Отдел третий. БОГ КАК СПАСИТЕЛЬ. ХРИСТОЛОГИЯ

3. Образ ипостасного соединения двух естеств в Господе Иисусе Христе

Рассматриваемая в беспристрастной исторической действительности Богочеловеческая Личность Господа Иисуса, хотя и содержит в Себе два совершенных естества, Божественное и человеческое, но, тем не менее, Она всегда одна-единственная, всегда одна и Та же, и таковой Себя проявляет. Изображая реальность двух естеств в Господе Христе и очевидность их ипостасного соединения, Святое Откровение не пытается путем логического, дискурсивного анализа показать, или удостоверить, т. е. объяснить человеческому сознанию самый способ этого соединения. И в этом случае, как почти и во всем, Откровение не доказывает, а являет; представляет факты такими, каковы они суть в своей непосредственной исторической наглядности и данности, встречая нас как бы упреждающими словами: «кто имеет уши слышать, да слышит», «кто имеет очи видеть, да видит». Оно констатирует факты, не истолковывая их, потому что в их достоверности и незамысловатости содержится их истинность и оправданность. Оно просто и искренно изображает Господа Иисуса Христа таким, каким Он был в Своей Богочеловеческой реальности, не добавляя к Нему ничего фиктивного, вымышленного, и не отнимая у Него ничего подлинного, очевидного. В преданности историческому реализму новозаветное Откровение неподражаемо и не имеет себе равных. О Господе Иисусе Христе оно свидетельствует, собственно, только то, что́ люди в непосредственной, исторической, евангельской действительности слышали, что́ видели своими глазами, что́ рассмотрели и осязали их руки, что́ самым критическим и самым скептическим образом они проверили (ср. 1Ин.1:1; 2Пет.1:16; Деян.4:20; Ин.20:24–28; Лк.24:11, 37–41).

Откровение свидетельствует: «Бог явился во плоти» (1Тим.3:16), но не объясняет таинственного внутреннего процесса этого явления, а лишь добавляет, что это «великая благочестия тайна». Но дабы обращенный к Богу человеческий дух не остался в полном неведении об образе ипостасного соединения двух естеств в Господе Иисусе, Божественное Откровение говорит нам о Нем столько, сколько человеческое естество может вместить. Так, оно показывает нам, что два естества в Спасителе ипостасно соединены, причем не превращаются одно в другое и не теряют своих свойств, но каждое остается при себе и в своих границах. Это и означает евангельская истина: «Слово плоть бысть, и вселися ны» (Ин.1:14), т. е. Оно стало плотью, оставаясь Богом, Кем [Оно] и было. ««Слово стало плотью», не пременившись во плоть, – говорит святой Афанасий Великий, – но ради нас восприняло на Себя живую плоть и соделалось человеком... Ибо тело, в котором было Слово, не единосущно Божеству, но истинно рождено от Девы Марии; и Само Слово не изменилось в плоть и кости, но явилось во плоти». ««Слово стало плотью» не значит, что произошло некое пременение Божественной сущности во плоть, но что Бог Слово воспринял на Себя человеческое естество». «Слово Божие стало человеком, соделавшись причастником нашей плоти и крови, но при этом не претерпело ни изменения (μετάστασιν), ни преложения Своего естества во плоть, ибо как Бог Оно неизменно». «Хотя и соделался Он плотью, Бог Слово пребыл Тем, Кто Он есть, ибо по естеству Он неизменен».

В Своей Богочеловеческой реальности Господь Иисус Христос есть видимый «образ Бога невидимого» (Кол.1:15). И как Бог Он есть совершенный Бог, и как человек Он есть совершенный человек. Поэтому христоносный Апостол и говорит: «В Нем обитает вся полнота Божества телесно» (Кол.2:9). Божество второй Ипостаси Святой Троицы, восприняв на Себя человеческое тело и став человеком, ничего не утратило из Своей полноты. Божественное и человеческое естества в Богочеловеке Христе столь таинственно соединены, что Он в то же время – и «образ Бога», и образ человека, «образ раба» (Флп.2:6). «Образ Бога обозначает сущность Бога, а образ раба обозначает сущность раба, то есть сущность человека». Ипостасно соединившись с Божественным естеством Бога Слова, человеческое естество не утратило в Нем своего существенного отличия и не перестало быть человеческим, о чем свидетельствуют Его смерть, Воскресение и Вознесение. Вообще в Священном Писании ипостасное соединение двух естеств в Господе Иисусе Христе никогда и нигде не называется ни преложением одного в другое, ни слиянием, ни смешением, но восприятием Богом Словом человеческого естества, принятием образа раба, человека (ср. Ин.1:14; Флп.2:7).

Богочеловеческое Христово Тело, Церковь, не была бы верна себе, отреклась бы от своей сущности, убила бы себя, если бы об образе ипостасного соединения двух естеств в Господе Иисусе Христе учила не так, как Святое Откровение. Свое вселенское, соборное, священное, апостольское, непреложное об этом учение Церковь Духом Святым соборно выразила через богомудрых Отцов Четвертого Вселенского Собора, раз и навсегда возвестив, что два естества в Господе Иисусе соединены: неслиянно (ἀσυγχύτως), неизменно (ἀτρέπτως), нераздельно (ἀδιαιρέτως), неразлучно (ἀχωρίστως). Другими словами, сочетавшись ипостасно, два естества не преложились одно в другое и не образовали некое новое естество, но оба в Лице Спасителя пребыли двумя различными естествами с различными свойствами. Они существуют в Нем совершенно целыми и совершенно различными, со всеми своими специфическими качествами, но в то же время они соединены так, что не существуют обособленно и не составляют двух отдельных лиц, но сочетались в единую Ипостась Богочеловека, Господа Иисуса Христа. Неразлучно соединенные в единой Ипостаси Спасителя с момента Его зачатия в утробе Святой Девы, эти естества никогда даже на кратчайшее время не разлучались и никогда не разлучатся. В силу единства Ипостаси воплощенного Бога Слова они суть одно и в этом единстве не утрачивают своих существенных признаков, составляющих вечное между ними различие, потому что Божественное естество в Господе Иисусе Христе – всегда Божественное, а человеческое [естество] – всегда человеческое.

Насыщая свои богомудрые души Божественной истиной Святого Откровения об ипостасном соединении Божественного и человеческого естества в Лице Богочеловека Иисуса, святые Отцы по-апостольски дерзновенно исповедовали эту истину и богомудро ее обосновывали и изъясняли. Свое чувство Христа, всегда живое, бодрственное и молитвенное, они своим облагодатствованным умом преобразовывали в глубокие, дивные и превосходные мысли о досточудности и незаменимости Бога и Господа нашего Иисуса Христа.

Пламенной душой погруженный в солнце новозаветной истины о Личности Богочеловека Христа, Тертуллиан благовествует: «Слово есть Бог, и Слово Господне пребывает вовек, присно сохраняя Свое естество. Если Слово не допускает перемены, то понятно, что слова Священного Писания «Слово стало плотью» нужно понимать не иначе, как что Слово начало существовать во плоти, явилось и было видимым и осязаемым через плоть (manifestatur, et videtur, et contrectatur per carnem). Ибо если бы Слово стало плотью, превратив и изменив Свое естество (ex transfiguratione et demutatione substantiae), то Иисус имел бы только одно естество, образованное из двух (una jam erit substantia Jesus ex duabus), был бы некой смесью плоти и духа (mixtura quaedam), как янтарь – из золота и серебра, и перестал бы быть и духом, и плотью, как янтарь – золотом и серебром, так как из смешения этих двух образовалось бы нечто третье. Таким образом, Христос не был бы Богом, ибо перестал бы быть Словом, поскольку превратился бы в плоть, и не был бы плотью, то есть человеком, поскольку превратился бы в Слово, но из того и другого образовалось бы нечто новое, оказавшееся бы чем-то третьим. Но мы, следуя Священному Писанию, признаём Его Богом и человеком, Сыном Божиим и Сыном Человеческим, с тем и другим естеством, которые имеют свои специфические свойства, ибо Слово есть не что иное, как Бог, а плоть есть не что иное, как человек (quia neque Sermo aliud quam Deus, neque caro aliud quam homo). Видим мы в Нем сугубое естество (duplicem statum), не смешанное (non confusum), а соединенное в одном Лице, Бога и человека Иисуса (sed coniunctum in una persona, Deum et hominem Jesum). Если бы Он был чем-то третьим, составленным, подобно янтарю, из того и другого естества (ex utroque confusum), то не могли бы существовать определенные проявления того и другого естества. Но так как оба естества действовали, каждое сообразно со своими свойствами, не смешиваясь, то и действия их соответствовали этим свойствам».

Своим преображенным молитвой умом святой Ипполит глубоко проник в тайну Личности Спасителя. «Божие Слово ради нас, – говорит он, – истинно стало человеком, кроме греха, и по-человечески безгрешно творило свойственное нашему естеству. Соделавшись человеком через самоуничижение, Он ни в коем отношении не нарушил Своего единства с Отцом. Каким Он был без плоти, то есть до воплощения, таким остался и по воплощении, ничем не ограниченным. И через плоть Он Божественно творил свойственное Божеству, показывая, что имеет два естества – Божественное и человеческое – и что в обоих действует согласно их истинной и действительной сущности. Сугубым действием, Божественным и человеческим, воплощенное Слово явило, что Оно одновременно – и безграничный Бог, и ограниченный человек, обладая в полноте сущностью каждого из них с присущими им естественными свойствами. Отсюда знаем, что их различие остается всегда сообразным естеству каждого и без изменения. Впрочем различие между Божеством и человечеством не есть, как говорят некоторые, чисто сравнительное, относительное, дабы не могли мы с уверенностью говорить о большем и меньшем в Одном, Который всегда по Себе – Один и Тот же. Ибо сравнения могут проводиться между объектами подобного естества, а не между объектами естества неподобного. Но между Творцом всех тварей и тем, что́ сотворено, между бесконечным и конечным, между безграничностью и ограниченностью – не может быть никакого вида сопоставления, так как они различаются между собой не сравнительно, не относительно, а абсолютно, в сущности. И все-таки здесь одновременно осуществлено некое неизреченное и неоспоримое сочетание двух в единую Ипостась, что́ абсолютно превосходит разум всех сотворенных существ. Ведь Божественное естество осталось всецело Тем же, Каким было и до воплощения; Оно в Своей сущности бесконечно, безгранично, бесстрастно, несравнимо, неизменно, непреложно, самосильно, беспредельно благо. Бог всех тварей, по учению Священного Писания, соделался истинно, без изменения, безгрешным человеком, и причем так, как ведает только Он один, потому что Он – естественный Зодчий вещей, превосходящих наше постижение. И спасительным воплощением Он ввел в плоть действие Своего Божества, причем это действие Он не ограничил плотью через самоуничижение (кенозис) и не истекало оно естественно из плоти, как источалось [оно] из Его Божества, но проявлял Он ее через плоть в том, что Божественно творил в Своем воплощенном состоянии. Ведь плоть не стала по естеству Божеством путем изменения естества, сделавшись как бы существенно (сущностно) плотью Божества, но чем она была до воплощения, тем по естеству и действию продолжила быть и после сочетания с Божеством. И творя во плоти свойственное безгрешной плоти, Он удостоверил кенозис Божества ради нас, подтвердив это знамениями и страданием плоти. Ведь и после Своего воплощения пребыл Он по естеству бесконечным Богом, проявляя свойственные и приличные Себе действия – действия, существенно проистекавшие из Его Божества и проявлявшиеся через Его совершенно святую плоть в чудесных делах».

