Учено-литературные труды архим. Макария Глухарева

Настоящая статья представляет, дополнительную главу к очерку «Архимандрит Макарий Глухарев», (Хр. Чтение 1895 г., кн. 9. 10 и 11).

Настоящая статья представляет перечень трудов архимандрита Mакария в связи с историей их написания и издания во свет. Расположен он в хронологическом, насколько это оказалось возможном порядке. Опущены только студенческие работы о. Макария, хранящиеся в библиотеке московской духовной академии, как написанные на заданные темы и притом еще не изученные его биографами.

1. Поминовение преосвященного Иова, архиепископа Екатеринославского. Так озаглавленное нами произведение архим. Maкария¹ найдено нами среди бумаг его в библиотеке казанской духовной семинарии и напечатано в «Письмах архим. Макария» (Казань, 1805), на стр. 28–39. Написано оно в Костроме между 28 марта 1823 г., днем смерти apxиеп. Иова, и 15 января 1824 г., когда было послано в Екатеринослав Гр. Т. Мизку при письме с этой датой, помещенной на первой странице рукописи. Так как оно не закончено, то его нужно придвинуть ко второму хронологическому показанию, но нельзя не отметить, что оно написано в два срока, так как поправки в некоторых местах сделаны чернилами другого оттенка. – «Поминовение преосв. Иова» изложено в форме; исповеди автора, напоминающей по тону «Confessiones» блаж. Августина, которыми о. Макарий усердно занимался еще в Екатеринославе и который затем переводил на русский язык. Оно представляет потому богатый материал для истории личной жизни автора, его нравственного развития с первых обнаружений сознания и отношения его как к археип. Иову, так и к духовнику его и своему – иеросхим. Ливерию, – отношений, положивших глубокий отпечаток на самый характер его. Те эпизоды столкновений Макария с apxиеп. Иовом, о которых рассказывают вслед за свящ. Герболинским² его биографы, при свете «Поминовения» получают иное освещение. Получает также беспристрастное освещение личности архиеп. Иова и скромного о. Ливерия. Полагаем, что это «Поминовение» и есть та исповедь или те воспоминания о жизни Макария, начиная с 10-тилетнего возраста, который он, по словам Д.Д. Филимонова³, написал для настоятеля Глинской пустыни Филарета.

2. Некоторый черты из жизни покойного преосвященного Иова, apxиепископа Екатеринославского, Херсонского и Таврического, собранные и изложенные директором училища Екатеринославской губернии. Димитрием Мизко. Спб. 1826 г. Еще раньше эта книжка была напечатана в виде особой статьи в Журнале Императорского Человеколюбивого Общества, издаваемого комитетом оного по ученой части, 1826 г., № VII (ч. XXXV). В Журнале в примечании пояснено: «Покойный преосв. Иов удостоил 1817 г. принять звание Члена Корреспондента Комитета по ученой части ИЧО и в последствии оказал сему сословие многие опыты усердия и благорасположения. Комитет, в ознаменовании своей признательности к достопочтенному Архипастырю, желал по кончине его, последовавшей в 1823 г., напечатать в издаваемом им Журнале его жизнеописание, и относился о доставлении такового к Г. Члену Корреспонденту Действ. Ст. Сов. и кав. Д.Т. Мизко, знавшему близко преосвященного; – получив от него рукопись, содержащую в себе черты покойного, оны здесь помещаем»⁴ Но в действительности Димитрий Мизко, получив из Петербурга предложение, передал его брату Григорию, а тот переслал архим. Maкарию в Кострому. Присланное оттуда (следовательно, не позднее декабря 1824 г.) жизнеописание apxиеп. Иова Гр. Мизко дополнил примечанием о старце Ливерии в таком виде передал брату, а тот отослал в Человеколюбивое общество. А оно приписало это произведение самому Д. Мизко и с его именем напечатало в своем журнале и отдельной книжкой, но с изменением «не только относительно правописания, но и в самих словах, составляющих оригинальность слога о. Макария. Раскрытию авторства последнего мы обязаны Г.Т. Мизку. Сам. архим. Макарий узнал о том, что жизнеописание apxиеп. Иова напечатано под именем Д. Мизка, чрез нисколько лет, но не обиделся. «Искренно уверяю вас, писал он в 1834 г. Григорию Тимофеевичу, что сие обстоятельство не огорчает меня; и я уверен, что братец ваш совсем не думал искать здесь какой-нибудь чести я славы, и что так сделалось без его намерения и хотения, но не без, воли же Божией». Отметив неисправность корректуры, он закончил: «Но так тому я быть; я давно спокоен и с сей стороны». («Письма», 40 и прим. 2).

Взявшись охарактеризовать преосв. Иова, архим. Макарий удачно справился со своей задачей. Чисто биографическая, формулярная часть занимает в книжке очень немного места – именно столько, сколько нужно было для цели автора. Хотя биография принимает по местам апологетический характер в виду нападок на Иова с разных сторон и некоторых его странностей, тем не менее, это не панегирик! Автор не обходит этих странностей и тех черт архиепископа, которые не всякому казались симпатичными. Даже там, где автор, видимо, оправдывает преосв. Иова, чувствуется желание не столько обелить его, сколько объяснить особенности его характера и поведения тем лицам, которые не понимали архиепископа по малому знакомству с ним или по недостаточному проникновению в его характер, или в его положение, как монаха и как архиерея или, наконец, по незнанию истории и сущности монашеских подвигов.⁵

Что касается отношения Жизнеописания, которое автор называет на стр. 47–48 «Воспоминанием о преосв. Иове», к «Поминовению», то на него можно смотреть, как на дальнейшую обработку последнего. Некоторые места из «Поминовения» попали почти в буквальном виде и в жизнеописание (ср. стр. 21–25, 35–39, 48–50 книжки с стр. 32–34 и 37 «Писем»).

3. Историческое описание Глинской Богородской пустыни, состоящей Курской епархии и губернии в Путивльском уезде, составленное Николаем Самойловым. Спб. 1835. Что и к этому, вышедшему опять под чужим именем, труду был и причастен архим. Макарий, видно из двух сохранившихся писем к нему (от 6 сент. 1837 и 28 сент. 1838 г.) строителя пустыни иером. Филарета. «Извещаю вас, писал он в первом из них, что труд ваш описание пустыни нашей напечатан, старанием Александра Семеновича Анненкова». Трудно, впрочем, определить степень авторства архим. Макарий в виду решительного заявления в предисловии Н. Самойлова, что А.С. Анненков, курский помещик, собрав в обители данные о начале ее существования и устройстве ее, обратился к нему, Самойлову, с просьбой составить историческое ее описание, что он и сделал, получив от начальника пустыни о. Филарета дополнительные сведения, причем удовлетворил желанию последнего, «чтобы описание сие было более в духовном слоге»... «Описание» доведено до последних времен, до управителя монастырем иером. Филарета и его забот об укреплении прав и имущественном благосостоянии монастыря⁶.

