давидово правление прекратило почти идолослужение и восстановило почтение единого истинного Бога; богослужебные реформы много помогли этому – устроением храма, которого потребность живо чувствовалась народом; богослужение получило более внешнего величия и блеска, что необходимо должно было иметь важное влияние на улучшение религиозного состояния народа; – оно утвердилось и – могло быть потрясено лишь неосторожным обращением с идолопоклонническими народами; пример царей самих особенно был опасен в этом случае для народа, и этот пример подал Соломону устроивший капища для своих чужестранок – жену в которых был и Хамос и Молох (3Цар.11:3–8). – С распадением царств идолопоклонство еще более и сильнее начало развиваться в обоих царствах, особенно в Израильском – до того, наконец, развилось, что были примеры гнусного принесения людей в жертву (4Цар.16:3), что очень естественно, когда оно насильно было оторвано от Иepycaлима и храма. Иегова вразумлял народ свой и бедствиями и пророками; но служение Молоху, Ваалу, Астарте усиливалось, – при внутреннем ослаблении обоих царств, содействуя, в свою очередь, этому ослаблению. – Народ хромал на обе плесне и глезне как выразился великий пророк Илия. – И только страшным пленом он мог излечиться от этой болезни, – как то и видим из сказаний в книгах, явившихся после плена Вавилонского. – Так, политическое и религиозное состояние Евреев вводят именно в те времена, которые изображаются в книгах Царств и это совпадение обстоятельств с характером того времени ручается за достоверность сказаний книг Царств.

Истина сказаний книг Царств весьма ясно подтверждается сходством изображений политического и религиозного состояния Евреев в этот период в этих книгах с изображением его в наших пророческих книгах. – Что пророки Амос, Oсия, исаия, Иоиль и Михей говорили о царствах Иудейском и Израильском во времена Осии, Иоафама, Ахаза, Езекии и Манассии – иудейских и Иеровоама, Захарии, Менахима, Факея и Озии израильских, – подтверждение тому можно находить в наших книгах Царств. Что, далее, Наум говорил об Ассирии во времена Езекии, Софония об ней же и об Иуде во времена Иосии, Аввакум – о Халдеях и Авдии об Идумеянах, Иеремия – об обстоятельствах правления Иосии, Иоакима, Хоахима и Седекии, – все это подтверждается или совпадает с показаниями книг Царств. – Даже есть почти буквальное сходство многих отделений (4Цар.18:13, 17–20, 19; ср. Ис. 36–39). – В подробности считаем излишним входить здесь, тем более, что против достоверности и истинности всего содержания книг Царств делают мало возражений, и те основываются не на критических началах, а предзанятых ложных мыслях о невозможности, например, чудес, и пр.

Текст книг Царств, сохранившийся до нас, чист и отступлений в переводе LXX-ти немного и не важные.

Две книги, известные в нашем каноне под именем 1-й и 2-й Паралипоменон, составляли у Евреев, по свидетельствам Оригена, Евсевия и Иеронима, одну книгу под названием Dibberej hajomim, т. е., словеса дней – дневник или летопись. У LXX, а за ними и в других переводах, эта книга является разделенною на две и носит название Паралипоменон, поскольку они составляют как бы дополнение или прибавление к книгам Ветхого Завета, особенно историческим и нечто опущенное в них они восполняют. Название этих книг – «хроники» дано им блаженным Иеронимом и, как удачное, взошло во многие издания библии п очень часто употребляется, особенно у немцев. – Первые девять глав первой книги содержат в себе родословные таблицы праотцев, начиная от Адама, патриархов Еврейского народа, потом всех 12 колен Еврейских, особенно царского и священнического родов, – при чем о некоторых лицах и даже целых коленах есть частные более или менее характеристические заметки; от 1О-й гл. 1 книги до 10 гл. 2-й книги содержатся подробные повествования из времен царствования Давида и Соломона; в последних 27 главах писатель описывает историю царства Иудейского со включением немногих повествований о царстве Израильском; в конце книги у LXX и в переводах, сделанных по их переводу, помещена «молитва Манассии, царя иудейскаго, егда пленен держашеся в Вавилоне», каковой молитвы в еврейских изданиях Библии не имеется.

Книги, о которых идет речь, по исследованиям учёных написаны; от начала до конца, одним лицом: потому что всюду данные для определения времени происхождения этих книг одинаковы, – все содержание их проникается одною целью, – написаны они по одному определенному плану, одинаковым языком, всюду одинаков способ описания событий и ведения родословных таблиц. О лице самого писателя в книгах этих не находится никаких определенных данных, по которым бы беспрекословно можно было указать на лице писавшее: из самого характера книги, поскольку в нем выражается лице писателя, можно только заключить, что то был священник или левит. Древнее предание называет писателем Эздру, и это очень может быть, как это увидим из рассмотрения данных, определяющих время жизни писателя, и отношений этих книг к книгам Эздры.

