О молитве за умерших инославных христиан, еретиков, сектантов и раскольников¹

Христианская религия, по самому существу своему, есть религия любви, – любви всеобъемлющей, не ограничиваемой ни временем, ни местом, ни народом. Весь закон и пророки, по словам Спасителя мира, заключаются в двух заповедях: «Возлюби Господа своего всем сердцем твоим и всею душою твоею, и ближнего твоего, как самого себя (Мф.22:37–40). Действительность принадлежности христиан к Церкви Христовой и усыновление их Богом обуславливаются исполнением этих заповедей и в частности заповедью о любви к ближним: «Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь». «Не любящий брата своего, не от Бога» (1Ин.3:14, 10; 4:8); он пребывает в смерти». Итак, сама жизнь во Христе немыслима без любви к ближним, под которыми Христос разумеет всех людей, без исключения, без различия по их отношению к нам лично, хотя бы они были и враги наши (Лк. 6:27–28), и по их отношению к вере нашей, будут ли это самаряне или иудеи (Лк. 10:29–37).

Истинная апостольская любовь к заблудшим вызывала у святого апостола Павла «великую печаль и непрестанное мучение сердца», вызывала горячее желание «самому быть отлучённым от Христа», за неверующих израилитян, чтобы только дать возможность им уверовать и спастись (Евр. 9:1–2 и Евр.10:1).

Одним из видов деятельной христианской любви к людям вообще и инославным в частности и есть молитва о них, – молитва, имеющая своим содержанием не одно лишь временное, земное их благополучие, но спасение и вечную их жизнь. И мы видим, что святой апостол Павел не только велел христианам «совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков, за царей и за всех начальствующих», которые в его время, конечно, были или язычники или не верующие во Христа иудеи (1Тим.2:1–2), но и сам молился «о непокорившихся праведности Божией», неверующих израилитянах для их спасения (Рим.10:1), как молился о них и первомученик Стефан (Деян. 7:60).

Так было во времена святых апостолов, так было и на всём протяжении истории христианской церкви, в которой дух любви Христовой никогда не иссякал, в которой поэтому никогда не прекращались и молитвы об инославных, даже об язычниках. Об этом мы имеем ясные свидетельства в древних литургиях: в литургии, изложенной в «Апостольских Постановлениях», в литургиях св. Ап. Марка, св. Ап. Иакова, в литургиях греческой, коптской, сирской и других более позднейших.

В литургии «Апостольских Постановлений» епископ молится, например, так: «просим Тебя, Господи, о царе и правительствующих и о всём воинстве». В литургии святого апостола и евангелиста Марка священник молится: «молимся и просим Тебя сохранить царя нашего в мире и мужестве и правде... помяни, Господи, царя, воинство, начальников, советы, народы, соседей»... В литургии святого апостола Иакова диакон молится: «о всякой душе христианской, оскорбляемой и угнетаемой, нуждающейся в милости и помощи Божией, об обращении заблудших». О заблудших находим молитвы в литургиях: святого апостола и евангелиста Марка, святых апостолов Фаддея и Матфея, в греческой, сирской и святого Василия Великого. А в литургии «Апостольских Постановлений» находим молитву не только о заблудших, то есть еретиках, но и за «внешних», то есть не христиан, за язычников. Так, диакон возглашает: «О внешних и заблудших помолимся, чтобы Господь обратил их». А епископ молится так: «Ещё молимся Тебе и о ненавидящих нас и гонящих за имя Твоё, за внешних и заблудших, чтобы Ты обратил их ко благу и укротил ярость их».

О молитвах за еретиков и даже язычников говорят: св. Иустин Мученик, св. Иреней Лионский, св. Киприан Карфагенский, Тертуллиан, св. Иоанн Златоуст, блаж. Августин и др².

Обращаясь к канонам Вселенской Церкви, мы нигде не видим в них не только прямого запрещения, а даже намёка на непозволительность молитвы за инославных. Напрасно некоторые силятся толковать 10-е пр. св. апостолов, 2-е пр. Антиохийского, 6-е и 33-е Лаодикийского соборов в том смысле, будто указанными правилами запрещено молиться за инославных. Внимательное чтение этих правил убеждает, что ими запрещается молиться с отлучёнными от Церкви, с отщепенцами, с коснеющими в ереси еретиками, но вовсе не запрещается молиться за отлучённых, за отщепенцев, за еретиков, то есть запрещается участвовать в их молитвах, в их богослужебном культе. И только. Иначе указанные канонические правила стали бы в совершенное противоречие не только с литургическими свидетельствами о молитве Цервки за инославных и учением об этом вышеупомянутых святых отцов Церкви, но и с самим Св. Писанием. Очевидно, что Церковь в вопросе о молитве за инославных руководствовалась примером и учением святых апостолов. Правда, святые апостолы запрещали христианам не только «участвовать в трапезе бесовской», вкушая во время языческих жертвоприношений идоложертвенное, но даже велели им «не сообщаться с теми, кто, называясь братом, остаётся блудником, или лихоимцем, или идолослужителем, или злоречивым, или пьяницей, или хищником: с таким даже не есть вместе» (1Кор.5:9–11);или, как в другом месте говорит святой апостол, «такого не принимать в дом свой и даже не приветствовать (2Ин.1:10).

