Папа Лев Великий и пасхалистические споры середины V в. в контексте межцерковных и церковно-государственных отношений

Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда (проект № 14–28–00213)

Статья посвящена изучению споров вокруг уточнения даты празднования Пасхи в понтификат Льва Великого (440–461). Два раза за период своего правления, в 444 и 455 гг., из-за расхождения между римской и александрийской пасхалиями папа Лев был вынужден обсуждать с Александрийской Церковью точную дату празднования Пасхи. На основании свидетельств, содержащихся в письмах папы Льва и его корреспондентов, анализируются причины, по которым в обоих этих случаях папа был вынужден уступить авторитету александрийской традиции. Кроме того, анализируется контекст межцерковных и церковно-государственных отношений, на фоне которых протекали эти споры, а также уточняются их этапы. В работе проводится анализ письма Протерия Александрийского, содержащего разъяснения по поводу александрийской пасхалии, а также подробно анализируется содержание пасхалистического трактата Виктория Аквитанского, в котором последний предпринял попытку согласовать римский и александрийский способ исчисления даты Пасхи. Обосновывается предположение о том, что работу над своим трактатом Викторий начал в 454 г. после получения письма от римского архидиакона Илара, составленного между январем и апрелем того же года. На основе анализа роли императора Маркиана (450–457) в этом споре авторами делается вывод о том, что фактически папа Лев подчинялся решениям императора по вопросам церковной жизни.

Середина V в. представляет собой важную для истории Римской империи эпохи поздней Античности. Она отмечена значительным количеством судьбоносных как с точки зрения гражданской, так и с точки зрения церковной истории событий. Среди последних наиболее видное место, бесспорно, занимает IV Вселенский Собор. Состоявшийся в 451 г. в Халкидоне, этот Собор неразрывно связан с деятельностью римского папы Льва I Великого (440–461), в значительной мере определившего его повестку и результаты.

Личность и деятельность этого римского епископа до сих пор служат предметом внимательного изучения исследователей различных специализаций: византиноведов, медиевистов, историков Церкви, филологов и богословов. Массив научной литературы, посвященной Льву Великому как отдельно, так и в контексте эпохи, значителен и пополняется ежегодно¹. Немалый объем статей и монографий отражает значительное количество тем, как непосредственно и содержательно вытекающих из наличных источников, так и являющихся плодом постановки авторами междисциплинарных исследовательских задач. Однако, по крайней мере, один сюжет, связанный с папой Львом, а именно обострившийся в его понтификат спор о пасхалии между Римом и Александрией, арбитром в котором выступил восточноримский император Маркиан (450–457), исследован еще не вполне достаточно.

В церковно-исторических трудах, а также в исследованиях, посвященных жизни и деятельности папы Льва, отсутствует анализ данного спора как в его прикладном аспекте, связанном с астрономическими и математическими вычислениями, так и с точки зрения его значения для изучения церковной политики Рима². В специальной литературе, посвященной исследованию истории хронологии и пасхалистики, сюжеты, связанные с эпохой папы Льва, встречаются, как правило, в контексте деятельности Виктория Аквитанского и рецепции его пасхалии на Западе³.

Между тем спор об исчислении Пасхи имел в V в. весьма важное значение как для внутренней, так и для внешней церковной политики римского папского престола. Особенно широко эта тема представлена в корреспонденции папы Льва⁴. Впервые данный вопрос поднимается в переписке Льва с Пасхазином, епископом Лилибейским⁵, относящейся к 443 г., непосредственным поводом к которой послужило расхождение между римской и александрийской пасхалиями в отношении даты Пасхи следующего, 444 г.⁶

В корпусе корреспонденции Льва Великого до нас дошло письмо Пасхазина, составленное в ответ на папский запрос, текст которого не сохранился. Сицилийский епископ сообщает, что написать об исчислении дня Пасхи грядущего года его побудил именно «приказ» папы Льва⁷ . Обратиться к Пасхазину римского епископа, в свою очередь, заставило письмо Кирилла, архиепископа Александрийского (412–444), в котором тот сообщал дату Пасхи на 444 г. – 23 апреля⁸ . Будучи недоволен тем, что эта дата не соответствует римской пасхалии, Лев решил перепроверить расчет, воспользовавшись познаниями Пасхазина Лилибейского⁹ .

В своих разъяснениях Пасхазин сразу же переходит к делу, заявляя, что расчет александрийцев верный¹⁰, а затем приступает к разъяснению неточности римского способа вычисления Пасхи, исходя из презумпции неоспоримого авторитета александрийской пасхалии. При этом сицилийский епископ напоминает Льву об уже бывшей по той же причине ошибке, произошедшей в понтификат Зосима (417–418) в отношении Пасхи 417 г. В тот год при попытке избежать празднования Пасхи 22 апреля – в день, указанный александрийцами, но не допустимый по римским правилам, согласно которым Пасха не может быть позже 21 апреля, праздник в Риме был назначен на 24 марта. Это, разъясняет Пасхазин, привело к тому, что «из-за вставки эмболизма¹¹ был удлинен обычный год, и возникла грубейшая ошибка, насколько можно судить по тому, как эта истина устанавливается точным таинством, которое совершается даром Духа Святого»¹². Под «точным таинством» Пасхазин имеет здесь в виду чудо, регулярно происходившее в пасхальную ночь в одной сицилийской церкви¹³. В упомянутый год, когда при папе Зосиме «у западных возникла ошибка», во время празднования Пасхи упомянутого чуда не произошло, однако оно случилось за десять дней до майских календ, т. е. в согласии с александрийской пасхалией: «Итак, благодаря очевидности чуда, стало ясно, что на Западе ошибались»¹⁴. В подтверждение этого свидетельства Пасхазин ссылается на некоего «святого и чтимого брата», диакона Лоллиана – вероятно, лицо, знакомое папе Льву¹⁵.

Реакцию папы на послание Пасхазина источники нам не сохранили. Впрочем, из хроники Проспера Аквитанского известно, что Лев принял александрийскую дату, и Пасха в 444 г. справлялась в Риме 22 апреля – по александрийской пасхалии¹⁶. На протяжении следующего десятилетия принципиальное решение вопроса о пасхалии, очевидно, так и не было достигнуто. 24 июня 451 г. папа Лев направляет тому же Пасхазину, отъезжавшему на Собор в Халкидон (по поручению папы он возглавлял на нем римскую делегацию), письмо, сопровождающее текст «Томоса» Льва к Флавиану Константинопольскому и свидетельства святых отцов в пользу отстаиваемого Львом диофиситского богословия¹⁷. В конце этого письма понтифик вновь обращается к вопросу исчисления пасхалии. Он выражает обеспокоенность недельным расхождением между александрийской и римской пасхалиями в отношении Пасхи 455 г. и просит Пасхазина дать пояснения по поводу пасхалии Феофила Александрийского (385–412)¹⁸. По мнению папы, рассчитанный Феофилом день Пасхи этого года, 24 апреля, «совершенно чужд церковному правилу»¹⁹. Согласно римской пасхалии, Пасху в 455 г. следовало бы праздновать 17 апреля. Последовавшие непосредственно за этим события, связанные с проведением IV Вселенского Собора, на некоторое время отложили вопрос о пасхалии, который по итогам Собора мог быть решен только в контексте нормализации межцерковных отношений. Жесткая отрицательная позиция, занятая Львом по вопросу принятого в Халкидоне 28-го правила, касающегося привилегий Константинопольской кафедры, и обусловленный ею отказ папы признать результаты Собора привели к тому, что связи Римской Церкви с патриархатами Востока оказались прерваны, а отношения с восточным императором Маркианом приняли натянутый характер²⁰.