«В досточудном воплощении Бога проявилась без какого-либо изменения всемогущая и всетворческая энергия всего Божества, через посредство Его совершенно святой плоти; и в делах, Божественно Им творимых, эта энергия Божества пребыла в своей сущности свободной от всякого ограничения, хотя и просиявала через плоть, которая сама по себе существенно ограниченна. Ибо не имеющее в Его естестве происхождения не может быть ограничено естеством, имеющим происхождение, хотя сие и вступило с тем в некое над-умное единство; впрочем никогда не могло бы сие быть внесено в то естество и в его естественную деятельность, потому что они пребывают каждое в пределах своей собственной и естественной неизменности».

«Бог, существенно вечный, по Своему бесконечному могуществу соделался безгрешным человеком; Он есть то, чем был, во всем и по чему распознаётся Бог; [Он] и то, чем стал, т. е. во всем и по чему распознаётся и может распознаваться человек. В обоих этих видах Он никогда не выпадает из Себя (μένει ἀνέϰπτωτος); как в Своей Божественной деятельности, так и в человеческой Он сохраняет Свое существенное неизменное совершенство».

Взирая на Господа Иисуса Христа из евангельской реальности, а не через собственные чувства, Ориген не находит в душе человеческой достаточно сил, которыми человек мог бы достойно надивиться тайне воплощенного Бога Слова. «Рассматривая Сына Божия в евангельской действительности, мы истаиваем в глубочайшем изумлении, что такое естество, возвышенное над всем и вся (eminens omnium), уничижило собственное величие, соделалось человеком и обитало среди людей». «Среди всех удивительных и сильных дел Спасителя есть одно, вовсе превосходящее человеческое восхищение и стоящее по ту сторону силы (способности) человеческого бренного, смертного понимания или чувства (illud penitus admirationem humanae mentis excedit, nec invenit mortalis intelligentiae fragilitas quomodo sentire vel intelligere possit): как столь грандиозное могущество Божественного величия, Само Отчее Слово, Сама Божия Премудрость, в Которой создана всякая тварь, видимая и невидимая, существует в границах человека, явившегося в Иудее (intra circumscriptionem ejus hominis qui apparuit in Judaea); и еще: как Божия Премудрость вошла во утробу жены, и родилась как дитя, и плачет, как плачут младенцы!.. Так как в Иисусе мы видим нечто столь человеческое, что оно, как кажется, ни в чем не отличается от обычной бренности смертных (ut nihil а communi mortalium fragilitate distare videantur), и нечто столь Божественное, что оно может принадлежать лишь первоначальной и неизреченной природе Божества, то ограниченность человеческого разума не может найти выхода. Пораженный изумлением и восхищением человеческий разум не знает, как ему ориентироваться, чего держаться, куда двинуться. Если он помыслит, что Иисус – Бог, то видит смертного (si Deum sentiat, mortalem videt); если же представит Его себе человеком – зрит Его восстающим из гроба и разрушившим державу смерти. Посему взирать на Иисуса следует с величайшим страхом и благоговением, дабы ясно могла обнаружиться истина – что два естества существуют в одном и том же Существе. Объяснить же эту тайну словами – сие превосходит не только человеческие способности, но и постижение Сил Небесных».

«Богочеловек рожден. Так как Бог всецело воспринял на Себя человеческую душу, а вместе с ней и плоть, то справедливо нарицается Он Сыном Божиим, Божией Силой, Христом и Божией Премудростью. Точно также Сын Божий, через Которого всё сотворено, называется Иисусом Христом и Сыном Человеческим. Ибо в Священном Писании, с одной стороны, говорится, что Сын Божий умер, то есть умер человеческим естеством; с другой же стороны, именуется Сыном Человеческим Тот, Кто имеет прийти во славе Отца Своего со святыми Ангелами. В этом причина, почему во всем Священном Писании не только человеческими словами говорится о Божественном естестве, но и человеческому естеству приписываются наименования Божественного достоинства (et hac de causa per omnem Scripturam tam divina natura humanis vocabulis appellatur, quam humana natura divinae nuncupationis insignibus decoratur; букв. «человеческое естество украшается именами Божественного достоинства». – «Примеч. пер».)».

Отец Православия, святой Афанасий Великий, излагает нам предивную тайну Господа Иисуса Христа из самого сердца Божественной истины. «Соединение плоти с Божеством Слова произошло во утробе Святой Девы Марии, – пишет святой Афанасий, – ибо Слово, сойдя с неба, из утробы воздвигло Себе плоть – плоть, не существовавшую до сошествия Слова или до Святой Богородицы Марии». «И эта плоть соделалась плотью Бога Слова, но она не единосущна с Божеством Слова». «Соделавшись человеком, Бог Слово непреложно (ἀμεταϑέτως) был и в теле, и в душе, и Себе Самом, сущий в недре Отчем». «Плоть через воплощение соделалась своей (ἰδία) Слову по естеству и нераздельной по соединению... «Слово стало плотью» не для того, чтобы Слово перестало быть Словом, но чтобы Слово было во плоти. Соделалось Оно плотью, чтобы, то есть, Слову всегда быть Словом и иметь плоть, в которой Бог Слово принял в образе человеческом страдание и смерть, низойдя до гроба и ада, в которой совершил Он и Воскресение из мертвых, представив доказательство плоти, крови и души через собственную и неотделимую плоть».

«Соделавшись человеком, Слово не превратилось в человеческий образ и не явилось в подобном тени (σϰιώδη) образе, презрев человеческое бытие, но, будучи по естеству Богом, рождается человеком, чтобы двое были одним, совершенным во всем, показавшим естественное и всецело истинное рождение». «Соделавшись человеком и восприняв на Себя тело, Господь ничем не умалил Себя как Бога, ибо, облекшись в тело, не Себя умалил, но обожил тело и сделал его бессмертным». «Так, следовательно, Христос именуется совершенным Богом и совершенным человеком; не потому, что Божественное совершенство будто бы претворилось (μεταποιηϑείσης) в совершенство человеческое (это безбожно), не потому, что в Нем будто бы признаются два совершенства отдельно (это чуждо благочестия) и не по преспеянию в добродетели (да не будет этого!), но по полноте бытия, да и то, и другое будет один и Тот же по всему совершенный Бог и человек».

«Господь Иисус имеет два образа – образ Божий и образ человеческий (Флп.2:6–7). Став человеком, Сын Божий и Бог не уничтожил Своего Божественного образа и не отверг как Бог человеческого образа. Поэтому мы не отделяем Бога Слова от тела и не знаем двух сынов и двух христов, но – Превечного Сына Божия, Который в последнее время из самой утробы Девы соделался совершенным человеком. Ибо как Отец родивший – родил совершенного Сына, так и Сей один и Тот же Сын и Слово Отчее стал совершенным человеком». «Восприняв на Себя плоть, Господь не стал иным, но, будучи Тот же, покрыл Себя плотью».

«Слово соделалось человеком, пребывая Богом (μένων Θεὸς), чтобы и после того как стало Оно человеком, в Него веровали как в Бога. Так Христос, будучи человеком, есть Бог, ибо будучи Богом, Он соделался человеком и в образе человека спасает верных». «Слово, будучи Богом и Творцом, пришло стать человеком, чтобы оживотворить человека и попрать злобного врага; и родилось от жены, восстановив в Себе от первого создания образ человека и явив в обновленном образе плоть без плотских пожеланий и человеческих помыслов. Ибо в Нем была воля единого Божества и всё естество Слова в явлении человеческого образа и видимой плоти второго Адама, не в разделении лиц, но в бытии Божества и человечества».

Цель и характерная черта Священного Писания – раскрывать нам две истины о Спасителе: о том, что Он всегда был и есть Бог и Сын как Слово, сияние и премудрость Отца, и о том, что в последнее время, восприняв ради нас тело от Девы Богородицы Марии, Он соделался человеком. «Слово стало человеком, а не вошло в человека... Как Бог Он имел Свое собственное тело. Так как Он был в теле, то свойственное телу называется Его (αὐτοῦ) [собственным], как например, голод, жажда, страдание, усталость и тому подобное, принадлежащее телу. Дела же, свойственные Самому Слову, как то: воскресение мертвых, дарование зрения слепым, исцеление жены кровоточивой, – Слово творило посредством Своего собственного тела. И Слово носило немощи плоти как Свои собственные, ибо Его была плоть; и плоть служила делам Божества, ибо в ней обитало Божество, так как тело было Божиим. Посему, когда страдала плоть, Слово было не вне ее, по причине чего страдание и называется Его (страданием). И когда Слово Божественным образом творило дела Отца Своего, плоть была не вне Его, но Господь творил это опять-таки в самом теле».

