Типы Литургий (Систематизация евхаристических молитв по их особенностям)

В течение исторического процесса с евхаристической молитвой произошло, как мы видели, немало изменений. Единая по существу и замыслу, идущая от Единого Основателя, Вечного Архиерея Христа и из той же «горницы святого и славного Сиона», анафора знает в своем прошлом немало дополнений и сокращений: она подвергалась всевозможным влияниям и изменениям, и настолько изменила свой внешний вид, что едва ли было бы легко сравнивать современную Православную или Коптскую литургию, не говоря уже о Римской мессе, с той «Вечерей Господней», которую знали и совершали апостолы, неизвестный автор «Дидахи», или св. Иустин Философ. Причин этому немало.

Прежде всего, расширение христианства по лицу вселенной и удаление от единого центра «Сиона, Матери Церквей, Божьего жилища». Затем, влияние поместных обычаев и привычек, скоро превратившихся в традиционные канонизированные нормы, наложило свой отпечаток на совершение евхаристического богослужения. Кроме того, если в начале христианства харизматический пафос и экстаз давали каждый раз литургу силы для творчества новых молитв, то с течением времени и с прекращением харизматической жизни, раз прочитанная молитва или совершенный чин становились скоро правилом церковного обихода. Они затвердели и требовали своего признания со стороны верующего народа. Вступили в свои права консерватизм и традиционность. Обаяние древнего, ветхого всегда склонно затенить в жизни духа вечное, подлинно духовное. Вместе с этим, появлялись выдающиеся авторитеты, учители и строители Церкви. И они своими трудами в области упорядочения богослужебного чина устанавливали новые формы, которые скоро узаконивались и получали общее признание как наилучшие в данной церковной области или общине. Всё это привело к чрезвычайной дифференциации евхаристических молитв. Число отдельных анафор в Поместных Церквах так разрослось, что со временем потребовались усилия Церкви для внесения большего порядка и стройности в эту область религиозной жизни.

На Западе эта работа Церкви сводилась к постепенному ограничению поместных особенностей, а потом и совершенному их упразднению. И т.к. там дифференциация никогда не доходила до той меры, как на Востоке, то и работа по объединению и упрощению евхаристического богослужения оказалась легче. После Тридентского собора Запад официально знает одну только «missam romanam» [Римскую мессу], едва терпя рядом с ней, как исключение и особую привилегию для некоторых дней в году, совершать Амвросиеву литургию в Милане и Межарабскую в Испании. Не приходится, конечно, говорить о современной тенденции Рима вводить кое-где с пропагандистской целью так называемый «восточный обряд», т.е. искаженный на римский образец чин Византийской, Коптской или Несторианской литургии.

Ha Востоке процесс дифференциации прошел сильнее. Отделившиеся от Церкви общества верующих сохранили свои литургии и даже создали новые, надписав их, для большей авторитетности, именами разных апостолов или свв. отцов Церкви. Абиссинцы знают даже «литургию Божией Матери». В связи с этим, и процесс унификации не пошел решительно и беспрекословно до конца. Восток вообще терпимее Запада в отношении национальных черт, языка, обычаев и т.д. Поэтому в границах отдельных исповеданий Восток сохранил большую разнообразность литургических типов. Несколько разных евхаристических молитв уживаются рядом друг с другом, и их место в церковном году урегулировано богослужебным уставом. Так, в Православной Церкви вошло в обычай совершать две литургии (Златоуста и Василия Великого). Кроме того, совершается, хотя и не повсеместно, литургия ап. Иакова. Коптская церковь знает несколько литургий; Эфиопская их насчитывает до 16 и т.д.

Всё это побуждает литургиста-исследователя попытаться ввести некоторую систему в то великое множество евхаристических типов, которые образовались в процессе истории и которые совершались, и совершаются и поныне. Попытки классификации литургий по их характерным особенностям делались не раз. Существует несколько схем, из которых, главнейшие – следующие.

1) Схема протоиерея Мальцева⁸³

А.      Литургии Восточные

Александрийские.

Месопотамские.

Иерусалимско-Антиохийские.

Б. Литургии Западные

Галликанско-Мозарабские.

Миланская.

Римская.

Карфагенская.

2) Схема проф. А. Катанского⁸⁴

А.      Литургии Восточные

Иерусалимско-Антиохийские.

Александрийские.

Месопотамские.

Б. Литургии Западные

а)       греческого типа:

Галльская.

Испано-Готская.

Галликанская.

Мозарабская.

Миланская.

б)       западного типа, или missa romana.

3) Схема Л. Дюшена⁸⁵

Литургии Сирийские.

Литургии Александрийские.

Литургия Римская.

Литургия Галликанская.

Причем, Дюшен предлагает и такое упрощение: 1. Западные, включая в них и Александрийскую, как родственную Римской, и 2. Восточные, т. е. Сирийская, Армянская и Кесарийско-Константинопольская.

4) Схема Каброля⁸⁶

Литургия Римская.

Литургия Миланская.

Литургия Галликанская.

Литургия Мозарабская.

Литургия Кельтская.

Это деление литургий только западных, да и то, как признается и сам ученый бенедиктинец-литургист, скорее, по признакам филологическим, чем обрядовым. Что касается восточных типов, он считает, что всё может быть сведено к двум группам:

Сирийская, к которой относятся и Иерусалимская, и Антиохийская литургии.

Египетская, или Александрийская⁸⁷.

5) Схема Баумштарка⁸⁸, делящая все известные евхаристические молитвы на две группы, как он говорит: postpositiv – [постпозитивная (нем. от лат.), т.е., ставящая что-либо в конец] & prepositiv [препозитивная (нем. от лат.), т.е. ставящая что-либо в начало]. В первую входят: Галликанская и Восточные, кроме Александрийской, Несторианской и древне-маронитской; порядок молитв в каноне таков: praefatio [вступление], mstitutio [установление], anamnesis [воспоминание (лат. от греч.)], epiclesis [призывание (лат. от греч.)], intercessio [ходатайство (лат. от греч.)]. В группу prepositiv входят: Александрийская, Коптская св. Кирилла, Абиссинская, Несторианская и древне-маронитская. В этом типе intercessio (ходатайственная молитва) следует непосредственно за praefatio.

6) Схема Рахмани⁸⁹, униатского сирийского патриарха, открывшего и издавшего в первый раз так называемый «stamentum Domini nostri Jesu Christi» (1899).

Литургии Византийско-Армянские.

Литургии Халдео-Месопотамские.

Литургии Александрийско-Эфиопские, к которым он причисляет и Римскую мессу, как родственную Александрийской.

Наконец:

7) Схема Брайтмана⁹⁰, которую дополняет Карабинов⁹¹.

А. Литургия Сирийская, а именно:

Литургия CA VIII.

Литургия апостола Иакова, в греческой и сирской редакции, с которой близка и литургия, описанная св. Кириллом Иерусалимским и нами выше разобранная.

Б. Литургии Египетские, а именно:

Литургия ап. Марка.

Литургия св. Кирилла Александрийского.

Литургия Эфиопская свв. апостолов.

Литургия из Евхологиона Серапиона Тмуитского.

Анафора св. Григория Богослова.

В. Литургии Персидские, а именно:

Несторианская литургия апостолов Фаддея и Мария.

Литургия Феодора Мопсуестийского.

Литургия анонимная, так наз., «Биккелев палимпсест».

Литургия Нестория.

Г. Литургии Византийские, а именно:

Литургия св. Василия Великого.

Литургия св. Иоанна Златоуста.

Западные литургии Карабинов делит на три: 1. Римская, 2. Галликанская и 3. Мозарабская.

С известными исправлениями, и мы будем следовать за этой схемой, замечая всё же при этом, что никогда ни одна схема и классификация не совершенны и не охватывают всех возможных деталей и особенностей изучаемого материала.

Из рассмотрения предложенных классификаций видно, что, несмотря на кажущуюся, с первого взгляда, пестроту, во всех этих схемах есть много общего: так, например, существует основное деление на Западные и Восточные литургии; затем, более или менее прочное место во всех системах занимает литургия александрийского типа, как очень самостоятельная; так же, и своеобразность Римской мессы не позволяет ее не выделить в особую группу, хотя в последнее время и слышатся все чаще голоса, говорящие о сродности римского и александрийского типов, наконец, и антиохийско-византийская фамилия почти у всех исследователей занимает свое специальное положение. Надлежит теперь разобраться во всех этих тонкостях и изучить характерные черты каждой литургической группы.