На время жизни писателя и, следовательно, на время написания этих книг есть такие ясные указания в самых книгах, которые не допускают никакого различия во мнениях об этом, разве – что при произвольных и натянутых предположениях. Вторая книга, без присоединенной к ней молитвы Манассии, заключается повествованием о том, что персидский царь Кир, в первое лето своего царствования, издал указ о возвращении пленных Евреев в свою отечественную землю, и восстановлении Иерусалима вместе с храмом. Этот заключительный стих нельзя считать позднейшей прибавкой, потому что он тесно соединен с предшествующими стихами 20-м и 21-м (2Пар.36:20,21); а эти имеют теснейшее отношение ко всему предшествующему повествованию. Если же так: то в словах: и пресели оставшихся в Вавилон, т. е., Навуходоносор, и быша ему и сыном его в рабы даже до царства Мидскаго (с подл. – «до тех пор, пока настало царство Персидское») и – потом в последующих словах: в лето первое Кира царя персидского.... воздвиже Господь дух Кира и пр. – содержится ясное указание, что писатель рассматриваемых книг жил и писал в то время, когда великий Кореш или Кир, на развалинах побежденных им государств, основал обширную, и сильную вначале, Персидскую монархию, и когда Евреи подпали под власть этой монархии, – и когда оканчивался тяжелый для Евреев плен Вавилонский. На это-же время указывают и некоторые частности в книгах. Так, например, писатель напоминает читателям о древних мерах, чтобы быть понятным: описывая храм Соломонов и упомянув, что долгота его была в 60 локтей, он прибавляет – «по древнему размеру» (2Пар.3:3). Это замечание показывает, что древняя мера локтя могла прийти в забвение или, по крайней мере, что была другая мера локтя – новая в употреблении; вероятно, что в плене Вавилонском древняя, отечественная мера локтя у Евреев заменялась другою, Вавилонскою или царским локтем, о котором упоминает Геродот. До плена Вавилонского у Евреев этой меры локтя не было, как видно и из сказаний книги Царств, и после, по совершенном водворении Евреев в стране своей после плена, они опять держались одной прежней меры локтя, как можно заключать об этом из того, что в книгах, написанных в это время, не упоминается ни о каком различии в мере локтя. Значит, эти книги могли быть написаны лишь вскоре по возвращении Евреев из плена. Еще: писатель упоминает о древних персидских монетах и упоминает так, что из его слов следует заключить, что его читателям первым хорошо была известна ценность этих монет, по крайней мере так же, как ценность еврейских монет. Описывая, сколько собрано было Соломоном драгоценностей для украшения храма, он, между прочим, говорит, что адарконов или даркемонов было 10000 (1Пар. 29:7). Адаркон – древняя персидская монета, которая не была в обращении у Евреев до плена вавилонского, и о ней не упоминается в книгах Царств, не была в обращении и по совершенном водворении Евреев в своей земле после плена: ибо об ней не упоминается нигде еще, кроме книг Ездры и Неемии, и, вероятно, она заменена была вскоре еврейскою, потом греческою, потом римскою монетою. Значит, это упоминание о персидской монете показывает, что книга писана около времени плена вавилонского, или, лучше, вскоре по окончании его, когда персидские монеты были еще в ходу или, по крайней мере, евреи знали их. На это же время указывает характер языка, каким написаны обе книги Паралипоменон. На чисто Еврейский язык здесь заметно очень сильное влияние Арамейского языка, что очень естественно, когда во время плена этот Арамейский язык изменил чистоту древнего языка Еврейского, мало-помалу внедряясь в народную речь. Впрочем, заметно, что писатель силится восстановить чистоту древнего Еврейского языка, что дает повод думать, что он писал свои книги тогда, когда уже окончился плен и – была настоятельная потребность восстановить все прошедшее, дорогое и славное, в возможной чистоте. – Замечают всюду стремление писателя – писать полным еврейским диалектом, как то было в древности и изменялось мало-помалу пред пленом Вавилонским в сокращенный и пр. и пр. – Далее, на это же время указывается в книгах, когда говорится о первых Евреях, возвратившихся из плена в Иерусалим (17–84). – Если здесь повествуется, что некоторые Левиты – привратники, которых глава был Селлум, были даже доселе во вратех царских к востоку, т. е., содержали стражу у восточных врат храма; если далее говорится, что уже на служение при храме и при жертвах назначены были некоторые лица: то можно думать, что книга писана тогда, когда при первом возвращении Евреев из плена сделаны были уже некоторые распоряжения относительно храма и служения при храме, но – еще малые распоряжения, так как мало лиц служебных упоминается и – не видно еще полного устройства чина служения при храме, – как об этом повествуется в книгах Ездры и Неемии. – О Селлуме, Акубе и Телмонге упоминается в книгах Ездры и Неемии, – у последнего с прибавлением, что они были во дни Неемии и Ездры священника и книгочии (Неем.12:26), и если писатель книг Паралипоменон говорит, что они были даже доселе: то значит, они были современники писателю книг, а сей последний – современник Неемии и Ездре (если и не считать его пока писателем этих книг), – следовательно, жил при первом возвращении Евреев из плена. – К тому же заключению приводит родословная таблица царствующего в Иудее дома Давидова по нисходящей линии, которую через Соломона писатель доводит до своего времени. – По Еврейскому чтению, после Иехонии, – последнего пленного царя, насчитывается только три рода, – именно Федаия с двумя сыновьями, Зоровавелев и Семеем, потом Зоровавель с семью сыновьями и дочерью и, наконец, Анассия – сын Зоровавелев с двумя сыновьями. – Затем перечисляются имена других потомков Давида, между которыми – Хатт (1Пар.3:16–21 и дал ). Если несомненно, что Хатт – тот самый, который возвратился с Ездрою из плена около 450 г. до Р. Хр. (Езд. 8:2), то последний потомок Сехании Елионай должен жить не многим позже этого времени и – отнюдь не удаляет время жизни писателя надолго по возвращении из плена и с другой стороны не показывает, чтобы этот конец родословной писан другою рукою и после уже прибавлен к книге. – По этим показаниям вообще выходит, что книги написаны в первое время по возвращении Евреев из плена Вавилонского; – но не после, – не около времен Маккавеев, как стараются доказать некоторые историки, потому что в таком случае не было бы опущено совсем из внимания дело Маккавеев, – по крайней мере, было бы упомянуто о них, и с другой стороны упомянутые древние меры и монеты не были бы упомянуты в книге, как пришедшие одни в забвение, другие в полное употребление. – Наконец, важную опору для высказанного мнения о времени написания книг Паралипоменон составляют книги Ездры и Неемии, сравнение с которыми указывает именно на то же время написания книг Паралипоменон, как и этих последних книг. – Они написаны совершенно в том же духе, с тою же целью и одинаковым языком, указывающим на одно время происхождения их с книгами Паралипоменон, и относятся точно так же к этим последним, как книги Царств, последние к первым в отношении к цели и плану. – Если же так, – если книги Паралипоменон явились в первое время по возвращении Евреев из плена, – в то время, когда подвизались Ездра и Неемия и были главными участниками в восстановлении Иерусалима и храма, и вообще всей древности Еврейской: то нет препятствий считать верным то предание, что писателем их был Ездра.

