1895

Возопий крепостию и не пощади: яко трубу, возвыси глас твой

и возвести людем Моим грехи их

и дому Иаковлю беззакония их

(Ис.58:1)

Такую, братья, некогда возложил Господь обязанность на святого пророка Своего Исаию. Обязанность эта была велика и трудна, и самое исполнение ее соединено было с опасностями для жизни самого пророка, но пророк Божий должен был ее выполнить и выполнил в точности, несмотря на то, что неразумные иудеи гнали, преследовали, бесчестили и даже убивали пророков Божиих, вещавших им волю Божию. И на меня, братья, как предстоятеля пастырей церквей града сего, возложил Господь таковую же великую и трудную обязанность время от времени возвещать людям града сего грехи их и беззакония их, иногда, яко трубу, возвышать глас свой против разных пороков и безобразий в нашем городе, появляющихся в то или другое время. Простите мне, братья, что и сегодня я не мир и радость хочу вам благовествовать, а, яко трубу, возвысить глас свой и возвестить людям града сего грехи их и беззакония их, в мимошедшем лете зле ими содеянные: раз на мне лежит обязанность сделать это, я должен, несмотря ни на что, исполнить эту обязанность. Вот прошло уже все лето у нас и половина осени; в других городах были в течение этого лета общественные молебствия и крестные ходы вокруг городов, где для избавления от грядущего общественного бедствия – холеры, где в благодарность Господу за избавление от холеры, где по случаю бездождия, а в иных местах и по случаю продолжительного безведрия; а у нас было ли что-либо подобное в истекшее лето? Увы! У нас в городе не только не надумались совершить крестный ход вокруг города или общественное молебствие, но и когда мы, пастыри Церкви Христовой, молились в своих церквах об отвращении от града сего различных бедствий и благодарили Бога за Его бесчисленные благодеяния, церкви были все лето пусты, безлюдны. От чего это зависело? От того, что людие Божии забыли, что они должны всем сердцем работать Господеви со страхом и радоваться Ему с трепетом (Пс.2:11), и все лето работали диаволу и своим страстям и похотям; все пили, ели, веселились и необузданно предавались различным удовольствиям. Каких-каких забав и удовольствий общественных не выдумывали у нас в городе и свои люди, и заезжие! Что ни неделя, а иногда даже что ни день, то новые придумывались увеселения. И танцы, и музыка, и картежная игра, и театр, и цирк, и карусели, и ежедневные гуляния на бульваре, и иллюминации, и похороны летнего сезона, и мифологическое шествие богов с отчетом Юпитеру о проведенном лете: все тут было. Когда же тут было думать о молитве? Во всех церквах города иной раз благовестят к торжественной воскресной вечерне с акафистами и религиозно-нравственными чтениями или ко всенощной под праздник, а на бульваре или на каруселях и в цирке около него музыка гремит, и турецкие барабаны бьют тревогу, и народ толпами бежит туда на эту приманку, на этот пир бесов. Вот об этих-то бесовских потехах, предлагаемых простому нашему люду под видом так называемых невинных удовольствий, я и хочу побеседовать с вами сегодня, братья мои о Господе!

Обыкновенно говорят, что все эти забавы суть удовольствия невинные, безвредные, развивающие вкус публики, облагораживающие простых, необразованных людей. Так ли это? Увы! Совсем наоборот. С христианской точки зрения, ни одного из них нельзя назвать ни невинным, ни безвредным; напротив, все они ничто иное, как прикрытая внешним лоском приманка ко греху, соблазн общественный и развращение нравов. Я не буду говорить обо всех так называемых невинных удовольствиях; скажу лишь о тех, которые особенно преступны и особенно вредны и в нравственном, и даже в материальном отношениях для нашего города, именно: о бульварных гуляниях, каруселях, фантастических иллюминациях, процессии похоронного провожания летнего сезона и мифологическом шествии богов к Юпитеру с отчетом о проведенном летнем сезоне.