Такое положение не способствовало плавному ходу переговоров по поводу единства Востока и Запада в отношении празднования главного церковного торжества христианского мира – Воскресения Господня. Делегация египетских епископов на Халкидонском Соборе после низложения архиепископа Диоскора Александрийского (444–451) пребывала без своего главы, а избранный после завершения Собора новый архиепископ Протерий (451–457) не спешил устанавливать отношения с римским понтификом, ключевая роль которого в деле низложения Диоскора воспринималась в Египте как тяжелое оскорбление Александрийской Церкви.

В Иерусалиме на почве неприятия соборных решений на долгое время воцарилась анархия, а с константинопольским предстоятелем папа прервал общение по собственной инициативе. Таким образом, сложилась критическая ситуация: широкое недовольство постановлениями Халкидонского Собора на Востоке усугублялось тем фактом, что сам его инициатор – римский епископ – также не был готов присоединиться к его определениям²¹. На таком фоне празднование Римом Пасхи в 455 г. отдельно от всех Церквей Востока на основании собственной ошибочной пасхалии выглядело бы как наглядный и очевидный для всех признак маргинализации и изоляции Рима во Вселенской Церкви.

По-видимому, Льву было дано это понять в самой недвусмысленной форме: через полтора года после окончания Халкидонского Собора, по настоятельным требованиям императора Маркиана, папа заявил о его «частичном» признании, направив 24 марта 453 г. послание, адресованное участникам Собора²².

Но даже несмотря на этот шаг римский понтифик все еще не восстановил общение с ключевыми иерархами Востока – предстоятелями Константинопольской, Александрийской и Иерусалимской Церквей. Совершенно очевидно, что неурегулированность отношений Рима и Александрии была особенно опасна для общецерковного единства, поскольку несла в себе залог дальнейших конфликтов.

Вопрос о пасхалии Лев, по-видимому, изначально воспринимал в том же ключе, что и низложение Диоскора: в застарелом конфликте вокруг пасхалии должна была восторжествовать линия «престола апостола Петра», так же, как она восторжествовала в богословском и дисциплинарном вопросах. Между тем, в сложившейся ситуации отказ Рима следовать александрийской пасхалии мог навлечь на него нежелательные церковно-политические последствия: поставленный на александрийскую кафедру Протерий, бывший диакон Диоскора, не испытывал к Риму теплых чувств и под давлением своей паствы мог отказаться вступать в общение со Львом, что поставило бы под вопрос и дальнейшее подтверждение статуса Халкидонского Собора.

Между тем приближался 455 г., когда по римскому и александрийскому исчислению Пасха приходилась на разные дни – 17 и 24 апреля. Учитывая то, что переписка, последующее принятие решений общецерковного уровня и доведение их до сведения компетентных сторон требовали немалого времени, вопрос о пасхалии следовало ставить незамедлительно. В связи с этим 15 июня 453 г. папа Лев направил императору Маркиану письмо с просьбой поднять вопрос о дате празднования Пасхи в 455 г. и провести соответствующую экспертизу римской и александрийской пасхалий²³.

В этом письме Лев обстоятельно излагает официальные причины своего беспокойства и возникновения необходимости услышать совет императора по данному вопросу. Папа сообщает, что, согласно утвердившемуся обычаю, вычисление даты празднования Пасхи доверено александрийскому патриарху, который ежегодно должен был сообщать ее в Рим, а из Рима эта информация должна была доходить «до более отдаленных Церквей» (ad longinquiores Ecclesias). Однако, продолжает понтифик, в 76-й год составленной Феофилом Александрийским столетней пасхалии (455 г.) приводится дата, отличающаяся от той, которой «постановили держаться другие (alii decreverunt tenendum esse)». Далее Лев подробно разъясняет суть претензий, выдвигаемых в Риме к александрийской пасхальной таблице: записанный в таблице Феофила день Пасхи – 24 апреля – папа считает таким, «которого со [времени] Страстей Господних не допускает ни какой-либо пример, ни авторитет какого-либо установления (constitutionis)», так как он «чрезмерно выходит за пределы древнего установления», определяющего «законный промежуток» дня Пасхи с 11-го дня до апрельских календ (22 марта) по 11-й день до майских календ (21 апреля). Папа признаёт, что иногда Пасха переносилась на 10-й и даже на 9-й день до апрельских календ (22 и 23 апреля) – явно имея в виду прецедент 444 г.; но оправдывает это тем, что в этих случаях хотя бы страстная пятница не выходила за рамки 21 апреля. Отодвигать же пасхальное празднование позже 9-го дня до майских календ, т. е. на 24 апреля и далее, «чрезвычайно невежественно и является явным нарушением (aperta transgressio est)»²⁴. В самом деле, 24 апреля далеко выходит за рамки римской границы 21 апреля и выпадает довольно редко – всего 8 раз за полный 532-летний период. Более того, в 455 г. эта дата действительно выпала впервые в истории: предыдущая Пасха 24 апреля могла бы быть в 292 г., но тогда александрийской пасхалии еще не существовало. Однако александрийская система допускает и еще более позднюю Пасху – 25 апреля, которая отмечалась в 387 г. и обсуждалась в одном из писем Амвросия Медиоланского²⁵. Однако Лев, как видно из его слов, об этом ничего не знает, считая, что указанная у Феофила дата 24 апреля беспрецедентна, так как «установлена вопреки церковному обычаю», и потому просит императора, «чтобы египтяне или другие, кто представляются точно сведущими в такого рода вычислениях, устранили эти сомнение и озабоченность, дабы общее празднование было поставлено на тот день, который не нарушает правило (normam) отеческих установлений и не выходит за установленные пределы»²⁶. Напоминать императору о необходимости разъяснить данный вопрос и следить за процессом его обсуждения Лев назначил свое доверенное лицо в Константинополе – епископа Косского Юлиана²⁷.

