К.Д. Ушинский и православная педагогическая культура России середины XIX в.

В марте 2014 г. педагогическая общественность России отметила 190-летие со дня рождения выдающегося отечественного ученого и педагога Константина Дмитриевича Ушинского (1824–1870). Его личности и творчеству посвящено множество исследований: в конце XIX в. они в основном были направлены на описание жизни и педагогической деятельности К.Д. Ушинского (В.А. Волкович, М.Л. Модзалевский, Н.К. Маккавейский, М.Л. Песковецкий и др.); в советский период подробно изучался архив К.Д. Ушинского (В.Я. Струминский), рассматривались антропологические идеи ученого (Б.Г. Ананьев, В.Ю. Бельский), общие вопросы его педагогического учения (Д.О. Лордкипанидзе); в постперестроечное время внимание исследователей привлекли философские идеи К.Д. Ушинского (В.Ю. Бельский, А.В. Зацепин), идеи о народности воспитания и организации русской школы (Е.П. Белозерцев, М.Ю. Гвоздецкий, В.М. Меньшиков), христианские мотивы в его педагогическом наследии (С.В. Шевчук), собственно учебные книги К.Д. Ушинского (И.А. Горячева) и методика обучения по ним (Л.Н. Исаев, Н.Г. Медведева и др.). При этом, одни исследователи считали и продолжают характеризовать воззрения К.Д. Ушинского, как материалистически направленные, близкие к французскому Просвещению, другие горячо отстаивают принадлежность ученого православной культуре. Целью данной статьи является попытка ответить на вопрос: насколько вписывается творчество К.Д. Ушинского в православную педагогическую культуру России вообще и XIX в. в частности?

Всякая личность, как бы значима, индивидуально-самобытна и творчески развита она ни была, не может рассматриваться вне связи с историей и культурой своего народа, поскольку многое из истории и культуры незаметно действует в человеке. Начнем с истории вопроса и раскроем особенности педагогической культуры России, сложившиеся ко времени творчества К.Д. Ушинского.

С конца Х по конец XVII в. на Руси происходил процесс создания метаобразовательного пространства развивающего типа, направленного на духовное преобразование общества и осуществление национально-культурной идентификации его членов¹. Деятельность создававшихся школ или училищ была направлена «на утверждение веры». Для них была характерна тесная связь с жизнью Церкви, что отражалось в содержании образования, – «чтение – религиозное, письмо – священное, пение – церковное» (С.И. Миропольский), в общественном статусе преподавателей (священно и церковнослужители), особых средствах воспитания и обучения (молитва, богослужение, исповедь, поучение, пример собственной жизни). Церковная школа удовлетворяла религиозно-нравственные потребности русского общества. В течение последующих столетий в России возникали новые типы школ, – цифирные, собственно духовные, земские, городские гимназии, реальные училища и др., но все они сохраняли связь с Русской Православной Церковью, сложившиеся в предыдущий период традиции учебно-воспитательной и духовно-развивающей деятельности; реализовывали процесс религиозно-нравственного воспитания на сакральном (участие детей в совместных богослужениях и таинствах Церкви, соблюдение поста, общая молитва перед началом и по окончании уроков, молебны и т. д.) и знаниевом (религиозное обучение) уровнях.

С Х по XVII в., в отечественном социокультурном пространстве, широкое распространение получили книги Священного Писания, а также жития святых, летописи, поучения, – так называемая учительная литература, содержащая библейские элементы и заимствования из сочинений святых отцов Церкви. Она не была педагогической в современном понимании смысла этого слова, но формировала менталитет русского народа, определяла практику воспитания, поскольку содержала идеи религиозно-нравственного воспитания и развития личности, содействовала уяснению семейных отношений. Постепенно, начиная с XI в., учительная литература стала уступать место появляющимся на Руси оригинальным произведениям отечественных авторов, первыми среди которых были люди духовного звания. В святоотеческой (церковно-педагогической) литературе нашли свое отражение, прежде всего, проблемы духовно-нравственного развития и воспитания личности. С конца XVIII в. в России появляются сочинения русских религиозных философов. Их антропологические учения, сформулированные ими идеи о развитии культуры и образования в России вырастали на почве святоотеческой литературы.