Гуляние на бульваре или в городском общественном саду само по себе есть, конечно, удовольствие невинное. Отчего в свободное время не пройтись туда каждому, не погулять там на чистом воздухе и не провести часа или двух в дружеской беседе с кем-либо из родных или знакомых? Это так естественно. Это и приятно, и полезно. Но таково ли у нас в городе это гуляние? Увы! В том-то и беда, что у нас оно совсем не таково. Не свободный люд и не в свободные минуты идут у нас туда в последние два-три года, а чуть ли не все и каждый от мала и до велика, несмотря ни на какие дела и работы: мать бросает грудного своего ребенка, жена бросает больного мужа, плетельщица кружев и мастеровой, единственно только своими трудами снискивающие себе пропитание, бросают свои занятия; даже дети малые, даже старцы, одной ногой уже ступившие на свою гробовую доску, – и те бросают все и спешат на тот же бульвар. Не на час или на два часа ходят туда теперь, но нередко чуть не на всю ночь, чуть не до 2 или 3 часов утра. Не затем ходят туда, чтобы подышать чистым воздухом, а затем, чтобы там провести время до самой поздней ночи, а то и до утра, в полное свое удовольствие среди забав и игр разного рода.

И вот следствия этого: наша городская женщина, прежняя домоседка и молитвенница за всю семью, в короткое время отвыкла от усердной работы, но, что всего ужаснее, отвыкла от молитвы, отвыкла от усердного посещения храма Божия и превратилась, если позволительно так выразиться, в ночную бабочку, порхающую то по бульвару среди дерев, то за бульваром среди полей и канав, то по тем притонам, которые завелись невдалеке от бульвара в разных улицах. Место приличия и скромности в одежде женщины заступили полная роскошь и безумная погоня за последней модой; место домашнего довольства во всем заступила полная поражающая нищета; место честности в слове заступили ложь, обман, плутовство при добывании денег на наряды. Скольких молодых неопытных девиц все это повело к потере своей чести и совести! Сколько мужей и жен забыло здесь свои супружеские обязанности и нарушило свою супружескую верность! Сколько из-за этих гуляний вышло раздоров в семьях между родителями и детьми, между мужьями и женами, между братьями и сестрами! Там муж пропадает целую ночь, тут жена; там дочери или сына мать не дождется целую ночь, а тут нет всю ночь сестры или племянницы в доме; там дети вышли из повиновения матери, а тут сиротка делает дерзости бабке или тетке, – и вот в домах брань, ссоры, проклятья. Все это я и видел, и слышал в своих приходских домах, ходя нынешним летом и осенью с крестом в храмовые праздники. Что же, братья, неужели же теперешние бульварные гулянья не предосудительны? Неужели не должно, кому следует, позаботиться о том, чтобы на бульваре опять были такие же действительно невинные гулянья, какие по временам бывали в прежние годы? Неужели не должно страшиться устроителям нынешних гуляний того грозного гнева Божия, который, по слову Спасителя нашего, грозит всякого рода соблазнителям? «О, горе миру от соблазна! обаче горе человеку тому, имже соблазн приходит. Иже аще соблазнит единаго малых сих верующих, уне есть ему, да обесится жернов осельский на выи его, и потонет в пучине морской (Мф.18:6–7)», – вот что сказал Господь! А у вас не единаго, а многое множество людей соблазнили и свои же городские, и заезжие к нам в город люди, привлекавшие сотни и тысячи людей на бульвар целое лето. Сколь же велика будет за это ответственность пред Богом и самих соблазнителей, и попустителей соблазнов и наша – пастырей Церкви града сего, если мы не вопияли против нечестия и развращения наших духовных детей! Имеяй уши слышати, да слышит.