Намерения и побуждения, какие имел в виду писатель книг Паралипоменон, видны из самых фактов, которые он из всей истории избирает и повествует, и из самого способа повествований их. – Писатель начинает, по обычаю восточному писать летописи, генеалогиею патриархов, прежде и после потопа живших. Потом в частности излагает родословную таблицу колена Иудина и в особенности царского дома Давидова, которую он, по потребностям своего времени, именно усилившимся в плене мессианским ожиданиям, доводит до своего времени, отыскивая потомков их, живших в рассеянии наравне с другими Евреями. Затем о коленах Симеоновом, Рувимовом, Гадовом и Манассиином помещено лишь несколько генеалогических заметок, более подробные о Левитах, еще более подробные – о колене Вениаминовом, не многие о коленах Израильского царства; совершенно ничего не говорится только о коленах Завулоновом и Дановом. – Эти родословные доводятся до лиц, бывших в плене и долженствовавших возвратиться в свою землю, и вероятно, что частью для них и составлены эти таблицы. – Известно, что земля Еврейская была разделена на участки по коленам, и эти участки были строго разграничены, и колена в этом отношении обособлены одно от другого. – Теперь, когда вследствие возвращения Евреев, приступлено было к воссозданию всего по возможности в древнем виде, хотели удержать и древнее разграничение по коленам и земли по участкам, и эти родословные таблицы должны были служить, как для остававшихся в земле Иудейской, так и для возвратившихся и имеющих еще возвратиться правилами для поселения в своей прежней стране в прежнем виде. – Для этого-то и исчислен весь Израиль, как выражается писатель книги Паралипоменон, т. е., все возвратившиеся из плена Израильтяне, по родам их и по племенам их, – чтобы исполнить по возможности постановления Моисея и Навина о наследии известными коленами Израиля известных земель. – Впрочем, эта цель едва ли могла быть единственною целью помещения в книгах всех этих родословных таблиц; может быть, при этом была и общая цель восстановить чистоту родословий и дать им официальный характер, так как при разрушении земли Иудейской могли затеряться общественные родословные таблицы, – потом в трудные времена плена некоторые роды могли прекратиться, некоторые смешаться, – некоторые иметь какие-либо притязания; а известно, что восточные народы вообще и в частности Евреи тщательно старались соблюдать в чистоте свои родословные таблицы. – Теперь эти таблицы книги Паралипоменон, собранные, особенно касательно предпоследних родов, из книг царей Иудиных и Израилевых, и были официальными родословными таблицами, по которым каждый мог поверять род и свой, и других. – (1Пар.9:1.). – За родословиями следуют сказания о происшествиях, случившихся в царстве Еврейском со времени смерти первого Еврейского царя Саула. При этом писатель обращает внимание лишь на более важные, поскольку они более соответствовали его дидактической цели. – Он с любовью останавливается на царях благочестивых, на Давиде и Соломоне, при которых Израильтяне прожили свои лучшие времена, потом на Иосафате, Асе, Езекии и Иосии. – И здесь он останавливается по большей части на церковных учреждениях и обрядах, на Давидовских преобразованиях богослужебных обрядов и нововведениях, служащих дополнением Моисеевых постановлений и придававших богослужению особенное благолепие, торжественность и величие, на Соломоновом устроении храма и произведенных им украшениях в богослужении и потом на преобразованиях церковных введенных другими благочестивыми царями, и вообще он более занимается церковными делами, чем политическими и внешними, касающимися отношения к другим народам, и даже внутренними государственными. – Потому-то из истории Давида, например, он умалчивает о поступках Давида с Уриею, кратко упоминает о вероломстве Авессалома, умалчивает о некоторых войнах Давида, мало говорит о его последних распоряжениях и пр. и пр., кратко о всем, что не касается внутренних распоряжений относительно храма, служения и левитов со священниками. – Точно также из истории царствования Соломона он умалчивает о замыслах Адонии, об опале Адонии, Авиафара и Иоава, о новых беспокойствах, причиненных Семеем, о неблагочестивых стремлениях и делах Соломона и о многом другом, что довольно подробно передается в книгах Царств, – но за то подробно описывает устройство храма, распоряжения касательно богослужения. – О беззакониях царей и царства Иудина от Соломона до плена он также или вовсе не говорит, или говорит кратко: –идолопоклонства при Ровоаме он чуть касается; об идолопоклонстве при Авии и Иоасе вовсе умалчивает; на беззакония Амасии делает лишь намеки, на разврат при Иоафаме указывает слегка, а об Озии и состоянии при нем народа не говорит нигде ни разу; только подробно описывает идолослужение при Ахазе, но, кажется, для того, чтобы с большей силой выставить дела Езекии и особенно Иосии. О царях и царстве Израильском он почти ничего не говорит, потому что здесь представляется лишь длинный ряд царей беззаконных и потому, что это царство, было насильно оторвано от Иерусалима и храма, с его святынею, с его богослужением, вообще со всем, что особенно дорого было и священно для Еврея, выстрадавшего в плене сознание всей святости своих религиозных учреждений, всей важности и силы их. Судя по всему этому, кажется, что писатель, при написании книг Паралипоменон, имел в виду представить своим современникам, возвращавшимся из плена Вавилонского древние постановления и предписания касательно разделения земли и распределения её участков по коленам и касательно храмовых особенно учреждений, чтобы восстановить царство Еврейское в том виде, в каком оно существовало древле, но с теми нововведениями, какие были сделаны касательно богослужения и храма последующими благочестивыми царями, при чем также нужно было представить официальные родословные таблицы, поколику по ним многое распределялось в Еврейском царстве. – Особенное внимание обращено писателем на религиозно-богослужебные учреждения, без сомнения, по требованию обстоятельств народа при возвращении из плена, для удовлетворения тех потребностей, которые сильно развились в сознании народном в бедственные времена плена. – Живя в своей родной земле, народ как будто присмотрелся к религиозным учреждениям своим, как будто заглохло в нем чувство к великой святыне своей, не смотря на великолепие и пышность, введенные в богослужение особенно Давидом и Соломоном; он смотрит на идолов и – идолопоклонство ему нравится; начинает он хромать на обе плесне и глезне, стоя между Иеговою и Ваалом, но мало-помалу склоняется на сторону последнего – идолопоклонство постоянно усиливается, и народ равнодушно смотрит на Иерусалим и храм, с его святынею и богослужением. Но совершенно другое происходило в его сознании в плене. – Когда Иерусалим был взят и разрушен, – храм сожжен и ограблен, по всей земле прошли войска с огнем и мечом; большая часть народа выселена из своей земли, которую сам Бог дал ему в наследие и лишил её разгневанный нечестием народа, – это должно было произвести страшное впечатление на сознание народное. – Казалось, теперь настал простор его идолопоклонническим наклонностям и возможность к полному удовлетворению их; но не так вышло на деле: народ понял, что он лишился всего, что было свято и дорого его сердцу, и града Сиона, и храма с его святынею, и даже своей земли, – понял, что десница Иеговы высока, что Он может наказывать возлюбленный народ так, что у каждого позвиждет во обоих ушесех, и что от этой мощной десницы не может спасти его ни Ваал, ни Молох, что все его благосостояние зависит единственно от его верности Иегове, от его привязанности к своей религии, средоточие и внешнее выражение которой было в Иерусалиме с его великолепным храмом, благолепным богослужением и торжественными жертвами, и – он с ужасом отворотился от идолов. – В его воле теперь было предаться всему сладострастию культа Астарты, всему чувственному обаянию идолослужения, которым он так раздражал Иегову в земле своей, – а он, сидя при реках Вавилонских, плачет, вспоминая о Сионе; его просят спеть отечественные гимны на органах, музыкою которых сопровождалось Иерусалимское богослужение, и он считает святотатством петь эти священные гимны на чужой земле, клянется, что никогда не забудет Иерусалима и, вспоминая о разрушении Иерусалима, клянет своих победителей и поработителей; в сознании его видимо произошел крутой поворот от чужого, которым так прельщался, когда был на своей земле, к своему родному, с которым так равнодушно обращался в Иерусалиме и Иудее. – Этот поворот, без всякого сомнения, сопровождался единодушием или, лучше, внутренним взаимным окреплением народного духа, которое в свою очередь взаимодействовало на укрепление его религиозного возбуждения и развитие религиозных потребностей. – Теперь можно было ожидать, к чему прямо обратится народ, когда блеснет ему луч надежды на возвращение, когда, наконец, будет издан указ о возвращении. Первым делом его было устроить несколько Иерусалим и храм, и он строит его, не смотря на все препятствия; потом – восстановить богослужение по закону Моисееву, по возможности, с великолепием Давидовских и Соломоновских времен и с улучшениями, введенными некоторыми из последующих царей, и из книг Ездры и Неемии мы действительно видим, что то было одною из насущных забот народа; потом уже нужно было позаботиться и о расселении возвратившихся из плена по установлениям Моисея и Навина, по коленам. Писатель книг Паралипоменон, живший в это самое время и удовлетворяв этим потребностям народа, генеалогическими таблицами возвратившихся и подробным описанием дел царей, начиная с Давида, относительно Иерусалима, храма и богослужения, с краткими изображениями судеб Еврейского народа, и в то время, когда он не противился Иегове, и – когда он разгневлял Иегову. Как восполнение этих повествований, в удовлетворение тех же потребностей, но с показанием новых событий по местам, в то же время являются книги Ездры и Неемии.

Об источниках, которыми пользовался писатель книг Паралипоменон и к которым он часто отсылает читателя, желающего короче ознакомиться с Еврейскою историею периода царей, мы говорили уже, когда рассматривали и сравнивали указания на подобные источники в последних двух книгах Царств. Мы сказали; что «книги словес дней Соломоновых» и «книга словес дней царей Иудейских и Израильских» – по вероятнейшим соображениям, не что иное, как записи пророков или учеников пророческих, состоявших под влиянием пророков, записи, веденные этими посланниками Божиими, повременно и преемственно в продолжение всего периода царей, от Соломона до плена, и составившие подробную летопись царств Иудейского и Израильского, веденную в хронологическом порядке; частные же писания об известных царях, на которые указывается в книгах., суть или извлечения из тех же книг царей Иудиных и Израилевых под частным заглавием и с именем пророка, вписавшего их в книгу царей Иудиных и Израилевых, или же отдельные монографии царей, написанные пророками и содержавшие подробнейшую историю известных царей, монографии, написанные или теми же лицами, которые записывали события в общую летопись, или же другими, жившими после. Вопрос, пользовался ли писатель, или, по крайней мере, имел под рукою наши книги Царств, ничто не препятствует решить положительно. На первые две книги Царств ясно указано, когда говорится, что прочая словеса царя Давида первая и последняя написана суть в словесех Самуила видящего, Нафана пророка и Гада провидящего: ибо, как мы сказали прежде, под этими словесами не только можно, но даже нужно разуметь наши первые две книги Царств. – Можно думать, что он имел под руками и последние две; по крайней мере, нет препятствий принять эту мысль; между сказаниями книг Паралипоменон и двух последних Царств есть очень много буквально сходных повествований, и можно думать, что они заимствованы из книг Царств. – Конечно, это сходство можно объяснять и тем, что писатели тех и других книг пользовались большею частью одними источниками; это может быть и правда; но с таким же правом можно утверждать, что писатель последних книг имел под руками и первые. – Не напрасны ли бы были эти повторения из книг Царств? – Но писатель, как мы видели, имеет ввиду свою цель, пишет по своему плану, а потому весьма мог повторять факты известные, даже буквально, если они нужны для его цели и если того требует план его книги. – Этим же можно объяснить и то обстоятельство, что он не всегда так излагает события, как в книгах Царств; иное дополняет сведениями, нужными для его цели, иное вовсе опускает, как для него излишнее; иного лишь чуть касается или делает намек, чтобы напомнить читателям. – Посему вероятно, что он знал все наши книги Царств и всеми ими пользовался, сколько было нужно; впрочем, прямыми, положительными, не терпящими возражений данными этого подтвердить нельзя; мы говорим лишь о более вероятном.