Таким образом, к середине XIX в. в России в целом сложился феномен православной педагогической культуры с ее кредо, выражающим приоритет религиозно-нравственного воспитания над обучением, однако в контексте данной культуры педагогика, как наука еще не была развита. Прежде всего, отсутствовала специальная педагогическая литература. И если ответ на вопрос о том, как воспитывать, можно было найти в книгах Священного Писания, святоотеческой литературе, в трудах философов, даже в азбуковниках и учебниках, – то есть в самых разных произведениях, трактующих уклад жизни, дающих поучения, наставления, то вопросы обучения и развития оставались вне поля зрения отечественной педагогической культуры. Практически отсутствовало и специально подготовленное педагогическое сословие. В различного рода руководствах учителям, большей частью из которых были и продолжали оставаться священнослужители, излагались нравственные требования к педагогу, но не говорилось об умении учить, о педагогической подготовке.

На фоне охарактеризованных черт православной педагогической культуры необходимо отметить и то, что отличительной характеристикой XVIII и XIX вв. в России стали заимствования с Запада, в том числе и заимствованная педагогическая литература, развитие космополитических взглядов. Копировалась, прежде всего, немецкая педагогика. Даже проекты уставов учебных заведений посылались для рассмотрения за границу и наилучшие отзывы высылали немцы.

К середине XIX в., в Западной Европе педагогика уже была значительно развита, представляла собой достаточно сформировавшуюся научную отрасль, которая диктовала свои требования в организации учебно-воспитательного дела. В России все было иначе: «даже в одном и том же учебном заведении едва ли можно было встретить двух лиц педагогического персонала, согласных между собой относительно способов обучения…»² Конечно, появлялись оригинальные педагогические статьи (Н.И. Новиков, Н.И. Пирогов, Д.И. Писарев и др.), но все это было педагогической публицистикой. Именно К.Д. Ушинский рядом статей не только заставил общество обратить свое внимание на состояние учебно-воспитательного дела, но и заложил основы системы научной педагогики, развивая ее на теоретико-философской базе.

Время вступления К.Д. Ушинского на педагогическое поприще было непростым для русского общества; потерпев неудачу в Крымской войне, оно занялось самообличением и самобичеванием. В этот момент выходит статья известнейшего, с мировым именем, хирурга Н.И. Пирогова «Вопросы жизни» («Морской сборник», 1856, № IX) и русское общество с «лихорадочной страстностью» набрасывается на учебно-воспитательные проблемы, критикуя текущее состояние дел и желая перемен. Как обычно бывает при подобного рода обстоятельствах, дело остается без движения, пока не появляется новатор, способный к реформаторской деятельности. Таким педагогом-новатором и становится К.Д. Ушинский. Примечательно, что отправной точкой его активной практико-теоретической педагогической деятельности стала попавшая к нему зарубежная педагогическая литература. Как отмечает в своем исследовании М.Л. Песковецкий, летом 1855 г. редактор журнала «Библиотека для чтения» г-н Старчевский попросил К.Д. Ушинского, только что поступившего на работу в Гатчинский институт, перевести ряд педагогических статей об образовании и воспитании в Америке из английского журнала «Athenaeum». Статьи произвели чрезвычайно сильное впечатление на К.Д. Ушинского, который писал Старчевскому о том, что он несколько ночей не спал после их прочтения, что они произвели переворот в его голове, понятиях, убеждениях. «Они подняли в моем уме целый рой вопросов по воспитанию и образованию, навели меня на многие, совершенно новые мысли, которые без этих статей, пожалуй, никогда не пришли бы мне в голову. Я не знаю, что я сделаю, что со мной будет, но я решился посвятить себя с этого дня исключительно педагогическим вопросам», – писал педагог³.

Еще более серьезную роль в становлении К.Д. Ушинского, как ученого-педагога сыграли так называемые шкафы Евгения Осиповича Гугеля, бывшего инспектора института, о котором вспоминали, как о «чудаке-мечтателе». В этих шкафах, стоявших запечатанными около 20 лет, хранились книги, собранные Гугелем. М. Л. Песковецкий пишет в своей книге о том, что К.Д. Ушинский, отворив эти шкафы, нашел там «полное собрание педагогических книг». Позже великий педагог писал: «… Этим двум шкафам я обязан в жизни очень и очень многим…»⁴. Не случайно поэтому, что одной из первых педагогических статей К.Д. Ушинского стала работа «О пользе педагогической литературы» («Журнал для воспитания», 1857, № 1). В указанной статье, он ставит в зависимость успех воспитательного дела от педагогической литературы: «Педагогическая литература, – одна только может обновить воспитательную деятельность, придать ей тот смысл и ту занимательность, без которой она скоро делается машинальным препровождением времени… Педагогическая литература устанавливает в обществе, с одной стороны, правильные требования в отношении воспитания, с другой, – открывает средства для удовлетворения этих требований»⁵.