«Дабы точнее поняли мы и бесстрастие естества Слова, и немощи, приписываемые Ему по причине плоти, хорошо выслушать блаженного Апостола Петра, ибо он – достоверный свидетель о Спасителе. Итак, Он пишет в своем Послании, говоря: «Христос пострадал за нас плотию» (1Пет.4:1). В соответствии с этим, когда говорится о Христе, что Он голоден, жаждет, утомился, не знает, спит, плачет, просит, убегает, рождается, отрицается чаши – и вообще, когда приписывается Ему всё свойственное плоти, то надо всегда повторять упомянутые слова Апостола. Так, Христос алчет и жаждет за нас «плотью»; говорит о Себе, что не знает, принимает удары и умирает «за нас плотью»... и еще: возносится на крест, рождается, возрастает «плотью»; страшится, скрывается «плотью»; говорит: «Если возможно, да минует Меня чаша сия» (Мф.26:39), претерпевает бичевание, принимает раны «плотью» – и вообще всё подобное сему вземлет ради нас «плотью». Поэтому и сам Апостол сказал: «Христос пострадал за нас», не Божеством, а «плотью», чтобы мы уразумели, что страдания не свойственны Самому Слову по естеству, а свойственны по естеству самой «плоти». Поэтому пусть никто не соблазняется тем, что́ в Господе человеческое, но, напротив, пусть знает, что само Слово по естеству нестрадательно (бесстрастно. – Примеч. ред.) (ἀπαϑὴς); говорится же это о Нем это по причине «плоти», в которую Оно облеклось, ибо это свойственно «плоти», а самая плоть есть собственное тело Спасителя... Когда мы видим, что Спаситель Божественным образом творит нечто или говорит с помощью Своего собственного тела, то подобает знать, что делает Он это как Бог; и опять-таки, когда утверждаем, что как человек (ἀνϑρωπίνως) Он говорит или страдает, нельзя упускать из вида, что, восприняв на Себя плоть, Он соделался человеком и потому так делает и говорит. Зная свойственное каждому из этих естеств, видя и разумея, что и то, и другое творит одна Личность, мы будем веровать правильно и никогда не впадем в заблуждение».

«Всё человеческое (τὰ ἀνϑρώπινα), что говорится о Спасителе в Евангелии, нужно приписывать не Божеству Слова, а Его человечеству. Ибо хотя «Слово стало плотью», однако немощи суть собственность плоти, и хотя плоть богодвижна в Слове, но благодать и сила принадлежат Слову. Дела Отца Своего Он творил плотью, но нисколько не менее очевидны были в Нем и немощи плоти. Так, Он расспрашивал о Лазаре – и воскресил его; возражал Матери, говоря: «Еще не пришел час Мой» (Ин.2:4) – и тут же претворил воду в вино; ибо истинный Бог был во плоти, и истинная плоть была в Слове. Посему делами Своими возвещал Он Себя, Сына Божия, и Отца Своего; а немощами плоти Он показывал, что носит на Себе истинное тело и что оно есть Его собственность».

«Спаситель имел тело не бездушное (ἄψυχον), не бесчувственное (ἀναίσϑητον), не неразумное (ἀνόητον), ибо, поскольку ради нас Спаситель соделался человеком, то тело Его не могло быть неразумным (ἀνόητον), то есть не могло быть без человеческого разума, потому что в Самом Слове совершено спасение не только тела, но и души. Как истинный Божий Сын соделался Он и Сыном Человеческим; и как Единородный Сын Божий Он Тот же стал и первородным между многими братиями... Значит, не один был Сын Божий прежде Авраама, а некто другой после Авраама; и не иной [был] воскресивший Лазаря, а иной – спрашивающий о нем, но один и Тот же по-человечески спросил: «Где вы положили его?» а Божественно воскресил его; один и Тот же телесно как человек плюнул, а Божественно как Сын Божий отверз очи слепому от рождения; и «пострадав плотью», Он Божественно отверз гробы и воскресил мертвых».

«Господь, будучи Богом и соделавшись человеком, как Бог воскрешал мертвых, всех исцелял словом, претворил воду в вино (ибо это дела не человеческие), а как носивший на Себе тело Он жаждал, утруждался и пострадал (ибо это не свойственно Божеству); как Бог Он сказал: «Я в Отце, и Отец во Мне» (Ин.14:11), а как носящий тело укорял иудеев: «А теперь ищете убить Меня, Человека, сказавшего вам истину, которую слышал от Бога» (Ин.8:40). Всё это творимо не раздельно по качеству творимого, не так, чтобы в одном проявлялось действие тела без Божества, а в другом – действие Божества без тела; напротив, всё сие было совершаемо совместно, связанно, и един был Господь, дивно творивший это Своей благодатью».

«Христос и подвержен страданию, потому что Он человек; и не подвержен страданию, потому что Он Бог... Священное Писание называет сперва Господа человеком, а затем говорит о Его страданиях, дабы не изреклась какая-либо хула на Божество. Поэтому закон, пророки, Евангелисты и Апостолы не говорят о рождении Божества Слова, но исповедуют Отца и проповедуют Сына, а от Марии выводят Христово происхождение по плоти как Сына Давидова и Иосифова, принявшего образ раба, чтобы люди признали Его человечество и чтобы исповедали, что от Бога Отца – Бог Слово, претерпевший за людей страдания в человеческом образе, подверженном страданию, явив в страждущем теле нестрадательность (бесстрастие. – Примеч. ред.), в умирающем – бессмертие, в погребенном – нетление, в искушенном – победу, в обветшавшем – обновление, ибо «наш ветхий человек распят с Ним» (Рим 6:6). В этом и состоит благодать. Божество же никоим образом не допускает Себе страдания без страждущего тела, не показывает смущения и скорби без скорбящей и смущаемой души, не печалится и не молится без опечаленного и молящегося ума».

«Священное Писание проповедует, что Слово – от Бога Отца неизреченно и что в последние времена родилось Оно от Девы как человек, чтобы невозможно было не веровать в Него как в Бога и отрицать Его рождение по плоти. Где упоминается плоть, там Священное Писание разумеет устройство всего человеческого состава без греха и с именем человека соединяет понятие о страдании. О Божестве Слова оно исповедует неизменность и неизреченность, поэтому о Слове говорится как о Боге и излагается родословие человека, чтобы один и Тот же естественно и истинно был в том и в другом: Богом в вечности (в присносущии) Божества и создании твари, и человеком в рождении от жены и возрастании с течением лет; Богом в животворящих благодеяниях и сильным в чудотворениях, человеком же – в свойственных нам страданиях и в наших немощах. Слово есть Бог в явлении бессмертия, нетления и непреложности, и человек – в пригвождении ко кресту, в пролитии крови, в погребении тела, в сошествии во ад, в воскресении из мертвых. Так Христос воздвигнут из мертвых, а как Бог Он воздвигает мертвых».

«В Христовом теле, которое было обрезано, носимо, принимало пищу и питие, утомлялось, было пригвождено ко кресту и пострадало – было не подверженное страданию и бесплотное Слово Божие. Тело лежало во гробе, когда Слово, не отлучаясь от него, сошло проповедовать «сущим в темнице духовом» (1Пет.3:19). Этим лучше всего обнаруживается безумие тех, которые утверждают, что Слово превратилось во плоть и кости. Если бы это было так, то гроб был бы не нужен, потому что тело само собой сошло бы проповедовать духам в аду. Но истина заключается в том, что Само Слово сошло проповедовать, а Иосиф, обвив плащаницею тело, положил его во гроб. И всем стало ясно, что тело не было Словом, а было телом Слова. И это же самое тело, когда оно воскресло, осязал апостол Фома и видел на нем «язвы гвоздинныя» (Ин.20:25), язвы, которые претерпело Само Слово, взирая на Свое собственное пригвождаемое тело, и, хотя Оно могло этому помешать, Оно этому не воспрепятствовало, но, более того, бесплотное Слово усвоило всё свойственное телу как Свое собственное. Поэтому когда слуга ударил тело, Слово, как бы Само претерпевая это, сказало: «Почто Мя биеши?» (Ин.18:23). И хотя Слово по естеству неприкосновенно, тем не менее Оно изрекло: ««Плещи Мои вдах в раны, и ланите Мои на заушения, лица же Моего не отвратих от студа заплеваний»» (Ис.50:6). Всё, что выстрадало человеческое тело Слова, Слово, соединенное с ним, относило к Себе, дабы мы могли соделаться общниками в Божестве Слова. И что весьма необычайно, один и Тот же страдал и не страдал: страдал, потому что страдало Его собственное тело, а Он был в страждущем теле; и не страдал, потому что Слово, будучи по естеству Богом, нестрадательно. Бесплотное Слово было в доступном страданию теле, а тело имело в себе не страдательное (бесстрастное. – Примеч. ред.) Слово, истреблявшее немощи самого тела. Совершило же сие Слово, и было это для того, чтобы Слово, восприняв на Себя наше и принеся то в жертву, уничтожило его, и, облекши нас затем в Свое, дало Апостолу повод сказать: «Подобает тленному сему облещися в нетление, и мертвенному сему облещися в бессмертие» (1Кор.15:53)».

«Бог, когда под образом нашей малости являет Свое бытие во плоти, не изменяет места, подобно нам, скрывающимся в каком-либо месте. Ибо как переменит место Наполняющий небо и землю?.. Итак, от Марии Богочеловек есть Христос, не какой-то иной Христос, но один и Тот же. Он прежде веков от Отца, Он и в последние времена от Девы; прежде сего – невидимый и святым Силам Небесным, а теперь видимый по причине соединения с видимым человеком, видимый не по невидимому Божеству, а по действию Божества через посредство человеческого тела и через всего человека, которого обновил Он присвоением Себе».

«Господь соделался человеком и причем человеком без греха, чем совершено всецелое обновление. Поэтому где истлело тело человеческое, там Иисус полагает и Свое собственное тело; и где душа человеческая была обладаема смертью, там Христос показывает, что и Его душа – человеческая, дабы Ему и как человеку не быть держиму смертью, и как Богу разрушить державу смерти, чтобы там, где было посеяно тление, произросло нетление, и чтобы там, где царствовала смерть, явил бессмертие Он, бессмертный, представ в образе души человеческой, – дабы тем самым соделать нас причастниками Своего нетления и бессмертия, в надежде на воскресение из мертвых, чтобы, как написано, «сие тленное облеклось в нетление и сие смертное облеклось в бессмертие» (1Кор.15:53)».

