Викентий

Викентий, – авва Лиринского монастыря в Галлии, один из знаменитейших отцов и учителей западно-латинской церкви первой половины V века (ум. ок. 450 г.). По общему характеру богословской деятельности, его, обыкновенно, причисляют к так называемым полупелагианам и в этом отношении поставляют в один ряд с такими церковными писателями, как Иоанн Кассиан, Фавст, епископ Лиринский, пресвитер Геннадий и епископ Гонорат – Массилийские. Но это не совсем точно. Св. В. – строго православный церковный писатель, «в святых писаниях учёный и в знании догматов церковных достаточно наставленный (Геннадий Массилийский in Cathal, de viris illustribus, р. 66). Он был «вскормлен млеком отеческого благочестия» (см. «Послание к пастве св. апостольского и патриаршего Константинопольск. престола» в ответ на энциклику папы Льва XIII от 20 июня 1894 г. о соединении церквей). Здесь именно находятся глубочайшие характеристические черты и культурно-исторические корни его православно-церковного миросозерцания и жизни.

Есть особое мнение, преимущественно разделяемое протестантскими богословами, будто, св. В. Лиринский во всем противостоял блаж. Августину и особенно вёл с ним энергичную полемику за его «новые учения». Но это несправедливо. В. вооружался против крайностей ревностных приверженцев блаж. Августина. Против них то и были написаны Оbjесtiones Vincentianae, на которые полемически отвечал Проспер Аквитанский (ум. 455 г.), жаркий защитник Августина.

Св. В. особенно славен в истории богословской науки «золотым» догматико­апологетическим творением, известным под общим именем Commonitorium'а, или «Памятных Записок». Этот трактат написан В. около 443 г., три года спустя после третьего (Ефесского) вселенского собора, в иноческом уединении, в монастыре св. Гонората, архиепископа Арелатского (Acta S. Ian. 16), где он подвизался до самой блаженной кончины своей вместе со своим братом Луппом, епископом Тройским. Соmmonitorium дошёл до нас не в том виде, не каком первоначально был составлен В. (он сохранился только в первой своей части, да ещё несколько незначительных отрывков из второй части); но – несмотря на то историческая подлинность и достоверность его несомненны, и он, в настоящем своём виде, заслуживает полного внимания и всестороннего изучения со стороны православно-богословской науки.

Соmmonitorium Викентия Лиринского – это один из наиболее важных древнецерковных письменных памятников. Поэтому он пользуется всеобщею известностью и уважением. О внутреннем достоинстве его с необыкновенною похвалою отзываются как западные (римско-католические и даже протестантские), так и православные богословы. Они особенно замечают о нем, что во всей христианской древности едва ли есть такое святоотеческое творение, которое более его заслуживало бы всяческих похвал.

Все догматико-историческое значение Соmmonitorium состоит в прекрасном обобщении, в глубоко-вдохновенном истолковании всего православно-церковного учения об источниках и основах христианского откровения и веры. Поэтому Соmmonitorium – «это не опыт самого изложения догматов, а только теория того, какими началами должен руководствоваться догматист при исследовании, раскрытии и доказательстве истин христианской веры, и теория весьма замечательная по строго-церковному ясному и отчётливому взгляду на этот предмет автора и по характерно выразительной постановке им самого дела. Главная задача, которую предположил автор разрешить в своём труде, заключается в том, чтобы с возможною точностью определить такой верный, научный и общедоступный способ, при помощи которого легко бы можно было с несомненностию отличать истину вселенской веры от лживости еретических уклонений» (Преосв. Сильвестр, «Опыт Правосл. Догм. Богословия», т. 1, §18, 111 стр.). С этой стороны Соmmonitorium B. есть цельный трактат о кафолической вере, её древности и всеобщности против непотребных новизн всех еретиков (tractatus pro cotholicae fidei antiquitate et uni­versitate adversus profanos omnium haereticorum novitates).