4. Переводы творений св. отцев. Еще в Киеве архим. Макарий начал переводить на русский язык слова Феодора Студита⁷. В Глинской пустыни он продолжал их, и начал вновь переводить Беседы св. Григория Двоеслова, Исповедь блаж. Августина и Лествицу преп. Иоанна. Об этих работах знал и м. Филарет, который писал 28 марта 1829 г. о. Макарию: ... «до половины мая могу еще я в Петербурге получить от вас рукопись Иоанна Лествичника, если рассудите послать ее ко мне для предложения к напечатанию». Желал бы я читать и перевод Исповедания блаж. Августина, а до перевода Бесед св. Григория Великого чувствую такую жадность, что хотел бы получать оныя по частям, по мере, как отделается. Что принадлежит до встреченного в сем переводе затруднения, мое мнение: переводить верно все, и отложить до рассуждения цензуры, нужно ли к какому месту примечание или что другое»⁸. Но последовавший вскоре после того переезд архим. Макария в Сибирь помешал закончить переводы и хотя к ним он после возвращался не раз, напечатать их ему при жизни не удалось. – Беседы папы Григория он прислал м. Филарету из Тобольска⁹. В 1847 г. они представлены были о. Макарием в цензуру¹⁰, но какая судьба постигла их – неизвестно. Над Лествицей преп. Иoaннa архим. Макарий работал в Тобольске, в ожидании открытия миссии, и на Алтае. Через десять лет после оставления им Глинской пустыни он окончил свой труд, о чем и писал ее строителю иером. Филарету, как это видно из ответного письма последнего от 28 сент. 1838 г.: «Я рад, что вам Господь помог св. Иоанна Лествичника перевести, и исправить без погрешностей, сходственно с переводом старца Паисия Молдованского. Когда бы печати предали, то благо было бы и на пользу общую нуждающимся спасения и устроения духовного»¹¹. Хотя архим. Макарий в том же году отправил свой перевод с примечаниями, взятыми из французского перевода Арнольда, в св. синод с просьбой о рассмотрении и напечатании («Письма»..., № 76), – все таки Лествица при жизни о. Mакария издана не была. В 1851 г. свящ. Н.Д. Лавров прислал Непряхиной Лествицу напечатанную в русском переводе¹², но не видно, в Макарьевском ли. Из ее писем знаем, что труд о. Макария после его смерти попал к А.П. Жедринской. Дальнейшая судьба его перевода раскрывается в письмах другого Макария, подвижника Оптино-козельского монастыря. 20 февр. 1850 г. он писал кому-то о работах ученой братии монастыря: «Книгу св. Иоанна Лествичника мы теперь пересматриваем в переводе о. Макария, бывшего Болховскаго архимандрита, с Паисиевскою, дошли до половины 15-й степени; а что мы с тобою просмотрели, то надобно вновь пересмотреть: мы теперь держимся, как можно ближе, старца Паисия и уже не чистим, а просто карандашом зачерняем и пишем»... В том же году он сообщил: «Не имею времени сам заняться и прочитыванием книги св. Иoaннa Лествичника, Макариева перевода. Теперь Лествицу прочли, но не всю; начало и конец еще не прочтены, а только одна Лествица. 50 степеней, которую Н.А. переписывает, а ту¹³ неудобно было исправить, очень много было перемен, соображаясь с переводом старца Паисия. Мы прежде было чистили кое-что, так, как и с тобою делали, но после всего вновь перечитали и карандашом, где марали, где писали. По переписке карандаш может вычиститься, и книга останется так, как была у о. Макария, кроме первых степеней, который почищены. Но у нас еще родилась мысль: так как печатная Лествица¹⁴ имеет слог литературный, весьма приятный и полуславянский, к которому наши слухи привыкли и сроднились, но только нет правильности в переводе ни с Паисиевою, ни с Макариевою, ни с Игнатиевою, ни со старинною¹⁵: то мы хотим, соображаясь с правильными переводами, исправить смысл тем же слогом, как она и напечатана. Нам не для издания, но для себя» ...¹⁶ – Из «Писем» архим. Макария Глухарева видно также, что он в Сибири продолжал заниматься и словами Феодора Студита и ними, равно как с Исповедью блаж. Августина, не расставался и в своей поездке в Петербург в 1839–40 гг. (№ 177 и стр. 399). Перевод слов Феодора Студита, посланный оттуда apxиеп. Антонию Воронежскому, хранится ныне в библиотеке московской духовной академии. Из письма же к о. Макарию прот. Ландышева от 10 янв. 1847 г. видно, что на Алтае не было переводов ни Лествицы, ни Исповеди: очевидно, до того времени они не были еще завершены.¹⁷

5. Лепта. Под таким названием архим. Макарием издан в 1846 г. сборник его 17 религиозно-нравственных стихотворений, псальм и кантов, из которых некоторые получили музыкальное употребление. Как мы видели, пять из них были составлены в Глинской пустыни, а одно («Урал») – по пути в Сибирь. В Тобольске о. Макарий сочинил «Песнь благодарения»¹⁸. Почти все остальные написаны им на Алтае. Из писем архим. Макария открываются поводы, по которым составлены некоторые из них. Так «Плачь Богородицы» «сложен» по подражанию «известной страстной песни западных христиан: Stabal Mater dolorosa». «Песнь покаянная» написана для казачек Сандыпского форпоста, которые «надоели (о. Макарию) своими (мирскими) песнями на сырной неделе» и которые, действительно, заменили ею последние, хотя голос к ней они не сразу «успели прибрать» (44:241).¹⁹ Узнав о смерти жены своего знакомого, С.Д. Нечаева (обер-прокурора св. синода), архим. Макарий «по приглашению чувства душевного» написал «Стихи на поминовение одной госпожи, в утешение супруга и чад ее», каковые и послал ему через Г.Т. Мизка²⁰. Вообще он охотно делился плодами своего поэтического творчества, рассылая их или для утешения друзей, или для выражения благодарности. Так, к письму своему к м. Филарету от 23 марта 1834 г. он приложил Псальм: Плач Богородицы, надписан: «Благородными госпожами, участвовавшим в составе милостыни для наших новокрещенных, приношу в знак благодарности» ... Тот же псалм он послал 1 июня через Г.Т. Мизка вдове своего сослуживца по Екатеринославской семинарии К.В. Понизовской, причем добавил, что и сам поет ее по временам («Письма», 144, 145; 44). Через Мизка же 1837 г. он послал его племяннице Надежде Дмитриевне переложение псалма 28/29 с нотами, «который показывают, как он распевал его в своих прогулках и путешествиях по службе». Самой же ей о. Макарий писал: «Ноты соответствуют еврейскому тексту, который написаны под ними с переводом российским. Мне их разыгрывал в Барнауле на фортепиано один молодой офицер, но так случилось, что он не имел времени поправить мои ноты, дать им установленный законами музыки вид и положить на бумагу аккорды». Поэтому о. Макарий просил Н.Д. Мизко дать «приличное образование и украшение... звукам, какие приискал он в душе своей для высокой песни пророка» (59:70). Хотя этот псалом не вошел в состав Лепты, но касающиеся его места писем о. Mакария показывают, что он трудился не только над текстом своих стихотворений, но и над переложением их на ноты, хотя по недостатку музыкального образования мог дать им только мелодию, а о гармонизации просил других. При переделках народных псалмов он пользовался готовой уже мелодией, вероятно, и «Плачу Богородицы» придана была музыка Stabat Mater dolorosa.