Прежде всего, деление очень общее, на Западные и Восточные. На первый взгляд, оно бесспорно и принято всеми литургистами. Но сами ученые признают, что различие между этими двумя группами, скорее, кажущееся, чем реальное⁹². Что же, однако, отличает эти две основные группы? О. Каброль видит, в первую очередь, особую многочисленность восточных анафор, при сравнительной единообразности западных канонов мессы. «Кроме римского канона, – говорит он, – можно насчитать разве только галликанский, мозарабский, может быть, амвросиев (миланский) и, если угодно, равеннский, тогда как на Востоке у одних яковитов и маронитов до 65 анафор, у эфиопов – 15 и т. д.». Причина этого явления на Востоке была указана несколько выше. «Но, – как указывает о. Каброль, – это единство анафор на Западе, скорее, кажущееся. Западный канон сам по себе допускает большое количество вариантов в своих, казалось бы, неподвижных рамках». Это можно пояснить так. В Православной Церкви, например, положено служить всегда литургию св. Иоанна Златоуста и только 10 раз в году литургию св. Василия Великого. В те дни, когда служится та или иная литургия, она почти ни в чем не меняется, кроме чтения Апостола и Евангелия, и пения некоторых песнопений (антифонов, тропарей и кондаков). Разнообразные заамвонные молитвы в Порфириевом Евхологии являются, пожалуй, единственным исключением. Точно так же и в александрийском типе литургий, например, в Коптской церкви, когда совершается литургия ап. Марка или св. Кирилла Александрийского, то совершается в том же непеременном составе молитв. Вариантов в составе евхаристического канона нет. И это общее правило на Востоке.

Совсем другое дело на Западе. Там, при кажущемся единообразии литургического типа (например, римский канон мессы), допускается очень часто в году, в зависимости от праздника или времени церковного года, изменение то той, то иной молитвы евхаристического канона, например, «praefatio», или другой. Иными словами, если принять, что при совершении Литургии активно участвуют три лица: 1. иерей, служащий Литургию и читающий молитвы, 2. диакон, читающий Св. Писание и произносящий ектении, и 3. хор или певец, исполняющий положенные песнопения, – то в восточных типах евхаристических молитв всё, что положено читать священнику, не подвергается изменению в рамках одной и той же литургии, будь то Златоустова, ап. Марка, ап. Иакова или CA VIII. А что касается диаконской, или певческой части, то она варьируется гораздо больше, в зависимости от праздника или времени года, т.е. читается всегда разное зачало Апостола или Евангелия, и поется то тот, то другой тропарь или антифон. На Западе, как раз, обратная картина, т.е., в одной и той же мессе – Римской, Мозарабской или Миланской – сами молитвы евхаристического канона меняются.

Вот главная отличительная черта литургий Восточных от Западных. Такая возможность вариантов молитв может привести к тому, что главные, существенные черты евхаристического канона подвергнутся важным изменениям и не будет достаточно сохранена основная мысль его. Это и привело, по объяснению епископа Фрира⁹³, к двум совершенно противоположным последствиям, а именно: к ограничению этих возможных вариантов в римском каноне и к чрезмерной свободе литургического творчества в мессах Галликанской и Мозарабской.

Второе основное отличие восточных литургий от западных заключается, по мнению о. Каброля, в том, что во всех восточных анафорах от молитвы Vere Sanctus [Воистину свят] (по западной терминологии) или Aγιος εί [Свят еси] (литургия апостола Иакова) или Μετά τούτων τών μακαρίων δυνάμεων [С сими блаженными Силами] (литургия святого Василия Великого) или Πλήρης γάρ έστιν ώς άληθώς [Исполнен есть яко воистину] (литургия апостола Марка) и т.п., т.е. от молитвы ангельского славословия к описанию Тайной Вечери и установительным словам обычным переходом служит выражение: τή νυκτί ή παρεδίδοτο, т.е. «в ту ночь, в которую Он был предан» (или незначительные варианты), тогда как западные каноны вместо выражения «в ночь» – τή νυκτί... – содержат: «Qui pridie...» [Накануне дня] и вместо ή παρεδίδοτο [в нюже предаяшеся] – «quam pateretur...» [в который пострадал], т.е. «в день, в который Он пострадал». Впрочем, есть и исключение, a именно, Мозарабская литургия имеет как раз: «in qua nocte tradebatur...» [в нощь, в нюже предаяшеся].

Можно было указать на то, что на Востоке участие диакона в Литургии значительнее, чем на Западе, но это несущественно для самого Таинства. Кроме того, с течением времени в западных канонах замечается решительное упрощение, тогда как на Востоке наблюдается очевидное усложнение многих деталей, в частности, например, проскомидии в Византийских литургиях. Молитва эпиклезы не может считаться решительным признаком одних восточных анафор. Наличие этой молитвы на Западе, как в древнее время, так и теперь, несомненно и признано почти всеми западными учеными.

Оставляя пока что в стороне более тонкие различия между отдельными евхаристическими молитвами Запада, обратимся к восточной группе литургий. Следуя схеме Брайтмана, нам надлежит различать следующие фамилии евхаристических молитв: сирийскую, египетскую (александрийскую), персидскую и византийскую (включая в нее и Армянскую литургию). B чем их различия? По каким видовым признакам можно судить о принадлежности данной евхаристической молитвы к той или иной группе?

Прежде всего следует указать, что, как из рассмотренных нами свидетельств церковных писателей, так и из привычного для нашего церковного наблюдения и наиболее, потому, нам близкого типа Византийских, или православных, литургий, схема евхаристической молитвы рисуется нам в таком виде. Напоминаем, что речь может идти только о самой анафоре, независимо совсем от разных отклонений, нарастаний и деталей в преанафоральной части, будь то подготовление евхаристических элементов (проскомидия) или те или иные подробности в литургии оглашенных, так сказать, остатки древне-синагогальной традиции. Они не имеют отношения к существенно важной части, к самой Евхаристии.

Если следовать западной научной терминологии, то структура евхаристического канона, известного нам по рассмотренным писаниям и наиболее привычного обывательскому слуху и зрению, такова:

после вступительных возгласов, т.е. цитаты 2Кор. 13:13 («Благодать Господа нашего Иисуса Христа, любовь Бога и Отца») – («Горé сердца (и ум») – «Благодарим Господа», начинается сам канон, или анафора («святое возношение»). Он состоит из молитв:

1. Praefatio – (благодарение за творение мiрa и благодеяния Божии нам) кончающаяся ангельским славословием «Свят, Свят, Свят Господь Бог Саваоф».

2. Sanctus – переходящий к искупительным подвигам Господа нашего Иисуса Христа, описанию Тайной Вечери с установительными словами, как воспоминанию заповеди Господа.

3. Anamnesis – в которой вспоминаются претерпленные Спасителем Крест, погребение, Воскресение, Вознесение, седение одесную Отца.

4. Epiclesis – призывание Св. Духа ради освящения Даров, их преложения, и ради освящения верных, причащающихся от этих Даров.

5. Intercessio – ходатайственные молитвы о Церкви небесной и земной, епископате, клире, властях мiрских, о живых и мертвых. В глубокой древности было чтение диптихов, т.е. помянников живых и мертвых.

6. Oratio Domini – «Отче наш...»

Если принять такой строй евхаристического канона, так сказать, за норму и исходную точку в наших сравнениях, то, по отношению к нему, евхаристические молитвы других канонов будут отличаться, главным образом, по положению, которое в них занимает так называемое intercessio, т.е. ходатайственная молитва о Церкви, мiрe, властях, живых и мертвых.