Догматико-гносеологическое учение св. В. Лиринского, изложенное в Соmmonitorium’е, распадается на следующие части.

Прежде всего, В. устанавливает гносеологический способ, составляющий как бы пробный камень при определении подлинной истины Христова и апостольского учения. «Должно, с помощию Божией, двояким образом ограждать свою веру, во-первых, авторитетом свящ. писания и во-вторых, преданием вселенской (кафолической) церкви». Итак, по убеждению автора, в полном согласии христианской веры с писанием и преданием заключается первоначальный (исходный) критерий при оценке её догматической истинности и исторической достоверности. Отсюда двойство источников догматического учения в нераздельным органическом единстве православно-кафолического сознания есть коренная аксиома гносеологии св. В.

Вопрос о взаимоотношении свящ. предания и свящ. писания – это второй пункт православно-церковной гносеологии и апологетики св. В. Этот вопрос у него подробно исследуется, особенно в виду произвольного обращения еретиков со свящ. писанием. Во время св. В. спрашивали: если писанное слово Божие свято, всесовершенно и всегда вполне вразумительно при снесении одних мест его с другими; то какая же надобность присоединять к нему ещё авторитет церковного его разумения». На такое возражение и недоуменный вопрос св. В. всесторонние развивает учение о необходимости предания при писании, как другого догматико-канонического источника, отчасти дополняющего его, отчасти изъясняющего. «Писание, по самой его возвышенности, не все понимают в одном и том же смысле, но один толкует его изречения так, другой иначе; так что почти сколько голов, «столько же, по-видимому, можно извлечь из него смыслов». Поэтому еретики и сектанты обыкновенно прикрывают ложь своих верований библейским учением. Не было ни одной секты, которая бы ни ссылалась на писание в качестве формального принципа в деле религиозного знания. Каждая ересь достаточно доказала свою хамелеоновскую способность на основании отдельных текстов производить самое противоречивое содержание. Очевидно, что все еретические толки и секты произошли вследствие непонимания источного значения писания. Мысль, что все еретики ссылаются на писание, приводит св. В. к убеждению, что самый принцип и источник писания у них извращён весьма глубоко. В виду такого отношения еретиков к Библии, чтобы отличить откровенную истину от сектантской лжи, по Викентию, «совершенно необходимо направлять нить толкования пророческих и апостольских писаний по норме церковно-вселенского их понимания». Здесь предание у св. В. преимущественно рассматривается, как intelligentia ecclesiastica, как sensus ecclesiasticus (сар. 23 и 29).

Для испытания церковного предания св. В. устанавливает строго определённое правило, в котором, как нельзя лучше, совокуплены и раскрыты все существенные и необходимые (внутренне-положительные и внешне-отрицательные) признаки истинно-догматического учения. Для того, чтобы предание имело значение религиозно-догматического авторитета, требуется для него, в самой церкви, неотъемлемый признак общей, вечной и всеми признаваемой важности. По нему, не всякое предание – источник христианского вероучения, – подобно тому как не всякая апокрифическая книга по тому одному, что она приписывается какому-либо из апостолов, есть уже каноническая, – а только то предание, которое принято всею церковью и вполне засвидетельствовано и утверждено ею. «В самой вселенской церкви всеми мерами надобно держаться того, во что веровали повсюду (ubique), во что веровали всегда (semper), во что верили все (ab omnibus); потому что то только в действительности и в собственном смысле есть вселенское, как показывает и самое значение этого слова, что, сколько возможно, вообще все обнимает. А этому правилу мы будем, наконец, верны при том единственном условии, если будем следовать всеобщности (universitas), древности (antiquitas), согласию (consensio). Следовать всеобщности – значит признавать истинною ту только веру, которую исповедует вся церковь на всем земном шаре; следовать древности – значит ни в каком случае не отступать от того учения, которого, несомненно, держались наши св. отцы и предки; следовать, наконец, согласию – значит в самой древности принимать те только вероопределения и изъяснения, которых держались все или, по крайней мере, почти все пастыри и учители».