«Воплощенный Бог Слово не был так опутан телом, чтобы, когда был в теле, не быть и вне тела и чтобы, когда приводил в движение тело, вселенная была лишена Его действия и Промысла. Но самое удивительное – то, что как Слово Он содержал всё, но ничем не был содержим. И как Он, пребывая во всех тварях, сущностью – вне всего, а Своими силами – во всем, всё благоустрояя, на всё и во всем распростирая Свое промышление, оживотворяя и каждую тварь, и все твари вкупе, объемля всё и не будучи объемлем ничем, но весь по всему пребывая в едином Отце Своем, – так и в человеческом теле пребывая, и Сам его оживотворяя, без сомнения оживотворял Он и всё прочее, обитал во всех тварях и был вне всего, давал распознавать Себя в теле делами и проявлял Себя действиями на всю тварь... Соделавшись человеком, Слово Божие не было связывамо телом; напротив, Оно обладало им, и таким образом Оно и в теле пребывало, и находилось во всех тварях, и было вне существ, и почивало в едином Отце. А самое досточудное – то, что и как человек проводило Оно жизнь, и как Слово всё оживотворяло, и как Сын с Отцом сопребывало. Отсюда, когда Дева Его рождала, Оно не страдало, и не осквернилось от пребывания в теле, но, напротив – освятило тело; ведь и обитая во всех тварях, Оно не делается всему причастным, а, напротив – всё оживотворяет и питает».

Тайна Личности воплощенного Бога Слова грандиозна. «Человеческий разум не в состоянии выразить красоту и славу тела Христова, но нужно исповедовать то, что совершилось, как повествует Священное Писание, и поклоняться Богу Истинному во славу Его человеколюбия и с надеждой на наше спасение во Христе Иисусе Господе нашем».

«Христос имел два естества, – говорит святой Кирилл Иерусалимский. – Он был человеком по тому, что было на Нем видимо, и Богом по тому, что было невидимо. Как человек Он действительно ел, как мы, ибо имел плоть, подобную нашей, а как Бог – насытил пятью хлебами пять тысяч человек; как человек Он действительно умер, а как Бог воскресил четверодневного мертвеца; как человек Он спал в лодке, а как Бог шел по воде». «Когда Евангелие говорит: «Книга родства Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамля» (Мф.1:1) – здесь надобно разуметь рождение по плоти. Ибо Он соделался Сыном Давидовым в конце веков, а Сын Божий Он – прежде всех веков, безначально. В первом случае Он воспринял на Себя то, чего не имел, а другое, что имеет, имеет вечно как рожденный от Отца. Он имеет двух отцов: одного – Давида по плоти, а другого – Бога, Отца Своего по Божеству. Как Сын Давидов Он подлежит времени, осязаемости и родословию, но как Сын Божий не подлежит ни времени, ни месту, ни родословному древу».

«Не святое дело – поклоняться воплощенному Богу Слову как простому человеку и не благочестиво говорить, что Он – лишь Бог без вочеловечения. Ведь если Христос – Бог, Кто Он всецело и есть, но не воспринял на Себя человеческого естества, то мы чужды спасения. Итак, надо поклоняться Ему как Богу, равно как и веровать, что Он вочеловечился. Ибо нет пользы говорить, что Он человек без Божества, и нет спасения не признавать в Нем человечества вместе с Божеством».

По-херувимски бдительный ко всему, что́ Христово, святой Василий Великий пишет монаху Урвикию: «Я слышал, что есть некоторые, пытающиеся искаженными мнениями обезобразить правильное учение о воплощении Господа. Они говорят, что и Сам Бог превратился во плоть, что Он не через Святую Деву Марию воспринял на Себя естество (букв. «смешение», φύραμα) Адамово, а Своим собственным Божеством преложился в вещественную природу (φύσις). Это нелепое учение весьма легко опровергнуть. Но поскольку богохульство очевидно, то думаю, что для боящегося Господа достаточно и одного напоминания. Ведь если Бог преложился, то и изменился. Но да будут чужды меня такие слова и такие помыслы, если Сам Бог возвестил: «Аз есмь, и не изменяюся» (Мал.3:6). Сверх того, какая нам польза от воплощения, если наше тело, соединенное с Божеством, не победило державу смерти? Ибо не превращением Себя составил Он Свое собственное тело, начавшее существовать, когда соединилось (букв. «когда сгустилось». – «Примеч. пер».) С ним Божественное естество. Если же всё естество Единородного превратилось, то как тогда необъятное Божество могло быть заключено в объеме малого тела? Я убежден, что никто пребывающий в своем уме и имеющий в себе страх Божий не страдает от этого безумия».

Второй из троицы святых Богословов весь преображенным молитвой чувством и соединенной с молитвой мыслью погружен в досточудную тайну воплощенного Бога и Господа нашего Иисуса Христа. «В Господе Христе два естества, Бог и человек, подобно тому как душа и тело, но не два сына и не два бога... Хотя надобно вкратце сказать: Спаситель – из двух [составляющих], различающихся между собой, ибо невидимое – не то, что и видимое, и вечное – не то, что́ и временное, но все-таки Он – не два лица. Боже, сохрани! Ибо два естества суть едино соединением, так как Бог соделался человеком и человек обожился».

«В воплощении Бога совершается великая ради нас тайна. Новое вводится в естество, и Бог делается человеком. Тот, Кто Своей собственной славой и величием носится по Небу над небесами на востоках (Пс.67:34), славится на западе нашего ничтожества и малости. И Сын Божий берет на Себя (плоть), чтобы стать и наречься Сыном Человеческим, не изменяя того, чем был (ибо Он неизменен, ἂτρεπτον γὰρ), но воспринимая на Себя то, чем не был (ибо Он человеколюбив, φιλάνϑρωπος γὰρ), дабы Необъятный мог быть объят, общаясь с нами посредством плоти, как через завесу, потому что естеству, подлежащему рождению и тлению, невозможно понести Его чистое, непокровенное Божество. Сего ради смешивается чуждое смешению; и не только Бог смешивается с рождением, и Дух с плотью, и Вечный со временем, и Безмерный с мерой, но и рождение с девством, и бесчестие с Тем, Кто выше всякой чести, и Бесстрастный (Нестрадательный. – Примеч. ред.) со страданием, и Бессмертный с тленным».

«Сын Божий, предвечное Слово, родившийся от Отца прежде всякого времени и бесплотно, ради нас в последние времена стал Сыном Человеческим, родившись от Девы Марии несказанно и непорочно (ибо ничто не может быть скверным там, где Бог и чем достигается спасение); всецелый человек и Самый Бог, пострадавший за всего человека, дабы ему всецелому даровать спасение; нестрадательный Божеством страдателен тем, что́ на Себя воспринял». «Христос есть Божество, уничижившее Себя и принявшее плоть, новое соединение: Бог и человек, Один из обоих, и через Одного Оба».

«Всё, что» в Священном Писании сказано о Господе Иисусе Христе возвышенно, относится к Его Божеству, к тому естеству, которое выше страданий и тела, а всё немощное – к Тому, Кто сложен и Кто ради людей уничижил Себя, воплотился, вочеловечился и затем вознесся... Сейчас Он человек, а был выше человека и несложен. Чем Он был, тем остался; а чем не был, то взял на Себя. В начале Он был беспричинен (ἀναιτίως); ибо что может быть причиной Бога? Но впоследствии был рожден по причине; причина же заключалась в том, чтобы спасти людей... И перстный человек стал Богом, так как соединился с Богом и стал с Ним едино, ибо препобедило лучшее, дабы и я настолько стал Богом, насколько Он стал человеком. Он родился, но и прежде был рожден; родился от жены, но и от Девы; первое – человеческое, второе – Божественное; здесь Он рожден без отца (ἀπάτωρ), там – без матери (ἀμήτωρ). Всё это – от Божества... Он крещен как человек, но отпускал грехи как Бог. Был искушаем как человек, но победил как Бог. Был голоден, но насыщал тысячи, ибо Сам есть Хлеб Живой и Небесный. Он жаждал, но в то же время и возгласил: «Жаждай да грядет ко Мне и да пиет» (Ин.7:37). Он утомлялся, но Сам есть отдохновение (упокоение) труждающихся и обремененных. Его одолевал сон, но Он легко шел по морю, повелевал ветрами, спас утопающего Петра. Его называют самарянином и говорят, что в Нем бес, но Он тем не менее спасает человека, сходящего из Иерусалима в Иерихон и впадшего в разбойники (Лк.10:30), Его однако же узнают бесы, изгоняет бесов, посылает в бездну легион духов и видит вождя бесовского, «спадшего с неба, как молнию» (Лк.10:19). В Него бросают камни, но не могут Его взять. Он молится, но и внемлет молитвам. Он плачет, но и останавливает слезы. Он спрашивает, где положен Лазарь, ибо был человеком; но и воскрешает Лазаря, ибо был Богом. Его продают и причем по низкой цене – за тридцать сребреников; но Он искупает мир и причем высокой ценой – Своей собственной Кровью. Он был «мучим и изъязвлен» (Ис.53:5), но исцеляет «всякую болезнь и всякую немощь» (Мф.4:23). Его воздвизают и пригвождают к древу, но древом жизни Он восстанавливает нас, и спасает распятого с Ним разбойника, и тьмой покрывает видимый мир. Его напояют оцтом, дают Ему желчь; но кто Он? – Претворивший воду в вино. Он полагает Свою душу, но имеет «власть опять принять ее» (Ин.10:18); и раздирается завеса, и распадаются камни, и восстают мертвые. Он умирает, но подает жизнь и Своей смертью сокрушает смерть. Его погребают, но Он воскресает. Он нисходит во ад, но изводит из него души, и возносится на небо, и вновь придет судить живых и мертвых».

«Спаситель наш переходит из одного места в другое, идет Необъемлемый никаким местом, Надвременный, Бестелесный, Безграничный, Тот же Самый, Кто был и есть; Кто был и выше времени, и пришел, подчиняясь времени; был невидимым и делается видимым. Он «был в начале, и был у Бога, и был Богом» (Ин.1:1). Он уничижил то, чем был, и взял на Себя то, чем не был; не стал Он двумя, но благоволил соделаться Единым из двух. Ибо оба суть Бог – и Воспринявший, и воспринятое; два естества стекаются воедино, но не два сына».

«Бог явил Себя людям через рождение. С одной стороны, Он есть Сущий и Присносущий от Присносущего, высший причины и слова, ибо не было слова возвышеннее Слова; а с другой стороны, ради нас Он впоследствии начинает быть, дабы Даровавший нам бытие даровал и благобытие, или, лучше сказать, дабы нас, отпавших по причине зла от благобытия, Своим воплощением вновь вернуть к благобытию».

