Все, имеющее близкое отношение к Христу Спасителю, было свято и досточтимо для христиан. Отсюда благочестивое стремление видеть святые места, где Господь ходил, страдал, воскрес и вознесся на небо, посмотреть пещеру, в которой Он родился, реку, в которой крестился, гору, на которой преобразился, гроб, в котором был положен.

Но особенно дорог и священ был для всех христиан и во все века честный крест, этот жертвенный алтарь, на котором Господь принес жизнь Свою за живот мира. Вот почему слово крестное составляло главное содержание апостольской проповеди (1Кор. 1, 17 18. 23. Галат. 6, 14); вот почему апостол хвалится тем, что он преднаписал пред взорами галатов Иисуса Христа распятого (Гал. 3, 1). Вот почему св. Златоуст приходил в восторг, говоря о кресте: «крест – наша слава, главизна и начало блаженства, свобода и венец. Крест обратил и исцелил всю землю: он истребил заблуждение, восстановил истину, превратил землю в небо, людей соделал ангелами: этот крест сделал демонов не страшными, а презренными для людей»².

Поэтому нет ничего удивительного в том, что христиане повсюду желали видеть и при всяком удобном случае употреблять изображение креста, как священнейшее напоминание о дарованном чрез него спасении и жизни во Христе. Это изображение так же удобно было воспроизводить посредством движения руки (крестное знамение), как и посредством пера, кисти, резца (изображение креста). Уже в период, непосредственно следовавший за апостольским, как это, несомненно, известно, старались сопровождать всякое богослужебное и другое действие, церковные благословения и освящения, равно как и обыденные занятия, крестным знамением. Тертуллиан в половине III века писал: «при всяком успехе и удаче, при всяком входе и выходе, при одевании и обувании, при омовении, приступая к трапезе, возжигая светильники, ложась спать, садясь за какое либо занятие, мы ограждаем свое чело крестным знамением»³. Крестное знамение долженствовало освящать всю христианскую жизнь. И не только чело, но и уста, грудь, очи, одежды и другие вещи, употреблявшиеся в общежитии, осеняли крестным знамением, по свидетельству св. Киприана и Кирилла Иерусалимского.

Этого мало. Христиане хотели иметь пред своими глазами и изображение этого знамения своего спасении. Поэтому начертывали изображение креста на домашней утвари, на рукоделиях, на книгах и пр. По свидетельству Тертуллиана⁴ в его время был уже в употреблен простой, начертанный, или красками изображенный крест, и считался «выразительным знаком Искупителя, не смотря на то, что не имел никаких других украшений, ни головы, ни фигуры».

За это почитание креста наших предков – первобытных христиан – не редко называли в насмешку их языческие современники religiosi crucis, crucicolae (крестопоклонники). И Тертуллиан, равно как и Минуций Феликс считали нужным защищать своих единоверцев от этого упрека. Первый на упрек язычников – будто христиане молятся кресту, как Богу, отвечает с едкой иронией: «если мы молимся кресту, то и вы виновны вместе с нами... Различие в форме не важно, когда материя одна и та же. В самом деле какое различие (со стороны материи) между крестом и Афиной-Полладой, если они будут сделаны из одного и того же куска дерева⁵?». На упрек язычника Цецилия, что христиане молятся позорному древу крестному, христианин Октавий отвечает: «нет, мы не молимся кресту так, как вы молитесь своим деревянным богам⁶».

После всего сказанного, невозможно уже сомневаться в том, что христиане с первых же веков делали изображение креста на лампах, на книгах, на перстнях и на других предметах, которые легко было переносить с места на место и прятать от профамации со стороны язычников. Г. Перре⁷ перечисляет несколько таких предметов, на которых встречаются изображения креста, и которые, несомненно, относятся к первым трем векам. Сами Магдебургские центуриаторы соглашаются с тем, что ко временам Тертуллиана изображения креста были уже в значительном употреблении⁸.

Действительно изображение креста были в употреблении, но христиане остерегались показывать их язычникам; они знали, как жестоко позорили язычники святейшие христианские таинства, и в частности как злоупотребляли крестом для посмеяния христианской веры. Мы ограничимся указанием на карикатуру Распятия с ослиною головою, за несколько лет пред сим открытую в Риме.

При раскопках на Палатинском холме открыта была комната, где жили пажи, служившие при императорском дворе, и на стене этой комнаты – замечательное изображение, представлявшее карикатуру Распятого Спасителя. На кресте, имевшем Форму Т, представлена человеческая фигура, почти совершенно одетая, с ослиной головой. Рядом изображена другая фигура, тоже одетая, в молитвенном положении, с воздетыми вверх руками. Наскоро нацарапанная греческая надпись гласит: Αλεξἀμενος σεβετε (вместо σεβεται) ςεὀν т. е. Алексамен молится своему богу. По фигуре и надписи можно заключить, что какой-нибудь паж – язычник времен гонений на христиан – думал осмеять своего товарища – христианина Алексамена. И действительно, из сочинений Тертуллиана и Минуция Феликса видно, что кроме упреков в «крестопоклонстве» язычники упрекали христиан и в почитании ослиной головы⁹. Подобные же карикатуры найдены недавно и при раскопках Помпеи.

Скрывать священнейшее изображение креста заставляло христиан столько же набожное благоговение пред ним, сколько и мудрая предусмотрительность. Здесь заключается первая причина, почему мы не так часто встречаем собственно изображение креста в первые три века. Но к этой причине присоединялась и другая не менее уважительная. Смертная казнь чрез повешение на кресте считалась у древних образованных народов самою отвратительною, самою позорною и бесчестною¹⁰. «Отвратительное, позорное» древо крестное пробуждало ужас в язычниках. Церковь должна была принимать в соображение это чувство. В этом заключается вторая причина, почему мы мало встречаем изображение креста на общественных памятниках христианства первых трех веков, и даже в самих катакомбах.

Вот почему христиане охотнее обращались к библейскими образам этого драгоценного первообраза искупительной смерти Иисуса Христа, к умерщвлению Авеля, к жертвоприношению Исаака, к медному змию, вознесенному на крест, к Моисею, молящемуся с распростертыми руками, к препиленному Исаии, к многострадальному Иову, к пасхальному агнцу и пр. Но еще охотнее прибегали они к прикровенным изображениям креста. Такими знаками disciplinae arcani¹¹ служили якорь с крестом и косой крест (греческое X), который служил одновременно и символом Христа и символом св. Креста. Этот второй символ arcani приводит нас к другому – наполовину образу, наполовину букве, – именно к знаменитой монограмме. К греческому X около второй половины ΙΙ-го века стали присоединять еще I, так что I приходились в средине. Эта монограмма означала Ιησοῡς Χριςος¹². Позднее вместо I начали ставить вторую букву имени Χριςός именно Р. Это была знаменитая Константиновская монограмма, явившаяся императору Константину Великому в лучезарных лучах на небе. Ею чувственно изображался крест и Христос, или Христос на кресте. Когда на Никейском соборе 325 года было единогласно отвергнуто заблуждение Ария и его последователей, тогда начали прибавлять к ней еще большею частью α и ω, иногда в трехугольнике, иногда просто. Это должно было служить выражением вечности и единосущия Сына Божия с Богом Отцем (Ср. Апокал. 22, 13 и 1, 8).

По принятии христианства Константином, эта монограмма, изображавшая одновременно и святейшее имя Христа и Его крест, извлечена была из мрака катакомб и других потаенных убежищ христианства, и торжественно перенесена на государственные знамена, надгробные памятники, монеты, храмы и алтари, хотя все еще продолжали почитать ее, как прикровенный крест. В знамение мирной победы креста и покорившей мир силы христианства стали обводить ее кругом. Но уже вслед затем, как Константин и его сыновья уничтожили крестную казнь, изображение креста потеряло то, что имело ненавистного и отвратительного, и к Константиновской монограмме стали присоединять поперечную черту, чрез что фигура креста сделалась еще яснее и определеннее. Это случилось около 350 г.¹³ Попытка Юлиана воскресить отжившее свой век язычество не имела никакого успеха; при христианских преемниках Юлиана и остатки язычников постепенно перешили в церковь. А так как вместе с тем прежние соображения теряли уже всякую силу, то и не представлялось уже более никаких затруднений к тому, чтобы постепенно разоблачать более и более символ arcani и представлять благодарным взорам обращенного мира настоящую форму креста более осязательным образом. Посему последняя упомянутая нами монограмма во второй половине IV в. должна была уступить свое место другой, в которой благодаря опущению X и удержание поперечной черты на букве Р, фигура креста обозначилась заметнее. Первая монограмма в этом роде относится к 355 г.¹⁴ Наконец, когда христианство, особенно со времен Феодосия Великого († 395), проникло в законы и учреждения, в домашнюю и общественную жизнь, все покровы ниспадают и крест является уже прямо без всяких прикрытий.

Поэтому вначале V в. мы встречаем на очень многих общественных памятниках изображение креста в действительной форме, без всяких символических покровов. Между тем в то же время мы не видим еще изображения Распятого на кресте, не находим Распятия.

Переходя к изображениям креста настоящего, не прикровенного, мы можем принять в соображение, только две его формы – именно crux commissa u crux immissa. Третья форма – crux decussata – представляет не столько простой крест, только символ arcani. Crux decussata, иначе – косой, состоящей из двух, наискось одна к другой положенных перекладин, называется бургундским и Андреевским, так как, по преданию, на таком кресте распят был св. апостол Андрей первозванный. Впрочем, почти все новейшие археологи считают crux decussata за условный только знак, под которым прикровенно представлялся крест. Иероним и Исидор Севильский свидетельствуют, что церковь видела в греческой букве X образ креста. А так как этой же буквой начиналась и имя Χριςὀς, то буква X служила столько же священным символом для имени Христа, сколько и для Его креста¹⁵.

Таким образом, нашему рассмотрению подлежат только две формы настоящего, неприкровенного креста, именно – crux commissa u crux immissa. Crux commissa, или иначе составной, или соединенный, состоит из двух брусов, из которых поперечный накладывается на продольный, утверждаемый вертикально к земле, так, что оба вместе представляют собою фигуру греческой и латинской буквы Т. Так описывает этот крест св. Варнава: «В одной букве Т ты имеешь крест»¹⁶ и Тертуллиан: «греческая буква Тау, а наша (латинская) Т есть образ креста»¹⁷. Эта форма креста известна под именем креста – тау, или Египетского. Последнее наименование дано ему по причине его сходства с египетским крестом, над поперечной балкой которого Т прикреплялась еще ручка или ушко. Он называется также разбойничьим, или Антониевским, так как преподобный Антоний египетский носил такой крест на своем платье, на котором он был нашит.