В самом деле, в александрийском типе, ходатайственная молитва стоит непосредственно после благодарения за творение мiрa (praefatio) и до молитвы sanctus’a. Это можно проверить по литургиям ап. Марка⁹⁴, св. Кирилла Александрийского⁹⁵ и абиссинских яковитов⁹⁶. В персидском или месопотамском, т.е. несторианском типе, intercessio вставлена между повествованием о Тайной Вечере и призыванием Святаго Духа⁹⁷. Можно указать, пожалуй, еще и на то, что сами установительные слова не содержатся ни в литургии апостолов Фаддея и Мария, ни в анафоре Феодора Мопсуестийского. Они не были записаны в чине литургии, а передавались и заучивались тайным преданием, возможно, как пережиток древнего строя «disciplinae arcanae» [тайное учение].

Таковы отличительные особенности этих двух типов литургий, александрийских (православных и яковитских) и месопотамских. Они по самой структуре анафоры выделяются из ряда других. Положение ходатайственной молитвы определяет в них всё. Что же касается отличия византийской группы (православных и Армянской литургий) от группы иерусалимской (CA VIII, ап. Иакова в греческом и сирском изводах), то тут столь резкой черты в структуре канона нет. Это не значит, что современную нам литургию св. Иоанна Златоуста или Армянскую нельзя отличить от литургии CA VIII или ап. Иакова. Отличий много, но они не в структуре канона, а, скорее, в длине отдельных молитв, входящих в состав анафоры, в выражениях и действиях, или, еще больше, в части преанафоральной. Поэтому, следуя, в общем, приведенной схеме Брайтмана и усваивая все выводы его научно-критической работы, мы, тем не менее, склонны, скорее, во избежание излишнего дробления, а потому, и путаницы, считать за одну литургическую фамилию анафоры византийские и иерусалимские. В этом отношении мы возвращаемся к исходной точке прот. А. Мальцева, профессора Катанского и, отчасти, Дюшена.

Теперь, прежде чем перейти к изучению Литургии нам наиболее близкой и нас наиболее интересующей – Византийской, – мы считаем необходимым хоть несколько остановиться на Александрийских и Месопотамских. Александрийские в особенности привлекают наше внимание, как по оригинальности своей, по некоторым любопытным древним своим образцам (Серапионова литургия, и литургия в оксфордском папирусе, и пр.), так и потому, что Александрийские литургии имели, бесспорно, большое влияние на судьбу западной евхаристической молитвы. Работы Дюшена, Баумштарка, Рахмани и Пауля Древса открыли много интересного в этой области.

B современных нам литургиях александрийского типа надо различать три вида, отвечающие трем этническим группам и трем культурным влияниям, которые действовали в областях Александрийского Патриархата. Христианская культура была занесена в Египет из Византии силой и несла в себе греческое влияние, которое находило для себя созвучную и сочувственную местную эллинистическую традицию. После монофизитского движения и Халкидона начинает развиваться, a потом и преобладать туземная культура – коптская и эфиопская. Но и греческое влияние не могло исчезнуть само по себе; оно настолько сильно и глубоко вошло в местную жизнь, что и осталось там навсегда; например, в коптском языке. Коптский язык, особенно, богословско-литургический, пестрит греческими словами, да и сама азбука коптская есть не что иное, как греческая, дополненная несколькими знаками для выражения звуков, не существующих в греческом языке. B Абиссинии греческое влияние было совершенно вытеснено эфиопским. Поэтому-то теперь мы и имеем три вида Александрийских литургий, поскольку речь идет о филологически-культурной стороне дела, a именно, литургии греческую, коптскую (бохарическую, как диалект Нижнего Египта) и абиссинскую. Но небезынтересно оглянуться на прошлое Александрийских литургий.

Прежде всего, наше внимание привлекает любопытнейшая анафора IV века в так называемом «Евхологии Серапиона, епископа Тмуитского». Небесполезно напомнить историю этого памятника. Евхологий находится в рукописи X в., хранившейся в библиотеке Великой Лавры на Афоне. Рукопись была найдена в 1894 году проф. А. Дмитриевским, и Евхологий был им напечатан в «Трудах Киевской Духовной Академии». Европейская наука, конечно, этого открытия из-за незнания русского языка знать не обязана, хотя об этом было своевременно напечатано и в западной научной литературе⁹⁸. И вот, в 1898 г. немецкий профессор Вобермин снова «открыл» Евхологий и издал его в Лейпциге в серии «Texte und Untersuchungen». Надо сказать, что в 1899 г. в той же «Byzantinische Zeitschrift» Ed. Kurz восстановил истину, и в последних работах Шермана, Брайтмана, о. Каброля и Функа ошибка не повторяется.⁹⁹

Автор Евхология – тот самый епископ города Тмуита (Thmuis) в нижнем Египте – Серапион, которому писал св. Афанасий Великий свои послания, который и сам был церковным писателем, и принимал деятельное участие в церковной жизни того времени. Блаж. Иероним назвал его («De vir. illustr.», 99) – «scholasticus» [ритор, буквоед (лат.)].

Евхологий составлен из 30 молитв, или глав. В той последовательности, как эти молитвы приведены, они не дают ясной картины литургии. Необходимо произвести перегруппировку молитв, чтобы восстановить чин литургии. Литургийные молитвы находятся в двух местах, а именно: молитвы 1–6 и 19–30. Брайтман расположил их в соответствующем порядке, и мы теперь имеем, благодаря этому, такую последовательность молитв:

Литургия оглашенных.

Молитва первой недели              (19)

Молитва после проповеди              (20)

Молитва над оглашенными              (21)

Возложение рук на оглашенных              (28)

Литургия верных.

Молитва над народом (ектении)             (27)

Возложение рук на мiрян                   (29)

Молитва над болящими             (22)

Возложение рук на болящих             (30)

Молитва о плодоношении             (23)

Молитва о Церкви                   (24)

Молитва о епископе и о Церкви             (25)

Молитва коленопреклонения             (26)

Анафора.

Молитва приношения епископа Серапиона, состоящая из благодарения за творение и искупление (praefatio), ангельского славословия (Sanctus), повествования о Тайной Вечере, призывания и ходатайственных молитв (intercessio).       (l)

Молитва преломления хлеба                   (2)

Молитва по причащении клириков             (3)

Молитва по причащении мiрян             (4)

Молитва о принесенных елее и воде             (5)

Руковозложение после благословения елея и воды       (6)

Β этом последовании бросаются в глаза следующие подробности, a именно:

1. Ходатайственные молитвы не стоят в обычном для Александрийских литургий месте, между praefatio и Sanctus, a, как и в Иерусалимских и Антиохийских литургиях, после преложения Святых Даров. He означает ли это, что александрийская традиция в отношении этой молитвы более позднего происхождения?

2. Молитва призывания есть не обычное прошение о ниспослании Святого Духа, a Логоса. Вот что она гласит:

«Да приидет, Боже истины, Твой Святой Логос на хлеб сей, чтобы сделался он Телом Логоса, и на чашу сию, чтобы сделалась она Кровию Истины. И устрой так, чтобы все причащающиеся получили лекарство жизни во исцеление всякаго недуга и для усиления всякаго успеха и добродетели, не в осуждение, Боже истины, и не в обличение и посрамление».

3. Затем, в этой анафоре отсутствует столь существенная часть, как анамнезис (т.е. молитвенное воспоминание Креста, погребения, Воскресения и вознесения).

4. Да и сама молитва благодарения за творение (praefatio) весьма кратка.

5. B повествовании о Тайной Вечере поражает та особенность, что о Хлебе и Чаше говорится раздельно, сначала подробно об одном, a потом подробно о другом. Кстати, после слов о Хлебе находится цитата из Дидахи о разбросанных по горам зернах хлеба.

Что сказать о главной особенности этой анафоры, об эпиклезе Логоса? B науке нет ответа на этот вопрос. Означает ли это недостаточную четкость в пневматологии во время до II Вселенского Собора? Или это желание подчеркнуть значение Логоса в тринитарной диалектике во времена арианских смут? B произведениях ранних писателей Церкви можно найти достаточно неясных выражений в тринитарной терминологии. Вспомним, как примеры, пневматологическую христологию «Пастыря» Ермы, в котором Сын называется или Святым Духом, или бывшим ранее Духом и т. д.¹⁰⁰; или следующие слова св. Иринея: «Когда чаша смешения и хлеб получают Слово (Логос) Божие и становятся Евхаристией, Телом Христовым...»¹⁰¹ Намек на призывание Логоса можно было бы найти, пожалуй, и в некоторых словах св. Климента Александрийского¹⁰².

