Отдел четвертый. Материальная и нравственная сила Римского католицизма

XV. Быстрое развитие материального богатства римско-католической церкви и его причины. Источники материального благосостояния. Значение мужских и женских монашеских орденов. Управление церковною собственностью. «Трюстеизм» и борьба с ним. Протестантская тенденция государственных законов о церковной собственности. Соборный протест против нее. Собственность и долг. – XVI. Акклиматизация Римского католицизма на американской почве. Обращения в римско-католическую церковь. Исторические примеры обращений и их связь с различными периодами исторической жизни Римского католицизма в стране. «Трактатное движение» и его отголосок в Америке. Антикатолические движения и междоусобная война и их значение для усиления обращений в римско-католическую церковь. Количественное и качественное значение обращенцев.

XV

Ничего не может быть поразительнее той разницы, какою отличается в отношении внешнего величия и благосостояния Римский католицизм конца прошлого столетия и настоящего времени. Это разница двух крайностей – убогой нищеты и грандиозной роскоши. Менее чем сто лет тому назад на всем громадном протяжении между Филадельфией и Канадой не было ни одной католической церкви и ни одного постоянного священника. В Нью-Йорке обитала лишь маленькая группа католиков, численностью около ста человек, которые для пасхального богослужения отправлялись в Филадельфию.⁶⁰⁹ С провозглашением политической независимости и установлением свободы религиозного исповедания, для иерархии открылась большая свобода действия в организации церковной жизни и она поспешила удовлетворить религиозную потребность своей отдаленной и заброшенной паствы. В 1783 году иезуит Фармер пробрался из Филадельфии в Нью-Йорк и там совершил мессу – в верхнем этаже плотнической мастерской, – за неимением другого помещения.⁶¹⁰ В 1786 году, ровно чрез десять лет после провозглашения независимости, в Нью-Йорке заложено было основание первой католической церкви – маленького кирпичного здания, на построение которого испанский король Карл III пожертвовал десять тысяч долларов.⁶¹¹ В настоящее время этого здания уже не существует, а на его месте высится большой храм св. Петра, который до сих пор служит церковно-исторической святыней римско-католического населения Нью-Йорка. Ничтожная кирпичная церковь маленькой кучки «папистов» не обратила на себя ничьего внимания и не предвещала по-видимому особенного успеха. Но на самом деле она была подобна горчичному зерну, которое скоро выросло в величественное дерево. Церкви одна за другой начали вырастать в быстрой последовательности и скоро Римский католицизм не только превзошел своими храмами все протестантская исповедания в городе, но и воздвиг храм, равного которому, в отношении архитектурного изящества и роскоши, нет на всем американском материке именно храм св. Патрика, в Нью-Йорке, на Пятом Авеню.⁶¹² Этот величественный храм, представляя неизмеримую противоположность не только с плотничьей мастерской, в которой сто лет тому назад совершена была иезуитом месса, но и с первой церковью, построенной на щедрое приношение испанского короля, служит самым полным выражением того внешнего величия и благосостояния, какого достиг Римский католицизм в менее чем столетний период своего существования.⁶¹³ Такой же процесс развития благосостояния римско-католической церкви имел место и по всей стране, и повсюду за столетний период своего свободного от преследований существования Римский католицизм успел воздвигнуть храмы, которые при обыкновенном течении жизни должны бы были требовать для себя многовековых усилий.⁶¹⁴

Благосостояние церкви, как свободно принимаемого и содержимого обществом учреждения, естественно находится в полной зависимости как от численности, так и доброхотности самого общества. В первом отношении возрастание благосостояния римско-католической церкви находит простое и естественное объяснение в возрастании численности самого католического населения. Процесс этого возрастания был показан выше. Он не ограничивался естественным медленным приростом, а приливал бурным потоком – в виде европейской эмиграции. «Миллионы пришельцев, которые искали нового отечества в Америке, не могли привезти с собой своих церквей, говорит католический писатель. Они должны были обзавестись ими здесь, и американский священник по необходимости сделался строителем и финансистом. Когда в 1847 году началось необычайное переселение, мы имели только 812 церквей, многие из которых были малыми зданиями, наскоро построенными и совсем несоответствующими потребностям даже тех, кто воздвигал их. Многие из них с того времени были разрушены, перестроены или заменены солидными кирпичными или каменными зданиями. Это само по себе труд значительной ценности; но когда мы примем во внимание, что с того времени не менее четырех тысяч трехсот (4,300) церквей было придано к этому количеству, то ни теряемся от изумления величию труда, совершенного в столь короткое время. И притом эти новейшие здания вообще не того грубого и непрочного свойства, как это было пятьдесят лет тому назад, а напротив многие из них представляют превосходные образцы крепкого строительства и архитектурного искусства. Славные соборы, особенно те, которые украшают Балтимору, Олбани, Буффало, Филадельфию, Питсбург, Цинциннати, Бостон и другие епископские седалища, суть образцы рисунка, крепости и величия, каким бы могла гордиться всякая страна и всякий век. Тоже самое может быть сказано, но с особенною силою, о соборе св. Патрика в Нью-Йорке – этой величественной эпопее в мраморе, с высокого шпица которого блистающей эмблеме нашего спасения суждено в недалеком времени сиять на миллион верных последователей креста».⁶¹⁵ Факт ближайшей зависимости как быстрого построения церквей, так и их содержания от внешней эмиграции устанавливается и тем, что большинство церквей в Нью-Йорке, как равно и в других городах имели своими строителями главным образом эмигрантов и по преимуществу ирландцев.⁶¹⁶ Сам собор св. Патрика, эта гордость Римского католицизма, – обязан своим появлением ирландскому населению Нью-Йорка, которое все состоит из переселенцев и их потомков.⁶¹⁷ Построение церквей есть первое и самое видное выражение религиозной ревности римско-католического населения, – с ним связаны и другие проявления её, обнаруживающиеся в усердном приношении на нужды церковные. Ирландский народ отличается необыкновенною преданностью Римскому католицизму, и это вполне понятно в виду его исторической судьбы. Это многострадальный народ, который перенес столько бед, как ни один народ в Европе. Он лишен был всякого земельного достояния и отдан в жертву английским эксплуататором-лордам, которые довели его до крайней нищеты и периодического голодания. За свою преданность католицизму он до начала второй четверти текущего столетия лишен был всяких политических прав, подвергался гонениям и не имел права употреблять свой родной язык. В этой суровой борьбе он потерял все, забыл свой язык и славу своей национальности, и все, что у него осталось в наследие от исторического прошлого, была его католическая вера, и он всей душой привязался к ней, как к единственному национальному достоянию.⁶¹⁸ Когда невыносимые бедствия заставили его оставить родину и массами искать нового отечества в Америке, то естественно он перенес и свою религиозную ревность, которая при новых обстоятельствах жизни в неведомой стране еще более крепла от того, что ему постоянно приходилось обращаться к духовенству, как единственному советнику и руководителю. В виду этого первою мыслью ирландских эмигрантов при поселении на почве Нового Света было построение церкви,⁶¹⁹ и около неё уже строились хижины пионеров. На содержание и управление этого как религиозного, так и общественного храма народ щедрой рукой приносил свое достояние, и потому-то благосостояние церкви не только шло параллельно с развитием благосостояния народа, но и быстрее его.

Что касается способа собирания и образования церковного имущества в римско-католической церкви, то он состоит в обычном приношении прихожан на церковные нужды, в плате за совершение месс и церковных треб. Но кроме этих обычных способов, американская практика выработала несколько специальных источников церковных доходов. Одним из главнейших источников служат завещания, оставляемые зажиточными людьми, по которым все имущество или часть его завещается церкви. Завещания в пользу церквей известны и в Европе, но в Америке они достигают необыкновенно широкого развития, и составляют одно из характеристических явлений американской жизни. Всякий американец считает своим священным долгом уделить из своего имущества часть на общественные нужды – учебные, благотворительные или религиозные, и о количестве их можно судить по тому факту, что ежегодно бюджет учебного ведомства страны имеет до 10 миллионов долларов единственно из этого источника добровольных завещаний.⁶²⁰ Точных данных для определения количества имущества, собираемого церковью путем завещаний, нет. Но если принять во внимание, что религиозная область есть одна из тех трех, на которые по преимуществу идут добровольные приношения, то можно составить приблизительное понятие о количестве этой суммы, по сравнению с суммой пожертвований на учебное дело.⁶²¹ Иногда единичное пожертвование достигает громадной суммы – в сотни тысяч долларов.⁶²² Другим способом служат так называемые годичные церковные базары – The Church Fairs. В течение года церкви делаются различные пожертвования вещами, которые в определенное время и предлагаются для продажи, иногда по определенным ценам, а иногда посредством аукциона, и таким образом превращаются в чистую ценность.⁶²³ Наконец, одним из самых верных источников доходов служит продажа мест в церквах. Эта продажа получила чрезвычайно большое развитие в Америке, так что почти совсем нет бесплатных церквей. Продажа производится ежегодно в определенное время, или по установленным ценам или даже аукционным путем, и при этом бывают примеры замечательного соревнования.⁶²⁴ Когда, для определения цен, открыт был первый аукцион на места в новом соборе св. Патрика, то вместо номинальной цены в 150 долларов за первые места платили по 6,000 долларов.⁶²⁵ О количестве этого дохода можно составить понятие из того, что валовой доход от продажи мест в соборе св. Патрика, при номинальной ценности, составляет 29,160 долларов.⁶²⁶ Этой продажей место сдается только на определенное количество месс, а так как в католических церквах бывает обыкновенно по несколько месс в день, то посетители храма платят особо за каждый раз занятия места, и вообще сам вход в храм посторонних богомольцев, не имеющих снятого места, покупается известною суммою, от 10 центов до 1 доллара, смотря по характеру богослужения.⁶²⁷