Что касается второй формы креста, именно crux immissa, или capitata, т. е. креста вставного, то короткая поперечная балка его вставляется в продольную так, что верхушка продольной балки выдается над поперечною. Эта форма креста подразделяется на так называемую греческую, или квадратную, в которой поперечная балка бывает равна продольной и таким образом крест получает вид †, и на латинскую, у которой продольная балка бывает вдвое длиннее поперечной, так что крест получает форму †. Латинский крест подразделяется в свою очередь на патриарший или архиепископский И на папский, – в первом случай число рогов удвояется, во втором утрояется. По мнению известнейших археологов, специфически-греческий крест есть не что иное, как патриарший крест с удвоенными поперечными балками.¹⁸ По словам кардинала Борджия¹⁹, греческий патриарший крест впервые встречается на монетах Льва Исаврянина, относящихся к началу VIII в. Обыкновенный так называемый греческий крест, состоящий из равномерных балок, столь же часто встречается на западе, как и на востоке. Особый вид креста составляет еще русский крест; это – тот же греческий патриарший крест, только с цепями, опускающимися с поперечных балок.²⁰

Трудно решить, которая из рассмотренных нами форм представляет форму действительного креста, на котором был распят Господь. Правда, некоторые известные археологи утверждают, что будто бы, наверное, можно сказать, что Иисус Христос был распят на кресте, имеющем форму Т, но против этого уверения можно сделать несколько основательных возражений. Кроме изречений отцев церкви, которые сравнивают крест то с летящей птицей²¹, то с плавающим человеком²², то с Моисеем, распростершим руки на молитву²³, – все эти сравнения применимы только к crux immissa, – до нас дошли такие выражения церковных писателей, которые совершенно ясно говорят о четырех концах креста. Такие выражения встречаются у св. Иринея²⁴, Седулия²⁵ и св. Иоанна Дамаскина²⁶. Другие места, свидетельствующие, что Христос пострадал, на crux immissa, собраны у Гретцера²⁷ и Липсия²⁸. Яснее же и определенее всех высказывается об этом бл. Августин. Он пишет: «была широта, в которую простерты были руки, длина, поднимающаяся от земли, на которой пригвождено было тело, высота, выдававшаяся вверх над поперечною балкою (ligno)²⁹. В этих словах совершенно ясно упоминается кроме продольной и поперечной балки еще и о верхней небольшой балке.

Если же, с другой стороны, Тертуллиан³⁰, Иероним³¹ и Исидор³² сравнивают крест Христов с буквою тау; то, во-первых, эти изречения не ослабляют силы других более многочисленных изречений св. церкви, и, во-вторых, все три поименованные отцы церкви сравнивают крест с буквою тау в связи с известным местом у Езекииля: «И сказал, Господь ему: пройди посреди града Иерусалима и изобрази тау на лицах мужей стенящих и болезнующих о всех беззакониях, совершающихся среди их (Езек. 9, 4)».

Правда, рассматривая древнейшие иносказательные изображения креста, мы встречаем иногда crux coumissa на памятниках до IV в.³³. Но древнейшее изображение, находящееся на одном стеклянном сосуде, представляет христианина с crux immissa, имеющим форму † и изображенным у него на челе.³⁴ Равным образом crux immissa находится не только на гробнице св. Домитиллы и еще одном надгробном памятнике, восходящем раньше IV в., но и на двух печатях, восходящих раньше V в.

Все это не позволяет нам принять за дело решенное, что Иисус Христос был распят на кресте, имевшем форму тау.

Но чем реже встречаем мы на памятниках крест во все время соблюдения disciplinae arcani, там чаще попадается он с V в. Свидетелем служит св. Златоуст, который в своей беседе о Божестве Христовом говорит: «Крест находится повсюду, в домах, на площадях, в пустынях, на дорогах, на холмах и горах, на кораблях и островах, на одрах и оружиях, в брачных чертогах, на золотых и серебряных сосудах, на стенах. Ибо мы не стыдимся креста, напротив он нам дорог и достолюбезен всюду, где только может быть изображен.

Уже в V в. стали помещать крест в начале дипломов и других письменных документов вместо призывания имени Божия. Равным образом пред именною подписью в общественных документах ставили крест. Отсюда ведет свое начало обычай христианских епископов ставить крест пред своим именем и писателей ставить три креста вместо своего имени. Обычай подписывать крест вместо имени eruce subscribere встречается уже в YI в. Такая подпись должна была служить знаком верности и напоминанием об ней. Кто нарушал договор, подписанный крестом, тому назначалось двойное наказание. Далее над рецептами христианских врачей с древнейших времен до наших дней ставится крест в единственном или тройственном числе. Наконец повсюду ставят кресты на могилах; почему знак креста † обыкновенно употребляется и для обозначения кончины.

Переход от изображения простого креста к изображениям креста с распятием, или распятия, составляет главным образом изображение агнца,

Сын Божий соделался человеком для нашего искупления. Существенный же характер Искупителя есть характер жертвы. Агнец был самою раннею кровавою жертвою (Бытия 4, 4; Исх. 12, 3). Посему если пророки называют Мессию Агнцем; то употребляют самый естественный Его символ (Исаии 16, 1). И не в ветхом только, но и в новом завете Искупитель называется Агнцем. Так св. Петр пишет: искуплении кровию яко Агнца непорочна и пречиста Христа (1Петр. 19; ср. Апокал. 13, 8). И предтеча Христов указывал на Него сими словами: се Агнец Божий, вземляй грехи мира.

Это наименование перешло в язык отцев и в язык церкви, равно как и в образные представления. Посему Иисус Христос очень часто представлялся под образом Агнца. На одном саркофаге ватиканской усыпальницы Агнец Божий изображается стоящим между другими двенадцатью агнцами (изображающими апостолов).³⁵ На одном скульптурном изображении, относящемся к IV в., и имеющем своим предметом крещение Господне, крещающийся Господь представлен в виде агнца, между тем как Дух св. в виде парящего над ним голубя.³⁶ Иногда Агнец с сиянием или монограммою над головою представляется стоящим на горе, из которой стремятся четыре потока (символ четырех евангелий). Два оленя (чувственный образ человечества, жаждущего спасения, согласно 51, 1 Псалм.) подходят в горе и пьют из её потоков.³⁷ Гарруччи³⁸ приводит одно глубоко-знаменательное символическое изображение Агнца Божия, выгравированное на камне. Пред нами столп, изображающий церковь, согласно изречению апостола: церковь есть столп и утверждение истины (1Тим. 3, 15). На этом столпе растет живая, свежая зелень, в ознаменование того, что церковь есть Церковь Бога Жива, что в ней пребывает и действует до конца веков Дух святый (Иоан. 16, 16). Но Тот, Кто основал церковь, Кто пребывает в ней, управляет ею и животворит ее на все благое, – это – Агнец Божий, указуемый монограммою. Два Агнца, стоящие при подножия столпа с головами, обращенными к Агнцу Божию, изображают верующих от обрезания и от язык (Гал. 2, 7), христиан из иудеев и из язычников. Летающие вокруг голуби изображают души праведных, стремящихся достигнуть вечного озарения, Изображения Агнца постепенно приближаются более и более к изображению собственно Распятого. Гарруччи в Civilta Cattolica за 1857 г. описывает один найденный в катакомбах сердолик, на котором изображен под крестом – тау агнец, а на кресте голубь. Какой прекрасный символ Агнец, приносящей себя в жертву на кресте и чрез то приобретающий человеку вечный мир! К началу YI в. агнец представляется уже лежащим tanquam occisus на олтаре под крестом, украшенным драгоценными камнями.³⁹ Несколько позднее агнец представляется стоящим на троне под богато украшенным крестом. Из его прободенной груди струится кровь в подле стоящий сосуд. Из четырех ног его также струится кровь. Эта кровь, выходя из пяти язв, соединяется в один громадный поток, омывающий грехи всего мира: драгоценный символ Спасителя, источившего пречистую кровь свою из пяти язв.⁴⁰ Около половины YI в, попадаются кресты, на которых фигура агнца представляется распятою на том самом месте, на котором ныне помещается изображение Распятого Спасителя.⁴¹ Не много позднее мы встречаемь уже изображение Самого Распятого или настоящие распятия. Первое такое изображение можно с достоверностью относить к 586 г. Но и позднее того времени, как стали изображать на кресте Самого Распятого, встречаются по-прежнему на ряду с действительностью и символы, – фигуры агнца у ног, или над главою Спасителя. Еще чаще попадается фигура агнца на оборотной стороне крестов, предназначавшихся для церковных процессий, тогда как на лицевой стороне этих крестов изображалось распятие.

На всех изображениях агнца, служащих символами страждущего и приносящего себя в жертву Спасителя, крест служит олтарем, агнец жертвою, по прекрасному выражение Гретцера: crux est ara, agnus est vietima⁴². Павлин Ноланский описывает цвет этих изображений в следующих кратких словах: «под кровавым (имеющим цвет крови) крестом стоит Спаситель, – Агнец в образе белоснежного агнца, да невинная жертва принесется несправедливой смерти»⁴³. Таким образом, агнец изображался белым, как символ чистого и невинного Христа, а крест красным в воспоминание излиянной на нем крови Спасителя. Эта вторая форма креста, с изображением агнца, переходит постепенно в настоящее распятие к концу VI в., что наряду с нею продолжал держаться и простой, обыкновенный крест с разными украшениями и убранством, это не подлежит никакому сомнению.

Наряду с описанною нами второю формою постепенно развивается третья форма креста, изображающая уже действительное распятие. К концу V в. попадаются уже кресты, украшенные поясным изображением Спасителя. Известный ватиканский крест вверху и внизу украшен, поясным изображением Христа; глава окружена лучезарным венцом. Это, очевидно, была робкая попытка изобразить Распятого. Здесь поношение крестной смерти уничтожается величавым выражением лица и лучезарным ореолом. Дальнейший шаг вперед мы видим в изображениях распятия на фляжках, подаренных папою Григорием Великим королеве Теоделинде и сохранившихся в Монзе. Поверх креста, пробивающегося из цветов, изображена окруженная сиянием глава Спасителя, Направо и налево от неё виднеются два разбойника на крестах и солнце и луна, как свидетели распятия. Но чтобы не слишком бросалось в глаза servile et ignommiosissimum supplicium, внизу под крестом изображено славное таинство воскресения.⁴⁴

Вскоре за тем сделан был еще шаг вперед. Начали изображать, как это видно на древних Итальянских мозаиках, Христа стоящим с распростертыми крестообразно руками, в длинной одежде, с сиянием вокруг главы, но без креста. По обеим сторонам – разбойники на крестах, а также солнце и луна. Но и на этих изображениях под крестом представлен факт воскресения: по одну сторону гроба сидит ангел на отваленном камне, по другую благочестивые жены мироносицы с миром и ароматами.