«Вот те руководительные начала, которые, по воззрению В., безусловно необходимы при определении и доказательстве истин христианской веры для каждого православного богослова, и разъяснением значимости которых он подробно занимается во всем своём творении» (Преосв. Силвестр, Догм. Богосл. т. I, стр. 112). Эти начала в своей органической совокупности составляют основоположительное правило или критерий, точно и определённо указывающий существенный характер и особенность догматического предания, столь необходимого для правильного познания существа христианского откровения. Это правило проходит красною нитью через весь Сommonitorium. К нему направляются все гносеологические принципы и методологические начала его и от него заимствуют своё освещение и достоинство. Справедливо заметить, что здесь находится «классический комментарий всей догмы предания» (В. I. Hilgers, Symvolische Theol. Bonn, 1841, s. 43). Здесь св. В. «мудро и в духе православия определяет истинную кафоличность веры и церкви» (см. «Церк. Вед.» за 1895 г., № 44, стр. 1533). Здесь точно обозначается весьма замечательная программа всего историко-догматического раскрытия и обоснования православно-богословской мысли и знания. Ясно и вразумительно изложенные в этом правиле источные и руководительные начала оставались вообще господствующими во все последующее время в церкви и во всей силе сохраняются ныне в нашей православной церкви, в православно-богословской науке (прот. И. Янышев, – «Церк. Вест.» за 1894 г., № 12, стр. 181; проф. А. Лопухин, – примечание к 18 чтению «Апологии христианства» Лютарда, Спб. 1892 г., стр. 346; проф.-прот. П. Светлов, – «Христ. Чт.» за 1895 г., стр. 426; проф. И. Чельцов, – «Древние формы символов», 1869 г., стр. 184 – 185; проф. Н. Беляев, – «Прав. Собеседн.» за 1895 г., стр. 354) и в церковно-канонических законоположениях.

Основоположительное значение древне-церковного правила, означенного в формуле quod ubique, qoud semper, qoud ab omnibus creditum est, св. В. утверждает на «приговоре апостольского авторитета», т. е., выводит из учения писания о сохранении и распространении откровенной истины в чистоте её первоначального происхождения. Здесь он особенно указывает на неизменность и неизменяемость догматов веры, как на необходимый принцип апостольского предания. В этом именно пункте он излагает библейский взгляд на достоинство и значение истинного предания.

Полемизируя против еретического рационализма, В. в особенности выставлял на вид противоречие между еретическим «нескончаемым изысканием» истины (infinita inquisitio) и божественным характером христианского откровения, требующего целостного и полного усвоения. Христианская религиозная истина безусловно необходима во всей своей полноте и совершенстве. Здесь свящ. предание имеет значение божественного, т. е., непреложного закона бытия и жизни церковного самосознания и веры. Отсюда и искание божественной истины не может и не должно быть бесконечным или нескончаемым, как у еретиков. Исторический прогресс христианской догматики или преспеяние в усвоении истин христианской веры «всеконечно должно быть и притом величайшее» (сар. 23). Только по зависти к людям и по ненависти к Богу кто-либо может решиться отвергать это, т. е., не допускать усовершенствования в деле познания христианского откровения. Но «только преспеяние это должно быть действительным преспеянием (рrofectus), а не переменою веры (permutatio fides)». И это достигается, единственно, при помощи предания всей церкви исключающего собою всякое изменение в учении веры, равно как и всякое критическое отношение к религиозной истине, присовокупляемое от себя разумом, исследующим её. Предание в этом смысле есть истинно­религиозное сознание церкви существующих в ней и всегда признаваемых ею религиозно­нравственных истин. Сознание это, по природе, не изменяемо. Отсюда предание – никогда неизменяемое сознание церкви. Здесь предание у В. отождествляется с словом Божиим. Предание есть вечно живущее в церкви слово Божие, глагол Господень. Вот последний гносеологический вывод св. В.