В начале 40-х годов архим. Maкарий, собрав свои «стихи христианского содержания» представил их м. Филарету в виде небольшой книжки, названной «Лепта», с таким посвящением: «Высокопреосвящениейшему Филарету митрополиту Московскому и всем живущими в царственном граде Москве и постоянно благотворящим церковной Алтайской Mиссии благоговейнейшее приношение». При этом он выразил желание, чтобы издание этих стихов с нотами некоторых из них, как в этот раз, так и впредь, было производимо в пользу бедных новокрещенных Алтайской Mиссии и всегда было бы собственно ее. На издании он не желал обозначать свое имя. Но не получив ответа от Филарета, о. Mакарий в начале 1842 г. просил свящ. Н.Д. Лаврова «искусно, – тихо и смиренно осведомиться» о том, как святитель принял это предложение. О. Макарий готов был, совсем не упоминать на книжке имени м. Филарета, а просто написать: «Лепта в пользу алтайской церковной Миссии». Самого о. Лаврова он просит быть издателем книжки («Письма», № 243). Напечатана она была в Москве в 1846г.²¹ в типографии, как кажется, Авг. Семена. Выход ее в свет совпал, с пребыванием в Москву самого автора. Экземпляры ее были раздаваемы и рассылаемы самими, им, а также о. Лавровым и Д.И. Поповым (у которых был склад издания) разным лицам по указанию о. Mакария. В бумагах последнего сохранилось десятка два благодарственных писем, начиная с 4 ноября 1846 г. по 29 апр. 1847 г., из разных мест – из Орла, Москвы, Костромы, Екатеринослава, Тобольска. В начале 1847 г. явилась нужда во втором издании. 4 марта Д.И. Попов писал о. Макарию: «Второе издание Лепты требует, по уставу цензурного комитета рассмотрения вновь, без чего печатать ни в одной типографии не станут. Почему не угодно ли вам, будет в самой Лепте сделать изменение, как часто печатается при издаваемых вторично книгах: вновь исправлена, рассмотрена и умножена. Все это предоставляется вашему благоусмотрению». 3 мая архим. Макарий напоминал, о. Лаврову, что Лепта и теперь продаваться не будет, почему при печатании и цены обозначать не должно и объявлять о ней не следует в журналах и газетах (475). Второе издание вышло в 1847 г. Стихотворения архим. Макария, отличающиеся силой, глубиной и искренностью религиозного чувства, нашли главный спрос на Алтае. Деятели Миссии, проектируя в начале 70-х годов учреждение собственной типографии, хотели, прежде всего, перепечатать Лепту, но о. Н. Лавров нужду в ней удовлетворил из готового запаса, послав туда 100 экземпляров. «Лепты сто экземпляров, – выписал он начальнику Миссии архим. Владимиру, – уже получили верно, и стало быть, ей не придется быть первым делом Алтайской типографии. Как видите, она напечатана давно, но лежала очень долго в складе типографии в ожидании нот, которые медные доски никак, за давностью, не мог отыскать, а потом очень долго лежали книжки у переплетчика, у которого четвертую часть (150), я взял, а остальных доселе не присылал, взяв двойную цену за брошюровку и с меня, и с типографии, которой я по счету заплатил. Лепты пришлю еще (Письмо от 21 марта 1873 г.)²². Трудно, однако понять, о каком издании Лепты здесь идет речь – о 2-м ли 1847 г. или о 3-м, тоже неизвестном библиографам. По-видимому – о третьем... Следующие два издания были выпущены без нот. Издание 1890 г., названное 4-м (на самом деле 6 или 5-ое), снабжено цифирными нотами с гармонизацией на четыре голоса, причем для некоторых песнопений – по мелодиям позднейшего времени. В это издание включена «Песнь о преп. Алексее». Были и позднейшие издания²³. Издавались также отдельно некоторые песнопения с музыкой композитора Малашкина. – Ценятся они любителями духовной музыки не только на Алтае.

6. Песнь о преп. Алексее человеке Божием составлена была архим. Макарием, в конце 1846 г. по возвращении с Алтая, а ноты для нее с его голоса написаны капельмейстером Дробишем. Из переписки о. Макария видно, что в феврале – марте 1847 г. это новое произведение его находилось на рассмотрении м. Филарета, который, не имея времени для того, «велел ожидать». 3 мая архим. Макарий завещал о. Лаврову, если песнь о преп. Алексей будет напечатана, то на сорочке ее обозначить, что она – в пользу Алтайской миссии, но в продажу не пускать. («Письма», 475). Издание оказалось посмертным...

7. Молитвы. Восторженно-религиозное настроение души о. Макария часто выражалось в молитвах, которые изливались из глубины его существа и рассеяны в разных его сочинениях. Одна из них напечатана отдельно в «Душеполезные чтения»,1863, II, 327–328.

8. Записки об обращении сибирских инородцев к христианской вере. – Вести записки о миссионерских действиях архим. Maкария обязывала инструкция apхиеп. Евгения, требовавшая притом, чтобы журнал представлялся ему каждые три месяца. Он так и делал: вел записки в форме дневника (почему они иногда называются «Дневными записками») и посылал их в Тобольск каждую четверть года. За первые четыре месяца своей деятельности он послал такой отчет 30 дек. 1830 г. Преосв. Евгению 22 янв. рапортовал в священный синод о желательности напечатания его, но синод 5 сент. ответил отказом. Но после, взгляд священного синода изменился, быть может, под влиянием м. Филарета, который получал, по-видимому, записки от самого о. Макария и делился ими с С.Д. Нечаевым, с А.Н. Муравьевым, и др. С 1833 г. они стали печататься в «Христианском чтении» в виде «Отрывков из путевых записок миссионера А. М-ия». Записки за 1830 г. (3 авг.–дек.) напечатаны во 2 и 4 частях журнала за 1833 г., за 1831 г. – в 1,3 и 4 ч. за 1836 г., за 1832 г. – во 2 ч. за 1837 г. и за 1833 г. – в ч.3 за 1838 г. Впрочем, записки за 1833 г. изложены весьма кратко. Вместо описания поездки на Телецкое озеро делается только ссылка на представленное начальству описание. В связи с событиями 1833 г. упомянуты происшествия 1836 г. – смерть крещенных в 1833 г. Тихона и Исидора. «Записки» архим. Maкария доведены только до 1834 г. Новый – Томский – преосвященный освободил его от представления подробных записей. 27 ноября 1884 г. в ответ на рапорт архим. Maкария о состоянии миссии²⁴ он написал: «Требовать от вас на бумаге более подробных о миссии сведений мне, не нужных, а равно уведомлять о других обстоятельствах, побуждающих меня сим приглашать вас к личному со мной свиданию, в непродолжительном времени, если можно, по многим хлопотам при новости всего не нахожу досуга и удобства²⁵.

