Христианский реализм против хилиастического утопизма

В статье раскрывается связь антигуманных идеологии, социологии и практики нацизма и фашизма с отступлением от христианского вероучения и принятием языческой по своему существу расовой теории. Обсуждается причастность Гитлера и его единомышленников к своеобразному утопическому милленаризму. Показано, что учение нацистов о «новом человечестве» как правильно отобранной биологической популяции стоит в непримиримой противоположности к христианской антропологии.

Подчеркивается традиционность для Православия понятия христианского реализма как основы трезвой духовной жизни и антиутопичного направления мысли как о человеке, так и о перспективах развития общества. В основе концепции христианской государственности лежат святоотеческие положения о непрерывности борьбы со грехом в течении земной жизни человека, а также о невозможности достижения сверхъестественных состояний человеческого социума на основе человеческих усилий.

В настоящее время живучесть идеологии оправдания кровавого пути к утопическому обществу «справедливости и благочестия» ярко проявилась в росте популярности движения ИГИЛ. С другой стороны, на фоне разгула террора и нестабильности, становится все более ощутимой опасность построения общества «либерального тоталитаризма». Обсуждаются вопросы предназначения России в мировой политике и эффективных мер по защите сознания широких масс от увлечения фантастическими картинами как комфортного, так и кровавого утопизма. Духовно-нравственное наследие Православия является важным и могучим средством объединения людей независимо от их национальности и вероисповедания для противостояния проповеди различных видов утопий и информационной агрессии в целом.

Поскольку наша конференция посвящена 70-летнему юбилею Великой Победы над немецко-фашистскими захватчиками, то прежде всего хочется поблагодарить Господа Бога за дарование нашему народу духовных и телесных сил для преодоления тяжелейшего 4-х летнего огненного испытания, в котором дух многих защитников Родины воодушевлялся не коммунистическими идеями или национальным патриотизмом, но прежде всего, христианским упованием на помощь Божию. Недаром на стенах Рейхстага среди многочисленных победных надписей была и следующая: «Разумейте язы́цы и покаряйтеся, яко с нами Бог! Михаил Иванович Богданов из Ленинграда» [14].

Хотя в последние годы в нашей стране зачастую встречается стремление к фактическому отождествлению советского коммунизма и немецкого фашизма как равноправных по степени тоталитаризма Империй зла, но, по меткому слову Патриарха Московского и всея Руси Сергия, в Великой Отечественной войне повторились «времена Батыя, немецких рыцарей, Карла Шведского и Наполеона». Обличая немецкую армию как «фашиствующих разбойников», архипастырь объединил их с предыдущими интервентами как «врагов православного христианства», «признающих законом только голую силу», тех, кто хочет «еще раз попытаться поставить народ наш на колени пред неправдой» [25]. Святейший Патриарх Кирилл также не раз отмечал особое покровительство Божие нашим воинам, признавая саму победу за чудо Божие. Важно отметить, что «враг бросал вызов не только государству, тогдашнему Советскому Союзу. Ведь когда речь идет о жизни миллионов людей, то речь идет о чем-то гораздо большем, чем государство. Речь идет о том, что является колоссальной ценностью в глазах Божиих – о жизни народа, о вере, святости, чистоте... Всему этому был брошен страшный вызов, и мы знаем, как дорого стоила нам Победа» [12].

Преп. Серафим Вырицкий в годы оккупации не побоялся открыть посетившим его немецким офицерам ту правду Божию, что в силу верности большей части нашего народа Православию, фашисты проиграют эту войну. Не случайно и свт. Николай Сербский прозорливо свидетельствовал, что в страданиях под гнетом безбожной власти «рука сатаны не коснется души русского народа» [21, с. 263]. Всем известен и чудесный перелом произошедший в политике советского правительства по отношению к Церкви за годы войны. Совершенно ясно, что этот перелом соответствовал настроению народных масс.

В то же время траектория движения сознания лидеров немецкого национал-социализма имела явно обратное, антихристианское направление. Так, если до прихода нацистов к власти Адольф Гитлер и Йозеф Геббельс нередко подчеркивали свою приверженность к христианству, указывая на него как фундамент морали и нравственности, то позднее открылось совсем иное, подлинное их отношение ко Христу и последователям Его учения. В дневниках Геббельса от 16 октября 1928 (т. е. еще до прихода к власти) мы находим следующее признание: «Что такое для нас христианство? Национал-социализм –– это религия… Моя партия –– моя церковь». 29 декабря 1939 года тот же фанатик нацизма отмечал: «Фюрер глубоко религиозен, но совершенно антихристианин». А 21 ноября 1940 он же пишет: «Итак, мы готовы приступить к этой тетради со свежим мужеством и верой в Бога. –– В какого же? С христианством покончено» [23, с. 237]. Геббельс предлагал фюреру объявить себя наместником Бога, только, как мы уже видели, не христианского, новая вера должна была иметь вполне неоязыческий характер (ср. запись в дневнике от 8 апреля 1941: «Какая разница между благодушно и мудро улыбающимся Зевсом и искаженным от боли распятым Христом»).