Гносеология и методология св. В. – строго православное учение. Римская церковь в новейших своих решениях о вере пренебрегла им. Предание есть то, что в римской церкви выдаётся за предание. Предание – это непогрешимый папа. Отсюда источниками познания в католичестве служат Библия и папство или, точнее сказать, папство и Библия, так как римские первосвященники в своей власти держат непогрешимое изъяснение божественной книги. Протестанство учит наоборот. У протестантов один только источник христианского откровения и веры – Библия вопреки преданию. В Библии все гносеологические основы и способы религиозного познания. Поэтому-то «папский (иезуитский) католицизм» и «ортодоксальный протестантизм», как одинако погрешающие против православного учения об источниках христианского откровения, не могут сами по себе объединиться... У них бесконечная вражда, без надежды на примирение.

Более тысячи четырёх сот лет прошло с тех пор, как написан Commonitorium, это прекрасное рассуждение об источниках и основах истинно-христианского знания о вере. Но и теперь нет особой надобности прибавлять к нему что либо. Напротив даже, «коварство новых еретиков, требующее множества забот и осторожности» (сар. 1), особенно побуждает, как можно, лучше применить гносеологию В. к насущным потребностям религиозно-нравственной жизни и миссионерским задачам православно-богословской науки. Основная мысль Commonitorium'а та, что догматическое учение веры, как Божественное откровение по своему происхождению данное однажды навсегда, как непогрешимое учение церкви по месту своего сохранения, как свящ. предание по способу своего распространения и утверждения, неизменно и всегда одно и то же. Мысль эта глубока и плодотворна. Она постоянно существовала в православно-церковном учении и постепенно крепла в богословско-научном сознании. Отсюда и Commonitorium знаменитого галльского пустынника всегда пользовался глубоким уважением в православно-богословской науке, как классическое творение, как прекрасный »цвет духовный«, полный превосходных мыслей и непререкаемых правил, необходимых для утверждения догматической истинности и исторической достоверности христианского откровения и для опровержения всех религиозных заблуждений и ошибок. После всего сказанного нами, очевидно, как несостоятельно и ложно мнение протестантских богословов, говорящих, что известный нам гносеологический взгляд св. В. Лиринского составляет «эпоху в развитии ложного учения о предании» (А. Diеckhof, Schrift и Tradition, 1870, 3, 77).

Литература о В.:

а) иностранная

1) Elpelt, Des heilig. Vincentius v. Lerin Ermahnungsbuch. nebst Leben und Lehre. Breslau 1840.

2) Bretegnier, Essai sur Vincent de Lerins, These de Strasbourg, 1854.

3) Hefele, D. Beitrag zur Kirchengesch. 1, Tüb. 1864. и der Tüb. Theol. Quartalschr., 1833 и 1854.

4) Alliez, Histoire du monastere de Lerins,Par. 1862 f.

б) русская

1) свящ. И. Филевского, Учение св. Викентия Лирин. о свящ. предании и его значении (апологет. очерк, извлеченный из ж. «Странник» за 1896–97 г.) и

2) г. Петрушевского, Учение Викентия Лиринского о предании (в жур. «Руководство для сельских пастырей» за 1896 г.).

В подлинном тексте Commonitorium Викентия можно читать у Миня, Patrolog. Curs. Compl. lat. T. L. col. 637–686, где он перепечатал из Голландовой Библиотеки древних отцов по изданию Балюзия. Переведено это творение и на русский язык, – первый раз в Казани в 1863 г. неизвестным автором (г. И. Н.) и второй раз в С.-Петербурге проф. И. Челцовым (в сокращении) в приложении к своей диссертации: «Древние формы символа веры православной веры, или так называемые апостольские символы» Спб. 1869.

Свящ. И. Филевский