Но это не значит, что святые апостолы запрещали за всех таких людей молиться; напротив, мы уже видели, что они велели нам молиться «за всех человеков» и сами молились за неверующих. Итак, канонических запрещений молиться за иноверцев нет.

Обращаясь к практике Церкви, мы видим, что как прежде, так и теперь, Церковь, запрещая вообще участвовать в молитве с инославными, не только молилась за инославных, но иногда в исключительных обстоятельствах снисходительно допускала и допускает их участвовать в её молитвах.

Сохранился памятник начала 13-го века – «Различные вопросы короля сербского Стефана и ответы на них архиепископа всея Болгарии Димитрия Хоматина», занимавшего престол с 1216-го года. В этих ответах, между прочим, поставлен такой вопрос: «предосудительно ли архиерею входить в церковь латинян и поклоняться, когда будет приглашён ими, или давать им часть благословенного хлеба, если они бывают на литургии». Вопрос этот Хоматин решает в смысле утвердительном, в духе благоразумной снисходительности³.

В житии св. Николая, Мирликийского чудотворца, подробно говорится о том, как через два года по перенесении его мощей из Мир Ликийских в город Бар, «ту сущии народи, священницы же и вси правовернии послаша в Рим к папе и к патриарху Герману моление, яко да со всем своим священным собором снидет в Бар град и церковь новую, юже создаша во имя святого отца Николы, освятить и честные его мощи в новую раку своими священными руками переложить и вся по чину благоговейно да совершить. И аще убо и отторжен бяше от соборныя церкве за неисправление во благочестии, но радостью велиею возрадовался зело, еже по слышав таковаго великого светильника преславными чудесы сияюща. И абие со всем своим собором пути ся ят. Богу же помогающу до места барского града достиже. И ту с сущими народы, честные мощи святаго отца Николы в новую раку преложи, в церковь принесоша, юже ново создажа и во алтари поставиша. Тако же и ветхий его гроб, в нем же от Мира принесен бысть, в той же церкви поставиша. И от мощей часть некую отъяша, и ту в ветхий гроб положиша. И церковь новую во имя святаго Николы освятиша».

По чувству христианской снисходительности и любви св. Василий Великий не только допустил арианина присутствовать при совершении божественной литургии, но и принял от еретика приношение.

Обращаясь к практике русской церкви, мы видим, что и она фактически признаёт возможность молитв за инославных, когда, например, в храмах молится за их строителей и благотворителей, в числе которых бывают католики, протестанты и даже нехристиане. Известны случаи допущения к молитвенному общению с православными русскими пастырями и архипастырями схизматиков-болгар; известен случай моления в католическом костёле русского митрополита (Платон, м. Киевский), которые, однако, не подвергались за это церковному дисциплинарному взысканию.

И в этом нет ничего удивительного, так как вся русская церковь не только открыто и всенародно допускает молиться с её членами иноверцев, например, во время коронаций своих царей или в высокоторжественные царские дни и проч.; но и делает их участниками в принятии св. благодати, когда, например, совершает браки лиц православных с католиками и протестантами, призывая Божие благословение и сообщая в таинстве благодать Божию тем, кто даже «коснеет в ереси».

Итак, к отрицанию возможности молитв за живых инославных христиан нет ни догматических, ни канонических оснований, учение же и практика, как древней апостольской, так и современной Церкви, ясно говорят за возможность этих молитв.

На основании вышеизложенного, о молитве Церкви за всех живых людей, мы приходим к выводу о возможности молитв её и за умерших инославных христиан, раскольников и сектантов.

Молитва есть один из видов проявления живой христианской любви к ближнему, под которым, как мы уже видели, разумеется всякий человек, даже не принадлежащий к нашей вере; поэтому самое свойство христианской любви, как состояния духа, никогда не уничтожающегося, а простирающегося безконечно в вечность, как безконечна и вечна Сама высшая Любовь – Бог наш, требует молитв за людей вообще и инославных христиан в частности и после их смерти, так как умершие по душе своей и для Бога, и для нас остаются навсегда живы. «Любовь никогда не перестаёт», учит св. ап. Павел (1Кор. 13). «Бог же, – учит Спаситель, – не есть Бог мёртвых, но живых, ибо у Него все живы» (Лк. 20:38). «Ибо», – учит тот же апостол, – «Христос для того умер, и воскрес, и ожил, чтобы владычествовать и над мертвыми и над живыми» (Рим. 14:9).

