Дарвинизм
Дарвинизм. Теория Дарвина утверждает, что все разнообразие органических существ возникло путем естественного подбора из одной или 4–5 первоначальных органических особей, которые или непосредственно были созданы Творцем, или возникли путем естественного преобразования неорганической материи в органическую и затем в организмы. Так как представители современной науки неохотно допускают сверхъестественное вмешательство в процесс развития вселенной, то поэтому большинство их держится второго предположения. Основания для этого предположения они находят в открытиях органической химии. Со второй четверти прошлого столетия (именно, с открытия Белером мочевины, путем выпаривания циано-аммиачной соли), открытия эти показали, что из неорганических соединений могут образовываться органические (муравьиная кислота, тройные смолистые соединения, сахарин и т. д.), – отсюда остается один шаг до образования белка и затем протоплазмы растительной и животной. Полагают, что процесс преобразования неорганической материи в природе в организмы происходит весьма медленно под влиянием геологических изменений на поверхности земли, понижения температуры и т. д. Первые протоплазмы явились, обыкновенно полагают, в середине лаврентиевской эпохи. Дальнейшее развитие организмов пошло двумя путями, ибо образовалось два царства – растительное и животное; через осложнение организмов и дифферинцировку органов образовались из них в течение громадных периодов веков существующие растения и животные. Следующие законы по утверждению дарвинистов управляли развитием организмов: 1) Закон размножения организмов в геометрической прогрессии. 2) Закон изменчивости, по которому: а) рожденные часто отличаются и от родивших, и между собою, в некоторых признаках и особенностях. Факт этих изменений известен всякому. Можно указать некоторые обстоятельства, которые влияют на них, наприм., условия, в которых находилась мать, когда носила младенца, влияют на последнего; b) в течение жизни приобретают новые признаки, которых не имели родившие их, и их братья, и теряют те, которые принадлежали их предкам. Известно, что употребление органов развивает (наприм., человек может развить в себе способность двигать ушами), неупотребление органов делает их атрофированными (наприм., домашние птицы утрачивают способность летать). Должно заметить при этом, что одни изменения всегда сопровождаются другими, сопутствующими, причины чего еще неизвестны, – так, наприм., голубой цвет глаз у кошек несет всегда с собою другой призрак – глухоту, удлинение конечностей у голубей влечет за собою укорачивание клюва, отсутствие шерсти у собак соединяется со слабым развитием зубов и т. д. 3) Закон наследственности, по которому изменения, приобретаемые родителями, наследуются некоторыми из детей. 4) Действия условий природы, которые, влияя в течение многих поколений, могут образовывать новые органы у организмов. Так объясняют происхождение нервной системы. Когда организм не имел нервной системы, то раздражение, получаемое им в той или другой точке его кожи, передавалось к тому центру, который, заправляя движениями, был их началом, всею посредствующею массою тела, но, как электричество двигается в воздухе не по прямому направленно, а по линии наименьшего сопротивления (зигзаги молнии), так и раздражение передавалось в организм через те частицы, которые были более пригодны для этого. Так в организме образовались особые пути для передачи раздражений, органическая материя в этих путях преобразовывалась и перерождалась в тот вид, который теперь представляют нервы. Подобным образом объясняют происхождение глаз. Первые организмы явились в глубине моря, куда не проникает свет, они были слепы, многим из их потомков, оказавшимся в иных условиях существования, пришлось впоследствии подвергнуться действию света; сначала они воспринимали свет всею поверхностью тела, но так как на их теле должны были быть места, наиболее восприимчивые к действию света (места более темного цвета), то в этих местах свет на их коже произвел изменения; эти изменения еще более усилили их световую впечатлительность, и так появился первый зародыш глаза. 