История церкви и народа Божия после порабощения Иудеи языческими царями

Семидесятилетнее пленение Вавилонское, о котором предсказывал Иеремия пророк¹⁸⁰, началось со времени первого переселения Иудеев в Вавилон, когда Иудейский царь Иоаким сделался данником Навуходоносора.

Дан. 1:3–20

В числе Иудейских отроков, выбранных в это время из царского и вельможеского рода за красоту и отличные дарования, для службы при дворе Вавилонском, были: Даниил, Анания, Мисаил и Азария. Навуходоносор повелел обучать их письменам и языку Халдейскому в продолжение трех лет, и во все это время отпускать им кушанье и вино со своего царского стола. Высший надзор над ними он поручил начальнику своего двора, Асфеназу, который дал Иудеям Халдейские имена: Даниила назвал, приспособляясь к имени главного божества Вавилонского¹⁸¹, Валтасаром, Ананию–Седрахом; Мисаила–Мисахом и Азарию – Авденагом. Даниил отличался прекрасными свойствами ума и сердца, и Бог наградил его особенным, благоволением начальника двора. Имея в сердце страх Божий и зная, что между яствами царского стола многие состоят из вещей, запрещенных законом, Даниил боялся быть нарушителем отечественного закона, и потому стал просить начальника двора, чтобы он не принуждал его употреблять царское кушанье и вино. Асфеназ, при всем расположении к Даниилу, не согласился на это. Он сказал ему и трем его товарищам, которые также положили в сердце своем не оскверняться языческою пищею: «я боюсь государя моего,

царя, который сам назначил вам пищу и питье. Если он заметит, что на вид вы хуже, чем прочие ваши товарищи, тогда вы и голову мою сделаете виновною перед царем». После этого отказа Даниил обратился к другому чиновнику двора, которому поручено было от Асфеназа иметь ближайший присмотр за Даниилом, Ананиею, Мисаилом и Азариею, и сказал ему: «сделай над нами опыт в продолжение десяти дней; пусть нам подают пищу только из растений и пить воду: тогда посмотришь, каковы будут наши лица в сравнении с теми юношами, которые питаются от стола царского». Он послушал его и сделал над ним опыт. По истечении десяти дней оказалось, что они и на вид были лучше и телом здоровее, чем их сверстники, питавшиеся царским кушаньем. С этих пор приставник заменил для них кушанье и вино со стола царского пищею из растений и водою. Этим четырем отрокам дал Бог остроту ума и понятливость в учении; сверх того Даниил получил свыше дар изъяснять всякие видения и знаменательные сны. Когда окончился трехлетний срок воспитания, Навуходоносор повелел представить себе всех юношей, которые были приготовляемы для придворной службы. Он давал им различные вопросы и нашел, что всех превосходнее Даниил и три его товарища: Анания, Мисаил и Азария. Они стали служить при дворце, и царь имел случай убедиться, что они несравненно умнее всех тайноведцев и естествоиспытателей во всем его царстве.

Дан. 2

Спустя год по смерти своего отца, Навуходоносор, видя себя обладателем могущественнейшего царства на всем востоке и зная, что нет на земле царя, который мог бы противиться его силе, решился все народы подчинить своей державе. Раз он заснул с мечтами о своем единовластительстве и с безпокойными думами о том, сохранится ли это всемирное владычество между его преемниками? И видел сон, который оставил в душе его необыкновенное впечатление, но, между тем, до того смутил его, что совершенно вышел из памяти. Тогда он велел позвать к себе мудрецов и гадателей; и, когда они предстали пред него, спросил их: «что значит мой сон, который я видел, но который так смутил меня, что я теперь не помню его?» Мудрецы отвечали ему: «скажи самый сон рабам твоим, и мы объясним значение его». Царь сказал: «я уже определил, если вы не расскажете мне сна и не откроете значения его, нарубить вас в куски и ваши домы обратить в развалины; в противном же случае –щедро наградить вас. Теперь остается вам рассказать мне сон и истолковать его». Мудрецы настаивали, чтобы Навуходоносор сам открыл сон свой. Царь заметил им, что они только выигрывают время, дабы выдумать и сказать ему какую-нибудь ложь, и, наконец, строго подтвердил: «вы должны угадать мой сон; тогда я удостоверюсь, что вы в состоянии открыть мне и значение его». Гадатели Халдейские, обыкновенно хвалившиеся сообщением с Богами, теперь открыто принуждены были сознаться, что ни один человек на земле не может удовлетворить требованию царя, и что одни боги могут открыть ему тайну его, но они не находятся между людьми, живущими во плоти. Навуходоносор сильно разгневался и приказал истребить всех мудрецов в Вавилоне. Когда их отыскивали, чтобы предать на смерть, то между прочим хотели взять и Даниила с его товарищами. Исполнителем царского повеления был Ариох, начальник царских телохранителей. Узнавши от него о причине грозного царского указа, Даниил просил дать ему время, чтобы открыть то, чего требует царь. После этого пошел домой и уведомил своих друзей: Ананию, Мисаила и Азарию об угрожающей им опасности, чтобы и они умоляли Бога небесного об откровении тайны царевой. После общей усердной молитвы Даниил в ночном видении получил свыше откровение этой тайны. Возблагодаривши Бога, он пошел к Ариоху и сказал ему: «теперь не убивай мудрецов Вавилонских. Представь меня царю: я раскрою ему значение сна». Когда он введен был к царю, Навуходоносор спросил его: «точно ли ты надеешься открыть мне сон, который я видел, и истолковать его?» Даниил отвечал: «тайны, о которой спрашивает царь, не в состоянии раскрыть ему естествоиспытали и гадатели. Но есть на небе Бог, Который открывает тайны. Он возвестил царю Навуходоносору, что будет в последующие дни. Вот сон, который виделся тебе. На ложе твоем, царь, пришло тебе на мысль, что будет впоследствии? И Тот, Кто открывает тайну, сказал тебе, что будет. Мне же эта тайна показана не потому, чтобы я был премудрее всех живущих, но для того, чтобы истолковать царю сон, и чтобы ты знал мысли сердца своего. Ты, царь, видел одно огромное тело, оно стояло пред тобою в чрезвычайном блеске, и смотреть на него было страшно. У этого тела голова была из чистого золота, грудь и руки из серебра, чрево и бедра из меди, голени железные и ноги частию из железа, частию из глины. Ты смотрел на него, как вдруг, без всяких усилий человеческих, оторвался камень и ударил в железные и глиняные ноги и разбил их. Тогда все рассыпалось, железо, глина, медь, серебро и золото стало как плева на гумне летом; все это унес ветер; от тела и следа не осталось; а камень, который разбил это тело, возрос в необъятную гору и занял собою всю землю. Таков был сон: теперь скажу смысл его. Ты, государь, царь царей. Тебе Бог небесный дал царство, власть, и силу, и славу; людей, населяющих землю, зверей полевых и птиц небесных Ои покорил твоему владычеству. Ты– это золотая голова. После тебя настанет другое царство ниже, чем твое. Затем будет еще третье царство медное, которое овладеет всею землею. Четвертое же царство будет крепко, точно железо, и, как железо, все будет раздроблять и сокрушать. А что ты видел ноги и персты частию из глины, частию из железа: это значит, что царство будет разделено, и отчасти в нем будет твердость железная, но будет нечто и рыхлое. Что же касается до смешения железа с глиною, то это значит, что они попытаются пойти в связь посредством брачных союзов, но не соединятся друг с другом, точно как железо не скрепляется с глиною. Во дни этих-то царей Бог небесный воздвигнет Царство, которое во веки не разрушится. Оно раздробит и разрушит все эти царства, а само останется навеки, и власть над ним не перейдет к другому народу. Вот в чем состоял сон, и через него великий Бог открыл царю, что будет впоследствии»¹⁸². Навуходоносор до того был поражен словами Даниила, что пал ниц и поклонился ему, и повелел принести ему дары и вознести пред ним курения. Очевидно, по первому впечатлению он принял его за лице Божественное; но потом сказал пророку: «поистине ваш Бог есть Бог богов и Владыка царей, и Он открывает тайны». После этого Навуходоносор возвысил Даниила, осыпал его дарами и поставил начальником Вавилонской области и главным настоятелем всех мудрецов Вавилонских. Но Даниил просил царя, чтобы он управление Вавилонскою областию поручил Седраху, Мисаху и Авденаго, сам же оставался при дворце царском.

Дан.3:1–23; 91–97

На одном Вавилонском поле Навуходоносор поставил огромной вышины золотой истукан¹⁸³, или на память о том теле, которое он видел во сне, или, может быть, и в честь себе, как всемирному владыке, которого власть, по его тщеславному ожиданию, должна продолжаться во все роды. К торжественному открытию этого истукана собраны были все важнейшие сановники царства и представители изо всех народов и областей, подвластных Навуходоносору, и стали пред истуканом. В виду всех предстоящих раскаливалась печь. Глашатай громко провозгласил повеление Навуходоносора: «чтобы все сановники и народ, как только заслышат гром музыкальных орудий, пали и поклонились золотому истукану; а кто не поклонится, тотчас же брошен будет в разожженную печь». В то время, как совершалось это поклонение, некоторые Халдеи заметили, что областеначальники Вавилонские, Седрах, Мисах и Авденаго, не поклонились истукану; и не замедлили донести царю, что эти Иудеи повеления его не слушают, истукану его не кланяются и вообще богам его не служат. Тогда Навуходоносор, в сильном гневе, приказал привести их к себе и спросил: «правда ли это, Седрах, Мисях и Авденаго, что вы богам моим не служите и истукану, который я поставил, не поклоняетесь? По крайней мере, теперь, как только раздастся звук музыкальных орудий, падите и поклонитесь истукану; иначе, тотчас же брошены будете в раскаленную печь: и тогда (я посмотрю), какой бог избавит вас от моих рук». Седрах, Мисах и Авденаго отвечали на это: «Бог, Которому мы служим, силен избавить нас от раскаленной печи и из твоих рук. А хотя бы и не восхотел избавить нас, и тогда богам твоим мы не будем служить и истукану, который ты поставил, не поклонимся». Этот твердый ответ привел Навуходоносора в ярость; он весь изменился в лице, приказал усилить пламень печи всемеро более против обыкновенного, и сильнейшим из своих воинов велел связать Седраха, Мисаха и Авденаго и бросить в горящую печь. Их связали во всем одеянии, в каком они были, и, по приказанию царскому, бросили в печь. Пламень, которым объята была печь, до того был убийствен, что исполнители казни пали мертвыми. Навуходоносор сидел на престоле насупротив жерла печи. Вдруг он в тревоге встает поспешно со своего места и, обратившись к сановникам, спрашивает; «не правда ли, мы только троих связали и бросили в огонь?» Те отвечают: «Точно так, государь!» Навуходоносор говорит: «но я вижу,– четверо несвязанные ходят в огне безо всякого вреда; и четвертый по виду точно Сын Божий». После этого он приближается к жерлу разожженной печи и зовет: «Седрах, Мисах и Авденаго, рабы Бога Всевышняго! выдьте сюда». Они вышли. Тут окружили их все сановники и с изумлением видели, что огонь не сделал им ни малейшего вреда; не было волоса спаленного, нигде платье не затлелось, даже горелым от них не пахло. Тогда Навуходоносор сказал: «Благословен Бог Седраха, Мисаха и Авденаго, пославший Ангела Своего избавить Своих рабов, которые уповали на Него и, не взирая на слово царское, подвергли жизнь свою опасности, чтобы только не служить и не покланяться другому богу, кроме своего! И вот мое повеление: если бы кто, в каком бы то ни было народе, осмелился изречь хулу на Бога Седрахова, Мисахова и Авденагова, такого изрубить в куски и дом его превратить в развалины, потому что нет другого бога, который бы мог так спасать, как Этот!» После того исповедники истинного Бога удостоились новых почестей.

Дан. 4:1–34; 3:98–100

Признавши премудрость и силу Бога, Которого исповедали Даниил и трое друзей его, Навуходоносор, по-видимому, не уверился, чтобы могущество Бога Израилева могло простираться и на него самого; в крайней мере, он мечтал, что его царская власть обязана своим величием только собственным способностям ума и воли, а не Промыслу Божию. И вот, среди всякого изобилия и довольства во всем, процветая на своем престоле, он видит сон, который приводит его в недоумение и смущение¹⁸⁴. Посылает за тайноведцами и гадателями, рассказывает им свой сон, но они не в состоянии были растолковать его. Наконец, приходит к нему Даниил. Царь обращается к нему, как к начальнику тайноведцев, в котором обитает Дух Божий, и рассказывает: «мне виделось: посреди земли стоит крепкое и чрезвычайно величественное дерево; вершиною своею оно касалось небес, а ветви свои раскидывало до пределов земли. Листья на нем – прекрасные; плодов множество, так что можно всем кормиться; под ним селились полевые звери; на ветвях его гнездились птицы небесные; и от него питались все живые существа.

И вот, вижу,– с неба сходит Бдящий и Святый и громко восклицает: срубите это дерево, обсеките ветви его, отрясите листья его и рассыпьте плоды его; пусть звери разбегутся из-под него, и птицы разлетятся с ветвей его, только пень с корнями его оставьте в земле. Быть ему в железных и медных узах на траве полевой, мокнуть ему от росы небесной и пастись со зверьми по лугу. Сердце человеческое переменить у него и дать ему сердце зверя, пока не сменятся над ним семь годов. Таков приговор Бдящих и Святых! пусть ведают живущие, что царством человеческим владеет Всевышний, что Он дает его, кому хочет, и даже уничиженнейшего из людей может поставить над ним. Вот сон, который я видел», продолжал Навуходоносор: «ни один из мудрецов моего царства не в силах изъяснить его мне, а ты можешь, потому что в тебе Дух Божий». Даниил, выслушавши царя, пришел в такое смятение, что с час времени не в состоянии был проговорить ни одного слова. Навуходоносор сказал: «Валтасар, ты не смущайся этим сном, какое бы ни было его значение». Тогда Даниил сказал: «Государь! для чего не врагам твоим этот сон? то, что он значит, пусть бы лучше постигло ненавистников твоих!» И начал изъяснять: «Рослое, величественное дерево, которое ты видел, это ты, государь, которого величие достигло до небес и власть распространилась до пределов земли. А что ты видел Бдящего и Святого, который, сошедши с небес, изрек грозный приговор на дерево,– это суд Всевышняго, который должен совершиться над государем моим, царем. Изгонят тебя из среды людей; станешь жить со зверями; как вол, будешь питаться травою и мокнуть на росе. Так пройдет семь лет, пока не восчувствуешь, что царством человеческим владеет Всевышний и кому хочет, дает его. Что же касается до повеления оставить пень с корнями дерева: это значить, что во все время испытания, пока не дознаешь, что власть–от небес, царство будет оставаться за тобою. Теперь, государь», прибавил Данииль, «если благоволишь принять от меня совет, постарайся искупить грехи свои милостынями и благотворениями: может быть, Бог и простит твои преступления».

Неизвестно, в какой мере Навуходоносор воспользовался этим советом, но последствия показали, что гордость все еще не покидала его. Ровно через год после пророческого сна он прохаживался по террасам своего дворца, с которых открывался великолепный вид на всю столицу. Любуясь созданием своих рук, он не мог удержаться, чтобы не сказать: «каков же этот Вавилон, который я своим могуществом успел сделать достойным местопребыванием царей во славу моего величия!» Еще не окончил он похвалы себе, как поражен был голосом с неба, который говорил: «тебе, царь Навуходоносор, сказывается: царская власть от тебя отъемлется. Из общества человеческого изгонят тебя: ты будешь жить со зверями полевыми и питаться травою, как вол. Семь годов пройдут над тобою, доколе не вразумишься, что Владыка царства человеческого есть Всевышний и властен дать его, кому захочет». Этот суд тотчас же и исполнился над Навуходоносором: его ум затмился, и деятельность всех человеческих способностей прекратилась; он впал в неистовство. Тогда оковали его цепями; и так как он не мог быть спокоен под кровлею дворца, то оставили его под открытым небом. Он оброс волосами; и ногти у него заострились, как у птицы; и с виду он стал походить более на зверя. По всей вероятности, эта болезнь царя составляла тайну приближенных его: царство, по прежнему, от его имени управляемо было или его советниками и вельможами, или наследником престола. Так прошло семь лет. Бродивши доселе, как зверь, с поникнутою к земле головою, наконец, поднял он глаза свои к небу, и рассудок возвратился к нему. Тогда он возблагодарил и прославил Всевышняго Бога, Который управляет всем по Своей неограниченной воле и смиряет гордых. Принявши лично управление царством, он с достойным царского великодушия смирением обнародовал по всем подвластным себе странам об этих чудесах всемогущества, которые совершил вид ним Всевышний.

Состояние Иудеев, отведенных в плен, вообще было лучше состояния тех, которые остались в отечественной земле¹⁸⁵. Пленники поселены были невдалеке от Вавилона на выгодных землях. Они могли приобретать себе собственность; строили дома, занимались садоводством и, без сомнения, вели торговлю¹⁸⁶. Возвышение Даниила и трех друзей его, конечно, было полезно для них во всех отношениях, а тем более, когда сам Навуходоносор не раз всенародно прославлял Бога Израилева, язычники не без уважения должны были смотреть на народ, который один из всех народов был избран служить Ему. Сын Навуходоносора, Евил-Меродах, как только вступил на престол, вывел Иехонию из темницы, велел снять с него одежды узника, определил ему приличное содержание, сделал его постоянным участником своего царского стола и назначил ему в своем присутствия место выше прочих царей, содержавшихся в Вавилоне¹⁸⁷. Престол Вавилонский уже начал колебаться. По двухлетнем царствовании Евил-Меродах лишен был жизни мужем сестры своей, Нериглассаром. Но и зять Навуходоносора царствовал только четыре года, и сам был умерщвлен во время войны с Персами. Девять месяцев носил имя царя сын Нериглассара, Лаворосоарход, еще младенец, и этот был убит другим внуком Навуходоносора, Набонидом, сыном Евил-Меродаха. Овладевши царством Вавилонским, Набонид сделал участником своего правления сына своего, Валтасара, юношу, привыкшего к неге и роскоши.

Дан. гл. 7 и 8

В правление Валтасара Даниил имел два пророческих сновидения. В первом из ннх те же самые царства, которые Навуходоносор видел под символом огромного тела, представилнсь ему под образами четырех зверей, выходивших из моря. Эти звери были: лев с орлиными крыльями, у которого однакоже, наконец, крылья оборвало; медведь с тремя клыками во рту; барс с четырьмя птичьими крылами и четырьмя головами и какой-то неизвестный страшный зверь с большими железными зубами и с десятью рогами, между которыми появился один богохульствующий рог. Другой пророческий сон, в бытность Даниила в Сусах, представил ему две монархии, которые преемственно должны были следовать за разрушающеюся Вавилонскою, Мало-Персидскую и Греческую, первую под образом двурогого овна, а другую – козла с отличным рогом. Козел пронесся по лицу землн, ударил и низверг овна, но только лишь сам усилился, как сломился его большой рог, и на его месте выросли четыре рога.

Дан. гл .6

Царству Вавилонскому стали угрожать Мидяне и Персы. Царь персидский Кир, в соединении с Астиагом, дядею по матери и вместе тестем своим, которого Даниил пророк называет Дарием Мидянином, обратил свое оружие против Вавилона. В этой великолепной столице, снабженной продовольствием на многие годы, засел Валтасар. Будучи постоянно предан забавам, он и не думал об опасности, какая угрожала всему царству. Мать его, Нитокриса, укрепляла Вавилон, пристраивала и возвышала стены, а он пировал со своими вельможами, женами и собеседницами. Раз, в сумраке ночи, на одном из таких пиршеств он пил вино в присутствии тысячи; и в крайне веселом расположении духа, потребовал, чтобы принесли те золотые и серебряные сосуды, которые Навуходоносор вывез из Иерусалимского храма. Дабы показать, что для него не страшен и Всемогущий Иудейский Бог, он начал пить из них вино, поить своих гостей и собеседниц и величать своих богов. Вдруг, на стене пиршественного чертога, на которую падал свет от светильника, появилась кисть человеческой руки и, в виду царя, начертала перстом какие-то слова. Ужас овладел Валтасаром; он побледнел и затрясся и с большим усилием закричал, чтобы привели к нему тайновидцев и гадателей. По его приказанию объявлено было им, что если кто прочитает написанные неизвестною рукою слова и объяснит их смысл, такого оденут в порфиру, пожалуют золотою цепью и по власти сделают третьим в царстве (то есть, первым после царей Набонида и Валтасара). Пришли мудрецы Вавилонские, но никто из них не мог ни объяснить, ни даже прочитать таинствен-

< отсутствует часть текста >

львов?» В голосе царя отзывалась печаль. Даниил подал ответ: «Царь! во веки живи. Бог мой послал ангела Своего и затворил зев львам, чтобы они не растерзали меня, потому что я нашелся прав пред Ним и против тебя, государь, ни в чем не погрешил». Чрезвычайно обрадованный царь приказал вывести Даниила из ямы; и оказалось, что на нем нет и следа повреждения. Тогда царь повелел привести тех, которые клеветали на него, вместе с их женами и детьми, и бросили всех в яму ко львам. Еще не успели они упасть на дно ямы, как львы подхватили их и раздробили даже кости их. После этого Дарий по всему царству своему обнародовал повеление, чтобы все племена и поколения благоговели пред Богом Данииловым, Которого владычеству нет конца, Который творит знамения и чудеса на небесах и на земле, и Который Даниила избавил от львов. Очень понятно, что теперь власть Даниила еще более усилилась.