Отсюда ясный вывод, что молитва христиан должна простираться как на живых, так и на умерших, что если церковь находит возможным и необходимым молиться за инославных живых, то должна молиться и за инославных умерших.

И, действительно, в канонах Церкви мы решительно нигде не находим на это запрещения. В практике же, как древней, так и современной православной Церкви находим не одно ясное подтверждение возможности молитв и за умерших инославных.

Церковь сохранила для нас поэтический и вместе с тем полный чувства христианского снисхождения и любви рассказ о молитве св. Макария за умерших, даже неведомых ему язычников.

«Идя по пустыне, Макарий встретил на земле высохший человеческий череп. Преподобный перевернул его жезлом и из черепа послышался голос.

– Кто ты? – спросил Макарий.

– Я был начальником идольских жрецов, обитавших на этом месте, – отвечал череп. – Когда ты, святой отец, исполненный Духа Божия, молишься о находящихся в муках, они получают некоторую отраду.

– Какая же вам отрада или мука? – спросил Макарий.

– Как далеко отстоит небо от земли, – отвечал череп со стоном, – так велик и огонь, в котором мы горим, опаляемые с ног до головы; и нет возможности кому-либо из нас видеть лицо другого; когда же ты молишься за нас, то мы немного видим друг друга, – и это служит для нас некоторой отрадой».

Правда, это предание не имеет в решении рассматриваемого вопроса канонической силы и значения, однако, оно может свидетельствовать о возможности и действенности, по общему взгляду древней Церкви, молитв христиан за умерших не только инославных, но и язычников, получающих от этих молитв в загробной жизни облегчение, «некоторую отраду».

Интересен ответ такого строгого ревнителя церковной дисциплины, каким был преп. Феодор Студит (8 в.), спрашивавшему его одному диакону о возможности молитвы за умершего еретика-иконоборца. Преподобный ответил, что молиться за умершего можно, но только тайно, дома, чтобы не подавать другим соблазна.

Из эпохи иконоборческих времён мы имеем не менее интересный пример молитвы церкви за умершего еретика, злого и жестокого гонителя иконопочитателей-христиан, императора Феофила, мужа благочестивой царицы Феодоры, возстановившей иконопочитание в 842-м году.

По смерти своего супруга, придав проклятию иконоборцев, благочестивая Феодора просит патриарха св. Мефодия и весь клир его, «яко добы моление о муже ея Феофиле сотворили. Они же, веру ея видевше, аще и отрицающеся, обаче же повинуются. Иже во святых Мефодий патриарх люди вся собрав и причет весь и архиереи в великую Божию церковь, тамо приходят. В них же бяху избраннии сии: из Олимба великий Иоанникий, и Арсений, Навкратий же и ученицы Феодора Студита, и Великого села Феофан, и Феодор писанный, и исповедницы: Михаил Святоградец, и Сиггел, и инии множайшии, моление всенощное к Богу сотворяют о Феофиле, всем молящимся со слезами и протяжным молением; и сие во всю первую седмицу постов совершается, и самой царице Феодоре подобне с жёнами и прочими людьми содевающе».

После продолжительного церковного моления об еретике-императоре столь большого сонма христиан и иерархии, явился Феодоре в видении Спаситель и сказал: «разумей убо, яко слез ради твоих и веры, еще же и ради прошения и моления рабов моих и священников моих, прощение дано мужу твоему Феофилу». Об этом прощении Феофила извещает ангел и патриарха св. Мефодия.⁴

Практика константинопольской и русской Церкви допускала и допускает молитвы не только за живых, но и за умерших инославных христиан.

Так например, блаженнейший патриарх константинопольский Григорий VI (1835–1840 и 1867–1871), по просьбе кентерберийского архиепископа, дозволил особой грамотой от 20 октября 1869 года православному греческому духовенству, если не было клириков инославных и если просили родственники умершего инославного, сопровождать тело его до могилы, петь «трисвятое» и 118-й псалом, читать Апостол и Евангелие.

Этим разрешением патриарха Григория VI руководствуется греческая Церковь и теперь, дважды подтвердив грамоту его о дозволении молиться по усопшим инославным христианам.

Так, указом греческого синода от 30-го июля 1870 г., а потом и позже, именно – указом 15-го марта 1891 г. предписано греческому духовенству погребать умерших инославных христиан, если не окажется их духовных лиц, причём указан и самый чин погребения. Он состоит в следующем:

«Сперва иерей творит обычное начало, потом, когда начинается вынос покойника, поётся «Трисвятая Песнь» до самого храма или могилы, а там поётся 118-й псалом «Блаженни непорочнии» из мертвенного последования с чтением Апостола и Евангелия, затем делается обычный малый отпуск; после же опускания покойника в могилу, иерей бросает землю, говоря: «Господня земля и исполнение ея» и т.д.⁵

К вопросу о молитве за умерших инославных русская Церковь и её иерархи в разное время отнеслись различно, но в общем преобладало решение в смысле положительном. Для доказательства последнего утверждения сделаем небольшую историческую справку.