Уже в следующей своей статье «О народности в общественном воспитании» («Журнал для воспитания», 1857, № 7, 8) К.Д. Ушинский совершенно четко обозначил свою позицию по вопросу о том, какой должна быть система образования в России, выдвинув и разносторонне обосновав идею народности воспитания: «… основания воспитания и цель его, а следовательно и главное его направление, различны у каждого народа и определяются народным характером»⁶. В этой же статье, он обозначил важнейшие, кроме школы, средства воспитания: «религия, природа, предания, поэзия, промышленность, литература, – все, из чего слагается историческая жизнь народа, составляет его действительную школу…»⁷.

«Но разве народность не нуждается в исправлении? Разве нет народных недостатков, как и народных достоинств?» – задает самому себе вопрос К.Д. Ушинский в статье. И отвечает, что есть «только один идеал совершенства, пред которым преклоняются все народности, – это идеал, представленный нам христианством. Все, чем человек, как человек может и должен быть, выражено вполне в божественном учении и воспитанию остается только, прежде всего, и в основу всего вкоренить вечные истины христианства. Оно дает жизнь и указывает высшую цель всякому воспитанию, оно же и должно служить для воспитания каждого христианского народа источником всякого света и всякой истины»⁸. Церковь и школа во взаимодействии с семьей способны, по мнению К.Д. Ушинского, поддерживать народные начала в педагогике. Утверждая этот тезис, К.Д. Ушинский ясно давал понять, что не рассматривает христианство в общем и целом, вне конфессии; «…древняя православная религия с ее всемирно-историческим значением, религия, превратившаяся в плоть и кровь русского народа»⁹, – вот что, по мнению ученого, должно проявиться в народности русского воспитания. Итак, К.Д. Ушинский вполне четко обозначил направление и одновременно средство воспитания личности, – христианство, совершенно ясно показав свою идентичность с соответствующей христианству педагогической культурой. Однако, проведенный нами анализ статьи и выводов автора позволяет говорить о наличии в рассуждениях К.Д. Ушинского некоего противоречия: единый идеал христианства, – с одной стороны и отсутствие общей системы воспитания у христианских народов, – с другой. На наш взгляд, если сравнить именно общие, «центральные» установки воспитательных систем различных христианских народов, то нетрудно заметить их единство. Различия как раз в частностях и именно эти частности, на наш взгляд, формируют характер народа. И если, К.Д. Ушинский полагал, что частности в педагогике поддаются заимствованию, то это можно было бы, на наш взгляд, отнести лишь к отдельным методам и приемам обучения (безусловно, вписывающимся в логику народного воспитания), но не к частностям воспитания, потому что именно последнее и создает своеобразие, идентичность народа и колорит его культуры, его этнопедагогику.

Мысль о единстве нравственного императива у христианских народов, К.Д. Ушинский развил в статье «Педагогические сочинения Н.И. Пирогова» («Журнал Министерства народного просвещения, 1862, № 3). К.Д. Ушинскому понятна и близка мысль Н.И. Пирогова об опасности и вреде навязывания педагогом своих убеждений воспитанникам. Он уверен, что «это есть величайшее насилие… насилие ума взрослого и обладающего множеством средств над умом бессильным и беспомощным»¹⁰. Однако, как педагог-практик (в отличие от Н. И. Пирогова), К.Д. Ушинский вполне осознает, что невозможно развивать душу ребенка, не внося в нее никаких убеждений. Таким образом, основной вопрос воспитания привел ученого к самому трудному вопросу нравственной философии: каково должно быть содержание убеждения, которое бы не разрушало необходимой формы всякого истинного убеждения, – не разрушало свободы? Именно в этом вопросе, по мнению К.Д. Ушинского, обнаруживается тесная связь между воспитанием и философией. «Н.И. Пирогов, – пишет К.Д. Ушинский, – первый у нас взглянул на дело воспитания с философской точки зрения и увидел в нем не вопрос школьной дисциплины, дидактики или правил физического воспитания, но глубочайший вопрос человеческого духа, – «вопрос жизни» и действительно, это не только вопрос жизни, но и величайший вопрос человеческого духа»¹¹. Оставить этот вопрос без ответа, – все равно, что развивать форму без содержания. К.Д. Ушинский в ответе на вопрос: каковы должны быть те убеждения, которые наставник должен вселить в душу ребенка и которые не разрушат свободы, солидарен с Н.И. Пироговым: это должны быть убеждения в высоком и святом, чем для христианских народов является их религия. Именно христианство, пишет К.Д. Ушинский, дает народам единый «нравственный критериум», одну и ту же цель жизненных устремлений и что немаловажно, – положительное учение, положительную мудрость. И если душа родится христианкой, то это и есть, считает ученый, та ее гуманность, о которой обязано заботиться воспитание.