Дан. гл. 9

Хотя Даниил пользовался при Дарии всеми почестями и славою, но душа его постоянно болела об Иерусалиме. Каждодневно три раза преклоняя колени пред окнами, открытыми на запад к Иерусалиму, он молил Господа призреть на запустение святого Сиона. Между тем, читая в пророческой книге Иеремии, что это запустение продлится семьдесят лет и должно окончиться вместе с тем, как Бог посетит судом Своим царя Вавилонского и землю Халдейскую¹⁸⁸, он, и по взятии Вавилона Дарием Мидянином, не видел ни наступления тех блаженных времен, которые после тяжких испытаний обещали народу Божию древние пророки, ни даже возвращения Иудеев в отечественную землю. Мысль о прекращении тяжких испытаний соединилась с надеждою видеть пришествие Мессии-Избавителя и открытие Им видимого царства Божия на земле. Даниил, чтобы уразуметь пророческое слово и узнать, на какое время указывал пророческий дух, когда предвещал о славе Мессии¹⁸⁹, обратился с молитвою к Богу. Облекшись во власяницу и посыпавшись пеплом, он стал поститься; в молитве исповедывал грехи свои и всего Израиля и, преклоняясь пред правосудием Божиим, просил, чтобы Господь светлым лицем воззрел на опустевшее святилище, на Свой город и народ. И вот, во время молитвы, прилетел к нему ангел Гавриил и сказал: «Даниил, я пришел разрешить твое недоумение. Выслушай и пойми. Народу твоему и святому городу твоему определено ждать семьдесят семилетий до того, как совершенно загладятся грехи, приведется вечная правда, положена будет печать (пополнения) на пророческие видения, и помажется Святый Святых. Заметь же внимательнее: с того времени, как выйдет дозволение о восстановлении Иерусалима, до Царя Мессии пройдет семилетий семь шестдесят два. (В семь семилетий) будут вновь обстраиваться улицы и стены, впрочем, при тесных обстоятельствах. А по прошествии шестидесяти двух семилетий убиен будет Мессия, но не за Свою вину. (Впоследствии) придет один вождь, и разорит город и святилище; от него произойдет опустошение, точно от наводнения. В (самое последнее) семилетие постановлен будет (новый) завет; в середине же семилетия уничтожены будут жертвы и приношения (прежнего завета), а во святилище будет мерзость запустения». Такими-то откровениями утешал Бог избранных Своих и подкреплял их во время испытания.

2Пар. 36:20–23; 1Ездры 1 и 2

По смерти Астиага, или Дария Мидянина, Кир сделался единовластителем Азии. От первого переселения Иудеев в Вавилон исполнилось ровно семьдесят лет, в которые, по пророчеству Иеремии, пленники должны были служить Навуходоносору, царю Вавилонскому, и сыну его, и сыну сына его¹⁹⁰. Неизвестно, читал ли Кир пророчество Исаии, в котором более, чем за полтораста лет, он наречен по имени, и представляется исполнителем воли Божией о возобновлении Иерусалима и восстановлении храма¹⁹¹, или побужден был Даниилом, который и при Кире был в такой же силе, как при Дарии¹⁹², только, в первый же год своего единовластительства, Персидский государь обнародовал по всему своему царству, что Господь Бог небесный, Который дал ему все царства земные, поручил ему создать для Него дом в Иерусалиме, что в Иудеи; и потому дозволял, кому угодно из Иудеев, идти в Иерусалим для строения храма Господня; жителям же мест, где находились переселенцы, предписал снабжать их серебром, золотом, всяким добром и скотом и разрешил делать пожертвовании для дома Божия, что в Иерусалиме. Вследствие этого собралось свыше сорока двух тысяч Иудеев, изъявивших желание переселиться в отечественную землю. Начальство над собравшимися Иудеями вверено было внуку Иехонии, Зоровавелю, которому Кир повелел отдать и сосуды храма Господня, унесенные Навуходоносором из Иерусалима. Они отправились со всем имуществом своим и с добровольными подаяниями на храм от оставшихся в Халдее единоплеменников и, пришедши в Иудею, стали селиться в прежних городах своих.

1Ездр. 8

К празднику новолетия, который совершался в ближайшее к осеннему равноденствию новолуние, Иудеи собрались в Иерусалим. Первосвященник Иисус, вместе со священниками, и Зоровавель, с начальниками племен Иудиных и Вениаминовых, построили жертвенник на прежнем его месте и возобновили утренние и вечерние всесожжения Господу по закону Моисееву; а в половине месяца открыли праздник Кущей. Потом отыскали художников и работников, заготовили камней и кедрового лесу, и на другой год по возвращении из плена, весною, положили основание второму храму на месте первого. Когда, при этом случае, священники трубили в трубы, и левиты, при звуке кимвалов, пели хвалебный песни Богу, народ ликовал, издавая радостные клики; но старцы, которые помнили великолепный храм Соломонов, сожженный за 62 года и 9 месяцев, и видели скудость настоящих средств, не могли удержаться от слез. И трудно было различить клики радости от воплей плача.

Дан. гл. 10–12

Пророк Даниил оставался в Персндском царстве; дни его протекали среди поста и молитвы: и Господь не оставлял утешать его откровениями о будущей судьбе царств и в особенности народа Божия и о пришествие Мессии-Избавителя. Так, в третий год единовластительства Кирова, при начале весны, когда Даииил находился подле реки Тигра, ему принесено было Ангелом откровение о преемниках Кира, об Александре Великом и о наследниках его державы в Сирии и Египте, наконец, об антихристе и об избавлении чрез Мессию.

1Ездр. 4:1–6; 2. Агг. 2:6–10

Строение храма в Иерусалиме подвигалось вперед не без препятствий. С самого начала Самаряне, ссылаясь на свое единоверие, предложили Иудеям свои услуги и помощь, с условием участвовать с ними в Богослужении. Но Зоровавель, Иисус и прочие начальника Иудейские, желая сохранить во всей неприкосновенности чистоту своего Богослужения, отказались от их содействия, говоря, что Кир только им одним повелел созидать храм. Тогда враги Иудеев начали изыскивать все способы к тому, чтобы затруднить и остановить их работы. Они нанимали советников и подкупали вельмож при дворе Персидском, чтобы исходатайствовать запрещение на построение храма Иерусалимского. Конечно, в царствование Кира они не могли иметь успеха; но Камбиз, сын Кира, уже обратил внимание на их письменные доносы. Когда донесено было Лже-Смердису, что Иудеи будто бы поднимают стены и укрепляют Иерусалим, с явным намерением отступить от подданства царям Персидским и когда наемники Самарян отыскали для царя в памятописных книгах, что Иерусалим в древности имел могущественных царей, которые собирали дани с окрестных народов и, противясь эавоевателям, открыли у себя убежище иноплеменникам, тогда послан был указ к правителям области Самарянской, который повелевал остановить все работы в Иерусалиме вооруженною силою на два года. Работы возобновлены по настоянию пророков Амея и Захария.

Не прошло месяца после возобновления работ, как Аггей, в утешение старцев, жалевших о прежнем храме, в сравнения с которым вновь созидаемый представлялся как бы несуществующим, а в ободрение Зоровавеля и Иисуса, сказал: «не бойтесь! потому что так товорит Господь Вседержитель: еще раз Я поколеблю небо и землю, море и сушу, к приведу в движение все народы: и придет Вожделенный для всех народов. Тогда Я этот храм исполню славы; и слава этого последнего храма будет выше (известности) первого, именно: на этом месте Я дам мир».

1Ездр.5:3 –6, 22

Между тем областеначальники Персидские, которые управляли Сириею, будучи уведомлены о том, что происходило в Иерусалиме, прибыли сами на место строившегося храма и стали допрашивать, с чьего позволения строится этот храм, и кто распоряжается постройками? Зоровавель и первосвященник Иисус отвечали, что «этот храм существовал с древних времен и первоначально был построен одним великим царем Израильским. Но когда отцы наши прогневали Бога небесного, Он предал их Навуходоносору, царю Вавилонскому, который разрушил этот храм и народ перевел в Вавилон. Наконец, Кир, овладевши Вавилоном, в первый же год своего царствования издал повеление построить (снова) этот храм; даже отдал священные сосуды, которые унесены были Навуходоносором из прежнего храма, и повелел их поставить в новом Иерусалимском храме». Так как дело предпринято было по внушению Божию, то областеначальники Персидские не препятствовали продолжать строение храма, а отписали обо всем к Дарию, представляя со своей стороны, не благоугодно ли будет ему удостовериться из царских памятописных книг, действительно ли дано было Киром повеление о построении в Иерусалиме храма Божия? Дарий повелел пересмотреть государственные записи: и найден был указ Киров в Экватавах Индийских, в летнем местопребывании Персидских государей. В указе заключалось еще распоряжение, чтобы на издержки построения храма Иерусалимского отпускаема была известная сумма от дома царского. Тогда Дарий предписал своим наместникам в Сирии и Палестине не только не препятствовать сооружению храма Иерусалимского, но и способствовать к успешному его окончанию, отделяя строителям часть из царских доходов и доставляя священникам Иудейским все нужное для ежедневного жертвоприношения, дабы они молились Богу небесному за благоденствие царя и сыновей его. «А кто осмелится», писал царь, «воспротивиться этому повелению, того повесить на дереве, взятом из его же дома, и дом взять в казну. Если же какой царь или народ покусится на разрушение Иерусалимского храма, да поразит того Сам Бог, Которого имя обитает в этом храме!» Наконец, спустя три года с половиною от возобновления работ и почти девятнадцать лет от основания, храм был окончен ровно за шесть недель до Пасхи. Он был обновлен богатыми жертвоприношениями. Богослужение устроено и чреды священников и левитов восстановлены во всем согласно с законом Моисеевым. В свое время отпразднована была Пасха с чувствованиями живейшей радости.

Книга Эсфири

Сын и преемник Дарии, Ксеркс, на третьем году своего царствования, в столице своей Сусах дал пир вельможам своим и сатрапам ста двадцати семи областей от Индии до Ефиопии, подвластных своей державе, и, чтобы показать богатство и великолепие своего царства и выставить могущество своей власти, продлил его на шесть месяцев. По окончании этого полугодового пира, он назначил семидневный праздник для всех жителей столицы. В царском саду при дворце раскинуты были богатейшие шатры, в них расставлены были блиставшие золотом и серебром диваны на помостах из разноцветного мрамора; на них возлежали все от большого до малого, и, кто что хотел, ели из драгоценных сосудов и пили из золотых бокалов. Между тем, в самом дворце Вастия (Астинь) царица давала пир женам. В самый последний день этого народного праздника, царь, в чрезвычайно веселом расположении духа, велел позвать к себе царицу, чтобы показать всему народу и вельможам, как она прекрасна в своем царском убранстве, но Вастия отказалась явиться перед царя. Это пренебрежение к его власти чрезвычайно раздражило его; и он тут же предложил своим семи верховным советникам обсудить, какому наказанию подлежит царица за свое ослушание? Один из них сказал царю: «царица Вастия оскорбила не только царя, но и всех подданных его царства, потому что все жены, услыхавши, как царица Вастия не послушалась царя, по ее примеру станут презирать своих мужей. Теперь, если угодно тебе, государь, Вастию следует вовсе отлучить от царского дома и достоинство царской супруги передать такой жене, которая была бы лучше ее, и это определение нужно обнародовать по всему царству, чтобы все жены, и у знатных и незнатных, оказывали уважение мужьям своим». Этот совет был единогласно одобрен. Царица удалена была от царя, и определение о ней обнародовано было по всем областям Персидского государства.

Впоследствии, когда негодование прошло, Ксеркс хотя и вспомнил о Вастии, но, после всенародного осуждения, уже не мог ее возвратить; тогда слуги, приближенные к царю, подали совет, из всех областей собрать самых прекрасных девиц в Сусы, и ту из них, которая более всех понравится царю, удостоить чести быть царицею. Царь весьма благосклонно принял совет. И вот, когда отыскивали для царя самых прекрасных девиц и приводили ко двору, в числе их представлена была одна Иудеянка, по имени Гадасса. Она не имела ни отца, ни матери, и вместо дочери воспитана была двоюродным братом своим Мардохеем, который происходил из колена Вениаминова, и которого предок переселен был из Иудеи в Вавилон вместе с Иехониею. После годичного приготовления, состоявшего в употреблении различных косметических средств, она введена была к царю. Он нашел ее прекраснее всех девиц, возложил

на нее царский венец и под именем Есфири¹⁹³ объявил ее своею супругою. Брак был празднован с царским великолепием и ознаменован большими милостями к подданным. Это было зимою на седьмом году царствования Ксерксова, после несчастного похода на Грецию. Между тем Мардохей постоянно наведывался об Есфири и не отходил от ворот дворца. В то время, когда она была уже царицею, удалось ему узнать, что двое предверников царского дворца злоумышляют на жизнь своего государя. Мардохей дал звать, об этом Есфири, а она открыла о заговоре царю. Розыски оправдали донос. Виновные были повешены, а заслуга Мардохеева внесена была в памятописные книги.

После этого при дворе Персидском возвысился один выходец Амаликитский, по имени Аман. Он был поставлен выше всех вельмож; и, по царскому повелению, все царедворцы всякой раз при его появлении должны были преклонять колена и кланяться ему до земли. Но Мардохей, который верил, что такое поклонение принадлежит единому Богу, не хотел воздавать божеской почести временщику. Слуги царя не раз говорили ему: почему он наравне с прочими не исполняет царского приказания? Мардохей отзывался тем, что он не может этого делать из уважения к своему закону, как Иудей. Тогда царедворцы, чтобы испытать, выдержит ли Иудей свой характер, обратили на него внимание Амана. Аман, когда увидал, что есть человек, который не преклоняется пред ним, страшно разгневался; впрочем, на первый раз затаил свою злобу. Узнавши же, что Мардохей из Иудеев, решился мстить из-за него всему роду Иудейскому. В успехе своего злобного намерения он столько был уверен, что, по его мнению, стоило только назначить день, в который бы вдруг погубить всех Иудеев. И он начал кидать жребий, который показал, будто всего благоприятнее для этого тринадцатый день месяца Адара. Этим способом Аман решил участь целого народа в двенадцатом году царствования Ксерксова, в первом месяце. Уже был пятый год, как Есфирь сделалась супругою царя. И вот, Аман приходит к царю и говорить: «есть у тебя народ, рассеянный по всему царству, который чуждается всех других народов; законы у него не похожи ни на чьи законы; а законов царских они не слушают, так что нет возможности оставить их при своих обычаях. И потому не благоугодно ли будет царю велеть истребить их, тогда я доставлю казне государственной десять тысяч талантов серебра»¹⁹⁴. Выслушавши это коварное предложение, царь снял перстень со своей руки, и подал его Аману с такими словами: «серебро оставь при себе, а с народом этим делай, что хочешь». Получивши такое страшное полномочие, Аман в тринадцатый день первого месяца созвал писцов и продиктовал им указ ко всем сатрапам и правителям областей, в котором предписано было всем властям в тринадцатый день двенадцатого месяца Адара вдруг истребить всех Иудеев, не щадя ни пола, ни возраста, и разграбить их имущество. Списки указа на разных наречиях, запечатанные царским перстнем, разосланы были через гонцов по всем странам Персидской державы; и вместе дано было предписание обнародовать указ заблаговременно, чтобы к назначенному дню все готовы были совершить кровавое мщение. Когда обнародован был указ в Сусах, он, как и должно было ожидать, произвел волнение. Но Аман не обращал на то внимания, он только пировал с царем.

Мардохей, как только узнал о безчеловечном приговоре, какой произнесен на весь народ Иудейский, разодрал на себе одежды, оделся во вретище, посылался пеплом и пошел по городу с громкими и жалостными воплями. Дошедши до дворца, он остановился у ворот, потому что внутрь дворца царского нельзя было входить во вретище. Тотчас дали знать Есфири, что у ворот дворца стоит Мардохей во вретище, посыпан пеплом. Она чрезвычайно встревожилась; послала одежды, чтобы он, снявши вретище, оделся приличным образом, но Мардохей не принял. Тогда царица позвала доверенного чиновника, который приставлен был служить ей, и поручила ему узнать от Мардохея, что с ним случилось? Мардохей рассказал о замысле Амана погубить всех Иудеев и дал список с указа, обнародованного в Сусах, чтобы Есфирь могла видеть всю опасность, какая им угрожает; а между прочим просил чиновника сказать царице, что ей надобно идти умолять царя и ходатайствовать за свой народ. Когда все это было передано Есфири, она велела сказать Мардохею: «всему царству известно, что во внутренний двор к царю без приглашения нельзя входить ни мущине, ни женщине. Закон велит казнить таких смертию; и только того щадит, на кого сам царь прострет свой скипетр золотой. А я вот уже тридцать дней не была звана к царю». На эти слова Мардохей дал такой ответ: «скажите же Есфири: не думай, что ты одна изо всех Иудеев безопасна в царском дворце. Напротив, если ты промолчишь в это время, то Иудеи другим путем найдут себе помощь, а ты погибнешь и с домом отца своего! И как знать? не на этот ли случай ты возвысилась до царского венца?» Тогда Есфирь послала сказать Мардохею: «поди, собери всех Иудеев, которые в Сусах, и поститесь за меня; в продолжение трех дней не ешьте и не пейте ни днем, ни ночью; я и служанки мои также будем поститься: потом я пойду к царю, несмотря на запрещение эакона; и если мне уже суждено погибнуть, пусть погибну!» Мардохей пошел и исполнил все, что повелела ему Есфирь. Впрочем, и без особенного напоминания, во всех областях, городах и местечках, куда ни приходило царское повеление, Иудеи с горьким воплем обращались на молитву к Богу и налагали на себя пост, одевшись во вретища и посыпавшись пеплом.

После трехдневного поста и молитвы Есфирь, снявши с себя одежды сетования, оделась со всем царским великолепием и, в сопровождении двух служанок, пошла к царю. Прошедши во внутренний двор, где собирался царский совет, она очутилась перед царем лицем к лицу. Царь во всем блеске своего величия восседал на своем престоле. Сверх ожидания увидавши перед собою царицу, он взглянул на нее с страшною яростию. Есфирь не выдержала гневного взора; она изменилась в лице, склонилась на голову служанки и лишилась чувств. Тогда Бог переменил дух царя. Он смутился, поспешно встал со своего престола, принял ее в свои объятия и, когда она пришла в себя, стал говорить ей ласково: «что с тобою, Есфирь, я – брат твой; ободрись: не умрешь. Повеление, которое мы издали, у нас общее с тобою, и над тобою власти не имеет». И простер на нее свой золотой скипетр. Но как он ни утешал ее, она не могла проговорить ни слова. Тронутый ее молчанием, он сказал: «что же ты ничего не скажешь мне?» Она проговорила: «я увидела тебя, государь, точно ангела Божия; и, пораженное блеском твоего величия, сердце замерло во мне». И снова силы оставили ее. Царь был в сильном беспокойстве: он с крайним участием расспрашивал ее: «чего она хочет? какая у ней просьба?» и уверял, что готов ей отдать до половины царства. Есфирь сказала: «ныне я устроила праздник. И если благоугодно тебе, государь, я бы желала, чтобы ты пришел ко мне, и вместе с тобою Аман, на пир, который я приготовила». Царь тотчас же послал по Амана, чтобы исполнить желание Есфирн, и пришли оба на пир царицин. Развеселившись на пиру, царь опять стал спрашивать Есфирь: нет ли у нее какой просьбы до него? «Хотя бы ты попросила у меня и половину царства», говорил он, «ты получишь». «Покорнейшая просьба моя», отвечала Есфирь, «вот какая: «если уже я так угодила царю, что он готов сделать все, чего ни пожелаю, то пусть и завтра придет царь с Аманом на пир, который я приготовлю; тогда и открою царю, что лежит у меня на сердце». И вышел Аман от царицы в большом восхищении. Но вот, перед воротами дворца видит Мардохея, который не только не поклонился, но даже и не встал перед ним. Временщик закипел злобою. Тут он смолчал, но пришедши домой, позвал к себе друзей и жену свою и начал им говорить о чрезвычайном своем богатстве, о счастии быть отцем многих сыновей, о славе, которою он возвышен у царя преимущественно пред всеми вельможами, об том, что и Есфирь царица никого не позвала к себе на пир вместе с царем, кроме его, и приглашала еще на завтрашний день: «но», заключил он свою речь, «все это не радует меня, как только я увижу Мардохея перед царским дворцом». Жена и друзья его сказали ему: «да прикажи изготовить виселицу и поутру же выпроси у царя позволение повесить Мардохея; после этого тебе веселее будет идти пировать вместе с царем». Аману понравился этот решительный совет, и он велел поднять дерево высотою в 60 локтей¹⁹⁵.