В 1727-м году, вследствие донесения Св. Синоду епископа белоградского Епифания о том, что высшее военное начальство принуждает православных священников хоронить по православному обряду штаб, обер- и унтер-офицеров лютеранского, кальвинского и римского законов, Св. Синод дал знать преосвященному Епифанию указом 31-го мая того же года, что «ежели кто-либо лютеранского, кальвинского и римского закона умрёт, священникам христианского благочестия при церквях отпевания по обычаю восточной церкви отнюдь не чинить, понеже то правилам святым противно».⁶

Замечательно, что в этом указе Св. Синода запрещается отпевать умерших инославных христиан «при церквах», и «по обычаю восточной церкви», т.е. запрещается церковно-общественное о них моление православным чином, и ничего не говорится о недозволительности молитвы за них частной домашней. Во всяком случае, как увидим ниже, это первый и в то же время единственный факт отрицательного отношения высшей власти русской Церкви к вопросу о молитве за умерших инославных христиан.

Через 70 лет, именно в 1797 г., вследствие донесения в Св. Синод преосв. Виктора, архиепископа черниговского о том, что генерал-майор князь Цицианов жалуется на одного полкового священника, не желавшего погребать по чину православной Церкви офицера протестанского вероисповедания и требует наказать этого священника, Св. Синод постановил: «Буде кто из таковых чиновников католицкой, реформатской или лютеранской религии преставится, желая погребен быть от священника грекороссийского вероисповедания, а пастора ни которой из упомянутых религий при том не будет: в таком случае, как они учение Евангельское содержат и надежду полагают во Христе Спасителе всего мира, а притом определили себя на защищение правоверного нашего отечества, священникам полковым тела их провожать с места до кладбища в ризах и епитрахили и опускают в землю при пении стиха: «Святый Боже и прочая».⁷

Таким образом, этим указом Св. Синод 1) разрешает православным священникам хоронить умерших инославных; 2) устанавливает для них погребения известный, определённый его чин.

Через 20 лет, именно в 1817 году, вследствие представленной в Св. Синод обер-прокурором его, князем Голицыным, жалобы попечителя армянских церквей Акима Лазарева на священника г. Ирбита, Антиоха Парашева, не пожелавшего принять к исповеди больного армянина этого города, Григория Назарова, а по смерти погребать его по православному обычаю, Св. Синод, указом от 3 августа 1817 года – 10 июня 1818 года определил, чтобы армян удостаивать исповеди и св. причастия не иначе, как по присоединении их к нашей церкви. «Что же касается до погребения умирающих армян в тех местах, где не находится армянского духовенства, то оное (погребение) в случае требования может быть совершаемо над ними грекороссийским духовенством, сообразно разосланным из Св. Синода по всем епархиальным архиереям в 1797 г. августа 29 и 1800 г. февраля 20 указом о погребении тел содержащих разные религии, о чём дано было знать преосвященному перскому указом от 17 июня 1818 года.

Через 30 лет, именно в 1847 году, в Св. Синоде снова был возбуждён разсматриваемый нами вопрос, и заключение по нему было дано преосвященным митрополитом московским Филаретом.

Поводом к этому послужило предложение Св. Синоду обер-прокурора его, графа Протасова, вследствие отношения великого князя Михаила Павловича, желавшего получить сведенияо постановлениях Синода, касающихся погребения православными священниками умерших инославных там, где нет их духовенства, а также и самого порядка их погребения.

Митрополит Филарет видел в разрешении Св. Синода православным священникам хоронить умерших инославных в ризах и епитрахили, с пением «Святый Боже», – большое, но всё-таки возможное «снисхождение и уважение душе, имеющей на себе печать крещения во имя Отца и Сына и Святаго Духа. С своей стороны он считал возможным, если бы этого пожелали присутствующие, пред поднятием тела умершего «пропеть псалом или духовный концерт, и если бы священник допустил сие, нет надобности преследовать сие, как не противное духу предписания Святейшего Синода».

Но митр. Филарет самым решительным образом высказался в том смысле, чтобы: 1) православные священники отнюдь не погребали умерших инославных «по всему чиноположению православной церкви», 2) чтобы их не вносили пред погребением в православную церковь; 3) чтобы по ним не служили и домовые панихиды «по таковым чинам», т.е. «по всему чиноположению православной церкви» и, наконец, 4)чтобы их не включали в церковные поминовения. При этом митр. Филарет совершенно не допускает возможности молиться за умерших лютеран и реформатов, ибо, говорит он, «они по догматам своих вероисповеданий не верят молитвам за усопших. Не странно ли было бы, спрашивает он, навязывает им духовную помощь, которой они не требуют и которой они существование не признают? Какую цель могут иметь молитвы о таких усопших, разве глумление лютеранских и реформатских догматиков?»