«Само Слово Божие, превечное, невидимое, непостижимое, бестелесное, Начало от Начала, Свет от Света, Источник жизни и бессмертия, Отражение (Отпечаток) первобытной Красоты, неподвижная (непереносимая) Печать, неизменный Образ, определение Отца и Слово – приходит к Своему собственному образу, воспринимает на Себя плоть ради плоти, соединяет Себя с душой разумной, очищая подобное подобным, и во всем делается человеком, кроме греха. Хотя и зачат Он от Девы, душа и тело Которой были предочищены Духом Святым, однако же Происшедший Бог с тем, что воспринял на Себя, есть одно Лицо (Личность) из двух противоположностей, а именно: из плоти и Духа, из которых плоть была обожена, а Дух обожил. О, новое соединение! О, чудное составление! Сущий начинает быть, Несотворенный созидается, Необъемлемый объемлется разумной душой, посредствующей между Божеством и вещественностью плоти. Обогащающий обнищавает, обнищавает до моей плоти, дабы я обогатился Его Божеством. Преисполненный истощается, ибо ненадолго истощевает Себя от Своей славы, чтобы мне соделаться общником Его полноты. Какое богатство благости! Какая это обо мне тайна? Я получил образ Божий и не сохранил его; Он воспринимает на Себя мою плоть, чтобы и образ спасти, и плоть ввести в бессмертие (букв. «обессмертить». – «Примеч. пер».)».

«Господь был послан, но как человек, ибо Он сугуб естеством; и по закону тела Он чувствовал и усталость, и голод, и жажду, и был в борении, и плакал; а если выражение ««послан»» употребляется о Нем как о Боге, то это означает, что по Божию благоволению сие подразумевается как посланничество, ибо сему приписывает Он всё к Нему относящееся, выражая тем самым Свое почтение к Вечному Началу и желание, чтобы не считали Его противником Богу (ἀντίϑεος). О Нем пишется, что Он был предан (Рим.4:25), но и что Сам Себя предал (Еф.5:2, 25); что Отец воскресил Его и вознес на небо (Деян.3:15, 1:11), но и что Он Сам Себя воскресил и вознес на небо (Рим.7:4; Еф.4:10). Первое относится к благоволению Отца, а второе – к Его собственной силе».

Благодатное размышление святого философа, Григория Нисского, об образе соединения двух естеств в Господе Иисусе Христе знаменует собой многозначущий и красивый аккорд в Богочеловеческой симфонии сей церковной истины. Он говорит: «Человеческое естество мало и ограниченно, а Божество безгранично; как же безграничность может быть охвачена атомом? Да и кто говорит, что бесконечность Божества можно объять ограниченным телом, как неким сосудом? Ведь даже в нашей жизни духовное естество не заключается в границы плоти. Напротив, размеры тела ограничены своими собственными частями, а душа движениями мысли свободно распростирается по всей твари: воздвигается до небес, нисходит до бездн, обходит всю вселенную, любознательно погружается в подземные области, часто испытывает небесные чудеса и не ощущает никакой тяжести от бремени плоти. Если, следовательно, человеческая душа, хотя по нужде естества она и соединена с телом, тем не менее свободно бывает повсюду, то какая необходимость утверждать, что Божество покрывается естеством тела?.. Божество, хоть и было Оно в человеке, не подлежало никакому ограничению. Если же ты спросишь, каким образом Божество соединяется с человечеством, ты предварительно исследуй, каково родство души с телом. Если неизвестен способ соединения души с телом, то не помышляй, что постигнешь образ сочетания Божественного естества с человеческим. Но как в случае соединения души и тела мы убеждены, что душа есть нечто отличное от тела, ибо когда тело отделится от души, то становится мертвым и недеятельным, и мы не знаем способа [их] соединения, – так и при исследовании образа сочетания Божественного естества с человеческим, хотя и сознаём, что возвышенное Божественное естество отличается от смертного и тленного, однако мы неспособны постигнуть образ сочетания Божества с человечеством. В том, что Бог родился в естестве человека, мы не сомневаемся, по причине возвещенных нам чудес, но мы отказываемся исследовать то, как Он родился, ибо это недоступно мыслям».

«Божество Слова всегда одно и то же: и до воплощения, и в воплощении, и после страданий, будучи всегда по естеству тем, чем было и пребывая таким навсегда. Но в страдании Его человеческого естества Божество исполнило домостроительство нашего спасения, отделив на краткое время душу от тела, но не отделяя Себя ни от души, ни от тела, с которыми раз и навсегда соединилось, и вновь сочетавая составы, бывшие таким образом разлученными, дабы всецелому человеческому естеству дать начало и пример воскресения из мертвых».

«Сын Истинного Бога есть Истинный Бог: Он непреложен, неизменен и всегда Тот же, неспособен к изменению на худшее или на лучшее, ибо первое противоречит Его природе, а второе в Нем невозможно. Ибо что может быть возвышеннее Возвышеннейшего и что может быть лучше Превосходнейшего? В действительности, Он столь соединен со всяким совершенством добра, что в Нем невозможен никакой вид изменения. Это Свое свойство Он являл не только в известных случаях, но и всегда был таким; и до воплощения, и в воплощении, и по воплощении. Во всей Своей ради нас деятельности Он никогда и ни в чем не изменил непреложности и неизменности Своей природы. Непреходящее и неизменное по природе – всегда одно и то же; не пременяется оно с низкой природой, пребывая в ней по домостроительству спасения. Как не темнеет свет луча, когда солнце испускает свой луч во мрак, но луч претворяет тьму в свет, так и Истинный Свет, сияя в нашей тьме, не был помрачен тьмой, но, напротив, осветил ее Собою».

«В Господе Христе Божественная природа всегда одна и Та же и одинаково существует; тело же по себе есть то, что́ видят разум и чувства... Тело обладает подверженной страданию природой, а Слово – деятельной; как тело не есть творец сущего, так и та сила, которой обладает Божество, не страдательна. Слово было в начале у Бога, а в опыте смерти – человек; при этом как человеческая природа не была от вечности, так и Божественная природа не была смертной; да и на всё прочее, относящееся ко Господу Иисусу Христу, нужно смотреть так же. Не воскрешает Лазаря человеческая природа и не оплакивает его, погребенного, нестрадательная сила, но слезы свойственны человеку, а жизнь – Истинной Жизни. Человеческая природа не насыщает тысячи, и всемогущая Сила не ищет смокв. Кто есть Утомляющийся от пути и кто без усилия словом Удерживающий всю вселенную в бытии? Кто есть Сияние славы? Какое это лицо во время страданий терпит удары, а какое – прославляется от вечности? Очевидно, что удары принадлежат рабу, в котором был Господь, а честь и слава – Господу, облеченному в раба, так что по причине связи и соединения природ особые свойства каждой делаются общими для обеих, и Господь принимает на Себя удары раба, а раб прославляется Господней славой и честью. В этом причина того, что крест именуется крестом «Господа славы» (1Кор.2:8) и что всякий язык исповедует, что «Господь Иисус Христос в славу Бога Отца»».

«Мы не приписываем нашего спасения человеку, – говорит этот богомудрый отец Церкви, – и не считаем, что непреложное Божеское естество страдательно и смертно. Но мы так или иначе должны веровать Божественным словам, возвещающим, что Слово, бывшее в начале, было Богом, а впоследствии «Слово стало плотью», было на земле видимым и обитало с людьми; такие Божественные слова мы принимаем с верой. Ибо когда слышим, что Он есть Свет, и Сила, и Праведность, и Жизнь, и Истина, и что всё через Него начало быть, то всё сие и подобное сему считаем истинным и достоверным, относя сие к плоти, соединенной со Словом. Как недопустимо полагать, что свойства плоти существуют в Слове, бывшем в начале, точно также, с другой стороны, мы не можем утверждать, что свойственное Божеству существует в естестве плоти. Поскольку в евангельском учении идеи высокие и подобающие Богу перемешаны с идеями незначительными и людскими, то каждую из этих идей мы относим либо к одному, либо к другому из этих естеств, человеческое приписывая человеческому естеству, а возвышенное – Божеству; и утверждаем, что Сын как Бог совершенно не доступен страданию (бесстрастен. – Примеч. ред.) и не подлежит тлению и смерти. Всё говорящееся в Евангелии о Его страдании Он совершил Своим человеческим естеством, принявшим такое страдание. Ибо воистину Божество совершает спасение мира посредством воспринятого на Себя тела и причем так, что страдание принадлежит плоти, а само действие, совершение – Богу... Апостол Павел повсюду проповедует соединение человеческого с Божиим, но все-таки и в том, и в другом различает им свойственное, так что если, с одной стороны, человеческая немощь в общении с непреложным изменилась к лучшему, то, с другой стороны, Божеское могущество не умалилось через соединение С естеством низшим... Когда Апостол проповедует естество, превосходящее и превышающее всякий ум, то употребляет наименования возвышенные, называя Его: «сущий над всем Бог» (Рим.9:5), «великий Бог» (Тит.2:13), «Божия Сила, Божия Премудрость» (1Кор.1:24) и тому подобные. Но когда имеется в виду всецелый опыт страдания, которое, из-за нашей немощи, Господь Иисус Христос неизбежно воспринял на Себя вкупе с нашим естеством, то сему сочетанию естеств он дает именование, позаимствованное от нас, и называет Его человеком. Однако называя Его человеком, он не уравнивает Его тем самым с прочей природой, а соблюдает благочестие, научающее, что человеческое естество прославлено тем, что Господь воспринял его на Себя, и что Божественное естество не осквернилось Своим снисхождением, но дает человеческому естеству подвергаться страданиям, совершая Своей Божественной силой воскресение пострадавшего. И, таким образом, опыт смерти относится к Бывшему в общении с нашим подверженным страданию естеством, по причине соединения с Ним человека, но одновременно высокие и подобающие Богу наименования нисходят на человека. Так, Висящий на кресте именуется ««Господом славы»»(1Кор.2:8), потому что величие, содержащееся в этих именах, переносится с Божеского на человеческое через соединение Его Божественного естества с естеством низшего порядка. Посему Апостол описывает Его разнообразно и различно: то как Сшедшего с неба, то как Рожденного от жены, то как предвечного Бога, то как человека в последние времена; итак, считается, что Единородный Бог не доступен страданию (ἀπαϑὴς), а Христос страдателен (παϑητός). Утверждая такие противоположности, Апостол не говорит лжи, потому что в собственном понимании относит к каждому естеству те имена, которые ему принадлежат».