Важнейшим затем агентством в накоплении церковного имущества служит монашеские ордена – мужские и женские. Это одни из самых деятельных пионеров римско-католической церкви не только в духовном, но и в материальном отношении. Об успешности их деятельности в этом отношении можно судить по тому факту, что из Европы ордена посылали в Америку только по несколько братьев или сестер, снабдив их едва достаточными для первого обзаведения средствами.⁶²⁸ Чрез несколько лет братья и сестры не только успевали обеспечить свое существование собственными средствами, но и имели возможность начинать солидные постройки монастырей на приобретенных в собственность землях, и в настоящее время по всему пространству Соединенных Штатов путешественник постоянно встречает монастырские замки, ютящиеся во всех местностях, отличающихся наилучшими красотами природы. Быстрым развитием своего благосостояния монастыри обязаны не только обычной религиозной ревности католического населения, но и своею активною общественною деятельностью. Среди американских орденов только не многие имеют специально созерцательный характер. Большинство же их ведут оживленную общественную деятельность – воспитательную и благотворительную. Почти все они имеют при себе учебные или благотворительные заведения, которые содержатся частью на добровольные пожертвования, частью на взимаемую плату, а частью даже на государственный счет. Мы выдели выше, какие громадные суммы правительство Нью-Йоркского штата ежегодно платит благотворительным католическим заведениям. Но еще важнейшим источником дохода для монастырей служат их учебные заведения – коллегии, академии и школы. Если элементарные школы содержатся отчасти на собственный монастырский счет и за обучение в них не взимается платы, то так называемые коллегии и академии вполне имеют характер частных, дорого оплачиваемых пансионов. Эти коллегии и академии представляют из себя закрытые школы, в которых воспитанники или воспитанницы пользуются как образованием, так и полным содержанием в продолжения курса, с известною годичною платою. А плата эта очень высокая, что видно из следующих примеров. Нью-йоркская коллегия «братьев христианских школ» так называемая «Мангэтэн коллегия» в своем объявлении излагает такие условия: «За содержание, белье и обучение в десятимесячный сезон – 800 долларов; вступительная плата 10 долларов; за врачебную помощь – 10 долларов; за вакационное время в коллегии 40 долларов. За обучение музыке, немецкому и испанскому языкам, черчению и за употребление аппарата при изучении химии и естественной философии взимается особая плата. Книги продаются по ходячим ценам. Уплата за полсезона в пять месяцев производится авансом».⁶²⁹ Таким образом годичная плата в этой коллегии восходит до 400 долларов, между тем она переполнена воспитанниками, так что по статистике 1876 г. в ней числилось 740 студентов,⁶³⁰ которые таким образом давали коллегии ежегодного дохода более 250,000 долларов. Другая римско-католическая коллегия в Нью-Йорке, содержимая иезуитами, так называемая «коллегия св. Иоанна» (St. John College), взимает 340 долларов с пансионеров, кроме особой платы за обучение языкам и рисованию, и 60 долларов с приходящих воспитанников.⁶³¹ В 1876 году в ней числилось 200 студентов,⁶³² что давало коллегии годичный бюджет в 68,000 долларов.⁶³³ Такие же цены приблизительно господствуют и в остальных коллегиях и семинариях. Если принять во внимание, что в Соединенных Штатах числится 107 коллегий и семинарий, имеющих круглым числом до 20,000 воспитанников, то очевидно годичный доход мужских орденов от этой статьи нужно считать миллионами долларов.⁶³⁴ Еще больше дохода извлекают из этого источника женские ордена. По последним статистическим данным, женские монастыри в Соединенных Штатах содержат 511 женских академий или пансионов.⁶³⁵ Плата в них так же высока, как и в мужских коллегиях. Так «Академия горы св. Винцента» (Academy of Mt. St. Vincent), в нескольких милях от Нью-Йорка, взимает за обучение и содержание по 250 долларов в год, кроме особой платы за обучение музыке, языкам и пр., возвышающей эту сумму до 300 долларов.⁶³⁶ В 1876 г. в академии числилось 200 воспитанниц,⁶³⁷ дававших таким образом академии годичный бюджет в 60,000 долларов. «Институт Богоматери Мариландской» взимает 375 долларов в год. В последнем учебном году, как видно из его циркуляра, в институте числилось 110 воспитанниц,⁶³⁸ что составляет для института годичный бюджет в 44,250 долларов. Некоторые из коллегий, как например академия в «Presentation Convent» в Сан-Франциско, имеют до 700 воспитанниц.⁶³⁹ Если средним числом положить по сто (100) воспитанниц на каждую академию, то это составить все количество воспитанниц в академиях, заведуемых сестрами, более чем в пятьдесят тысяч – (50,000),⁶⁴⁰ что в денежном отношении дает женским орденам единственно из этого источника, при средней плате в 200 долларов, громадный годичный бюджет в десять миллионов долларов (10,000,000).

В виду представленных цифр не должен быть удивительным тот факт, что благосостояние римско-католической церкви развивалось пропорционально быстрее благосостояния самой страны, как это можно видеть из следующих статистических данных. В 1850 г. вся стоимость собственности Соединенных Штатов, согласно правительственному цензу того года, определялась в 7.135.780.228 долларов; в 1860 г. она возросла до 16.159.616.068 долларов; в 1870 г. до 30.668.518.507 долларов; наконец для 1880 г. она определяется в 50.000.000.000 долларов.⁶⁴¹ Процентное возрастание богатства страны таким образом будет для десятилетия 1850 – 1860 гг. около 125 процентов, для следующего десятилетия около 86 процентов и для последнего десятилетия 1870–1880 гг. будет около 60 процентов. Если взять стоимость собственности, принадлежащей римско-католической церкви, то она за соответствующие годы выражается в следующих цифрах. В 1850 г. собственность её оценивалась в 9.256.758 долларов. В 1860 г. она поднялась до 26.744.119 долларов; в 1870 г. она оценивалась в 60.985.556 долларов; наконец, в цензе последнего года она предположительно определяется в 100.000,000 долларов.⁶⁴² То есть, ценность собственности римско-католической церкви за первое десятилетие от 1850 до 1860 г. возросла на 189 процентов, от 1860 до 1870 год – на 128 процентов и за последнее десятилетие на 60 процентов. Таким образом, в то время как богатство страны за первое из этих десятилетий (1850–1860) возросло на 125 процентов, богатство римско-католической церкви увеличилось на 189 процентов. За второе десятилетие богатство страны возросло только на 86 процентов, а богатство римско-католической церкви увеличилось на 128 процентов.⁶⁴³ За последнее десятилетие проценты возрастания, вследствие отсутствия точных данных, приняты нами равные, хотя несомненно, судя по прежним десятилетиям, собственность римско-католической церкви возрастала быстрее общей собственности страны.

Вместе с источниками и способами собирания имущественной ценности, весьма важное значение имеет сама система управления ею, и в этом отношении история римско-католической церкви в Соединенных Штатах представляет весьма интересные данные, определяющие как её отношение к церковной собственности, так и отношение к американским законам о собственности.

По законам большинства штатов собственностью может владеть как личность, так и всякая община или ассоциация, – коммерческая, промышленная или религиозная. Всякое религиозное общество, в лице своих попечителей, легко получает корпоративное право (incorporation), т. е. признается в качестве личности, имеющей право владеть собственностью, принимать имущество по дарственным грамотам и завещаниям. Право это обыкновенно ограничивается известной суммой, но она гораздо выше того, что необходимо для общины. Если даже сумма имущественной ценности будет превосходить определенный maximum, то в таком случае легко удовлетворить законным требованиям посредством выделения нового центра для имущества, посредством построения например новой церкви и т. д.⁶⁴⁴ В виду такого узаконения, для церковного управления имуществом представляются все необходимые удобства и выгоды. Церковь, как община, очевидно имеет такое же права на владение имуществом, как и всякая другая ассоциация в государстве. Так действительно и существует на самом деле. Каждая церковь в лице своих избранных попечителей (trustees) имеет корпоративное право, свободно собирает имущество, владеет и распоряжается им согласно своим нуждам и потребностям, без всякого вмешательства посторонней гражданской власти. Такой порядок вещей по-видимому должен бы быть наиболее благоприятным для римско-католической церкви, основным началом которой служит независимое управление церковным имуществом, в согласии только с её собственными постановлениями и правилами. На самом деле он оказывается не особенно благоприятным и был для неё источником многочисленных и весьма серьезных затруднений. Дело в том, что гражданское законодательство в этом, как и во многих других отношениях, приняло протестантскую точку зрения, которая оказалась в противоречии с основным духом Римского католицизма как церковной организации. Признавая за церковной общиной корпоративное право, законодательство, согласно протестантским воззрениям, высшей корпоративной единицей признало приход, и им ограничило корпоративное право. С протестантской точки зрения приход и есть действительно высшая корпоративная единица, самостоятельное целое, не имеющее высшей юридической инстанции, от которой оно могло бы зависеть. Совершенно иначе в римско-католической церкви. Приход в ней не есть самостоятельная юридическая единица, а только составная органическая часть высшей единицы, именно диоцеза, от которого он находится в полной зависимости и от представителя которого, епископа, получает все свои права и все свое управление. Ясно, что различие это принципиальное, и потому законодательство, приняв точку зрения одной из соприкосновенных сторон, тем самым стало в противоречие с другою стороною. И так как оно приняло протестантскую тоску зрения, то этим самым оно стал в противоречие с точкою зрения Римского католицизма. Этот факт и составляет для последнего источник затруднений до настоящего времени и в одно время произведенное им движение грозило серьезным вредом для целости самой его организации. Это именно так называемый «трюстеизм» (trusteism), враждебное римско-католической организации движение, нашедшее ободрение и поддержку в рассмотренном законодательстве касательно корпоративного права религиозной общины – прихода, а не диоцеза. История борьбы римско-католической иерархии с этим движением не только интересна с общей исторической точки зрения, но и весьма важна в смысле уяснения начал римско-католической церкви в управлении церковным имуществом.

Движение трюстеизма получило свое название от слова trustee, что означает – попечитель, опекун, и в приложении к церковной области означает церковного попечителя в обширном смысле этого слова. В американской церковной жизни попечители играют очень важную роль. В их руках сосредотачивается вся власть церковного управления – не только в имущественном, но и в духовном отношении. Они в своем лице представляют религиозную общину пред государством и получают корпоративное право на свое имя. В большинстве случаев по праву избрания со стороны прихода, а в некоторых случаях, когда церковь построена на их частные средства, по праву собственников, они являются полными хозяевами церкви: изыскивают источники для её содержания, ведут продажу церковных мест, нанимают хоры певчих и оркестры музыки и наконец, самое важное право, отыскивают наилучшего по своим средствам пастора-проповедника, платят ему жалованье и при неудовлетворенности сменяют его, чтобы приискать лучшего. Кроме прихода они не имеют над собой никакой высшей юрисдикции и в своих действиях сообразуются только с голосом прихожан и интересами церкви. Этот порядок церковно-приходского управления глубоко укоренился в американской церковно-религиозной жизни и составляет частное проявление общих начал американской общественной жизни, имеющей сильную тенденцию с децентрализации и сосредоточению независимой юрисдикции в каждой более или менее отдельной общественной единице. При таком порядке вещей склад церковно-религиозной жизни римско-католической церкви, с её противоположною тенденцией неуклонной централизации, естественно оказался сразу же в противоречии с господствующими началами. Между этими двумя противоположными порядками вещей неизбежно было столкновение, и оно не замедлило произойти, выразившись в движении трюстеизма.