Еще один памятник имеет большое значение для истории древней литургии в Египте. Он по времени своего открытия еще моложе, чем только что рассмотренный Евхологий Серапиона Тмуитского. Несмотря на всю свою фрагментарность и неполноту, из-за внешней попорченности, значение его бесспорно не только для александрийской литургической традиции, но и для истории канона Римской мессы, как это показали новейшие изыскания ученых-литургистов. Мы имеем в виду так называемый «оксфордский папирус», или «папирус Дэйр-Бализэ». Оксфордским он называется потому, что хранится теперь в оксфордской Бодлеане; правильнее же называть его по имени монастыря Бализэ (или Дэйр-Бализэ, т.к. «дэйр» по-арабски значит монастырь), в развалинах которого и был найден этот папирус в 1908 году известным английским египтологом Флиндерсом-Петри, который его передал Валтер-Круму. Документ этот был впервые исследован бенедиктинцем Dom Puniet (Report of the XIX Eucharistic Congress, held at Westminster, September 1908. London, 1909). Подробное изложение находим и у F. Cabrol («Canon» in: DACL. T. II, col. 1881–1893), и у Th. Schermann in: «Texte & Untersuchungen», vol. XXXVI, 1 B. Leipzig, 1910, Ss. VI+45.

Памятник греческого письма VII-VIII веков, но содержащий литургический текст более раннего времени, может быть, III или II века¹⁰³, представляет собой три очень попорченных листочка папируса, на которых сохранились отрывки евхаристических молитвословий. Листики были согнуты пополам, и поэтому, горизонтальные волокна, которые, обыкновенно, означают лицо папируса, оказываются то на лицевой стороне, то на изнанке. Этим затрудняется определение последовательности молитв. Во всяком случае, вот как, с великим трудом были реконструированы о. Пюниэ эти фрагментарные литургические данные, причем, иногда по наличию нескольких букв или слогов приходилось угадывать те или иные литургические выражения или изречения Св. Писания.

Фрагмент А

(Наиболее попорченный временем, и местами совершенно невразумительный. Некоторые строки остаются совсем безответными для нас.)

(Лицо?)

«...благоволящий дать (просящим) по прошениям сердец их, подаст Свой мир... Тот, Который есть Святый (и истинный) Владыка, Господь именем Его, живущий на высоких и на смиренных взирающий... Сущий на небесах, Которому слава вовеки. Аминь. (Мы просим Тя, Господи) и Владыко Вседержитель (всякой твари), всеблагий ... Бог и Отец (Господа нашего Иисуса Христа), сотворивший всяческая...»

(Изнанка?)

«...Ты наш Помощник, Ты наше Утверждение, Ты наше Прибежище (в день скорби). Ты наше Заступление (против всех), не остави нас (но избави от всякой опасности) ...»

По мнению исследователя, это отрывок литании, или молитвы над верными, предшествующей анафоре. По своему стилю и содержанию, эти строки напоминают соответствующие молитвы Евхология Серапиона и позднейших Коптских литургий.

Фрагмент В

(Лицо?)

«...он исповедует веру: Верую в Бога Отца Вседержителя и в Единородного Его Сына Господа нашего Иисуса Христа и Духа Святаго и в воскресение плоти и в Святую Кафолическую Церковь».

(Изнанка?)

«...(благодать) Твоего дара в силу Духа Святаго, в укрепление и приложение веры, в упование жизни будущего века, через Господа нашего Иисуса Христа, через Которого Тебе Отцу слава со Святым Духом вовеки. Аминь».

Κаκ видно, здесь перед нами на лицевой стороне оригинальная древняя форма Символа веры, отличная от Никео-Царьградского, а на изнанке отрывок какой-то молитвы, в которой о. Каброль предполагает конец молитвы предложения.

Фрагмент С

(Лицо?)

(«Тебе предстоят тысячи тысяч и мириады мириад святых ангелов и архангелов: кругом Тебя предстоят шестокрылатые Серафимы) и двумя крыльями они покрывают лицо, двумя ноги и двумя летают. Всё всегда Тебя святит. Но и вместе со всеми Тебя освящающими приими освящение и нас, говорящих Тебе: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, полны небо и земля славы Твоей».

(Изнанка?)

«Исполни и нас Твоей славы и удостой ниспослать Духа Святаго Твоего на творения сия, и сотвори хлеб Телом Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа, а чашу Кровию Нового Завета. Ибо Сам Господь наш Иисус Христос, в ту ночь, в которую Он был предан, взял хлеб и, благодарив, преломил и дал (ученикам Своим и апостолам), сказав: (Приимите и ядите все) от него; это есть Тело, за вас даваемое во оставление грехов. Подобным образом после Вечери, взяв чашу, благословив и пия, дал им со словами: Возьмите, пейте все от нее; это есть Моя Кровь, за вас изливаемая во оставление грехов. (Творите сие в Мое воспоминание.) Всякий раз, когда вы будете есть этот Хлеб и пить из этой Чаши, вы будете возвещать Мою смерть, и исповедовать Воскресение, и молиться...»

Несмотря на исключительное значение этой литургико-археологической находки, мы не в состоянии сделать каких-либо решительных выводов по двум намечающимся вопросам, а именно: 1. Где были ходатайственные молитвы, – до sanctus’a, с которого начинается фрагмент С, или после преложения Даров, на чем кончается тот же отрывок? Иными словами, представляют ли собой разбираемые отрывки евхаристическую молитву чисто александрийского, уже вполне определившегося типа, или же это анафора, по своей структуре сходная с Евхологием Серапиона? 2. Как объяснить столь необычный до сего памятника факт эпиклезы до установительных слов? Епископ Фрир предполагает, что это только предварительная эпиклеза, после которой, за установительными словами последует вторая: более полное призывание Св. Духа¹⁰⁴. Подтверждение этому он ищет в сходстве последней фразы фрагмента С с началом эпиклезы в литургии ап. Марка. Предположение, доказать которое невозможно по причине испорченности фрагмента, но и опровергнуть его, безусловно, тоже нет оснований. Во всяком случае, этот документ имеет огромное значение не только для истории литургии Египта, но и для вопроса о взаимоотношениях александрийского и римского типов евхаристического канона. Интересна такая подробность: Баумштарк в поисках источников современной Римской мессы указывал еще в 1904 году («Liturgia romana е liturgia dell’Esarcato»), что в древней Александрийской литургии призывание должно было стоять до установительных слов. Открытый через 3 года (1907) папирус Дэйр-Бализэ это блестяще подтвердил. Благодаря этой находке Флиндерса-Петри, проливается немало света на запутаннейшую проблему эпиклезы в Римской мессе¹⁰⁵.

Перейдем теперь к краткому рассмотрению существующих ныне Александрийских литургий. Не имея возможности исследовать их все, по причине их многочисленности, мы ограничимся только тремя, а именно: литургией ап. Марка, литургией св. Кирилла Александрийского и Эфиопской.

Прежде всего, в связи с литургией ап. Марка, встает вопрос о самом апостольском происхождении этой литургии. Никаких прямых и бесспорных доказательств этому нет. Напомним, что в апостольское время вообще не могло быть, в силу приведенных ранее соображений, записанных формуляров литургии: литургическая свобода в то время была очень велика. Поэтому и наименование литургии именем ап. Марка должно быть принято весьма условно. Сам апостол, конечно, не записал чина евхаристических молитвословий, но этим ценность литургии его имени не умаляется. Апостольское предание существовало и в незаписанном виде. Всё то, что потом Церковь приняла как апостольское: апостольские каноны, апостольские установления, учения апостолов и сама литургия с именем апостолов Марка и Иакова, брата Божия, является апостольским не потому, что записано рукой того или иного из учеников Господних, а потому, что они пребывали и остаются в духе апостольской традиции, сначала изустной, а потом записанной. В них важна не хронологическая дата апостольского века, но, как говорит ученый бенедиктинец о. Кагэн, характер апостольский, авторитет апостольский, их апостоличность¹⁰⁶.