Об истинном отношении гитлеровского режима к верующим говорится, в частности, в «Послании» епископов католической церкви от 15 марта 1942 г., «где епископы обвиняли национал-социалистское правительство в преследовании верующих, запрете преподавания закона Божьего в школах, препятствовании воспитанию детей в религиозном духе» [6].

Одним из первых глубокий анализ идеологии нацизма сделал прот. Сергий Булгаков в своей работе «Расизм и христианство», где он отмечал: «Гитлеризм, как религиозное явление, есть еще более отрицательное даже, чем воинствующий атеизм большевизма, он более глубоко отравляет душу народную, чем большевизм; поскольку последний есть удушающее насилие, первый есть своеобразное явление духовной жизни, некоторое зачатие духовное, однако не в христианстве, но в язычестве» [5, с. 24.

По замечанию проф. М. В. Шкаровского, «с самого момента своего возникновения национал-социализм не был чисто политическим движением. Значительная часть его создателей и руководителей воспринимали нацизм, как новое мировоззрение, и в конечном итоге, основу для новой веры, которая расчистит себе путь пропагандой и насилием и придет на смену всем религиям мира» [29, с. 31].

Если нападение немецко-фашистских войск и тяжелые годы войны во многом отрезвили советский народ и частично его руководителей, от утопической мечты о светлом коммунистическом рае, то фантазии Гитлера и Геббельса умерли, пожалуй, только в приближении окончательного краха 1945 года.

Утопические мечты нацистов. Хилиазм

По данным современной исторической «Энциклопедии фашизма», хотя многие комментаторы отказывались обозначать фашизм как утопию, определяя его, скорее, как дистопию (дистопия определяется как противоположность утопии, как уклонение социума в сторону антигуманного и тоталитарного катаклизма) или паталогическую форму ультраконсерватизма, но в последнее есть не что иное, как реакция трезвого ума на реалии тоталитарного нацистского режима. Тем не менее, по масштабу амбиционных заявлений о начале новой исторической эры, формировании «нового человека» и гармоничного общества-государства «фашизм можно признать одним из самых утопических движений современности» [32, p. 692].

Нереальные мечты о тысячелетнем Третьем Рейхе как «близкой и понятной утопии», где не будет ростовщичества и воцарится социальная справедливость нашли в частности свое отражение в такой обобщающей оценке исследователей фашистской идеологии как утверждение о том, что «гитлеровская идеология и практика были имитацией Бога» [22, с. 46, 138, 365]. «Одержимый в попытках превзойти Бога и радикально переменить общество», Гитлер произвольно нагнетал аргументацию (будучи конечно сам в это твердо убежден), доказывая, что «только борьба и война могут обеспечить народу подъем до политического и культурного величия». Он переносил биологические понятия «гибель слабого»», «право сильного» и «естественный отбор» в сферу межчеловеческих отношений, жизнь народа и государства [22, с. 47].

В недавно увидевшем свет исследовании «Тысячелетний Рейх Гитлера» замечено, что до сих пор милленаризм (хилиазм) нацистов был либо не замечен, либо недооценен [36, p. 192]. Согласно десяткам личных свидетельств, Гитлер в течении приватных разговоров с отдельным человеком или малой группой людей входил в состояние некоего «пророка-визионера» и, обращаясь как будто к множеству народа, открывал «тайные смыслы» исторических событий прошлого, настоящего и будущего. Обобщая источники, к которым историки относятся с разной степенью доверия, автор (Д. Редлс) приходит к выводу о примечательно постоянном (на протяжении 20–40-х годов) мировоззрении фюрера. Это именно глубоко хилиастическое и даже мессианско-апокалиптическое мировоззрение [36, p. 193–197]. Д. Редлс утверждает, что именно в контексте хилиастического мифа мы приходим к более серьезному пониманию сути нацизма и Холокоста.