Римско-католическое население, при слабости церковной организации и своей малочисленности в конце прошлого столетия, будучи вполне окружено протестантским населением, не могло не поддаться влиянию последнего. Результатом этого влияния было то, что уже с конца прошлого столетия в нем стала замечаться тенденция к приходскому самоуправлению и к ограничению власти епископа. Приход начал принимать активное участие в церковном управлении и у него зародилась идея избирать себе священника помимо епископа и притом по протестантскому образцу, имея в виду не те качества, которые определяются каноническим правом церкви, а его проповеднический талант.⁶⁴⁵ При первом случае идея не замедлила обнаружиться в действии. После открытия богослужения в Нью-Йорке, пастором к церкви назначен был в 1784 году францисканец Вгелан. Не успел он прослужить года, как в Нью-Йорк прибыл другой францисканец Нюгент и начал интриговать против первого, стараясь занять его место. Так как он обладал лучшим проповедническим талантом, чем Вгелан, то прихожане приняли его сторону и просили иезуита Фармера удалить Вгелана. Иезуит сразу понял опасность тенденции для прочности церковной организации и старался умиротворить их. Но приход и слышать ничего не хотел, и попечители (trustees) грозили обратиться в законодательное собрание с петицией о предоставлении им законного полномочия увольнять священника, в случае недовольства им.⁶⁴⁶ Все попытки умиротворения были напрасны. Попечители сознавали свою силу, и хотя не обратились в законодательное собрание, как грозили, но порешили выжить Вгелана домашними средствами и прекратили воскресный денежный сбор в его пользу. Так как это был единственный источник его содержания, то францисканцу ничего не оставалось делать, как удалиться и уступить своему противнику, который и занял его место.⁶⁴⁷ Это была первая вспышка трюстеизма, и хотя она впоследствии, благодаря энергии первого епископа иезуита Джона Карроля, была потушена, она была зловещим предзнаменованием для последующего мира церкви. И действительно последующая история представляет почти непрерывающуюся борьбу церковной иерархии с тенденцией трюстеизма, которая заявляла о себе при всяком удобном случае то в одном пункте, то в другом, и иногда не без успеха.⁶⁴⁸ Если трюстеизм не повсюду успевал в ограничении прав епископа касательно назначения и увольнения пасторов, то в отношении управления церковною собственностью он сделал громадные завоевания, так что мало-помалу церковное имущество перешло в полное ведение попечителей. Такой порядок вещей сделался обычным, и хотя он находился в полном противоречии с римско-католическим церковным правом, по которому епископ полный и неограниченный в своей власти хозяин церковной собственности, долго никто не осмеливался из епископов вступать в открытую борьбу с трюстеизмом. Действительно для этой борьбы требовалась необыкновенная сила воли и несокрушимая энергия, так как трюстеизм имел уже прочную почву под собой и опирался на установившийся обычай. Тем не менее, как противный церковному праву, трюстеизм не мог рассчитывать на всегдашнее господство, иерархия не могла помириться с ним и ожидала только удобного случая, чтобы вступить в решительный бой со своим противником. Случай этот представился, когда на епископскую кафедру Нью-Йорка в качестве помощника энергическому епископу Дюбуа назначен был еще более энергический коадъютор, знаменитый впоследствии архиепископ Нью-Йорка Юис (Hughes). Трюстеизм в это время достиг в Нью-Йорке широких размеров и попечители находились в полном восстании против епископской власти. Молодой энергичный коадъютор решился сокрушить это движение и – в значительной доле успел в этом. Епископ Дюбуа энергически отстаивал свои права как иерархического духовного администратора.⁶⁴⁹ Его коадъютор не ограничивался отстаиванием этих прав, но поклялся сокрушить трюстеизм в самом его существе, на его экономической почве. Борьба предстояла не легкая. Трюстеизм достиг высшего напряжения, не хотел признавать епископской власти и бесконтрольно распоряжался церковною собственностью. Но сметливый коадъютор подметил слабую сторону трюстеизма в самой его силе, и на неё направил свои удары. Трюстеизм, увлеченный добытыми успехами, выродился в деспотическое самовольство попечителей, которые перестали даже сообразоваться с голосом прихожан и распоряжались церковным имуществом как простою собственностью, делая её предметом финансовых спекуляций. Это естественно повлекло за собой охлаждение значительной части прихожан, и им то воспользовался Юис. Он обратился к этой части прихожан с протестом против незаконных действий попечителей и нашел в них сочувствие. Воспользовавшись этим первым успехом, он приступил к более действительной мере борьбы с трюстеизмом и обратился к народу с воззванием – «препровождать свои лепты не непокорным попечителям, а их законно назначенным пасторам, содержание которых по законам церкви было обязательным для них».⁶⁵⁰ Воззвания его произвели впечатление на католическое население, и вот началось общественное движение для обсуждения вопроса. Собрался громадный митинг, на котором председательство предоставлено было Юису. Опираясь на пастырское обращение епископа Дюбуа к своей пастве, он с такой ясностью и силой изложил пред собранием ненормальное состояние вещей, что митинг определил сообразовать в будущем всю систему церковного управления с канонами церкви.⁶⁵¹ Трюстеизму, таким образом, нанесено было нравственное поражение, но фактически он продолжал существовать, пока злоупотреблением своего управления окончательно не лишил себя почвы. Смотря на церковное имущество как предмет спекуляции, попечители пускались во всевозможные спекулятивные предприятия. Скоро однако же некоторые из них привели дело к мертвой петле, так что попечительства пяти церквей, из всего числа существовавших в то время восьми церквей Нью-Йорка, объявили банкротство. На одной церкви св. Петра оказалось долга свыше полутораста тысяч долларов.⁶⁵² Положение этих церквей было безысходное, так как они подлежали продаже с аукциона для удовлетворены кредиторов. Этим случаем воспользовался епископ Юис для окончательного поражения трюстеизма. Он употребил все усилия, чтобы собрать некоторую сумму денег, и посредством контракта скупил все эти церкви в свою собственность, сделавшись таким образом начальником этих церквей не по праву только епископства которое отрицали попечители, но и по праву собственника, которое они не могли уже отрицать.⁶⁵³

Пораженный в Нью-Йорке, трюстеизм однако же продолжал существовать в других городах. Радуясь своему успеху в борьбе с попечителями, епископ Юис на созванном в 1842 году епархиальном синоде выработал «правила касательно управления церковным имуществом без попечителей»⁶⁵⁴ и требовал применения их в практике. Но эти правила встретили протест со стороны некоторых попечителей. Особенное упорство оказали попечители церкви св. Луиса, в г. Буффало (в штате Нью-Йорк). Они не только не хотели подчиниться требованиям Ютса, но два раза отправляли депутата в Рим ходатайствовать о своих правах. В разгар борьбе даже церковь была закрыта. Папа поручил своему нунцию Бедини рассмотреть это дело. В 1853 году попечители имели аудиенцию у нунция и представили ему меморию, содержащую их жалобы на епископа Юиса. Нунций послал им письменное отношение с решением, что приход должен подчиниться требованию епископа, что попечители должны как можно скорее привести в осуществление это решение, что управление церковным имуществом принадлежит администраторам, назначенным епископом, которые заведуют всею собственностью церкви и в известные периоды представляют епископу и верным, посещающим церковь, отчет в своем управлении.⁶⁵⁵ Резолюция эта жестоко разочаровала попечителей, и они в самый день получения её отправили такой ответ нунцию: «...Мы ничего не видим в ответе вашего превосходительства (Excellency) кроме повторения требований, предъявленных достопочтенным епископом Тимоном,⁶⁵⁶ т. е. всецелого подчинения, чтобы наш акт корпоративного права (Act of incorporation) был уничтожен и чтобы на место попечительства был назначен особый комитет со стороны того, кто был причиною наших затруднений. До начала этих затруднений мы никогда не вмешивались в духовные дела, всецело предоставляя их пастору и епископу; но что касается материальной стороны, мы всегда имели над ней контроль, подлежа однако же ежегодной ревизии епископа и пастора – в отношении израсходованных и полученных сумм, и пастор всегда находил все в порядке. Что касается уничтожения акта корпоративного права, то в этом нет ни тени смысла, так как мы думаем, что имущественная сторона не имеет ничего общего с духовною...».⁶⁵⁷ Окончательный ответ нунция, от 26 октября 1853 года, объявляет этот ответ попечителей «поистине мучительным», упрекает попечителей, что они совершенно не уважают католических принципов, и оплакивает их печальное положенье, в случае дальнейшего упорства.⁶⁵⁸ Епископ Тимон издал пастырское послание приходу церкви св. Луиса, угрожая отлучением от церкви тех, которые упорствуют. Угроза не произвела надлежащего действия, и тогда епископ, 22 июня 1854 года, официально объявил семерых «так называемых попечителей церкви св. Луиса», которых он назвал поименно, «отлученными великим отлучением», присовокупляя затем, что «все, которые отселе будут принимать на себя должность попечителя церкви св. Луиса, для того чтобы продолжать теперешнюю святотатственную оппозицию церковной дисциплине, ipso facto навлекут на себя тоже самое великое отлучение».⁶⁵⁹ Отлучение оказалось сильным средством и трюстеизм не устоял против него. Попечители церкви св. Луиса сдались и подчинилась епископу. Им последовали и попечители других церквей и таким образом мало-помалу сокрушено было одно из самых опасных для успеха Римского католицизма в Соединенных Штатах движений, зародившихся под влиянием протестантизма.

Но сломленный в своем внешнем проявлении, трюстеизм не мог быть окончательно уничтожен в смысле тенденции, так как основы его коренятся в духе самой общественной жизни американского народа, в характере его общественных учреждений. Поэтому потерпев поражение в открытой борьбе, трюстеизм стал искать для себя тайного убежища в этом духе, и в значительной степени успел в этом, так что на время грозил даже лишить римско-католическую иерархию только что приобретенных плодов её победы. Это особенно проявилось в штате Нью-Йорк. Законодательное собрание штата с некоторым неудовольствием смотрело на успех, добытый римско-католической иерархией в борьбе за её права,⁶⁶⁰ и почти считало политику её в отношении управления церковным имуществом несовместимою с республиканскими учреждениями страны. Это настроение подметили попечители и попытались прибегнуть к нему для восстановления своих прав. Скоро представился для этого благоприятный случай. Главный враг трюстеизма, архиепископ Юис, после добытой победы с торжеством отправился в Рим для присутствования при определении догмата о Непорочном зачатии. Этим обстоятельством воспользовались попечители и в его отсутствие внесли в законодательное собрание штата петицию о восстановлении своих попранных прав.⁶⁶¹ Петиция нашла сочувствие в законодательном собрании, большинство которого было настроено антикатолически и явно находилось под влиянием только что закончившегося антикатолического движения «ничего-незнаек».⁶⁶² Вследствие этого петиция была принята и законодательное собрание выработало «закон о церковном владении», который не только лишал римско-католическую иерархию права на управление и владенье церковным имуществом, но в некоторых случаях граничил с конфискацией церковного имущества. Предполагая, что большинство законодательного собрания, как представители правящей партии или выразители народной воли штата, суть собственники всякой недвижимой и личной собственности в штате, и что действительные собственники суть только простые содержатели её, они постановили, что всякая собственность, содержимая каким-либо лицом в церковной должности, должна по его смерти быть предоставлена приходу, если он имеет корпоративное право, а в случай неимения последнего – народу штата.⁶⁶³ Другим постановлением определялось, что никакое дело касательно собственности, предназначенной для богослужения, не должно считаться законным или иметь законную силу, если оно не сделано на имя корпорации.⁶⁶⁴ Ясно, что этими постановлениями не только существенно нарушались права римско-католической церкви касательно самоуправления по её собственным церковным законам, но и установилось законом как раз противоположное её самоуправлению право, и наконец, что всего хуже, римско-католическая иерархия лишалась всех плодов только что одержанной и стоившей необыкновенных усилий победы над трюстеизмом. Трюстеизм получал законное, юридическое признание, и попечители, как представители корпоративного права прихода, получали полный контроль над церковною собственностью. Даже более, епископ не мог свое право на церковную собственность передавать, в случае смерти, своему преемнику-епископу; он должен был передать его приходу или попечителям, и таким образом скупленная архиепископом Юисом церковная собственность опять по его смерти переходила к его смертельным врагам – попечителям.⁶⁶⁵ Когда архиепископ Юис возвратился в свой диоцез, то этот закон отравил его душевную радость по случаю счастливого провозглашения нового догмата. Он видел, что добытая им победа опять ускользнула из его рук, и ненавистный трюстеизм опять гордо поднимал свою голову, опираясь теперь уже не на обычное только право, но на определенное, юридически-формулированное законоположение. Но энергический архиепископ не думал уступать своих прав и тотчас же начал агитацию против нового законодательства. Тут уже церковь вступала в борьбу с государством, но архиепископ не останавливался и пред такой борьбой, только бы обеспечить свои права. Он подал в законодательное собрание сильный протест, разбивая самые основы, на которых было построено новое законодательство. Основами этими были жалобы попечителей, что архиепископ требовал от них формального отречения от своих прав на заведываемую ими церковную собственность в пользу его личного права на эту собственность, и уверения члена сената Брукса, что архиепископ Нью-Йорка таким образом захватил в свою власть громадную собственность, ценностью в пять миллионов долларов.⁶⁶⁶ Архиепископ с таким тактом повел свое дело против попечителей, что заставил их отказаться от своего уверения, будто он требовал от них отречения их прав в свою пользу. Оставался сенатор Брукс, и против него Юис написал целую полемическую книгу, под заглавием: «Бруксиана», и не только разбил его уверения в приписываемой архиепископу тенденции личного захвата собственности, но и доказал несостоятельность самой цифры, которою определялась ценность церковного имущества его диоцеза, а также обнаружил тайные пружины, которыми выдвинуто было это несправедливое законодательство.⁶⁶⁷ Этот сильный протест не остался бесплодным, тем более что вскоре обнаружилась внутренняя несостоятельность самого закона, подрывавшего основы собственности,⁶⁶⁸ и он наконец, был отменен законодательным собранием 1863 года, после своего восьмилетнего существования.⁶⁶⁹ Вместо него принято было законоположение которое представляет некоторый компромисс между правами иерархии и попечителей, и состоит в том, что корпоративное право предоставляется всем римско-католическим приходам и церквам, но это корпоративное право во всяком случай имеет свою высшую юрисдикцию в епископе и в генеральном викарии диоцеза, причем пастор и попечители назначаются епископом.⁶⁷⁰