Что касается литургии апостола Марка, то о ней мы в течение первых десяти веков христианства имеем только одно краткое упоминание у армянского католикоса Исаака¹⁰⁷. Но, не будучи произведением самого ап. Марка, она всё же не перестает быть очень древней по своему происхождению, хотя бы в основных своих чертах. Ренодо относит время ее возникновения до монофизитского разделения Египта на православных и яковитов¹⁰⁸. Бунзен видит в ней памятник литургии IV, и даже частично III века¹⁰⁹.

В свое время, она была весьма распространена и, по-видимому, не только в Египте. Ее знали и в других частях христианского мiрa. Так, напр., свидетельство Иакова Едесского доказывает, что у сирийцев была известна эта литургия; католикос Исаак подтверждает ее существование в Армении; в калабрийских монастырях мы так же находим литургию ап. Марка; предание венецианцев говорит, что и чин богослужения в церкви св. Марка в Венеции восходит к ап. Марку¹¹⁰. Следовательно, на всем протяжении христианского мiра, от Калабрии, через Египет и Сирию, и вплоть до Армении совершалось евхаристическое жертвоприношение с именем ап. Марка. Но, с другой стороны, Византия противилась служению этой литургии. Канонист XII в. Вальсамон говорит отрицательно об этой литургии, и, вскоре после него, по настоянию Константинополя, служение ее прекратилось в православных церквях Александрии, уступив место Византийским литургиям Иоанна Златоуста и Василия Великого.

В настоящем своем облике, т.е. в тех рукописях ХII-ХIII вв., которые содержат эту литургию (Россанский, Ватиканский и Мессинский кодексы), она, конечно, является уже не в своем первоначальном виде. Наука нашла в ней ряд позднейших изменений и добавлений. Начнем их перечисление с наиболее поздних. Прежде всего, в IX-X вв. на литургию ап. Марка влияла литургия св. Иоанна Златоуста. Ряд заимствований из последней систематически входит в нее. Между ними, в особенности, бросается в глаза: 1. Замена характерного для всех Александрийских литургий возгласа «Господь со всеми вами» возгласом из 2Кор. 13:13: «Благодать Господа нашего Иисуса Христа...» 2. Влияние константинопольской проскомидии. 3. Целый ряд других возгласов и выражений из Византийских литургий.

Кроме того, видны и более ранние влияния, например:

1. В молитве за царя есть выражения, определенно указывающие, если не на занятие Александрии арабами, то, во всяком случае, на ведущуюся жестокую и неблагоприятную для христиан войну с ними, т. е. на VII век.

2. В VI веке вставлен Символ веры.

3. В V в. – песнь «Святый Боже...»

На основании добросовестного анализа всех исторических подробностей А. Петровский приходит к тому выводу, что после исключения всех позднейших наслоений к более раннему времени, т.е. к IV в., относится бесспорно: прошение ходатайственной молитвы, молитва предложения, небольшая часть евхаристического канона. Всё остальное – продукт позднейшего времени¹¹¹.

Итак, судьба Александрийской литургии ап. Марка, как это нам представляется ясным по рассмотренным данным, такова. Принадлежа по своему характеру к апостольскому Преданию, – что вовсе не значит, что ее автором был сам апостол и евангелист Марк, – она в течение времени восприняла ряд влияний, изменений и дополнений. Она была распространена до XII века и в других местах христианского мiрa, вне пределов Египта, и потом, по настоянию Византии, она была вытеснена и уступила даже в Александрийской области место литургиям чисто византийского происхождения. Но следует помнить: канонического запрещения служить эту литургию нет. Поскольку эта александрийская анафора не погрешает в структуре своей и в содержании отдельных молитв, в нее входящих, против православной традиции, нет никаких препятствий к ее совершению и в наше время. Разумеется, это не может быть сделано по личной инициативе отдельного священника или общины, но, если соборное сознание Церкви это найдет нужным, то канонических препятствий к этому нет.

Другую картину представляют те литургии александрийского типа, которые в данное время находятся в богослужебном употреблении коптов и абиссинцев. После отделения египетских яковитов от Православной Церкви (451 г.) они постепенно стали у себя заводить свое церковное устройство, свое управление, свои обычаи; словом, жить жизнью совершенно самостоятельной. Литургическое творчество долгое время не было у них организовано и ограничено, и в этой области (как, впрочем, и в некоторых других) можно было обнаружить немало беспорядочного и произвольного. Поэтому в XII в. коптский патриарх Гавриил запрещает употребление всех других литургий, кроме «трех известных, а именно: литургии св. Василия, св. Григория и св. Кирилла Александрийского». Литургия Василия Великого, конечно, не есть наша православная литургия византийского типа с именем св. Василия, а Коптская, надписанная именем каппадокийского святителя, что случилось, несомненно, после раскола монофизитства. Она служится у коптов во все обыкновенные дни и соответствует, так сказать, нашему употреблению литургии св. Иоанна Златоуста. Вторая, – приписываемая св. Григорию, – причем, неизвестно, какому именно: Нисскому или Богослову, – служится в праздники Господни и другие торжественные дни. Третья, св. Кирилла, предназначена к служению в дни Великого и Рождественского постов.

Признаки монофизитства можно довольно ясно обнаружить в этих литургиях. Так, прежде всего, в их богослужении, наравне со святыми апостолами, отцами и учителями Церкви, святыми Афанасием, Василием, Кириллом и пр., поминаются «святые» Диоскор, Севир и другие лжеучители. Кроме того, в Коптской литургии св. Василия Великого в молитве перед причастием, животворящая Плоть Единородного Сына, Господа, и Бога, и Спасителя нашего Иисуса Христа называется «единой с Божеством Его не в растворении, не в смешении и не в изменении». Но введена эта молитва при том же коптском патриархе Гаврииле, сыне Тариха, в 1131 году¹¹². Литургия св. Григория имеет еще и ту необычную и неправославную особенность, что в ней молитвы обращены к Лицу Сына Божия Иисуса Христа, а не к Богу Отцу, что противно постановлению 21 правила III Карфагенского Собора¹¹³.

Ясно, что так называемая литургия св. Кирилла Александрийского написана не александрийским первосвятителем просто потому, что сам он писал по-гречески, а не по-коптски, греческий же оригинал ее неизвестен. Кроме того, ничего вообще не известно о литургической деятельности св. Кирилла, кроме как из коптского предания. Литургия эта представляет собой, в сущности, одну только анафору без литургии оглашенных. По содержанию этой молитвы она, с одной стороны, очень сходна с литургией ап. Марка, а с другой, в ней неоднократно находим указания на необходимость заимствовать отдельные отрывки молитв из литургии св. Василия Великого (Коптской, разумеется). Так, например, в длинной ходатайственной молитве после praefatio заимствуются: 1. Молитва о мiрe. 2. Молитва о плодородии земли. 3. Поминовение святых после поминовения Приснодевы Марии (до диптихов) и 4. молитва прежде раздробления Св. Даров. Кроме того, из литургии св. апостола Марка заимствуется так называемая молитва фимиама.

Сходство литургии св. Кирилла с литургией ап. Марка дает основание предполагать известные заимствования. Высказывалось даже предположение (Bunzen, Binterim) и о том, что литургия св. Кирилла есть просто переработка греческой литургии ап. Марка на коптский язык. Но на основании анализа текста литургии ап. Марка Петровский установил, как это уже указывалось выше, что сама эта литургия подверглась настолько большому влиянию со стороны литургий ап. Иакова, Иоанна Златоуста и Василия Великого, что она не может быть оригиналом для других литургий Египта. Она не есть прототип Кирилловой литургии. Сходство их бесспорно, но говорить о прямой генеалогической зависимости здесь не приходится. Вопрос о происхождении литургии св. Кирилла и о влияниях на нее еще ожидает своего исследователя.

Как у коптов, так и в Абиссинской церкви литургическое творчество не только не замерло с отделением от Православной Церкви, но, наоборот, еще более развилось. Уже христианская древность знала литургию, надписанную именем эфиопских Апостольских установлений, принадлежащую к группе памятников так называемого «апостольского предания», о которых говорилось выше в связи с литургией св. Ипполита. В настоящее время, в литургической практике эфиопов совершаются следующие литургии:

1.      Общая Эфиопская, или апостольская.

2.      Господа нашего Иисуса Христа.

3.      Девы Марии.