Очевидно, император Маркиан выполнил просьбу папы, поставив перед александрийцами вопрос о дате празднования Пасхи в 455 г. Насколько можно судить по отдельным высказываниям 126-го послания Льва, именно Маркиан приложил усилия к тому, чтобы наконец, через два с половиной года после Халкидонского Собора и рукоположения Протерия Александрийского, между Церквами Александрии и Рима было установлено общение²⁸. О получении писем от Протерия, содержащих исповедание веры (так называемые синодики), Лев сообщает в своем послании епископу Юлиану Косскому 9 января 454 г.²⁹. В этом же письме, наряду с радостью по поводу позиции Протерия в вопросах вероучения, папа выражает свою озабоченность тем, что пасхальный вопрос до сих пор не улажен. Он вновь указывает Юлиану на необходимость действовать в данном направлении и напоминает о сути проблемы: в таблице Феофила Пасха 455 г. указана 24 апреля, тогда как «в наших анналах читается, что нашими отцами было установлено» празднование 17 апреля³⁰. Папа просит Юлиана активнее обращаться по этому вопросу от его имени к императору и выражает настойчивое желание, чтобы последний поручил дело выяснения истины «египтянам»³¹. Процесс нормализации отношений с предстоятелями крупнейших поместных Церквей занял еще некоторое время: если общение с Протерием Александрийским Лев установил в марте 454 г.³², то примирение папы с Анатолием Константинопольским состоялось в конце мая того же года³³. Тогда же или несколько позже были установлены отношения и с Ювеналием Иерусалимским³⁴. В очередном послании к Юлиану Косскому от 10 марта 454 г.³⁵ Лев вновь изучил синодику Протерия Александрийского и установил с несомненностью, что тот «радеет о кафолической вере»³⁶. Но в вопросе о дате Пасхи папа уже не скрывал своего беспокойства: «О грядущей Пасхе, как я уже писал, позаботься и внуши милостивейшему принцепсу, чтобы он уведомил, каков его ответ, поскольку не далек день, когда мы должны будем знать, какой день мы должны вписать в таблицы (formatis ascribere debeamus), чтобы всякое сомнение с этой стороны могло разрешиться достаточно ясным образом»³⁷. Лев, очевидно, не сомневался в том, что римское исчисление является более верным, в то время как в пасхалии Феофила присутствует ошибка. Об этом он опять заявляет в послании Маркиану, составленном 15 апреля 454 г. в ответ на письмо императора, в котором тот, очевидно, сообщал, что им был направлен в Александрию запрос в связи с представлениями папы. Лев благодарил императора, уверенно выражая надежду на то, что таким образом будет, наконец, исправлена «ошибка», якобы допущенная Феофилом, а Вселенская Церковь «узнает, чего следует преимущественно придерживаться»³⁸. Между тем несколько ранее, 4 апреля, в разгар полемики между Римом и Константинополем по поводу 28-го правила Халкидонского Собора³⁹, Протерием Александрийским было составлено для Льва пространное послание⁴⁰, указывающее на правильную дату Пасхи 455 г. и разъяснявшее понтифику азы александрийской пасхалии⁴¹. По курьезному совпадению, в тот момент, когда Лев в очередной раз писал Маркиану о том, что считает пасхалию Феофила ошибочной, послание Протерия уже находилось на пути в Рим. Протерий сообщает папе, что император Маркиан направил ему распоряжение как можно более обстоятельно обосновать александрийскую дату, поскольку обнаружились «некие» (quosdam), считающие ее ошибочной. Протерий знал, что император озаботился данным вопросом не по собственной инициативе, но из-за писем папы Льва. Ведь и сам он ранее получил от папы некое «уведомление» (commonitorium), выражающее сомнение в правильности указанной в пасхалии даты, которую Лев предложил считать ошибкой или опиской (mendosi codicis aut librarii error est)⁴². Далее Протерий сообщает, что лично занялся данным вопросом и, внимательно изучив «книги Закона» (т. е. ветхозаветное Пятикнижие) и «установления древних учителей», пришел к тому, что столетняя пасхальная таблица (centenalis cursus Paschae) его предшественника по кафедре Феофила заслуживает всяческого доверия и составлена столь точно, что «никто, кем бы он ни был, не может никоим образом отвергать или порицать авторитет этого писания»⁴³. А это значит, что и Александрия, и «вся область Египта, и весь Восток»⁴⁴ будут праздновать Пасху в тот день, который указан в этой таблице, а именно 29 фармути (24 апреля). На этом послание можно было бы и закончить. Но Протерий, не желая, чтобы его ответ сочли в Риме за безапелляционное продавливание необоснованного мнения⁴⁵, далее начинает пространно разъяснять принципы александрийской пасхалии, указав, что именно Египетская Церковь «является матерью такого рода работы (mater hujuscemodi laboris extitit)».

Эти принципы можно сформулировать следующим образом: 1) еврейская пасха отмечается в 14-й день луны (Втор.16:1; Исх.12:2; Лев.23:5; Числ.28:16); 2) Иисус Христос – «Тот самый Господь, Который сказал это через Моисея» (qui haec per Moysen locutus est Dominus)⁴⁶ – отпраздновал пасху с учениками в четверг, был распят в пятницу в 15-ю луну и воскрес в 17-ю, в воскресенье; поэтому христиане всегда празднуют Пасху в воскресенье после 14-й луны; 3) если сама пасхальная 14-я луна попадает на воскресенье, то в этот день праздновать Пасху нельзя, но ее необходимо перенести на следующую неделю (septimana), так как а) именно в эту неделю попадает «трехдневное таинство» (triduanum mysterium) от Страстей до Воскресения⁴⁷ и б) не положено (non rite) прерывать пост в 13-ю луну⁴⁸. Далее Протерий приводит примеры переноса Пасхи по александрийскому правилу:

– в 373 г. («при блаженной памяти отце нашем и епископе Афанасии»), когда Пасха отмечалась 31 марта (14-я луна 24 марта);

– в 377 г., когда Пасха отмечалась 16 апреля (14-я луна 9 апреля);

– в 387 г., когда Пасха отмечалась 25 апреля (14-я луна 18 апреля);

– в 444 г., когда Пасха отмечалась 23 апреля (14-я луна 18 апреля)⁴⁹

Еще раз повторив свои аргументы, архиепископ не удовлетворяется утверждением точности даты Пасхи, установленной на 455 г. – 24 апреля, но и, во избежание будущих споров, уведомляет папу, что через 28 лет, в 482 г., когда ситуация повторится, сдвинувшись на один день (14-я луна – в воскресенье 18 апреля), Пасха будет отпразднована 25 апреля⁵⁰.

Далее Протерий опровергает аргумент, который, по-видимому, использовался Римом в полемике: одним из обоснований римского предела 21 апреля служило то, что вводился некий виртуальный «пасхальный месяц», начинавшийся в день весеннего равноденствия 21 марта и завершавшийся 21 апреля. И те, кто празднуют Пасху позже, якобы выходят за рамки этого «пасхального месяца». Нелепость такого аргумента очевидна каждому, кто знаком с устройством пасхалии. Но Протерий терпеливо разъясняет, что лунные месяцы все время перемещаются по солнечному году, и в 455 г. пасхальный месяц – первый месяц года – начался не 21 марта, а 4 апреля, а потому 24 апреля оказывается 21-м днем лунного месяца и никаким образом не может считаться попавшим «во второй месяц»⁵¹.

Если уж говорить о нарушении границ пасхального месяца, замечает Протерий, то это относится к иудеям, которые, отвергнув Христа, потеряли всякое понимание истинного порядка отправления своих собственных праздников и отмечают свою пасху в 12-м месяце года – т. е. до весеннего равноденствия 21 марта⁵². В отличие от них, святые отцы установили строгий и незыблемый пасхальный канон (regulam), «нарушить который невозможно», – 19-летний цикл, в котором закреплены даты пасхальных полнолуний (14-х дней луны). Речь идет о 19-летнем лунном цикле александрийского типа, который и составляет основу современной православной пасхалии.

Любопытно, что Протерий, хотя и говорит о том, что установившие пасхальный цикл «блаженнейшие отцы» действовали, «наставленные по благодати Святого Духа»⁵³, не упоминает о Никейском Соборе, которому приписывает составление александрийской пасхалии западная традиция⁵⁴. И это не случайно. Генезис александрийской пасхалии, насколько известно, не имеет никакого отношения к I Вселенскому Собору, заседавшему в Никее в 325 г. Она появилась около 300 г. как модификация пасхалии Анатолия Лаодикийского⁵⁵. Однако для Римской Церкви было очень важно связать александрийскую пасхалию именно с Никейским Собором, с которым в Риме безосновательно связывали фиксацию римского церковного первенства⁵⁶. Только так папам удалось бы сохранить свой авторитет в достаточно скандальной ситуации, когда им приходилось признавать перед лицом всего Запада ошибочность римской пасхалистической традиции, якобы освященной самим апостолом Петром⁵⁷.