Таким образом в штате Нью-Йорк римско-католическая иерархия добилась наконец некоторого признания своих прав в отношении управления церковным имуществом. Но так как юрисдикция по религиозным делам исключительно принадлежит к области местного самоуправления отдельных штатов, то естественно, что отношение государства к вопросу управления церковным имуществом не одинаково в различных штатах. В то время как в одном штате это отношение более или менее удовлетворительно для римско-католической церкви, в другом штате оно продолжает стоять в противоречии с её желаниями. Так в пуританских штатах Новой Англии законы относительно управления церковным имуществом вполне основаны на протестантских началах приходской независимости от всякой высшей юрисдикции, и потому права римско-католических епископов ограничены в пользу попечителей. В 1866 году епископ Фицпатрик попытался представить в законодательное собрание штата Массачусетс петицию о реформировании законов касательно управления церковным имуществом римско-католической церкви по тому плану, который принят в штате Нью-Йорк, именно, чтобы «различные римско-католические церкви или конгрегации в этой республике уполномочивались на получение корпоративной власти, с теми же самими правами на собственность и владение, какими религиозные приходы пользуются по закону, и что таковая корпоративная власть во всяком случае должна быть сосредоточена (vested) в епископе и генеральном викарии диоцеза, в котором могут быть таковая церковь или конгрегация, – причем пастор таковой церкви или конгрегации и двое мирян должны быть назначаемы сказанным епископом, генеральным викарием и пастором, или большинством их».⁶⁷¹ Петиция препровождена была для рассмотрения в «комитет приходов и религиозных обществ», естественно состоящий из большинства пуританского духовенства, и этот комитета дал единогласный отзыв, неблагоприятный просителям. Отзыв этот представляет собою характерный документ в смысле уяснения положения вопроса об управлении церковным имуществом в штате Массачусетс, так что не лишни из него некоторые выдержки. «При таком порядке, говорят комитет, приходские или общественные корпорации были бы во всяком случае только номинальным. Действительная корпорация состояла бы из трех духовных и двух мирян их выбора так как члены приходской общины не имеют голоса в назначении их номинальных представителей. Одним словом, приходские корпорации совсем не имели бы корпоративных полномочий. Мы утверждаем со всею уверенностью, что такое аномальное общество никогда не может быть создано или легализировано актом законодательства. Это было бы противно всей теории и цели наших гражданских и религиозных учреждений. В настоящее время документы (title-deeds) на всю римско-католическую церковную собственность в штате сделаны на имя епископа и находятся в его руках. По своему завещанию он передает все своему преемнику, так как нет против этого никакого закона, – хотя в действительности он не владеет ни одним долларом из всей ценности. Таким образом епископ Вильямс⁶⁷² вступает во владение всеми многочисленными и ценными состояниями, которые покойный епископ Фицпатрик или получил от своего предшественника, или прибрел своими собственными административными способами. Владение такою собственностью, которая теперь восходить до сотен тысяч и миллионов (долларов) и в будущем может возрасти неопределенно и бесконечно, дает занимающему епископство, как всякий должен видеть, громадную силу влияния, как церковного, так и политического. И эта сила конечно не уменьшилась бы, если бы произведена была та перемена, которую предлагает находящаяся пред нами петиция... Комитет не видит основания, почему те, которые строят церковные здания и которые с таким избытком содержат своих пасторов, епископов и других духовных лиц, не должны бы иметь контроля над этими зданиями их собственным именем, как над своею укрепленною собственностью для религиозных целей, согласно существующим законам республики. Корпоративная организация и управление римско-католических приходов или обществ, как мы не сомневаемся, нашли бы общее признание у их членов; и, согласно нашим американским принципам и опыту, придало бы им больше умственной деятельности, самоуважения и всех качеств полезности как добрых граждан. Было бы вопиющею несправедливостью, злоупотреблением власти, непростительным в законодательном собрании Массачусетса, – чтобы ни делалось в других местах, – если бы кто-либо из наших сограждан был лишен полноты той свободы, которой, по благоволению к нам нашего Бога, мы так много и явно обязаны. А её то мы наверно и несомненно лишили бы наших римско-католических сограждан, если бы удовлетворили просьбу петиционеров"⁶⁷³. Таким образом притязания римско-католической иерархии на право управления церковным имуществом согласно её собственному каноническому закону найдены массачусетским законодательным собранием несовместимыми с общим строем общественно-политической жизни республики и отвергнуты как нарушающие права граждан на самоуправление. Поэтому трюстеизм до сих пор в Новой Англии господствует более чем во всех других штатах страны.⁶⁷⁴

Борьба иерархии с трюстеизмом и правительством по вопросу об управлении церковным имуществом, хотя по-видимому касалась отдельных диоцезов и местностей, не могла не волновать всей церкви, и перипетии её отражались поэтому на различных соборах, имевших место в период самой борьбы. Соборы внимательно следили за перипетиями борьбы и делали различные постановления, которыми определялся взгляд церкви на этот вопрос и принимались различные меры к его наиболее благоприятному для церкви решению. Высшее выражение церковный взгляд Римского католицизма на вопрос об управлении церковными имуществами нашел в определениях второго полного собора Балтиморского. Прелаты собора отнеслись очень серьезно к этому предмету и посвятили ему целый отдел, представляющий тщательный свод различных постановлений прежних соборов, сопоставление их с общим каноническим правом церкви и с указаниями римской курии, и завершающийся собственным определением прелатов касательно прав церкви в управлении имуществом в отношении к попечителям и правительству.⁶⁷⁵ «Чтобы лучше устроить, говорят прелаты, управление церковным имуществом и подавить злоупотребление мирских попечителей, первый собор Балтиморский постановил: Так как мирские попечители часто злоупотребляют данным им гражданскою властью правом, к великому вреду для религии и не без смущения для верующих, то мы в высшей степени желаем, чтобы впоследствии никакая церковь не строилась или не освящалась, если только она не будет передана (adsignata) письменным документом епископу того диоцеза, в котором она имеет строиться, для божественного служения и употребления верных».⁶⁷⁶ Епископ объявляется полным собственником церковного имущества с правом передачи его преемнику по завещанию. Порядок передачи определяется декретом «Римской конгрегации для распространения веры» от 15 декабря 1840 г., «сущность которого состоит в следующем: каждый епископ должен сделать завещание, по которому один из соепископов его страны, которого он почтет более достойным (idoneum) в Господе, назначается наследником, с тою целью, чтобы будучи таким образом наследником он передал преемнику умершего епископа все имущество, которое перешло к нему самому по праву наследства. Но это однако ничуть не должно быть выражаемо в самом завещании, но должно быть дано знать так установленному наследнику письмом, которое он по прочтении должен сжечь. Епископ, имеющий коадъютора, его должен сделать своим наследником».⁶⁷⁷ Прелаты повторяют определение седьмого провинциального собора балтиморского, что «все церкви и другое церковное имущество, приобретенное или приношением или пожертвованием верных, для употребления на дела благотворения или религии, принадлежат епископу (ad Ordinarium pertinere), если только не будет письменно заявлено, что они переданы какому-либо монашескому ордену или конгрегации священников для их употребления».⁶⁷⁸ Повторяя определение первого полного балтиморского собора, прелаты «строго запрещают мирянам вмешиваться в управление» церковным имуществом «без добровольного согласия со стороны епископа. Если же они будут вторгаться в это управление без всякого соизволения, обращать в свое собственное употребление, или то, что поручено доверию и попечению епископов, будут вырывать из их рук, даже legis praesidio, таковым мы объявляем, что они ipso facto подлежат наказанию, определенному отцами Тридентскими для дерзких похитителей имущества церкви».⁶⁷⁹ Наконец прелаты сами определяют имущественное положение церкви в отношении к общему законодательному принципу государства и говорят:

«Так как в Соединенных Штатах всем гражданам и поселенцам позволено жить свободно и беспрепятственно согласно началам их религии, что признают и возвещают самые гражданские законы; то кажется ничто совсем не должно препятствовать нам в точном исполнении тех законов церкви, которые были постановлены соборами и верховными первосвященниками для приобретения и должного хранения церковных имуществ. Потому отцы желают изложить и ясно выставить пред глазами всех и в полнейшем свете для самого государства истинное право церкви в отношении получения, содержания и управления священных имуществ, каковы суть земли, на которых построяются храмы, самые храмы, священнические дома (presbyteria), школы, кладбища и прочее такого рода, чтобы католическим гражданам позволено было точно следовать (ob oculos habere) законам и постановлениям церкви католической. Эта же полная свобода тогда только может существовать, если законы и постановления, сделанные самою церковью, допускаются к полному осуществлению и им таким образом придается гражданская сила. Ими дается защита всякому праву; злоупотреблениям, которые случайно возникают, поставляется преграда; и власть епископов не только не увеличивается, а скорее уменьшается постановлениями, сделанными самою церковью. Ибо чтобы можно было уберечься от недолжных вторжений мирских трибуналов, которые едва признают, а в практике и совсем не признают, законов церкви, епископам не остается ничего для направления всего дела по правилу церковных законов кроме того, чтобы им предоставлено было полнейшее управление имуществом пред лицом гражданской власти, Так как это признание законов и церковный трибуналов еще не существует в некоторых штатах, то мы считаем своею обязанностью так устроить (nostrum est ita res componere), чтобы в местах, где гражданскими законами не сделано будет лучших постановлений, затруднения, возникающие для свободы церкви или для безопасности имуществ от гражданских законов, были устраняемы или насколько возможно уменьшены. Чтобы указать мирским попечителям должные пределы и способ их избрания, мы распространяем на все церкви сих провинций постановления, которые сделаны на третьем провинциальном соборе нью-йоркском и признаны апостолическим седалищем, и советуем повсюду следовать им. Они суть таковы: 1) Никто не должен быть принять в число попечителей, о ком во время самого выбора, или немного прежде стало известно, что он отдал свое имя какому-нибудь тайному обществу или не принял пасхальных таинств. 2) Пусть разумеют попечители, что совсем незаконно с их стороны переводить и малейшую часть церковных имуществ для своего собственного употребления под каким бы то ни было предлогом, или для чужого употребления, кроме как с позволения епископа и с соблюдением апостолических постановлений касательно отчуждения церковных имуществ.⁶⁸⁰ 3) Исключая обыкновенных расходов, попечителям не позволяется просить для какого-нибудь особенного дела суммы денег свыше трехсот долларов (scutatos nummos), если епископ не заявить своего согласия письменно. 4) Пусть попечители знают, что власть назначать пастора церкви, держать его на должности или нет – принадлежит епископу. Епископу же единственно принадлежит и власть определять известную сумму денег пастырям душ на их содержание; а попечителям не позволяется ни задерживать, ни уменьшать, ни увеличивать этого жалования. 5) Пастору принадлежит власть назначать органиста, певчих, сакристана, сторожа или служителя, учителя (если в приходе есть школа), и других лиц такого рода, служащих алтарю или храму. 6) Пусть попечитель остерегаются, без совета с пастором, предписывать какой-либо закон или правило для прихожан. Если же произойдет какое-либо несогласие между пастором и попечителями, и это несогласие они не смогут умирить сами собой, то спор пусть решит епископ, суду и приговору которого должны все повиноваться».⁶⁸¹ «Таким образом мы объявляем всеобщим законом католической церкви, что все те, которые каким бы то ни было образом управляют церковными имуществами, они имеют право на это только по согласию апостолического седалища или епископа и в своем управлении подлежат власти и юрисдикции епископов, или, si exempti sunt, власти и юрисдикции тех, кого назначит апостолическое седалище».⁶⁸²

Основной идеей этих постановлений очевидно является то, что управители церковного имущества в приходах не должны делать ничего без согласия епископа. «Чтобы соблюсти этот закон и обеспечить себя от опасности вторжения мирских трибуналов, для епископа не остается другого исхода кроме как выступить пред гражданскою властью и заявить свое право на полное управление всею собственностью, принадлежащею его церкви как единичной корпорации. Некоторые из штатов признали это право. В других оно еще не признано. Поэтому соборные постановления предлагают наилучшие средства для избежания или, по крайней мере, уменьшения вытекающего из такого состояния вещей неудобства. Ими требуется, чтобы была принята взаимная обеспеченность со стороны епископа и попечителей. По своем назначении на кафедру, прелат должен сделать завещание и копию с него вручить своему митрополиту. Кроме того имущества, которого он состоит единственным собственником, он должен быть ex-officio президентом всех попечительств, которые владеют в глазах закона приходскою собственностью».⁶⁸³