Привлечению множества народа на бульварные гулянья в последние месяцы много способствовали карусели, устроенные здесь каким-то заезжим проходимцем, выгнанным из Волхова и других маленьких городов, а у нас принятого с распростертыми объятьями. Что такое карусели и катанье на них? Собственно, это детская забава, детская шалость: известно, что дети любят и на палочках верхом скакать по улицам, и на конях кататься в домах. Как детская забава, карусели еще терпимы, но только тогда, когда сами же родители или воспитатели детей малых лет позволяют им покататься на каруселях. А у нас так ли это было ? Увы! У нас ничего похожего на детскую забаву не было. Дети бегали на карусели без ведома и позволения родителей; дети около карусели проводили целые часы днем и целые вечера; дети крали деньги у родителей или у кого пришлось и прокатывали на каруселях даже по нескольку рублей за один раз; дети находились там без призора и в такой нередко обстановке, что детям и быть там не подобало бы ни минуты: дети часто вращались там среди пьяниц, сквернословов и буянов и видели такие сцены, от каких всевозможно следовало бы их отвращать. И все это отчего? Оттого, что на тех же каруселях катались вечером и стар и млад, и всякий пьяный и всякий безобразник; и – о ужас и срам! – даже женщины пьяные и безобразные, в самом неприличном положении, среди смеха, гама и цинических возгласов праздных зевак. Это ли не развращение нравов? Это ли не соблазн для детей? И сколько денег утекло на эти потехи таких, которые нужны были в домах бедняков на хлеб насущный! Сколько времени дорогого потрачено на все эти безобразные зрелища! Сколько вреда нравственности принесено этими потехами! Неужели же такие потехи можно назвать невинными удовольствиями, развивающими вкус публики и облагораживающими бедных, неразвитых людей? О, горе тем, которые закрывают глаза свои, чтобы черное называть белым и злое добрым! Тем большее горе тем, кто устроил такие потехи.

Немало публики на полуночные бульварные гулянья привлекали и роскошные фейерверки, и фантастические освещения самого бульвара. Что сказать об этих фейерверках и фантастических освещениях бульвара? Сами по себе они, конечно, могут быть названы невинными забавами. Но суть дела здесь заключается прежде всего в том, что на эти фейерверки и фантазии безумно тратятся десятки и сотни рублей в ту пору, как у нас в городе нет приюта для тех детей, которые в грязи и лохмотьях целыми десятками у нас в субботы ходят по городу, прося милостыню; нет в городе общественной богадельни, нет городской больницы, несмотря на то, что уже более 30 лет тому назад покойным Ив. Ал. Макаровым отказан по духовному завещанию городу большой дом для устройства в нем благотворительного заведения. Не лучше ли было бы вместо того, чтобы попусту жечь деньги для потехи, употребить их на столь благое дело? На фейерверки и фантазии не жаль десятков и сотен рублей, а для Господа Бога жаль свечу принести в церковь чисто восковую, потому что она дороже церезиновой, парафиновой или сделанной из японского воска; жаль лишних 3 или 5 коп. заплатить за чистое деревянное масло, и вместо него приносится в храм какая-то гадость, никогда и не стоявшая рядом с чистым деревянным маслом. На потехи не жаль ничего, а на добро жаль: вот это уже есть преступление против заповеди о любви к Богу и ближнему. Затем, фантазия фантазии рознь, а иногда и фантазия есть ничто иное, как то же преступление.

Например: скажите мне, что значит эта фантазия на 30-е августа – «будет сожжена эмблема вера, надежда и любовь»? Что это за эмблема? Что такое вера, надежда и любовь? Ведь это три главные христианские добродетели, без которых невозможно спастись. Ведь это эмблема самого христианства: крест – эмблема нашей веры в Распятого на нем, якорь – эмблема нашей надежды на Спасителя, сердце – эмблема нашей любви к Богу и ближнему. Что же после того значит сжечь такую эмблему? А это значит то же, что отречься от христианства и надругаться над ним. Некогда Александр Македонский сжег свои корабли, чтобы и не думать о возвращении из Азии в Европу, и наши авторы и исполнители такой фантазии сожгли свои «корабли» спасения души, чтобы даже и не думать о нем, показали пред всеми, что они публично отрекаются от веры в Бога, надежды на Него и любви к Нему; не только не хотели быть истинными христианами на деле, но даже не хотят и именоваться христианами. Вот здесь уже преступление: здесь кощунство, здесь глумление над великим делом спасения своей души! Не хочется, братья, и верить тому, чтобы такую фантазию выдумал какой-нибудь наш же согражданин и православный христианин и чтобы наши православные сограждане сочувствовали этой фантазии. Так вот и кажется, что эта фантазия есть произведение лукавого ума какого-нибудь жида, хотевшего зло посмеяться над христианством.