Новое, еще более сокращенное издание миссионерских записок о. Макария сделано А.С. Стурдзой в «Памятниках трудов православных благовестников русских с 1793 до 1853 г.» (М. 1857), стр. 87–167, под видом «Извлечений из путевых записок миссионера, архим. Макария». В 1897 г. в состав «Сборника исторических материалов о жизни и деятельности настоятеля Болховского Троицкого Оптина монастыря, о. архим. Макария Глухарева», изданного Орловской ученой архивной комиссией, вошли и «Записки находящегося в Бийском округе для обращения иноверцев ко Христу архим. Макария и братии его», но, к сожалению, только начало их (по 31 марта 1831 г.) и притом издано оно довольно неаккуратно. Между тем записки имеют значение не только историческое. По ним можно проследить не только весь ход миссионерской деятельности архим. Макария на Алтае до 1834 г., но и выяснить, какие вообще приемы и способы воздействия на иноверцев могут иметь место и могут быть оправданы прошлым миссии вообще и Алтайской в частности. Точность и обстоятельность, с какими архим. Макарий говорит обо всех сторонах своей деятельности, и беспристрастие, и искренность, не позволявшая ему скрывать собственные промахи и упущения, делают его «Записки» весьма далекими от официальных отчетов и увеличивают их ценность. Нечего и говорить, что они представляют богатый автобиографический материал. Тем настоятельнее необходимость в полном исправном издании их. Мы знаем, что такое издание едва не осуществилось в 1864 г., когда приготовленная к печати рукопись прошла уже через цензуру. В настоящее время она находится в руках доцента казанской духовной академии о. архим. Иннокентия (Ястребова) и им готовится к печати. Насколько много в ней нового, можно судить по тому, что в издании Стурдзы, если ее с ним сравнивать, не попало около 30 писчих листов ее. Что же касается в точности и близости к оригиналу, то перед переписчиком рукописи были: для 1830 г. печатный текст «Христианского чтения», для 1831–1833 г. десять тетрадей рукописных из которых, три написаны рукой сотрудника Макариева Алексея Волкова и только им исправлены, а остальные – писаны его рукой...

9. Мысль о способах к дальнейшему распространенно христианской веры между евреями, магометанами и язычниками в Российской державе. В главе 11-ой выяснен генезис этого произведения о. Макария, – как оно зародилось и когда написано. Здесь излагается его содержание по отдельному печатному изданию его²⁶.

В своих «Мыслях» архим. Макарий исходит из убеждения, что «поскольку христианская церковь в России есть церковь апостольская, – то и над нею всегда гремит cие слово Спасителя: Идите, научите, все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Св. Духа, уча их соблюдать все, что Я заповедал вам... то на cие повеление и она ответствует Господу Иисусу Христу словами в молитве Его: Отче наш, иже ecu на небесех! Да святится имя Твое, да преидет царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли! поскольку христианская церковь в Роcсии есть церковь апостольская, то соделаться и явиться таковою для толиких народов, не знающих Иисуса Христа, но покоренных державе Российской Вседержителем Иисусом Христом, есть священнейший подвиг и венец чести, который ей принадлежит; просветить все народы, сидящие во тьме и тени смерти, верою во Иисуса Христа, есть высокое назначение народа российского» (стр. 6)... Число этих народов очень велико и «линии миссий надлежит протянуть по всей Литве, Польше, где так много евреев: по всему Таврическому полуострову, по Кавказским горам, по сопредельности новых в Азии владений российских с Турцией и Персией, по епархиям: Астраханской, Саратовской, для калмыков верования ламского; по епархиям: Тамбовской, Нижегородской, Симбирской, Оренбургской, Казанской, Вятской, ради татар магометанского суеверия, мордвы, черемисов, чувашей; по Архангельской епархии по всему пространству северной Сибири и по русским владениям в Америке для обращении ко Христу и просвещения самоедов, вогуличей, остяков, тунгусов, якутов, камчадалов; по внутренности и по южным пределам епархий: Тобольской, Томской, Иркутской, для действования опять между татарами разных племен и суеверий, и кроме их между киргизами и бурятами» (стр. 89). Идея миссионерского служения этим многочисленным инородцам должна проникать во всю русскую церковь, все ее сословия и состояния, – весь русский народ и должен и может дать деятелей для миссионерской нивы (12–15, 27–30). Но, понятно, что предварительно нужно, чтобы сам он, во всей своей массе, был просвещен светом христианства: только тогда он выделит из себя достаточное число ревностных и сведущих проповедников. Для этого же надобно, чтобы, во-первых, он мог читать всю Библию на родном языке в переводе с оригинальных (3–8), во-вторых, в каждом селе и в каждой деревне были заведены школы, доступные всему населению России и открытия в частности для женской половины его (8–10)²⁷ и в-третьих, чтобы в каждой деревне, даже из десяти семейств состоящей, была церковь с причтом, учащим народ и в храме и в школе (10–12). Только тогда можно будет думать о правильной организации миссионерского дела и о создании А) особого «Российского Миссионерского Общества», Б) Образовательных заведений в пользу церковных миссий – мужского и женского и В) Сословия самих миссионеров, состоящего из монашествующих, обоих полов и «миссионеров, избравших для себя путь супружеского состояния» (12–15).

