Слово в день венчания на царство Благочестивейшего Государя Императора Александра Николаевича. (26 августа 1875 г.)

Тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь. И тогда откроется беззаконник, которого Господь Иисус Христос убьет духом уст своих, и истребит явлением пришествия своего (2Фес. 2:7, 8).

Берем мы эти слова апостола для беседы с вами потому, что они имеют отношение ко времени, которое приходится переживать нам. Замечательные слова сии дают нам разуметь, что есть в роде человеческом некоторые темные подземные силы, которые ведут скрытую, но упорную и вековечную борьбу со светлыми началами добра, живущими в человеческих обществах. Борьба эта то меньшее, то большее принимает напряжение; ибо есть нечто в самых обществах людских, что сдерживает и ограничивает живущие в них злые начала, и охраняет общественное благо. Но настанет время, когда зло достигнет наивысшей своей напряженности в страшном и таинственном лице антихриста, после чего однако же последует полное его низложение и поражение и откроется новая жизнь человечества на новых и светлых началах. Это будет при конце сего видимого мира и по втором пришествии Господа Иисуса Христа на землю. По толкованию богомудрых отцов церкви, – то, что сдерживает и тушит зло, таящееся внутри грешных обществ человеческих и рвущееся наружу, есть не что иное, как правительственная власть гражданская; так что по мере ослабления сей власти в обществах людских станет все больше и больше увеличиваться простор для темных сил. Время же антихристово не иначе нужно воображать, как полною анархией и окончательным попранием всякого гражданского права. Не станем гадать, далеко ли мы отстоим от сей ужасной развязки всемирной истории, – это ведомо единому Богу, положившему времена и лета во своей власти, но – повторяем – мы не без намерения поставили во главе нашего слова вышеприведенные слова апостола Павла, ибо тайна беззакония уже в действии, как говорит он. Это мы можем чувствовать отчасти по тем глухим и зловещим отголоскам, которые слышаться время от времени в нынешних обществах людских, проявляются то в виде безбожных и материалистических учений, то в виде разных политических партий – с целию поколебать правительственную власть и низвратить вековечные законы гражданственности. К прискорбию, и в нашем родном крае стали дерзновенно подымать голову тайные деятели противу государственных начал и затеяли распространение этих антихристовых начал по преимуществу в нашем учащемся и только еще созревающем юношестве. Об этом возвестило нам само правительство, и всей читающей России уже известно, что несколько несчастных жертв из отуманенной и заблудшей среды юношества уже потерпели заслуженную кару от правосудия. Мы не имеем возможности определить, на сколько широко и успешно идет подземная работа, подкапывающаяся под наше общественное благо, но довольно и того, что она есть, о чем предупредить и вразумить нас находит нужным сама правительственная власть. Церковь православная не может оставаться равнодушною к этим прискорбным явлениям среди народа православного, и нам-ли пастырям духовным молчать об них, когда прямой наш долг – с словом врачевания и назидания отзываться на все, что может угрожать не только спасению, но даже и внешнему благоустройству наших пасомых?!...

Объясняя причины быстрых и широких успехов оного страшного и последнего беззаконника в роде человеческом и описывая современную ему среду людскую, апостол предсказывает некоторое странное и почти поголовное ослепление людей. Чувство истины у всех как бы замрет и исчезнет, за то, что они не приняли любви истины для своего спасения. И за сие пошлет им Бог действие, заблуждения, так что они будут верить лжи (2Фес. 2:10, 11). Вот этого-то опасного состояния, значит, и надо нам поберечься прежде всего. Но что это за состояние и как оно создается? Это есть какое-то одностороннее и превратное направление ума и сердца, по которому человек несмотря на сильную и кипучую, по-видимому, деятельность всех своих духовных сил, не делает ни одного верного шага к своему истинному совершенству. В этом состоянии человек способен принять за голос истины все то, что подсказывают ему его собственные страсти, что создает его разгоряченное и самолюбивое воображение. Это есть род некоторой юношеской незрелости и легкомыслия, которое может, однако же быть недугом и старцев. Но то, что в юношах случается большею частию по недостатку ясных и зрелых идей и по отсутствию надлежащей опытности, то в зрелых людях зависит обыкновенно от превратного направления уже окрепшей воли, от развращения сердечного и от страстного, и грехолюбивого характера всей их жизни. Это состояние гораздо серьезнее первого и тем опаснее бывает для человека, чем богаче он наделен от природы умственными, материальными или другими какими-нибудь дарами и силами. Эти люди оказывают сильное влияние на окружающую среду и создают около себя некоторого рода тлетворную атмосферу. Если они ученые или философы, то выдумывают отчаянные и погибельные учения если они государственные и политические люди, то способны на самые опасные перевороты и гибельные революции: они возбуждают и кипятят народные страсти, чтобы обратить их в орудие своего честолюбия. Если они поэты и литераторы, то издают многотомные книги н журналы с возбуждающим и зловредным направлением. Если они просто люди, обладающие большими средствами к жизни, то они способны ко всяким крайностям и излишеству в употреблении даров жизни, способны на всякие безумный и причудливые выходки. От накопления и преобладания таковых или подобных людей в обществе может сложиться в нем некоторый общий характер, некоторое вольное и грехолюбивое направление всей жизни общественной. Наступает тьма и путаница в самых понятиях о добродетели и все сословия делаются способными влаятися, т. е. колебаться всяким ветром учения, по слову писания. Много простора и много удобстве в такой земле и в таком народе найдут всякие лжеучители и зловредные мечтатели. Голос же истины и здравого смысла будет встречаем или с равнодушием, или даже с презрением и насмешками.