Анти-реализм утопически-апокалиптически настроенного фюрера был неоднократно замечен и его приближенными. «Иллюзии, мечты и честолюбивые замыслы являлись прямым результатом его оторванных от реальности образа мыслей и методов работы. На самом деле Гитлер ничего не знал о своих врагах и даже отказывался использовать имеющуюся информацию. Он доверял своим озарениям, какими бы противоречивыми они ни были, а эти озарения определялись глубочайшим презрением и недооценкой других» [30, с. 216].

Утопическая картина будущего общества строилась в сознании нацистов на основе не менее утопичного идеала «нового человека». В главном труде А. Гитлера Mein Kampf активно использовалось понятие сверхчеловека. Идея нового человека, «сверхчеловека» была, по существу, идеей построения и существования нового государства, и наоборот [8, с. 105]. В германском фашизме идея сверхчеловека, интегрируя мысли Ницше и представления оккультизма, впервые обретает неизвестный ранее «узкорасовый, биологический оттенок … Идею сверхчеловека начинает наполнять господствующий миф об ариях» [8, с. 77].

Утопическое мировоззрение Гитлера и его окружения выразилось также особенно ярко в представлениях о воплотившемся в одном народе извечно существующем зле, и о противостоянии «абсолютного зла» и «абсолютного добра» в лице, соответственно, еврейства и арийства [22, с. 44–47].

Гитлер пространно характеризовал как внешние, так и психологические качества представителей арийских и неарийских рас. Строение человеческого тела по мысли нацистов выполняет репрезентативную функцию, «свидетельствуя об уродливости неарийцев, вполне соответствующей их низким духовным качествам, и о внешней привлекательности, здоровье и внутренних достоинствах “расово полноценных” индивидов» [15].

Государство, которое требовалось построить, естественно понималось, тогда как «живой организм расы» и было призвано, прежде всего, изгнать из пределов своих границ всех неугодных, «вредных и деструктивных» инородцев [8, с. 106].

Через изобразительное искусство нацистами пропагандировалось социально-биологическое предназначение немецких мужчин и женщин. Отказ от индивидуального в пользу расового приводил к тому, что людские лица «выглядели де-индивидуализированными, стертыми, наподобие рекламных плакатов, поскольку демонстрировался четко обозначенный биологический вклад в общее дело, а не индивидуальность или принадлежность к определенной социальной группе» [15].

Попытки экспериментального приближения к достижению «светлого будущего» через наращивание качественной биомассы представителей арийской расы давали сбои, но последние не смогли заронить сомнение в умы адептов расового хилиазма. Так, когда в целях получения «эталонного» потомства специально отобранные (по абсолютно нордическим показателям) немецкие девушки верноподданно служили Третьему Рейху через воспроизведение потомства от не менее «породистых» эсэсовцев, то согласно данным исследователя Ж. Деларю, уровень развития «наштампованных» таким образом в безбрачных отношениях детей был значительно ниже нормального. Доля умственно отсталых превышало норму в 4–5 раз. За время существования Третьего Рейха на свет таким образом появилось около пятидесяти тысяч детей, которые поступали в распоряжение государства в специальные учреждения. «Нацистские евгенисты игнорировали то, что хорошо знают психологи “деградирующих” стран и “вырождающихся” рас: в деле “выращивания” детей самое совершенное заведение не идет ни в какое сравнение с любой матерью, даже и посредственной. Никакая идеология не может заменить материнской любви» [9, с. 116].

Размышляя о психологических предпосылках расцвета националистической идеологии можно согласиться с утверждением Эриха Фромма о том, что «националистические страсти» есть «рационализация, переводящая чувство социальной неполноценности в чувство неполноценности национальной» [28, с. 183]. Однако на наш взгляд, следует дополнить это рассуждение тем, что националистический запал есть не что иное, как уродливый расцвет болезненного индивидуального эгоизма до размеров целой нации. Это страшное явление несет с собой помрачение разума и одержимость духами злобы.

Христианский реализм (в духовной жизни и социологии)

Одним из важнейших условий надежного духовного роста в жизни христианина является забота о добродетели «трезвения», т. е. духовного бодрствования, постоянного внимания к своей внутренней жизни. Понятия «трезвение» и «духовная трезвость» можно объяснить, как настрой на абсолютно честный взгляд на самого себя и на окружающий мир, как свободу от самообмана, состояний обольщения. Именно в таком смысле мы понимаем и христианский реализм.