В наступившую после этого ночь, по особенному смотрению Божию, не спалось царю, и он велел принести памятописные книги за прежние годы и читать перед собого. Читая, дошли до того места, где было записано, как Мардохей открыл злоумышление двух чиновников на жизнь царя. Выслушавши это, царь спросил:

«а чем награжден Мардохей за свою верность?» Царедворцы отвечали ему: «ничем». Было уже утро. Царь тотчас же спросил: «нет ли кого во дворе?» А на внутренний двор, сколько возможно было поранее, пришел Аман, чтобы испросить у царя повеление повесить Мардохея на приготовленной ему виселице. Слуги отвечали, что во дворце стоит Аман. Царь сказал: «пусть войдет». И когда вошел Аман, царь обратился к нему с вопросом: «что бы мне сделать с таким человек, которого бы я хотел прославить по-царски?» Аман подумал про себя: кого более прославлять царю, как не меня? и отвечал: «такого человека, которого хочет почтить царь, надобно облечь в царскую одежду, посадить на царского коня, украсить царским венцем и велеть первому из вельможей вывести этого коня на городскую площадь и провозгласить: вот какая честь тому, кого захочет прославить царь!» «Поди же скорее», сказал царь, «возьми одежду и коня и поступи точь в точь, как ты говорил, с Мардохеем, который при дворце». Аман должен был взять царскую одежду и коня, сам одел Мардохея, посадил его на коня, вывел коня на площадь среди столицы и провозгласил: «вот какой чести удостоивается тот, кого захочет прославить царь!» По окончании этого всенародного провозглашения, Мардохей возвратился на свое место при воротах дворца; а Аман, со слезами досады, закрывши от стыда лице, поспешил домой и рассказал жене своей и друзьям все, что случилось. Умные друзья заметили ему, и жена подтвердила, что если Мардохей, перед которым он стал смиряться, из рода Иудеев, то не устоять ему перед Мардохем, за которого Бог присноживуший. Пока еще они говорили между собою, пришли из дворца и просили Амана поспешить к царице на пир.

И вот, царь с Аманом пришли опять пировать у царицы, и царь, развеселившись, опять спросил: «чего ты желаешь, Есфирь, чтобы я сделал, для тебя? полцарства моего готов отдать тебе!» Тогда Есфирь сказала: «если я заслужила твою милость, государь, и если тебе благоугодно: то я прошу у тебя – дать мне жизнь мою, я умоляю тебя – спаси единоплеменный со мною народ. Потому что нас, меня и народ мой, положено погубить, истребить, уничтожить! О, если бы мы только проданы были в рабство, эта участь бы еще сносна: тогда я стенала бы молча, и враг не сделал бы зла царю...» Царь с поспешностью спросил: «кто же это такой? и что у него за власть, чтобы он смел это сделать?» Есфирь сказала: «этот злодей и злейший наш враг вот кто – Аман!» Аман онемел от этой нечаянности. Царь в гневе встал со своего места и вышел в сад. Воспрянул и Аман. Он постиг, какая опасность угрожала ему, и бросился к Есфири, которая возлежала на своем пиршественном ложе, чтобы умолять ее за жизнь свою. Когда царь возвратился из сада, он увидал, что Аман припал к ложу и обнимает ноги царицы. Царь принял это, как величайшую дерзость, и вскричал: «как? он при мне, в моем дворце, и царице еще осмеливается наносить оскорбление?» Не успел государь вымолвить этих слов, как слуги уже накрыли Аману голову. У восточных повелителей это было знаком решительного осуждения на смерть, когда от виновного не хотели слышать ни воплей, ни жалоб, ни оправданий. Тогда один из предстоящих царю слуг проговорил: «а Аман еще поставил у своего дома дерево в пятьдесят локтей вышины, чтобы на нем повесить Мардохея, который доказал верность царю». Царь сказал: «повесить на нем Амана!» Смертный приговор был исполнен, и царь успокоился.

В тот же самый день царь отдал Есфири все имущество Амана; и Мардохей был представлен царю, который теперь узнал от Есфири, что он ей двоюродный брат. Тогда царский перстень, который был у Амана, передан был Мардохею, а с перстнем перешла к нему вся власть Амана. Между тем Есфирь, припавши к ногам государя, со слезами умолила его отменить прежний распоряжения Амановы об истреблении Иудеев. Царь весьма милостиво соизволил на ее прошение и от своего имени предоставил ей и Мардохею написать новый указ, какой только они сочтут более благоприятным для Иудеев. Новый указ написан и разослан был, спустя десять недель после прежнего. В нем предписано было, в тот же самый день, который назначен для истребления Иудеев, то есть, в тринадцатый день двенадцатого месяца Адара, по всем городам соединяться им для отомщения всем врагам, которые нетерпеливо ожидали их погибели. Мщение это сопровождалось истреблением открытых врагов Иудейского народа и его веры по всему Персидскому государству; а в Сусах, с соизволения царя, продолжено было и на четырнадцатый день. Таким образом, погибель, которую готовил Аман Мардохею и народу Божию, обратилась на него самого и на всех, которые искали сделать зло Иудеям. Четырнадцатый и пятнадцатый дни были отдыхом и торжеством для Иудеев, которые ознаменовали их взаимными приветствиями и угощениями.

Все эти приключения Мардохей записал в книгу, списки которой разосланы были ко всем Иудеям, жившим под державою Ксеркса. А чтобы увековечить память о чудесах Промысла Божия, открывшихся над народом Божиим в погибели Амана, Мардохей и Есфирь установили, чтобы все Иудеи четырнадцатый и пятнадцатый день Адара ежегодно проводили в веселии. Этот новый праздник назван был Персидским именем Фурим, то есть, жеребьи, потому что Аман кидал жеребьи, когда выбирал день для погубления Иудеев.

Ксеркс, после двадцатиоднолетнего царствования, оставил престол сыну своему Артаксерксу, прозванному Долгоруким. Новый царь был великим благодетелем для Иудеев. Имела ли какое-нибудь влияние на него Есфнрь, и каким образом ученый Иудейский священник Ездра заслужил особенную доверенность царя, и даже, в царствование Ксеркса, не был ли он при воспитании наследника престола, история умалчивает.

1 Ездр. гл. 7 и 8

Артаксеркс I, в седьмой год своего царствования, конечно, по внушению Божию, снисходя на прошение священника Ездры, уполномочил его препроводить в Иерусалим тех Иудеев, которые захотят переселиться из Вавилона в отечественную землю; отнести в храм Иерусалимский серебро и золото, которые царь и вельможи его приносят Богу Израилеву, вместе с сосудами и добровольными приношениями от народа; требовать от царских чиновников за Евфратом, которые эаведывали государственными доходами, до ста талантов серебра, до ста коров пшеницы, до ста батов вина, до ста батов елея ¹⁹⁶ и соли без счета, на издержки жертвоприношения; объявить свободу от податей и повинностей всем священникам, левитам и нетинеям, служащим при храме; поставить по всей Иудеи судей и блюстителей порядка и наказывать преступников закона Божия и ослушников закона царского, по рассуждению, или смертию, или ссылкою, или отъятием имения, или темничным заключением. В первый день первого весеннего месяца Ездра вышел из Вавилона, и к нему начали собираться Иудеи. В девятый день при одной реке собралось более тысячи семисот человек. Здесь пробыли они три дня. Ездра назначил пост. Все молились, чтобы Бог дал им благополучный путь и сохранил в целости имущества их. Ездра мог бы испросить у царя и охранную стражу, тем более что нес с собою богатые пожертвования от царя, но стыдился, потому что сам говаривал царю о могуществе Бога Израилева. В двенадцатый день опять отправились в путь и в первый день пятого месяца прибыли в Иерусалим, не видавши в продолжение четырехмесячного пути никаких опасностей. Ездра передал священникам при храме все сосуды и пожертвованные сокровища; пришедшие с ним из переселения принесли жертвы, и сам он вступил в отправление своей должности, предъявивши царский указ сатрапам, которые начальствовали за Евфратом.

1 Ездр. гл. 9 и 10

В конце осени некоторые начальники народа довели до сведения Ездры, что многие из Иудеев, и даже левиты и священники, вступили в супружеские связи с остатками Хананейских племен, также с Аммонитянами, Моавитянами и Египтянами, и что первый пример законопреступного соблазна подали начальники. Услыхавши это, Ездра разодрал на себе одежды, от сильной горести терзал на себе волосы, сидел и стенал перед храмом до вечерней жертвы. Его окружили с участием все богобоязненные Иерусалимляне, которые сочувствовали его скорби. Во время вечерней жертвы он преклонил колена и, простерши руки к Богу, в слезной молитве исповедывал грехи народа и это новое нарушение древнего закона, на которое посягнул народ, несмотря на явленные ему благодеяния Божии, и умолял не прогневаться на них вконец до того, чтобы не оставалось у них и остатка, заслуживающего спасение. В это время собралось около него множество мужчин, женщин и детей; все плакали. Тронутый народ клялся восстановить нарушенный закон и расторгнуть супружества с иноплеменницами. Определено было, в продолжение трех дней всем Иудеям собраться в Иерусалим. Народ собрался перед храмом. Ездра потребовал неупустительного исполнения закона: никто не противился. Но так как уже настало время ненастное и холодное, то положено было распустить собрание, и розыск о запрещенных браках производить по городам и селениям посредством особенных судей и старейшин. Он производился три месяца, и к первому дню первого весеннего месяца более ста жителей Иерусалима и Иудеи принуждены были отпустить своих жен иноплеменниц.

Спустя три года по прибытия Ездры в Иерусалим, в десятый год Артаксеркса Долгорукого, когда у царя от Дария Оха и Царисатиды родился внук Артаксеркс, прозванный впоследствии Памятливым, вышло дозволение возобновлять Иерусалим и восстановлять стены его¹⁹⁷. Но скудость ли средств у жителей Иерусалима, ровнодушие ли их к славе отечественного города, или, вернее всего, зависть соседей, изобретавшая всевозможные препятствия, были причиною того, что в продолжение целых десяти лет Иерусалимляне не могли надлежащим образом употребить в свою пользу милостивое дозволение царя.

Неем. 1:1–2:9

У Артаксеркса служил виночерпием один Иудей, по имени Неемия. Раз пришел к нему один из братьев его, Ананий, с некоторыми Иудеями, бывшими в Иерусалиме. Неемиястал расспрашивать: «как живут Иудеи в отечественной земле и в каком теперь состоянии Иерусалим?» Ему отвечали, что оставшиеся от плена в тамошней стране чрезвычайно бедствуют и в уничижении, что стены Иерусалима в развалинах и ворота сожжены. Это известие крайне опечалило его: долгое время он плакал, дни и ночи проводил в посте и молитве. Так прошло четыре месяца. Наконец, после усердной молитвы он решился открыть свое желание царю. В один день Артаксеркс обедал с одною из своих жен. Неемия подавал вино и не мог скрыть печали на лице своем. Царь спросил: «от чего у тебя такой печальный вид? а, кажется, ты не болен. Это не даром, но какая болезнь у тебя на сердце, не знаю». Неемия чрезвычайно испугался, впрочем, отвечал: «Государь! во веки живи! как не быть печали на лице моем, когда отечественный город, где могилы отцов моих, опустошен, и ворота его сожжены!» Царь спросил: «чего же ты хочешь?» Неемия вознес в душе своей молитвенный вопль к Богу и сказал царю: «если благоугодно тебе, государь, оказать милость рабу своему, то пошли меня в Иудею, чтобы я мог возобновить отечественный город». Царь весьма милостиво соизволил на его прошение и предоставил ему самому назначить время, когда он может возвратиться. Ободренный этою благосклонностью, Неемия просил снабдить его посланиями к областеначальникам за Евфратом, чтобы они препроводили его в Иудею, также к хранителю царской рощи, чтобы он отпустил ему лесу для общественных построек в Иерусалиме. Все это он получил вместе с отрядом охранных воинов и отправился в Иудею в двадцатом году царствования Артаксерксова, весною.

Неем. 2:10–4:23; 6:1–16; 12:27–42

По прибытии в Иерусалим, он сначала никому не открыл о том, какое имеет полномочие от царя, чтобы преждевременным оглашением не повредить своему намерению, потому что Самарийский сатрап Санаваллат и Товия Аммонитянин весьма неблагоприятно смотрели на приезд царского сановника к Израильтянам. Спустя уже три дня, ночью, в сопровождении нескольких человек, он объехал вокруг укреплений Иерусалима, которые теперь были в развалинах, и осмотрел их. Поутру он собрал старейшин и начальников города и объявил им, что, по милости Божией, он имеет дозволение от царя возобновить стены города и предложил приступить к работам. Все с охотою согласились принять участие в этом деле. Но Санаваллат с Товиею и еще Гисам Аравитянин, услышавши об этом, с едкою насмешкою говорили: «за что это вы беретесь? уж не хотите ли отпасть от царя?» Неемия отвечал на это: «Бог небесный благопоспешит нам: мы, Его рабы, будем строить; а для вас нет ни части, ни права, ни воспоминания в Иерусалиме». Для вернейшего успеха работы были разделены между важнейшими жителями города и начались вдруг на всем пространстве укреплений. Узнавши, что уже работа идет, Санаваллат с досадою говорил Самарянам, «что делают эти жалкие Иудеи? неужели им это позволят? будто они будут приносить жертвы? уж не хотят ли они окончить все в один день? и в состоянии ли они из груды праха сделать целые камни?» Товия Аммонитянин, пришедши к Санаваллату, тоже с насмешкою говорил: «пусть еще построят: тогда посмотри, что набежит лисица и проломит их каменную стену». Все насмешки передаваемы были Неемии: он молился, чтобы Бог призрел на это уничижение Своего народа. Стены были подняты уже на довольную высоту, и стали закладывать проходы. Тогда Санаваллат, Товия и Гисам с Аммонитянами и жителями Азота уговорились остановить работы вооруженною рукою. Они готовились подавить Иудеев нечаянным нападением, но их замысел был открыт. Неемия вооружил половину жителей и поставил на страже, другая половина продолжала работы. Но и эти, во время работы, на случай внезапного нападения, были препоясаны мечами. Сам Неемия подавал пример неусыпной бдительности: он и его охранная стража ни день, ни ночь не снимали с себя одежд своих. Санаваллат и Гисам до четырех раз посылали к Неемии, вызывая его в поле под предлогом, будто им нужно сообщить ему нечто очень важное, а на самом деле имея намерение убить его. Ои всякий раз отвечал через посланного, что он делает великое дело и отнюдь не может отлучиться, дабы не произошло остановки. Санаваллат в пятый раз прислал слугу своего с письмом такого содержания: «слухи носятся, да и Гисам уверял, что ты и Иудеи замышляете отложиться, и для этого ты строишь стену и хочешь провозгласить себя царем. Такая молва может дойти до царя. И потому приди_, посоветуемся вместе, что делать?» Неемия послал сказать, что это одни выдумки. Враги этим не удовольствовались; они нанимали лжепророков, чтобы устрашить Неемию и принудить его отказаться от продолжения работ, но он проникал во все козни Товии и Санаваллата. Наконец, через 52 дня работ стены были окончательно отстроены, и поставлены ворота. Такой невероятный успех этого трудного предприятия изумил и устрашил врагов Иудеи: все видели здесь великую руку Бога Израилева. На освящение стен собраны были левиты в Иерусалим и разделены на два хора, к ним присоединились и начальники народные. Один хор прошел по одной половине стен, а другой хор–по другой половине, с пением псалмов; наконец, сошлись во храме, где принесено было множество жертв. Этот день был великим праздником для народа.

Неем. 5:1–13; 8:1–10, 39, 7, 4, 5, 11, 1.

Неемии предстояло еще многое совершить для благоустройства своих единоплеменников, и Бог помогал ему во всех предприятиях. Когда бедные жаловались, что у них ничего не осталось для пропитания себя и семейств своих, потому что для уплаты податей они заложили земли свои, и, по причине большого роста, который взыскивают заимодавцы, не в состоянии выкупить нх: Неемия уговорил богатых возвратить им поля, виноградники, сады и дома, и запретил брать им рост со своих единоплеменников. К празднику новолетия, т.е. к первому дню седьмого месяца, народ пришел из городов в Иерусалим; здесь, собравшись на площади, Иудеи хотели слышать закон Моисеев. Священник Ездра принес книгу закона, взошел на деревянный амвон, который поставили среди народа, и развернул книгу. Весь народ встал. Ездра благословил Бога, и народ, воздевая руки свои, отвечал: аминь! аминь!» Все поклонились Господу до земли. Левиты провозгласили молчание. Ездра начал читать ясно и с особенною расстановкою, священники и левиты пояснили, что могло казаться непонятным. Народ плакал, слушая чтение и изъяснение закона. Неемия, Ездра и левиты удерживали его, представляя, что сетование неприлично празднику. Чтение продолжалось с утра до полудня. На другой день начальники народа, священники и левиты собрались опять и просили Ездру, чтобы он протолковал им изречения закона. При этом случае все обратили внимание на законоположение Моисеево о празднике Кущей, и положили в определенное время отпраздновать его по установлению. Для этого принесли с горы ветвей масличных, миртовых, пальмовых и от других широколиственных дерев и выстроили шалаши, кто у себя на кровле дома или на дворе, кто на площади, кто близ храма.

С пятнадцатого дня седьмого месяца выселились все в эти кущи; до двадцать второго дня народ праздновал с невозмутимым веселием и каждый день собирался для слушания закона Божия. В двадцать четвертый день провозглашен был пост; собрались во вретищах, с перстию на головах; четыре раза читали книгу закона и четыре раза исповедали грехи свои и совершали поклонение перед Богом. Наконец, Ездра произнес молитву, в которой воспомянул благодеянии Божии, исповедал грехи сынов Израилевых, указал на бедственное состояние народа в настоящее время и от лица всех произнес обещание о восстановлении завета с Богом и хранении всех Его заповедей. На этот предмет составлено было письменное обязательство, которое подписали начальники народа, начиная с Неемин, также священники и левиты, и утвердили своими печатями.

Особенное внимание обращено было на то, чтобы не вступали в супружеские связи с нноплеменниками; чтобы не производили торговли в субботний день, и давали отдых земле и отпуск рабам в субботний год, и чтобы взносили установленный сбор на потребности храма, и давали начатки и десятины священникам и левитам. Так как город был весьма обширен, а жителей в нем было мало, и многие места внутри стен оставались незастроенными, то Неемия собрал старейшин и начальников народа и предложил им поселиться в Иерусалиме; а из народа, по жребию, выбрана была десятая часть жителей, чтобы из городов и селений перейти им на жительство в столицу.

Неем. 13

В тридцать втором году царствования Артаксерксова Неемия отправился к царю и пробыл год в Вавилоне. По возвращении в Иерусалим, он нашел некоторые злоупотребления и безпорядки и поспешил тотчас подавить их. Закон запрещал допускать Аммонитян и Моавитян в храм; а Елиасив священник, который заведывал сокровищехранительницею при храме, своему родственнику Товии Аммонитянину дал помещение в строениях храма; Неемия изгнал Товию. Прекратили было взнос десятины, и левиты стали расходиться из Иерусалима; он восстановил десятину. В субботные дни занимались виноделием и полевыми работами и производили торговлю. Неемия объявил народу, в какие дни он может торговать; в субботные дни приказал запирать городские ворота. Тиранам, которые продолжали привозить к стенам Иерусалима рыбу или другие предметы торговли в день субботний, велел объявить, что он употребит военную силу, если они опять соберутся в день субботный. Заметивши, что некоторые Иудеи женаты на Азотянках, Аммонитянках и Моавитянках, и оттого дети их не умеют говорить по-иудейски, а на половину объясняются наречием своих матерей, он проклял их, подверг наказанию и заклял именем Божиим впредь воздерживаться от подобных супружеств.

По кончине Неемии не было в Иерусалиме подобных ему гражданских правителей из Иудеев, а вся власть перешла к первосвященникам.

Иос. Флая. Древ. кн. XI, глав. 8

Последним царем Персидской монархии был Дарий III Кодоман. В один с ним год на престол Македонский вступил Александр, сын Филиппа, приобретшего своими победами и политикою верховное владычество над Греками Бироны и Малой Азии. Александр удержал за собою это владычество и двинулся на Дария. Разбивши полководцев Персидских при реке Гранине и самого Дария при городе Лесе, он направился к югу, придерживаясь восточных берегов Средиземного моря; овладел Дамаском, покорил Сидон и осадил Тир. Отселе он послал к первосвященнику Иудейскому, Адую, требование, чтобы тот с народом Иудейским вступил к нему в подданство и прислал к нему под Тир помощь и продовольствие для поиска. Адуй отвечал посланным, что он клялся в верности Персидскому государю и, пока Дарий жив, не может изменить ему. Такой ответ чрезвычайно раздражил Александра.

В это же время областеначальник Самарийский Санаваллет, родом из Самарян, прибыл в стан Александра, и передал ему во власть все подчиненные себе места, и просил только дозволения построить на горе Гаризим храм, подобный Иерусалимскому, и поставить в нем первосвященником зятя своего, Манассию, брата Адуева, который, между прочим, отлучен был от алтаря в Иерусалиме за супружество с Самарянкою. Александр охотно дал позволение, находя для себя выгодным, если Иудеи разделятся на две стороны, потому что некоторые из них благоприятствовали Манассии. Храм Самарийский был построен, и Манассия стал соперником своему брату, принимая к себе всякого, кто в Иерусалиме оказывался виновным в нарушении закона.