Заметим, что мысль м. Филарета о совершенном отрицании лютеранами молитвами за умерших не совсем верна, по крайней мере, по отношению к современным нам лютеранам, которые частные молитвы за умерших творят. Так, в лютеранском молитвослове мы находим в молитве «за всё человечество» следующее моление: «Я молюсь пред Твоим лицем за моих отцов, духовников, учителей, детей, братьев и сестёр, друзей и благодетелей, в вере блаженно усопших и у Тебя почивающих. Им, если только моя смиренная молитва приятна Тебе, ради Иисуса Христа, воздай за меня благодарность и любовь, насколько сие будет возможно. Кого я здесь соблазнял, искушал и прельщал ко греху, оскорблял чью-либо честь, приносилкакой-либо вред телу и имуществу, у кого уже я не могу просить прощения и кому уже не могу воздать за принесённый вред, потому что они, прощённые, уже перешли с миром к Тебе, тем всем воздай за мои проступки добром теперь и в будущем воскресении праведных по Твоей всеблагой воле.⁸

Впрочем, несколько позже сам м. Филарет изменяет свой взгляд на молитвы за умерших лютеран и разрешает православным священникам не только совершать по ним панихиды в доме, но и поминовение на проскомидии, что видно из его письма к архимандриту Антонию от 23 января 1861 года.⁹

Святейший Синод разсмотрел доклад м. Филарета, вызванный упомянутым отношением великого князя Михаила Павловича от 10–15 марта 1847г., постановил: 1) при погребении военных чинов римско-католического, лютеранского и реформатского вероисповеданий, православное духовенство может, по приглашению, исполнят только то, что сказано в указе Святейшего Синода, 24 августа 1797 года; 2) православное духовенство не имеет права отпевать таковых умерших по чинополучению православной церкви; 3) тело умершего иноверца христианского исповедания не может быть вносимо пред погребением в православную церковь; 4) полковое православное духовенство по таковым чинам не может совершать домовых панихид и включать их в церковное поминовение.¹⁰

В 1888-м году, с разрешения Св. Синода, преосвященный Неофит, епископ туркестанский, позволил православным священникам совершит погребение тела тайного советника, доктора медицины, Герард Логиновича, принадлежавшего к католическому исповеданию, причём на его могиле «при большом стечении ташкентского общества, была совершена торжественная панихида по правилам православной Церкви». Это обстоятельство вызвало письменное отношение бывшего в то время обер-прокурора Св. Синода К. П. Победоносцева на имя преосвященного Неофита, епископа туркестанского, – отношение, в котором обер-прокурор Синода, объясняя мотивы его разрешения православным священникам хоронить умершего католика, высказывает в то же время глубоко интересный свой взгляд по разсматриваемому нами вопросу.

«Вопрос, о коем идёт речь, пишет он, неоднократно возбуждал недоумение в разных местностях России. Очевидно, что будучи поставлен отвлечённо, он возбуждает сомнения, с трудом разрешаемые, но внутренняя экономия церковного управления разрешает его на практике, по необходимости. Действительно, и на службе и в семействах православных у нас так много и лютеран, и католиков, соединяющихся нередко с православными в общей домашней и даже церковной молитве, что трудно удержаться на строго неуклонной формальной точке зрения, когда православные родные, друзья, подчинённые просят церковной заупокойной молитвы у гроба в доме, или не могиле за умершего. Иное дело – вносить его в церковь, к коей не принадлежал. Трудно удержаться тем более, что любовь христианская вечно живёт, глубоко нисходит и высоко носится над всеми преградами и ходами установлений. Вот почему блаженной памяти московский митрополит Филаретв частных случаях разрешал не только панихиды по усопшим иноверцам христианам, но и поминовение на проскомидии. (Письмо Филарета к Виталию). Здесь в Петербурге панихиды по умершим иноверцам в доме, по просьбе родных и друзей православных, составляют обычное явление и разрешаются владыкою митрополитом без всякого затруднения».

Далее говорится о желательности молитв за умерших инославных в интересах сближения их с Церковью через её богослужение.¹¹

В 1889-м году вопрос о молитве за умерших инославных возбудил преосв. Никанор, архиепископ Херсонский и Одесский. Он высказался не только против совершения общественных по ним молитв, так как это могло бы вызвать нарекания на нашу православную церковь со стороны многих ревностных в вере православных и особенно старообрядцев; но, выходя из того положения, что все иноверцы находятся под клятвою церкви, отрицает самую возможность церковной о них молитвы.

«Погребение, – говорит он, – есть последнее разрешение. Церковь не может провозгласить разрешительную молитву над лицом анафематствованным и умершим под анафемой, разрешить душу, не подлежащую нашему духовному суду, каковы латиняне и протестанты и т.п.».