Знаменитый учитель Православия XX века в Америке иером. Серафим (Роуз) отмечал, что «трезвое отношение к реальности» –– это «принципиально важный элемент христианства», а «истинный христианин – это истинный реалист». К сожалению сами христиане зачастую примером своей жизни дают повод выносить мнение о том, что христианство, по самому своему существу, «нереалистично». В самом повышенном внимании к Церкви и молитве многие видят попытку уклониться от очень важных и актуальных предметов. На самом же деле христианин призван воспитывать в себе «трезвое отношение к реальности, терпеливое несение креста жизненных испытаний», помнить «о своем Спасителе, Который не искал «выхода», не искал легких путей в жизни, но претерпел унижения, страдания и страшную смерть» [24, с. 40–42].

Действительно, Сам Христос Спаситель, а также Его ученики-апостолы неоднократно призывали своих последователей к духовному бодрствованию («Итак, бодрствуйте», Мф 25. 13; «Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение», Мк 14. 38; см. также: 1Петр 5. 8; 1Сол 5. 6). При этом в греческом оригинале используются глаголы «νήφω» (быть трезвым) и «γρηγορέω» (быть бодрым, не спящим), которыми задается тон общему духовному настрою христианина на протяжении всего его земного пути.

В сочинениях святых отцов мы встречаемся с мыслями о том, что даже благоговейному и благочестивому христианину не дано в нынешнем веке достигнуть радикального «выкорчевывания» злых сил и наклонностей, которые глубоко таятся в падшей человеческой природе. Так, например, свт. Мефодий Патарский учил, что «пока тело живет… необходимо живет в нем грех и скрытые в нас корни его действуют, какими бы наказаниями… не были укрощаемы… Никто не может похвалиться, что он свободен от всякого греха, не допускает беззакония даже мыслью. Верою грех укрощается и усыпляется до того, что не открывает своих гибельных плодов, но, однако, не истребляется с корнем» (О Воскресении 21) [17, с. 218–219; см. также: 27, с. 149]. Только с преображением природы человека в воскресении «всякое помышление о зле уничтожится совершенно», ибо Бог изобрел смерть, «как бы врачебное очищение, дабы мы сделались по истине непорочными и невредимыми» (О Воскресении 22) [17, с. 220]. «Художник Бог разрушил храм свой –– человека, произрастившего грех, наподобие дикой смоковницы, умерщвляя временными приражениями смерти, как написано, и оживотворяя, дабы… подобно возобновленному храму, восстала (плоть) бессмертною и неповрежденною, после совершенного и окончательного уничтожения греха» (там же, 21) [17, с. 218].

Схожие мысли мы находим и в трудах великого пустынника преп. Макария Великого. Прежде всего, преподобный учит, что только Христос и благодать Святого Духа, посылаемая Христом, дают нам победу в борьбе с грехом, но также постоянно подчеркивает, что эта брань непрерывна в течении земной жизни христианина [7, с. 488, 491]. Преподобный, в частности, говорит, что он никогда не встречал совершенного человека: «Я еще не видел совершенного человека, христианина и свободного, но если даже кто и упокоевается в благодати и входит в тайны, и откровения, и во многую сладость благодати, однако и грех соприсутствует ему изнутри» (Homilia 8. 5) [34, 532 А В] (перевод Бесед преп. Макария здесь и далее –– по изданию архиеп. Василия (Кривошеина) [см.: 7]).

Поэтому, пока мы живы, мы должны быть готовы сражаться против темных сил и живущего в нас греха, ибо «сатана никогда не успокаивается, чтобы не воевать. Пока кто живет в этом веке и носит плоть, против него ведется война» (Homilia 26. 14) [34, 684 В]. Даже «когда вкусит кто благости Господа и насладится плодами Духа, и отнимется от него покрывало тьмы, и свет Христов воссияет… в радости несказанной…у него есть еще борьба и страх разбойников и духов злобы, дабы, расслабев, он не потерял бы свой труд, пока не удостоится войти в Царствие Небесное» (Homilia14. 2) [34, 572 А В].

