Дуранд
Дуранд Сен-Пурсенский (Durandus de Sancto Porciano), знаменитейший представитель схоластики XIV века, род. к концу XIII века, в деревне Сен-Пурсен, в теперешнем департаменте Пюи де-Дом, и весьма рано вступил в доминиканский орден в Клермоне. Получив образование в монастыре св. Иакова в Париже, где (26 июня 1303) он подписал апелляцию Филиппа Красивого к общему собору, он преподавал в университете Парижском в качестве лиценциата и доктора, и был приглашен Климентом V в Авиньон в качестве lector curiae et magister St. Palatiae. Иоанн XXII сделал его в 1318 г. епископом Пюи-Анвелейским, и в 1326 г. епископом города Мо, где он умер в 1334 г. Из его сочинений многие остаются еще в рукописях в национальной библиотеке Парижа; наиболее важные были напечатаны. Из них известны:
1) комментарий на книги «Сентенции Ломбарда», который Герсон рекомендовал своим ученикам, как лучше сочинение по этому предмету; напечат. в Париже 1508 г., в Лионе 1533 г., Венеции 1571 г. и др.;
2) «Постановления собора Анициенского», на каковом соборе он председательствовал сам (1320 г.), Лион 1620;
3) «О происхождении юрисдикций» и проч., – аргумент в споре между французскими прелатами и Филиппом Красивым касательно подсудности духовенства гражданским судам; напеч. вместе с другими трактатами того же содержания в Париже, 1506 г.;
4) «Трактат о состоянии душ» и проч. – полемическое сочинение против воззрения папы Иоанна XXII, что умершие души не способны видеть Бога per essentiam и вполне чувствовать блаженство, пока они не соединятся в Нем своими телами.
Он получил прозвание doctor resolutissimus за ту решительность, с которою он проводил принцип, что нет человеческого авторитета выше человеческого разума и что человек, преклоняющий свой разум пред каким-либо человеческим авторитетом, унижает себя на степень животного, и проч. Первым следствием, этого принципа был открытый разрыв между верой и знанием, между богословием и философией. Ансельмово положение: credo, ut intelligam (верую, чтобы понимать), и его дополнение: quaere intelligere, at credam (стараюсь понимать, чтобы веровать), он отвергал, хотя они составляли самую основу схоластики. Богословие и философия – говорил он – не имеют ничего общего между собой, и тогда возникал вопрос: если же богословие имеет своим содержанием только веру, то составляет ли оно науку? И он смело отвечал: нет, – открыто делая, таким образом, разрыв со школой Фомы Аквината, определявшей богословие, как науку о Боге. Предметом богословия он делал человека, и заявлял, что Св. Писание представляет собою лишь полезное пособие в достижении блаженства добрыми делами. Таким образом, он совершенно извращал богословие: человек был центром, около которого вращалось богословие. В отношении к таинствам он отрицал, чтобы они имели какую-либо внутреннюю силу: они просто божественно установленные средства получения благодати. Отсюда, польза происходила, собственно, не от таинств, как от таковых, а прямо от Бога. Не сообщают таинства и никакого духовного свойства воспринимающим; но при этом он учил, что подобно тому, как штемпель на монете придает ей известную цену, так и таинства кладут божественную печать на существующие отношения между Богом и человеком. Он делил таинства на два класса: таинства в строгом смысле и таинства только в более широком смысле; к числу последних он относит брак. Он оспаривал ходячее схоластическое учение касательно пресуществления, которое он объявлял несогласным со Св. Писанием и непостижимым, и, вместо transsubstantiatio, предпочитал термин transformatio, так как вещество хлеба изменяло свою форму и принимало форму тела Христова. Этими воззрениями он подготовлял пути для реформатов XVI века. См. обзоры его идей в курсах истории философии Юбервега, Штекла и др., а также в Opera, т. I, ч. 1, Женева 1636 г.