Характерно, что в заключении Протерий не призывает папу следовать александрийскому примеру, но лишь просит его «оповестить обитателей Запада», что александрийцы совершенно «законно (legitime)» будут праздновать Пасху грядущего 455 г. и выражает убеждение, что как прежде Александрийская Церковь признавалась авторитетной в вопросах Пасхи, так и ныне на основании ее решений будет праздноваться повсюду единое «святейшее пасхальное торжество во Христе Иисусе, Господе нашем»⁵⁸.

Фактически Протерий ставит папу Римского перед выбором: следовать авторитету святых Отцов и древней традиции, сохраняя единство Церкви, либо же оставаться при своем мнении – со всеми вытекающими последствиями. В этом послании нет и намека на признание богословского или какого бы то ни было иного авторитета Римской кафедры, нет даже этикетных упоминаний апостола Петра. Таким образом, Протерий, по-видимому, по умолчанию отказывается признать инсинуации о подчиненном положении александрийской кафедры по отношению к кафедре римской, якобы вытекающем из того факта, что Александрия всего лишь через евангелиста Марка получила то учение, которое проповедовал в Риме учитель последнего – апостол Петр⁵⁹. В таком контексте тема сравнительной точности пасхалии была весьма чувствительной и разрешилась отнюдь не в пользу Рима.

К концу мая 454 г. послание Протерия было получено в Риме и изучено папой и его советниками. 29 мая римским понтификом было составлено письмо Маркиану, в котором он благодарил императора за то, что тот «избавил его от беспокойства (sollicitudinem)», связанного с «пасхальным празднованием (de paschali observantia)». В письме Лев однозначно дает понять, что коль скоро «египтянам нравится другой счет», он ради церковного мира и в угоду императору дает свое согласие на то, чтобы Пасха в 455 г. праздновалась 24 апреля, по пасхалии Феофила⁶⁰.

Лев таким образом подтверждает получение письма Протерия Александрийского, однако ответное послание, содержащее его согласие с александрийской традицией, направляет не Протерию, а императору Маркиану⁶¹. Причина этого понятна: папа стремился подчеркнуть, что подчиняется решению не Протерия, а императора, назначившего архиепископа Александрийского всего лишь экспертом в этом вопросе. Одновременно понтифик четко дает понять, что, дав свое согласие на празднование «столь чтимого праздника (tam venerabilis festi)» по александрийскому стилю, он руководствовался заботой о единстве Церкви, а не правильностью александрийского способа расчета пасхалии, который, по его словам, не показался ему «очевидным (manifesta)»⁶².

Указанные мотивы чувствуются и в послании Льва, в котором он сообщает об установленной дате Пасхи 455 г. епископам Галлии и Испании⁶³. Римский понтифик подчеркивает, что устойчивое и правильное соблюдение дня празднования Пасхи является предметом его специальной заботы: «Отсюда, поскольку время священнейшего торжества имеет свои границы расположенными так, что подобает праздновать спасительное таинство то раньше, то позже, попечение апостольского престола не прекращает следить за тем, чтобы церковное поклонение не нарушилось какой-либо неточностью»⁶⁴. Далее папа в нарочито неконкретных выражениях указывает на причины возникновения расхождения в пасхальных расчетах, говоря, что «в некоторых записях отцов» Пасха на будущий год относится к 15-му дню до майских календ, в других же – к 8-му. Данная рассогласованность, говорит Лев, побудила его обратиться к императору Маркиану, чтобы тот поручил тем, кто имеет «опыт в этом вычислении (hujus supputationis peritiam)», рассудив, установить, в какой день следует совершать торжество. Далее, по словам Льва, был получен рескрипт императора, в котором содержалась дата – 8-й день до майских календ. И поскольку папа «ради единства и мира» предпочел «смириться с определением восточных (malui Orientalium definitioni acquiescere)», он предписывает Церквам Галлии и Испании праздновать Пасху будущего года именно в этот день⁶⁵.

Из данного послания четко видны властные амбиции римского понтифика относительно церквей Запада. Прежде всего, он безосновательно объявляет назначение даты Пасхи своей безусловной прерогативой. Интеллектуальную немощь Римской Церкви, в которой не нашлось никого, кто мог бы авторитетно и бесспорно рассчитать пасхалию, папа снисходительно подает как свою готовность «ради единства и мира» «примириться» с расчетами «восточных». При этом он сознательно скрывает тот факт, что четкое и недвусмысленное разъяснение принципов александрийской пасхалии было им получено от Протерия Александрийского.

Очевидным образом папа Лев осознавал, что его престиж на Западе пострадает, признай он, что в вопросах определения даты празднования Пасхи Рим полностью зависит от александрийской кафедры, которую римский понтифик неоднократно называл более низкой по своему достоинству⁶⁶ и осуждения предстоятеля которой он добился на Халкидонском Соборе, чтобы затем, вопреки ясным постановлениям Собора, именовать еретиком⁶⁷. Отсюда и желание Льва прикрыться авторитетом императора, по указанию которого он якобы и пошел на перенос даты пасхального торжества.

Однако, признав решающее влияние императора в деле определения даты Пасхи, Лев невольно создал прецедент признания римским папой верховного авторитета и властных прерогатив императора в ключевых вопросах церковной жизни, наличие и правомочность которых впоследствии папство упорно пыталось отрицать.

Последнее упоминание проблемы Пасхи 455 г. в письмах папы Льва встречается уже накануне самого праздника, в письме, датированном 13 марта 455 г.⁶⁸ По-видимому, после некоторого перерыва вновь возобновилась переписка Льва с Маркианом, и на императорское послание римский епископ отвечает своим, в котором выражает признательность императору за внимание последнего к делу установления истины в пасхалистическом вопросе и напоминание о приближающемся дне празднования. В ответе Льва явно сквозит недовольство тем фактом, что император контролирует выполнение своих распоряжений (praecepta), и дается понять, что папа уступает императору и смиряется, не будучи до конца убежден, но оставляя свои сомнения при себе⁶⁹.

В конечном итоге Пасха 455 г. была отпразднована в Риме и на всем Западе 24 апреля, согласно александрийской пасхалии. Недовольство, испытываемое по этому поводу Римом, и его желание скрыть факт подчинения восточной церковной традиции вследствие собственной научной беспомощности тем не менее не стало тайной на Западе. Западный хронист Проспер Аквитанский счел нужным апологетически прокомментировать это обстоятельство в своей хронике: «В том же самом году Пасха Господня была отпразднована в 8-й день до майских календ, согласно упрямому мнению александрийского епископа, с которым все восточные считали необходимым соглашаться, в то время как святой папа Лев заявлял, что скорее следует праздновать в 15-й день до майских календ, в который не было ошибки ни в счете полнолуния, ни в границе первого месяца⁷⁰. Существуют послания этого папы к милосерднейшему принцепсу Маркиану, в которых тщательно и очевидно раскрывается суть истины, и из которых кафолическая Церковь может узнать о том, что ради заботы о единстве и мире такое убеждение скорее стерпели, нежели одобрили, и впредь не следует ему подражать с тем, чтобы оно, нанеся гибельное оскорбление, навсегда утратило всякий авторитет»⁷¹.

Запрашивая императора Маркиана о необходимости решить пасхальный вопрос посредством обращения к восточным экспертам, Лев одновременно не терял надежды решить его доморощенными западными средствами. Однако в ситуации, когда он лично направил обращение по этому поводу к самому императору, искать официально от собственного имени другие пути решения вопроса Лев, вероятно, не решился. С другой стороны, ему могло представляться желательным иметь на руках некий весомый противовес александрийской пасхалии в виде хорошо фундированной западной. Ради этого понтифик, по-видимому, приказал своему ближайшему доверенному лицу, архидиакону Илару (или Иларию, преемнику Льва на папском престоле, 461–468 гг.), дать поручение ученому из Аквитании Викторию разобраться с вопросом сравнительной точности римской и александрийской пасхалий и дать свое экспертное заключение⁷².