«Как мы разумеем, сила Бога Слова проходит через всю тварь на небе, в воздухе, на земле, в море, и [как] веруем, что Он присутствует повсюду и во всем, но не говорим, что Он есть одна из тех тварей, в которых пребывает, – так не утверждаем мы и того, что, проходя через страдания плоти, Он и Сам подлежит страданию. Но как мы говорим, что Он есть Причина всего сущего, что Он объемлет вселенную и неизреченной силой Своего величия управляет всем движущимся, соблюдая в определенном состоянии всё неподвижное, так утверждаем и то, что был Он рожден среди нас, дабы исцелить нас от болезни греха, сообразуя употребление Своей врачующей силы со страданием и производя лечение так, как посчитал Он это наилучшим в отношении занедужившей части творения. Поскольку было полезным уврачевать страдание прикосновением, то мы говорим, что уврачевал Он его именно так. Но из того, что Он исцелил нашу болезнь, нельзя заключать, что и Сам Он стал подвержен страданиям».

«Так как человеческая жизнь имеет два конца: один, с которого начинается, а другой, которым завершается, – то подобало и Уврачевателю нашей жизни объять не только конец, но и ее начало, чтобы, таким образом, и в том, и в другом возвеличить страждущего человека. А посему то, что́ находим мы совершившимся в конце, имело место и в начале. Ибо как при завершении попустил Он, по домостроительству спасения, разлучиться телу с душой, тогда как неделимое Божество, однажды соединившееся с целым человеком (букв. «субъектом», τῷ ὑποϰειμένῳ. – Примеч. ред.), не отлучалось ни от тела, ни от души, но, будучи с душой в раю и уготовляя там в лице разбойника вхождение людям [в Рай], пребыло Оно с телом в сердце земли и разрушило имеющего державу смерти, оттого тело и именуется Господом (Мф.28:6) – по причине пребывающего в нем Божества, – точно также и в начале, как мы заключаем, сила Всевышнего, соединившись через сошествие Святого Духа на Святую Деву со всем нашим естеством, пребывает в нашей душе и смешивается с телом, дабы спасение было совершено во всех наших составах. Итак, Божество как в начале, так и в конце Своей человеческой жизни сохранило Свою боголепную и возвышенную неподверженность страданиям. Посему ни начало не было подобным нашему началу, ни завершение – нашему завершению. И в том, и в другом Господь Иисус Христос явил Свою Божественную силу: начало не осквернено сладострастием, завершение не было завершением в тлении».

Антиохийский соловей евангельских истин, Святой Златоуст, сладкогласно возвеличивает досточудную Личность Господа Иисуса. «Когда Евангелист говорит: «Слово стало плотью» (Ин.1:14) – он хочет этим показать, что Слово не изменило Своей сущности, а восприняло на Себя истинную плоть... «Слово стало плотью», не пременив Свою сущность в плоть, но Само приняв плоть, так что Его сущность осталась неприкосновенной. Если же кто скажет, что Бог как Всемогущий мог премениться в плоть, на это мы отвечаем, что Бог может всё не иначе, как только оставаясь Богом; а если бы допустил Он в Себе изменение к худшему, то как тогда был бы [Он] Богом? Изменение абсолютно не свойственно Существу непреложному... Это Существо выше всякого изменения. Не существует и нечто превосходнейшее Его, дабы мог Он к тому усовершаться. А употребив слово ««стало»» (Ин.1:14), дабы не посчитал ты воплощение вымыслом (φαντασίαν), Евангелист добавляет: «и обитало с нами» (Ин.1:14), как бы говоря: не подозревай ничего неприличного в слове ««стало»». Я говорю не об изменении неизменного Естества, а о Его вселении в ны и обитании среди нас. Обитающий не есть то же самое, что и место обитания, но нечто другое; одно вселяется в другое, иначе вселения не было бы, потому что ничто не вселяется в самого себя. Через соединение и общение Бог Слово и плоть суть одно, но не в том смысле, что случилось некое смешение или уничтожение естеств, а в том, что образовалось некое несказанное и невыразимое соединение. А как это свершилось, не спрашивай; это было так, как знает только Он».

«Называя Иисуса Христа Богом, – говорит святой Златоуст в письме к монаху Кесарию, – исповедуешь в Нем то, что по Своему естеству просто, несложно, неизменно, невидимо, бессмертно, неописуемо, непостижимо и тому подобное. А называя Его человеком, обозначаешь в Нем свойственное естеству немощному: голод, жажду, плач над Лазарем, страх, пролитие крови и тому подобное, чуждое Божеству. Именуя же Его Христом, выражаешь в Нем вместе и то, и другое; поэтому Христос может быть назван и страдательным, и нестрадательным; страдательным по плоти, нестрадательным по Божеству. Сказанное о Христе можно употребить о Сыне, о Иисусе, о Господе, потому что все эти имена общие и выражают собой оба естества... Однако этими общими наименованиями следует пользоваться только тогда, когда исповедуешь тайну домостроительства спасения. И в самом деле, если скажешь, что в каком бы то ни было смысле пострадал Бог, то изречешь невозможное, произнесешь богохульство и впадешь в безбожие манихеев и других подобных ересей; если же, с другой стороны, будешь утверждать, что пострадал человек, то станет очевидно, что храм плоти у тебя пустой. Но без Живущего в нем храм не может быть назван храмом, так как в этом случае он уже не храм. Впрочем, может быть, некто спросит, как это Господь сказал: «Сейчас ищете убить Меня, Человека, сказавшего вам истину, которую слышал от Бога» (Ин.8:40)? Это – верное и совершенно точное слово: от пребывающего в Нем Божества Он не перестал быть человеком (neque enim ex inhabitante defraudabatur Deitate) и, желая показать естество, подверженное страданиям, Он употребил наименование ««Человек»», ведь Христос – это и Бог, и человек: Бог по нестрадательности, человек по страдательности. Один Сын, один Господь, без сомнения, один и Тот же Он, обладающий в соединенных естествах одним господством, одной властью (idem ipse procul dubio unitatem naturam unam dominationem, unam potestatem possidens). Но эти естества не единосущны, и каждое без смешения сохраняет свои собственные свойства, так как оба они неслитны... По вселении Божественного естества в тело, и то, и другое вместе составили одного Сына, одно Лицо (unam personam utraque haec fecerunt), Которое, будучи нераздельным, одновременно распознаётся как неслитное, не в одном только естестве, а в двух совершенных естествах. В противном случае, если допустить существование лишь одной природы, то можно ли говорить о неслитности? Можно ли говорить о нераздельности? Возможна ли тогда речь о самом соединении? Ведь невозможно одному и тому же естеству самому с собой соединяться, или сливаться, или же разделяться. Какой это ад изрыгнул учение о том, что во Христе одно естество?»

«Свободный по естеству и истинный Сын Отца, Христос принял на Себя образ раба (Флп.5:6–7). Он знал, и причем знал точно, что это уничижение нисколько не сможет умалить Его славы, потому что она была не заимствованной, похищенной, чуждой и Ему не свойственной, а естественной и истинной. И образ раба Он на Себя воспринял, ясно сознавая и будучи полностью уверенным, что это никак не может Ему повредить. И действительно, это Ему не повредило, так что и в образе раба пребывал Он с той же самой славой». «Спаситель с высоты Божества снизошел в уничиженное состояние человеческого естества, не лишаясь Своей славы, но совершая дело домостроительства спасения». «Превосходство Его Божества не истребило при этом Его подобия и сродства с нами, равно как и Его сродство с нами не помрачило превосходства Его Божества, но и то, и другое проявилось в делах». «И когда Спаситель говорит о Себе смиренно, то делает это не по причине Своего уничиженного бытия, а по снисхождению к духовной немощи слушающих».

Всем сердцем устремленный ко Христу любитель небесных истин, преподобный Ефрем Сирин, так говорит о Лице воплощенного Бога Слова: «Одного и того же исповедую совершенным Богом и совершенным человеком, в двух естествах, ипостасно, или лично, соединенных, познаваемых нераздельно, неслиянно и неизменно, облекшимся в плоть, одушевленную словесной и разумной душой, и соделавшимся нам подобострастным во всем, кроме одного греха. Один и тот же есть земной и небесный, временный и вечный, подначальный и безначальный... Бог и человек, в том и другом совершенный, один в два естества».

«Божество и плоть пребывают в одной Ипостаси и в одном Лице нераздельно и неслиянно... Один есть Бог, явившийся в мир в теле. Слава Его возвещала о Божеском естестве, которое от Отца, и тело Его возвещало о человеческом естестве, которое от Марии. Оба же естества сошлись и соединились в одной Ипостаси. Единственный от Отца – единородный и от Марии. И кто разделяет в Нем естества, тот отделен будет от царства Его, и кто сливает их, тот лишен будет жизни Его. Кто отрицает, что Мария родила Бога, то не увидит славы Божества Его; и кто отрицает, что носил Он безгрешную плоть, тот не получит спасения и жизни, даруемой чрез тело Его. Самые дела свидетельствуют и Божеские силы Его научают рассудительных, что Он истинный Бог. А страдания Его показывают, что Он истинный человек.