Всем частностям в деле образования должно, следовательно, предшествовать мировоззрение, как его фундамент, руководящая, основная идея, глубоко философская и психологическая, по мнению К.Д. Ушинского. Таким образом, ученый выходит на необходимость философского осмысления педагогики и это, с одной стороны верно, но с другой стороны, неполно в отношении к православной педагогической культуре, которая с момента своего зарождения находила мировоззренческий фундамент в богословской мысли. Ставя христианский идеал в основу воспитания, К.Д. Ушинский совершенно обходит вниманием богословие, как возможное онтологическое основание педагогики. В его работах нигде не встречаются ссылки на работы русских религиозных философов (упоминается несколько раз лишь имя П.Д. Юркевича), хотя их антропологические представления и взгляды на образование («разум в вере», религиозный характер школы, семейные основы русского воспитания) вполне созвучны идеям Константина Дмитриевича и могли были бы дать плодотворную почву для его педагогических изысканий. Это могло бы показаться странным, если не иметь в виду обстоятельства жизни русского общества середины XIX в.; журналов выходило немного, большинство из них были западнического толка. А.С. Хомяков стал издаваться в России уже после смерти, Ю.Ф. Самарин издавался за границей. Тем не менее, идеи у К.Д. Ушинского и славянофилов во многом были общие. И К.Д. Ушинский, и славянофилы в своих трудах отстаивали главную аксиому православной педагогической культуры; не столько связь между воспитанием и обучением, сколько приоритет воспитания, его нравственное воздействие на личность: «…влияние нравственного, – писал К.Д. Ушинский, – составляет главную задачу воспитания, гораздо более важную, чем развитие ума вообще»¹². Тем самым, К.Д. Ушинский не только подтвердил свою приверженность традициям православной педагогической культуры, но и сумел предохранить русскую педагогику от пути педагогики западной, например французской, где между воспитанием и обучением зияла бездна.

К.Д. Ушинский не причислял себя к той или иной философской школе. Главный центр его педагогического мышления все же лежал в разработке реалистической стороны воспитания. В своих более поздних педагогических сочинениях, он пытается найти ответы на вопросы о том, как лучше обустроить школы, совершенствовать содержание образования, методику преподавания предметов, – вопросы, которыми до К.Д. Ушинского представители православной педагогической культуры занимались мало, поскольку вектор богословской, а затем философской мысли был нацелен на осмысление значения, сути религиозно-нравственного развития и воспитания личности. По этому вопросу, он порой довольно жестко высказывается в отношении Православной Церкви и священнослужителей. Так, в своих письмах к другу и единомышленнику И.С. Белюстину¹³, К.Д. Ушинский отрицательно отзывается о намерении нового министра народного просвещения графа Путятина (с 1861 г.) отдать все народные школы в руки духовенству, считая его на тот момент неспособным заниматься делом воспитания¹⁴. На наш взгляд, совершенно несправедлив и следующий его укор: «духовенство наше в продолжение веков не выработало никаких педагогических идей… не создано даже ни одного сколь-нибудь сносного учебного заведения»¹⁵. В противовес ему достаточно привести в пример замечательные своими педагогическими мотивами произведения святых отцов и учителей Русской Православной Церкви: Кирилла Туровского (1130 – около 1182), Ростовского митрополита Димитрия (1651–1709), святителя Тихона Задонского (1724–1783), святителя Игнатия Брянчанинова (1807–1867), наконец, епископа Евсевия Орлинского (1805–1883), его известную книгу «О воспитании детей в духе христианского благочестия» (1844), которую можно смело назвать одним из первых руководств по педагогике, не переведенных и не переделанных с какого-либо иностранного сочинения. Это самостоятельная работа, в стройном виде излагающая педагогику, где, пожалуй, впервые с религиозных позиций архиепископом была предпринята попытка очертить круг собственно педагогических проблем и рационально обосновать их решение. Примечательно, что позднее даже Л.Н. Толстой, известный своим резко отрицательным отношением к Церкви и ее деятельности, в статье «О народном образовании», восхищаясь древне-русской школой, чья деятельность, как известно, полностью регламентировалась священнослужителями, писал о ней: «…какая сила веры и твердого несомненного знания того, что истинно и что ложно… Сравните после этого догматическую школу Средних веков, в которой истины несомненны, и нашу школу, в которой никто не знает, что есть истина…»¹⁶.