Конечно, преп. Макарий знает и высокие степени духовного совершенства, когда человек, достигший совершенной любви, более не подвержен обычным для простого христианина искушениям. Так, «если же кто достиг совершенной любви, таковой отныне связан и пленен благодатью» (вместо состояния связанности грехом) (Homilia 26. 16) [34, 685 А В]. Но тут же святой добавляет, что это совершенно исключительное состояние, и что очень легко ошибиться в оценке его достижения: «Но если кто приблизится совсем близко к мере любви, но не достигнет, чтобы быть связанным самой любовью, таковой еще находится под страхом, и в войне, и под угрозой падения, и если он не примет мер предосторожности, сатана повергает его на землю» (Homilia 26. 16) [34, 685 В]. Более того, «бесстрастие», свобода от страстей может быть снова утрачена подвижником. В этом одно из основных различий между Духовными беседами преп. Макария (также, впрочем, как и учением других отцов Церкви) и еретическим мессалианским учением, которое утверждало, что в состоянии «бесстрастия» человек уже более не может пасть [7, с. 490].

Среди самых близких к нам по времени духовных писателей Русской Церкви, выразивших подробно аскетическое учение об отвержении всякого чисто человеческого, искусственного преуспеяния в пользу терпеливого ожидания помощи Божией в изменении внутреннего состояния души христианина, следует отметить игумению Арсению (Анна Михайловна Себрякова, 1833–1905) Усть-Медведицкого монастыря (православный монастырь Урюпинской епархии Русской православной церкви Волгоградской области). Можно сказать, что девизом ее жизни и поучений стало выражение: «Путь немечтательного делания». Суть его определяется следующими нравоучениеями: «Жесток путь спасения, жестоко бывает иногда и слово, высказанное о нем, –– это меч обоюдоострый, и режет он наши страсти, нашу чувственность, а вместе с нею делает боль и в самом сердце, из которого вырезываются они. И будет ли время, чтоб для этого меча не оставалось больше дела в нашем сердце?… Я признаю в себе явным признаком нерадения, когда перестает болеть и бороться мое сердце, –– это признак сильного помрачения. Когда же разгоняется этот мрак словом Божиим, то сердце болит, а без болезни просвещение души невозможно –– это будет мечтательность» [2, с. 136–137].

Противопоставляя человеческое, пусть даже питаемое самыми высокими мотивами, и Божие матушка писала: «Что сам берешь, то сам и должен хранить, и непременно утрачивать при малейшем столкновении с жизнью, с действительностью, потому что состояние было ложно, мечтательно, воображаемо. А то, что приходит от Господа, то состояние, в которое душа вводится Самим Господом, бывает вечно, неизменно» [3, с. 158].

Исходя из такой предельно трезвой христианской антропологии, отцы и учители Церкви никогда не мечтали о возможности земного рая до Второго пришествия Христова и отвергли хилиазм иудействующих, подразумевающий буквальное и грубо-материальное толкование стиха из Апокалипсиса: «Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет» (Ап 20. 4). Чаще всего тысяча лет понималась отцами Церкви как «время от воплощения Христа до пришествия антихриста», а число 1000 «лучше считать не за определенное количество лет –– тысячу, но или вообще за множество лет, или за число совершенное» [1, с. 180, 178]. Также о святоотеческом и еретическом хилиазме см.: [16].

Свт. Иоанн Златоуст и другие отцы Церкви признавали за государственной властью роль «удерживающего» (2Сол 2. 1–4, 6–8), сохраняющего от анархии и разгула беззакония, раскрывали позитивное значение властей, подчеркивая их функции обеспечения порядка и заботы об общем благе [13]. Однако, никто из православных мыслителей не мог бы и помыслить о той или иной форме государства или конкретной нации как панацеях ко спасению и преображению человеческого рода. Такое мировоззрение совершенно чуждо и даже кощунственно по отношению к всему строю христианской мысли.

Единый неложный путь ко спасению для последователя Христова Евангелия – это «труд в заповедях Божиих» который только один и способен исцелять естество греховное, образовывать его в подобие Божие, чтобы подлинное добро стало естественно сердцу человека, а всякая истина естественна возрожденному Духом Божиим уму. Напитанные многовековым святоотеческим опытом наставники христианской жизни предупреждают нас, что поиск Бога «в своем чем-нибудь, то есть в своих добродетелях, трудах и тому подобное», не даст нам найти «Его, Единого Спасающего», но приведет человека к самому себе. К нашей греховной и погибающей самости [4, с. 146, 147, 181–182].