5) Борьба за существование. Размножение в геометрической прогрессии производит, что для всех организмов не хватает пищи; отсюда происходит, что многие погибают от ее недостатка, другие погибают в борьбе из-за нее, сохраняются только сильнейшие. Внезапно происходящие изменения в местности обитания тех или других организмов часто делают для большинства из них невозможною жизнь и сохраняют только те, которые раньше по какому-нибудь случаю приобрели качества, оказавшиеся полезными при новых условиях. Так, при усиливающихся холодах сохраняются те особи, которые имеют особенно густой мех, и из потомков сохраняются, опять, те, которые обладают этой особенностью. Животные с менее густым мехом погибают. Другой подобный пример. Положим, в известной местности чрезвычайно умножилось количество животных, питающихся листьями с деревьев, тогда они скоро выгрызут все листья, находящиеся на нижних ветвях дерев, но те из них, которые раньше приобрели длинную шею, будут поставлены в лучшие условия, они будут питаться листвою с более высоких ветвей. Эти животные сохраняются и из их потомков опять будут сохраняться наиболее длинношеии. В борьбе за существование, таким образом, сохраняются и переживают наиболее приспособленные; это и называется естественным подбором (the Selection). 6) Кроме естественного подбора в природе существует еще половой. У животных существуют, развившиеся вследствие тех или иных причин, вкусы, по которым самцам нравятся самки, обладающие известными признаками, наоборот – самкам тоже нравятся самцы с теми или иными особенностями. Эти особенности, понятно, должны сохраняться и развиваться. Подбор этот особенно наглядно представляется у птиц, у которых самцы отличаются красивым оперением, певчими голосами и т. д. Таковы условия, управляющие эволюцией органической жизни. Относительно их должно сделать следующие примечания. Процесс развития организмов происходит весьма медленно. В физической истории земного шара астрономы и геологи предлагают еще, хотя довольно гипотетические, но все-таки цифры; к истории органического мира никто еще не пытался приложить арифметики, пока эволюционисты ограничиваются замечаниями, что здесь требуются биллионы лет. 7) Процесс развития не охватывает всех организмов, некоторые из них живут в таких условиях, которые не дают толчков для этого развития; отсюда произошло то, что в то время, как на земле появлялись высшие организмы, сохранялись и представители низших типов. 8) В природе происходит не один прогресс, но и регресс. Причина его лежит и в скрытой наследственности, или атавизме, по которому рождаются особи с признаками, которых не имели их отцы, а которыми обладали их отдаленные предки, и в условиях существования, которые делают иногда бесполезным для известных организмов имеющиеся у них органы; органы перестают употребляться, атрофируются, исчезают, остаются некоторые их рудиментарные следы; таковы, наприм., бескрылый киви (apterix mantelli), происшедший от крылатых предков, таковы некоторые змеи (peropodes), существующие зачатки ног (подкожные задние конечности) у которых показывают, что их предки владели конечностями (движение змей обусловливается гибкостью их позвоночного столба и силою реберных мускулов, но у peropodes, кажется, имеют значение и кости около хвоста). Таковы законы, которые, по мнению дарвинистов, управляют развитием органического мира. Конечно, можно различным образом относиться к этому дарвинистическому катехизису, можно принимать его с различными ограничениями, можно, наприм., принимать так, что Сам Творец создал непосредственно первые организмы, особо создал первоначальные организмы растительные, положим – схизомицеты, особо создал первоначальные животные организмы, положим – gymnomonera, protogenes и т. д., что впоследствии Сам Творец непосредственно создал человека. В таком виде эволюционная гипотеза принимается многими p.-католическими натуралистами, в некотором смысле, даже Уоллэсом (независимо от Дарвина и одновременно с ним развившим теорию естественного подбора). Можно допускать вмешательство Творца только в образование первоначальной жизни и устранять непосредственное отношение Его к человеку, как это, по-видимому, сделал Дарвин – творец эволюционной теории. Впрочем, Дарвин не верил на самом деле в возможность сверхъестественного происхождения жизни. Это открылось из опубликованной его переписки, в которой он является сторонником архебиозиса – учения, признающего, что органическая жизнь возникла естественным образом в отдаленные геологические эпохи путем медленного преобразования неорганической материи в органическую, и что затем, в эпохи последующие, произвольного зарождения уже не было, а организмы происходили одни от других. Хорошо понимая, что это учение не имеет за собою никакой фактической опоры и что спор о нем будет лишь бесполезною тратою времени, Дарвин и высказал, что можно допустить, что первые 4 или 5 основных форм были созданы непосредственно Творцом, причем у него ясно подразумевается: но можно этого и не допускать. Большинство последователей Дарвина совсем устраняют Творца, рассуждая об образовании вселенной и развитии организмов.