Преосвященный Никанор, однако , не высказывается по этому вопросу окончательно, а просит Св. Синод сперва решить этот «всецерковный вопрос» на частных поместных соборах «приняв во внимание требования современных обстоятельств и государственной, частнее – воинской нужды, снестись по сему кафолическому вопросу со всеми автокефальными церквами и во первых с восточными патриархами».

В 1904 году Святейший Синод вследствие частных запросов священников местным епископам о том, как поступать, если родные или начальство умерших воинских чинов, принадлежавших к инославным исповеданиям, просят совершить погребение или поминовение сих усопших, преподал указом от 28 января того же 1904 года за № 394 следующие указания: 1) «православные священники не должны вносить тела умерших воинских чиновинославного исповедания перед погребением в церкви, но когда в том месте, где скончалось лицо воинского звания инославного исповедания, не будет священников или служителей веры сего исповедания, то, по желанию родственников или начальства усопшего, православный священник может, согласно определению Святейшего Синода от 24 августа 1797 года, проводить тело умершего воинского чина до кладбища в священном облачении и опустить в землю при пении стиха «Святый Боже» и 2) в том случае, когда родственники или начальство усопшего воинского чина инославного исповедания просят о совершении поминовения такого лица, Святейший Синод, принимая во внимание потребность в христианском утешении скорбных родных и близких умершего, просящих о поминовении и ищущих в молитвах православной церкви успокоения в постигшем их горе, а равно и исключительное положение усопших воинов, подвергавшихся наравне с нашими православными воинами, даже до лишения жизни своей, за Монархов наших и за отечество, следовательно и за самую в нём исповедуемую православную веру, признаёт возможным дозволить православным священникам, не совершая по усопшему воинскому чину инославного исповедания поминовения в церкви, отправлять по нём панихиды в частных домах и в помещениях, принадлежащих военному ведомству. О вышеизложенном Святейший Синод, по определению от 28 января 1904 года за № 394, предоставил преосвященному митрополиту Антонию уведомить конфиденциальными письмами епархиальных преосвященных придворного, а также военного и морского духовенства, каковые письма и были посланы 31 того же января, причём преосвященный митрополит Антоний присовокупил, что по мнению Святейшего Синода, епископам не следует принимать участие в служении панихид по усопшим иноверцам.¹²

Нельзя не видеть, что в последнем Указе своём Святейший Синод проявил ещё более снисходительного отношения по вопросу о молитве за умерших инославных, разрешив совершать над ними панихиды не только в частных домах, но и в помещениях, принадлежащих военному ведомству, т.е. разрешил совершать над ними панихиду, запретив только придавать ей характер молитвы церковной, молитвы всенародной, совершаемой в храме Божием для одних верных чад Церкви Христовой.

В 1905 году преосвященный Стефан, епископ могилёвский в своём рапорте от 22-го января за №55, коснувшись вопроса о необходимости удовлетворения просьб православных – хоронить умерших их родственников инославного исповедания, представил в Святейший Синод составленный им сокращённый чин панихиды по усопшим инославным и их погребения, в случае неимения на лицо священнослужителей их вероисповедания, с ходатайством о разрешении употреблять этот чин в могилёвской епархии в тех случаях, когда о том просят наиболее близкие почившим православные родственники, сослуживцы или ученики. Святейший Синод определением от 6 февраля – 8 марта 1905 года ходатайство это отклонил, рекомендовав могилёвскому епархиальному начальству руководствоваться в вопросе о погребении и поминовении умерших воинских чинов инославного исповедания указаниями, изложенными в циркулярном доверительном письме первенствующего члена к епархиальным преосвящённым от 31 января 1904 года за №2, о чём преосвященный Стефан и был уведомлён указом от 10 марта 1905 года за № 2618.

Сводя в одно всё изложенное об отношении русской церкви к вопросу о молитве за умерших инославных христиан, мы можем сделать следующий вывод: 1) Русская Церковь, начиная с 1797 года и до последнего времени, разрешала молитвы за усопших инославных, причём официально разрешала молиться за одних умерших воинских чинов инославного исповедания, неофициально – за всех умерших инославных; 2) не выработав ещё определённого чина панихиды и погребения умерших воинов инославных исповеданий, она определила совершать по ним молитвы лишь в частных домах и помещениях, принадлежащих военному ведомству, без внесения умерших пред их погребением в храмы и без включения их в церковное поминовение; 3) русская церковь разрешила совершать в частных домах по умершим воинам инославного исповедания панихиды, без указания самого чина последних, и позволила православным священникам, при поднятии тела умерших инославных петь или читать 118 псалом, а провожать умерших к могилам в священнических облачениях, с пением молитвы «Святый Боже», с каковой священной песнью и опускать тела умерших в могилу.