Не лучше этой и следующая «фантазия» 18 и 20 сентября – «Провожание летнего сезона вокруг сада» – в виде статуи из живых цветов, которую на особо устроенных носилках вокруг сада носили с факелами, бенгальскими огнями и музыкою, точь-в-точь так же, как у нас святые иконы или святую плащаницу носят со свечами и пением вокруг святых храмов Божиих или святой крест и святые иконы вокруг города во время всеугодных крестных ходов. Что это было такое? Ведь это было ничто иное, как самое безобразное кощунство, насмешка над крестными нашими ходами и погребением умерших православных христиан. Это ли еще не грех? Это ли не беззаконие во граде нашем? Братья! Ведь только язычники развращенного Рима во время Нерона, Гелиогобала и других нечестивых императоров глумились над обрядами своей языческой религии; христиане же к своим священным обрядам всегда относились с благоговением. А вы на это кощунство смотрели и таким образом принимали в нем участие! Очистите свой грех пред Богом и Святой Церковью нашей. Покайтесь в этом беззаконии и впредь не грешите, не ходите смотреть на такие преступные «фантазии».

Наконец, верх преступного безобразия представляет самая последняя «небывалая фантазия» – «Шествие по воздуху мифологических богов с отчетом к главному богу Юпитеру о летнем сезоне»; причем разные языческие боги были представлены не в виде истуканов, а в виде наших святых икон, и за изображением Юпитера сидел какой-то человек, который принимал от богов отчеты и ставил им баллы. Что это такое? Ведь это, братья, опять ничто иное, как самое возмутительное кощунство, глумление над святыми иконами. Как был изображен сам Юпитер? Ведь почти так же, как на святых иконах у нас изображается Господь Вседержитель, сидящий на Престоле славы Своей со скипетром в руках: вся разница заключалась лишь в том, что вместо державы в одной руке у этого Юпитера был так называемый трезубец. Уже и это одно есть преступление против веры. Но если мы внимательнее всмотримся в главный предмет глумления, преступление это будет еще очевиднее. Кто таков Юпитер, роль которого разыгрывал какой-то кощун? Скажете мне: это бог языческий. Справедливо.

Но знаете ли вы то, кого сами язычники-то чтили под именем Юпитера? Ведь Юпитер – это совсем не то, что Бахус, Венера, Амур, Купидон, Мамона, Меркурий и прочие мерзости языческие. Обратимся к истории, и она, как учительница наша, скажет нам это.

Известно, что после столпотворения вавилонского Господь рассеял все народы по лицу земли, уставив предучиненные времена и пределы селения их, взыскати Господа, да поне осяжут Его и обрящут (Деян.17:26–27), и не скрыл Себя от них, но различными явлениями природы напоминал им о Себе, и то, что они могли о Нем знать, являл им. Разумное Божие яве бе в них, говорит святой апостол Павел, Бог бо явил есть им. Невидимая бо Его от создания мира твореньми помышляема видима суть, и присносущная сила Его и Божество (Рим.1:19–20). Рассеянные по лицу земли народы забыли, Кто есть истинный Бог, но не забыли самой истины бытия Божия, не забыли Его Божественных свойств и действий, потому что в их разуме и совести оставалось еще сознание того, что без Бога быть нельзя. Желая иметь Бога пред собою, они стали искать Его в природе видимой и по действию диавола впали в прелесть бесовскую, стали почитать множество богов на небе, и на земле, и в водах, и всюду. Забывши истинного Бога, они стали олицетворять Его свойства и действия: отсюда у них и явилось множество богов. Но, но сознанию самих же язычников, среди множества богов было одно главное, верховное божество, был бог неба благостный и правосудный, щедрый и многомилостивый, но вместе и грозный, гневный и страшный для всех. Кто же этот бог – как имя ему? У греков это Зевс, а у римлян Юпитер. Обыкновенно его называли громовержцем. Почему? Это я вам сейчас объясню.