Наконец под 586 годом мы находим настоящее распятие, с изображением Распятого. И вслед за тем оно делается до того распространенным, что после определения так называемого пято-шестого, или Трульского собора, почти совершенно вытесняет изображение агнца. Этот собор 82 м правилом своим определил: «на некоторых честных иконах изображается, перстом предтечевым показуемый, агнец, который принят во образ благодати, чрез закон показуя нам истинного агнца, Христа Бога нашего. Почитая древние образы и сени, преданный церкви, как знамения и предначертания истины, мы предпочитаем благодать и истину, приемля оную, яко исполнение закона. Сего ради, дабы и искуством живописания очам всех представляемо было совершенное, повелеваем отныне образ Агнца, вземлющего грехи мира, Христа Бога нашего, на иконах представляти по человеческому естеству, вместо ветхого агнца: да чрез то, созерцая смирение Бога Слова, приводимся к воспоминанию жития Его во плоти, Его страдания и спасительной смерти, и сим образом совершившегося искупления мира⁴⁵. Таким образом, пято-шестый собор, не везде впрочем, принятый на западе, хотел, чтобы на будущее время вместо типического агнца била изображаема на кресте фигура Христа, пластикой, или живописью.

Если некоторые утверждают, что только с седьмого века и именно вследствие вышеизложенного определения пято-шестого собора, стали появляться у христиан распятия, то они заблуждаются. Еще более заблуждаются те, которые дерзают писать, будто только «с осмого века впервые начинают появляться распятия». Трульский собор не вводит чего-либо нового, а только возводит в правило уже существовавший обычай и повелевает исполнять оное повсеместно. Дело шло здесь не о введении чего-либо доселе неизвестного и совершенно нового, а об усвоении преимущества одному способу изображения пострадавшего Искупителя пред другим. А что распятия существовали и до Трульского собора, это доказывается не только многочисленными местами древних писателей, но и несколькими, дошедшими до нас распятиями, фактически восходящими ко времени более раннему, чем Трульский собор.

Св. Григорий Турский (†596) пишет: «есть в городе Нарбонне в старинной церкви... картина, представляющая Распятого Господа нашего как бы лентием препоясанного».⁴⁶ Таким образом, уже в конце VI в. в одной нарбоннской церкви существовало настоящее распятие. Известно также, что в гробнице короля Хильперика 1, скончавшегося в конце VI в. найден небольшой бронзовый крест с изображением Распятого⁴⁷. Беда достопочтенный свидетельствует, что в 686 г. в английский монастырь Веремут было принесено распятие из Рима, и что на одной стороне этого распятия было изображено вознесение Моисеем медного змия, на другой вознесение на крест Сына человеческого.⁴⁸

Еще более сильное доказательство, чем эти рассказы, представляют фактически существующие распятия. Не упоминаем о найденной, о. Гарруччи в 1857 году карикатуре распятия с ослиной головой. Она не может еще служить неопровержимым доказательством существования в то время действительных распятий. Не хотим приводить в доказательство и известных двух древних распятий, из которых одно находится в галерее degli Uffici во Флоренции (относимое некоторыми к V в.), другое в Сан Мартино близ Лукки, так как время происхождения того и другого неизвестно. Более верное и твердое доказательство представляет нам распятие, находящееся в сирском манускрипте евангелия, относящегося к 586 году. Его родина – монастырь Загба в Месопотамии, а теперь он составляет одно из драгоценных сокровищ знаменитой библиотеки св. Лаврентия во Флоренции. 586-й год ясно обозначен в рукописи. Эта рукопись заключает в себе несколько изображений из жизни Спасителя, и между ними на первом плане Его распятие. Копия с этого интересного распятия находится у Seroux ď Agincourt в его «памятниках христианского искусства».⁴⁹ Почти на сто лет позднее его распятие, изданное Анастасием Синаитом, ученым греческим монахом, в его сочинении под названием Ὀδηγὀς. В особом примечании автор заклинает будущих переписчиков своего сочинения, чтобы они вполне точно копировали это изображение. Анастасий ссылается на приложенное распятие в доказательство того, что последователи Петра Фулла Антиохийского с догматической точки зрения неправильно поют: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, распныйся за ны». Верная копия с этого распятия находится в одной из рукописей Венской библиотеки, и издана Лямбицием в гравюре. – Следующее за ним распятие, восходящее ранее пято-шестого собора находится в библиотеке Вюрцбургского университета в кодексе под № 69. Этот кодекс содержит в себе послания св. апостола Павла на ирландском языке, и должно быть эта драгоценность занесена сюда из Ирландии св. Килианом (†689). Знатоки относят рукопись и рисунок к началу VII в. Крест черного цвета с красными пятнами. Распятый – в одежде. На поперечных рогах креста, как это можно видеть и на других древних распятиях, сидят два голубя. Два разбойника, изображенные подле, наводят ужас своими физиономиями. К доброму разбойнику поспешают два световидных ангела, между тем как к отверженному прицепились два демона во образе жуков. Копия с этого интересного распятия находится в Kunstwerke und Geräthschaften des Mittelalters (Taf. 1. № 3). – Время происхождения образа распятия на раке св. Виллиброда (†739) не может быть определено точно, в потому этот образ не может служить доказательством.

Но и сказанного достаточно для подтверждения того, еще раньше пято-шестого собора (692) распятие было в употреблении у христиан. Но чтобы оно употреблялось раньше VI в., этому до сих пор не отыскано никаких следов. В различных усыпальницах «подземного Рима», из которых в настоящее время, по крайней мере, целая третья часть известна⁵⁰, хотя найдено много крестов, но ни одного распятия, которое было бы древнее VI в. А распятия, найденные на некоторых произведениях искусства вне катакомб, все относятся ко времени более позднему, чем Трульский собор.

После этих замечаний о первом появлении распятия перейдем к краткому очерку формы изображений распятия.

Распятие должно быть не чем иным, как точным изображением страждущего Спасителя. Им хотят обыкновенно навсегда осуществить пред благодарными взорами искупленного человечества жестокие страдания и мучительную смерть Искупителя и чрез то возбудить в сердцах любовь к Нему. Поэтому нам необходимо предварительно бросить беглый взгляд на крест Христов, на число гвоздей, на одеяние Распятого, на сиденье, на терновый венец, на надпись на кресте, и на обстановку креста.

Крест, на котором умер Спаситель, по всей вероятности, был crux immissa или capitata. Известно, что по обычаю, существовавшему у древних народов, продольная балка делалась немного длиннее поперечной, чтобы собаки и дикие звери не могли терзать тел, повешенных на кресте. Но что бывали и отступления от этого обычая, это видно из свидетельств Светония⁵¹ и Юстина⁵². И древние церковные писатели (Златоуст, Нонн и др.) положительно выражаются, что Христос умер на высоком кресте, чрез что и исполнились, как говорит св. Златоуст, слова Спасителя: егда Аз вознесен буду на крест, вся привлеку к Себе.⁵³ Между тем, что крест Христов не слишком был высок, это видно из того, что один из воинов, обмочив губку в уксус и воткнувши ее на иссоповую трость, подал Спасителю для питья. А иссоп есть ни что иное, как полукустарник, похожий на душицу или майоран; он и теперь еще часто растет в Иерусалиме в диком виде и достигает вышины двух и – редко – трех футов. Таким образом, очевидно, что крест Христов не мог быть выше того, чтобы человек протянутой рукой, вооруженной тростью в два фута, мог достать до вершины. Автор трагедии «Страждущий Христос», которую несправедливо приписывали св. Григорию Назианзену, говорит, что крест Христов был настолько высок, что Пречистая Дева могла лобызать Его ноги своими пречистыми устами.⁵⁴ С ним соглашается и Киппинг, который утверждает, что крест Христов возвышался над землею почти на два обыкновенных мужских роста.⁵⁵.

Что Христос был пригвожден ко кресту, это, несомненно. Это, прежде всего, вытекает из повествования Иоанна (20, 25 и 27 и рече им (Фома): аще не вижу на руку его язвы гвоздинныя, и вложу перста моего в язвы гвоздинныя, и вложу руку мою в ребра его, не иму веры. Правда, у египтян очень часто привязывали только ко кресту преступников, осужденных на голодную смерть, но у римлян не было такого обыкновения. Поэтому народное представление, будто разбойники, распятые вместе с Господом, были просто привязаны к своим крестам, не справедливо. Блаженный Августин положительно говорит, что и разбойники были пригвождены.⁵⁶ И св. Афанасий пишет: «что говоришь ты, разбойник? Или не знаешь, что ты терпишь? Разве забыл о гвоздях?» Но, во всяком случае, несомненно, и то, что тела распятых были прикрепляемы ко кресту также и веревками, чтобы помочь гвоздям поддерживать их в неподвижном положении и помешать разрыву в руках.

Часто высказывают мнение, что будто бы при распятии пригвождались ко кресту одни только руки, а ноги просто привязывались веревками. Чтобы оправдать это мнение доктор Павлюс в текущем столетии предпринял громадный труд. Причину своей ревности доктор Павлюс объяснил нам сам в следующих словах: «иначе, каким бы образом Христос, провисевше на кресте 36–48 часов, мог держаться на ногах и переходить с места на место⁵⁷? Конечно, и веревки употреблялись для укрепления ног, чтобы потом легче было их пригвождать. Св. Иларий, живший довольно близко ко временам, когда была в употреблении казнь чрез распятие, говоря о пригвождении ног, упоминает и о веревках и о гвоздях.⁵⁸ Он же в своем толковании на 143 псалом говорит, что руки и ноги были пригвождены. Плавт⁵⁹ также говорит о пригвождении рук и ног. Наконец Спаситель, желая убедить учеников, шедших в Еммаус, в том, что это Он Сам Распятый воскрес, указывает им на язвы от гвоздей на руках и на ногах; видите руце Мои и нози Мои, яко сам аз есть (Лук. 24, 33).