Сделав изложенные постановления, как паллиативные меры к возможно лучшему осуществлению канонического права церкви при данных неудобных обстоятельствах, прелаты естественно не считали своего дела оконченным. Они порешили торжественно выразить свой протест против государственных стеснений в отношении управления церковным имуществом согласно каноническому праву церкви. Этот протест они выразили в своем пастырском послании к духовенству и народу.⁶⁸⁴ «С удовольствием признавая, говорят они, тот факт, что до сих пор общее и штатные правительства нашей страны, исключая некоторых коротких промежутков возбуждения и заблуждения (delusion), не вторгались в нашу церковную организацию или наши гражданские права, мы однако же имеем повод к прискорбию, что во многих штатах нам еще не позволено законно принимать те меры к обеспечению церковной собственности, которые были бы в согласии с правилами и дисциплиной католической церкви. Мы с благодарностью признаем, что в некоторых штатах нам даровано в этом отношении все, чего только мы могли просить с основанием. Право церкви владеть собственностью, церквами ли, домами для духовенства, кладбищами, или школами, приютами и пр. не может быть отрицаемо без лишения её необходимых средств к достижению цели, для которой она установлена. Нам известны мнимые основания для этого отказа признать за церковью её корпоративное право, кроме как под условием, чтобы она в деле управления церковною собственностью сообразовалась с общими законами, установленными для этой цели. Эти законы однако же по большей части основаны на началах, которых она не может принять, не уклоняясь от своей практики изначала, как только ей предоставлено было пользоваться свободою богослужения. Они суть выражение недоверия к церковной власти как такой; и суть плод извращенных представлений, которые делались о деятельности церкви в прошедших веках. Налагать на неё систему управления её имуществами, которая чужда её принципам и которая заимствована от тех, кто отверг её авторитет, значит тоже самое, как если бы гражданская власть стала предписывать ей учения, которые она должна проповедовать, и богослужение, которым она должна чтить Бога. Вместо того чтобы стараться опровергнуть различные основания, приводимые для этого отрицания прав церкви в некоторых штатах, мы довольствуемся формальным протестом, с которым мы выступаем против этого отрицания; и кратко замечаем, что даже при предположении, которое мы отнюдь не допускаем, что такое отрицание есть результат законных мотивов, это отрицание само по себе несовместимо с полною мерою той церковной или религиозной свободы, которою мы по предположению пользуемся. Это не неважный предмет или не такой, который бы не имел практических последствий самого возмутительного свойства. Вследствие того, что нам не позволяется управлять церковными имуществами на католических началах, мы не только принуждены поставлять церковную собственность в условия крайней случайности; но по крайней мере в одном из штатах Соединенных Штатов, именно в Миссури, постановлены были даже законы, по которым вся церковная собственность, не содержимая корпорациями, была подвержена денежному обложению; и явною целью этого постановления была враждебность к католической церкви. В заключение этих замечаний, мы просто указываем на эту попытку, сделанную в том штате, доставить отправление церковного служения в зависимость от условия, поставленного гражданскою властью».⁶⁸⁵

Таким образом в отношении управления церковным имуществом, в собственном смысле римско-католическая церковь, не смотря на достигнутые его в этом отношении важные результаты, считает себя угнетаемою со стороны государства. Но более важных результатов она успела достигнуть в отношении управления другого рода имуществом, которое будучи в сущности церковным, имеет однако же по-видимому отдельное существование и независимое назначение. Такова собственность, принадлежащая различным римско-католическим воспитательным и учебным заведениям: коллегиям, высшим школам и пансионам для девиц, заведуемым различными монашескими орденами. Правительство Соединенных Штатов благосклоннее относится к этим заведениям, чем к самой римско-католической церкви, подводит их под особое законодательство, которое дает им полную свободу. «Штаты вообще без большого затруднения дают этим заведениям корпоративные права, и собственность их вполне находится во владении и управлении совета этих заведений, состоящего из ректора, и главных должностных лиц коллегии или института, а иногда и друзей, которые время от времени избираются в качестве попечителей, Так содержатся многие коллегии, заведуемые иезуитами и другими орденами».⁶⁸⁶ Однако же и в этом отношении бывает не без препятствий, и все дело зависит от общей настроенности законодательства известного штата по отношению к Римскому католицизму. Так, законодательное собрание пуританского штата Массачусетса упорно отказалось дать корпоративное право иезуитской коллегии Св. Креста, в Вустере (Worcester), хота она по-видимому удовлетворяла всем законным условиям для этого.⁶⁸⁷

Из представленных данных видно, что в отношении к вопросу об управлении церковным имуществом Римский католицизм еще не пользуется в Соединенных Штатах тою самостоятельностью и свободою, которую он считает необходимою для успешного развития своего внешнего благосостояния и которая, по его убеждению, принадлежит ему в силу провозглашенного государством принципа отделения церкви от государства и вытекающей из него свободы для церковно-религиозной жизни. В таком случае тем удивительнее факт, что он и при таких, по его сознанию, стеснительных обстоятельствах сумел развить свое внешнее благосостояние до грандиозных размеров, определяемых приведенною выше цифрою стоимости его церковной собственности. Но успех этот будет еще поразительнее, если сопоставить его с успехом других религиозных общин и сект. При начале независимой политической жизни страны, сто лет тому назад римско-католическая церковь была самою бедною и занимала последнее место, по своей имущественной ценности, в ряду американских исповеданий. Чрез сто лет это отношение радикально изменилось и она к столетней годовщине независимости страны занимала уже первое место в ряду тех же исповеданий, в имущественном отношении,⁶⁸⁸ которое конечно занимает и теперь.

Но очерк развития материального благосостояния римско-католической церкви и его состояния в настоящее время был бы не полон, если бы мы хотя вкоротке не упомянули об одной стороне в этом отношении, составляющей одно из характеристических явлений в американской церковной жизни, именно о широком господстве спекулятивного кредита. Как общий склад американской жизни, так и особенное положение американских церковных приходов в смысле самостоятельных юридических и экономических единиц привели к тому, что каждая церковь в лице своих попечителей, в материальном отношении, сделалась финансовой компанией, которая свободно занимает деньги под залог своей недвижимой собственности. Это с одной стороны содействовало развитию материального благосостояния церквей и оживленности их финансовых операций, а с другой стороны привело к неумеренной спекуляции, отягчению церквей долговыми обязательствами, которое иногда, при неудачных операциях, заканчивается плачевной катастрофой – полного банкротства и продажи церкви с аукциона для удовлетворения кредиторов. Этот общий спекуляторский дух не мог не проникнуть и в римско-католическую церковь, особенно при господстве трюстеизма, и мы видели, какая катастрофа разразилось над нью-йоркскими церквами в 40-х годах, когда из восьми церквей пять были проданы с аукциона за долги и куплены архиепископом Юисом. С укреплением иерархического контроля над церковною собственностью были приняты меры к ограничению этого зла, и второй собор Балтиморский подтвердил определение первого собора чтобы епископы и священники не обременяли церквей долгами. «Увещеваем епископов, говорили прелаты, наблюдать, чтобы священники, для неразумного построения или ремонтирования: церквей, или по другому какому-либо поводу, не отягчали церковных имуществ заключением долговых обязательств (аеге alieno contrahendo), или же губили веру нанесением бесчестия религии: поэтому пусть ежегодно проверяют состояние имуществ и не позволяют им без письменного разрешения занимать деньги от имени или для церкви»⁶⁸⁹. Но сила вещей оказалась действительнее соборных определений, и не смотря на них церкви постоянно продолжали прибегать к кредиту, в самых широких размерах, так что в настоящее время в Нью-Йорке например только четыре римско-католические церкви совершенно свободны от долгов, а остальные все более или менее отягчены долгом, и самый большой долг лежит, на новом соборе св. Патрика. Для определения всей суммы долга, лежащего на римско-католической церкви, у нас не имеется данных, но приблизительное понятие о ней можно составить по Нью-Йорку. Вся собственность римско-католической церкви в нем определяется в 11.176,500 долларов, а долг, её равняется 3.042,814 долларам, т. е. составляет около ¼ всей собственности. Судя до этой пропорции вся сумма долга должна восходить до 25.000,000 долларов.⁶⁹⁰ Ясно, что при такой тяжести не может обходиться и без финансового краха, как это было например недавно с коллегией горы св. Марии, о которой замечено было выше.⁶⁹¹

XVI

Получив свободу вероисповедания, римско-католическая церковь, как мы видели, развернула необычайную силу и успела за одно столетие не только создать могущественную организацию, благодаря которой хлынувшая к американским берегам католическая эмиграция вошла в составь церкви и не растерялась среди протестантского населения, но и могла в тоже время поднять материальное благосостояние церкви на высокую степень. Численным своим возрастанием Римский католицизм, как уже показано было, почти исключительно обязан пришлому эмигрантскому населению, и по такому его составу сама церковь может быть названа пришлою, экзотическим растением на американской почве, как она и называется нередко американскими публицистами. В главной своей части она является пришлого не только в своей народной численности, но и в самой иерархии, и те многочисленные монашеские ордена, мужские и женские, которые составляют одну из крепчайших твердынь Римского католицизма на американской почве, суть также пришлые элементы, эмигрировавшие из Европы вслед за народной эмиграцией. Но раз ступив на американскую почву, эта церковь не могла оставаться постоянно чуждою ей и должна была по необходимости акклиматизироваться и пустить корни в новую почву. Благодаря стройной организации и упорной энергии своих агентов, она начала деятельно работать в этом направлении, и то материальное благосостояние, которое показано было выше, как приобретенное исключительно на американской почве, составляете первый и главный успех её в этом отношении. Посредством своих имуществ она крепко оселась на новой почве, и они служат главным признаком её акклиматизации. Но одна материальная сторона конечно недостаточна для полной акклиматизации церкви, как нравственного учреждения. Для этого необходимо, чтобы она пустила корни также в народном сознании, и это самое главное условие истинной акклиматизации, так как без него церковь и при сильных материальных корнях нравственно оставалась бы все-таки чуждою американскому народу. После рассмотрения материальной основы Римского католицизма на почве Соединенных Штатов, теперь поэтому очень важно рассмотреть его нравственные основы, те корни, которые он успел пустить в нравственном сознании американского народа. Выражением этих корней могут служить те члены церкви, которые взяты из самой среды туземного американского населения, именно обращенцы из американских вероисповеданий в католичество. Это очень важный вопрос и исследование его покажет, насколько действительно Римский католицизм стоить прочно на американской почве и чего может ожидать в будущем.

Вопрос о приобретении Римского католицизма на американской почве посредством обращений, при всей его важности, представляется в тоже время очень трудным для удовлетворительного разрешения. Точных статистических данных никогда не было собираемо о количестве обращенцев и потому с точностью невозможно определить их численную силу. Между тем важность такого определения несомненна для определения нравственного положения Римского католицизма в стране, и она явствует уже из того факта, что протестантские и католические писатели неустанно ломают между собой копья из-за точной цифры обращенцев, причем первые обличаются в наклонности к её уменьшению, а последние в противоположной наклонности к преувеличению.⁶⁹² Но если невозможно определить точную цифру обращенцев из протестантско-американских исповеданий в католичество, то все-таки можно сказать с уверенностью, что эта цифра, имея большое нравственное значение, не представляет в тоже время численной силы. Чтобы составить понятие о той и другой её стороне, необходимо исторически проследить наиболее выдающиеся факты и примеры обращений, которые прежде всего уяснят последовательную количественность и качественность обращенцев.