После семимесячной осады Александр разрушил Тир; вслед затем двинулся на Газу; через два месяца овладел и этим городом, и в конце лета обратился на Иерусалим. Адуй не находил у себя достаточно сил сопротивляться страшному завоевателю и помышлял единственно о том, чем бы утолить гнев его? Он установил общенародные молитвы, и вскоре был обнадежен помощию свыше. По особенному внушению, которое он получил в сновидении, велел всему народу одеться в белые одежды, а священникам возложить на себя священные облачения, и, когда царь Македонский станет приближаться к Иерусалиму, отворить ворота города, и итти к нему навстречу. Александр был поражен зрелищем народа, который, в предшествии жрецов своих, одетый отлично от всех других народов, делал ему торжественную встречу. Увидевши же впереди первосвященника в одеждах, испещренных гиацинтовыми, пурпуровыми и червленными цветами и золотом, с наперстником, блиставшим драгоценными каменьями, в шапке, напереди которой сияла золотом дощечка с изображением имени Божия, он отделился от своей свиты, подошел к первосвященнику, поклонился имени Божию, которое на челе его, и приветствовал Адуя. Сирийские владельцы и военачальники Македонские изумились. Парменион не удержался, но, подошедши к Александру, спросил его: «что это значит, государь, что ты, который принимаешь поклонение от всех, вздумал унизиться перед Иудейским священником?» Александр отвечал на это: «я поклонился не первосвященнику, а Богу, Которому он служит в этом сане. Когда еще я был в Македонии и придумывал, каким

бы образом овладеть мне Азиею, я видел во сне мужа в этом точно одеянии, который говорил, чтобы я тотчас же переправился в Азию, и обещал покорить мне Персидское царство. Теперь я вспомнил этот сон, и верю, что я послан от Бога против Дарин и ниспровергну владычество Персов». Сказавши это, Александр подал руку Адую и в сопровождении всех священников пошел в Иерусалим. Вошедши в храм, он принес Богу жертву. Здесь показали ему пророчество Даниила, в котором сказано было, что царь Греческий ниспровергнет царство Персидское. Александр столько

был обрадован пророческим словом, что оказал большие милости Иудеям, именно: по просьбе первосвященника дозволил им жить по своим законам, освободил их от податей в субботные годы, и обещал те же выгоды Иудеям, оставшимся в Мидии и Вавилоне.

Самаряне, которые повсюду изъявляли свое усердие и преданность победителю торжественными встречами, также просили освободить их от податей в седьмые годы; но Александр, узнавши, что они не Иудеи, хотя и выдают себя за Евреев, отказал им в этой милости.

В конце того же года Александр овладел Египтом и положил основание Александрии. Не прошло года, как он одержал решительную победу над Дарием при городе Арбеле; и в 330-м году дохристианской эры монархия Персидская не существовала более. Впрочем, и после этой победы Александр не успокоился. Он прошел до краев земли и взял добычу у многих народов. Наконец, земля умолкла перед ним. Имея чрезвычайно сильное войско, он самодержавно властвовал над странами, народами, царями; все были ему данниками. Но только лишь возвысилось царство его, как он впал в болезнь и умер в Вавилоне после двенадцатилетнего царствования своего над Греками¹⁹⁸ и после шести дет всемирного владычества, на тридцать втором году своего возраста.

По смерти Александра самодержавную власть его разделили между собою главнейшие полководцы его. Сначала они управляли от имени мадолетних детей его, а потом возложили на себя диадемы, каждый в своей области¹⁹⁹. Отселе образовалось четыре царства: Македонское Кассандрово, Фракийское Лисимахово, Сирийское Селевкидов и Египетское Птоломеев. Иудея лежала между Сириею и Египтом, и цари Египетские и Сирийские имели большое влияние на судьбу ее.

Иос. Флав. кв. XII, гл. 1

Птоломей, сын Лага, оставшись властителем Египта, хотел присоединить к своим владениям и Сирию. Иудея лежала на пути в Сирию. Чтобы овладеть главным и сильно укрепленным городом Иудеи, Иерусалимом, Птоломей воспользовался чрезвычайным уважением Иудеев к покою субботного дня. Зная, что в этот день они не берутся за оружие, Птоломей изъявил желание принести жертву в храме, но, вошедши в город, занял его своим войском. Тысячи народа из Иерусалима и его окрестностей, равно как и из Самарии, отведены были пленниками в Египет. Потом, узнавши, что Иудеи более всех верны своей присяге, Птоломей поручил им охранение крепостей и в самой Александрии дал им равные права гражданства с Македонянами, обязавши их клятвою быть верными и потомкам его. Слыша о таких милостях и зная плодородие Египта, многие Иудеи добровольно переселились в эту страну.

Иос. Флав. кн. XII, гл. 2

Сын и преемник Птолемея Логова, Птоломей Филадельф, сделал для Иудеев гораздо более, чем отец его. Услышавши, что закон Иудейский получил свое начало от Бога и содержит в себе высочайшую премудрость и самые святые заповеди, он пожелал иметь его в Греческом переводе. Этим переводом он хотел пополнить свою богатую библиотеку в Александрии, а, может быть, надеялся оказать услугу и Иудеям, из которых многие, от долговременного пребывания своего в Александрии, стали забывать свой природный язык.

При этом случае один из приближенных к царю чиновников, некто Аристей, представил своему государю, что, оказывая внимание к закону, который произошел от Бога, не непристойно было бы оказать благодеяние и народу, для которого он дан, потому что многие из Иудеев находятся в порабощении в его государстве. Филадельф, зная, что самая большая часть Иудеев, вопреки всякой справедливости, захвачена воинами, бывшими с его отцем в походе против Сирии и Финикии, и проданы в неволю, согласился с представлением Аристея и обнародовал повеление: всех пленников из Иудеев освободить, а господам их за каждого выдать из государственной казны по сто двадцати драхм ²⁰⁰. Этот выкуп пленных стоил казне более четырех сот шестидесяти талантов ²⁰¹.

Вскоре в Иерусалим отправлено было посольство с богатыми дарами для храма. Царь уведомлял первосвященника об освобождении пленных соотечественников его и писал, чтоб он прислал к нему старцев, опытных в знании отечественного закона, которые бы могли исправно перевести его на Греческий язык. В это время первосвященником был внук Адуя, Элсазар. Он выбрал из двенадцати колен Израилевых по шести старцев и, вручивши им самый исправный список священных книг, начертанный золотыми буквами на самом тонком пергаменте, отправил их в Александрию. Здесь они были приняты весьма благосклонно. Им отвели дом на острове Фарос, где они и упражнялись в переводе каждый день до девятого часа, или до трех пополудни. Перевод был окончен в семьдесят дней, прочитан в присутствии Александрийских Иудеев и одобрен ими. Этот самый перевод священных книг и называется переводом семидесяти (или точнее LХХII) толковников, или переводчиков; он и доселе употребляется в Православной Восточной Церкви, и с него-то сделан наш Славянский перевод ветхого завета.

Миролюбивому и благоразумному Филадельфу наследовал сын его, Птоломей Евергет. Он начал свое царствование войною с Сириею, которую и отнял у Селевка II Калинника, и овладел большею частию Азии. По завоевании Сирии, он проходил через Иерусалим и почтил храм жертвами и дарами.

1Макк. 1:1–2:18

Сирию возвратил сын Калинника, Антиох, прозванный Великим, который царствовал после отца своего и брата, Селевка III Керавна. На египетском престоле в эту пору был сын Евергета, Птоломей IV Филопатор. Узнавши, что Антиох отнял места, бывшие под его державою, он пошел против него со всем своим войском. Сражение произошло близ Рафии, первого Сирийского города по дороге из Египта. Антиох потерял много убитымн и пленными. Довольный своею победою, филопатор поспешил заключить мир. На возвратном пути, посещая города и капища, он прибыл в Иерусалим, принес жертву Богу, дивился красоте храма, великолепию обрядов и изъявил желание войти во Святое святых. Ему представили, что вход в эту часть святилища никому не дозволен, что туда не входят и священники, а только первосвященник, и тот однажды в год. Он отвечал на это: «пускай они лишены этой чести, но мне должно войти. Почему же, в какие капища я ни входил, меня нигде не останавливали?» В народе поднялся вопль; и хотя возмутительные движения тотчас же были удержаны старейшинами и начальниками города, тем не менее, смятение распространилось по всему Иерусалиму. Но ничто не могло остановить царя от принятого им намерения. Тогда первосвященник Симон, преклонивши колена пред храмом и воздевши руки к нему, стал молиться, чтобы Сам Бог сохранил от поругания Свое святое место. В это самое время невидимая Божественная сила поразила Филопатора. Он зашатался, как тростник от ветра, упал на помост, не в состояния был двинуться ни одним членом и не мог проговорить ни слово. Испуганные телохранители поспешили вывести его из священной ограды, чтобы спасти жизнь. Спустя несколько времеии, он пришел в себя, но не вразумился, и возвратился в Египет с угрозами на Иудеев.

3 Макк. 2:19–7:20

Мнимую обиду, причиненную ему в Иерусалимском храме, он решился выместить на Иудеях в Александрии. У входа перед своим дворцом он поставил идола, под которым было написано, чтобы никто не входил во дворец, если прежде не принесет жертву идолу; и издал касательно Иудеев такой указ, что те только из них удерживают права Александрийских граждан, которые пожелают жить по обрядам языческим; все же прочие причисляются к черни и должны быть помечены выжженным на их теле знаком Дионисова (Бахусова) плющевого листа; а которые откажутся принять это начертание, те имеют быть обращены в рабов. Немного нашлось изменников отеческому закону; все прочие остались твердыми в благочестии и оказывали явное презрение к отступникам. Узнавши об этом, Филопатор пришел в страшный гнев и повелел собрать в столицу Иудеев со всего Египта. Тысячи несчастных, без различия возраста и пола, в оковах привлечены были в Александрию и заперты, точно звери, вне города на ипподроме, или на месте конского ристалища. Сделано было распоряжение всех растоптать их слонами. Уже приготовлено было кровавое зрелище к общему удовольствию врагов народа Божия. Но оно не состоялось по причине сна царева, который продолжался в назначенный день несравненно долее обыкновенного. На другое утро Птоломей впал в какое-то странное забвение: он не помнил, о чем два раза сам настоятельно приказывал и с гневом выговаривал начальствующему над слонами за то, что он вздумал погубить Иудеев, которые всегда отличались верностию к нему и к предкам его. Но потом, во время пира, мысли его опять переменились. На третье утро 500 слонов, разгоряченных смесью ливана с вином, были направлены к месту казни; и Птолемей, окруженный великолепною свитою, с большим отрядом войска, поехал к ипподрому. Иудеи, которые все это время находились между жизнью и смертию, когда увидали тучу пыли от страшного стада и услыхали яростные крики погонщиков, стали испускать отчаянные вопли; но, вспоминая, как Бог издревле чудесно спасал народ Свой, не переставали взывать к Нему о помощи. И Всемогущий и Всеблагий Бог послал им знамение Своего спасения. Вся страшная сила, которая неслась на погубление Иудеев, внезапно остановлена была явлением двух грозных Ангелов; слоны двинулись назад и произвели расстройство в войске и смятение в народе. Сам царь, услышавши отчаянные вопли обреченных им на смерть, пришел в жалость; он прослезился и укорял приближенных к себе слуг, зачем они не предохранили его от такого жестокого предприятия? Тотчас повелел разрешить Иудеев; назначил им пир в продолжение семи дней и отпустил их, каждого в свое место, снабдивши грамотами к местным властям, в которых признана была невинность Иудеев и засвидетельствовано было, что делающий им зло оскорбляет Бога Всевышняго.

Иос. Фл. кн. XII, гл. 3

Антиох III, как нельзя лучше, воспользовался миром, который поспешил заключить с ним Филопатор после сражения при Рафии: он залечил раны, нанесенные Сирии безпрерывными войнами с Египтом, и своими победами на востоке заслужил имя Великаго. Филопатор оставил после себя царство пятилетнему сыну Птолемею V Епифану. Антиох решился воспользоваться малолетством Птоломея, чтобы покорить себе его царство. Хотя Римляне, принявшие под свое покровительство сына Филопаторова, и не допустили завладеть Египтом, но Антиох занял своим войском Иудею. Против него отправлен был Скопа с сильным войском; он завоевал многие города Келе-Сирии и возвратил Иудею Египту, но ненадолго; Антиох разбил его при источниках Иордана, отобрал завоеванные им города Келе-Сирии и покорил Самарию. Вслед за этим Иудеи сдались Антиоху добровольно, снабдили воинов его и слонов запасами и помогли ему завоевать в Иерусалиме крепость, в которой находился гарнизон Скопы. Антиох, в знак особенного благоволения своего к Иудеям, оставил им право жить по своим обычаям, повелел из своей царской казны отпускать им все необходимое для ежедневных жертвоприношений в храме и самый храм объявил недоступным для всех иноплеменников.

3 Макк. 3:1–4

Сын и преемник Антиоха Великого, Селевк IV Филопатор, продолжал присылать из своих доходов все нужное для священнослужения в Иерусалимском храме, но он сам находился в чрезвычайно стесненных обстоятельствах. Его тяготила огромная подать, которую отец его обещался выплачивать Римлянам после поражения своего при Магнезии; и потому Селевк почти все свое царствование провел в собирании денег. В это время некто Симон, из колена Вениаминова, бывший попечителем храма, оспаривал начальство в Иерусалиме у Онии, который сделался первосвященником после отца своего Симона. Не успевши в своем домогательстве, Симон отправился к Аполлонию, правителю Киле-Сирии и Финикии, и донес ему, что в Иерусалимском храме находятся безчисленные сокровища, которые вовсе не нужны для жертв, и могут быть отобраны в царскую казну. Когда Селевк узнал об этом от Аполлония, тотчас же послал государственного казначея Илиодора взять и принести эти сокровища. Ония объявил Илиодору, что действительно в сокровищнице храма есть 400 талантов серебра и 200 талантов золота ²⁰², но они принадлежат частным людям, и самая большая часть положена на сохранение вдовами и сиротами. Илиодор, не принимая в уважение представления Онии, решился войти в храм силою и захватить все серебро и золото. Слух об этом распространился по всему городу и произвел всеобщее смятение. Священникн и народ обратились на молитву, чтобы Господь Сам охранил неприкосновенность Своего святилища. Между тем Илиодор, в сопровождении воинов, уже проник в самую сокровищехранительницу. Но здесь внезапно явился им какой-то страшный всадник, весь в золотом вооружении, которого конь вонзил передние копыта в Илиодора. В то же время явились двое светлых юношей, воторые, ставши по обе стороны, начали без пощады сечь Илиодора. От их ударов Илиодор пал без чувств и замертво был вынесен своими воинами. Тогда Ония о спасении его принес жертву, и по молитве первосвященника Бог возвратил ему жизнь. После этого Илиодор перед всеми свидетельствовал о величии и могуществе Бога Израилева. И когда царь, которого все еще прельщали сокровища храма, спрашивал: «нельзя ли кого-нибудь еще послать в Иерусалим?» тогда Илиодор сказал царю: «если есть у тебя, государь, какой-нибудь враг или нзменник, пошли его туда; и он непременно воротится иссеченный, если еще только воротится, потому что в том месте действительно есть какая-то сила Божия». Но Симон распустил слух, что все это приключение было делом Онии и, под покровительством Аполлония, производил мятежи и убийства. Первосвященник нашелся вынужденным отправиться к царю, чтоб искать у иего себе защиты и суда на Симона. В это время Селевк был отравлен Илиодором, который, в отсутствие наследника престола, надеялся захватить верховную власть в свои руки, потому что Селевк, желая вызвать к себе брата своего Антиоха, который, после несчастной битвы при Магнезии, отослан был заложником в Рим,– сына своего Димитрия послал на смену ему.

2 Макк. 4:7–50; 1Макк. 1:10–15

Антиох поспел вовремя, чтобы остановить покушения Илиодора и предотвратить происки со стороны Египетского двора, где сестра его, Клеопатра, правила государством за малолетнего сына своего, Птоломея VI Филометора. Этот Антиох, странный по своему личному характеру, за некоторые удачные действия своей политики и хорошо задуманные и приведенные в исполнение походы, назван Епифаном, то есть Блистательным. К нему явился брат Овии Иисус с намерением низложить своего брата и добыть первосвященство себе. Он был во главе тех Иудеев, которые стыдились своих соотечественных законов и желали в образе жизни сблизиться с окружавшими их язычниками, особенно же с греками. За несколько сот талантов серебра Антиох объявил его первосвященником и дал ему позволение выстроить в Иерусалиме Греческую гимназию со всеми языческими в ней обрядами, и жителей Иерусалима писать Антиохиянами. Новый первосвященник, который, угождая слуху Греков, переименовал себя в Иасона, старался ревностно вводить языческие обычаи. Гимназия была построена внутри города под самою крепостью, там молодые люди, в виду зрителей, боролись раздетыми донага; ходили они, закрывшись широкополыми шляпами, напоминавшими у Греков полубогов их, Кастора и Поллюкса. Страсть к зрелищам заразила и священников, которые охотнее проводили время в палестре, смотря на борьбу и на игру в диск, чем при жертвеннике. Когда же в Тире празднованы были, в присутствии царя, пятилетние игры, Иасон не постыдился послать туда из своих, так называемых Антиохиян, зрителей с серебром на жертву Геркулесу, из которого, впрочем, сделано другое употребление по просьбе самих послов. Впрочем, несмотря на все свое угодничество Антиоху, Иасон не мог упрочить за собою незаконно приобретенной власти, которою пользовался только три года. Он имел неосторожность отправить к царю с деньгами и для представления о каких-то нужных делах Менелая.

Менелай, несмотря на то, что был из священнического рода, уверивши Антиоха, что власть его ничем стесняться не может и обещавши ему 300 талантов серебра ²⁰³ более, чем Иасон, получил сам первосвященство и, по прибытии в Иерусалим, выгнал Иасона. Но он не мог выплатить обещанной суммы и потребован был к ответу. Оставивши местоблюстителем первосвященства брата своего Лисимаха, и захвативши с собою некоторые золотые сосуды из храма, Менелай отправился в Антиохию. На этот раз царя не было в столице; наместником его оставался один из сановников его, Андроник. Менелай подарил ему часть золотых сосудов, а прочие распродал в Тире и других городах. Об этом узнал первосвященник Ония, укрывавшийся в ту пору в Антиохийском храме Аполлона, который почитался у язычников неприкосновенным убежищем, и обличал оттуда Менелая в святотатстве. Но Андроник, по наущению Менелая, обманом выманил Онию из убежища и убил его. Это преступление возбудило негодование не только Иудеев, но и язычников. Сам царь, по возвращении в столицу, узнавши дело, пролил слезы об Онии и велел казнить Андроника. Между тем Лисимах, исполняя волю своего брата, продолжал расхищать церковные сосуды. От этого произошел мятеж в народе, во время которого Лисимах был убит; а к царю из Иерусалима отправлены были от старейшин трое послов с жалобами на Менелая. Но подарки оправдали святотатца, а невинные доносители преданы были смерти.

Антиох Епифан через своих лазутчиков, которых отправил под именем послов, узнал, что Птолемей Филометор, уже лишившийся своей матери, не занимается делами правления²⁰⁴ и не имеет добрых советников и умных руководителей; тогда он вступил с своим войском в это расстроенное государство, брал один город за другим, завладел особою самого Птоломея и набрал в его владениях столько золота, серебра и разных драгоценностей, что мог уплатить Римлянам свой долг. Увидевши же, что Египет составляет легкую добычу, Антиох задумал присоединить его в своей державе и в другой раз отправился против него с большим войском²⁰⁵.

2Макк. 5:2–26; 1Макк.1:20–24, 29–36; Иос. Фл. XII, 5

В это время над Иерусалимом, в продолжение сорока дней, являлись вооруженные войска, и видны были между ними сражения на воздухе. Все считали это знамением каких-либо близких событий, и молили Бога, чтобы Он обратил его во благо. Вскоре разнеслась молва, будто Антиох умер. Некогда незаконно возведенный в сан первосвященника и потом низверженный Антиохом Иасон, собравши до тысячи человек, неожиданно напал на Иерусалим, овладел городом, принудил другого лже-первосвященника Менелая запереться в крепость и начал свирепствовать над гражданами, но был выгнан, скитался из страны в страну и умер вдали от отечества. Когда Антиоху донесено было о происшествиях в Иерусалиме, он усумнился, как бы не отложилась от него Иудея. Кроме того и в Египте встретила его неудача. Римляне приняли это государство под свое покровительство и заставили его удалиться. Тогда он на возвратном пути всю свою злость излил на Иерусалим. Он впущен был в город своими сообщниками, и отдал приказание воинам истреблять всех, кто ни встретится, не разбирая ни пола, ни возраста. В три дня убито было до сорока тысяч и столько же народа продано было в неволю. Между тем Менелай ввел Антиоха в святилище, откуда этот забрал все драгоценные вещи и все сосуды из серебра и золота, захватил и тайные сокровища,– всего до тысячи восьмисот талантов ²⁰⁶. Отправившись в Антиохию с награбленным богатством, царь оставил в Иерусалиме свирепого градоначальника, который был достойным помощником Менелаю в его злодействах. По прошествии двух лет, Антиох Епифан послал в Иудею своего начальника над собиранием дани, по имени Аполлония, уполномочивши его убивать Иудеев, кого хочет, и продавать жен их и детей. Аполлоний с двадцатью двумя тысячами войска вступил в Иерусалим, успокоил встревоженных граждан, что он не сделает им зла, но, дождавшись субботы, когда они безпечно праздновали, пустил на них свое войско и избил множество народа. Город был разграблен, лучшие его здания сожжены, и стены разрушены. Но крепость на вершине Сионской горы обведена была большою стеною с твердыми башнями и в ней посажен был гарнизон из Македонян и из тех нечестивцев и развратников, которые оставили отечественный Иудейский закон. Эта крепость возвышалась над храмом, и воины из нее часто ловили и грабили тех, которые посещали храм.