Деятельность Миссионерского общества выразится: в управлении миссионерским делом во всей Pоcсии, в изданиях миссионерского журнала («Вестника Российской церкви»), в издании Библии на русском и славянском языках, Hoвого Завета и некоторых ветхозаветных книг на инородческих языках, Корана на арабском языке с обличительными примечаниями, Корана с текстом ветхозаветных повествований, предсказание о Меcсии, избранных псалмов и всего Нового Завета, полемических и апологетических сочинений, в снаряжении экскурсий своих сочленов по России и за границей для ознакомления с положением миссионерского дела в разных местах (15–27). Но самым важным и постоянным делом Российского и Миссионерского Общества было бы попечение об устроении и благосостоянии образовательных миссионерских заведений и самых миссий церковных. Такими заведениями могли бы служить общежительные монастыри, мужской и женский. Мужской монастырь составляли бы иноки, мирские христиане всех возрастов и состояний, но в особенности воспитанники духовных школ, избранные и расположенные к миссионерской службе. В женскую миссионерскую общину вошли бы: монахини и находящиеся в искусе подвижницы из женских монастырей, всяких лет девиц и вдовы мирския и особенно девицы и вдовы церковнического состояния (27–32). Не вдаваясь в подробности устройства образовательных миссионерских монастырей, архим. Maкарий желал бы, чтобы в них воплотился тот дух единоначалия, послушания, порядка, единодушия и трудолюбия, какой царствует в общества пчел (32–35)...

При обоих монастырях, лучшее место для которых – близ, Казани, должны быть устроены миссионерские институты, стоящие в самой живой и тесной связи с ними. Цель институтов – приготовление путем изучения науки и воспитания проповедников Христовой истины. Из учебных предметов первое место должно занять Священное Писание, а затем богословские науки; должны быть изучены потом и светские науки, особенно трактующие о человеке и природе, а также искусства – музыка, живопись. Курс учения имеет продолжаться 12 лет и вся жизнь воспитанников должна соображаться с их будущим служением (35–84).

Представив способы действия обучившихся в институтах миссионеров на примере алтайской миссии (84–98), архим. Макарий изображал подготовку к миссионерской деятельности женщин и самую их деятельность – в состоянии супружеском и монашеском и в звании диаконис (99–122). В заключение он указывает откуда взять средства на заведение и поддержку миссионерских учреждений (членские взносы, пособия от казны, помощь от иностранных миссионерских учреждений, доходы от издания своего журнала и разных книг) и профессоров для институтов (из академии духовных и медико-хирургической, из университетов и из женских монастырей), а также икон для миссионерских церквей (122–131).

Проект архим. Макария в 1839 г. был отвергнут, весь, целиком. Но его оправдала история. Некоторые из его предположений были осуществлены через некоторое время или дали повод к тем или другим мероприятиям. Так, в 1865 г. было открыто Миссионерское общество, которое обзавелось в 1874 г. своим, органом («Миссионер» – по 1879 г.; с 1892 г. и по настоящее время – «Православный благовестник»). Нельзя также не видеть косвенного влияния идей о. Макария о миссионерском институте в учреждении при Казанской духовной академии миссионерских отделений (1854г.) и двухгодичных миссионерских курсов 1889г.)²⁸.

10. Переводы ветхозаветных книг с еврейского языка на русский. Мысль о необходимости перевода Библии на русский язык, у архим. Макария могла зародиться еще в период его студенчества, когда петербургская академия и ее ректор Филарет, (Дроздов) работали над этим делом по поручению библейского общества. Затем в Екатеринославе она могла окрепнуть под влиянием ревностного члена этого общества apxиеп. Иова. На Алтае эта мысль усиливалась доводами чисто-миссионерского характера и нашла впервые выражение в послании к м. Филарету от 23 марта 1834 г. («Письма», №63). Но сам архим. Maкарий решил лично заняться переводом Библии не скоро. Не думал он о переводе и в следующем году, когда явился даже повод к тому. Вот что писал он 29 марта 1835 г. Г.Т. Мизку. Указав на свои немощи, напоминающие о смерти, архим. Макарий продолжал: «и при всем том, представьте себе, я собираюсь еще приступить к изучению Еврейской Библии. Охота открылась недавно в прикосновении и по службе к некрещенным евреями и хотя я не надеюсь уже прочитать сей книги Ветхого Завета на еврейском языке до смерти, однако думаю, что Господь, не оставивший тщетными усилий моих в знакомстве с безграмотными наречиями полудиких племен дарует некий плод в возобновлении занятий, начавшихся в семинарии и продолжавшихся в академии, впрочем, давно уже, к чувствительнейшему раскаянию моему, пресеченных»²⁹. Взялся же о. Макарий за перевод, спустя два года и совершенно случайно. «Весною нынешнего года, писал он, тому же Г.Т. Мизку 25 июля 1837 г., претерпевал я сильные искушения от уныния и тоски; и думаю, что само Провидение Божие, милосердно пекущееся и о таком грешном черве, как я, навело меня на одно занятие, в котором душа моя находила утешение и подкрепление. Это перевод, книги Иова с еврейского языка на российский. Началось дело на пасхальной неделе, и в полночь накануне дня Иова праведного, при помощи Божией кончено. С приятнейшем чувством… приношу Вам, незабвенный мой благодетель, плод трудов моих» («Письма», 59)³⁰ .

В 1837 г. (6 авг.) он послал первый опыт этих трудов – перевод кн. Иова, снабженный примечаниями, «которые назначены подавать читателям только самую краткую, скорую и необходимую помощь», а в следующем году – книгу Исаии пророка, в комиссию духовных училищ, для напечатания их «в общую пользу церкви... в особенности для употребления между учащими и учащимися в церковных училищах» («Письма», №№ 72 и 73). Но рецензент этих переводов, профессор еврейского языка в духовной академии прот. И. Иванов не похвалил их. Отзыв его о переводе кн. Иова, последовавший в 1838 г., приведен нами выше. О книге же Исаии он высказался только в 1843 г. Он нашел, что «переложение смысла подлинника сделано большею частью правильно, но по отношению к языку требуется значительное исправление, так как встречаются места, изложенные не ясно, растянуто, не гладко, слаботонно». Через обер-прокурора этот отзыв поступил в св. синод, который постановил отдать перевод книги Исаии в архив св. синода³¹. Затем мы знаем, что в конце 1840 г. архим. Макарий представил в св. синод исправленные под влиянием Г.П. Павского переводы тех же книг, за что и выдержал епитимию при томском архиерейском доме. Но архим. Макарий не прекратил дела. Продолжая переводить пророков, он по временам возвращался к переведенным уже книгам и опять их исправлял, и снабжал новыми примечаниями. Поводами к тому были то приобретение какого-нибудь неизвестного ему издания Библии или комментариев на нее каких-либо из заграничных ученых³², то встреча со знатоком языков, то необходимость проверить изготовлявшиеся копии переводов. Но, как мы видели, при жизни о. Maкария не удалось ничего напечатать из его работ. После его кончины копии переводов распространялись среди его почитателей, пока в отношениях русского правительства не произошло поворота в воззрениях на русскую Библию. Это произошло через десять лет после его смерти. В 1857 г. св. синод, по предложение м. Филарета Московского, постановил издать русский перевод Библии, а в 1877 вышла такая Библия по благословенью св. синода. Но предварительно были изданы в духовных журналах работы разных частных переводчиков, в том числе архим. Макария, – как бы во исполнение его же мысли о том. Его переводы – пророков, Иова, Песнь Песней, Экклезиаста, Притчей Соломоновых, Пятикнижия Моисеева, Судей, четырех книг Царств, книги Руфь, двух книг Паралипоменон, второй книги Ездры, книги Ниемии, Есфири, первой и второй книг Маккавейских – были напечатаны в Православном обозрении 1860–1867 годов. Трудно сказать, окончательная ли редакция переводов была здесь издана. Известно только, что здесь напечатаны не все примечания, какие сделаны автором. Это можно утверждать, например, касательно кн. Иова, одна из редакции, которой находится в Императорской публичной библиотеке.³³