Импульсом к труду Виктория Аквитанского послужило следующее послание римского архидиакона Илара:

Любезнейшему и почтенному брату Викторию – архидиакон Илар. Когда я изучал множество [трактатов] о пасхальном исчислении, как переведенных с греческого, так и составленных латинянами, я усмотрел, что рассуждения тех и других расходятся между собой и приводят к противоречащим результатам (sibi i nvicem resultare), так что ни одна из сторон, поскольку подвергается нападкам другой, не выглядит наглядно излагающей науку об этом праздновании (putetur evidenter adstruere hujus observantiae disciplinam). Из-за чего бывает так, что, поскольку латинское или греческое установление (institutio) стремится более благоприятствовать местной ученой традиции (eruditioni domesticae favere), разногласия между ними часто вызывают несовпадение времени для совершения главного празднества (praecipuo muneri peragendo). Посему, любезнейший брат, обеспокоенный неопределенностью в столь важных вещах, я доверительно поручаю (fidenter iniungo) усердию твоей любезности на досуге внимательно исследовать как то, откуда происходит вышеназванное различие, так и то, каким образом лучше всего может быть исследована истина, дабы впредь, по устранению ошибки разногласия во мнении, вселенная (universitas) могла всегда придерживаться одного и того же [правила], чтобы все мы, верные, сообща (cuncti in commune fideles), избавившись от всяких сомнений, направлялись к таинству величайшего торжества безукоризненной стезею поклонения (inoffenso devotionis tramite). Молись о нас, любезнейший брат⁷³.

Дата составления Иларом этого послания неизвестна. А. Тиль⁷⁴, исходя из более надежной датировки ответа Виктория, приблизительно датирует письмо Илара рубежом 455 и 456 гг. Если принять эту датировку, Лев поручил Илару сделать запрос Викторию по поводу пасхалии уже после празднования Пасхи в 455 г., по поводу которого и возникли недоумения, а именно в разгар бедственных событий в Риме, связанных с убийством Валентиниана III и последовавшего разграбления Вечного города вандалами Гейзериха.

Между тем, основываясь на логике развития событий, можно с бόльшим основанием датировать послание временем до 455 г. Представляется вероятным, что, направив свое первое обращение к императору по поводу празднования Пасхи и не получая от него продолжительное время ответ, Лев попытался прояснить дело альтернативным путем, поручив своему архидиакону сделать неофициальный запрос в Галлию. В таком случае составление послания Илара следует датировать временем между январем 454 г., когда в письмах Льва начинает сквозить беспокойство по поводу отсутствия вестей с Востока, и началом апреля того же года, когда он получает сперва от императора, а затем от Протерия Александрийского разъяснительные письма⁷⁵.

Показательно, что Илар, будучи официальным лицом Римской Церкви, в начале своего письма дает понять, что не считает авторитетной и «соответствующей науке» не только греческую, но и традиционную римскую пасхалию. Причина этого очевидна: архаичный римский 84-летний цикл, хотя и был удобен для вычисления христианской (воскресной) Пасхи, обладал весьма низкой точностью⁷⁶. Но, с другой стороны, греческий александрийский цикл, принятый в Восточной Римской империи со времен Феодосия I (379–395), не удовлетворял Римскую Церковь, так как в нем не всегда соблюдались принятые с давних времен (по крайней мере, с начала III в.) римские «пределы» Пасхи: с 16-го по 22-й день луны и с 22 марта по 21 апреля⁷⁷.

Пролог к своей пасхалии Викторий написал в форме ответа Илару⁷⁸. Он сразу же предупреждает, что возложенное на него поручение превышает его скромные способности, но он берется за него из послушания, а также уповая на молитвы «поистине святого и досточтимого» архидиакона⁷⁹. В соответствии с запросом, выраженным в письме Илара, Викторий сначала излагает причины расхождения латинской и греческой пасхальной традиции. Он справедливо указывает несколько основных различий:

1. Разные варианты пасхальных циклов, которых Викторий называет три: в 84 года, в 95 лет или в 112 лет⁸⁰.

112-летний цикл – самая примитивная форма христианской пасхалии, известная по памятникам III в.; в его основе лежит очень древний 8-летний лунный цикл (октаэтерида), который при сочетании с 7-дневным недельным циклом составляет цикл в 56 лет, по истечении которых даты полнолуний попадают на те же самые дни недели, то есть христианская Пасха приходится на то же число месяца. Цикл этот в отношении луны был весьма неточен (ошибка на сутки уже через 5 лет) и в IV в. вышел из употребления⁸¹.

84-летний цикл применялся в Западной Европе с конца III в. Он был создан как сочетание трех полных юлианских циклов из 28 лет (через которые дни недели в числе месяцев юлианского года повторяются в том же самом порядке) и 1039 лунных месяцев. Точность 84-летнего цикла заметно выше, чем 112-летнего (ошибка в 1 день луны за 66 лет), но ниже, чем у александрийской пасхалии.

Последняя представлена у Виктория как «95-летний цикл»⁸². Однако полный цикл александрийской пасхалии, основанной на 19-летнем лунном цикле, составляет 532 года: именно через этот период даты пасхальных полнолуний попадают на те же дни недели в том же самом порядке. Через 95 лет такое повторение также наблюдается, но не в високосные годы, в которые нужно делать поправки. Однако 95-летняя таблица была намного короче и удобнее 532-летней, а потому и была распространена гораздо более широко; одним из ее вариантов являются 100-летняя таблица Феофила и 110-летняя таблица Кирилла Александрийского⁸³. Викторий должен был понимать это, так как сам составил именно 532-летнюю таблицу – первую известную нам пасхалию полного цикла, основанную на александрийской 19-летней системе, которую он сам прямо называет «более правильной (verius)»⁸⁴.

Из-за разного устройства, сообщает Викторий, циклы могут совпадать в дате Пасхи, но расходиться в отношении возраста луны или наоборот: показывать те же луны, но указывать иную дату Пасхи.

2. В циклы по-разному вносятся лунные поправки. 84 юлианских года составляют 30 681 день, а 1 039 средних лунных месяца – 30 687 дней, лишние 6 «лун» нужно равномерно изъять из цикла. Для этого предусмотрены 6 «скачков луны» (saltus lunae), распределение которых имело два варианта: а) в конце каждого 12-летия, кроме последнего («римская» система), и б) в конце каждого 14-летия («британская» система, более логичная, но менее распространенная)⁸⁵. В александрийской системе, которую Викторий неточно называет «95-летним циклом», «скачок луны» происходит в конце 19-летнего лунного цикла.

Наконец, говоря о том, что и в 112-летнем «цикле» есть вставляемые через 16 лет «лунные добавки» (incrementa lunaria)⁸⁶, Викторий, очевидно, ошибается: то, что данный тип пасхалии имеет вид таблицы из 7 колонок по 16 лет, вовсе не означает, что в конце этих колонок вставляются какие-либо поправки (по аналогии со «скачками» 19-летнего цикла). 112 юлианских лет, т. е. 40 908 дней, точно укладываются в 14 лунных октаэтерид по 2 922 дня, и никаких лунных добавок здесь не требуется.