Но – сколькими гвоздями были пригвождены ноги Спасителя? Почти все древнии оо. церкви говорят о четырех гвоздях – о двух для рук и о двух для ног. Так св. Киприан (†258), сам видавший факты распятий, говорит, что святые ноги были прободены гвоздями (во множеств. числе)⁶⁰ И Григорий Турский пишет совершенно ясно, что двумя гвоздями были пригвождены руки и двумя ноги.⁶¹ А так как древние церковные писатели, когда ведут речь о числе гвоздей, упоминают о четырех, то мы и должны принять, что ноги Спасителя на кресте были положены одна подле другой и в таком положении были прикреплены гвоздями. Эти изречения древних подтверждаются и дошедшими до нас древними изображениями распятия, на которых ноги Распятого Спасителя представлены положенными одна подле другой.

Акту распятия предшествовало снятие одежд (Лук. 15, 24). Таким образом, согласно обычаю древних, Спаситель был распят без одежды. Но значит ли это однакож, что Он распят был совершенно нагим? Нет. Если некоторые оо. церкви, как напрм. Амвросий⁶², Афанасий,⁶³ Августин,⁶⁴ представляют распятого Спасителя совершенно нагим, то не столько на исторических, сколько на мистических основаниях. В этом случай они сопоставляют Христа, как второго Адама, с первым Адамом. Как первый Адам наг вышел из рук Создателя, так последний Адам – Христос наг вышел из жизни.– Далее, если мы на своем языке называем нагим человека, кое-как прикрывшего свою наготу, то еще легче мирилось это название с воззрениями древних. Греки наприм. называли нагим (γυμνὀς) того, кто был легко и бедно одет, т. е. в противоположность одетому обыкновенным образом.⁶⁵ Равным образом Виргилий находит неприличным земледельцу пахать и сеять без одежды и однакож говорит, что он может делать это нагим⁶⁶, Наконец, во всяком случае, св. апостол Петр был не вовсе же без одежды во время известного богатого улова рыб по воскресении Христовом: и между тем в Евангелии вот что об нем говорится: Симон же Петр, слышав, яко Господь есть, епендитом (верхняя одежда) препоясася, бе бо наг (γυμνὀς): и ввержеся в море (Иоан. 21, 7).

Собразно с этим слововыражением древних можно смело называть совершенно нагим распятого, если прикрыты только его чресла. В таком смысле раздетым, или, если угодно, нагим был и умирающий Спаситель, имея только повязку на чреслах. В самом деле, мы были бы совершенно не справедливы к римлянам, если бы предположили, опираясь на одно только отсутствие положительных свидетельств об употреблении чресленной повязки при распятии, что их бесстыдство доходило до совершенного разоблачения распятых. Даже их атлеты, по словам бл. Августина,⁶⁷ нагими выходившие на арену, носили на чреслах повязку. То же было и при многих других случаях. Так, например, на недавно открытой в Геркулануме картине представлен школьник, подвергаемый телесному наказанию по голому телу; но с повязкою на чреслах.⁶⁸ После всего сказанного представляется невероятным, чтобы у римлян при распинании не употреблялись повязки по чреслам. Особенно невероятным представляется это в иудейской провинции. Иудеи более чем все другие народы древности, обязывались своей религией соблюдать требования нравственности и приличия. И потому в высшей степени, вероятно, что Иисус Христос был распят с повязкою на чреслах. Эта вероятность восходит на степень достоверности, если мы примем в соображение следующее обстоятельство. За Спасителем следовали многие женщины и некоторые из них не оставляли Его до самой смерти. И потому если никто не подумал о прикрытии Спасителя; то конечно не преминули бы позаботиться об этом эти благочестивые женщины и особенно Его Пречистая Матерь. Наконец об этом прямо свидетельствует хотя и апокрифическое, но относительно сообщаемых им сведений во многих отношениях достоверное евангелие Никодима (гл. 10), – здесь прямо сказано, что воины, снявши одежды Спасителя, препоясали Его по чреслам льняным покровом.

Наше мнение подтверждается и распятиями всех веков. На всех их без исключения Спаситель представляется более или менее прикрытым.

Если Бартолин⁶⁹ утверждает, что человек, пригвожденный ко кресту за обе руки, может держаться на них без всяких других закреп, не подвергаясь опасности упасть вследствие разрыва в руках, и если вслед за ним Калмет⁷⁰ находит возможным, утверждать, что распятый мог бы держаться на кресте, если бы даже пригвожден был за одну руку, то мы не видим причины отвергать эти мнения пока дело идет о живом человеке. Но так как тела распятых должны были оставаться на кресте до тех пор, пока их не растерзают собаки и хищные птицы⁷¹: то вследствие разложения падение их было бы неизбежно, если бы не были приняты своевременно другие меры для их укрепления на кресте кроме пригвождения. Такими средствами были веревки, подножные скамейки и сидения. Что тело и ноги распятых привязывались ко кресту веревками, об этом мы уже упоминали. Но так как обычаи относительно распятия в различных местах и в различные времена были различны; то кроме веревок употреблялись также и подножные подставки для поддержания тела. Подтверждением служит между прочим вышеупомянутая нами карикатура на распятие. Ноги карикатурного изображения с ослиной головой поставлены на suppedaneum (подножие, или подножная скамейка): явно, что карикатуристу был известен этот способ укрепления тел на кресте. Но чаще всего употреблялось для этой цели сиденье, помещавшееся на средине креста. На это сиденье могли опираться, или садиться верхом распятые. Отсюда выражения in cruce sedere (сидеть на кресте), cruce vehi, cruce inequitare (сидеть верхом на кресте) in cruce requiescere (покоиться, отдыхать на кресте). Это сиденье (πἠγμα sedile) имело форму выдававшегося вперед рога. Существование его подтверждается самыми ясными свидетельствами отцев и писателей древности, и, между прочим, свидетельствами св. Иустина мученика (†163)⁷² и св. Иринея (†202)⁷³.

Спаситель признал Себя царем – хотя и не от мира сего; и вот воины издеваются над его царским достоинством. Они сплетают венок из терния и возлагают на главу Его вместо короны. Цари земные носят венцы золотые, а царь небесный носил венец терновый. Многие новейшие археологи думают, что терновый венец Спасителя сделан был из Lyceums spin sum – шиповника, растущего и теперь около Иерусалима в большом количестве. Трудно решить, с терновым ли венцом, или без него, распят был Спаситель. Тертуллиан⁷⁴ и Ориген⁷⁵ отвечают утвердительно. И если Калмет⁷⁶ их мнение признает неосновательным, то противное мнение, им принимаемое, может похвалиться еще меньшей основательностью.

По римскому обычаю преступление распятого писалось в кратких словах на доске, и доска прикреплялась ко кресту. Сообразно с этим обычаем Пилат приказал написать на доске, что Распятый есть Иисус Назарянин, царь (мнимый) Иудейский. Эта доска была прикреплена ко кресту. По сказанию евангелистов надпись была сделана на трех языках – латинском, греческом и еврейском (Лук. 23. 38), для того чтобы все мимоходящие могли читать ее. Некоторые компетентные богословы⁷⁷ высказывают догадку, что у Евангелиста Марка записана латинская надпись, у Луки греческая, у Иоанна еврейская. И действительно надпись, записанная Марком: ὀ βασιλεὐς τῶν Ιουδαιων (царь иудейский 15, 26), по своей краткости совершенно соответствует характеру римских надписей. Надпись у Луки: Οὖτὀς ἐςιν ὀ βασιλευς τῶν Ιουδαιων (сей есть царь иудейский 23, 38) соответствует греческому обороту речи. Наконец надпись у Иоанна: Ἰησοῦς ὀ Ναζωραιος ὀ βασιλευς τῶν Ιουδαιων (Иисус Назарей царь иудейский 19, 19) соответственно еврейскому обычаю и слововыражению, упоминает наряду с именем и о происхождении распятого.

Окончивши распятие, воины остались стеречь Распятого в количестве четырех человек (Лук. 23, 24); таков был обыкновенный состав римской стражи. Охранники имели право на одежду распятого. Поэтому они и бросили жребий, что кому достанется (Марк. 15, 24). Но все это время, не смотря на ядовитые насмешки, большею частью падавшие на распятого Спасителя, стояли у подножия креста Его Пречистая Матерь с Иоанном и другими благочестивыми женщинами. Подле креста на самом близком расстоянии от Спасителя стояли, по довольно распространенному представлению, только св. Дева Мария и Иоанн; а остальные женщины находились на небольшом расстоянии. Вместе со Спасителем были распяты два злодея, один по правую, другой по левую Его сторону. Распятие служило казнью для тяжких и в тоже время низких преступников, особенно для рабов, грабителей, бунтовщиков, разбойников. Один из сораспятых вторил ругательствам фарисеев, но другой упрекал его за его хульные речи (Лук. 23, 39 и д.). За это Спаситель дал ему утешительное обетование: днесь со мною будешь в раю. Вообще принято, что покаявшийся разбойник находился по правую сторону Спасителя, поскольку, согласно слову Самого Господа (Матф. 25, 33, 34), место избранных по правую сторону. Martyrolog. Roman. упоминает о покаявшемся разбойнике под 25 числом марта, не называя его однакож по имени.

В евангелие Никодима (гл. 10) покаявшейся разбойник назван Дисмас, нераскаянный Гесмас.

После трехчасового пребывания Спасителя па кресте началась смертная агония, ознаменованная необыкновенным затмением. Что это солнечное затмение действительно было необыкновенным, это очевидно. Солнечное затмение во время полнолуния, на которое постоянно падала пасха, при обыкновенных условиях быть не может. Что это был перст Божий, это доказывается тем, что это необыкновенное знамение природы началось с началом смертной агонии Спасителя и кончилось с концом Его жизни.

Согласно с медицинскими наблюдениями, одно из самых жестоких страданий распятого составляет жажда, доведенная до последней степени.⁷⁸ Такая палящая жажда мучила и Спасителя. И вот Он воззвал: «жажду!» На это воззвание прибежал некто (вероятно, один из воинов), наполнил губку уксусом (по-гречески ὄξος отсюда славян. «оцет»), который воины взяли с собой для собственного употребления, воткнул эту губку на иссоповую трость и поднес к устам Спасителя.

Около трех часов пополудни последовала смерть Спасителя. Чрез несколько часов должны были наступить покой и торжество Субботы. Вследствие этого иудеи, по словам евангелиста (Иоан. 19, 31), пожелали удалить прочь распятых. Относительно двух еще живых преступников принуждены были употребить crucifragium, т. е. раздробить им голени. Но Иисус уже умер и потому нашли излишним раздроблять Ему голени. Вместо того один из воинов, желая удостовериться в действительности Его смерти, вонзил остриё копья в бок Спасителя и вдруг потекла кровь и вода (Иоан. 19,33). Римский Мартиролог (под 15 Марта) называет этого воина Лонгином.