Что касается качества перевода архим. Макария, то, по замечанию apxиеп. Филарета Черниговского, он верен еврейскому тексту и язык его чистый и приличный предмету³⁴. На него, правда, оказал влияние перевод прот. Павского, за которым он следовал, впрочем, по собственному свидетельству «как ученик, а не как невольник». И близость его к последнему так велика, что относительно некоторых мест можно сказать, что «отступления от перевода Г.И. Павского состояли большею частью взамен одних слов другими»³⁵.

11. Алфавит Библии, написанный архим. Макарием по возвращении из Петербурга, состоит из четырех глав: а) о Священном Писании, как источник христианского вероучения; б) о Боге самом в Себе; в) о падении человека, искуплении его, единстве и троичности Божиих; г) о воплощении, смерти и вознесении Иисуса Христа на небо, об условиях оправдания и спасения людей, о всеобщем воскресении и будущей жизни. Все эти пункты христианского учения изложены в форме текстов Священного Писания, расположенных в таком порядке, «что в совокупности их можно видеть целый состав животворящих истин христианского откровения». Этот труд о. Макарий совершил, когда стало ясно, что ему не добиться полного издания Библии на русском языке. Взамен ее он и решил издать на нем хоть отдельные тексты, расположив их в системе, – на пользу как новокрещенным, так и всем христианам. Не надеясь на сочувствие духовной власти, архим. Макарий просил, о напечатании «Алфавита» московского генерал-губернатора кн. Д.В. Голицына, который в бытность его в Москве обнаружил интерес к алтайской миссии и был во главе жертвователей на нее («Письма», №№ 79:80). Но кн. Голицин отослала «Алфавит» синодальному оберъ-прокурору, гр. Протасову, а этот передал его для отзыва ректору петербургской академии еп. Афанасию. Последний же 30 сент. 1842 г. нашел, во-первых, что в «Алфавите Библии» нет истин веры, основанных на Священном Предании, во-вторых, что многие места Ветхого Завета переведены по тексту русскому, который православной российской церкви вовсе неизвестен, в-третьих, что некоторые места Священного Писания приведены без объяснения и могут ввести читающего в заблуждение и соблазн и т.п. За этим отзывом и последовал приведенный выше приговор св. синода. Интересно, что «Алфавит» не понравился и м. Филарету Московскому, который тогда же писал Виталию, еп. Дмитровскому: «Алфавит библейский, сколько вижу в скорости, не подает о себе высокого мнения. Книга не представляет расположения предметов правильного и удобного к употреблению и назиданию. Тексты кажутся собранными в кучу из разных мест, а не разобранными по предметам учения и размышления. Но главная беда та, что литографированный перевод ветхозаветных книг ожесточил ревность против всякого перевода Священного Писания на русское наречие. Нет ни малейшей надежды, чтобы позволили напечатать сей Алфавит».³⁶ Ненапечатанным он остается и доселе. Хранится он в архиве св. синода.

12. Начальное учение человекам хотящим учитися книг Божественного Писания. Это произведение пера архим. Макария, оставшееся тоже в рукописи, хранящейся в московской епархиальной библиотеке, имеет учебный характера. Состоит оно из двух частей: a) русской и славянской азбук и б) чтений из Священного Писания в русском переводе и некоторых молитв церковных. Кроме того, здесь в текстах извлеченных из книг Св. Писания, изложены основания христианского учения о богопознании и богопочитании. Составление этой книжки вызвано неудовольствием архим. Макария существовавшими до него первоначальными учебниками. Препровождая ее 29 дек. 1841г. (из Томска м. Филарету с просьбой о напечатании на счет свой и благотворителей московских, о. Макарий писал о «благопотребности» и необходимости ее «для успехов служения миссии». «Одно из важнейших дел, составляющих службу миссии, есть обучение новокрещенных инородцев грамоте не только природных наречий их, но и славянской и русской, потому что они призваны участвовать в общественном богослужении нашей церкви, совершаемом на славянском языке, и потому, что вошедши в общение с народом русским в единой вере, для лучшего познания сей спасительной веры они должны искать общения с ним в самом языке русском, и изучать сей живой язык, на котором, по милости Божией, имеет церковь наша уже Новый Завет и некоторые из священных книг Ветхого» (стр. 151 и № 66). Ответ м. Филарета известен.

13. Несколько слов покойного архим. Макария, начальника алтайской церковной миссии (Москва. 1854). В состав этой книжки вошли три слова его, впервые напечатанные в «Прибавлениях к Творениям св. отцов» за 1848 г. (на новый год³⁷), на 29 авг. и 21 ноября), одно – напечатанное в том же журнале за 1851 г. (на освящение храма в с. Енисейском), и пять других слов: на 8 сент., по освящении храма, на освящение храма в с. Салтонском (на Алтае), по освещении храма Сретения Господня в костромском Богоявленском монастыре к костромским гражданам о вспомоществовании к обновлению молитвенного дома и устроению храма. Думают, что об этом именно сборнике в 1853 г. м. Филарет писал Тверскому преосв. Алексию: «...какую проповедь о. Макария напечатать, рассудите с добрым советом. Сколько помню, я встречал в них доброе по частям, но целой не представлялось, которую прямо указал бы для вашего издания»³⁸. Из других проповедей и по учению архим. Макария издано только «Оглашение алтайцев» («Миссионер», 1875, № 19, и многократно после того).

Между тем, было много и других проповедей архим. Макария, написанных им. Таковы говоренные им в Смоленске по должности учителя, в Екатеринославе – по поручению apxиеп. Иова, в Костроме³⁹ и в других местах.⁴⁰ Но еще больше поучений произнесено было о. Макарием экспромтом и не было записано. По рассказу квакеров, посетивших о. Maкария в Екатеринославе, «у него сначала было обыкновение приготовлять свои проповеди тщательно и усердно; но раз на кафедре ему самому показалось, что он говорит так сухо и безжизненно, что язык отказался продолжать и он принужден был остановиться. С тех пор, выходя на кафедру, он возлагал все свое упование на Бога и говорил проповедь без приготовления».⁴¹

Но и помимо храма архим. Макарий много проповедовал: многие его беседы с людьми при частных встречах и письма даже являются поучениями о вековечных истинах. По свидетельству же одной его почитательницы, он не сказал ни одного слова неспасительного.⁴² Вообще это был человек с прирожденными проповедническими талантом и призванием. По словам Д.Ф. Голубинского, он «обладал необыкновенным даром слова: речь его была исполнена назидания, он удивительным образом умел приспособляться к состоянию человека, даже малые дети хорошо понимали и долго помнили обращенные к ним слова»⁴³. Своими проповедями о. Maкарий «то потрясал душу грешника до глубокого раскаяния, то взгревал в ожесточенном сердцё сладкую божественную любовь, то возжигал в отчаянном сердце луч надежды». Слово его было так живо и действенно, что и по прошествии десятков лет люди, слышавшие его, проникались чувствами проповедника⁴⁴...