Является естественный и беспокойный вопрос, – что же мы? Что наша православная страна? Благодарение Господу! Можно, кажется, с уверенностию сказать, что описанный нами ужасный недуг умственного пресыщения и отупения, сопряженный с потерею чутья истины и извращением нравственного чувства, не смог пустить многочисленных и крепких корней в нашем общественном организме. Православная Россия еще сильна любовию и преданностию к престолу своих монархов и благоговением ко властям предержащим. Но что идет какое-то озлобление, хотя и невидимое посягательство на целость этих дорогих и высоких начал нашей народной жизни, что встречаются по местам некоторые отдельные случаи заражения тлетворными идеями западной науки и западных нравов, – это тоже должно быть принято к сведению всяким истинным и православным сыном России, должно озабочивать нас и побуждать к единодушным и совокупным мерам противодействия злу.

Две Меры представляются единственно верными и самыми надежными против угрожающего нам зла, именно: распространение здравой и светлой науки в умственной жизни и углубление религиозных начал в нравственной жизни нашего общества. Говоря об науке, надо, однако же помнить, что это обоюдуострое оружие. Путем науки, как известно, проходит в общество не только свет, но и тьма и всякая нравственная тля. Самые странные теории, отрицающие Бога и извращающие нравственность, силятся опереться на доводах науки. Но это не есть истинная наука, это не есть мудрость, нисходящая свыше, как говорить апостол Иаков, но земная, душевная, бесовская (Иак. 3:15). Истинная наука есть плод многостороннего и серьезного изучения разных областей знания, законов природы и человеческой души; она не верхоглядствует, не делает скороспелых выводов из отрывочных наблюдений и не спешит какие-нибудь оригинальные и смелые предположения выдавать за несомненные истины. И потому истинно и многосторонне-ученый есть всегда глубоко-религиозный человек. О насаждении такой-то именно здравой и серьезной науки в нашем отечестве и озабочено теперь, как мы знаем, правительство наше. Сколько долг совести, столько же и гражданский долг всякого истинного сына отечества – помочь сим правительственным заботам своим содействием и сочувствием. Позаботимся о серьезном и многостороннем образовании своих детей, приучим их к труду и вдохнем в них любовь к самообразованию. Если-бы наше учащееся юношество, находясь в школе или дома, занималось именно тем, чем бы ему следовало больше всего и прежде всего заниматься, т. е. наукой, то оно не было бы так легкомысленно и незрело, и так податливо на всякую ложь и обман, прикрывающиеся именем науки. Но и мы сами не всякому духу будем веровать, но испытывать духов, от Бога ли они: потому что много лжепророков появилось в мире (1Ин. 4:1). Если бы масса многоразличных знаний и учений, вторгающаяся к нам бесчисленными путями печати, проверялась нашими мыслящими людьми, а не принималась на веру, – иначе сказать – если бы побольше было у нас самостоятельной и здравой науки и если бы поклонение всяким иностранным авторитетам не простиралось до попрания здравого смысла и до забвения вековечных истин нравственности, то конечно много бы всякой ученой изгари бесследно и безвредно исчезло бы в нашем русском воздухе и не туманило бы голов нашему юношеству. «Но к сожалению, – уместно повторить здесь подлинные слова министра народного просвещения, – дети и юноши, вместо того, чтоб найти в окружающей их среде и в своих семействах отпор преступным увлечениям и политическим фантазиям, встречают иногда, напротив того, одобрение и поддержку; только этим и можно объяснить распространение социалистических теорий, давно осужденных здравою наукой... Судебное исследование обнаружило, что некоторые отцы и матери подбивали к ним своих детей. Это явление, как совершенно верно замечает министр, гораздо прискорбнее самой пропаганды: оно показывает, до какой степени поверхностна и невежественна известная часть нашего общества». Не зная и не видя пред собою этих поверхностных и невежественных людей, пошлем им отсюда, с сего священного места, наше полное несочувствие и неодобрение. Да будет им стыдно, как говорили в старину! Да будет им грех! Людям же, не имеющим научных средств распознавать истину от лжи, можем мы предложить следующее самое лучшее и надежное правило: крепче держаться за свои ближайшие и прямые обязанности и во всем поступать так, как велит долг совести и гражданская честь. Это правило могло бы быть крепкою бронею, от которой отражались бы в бессилии все разженные стрелы лукавых и темных противообщественных духов.