4.      «Святого» Диоскора.

5.      Св. Иоанна Златоуста.

6.      Св. Иоанна Евангелиста.

7.      Св. Иакова, брата Господня.

8.      Св. Григория Армянского.

9. 318-ти православных отцов.

10.      Св. Афанасия.

11.      Св. Василия Великого (перевод с Коптской литургии того же имени).

12.      Св. Григория Назианзина.

13.      Св. Епифания.

14.      Св. Кирилла Александрийского.

15.      Того же святого в иной редакции.

16. «Святого» Иакова Серугского¹¹⁴.

Останавливая наше внимание только на первой из них, мы должны о ней сказать следующее. Это очень растянутая литургия, имеющая в своей структуре много своеобразного, образовавшаяся уже в совершенно самостоятельной обстановке, далеко от связи с другими литургиями. В ней много разных молитв при приготовлении алтаря, над дискосом, чашей, лжицей, звездицей, которые, вероятно, надо читать над каждым из этих предметов не при каждом совершении Литургии, а только при освящении их. Так же читаются несколько молитв приношения и над принесшими Дары, разрешительные молитвы и разные поминовения, что всё вместе взятое, как стоящее в начале чина, соответствует нашей проскомидии. Символ веры не вполне согласен с православным.

Сама анафора начинается по-александрийски, т.е.: «Господь со всеми вами», а не формулой из 2Кор. 13:13: «Благодать Господа нашего...» Обычных слов «Горé сердца» и «Благодарим Господа» нет, а прямо начинается благодарственная (евхаристическая) молитва. Она отличается, по сравнению с прочими, относительной краткостью, но имеет все классические части анафоры: praefatio, intercessio, sanctus, установительные слова, anamnesis и epiclesis, после которого опять повторяется поминовение епископата, клира, царя, живых и усопших.

Выше уже неоднократно упоминалось, что главной отличительной особенностью александрийского типа литургий является то, несколько необычное, по сравнению с сирийско-византийскими анафорами, место, которое в них занимают ходатайственные молитвы, т.е. прошения за Церковь, власти, народ, живых, больных, одержимых и умерших. Конечно, это место, которое им усвоила александрийская литургическая традиция, – явление позднейшее и чисто местное. Говоря о различных Александрийских литургиях, небезынтересно обратиться к содержанию самих ходатайств. По ним больше, чем по каким бы то ни было другим частям евхаристического канона, можно судить о местных особенностях, об исторических условиях, быте, и тому подобное. Кроме этого фольклорного оттенка, они небезынтересны и с точки зрения чисто литургико-богословской. Молитвы эти в александрийском типе особенно растянуты и подробны; они напоминают по своей длине те же молитвы в Иерусалимских литургиях CA VIII и ап. Иакова, и в Византийской св. Василия Великого.

Всё это, вместе взятое, во всей своей оригинальности, очень соответствует своеобразному колориту абиссинского богослужения, вообще, с пестротой его одежд, разноцветными зонтами, составляющими неотъемлемую часть их религиозных процессий, круглыми храмами с концентрическими алтарями, посохами у монахов, музыкальными инструментами и религиозными ритмическими движениями, назвать которые надо не плясками, а хороводами. Всё это, равно как и глубокое бытовое благочестие, напряженная молитвенная жизнь, унаследованная от времен свв. Антония и Павла, традиция монашеской древности, аскетические упражнения, неведомые или забытые нами, говорят о живой религиозности этого народа. Царский двор их по стилю и быту можно назвать провинциальной маленькой Византией, настолько весь его уклад пронизан молитвой и церковностью. Монастыри их – живые наследники аскетизма и созерцательной жизни классических времен пустынножительства. Это не засохшая ветвь природной маслины, хоть и надломившаяся, но не оторвавшаяся и не одичавшая. Она ждет быть привитой к мистическому телу Вселенской Церкви.

Как уже указывалось, в числе святых, поминаемых в этих ходатайственных молитвах после Пресв. Богородицы, поминаются наряду с вселенскими святыми и свои поместные угодники и нередко ересиархи монофизитства. Особенно подробно это совершается у эфиопов в их «апостольской» литургии: «... Молитвами и ходатайством, которые совершает о нас Владычица всех, святая и чистая Мария, Матерь Божия, и молитвами великих светил Михаила, Гавриила, Рафаила, Уриила, и четырех бестелесных живых существ, и двадцати четырех старцев небесных, св. Иоанна Крестителя, Отцов наших патриархов, апостолов, семидесяти двух учеников и трех отроков, св. архидиакона Стефана, св. Георгия, св. Феодора, св. Меркурия, св. Мины, св. Филофея, св. Василида, св. отца Ноба и всех мучеников Господних, так же великого и св. отца нашего аввы Антония и свв. отцов наших трех Макариев, и отца нашего аввы Вихоя, и аввы Иоанна, аввы Кира, и отца нашего аввы Варсомы, отца нашего аввы Саламы, Иоанна Кемы и преподобного отца нашего Павла, и святых отцов греческих Максима, Димитрия, св. отца Моисея и сорока мучеников, и отца нашего Текла-Хайманота, и отца нашего, досточтимого патриарха НН, и царя нашего Клавдия...»

Земная иерархия поминается, начиная с самого «святейшего и блаженнейшего папы», Александрийского патриарха НН (литургия ап. Марка), или же «патриарха нашего, почтенного Абуны НН» (Коптская литургия св. Кирилла). Затем совершается поминовение «православных епископов, где бы они ни были, священников, диаконов, иподиаконов, чтецов, певцов, заклинателей, монахов, девственниц, вдовиц, сирот, преданных воздержанию, и мiрян, соединенных супружеством, и тех, которые воспитывают детей, тех, которые сказали нам: помяните нас, и которые не сказали, которых мы знаем и не знаем, врагов, друзей»... (литургия Кирилла.) В той же литургии св. Кирилла молятся «о безопасности данного места, и всех мест православных отцов наших, пустынников и отшельников (hermita et anachoreta...)». Вероятно, эта молитва и составлена была в монастырской среде, и написана применительно к таковой.

Все нужды людей так же находят свое отражение в этих молитвах. Вот пример:

«...Больных из народа Твоего, Господи, призрев милостию и щедротами, исцели.

Отстрани от них и от нас всякую болезнь и немощь, духа слабости отгони от них. Лежащих в продолжительных болезнях – восстанови. Мучимых духами нечистыми – исцели. Находящихся в темницах, или в рудокопнях, или под судом, или в осуждении, или в ссылках, или в горьком рабстве, или изнуряемых налогами¹¹⁵ – всех помилуй, всех избави... Путешествующим братиям нашим или имеющим путешествовать, на всяком месте сопутствуй; или по суше, или по рекам, или озерам, или дорогам, или каким бы то ни было образом совершающих путь, всех везде приведи в пристань спокойную, в пристань спасительную; удостой быть их Соплавателем и Сопутником; возврати их родным их радующимися, здоровым – здоровых. Так же и наше, Господи, странствие в сей жизни сохрани невредимым и необуреваемым до конца. Дожди благотворные обильно ниспосли на места, имеющие потребность и нужду в них. Возвесели и обнови нисшествием их лицо земли, чтобы она оживилась каплями его, произращая. Речные воды подними до собственной меры их; возвесели и обнови восшествием их лице земли. Протоки ее наводни, умножь произведения ее. Плоды земные благослови, Господи, сохрани целыми и невредимыми для нас, возведи их для нас в семя и жатву...» (литург. ап. Марка.)

Эти последние выражения особенно характерны для Египта и Абиссинии, с зависимостью их благополучия и плодородия от своевременных дождей, «ранних и поздних», разливов Нила и т.п. В Коптской литургии св. Василия Великого встречаются и такие уставные замечания и уточнения:

«...Во время наводнения Нила от 12 Павне до 9 Папе (т.е. с июня до октября): «Сподоби, Господи, наполнить воды рек в год сей и благословить их».