В конце прошлого и даже в первой четверти текущего столетия Римский католицизм был слишком слаб, как своею численностью, так и церковною организацией, чтобы оказывать какое-либо нравственное влияние на окружающие исповедания. Он напротив был самым заброшенным и почти презираемым исповеданием, так что нравственная сила была не на его стороне и он не только не мог думать о подчинении иноверцев своему авторитету, но должен был всячески стараться о том, чтобы оберечь своих членов и свою организацию от чуждого протестантского влияния. Отсюда понятно, что в этот период своей истории он не мог иметь много надежды на приобретения посредством обращений, и он действительно их почти не имел, за исключением немногих более или менее разрозненных явлений, которые в тоже время уравновешивались такими же потерями в виде обращенцев в протестантизм.⁶⁹³ Так в конце еще прошлого столетия католические историки отмечают факт обращения в Римский католицизм конгрегационалистского священника Джона Тейера, «члена одного из древнейших семейств в Новой Англии и джентльмена более чем обыкновенного основательного образования».⁶⁹⁴ Но и этим обращением американская римско-католическая церковь обязана в сущности не своему собственному нравственному влиянию, а влиянию Рима. Тейер, отправившись в Европу для научных целей, не думал обращаться в католичество и был крайне предубежден против него, и особенно против иезуитов, и только уже в Риме он, столкнувшись с иезуитами, подчинился их нравственному и ученому превосходству и принял католическую веру.⁶⁹⁵ Это было в 1783 г. Чрез пятнадцать лет после этого мы встречаемся с фактом туземного обращения и притом не единичного лица. Обстоятельства этого обращения очень характеристичны как для положения церкви, так и того круга, в котором она начала делать свои приобретения. В далекой глуши штата Виргиния стояла малолюдная деревня Мидльвей, состоявшая из нескольких домов пионеров. В ней поселился пенсильванский уроженец Адам Ливингстон, лютеранин по вере. Он был добр и гостеприимен и однажды взял в свой дом странствующего ирландца-католика, когда тот заболел; ухаживал за ним и как следует похоронил, но в одном отказал, ему – именно в просьбе послать за католическим священником для него. Он никогда не видел католических пасторов и «по всей вероятности, подобно многим другим, думал, что это живые эмиссары сатаны и имеют рога наподобие своего начальника».⁶⁹⁶ Этот отказ послужил поводом к многочисленным неприятностям для доброго лютеранина. «Его дом по-видимому отдан был в забаву сатане. Его амбары вдруг запылали и сгорели, никто не знает, как; его лошади и скот падали; одежда его и всего семейства, постели и постельные приборы – все это или сгорало или было изрезано на такие мелкие лоскутки, что не было никакой возможности починить. Сапоги, седла, сбруя – все подвергалось той же участи; горящие головни кружились по полу без всякой видимой причины; всевозможные звуки мучили слух всего семейства; мебель двигалась и стучала в самое неурочное время, посуда грохнулась на пол и разлеталась в дребезги».⁶⁹⁷ Подобная забава сатаны повергла в горе и ужас несчастное семейство и навела страх на всех соседей. Лютеранин обращался к разным протестантским пасторам с просьбою изгнать сатану, но сатана не поддавался и однажды мгновенно прекратил причитания пастора, грохнув громадным камнем с печи.⁶⁹⁸ Ливингстон в отчаянии не знал что делать. Тогда ему был сон, «столь замечательный и столь живой, как видение».⁶⁹⁹ Ему снилось, что он с большим трудом вскарабкался на скалистую гору и там увидел прекрасную церковь и в церкви человека – в таком одеянии, как он никогда не видел, и ему был голос: «такой человек может избавить тебя от бедствий». Когда он рассказал этот сон жене и соседям, то судя по описанию одеяния все пришли к тому убеждению, что человек тот католический священник. Невдалеке оказался один католический пастор, в котором Ливингстон узнал того именно человека, которого он видел во сне. Пастор покропил св. водой дом и все жилище несчастного человека и забава сатаны по-видимому прекратились, но скоро опять возобновилась. Тогда за дело изгнания сатаны взялся другой католический пастор, сульпицианин князь Дмитрий Голицын. Полагаясь по-видимому на свой княжеский авторитет, он «решился совсем изгнать злых духов; но лишь только он начал заклинать духов, как раздался страшный треск и грохот, как бы от бесчисленных колесниц, и это так подействовало на его нервы, что он не мог достаточно владеть собою, чтобы продолжать чтение заклинаний».⁷⁰⁰ Только впоследствии вдвоем с прежним пастором князь Голицын наконец одолел сатану и избавил от него не только дом, но и души его обитателей, так как Ливингстон со всем семейством принял после этого католическую веру, кроме его жены, которая «никогда не была искренно обращенною и всегда называла себя Иудой».⁷⁰¹ Весть об этом поражении сатаны разнеслась по всей дотоле глухой окрестности и результатом её было обращение в католицизм нескольких человек, так что «в течение одной зимы обратилось вследствие этого четырнадцать (14) человек».⁷⁰²

С начала нынешнего столетия в истории встречается уже несколько больше примеров обращения, хотя все они стоять единично и отдельно, не представляя собою какого-либо постоянного и развивающегося явления. Так в течении первого десятилетия католический историк называет имена шести протестантских священников, обратившихся в католичество, и говорит, что даже «сам епископальный епископ Нью-Йорка, Гобарт, неоднократно выражал желание окончить свои дни в лоне римско-католической церкви».⁷⁰³ Из этих шести обращенцев обращает на себя внимание Джон Ричардс, методистский священник. Он был фанатически ревностным проповедником методизма и с целью его распространения отправился в верхнюю Канаду, для обращения католиков. В 1807 году, в городе Монтреоле, он встретился с членами ордена сульпициан и попытался даже их обратить в методизм. Но тут он встретился с сильными противниками. Сульпициане со своей стороны дали ему книг, излагающих доктрины Римского католицизма, для прочтения. Он внимательно прочитал их и – возвратился в орден «не для того чтобы обращать, но чтобы получить дальнейшее наставление».⁷⁰⁴ Несколько месяцев занимался он тщательным изучением этой системы. «Чем я дальше иду, пишет он в своем дневнике, тем яснее становится для меня истина, так что я вполне убежден, что никакое учение не было столь превратно толкуемо (как католическое), насколько я могу понимать его. Я не вижу в нем ничего, кроме того, что имеет санкцию слова Божия».⁷⁰⁵ По своем обращении он поступил в сульпицианскую семинарию, посвящен был в пастора и проповедовал католицизм с такою же ревностью, с какою он прежде проповедовал методизм, – к немалому смущению методистов, хотя этот факт и не имел существенных последствий для приобретения новых обращенцев. Затем в летописях исторической жизни римско-католической церкви в Соединенных Штатах выступают, разбросанные там и сям, примеры других обращений, следовать за которыми было бы утомительно и бесполезно для нашей цели. Гораздо важнее исследование тех исторических периодов, с которыми связывается наибольшее количество обращений. Такое исследование уяснит зависимость обращений от тех или других исторических условий, которые переживала римско-католическая церковь в Америке.

Первые признаки обращений, как и надо было ожидать, появились вскоре после освобождения Римского католицизма от законодательных стеснений и особенно когда с основанием епископии стала крепнуть организация церкви. Дотоле гонимый, заброшенный и презираемый, Римский католицизм едва в состоянии был удерживать своих собственных членов от отпадения, и несомненно многие из них отпадали или вследствие притеснений, или просто вследствие того, что по целым десяткам лет не видели католических священников, и потому, не имея нравственной поддержки, поддавались влиянию окружающего протестантизма.⁷⁰⁶ С ослаблением же притеснений и, особенно с основанием епископии, церковь получила больше возможности поддерживать католическое население в вере. Количество священников и миссионеров стало увеличиваться и они проникали в самые отдаленные и глухие дебри, где только жили католики. Это естественно способствовало оживлению веры католиков, придало им бодрость и они начали оказывать нравственное влияние, и прежде всего конечно на тех, которые вследствие прежних неблагоприятных обстоятельств оставили свою веру, но искра которой еще могла теплиться в их душах. И потому они при появлении священника и при нравственном воздействии своих соседей опять возвращались в оставленный ими католицизм. Такой процесс является прозрачным и в том описанном событии, по поводу которого обратились четырнадцать человек. В Виргинии, где произошло это событие, господствовали суровые узаконения против католиков, и так редко бывали там католические пасторы, что многие всю свою жизнь не видели их и не имели понятия о них.⁷⁰⁷ С ослаблением действия этих узаконений явились «странствующие ирландцы-католики», проповедующие католицизм, сатана начал мучить тех, которые отказывались дать удовлетворение католической душе, начались видения католической церкви и католических священников, и наконец являются сами священники, изгоняют злого духа из темной протестантской страны и – начинается обращение в католицизм.⁷⁰⁸ Ясно, что все эти факты указывают на водворение католического влияния в местности, в которой католицизм дотоле был подавляем фанатическим протестантством. Об обращенцах не говорится, кто они такие, но не невозможно предположение, что они именно были отпавшие католики.

Между тем Римский католицизм стал расти и развиваться с необыкновенною быстротой. Церковная организация его, под руководством энергического «патриарха американской церкви», экс-иезуита Карроля, быстро созидалась и крепла. Иезуиты и сульпициане начали образовательную деятельность в своих коллегиях, которые стали собирать в свои стены детей знатных фамилий, и сама церковь из заброшенной и презираемой сделалась известною, приобрела значительный вес даже в политическом отношении, так что епископ её Каролль находился в близком отношении с первостепенными государственными деятелями страны.⁷⁰⁹ Все это, конечно, должно было обратить на неё внимание других исповеданий. Представители различных протестантских общин с изумлением видели возрастание ненавистного папизма, который они считали совершенно погибшим во время преследований колониальной эпохи, и старались противодействовать ему. Это привело к столкновению двух доктрин и к лучшему взаимному ознакомлению их. Протестантизм теперь мог действовать против католицизма только силою нравственных и логических средств, и при первом же серьезном столкновении должен был сознать, что он имеет дело далеко не с тою жалкою общиной невежественных и суеверных папистов, какою он привык представлять себе римско-католическую церковь, но с сильною исторической системой, определенной логически выработанной догматикой и с высоко образованными, стойкими полемистами в роде иезуитов и сульпициан. Отсюда стали возможны такие факты, что ревпостные проповедники протестантизма, столкнувшись с защитниками католицизма, не выдерживали борьбы, и вместо нанесения поражения папизму сами признавали себя побежденными и обращались в католичество. Методистский проповедник Ричардс и другие протестантские священники, об обращении которых сказано было выше, обозначают собою этот новый период в истории развития нравственного влияния Римского католицизма в Америке. Эта причина, именно логическая неустойчивость протестантизма как системы против Римского католицизма в открытой борьбе с ним, сделалась постоянным мотивом дальнейших обращений, и мы видим целый ряд обращений, происходящих единственно от того, что тот или другой протестантский мыслитель, столкнувшись с католицизмом, не выдерживал логического состязания с ним. Но такие обращения по самой своей сущности естественно могли быть единичными и потому не связываются заметно с тем или другим периодом истории. Однако же и тут выделяется период, который повлек за собой ускорение и усиление действия этой медленно действующей причины, именно период так называемого «трактатного движения» (tractarian movement).