Достоверность сказаний книг Паралипоменон точно так же не подлежит сомнению, как и достоверность книг Царств, и на тех же самых основаниях, с прибавлением, что и эти последние, по сходству многих сказаны с сказаниями книг Паралипоменон, служат подтверждением достоверности их. – Писатель этих книг еще чаще, чем писатель книг Царств, ссылается на источники свои и еще большее число их, чем даёт своим читателям возможность и право проверять истинность его сказаний; даже в родословных таблицах ссылается он на древние истории. – Значит, вымысла сказаний здесь быть не может; современники имели под руками возможность проверить все. – За достоверность же сказаний самих источников ручается опять происхождение их от современников – очевидцев описываемых ими событий и притом пророков, которые, как посланники Божии, могли верно понимать окружающие их события и верно записать и верно оценить. Кроме того, изображение религиозного и политического состояния Евреев в период царей именно таково, какого следовало ожидать по ходу истории в этот период царей, судя по предыдущему и последующему состоянию Еврейского царства, как оно изображено в книгах, описывающих предыдущий и последующий периоды, и – это изображение совершенно сходно с изображением этих состояний в книгах Царств. – Географические и топографические заметки в соединении с политическими обстоятельствами Палестины, те же, что и в книгах Царств. – И наконец, сходство изображений политического и религиозного состояния Евреев по книгам Паралипоменон с изображениями тех состояний в пророческих книгах так же ручается за истину сказаний книг Паралипоменон, как и книг Царств. – В пророческих же книгах можно найти подтверждение и частных фактов, о которых повествуется лишь в книгах Паралипоменон и нет в книгах Царств. Так, напр., о нападении на Иерусалим Арабов, при чем взяты в плен жены и дети Иорама (2Пар.21:16–17), упоминает Иоиль на укрепления, которые сделал Озия в Иерусалиме и в пустыне, есть указания у Осии, который упоминает об умножении укреплений во Иуде в это время (2Пар.26:9–10. Ос.8:14), и пр. и пр. – Но обратимся от этих общих доказательств достоверности книг Паралипоменон к частностям, которые представляют некоторое затруднение для толкователя, как будто противоречащие одни другим и тем указывающие на несовершенную достоверность всех сказаний этих книг, тем более, что здесь встречается довольно много возражений, из которых мы выберем, впрочем, лишь важнейшие, обходя или мимоходом лишь разрешая менее важные.

Родословные таблицы, о которых писатель говорит, что они находятся в древних историях, – действительно ведутся по прежним историческим книгам Ветхого Завета, по книгам Моисея, Навина, Судей, Руфи и книгам Царств и – ведутся верно, как это можно видеть из сравнения этих родословий с родословиями помянутых книг в главных линиях и с родословиями по Евангелистам: Матвею и Луке. Затруднения начинаются лишь с родословной Иосии иудейского. О сынах Иосии, Иоганане и Саллуме говорится только в книгах Паралипоменон и нигде более в родословных, тогда как об Иоахазе вовсе не упоминается, хотя по книгам Царств после Иосии и воцарился сын его Иоахаз, который отведен был в плен Фараоном (1Пар.3:15. с подл. – 4Цар.23:30 дал.). Славянские переводчики или исправители текста поставили Иоахаз вместо Иоганан. – Но это мнимое разноречие, подавшее повод подозревать неверность в родословных таблицах книг Паралипоменон, падает, как скоро представим, что Иоахаз назывался и Саллумом; а что это действительно так, подтверждение находим в книге пророка Иеремии, который говорит, что Саллум царствовал после Иосии, отца своего, и царствовал несчастно за то, что ходил неправо пред Богом (Иер.22:11). Очевидно, что речь идет об Иоахазе, отведенном в плен фараоном и названном здесь Саллумом, как и в нашей книге Паралипоменон. – Он, младший из сынов Иосии, поставлен царем волею народа прежде старших братьев, как это видно из обозначения его лет при восшествии на престол и времени царствования и обозначения лет при восшествии на престол его преемника, – второго сына Иосии – Иоакима (о первенце Иогаване ничего не известно): 4Цар.23:31,36. – Далее: в родословии Иехонии представляются следующие затруднения: Иехония представляется в книге Паралипоменон отцом 8 сынам, в числе коих и Салафииль (1Пар. 3:17–18); между тем, когда говорится об отведении его в плен, не упоминается о его сыновьях, а говорится лишь о его матери, женах и скопцах (4Цар.24:15), в темнице он заключен был крепко, а по освобождении из неё был уже стар для того, чтобы рождать детей, так что над ним, по-видимому, вполне исполнилось слово Иеговы, сказанное через посредство Иеремии пророка, что не будет от семене его муж, иже сядет на престол Давидов и власть имеяй ктому во Иуде (Иер. 22:30). – Но если и действительно у Иехонии не было родных детей: то могли быть дети по усыновлению или по праву ужичества, и что действительно были таковы и в числе их Салафииль, – это можно видеть из того, что и Евангелисты Матфей и Лука Салафииля называют сыном Иехонии и – нет никакого права отвергать достоверность этих всех сказаний. Точно также Зоровавель называется сыном Салафииля (1Езд.3:2), хотя он был по плоти сын Фадаии (1Пар.3:19 с подл.); Салафииль был бездетен и усыновил себе Зоровавеля; потому этот последний и называется сыном то Фадаии, то Салафииля.

Для показания верности родословных таблиц всех возвратившихся из плена Евреев нет в библейских книгах параллельных мест, с которыми бы можно было сравнить их; но за истинность их ручается современность возвратившихся лиц написанию книг Паралипоменон; современники, без всякого сомнения, могли поверять истинность родословных таблиц, каждый своего рода. – Но вообще, говорим, родословия представлены верно с прочими книгами, где таковые есть, и если встречаются различая не многие: то они удобно примиряются применением к ним закона об ужичестве. – В последующей исторической части книги Паралипоменон возражают против достоверности следующих сказаний писателя. В истории Давидова царствования писатель книг Паралипоменон повествует и не один раз о разделении колена Левиина на священников, Левитов, певцев и привратников (1Пар.23:3–32; 24:1–31; 25:26 и пр.), о разделении священников на 24 чреды, на столько же черед Левитов из коих 24000 назначены для служения при храме, 6000 определены быть писцами и судьями по всей земле, 4000 – привратниками для очередного бдения при храме, 4000 – певцами и музыкантами при храме. Об этом важном распоряжении, говорят, писатели книг Царств не говорят ни слова, что не возможно было бы, если бы в самом деле было такое важное распоряжение и – это притом изменение Моисеевых постановлений, следовательно, достоверность сказаний об этом книг Паралипоменон может подлежать сомнению. – Но из умолчания писателем книг Царств об этих важных распоряжениях ничего нельзя заключить против сказаний книг Паралипоменон потому, что писатели, при написании своих книг, имели частные цели и свои планы, – и насколько писателю Паралипоменон нужно было подробно рассказать об этих важных распоряжениях для его цели, о которой мы говорили, настолько же писатель книг Царств мог опустить их из виду, потому что они мало соответствовали его цели; молчание вообще не составляет само доказательства; оно важно лишь при других прямых, сильных. Моисеевы постановления о богослужении, в существе своем, нисколько небыли нарушены такими распоряжениями Давида и оставались в полной своей силе; только их исполнение было расположено целесообразнее и определительнее, по требованию обстоятельств; обязанности лиц были полнее и точнее определены, что было нужно в то время: народ при Давиде стал народом могучим, занял одно из видных мест и крепче организовался; Давид обращал внимание на внутреннее благоустройство государства и не мог оставить без внимания дома Господня, благолепием которого он так восхищался, и вот он вводит разные преобразования, не противные Моисевым учреждениям, а только восполняющая их. – Действительность этих распоряжений подтверждается многими частными указаниями самих священных книг. Уже часто упоминаемые князи или начальники святилища свидетельствуют об этом распоряжении (Ис.43:28; Иер.35: 4; 1Пар.24:5); 22 из этих начальников возвратились с Иисусом и Зоровавелем в Иерусалим; еще более это видно из книг Ездры и Неемии (1Езд.2:36–43; Неем.7:39–46; 1Езд.7:7,24; 10:18,23,24; Неем.10:25,38,39 и пр.) Во вновь устроенном храме они исполняли служение по чредам, как исполнялось то в древнем храме по разделению, введенному Давидом (Неем.12:24; 11:22,23). – Упоминание об этом находим и в позднейшие времена. 3axapия, отец Крестителя, был из чреды Авиевой. Гасмопеи считали себя потомками Иоарава, Иосиф Флавий также причислял себя к священникам одной из 24 черед, на которые разделил их Давид. – Все это показывает, что Давид действительно сделал и привел в исполнение это распоряжение, иначе неоткуда было взяться в позднейших книгах таким сказаниям; и это вполне подтверждает истинность сказаний книг Паралипоменон об этих событиях.