И если слабые разумением не удостоверяются, то понесут за сие наказание в страшный день Его. Если не был Он плотию, то для чего выведена на среду Мария? И если Он не Бог, то кого Гавриил именует Господом? Если не был плотию, кто возлежал в яслях? И если не Бог, кого славили снисшедшие Ангелы? Если не был плотию, кто обвит был пеленами? И если не Бог, кому поклонялись пастыри? Если не был плотию, кого обрезал Иосиф? И если не Бог, в честь кого шла по небу звезда? Если не был плотию, кого Мария питала Своим млеком? И если не Бог, кому волхвы принесли дары? Если не был плотию, кого носил в объятиях Симеон? И если не Бог, кому говорил он: отпусти меня с миром? Если не был плотию, кого взяв Иосиф бежал в Египет? И если не Бог, на ком исполнилось сказанное: «Из Египта воззвах Сына Моего» (Ос.11:1)? Если не был плотию, кого крестил Иоанн? И если не Бог, кому Отец говорил с неба: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Немже благоволих» (Мф.3:17)? Если не был плотию, кто взалкал и жаждал в пустыне? И если не Бог, кому служили снисшедшие Ангелы? Если не был плотию, кто зван был на брак в Кане Галилейской? И если не Бог, кто превратил воду в вино? Если не был плотию, у кого на руках положены были хлебы? И если не Бог, кто тогда в пустыни пятью хлебами и двумя рыбами напитал многие тысячи людей, кроме жен и детей? Если не был плотию, кто тогда спал на корабле? И если не Бог, кто запретил ветрам и морю? Если не был плотию, с кем вкушал Симон фарисей? И если не Бог, кто отпустил прегрешения грешницы? Если не был плотию, кто сидел у кладезя, утомившись от пути? И если не Бог, кто самарянке дал воду живую и обличил ее, что имела пять мужей? Если не был плотию, кто носил человеческие одежды? И если не Бог, кто творил силы и чудеса? Если не был плотию, кто плюнул на землю и сотворил брение? И если не Бог, кто брением дал прозрение очам? Если не был плотию, кто плакал на гробе Лазаря? И если не Бог, кто повелительно заставил выйти из гроба четверодневного мертвеца? Если не был плотию, кто восседал на жребяти? И если не Бог, кому во сретение со славой выходили толпы народа? Если не был плотию, кого взяли иудеи? И если не Бог, кто повелел земле и поверг их ниц? Если не был плотию, кто был заушаем? И если не Бог, кто исцелил и снова утвердил на своем месте урезанное Петром ухо? Если не был плотию, кто на лице свое принимал заплевание? И если не Бог, кто в лице Апостолам вдунул Духа Святаго? Если не был плотию, кто предстоял на суде Пилату? И если не Бог, кто устрашил со сне жену Пилатову? Если не был плотию, с кого воины совлекли одежды и разделили их? И если не Бог, почему при кресте затмилось солнце? Если не был плотию, кто распят был на кресте? И если не Бог, кто поколебал землю в основаниях? Если не был плотию, у кого руки и ноги пригвождены были гвоздями? И если не Бог, отчего раздралась завеса церковная, рассеялись камни, отверзлись гробы? Если не был плотию, кто воззвал: «Боже Мой, Боже Мой, вскую Мя еси оставил» (Мф.27:46)? И если не Бог, кто сказал: «Отче, отпусти, им» (Лк.23:34)? Если не был плотию, кто распят был на кресте с разбойниками? И если не Бог, кто сказал разбойнику: «Днесь со Мною будеши в раи» (Лк.23:43)? Если не был плотию, кому подавали оцет и желчь? И если не Бог, чей глас услышав, содрогнулся ад? Если не был плотию, у кого ребра пронзены копьем, и текла кровь и вода? И если не Бог, кто сокрушил врата ада, и расторг узы, и по чьему повелению вышли заключенные мертвецы? Если не был плотию, кого Апостолы видели в гробнице? И если не Бог, кто вошел в затворенные двери? Если не был плотию, у кого осязал Фома язвы гвоздинные на руках и язву от копья в ребрах? И если не Бог, кому воззвал Фома: «Господь мой и Бог мой» (Ин.20:28)? Если не был плотию, кто вкушал на море Тивериадском? И если не Бог, по чьему повелению наполнилась мрежа? Если не был плотию, кого Апостолы и Ангелы видели вземлемым на небо? И если не Бог, для кого отверзлось небо, кому с трепетом поклонялись Силы, к кому вещал Отец: «Седи одесную Мене» (Евр.1:13), как говорит и Давид: «Рече Господь Господеви моему: седи одесную Мене» (Пс.109:1) и так далее? Если [Христос] не Бог и человек, то ложно наконец спасение наше, ложны и вещания пророков».

«Бог воплотившийся не изменился, и не слился, и не разделился, но един есть безначальный и вечный Сын и до воплощения, и по воплощении».

По святому Амвросию, «тайна Господа Иисуса Христа, которую не ведают Ангелы, может постигаться только Откровением (nisi ex revelatione). Ибо кто мог бы силой собственного разума следить за Господом Иисусом, сходящим с небесных высот в нижайшие глубины, или из ада восходящим в (на. – Примеч. ред.) небеса, или же уничижающим Себя, чтобы обитать среди нас? Во всем этом не делается Он меньшим, чем был, будучи всегда Сыном во Отце. Своим Божественным естеством Он есть «сияние Отца», а по человеческому [естеству] Он «не имеет ни вида, ни величия». Цвет этих обоих естеств проявляется в Нем и светится. Впрочем признаки Его Божества древнее в Нем, чем тайны Его тела, так как не позаимствовал Он Своего происхождения от Девы, но вошел в Деву как уже Сущий».

«В Господе Иисусе Христе не один от Бога (alter ex Patre), а другой от Девы (alter ex Virgine), но один и Тот же одним образом от Отца, а другим – от Девы (sed idem aliter ex Patre, aliter ex Virgine)». «Один Сын Божий и рожден от Отца, и произошел от Девы, различаясь по порядку, но слагаясь в одном по имени (distanti ordine, sed in unum concurrente nomine). И хотя Он и Бог, и человек в различии природ (diversitate naturae), однако же – одновременно Тот же в обеих природах (idem tamen non alter in utroque). В обеих природах Он один, и в обеих совершенен... Соделавшись человеком, Он неподобен Отцу, но не по Божеству, а по Своей плоти; Он не обособлен от Отца, но отличается по служению; пребывая соединенным со Отцем по могуществу, Он отделен тайной страдания».

«Как Сын Божий Владыка Христос есть истинный Сын Человеческий, – говорит святой Иларий. – Не менее Он человек оттого, что рожден от Бога, и не менее Он Бог оттого, что Он человек, рожденный от Бога. Тот же Самый Христос есть Сын Человеческий, Который также есть Сын Божий, ибо весь Сын Человеческий – это весь Сын Божий (quia totus hominis filius totus Dei filius est). Бог Слово родился человеком, не покидая тайны своего собственного естества (in sacramento naturae suae manens, homo natus sit). Рожден же Он не для того, чтобы одновременно представлять Собой два обособленных существа, но чтобы стало ясно, что бывший Богом до того, как стал человеком, ныне воспринял на Себя человеческое естество, и потому Он есть Бог и человек... Мы исповедуем, что Он одно и То же Лицо не по утрате Божества, а по восприятию на Себя человечества: в образе Бога через Свое Божеское естество и в образе человека со Своего зачатия Духом Святым – «и образом обретеся якоже человек». В этом причина того, что Он после Своего рождения как Иисус Христос и Своего страдания, смерти и погребения восстал и из мертвых. Мы не можем отделять Его от Него Самого во всех этих тайнах, так чтобы Он более не был Христом (non potest in his sacramentorum diversitatibus ita ab se dividuus esse, ne Christus sit). Ибо Христос, воспринявший образ раба, был не кто иной, как Тот, Кто [дотоле] был в образе Бога: Умерший есть Тот же Самый, что и Рожденный; Воскресший есть опять-таки Тот же, что и Умерший; Сущий на небе есть Тот же, что и Воскресший; наконец, Сущий на небе – Тот же, что и ранее Сошедший с неба. Так, человек Иисус Христос, Единородный Бог, как плоть и как Слово есть в то же время Сын Человеческий и Сын Божий, не переставая быть тем, Кто есть, то есть Богом, воспринявшим на Себя истинное человеческое естество... Слово, став плотию, не могло не быть плотию, которая начала существовать (Verbum caro factum non potuit non caro esse quod factum est); и тем не менее Оно всегда оставалось Словом, хотя и стало плотию. Как Слово, соделавшись плотию, не могло покинуть естества Своего Источника, так по происхождению Своего естества Оно не могло не остаться Словом; но в то же время мы должны веровать, что Слово есть та плоть, которой Оно стало, но всегда с оговоркой, что, когда обитало Оно среди нас, плоть была не Словом, а плотию Слова, обитающего во плоти (non caro illa Verbum sit, sed Verbi caro sit habitants in carne)».

Учение блаженного Августина о Божественной Личности Господа Иисуса источает свет Богооткровенной истины. «Слово могло стать человеком, оставаясь тем, чем было (manens quod erat), потому что было Всемогущим. Так как Слово стало плотию, то не Слово преложилось в плоть, но плоть приступила к Слову, не погубляя себя (sed caro ad Verbum, ne ipsa peperit, accessit); как человек есть душа и тело, так и Христос – Бог и человек. Тот же Бог, Который есть и человек, и тот же человек, который есть и Бог, не смешением естеств, а единством Лица (non confusione naturarum sed unitate personae)». «Единый Бог пребывает Богом; человек же приступает к Богу и бывает одно Лицо (et fit una persona), так что Он не полубог (semideus): частью Бога – Бог, а частью человека – человек (parte Dei Deus, et parte hominis homo), но всецелый Бог и всецелый человек (sed totus Deus et totus homo)». «Как в единстве личности душа сопрягается с телом, чтобы начал существовать человек, так и в единстве Лица (in unitate personae) Бог соединяется с человеком, чтобы был Христос. В той, следовательно, личности смешение души и тела, а в этом Лице – смешение Бога и человека».

«Иисус Христос, Сын Божий, есть и Бог, и человек: Бог, ибо – Слово Божие; человек же, ибо в единство Лица к Слову приступила разумная душа и тело (quia in unitatem personae accessit Verbo anima rationalis et caro). Следовательно, так как Он Бог, то Он и Отец суть одно (Ин.10:30), а так как Он человек, Отец – «более» Его (Ин.14:28). Как Слово Он равен Отцу, а как человек – меньший Отца. Один Сын Божий, и Он Тот же – Сын Человеческий; один Сын Человеческий, и Он Тот же – Сын Божий (unus Dei Filius, idem que hominis filius; unus hominis filius, idemque Dei Filius); не два Сына Божия (non duo filii Dei): Бог и человек, но один Сын Божий (sed unus Dei Filius). Бог без начала, человек – от известного начала (Deus sine initio, homo a certo initio), Господь наш Иисус Христос».

Бесконечная и сладчайшая таинственность Христовой Личности, наполняющая всё евангельское и Богочеловеческое, источается из святого, соборного, апостольского чувства и сознания Церкви через богомудрые мысли и богоглаголивые слова святого Кирилла Александрийского, благодатными трудами которого Церковь наипаче победила душепагубное и христохульное учение Нестория о Лице Господа и Бога Иисуса Христа.