Который бок был прободен копьем, евангелист не говорит. Древнейшие сказания указывают не левый, а правый. Это показание, сохранившееся в эфиопском переводе апокрифических Евангелий о детстве Иисуса Христа и Никодима, признается справедливым почти всеми богословами. Некоторые впрочем, думают, что удар был так силен, что проник до самого сердца.⁷⁹.

Все эти подробности археологии страдания были принимаемы в соображение при изображениях распятия.

Теперь⁸⁰ мы должны рассмотреть в частности I) древо крестное; II) гвозди; III) одеяние Распятого; IV) сидение или подножие; V) терновый венец; VI) надпись на кресте, и VII) обстановку креста.

I. Древо крестное

В огромном большинстве распятий древо крестное имеет форму crux immissa. Сначала поверхность его была гладкою, но в течение средних веков постепенно покрылось символическими орнаментами и украшениями всякого рода. Художники старались выразить какую-нибудь глубокую идею иногда общей формой крестного древа, иногда оконечностями его рогов, иногда цветом, иногда материалом.

1) Роги креста

Интересный крест, находящийся на медной крещальне в Вюрцбурге и устроенный в 1279 г. Мэйстером Эккартом, замечателен, между прочим, тем, что концы поперечных рогов его подняты вверх. Совершенно такую же форму имеют рога одного распятия в Богемской рукописи огромного Dictionarium universale, обыкновенно называемого Mater verborum и хранящегося в богемском музее. Это – род Энциклопедии. На 336 странице изображен распятый Спаситель. Крест имеет форму дерева с поднятыми вверх ветвями. Еще своеобразнее форма крестных рогов на Евангелии, хранящемся в ризнице Майнцкого собора. Рога эти изогнуты так, что представляют из себя форменный сегмент. Распятие, находящееся на сосуде для хранения освященного елея в Кёльнском соборе и относящееся к XV в., имеет рога, склонившиеся вниз под острым углом. Такую же форму имеют рога распятия, находящегося в Мариинской капелле в Вюрцбурге и относящегося к XIV веку. Как поднятием крестных рогов вверх, так и наклонением их к земле художники хотели выразить одну и ту же идею, – именно ту, что древо креста есть древо жизни.

2) Оконечности крестных рогов

В большом числе распятий оконечности крестных рогов расширяются то под острым, то под прямым углом, то в форме полукруга, то в форме трилистной розы. Чтобы смягчить монотонию расширяющихся, таким образом, рогов, иногда, особенно на распятиях романского периода, то приделывались к ним поперечные линии, пересекавшие их под разными углами, так что образовывалось несколько крестов небольшого размера, то украшали их символами, или изображениями евангелистов, или событий из священной истории.

3) Цвет древа крестного

На многих распятиях, особенно из принадлежащих к готическому периоду, крестное древо окрашивалось в зеленый цвет с красными ветвями. На некоторых крестах, зеленые и красные места чередуются, на иных в зеленый цвет окрашены ветви, а ствол красного цвета. Этой окраской выражали ту же идею, что и вышеуказанным положением рогов. По древнему сказанию, крест Христов был сделан из дерева, выросшего на могиле Адама из отпрыска, взятого Сифом от дрена жизни и посаженного потом на этой могиле. Конечно, не столько принаровительно к этому сказанию, сколько в соответствие внутреннему значению креста, прозябшего жизнь всему миру – Христу Жизнодавца, по прекрасному выражению церковных песней, художники стремились изображать крест древом жизни.

4) Материал креста

Еще яснее выступает значение креста, как древа жизни, когда и продольная и поперечная балки его украшаются резьбою, представляющею живые вьющиеся растения, или когда он представляется сделанным не из плотничьего дерева, а из живого ствола с ветвями. Между крестами первого рода мы должны указать здесь на процессионное распятие, находящееся в приходской церкви в Буртшейде (близ Аахена): вся передняя сторона этого распятия, имеющего форму креста патриаршего, наполнена резьбою, изображающею зеленые вьющиеся растения.⁸¹ Такую же роскошную зелень мы видим на распятии позднего романского периода, находящемся в коллекции г. Левена в Кёльне и скопированном у Гёфлинга.⁸² Между распятиями второго рода, т. е. наглядно представляющими крест, как arbor viiae, в форме живого ствола с ветвями, прежде всего мы должны указать на крест в церкви миноритов в Кёльне, относящийся к XIV в.⁸³, затем на барельефный крест, находящейся на стене южного притвора в Мариинской капелле в Вюрцбурге и относящийся к XIV и на серебряный алтарный крест начала XV в., находящийся в церкви Пречистой Девы, во Франкфурте на Майне. Обрубленные ветви этого древа крестного оканчиваются настоящими перлами. В виде древа жизни представлен крест на гробнице св. Елизаветы в Марбурге. Одно из первых мест между распятиями этого рода, бесспорно, принадлежит великолепному процессионному кресту из золоченого серебра, находящемуся в приходской церкви св. Колумба в Кёльне⁸⁴ и роскошному кресту на пятисвечном светильнике в церкви св. Куниберта в Кёльне, относящемуся к последнему десятилетию XV в.⁸⁵ Знаменитое распятие в церкви св. Лоренца в Нюрнберге украшено на оконечностях розами.

II. Гвозди

Так как большинство оо. церкви свидетельствуют, что Спаситель был пригвожден ко кресту четырьмя гвоздями и притом так, что ноги Его были положены одна подле другой, то и Распятый представляется также пригвожденным четырьмя гвоздями. На всех древних изображениях распятия, сколько нам известно, Распятый Спаситель представляется на кресте с ногами, положенными одна подле другой. Иногда впрочем, ни руки, ни ноги не представляются пригвожденными, и Христос представляется стоящим, как Deus regnans a ligno crucis на подножии (suppedaneum), иногда ноги представляются пригвожденными двумя гвоздями. Последняя форма представления до сих пор удерживается в восточной церкви.

Теперь возникает вопрос: когда появилось в западной церкви изображение Спасителя, пригвожденного ко кресту тремя гвоздями? На этот вопрос отвечать трудно. Еще св. Бернард († 1153) говорит о четырех гвоздях.⁸⁶ Равным образом о четырех гвоздях говорит и папа Иннокентий III († 1216)⁸⁷. На прекрасном рельефном распятии, находящемся на огромном паникадиле, подаренном Фридрихом Барбароссой в 1165 г. Аахенскому собору, ноги Спасителя представлены одна подле другой. Таким образом, в конце XII и в начале XIII века распятия представлялись еще с четырьмя гвоздями.

Некоторые объясняют происхождение обычая изображать распятия с тремя гвоздями вместо четырех альбигойскими войнами. Но мы со своей стороны не понимаем, какое влияние могли иметь эти войны на изображение распятия. По другим, всего более содействовали этой перемене откровения (Revelationes) св. Бригитты, в которых Спаситель представляется распятым с ногами, положенными одна на другую. Но чтобы откровения св. Бригитты могли заставить художников отступить от древнего, совершенно верного исторически предания, это кажется в высшей степени не вероятным и даже совершенно несправедливым. Откровения св. Бригитты появились в Риме 1344 г., а между тем за целое почти столетие раньше Вальтер фон Фогельвейде (†1253) в своем прекрасном гимне страждущему Спасителю говорил уже о трех гвоздях.⁸⁸

Одно только, несомненно, – именно, что изображения распятия с тремя гвоздями вошли в употребление в ХIII в. Мартиньи совершенно справедливо производить этот новый способ представления от возрождения христианского искусства в Италии.⁸⁹ А Буонарроти прямо указывает на Николая Пизанского (род. 1200 г.) и Чимабуе (род. 1240 г.), как на первых художников, отступивших от традиционного византийского стиля в своих картинах распятия.⁹⁰

Распятия с тремя гвоздями, относящиеся к XIII в., находятся в церкви кармелитов в Вюрцбурге, в церкви Пречистой Девы в Трире, в церкви Шульпфортской, в соборе Фрейбургском и в церкви св. Лоренца в Нюрнберге.

Уже Дуранд в своем Rationale divinorum officiorum. написанном вероятно в 1286 г., объясняет символическое значение трех гвоздей тем, что они изображают тройственные страдания Иисуса Христа – страдания тела, сердца и духа.

Но если в XIII в., вошли в обычай распятия с тремя гвоздями, то и распятия прежней формы не выходят из употребления, а продолжают встречаться и позднее.

III. Одеяние Распятого

Спаситель был повешен на кресте нагим, с легким прикрытием по чреслам. Вследствие этого образ Распятого на всех распятиях представляется более или менее одетым. Одеяние это в течение веков многократно менялось. На древнейших распятиях Распятый изображался большею частью в длинной тунике, прикрывавшей все тело за исключением рук и ног. В такой тунике представлен Спаситель на древнейшем распятии, находящемся в сирском рукописном евангелии 586 г. Так же изображен Он на распятии, открытом в усыпальнице папы Юлия.

В древнейшие времена, по-видимому, было общими обычаем изображать Спасителя на кресте в длинной, похожей на рубашку, одежде (во всяком случай без рукавов), известной под именем toga, tunica, interna (исподняя одежда). Вот почему упоминаемое у Григория Турского распятие Нарбоинское, изображавшее вероятно Спасителя с узким препоясанием по чреслам (dominus quasi linteo praecinctus), произвело такое неприятное впечатление. Вот почему оно было прикрыто завесой, по приказанию этого епископа, с дозволением снимать ее только по временам. Очевидно, оно не произвело бы этого впечатления, и не вызвало бы такого распоряжения, если бы глаз не был приучен к другого рода распятиям – если бы не привык видеть Распятого одетым. Впрочем, с другой стороны необходимо предположить, что Нарбоинское распятие не было беспримерным в своем роде, иначе едва ли отважились бы выставить его всенародно в церкви. Что примеры распятия в этом роде были и раньше, это видно, между прочим, и из распятия, сохраненного нам Анастасием Синаитом. На этом распятии Спаситель прикрыт только широким платом, опускающимся с груди до колен.

При всем том долгое время считалось общим правилом изображать распятого Господа в одеянии. Это видно из того, что из времен раннего романского, или что тоже древнехристианского стиля сохранилось до нашего времени очень много таких распятий, не смотря на вандальство церковных грабителей XVI и начала текущего столетия, тогда как распятий с простым препоясанием встречается очень мало.