Говоря о преобразованиях Давидовых в храмовом богослужении, писатель дважды упоминает о введении им храмовой музыки, вследствие Божественного повеления, при содействии пророков Нафана и Гада (1Пар.15:16,25; 2Пар.29:25;31:2) хотя в книгах Царств опять нет сказаний об этом. Но несомненно известно, что эта церковная музыка была при храме, покуда стоял он: ибо всюду в позднейших сказаниях встречаются следы учрежденья этой музыки. – При Езекии она была в большом употреблении, точно также при Иосии (2Пар.29:25–30). По построении второго храма священники трубили и Левиты, сыны Асафа, хвалили Господа по уставу Давида, царя Израилева (1Езд.3:10). Упоминайте о тех же певцах, по распоряжению Давида и Соломона, сына его, находим в книге Неемии (Неем.12:45–47). Эти и подобные места (Неем.12:24,36; 1Езд.3:10; 8:20), при сравнении их с надписями некоторых псалмов, вполне свидетельствуют, что Давид действительно был учредителем церковной музыки и, следовательно, подтверждают истину сказаний об этом книг Паралипоменон. – Древность этой музыки видна и из того, что при богослужении в Вефиле и Дане, в царстве Израильском пение и инструментальная музыка были в употреблении, как видно из слов Божиих, сказанных через пророка Амоса Ефремлянами: отстави от Мене глас песней твоих и песни органов твоих не послушаю (Ам.5:23). – Это показывает, что музыка явилась еще прежде разделения царств и богослужения. Таким образом, все места в книгах Паралипоменон, где говорится о введении музыки при Давиде и у потреблении её при последующих царях, никак не могут быть подозреваемы в недостоверности исторической. – Другие кажущиеся несообразности и основанные на них возражения примиряются так же легко, – при внимательном и беспристрастном сличении их с другими историческими и пророческими книгами Ветхого Завета, так что мы считаем излишним пересматривать их. Текст книг Паралипоменон, дошедший до нас, во многих местах очень неисправен и вводит толкователей в величайшие затруднения, которые разрешить правильно и ясно иногда нет никакой возможности. – Эта неисправность текста никак не свидетельствует о том, чтобы эти книги потерпели существенную порчу; они касаются исключительно числ и собственных имен; и так как тех и других в книгах Паралипоменон очень много, – несравненно более, чем во всякой другой книге Ветхозаветной, то и неисправностей вкралось со временем боле, чем в какую-либо другую из Ветхозаветных книг.

Числа в книгах Паралипоменон иногда показаны меньшие, чем в других книгах, повествующих о тех же предметах. Так как, напр., по книгам Паралипоменон, у судии Иаира с детьми было 23 города в земле Галаадской, а по показанию книги Судей – 32 (1Пар.2:22; Суд.10:4); по сказанию Паралипоменон, один из героев Давидовых одним разом поразил 300 врагов, а по свидетельству 2-й книги Царств – 800 (1Пар.11:11; 2Цар.23:8); по показаниям книги Паралипоменон, Бог через пророка Гада в наказание Давиду грозил трехлетним голодом, а по книгам Царств – 7-летним (1Пар.21:12; 2Цар.24:13 с подл.); по словам книги Паралипоменон, число способных носить оружие по ревизии Иоава из колена Иудова простиралось до 470 тысяч; а по книге Царств их было 500 тысяч (1Пар.21:5; 2Цар.24:9); по показаниям книг Паралипоменон, у Соломона было 400 кобылиц, для колесниц, а в книгах Царств насчитывается их 4000 (2Пар. с подл. 2Пар.9:25; 3Цар.4:26); по указаниям книг Паралипоменон, Иоахим 8 лет сделался царем иудейским, а по словам книги Царств 18. (2Пар. с под. 2Пар.36:9; 4Цар.24:8). – Часто также случается, что в книгах Паралипоменон числа увеличены сравнительно с показаниями других книг. Так, по сказанию книг Паралипоменон, Давид, после одного сражения с Сириянами, отнял у них 70000 колесниц, а посказаниям книг Царств – всего 7000 (1Пар.19:18; 2Цар.10:18); в книгах Паралипоменон говорится, что по ревизии Иоава способных носить оружие во всем еврейском царстве оказалось 1,000,000; а по книгам Царств – всего 800,000 (1Пар.21:5; 2Цар.24:9); по словам книги Паралипоменон, Давид купил у Орны гумно для жертвенника за 600 сиклей золота, а по словам книги Царств за 50 только сиклей серебра (1Пар. 21:25; 2Цар.24:24); по показаниям книг Паралипоменон, Соломон поставил надсматривать за рабочими 3600, а по книгам Царств 3,300 (2Пар.2:2; 3Цар.5:15,16 с подл.); море стеклянное, сделанное при храме Соломоновом, вмещало в себе, по показаниям книг Паралипоменон, 3000 баттов или мер, а по показаниям книги Царств 2000 (2Пар.4:5; 3Цар.7:26 с подл.). Охозия, когда начал царствовать, был, по сказанию книг Паралипоменон, 42 л. (с подл.), а по сказаниям книг Царств – только 22 (2Пар.22:2; 4Цар.8:26); по сказанию книги Паралипоменон, из Офира привезли Соломону 450 талантов золота, а по сказаниям книг Царств только 420 (2Пар.8:18; 3Цар.9:28). – В этих и подобных местах намеренное уменьшение или увеличение чисел невероятно, потому что нельзя придумать никакого основания для этого. – Различием показаний источников, которыми пользовался писатель книг Паралипоменон, этого также объяснять нельзя, потому что у него и могли быть и действительно были, как мы замечали, под руками наши канонические библейские книги, с которыми он мог сверять показания источников и – не вставать с ними в такое ясное противоречие. Остается принять, что после различные переписчики могли изменить числа, которых так много встречается в книгах Паралипоменон и оттого явилась неисправность текста книг Паралипоменон.

Точно такая же неисправность в обозначении собственных имен в книгах Паралипоменон сравнительно с другими библейскими книгами, особенно в генеалогических таблицах. – Нират, напр., называется Дифатом, Доданим – Роданимом, Гиман – Гоманом, Алон – Алианом, Хилеав Даниилом и пр. и пр. Моверс насчитывает более сотни неправильных или, по крайней мере, не согласных с другими книгами названий собственных имен. – Впрочем, касательно этого нужно заметить, что у Евреев одно и тоже лицо часто называлось двумя именами и иногда сходными одно с другим и разнящимися лишь в нескольких буквах, гласных или согласных. Однако же нельзя не заметить и того, что в книгах Паралипоменон много неисправных, т. е., неправильных названий, которые объясняются неисправностью переписчиков, заменявших одни буквы другими и произведших тем разные названия собственных имен. – Восстановить истинное чтение по местам нет возможности; древние переводы не помогают. По свидетельству блаженного Иеронима, в греческих и латинских древних рукописях собственные имена были так различны, что не было возможности привесть их к единству; то же и в еврейских рукописях. – Во всех прочих частях книг Паралипоменон, текст чист.