Установив то положение, что молитвы православных христиан за умерших христиан инославного исповедания возможны, что они не имеют для себя запрещения в церковных канонах, допускались раньше и теперь допускаются в практике Греческой и Русской церквей, – необходимо решить вопрос: над всеми ли умершими инославными христианами можно совершить эти молитвы? Вопрос этот необходимо решить, ибо разрешение Святейшего Синода молиться за умерших инославных коснулось одних только воинских чинов инославных исповеданий. Разрешив молиться об инославных умерших воинах и погребать их, Святейший Синод ни в одном из своих указов не коснулся вопроса о том, всех ли умерших инославных лиц военного сословия можно удостаивать молитв и погребения? Даже митрополит Филарет не останавливается на подобном решении этого вопроса. Между тем отсутствие точного руководственного указания по этому вопросу со стороны высшей духовной власти может вызвать в практике большие и нежелательные недоразумения, хотя бы, например, в том смысле, что, к великому огорчению и оскорблению религиозного чувства православных христиан и к большому соблазну раскольников, сектантов, да и самих инославных, православные священники могут хоронить и таких умерших, которые нераскаянно умерли в тяжких грехах или в явной вражде и ненависти к самой православной вере и Церкви.

Разрешив православным священникам совершать молитвы по усопшим воинам инославных исповеданий, Святейший Синод в этом случае «принял во внимание потребность в христианском утешении скорбных родных и близких умершего, просящих о поминовении и ищущих в молитвах православной церкви успокоения в постигшем их горе, а равно и исключительное положение усопших воинов, подвизавшихся наравне с нашими православными воинами, даже до лишения жизни своей за Монархов наших и за отечество, следовательно, и за самую в нём исповедываемую православную веру».

Но кто же будет утверждать, что «потребность в христианском утешении у скорбных родных и близких умершего» может быть только тогда, если покойник – военный, что только родные военных умерших испытывают горе и ищут в молитве успокоения, что ничего подобного не переживают те, у которых умершие не служили в войсках? Равным образом может ли кто-нибудь отрицать, что жертвуют жизнью за Монарха и отечество не одни лишь военные, а и лица других сословий, честно и самоотверженно несущие свои обязанности, как граждане и верные сыны отечества, часто, особенно в наше время, мужественно умирающие за его благо и спокойствие? Отдавать, следовательно, преимущество в своём снисхождении родным и близким одного военного сословия и разрешать молиться за умерших только военных, Церковь не имеет ни религиозных, ни нравственных оснований: её любовь и снисхождение должны одинаково простираться на всех умерших, без различия их сословий.

Более важным является другой, неразрешённый ещё вопрос: за всех ли умерших инославных может Церковь разрешить молиться или же нет?

В решении этого вопроса нам нужно помнить слова св. Григория Богослова, сказавшего, что не должно «заключать мира во вред учению истины, уступая что-нибудь ради славы именоваться снисходительными» (Слово 42). «Надобно также, – говорит митр. Филарет, – принять в рассуждение и то, что ослабление церковных правил по снисхождению к иноврецам более или менее причиняет смущение и соблазн православным ревнителям церковных правил и даёт раскольникам повод к укоризнам на православную церковь. Но обязанность не смущать и не соблазнять своих, без сомнения, выше обязанности делать угождение чужим».

Принимая во внимание высказанные слова предостережения, мы и должны в решении поставленного вопроса стать на чисто догматические основания. В этом случае само Св. Писание нам укажет, о каких людях вообще Церковь не может молиться, покажет, следовательно, о каких и умерших инославных молитва невозможна.

Христос Спаситель учил Своих учеников: «Посему говорю вам: всякий грех и хула простятся человекам, а хула на Духа не простится человекам. Если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святого, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем». (Мф. 12:31–32). Евангелист Иоанн учит: «если кто видит брата своего, согрешающего грехом не к смерти, то пусть молится, и Бог даст ему жизнь, т.е. согрешающему грехом не к смерти. Есть грех к смерти: не о том говорю, чтобы он молился». (1Ин. 5:16). В послании к Евреям ап. Павел пишет: «Если мы, получив познание истины, произвольно грешим, то не остаётся более жертвы за грехи, но некоторое страшное ожидание суда и ярость огня, готового пожрать противника. Если отвергшийся закона Моисеева, при двух или трёх свидетелях, без милосердия наказывается смертью, то сколь тягчайшему, думаете, наказанию повинен будет тот, кто попирает Сына Божия и не почитает за святыню Кровь завета, которою освящён, и Духа благодатиоскорбляет» (Евр. 10:26–29. Ср. глава 6:4–6).

Итак, вот о каких людях, как живых, так и умерших, Церковь не может молиться: 1) о явных хулителях Бога и Его Церкви; 2) об отрекшихся от Христа, как Сына Божия; 3) о непочитающих за святыню Кровь Завета, то есть не признающих в таинстве Евхаристии реального пребывания спасительных Тела и Крови Христовых; 4) не может Церковь, конечно, молиться о тех умерших инославных, которые при жизни своей отвергали самую возможность молитвы за умерших и, наконец, 5) не может молиться и о самоубийцах, сознательно лишивших себя жизни, этого величайшего Божьего дара.