Заключение

В свое время ложь утопизма замечательно раскрыл С. Л. Франк. В статье Ересь утопизма философ пояснял, что «первое, ближайшее объяснение заблуждения утопизма состоит в том, что он есть замысел “спасти” мир, т. е. истребить в нем зло и неправду и утвердить безраздельное господство добра с помощью реформы порядка или устройства жизни… Но в деле борьбы со злом и нравственного совершенствования жизни надо отчетливо различать между двумя совершенно разнородными задачами: задачей внешнего обуздания зла, ограждения жизни от его гибельного действия, – и задачей сущностного искоренения или преодоления зла, совпадающей с задачей органического взращивания сил добра» [27, с. 87–88]. Поскольку «как добро и зло суть по существу –– силы порядка духовного, то и взращивание добра, и сущностное искоренение зла возможны только в порядке духовного действия изнутри на человеческую волю или на душевный строй личности, т. е. в порядке духовного воспитания, которое мыслимо только в стихии свободы» [27, с. 90].

Доказательством лжи всякого утопизма является также тот простой исторический факт, что утопизм никогда не достигал поставленной им цели, но при этом «на пути своего осуществления он приводил к результатам прямо противоположным: вместо искомого царства добра и правды он вел к господству неправды, насилия и злодейств; вместо желанного избавления человеческой жизни от страданий он приводил к безмерному их умножению». Утопизм «роковым образом увлекается на путь беспощадного и все более универсального террора. Именно поэтому благодетели человечества неизбежно становятся его угнетателями, мучителями и разрушителями» [27, с. 88, 100–101]. Такая «антропократия» хотя бы и прикрывалась именем Бога, но является Богоборческой по своей природе и роковым образом вырождается в демонократию, которая ведет не к спасению мира, а к его гибели.

Идеализм и утопизм современных планов построения нового мирового порядка остается, тем не менее, вполне востребованным. «Утопия жизненно необходима современному человеку как средство против отчаяния» [24, с. 41]. И современное общество предлагает различные способы утолить эту жажду утопического комфорта. Либо в сладких грезах беззаботной жизни с предоставлением органам государственной власти максимальных полномочий по контролю за общественным состоянием. Либо же через возможность примкнуть к радикальным «творцам нового общества» через устрашение и уничтожение «неверных».

Опасность построения нового мирового порядка с яркими чертами «либерального тоталитаризма» становится все более ощутимой ввиду всплеска опасений за мирное существование общества на фоне разгула террора и нестабильности. Понятие тоталитаризма «в мягких перчатках» или «нетеррористического тоталитаризма» уже давно находится в зоне внимания философов и политиков. Еще в 60-х годах на примере анализа американского общества Герберт Маркузе выдвинул положение о том, что фашизм и либерализм не оппозиционны в политическом плане, что на самом деле тесно связаны идеологически [35; см. также: 37; 18].

С другой стороны, разлив жестокости и насилия новоявленных адептов ИГИЛ также ставит нас перед фактом живучести идеологии кровавого пути к утопическому обществу справедливости и «благочестия». Черные знамена воинов джихада, антихристианский настрой и изуверские казни «неверных» оживляют в памяти символы немецкого фашизма. Отличия в идеологии исламских фундаменталистов и фашистов не затмевают сходства в методологии и глобальных целях. Идея распространения Исламского Государства с целью установления законов Шариата на всей земле ведет свое начало от военного тренировочного лагеря в Афганистане под названием «Монотеизм и джихад». Пропагандируемое совершенное общество будущего должно быть свободно от олигархов, взяток и ростовщичества [33, p. 9, 249]. По свидетельствам членов боевых подразделений ИГИЛ, именно желание нового, справедливого общественного устроения стало для многих причиной присоединения к военным группировкам [31].

Чтобы избежать обеих крайностей –– как комфортного, так и кровавого утопизма –– христианское общество должно стоять на твердых позициях верности духовно-нравственному наследию Православия. И здесь хочется отметить особое предназначение России [19], находящейся посреди «либерального» Запада и фундаменталистского Востока. Значение нашей страны диктуется уже тем, что она на данный исторический момент, пожалуй, единственная на мировой арене демонстрирует стойкую национально-государственную волю, на что уже мало, кто способен в эру навязываемого «глобального управления».

Россия как гигантская многонациональная держава, в которой мирно и конструктивно в историческом сравнении сосуществовали Азия и Европа, через веротерпимое православное ядро [20, с. 145] практически на протяжении всей своей истории (в отличие от западно-европейских государств) развивалась именно как многонациональное и веротерпимое государство. В свое время особую роль русскому народу приписывал Ф. М. Достоевский, но делал он это не на основании расовой теории, а на основании вероисповедания. Так, он говорил: «Может быть, главнейшее предызбранное назначение народа русского в судьбах человечества и состоит лишь в том, чтобы сохранить у себя… Божественный образ Христа во всей чистоте, а когда придет время – явить этот образ миру, потерявшему пути свои» [10, с. 240].