Перевод LXX сделан довольно верно; впрочем, есть отступления, пропуски, прибавки и неправильности, – немного, впрочем. – Заметно стремление LXX привесть в единство с показаниями других библейских книг показания книг Паралипоменон о числах и названия собственных имен, но – не везде; многое еще осталось в различном виде. – Само собою разумеется, что это различие не важно и на нем нельзя основывать решительно ничего против канонического достоинства или исторической достоверности сказаний книг Паралипоменон. Самые факты описаны согласно с прочими книгами; различие лишь в числах и именах. – Сначала, когда критика обратила внимание на эти различия, она произнесла было над ними строгий суд и заключила из этого очень много; но потом более беспристрастное внимание смягчило эту строгость и – теперь, даже по суду самых строгих, эти различия не имеют важности для каких-либо серьёзных возражений против этих книг, – что совершенно справедливо.

Книга Ездры (первая – каноническая) составляла некогда одно целое с книгою Неемии, как свидетельствуют о том Ориген, Иероним и Талмуд, а потом, по разделении их на две книги, они назывались первою и второю книгами Ездры. LXX назвали их: одну книгою Ездры, другую – книгою Неемии. Впоследствии, когда в состав библейских книг взошли еще две не канонические книги под именем Ездры, тогда эта книга получила название первой книги Ездры. – Имя свое получила она от того, что в ней описываются по большей части обстоятельства Еврейского народа, бывшие при Ездре, который в них принимал самое деятельное участие; а также и от того, что писателем её был этот самый Ездра.

В книге Ездры повествуется прежде всего о первом возвращении Евреев из плена Вавилонского в свою отечественную землю под предводительством Зоровавеля и первосвященника Иисуса, сына Иоседекова, а именно: об указе Кира, которым дозволяется Евреям возвратиться в отечество и отдаются священные сосуды, принадлежавшие храму и взятые Навуходоносором при разграблении Иерусалима и храма (гл. 1); счисление первого отделения возвратившихся Евреев (2); обновление храма, при чем а) самое основание его, б) препятствия к возобновлению храма со стороны Самаритан, остановка строения и новый донос на мнимое самоволие Евреев (3–5), Дариево позволение созидать храм, освящение храма и празднование Пасхи (6). Этим оканчивается первая часть книги. Во второй – до конца книги содержится повествование о втором выходе Евреев из плена Вавилонского, при Артаксерксе, под предводительством Ездры, и именно – об Артаксерксовом указе, данном на имя Ездры с позволением Евреям, кто хочет из них, возвратиться в землю свою, и – возвращение, в следствие этого указа, второго отделения пленных Евреев под предводительством Ездры; затем содержится исчисление этих вновь возвратившихся и распоряжения Ездры (7–8); негодование и сетование Ездры о смешении Иудеев с иноплеменницами и – покаяние народа (9–10).

Время, в продолжение которого случились описываемые в книге Ездры события, можно определить с довольною точностью. – В самом начале книги означается точно год, в который последовал указ Кира о возвращении Евреев на родину; это – первый год царствования Кира, царя Персидского; по сличению с свидетельствами Ксенофонта, летосчисление которого, по исследованиям ученых, имеет более вероятности, чем летосчисления Ктезия и Геродота, – этот первый год царствования Кира падает на 536 г. до Р. Хр. Значит, события, описываемые в книге Ездры, начинаются с этого года; первое из них – возвращение первого отделения пленных под начальством Зоровавеля. Во второй год Кирова царствования начинается создание храма; но завистники останавливают это дело и в продолжение царствования двух последующих царей, Агасфероса или Асуира, по нашему переводу, т. е., Камбиза (а не Артаксеркса, – как прибавили LXX Ездр.4:6,7), и Ароасафана или Арфаксада, т. е., Смердиса, – постройка храма была остановлена; эта остановка продолжалась лет 12-ть – до второго года Дария, который снова издал указ о построении храма, постройка продолжалась и окончена на шестом году, т. е., около 515 года до Р. Хр. – Некоторые под именем Дария, давшего новое позволение восстановить храм, разумеют не Дария Истаспа, преемника Смердиса, а Дария Нота, правившего около 420-го года до Р. Хр. и, таким образом, думают, что постройка храма замедлилась далее указанного нами времени почти на столетие; но что здесь нужно разуметь Дария Истаспа, на это указывают следующие соображения: а) писатель довольно подробно описывает препятствия к восстановлению храма и замедление по сему случаю построек, – как оно началось и сколько времени продолжалось, – какие цари в это время были в Персии, и упоминает только о двух, именно об Ассуире – Камбизе и Арфасафане – Арфаксаде или Смердисе до царствования Дария. Теперь, если бы писатель говорил о Дарие Ноте, а не Истаспе; то упомянул бы и о других царях, способствовавших или препятствовавших построению храма, царях, бывших после Арфаксада или Смердиса до Дария Нота. Притом же известно, что Артаксеркс Лонгиман давал два раза позволение созидать Иерусалим и храм, – раз Ездре и потом Неемии. Значит, еще задолго до Дария Нота Неемия исполнил свое дело и, значит, под именем Дария нужно разуметь первого по Арфаксаде Дария, а это – Дарий Истасп. б) Во время восстановления храма при Дарие пророчествовали Аггей и Захария. Но эти пророки были во времена Истаспа, а не Нота; это видно из слов Захарии пророка: он в лето второе Дария слышал Ангела Господня, который так говорил Иегове: Господи Вседержителю! доколе не имаши помиловати Иерусалима и грады Иудовы, якоже презрел еси сие седмидесятое лето (Зах.1:12), т. е., от разорения храма и Иерусалима, – это время 70 летнего плена Вавилонского. Но от времени разрушения храма при Седекии прошло 70 лет до 2 года царствования не Нота, а Дария Истаспа: ибо до Дария Нота прошло 170 лет от начала плена Вавилонского. в) Если бы Дария Нота нужно было здесь разуметь: то один Иисус отправлял бы первосвященство около 140 лет, a прочие 5, о которых упоминается в книге Неемии (Неем.12:10, 13), были первосвященниками 103 года, что крайне невероятно. Притом, некоторым из Иудеев, возвратившимся из плена и дожившим до Дария Нота, было бы более 200 лет, что также невероятно; а что некоторые, отведенные в плен при Навуходоносоре, дожили до возвращения и видели второй храм, видно из самой книги Ездры: 1Езд.3,12. Наконец, Флавий и Иероним свидетельствуют, что храм Иерусалимский сооружен в царствование Дария Истаспа. Итак, в этой первой половине книги Ездры описанные события случились в продолжение времени от 536 до 515 г, до Р. Хр. Возвращение второго отделения пленных Евреев, описание которого составляет вторую часть книги Ездры, совершилось под предводительством этого самого Ездры, в 7-й год царствования Артаксеркса царя, которого прозывают Лонгиманом, который правил от 464 по 424 г. до Р. Хр. 7-й год его царствования падает, значит, на 457-й год до Р. Хр. Значит, вся книга Ездры описывает важнейшие события из жизни еврейского народа в продолжение времени от 536 до 515 и потом от 457 года по 455 год, если предположить, что некоторые распоряжения Ездры, описанные в конце книги, продолжались два года, – более времени для совершения этого не следует полагать.