Критика Д. Для того, чтобы теория Дарвина была правильною, нужно, рассуждают антидарвинисты, чтобы изменчивость (первый эволюционный фактор) в организмах имела следующие признаки: постепенность, неопределенность, безграничность и мозаичность. Если нет постепенности, а существуют скачки, то тогда, собственно, теория Дарвина не при чем, ибо причина таких скачков неизвестна, и рычаг, который управляет развитием организмов, таким образом, окажется тайной. А между сим можно указать, как в ботанике, так и в зоологии и даже антропологии, примеры таких скачков. Вот примеры, приведенные Данилевским из ботаники. «Может ли кто в здравом уме надяться получить яблоко первого достоинства или сочную, тающую, грушу от дикой груши?» – спрашивает Дарвин. «Мои опыты, отвечает знаменитый садовод Декен, прямо показывают, что мы можем получать хорошие разновидности, высевая семена диких груш, и очень дурные – высевая семена наших улучшенных пород. Другими подобными примерами являются внезапное появление однолистной земляники в Версале в 1863 г., кипарис, дающий из семян пирамидальную разновидность, и биота, дающая разновидность плакучую. Как на последний замечательный факт в этом роде должно указать на следующее. Гюго и Вриас получили новый растительный вид сразу: от культуры oenothera Lamarziana произвели oenothera gigas. Летом 1900 г. они сделали доклад об этом Парижскому институту (Rev. scientif. 28 Juillet. 1900). Теперь ими издано целое исследование об этом (oenotheraceae принадлежат к порядку миртоцветных). Подобные примеры можно указать в зоологии. В Америке, в Парагвае, водится племя безрогого скота, происшедшее от безрогого быка, родившегося от рогатых родителей. Самые голуби, так излюбленные Дарвином: гонцы, дутыши, турманы – произошли вовсе не вследствие постепенной изменчивости, а вследствие неожиданного рождения от обыкновенной самки голубей с резкими особенностями, как это допускает и сам Дарвин. У людей мы видим тоже подобное явление. Так, шестипалые дети рождаются от родителей, имеющих по 5 пальцев, и часто передают свою шестипалость следующим поколениям. Точно также альбиносы рождаются от людей с обыкновенными глазами. Все эти примеры показывают, что изменения в организмах происходят скачками, а не со строгою постепенностью. Относительно того, безгранична ли изменчивость, или нет, нельзя с твердою уверенностью сказать ничего решительного. Судя по наблюдениям и историческому опыту, она оказывается ограниченною. Но может ли она в течение веков быть безграничною, это неизвестно. Что касается до мозаичности изменчивости (под этим Данилевский разумеет, что для удовлетворения теории Дарвина требуется, чтобы изменчивость не представляла определенной связи в одновременных изменениях различных органов), то мозаичности удовлетворяет только изменчивость, не имеющая значения (напр., образование курдюков у овец не соединяется ни с какими иными изменениями в их организации). Относительно другого фактора – наследственности, доселе в биологии не выяснено самое существенное для дарвинизма. На вопрос: передаются ли наследственностью от предков к потомкам только свойства, полученные предками от природы, или же и благоприобретенные, доселе не дано уверенного ответа. Знания, опыт, искусства не передаются по наследству, наследственно передаются природные способности, но не степень их развитии. Говорят: передаются наследственно болезни, но объясняют, что передаются болезни инфекционные (передаются микробы) или передается природная расположенность к болезням (наприм., слабая грудь, предрасполагающая к чахотке), а не болезни благоприобретенные (ослепший, оглохший, безногий – рождают видящих, слышащих, с ногами). Но, если вопрос о наследственности оказывается покрытым