1Макк. 1:41–61; 2 Макк. 6:1–11

Антиох возымел намерение во всем своем царстве, состоявшем из разноплеменных народов, ввести общую языческую религию для того, как писал он в своем указе, чтобы все были одним народом. Между прочим, Иудеям под смертною казнию велел «прекратить всесожжения и жертвы, и возлияние во святилище²⁰⁷, отменить субботы и праздники, устроить жертвенники, рощи и капища, приносить в жертву свиней и другой скот, которых не гнушаются язычники, оставлять сыновей своих необрезанными и вообще переменить все прежние религиозные учреждения, законы, нравы и отеческие обычаи». С царским указом прислан был из Антиохии какой-то старик Афинянин (должно быть, один из философов Афинских). Ему поручено было ввести у Иудеев языческие обряды богопочитания, храм Иерусалимский посвятить Дню Олимпийскому, а Самарийский, что на горе Гаризиме, переименовать в храм Дня странноприимца, так как Самаряне были переселены из Вавилона, Сирии и Месопотамии.

Итак, в 145 году Еллинского царства Селевкидов (168 г. дохристианской эры), осенью, в пятнадцатый день девятого месяца, храм Иерусалимский превращен был в капище построением, поверх жертвенника всесожжений, другого жертвенника Дию, или Зевсу Олимпийскому; а в двадцать пятый день жертвенник осквернен был первою идольскою жертвою. В притворах храма происходили студодеяния и сладострастные пиршества; жертвенник наполняли свиными и другими нечистыми жертвами. Языческие жертвенники построены были и по другим городам Иудеи. Каждый месяц в то число, в которое родился царь, заставляли Иудеев присутствовать при жертвоприношениях и принуждали причащаться идоложертвенных внутренностей. В праздник Диониса, или Бахуса, приказывали им, в честь этого бога пьянства, носить листы плющевые. Сделалось невозможным не только хранить свои праздники и субботы, но даже просто выдавать себя за Иудея по вере. Священные книги закона ревностно были отыскиваемы; их отбирали, рвали и жгли. Если же кто скрывал книгу закона, или замечен был в исполнении каких-либо законных обрядов, такого, согласно с царским указом, предавали смерти. Раз донесено было на двух женщин, что обрезали своих детей: этих младенцев повесили на шею несчастным матерям, обвели их по городу и потом сбросили со стены городской. В другой раз узнали, что некоторые Иудеи собрались в пещерах, чтобы тайно праздновать субботу: их сожгли, между тем они, чтобы не нарушить субботы, не оказали никого сопротивления.

2 Макк. 6:18–7:41

Поучительны и утешительны подвиги твердого исповедания веры, которыми украсила себя Церковь Божия в это тяжкое время гонения на веру. Одного из первейших книжников, по имени Элеазара, уже престарелого возрастом, принуждали есть свиное мясо, конечно, из остатков принесенного в жертву идолу, он отказался с презрением от этой снеди, которая уже и сама по себе считалась нечистою у Иудеев. Жалея старца, который пользовался общим уважением, исполнители царского повеления наедине предложили ему, между кусками запрещенного, положить такое мясо, которое было дозволено законом Моисеевым, и просили только для народа сделать вид, будто он исполняет волю царя. Элеазар сказал: «лучше пошлите меня в преисподнюю! В мои лета уже нельзя лицемерить. Когда молодые люди увидят, что девяностолетний Элеазар уклонился в язычество, они тем более могут соблазниться. Впрочем, если бы я теперь и избавился мучения, приготовленного людьми,– только от руки Всемогущего ни в этой жизни, ни по смерти не избегу». Доблестный старец скончался под ударами мучителей. Семь братьев приведены были к самому Епифану, который требовал, чтоб они ели идоложертвенное мясо. Под ударами бичей они говорили ему: «мы скорее умрем, чем преступим отеческие законы». Разъяренный царь казнил их жесточайшими пытками. Несмотря на молодость лет, они смело шли навстречу смерти, в надежде воскреснуть для вечной жизни; и простирая члены тела своего на отсечение, говорили: «мы это получили от Владыки небес и презираем это ради Его законов, тем более, что все опять надеемся принять». Мужественная мать этих непоколебимых страдальцев, которую предание называет Соломониею, смотрела, как при ее глазах отсекали у ее сыновей руки и ноги, вырезывали язык, сдирали кожу со всего тела и сожигали их на раскаленных сковородах, и не только не смущалась духом, но и ободряла мучеников все терпеть за Подателя жизни. Епифан приходил в бешенство, что не только его угрозы, но и страшные пытки остаются бессильными. Казнивши шестерых братьев, он, по крайней мере, надеялся восторжествовать над самым младшим. Начал его ласкать и обещал, если откажется от отеческих обычаев, обогатить его и сделать счастливым; клялся иметь его другом своим и вверить ему дела управления: ничто не помогало. Царь подозвал мать и уговаривал ее, чтоб она посоветовала сыну не отказываться от своего счастия. После долгого увещания мать согласилась посоветовать. Она склонилась к своему сыну и стала говорить: «сын мой, сжалься над своею матерью, которая с болезнями носила тебя. Взгляни на небо, на землю и на все, что ни есть в них: все это Бог сотворил из ничего. Точно так произошел род человеческий. Ты не бойся этого зверского мучителя, а встречай смерть так же, как и твои братья, чтоб и тебя милостивый Бог воскресил и возвратил мне вместе с братьями твоими». Выслушавши свою мать, юноша спросил: «чего еще ждете? не думайте, что я покорюсь нечестивому велению, я слушаюсь закона, данного отцам нашим чрез Моисея. А ты», сказал он, обратившись к Епифану, «изобретатель всех зол на Иудеев, не избежишь рук Божиих». После этого и он испустил дух в пытках. Наконец, сожжена была и мать.

1 Макк. 2:4–41

В это время один священник, по имени Маттафия, отец пяти сыновей, чтобы не быть свидетелем осквернения храма и не слышать хулы на закон и на Бога Израилева, удалился из Иерусалима в город Модин. Но чиновник, посланный от Антиоха принуждать Иудеев к богоотступничеству, прибыл и в Модин. Собраны были жители города к жертве языческой. Царский посланник обратился к Маттафии и предложил ему исполнить волю царя в пример своим согражданам, за что обещал ему и сыновьям его богатые дары. В ответ на это предложение Маттафия, возвысивши голос, сказал: «пусть все народы царства, из угождения царю, отступят от служения отцев своих, но я и сыновья мои, и братья мои останемся верными завету отцев наших. Сохрани нас Бог покинуть закон Его и уставы!» Только он успел это выговорить, как один Иудей, в виду всех, подошел к жертвеннику, чтобы возложить фимиам языческому божеству. Маттафия закипел ревностию, бросился иа богоотступника и, как требовал закон²⁰⁸, убил его над жертвенником; в то же время умертвил и стоявшего тут царского чиновника, который принуждал приносить языческую жертву, и самый жертвенник разрушил. После этого на весь город провозгласил: «если есть кто ревнитель закона и стоит за завет,– пускай выйдет за мной». И действительно, многие, по любви к отечественному закону, вслед за ним удалились в пустыню вместе с женами, детьми и со всем имуществом своим. Весть об этом дошла до вождей Антиоховых. Взявши отряд войска из крепости Иерусалимской, они погнались за Иудеями в пустыню. В одном месте нашли по пещерам человек до тысячи и с женами и детьми, это было в день субботный. Не смея нарушить покоя субботы, окруженные неприятелями Иудеи не защищались, даже не заградили входов, и были истреблены все до единого. Узнавши об этом, Маттафия и друзья его горько оплакивали бедственную участь своих собратий и, после взаимного совещания, положили: в случае нападения неприятельского защищать себя вооруженною рукою, невзирая на день субботный.

1 Макк. 2:42–70

Тогда стали собираться вокруг Маттафии все, которые спасались бегством от преследования язычников, или по доброй воле обрекали себя на защиту веры. Составилось достаточное войско, с которым он разбил и рассеял неприятельский отряд. После этого он со своими сыновьями делал нападения на разные места, где держались Македоняне с изменниками отечественному закону; изгонял их, разрушал языческие жертвенники и обрезывал детей, оставленных необрезанными. В продолжение года он успел ободрить дух и укрепить надежду на Бога в почитателях отеческого благочестия. Наконец, он впал в болезнь и приблизился к смерти. Пятеро сыновей окружили его одр. Он завещал им не погашать ревности по законе и отдавать жизнь свою за завет отцев; указал на примеры древних праведников и пророков, которые среди испытаний укреплялись в вере и за свою ревность по закону удостоивались особенного благоволения Божия, и присовокупил: «в каждом веке можете приметить, что все уповающие на Господа не изнемогают. А угроз человека-грешника не бойтесь, потому что слава его– гниль и черви. Сегодня он вознесется, а завтра и не найдут его, и замысел его исчез! Вы же, дети, стойте крепко и мужественно в законе своем, потому что чрез него приобретаете славу. И вот, я знаю, что Симон, брат ваш,– муж совета; всегда слушайте его; он будет вам вместо отца. А Иуда Маккавей,– он с юных лет отличался крепостию сил; он будет у вас предводителем воинства; и вы будете вести войну за свой народ. Соберите к себе всех исполнителей закона; отдайте возмездие язычникам, а сами будьте внимательны к повелениям закона». После этого Маттафия благословил сыновей своих и переселился к отцам своим. Сыновья похоронили его в отечественной его гробнице в Модине, и все Иудеи оплакивали смерть его.

h3 4. Подвиги Иуды Маккавея

1 Макк. 3, 4, 2, 8, 10–24, 27 –37

Иуда Маккавей заступил место своего отца. Ему начали помогать все братья его и все Иудеи, которые присоединились к отцу его. Он прошел по городам Иудеи и истребил в ней вероотступников. В это время Самарийский наместник Епифана, Аполлоний, собрал большое войско, чтоб идти против Иудеев. Иуда предупредил его: разбил и умертвил Аполлония. Неприятельский обоз достался победителям; а Иуда взял меч Аполлониев и все время сражался им. Другой военачальник Сирийский, Сирон, желая прославиться перед царем, с сильным ополчением двинулся на Иуду: Маккавей встретил его на возвышенности Вефоронской. С ним было небольшое число людей, и те изнурены были постом. Они опасались вступить в сражение, но Иуда сказал: «для Бога небесного не составляет разницы спасать посредством многих и немногих. Победа зависит не от числа войска, а от Неба. Эти враги идут на нас с дерзостию, чтобы истребить нас, жен и детей наших, а мы сражаемся за жизнь свою и за законы; Бог низложит их, не бойтесь!» И вдруг ударил на Сирона, разбил и рассеял его войско. Услыхавши об этих происшествиях, Антиох Епифан пришел в ярость. Он собрал полки со всего царства, отворил казнохранилище и роздал жалованье воинам на целый год. Но, видя, что казна истощена, решился отправиться в Персию, чтобы пополнить свои недостатки данями с ее земель. Он разделил свое войско: половину оставил Лисии, которому поручил управление государством от Евфрата до Египта и воспитание своего сына, Антиоха, и наказал послать в Иудею войско и истребить самую память Иудеев с этой земли, а с другою половиною войска отправился за Евфрат.

1 Макк. 3:38–42,46–60; 4; 1–35

Лисии отрядил против Иудеи трех искусных вождей, Птоломея, Никанора и Горгию, с сорока семью тысячами войска. К ним присоединились и купцы окрестных мест, надеясь накупить невольников из военнопленных Иудеев. Иуда с братьями видел, что опасность велика. Он собрал всех воинов в Массифу насупротив Иерусалима, потому что в древности она была местом молитвы для Израиля²⁰⁹. Здесь они постились целый день, во вретищах, с пеплом на голове. После теплой, усердной молитвы, Иуда сделал все нужные распоряжения, чтобы принять сражение. Узнавши же, что Горгия, отделившись от прочих военачальников, пошел в обход ему, он двинулся на оставшееся Сирийское ополчение; совершенно неожиданным нападением привел его в замешательство, сбил, рассеял и зажег неприятельский стан. Горгия, не нашедши никого на том месте, куда привели его проводники из крепости, думал, что Иуда бежал, но когда с гор увидал дым в своем стане, и ополчение Иудино на равнине готовым к бою, сам оробел и со всем отрядом обратился в бегство. Иудеям досталась

чрезвычайно богатая добыча, состоявшая из золота, серебра и драгоценных тканей. Весть о поражении Сирийского войска привела в крайнее смущение Лисию: он упал духом. Впрочем, на следующий год собрал 65,000 войска, и повел его на Иудею сам, но и он имел не более успеха. Иуда встретил его с десятью тысячами и, призвавши в помощь Того, Кто низложил Голиафа рукою Давида и предал Филистимлян в руки Ионафана и оруженосца его, положил на месте до пяти тысяч. Видя необычайную отважность Маккавея, Лисия почел благоразумным удалиться в Антиохию, чтобы там сделать новые приготовления к войне.

1 Макк. 4:36–5:68

По удалении Лисии Иуда предложил очистить храм и обновить в нем Богослужение. Когда все ополчение поднялось с ним на гору Сион, им представилось самое жалкое зрелище. Святилище – пусто, жертвенник – осквернен, врата–сожжены, во дворах – порос кустарник, как в лесу или на какой-нибудь горе, и комнаты притворов – разломаны. Они разодрали на себе одежды, горько заплакали и с пеплом на голове простерлись на молитву. Приступили к очищению храма. Чтобы язычники и вероотступники, засевши в крепости, не препятствовали святому делу, Иуда приказал своим воинам тревожить крепость нападениями. Все предметы языческого богослужения были выброшены на место нечистое. Прежний жертвенник всесожжения, как уже оскверненный, был сломан; камни его были сложены на храмовой горе в приличном месте; положено было ждать, когда явится пророк с особенным повелением касательно их. На его месте, по его образцу, сооружен новый жертвенник из цельных камней²¹⁰. Сосуды, светильник, алтарь для курений, стол для хлебов предложения, все внесено было новое, и распростерты новые завесы. Наконец, в двадцать пятый день девятого, осеннего, месяца, в тот самый, в который за три года осквернен был жертвенник идольскою жертвою, новый жертвенник освящен был законною жертвою всесожжения, с пением псалмов и игрою на музыкальных орудиях. Этот день был великим праздником для Иудеев, который они праздновали восемь дней. И установил Иуда с братьями своими, и вся церковь Израилева праздновала этот праздник Обновления каждый год в течение осьми дней. Гору же, на которой стоял храм, обвели кругом высокими стенами и крепкими башнями и поставили там войско охранять ее.

Эти успехи Иудеев возбудили зависть и досаду в окружавших их язычниках, которые со всех сторон поднялись на них войною. Иуда поразил Идумеев и Аммонитян; потом разделил свое войско: сам с братом своим Ионафаном освободил своих единоплеменников за Иорданом, в Галаадской области, от нашествия Аравийского областеначальника Тнмофея; а другой брат его, Симон, спас жителей Галилеи от Финикиян, занимавших берега Средиземного моря. По возвращении из-за Иордана, Иуда изгнал Идумеев из южной части Иудеи, где они уже владели Хевроном; обратился на Филистимлян в Азоте, у которых разрушил жертвенники и сожег кумиры, и прибыл в Иерусалим с большою добычею.

1 Макк. 6, 11–17; 2 Макк. 9:29

Между тем Антиох Епифан, собирая дани за Евфратом, услышал, что в Персидской области Елимаиде есть богатый храм, в котором Александр Македонский оставил золотые завесы, брони и оружия, как памятники победы над Персами. Он задумал овладеть этими сокровищами, но его замысел был открыт, и он был отражен жителями того места. Принужденный возвратиться в Вавилон, на дороге он узнал, что войска его, ходившие на Иудею, разбиты, что Иудеи усилились, ниспровергли установленное им идолослужение, и свой храм укрепили попрежнему. И своя неудача, и эта горькая весть сильно поразили его: он впал в тяжкую болезнь, соединенную с бессонницею и тоскою. Почувствовавши приближение смерти, он созвал своих друзей и открыл им, что мысль о бедствиях, какия он причинил Иудеям, не дает ему покоя, и что все несчастия и эту болезнь он терпит за них; потом, подозвавши Филиппа, своего воспитанника²¹¹, вручил ему диадему, царскую свою одежду и перстень, чтоб он сберег их для сына его, Антиоха, и руководствовал бы, и воспитывал царственного отрока до его совершеннолетия; наконец, гонитель веры и народа Иудейского, сам, среди тяжких мучений, испустил дух после двенадцатилетнего царствования. Лисия, узнавши, что царь умер, тотчас же провозгласил царем сына его, а своего воспитанника, Антиоха, который был по девятому году²¹², и назвал его Евпатором, то есть сыном доблестного отца ²¹³. Филипп, не надеясь исторгнуть власть из рук Лисии, отправился прежде в Египет к Птоломею VI Филометору искать его помощи, а потом снова возвратился в Персию к войску, оставленному Епифаном.

1 Макк. 6:18–30, 40–42,47, 48, 51–63; 2 Макк. 13:3–9; Сп. Иос. Флав. XII, 9 .

Крепость Иерусалимская все еще находилась в руках Сириян. По очищении храма Иуда не имел времени занять ее, потому что на него с разных сторон поднялись тогда Идумеи, Аммонитяне, Моавитяне и Финикияне. Теперь он решился очистить крепость и осадить ее. Но некоторые из осажденных успели уйти; к ним присоединились вероотступники Израильтяне; пришли к Антиоху Евпатору, и стали просить его помощи против их соотечественников, «которые», говорили они, «не только чуждаются, но даже грабят и умерщвляют нас именно за то, что мы, исполняя повеление твоего отца, оставили свою веру и приняли ту, какую он нам дал». Евпатор разгневался; собрал 120,000 войска, приготовил 32 слона, приученных к войне, и двинулся на Иудею. Иуда встретил его, принял сражение, до шести сот воинов из ополчения царского положил на месте, но видя, что его обходят со всех сторон, должен был уклониться от натиска царских войск и скрылся за укреплениями храма. Царь осадил святилище и окружил укрепления его стрелометами, стеноломами, огнеметами и камнеметами. Осажденные Иуден и сами устроили машины против неприятельских осадных машин и отражали в продолжение многих дней нападения Сириян. Но скоро оказался в крепости недостаток съестных припасов, и многие, будучи одолеваемы голодом, разбегались. В это самое время Лисия услыхал, что Филипп возвратился из Персии и Мидии с войсками Епифана и ищет захватить верховную власть. Он присоветовал царю снять осаду и спешить в Антиохию. Предложен был Иудеям мир на том условии, чтоб они оставались жить по своим законам, как жилн в прежние времена. Предложение было принято с радостию. Царь поклялся хранить ненарушимо условие мира, и был впущен внутрь укрепления; но увидевши, что это место было чрезвычайно укреплено, пренебрег клятвою и велел разрушить стену. Впрочем, ни мало не медля, поспешил в Антиохию, чтобы предупредить там замыслы Филиппа, который уже и овладел было столицею, но был побежден и казнен²¹⁴, без сомнения, по наущению Лисия. По его же совету, как виновник всех смут между Иудеями и этой иесчастной войны, казнен был и похититель первосвященства Менелай, который был главою клеветников на Иуду и его братьев и в последний поход находился при царском войске.