Так, в одежде представлен Спаситель на распятии VII в., находящемся в кодексе под № 69 в библиотеке Вюрцбургского университета; в пурпуровой мантии изображен страждущей Спаситель в манускрипте слов св. Григория Назианзина, относящемся к IX в., и хранящемся в Парижской публичной библиотеке. На мозаическом распятии, сделанном по распоряжению папы Иоанна VII († 717) в Риме, Фигура Спасителя представлена одетою с головы до ног.

В церкви св. Космы и Дамиана в Риме, по свидетельству Мабильона,⁹¹ находится очень древнее распятие, на котором Спаситель представлен в очень длинной одежде. У Корнелия Курция⁹² есть описание одного очень древнего распятия, находящегося в Канге. Следуя этому описанию, Распятый одет в длинную пурпуровую мантию, Молан⁹³ описывает несколько других подобных же распятий во Франции, на которых Спаситель изображается одетым. Распятие, находящееся в Эммерихе и относящееся к ранней романской эпохе, представляет Спасителя совершенно одетым. В аукционном каталоге Эссингова Кабинета в Кёльне (за 1865) находится хороший оттиск распятия, вырезанного на слоновой кости и представляющего Спасителя также в полном одеянии. Подобное же бронзовое распятие, найденное близ Тарса в Киликии и относящееся к X в., описано в археологическом обозрении (Revue archeologiqne, t. 13 р. 56). В 1858 г. найдено было близ Хлумека в северо-восточной Богемии бронзовое, позолоченное чрез огонь распятие, принадлежащее X в. Распятый Господь изображен на нем в одежде, плотно охватывающей тело.⁹⁴ Такого рода распятия попадаются даже в XI и XII в. Одно из них – прекрасное распятие из слоновой кости, относящееся к XI в., находится в Парижской публичной библиотеке. К XI же веку относится распятие, изображающее Спасителя в длинной узкой тунике и находящееся в Тирольском замке близ Мерана.⁹⁵ Церковь св. Марии в Лискирхене в Кёльне владеет также одним весьма изящным распятием, изображающим Спасителя в одежде.⁹⁶ Это распятие относится к XII в.

Наряду с описанными нами распятиями попадаются – хотя и значительно реже – и такие, которые представляют Господа с одним препоясанием. Таковы напр., древнее Нарбоннское распятие, упоминаемое Григорием Турским, распятие, находящееся в Ὀδηγος Анастасия Синаиты и на слоновом диптихе, подаренном в IX в. Агильтрудой, герцогиней Сполетской, монастырю Рамбонскому в Мархии.

В течение всего средневекового и позднероманского, равно как и готического периода, принято было изображать распятого Спасителя с porizonium (повязкой или препоясанием), простиравшимся большею частью с груди до колен. На очень многих распятиях романского периода препоясание является в виде украшения. Художники позднеготического периода укоротили porizonium. В период возрождения любовь ко всему античному очень много содействовала превращению широкого чресленного плата (носившего иногда наименование tunica или Herrgotsrock) романского и раннеготического периода в узкую перевязь, связанную бантом. Эта форма изображения Распятого остается любимою формою до настоящего времени.

IV. Подножие

Что на кресте Спасителя для поддержания Его тела было употреблено sedile (сиденье), об этом положительно свидетельствуют Иустин мученик, Ириней и Тертуллиан. Что и подножие, tabula suppedena, sup pedaneum, могло быть также употреблено и употреблялось с указанною целью, это мы видим из известной уже нам карикатуры распятия. Таким образом, прежде всего, возникает вопрос: как могло случиться, что это сиденье было совершенно забыто, и на изображениях распятия в самый древние времена мы встречаем только suppedaneunt? Ответ на этот вопрос найти не трудно. При ограждении себя крестным знамением посредством руки значение sedile естественно не могло быть выдержано, приходилось его опускать. Равным образом приходилось опускать его и при изображении креста, иначе крест приобретал бы не эстетический вид. Позднее, когда на кресте стали изображать Самого Распятого, о сиденье, очевидно, не могло быть и речи, если не хотели оскорбить христианское чувство приличия.

На первом распятии, время происхождения которого мы знаем с точностью, именно на изображении распятия, находящегося в сирском манускрипте евангелия, мы не видим еще suppedaneum. Ноги представляются пригвожденными одна подле другой. Равно как не находим никаких намеков на сиденье ни на кресте Самого Спасителя, представленного совершенно одетым, ни на крестах повешенных по ту и другую Его сторону разбойников, изображенных с од­ними узкими перевязями. Но на распятии, найденном в катакомбах⁹⁷ и относящемся вероятно к VII столетию, мы видим уже подножие, на котором ноги Спасителя покоятся просто, не пригвожденными. Поэтому если в одном, очень распространенном сочинении говорится, что «на всех изображениях креста Христова, которые в не большом количестве дошли до нас из седьмого века, не достает как подножия, так и сиденья то это справедливо только относительно простых крестов, но совершенно ложно относительно древних распятий. На прекрасном, из слоновой кости вырезанном, распятии, представляющем Спасителя в одежде, и находящемся в Парижской публичной библиотеке, прободенные ноги Спасителя стоят на великолепной чаше романского стиля, служащей для них вместо подножия. То же самое мы видим на процессионном кресте из позолоченной меди, найденном неподалеку от Планига, доселе еще не изданном и составляющем собственность г. Гофрата Вейденбаха в Висбадене.

В романский период именно был обычай вместо однообразного подножия изображать под стопами Спасителя разного рода символы. Таким символом, и притом символом очень часто встречающимся, служит чаша, в которую из гвоздиных язв каплет кровь. Иногда эту чашу у ног Спасителя поддерживает ангел. Это мы видим, наприм., на интересном прецессионном кресте с двойными поперечными балками в приходской церкви в Буртшейде: коленопреклоненный ангел обеими руками поддерживает чашу, на которой ноги Распятого стоят без гвоздинных язв.

В кафедральном соборе в Бове находится изображение распятия, сделанное на оконном стекле в олтаре Божией Матери. Адам, погребенный у подножия креста, встает из гроба и держит левой рукой золотую чашу, в которую капает святая кровь из прободенных ног.⁹⁸

Вторым символом, который помещался обыкновенно или под ногами Распятого, или при подножии креста, служит мертвая голова, иногда одна, иногда с двумя на крест сложенными костями. Такой символ видим мы на кресте, изображенном на медной крещальне в Вюрцбурге, относящейся к 1279 году, – ноги Спасителя стоят на мертвом человеческом черепе. Мертвый череп, помещаемый под ногами Спасителя, или у подножия креста, служит символом черепа Адамова. А отношение между Адамом и Христом известно. В Адаме все мы умираем, а во Христе живем (1Кор. 15, 21 п. 22). В этом смысле Христос называется новым Адамом. Существует древнее, приводимое многими отцами и учителями церкви (Оригеном, Киприаном, Тертуллианом, Афанасием, Иеронимом, Епифанием, Василием Великим) предание, что Адам был погребен на Голгофе на том самом месте, на котором стоял крест Христов, так что вследствие погребения там останков этого праотца и самое место названо было лобным. На некоторых изображениях распятия Адам представляется с руками, простертыми для восприятия каплющей из язв крови Христовой. На других изображениях распятия умирающий Спаситель бросает свой последний взгляд на мертвый череп Адама.

Иногда мертвая голова под ногами Распятого изображается с яблоком во рту, иногда с обвившимся вокруг змеем – эго символ грехопадения и дарованного крестною смертию Христа искупления. Та же мысль выражается часто встречающимся изображением одного змия с яблоком во рту, извивающегося у подножия креста. Такого рода изображения видим мы на готическом распятии в Мариинской церкви в Аахене, на прекрасном, так называемом, кресте Матильды (устроенном аббатиссою Матильдою, внучкою Оттона Великого, в своем монастыре), на алтарном кресте, принадлежащем церкви св. Леонарда во Франкфурте на Майне.

V. Венец

Хотя весьма вероятно, что Спаситель во время Своих крестных страданий имел на голове Своей терновый венец, но на всех древних распятиях мы находим Его без этого венца. Дело в том, что все изображения распятого Спасителя на западе до XIII века старались выразить ту истину, что Христос, как Владыка жизни, принес Себя в жертву, потому что Сам того восхотел. И вследствие этого образ Распятого представляется на них живым, с открытыми очами, без малейших признаков скорби, не пригвожденным, а просто стоящим с распростертыми руками, как regnans a ligno deus, на suppedaneum. Вот почему на всех распятиях до XIII в., не достает тернового венца. Вместо того глава Распятого бывает окружена то круглым, то крестообразным сиянием; иногда впрочем не бывает ни венца, ни сияния, а – или рука Отца возлагает на главу Христову царский венец, или самый лик Распятого носит на себе то простую, то двойную диадиму. Лики Христа без венца и сияния, или окруженные то круглым, то крестообразным сиянием, встречаются всего чаще. Выдающаяся из облаков рука (символ, которым в раннюю эпоху средних веков изображали первое лице св. Троицы) представлена возлагающею на главу Христову диадиму на распятии в церкви св. Марии в Лискирхене. Подобное же изображение можно видеть на готическом распятии в Мариинской церкви в Аахене. В царском венце изображен Христос на старинном распятии в галерее degli Uffizi во Флоренции, на бронзовом распятии, найденном в Унтерорнау в верхней Баварии, на картине распятия в Бартоломеберге, на образе страждущего Спасителя в Вюрцбурге из XIII в., и наконец, на огромном деревянном распятии, находящемся в первом зале Майнцкого музея.

С тех пор как идеальное представление распятого Спасителя, как deus regnans et triumphans a cruce, уступило место натуральному пониманию Его, как Мужа скорбей, естественно пришли к мысли отметить эту особенность каким-нибудь, осязательным для глаза, знаком, и вследствие этого начали изображать Его с терновым венцом на главе. Эта форма изображения Распятого, в терновом венце, введенная в XIII в., остается с тех пор самою употребительною формою. Впрочем, на распятиях тринадцатого и четырнадцатого столетий терновый венец имеет еще много сходства с тафтяной повязкой (Sendelbinde) и представляет переход к настоящему (терновому) венцу.