Наследие Православной Церкви является крайне важным и могучим средством как объединения людей независимо от их национальности, так и в противостоянии проповеди различных видов утопий и информационной агрессии в целом. Пророчества святых отцов о великой славе нашей Родины вселяют в нас ту уверенность в будущем нашей Церкви и Отчизны, без которой невозможно эффективно жить и работать. Прозрение о могущественном единении России с ближними по географии и мировоззрению народами и о противостоянии Ее силам мирового зла дают надежду на провал навязываемой сегодня некоторыми влиятельными государствами и финансистами утопической однополярной картины, в которой России уделяется место безгласного сырьевого придатка [11].

Спокойное раскрытие сокровищ трезвой духовности христианского реализма в разных сферах социальной и культурной жизни российского общества способно поддержать и развить хранимые генетически в нашем народе добродетели взаимного уважения и доверчивого сотрудничества, бескорыстного трудолюбия и самоотверженного мужества. Ведь христианин-реалист не стремится легко избавиться от боли и страдания окружающего мира, но направляет свои духовные силы на борьбу с собственными недостатками. Он живет как равный среди окружающих, не давая себе право производить разделение на праведных и неправедных.

Православный реалист не ожидает наград и комфорта, но даже среди таковых не превозносится в мечты самомнения и самодовольства. «От земной нашей жизни не ожидает большего, чем получил Спаситель на Голгофе» [24, с. 43], трезво и мудро противостоит злу в самом себе и в окружающем социуме, но полноту торжества добра над злом относит к жизни будущего века. Это там, а не здесь «Бог отрет всякую слезу с очей… и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет… и ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их; и будут царствовать во веки веков» (Ап 21. 4; 22. 5).

Литература

1. Андрей Кесарийский, свт. Толкование на Откровение Иоанна Богослова. Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь: Изд-во Отчий дом, 2000.

2. Арсения (Себрякова), иг. Письмо от 7 ноября 1870 г. // Она же. Жизнеописание. Письма к П. А. Брянчанинову и др. лицам. М.: Изд-во Московского подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1998. С. 136–137.

3. Арсения (Себрякова), иг. Письмо от 26 июня 1871 г. // Там же. С. 156–159.

4. Арсения (Себрякова), иг. Письма от 21 июня 1875 и 22 марта 1871 г. // Там же. С. 146–149, 181–182.

5. Булгаков С. Н. Расизм и христианство: Догматический очерк // Он же. Христианство и еврейский вопрос. Париж: Изд-во YMCA-PRESS, 1991. С. 19–140.

6. Буров Г. Христианство и германский национал-социализм в 30-е и 40-е гг. ХХ в. URL: http://rusbereza.ru/gazeta/2985 (дата обращения 29. 09. 2015).

7. Василий (Кривошеин), архиеп. Ангелы и бесы в духовной жизни по учению Восточных Отцов // Книга Ангелов: Антология / Сост. Д. Ю. Дорофеев. СПб.: Изд-во Амфора, 2001. С. 477–­497.

8. Давыдова Г. Е. Философско-антропологические основания европейского фашизма (классическая и современная формы). Диссертация… кандидата философских наук. Ростов-на-Дону: Федеральное государственное научное учреждение «Северо-кавказский научный центр высшей школы, 2005.

9. Деларю Ж. История гестапо. Смоленск: Изд-во Русич, 1998.

10. Достоевский Ф. М. Дневник писателя //Он же. Полное собрание сочинений. В 12-ти т. СПб.: Изд-во А. Ф. Маркса, 1894. Т. 9.

11. Кирилл (Зинковский), иером. Наследие преподобного Серафима Саровского как современный фактор обеспечения национальной безопасности. URL: http://rodnayaladoga.ru/index.php/dukhovnye-besedy/630-nasledie-prepodobnogo-serafima-sarovskogo-kak-sovremennyj-faktor-obespecheniya-natsionalnoj-bezopasnosti (дата обращения 29. 09. 2015).

12. Кирилл, Святейший Патриарх всея Руси. Слово после Божественной литургии в Свято-Георгиевском храме на Поклонной горе 6 мая 2010 г. URL: http://www.patriarchia.ru/db/text/1154861.html(дата обращения 28. 09. 2015).

13. Костюк К. Н. Состояние христианской социальной мысли в Византии. URL:http://www.bogoslov.ru/text/3214428.html#_ftnref21 (дата обращения 28. 09. 2015).