Во время сеяния, т.е. от 10 Папе до 20 Тупе (с октября до января): «Помяни, Господи, семя трав и процветание поля в год сей; соделай, чтобы они возрастали, сколько возможно, благодатию Твоею; возвесели лице земли, чтобы явилось плодородие ее и умножились плоды ее; благоустрой ее посев и жатву; жизнь нашу направь как следует...» Таким образом, поистине Литургия есть благодарственная Жертва о всех и за вся. Границ этого приношения нет ни во времени, ни в пространстве; она объемлет всё и приносится и за живых, и за усопших; она охватывает все прошедшие времена от начала творения и простирается во всю вечность до Страшного Суда. И вечное прославление святых, и сияние Небесного Царствия, неперестающий и немеркнущий Фаворский свет, равно как и мелкие житейские скорби, нужды и интересы, вплоть до наводнения лица земли, наполнения водой нильских каналов, плодородия и т.п. – всё это соединяется в высшей точке евхаристического действа. Тварь стенает к Богу всяческих; Бог, Творец этого мiрa, слышит этот вопль, милует эту тварь и принимает ее жертву о всех и за вся...

Переходя теперь к литургиям месопотамского типа, т.е. к евхаристическому богослужению христиан, населяющих восточные пределы Малой Азии и Персии и отчасти Индии, а когда-то распространявшихся вплоть до Монголии и по своему вероисповеданию принадлежащих к лжеучению Нестория, необходимо сделать следующие замечания:

1. Церковно-бытовой уклад и дисциплина несторианской ветви восточного христианства отличается, как это указывалось в науке¹¹⁶, особенной консервативностью и неподвижностью, чтобы не сказать окаменелостью. Если под влиянием Александрии коптская церковная жизнь не осталась чужда известного культурного влияния эллинизма, если абиссинская церковная стихия создала свою своеобразную церковно-культурную традицию и творчески жила вокруг своей маленькой, провинциальной Византии, и, если, наконец, Армянская церковь просто цвела культурно, и накопила большой запас духовных ценностей, и создала свою церковную и литургическую культуру (армянское богослужение поражает своей утонченностью и разработанностью), – то несторианский аспект христианства, как бы, закостенел в формах V века и к своей древней традиции не прибавил ничего новоприобретенного и творческого.

Большинство сиро-халдейского племени до сего времени пребывает в несторианстве. Часть же его, после долгих сношений с ними Русской Церкви, в лице ее представителя епископа Софонии, была присоединена к Православию в 1898 году в Петербурге. В среде их с того времени основана Русская Духовная миссия в Урмии.

2. В литургическом употреблении несториан сохранились три литургии: так называемая «апостольская», или свв. апостолов Фаддея и Мария, литургия Нестория и литургия Феодора Мопсуестийского. Первая из них совершается по несторианским церковным установлениям от Страстной недели до конца церковного года, т.е. до предпразднества Рождества Христова; литургия Феодора Мопсуестийского – от предпразднества Рождества до Страстной недели; литургии же Нестория усвоено только 5 дней в году, а именно: 1. на Богоявление, 2. в пятницу св. Иоанна Крестителя (первая пятница после Богоявления), 3. в праздник трех греческих учителей Диодора, Феодора и Нестория (т.е. в пятницу 4-й недели по Богоявлении), 4. в среду 6-й недели Великого поста (в так называемый Ниневийский пост) и 5. в Великий Четверг¹¹⁷.

3. Естественно поставить вопрос о времени происхождения этих евхаристических чинопоследований. Ясно, что апостольское наименование литургии Фаддея и Мария может быть принято только в том условном смысле, о котором говорилось выше. В этой анафоре не приходится искать руки самих апостолов и письменных следов апостольского века. Апостольское в них – традиция и общее содержание молитв, тогда как остальное – продукт позднейших наслоений. Кстати сказать, под Фаддеем следует понимать одного из апостолов из лика 70-ти, хотя некоторые из несторианских писателей причисляют его к лику 12-ти, смешивая его с Иудой, который также называется Левием или Фаддеем, а Мария относят к лику 70-ти; по другим, Марий – первый епископ Селевкийский¹¹⁸. Исследователь, на основании сопоставления молитв и отдельных дополнительных вставок в эту литургию, определяет после всестороннего изучения вариантов время ее написания гораздо более поздним, чем апостольская эпоха. В преанафоральной части он видит позднейшие вставки и следы и VII, и даже XV веков. Влияние времени наложило свою печать и на саму апостольскую основу ее, на евхаристическую молитву. Оно не уничтожило основного содержания последней, зато сгладило апостольские черты; по духу, евхаристическая молитва остается апостольской, а по букве – произведением, по крайней мере, IV или начала V века¹¹⁹.

Что касается литургии Нестория, то время ее возникновения определить легче, если согласиться, что ее автором был действительно Константинопольский архиепископ и ересиарх. Вопрос сводится только к тому, составил ли он ее до 431 года (Ефесский Собор) или после. Hammond склонен относить ее ко времени до 431 года, Катанский же допускает вторую возможность, уточняя, однако, это время тем четырехлетним пребыванием Нестория в монастыре св. Евпрепия, которое предшествовало его ссылке в Петру Аравийскую. Как ни решать вопрос об аутентичности Несториевой литургии, приходится признать несомненное влияние константинопольской анафоры, и, именно, из литургии св. Иоанна Златоуста. Это влияние чувствуется и по содержанию отдельных молитв анафоры и их выражений, и по словам «преложив Духом Твоим Святым», которые так характерны для литургии Златоуста и, как увидим впоследствии, по ошибке попали и в славянский текст литургии св. Василия Великого.

4. Что характеризует Месопотамские литургии вообще и насколько эти характерные черты отразились на каждой из разбираемых нами анафор? Выше указывалось, что общим мерилом, весьма, правда, схематическим, служит положение ходатайственной молитвы в евхаристическом каноне. Прежде всего, это надо уточнить, а кроме того, надо указать и на другие особенности. Действительно, положение ходатайственной молитвы в Месопотамской литургии отлично от положения в литургиях иерусалимско-антиохийского типа, равно как и в анафорах александрийских. Но место, занимаемое ею, всё же неустойчивое. Так, в литургии Фаддея и Мария эта молитва находится после sanctus’a, но, приняв во внимание, что эта литургия не имеет установительных слов, а от sanctus’a прямо переходит к anamnesis’y, то и неизвестно, где поставить intercessio – до anamnesis’a или до установительных слов, которых, хотя и нет в писаном виде, но произносить которые предписано устным преданием. К тому же, какой-то отрывок ходатайственной молитвы можно найти и после призывания Св. Духа.

Что касается литургий Феодора Мопсуестийского и Нестория, то ходатайственная молитва стоит в них между anamnesis и призыванием Св. Духа. «Чем и когда было вызвано подобное положение, с точностью сказать довольно трудно, – говорит исследователь, – несомненно лишь то, что его нельзя считать изначальным... В период составления и распространения в Месопотамии литургии Нестория, несторианская церковь помещала ходатайственные молитвы между словами установления и призыванием Св. Духа, но ни в коем случае не перед ними, как в литургии Фаддея и Мария; порядок последней представляет следы позднейшего происхождения»¹²⁰. Следовательно, и здесь имеет место то же явление, что и в Александрии. Если считать изначальным типом анафору иерусалимскую, в которой intercessio стоит после призывания, то и александрийская, и месопотамская традиции являются позднейшими. Причины этой реконструкции канона наука еще не указала.

Кроме этой особенности, Месопотамские литургии отличаются от других Восточных литургий еще и тем, что некоторые молитвы в их составе являются переменными, т.е., в зависимости от того или иного праздника или времени года, читается та или иная молитва. Так, в литургии Фаддея и Мария мы встречаем в начале литургии до антифонов молитву, которая видоизменяется в зависимости от того, в воскресный или будничный день служится литургия; также и после антифонов молитва фимиама изменяется по постным дням и в дни памяти святых. Также, в литургии Нестория последняя молитва благословения (вероятно, что-то вроде нашей византийской заамвонной молитвы) меняется в зависимости от дней и праздничных воспоминаний. Таких отдельных молитв насчитывается в ней 9. Подобного явления, очень распространенного, как говорилось выше, на Западе, мы на Востоке больше нигде не встречаем. Пожалуй, нужно указать на Порфириев Евхологий VIII века, где в литургии Златоуста находятся, также, переменные заамвонные молитвы.