VI. Надпись на кресте

Варианты крестных надписей на распятиях до чрезвычайности разнообразны. Встречаются распятия и без всякой надписи, встречаются и такие у которых надпись помещена на самом древе крестном, и такие у которых она помещается на особой дощечке. На древних западных распятиях надпись всегда является на латинском языке, на таковых же восточных – на греческом, или сирском. Надпись на трех языках, в последовательном порядке (на латинском, греческом и еврейском), впервые вошла в употребление в период возрождения. Самою употребительною надписью служит записанная у св. Иоанна: Ἰησοῦς ὀ Ναζωραιος ὀ βασιλεὐς τῶν Ιουδαιων – Иисус Назорей царь Иудейский; надпись, передаваемая прочими евангелистами, встречается гораздо реже. Надпись евангелиста Марка: Ὀ βασιλεὐς τῶν ιουδαιων – царь иудейский, мы читаем на распятии, открытом в усыпальнице папы Юлия 1. С надписью св. Луки имеет сходство надпись, находящаяся на прекрасном изображении распятия, на слоновом диптихе герцогини Агильтруды, Именно здесь мы читаем на верху креста: EGO SUM IHS REX IUDAEORUM.

Распятия без всякой надписи встречаются не очень часто. Самые разнообразные варианты надписи попадаются на древе крестном. На великолепном, так называемом, Матильдином кресте в Эссене, читаем: IHCXA – ZAKENVS – REX IUDEO. Великолепное раннеготическое распятие на евангелие в ризнице Майнцкого собора, изображающее Христа в образе прекрасного юноши, носит на верхней оконечности предельной балки следующую надпись: IHS XPS, т. е. Иисус Христос. Изящное изображение распятого Спасителя у Комона⁹⁹ носит на дощечке, изогнутой почти полукругом, слова: HIS NAZARE. Крест на медной крещальне в Вюрцбургском соборе на квадратной дощечке имеет титло (titulus): I N R J, т. е. Iesus Nazarens Rex Iudaeorum. Это титло всего чаще встречается на распятиях нашего столетия.

VII. Обстановка креста

Обстановка креста на изображениях распятия очень разнообразна. Здесь мы видим: а) друзей Иисуса, b) разбойников, е) воинов, d) скорбящие светила небесные, е) церковь и синагогу, f) Vita et mors (жизнь и смерть), g) скорбящих ангелов, h) ангелов и диаволов.

а) Друзья Иисуса

На Распятии, найденном в катакомбах, по правую сторону представлена стоящею Пречистая Дева Мария, хотя проникнутая скорбью, но в положении, исполненном спокойствия и достоинства, с молитвенно-простертыми к Спасителю руками. По левую сторону стоит Иоанн «ученик, Его же любляше Господь». На всех распятиях Дева Мария помещается по правую сторону Спасителя, а Иоанн по левую. В знак глубокой скорби, Матерь и ученик изображаются с поникшими на руку главами. Так изображены они на резаном слоновом распятии в Парижской публичной библиотеке, относящемся к XI веку, и на чрезвычайно интересном янтарном кресте XII в., принадлежащем Луврскому музею.¹⁰⁰

На сирском изображении распятия можно видеть две группы, состоящии из пяти лиц – по правую сторону креста Дева Мария и Иоанн, по левую Мария Магдалина, Мария мать Иакова и Саломия, в некотором отдалении от креста, тогда как подле Его на самом близком расстоянии стоят два воина с копьем и иссоповой тростью. На гипсовом слепке со слонового распятия, относящегося к XIV в., находящемся в нашей коллекции, сряду подле креста стоят две группы, из трех человек каждая: налево – любимый ученик, убитый скорбью, с опущенною на руки головою, подле его Никодим со свитком и Иосиф Аримафейский в нарочитом священническом облачении, направо три женских личности: Мария, Матерь Божия, Мария Магдалина и одна из других благочестивых жен. Обе последние поддерживают Матерь Божию, которая, по-видимому, готова упасть под тяжестью скорби. На некоторых из позднейших натуральных изображений распятия, Дева Мария представляется распростертою у подножия креста от изнеможения, или ломающею руки от лютой скорби. Но такое представление недостойно Божией Матери. Ибо она была при кресте рабою Господнею (се раба Господня, буди мне по глаголу твоему. (Лук. 1. 38), на которой должна была исполниться только воля Господа.

b) Разбойники

Изображения разбойников встречаются уже на самых древних распятиях – на распятии в сирском манускрипте 586 г., и на распятии в кодексе Вюрцбургской университетской библиотеки за № 69. На последнем изображены разбойники представлены с физиономиями, внушающими ужас. Эта форма представления разбойников, в образы действительных придорожных злодеев с искаженными чертами лица и зверским выражением, остается господствующею. Иногда впрочем, только с левой стороны повешенный разбойник изображается со свирепою злобою в лице, тогда как во взгляде разбойника, висящего с правой стороны, выражаются душевный мир и спокойствие.

с) Воины

Всего чаще встречаются при кресте изображения центуриона с копьем и другого воина с губкой и иссоповой тростью; изображения воинов, бросающих жребий об одежде Господа, встречаются далеко не часто. На огромном большинстве древнейших изображений распятия, на которых представлены воины, по правую сторону Спасителя стоит центурион с копьем, по левую воин с иссоповой тростью. Это потому, что острие копья должно было пронзить правый бок Спасителя и проникнуть чрез грудь до сердца. Замечательно, что на сирском распятии, на изображении креста, находящемся на дверях собора в Гельдесгейме и относящемся к 1015 году, равно как и на некоторых других картинах распятия, удар копья направлен почти под мышку. Как объяснить это? Объяснение дает нам древний персидский переводчик. По его словам, воин должен был направить удар копья именно под мышку правой стороны, потому что так употреблялось это оружие у римлян.

d) Скорбящие светила небесные

Солнце померкло во время смертной агонии Спасителя. Поэтому древнее искусство считало солнце, а вместе с ним и луну, необходимою принадлежностью изображения распятия. Причина того, почему и луна изображалась вместе с солнцем, кроме симметрии, заключается еще и в символическом значении. Оба эти небесные светила долженствовали быть представителями всей природы, скорбевшей при виде страданий вочеловечившегося Бога. Поэтому на очень многих изображениях искусства он представляются с выражением скорби. Солнце всегда помещается по правую сторону, а луна по левую. Хотя солнце и луна часто представляются в форме своих астрономических знаков, но большею частью они изображаются в форме поясных человеческих фигур, в виде юношей с факелами в одной руке, тогда как другой поддерживают свои головы, поникшие долу в знак скорби. На некоторых произведениях искусства они закрывают свои лица то платком, то обеими своими руками. Солнце и луна кроме того употребляются еще, как символы обоих заветов. Но словам блаженного Августина, луна есть образ синагоги, а солнце – образ церкви. Ибо как солнце имеет свой свет от себя самого, так и церковь Христова, тогда как на оборот ветхий закон был бы темен и не объясним без нового, как луна остается темною без солнечного света.

e) Церковь и синагога

На средневековых изображениях распятия часто можно видеть по сторонам Распятого церковь и синагогу, представляющих противоположность между евангелием и законом, христианством и действом. Обе представляются в образе женщин и с атрибутами, указывающими на низложение последней и на торжество первой. Крестная смерть Христова составляет тот пункт, на котором прекращается сень законная (приготовительная религия ветхого завета, Колос. 2, 17) и начинается новый благодатный союз; она образует тот солнце-поворотный пункт, на котором иудейство пало, не смотря на кажущуюся победу, и церковь восторжествовала в уничижении крестной смерти. Такое представление церкви и синагоги встречается на произведениях из слоновой кости и на миниатюрах с IX века. Синагога изображается с левой стороны креста с завязанными глазами, с поникшей головой, с которой падает корона; в одной руке она держит разбитый скипетр, из другой выпадают скрижали закона. Церковь является во всем блеске красоты и торжества, как царица, с короною на голове, со знаменем воскресения в одной руке и чашею нового завета в другой, чашею, в которую она принимает кровь, текущую из ребер Христовых. Церковь и синагогу близ креста видим мы, между прочим, в прекрасной псалтири ландграфа Германа Тюрингенского, относящейся к XIII веку.

f) Vita et Mors

Спаситель приобрел нам Своею крестною смертью благодатную жизнь и спасение. Умерший на кресте разрушил державу смерти и даровал вечную жизнь человеку. Чтобы выразить ту мысль, что Христос, по апостолу, „разрушил смерть и воссиял жизнь и нетление (2Тим. 1. 10)“, стали изображать под крестом Vita et Mors – фигуры жизни и смерти в образе женщин. На одном евангелиаре XII в., взятом из монастыря Нидермюнстерского в Регенсбурге и хранящемся теперь в Мюнхенской королевской библиотеке, по правую сторону Распятого стоит жизнь, в богатой одежде с короной на голове, и простирает молитвенные руки к Спасителю, вознесенному на крест. Фигура смерти виднеется на другой стороне – почти совершенно нагая, с распущенными и всклоченными волосами и завязанными глазами, пораженная смертельною раною в шею; упадая, она ищет опереться на косу. Этот образ наглядно олицетворяет прекрасную идею пасхального стиха:

Mors et vita daell coxilixere mirando:

Dux vitae mrtuns, regust vivus.¹⁰¹

Подобная же мысль выражается в первом антифоне в похвалу обретения честного креста: « Mors mortua tune est, ligno quando mortua Vita fult».¹⁰².

g) Скорбящие ангелы

На многих изображениях распятия вокруг страждущего Спасителя парят скорбящие ангелы. На верхней доске драгоценной псалтири, находящейся в Фрейюсе, мы видим у ног распятого Спасителя церковь в образе царицы с чашею, в которую струится кровь из ножных язв. Кровь из прободенных рук принимают в два сосуда архангелы Михаил и Гавриил. На богатом распятии, вышитом золотом на священнической ризе (casula), хранящейся в Дараштатском музее, изображено пять ангелов, принимающих кровь Спасителя из пяти язв в такое же количество чаш. Скорбящие ангелы без чаши в руках окружают крест на прекрасном каменном распятии XIV в., находящемся в Вюрцбурге на городской стене пред решетчатыми воротами. На pecten consecrationis св. Гериберта, относящемся к XI в., и находящемся в городском Кёльнском музее, поверх креста, рядом с солнцем и луною, находится осмилиственный, имеющий форму розы, орнамент, над которым виднеются два ангела, парящие над распятием. На деревянном распятии, вырезанном Вицем в Вюрцбурге, мы видим наряду с Девой Марией и Иоанном ангела, который одной рукой изливает кровь Христову на искупленную землю, а другой прикрепляет ко кресту «еже на нас рукописание»¹⁰³. Наконец, мы встречаем и такие распятия, где ангелы, парящие вокруг креста, держат в руках своих разные орудия страдания.

h) Ангелы и диаволы

Наряду с ангелами мы находим при распятии и диаволов. На ирландском распятии в кодексе за №69 Вюрцбургской университетской библиотеки, два светоносных ангела поспешают к доброму разбойнику, между тем как к злому летят два черных демона в образе жуков, На изображении распятия, находящемся на медной крещальне в Вюрцбурге, направо виднеется плачущий ангел, налево смеющийся диавол. На бруствере изящной готической кафедры в Биллингене (в Бадене), кроме других украшений есть барельефное изображение распятия. Над одним из сораспятых парит ангел, над другим диавол, – каждый со своей добычей в руках.¹⁰⁴

IV.