Но как достигнуть, чтобы это правило было не отвлеченным положением мысли, а живым и действенным началом нашей общественной и нравственной жизни? Вот здесь-то и оказывается всего важнее благодатное действие религии на сердце и совесть человеческую. Без этого влияния ничто в мире не в состоянии поднять человека до подобающей ему высоты и благородства. В самом деле, кто носит в сердце своем крепкую веру в Бога, не в отвлеченного и философского, но в живого и личного Бога, творца мира и судию вселенной, невидимого, но всевидящего судию наших поступков и наших помыслов; кто уверен, что после этой кратковременной жизни, где так много случается всяких противоречий, страданий, неправды и греха, настанет иная бесконечная жизнь, где решится по всей справедливости участь каждого человека; кто знает бесконечную любовь к человекам Господа Бога, давшего за них сына своего единородного; кто не только знает об этой любви, но и пользуется живыми струями благодати, обильно открытой на земле воплощенным Богом словом: то можно-ли сомневаться об этом человеке, что он окажется во всех отношениях надежным человеком? Можно ли не ожидать от него всего благородного и всего прекрасного? Можно ли страшиться за этого человека, что он поддастся какому-нибудь духу лестчу, хотя бы этот дух говорил, как сама премудрость? Нет, таким сомнениям и опасениям вовсе не будет места. В противном же случае, т. е. если нет у человека в голове светоча религии и если не горит в его сердце святая искра евангельской любви, то кто бы он ни был, какое бы высокое положение ни занимал, какою бы громадною ученостью ни обладал, он все-таки останется человеком маловажным и ненадежным, и даже безнадежным. Ибо что спасет его от самолюбия и вдохновит на борьбу со страстями и естественным стремлением к личному покою и личным выгодам? Ничто! Совесть? Но кто не знает, как гибка и уступчива бывает человеческая совесть? Что укажет и подскажет ему фальшь безумных теорий, узаконяющих страстный личный произвол и попирающих добродетель и закон? Ничто! Разум? Но он-то и есть изобретатель этих теорий; этот-то слабый, хотя и заносчивый разум человеческий и бываете всего чаще не показателем, а затмителем истины. Есть-ли у него под ногами твердая нравственная почва и неизменный закон честной и добросовестной деятельности? Нет и нет! Может быть спасет его долг и присяга? Но кто не знает, как мало силы у людей имеют эти слова сами по себе и с какою легкостию за этими высокими словами, как за красивой мантией, может укрываться всякого рода недобросовестность и самый застарелый порок, и измена. Так важно и ничем незаменимо влияние религии на совесть и сердце человеческое. От того-то, собственно, можно сказать после этого, и умножаются в нашей стране православной разные сеятели плевел; от того-то они и находят себе приют и восприемлющую почву, что у многих слабеть стали религиозные начала, колеблется вера и падаете христианская нравственность. Будемте откровенны, и покаемся здесь пред престолом Божиим, что в этом мы все, решительно все виноваты в большей или меньшей степени. В самом деле, в чем выражается наша христианская вера и наше благочестие? Богу мы молимся мало и редко. В храм Божии попадаем еще реже, большею частию урывками и как-нибудь случайно. Книг духовных и религиозных мы не читаем, и читать не любим. Уставов церковных не только не соблюдаем, но можно сказать и знать не хотим. Делами христианскими, например благотворительностию и милосердием, искреннею и нелицемерною заботливостию о благе ближнего, добровольным и бескорыстным радением об общем благе и проч..., – мы тоже похвалиться не можем. Досуг свой наполняем удовольствиями и развлечениями – либо пустяшного, либо прямо-дурного свойства. Проверять и исследовать свои нравственно-религиозные убеждения, и просветлять их учением евангельским, – мы тоже не любим и скучаем. Некоторые общеобязательные дела христианские мы, конечно, отбываем, напр. раз в год приступаем даже к великому таинству приобщения; но все это, большею частию, выходит у нас холодно и нехотя, формально и без сердечного участия. Иногда-же и вовсе мы уклоняемся от всяких христианских обязанностей. Где же, скажите, те светлые признаки, по которым бы прямо было видно, что мы принадлежим к великой семье народов, исповедающих принесенную самим Богом веру? И нет, и нет этих желанных признаков! И неудивительно, повторим опять, что разные развращающие и зловредные духи то там то здесь начинают дуть по разным направлениям и пунктам нашей родины. И конечно, если все это будет продолжаться так же, как и теперь, т. е. если в своем нравственном развитии мы всего будем ждать лишь от естественного прогресса времени, и увлекаться, подобно бездушным волнам, только неизбежным потоком исторических и политических событий, а не станем вносить в свою жизнь начал религиозных; то мы можем наконец потерять совершенно свой христианский тип, и себя и страну свою подвергнем всяким неожиданным и притом самым горьким случайностям. Стоило бы подумать об этом, как можно серьезнее, всем истинным патриотам, всем честным и благонамеренным гражданам, – а кому же не дорого это имя? Следовало бы всем нам устремить единодушные усилия на обновление и поднятие религиозной области в нашей стране.