14. Письма. Мысль о издании писем архим. Макария возникла, по-видимому, у свящ. Н.Д. Лаврова, который и выпустил в 1851 г. первую книжку «Писем покойного миссионера архим. Макария, бывшего начальником алтайской миссии». В нее вошло 52 письма его к Е.Ф. Непряхиной и 14 к кн. Трубецким – внучке (13) и бабушке (1). Приостановка в издании следующих книжечек объясняется, по- видимому, неблагосклонным отношением к «Письмам» духовных властей, о чем узнаем из писем Непряхиной к Софии Вальмон от 27 февр. 1853 г. и 30 дек. 1854 г. В первом она пишет: «Вот как, и ко мне в Батюшкиных письмах нашли ересь, а ни Батюшка, ни я и в помысле не имели ничего схожего с этим обвинением. Тут вот что выходит почасту, кто в какие очки смотрит, тому так и представляется; в синих – синее, а в зеленых – все кажется зеленым: лучше бы иметь око простое и подражать и благоговеть пред тем чистым и светлым умом и той любви Христовой исполненным сердцем, которые сии строки передали бумаге. Но Бог с ними, нам же да поможет Господь в сердце хранить и делом исполнять его учение и наследовать дух его, – дух ревности и любви ко Господу и ради Господа к меньшей братии его». Во втором письме она сетовала: «Жалко и грустно мне, что такое мнение св. синод заключил о письмах Батюшки, что о. Николай столько теперь затратил денег, которых и воротить не предвидится... – Благодетели и знакомые Батюшки почти все разлетелись. Господь – помощник в правом деле; может быть, и положит по сердцу враждующим к Батюшке изменить свои мнения».

Мнения действительно изменились, и в 1860 г. появились две части «Писем покойного миссионера архимандрита Макария», в которые вошли 175 писем его к 20 разным лицам, в том числе к тем же Непряхиной и Трубецким. Уже в первом издании было сделано немало опущений и сокращений, – еще больше их во втором. Карандаш издателя вычеркивал из оригиналов целые страницы и почти всюду скрыл собственные имена под покровом заглавных букв. Опущена была им часть автобиографических показаний о. Макария и данных об его миссионерской деятельности и все сообщения о ходе его работ по переводу Библии на русский язык. Издатель как будто руководился исключительно назидательными целями, а исторический и психологический интерес его не затрагивал. К изданию приложены были два факсимиле – письма архим. Макария и его предсмертного стихотворения, но оно не снабжено было ни указателем, ни оглавлением. Точно также и новое томское издание «Писем» (1903 г.), ограничившееся только перепечаткой 1-го тома издания 1860 г., не дало личного указателя и даже не раскрыло инициалов, большинство которых раскрыто уже в литературе об архим. Maкарие, почему и оглавление к «Письмам» представляет из себя как бы один алфавит... Между тем, начиная с 1860 г., в разных журналах стали появляться письма архим. Макария к тем или другим лицам, преимущественно по вопросам, касающимся перевода Библии на русский язык. Из журналов, назовем «Странник», «Христианское чтение», «Прибавления к Творениям св. отцев», «Душеполезное чтение», «Чтения в Московском обществе истории и древностей российских», «Православное обозрение», «Московские церковные ведомости», «Епархиальные ведомости – Томские, Иркутские и Тобольские», «Православный благовестник». Уже эта разбросанность писем, не вошедших в издание 1860 г., намечала для нового издания задачу – собрать их в одно. К этому присоединилось обнаружение в бумагах, оставшихся после кончины казанского apxиеп. Владимира (1897) и хранящихся в библиотеке казанской духовной семинарии, нескольких десятков оригиналов писем о. Maкapия и копии с них – частью напечатанных уже, а частью неизданных.

Новое казанское издание «Писем архим. Макария Глухарева» (1905 г.) заключает в себе 305 нумеров. Из них 93 напечатаны впервые – по оригиналам, или копиям с них, остальные перепечатаны из изданий 1851 и 1860 гг., и периодических изданий, причем 57 из них – с дополнениями из подлинников⁴⁵. Изданные теперь письма адресованы к 64 учреждениям и лицам. К сожалению, не все написанное к ним сохранилось и издано. Так, из писем к м. Филарету напечатано только 6, тогда как их, судя по ответным письмам митрополита (25), должно быть не меньше 20–30. Объясняется это тем, что Филарет обычно сжигал частные письма, давши на них ответ⁴⁶... Точно также и другие корреспонденты архим. Макария представили первому издателю их далеко не все полученное от него. С другой стороны, по переписке о. Maкария можно установить свыше 50 корреспондентов, письма его к которым, совсем не попали в печать и неизвестно, сохранились ли даже.

Состав лиц, к которым писал архим. Макарий, – самый разнообразный: государь император, м. Филарет и другие святители и духовные лица, монахи, московские генералы, губернатор, представители аристократии и вообще дворянства, купцы, неизвестного звания люди, наконец родные. Но кому бы ни писал архим. Макарий и о чем бы ни говорил, речь его всегда почти сводилась к поучению или велась в таком возвышенном духе, что могла сойти за него... «Письма его, замечает Д.Д. Филимонов, представляют много интересного и столько поучительного, что стоят проповедей, отличаясь при том прекрасным языком». «Приветствует ли он кого по случаю радостного семейного события или предлагает слова утешения в горестном, он постоянно в основании своих мыслей приводит Св. Писание и писание св. отцов и так последовательно развивает свои мысли, что не знаешь, чему дивиться: богатству ли и глубин его мыслей, необыкновенной ли эрудиции его? И все так просто, без малейшего поползновения блеснуть красноречием, что письма его читаются и перечитываются с удовольствием, тем более еще, что он никогда не повторяет, т. е. не приводит одних и тех же мыслей или выражений, хотя бы событие или предмет речи, их вызвавшие, были схожи» (о. с., 76:78).