«Трактатное движение» зародилось в Англии и было выражением реакции против безраздельного господства протестантизма. Несколько духовных лиц и профессоров Оксфордского университета, посвятив себя тщательному изучению святоотеческой литературы, пришли к убеждению, что реформация была роковым заблуждением; но старались показать, что англиканская церковь была еще частью кафолической церкви и могла восстановить себя в первоначальное положение кафолической церкви восприятием того, что по их мнению не было отвергнуто ею, а только потеряно было из виду во время смут реформатского движения, именно учений и дисциплины католической церкви, находивших несомненное подтверждение в святоотеческих творениях. Чтобы подготовить общественные умы к воспринятию этих идей и отрезать англиканизм от связи с континентальной реформацией, эти оксфордские богословы начали в 1833 году издание ряда трактатов,⁷¹⁰ направленных против реформации и в защиту учения католической церкви, переводили и издавали святоотеческие творения и даже пытались восстановить монашеские ордена и католический аскетизм.⁷¹¹ Издания эти пробудили живой интерес как в Англии, так и в Соединенных Штатах. Началась ожесточенная полемика, которая однако же только ускорила движение, и вскоре все виновники его в Англии один за другим обратились в католицизм, увлекая за собою многочисленных последователей.⁷¹² Движение это со всею силою отразилось в Америке и идеи его нашли горячих приверженцев в среде епископального духовенства. Самым ревностным защитником его выступил Айвс (Ives) епископ Северной Каролины; более умеренными приверженцами явились епископы Филадельфии и Нью-Йорка, а также некоторые из мирян. За епископами последовало и духовенство, и повсюду начало проповедовать оксфордские идеи. Епископ Айвс стал фактически осуществлять эти идеи и основал даже «Братство Св. Креста» в подражание католическим орденам. Духовенство в некоторых местах начало проповедовать о необходимости исповеди и старалось восстановить её на подобие католицизму. Такое движение произвело возбуждение в епископальном мире и подверглось обсуждению на епископальных конвенциях. Конвенции нашли это движение опасным для целости и успеха епископальной церкви в Америке и приняли против него энергические меры. Епископ нью-йоркский, сочувствовавший движению, подвергнут был суду по обвинению в непристойном поведении. Епископ филадельфийский принужден был сам отказаться от кафедры; епископ Северной Каролины Айвс был подвергнут суду, но его объяснения на время удовлетворили оппонентов, хотя «братство» было распущено.⁷¹³ Тем не менее движение не было подавлено. Когда английские вожаки его действительно пришли к заключительному выводу и приняли католицизм, то их пример не остался без подражания и в Америке. В одном Нью-Йорке обратилось в католичество десять членов из епископального духовенства, а единичные случаи обращения были во многих других больших городах страны – Балтиморе, Филадельфии и др.⁷¹⁴ Замечательно, что при этом долее других удерживался от окончательного принятия католицизма самый горячий приверженец оксфордских идей епископ Айвс, но и он наконец, очевидно после долгой душевной борьбы,⁷¹⁵ «оставил положение, в котором он действовал как священник протестантской епископальной церкви более чем в продолжении тридцати лет, и как епископ той же церкви более чем в течении двадцати лет, и искал последнего в жизни допущения в святую католическую церковь в качестве простого мирянина без всяких видов в будущем, но только для мира совести и спасения своей души».⁷¹⁶

Движение эго, после первого напряжения, с течением времени ослабело и не представляло таких многочисленных обращений как прежде. Но влияние его постоянно давало себя чувствовать во всей последующей истории как частными обращениями членов епископального духовенства, так и особенным обнаружением его духа в периоды испытаний римско-католической церкви. Таким периодом был период антикатолических движений, волновавших страну особенно в 40-х и начале 50-х годов, когда свирепствовали буйства «туземщины» и «ничего-незнаек». Первым и главным мотивом к этим движениям было необыкновенно быстрое возрастание Римского католицизма в стране. А когда началось оксфордское движение и целые десятки протестантских священников и епископов стали обращаться в католичество, то эта произвело переполох в протестантизме, дремавший фанатизм его пробудился, проповедники загремели против папизма, а миряне принялись за сжигание и разрушение католических церквей и монастырей. Но естественно такое движение в конце концов могло дать только еще большее торжество Римскому католицизму, усилить его пропаганду, что и оправдалось в действительности. Это гонение на католиков не только оживило господство оксфордских идей, но и пробудило симпатию к нему во многих лицах, несоприкосновенных с этими идеями, и таким образом «тысячи добрых, чувствительных людей были загнаны этим движением в истинное стадо римско-католической церкви».⁷¹⁷

Но если период испытаний во время антикатолических движений содействовал усилению и учащению обращений в католичество, то еще большее значение в этом отношении имели те испытания, которые перенесла вся страна в начале 60-х годов, во время междоусобной войны Севера с Югом. Эта братоубийственная война потрясла весь государственный организм и стоила народу необычайно великих жертв. Разделение партий во время войны достигло таких крайностей, что во всей стране не было такого государственного деятеля, на беспристрастность суждения которого можно было бы положиться. Протестантские секты и общины во время этого кризиса еще более раздробились и смешались и не представляли собой надежной опоры. Одна только римско-католическая церковь продолжала быть единою, со своею могущественной организацией и со своим безразличием в отношении к обеим борющимся сторонам. Это было причиной того, что она получила важный вес и в политическом отношении, в смысле уравновешивающей силы, и к знаменитому представителю её, архиепископу Юису, как единственно беспристрастному в политическом отношении человеку, обращался за советами президент Линкольн со своими министрами и отправил его с дипломатическим поручением для переговоров с Англией и Францией.⁷¹⁸ Женские ордена её действовали с такою самоотверженностью во время войны, в качестве сестер милосердия, что конгресс нашел возможным нарушить прямое узаконение конституции страны о не обращении государственных сумм в пользу каких-либо религиозно-вероисповедных учреждений и ассигновал значительную сумму денег (20,000 дол.) в пользу ордена «сестер милосердия» в вознаграждение за их услуги.⁷¹⁹ По окончании войны страна представляла картину разрушения и истощения, как физического, так и нравственного. Истинные патриоты отчаивались в будущности нации. Ни откуда не было видно луча надежды, и народ с живою радостью приветствовал бы всякое явление, которое бы представляло собою единство и силу, как залог лучшего будущего для самой страны. Такою явилась опять римско-католическая церковь, и когда она вскоре после окончания войны, при всеобщем истощении и раздроблении, выставила небывалое могущество и единодушие в виде прелатов второго полного Балтиморского собора, то глаза народа обратились к ней с такою радостью, с какою они никогда прежде не смотрели на неё. В ней народ начал видеть символ своего единства, который один способен быль пережить роковой кризис, и это имело своим последствием то, что многие утомленные испытаниями периода стали искать в ней убежища и успокоения. Это движение совпало с политическим настроением, вызванным войною, и развивалось вместе с тем до настоящего времени. При всей своей гибельности для благосостояния страны, междоусобная война имела тот благодетельный результат для неё, что она окончательно убила в ней политический сепаратизм, который до войны постоянно колебал государственный организм и подавал повод к постоянному брожению как политических, так и религиозных сил, выражавшемуся в крайней раздробленности в обоих отношениях. После войны, убившей тенденции децентрализации, начался противоположный процесс – централизации, который продолжается до настоящего времени и рельефно выразился при президентских выборах прошлого 1880 года, когда республиканская партия, именно партия национальной централизации, нанесла смертельный удар демократической партии, представляющей собою старый принцип децентрализации, господствовавший до войны.⁷²⁰ Процесс политической централизации как имевший своим источником события, глубоко потрясшие весь народный организм, отразился на всех сторонах народной жизни и заметнее всего на религиозной. С нанесением удара политическому сепаратизму нанесен был также удар религиозному сектантству. Религиозное брожение стало заметно слабеть, мелкие секты распадаются и сливаются с более крупными общинами.⁷²¹ Самую большую выгоду их этого процесса извлекла римско-католическая церковь, как наиболее видная и представительная община, отличающаяся наиболее сильною организацией и имеющая в свою пользу обаяние исторической древности, которая для американского народа, испытавшего гибельную непрочность как политического, так и религиозного брожения с его непрерывными процессом видоизменения, со времени войны получила особенное значение. Процесс национальной централизации продолжается и теперь, а вместе с ним продолжается и религиозная централизация, и в газетах то и дело можно читать о фактах обращений протестантов в римско-католическую церковь, хотя опять эти факты имеют единичный характер, и обращения не происходят en masse. Тем не менее в настоящее время «едва ли есть, такое американское семейство, знаменитое своею древностью или знатное своим общественным положением или своим богатством, которое не имело бы теперь одного или двух представителей среди обращенцев к католической церкви, торжественно заявляет католический публицист. В некоторых частях страны есть приходы почти всецело составившиеся из обращенцев. Обращенцев можно находить среди архиепископов, епископов и духовенства, и значительная часть также принадлежит к различным ученым профессиям или занимает положения одинаково почетные. Статистика различно показывает в этом отношении. В некоторых диоцезах число обращенцев между конфирмующимися восходит до двенадцати процентов, в других около семи процентов, в некоторых не более пяти, а в иных вероятно еще меньше».⁷²²

Внешние исторические обстоятельства, с которыми связывались обращения, не объясняют собою самого факта обращений. Они содействовали только его обнаружению и ни в каком случай не произвели бы его, если бы за ними не действовали внутренние причины, давшие возможность происхождения самой наклонности к обращению. Поэтому полное и важное значение получает вопрос об этих внутренних причинах. Таких причин много и только совокупность их была достаточна для происхождения рассматриваемого явления. Глазная и самая общая причина заключается в самом религиозном состоянии американского народа. Народ этот отличается замечательною интенсивностью религиозного чувства и чужд того холодного бездушного скептицизма, которым проникнуты западноевропейские народы. Его мысль постоянно чутка к религиозной истине и он ищет её с достойною удивления напряженностью. Этим исканием религиозной истины объясняется то религиозное брожение, которое особенно заметно было с начала текущего столетия до периода междоусобной войны. При отсутствии руководительных начал и при полном господстве протестантского принципа – индивидуализма, в религиозном сознании, брожение это естественно могло привести только к дробности религиозного сознания, как это и было в действительности. Секты одна другой мельче и нетерпимее друг к другу постоянно выделялись на поверхности этого волнующегося и бродящего моря религиозного сознания и опять расплывались в нем. Такая напряженность чувства естественно не могла продолжаться навсегда и по естественному закону должна была наступить реакция. Религиозное чувство стало утомляться от бесплодного волнения, и религиозная мысль, познав всю безнадежность индивидуализма, стала искать более прочной общественной опоры. Отсюда стало замечаться ослабление религиозного брожения и мелкие секты начали слипаться с более крупными религиозными общинами. При обращении же к этим крупным религиозным общинам, мысль могла явно отличить между ними два порядка, из которых один держится более или менее того же принципа религиозного индивидуализма, который был причиной религиозного утомительного брожения, и другой держится совершенно противоположного начала – устойчивых, исторически окрепших форм мысли и жизни. Одним словом мысль встретилась с протестантизмом и католицизмом как двумя противоположными началами. Если многие, привыкшие к энергии религиозной мысли и личной ответственности, не могли сразу переменить принцип индивидуализма на противоположный ему принцип церковного авторитета и удовлетворялись только более устойчивою формою для того же принципа в более крупных протестантских общинах, то многие также, наиболее утомленные брожением, спешили найти успокоение в римско-католической церкви, бравшей на себя всю ответственность, которая стала невыносимым бременем для таких лиц. Тенденция эта нашла соответствие и в политическом сознании, в котором она получила новый мотив. Политический сепаратизм до междоусобной войны в политическом сознании был тоже самое, что сектарианизм в религиозном сознании. Когда первый достиг наивысшего напряжения и произвел политический кризис, за которым последовала реакция в пользу политической централизации, то религиозная мысль, еще раньше показывавшая признаки утомления, нашла в этой реакции естественного союзника и еще сильнее пошла в направлении противоположном сектарианизму. Если далее политическая мысль в силу реакции против крайнего сепаратизма стада искать опоры в сильной национальной организации, так что приверженцы сепаратизма стали подозревать даже зарождение цезаризма,⁷²³ то и религиозная мысль более и скорее всего могла остановиться на такой организации, которая представляла наиболее надежную опору против крайностей сектаторства. А такую организацию на американской почве представлял только Римский католицизм. Его могущественная организация, опирающаяся на испытанные исторические основы, его непоколебимый и безусловный авторитет, исходящий из одного центра, неизменная устойчивость его форм – все это невольно внушало уважение к нему со стороны утомленных пестрою изменчивостью форм и при сравнении давало ему преимущество пред колеблющимся, неустойчивым и беспокойным протестантизмом. Наконец сама пышность его богослужения, которою он отличается в Америке от всех других вероисповеданий, также стала составлять одно из его преимуществ, когда в стране миновала эпоха сурового пуританизма и, при увеличившемся комфорте жизни, начало развиваться эстетическое чувство в населении.⁷²⁴