Третьей особенностью Месопотамских литургий надо признать сохранившийся древний обычай, практиковавшийся некогда и в Православной Церкви, чтения на Литургии отрывков ветхозаветных книг. У нас это сохранилось только на литургиях, которые, так или иначе, связаны с вечерней, а именно: на Литургии Преждеосвященных Даров и на литургиях в Навечерия Рождества Христова, Богоявления, в день Благовещения, в Великий Четверг и в Великую Субботу. Впрочем, у несториан замечается постепенное сокращение этого богослужебного обычая: чтения эти теперь имеют место только на литургиях воскресных и праздничных дней, но не будней.

Наконец, четвертая характерная черта, правда, не всех Месопотамских литургий, видна в недостаточно точно формулированных центральных словах всего канона. В самом деле, в литургии апп. Фаддея и Мария вовсе нет установительных слов. После sanctus’a следует молитва «С сими Небесными Силами...», не заканчивающаяся повествованием о Тайной Вечере, а прямо переходящая в intercessio. За ней следуют anamnesis и epiclesis, в такой, впрочем, несовершенной форме:

«…и да приидет, Господи, Дух Твой Святый, и да почиет на сем приношении Твоих рабов, которое они приносят, и благословит, и освятит его, чтобы оно было нам, Господи, в очищение грехов и оставление прегрешений...»

Таким образом, молитвы о преложении Даров в Тело и Кровь Господню нет: это, скорее, эпиклеза, переходящая в новую, дополнительную ходатайственную молитву. Такую дефективность обычно объясняют предписанием тайной дисциплины древнего христианства, запрещавшей записывать всё самое сокровенное, при сохранении этого в устном предании. В литургии Нестория установительные слова стоят на обычном месте; после них совершается воспоминание спасительных Страданий, следует долгая ходатайственная молитва и за ней безупречная молитва призывания Св. Духа для освящения и преложения Даров.

Переходя к содержанию самих ходатайств, надо сказать, что они, вообще, проще и короче, чем таковые в александрийской анафоре. Прежде всего, отсутствует поименное воспоминание небесных чинов и всех, составляющих Церковь небесную, прославленную. Правда, следует оговориться, что в приготовительной части к самой анафоре, которая Брайтманом приведена на основании новейших изданий и более точных рукописей Несторианской литургии гораздо подробнее, чем в «Собрании древних литургий» проф. Катанского, мы находим очень пространное чтение диптихов, в которых записано множество святых и Ветхого, и Нового Заветов, начиная от Адама, Авеля, Сифа, Мелхиседека. Тут же и «Св. Дева Мариам, Которая родила Христа, нашего Господа и Спасителя». Потом следуют бесчисленные имена святых отцов, учителей и просветителей, как православных, так и несторианских¹²¹. Но это, скорее, соответствует нашей проскомидии, тогда как в ходатайственных молитвах, столь характерных и ярких, этого поминовения ни живых, ни усопших поименно нет. Они касаются, тем не менее, всех тех сторон жизни, о которых и приносится евхаристическая Жертва. Вот примеры:

(Литургия апп. Фаддея и Мария): «Господи Боже Саваоф, приими это приношение за св. соборную Церковь и за всех благочестивых и праведных отцов, благоугодивших Тебе, и за всех пророков и апостолов, и за всех мучеников и исповедников, и за всех плачущих, угнетенных и больных, и за всех терпящих нужду и притеснение, и за всех немощных и обремененных, и за всех умерших, которые, разлучившись с нами, преставились, и за всех, которые просят молитвы от немощи нашей, и за меня, смиренного и немощного грешника.

... Помилуй все твари, пощади виновных, обрати заблуждающихся, восстанови угнетенных, дай покой страждущим, исцели немощных, утешь печальных и склони к милосердию совершающих суд во Имя Твое святое».

В той же литургии, но после призывания Св. Духа:

«Христе, мир горних и великое успокоение дольних, соделай, чтобы спокойствие и мир Твой господствовали в четырех частях мiрa, особенно же, в святой соборной Церкви Твоей; соделай, чтобы священство имело мир с царством(!)¹²², прекрати войны до концов земли и рассей народы, желающие войн, чтобы нам наслаждаться тихою и мирною жизнью, во всяком благочестии и страхе Божием. Отпусти грехи и прегрешения усопших, благодатию и щедротами Твоими, во веки...»

В литургии Нестория читаем:

«И приносим Тебе сию жертву живую, святую, благоприятную, преславную и бескровную, за всех тварей и за святую, апостольскую и соборную Церковь, которая существует от концов до концов земли, чтобы Ты сохранил ее безмятежною и неприкосновенною от всяких соблазнов, и чтобы не было в ней нечистоты, ни пятна, ни порока или чего-либо подобного... И за всех епископов во всяком месте и стране, которые проповедуют правое слово истинной веры. И за всех священников, которые отправляют священство перед Тобою в правде и истинной святости», (Потом идет поминовение диаконского чина и всего благочестивого народа.)

«…И за всех, которые похвально просвещают святую Церковь Твою делами правды». (Потом идет поминовение властей земных, моление о прекращении войн, о благорастворении воздухов, о путешествующих, узниках, гонимых, сосланных «на отдаленные острова для постоянного мучения», за ненавидящих и врагов, за помышляющих злое). Примечательна молитва священника о себе самом:

«Господи Боже, человеколюбивый, и сострадательный, и милосердный, ныне я начал говорить перед Тобою, я – прах, грешник немощный и бедный, виновный перед Тобою от чрева матери моей, странник от утробы ее и преступник от недр матери моей. Помилуй меня, Господи, по милосердию Твоему, и изведи меня из моря прегрешений по милости Твоей, изведи меня из бездны грехов моих по благости Твоей, исцели раны пороков моих и язвы преступлений моих Ты, подкрепитель и исцелитель. Даруй мне открыть уста мои пред Тобою и удостой меня говорить устами моими к Тебе. Сподоби меня, чтобы я мог умилостивить Тебя за преступления мои и получить отпущение моих собственных грехов, и прощение прегрешений, и истребление пороков моих собственных и грехов тех, которые подобны и близки мне, дабы мне испросить то, что прилично Божеству Твоему и что должно быть испрашиваемо; ибо Ты, богатый, имеешь сокровище, никогда не оскудевающее, и Тебе приносятся во всякое время различные прошения, и от Тебя по ним разделяются дары в изобилии и числом...»

И в Месопотамских литургиях, как это явствует из приведенных молитв, евхаристическая Жертва есть приношение Церкви о всех и за вся. Нет никаких сторон жизни личной, семейной, общественной и, разумеется, церковной, о которых не следовало бы молить Бога. Величие Литургии не умаляется нисколько от всех этих, на первый взгляд, будничных и прозаических прошений.

После того, как мы рассмотрели происхождение и развитие литургий александрийского и месопотамского типов, нам надо обратиться к тем литургиям, которые по структуре своего евхаристического канона наиболее близки к современным и от которых наша православная Византийская литургия ведет свое происхождение. На очереди, следовательно, обширная фамилия евхаристических чинопоследований, которую, как мы уже указывали, некоторые исследователи разделяют на две группы: специально – иерусалимских и более поздних – византийских. Так как существенного различия в структуре молитв евхаристического канона этих групп нет, то мы и разбираем их все, как принадлежащие к одной. В эту большую семью входят следующие анафоры:

А. Иерусалимская группа

Литургия «Апостольских постановлений», содержащаяся во II и VIII книгах их (так называемые CA II и CA VIII).

Греческая литургия апостола Иакова.

Сирийская литургия апостола Иакова.

Б. Византийская группа

Литургия св. Василия Великого.

Литургия св. Иоанна Златоуста.

Литургия св. Григория Армянского.

Из этих шести самостоятельных литургических типов, три (литургии свв. Василия Великого, Златоуста и ап. Иакова) и по сие время находятся в богослужебном употреблении в Православной Церкви; литургия св. Григория тоже служится теперь в церкви Армяно-Григорианской (не униатской); Сирийская литургия апостола Иакова сохранилась у сирийских якобитов, и только литургия CA VIII представляет собой памятник древности, о литургическом употреблении которого сейчас нет и помина.

Попытаемся разобраться во всех этих памятниках по тому порядку, который нами намечен.