Назидательный характер писем архим. Макария обусловливался преимущественно его проповедническим призванием и глубоким знакомством с Библией и святоотеческой литературой⁴⁷. Но тому же служила его широкая начитанность в литературе вообще, как древней, так и новой, и богатый внутренний опыт, – опыт человека, всю жизнь изучавшего свою душу и приводившего ее к гармонии с Божеством. В виду последнего новейшее издание писем о. Макария является не только назидательной книгой, но и богатым источником для характеристики и биографии автора. Не менее богатым источником служит оно и для истории алтайской миссии.

15. Переводы на алтайские наречия. После архим. Макария на Алтае остались «громадные тетради переводов» его на разные алтайские наречия, преимущественно телеутское⁴⁸. Именно им и при нем были переведены, как уже сказано выше, почти все Евангелие, все послание Иоанна, многие места из других посланий и Деяний апостольских, многие псалмы, избранные места из других ветхозаветных книг, краткий катехизис с символом веры и 10 заповедями, краткая Свящ. история, краткие молитвы, огласительное поучение, исповедь и вопросы при крещении. Эти труды послужили основанием дальнейшей переводческой деятельности алтайской миссии.

16. Лексикон алтайских наречий, заключающей в себе ок. 3000 слов и выражений.

17. Телеутская грамматика. О ней есть неопределенное свидетельство в письмах архим. Maкария. Представляя в 1841 г. м. Филарету свое «Начальное учение», он писал, что «миссия приготовляет уже для представления церковному начальству сообразную сей славянской и русской азбуке азбуку на телеутском наречии, которое в близком сродстве со всеми другими наречиями здешних инородцев» (151). Но не видно ни того, была ли это азбука телеутского наречия или по-телеутски изложенная азбука русского языка, ни того, была ли она закончена. Впоследствии при составлении алтайской грамматики об этом труде не упоминалось.

18. Находясь на Алтае, архим. Макарий составлял какой-то литературный сборник назидательного характера. Помогали ему в этом смотритель кузнецкого уездного училища Н.И. Ананьин и учитель А.А. Калмаков. Из писем к ним о. Maкария мы и узнаем об этой работе. В письме к первому от 30 сент. 1830 г. читаем: «Прилагаемые стихи и прозаические выписки покорнейше прошу Александра Алексеевича (Калмакова) внести в мой сборник. Назначены туда же из Друга Юн. Письма о присутствии Божием: но прочитайте эти письма, сделайте милость; и есть ли, по свидетельству сердца и рассуждения вашего, чтение их вводит в действительное чувство присутствия Божия, то пусть они в сборник войдут, за исключением тех мест, где говорится о некоторой книге, содержащей учение так же о присутствии Божием, и которой я не получал от сочинителя. Если же в этих письмах млеко разведенное водою: то оставьте их в покое». 8 дек. следующего года о. Макарий просил Ананьина «присмотреть за составлением сборника, чтобы правописание было наблюдено, и не было нигде ни прибавлений, ни пропусков, ни повторений, ни изменений погрешительных», потому что без соблюдения этих условий не принесет ни Макарию, ни другим «пользы и утешения». Он предлагал Н.И-чу поверить бумаге Калмакова, назначаемой для сборника, когда тот стал бы читать свои копии, просматривать «записки и печатные пьесы, с которых, копии сняты». Самому же Калмакову архим. Макарий писал сент. 1835 г.: «От Николая Ивановича получите все, что я теперь посылаю для внесения в сборник. Краткие мысли, как мне кажется, не худо было бы разбросать десятками (примерно говоря), между статьями продолжительными» (300, 302, 312:313).

Судьба этого сборника неизвестна.

19. За то сохранился другой сборник и о. Maкария, о котором упомянуто выше, – сборник святоотеческих и других избранных бесед, составляющих целую строго-систематическую христоматию для катехизического учения о вере. Распадается он, кроме предисловия, на десять отделов: 1) О вере. 2) Об источниках богопознания вообще. 3) О Боге, как, главном и высочайшем, предмете веры, или о существе Божием. 4) О делах Божиих. 5) О падении. 6) О восстановлении человека. 7) О духе святом. 8) О церкви. 9) О таинствах. 10) О последней судьбе человека и человечества. Всего здесь 143 беседы, принадлежащие следующим отцам церкви: Игнатию Богоносцу, Иринею Лионскому, Афанасию Александрийскому, Кириллу Иерусалимскому, Антонию Великому, Макарию Египетскому, Василию Великому, Григорию Богослову, Иоанну Златоусту, Ефрему Сирину, Григорию Двоеслову, Иоанну Дамаскину, Андрею Критскому, Симеону Богослову, Илии Минятию, из русских – Димитрио Ростовскому, Стефану Яворскому, Стефану Прокоповичу, Тихону Задонскому, мм. Платону и Филарету Московскому, Евгению и Филарету Киевским, Михаилу и Григорию Петербургским⁴⁹.

20. В «Письмах» архим. Макария есть указание на дневник, который он вел, и на тетради, куда он выписывал интересовавшие его места из читаемых книг, но ни тот, ни другая до нас не дошли (стр. 299:357).

21. Наконец, архим. Макарий трудился над переводами с европейских языков на русский религиозно-нравственных сочинений. В 1837 г. он послал своей костромской знакомой, кн. Е.П. Трубецкой, guide spirituel, причем писал ей: «Тут Вы найдете два сочинения Терезы⁵⁰, вновь переведенные. Извольте прежде последнее, под названием Elevations, переложить на русский язык в пользу бедных между новокрещенными; пришлите ко мне перевод, а я, просмотрев, отошлю в Петербург или в Москву. Потом вы с тем же намерением займетесь переводом и прочих творений, составляющих книжицу посылаемую». В течение года кн. Трубецкая перевела три статьи, «соединяя с точностью и верностью свободу перевода» («Письма», 102, 106:108), но что сталось с ее работами – неизвестно. – Уезжая из Сибири, архим. Макарий оставил в Тобольске Непряхиной и ее друзьям-декабристам несколько французских книжек для перевода, между прочим, сочинения Паскаля и Tristesse et Consolation. С немецкого же Непряхина хотела переводить Taglichen Unter haltungen mil Gott in den Morgenstunden. О Паскале в письмах Непряхиной имеется ряд свидетельств, что он переписывается, проверяется, а в 1851 г. она сообщила Софии Вальмон, что он принят в цензуру. Находясь в Болхове, о. Макарий дал поручение какой-то Варваре Арк. Рунич перевести с английского книжку гимнов, «обильную чувствами души благочестивой»; дал что-то переводить и самой Вальмон. Хотя судьба всех этих переводов неизвестна, заслуживает уважения самая мысль архим. Maкария обогащать скудную русскую духовную литературу лучшими произведениями европейской, и умение находить для того помощников.

Такова была многосторонняя литературная деятельность, дополнявшая его практическую деятельность или, лучше сказать, объединявшаяся с нею в одном стремлении – воплотить на земле идею царства Божия...

К. Харлампович