3. Еще одной причиной расхождения циклов является, как верно отмечает Викторий⁸⁷, разногласие в отношении того интервала, в котором следует искать пасхальные полнолуния и воскресные Пасхи.

Викторий сообщает, что «латиняне» имеют обыкновение «преимущественно» (maxime) считать пасхальными полнолуния лунного месяца, начинающегося в 29-дневный период с 5 марта по 2 апреля и имеющего 14-ю луну с 18 марта до 15 апреля⁸⁸. В этом он, по всей видимости, следует Квинту Юлию Илариану, автору трактата «О течении времени» (397 г.)⁸⁹. В действительности римский 84-летний цикл допускает пасхальные полнолуния и 16–17 марта (55 и 82 гг. Supputatio Romana; 83 и 26 гг. пасхалии из cod. Vaticanus Reginae Christinae 2077; 54 и 81 гг. пасхалии в cod. Ambrosianus H 150 inf.⁹⁰), и 16 апреля (15, 43 и 14 гг. тех же таблиц), т. е. на два дня ранее и на день позже указанного у Виктория (и Илариана) римского диапазона «пасхальных границ». Скорее всего, последний условно подогнан (откуда и наречие «maxime») под соответствующий александрийский диапазон, который действительно составляет ровно 29 дней.

Как видно, Викторий не скромничает, говоря о своей неготовности к порученному труду: он, действительно, не слишком хорошо разобрался в римских пасхалиях. Более компетентен аквитанский ученый в отношении александрийской системы, которую он, как видно, изучил на примере упоминаемой им 100-летней таблицы Феофила Александрийского, составленной на 380–479 гг. Границы пасхальных полнолуний у греков указаны верно – с 21 марта по 18 апреля.

Не согласны две традиции и в отношении дней луны, на которые может приходиться воскресная Пасха. Латиняне переносят ее на следующую неделю, если пасхальное полнолуние попадет на субботу, а греки не делают этого. В связи с этим Пасха у латинян попадает на лунные дни с 16-го по 22-й, а у греков – с 15-го по 21-й.

Установив причины разногласий пасхалистов, Викторий констатирует, что устранить их не представляется возможным. И предлагает пойти другим путем – начать в полном смысле слова «с нуля», т. е. со дня творения мира, и, отталкиваясь от него, выстраивать пасхалию⁹¹. Для нахождения даты творения Викторий, недолго думая, использовал хронику своего земляка и современника Проспера Аквитанского⁹², которая, в свою очередь, опирается на фундаментальные «Хроникальные каноны» Евсевия Кесарийского, переведенные и продолженные Иеронимом⁹³.

Днем начала творения Викторий, в полном соответствии со старой римской и новой александрийской традициями, принимает воскресенье 25 марта. В 1-й год мира, соответствующий (согласно расчетам Евсевия) 5201 г. до н. э., в день творения луны – среду первой недели, 28 марта, на вечер, Викторий помещает 14-дневную луну. Это было тем более просто сделать, что по александрийской пасхалии в этот день указан 13-й день луны, и оставалось всего лишь сдвинуть ее на один день. Дополнительным доказательством верности принятой им даты творения мира Викторий считает тот совершенно случайный факт, что 5201 г. до н. э. являлся високосным, а значит в марте этого года начался 4-летний високосный цикл – как и положено, «с нуля»⁹⁴.

Для полноты картины следовало также проверить, как новая пасхалия соотносится с новозаветными данными. И здесь Викторий идет на определенную натяжку. Годом Страстей и Воскресения он избирает 5229 г. мира (28 г. н. э.), с пасхальным полнолунием в ночь на 26 марта. Поскольку эта дата попадает на пятницу, в ночь на которую Христос совершал Тайную вечерю (по Викторию, являвшуюся пасхальной трапезой), он считает правильность своей пасхалии доказанной во всех возможных отношениях⁹⁵. Однако он умалчивает о том обстоятельстве, что этот год по Евсевию – 15-й год Тиберия, в который Иисус начал Свою проповедь; и даже если допустить, что она длилась всего год (как считали Климент Александрийский, Тертуллиан и Ипполит Римский; характерно, что сам Евсевий доказывал, что Иисус проповедовал неполных четыре года⁹⁶, Страсти Христовы Викторию следовало бы поместить в 29 г. н. э. (как это сделали, например, Климент и Ипполит⁹⁷.

Итак, год с пасхальным полнолунием 29 марта становится первым годом 19– летнего лунного цикла Виктория, который построен по образцу александрийского, но имеет иное начало. Лунные фазы александрийского цикла оказываются сдвинутыми относительно фаз цикла Виктория вплоть до своего 19-го года (полнолуния 17 апреля), а затем, из-за скачка луны в александрийском цикле, выравниваются и совпадают до конца цикла Виктория:

В.: 29 мр – 17 ап – 6 ап – 26 мр – 14 ап – 3 ап – 23 мр – 11 ап – 31 мр – 20 мр – 8 ап – 28 мр – 16 ап – 5 ап – 25 мр – 13 ап – 2 ап – 22 мр – 10 ап ||

А.: 30 мр – 18 ап – 7 ап – 27 мр – 15 ап – 4 ап – 24 мр – 12 ап – 1 ап – 21 мр – 9 ап – 29 мр – 17 ап || 5 ап – 25 мр – 13 ап – 2 ап – 22 мр – 10 ап

Следует учесть, что в пасхалии Виктория нумерация лет идет не с истинного начала 19-летнего цикла, а с года, имеющего полнолуние 26 марта. Этот год, который должен был бы считаться 4-м, принят за 1-й год цикла исключительно потому, что это принятый Викторием год Страстей Христовых (28 г. н. э.), с которого и начинается составленная им 532-летняя пасхалия.

В своей пасхалии Викторий получает пасхальные полнолуния с 20 марта по 17 апреля (на два дня позже римских и на один день ранее александрийских). А поскольку он старается придерживаться римской практики праздновать Пасху в 16–22 дни луны, полученные им даты Пасхи почти всегда совпадают с александрийскими: за 103 года со времени создания цикла до его конца (457–559 гг.) расхождение отмечается лишь четыре раза: 1) в 482 г. – александрийская Пасха 25 апреля; у Виктория – 18 апреля (в 15-ю луну!), как и по римской пасхалии; 2) в 495 г. – александрийская Пасха 26 марта (как и по римской пасхалии!); у Виктория – 2 апреля; 3) в 499 г. – александрийская Пасха 11 апреля (как и по римской пасхалии!); у Виктория – 18 апреля; 4) в 550 г. – александрийская Пасха 24 апреля; у Виктория – 17 апреля (в 15-ю луну!), как и по римской пасхалии.

Подводя итоги анализа пасхалии Виктория, отметим, что ее следует признать весьма удачным опытом приспособления наиболее совершенной в ту эпоху александрийской пасхальной системы к римской пасхалистической традиции. При этом она не просто является неким искусственным компромиссом, но опирается на солидные «естественнонаучные» основания: соответствие всемирной хронологии (по Евсевию-Просперу) как в отношении дат творения (полнолуние со среды на четверг) и Распятия (полнолуние с четверга на пятницу), так и в отношении високосного и лунного циклов (оба начинаются в год творения).

На ближайшую временную перспективу пасхалия Виктория обеспечивала соблюдение римской традиции, не допускающей празднования Пасхи позже 21 апреля, при помощи самой совершенной александрийской пасхальной системы. Правда, поздняя Пасха не допускалась ценой принесения в жертву принципа «Пасха в 16–22 дни луны».