безусловным мраком, то, вместе с этим, оказывается совершенно невыясненным и вопрос об изменчивости и ее факторах. Что производит изменения? Каким образом они передаются от поколения к поколению? Что фиксирует в растительных и животных видах эти изменения? Биология не дает ответа на эти вопросы. По гипотезе дарвинистов, у многих организмов не только должны изменяться и совершенствоваться существующее органы, но должны возникать и совершенно новые. Здесь представляется следующая трудность: при первом, зачаточном, своем образовании эти органы не могут выполнять тех функций, которые им будет суждено исполнять в будущем, они будут не только бесполезны в организме, но непременно вредны. Возьмем, положим, глаз. Его зачаточная форма будет не что иное, как болезненное образование на коже вследствие чрезмерного ее раздражения от действия света. Возьмем, далее, легкое, образующееся из плавательного пузыря; в середине процесса превращения оно будет делать затруднительным для своего обладателя существование как в воде, так и на суше. Спрашивается: каким образом особи, претерпевающие в своем организме подобные изменения, могут сохраниться в борьбе за существование, ведь они не наиболее, а наименее приспособленные? Очевидно, они должны не сохраниться, а погибнуть. О борьбе за существование – этом рычаге Прогресса, по Дарвину, Данилевский замечает, что Дарвин неверно представляет себе эту борьбу. Во многих местах у животных не существует борьбы ни между собою из-за пищи, ни с климатом (напр., в благодатных степях Америки у травоядных животных), и, однако, одни животные умирают, а другие остаются. При этом мы видим, что вымирали виды, по-видимому, совершено обеспеченные в борьбе за существование: мамонт, носорог с костяною перегородкою, в настоящее время вымирают могучие зубры в Беловежской пуще. Естественный подбор, по утверждению антидарвинистов, должен устраняться и уничтожаться скрещиванием. Полезные изменения, которые должен бы был сохранять естественный подбор, возникают у немногих организмов, каковые скрещиваются, обыкновенно, с неизменившимися; их потомки, отчасти унаследовавшие их особенности, опять будут скрещиваться с обыкновенными особями. Нетрудно видеть, что в таком случае, если и будут у тех или других животных и растений возникать какие-либо особенности, они всегда будут растворяться и исчезать в последующих поколениях. В природе являются типы, резко возвышающиеся над средним уровнем: между людьми – гении, в царстве растительном и животном – особи с исключительными признаками; являются также, наоборот, идиоты и сумасшедшие между людьми, уродливые животные и растения, но все это не сохраняется, в конце концов, все, что стоит выше и ниже среднего уровня, исчезает. Природа, таким образом, является великой уравнительницей. Естественный подбор, говорит Данилевский, есть устранение скрещивания, и раз существует скрещивание, то не существует подбора. Даже и по устранении скрещивания представляется весьма маловероятным, чтобы подбор действительно мог образовывать новые виды организмов. Так как для образования новых видов изменения, возникающие в организмах, должны фиксироваться в одном направлении, то понятно, что малейшее уклонение в течение тысячелетий легко может уничтожить всю работу подбора. Дарвин придает еще важное значение принципу полового подбора и утверждает, что, не обращаясь к этому принципу, невозможно объяснить происхождения многих животных видов и человека. Но здесь против Дарвина восстают уже сами эволюционисты. По мнению Уоллэса, полового подбора не существует. В доказательство существования полового подбора Дарвин приводит только одно обстоятельство, именно то, что самцы все время полового возбуждения выставляют напоказ самые красивые части своего организма, но Уоллэс объясняет это не стремлением показать свою красоту, а нервным возбуждением, так как и неукрашенные самцы в этот период машут крыльями, расширяют их, поднимают свои гребни или хохолки и т. д. Если же нет полового подбора, то нельзя объяснить происхождения хвоста у павлина, рогов у оленя. Но если этот подбор и существует, то и тогда вопрос о происхождении хобота слона, курдюка овец, горба бизона остается совершенно открытым. Обращаясь к прошедшему, антидарвинисты утверждают, что геология и палеонтология также представляют серьезные возражения против