Из содержания и определения времени событий, описанных в книге Ездры, весьма ясно видно отношение её к книгам Паралипоменон: она составляет прямое продолжение этих книг. – В книгах Паралипоменон описываются, сообразно известной цели, важнейшие события из истории Еврейского царства до плена Вавилонского; к книге Ездры – события дальнейшего времени, обстоятельства возвращения Евреев из плена и распоряжения касательно воссоздания храма и восстановления богослужения. – На это отношение указывает и единство первых стихов книги Ездры с последними стихами книг Паралипоменон, и как в этих последних книгах эти стихи стоят в теснейшей связи с предшествующими, так и в книге Ездры они стоят в неразрывной связи со всем её содержанием. – Если это заставляет догадываться, что писатель этих книг один и тот же: то эта догадка достигает степени достоверности от единства плана, цели и способа повествования в книге Ездры с книгами Паралипоменон. – Писатель книги Ездры особенно любит некоторые выражения и обороты, какие часто употребляются и в книгах Паралипоменон (Ездр.3:2,6; 1Пар.16:40; 2Пар.29:27 и пр.); с такою же любовью, как писатель книги Паралипоменон, и с тою же целью и намерением останавливается он на всем, что касается храма, богослужения, принесения жертв, церковной музыки, священников и левитов и вообще культа. – Писатель книг Паралипоменон подробно описывает устройство храма Соломоном и торжественное, великолепное освящение его; а равно преобразования, введенные Давидом, Соломоном, Езекиею и Иосиею; книга Ездры показывает, что по возможности тоже было и при освящении второго храма, и что по возможности все, что введено было прежними царями, удержано и при втором храме. – Писатель книг Паралипоменон, в своих родословных таблицах, останавливается часто и излагает подробно родословные таблицы священнического я левитского родов; точно также – и писатель книги Ездры (Ездр.2:7,1–15;10:1 сл. Ездр.2:36 сл.). – Наконец, во всем языке видно то же влияние арамейского языка на чисто Еврейский, какой замечали мы и в книгах Паралипоменон, то же упоминание о персидских монетах и вообще, старой речи, по исследованию учёных ясно указывает не только на одно время написания книги Ездры с книгами Паралипоменон, но даже на единство их писателя.

Если от этих доказательств происхождения книги Ездры от одного писателя с книгами Паралипоменон, т. е., от Ездры, доказательству заимствованных из сравнения общего характера книги Ездры с книгами Паралипоменон, обратимся к частным указаниям книги Ездры на своего писателя: то найдем несомненное подтверждение высказанного мнения. – В целом отделении от 27-го ст. 7-й главы до 15 ст. 9 гл. писатель повествует об Ездре в первом лице; значит, несомненно он писатель всего этого отделения. – Первые стихи этого отделения очевидно указывают на царский указ изложенный в этой же главе (1Езд.7:12–26); к изложению этого указа первые 11 стихов той же главы составляют вступление, а 10-я глава составляет заключение описания всего происшествия, так что гл. 7–10 образуют одно стройное целое; и как и в этом отделении по местам писатель говорит об Ездре в 1-м лице; то значит писатель всего отделения – сам Ездра. – Против этого заключения возражают что, во-первых, 11-й ст. этого целого отделения и во всей заключительной главе (10) писатель говорит об Ездре в третьем лице, и, следовательно, не Ездра, а Ездра писатель только того небольшого отделения, где он говорит о себе в первом лице. Но это возражение, очевидно, слабое. Странно представить, что из целого большого отделения, имеющего строгое единство, как одно стройное целое, середина писана одним лицом Ездрою, а начало и конец – другим, неизвестным. – Причина, подавшая повод к такому заключению, именно, что в начале и конце писатель говорит об Ездре в третьем лице, – сама по себе вовсе не требует такого ошибочного заключения. – Употребление самим писателем формы третьего лица, когда он говорит о себе самом, точно также ничего не доказывает против мнения об Ездре, как писателе всего этого отделения, – как употребление и второго лица, когда это нужно по ходу речи, – и как это есть в рассматриваемом отделении (1Езд.7:12–26). – Это обычная манера у священных повествователей говорить о себе и в первом, и во втором, и в третьем лице, когда того требует ход речи и – наглядность, непосредственность, так сказать, изображена известных событий. Посмотрите, напр., в книгах Моисея; там часто писатель говорит о себе и в первом, и во втором, и в третьем лице, и, однако же, из этого никак не следует, чтобы Моисей не был писателем всего Пятикнижия, или, чтобы оно было интерполировано позднейшею рукою. У пророков это встречается ещё чаще, и кто же стал бы утверждать, что эти пророчества пополнены позднейшим писателем? – Если, далее, возражают против утверждаемого нами мнения, что писатель в первых 11 ст. рассматриваемого отделения сообщает родословную Ездры (1Езд.7:1–5) и восхваляет его, называя искусным в законе Моисеевом, который Бог даровал Израилю, – да взыщет закона Господня и да творит и учит во Израили повелением Господним и судьбам (1Езд.7:6,10) и пр., каковые похвалы себе не уместны, если бы Ездра был писателем этого места, что и показывает, будто, что он писатель не всего этого отделения: то и это возражение, очевидно, не имеет силы. Генеалогия Ездры здесь, когда повествуется о нем, как главном действующем лице, так естественна и сообразна с обычаями восточных писателей, что странно было бы, если бы её не было тут и при том предположении, что писатель всего этого отделения Ездра; это объясняется просто обыкновением сообщать родословную таблицу замечательного лица в начале изображения дел его, хотя бы писателем её и было это самое лицо, сознававшее свое назначение и важное призвание. – Название «искуснаго в писании» или в законе – простое титло, вовсе не выражающее похвалы себе и – не необыкновенное у Иудеев и, притом, как видно, усвоенное Ездре: ибо и в царском указе он называется также и в книге Неемии часто называется он этим именем (1Езд.8:1,2,9). Значит, и сам Ездра мог употреблять о себе это выражение, – вовсе не из похвалы себе, а потому, что оно же было употреблено и в указе царском. – Точно тоже должно сказать и о других мнимых похвалах себе, – он говорит o себе лишь так, как сознает, и как понимает свое назначение, и эти похвалы – совершенная правда и вполне сообразны с восточными обычаями. Таким образом, возражения против мнения о происхождении всего рассматриваемого отделения от Ездры, на самом деле лишь более говорят в пользу этого мнения. – А так как и слог, и способ повествования, и цель, и план этого отделения совершенно одинаковы с первым отделением: то и это должно быть написано им же; по крайней мере, противного решительно нельзя доказать. Таким образом, нам кажется совершенно верным то древнее предание, что Ездра написал как книги Паралипоменон, так и книгу, известную под его именем: в тех он писал замечательные происшествия из жизни народа еврейского до плена или собственно до возвращения из плена и восстановления политической самостоятельной жизни еврейского народа; а в этой происшествия из времени этого самого восстановления.