Однако в отдаленном будущем (в 634, 729 и 824 гг.) пасхалия Виктория грозила выдать «неприемлемые» даты Пасхи – 24 апреля. Это вынудило Виктория закончить свой Пролог предупреждением будущих составителей таблиц и своего заказчика о том, что в таких случаях он оставляет выбор за «апостолическим понтификом», каковой «председательствует во Вселенской Церкви»⁹⁸.

Несмотря на высказанное Викторием убеждение в том, что римский папа способен компетентно и авторитетно разрешить пасхалистические недоумения, даже ему было, как кажется, очевидно, что ни Римская Церковь, ни сам «апостолический понтифик» не были на это способны. Собственно, это уже показали события, предшествующие 455 г., когда папа Лев был вынужден подчиниться «высшей силе» – воле восточного императора и согласному мнению восточных Церквей. Сдача римским понтификом позиций в пасхальном вопросе совпадает по времени с фактическим отказом папы Льва продолжать конфликт с Константинополем по поводу 28-го правила и с признанием им de facto нового положения архиепископа Нового Рима. На фоне уступок папы по этим двум пунктам, а также на фоне катастрофических для Рима последствий убийства императора Валентиниана III в 455 г., интенсивность воздействия римской кафедры на отношения между восточными церквами временно уменьшилась и одновременно было положено начало доминирующему положению Константинополя. На Востоке с этого времени церковная политика окончательно осмысляется как часть общей политики государства, предполагающей «симфоническое» взаимодействие церковной и гражданской власти. С таким подходом не спорил и папа Лев, признав императорский авторитет в сугубо внутрицерковном вопросе определения и утверждения пасхалии.

ГРАЦИАНСКИЙ Михаил Вячеславович

Кандидат исторических наук Ведущий научный сотрудник Исторический факультет МГУ имени М.В. Ломоносова Ломоносовский проспект, д. 27, корп. 4 119991 Москва Электронная почта: gratsianskiy@mail.ru

КУЗЕНКОВ Павел Владимирович

Кандидат исторических наук

Доцент Исторический факультет МГУ имени М.В. Ломоносова Ломоносовский проспект, д. 27,

корп.4 119991 Москва

Электронная почта: pk407@mail.ru

Literature Cited

Arens, H. Die christologische Sprache Leos des Großen. Analyse des Tomus an den Patriarchen Flavian. Freiburg, Basel, Wien 1982.

Cracco Ruggini, L. “Christianisation of Sicily (IIIrd–VIIth Century).” Gerión 1 (1983). P. 219–234.

Cracco ruggini, L. “La Sicilia nel V secolo e Pascasino di Lilibeo.” In Crociata, M., and Griffo, M.G. Pascasino di Lilibeo e il suo tempo. Caltanissetta, Roma 2002. P. 29–47.

Daunoy, F. “La question pascale au concile de Nicée.” Échos d’Orient 140 (1925). P. 424–444.

Declercq, G. Anno Domini. The Origins of the Christian Era. Turnhout 2000.

Declercq, G. “Dionysius Exiguus and the Introduction of the Christian Era.” Sacris Erudiri 41 (2002). P. 165–246.

Del Cogliano, M. “The Promotion of the Constantinian Agenda in Eusebius of Caesarea’s on the Feast of Pascha.” In Inowlocki, S., and Zamagni, Cl., eds. Reconsidering Eusebius. Collected Papers on Literary, Historical, and Theological Issues. Leiden, Boston 2011. P. 39–68.

Di Berardino, A. “Leone Magno e il calendario cristiano: tra Oriente e Occidente.” Synthesis 4 (2015). P. 43–59.

Duchesne, L. “La question de la Pâque au concile de Nicée.” Revue des questions historiques 28 (1880). P. 5–42.

Englisch, B. “Karolingische Reformkalender und die Fixierung der christlichen Zeitrechnung.” In Warntjes, I., and Ó Cróinín, D., eds. Computus and Its Cultural Context in the Latin West, AD 300–1200. Proceedings of the 1^st International Conference on the Science of Computus in Ireland and Europe. Galway, 14–16 July, 2006. Tournhout 2010. P. 238–258.

Frend, W.H.C. The Rise of the Monophysite Movement: Chapters in the History of the Church in the Fifth and Sixth Centuries. London 1972.

Ginzel, F.K. Handbuch der mathematischen und technischen Chronologie. Vol. 3. Leipzig 1914.

Graff, E. “The Recension of Two Sirmond Texts: Disputatio Morini and De divisionibus temporum.” In Warntjes, I., and Ó Cróinín, D., eds. Computus and Its Cultural Context in the Latin West, AD 300–1200. Proceedings of the 1st International Conference on the Science of Computus in Ireland and Europe. Galway, 14–16 July, 2006. Tournhout 2010. P. 112–142.

Gratsianskiy, M.V. Imperator Iustinian Velikii i nasledie Khalkidonskogo Sobora. Moscow 2016.

Gratsianskiy, M.V. “Papa Gelasii I (492–496) i ego ekkleziologicheskie vozzreniia.” Vestnik PSTGU. Seriia I: Bogoslovie. Filosofiia. Religiovedenie 3 (2016). P. 25–41.

Gratsianskiy, M.V. “Papa Lev Velikii i ego tolkovanie 6-go Nikeiskogo kanona.” In Tserkov’ v istorii Rossii. Sbornik 11. K 70-letiiu N.N. Lisovogo. Moscow 2016. P. 159–175.

Gratsianskiy, M.V. “Secundum Calchedonensem synodum haec ab apostolica sede gesta: Papa Gelasii I i eres Akakiia Konstantinopol’skogo.” In Vizantiiskie ocherki. St. Petersburg 2016. P. 62–74.

Gratsianskiy, M.V. “Bor’ba rimskogo papy L’va Velikogo za tserkovnoe pervenstvo v kontekste vostochnykh soborov i imperatorskoi tserkovnoi politiki.” Vizantiyskiy vremennik 102 (2018). P. 46–70.

Grosjean, P. “La date des Pâques et le Concile de Nicée.” Bulletin de la classe des sciences de l’académie royale de Belgique 48 (1962). P. 55–66.

Grumel, V. “Le problème de la date pascaleaux IIIe et IVe siècles. L’origine du conflit: le nouveau cadre du comput juif.” Revue des études byzantines 18 (1960). P.163–178.

Hofmann, F. “Der Kampf der Päpste um Konzil und Dogma von Chalkedon von Leo dem Großen bis Hormisdas (451– 519).” In Das Konzil von Chalkedon. Geschichte und Gegenwart. Vol. 2. Würzburg 1953. P. 13–94.

Holford-Strevens, L. “Marital Discord in Northumbria: Lent and Easter, His and Hers.” In Warntjes, I., and Ó Cróinín, D., eds. Computus and Its Cultural Context in the Latin West, AD 300–1200. Proceedings of the 1^st International Conference on the Science of Computus in Ireland and Europe. Galway, 14–16 July, 2006. Tournhout 2010. P. 142–158.

Holford-Strevens, L. “Church Politics and the Computus: From Milan to the Ends of the Earth.” In WARNTJES, I., and Ó CRÓINÍN, D., eds. The Easter Controversy of Late Antiquity and the Early Middle Ages. Its Manuscripts, Texts, and Tables. Proceedings of the 2nd International Conference on the Science of Computus in Ireland and Europe Galway, 18–20 July, 2008. Turnhout 2011. P. 1–21.

Hoskin, M. Prolegomena to a Critical Edition of the Letters of Pope Leo the Great. A Study of the Manuscripts. PhD Thesis. Edinburgh 2015.