Излагая историю распятия, мы доселе следили преимущественно за западными изображениями его. Восточные изображения распятия на некоторых пунктах разнятся от западных.

Выше мы видели, что в древний период христианского искусства любили с представлением уничижения и смерти Сына Божия на кресте соединять Его торжество над смертию в воскресении. Если факт воскресения не всегда изображался вместе с фактом распятия, то, по крайней мере, старались на самом же распятии одновременно выразить ту истину, что Христос есть сама жизнь и Владыка жизни и смерти. Поэтому изображали Христа не умирающим, или уже умершим, а живым. Очи всегда были открыты; ибо не воздремлет, ниже уснет Лев от Иуды, Сильный, Храняй Израиля. На челе Его отражалось не земное спокойствие, без всякой смертной борьбы, без малейшей скорбной черты. Осязательно хотели изобразить в Распятом ту мощь, с которою Христос положил живот Свой за живот мира и Своею смертью победил смерть. Словом в изображениях распятия хотели выразить ту же идею, которая высказана в церковной песни:

Pange lingua gloriosi

Lauream certaminis,

Et super crucis trophaco

Die triumphum nobilem:

Qualiter redemptor orbis

Immolatus vicerit!¹⁰⁵

Это идеальное представление Христа, как deus regnans et triumphans a cruce, продолжалось до XIII в. На распятиях этого рода мы замечаем ту своеобразную противоположность, что с одной стороны они изображают нам пригвожденного ко кресту, но с другой представляют Его торжествующим Владыкою жизни.

Этим своеобразным характером отпечатлено уже древнейшее, известное нам, изображение распятия в сирском манускрипте евангелия. Христос держится на кресте со спокойствием, исполненным достоинства; глава окружена кругообразным сиянием; на лице ни одной скорбной черты. Это святое достоинство, это не земное спокойствие без малейшего признака скорби видим мы и на изображении, найденном в катакомбах. Глава, окруженная круглым сиянием, слегка склонена направо, очи открыты. Совершенно такое же изображение Распятого находим мы на слоновом диптихе герцогини Агильтруды Сполетской, равно как на распятии в Сакраментарие папы Григория (sacramentarium Gregorianum), относящемся к тому же веку и находящемся в семинарской библиотеке в Майнце.

На западе в романский и раннеготический период сделали еще шаг вперед в этом направлении. Указанная нами противоположность развилась до представления Распятого с царской короной, и иногда даже в пурпуровой мантии. В этого рода представлениях выражается та же мысль, что и в церковной песни: regnat a ligno sc. crucis Deus. На некоторых изображениях распятия на главе Распятого мы видим вместо царского венца шапку судии, очевидно, для выражения той мысли, что поруганный на кресте паки приидет судить живых и мертвых.

Этой средневековой идее – изображать Распятого за нас Спасителя в одно и то же время и послушливым даже до смерти, и Всемогущим царем славы, – обязана своим существованием еще одна особенность, встречаемая преимущественно в романских и раннеготических изображениях распятия. На многих распятиях, Он является не распятым, а стоящим на подножии (suppedaneum), как deus regnans et triumphans. На других изображениях персты Распятого сложены для благословения. Этим старались выразить то, что Уничиженный на кресте служит в то же время источником всяческого благословения. Дальнейшую особенность распятий, относящихся к началу средних веков, составляет то, что на них руки распятого Спасителя вытянуты в прямую линию и ребра заметно выдаются вперед. Последней особенностью хотели выразить исполнение слов писания: исчетоша вся кости Моя. Распростертием рук в прямую линию указывали на слова Спасителя: егда вознесен буду от земли, вся привлеку к Себе; т. е. хотели символически выразить учение церкви, что Христос умер за всех людей, а не за некоторых только. На изображении распятия, находящемся в Неймюнстерской церкви в Вюрцбурге, для выражения той же мысли, руки распятого Спасителя изображены непомерно длинными, и притом не в горизонтальном, а в изогнутом положении, как бы для показания того, что Он желает объять ими возможно большее количество людей. Янсений¹⁰⁶, основатель янсенизма, учил, что Христос умер и пролил кровь Свою не за всех людей, а только за известную часть их: «говорить, что Христос умер, и кровь Свою пролил за всех совершенно людей, есть полупелагеанство» (Proposit. о. Iansenii). Чтобы выразить это учение в изображении распятия, руки Распятого на янсенистских распятиях поднимаются вверх под очень острым углом. – Затем, наконец, на распятиях, относящихся к началу средних веков, тело Распятого представлялось несколько удлиненным и сухощавым, для выражения того, что главное есть дух, оживляющей тело. Выражение продолговато-овального лица Спасителя на этих изображениях дышит спокойствием и святым миром. Кратко сказать, все указанные особенности распятий, относящихся к началу средних веков и имевших идеальное, глубоко-символическое значение, должны были напоминать верующим о Богомужном достоинстве Страждущего, Который, не смотря на Свое уничижение, есть Господь славы и, не смотря на Свою смерть, есть Владыка жизни, и Который предал Себя на смерть для того, чтобы нам даровать жизнь.

Греки, напротив, изображают распятого Спасителя в образе умирающего, или уже умершего, человека. С анатомической точки зрения такое представление без сомнения справедливее; но оно слишком уж выставляет вперед то, что есть во Христе человеческого. Греческой формы изображения распятий мы не встречаем раньше X в.¹⁰⁷ Упомянутое выше бронзовое позлащенное распятие, найденное в 1858 году, близ Хлумека, в северо-восточной Богемии, и занесенное туда из византийской империи, относится к X в. Между тем распятый Спаситель изображен на нем живым, с открытыми очами, с руками, горизонтально распростертыми, с ногами, расположенными одна подле другой, стоящим на подножии, без язв гвоздиных. Распятие на драгоценном окладе евангелия, принадлежавшего императору Оттону, и находившегося в Эптернахском монастыре, есть также произведение греческого искусства. Христос изображен на нем также без малейших признаков скорби, как живой, с открытыми очами. Новая греческая форма представления введена была уже после X в., когда, возникшее в IX в., разногласие между восточной и западной церквами постепенно перешло в открытый разрыв. Запад на первых порах отнесся к ней неприязненно. Кардинал Гумберт, в своем «Разговоре между римлянином и константинопольцем»¹⁰⁸, упрекал греков, между прочим, и за то, что «они изображают на кресте, вместо Христа, умирающего человека». Отсюда видно, что, в половине XI в., греки уже изображали распятого Спасителя в образе обыкновенного умирающего человека. Западных такая форма изображения должна была тем сильнее отталкивать, что они, в своих изображениях распятия, всячески старались устранить всякую мысль об обыкновенной, чисто человеческой смерти Спасителя. Вот почему они не только изображали распятого Иисуса Христа живым, со всеми вышеупомянутыми, глубоко символическими, идеальными особенностями, но и старались поставить в самую тесную связь факт распятия с фактом воскресения, выражавшим Его торжество над смертью. Такую форму представления находим мы, между прочим, на сирском распятии 586, на изображении распятия, находящемся на слоновом окладе евангелия в Дрездене, также на окладе Вамбергского рукописного евангелия и в кодексе Мюнхенской библиотеке. В XI и XII в., встречаем мы другую форму представления, но со значением, сходным с предшествовавшею формою. На многих распятиях из бронзы, красной и желтой меди, на одной стороне мы видим идеальное изображение Христа распятого, а на другой – воскресшего и сидящего на радуге. Такую форму представления находим мы на одном из Падуанских распятий¹⁰⁹ и на вышеупомянутом распятии в Бартоломеберге.

Между тем греческая форма изображения распятия проникла мало по малу и на запад и, благодаря именно тому обстоятельству, что многие греческие художники прибыли в Германию после того, как Оттоны породнились с императорским византийским домом¹¹⁰. Но и на тех распятиях, которые представляли Спасителя уже умершим, с поникшей главой и закрытыми глазами, все-таки по-прежнему старались выдержать идею Его высшего Божественного достоинства. Так, например, интересный процессионный крест, находящийся в приходской церкви в Буртшейде, близ Аахена, и имеющий форму патриаршего креста с двойными поперечными балками, представляет Спасителя уже умершим, с закрытыми глазами и поникшей головой, но за то не только вся поверхность креста занята роскошною резною растительностью – что придает кресту вид древа жизни, – но и поверх креста виднеется сидящий на престоле славы на облаках небесных торжествующий Победитель ада и смерти; в левой руке держит Он евангелие, правая поднята вверх для благословения, вокруг главы блистает круглый ореол. На оконечностях коротких верхних балок, расширяющихся в форме трилистной розы, изображены два ангела со скипетром и короною, – символами Его достоинства, как царя неба и земли.¹¹¹

Греческая, натурально-реалистическая форма представления появляется в Италии, Франции и Германии уже в XII в. – и в Италии несколько раньше, чем в двух других поименованных странах. По-гречески, т. е. «Мужем скорбей», изображен Христос на распятии, находящемся на ковчеге с мощами, хранящемся в Пражском соборе и относящемся к XII в, равно как на подобном же и к тому же веку относящемся ковчеге, хранящемся в городском музее в Кёльне. Эта греческая форма представления удерживается и до настоящего времени. Впрочем, некоторые художники времен возрождения пошли в этом направлении гораздо дальше, – они простерли натуральность, фактическую верность до безобразия: на их изображениях Христос является истекшим кровью, мертвенно бледным, с судорожно сведенными мускулами, с искаженными от лютых страданий чертами лица и страшно выдавшимися вперед ногами. Но такой способ изображения уж слишком резко выставляет на вид чисто-человеческую сторону в Иисусе Христе, совершенно опуская из виду то, что эти страдания были приняты Им на Себя добровольно и что до последнего издыхания Он сохранял в Себе Свое Божественное достоинство. Еще превратнее поняли дело некоторые французские художники прошедшего столетия, – они не только опускали совершенно из виду Его Божественную сторону, но и человеческую исказили тем, что в лице распятого Спасителя старались выдержать характеристические черты еврейской национальной физиономии. Новейшим немецким художникам удалось оттенить свои изображения многими похвальными чертами немецкой набожности, хотя иногда их изображениям, наряду с выражением скорби, недостает выражения Божественного достоинства и величия.