1 Макк. 7

Но скоро в Антиохии явился новый царь, а у Иуды – новый враг. Сын Селевка IV, Димитрий, которого отец послал в Рим заложником иа смену брату своему, Антиоху Епифану, спасся бегством из Рима (отчего и назван Сотером); высадился на берег в Триполе Сирийском; с наемными войсками быстро двинулся на Антиохию; принят был с восторгом жителями столицы и, приказавши умертвить Евпатора и Лисию, воссел на престол отца своего, которым в продолжение четырнадцати лет незаконно владели его дядя и двоюродный брат. К нему явился Алким, переименовавший себя из Иоакима²¹⁵, которого Евпатор наименовал было первосвященником вместо Менелая, но которого народ не принял, потому что он, во время гонения Антиохова, изменил отеческому закону. Он наклеветал на Иуду и на братьев сго, будто они не дают покоя Иудеям, преданным царю, разоряют их и область царскую. Димитрий признал Алкима в должности первосвященника и послал с войском Месопотамского областеначальника Вакхида²¹⁶, чтобы утвердил за ним власть и наказал мнимых возмутителей покоя. Алким и Вакхид прежде всего послали к Иуде и братьям его с предложением о мире, но Иуда не сдался на их коварные предложения; он видел, что с таким большим войском не ходят для заключения мира. И его проницательность оправдалась. Некоторые из ревностных последователей отечественного закона, зная, что Алким из поколения Ааронова, вверились ему, но, вопреки данной первосвященником клятве, 60 человек из них были убиты. После этого вероломного поступка все чтители справедливости и ревнители отечественных обычаев и законов еще тверже стали держаться Иуды Маккавея и братьев его. Но и вокруг Алкима собралось множество людей праздных и виновных в нарушении закона. По отшествии Вакхида к царю, Алким ходил с войском по Иудее и убивал всех, державших сторону Иуды; со своей стороны и Иуда стал истреблять единомышленников Алкимовых. Первосвященник опять отправился к царю с жалобою на Иуду. Димитрий послал лучшего у себя начальника, Никанора, с большим войском, приказавши ему не щадить Иудейского народа. Никанор сначала хотел захватить Иуду хитростию. Он по-дружески пригласил его для свидания наедине, чтобы сообщить ему некоторые намерения своего государя касательно Иудеев; Иуда пришел, оба поцеловались. Но между разговорами Иуда заметил, что Никанор делает знак своим воинам, и в одно мгновение бросился под прикрытие своего отряда²¹⁷. Произошло сражение,– впрочем, нерешительное. Никанор отступил в крепость Иерусалимскую. Из храма вышли некоторые священники, чтобы приветствовать его и показать ему жертву, какая приносится за царя, но он поругался над ними, высказал явное презрение к храму и поклялся в ярости своей: «если теперь же не отдастся Иуда с своим войском в мои руки, то я, когда возвращусь в мире, сожгу этот дом». Но он не возвратился вовсе. Иуда, подкрепивши себя и своих воинов молитвенным воспоминанием о поражении чрез Ангела восьмидесяти пяти тысяч богохульствовавших Ассириян, вступил в сражение с Никанором. Надменный вождь Сирийский первый пал в битве; войско его рассеялось и было истреблено; голову Никанора с его правою рукою, которою он простирал с дерзостию на храм, отсекли и, принесши в Иерусалим, вывесили на стенах крепости, как явное знамение помощи Божией²¹⁸.

Победа одержана была на тринадцатый день двенадцатого месяца Адара, накануне Мардохеева дня, или праздника Фурим, и установлено было праздновать эту победу каждогодно.

1 Макк. 9:1–20

Димитрий, услыхавши о бедственной участи Никанора и его отряда, снова отправил в Иудею Вакхида и Алкима. Они привели с собою 20,000 пехоты и 2,000 конницы. Иуда имел при себе 3,000 воинов, но и те, когда взглянули на массу неприятельских войск, которые наступали на них, пришли в робость; самая большая часть разбежалась, и осталось с Иудою не более восьми сот человек. Эта верная дружина отклоняла его от битвы: «теперь», говорили они, «позаботимся о жизни своей, а о славе после, когда уже и мы соберемся с силами», Доблестный вождь отвечал: «не бывать этому, чтобы я показал им тыл! Если уже настало время наше, то умрем мужественно за братьев своих и не дадим затмить славы нашей!» Он смело вступил в неравный бой, который безпрерывно кипел с утра до вечера; он уже сломил правое крыло, на котором был Вакхид с отборным войском, но окружен был левым и, отбиваясь от неприятелей, пал под их ударами. Братья его, Ионафан и Симон, взяли тело его и отнесли в Модин, где и похоронили его вместе с Маттафиею. Весь Израиль оплакивал своего вождя. Пронменование Маккавея сделалось общим в племени Маттафии, заменивши собою родовое название Асмонеев, и даже служило отличительным именем подвижников за веру и пламенных ревнителей отечественной свободы.

1 Макк. 9:23–32, 43–73

Вакхнд и Алким остались полновластными распорядителями в Иудеи и, при содействии злонамеренных людей, делали большие притеснения всем, державшим сторону Иуды. Тогда благочестивые Иудеи обратились к Ионафану и выбрали его себе начальником и вождем на место брата.

Вакхид искал его убить, но едва и сам не погиб от его руки в сражении у Иордана, потерявши до тысячи воинов. Впрочем, Ионафан не хотел вступать в решительную битву с Сирийским военачальником и переправился со своими воинами за Иордан. Вакхид не осмелился преследовать его, но он укрепил разные города в Иудеи, снабдил их продовольствием и войсками; взял в заложники сыновей лучших семейств во всей Иудеи и отправил их в крепость Иерусалимскую. В это время Алким, в видах постепенного сближения Иудеев с Греками, приказал сломать в храме построенную, по указанию пророков, каменную перегородку, которою отделен был внутренний притвор от двора языков. Но это предприятие тотчас же остановилось. С Алкимом сделался удар: он до того был разбит, что уже не мог проговорить ни слова и умер среди тяжких страданий. Вакхид, видя, что тот, кого он подкреплял, умер, возвратился к царю. Через два года вероотступники и другие неблагонамеренные люди опять вызвали его, обещаясь доставить ему верный случай захватить Ионафана со всем его отрядом. Но этот замысел не удался; напротив, Вакхид в неоднократных ошибках терпел значительные потери, и обоими братьями, Ионафаном и Симоном, поставлен был со всем войском в стеснительное положение. Ионафаи предложил ему мир, и Вакхид принял: возвратил пленных и удалился в свою землю.

Ионафан поселился в Махмасе, городе Вениаминова колена, и стал судить народ и истребил вероотступников.

1 Макк.10:1–24, 46–58, 67–89

Царство Селевкидов, на 160-м году, начали потрясать междоусобия, они послужили поводом к возвышению семейства Маккавеев, и чрез них Промысл облегчил иго Сирийское, тяготевшее в народе Божием. В Птолеманде появился и провозглашен был царем Александр, который выдавал себя за сына Епифанова, но которого противная сторона назвала Балис, то есть, человеком ничтожным. Вступая с ним в борьбу, Димитрий Сотер почел за нужное снискать расположение Иоанафана, почему дал ему власть собирать войска и заготовлять оружие, назвал его своим союзником и приказал отдать ему заложников, которые содержались в крепости. Иоанафан воспользовался этим дозволением и стал жить в Иерусалиме. Он начал обновлять город и укреплять гору Сион. Язычники, находившиеся в крепостях, сооруженных Вакхидом, разошлись сами собою. Расположение, какое вдруг выказал Димитрий Иоанафану, обратило на себя внимание Александра. Узнавши, какиея неприятности терпело семейство Маккавеев от Димитрия, Александр написал Иоанафану письмо такого содержания: «мы наслышались о твоих доблестях, и потому поставляем тебя ныне архиереем народа твоего и позволяем называться другом царя, и просим быть единомысленным с нами». Вместе с этим письмом послал к нему порфиру и золотой венец. Ионафан принял царский дар и в праздник Кущей облекся в первосвященническую одежду.

Услыхавши об этом, Димитрий досадовал на себя, что так мало сделал для Иудеев и допустил Александра заключить с ними дружбу. Он написал к ним письмо; обещал очень много, но ему не поверили. Правда, престол Антиохийский был еще в его власти, но Александр смело оспаривал его, и Димитрий, защищая отеческое наследство, пал в битве. Утвердившись на престоле, Александр вступил в родство с Птолемеем Филомстором, взявши за себя дочь его Клеопатру. Но этот брак не доставил ему безопасности, а может быть, ускорил его погибель. Спустя три года, в пределах его царства появился новый искатель престола; это был Димитрий II, сын Димитрия Сотера, прозванный впоследствии Новатором. Первое нападение сделано было на Ионафана, который, однако, разбил Димитриево войско, вверенное Аполлонию. За эту услугу Александр пожаловал Ионафану золотую застежку, какими обыкновенно застегивали на груди одежду родственники царские, и отдал ему Филистимский город Аккарон со всем его округом в потомственное владение.

1 Макк. 11:1–29, 38–41, 53

Но у Александра оказался новый враг, гораздо опаснее Димитрия: это был тесть его, Птоломей Филометор. Как бы желая оказать помощь своему зятю в эатруднительных обстоятельствах, он шел с большим войском в Сирию. По всем городам ему делали встречи, как тестю царскому; и он, под предлогом вспоможения, везде оставлял свои гарнизоны. Овладевши таким образом всеми приморскими городами, он вошел в сношения с Димитрием и предложил ему в замужство дочь свою, бывшую за Александром, обвиняя Александра, будто он покушался на его жизнь. Когда же Птоломей достиг Антиохии, замыслы его обнаружились. К своей короне он присоединил и Сирийскую; и на этот раз не встретил никакого сопротивления со стороны Антиохиян, потому что Александра они возненавидели за его безпорядочную жизнь и праздность, а Димитрия опасались, чтобы он не вздумал им мстить за измену отцу его. Александр, который держался в это время в Киликии, только лишь узнал, что он коварным образом лишен престола, поспешил с войском к Антиохии, но был разбит Птоломеем и бежал в Аравию. Здесь один из владельцев Аравийских, у которого он искал убежища, отнял у него голову и отослал к Птоломею; впрочем, и сам Птоломей умер после этого на третий день, вследствие тяжелой раны, полученной им в сражении. Таким образом, престол Сирийский очистился для Димитрия. Пользуясь этими замешательствами в Сирии, Ионафан хотел завоевать Иерусалимскую крепость и осадил се. Димитрий, узнавши об этом, разгневался и потребовал к себе Ионафана для объяснений. Ионафан имел смелость вверить себя неизведанному великодушию Димитрия. Во главе почетного посольства из старейшин и священников он отправился с богатыми дарами, и не только приобрел благоволение царя, но еще успел выкупить дани с Иудеи, Самарии, Переи и Галилеи за триста талантов ²¹⁹. Спустя несколько времени, Ионафан просил царя, чтоб он вывел из Иерусалима, также и из других укрепленных мест Иудеи, войска свои, потому что они делали нападения на Иудеев. Димитрий обещал это с охотою, и даже более, если только в настоящее время Ионафан пришлет к нему вспомогательное войско, потому что распущенные им Сирийские войска, лишившись содержания, произвели возмущение. Три тысячи Иудеев, посланных Ионафаном, не только спасли царя, но и усмирили мятеж в Антиохии. Когда же Димитрий увидел себя в безопасности, не исполнил своего обещания и даже стал требовать от Ионафана всех прежних даней, угрожая ему в случае отказа войною. Обстоятельства помешали ему выполнить свою угрозу²²⁰.

1 Макк. 11:39– 40, 54–74; 12:24–38

Один из бывших военачальников Александра, Диодот, принявший впоследствии название Трифона ²²¹, узнавши, что все войска ропщут на Димитрия, выпросил малолетнего Антиоха, сына Александрова от Клеопатры, у одного Аравитянина, который воспитывал его, обещаясь доставить ему престол отца его. С этим младенцем Трифон появился в Сирии; объявил его царем, под именем Антиоха Феоса; собрал около себя распущенные Димитрием войска, изгнал его из Антиохии и овладел престолом. Юный Антиох, чтобы привлечь к себе Ионафана, утвердил за ним первосвященство, уступил четыре области, сопредельные с Иудеею, и прислал к нему царские дары; а Симона, брата его, поставил начальником над всеми войсками, расположенными по берегам Средиземного моря от Тира до пределов Египта. Тогда Ионафан многие города Келе-Сирийские привел в подданство Антиоху и отразил военачальников Димитриевых, По возвращении в Иерусалим, он привел эту столицу в лучшее оборонительное состояние и возобновил разные укрепленные места по Иудеи.

1 Макк. 12:39–48, 52; 13:1–19,23–30

Попечитель сына Балисова, малолетнего Антиоха Феоса, Трифон, считая себя безопасным со стороны Димитрия, решился Сирийский престол присвоить себе, но он видел, что ему надобно прежде освободиться от Ионафана, у которого было до сорока тысяч отборного войска. Он убедил Иоанафана распустить войско и пригласил его в Птолемаиду, обещая ему сдать ее с близлежащими укрепленными местами. Иоанафан имел неосторожность поверить Трифону и прибыл в Птолемаиду с одною тысячею воинов, но здесь был захвачен и задержан под стражею. Плен Ионафана крайне встревожил всех Иудеев, тем более что Трифон собрал войско для нападения на Иудею. Тогда Симон, брат Ионафана, вызвался на защиту соотечественников и был единогласно провозглашен вождем всего народа. Трифон, увидавши против себя готовое к битве войско под предводительством Симона, послал к нему сказать, что он держит Ионафана под стражею единственно за деньги, которые тот не выплатил царю и обещал освободить узника, если Симон пришлет сто талантов серебра²²² и в залог двоих сыновей Ионафановых. Симон проник коварство Трифона, но дабы не навлечь на себя нарекания, будто бы он не желает освобождения брата, послал к Трифону и серебро, и обоих племянников. Взявши деньги, он убил Ионафана и возвратился в Антиохию. Симон послал взять кости брата своего и перенес их в Модин, в свой отечественный город. Народ совершил по нем великий плач, а Симон соорудил великолепный надгробный памятник отцу и братьям своим над их могилами.

1Макк. 13:33–42

Симон возобновил укрепленные места Иудеи и сложил в них большие запасы продовольствия; потом отправил к законному государю Сирии, Димитрию Никатору, послов с дарами и с просьбою освободить Иудею от даней. Димитрий соизволил на эту просьбу, чтобы иметь в Иудеях союзников противу Трифона. Итак, спустя 446 лет после упразднения престола Иудейского и после разрушения Иерусалима и храма Соломонова, в шестом году сорок пятой седьмины Данииловой, иго языческое снято было с Израиля, и этот год положил начало новому летосчислению Иудейскому от Симона Архиерея, военачальника и вождя Иудеев.

1 Макк. 13:43–53; 14:4–14, 25– 49

В это время Симон завоевал Газу, изгнал из нея язычников, очистил ее от памятников и остатков идолослужения и, поселивши в ней Иудеев, верных закону, обратил ее в крепость. На следующий год Сирийские воины и вероотступники, принужденные голодом к сдаче, очистили крепость Иерусалимскую. Симон вошел в нее с пением хвалебных песней Богу, при звуке музыкальных орудий, с пальмовыми ветвями. Укрепивши для своего местопребывания гору храма, которая рядом с крепостью, он поселил сына своего, Иоанна, на пределах Азота в укрепленном городе Газарах, и поставил его начальником всех войск. Чтобы иметь удобную пристань на Средиземном море, овладел Иоппиею (нынешнею Яффою) и открыл ее для торговли со всеми островами морскими.

Всеми мерами заботясь о безопасности своего отечества, Симон ободрил свой народ и доставил ему такое благоденствие, какого не знавала Иудея с древних времен. Все спокойно обрабатывали землю свою, которая щедро вознаграждала труды земледельца. Старцы садились на улицах побеседовать о благополучном своем состоянии, и юноши появились в богатых одеждах, добытых от неприятелей. Каждый свободно располагался под виноградом своим или под тению смоковниц своих, и никто не тревожил их. Симон истребил беззаконников и злодеев, был верным чтителем закона; украсил святилище и обогатил его утварью и сосудами.

Иудейский народ, не зная, чем выразить свою благодарность Симону и всему дому его за все его благодеяния и подвиги, общим советом определил начертать на медных досках все его заслуги. Эти доски были выставлены на горе Сионе на столбе. На них, между прочим, вырезано было, что Иудеи и священники судили благоприличным Симону быть у них вождем и архиереем на век, пока не восстанет верный пророк. Эти слова народного определения показывали, что пророков, доказавших свое Божественное посольство сверхъестественными знамениями, уже давно не являлось ,– и что тем сильнее была уверенность в пришествии Мессии, и тем живее ожидание видеть Его, или, по крайней мере, слышать провозвестника Его²²³.

1 Макк. 14:1, 13, 31 32; 14:2– 3; 15:1–14, 25–41; 16:1–10

Между тем как Иудея благоденствовала под мудрым правлением Симона, в Сирийском царстве быстро, одна за другою, следовали перемены, колебавшие престол его. Законный государь Сирии, Димитрий Никатор, после того как Трифон овладел его столицею, держался в верхней Азии, откуда писал и грамоту Симону, утверждавшую независимость Иудеи. Чтобы отклонять от себя нарекание в праздности, из-за которой многие города отложились от него²²⁴, и приобрести себе больше средств для борьбы с Трифоном, он пошел войною на Парфян. В это время Трифон подкупил врачей, чтоб они избавили его от воспитанника, которому было не более восьми лет. Распущен был слух, что Антиох умирает от каменной болезни; неискусная операция довершила преднамеренное злодейство²²⁵. Трифон возложил на себя корону и произвел большие убийства. Между тем поход Димитрия имел несчастный конец. Парфянский царь Арсак VI Митридат I, владевший в то время и Персией, и Мидиею, дал поручение одному из своих начальников схватить его живого. Парфеянин искусно заманил его в засаду и привел пленником к Арсаву. Тогда мать умерщвленного Антиоха и супруга Димитриева, Клеопатра, укрывшаяся с двумя сыновьями своими от Димитрия в Селевкию, писала в Крит²²⁶ к деверю своему Антиоху, младшему сыну Димитрия Сотера, чтоб он пришел спасти ее от Трифона, и предложила ему занять престол Сирийский и быть ее супругом. Антиох, известный под именем Сидета, принял предложение. Прежде чем овладеть престолом, он писал к Симону послание, подтверждая все данные ему преимущества, дозволяя ему чеканить собственную монету и вполне признавая независимость Иудеи; но когда, по вступлении в Сирию, начал брать верх над Трифоном; тогда потребовал от Симона пятьсот талантов за Иоппию, Газары и крепость Иерусалимскую, и еще пять сот²²⁷ за разорения, причиненные другим городам. Симон признал требование несправедливым и отказал в уплате. Потому Сидет, погнавшись за Трифоном, который бежал из осажденной крепости, поручил Кендевею, военачальнику приморских мест, тревожить Иудеев. Симов выслал против Кендевея войско под предводительством двух старших сыновей: Иуды и Иоанна. Кендевей был разбит и прогнан. Иудея снова успокоилась под защитою Симона.

1 Макк. 16:11–22; Иос. Флав. XIII, 7, 4

Народ любил правление Симона и славные подвиги его. Несмотря на то, нашелся враг, который приготовил погибель благодетелю отечества: это был родной зять Симона, некто Птолемей, поставленный от него начальствовать над равниною Иерихонскою, человек весьма богатый. Не довольствуясь своею областию, он считал себя способным править всею страною Иудейскою и надеялся достигнуть своей цели посредством истребления всего семейства Симонова и посредством подчинения всей Иудеи опять царю Сирийскому, который бы мог снадбить его войском. Симон с двумя сыновьями своими: Маттафию и Иудою обходил города своей страны. Когда он был в Иерихонской области, то зять в одном укрепленном местечке сделал для него пир и после угощения изменнически умертвил его с обоими сыновьями и с небольшою его свитою. Тотчас же посланы были гонцы в Антиохию, чтобы просить у Антиоха Сидета вспомогательного войска, и убийцы в Газары, чтобы отнять жизнь у последнего сына Симонова, Иоанна. К счастию, кто-то предупредил Иоанна о злодействах Птоломея. Посланные убийцы были схвачены и казнены. Иоанн поспешил к Иерусалиму под защиту народа, облагодетельсгвованного отцем его, и был принят в столице, тогда как перед Птоломеем заперты были ворота.

Иос. Фл. Древн, кн. XIII, гл. 8–10

Иоанн, прозванный Гирканом, то есть, разорителем врагов, принявши по праву наследства и верховную власть, и звание первосвященника, прежде всего принес умилостивительную жертву Богу; потом обратился преследовать Птоломея. Убийца заперся в том же укрепленном месте близ Иерихона, где совершил свое злодеяние. Иоанн осадил замок, но не смел сделать к нему решительного приступа, потому что, при малейшем движении со стороны его, изверг-зять перед его глазами начинал мучить мать его. Иоанн снял осаду, и Птоломей, умертвивши тещу, бежал из Иуден.

Между тем Антиох Сидет двинулся на Иудею и принудил Гиркана запереться в Иерусалиме. Несмотря на упорную и искусную защиту города, наконец, Гиркан должен был просить мира. Мир заключен был на таких условиях, чтоб Иудеи выдали оружие, платили дань за Иоппию и за другие, присоединенные к Иудее, города, и дали царю заложников. Антиох хотел оставить в Иерусалиме гарнизон, но Иудеи откупились от него пятью стами талантов ²²⁸, и потому царь, разрушивши внешние укрепления Иерусалима, прекратил осаду. Вместе с этим окончились тяжкие испытания Гиркану.

Антиох Содет потерял жизнь в походе против Парфян. Услыхавши об этом, Гиркан не только перестал платить дань, наложенную Антиохом, но еще сам сделал нападение на некоторые города, принадлежащие Сирии, и разорил у Самарян храм, воздвигнутый с соизволения Александра Великого на горе Гаризим. Потом обратил оружие на Идумеев, завоевал города Их и только тем из жителей дозволил оставаться в своей земле, которые примут обрезание и закон Иудейский. Побежденные должны были покориться его воле. Вскоре пала перед ним и Самария, которую он истребил до основания.