Остаётся разрешить ещё вопрос о характере и содержании самой молитвы за умерших инославных.

Святейший Синод, разрешая молитвы за инославных, всегда был против дозволения совершать над ними молитвы общественно-церковные, почему, как мы уже видели, запретил вносить тела умерших инославных в православные храмы, записывать таких умерших в диптихи и совершать над ними полный чин православного погребения. Это и естественно. Совершение церковно-общественного чина и православного погребения над умершим есть открытое признание и засвидетельствование Церковью своего единения в вере с почившим членом её, и право на это внимание Церкви и её особенно усиленное ходатайство пред Богом за умершего принадлежать только лицу, умершему в единении с Церковью по вере и жизни. Этим правом не могут и не должны пользоваться люди, нарушившие единство веры и умершие вне общения с Церковью, вне её молитв и благодатных таинств; почему совершение церковно-общественной молитвы за инославных христиан, умерших вне ограды Церкви, ни в коем случае не может быть допущено.

Что касается самого чина погребения умерших инославных, то он должен быть выработан, как особый и отличительный от чина православного погребения. В своём Указе от 28 января 1904 года за № 394 Святейший Синод «признавал возможным дозволить православным священникам, не совершая по усопшему воинскому чину инославного исповедания поминовения в церкви, отправлять по нём панихиды в частных домах и в помещениях, принадлежащих военному веломству». Но каким чином совершать эти панихиды, не указал и даже отклонил ходатайство преосвященного могилёвского погребать инославных по представленному им в Синод особому, им составленному, сокращённому чину погребения инославных, подтвердив, чтобы могилёвское епархиальное начальство по вопросу о погребении инославных руководствовалось вышеупомянутым Указом Синода от 28 января 1904 года.

Между тем составление особого чина погребения умерших инославных христиан требуется не только справедливым предпочтением и оказанием большого внимания и почести Церковью своим верным чадам пред отторгнувшимися от неё и вне её умершими, но и самым содержанием молитв чина православного погребения. «Самый чин погребения», – справедливо замечает преосвященный херсонский Никанор, – «как и все заупокойные наши моления, составлены на основании догмата, что Церковь молится за верного раба Божия, за члена Божией церкви: «аще бо согреших, но не отступи от Тебе и несумненно во Отца и Сына и Святого Духа верова, и единицу в Троице и Троицу во единстве православно, даже до последнего своего издыхания, исповеда». Конечно, подобные молитвы чина православного погребения совершенно неприложимы по отношению к умершим инославным. Заметим, что и разрешительная молитва, по самому её содержанию, не может быть провозглашаема над умершим иноверцем, как не чадом Православной Церкви и как не пребывшим до конца дней своих в единении с верующими в её молитвах и благодатных таинствах. Было бы полезно, при составлении чина погребения умерших инославных, иметь в виду такой же чин, выработанный Церковью Греческой: это послужило бы и единству практики двух церквей в их отношениях к разсматриваемому вопросу.

Итак, общий вывод из всего изложенного по вопросу о молитве за умерших инославных, еретиков, раскольников и сектантов можно сделать следующий:

1) Молиться за умерших инославных, раскольников и сектантов, неуспевших принести покаяние перед смертью, Православная Церковь не только может, но и должна, особенно, если об этом просят родные и близкие умерших. Эта молитва не противоречит канонам Церкви, оправдывается учением Св. Писания и практикой Церкви.

2) Не могут быть совершаемы молитвы Церковью над лицами отвергавшими при жизни бытие Бога, открыто хулившими церковь и её веру, отрицавшими Божество Господа Иисуса Христа и догмат искупления, хулившими Святого Духа и св. Таинства и умершими нераскаянно в этих грехах.

3) Не могут быть погребаемы сознательные самоубийцы, то есть наложившие на себя руки, не «будучи вне себя»: «Может же быти, яко соделал сие от обиды человеческие или по иному какому случаю от малодушия; и о таковом не подобает быти приношение, ибо есть самоубийца. Посему священнослужитель непременно должен со всяким тщанием испытывати, да не подпадёт осуждению» (Канонические ответы св. Тимофея, еп. Александрийского, вопрос 14-й).

4) Не могут быть совершаемы молитвы за тех умерших, которые не признавали действительности самих этих молитв.

5) Молитвы над умершими инославными можно совершать только частные, домашние и отнюдь не церковно-общественные.

6) Самое погребение умерших инославных раскольников и сектантов должно совершаться по определённому, особо выработанному, сокращённому чину, без чтения разрешительной молитвы над ними.

М. Кальнев.