14. Лялин В. Н. Человек на войне // Он же. Последняя надежда. СПб.: Сатис, 2014. URL: http://azbyka.org/fiction/poslednyaya-nadezhda/ (дата обращения 29. 09. 2015).

15. Макарова Л. М. Нацистская концепция человека и методы ее реализации // Человек. 2003. № 3. С. 94–107. URL: http://vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/MEN/NAZI/NAZI.HTM#7 (дата обращения 28. 09. 2015).

16. Макарцев В. С. Cвятоотеческий хилиазм. URL: http://www.bogoslov.ru/text/3328287.html (дата обращения 28. 09. 2015).

17. Мефодий Патарский, свт. О Воскресении (против Оригена) // Святый Мефодий, епископ и мученик, отец Церкви III-го века. Полное собрание его творений / Пер. под ред. Е. Ловягина. СПб, 1905. Библиотека отцов и учителей Церкви. Творения св. Григория Чудотворца и св. Мефодия епископа и мученика. М.: Паломник, 1996. С. 192–271.

18. Нарочницкая Н. А. В ЕС устанавливается либеральный тоталитаризм. URL: http://доверенныелица.рф/moskva/person/nataliya-narochnitskaya-alekseevna/v-es-ustanavlivaetsya-liberalnyij-totalitarizm-(дата обращения 29. 09. 2015).

19. Нарочницкая Н. А. За что и с кем мы воевали. М.: Изд-во Минувшее, 2005.

20. Нарочницкая Н. А. Россия и русские в мировой истории. М.: Изд-во Международные отношения, 2003.

21. Николай Сербский, свт. Письмо 151 Русскому К. Т., о русской трагедии // Он же. Миссионерские письма. М.: Изд-во Московского подворья ТСЛ, 2005. С. 260–263.

22. Пленков О. Ю. Третий Рейх. Нацистское государство. М.: Изд-во ОЛМА Медиа Групп, 2004.

23. Ржевская Е. М. Геббельс. Портрет на фоне дневника. М.: Изд-во АСТ-Пресс Книга, 2004.

24. Серафим (Роуз), иером. Американский просветитель русского народа. Из неизданного. Москва: Изд-во Никея, 2010.

25. Сергий, митр. Московский и Коломенский, патриарший местоблюститель. Послание к пастырям и верующим 22 июня 1941 г. URL: http://www.sedmitza.ru/lib/text/439892 (дата обращения 28. 09. 2015).

26. Филарет (Гумилевский), архиеп. Историческое учение об отцах Церкви. М.: Изд-во Паломник, 1996 (Репр. изд.: Троице-Сергиева Лавра, 1913).

27. Франк С. Л. Ересь утопизма // Он же. По ту сторону правого и левого: Сборник статей / Под ред. В. С. Франка. Paris: YMCA-Press, 1972. C. 85–106.

28. Фромм Э. Бегство от свободы. Гл. 6. Психология нацизма. М.: Изд-во Прогресс, 1990.

29. Шкаровский М. В. Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь. М.: Изд-во Вече, 2007.

30. Шпеер А. Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930–1945. Москва: Изд-во Центрполиграф, 2005.

31. Borri Fr. Behind the black flag: current, former ISIS fighters speak June 23. 2014 . URL: http://www.al-monitor.com/pulse/originals/2014/06/syria-iraq-isis-aleppo-mosul-war-radical-terrorism.html (дата обращения 29. 09. 2015).

32. Coupland P. Utopia, utopianism in: World Fascism: A Historical Encyclopedia. In 2 vols / Cyprian P. Blamires, editor; with Paul Jackson. California: Santa Barbara, Colorado: Denver, United Kingdom, Oxford: ABC-CLIO, 2006. P. 692–693.

33. Hosken A. Empire of Fear: Inside the Islamic State Paperback Oneworld Publications England 2015.

34. S. Macarius Aegyptus. Homiliae // J.-P. Migne (ed.). Patrologiae cursus completus (series Graeca). In 161 t. Paris, 1857–1866. Vol. 34: 449–822.

35. Marcuse H. The Struggle Against Liberalism in the Totalitarian View of the State in: Negations: Essays in Critical Theory, trans. J. J. Shapiro. Boston: Beacon, 1968. P. 3–42.

36. Redles D. Hitler’s Millennial Reich: Apocalyptic Belief and the Search for Salvation Hardcover. New York: University Press, 2005.

37. Talmon J. L. The Origins of Totalitarian Democracy. Penguin Books, Harmondsworth, UK and New York, 1986.