В правление Иоанна Гиркана сделались особенно известными две противоположные Иудейския секты: Фарисеи и Саддукеи; одни, как строгие ревнители отечественных преданий, по своей набожности (не всегда впрочем искренней) нравились народу, который охотно слушал их и легко верил им, хотя бы они говорили что-нибудь против первосвященника и правителя; другие, отвергнувши все стесняющие свободу действий предания под тем предлогом, что их нет в законе у Моисея, имели на своей стороне людей богатых и знатных, находивших для себя выгоду в таком учении, которое умело соглашать букву закона с жизнию, не совсем строгою и, проповедуя неверие в мир духовный, без труда усыпляло совесть плотоугодников, утопавших в чувственных удовольствиях. Гиркан был воспитан в духе Фарисеев и сначала уважал их. Раз, собравши их к себе на пир, он сказал им: «вам известно мое всегдашнее желание наблюдать правду и делать все, что Богу угодно. Теперь я прошу вас открыть, не заметили ли вы какой-нибудь во мне погрешности?» Фарисеи стали расхваливать его, и он был очень доволен. Но вдруг один из них сказал ему: «если ты хочешь слышать истину и соблюсти правду, то сложи с себя сан первосвященника и останься только правителем народа». «Какая же к тому причина», спросил Гнркан, «что я должен отказаться от первосвященства?» «Мы слышали от стариков», отвечал Фарисей, «что мать твоя в царствование Антиоха Епифана попала в плен и была невольницею у язычников, потому тебе не следует входить во святое святых»²²⁹ .Эта дерзость крайне оскорбнла Гиркана и саддукеи ловко воспользовались впечатлением, какое она произвела на него, чтобы выставить перед ним опасные намерения Фарисейской секты. С этих пор он оставил Фарисеев и стал явно благоприятствовать саддукеям, а Фарисеи мало-помалу стали возбуждать в народе ненависть к нему и к сыновьям его. Впрочем, он правил мирно до конца своей жизни, бывши во главе народа 31 год.

Иос. Флав. Древн, кн. XIII, гл. 11

Гиркан оставил после ссбя пятерых сыновей. Старший из них Аристовул, сделавшись преемником своего отца, к достоинству первосвященника присовокупил титул царя. Может быть, от природы он был и справедлив, и застенчив, как говорили о нсм современные Греки²³⁰, но подозрительный нрав заглушал в нем все добрые свойства. Не желая иметь совместников в правлении, он держал в оковах трех меньших братьев и даже мать свою, которой Гиркан, на смертном одре, предоставил иметь влияние на дела, заключил в темницу, где и уморил ее голодом.

Он распространил свое царство на северо-восточных пределах присоединением в нему Итуреи, заселенной потомками Измаила. Он сделал с ними то же, что отец его с Идумеями, то есть, заставил их принять обрезание и закон Иудейский, если они хотят остаться жить в земле своей. Войну эту, по причине болезни самого Аристовула, оканчивал любимый брат его, Антигон, которого он имел себе помощником в управления. Но у Антигона были завистники; сама царица искала его погибели. И потому, когда он, по возврашении из похода, во время праздника Кущей явился во храме в великолепном убранстве с блистательною военною свитою, этот поступок выставили Аристовулу, как посягательство на честь и власть царскую. И оклеветанный Антигон был умерщвлен царскими телохранителями в одном темном проходе башни, когда в своем красивом вооружении шел показаться больному брату. Теперь к болезни Аристовула присоединились ужасные мучения совести за кровь брата и смерть матери: он стал извергать кровь гортанью и умер, царствовавши один только год.

Иос. Фл. XIII, 12, 9. 13, 5. 14. 1, 2. 15, 5. 16, 1

По смерти Аристовула, вдова его Саломия, прозванная Греками Александрою, вывела из заключения трех его братьев и старшего из них, Ианнея или Александра, возвела на престол. Это был государь способный, деятельный, умный, воинственный, но крайне жестокий. Свое царствование он начал тем, что умертвил одного из своих братьев, который обнаружил виды на престол. Фарисеи, изъявившие желание отцу его, чтобы власть светская отделена была от звания первосвященника, неутомимо работали в пользу своих замыслов. Между тем как Александр с переменным счастием вел войну и осаждал окрестные города, они успели возбудить в народе пренебрежение к нему и ненависть.

Это обнаружилось однажды в праздник Кущей, в который обыкновенно народ являлся ко храму с пальмовыми или лимонными ветвями. Когда Александр, в одежде первосвященника, стал подходить к жертвеннику для совершения священнодействия, на него посыпались плоды, срываемые с ветвей, и послышались крики, что он происходит от невольницы, что он недостоин первосвященства и ему нельзя священнодействовать! Он поспешил укрыться во святилище и в гневе приказал своим воинам избить виновных. Пало до шести тысяч человек, прочие разбежались. С этого времени Александр окружил себя отрядом воинов, нанятых из иностранцев. По усмирении мятежа, он покорил под власть свою Моавнтян и Аравитян, живших в Галааде, но все эти завоевания потерял в битве с Оведою, царем Аравийским. Бежавши с поля битвы в Иерусалим, он пошел свой народ в полном восстании. Шесть лет он вел с ними междоусобную войну и истребил не менее пятидесяти тысяч Иудеев. Попытался было он уговаривать их, чтобы они оставили свою злобу на него, спрашивал: «что нужно сделать для их удовлетворения?» Мятежники закричали: «убей себя!» После этого никому не было пощады. Иудеи призвали себе на помощь Сирийского государя, внука Накаторова, Димитрия III Евкера. Александр потерпел от него решительное поражение и убежал в горы. Но до шести тысяч Иудеев, сжалившись над своим царем, последовали за ним. И когда царь Сирийский оставил мятежников, Александр опять вступил с ними в борьбу; захватил в одном городе знатнейших из них и привел в Иерусалим. Здесь около восьмн сот человек велел повесить на крестах перед одним холмом, на котором он пировал с своими собеседниками; и когда еще несчастные дышали, заставил убивать перед их глазами жен и детей их. Прочие мятежники, поднимавшие против него оружие, в числе восьми тысяч человек, бежали за пределы отечества и скитались там до самой смерти Александра. Это было на восемнадцатом году его царствования; последние десять лет он уже не испытывал сопротивления.

За три года до смерти своей он начал страдать лихорадкою, которая была следствием неумеренного употребления вина. На смертном одре, в утешение своей супруге, он сказал: «если ты хочешь спасти своих детей и царство, то, когда я умру, призови главнейших из Фарисеев, покажи им мой труп и, как бы из уважения к справедливости, скажи им, что они за зло, мною им причиненное, властны лишить его почестей погребения и наругаться над ним, как хотят; вместе с этим дай им обещание, что в делах правления ты ничего не будешь предпринимать без их совета. Тогда, будь уверена, и мне сделают великолепное погребение, и тебе доставят благополучное царствование». Случилось точь-в-точь, как предсказывал Александр. Обольщенные снисходительностию царицы, фавили его таким героем и мудрым правителем, что ему сделали погребение великолепнее, чем предшественникам его.

Иос. Фл. XII, 16, 1–3. 5. 6

Александра была старее своего мужа пятнадцатью годами, и теперь вступила в управление государством шестидесяти четырех лет от роду. Она имела от Александра двух сыновей: старший, Гиркан, любил жизнь спокойную, и он был объявлен первосвященником; младший, Аристовул, отважный и предприимчивый, остался частным человеком. Таким образом, духовная власть отделена была от светской: царицею осталась мать их. Впрочем, можно сказать, она носила только титул царицы, всеми делами управляли фарисеи. Ее именем они восстановили все свои прежние постановления, уничтоженные Иоаном Гирканом; возвратили своих единомышленников, изгнанных или содержавшихся в заключении, и воздвигли гонение на приверженцев прежнего правления. Тогда ближайшие слуги и советники ее мужа, имея во главе Аристовула, крайне недовольного настоящим порядком вещей, собрались к царице и просили ее остановить напрасные убийства; если же она не в состоянии противиться Фарисеям, то дозволить им оставить отечество. Александра послала их для охранения крепостей. Царствовала 9 лет. Когда она сделалась опасно больна, Аристовул в одну ночь тайно бежал из Иерусалима. Друзья отца его взяли его сторону и в 15 дней сдали ему двадцать две крепости со всеми их сокровищами; народ бежал к нему толпами. Старейшины Иудейские вместе с Гирканом пришли к умирающей царице требовать от нее совета. Она предоставила им делать, что хотят, и скончалась семидесяти трех лет.

Иос. Флав. Древн. кн. XVI, 1, 2

Первосвященник Гиркан объявлен был царем, но носил венец не более трех месяцев²³¹ . После неудачного сражения близ Иерихона, воины оставили его и перешли на сторону Аристовула. Стесненный в крепости близ храма, Гиркан отрекся и от престола, и от звания первосвященника в пользу брата на том единственно условии, чтобы ему дозволено было жить спокойно в состоянии частного человека. Мир заключен был в храме и подтвержден клятвою: братья подали друг другу руки и обнялись в виду всего народа.

Иос. Фл. XIV, 1, 3, 4. 2, 1, 3. 3, 2–4. 4, 1, 2, 4, 5

У Гиркана был друг весьма богатый Идумеянин, принявший Иудейский закон, по имени Антипатр. При Александре и супруге его он был областеначальником Идумеи. Опасаясь теперь Аристовула, он тайно внушал начальникам Иудейским, что они сделали несправедливость, дозволивши меньшему брату похитить власть у старшего; а Гиркану твердил, что жизнь его в опасности, что друзья Аристовула советуют царю для утверждения власти избавиться от брата. Наконец, он уговорил Гиркана бежать в Аравийский город Петру, лежавший на границах Идумеи, к царю Арете, и сам сопутствовал ему. Дарами и обещаниями возвратить Аравитянам отнятые Александром города, они склонили Арету поднять оружие против Аристовула. Арета победил его на сражении, двинулся вслед за ним в Иерусалим и осадил его в храме. В эту пору в Сирии находился с войском легат Помпея, Скавр. Оба брата послали просить его посредничества. Скавр признал справедливость на стороне Аристовула, тем более что получил от него 400 талантов, и заставил Арету снять осаду. Освобожденный Аристовул обратил оружие на Арету и Гиркана и нанес им чувствительное поражение. Когда, по отнятии Сирии у Тиграна, Помпей объезжал Келе-Сирию, оба брата в Дамаске жаловались ему друг на друга; а Иудейские старейшины высказали свое неудовольствие на перемену образа правления, представляя, что по древнему отеческому уставу они обязаны повиноваться только священникам. Помпей, сделавши слегка замечание Аристовулу за обиду, причиненную старшему брату, обещался разобрать их дело по прибытии в Иудею. Недовольный этою отсрочкою, Аристовул ушел от него и решился защищать свой престол оружием. Этим он ускорил поход Помпея на Иудею. Римский военачальник заставил его предписать всем начальникам крепостей сдать их Римлянам и двинулся на Иерусалим. Аристовул вышел к нему навстречу, предлагал большой выкуп и обещал сдать ему столицу, только бы он не отдавал ее на разграбление. Но воины Аристовуловы, запершись в Иерусалиме, не впустили туда Габиния, посланного принять деньги и занять город; тогда Аристовул отдан был под стражу. Впрочем, одна часть граждан согласилась отворить ворота: Помпей вошел в город. Но верные Аристовулу Иудеи заперлись в укрепленном храме. Началась самая деятельная осада. Стены укрепления не устояли пред соединенными усилиями Римлян и приверженцев Гиркана. Из осажденных погибло до двенадцати тысяч Иудеев. Теперь язычники не только ворвались в святилище, но Помпей со свитою вошел даже во святое святых. После этого всему языческому миру стало известно, что таинственное святилище Иудеев пусто и не заключает в себе никакого изображения Божества²³². Как ни много богатства заключал в себе храм, но Помпей не коснулся ни сосудов священных, ни сокровищ церковных. Впрочем, с народа Римляне собрали более десяти тысяч талантов. Иудею Помпей ограничил ее собственными пределами и подчинил ее Римскому владычеству; Гиркану он возвратил первосвященство, но уже без титула царского; а Аристовула с детьми повел в оковах в Рим для своего триумфа.

Итак, Иудеи пользовались независимостию только 79 лет: из них 8 лет принадлежат Симону, 31 год Иоанну Гиркану, 1 год Аристовулу I, 27 лет Александру Ианнею, 9 лет его супруге и 3 года Аристовулу II.

Иос. Флав. Древн. кн. XIV, гл. 5:2. 6:1–3. 7:1. 3. 4

После покорения Помпеем Иудея была в полной зависимости от проконсулов и военачальников Римских. Гиркан имел только тень власти, и тою пользовался более друг его, Антипатр, впрочем, так осторожно, что все свои распоряжения и предприятия прикрывал именем Гиркана.

Проконсул Габиний при помощи Антипатра победил старшего сына Аристовулова, Александра, который бежал из плена и произвел возмущение в Иудеи. Другое возмущение произвел отец его, Аристовул, который с младшим сыном своим, Антигеном, также бежал из Рима и собрал большое войско. Габиний взял их в плен и обратно отослал в Рим. Антипатр помог ему укротить и третий мятеж, который снова поднял было Александр во время похода Габиниева в Египет. Преемник Габиния, Красс, предпринявши поход на Парфян, вошел в Иерусалим с намерением воспользоваться сокровищами храма. Один из священников, хранитель сокровищ, чтобы спасти их от жадности Красса, предложил ему золотую перекладину, которая весила 800 Еврейских мин²³³, и взял с него клятву, что он не коснется прочих сокровищ. Римлянин взял и то, что предлагали, и то, что охраняли; но этот клятвопреступннк и святотатец в скором времени со всем войском своим погиб в походе против Парфян. Между тем Аристовулу польстила надежда. Юлий Кесарь, овладевши верховною властию в Риме, освободил Аристовула от уз и отправил его с двумя легионами в Сирию, чтобы там иметь себе союзника против Помпея, но сообщники Помпеевы отравили его, а сына его, Александра, по письму Помпееву умертвил Сципион.

Иос. Флав. XIV, 8. 9 и 11, 3–6

По смерти Помпея Антипатр тотчас же послал вспомогательное войско к Кесарю, который воевал в Египте; склонил на его сторону Аравийских владельцев и Сириян, и личным мужеством помог одному военачальнику Кесареву одержать победу над Египтянами. За эти услуги Кесарь пожаловал его Римским гражданином; не уважил жалоб Антигона, сына Аристовулова, который предъявил свои наследственные права на первосвященство в Иудеи: назначил Антипатра прокуратором и позволил возобновить стены Иерусалимския, разрушенные Помпеем. Антипатр, получивши власть, разделил ее с двоими сыновьями своими: старшему, Фасаилу, поручил заведывать Иерусалимом и его окрестностями; а младшаго, И рода, которому было около двадцати пяти лет, поставил начальником над Галилеею. В скором времени Ирод нашел случай выказать свои способности. Напавши в своей области на разбойническую шайку из Иудеев, которая опустошала пределы Сирии, он захватил ее и казнил предводителя ее со многими сообщниками. Этот подвиг прославил его по всей Сирии и заслужил признательность правителя ее, сродника Кесарева, Секста. Соревнуя ему, и Фасаил справедливостию и своим прекрасным обращением успел приобрести любовь от Иерусалимлян. Естественно, что это возбудило зависть и ненависть в знатнейших Иудеях.

Растолковали безпечному Гиркану, что Антипатр и сыновья его вовсе не помощники ему, а настоящие государи, и выставляли ему на вид, что Ирод, без его повеления, не имел права казнить Иудеев, которых закон запрещает предавать смерти без приговора верховного судилища, или синедриона. Гиркан потребовал Ирода в Иерусалим к ответу. Ирод пребыл в вошел в собрание синедриона в порфире, окруженный вооруженною свитою. Судьи пришли в замешательство: не смели сделать ему допроса, ни постановить о нем приговора. И он вышел с гордым видом, удалился в Дамаск и купил у Секста начальство над Келе-Сириею; там он собрал войско и пошел на Иерусалим, чтобы наказать Гиркана. Отец и брат, выехавши навстречу, уговорилн его оставить это предприятие.

Вскоре Антипатр был отравлен за столом у Гиркана Малихом, который надеялся у слабого первосвященника заступить место Идумеянина. Но Ирод не замедлил отмстить за смерть своего отца.

Иос. Фл. XIV, 12, 1. 2. 13, 1

Антигон, сын Аристовулов, пошел в пределы Иудеи с войском, но Ирод прогнал его и защитил Гиркана и Иерусалим. Теперь он намерен был вступить в родство с Фамилиею Маккавейскою, именно: обручился с Мариамною, которая была дочь Александра, сына Аристовулова, и Александры, дочери Гиркановой, и потому берег престол Иерусалимский для себя. Иудеи видели, к чему стремится его честолюбие, и не раз жаловались на него Антонию, который, по разбитии Брута и Кассия, убийц Кесаревых, властвовал на востоке, но Ирод каждый раз умел оправдывать себя.

В последний раз Иуден обвиняли Ирода в присутствии Гиркана. Антоний спросил первосвяшенннка: «а кто способнее управлять страною, Ирод лн с братом своим, или те, которые обвиняют его?» Гиркан сознался, что Ирод превосходит их своими способностями. Тогда Антоний назначил обоих братьев тетрархами, т.е. четверовластниками, и поручил им в управление Иудею; обвинителей же пощадил единственно по ходатайству Ирода.

Иос. Флав. Древн, кн. XIV, гл. 13, 3–6, 10

Антигон вступил опять в Иудею с Пареянами, на этот раз с частию этих иноземцев, при помощи перешедших на его сторону Иудеев, пробрался в Иерусалим и овладел городом и храмом. Ирод заперся в царском дворце. Фасаил, по коварному совету начальника Парфянского отряда, вместе с Гирканом отправился для переговоров к военачальнику Парфян, но там оба заключены были в оковы и потом выданы Антигону. Племянник изувечил своего дядю, чтобы сделать его неспособным к занятию первосвящениической должности²³⁴, которую тот отправлял 22 года, именно: он обрезал у Гиркана уши. Фасаил же в темнице разбил себе голову об камень. Таким образом, первосвященство и престол Иерусалимский достались Антигону.

Иос. Флав. XIV, 13:7–9. 14:1–5

Между тем Ирод бежал из Иерусалима с небольшою свитою, взявши с собою мать, сестру Саломию, невесту свою Мариамну, ее мать Александру и меньшего своего брата Ферора. На дороге он имел сшибки и с Парфянами, и с Иудеями, но всегда одерживал верх, и успел пробраться к западному берегу Мертвого моря в крепость Масаду, где находился брат его Иосиф. Оставивши своих родных и приверженцев на руках брата, он направил путь свой в Петру Аравийскую, чтобы добыть денег для своих предприятий, но Малх, царь Аравийский, некогда ему много обязанный, не допустил его до своих пределов. Он отправился в Египет, и там приняли его с честию; Клеопатра удерживала его у себя, но не давала ему ни денег, ни войска. Он поплыл в Рим, – здесь тотчас же явился к Антонию; рассказал все, что случилось в Иудеи, и описал ему свои домашние несчастия. Антоний принял в нем самое живое участие. Воспоминание о заслугах отца его и ожидание обещанной благодарности побудили Антония ходатайствовать за него перед Сенатом Римским; сам Октавий, помня Антипатрову службу и желая угодить Антонию, принял сторону Ирода. Сенат, недовольный тем, что Антигон, для достижения престола, призвал Парфян, по предложению Антония, на случай войны с этими врагами Римского народа, провозгласил Ирода царем Иудеи и обещал свое содействие к возведению его на престол.

Иос. Фл. XIV, гл. 15, 2–10. 14 и гл. 16

По возвращении в Иудею, Ирод поспешил освободить своих близких и родных, которых Антигон стеснил в Масаде, и потом обратился на Иерусалим и осадил его. Римские военачальники, которым предписано было помогать ему, будучи подкупаемы Антигоном, делали безпрерывные затруднения Ироду: то у них недоставало съестных припасов, то им время отправляться на зимние квартиры, то для них вдруг понадобились деньги. Ирод должен был прервать осаду; сначала он занялся истреблением разбойников в Галилеи; потом отправился с жалобою на Римских военачальников к Антонию, который в ту пору воевал на Евфрате. В его отсутствие погиб в одной сшибке с неприятелями брат его Иосиф. Антоний, окончивши войну, поручил военачальнику Созию помогать Ироду, а сам отправился в Египет. Созий, пославши наперед два легиона в Иудею, обещал Ироду с остальным войском следовать за ним. Ирод прибыл с войском под Иерусалим, осадил его и прнготовивши все нужное для решительного нападения на город, в ожидании прибытия Созиева, отправился в Самарию праздновать брак свой с Мариамною. Наконец, и Созий привел свои легионы. Тогда поведена была против Иерусалима самая деятельная осада. Осажденные не уступали в смелости и мужестве войскам Римским, но, наконец, должны были уступить искусству. После самого кровопролитного приступа город был взят. Раздраженные отчаянным сопротивлением, победители начали производить страшные убийства; не щадили ни младенцев, ни старцев, ни слабого пола; умерщвляли и на улицах, и в домах, и в самом храме. Доведенный до крайности Антигон совсем потерялся; он вышел к Созию и, забывши свой сан, бросился ему в ноги. Жестокосердый Римлянин с яростию наступил на него и сказал ему: «ты– Антигона!» Но, назвавши его женщиною, не отпустил на свободу, а велел наложить на него оковы.

Ирод, между тем, должен был спасать храм от наглости Римских воинов, которые рвались в самое святилище. Он не допускал грабить и города, представляя Созию, что если Римляне расхитят все имущества и побьют жителей, то оставят его царем пустыни. Но когда Созий заметил, что справедливость требует позволить воинам грабеж, как награду за труды при осаде, тогда Ирод обещал наградить каждого по достоинству из собственной казны. В самом деле, он сдержал свое обещание, и самого Созия наградил по-царски; нашел даже возможность послать богатые подарки и к Антонию, прося его не допускать царственного пленника до Рима.