Достоверность сказаний книги Ездры не может подлежать сомнению, как бы ни старались заподозрить ее. – Непонятною находят чрезвычайную благосклонность Кира к Евреям, выраженную в его указе, и представляют, что дело было как либо иначе и – в самом указе находят выражения подозрительные, которые едва ли мог употреблять Кир. – Но что таковой указ, с дозволением Евреям возвратиться, действительно состоялся, об этом свидетельствует непререкаемо самое возвращение Евреев. – Этот указ после найден был при Дарии Истаспе (1Езд.6:2–6). И благосклонность Кирова к Евреям вовсе не необъяснима. – Стоит только представить, что Персы питали к Вавилонскому идолослужению тоже отвращение, как и Евреи, и, следовательно, первые нашли в этом отношении полное сочувствие в последних, что их очень естественно сблизило между собою и внушило Персам расположение, а может быть, и уважение к Евреям, хотя причины, породившие это сочувствие, т. е. причины ненависти к Вавилонскому культу, и были различный у Евреев с Персами. – Это сочувствие, далее, укреплялось тем, что и Персы, и Евреи считали Вавилонян общими врагами, при чем естественно первые находили опору своим завоеваниям в последних, а эти последние с охотою служили первым, при чем – очень естественно влияние на царя великих людей Израильских, из коих некоторые занимали высокие места, как это видно из книги пророка Даниила. – Прибавим к этому древнее предание, что причиною, почему Кир дозволил Евреям возвратиться в родную землю, было, между прочим, объясненное ему и изумившее его пророчество Исаии, который за 200 л. до рождения этого государя и за 140 л. до разрушения первого Иерусалимского храма, предсказал, что Бог воздвигнет некогда «помазанника Кира» и что этот «помазанник», по внушению Божию, созиждет снова град Иерусалим и пленение людей Божиих возвратит (Ис.45:1–14). Этому преданию не верить нет достаточных причин, а при этом вполне понятно благоволение Кира к Евреям. Начало указа: вся царства земная даде мне Господь Бог небесный и той повели ми, да созижду Ему дом в Иерусалиме, иже во Иудее – указывают, с одной стороны, на восточный обычай подданных считать царей своих обладателями всего света (что и ныне еще сохраняется) и обычай царей в титулах своих именовать себя властителями мира, что также еще до ныне сохраняется, – с другой, что он почитал Бога Еврейского, Иегову. Это почтение нисколько не удивительно в языческом царе – победителе и вовсе не указывает на то, чтобы Кир сделался по религии Евреем (что, действительно, трудно предположить). Нет, это почтение было у него, как у политеиста, на него так должно и смотреть: известно, что политеизм, на ряду с своими богами, признавал и чужестранных богов и воздавал им почтение; это не было противоречием в сознании политеиста и совершенно мирилось с его религиозным воззрением. Обстоятельства, вызвавшие благосклонность Персов и Кира к Евреям, также могли расположить язычника к Богу еврейскому и он в указе считает его своим Богом, давшим ему царства земные. Не говорим уже о том, что, по словам книги, Сам Иегова воздвиг дух Кира и – давал ему знать о Себе и чудесами, которые не могли не быть известны Киру, как совершившиеся не очень за долго до него. Итак, понятия, выраженные в начале указа Кирова, совершенно понятны в Кире, при его отношениях к народу Еврейскому. Заключение указа: и всяк оставшийся от всех мест идеже той обитает, как чужестранец (в подл. у LXX эти два слова опущены), и да помогут ему мужи от места сего сребром и златом и сосуды и скоты и с добровольными обещании (дарами) в Церковь Божию, яже в Иерусалим (– 4), вполне согласно с обстоятельствами того времени. Евреи тогда могли назваться «остатком»: ибо много их погибло, как можно заключить из числа всех возвратившихся, сравнительно с прежним – густым народонаселением Иудей пред пленом Вавилонским. Они были, очевидно, чужестранцы, выселенные из своей родной земли. Большая часть из них были рабы, следовательно, без имущества; да и свободные-то вряд ли имели много стяжаний; потому очень естествен приказ, чтобы, по крайней мере, неимущим дано было некоторое вспомоществование для возвращения в свою родную землю. Повеление давать добровольные дары для храма Иерусалимского вполне соответствует древнему всеобщему обычаю – жертвоприношениями во храме снискивать благоволение богов или Бога, в честь которого воздвигнут храм, – хотя бы то были боги или бог чужестранный. То же делает и сам царь (1Езд.1:7–12). После точно так же поступают Дарий Истасп и Артаксеркс Лонгиман (1Езд.6:6–12; 7:15–24). Достоверность этого указа, посему, не может возбуждать сомнений. Следствия этого указа – возвращение многих Евреев, под водительством Зоровавеля и Иисуса, – и первые распоряжения их в Иерусалиме касательно храма и богослужения не могут возбуждать сомнения в их достоверности.

Постройка храма замедляется на довольно долгое время, вследствие жалобы врагов Иудейского царства, Самарян, которых Зоровавель, Иисус и старейшины иудейские не допустили участвовать в построении храма, потому что Самаряне не исповедовали во всей чистоте религии Еврейской, а, содержа закон Моисеев, содержали многое из языческих обычаев. Эта жалоба представляет такие характеристические частности, которые вполне ручаются за достоверность всего этого происшествия, полагая на него печать истинности. Жалоба начинается так: ведомо да будет царю, яко Иудеи, иже взыдоша от тебе к нам, приидоша во Иерусалим, град отступный и лукавый, его же созидают (1Езд.4:12). С досады, что им не позволяют участвовать в постройке храма, они клевещут на столицу Иудейскую, представляя воссоздание ее опасным для Персов, потому что этот город отступный и лукавый, изменит, не будет покорен, отложится. Они говорят лишь о созидании города и городских стен: ибо только это, а не восстановление храма, что было первым делом возвратившихся Евреев, можно было представить персидским царям делом опасным; как скоро стены восстановятся, Иудеи, по словам клеветников, не будут покорны персам (1Езд.4:13–16). Если советуют царю из памятных книг убедиться, что этот народ (Иудеи) непокорный и строптивый: то, конечно, они указывают на государственные записи Ассирийских и Вавилонских царей – около времен Навуходоносора, когда Евреи, еще составляя государство самостоятельное, упорно защищались, отстаивая свою политическую самостоятельность; и успех этой жалобы, хотя недавно еще Евреи пользовались расположением Персидских царей, не странен, если обратить внимание на политические обстоятельства Персидского царства в то время. Не имя великодушного, героического характера Кирона, пугливый преемник его, Камбиз, угрожаемый при том происками младшего брата своего Смердиса, мог действительно поверить доносу на Евреев, мог считать опасным восстановление Иерусалима и приостановить дело Евреев. Тем более этого следовало ожидать от преемника его, Смердиса, которому бунт жрецов помог, наконец, свергнуть с престола Камбиза, и который сам едва продержался на престоле немного времени, и вот, постройки в Иерусалиме замедляются. В следствие новой просьбы Иудеев, в которой они ссылаются на указ Киров, Дарий Истасп, занятый войнами внешними и нуждавшийся в поддержке всех своих подданных, снова дозволяет продолжать остановленное дело Евреев, чтобы показать своё благоволение к ним и привязать к себе всех своих подданных. Так все обстоятельства, описанные в этом отделении книги Ездры, вполне совпадают с обстоятельствами того времени Самарян, Иудеев и Персидских царей, и это совпадение подтверждает исторически достоверность сказаний этого отделения книги Ездры. Тоже должно сказать и о повествованиях, составляющих вторую часть её. Здесь уже главным действующим лицом – сам Ездра, и достоверность его сказаний не требует рассмотрения.

Достоверность сказаний книги Ездры подтверждается, наконец, книгами пророков Аггея и Захарии, живших и действовавших в это время. Эти пророки и в своих речах являются точно таковыми же, каковыми изображаются они в книге Ездры, как великие ревнители восстановления второго храма (Ездр.5:1,2,14; Аг.1:2; Зах.1:8–17 сл.). Иисус, сын Иоседеков, бывший тогда первосвященником, и Зоровавель являются таковыми же и в этих книгах, как и в книге Ездры, равно как Кир и Дарий – покровители Евреев (Ездр.3:2,8; 1:8,11; 5:2,4; 2:3; Агг.1:1,12,14; 2:2). Повествования их согласны и в том, что этот второй храм далеко уступал в величии и пышности первому Соломонову храму, и что восстановление его задержано было завистью врагов (Ездр.3:12; Агг.2:3; Ездр.4:4 сл. Агг.1:2 сл.). Самаряне, кроме того, всегда после были врагами Иудеев, что подтверждает сказания Ездры о враждебных их расположениях. Построенный ими на горе Гаризин храм свидетельствует об истинности сказаний Ездры, что они действительно просились у Евреев участвовать в построении Иерусалимского храма. Таким образом, заключаем, историческая достоверность сказаний книги Ездры не может подлежать ни малейшему сомнению.

Текст книги Ездры, дошедший до нас, чист. Только в обозначениях имен и в числах есть опять различие с показаниями книг Паралипоменон и Неемии. Это объясняется так же, как и в книгах Паралипоменон, неисправностью переписчиков и не кладет никакой тени подозрения на книгу.