При всем неоднозначном отношении К.Д. Ушинского к духовенству, он все же оставался религиозным человеком вплоть до участия в Таинствах Церкви. В другом письме к И. С. Белюстину, этот выдающийся педагог пишет из-за границы: «мне очень кстати почитать хоть что-нибудь про обедню, которой вот уже четыре месяца я не слыхал. Вот что бесспорно лучшее у нас в России, так это православная церковь»¹⁷. В следующем письме К.Д. Ушинский положительно отзывается о новости: «составлен комитет из светских и духовных лиц первой величины, чтобы рассуждать об устройстве народных школ"… «А давно бы пора подумать об этой единственной связи всех русских сословий и устроить нашу церковь так, чтобы она не только молилась, но и делала что-нибудь для народного благосостояния. Покуда же семинарии наши находятся в том положении, в котором теперь мы их видим, то нельзя надеяться, чтобы из них вышли полезные учителя народа… Мое убеждение такое, что лучше бы оставить свободной конкуренцию между светскими и духовными в устройстве школ, и требовать от тех и других безразлично свидетельства на право преподавания, которые бы выдавались хорошо устроенными педагогическими комиссиями после теоретического экзамена и практического испытания, и чтобы все места, начиная от преподавания закона божия и оканчивая самыми высшими педагогическими местами, были одинаково открыты и светским, и духовным лицам»¹⁸. Из работ Константина Дмитриевича, например «По вопросу о преобразовании духовных училищ», очевидно, что религиозно-нравственную сторону жизни он считал находящейся в сильнейшей зависимости от нравственного и умственного состояния духовенства; соответственно от состояния духовных училищ, указывал ученый, во многом зависит судьба народного образования в России.

В общем и целом следует признать, что К.Д. Ушинский всегда вращался в двух сферах, – науки и религии, интуитивно ощущая отсутствие противоречия между ними. Примечательно в этом отношении еще одно его письмо И.В. Белюстину, в котором он, жалуясь на то, что дела идут «из рук вон плохо», считает, что «не пришелся по публике» именно, потому что стоит «на прямой дороге». «Замечательно, например, – пишет К.Д. Ушинский, – что в январской книжке «Библиотеки для чтения» мой «Детский Мир» укоряют за то, что в нем слишком много говорится о Боге и божественных предметах, а в «Духовной беседе» от 25 февраля, в церковной летописи, укоряют «Детский мир» в том, что в нем почти нигде не говорится о Боге, что в нем забыта врожденная нам идея Бога и на пробуждение ее почти нигде не обращено внимание. Что же делать? Нынешней публике нужны или Аскоченские¹⁹ или Чернышевские²⁰. Но это, конечно, не заставит меня сойти с той дороги, по которой быть может, мне суждено идти одиноко и даже бесполезно для других»²¹.

История показала, что путь К.Д. Ушинского был не только не бесполезным, но заложил основы научных направлений педагогических изысканий в контексте православной культуры: соединение русской православной культуры с просвещением и образованием, выстраивание последнего на фундаменте родного языка и родной культуры, приоритетное внимание «влиянию нравственного» в процессе развития личности.

Ключевые слова: К.Д. Ушинский, христианство, православная педагогическая культура, религиозно-нравственное влияние, народность воспитания, церковь и школа, наука и религия.

Список литературы

1). Архив К.Д. Ушинского: В 4 т. Т. 1 / Струминский В.Я., сост. и подгот. к печати. М., 1959.

2). К.Д. Ушинский. Его жизнь и педагогическая деятельность. Биографический очерк М.Л. Песковецкого. СПб., 1893.

3). Л.Н. Толстой / Егоров С.Ф., сост. и авт. предисл. М., 1997.

4). Ушинский К.Д. Педагогические сочинения Пирогова // Собрание сочинений. В 11 т. Т. 3. М.; Л., 1948–1952.

5). Ушинский К.Д. Педагогические сочинения: В 6 т. Т. 1, 2 / С.Ф. Егоров, сост. М., 1988.