Вследствие просьбы Иродовой, Антигон был казнен в Антиохии по повелению Антония. Таким образом, кончилась династия Маккавеев; и в последний год шестидесятой седьмины Данииловой, за 6 лет до единовластительства Августова, отнят был носящий властительский жезл от потомства Иуды.

Антигон царствовал 5 лет, из которых последние три года должен был отстаивать свой престол от Ирода.

Иос. Флав. Древн. кн. XV, гл. 1, 2

Утвердившись на престоле, Ирод ознаменовал свое тридцатичетырехлетнее царствование рядом злодеяний. Прежде всего он пополнил свою опустевшую казну имуществом приверженцев Антигоновых, которых до сорока пяти человек предал смерти; потом, всю жизнь свою он мучился подозрением, что у него отнимают царство, и трепетал за свое семейное счастие и этим самым расстраивал и то, и другое.

Иос. Флав. XV, 2:2–7. 3:3–6. 9

Чтобы обезопасить себя со стороны Гиркана, который хотя и отведен был Парфянами в плен, но теперь жил на свободе и у всех Иудеев за Евфратом пользовался уважением, приличным царю и первосвященнику. Ирод писал к нему, чтобы он испросил себе у Парфянского царя дозволение возвратиться в Иерусалим, представляя, между прочим, что в настоящее время он имеет всю возможность возблагодарить его за воспитание и за все прежние его отеческие милости. В самом деле, Гиркан любил молодого Ирода, как сына, и рад был возвратиться в свой отечественный город. Парфянский царь Фраат отпустил Гиркана и Ирод принял его со всею, приличною ему, честию. Везде в собраниях он уступал старцу первое место, называл его отцем своим и в домашнем обращении выказывал перед ним особенную почтительность, но зорко следил и за ним, и за всеми приближенными к нему. Первосвященства ему нельзя было дать, по причине увечья, но у него был внук от дочери Александры, Аристовул, брат Мариамны. Ирод боялся возвысить этого юношу, а вызвал из Валилона какого-то священника Ананела и поставил его первосвященником. Мать Аристовулова не могла перенесть такого оскорбления своему роду: она тайно писала в Египет к Клеопатре о чувствительной несправедливости, оказанной Иродом ее сыну. Узнавши желание Египетской царицы и вместе Антония, на которого она имела особенное влияние, и уступая просьбам своей жены, Мариамны, Ирод решился удовлетворить честолюбию тещи: он отставил Ананела и возвел в первосвященническое достоинство семнадцатилетнего Аристовула. Впрочем, недолго красовалась эта последняя отрасль Маккавеев. В праздник Кущей юный первосвященник, отличавшийся сановитостию и красотою, которую еще более возвышало великолепное первосвященническое облачение, с таким достоинством и благочинием совершал священнослужение, что привел в восторг всех присутствовавших. Полились об нем жаркие молитвы, послышались желания многих ему лет. От Ирода не укрылась эта народная любовь. В непродолжительном времени Александра давала Ироду пир в Иерихоне. После стола царь вызвал Аристовула из дворца и под открытым небом стал резвиться с ним, как бы желая доставить удовольствие молодому шурину. Так как было еще довольно жарко, то оба они, разогревшись, пошли к прудам, окружавшим дворец. Там купались слуги и некоторые из наперсников царских. Ирод уговорил и Аристовула освежиться купаньем. Уже смеркалось. Царедворцы, настроенные заранее Иродом, стали, как бы играя, погружать Аристовула в воду, и эта шутка продолжалась дотоле, пока, наконец, он не задохся в воде. Чрез меру пышные похоропы и рыдания Ирода не скрыли от проницательной матери виновника злодейства: она обо всем уведомила Клеопатру. Египетская царица побудила Антония потребовать Ирода к ответу. Отправляясь в Лаодикию на суд к Антонию, Ирод оставил управление делами в руках дяди своего Иосифа, женатого на сестре его Саломии. Царь дал ему тайное повеление, в случае своей смерти, умертвить Мариамну, чтобы она не вступила в новое супружество. Богатые дары оправдали Ирода перед Антонием. По возвращении своем, Ирод узнал, что Мариамне сообщено тайное повеление, данное насчет ее Иосифу, и неосторожный дядя был казнен.

Иос. Флав. XV, 6, 3, 5–7. 7, 2, 4–8

Потерянное Антонием сражение при Акциуме доставило верховное владычество над Римскою державою Октавию. Ирод, пользовавшийся дружбою Антония, видел необходимость снискать благоволение нового властители. Не зная, какой оборот примут его дела, он не хотел, чтобы кто-нибудь из царского рода оставался в его отсутствие в Иерусалиме, и потому взвел обвинение на Гиркана в сношении с Малхом, царем Аравийским, и приказал лишить жизни осмидесятилетнего старца. Тещу и жену велел держать под строгим присмотром в одной крепости, и насчет обеих отдал приставникам тайно то же повеление, какое дано было и во время поездки к Антонию в Лаодѵиию. Своею откровенною речью, обещанием быть и Октавию таким же верным другом, каким был доселе Антонию, великолепными подарками и различными одолжениями Ирод успел приобрести и уважение, и дружбу повелителя Рима. Но он совсем потерял любовь и уважение жены. Мариамна, и в этот раз узнавшая роковую тайну, встретила его холодно, и при одном случае попрекнула его убийством отца ее и брата. Минутою раздражения, в какое приведен был Ирод упреками своей жены, воспользовалась сестра его Саломия, ненавидевшая свою невестку за оказываемое ей презрение. По ее наущению явился перед царем виночерпий с сосудом, в котором был яд и донес, будто царица подарками склонила его поднести этот напиток царю. Начались пытки. Открылось, что и в этот раз Мариамне сказано о повелении, данном на ее жизнь,– что также поставлено было ей в вину. Наряжен суд. Пристрастные судьи приговорили несчастную к смерти. Когда она шла на казнь, мать ее, Александра, из страха подвергнуться той же участи, при всем народе стала осыпать ругательствами свою дочь, что она жена нечестивая и неблагодарная и по делам заслуживает позорную смерть. Невинная Мариамна не отвечала ни слова, она шла твердою поступью и приняла удар, не изменившись в лице. Когда прошли порывы бешенства и злости у безумного убийцы, начались терзания совести. Он везде искал и звал свою Мариамну; ни увеселения, ни пиры не разгоняли тоски его; повелевал рабам кликать Мариамну, как будто бы она была жива и могла слышать их голос. Он оставил дела, удалился от всех и заболел; с телесною болезнию соединилось какое-то затмение ума. Больной лежал в Самарии. В это время Александра начала домогаться, чтобы ей сданы были укрепления Иерусалима. Верные начальники довели это до сведения Ирода, и он повелел предать ее смерти. По выздоровлении он сделался еше подозрительнее и свирепее.

Иос. Флав. XV, гл. 8. 9 и 19. 4

Чтобы выказать свою преданность к Августу и свое усердие к знатнейшим Римлянам, Ирод решался нарушать древние уставы и нимало не уважал священных обычаев народа. В самом Иерусалиме он построил театр, на полях Иерусалимских воздвиг амфитеатр, завел языческие зрелища и игры. Открывшийся по этому случаю заговор подал ему повод к укреплению Самарии (которая, в честь Августа, названа была Севастиею), к построению Кесарии и к сооружению других крепостей для своей личной безопасности; а вне Иудеи, в областях, присоединенных Августом к его царству, он строил даже храмы в честь Августа и ставил в них его изображения.

Марианну заменила ему дочь некоего священника Симона. Чтобы возвысить ее род, перед браком он отставил бывшего в то время первосвященника и возвел в это достоинство отца своей невесты. Пытался он привлечь к себе народ благодеяниями во время общественных бедствий, как-то: голода, землетрясения, моровой язвы, но так как он попрежнему не щадил чувства народного благочестия, то его щедрость примиряла с ним народ только на время. Негодование на растление нравов заглушало голос благодарности. И Ирод держал в повиновении подданных только страхом.

Иос. Флав. XV, 11

Между тем, чтобы оставить по себе памятник в потомстве более прочный, чем все его крепости и города, он решился перестроить Иерусалимский храм. Не коснувшись святилища и святого святых, все прочее он перестроил с самого основания, давши храму большую обширность и высоту. Над дверями под карнизом распростерта была виноградная лоза с висящими гроздиями, вся из золота, отделанная с редким изяществом. Все здание окружено было портиками с огромными колоннами и представляло из себя чудо искусства. Великолепие и вкус в размещении украшений изумляли и Римлян, и Греков, посещающих Иерусалим. Это возобновление и украшение храма, продолжавшееся 8 лет, начато в осьмьнадцатый год царствования Ирода, за 16 лет до его смерти, в тот самый год, в который у одного из потомков Давидовых, Иоакима, Всевышний Бог уготовал одушевленный храм в обитель Богу Слову, дарованием жене его, святой Анне, преблагословенной Дщери, нареченной Мариею.

Иос. Флав. XVI, 3 и 11. ХѴII, 2, 4. 4, 1. 2. 5 и 6, 2–5. 7

Старость Ирода была безотрадна. Сыновья Мариамны, Александр и Аристовул, воспитанные в Риме, не скрывали своей ненависти к отцу и чувства мщения против Саломии. Отец приблизил к себе старшего сына от первой жены своей, Антипатра, чтобы отнять надежду на престол у чуждающихся его сыновей. Антипатр подружился с Саломиею. Семейный раздор усилился; двор наполнился клеветами и доносами. Хитрый Антипатр, очищая себе путь к престолу, при помощи тетки довел отца до того, что он предал смерти обоих сыновей Мариамны. Но когда он покусился привести в подозрение у Ирода сообщницу своих клевет, то нашел в ней непримиримого врага. Саломия поколебала в Ироде доверенность к любимому сыну, а одно следствие открыло обширный заговор Антипатра против отца. Виновный был судим и уличен в присутствии Римского правители Сирии, Квинтилия Вара, и до получения решения Августова, заключен в темницу. В это время Ирод впал в тяжкую болезнь, которую и сам он почитал безнадежною. И когда пронесся ложный слух об его кончине, то некоторые молодые ревнители отечественных обычаев низвергли золотого орла, которого царь поставил над большими воротами Иерусалимского храма. Они были схвачены и отведены в Иерихон к царю, который главных виновников этого возмущения приказал сожечь живыми²³⁵. Болезнь Иродова день ото дня все более усиливалась. Внутренности его сожигаемы были медленным огнем, который возбуждал в нем ничем неутоляемый голод; ноги его налились водой; нижняя часть чрева гнила и покрывалась червями; дыханье было трудное и отвратительное по своему смрадному запаху; во всех членах были судороги, которые иногда придавали ему невероятную силу. Все видели в этой болезни карающую руку Божию и считали ее предвестницею будущих мучений. Раз от нестерпимых болей он решился было наложить на себя руки, но был удержан своим внуком, который поднял вопль и привел в смятение весь двор. Подумали, что царь умер. Этот слух дошел до Антипатра в темнице, который, обрадовавшись, стал просить стража выпустить его на свободу. Это немедленно было передано царю. Ирод пришел в исступление, и, несмотря на свое крайнее изнеможение, встал со своего ложа, кликнул телохранителей и велел им казнить Антипатра. На пятый день после этой казни умер и сам, имея около семидесяти лет от рождения.

Самое лучшее понятие о свирепом нраве этого государя дает предсмертное завещание его. Под опасением смертной казни он велел собраться в Иерихон знатнейшим Иудеям изо всего народа и запер всех в цирке; потом, призвавши сестру свою, Саломию, с ее мужем, сказал им: «я предвижу, что скоро наступит мой конец. Смерть меня не устрашает, но вот что меня мучит: народ желает моей смерти, и я умру не оплаканным. Заклинаю вас союзом родства и всем для вас священным, облегчите мою печаль; сделайте, чтобы народ при моем погребении плакал горькими слезами. Когда я буду кончаться, прикажите от моего имени, не давая знать о моей смерти, избить всех заключенных Иудеев». Отдавая этот приказ, он неутешно плакал. К счастию, это не было исполнено.

Месяца за три до кончины Иродовой родился обетованный Спаситель мира, Христос, Сын Божий. Ожидание пришествия Его было всеобщим как у Иудеев, так и у язычников. Внимательные к пророческому слову Иудеи видели, что три всемирные монархии: Вавилонская, Персидская и Греческая, сменивши одна другую, уступили

место царству железному, которое все разрушает и покоряет; что Иудея не имеет более скиптроносца от племени Иудина, сделавшись подвластною Риму и поставленному им Идумеянину; и что седьминам Данииловым наступает конец, и ждали возвращения царства отца своего Давида²³⁶. В обетованном Сыне Давидовом одни мечтали видеть царя завоевателя, другие полагали надежду избавления от всех бедствий, но были избранные, которые веровали, что обетованный Мессия будет Просветителем и Искупителем всего человеческого рода. В то же время весь языческий мир наполнен был молвою, что Некто, вышедший из Иудеи, овладеет всем светом. Конечно, эта молва могла быть разнесена Иудеями, рассеянными по всем концам земли. Но ожидание появления всемирного Властителя из Иудеи не тревожило язычников: народ соединял его с надеждами на возвращение золотого века, в котором не будет браней и раздоров, но воцарятся мир и счастие; а мудрецы народов верили в возможность проникнуть в тайны небес и надеялись слушать Учителя, Который разрешит им все недоумения и приподнимет завесу, скрывающую от нас мир духовный.

С разрушением царства Израильского, а потом и Иудейского, уже сами собою прекратились те обширные летописи царей, которые ведены были особыми царскими памятописцами. Они едва ли и сохранились до времен Маккавеев. Во времена общего растления нравов и преобладания языческого нечестия, без сомнения, они не были проникнуты духом веры в Божественный Промысл, управляющий судьбами всех племен и в особенности избранного народа Божия, значит, и не могли быть продолжением тех книг Царств, которые были написаны пророками: Самуилом, Гадом и Нафаном. Но так как в этих летописях по местам заключались еще сказания пророков, которым они могли быть поручаемы во времена благочестивых царей: Иосафата, Озии, Иоафама, Езекии и Иосии, то, прежде чем утрачены были самые летописи, на основании их и, может быть, так же и из особых писаний: Нафана, Ахии, Иеддо, Самея, Адда, Инуя, Хозая, Исаии и других пророков, Богодухновенный Ездра составил две последние книги Царств и обе книги Паралипоменон. Третья книга Царств описывает события царства Еврейского, а по разделении его, попеременно то Иудейского, то Израильского, от помазания Соломонова до смерти Ахава, царя Израильского, которая постигла его при жизни Иосафата. Четвертая книга Царств продолжает историю обоих Еврейских царств и доводит ее до разрушения царства Израильского Салманассаром и царства Иудейского Навуходоносором. Книги Паралипоменон имеют предметом своим сохранение замечательнейших родословий Еврейского народа, свидетельствующих о его древности и превосходстве пред всеми языческими народами,– указание на достопамятнейшие Богослужебные учреждения Давидовы, и повествования о царях, преимущественно Иудейских, с напоминанием всего, что они сделали для веры и Церкви. Первая киига начинает родословие с Адама; переходит в историю сказанием о смерти Саула и оканчивается смертию Давида. Вторая книга ведет историю с царствования Соломонова до разрушения Иерусалима и храма Соломонова Халдеями. К концу книги присоединен указ Кира о восстановлении храма в Иерусалиме. Им же начал Ездра и свою книгу, в которой он описал возвращение Иудеев из плена, основание и сооружение храма и свои подвиги, предпринятые для восстановления порядка церковного и гражданского. Современник и сподвижник Ездры, Неемия, описал в своей книге предпринятое им возобновление стен Иерусалимских и искоренение некоторых злоупотреблений, вкравшихся в новособранное общество Иудеев. Некоторые приписывают Ездре и книгу Есфирь, в которой описаны приключения Мардохея, Есфири и Амана. Из самой книги видно, что эти приключения первоначально были преданы письменам самим Мардохеем²³⁷.

После времен плена пополнена и Псалтирь некоторыми псалмами, но какими именно, кроме 136-го псалма, указать другие трудно.

В это же время появились и пророческия книги: Иезекииля, Даниила, Аггея, Захарии и Малахии. Иезекииль был священник. Во время плена Иехонии он переселен был в Халдею. В пятый год своего пленения, находясь в Месопотамии на берегу реки Ховара (Хевара), он видел подобие славы Божией в образе Мужа, сидящего на престоле. В средине светозарного облака представилось ему что-то похожее на четырех животных; у каждого из них было по четыре крыла и по четыре лица: одно–человеческое, другое–львиное, третье лице– тельца, четвертое–орла; под каждым животным находилось по одному колесу с высокими ободьями, которые усеяны были очами, и такого вида, как бы колесо находилось в колесе. Животные поддерживали кристаллоподобный свод, на котором утверждался престол. С этого престола Господь, явившийся в образе светозарного Мужа, воззвал Иезекииля к пророческому служению. Посылая его к народу непокорному, Господь дал ему проглотить свиток, в котором и с передней, и с задней стороны написано было предопределенное народу от Бога рыдание, и жалость, и горе. Оттого и содержанием пророчеств его служит описание казней Божиих, какие совершались над Иерусалимом, оскверненным идолослужением. Взятие Иерусалима он изображал самыми живыми чертами, со всеми подробностями, в то самое время, в которое совершалось это событие в Иудеи. Впрочем, он провидел много и утешительного, именно: возвращение из плена, восстановление Иерусалима, и храма, царство Мессии и призвание язычников. Книга Даниила пророка в первой половине своей заключает описание событий из жизни его собственной и трех друзей его, и некоторых замечательнейших приключений царей Вавилонских. Другая половина книги – пророческого содержания, и содержит в себе видения Данииловы о четырех всемирных монархиях и о царстве Мессии. Книга Аггея заключает в себе увещания Иудеям к продолжению оставленного строения храма, в котором должен некогда явиться ожидаемый всеми народами Мессия. Захария, современник Аггея, чтобы поощрить Иудеев к восстановлению храма, предсказывал будущее его благосостояние и в символических видениях изобразил восстановление Иерусалима; предрек, однако, и новое опустошение города и храма, а после всего – блаженные времена Мессии. У Малахии изобличаются те же злоупотребления, что и у Неемии, почему оба справедливо почитаются современниками. Малахия пророчествовал о пришествии Вестника, который должен уровнять путь пред Господом и, действуя с духом и силою Илии, возвратить новому поколению образ мыслей и благочестие предков, и о явлении Самого Господа во храме Своем.

Малахия заключил собою ряд Богодухновенных писателей-пророков. Собрание их в один состав приписывают Ездре и отчасти Неемии, который устроил книгохранилище при храме²³⁸, впрочем и в последующие времена появлялись книги, которые не только приобрели уважение у современных Иудеев, но и у христиан приняты для церковного употребления, как назидательные и полезные. Таковы, например, книги: Премудрости Соломоновой и Премудрости Иисуса, сына Сирахова. Премудрость Соломонова неизвестно кем написана на Греческом языке; она заключает в себе мысли Соломоновы и от лица Соломонова проповедует премудрость Божию, вкушает властителям земли суд и правду и раскрывает происхождение и опасную сторону язычества. Иисус, сын Сирахов, написал книгу Премудрости на Еврейском языке; внук его, носивший одно имя с дедом, перевел ее на Греческий язык; этот перевод и сохранился до наших времен. Она заключает в себе превосходнейшие правила для всех сословий на разные случаи жизни. Содержащаяся в ней похвала премудрости Божией (гл. 24) и воспоминание о делах творения Господня (гл. 42, 5–43) напоминают возвышенный язык пророков. Похвала святым мужам древности, царям и пророкам (гл. 44–50) содержит в себе характеристические очерки их благочестия и достойных подражания дел; она заключается изображением дел первосвященника Симона, сына Ониина, прозванного Праведным, который жил при царе Египетском, Птоломее I. История церкви и народа Божия продолжена в трех книгах Маккавейских. Из них третья повествует о гонении на Иудеев от Птоломея VI Филопатора; вторая, после разных предисловий, описывает бедствия Иудеев со времени Илиодорова покушения ограбить храм Иерусалимский, и потом подвиги Иуды Маккавея до знаменитой его победы над Никанором. Первая книга, упомянувши о смерти Александра Великого, останавливается на бедствиях, причиненных Иудее Антиохом Епифаном; и потом говорит о подвигах, подъятых в защиту веры Маттафиею и Иудою, и предпринятых для освобождения отечества от ига Сирийского Ионаоаном и Симоном. Повествование ее оканчивается последним годом сорок шестой седьмины Данииловой.

Остающиеся сто тридцать один год от Иоанна Гиркана до смерти Ирода, отличенного от сыновей и внуков именем Великаго, описаны в Иудейских Древностях Иосифа Флавия, жившего во времена Нерона, Веспасиана и Тита, императоров Римских. Так как этот священник Иудейский оставался при своих отеческих заблуждениях и, зная о Христе, не уверовал в Него, то книги Древностей Иудейских не относятся не только к книгам священным, но и к церковным. А церковные историки по необходимости пользовались ими для пополнения ветхозаветной истории сказаниями о последних временах перед воплощением Сына Божия, Господа нашего, Иисуса Христа.