дарвинизма. Эволюционный процесс, по Дарвину, должен происходить с крайнею медленностью, он должен заключать в себе, по крайней мере, биллионы и триллионы веков, но, по утверждению физиков и астрономов, предлагающих свои вычисления геологам, период существования органического мира на земле обнимает собою никак не более 40–20 миллионов лет. Но и эта цифра некоторым ученым представляется чересчур преувеличенною, – так, Перафор утверждает, что вся история земли обнимает собою не более 5 миллионов лет (его рассуждение аналогично соображениям Лаппарана о будущем земли. См. Геология и Библия). Палеонтология представляет также серьезные возражения против Д. Первым из них является факт неизменяемости многих родов растений и животных в течение многих геологических периодов. Укажем некоторые. Discina (относится к типу мягкотелых, к классу головоногих; голова резко обоблена; имеет 2 больших очень совершенных глаза; рот окружен руками; нога имеет вид воронки; раздельнополы) существует от силурийской эпохи до наших дней, а между тем, discina относится далеко не к типу простейших. Tuya accidentalis и abies canadensis являются теперь такими же, каковыми они были в миоценовую эпоху. Почему они не изменились? Не говорит ли это о том, что есть какое-то начало в организме, сопротивляющееся изменениям? Это особенно ясно открывается из того, что мы видим – хотя бы в discina – вариации видов; это, по теории Дарвина, должно бы было вести все далее и далее от первоначального типа, – однако, нет, новые виды столь же ясно говорят о принадлежности к тому же роду, как и древние. Другим, еще более серьезным, возражением против Д. является в палеонтологии факт отсутствия переходных типов. На первый взгляд кажется, что это возражение теряет свою силу вследствие ссылки Дарвина на бедность палеонтологических коллекций, но при внимательном рассмотрении эта ссылка оказывается не имеющею значения. Дело вот в чем. Согласно теории Дарвина, между каждыми двумя видами должно существовать множество переходных ступеней. Пусть так. Но, вот, что удивительно. Палеонтологам удавалось находить очень много экземпляров одного и того же вида и много экземпляров видов родственных, и между тем, не удавалось находить посредствующих звеньев в одном экземпляре. На основании теории вероятности, это ненахождение можно объяснить только действительным отсутствием таковых звеньев. Пфафф пытался выразить числами вероятность, которая существует для встречи посредствующих форм между двумя родственными видами, доставившими много образчиков, напр., между 2-мя видами силурийских трилобитов. Эти переходные формы, по гипотезе эволюционистов, должны быть весьма многочисленны. Пфафф предложил, их только 10 между 2-мя чистыми формами. Он представляет потом кучу, составленную из миллиона зерен: одних – цвета голубого, представляющих чистую форму, других – цвета красного, представляющих 10 посредствующих форм, которые должны привести к виду. Красных зерен, следовательно, будет в 10 раз больше, чем голубых. Пфафф ставит затем такой вопрос: какая существует вероятность, выбрав сто зерен из таза, выбрать только голубые? Или, лучше – извлекая из пластов 100 экземпляров одного ископаемого вида, какая существует вероятность не найти ни одной посредствующей формы? Вычисление вероятностей отвечает дробью 0,1100 или 1, разделенной на 1 со ста нулями. Это вычисление не особенно благоприятствует теории Дарвина; но, собственно говоря, найдены доказательства скачков в природе. Возьмем хотя бы лошадь. Иногда рождаются жеребята, имеющие, кроме копыта, другой палец сзади; в прошедшем удалось отыскать животное, близкое к лошади (гиппарион), но имевшее такое же строение ноги, какое теперь встречается у двупалых жеребят. Допустим, что последние представляют собою атавизм, но на что указывает, этот атавизм? На то, что от гиппариона путем какого-то загадочного скачка произошла лошадь подобно тому, как теперь путем скачков от лошади может произойти гиппарион (не все считают гиппариона предком лошади). Естественный подбор здесь не при чем. Третьим возражением против Д. с точки зрения палеонтологии является то, что в геологических пластах новые формы, обыкновенно, являются сразу и притом в большом количестве. Может быть, это, действительно, следствие пробелов нашей палеонтологической летописи, но пока ведь эти пробелы не восполнены, Д. не