Но иным что ни толкуй, а им все кажется, что религия есть какая-то особенная область, не имеющая прямого отношения к государственному строю; что об ней лишь надо говорить в церквах, и притом для высших и неземных целей, а земное преуспеяние обществ идет будто бы по своим и самостоятельным законам. Вот это-то и горько! Вот это и есть самая странная и грубая ошибка! Общеизвестно наречение, что самый хороший человек есть самый религиозный человек. Откуда же возьмется хорошее и благоустроенное общество, если единицы его не хороши и не надежны, т. е. не религиозны? Если нужны наглядные доказательства и примеры то, не ходя за ними далеко, мы могли бы заимствовать их тысячи, – хотя бы из наших же национальных газет и журналов, – в доказательство того, как без религии самые разумные меры и благодетельные реформы правительственные не приносят ожидаемых благих плодов. То мешает им пьянство и невежество толпы народной то грубость и самовластие служащего чиновничества; то корыстолюбие и жадность людей, власть имеющих; то сластолюбие и изнеженность людей богатых; то разврат бедняков; то праздность и лень начальников; то недобросовестность и небрежность подчиненных, – словом, то одна, то другая, то третья какая-нибудь страсть людская. А это все что же, как не отсутствие или слабость религиозного чувства и упадок христианского благочестия? Не ясно ли, что где нет религии, или где она ослабла, – там все пропало, все ничтожно и ненадежно? Невольно вспоминаются по сему случаю знаменательные слова Писания, что телесное, т. е. светское, обучение вмале есть полезно, а благочестие на все полезно есть, имея обетование жизни настоящей и будущей (1Тим. 4:8).

Итак – братия, – заключим мы беседу свою словами Апостола: – стойте и держите предания, которым вы научены может быть из детства словом Божиим (2Фес. 2:15). Если же эти предания и научения религиозные забылись или ослабли от времени и суеты житейской; то воскресите их в своей памяти, перенесите в сердце, и по ним начните устроят свою жизнь. Подробные правила и приемы для этой великой и святой реформы легко найти вы можете в святых уставах церкви, которая молится ежедневно не только о нравственном, но и житейском преуспеянии своих чад православных. Эти же начала нравственно-христианской жизни положить нам следует и в основание воспитания своих детей. Этим мы подготовим лучшие и надежнейшие силы своему отечеству, самую крепкую защиту от зла и крамолы, самых верных подданных нашему великому Государю. Молитвою о нем, нашем возлюбленном монархе, заключим мы и слово наше. Господи! спаси царя и услышь нас, когда будем взывать к Тебе (Пс. 20:10). Аминь.

***