Ideler, L. Handbuch der mathematischen und technischen Chronologie. Vol. 2. Berlin 1826.

Jalland, T. The Life and Times of St. Leo the Great. London 1941.

Jasper, D., and Fuhrmann, H. PapalLetters in the Early Middle Ages. Washington 2001.

Jones, C.W. “The Victorian and Dionysiac Paschal Tables in theWest.” Speculum 9 (1934). P. 408–421.

Klug, St. Alexandria und Rom. Die Geschichte der Beziehungen zweier Kirchen in der Antike. [Jahrbuch für Antike und Christentum. Ergänzungsband. Kleine Reihe 11]. Münster 2014.

Krusch, B. Studien zur christlich-mittelalterlichen Chronologie, [1]: Der 84-jährige Ostercyclus und seine Quellen. Leipzig 1880.

Krusch, B. Studien zur christlich-mittelalterlichen Chronologie, [2]: Die Entstehung unserer heutigen Zeitrechnung. (Abhandlungen der Preußischen Akademie der Wissenschaften. Jahrgang 1937. Phil.-hist. Klasse. No 8). Berlin 1938. Kuzenkov, P.V. “O proiskhozhdenii aleksandriiskoi ery: (Po povodu knigi A. Mosshammera).” In Theodoulos. Sbornik pamiati prof. I.S. Chichurova. Moscow 2012. P. 116–170.

Kuzenkov, P.V. Khristianskie khronologicheskie sistemy. Moscow 2014.

Larentzakis, G. “Das Osterfestdatum nach dem I. Ökumenischen Konzil von Nikaia (325). Die Rolle von Alexandrien und Rom.” Zeitschrift für katholische Theologie 101 (1979). P. 67–78.

Lebedev, D. “Pochemu prazdnik Paskhi 25 marta nazyvaetsia “Kiriopaskha”.” Bogoslovskiy vestnik 2/5 (1905). P. 118–128.

Mahler, E. “The Subject of Easter at the Councils of Nice and of Antioch.” In Proceedings of the Society of Biblical Archaeology 26 (1904). P. 153–162, 197–206.

Martin, Th.O. “The Twenty-Eighth Canon of Chalcedon: A Background Note.” In Das Konzil von Chalkedon. Geschichte und Gegenwart. Vol. 2. Würzburg 1953. P. 433–458.

Monachino, V. “Genesi storica del Canone 28° di Calcedonia.” Gregorianum 33 (1952). P. 261–291.

Monachino, V. “Il Canone 28º di Calcedonia e S. Leone Magno.” Gregorianum 33 (1952). P. 531–565.

Mosshammer, A.A. The Easter Computus and the Origins of the Christian Era. Oxford 2008.

Mosshammer, A.A. “The Computus of 455 and the Laterculus of Augustalis, with an appendix on the fractional method of Agriustia.” In Warntjes, I., and Ó Cróinín, D., eds. The Easter Controversy of Late Antiquity and the Early Middle Ages. Its Manuscripts, Texts, and Tables. Proceedings of the 2nd International Conference on the Science of Computus in Ireland and Europe Galway, 18–20 July, 2008. Turnhout 2011. P. 21–47.

Mosshammer, A.A. “The Praefatio (Prologus) sancti Cyrilli de Paschate and the 437-year (not 418!) Paschal list attributed to Theophilus.” Vigilia Christiana 67 (2013). P. 49–78.

Nothaft, C.Ph.E. Dating the Passion. The Life of Jesus and the Emergence of Scientific Chronology (200–1600). Leiden, Boston 2012.

Ohashi, M. “The Annus Domini and the Sexta Aetas: Problems in the Transmission of Bede’s De temporibus.” In WARNTJES, I., and Ó CRÓINÍN, D., eds. Computus and Its Cultural Context in the Latin West, AD 300–1200. Proceedings of the 1st International Conference on the Science of Computus in Ireland and Europe. Galway, 14–16 July, 2006. Tournhout 2010. P. 190–203.

Ohashi, M. “The Easter Table of Victorius of Aquitaine in Early Medieval England.” In Warntjes, I., and Ó Cróinín, D., eds. The Easter Controversy of Late Antiquity and the Early Middle Ages. Its Manuscripts, Texts, and Tables. Proceedings of the 2nd International Conference on the Science of Computus in Ireland and Europe Galway, 18–20 July, 2008. Turnhout 2011. P. 137–149.

Richard, M. “La question pascale au IIe siècle.” L’Orient syrien 6 (1961). P. 189–212.

Rühl, F. Chronologie des Mittelalters und der Neuzeit. Berlin 1897.

Ruyssen, G.H. “Una rivisitazione del XXVIII canone del Concilio di Calcedonia (451).” Iura Orientalia 9 (2013). P. 146–179.

Schmid,J. Die Osterfestfrage auf dem ersten allgemeinen Konzil. Vienna 1905.

Schmid, J. Die Osterfestberechnung in der abendländischen Kirche vom I. allgemeinen Konzil zu Nicäa bis zum Ende des VII. Jahrhunderts. Freiburg im Breisgau 1907.

Schwartz, E. Christliche und jüdische Ostertafeln. (Abhandlungen der königlichen Gesellschaft der Wissenschaften zu Göttingen. Philologisch-historische Klasse. Bd. 8. No 6). Berlin 1905.

Souarn, R. “Le 28e Canon de Chalcédoine.” Échos d’Orient 1 (1897). P. 19–22.

Springsfeld, K. “Eine Beschreibung der Handschrift St. Gallen, Stiftsbibliothek, 225.” In Warntjes, I., and Ó Cróinín, D., eds. Computus and Its Cultural Context in the Latin West, AD 300–1200. Proceedings of the 1^st International Conference on the Science of Computus in Ireland and Europe. Galway, 14–16 July, 2006. Tournhout 2010. S. 204–237.

Strobel, A. Ursprung und Geschichte des frühchristlichen Osterkalenders. Berlin 1977.

Wallis, F. Bede: The Reckoning of Time. Liverpool 1999.

Warntjes, I. “The Munich Computus and the 84(14)-year Easter Reckoning.” In Proceedings of the Royal Irish Academy. Section C: Archaeology, Celtic Studies, History, Linguistics, Literature 107 (2007). P. 31–85.

Warntjes, I. “The Argumenta of Dionysius Exiguus and Their Early Recensions.” In Warntjes, I., and Ó Cróinín, D., eds. Computus and Its Cultural Context in the Latin West, AD 300–1200. Proceedings of the 1st International Conference on the Science of Computus in Ireland and Europe. Galway, 14–16 July, 2006. Tournhout 2010. P. 40–111.

Warntjes, I. “A Newly Discovered Prologue of AD 699 to the Easter Table of Victorius of Aquitaine in an unknown Sirmond Manuscript.” Peritia 21 (2010). P. 255–284.

Wessel, S. Leo the Great and the Spiritual Rebuilding of a Universal Rome. Leiden, Boston 2008. (Supplements to Vigiliae Christianae. Texts and Studies of Early Christian Life and Language 93).

Wille, A. Bischof Julian von Kios, der Nunzius Leos des Großen in Konstantinopel. Kempten, München 1910.

Winkelmann, F. “Papst Leo I. und die sogenannte Apostasia Palästinas.” Klio 70 (1988). S. 167–175.

Zelzer, M. “Zum Osterfestbrief des heiligen Ambrosius und zur römischen Osterfestberechnung des 4. Jahrhunderts.” Wiener Studien 91 (1978). S. 187–204.