может утверждать, что палеонтология на его стороне. Наконец, возражением против Д. является отсутствие строгой последовательности в ископаемых, находимых в пластах (наприм., найденное млекопитающее в юрских отложениях стоит по своей организации выше млекопитающих эоценовой эпохи). Теория Дарвина, бесспорно, имеет глубоко важное значение при решении вопроса о взаимоотношении организмов, при объяснении многого в жизни организмов, при изысканиях геологических, при исследованиях географического распределения растений и животных. Она важна и в педагогическом отношении, потому что объединяет факты, ранее представлявшиеся разрозненными, и дает возможность легко усваивать и запоминать их. Но, если эта теория при своем появлении вызвала негодование и протесты некоторой части общества, особенно богословов, то в этом виноваты не противники теории, а ее творцы и ближайшие последователи. Уже Дарвин дал понять, что его теория доказывает ненужность вмешательства провиденя в мировую жизнь. Затем из Д. были сделаны выводы, что им отрицается существование целей в природе и что им дается такое истолкование целесообразного устройства организмов, при котором совершенно нет нужды прибегать к предположению бытия премудрого Творца. Случай производит всевозможные формы жизни, а естественный подбор, это начало слепой необходимости, сохраняет приспособленнейшие, целесообразные. Такие выводы, не только антирелигиозные, но прямо атеистические, должны были вызвать против себя негодование всех тех, разум и сердце которых находят успокоение в Боге. Но теперь мало-помалу эти обостренные отношения начинают сглаживаться. С одной стороны, вопросы, поднятые Д., привели богословов к выяснению, что Бог создал законы бытия, каковые законы, получив бытие, стали естественными. Отсюда должна быть признана возможность естественного объяснения происхождения, сходства тех или иных животных и растительных видов и целесообразного устройства их организмов. С другой стороны, натуралисты должны признать и постепенно признают, что теория Дарвина, имея важное методологическое и мнемоническое значение, содержит в себе много недостатков, порою ее предполагаемые фактические основы оказывались неверными, а обобщения неправильными. Но главное – естествознание не знает, и теория не объясняет причин, законов и границ изменчивости в организмах. Поэтому Д. никаким образом не может претендовать на имя научной истины. Как атомизм в науках о материи, так Д. в биологии могут быть (на атомизм большинство так и смотрит) лишь плодотворными фикциями. Для основного тезиса (эволюционного), истолкование которого хочет дать Д., что высшие органические виды произошли от низших, в настоящее время предлагают уже и иные объяснения, помимо дарвинистического. При этом многие натуралисты и даже философы полагают, что этот эволюционный процесс наилучшим образом доказывает существование Бога Творца, создавшего целесообразность в мире, и, вместе, Бога Промыслителя, постоянно возводящего бытие все к высшему и к высшему совершенству. В теории эволюции пытаются теперь находить доказательства и личного бессмертия. Так делают Сабатье (О бессмертии души), Жанэ (Преобразуемость живых организмов). Таким образом, теория, явившаяся сначала атеистической, при постепенном ее исправлении и усовершении становится у некоторых базисом для апологетических выводов.
Литература. Сочинения Дарвина имеются на русском языке в нескольких переводах, лучший – издания Поповой. Уоллэса – Дарвинизм. 1898 г. (перев. проф. Мензбира); Тимирязева – Дарвин, как тип ученого. В курсах зоологии и общей биологии дарвинизму всегда отводится значительное место. Число имеющихся на русском языке книг, посвященных изложению и обоснованию дарвинизма вообще или его частных положений, нужно определять тысячами. Капитальным антидарвинистическим трудом в России является исследование Данилевского – Дарвинизм. Из западных натуралистов противниками дарвинизма выступили Агассиц, герцог Аргайльский, Бэр (русский подданный и академик, по немец по рождению), Катрфаж, Миворт, Негели. В настоящее время принципиальных и горячих споров о дарвинизме не ведется ни на западе, ни у нас. Из западных исследователей, работы которых по частным вопросам направляются против дарвинизма, можно назвать: Арслена, Булэя, Лаппарана, Надаяка, Нодена, Суэтэ, Хэдсона.
С. Глаголев.