Язычники были дети природы и от природы заимствовали свои понятия о Боге. Нам известно, что гром и молния имеют весьма великое и важное значение для жизни как самого человека, так и животных и растений: гроза очищает воздух, гроза оживляет все растения, гроза способствует плодородию почвы, гроза уничтожает заразу болезней. Но вместе с тем гроза и бед много причиняет человеку: она сокрушает деревья, она сжигает дома, она убивает и людей, и животных, и даже птиц; она наводит страх и ужас и на человека, и на самого царя зверей – льва. Видя все это, язычники понимали, что все это есть ничто иное, как дело рук того Владыки неба, который управляет облаками, дает дожди, производит гром и посылает молнию на землю, потрясает и небо, и землю. Значит, заключали они, он есть громовержец. Что же, братья, разве это есть такая языческая нелепость, которая лишь достойна нашего глумления? Разве неправда то, что гроза есть, с одной стороны, проявление великой милости к нам Господа, а с другой – выражение Его грозного суда над нами и прещения, на нас движимого? Не то же ли нам говорит и слово Божие? Возгреме Господь с небесе, и Вышний даде глас Свой (Пс.17:14), восклицает псалмопевец, низпосла стрелы, и разгна я: и молнии умножи, и смяте я (ст. 15). Небеса поведают славу Божию, творение же руку Его возвещает твердь (18:1); и язычники, взирая на небо, невольно приходили к мысли о Боге неба и земли, именуя Его Зевсом, Юпитером, Белом, Прабогом и т. п. Но и этого еще мало. Юпитер у римлян не только бог грома, громовержец, но и верховный властитель всей вселенной, бог неба, бог света, царь мира. Через всю римскую литературу проходит та мысль, что он есть единый, вечный, всемогущий, все оживляющий, верховный бог, живущий на небе и на земле, источник правды, хранитель общественного благоустройства, – словом, бог богов, царь царей и господь ГОСПОД (Веб. Ш. Как живут наши умершие. Т. III. С. 54 и Миллен О. Л. Мифологическая галерея. СПб., 1836. Ч. 1. С. 77–82). Как все эти понятия о Юпитере близки к нашему понятию о Боге Вседержителе! И сам трезубец, с которым иногда изображали его, есть ничто иное, как символ или эмблема Промысла Божия – символ всемогущества, премудрости и благости Владыки неба и земли. И само изображение его в виде старца, сидящего на престоле с сиянием вокруг головы со скипетром в одной руке и трезубцем в другой, ведь весьма близко подходит к нашему изображению Господа Вседержителя. И что же мудреного в том, что римляне такое изображение его усвоили себе, слыша от рассеянных среди них иудеев сказание о том, что святые пророки Исаия и Иезекииль видели Господа, сидящего на Престоле, а святой Даниил видел Его в виде Старца ветхого деньми (Дан.7:9) ? Недаром же и Святая Церковь наша на иконах изображает Его в виде Старца. Итак, что же? Язычники как бы невольно, как бы бессознательно под образом Юпитера или Зевса воздавали славу Богу, Которого не видели так, как иудеи. В чем же, скажите, их заблуждение заключалось? А в том, что они, по слову святого апостола Павла к римлянам, разумевше Бога, не яко Бога прославиша или благодариша, но осуетишася помышлении своими, и омрачися неразумное их сердце: глаголющеся быти мудри, объюродиша и измениша славу нетленнаго Бога в подобие образа тленна человека (Рим.1:21–23). В этом было их заблуждение. Но все же, братья, они верно понимали Божественные свойства и действия Бога неба и земли, и хотели воздавать Ему честь, и свою зависимость от Него выражали своею поговоркой: sine love пес pedem move, т. е. без Юпитера не делай ни шагу, или, как и мы теперь говорим: «Без Бога ни до порога». Вот и выходит, братья, что «фантазия» наших распорядителей бульварных гуляний 18 и 20 сентября и потеха, которую они устроили на бульваре, вовсе не есть невинное удовольствие, а в сущности есть кощунство и глумление над святыми иконами нашими, в виде которых изображены были не только Юпитер, но и все прочие языческие боги, не исключая и Бахуса, скакавшего на бочке.

Некогда израильтяне вышли посмотреть на игрища моавитские за стан израильский, и приняли в них участие, и строго за это были наказаны. А те из нас, которые принимали участие во всех этих потехах, избегнут ли наказания Божия? Коли не раскаются, то горе будет им: суд Божий не пощадит и их, как не пощадил этих израильтян. Будьте же, братья, внимательны к сему. Покайтесь и впредь, в грядущее лето, не согрешайте, уничтожьте все эти кощунства и всякие мерзости. А вы, сопастыри мои, станьте верно на страже своих словесных стад и храните их от соблазнов. Аминь.