После выяснения общих причин рассматриваемого явления естественно возникает вопрос о той среде, из которой выходит большинство обращенцев. Американский протестантизм представляет множество градаций в проведении общего принципа индивидуализма в вере. В некоторых исповеданиях он принимается только с значительным ограничением, так что самые общины составляют как бы компромисс между протестантским и католическим принципами, каково например епископальное исповедание. Другие напротив доводят принцип индивидуализма до крайних пределов, так что не только отрицается принцип церковности, но и подвергается ограничению сам основной догмат христианства, как напр. в общине унитариан. Остальные занимают различные градации между этими крайними пунктами христианства. Какие же степени протестантства дают больше обращенцев? Был бы неудивительным тот факт, если бы епископальное исповедание давало наибольшее количество обращений, так как оно стоит в ближайших отношениях к католицизму; но вопрос становится гораздо интереснее в виду того, что обращенцы по преимуществу выходят из обеих крайних степеней, как из епископального, так и из унитарианского. «Различные протестантские секты, говорит католический публицист, доставляют очень неодинаковые контингенты в малое воинство душ, ежедневно возвращающихся в истинную веру. Но любопытен факт, что две секты которые дают наибольшее количество, суть епископалиане, которые по своим формам и традициям ближе всего стоят к католической церкви, и унитариане, которые стоят на самой противоположной окраине и по-видимому отодвигают свои философские и рационалистические принципы почти за пределы христианства. Эти две секты обнимают собою самое просвещенное и образованное население Северной Америки. С другой стороны, исповедания, которые обнимают более невежественные классы, каковы баптисты, веслеянские методисты и пр., дают пропорционально со своею численностью лишь немногих обращенцев».⁷²⁵ Такое явление по-видимому загадочно, но оно логически вытекает из религиозного состояния этих общин, как двух крайностей в общем брожении протестантского сознания. Удовлетворительное объяснение его представляет Геккер, основатель ордена павлистов в Америке. «Ум человеческий неспокоен, говорит он, пока не достигнет единства и не обнимет всеобщей истины. А это достигается двумя различными, но одинаково законными путями. Те, которые рождены в сектарианизме, как скоро позволят своему уму действовать на свою веру, узнают, что они имеют только обломки христианской истины; следя же за ними до их логической связи с другими истинами, содержащимися в божественном откровении, они постепенно приобретают познание всей совокупности откровенных истин. По достижении этой ступени приготовления, пред их умственным видением выступает божественный характер и миссия католической церкви. Лишь только это сознано, вступление в её стадо становится уже испытанием как их умственной последовательности, так и искренности их веры в христианство. Таков путь, который ведет епископалиан и других, еще крепко держащих одну или более из откровенных истин христианства, к католической церкви. Второй класс удаляется к существенным истинам естественного разума. Лишь только достигается эта почва, как логически следует отвержение сектарианизма, так как отрицание какой-либо одной истины божественного откровения заключает необходимость противоречия в человеческом разуме. Недовольные этим, люди этого класса начинают искать религии, которая согласуется с велениями разума и находит свое основание в человеческом духе. Американцы, которые отвергли протестантизм на основаниях разума (а таковых не мало), сделали открытие, что изложение христианства католическою церковью согласуется с велениями разума и что оно призывает к своей цели все способности человеческой природы. Это путь унитариан, которому, предназначено, по нашему мнению, сделаться большою американскою дорогой к католической церкви».⁷²⁶ Основы этого объяснения, кроме его оптимистической в католическом смысле окраски, не могут подлежать сомнению и находят оправдание как в действительных фактах обращений, так и в логическом процессе, который производит их. В последнем случае, по нашему мнению, вместе с указанною католическим писателем положительною причиною едва ли не сильнее еще действует другая, отрицательная причина, именно протест религиозно-христианского чувства против рационалистических крайностей, к которым приводит в конце концов протестантский индивидуализм. Факт обращений из этих двух крайних исповеданий протестантизма подтверждается даже местностью, в которой происходит большинство обращений. Главным центром епископальной церкви служит Нью-Йорк, а центром унитарианизма и другой крайней протестантской общины, почти совершенно вытеснившей принцип церковности и поставившей на место его принцип полного индивидуализма, именно конгрегационализм, служит Бостон. И в этих-то двух центрах происходит наибольшее количество обращений.⁷²⁷ Причины, приводящие к обращению, действуют медленно и незаметно, но следствия этого действия дают о себе знать во многих явлениях и иногда как бы даже совсем неожиданно. Приведем самый последний пример. Знаменитейший американский проповедник д-р Бичер, пастор конгрегационалистской церкви в Бруклине (пригороде Нью-Йорка), считался одним из самых либеральных религиозных мыслителей, почти стоящем вне пределов основного христианского догмата⁷²⁸ и во всяком случае непримиримым, противником Римского католицизма. Между тем в последнее время он произвел настоящую сенсацию в своем приходе, когда он в одной из своих проповедей ясно выразил свое сочувствие к католической церкви.⁷²⁹ Конечно, он еще далек от фактического признания превосходства этой церкви пред системой конгрегационализма, но в самом этом выражении проглядывает нота неудовлетворенности последнею.

Что касается количества обращенцев, то определить его с точностью нет возможности, за неимением более или менее полных и достоверных данных. Но можно все-таки составить приблизительное понятие. Католический писатель Роберт Муллен определял в 1852 г., что количество обращений за предыдущие двенадцать лет, когда собственно начался период обращений после оксфордского движения, восходило до 20,000.⁷³⁰ Чрез пятнадцать лет другой католический публицист определял это количество в 30,000, показывая таким образом прирост десяти тысяч за пятнадцать лет.⁷³¹ Если принять этот процесс за нормальный, то для настоящего времени количество обращенцев может быть определено в 40,000; но так как он в последние десятилетия, в силу выясненных причин, получил большее напряжение, то для определения настоящей цифры необходимо прибавить несколько тысяч, так что цифра в 45 или даже в 60 тысяч будет более соответствовать действительности. Этим числом определяется все количество обращенцев в католическую церковь со времени политической независимости страны. В количественном отношении число это, как видно, представляется очень незначительным и в этом отношении составляет едва заметный ингредиент в общем католическом населении. Если бы оно имело только количественное значение, то как не составляющее одну из главных причин для распространения и усиления Римского католицизма в Америке оно едва ли могло даже занять место в этом исследовании. Но оно имеет другое важное значение – качественное или нравственное и потому заслуживает подробного исследования. Оно составляет тот жизненный корень, которым Римский католицизм, как экзотическое растение, прикреплен к американской почве. Без него он был бы вполне заносным растением на чуждой земле и как такой не имел бы органической связи с этою землею и вместе с тем не имел бы залога, на будущее органическое развитие. Между тем этот корень показывает, что Римский католицизм имеет в себе достаточно жизненной силы, чтобы акклиматизироваться на новой почве, и на этом основываются его главные надежды на будущее. Такое значение его получает еще большую важность в виду качественного состава этого числа. Католический публицист сказал, что самое большое количество обращенцев выходит из наиболее образованных классов общества⁷³² и в этом отношении он в значительной степени прав. При просматривании списка обращенцев невольно поражает тот факт, что это по преимуществу действительно образованные люди, даже по самому своему положению, – те люди, которые сознательно ищут религиозной истины. Из приводимых выше примеров обращений можно уже было заметить, что среди них встречается значительное количество священников и наставников различных общин и главным образом епископальной церкви, которая дала из своей среды даже нескольких епископов Римскому католицизму. Факт этот подтверждается более точными данными. Так по утверждению католического писателя в течение последних 50 лет (1815 – 1865) из одной американской епископальной церкви обратилось в Римский католицизм не менее 41 духовного лица – священников и епископов.⁷³³ Это утверждение можно бы заподозрить в преувеличении, но оно находит подтверждение в епископальных данных. Так, в епископальном журнале «Banner of the Cross» был напечатан список епископального духовенства, обратившегося в Римский католицизм в период 1815–1858 годов и в этот список вошло 38 лиц.⁷³⁴ В этом числе значатся как священники, так и епископы, и некоторые из обращенцев в настоящее время состоят епископами в римско-католической церкви.⁷³⁵ Не меньшее количество духовных лиц, по мнению католического писателя, обратилось и из каждой из других сект, особенно из конгрегационалистов и унитариан.⁷³⁶ И в настоящее время в газетах можно нередко читать случаи обращения священников различных протестантских общин в католичество, что свидетельствует о продолжающемся процессе акклиматизации Римского католицизма на американской почве.⁷³⁷ Качественное значение этому явлению придает еще тот замечательный факт, что обращенцы являются наиболее деятельными и энергичными поборниками Римского католицизма.⁷³⁸ Для подтверждения сказанного достаточно назвать только два имени – Броунсона и Геккера. Броунсон, скончавшийся в 1876 году, был одним из замечательнейших людей в Америке. Рожденный в пресвитерианизме, он с раннего детства начал искать истинной церкви, переиспытал религиозные секты протестантства до самой крайней секты унитариан и, не найдя в них удовлетворения своей жажде религиозной истины, наконец обратился к католической церкви, и все свои силы посвятил её делу. Обладая высоким философским образованием и громадным литературным талантом, он основал свой собственный журнал «The Brownson's Review», который в течении тридцати лет служил складочным местом его блестящих опытов и апологий в пользу Римского католицизма. «Как католический публицист он был поистине великий человек, говорит католический автор, и совершил великое дело, за которое он заслуживает вечной памяти. Этому труду он посвятил последние тридцать лет своей жизни с гигантскою энергией».⁷³⁹ Другое, названное нами лицо, именно Геккер, есть никто иной, как известный основатель американского ордена Павлистов, теперешний редактор лучшего в настоящее время католического месячного журнала «The Catholic World». Он родился в Нью-Йорке от протестантских родителей и также предался исканию истинной церкви, пока не нашел её в Римском католицизме. Геккер – высокообразованный человек, как и все члены основанного им ордена, и его статьи, составляют украшение редактируемого им журнала. Он же основатель «Общества католических изданий», на которое как на образец указал второй полный собор Балтиморский и которое принесло неисчислимую пользу делу римско-католической церкви в Соединенных Штатах.⁷⁴⁰ Наконец можно указать еще на матерь Сетон, дочь епископа епископальной церкви. Обратившись в католицизм, она всей душой предалась новой церкви, основала несколько благотворительных и воспитательных учреждений и знаменитую женскую католическую коллегию св. Марии в Балтиморе. «Без преувеличения можно сказать, говорит католический историк, что в этом столетии не было еще женщины, которой бы католическая церковь в Соединенных Штатах была так много обязана, как матери Сетон».⁷⁴¹ Из других известных обращенцев в Римский католицизм поименуем Бэйли (Bayley), обратившегося из епископального исповедания и бывшего архиепископом балтиморским до 1877 года,⁷⁴² и Вуда (Wood), который по обращении из протестантизма достиг высшего священного сана в качестве архиепископа филадельфийского, каковое положение он занимает и в настоящее время.⁷⁴³ Качественное значение количества обращенцев усиливается еще от того, что многие из светских обращенцев принадлежат к знатным и влиятельным американским семействам. «Романизм хорошо понимает влияние лиц с высоким социальным или политическим положением, говорит протестантский автор, и потому всегда готов воспользоваться этим влиянием. Он пройдет море и землю, чтобы только сделать прозелита в семействе сенатора, или губернатора, или судьи или кого-либо из высших чинов в военном начальстве».⁷⁴⁴ Главным агентством для этих приобретений служат конечно те многочисленные коллегии и школы, которые заведуются иезуитами и другими орденами, как мужскими, так и женскими, и многие из которых специально назначены для детей высших классов».⁷⁴⁵ О значении этого агентства в деле обращения свидетельствует тот факт, что «в одно время из сорока протестантских девочек, посланных для воспитания в монастырь в Монтреоле, тридцать восемь сделались папистками»,⁷⁴⁶ и вообще по расчету самих католиков из десяти, воспитывающихся в монастырских школах, семь обращаются в католичество.⁷⁴⁷

* * *

В виду такой важности римско-католической школы в смысле агентства для укрепления и упрочения Римского католицизма на американской почве получает серьезное значение вопрос об организации этой школы. Но римско-католическая школа служит не только агентством для новых приобретений, но имеет еще большее значение как средство предохранения римско-католического населения от протестантского влияния. В этом отношении Римский католицизм, для сохранения за собой этого могущественного средства католизации, вступил даже в борьбу с государством, предлагающим свою собственную, секуляризованную школу. Как эта борьба, так и обнаруживающиеся в ней цели и средства борющихся сторон, представляют ценный материал для уяснения положения Римского католицизма в Америке, и потому мы посвящаем особый отдел школьному вопросу.