«Как Слово Бога Отца совершенно в Божестве, – говорит святой Кирилл, – так совершенно Оно и в человечестве, которое восприняло на Себя, ибо восприняло Оно не тело неодушевленное, а тело, одушевленное душой разумной». «Как Бог и Господь всяческих, Единородный Сын Божий стал человеком не призрачно, и не претворившись неким изменением и преложением в тело (ибо Слово Божие непреложно и всегда одно и То же), и не начав существовать одновременно с телом (ибо Само Оно есть Творец веков и по Своей Ипостаси – жизнь от жизни Бога Отца), но истинно родившись от жены и явившись человеком живым и существующим. И совечный Богу Отцу Бог Слово, восприняв на Себя образ раба, совершенен и в Божестве, совершенен и в человечестве, не из Самого Божества и тела составленный в одного Христа, и Господа, и Сына, но из совершенного Божества и совершенного человечества досточудно соединенный в Одного и Того же».

«Согласно Священному Писанию, мы учим, что Посредник между Богом и людьми состоит из нашего совершенного человечества и из Единородного по естеству Сына Божия. Утверждаем же, что неким несказанным стечением и сочетанием совершилось соединение двух неодинаковых и неподобных естеств. И мы ведаем одного Христа, и Господа, и Сына, Который есть и Бог, и человек, и должен почитаться таковым. Навыкли мы защищать сие единство как абсолютно нераздельное, веруя, что один и Тот же – и Единородный, и первородный: Единородный как Слово Бога Отца и из сущности Отца; а первородный – так как соделался человеком и между многими братьями».

«Божество – одно, а человечество – нечто другое, вследствие причин, которые они в себе содержат; но эти два сошлись во Христе в единство необычным и над-умным образом, без слияния и преложения. Образ соединения абсолютно непостижим». «Когда мы говорим, что Слово Божие сочеталось с человеческим естеством, для нас очевидно, что образ соединения выше человеческого разума; он абсолютно таинствен и ни одному из творений точно не известен, кроме как единому Богу, ведающему всё».

«Когда говорится, что тело несказанным образом сопряжено с Богом, то, что́ поистине неизреченно, что́ выше ума и выражения, так это их истинное соединение, или связь. Ведь того, как всё это между ними совершается, никто не знает». «Не испытывай, как родился Сын Божий от Девы, ибо где Бог хочет, побеждается естественный порядок: возжелал, мог, сошел, спас. Всё сопровождает Бога. Ныне рождается Присносущный, и Присносущный делается тем, чем не был, ибо Он, Бог, становится человеком, не переставая быть Богом. Не соделался Он человеком через оставление Божества, и не стал Богом, усовершившись из человека, но Он, Слово, стал плотию и пребыл недоступным страданию по Своему непреложному естеству». «Мы веруем, что «Слово стало плотию» не путем превращения или изменения, а что Оно вселилось в нас и соделало Своим храмом истинное тело, которое присоединило к Себе, тело, имеющее разумную душу».

«Не разделяй, – советует святой Кирилл, – и не ставь отдельно человека и отдельно Бога Слова; не помышляй, что Еммануил имеет два лица (διπρόσωπον)». «Един Господь Иисус Христос, чрез Которого всё, ибо мы не говорим, что одно – Сын, прежде всех веков родившийся из сущности Бога Отца, а другое – Родившийся в последнее время от Девы и Подчинившийся закону, но утверждаем, что Слово – одно и То же как прежде, так и после истинного соединения с телом. Ибо Сын, сущий по естеству от Бога Отца, взяв на Себя тело одушевленное и наделенное разумом, родился по плоти от Святой Девы и Богородицы Марии, не пременившись в плоть. И восприняв на Себя плоть, Он не перестал быть Богом (букв. «не оставил того, чтобы быть Богом». – «Примеч. пер».), ибо и при этом остался Господом всяческих». «Без сомнения, глубок, и поистине неизреченен, и нашему разуму непостижим образ соединения двух естеств в Господе Иисусе Христе».

«Господь Иисус Христос от Бога как Бог, а от Девы как человек. Ибо Слово, неизреченным и над-умным образом воссиявшее от Бога Отца, родилось и от жены, восприняв на Себя человеческое естество и ниспустив Себя в то, чем не было. Этим Оно не покинуло Своего Божества, но как Бог явилось на земле в человеческом образе, не как бы обитая в человеке, но Само соделавшись по естеству человеком, сохранив при этом Свою Божественную славу».

«Нельзя называть Иисусом Христом ни Божие Слово без человечества, ни рожденный от жены храм, не соединенный со Словом. Под Христом разумеется Божие Слово, неизреченно, через воплощение, сочетавшееся с человечеством. Христос выше человечества как по естеству Бог и Сын и ниже боголепной славы как человек. Он не меньше Отца по одинаковости сущности и по равенству во всем, а меньше – по причине человеческого естества. В Священном Писании о Нем иногда говорится, что Он как бы всецело человек, так как по сотериологическим причинам умалчивается о Его Божестве, а иногда опять-таки – что Он всецело Бог, так как умалчивается о Его человечестве; но ни в первом, ни во втором случае не изрекается о Нем нечто несправедливое, потому что оба наименования сходятся в одно единство».

«Бесплотный стал видимым и Неосязаемый – осязаемым, так как плоть, в которую Он облекся от земли, не была Ему чуждой, но соделал Он ее Своим собственным храмом и с нею известен как Бог и Господь... Ни Божеством не истребил Он человечества, ни человечеством не утратил Слова после того несказанного соединения, но мы исповедуем одного и Того же Сына, из этих двух неизреченно явившегося как один». «Хотя Единородное Слово есть по природе Бог от Бога, Оно соделалось человеком, но не преложилось в плоть или в какое-либо смешение или слияние, а уничижило Себя, не презрев нищеты человеческого естества. Ибо как Бог хотел Он подчиненное греху и смерти тело явить сильнейшим греха и смерти и вернуть в прежнее состояние, соделав его Своим. И причем соделав Своим не тело без души (ἄψυχον), как мыслят некоторые, но тело, одушевленное разумной душой. Не презрел Он пути, служившего сему делу, и претерпел человеческое рождение, пребывая тем, чем был. Ибо был Он досточудно (παραδόξως) рожден по плоти, так что Бесплотный и Неосязаемый стал зримым в человеческом образе на земле. Один и Тот же был Он одновременно и Богом, и человеком, потому что был Богом в образе человеческом и Господом в образе раба».

«Бог, превысший всякой твари, соделался человеком и обитал в человеческом; Невидимый, Сущий с неба и Свыше, стал видимым по плоти, в образе земных существ; Неосязаемый сделался осязаемым; Свободный по собственному естеству воспринял на Себя образ раба». «Незримый по естеству сделался зримым, ведь и видимое тело было Его собственным. Неосязаемый стал осязаемым по причине тела, которое присоединил к Себе». «Бесплотный воплощается ради тебя; Неосязаемый по бесплотности Своего естества делается осязаемым; Безначальный подчиняет Себя телесному началу. Совершенный возрастает, Неизменный усовершается, Покрывающий небо облаками повивается пеленами; Царь полагается в яслях».

«Господь Иисус Христос есть Сын Божий, Слово Бога Отца, вочеловечившийся и воплотившийся. Он один и Тот же – Бог и человек, и Ему одному принадлежит всё Божественное, а сверх того – [и] всё человеческое. Ведь, существуя присно, ибо Он есть Бог, родился Он по плоти жены. Ему, одному и Тому же, принадлежит и вечное бытие и существование, и рождение по плоти в последние времена. По естеству святой как Бог, Он освящается с нами, так как стал человеком, которому и нужно освящение. Тот, Кто по естеству Господь, нарицает Своего Отца Богом, потому что образ раба соделал Своим».

«По нераздельному соединению Слово соделало Своим то, что́ на Себя восприняло, и справедливо полагают, что Иисус есть и Бог, и истинный Сын Божий, и один-единственный как Слово от Бога Отца, Божественно рожденное прежде всех веков и времен, а в последнее время Он Тот же Самый рожден по плоти от жены». «Превысший нас соделался таким, как и мы, и в рабских условиях был Свободный по естеству. Посему и на нас распростер Он Свое достоинство. И мы наименованы сынами Божиими и усваиваем себе Отчее. Ибо и человеческое стало Его [собственным]. Итак, когда говорим, что Он принял на Себя образ раба (Флп.2:7), то обозначаем этим всю тайну домостроительства спасения через воплощение».

«Слово, Бог, не изменился, хотя и воспринял на Себя плоть, одушевленную разумной душой. Не человека присоединил Он к Себе, как говорят некоторые обновленцы в вере, но Сам стал плотью (σάρξ), то есть человеком (ἄνϑρωπος)». «Жительствуя во плоти, в рамках человеческих мерок, Он свидетельствовал о Своем вечном бытии, говоря: «Истинно, истинно говорю вам: прежде нежели был Авраам, Я есмь» (Ин.8:58); «Если Я сказал вам о земном, и вы не верите, – как поверите, если буду говорить вам о небесном? Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах» (Ин.3:12–13). Предвечное и присносущное Слово снизошло с неба, и после сего Оно То же Самое явилось как человек, ибо един есть Христос и Господь; и, соделавшись плотию, Он произнес указанные слова».

«Слово Бога Отца именуется человеком, хотя по естеству Оно – Бог, ибо, сходно с нами, Оно сделалось причастным крови и плоти. Так, явилось Оно людям на земле, не покинув того, чем было, но восприняв на Себя человеческое естество в его полноте». «Таинственно сочетавшись с человеческим естеством, Бог соблюл его таким, каким оно было, но и Сам пребыл тем, чем был. Однажды с ним соединившись, Он почитался как едино с ним и усвоил то, что́ его, а также перенес на него действие Своего собственного естества». «Един есть Тот, Кто до вочеловечения был Истинным Богом и Кто в человеческом естестве пребыл Тем, Кем был, и есть, и будет. Нельзя единого Господа Иисуса Христа разлучать отдельно на человека и отдельно на Бога, но мы говорим, что Иисус Христос есть один и Тот же, зная, что имеется различие между естествами и что естества пребывают одно с другим неслиянными». «Хотя в Священном Писании Господь Иисус Христос часто нарицается человеком, Он именуется им не в том смысле, что Он отдельно человек, обособленный от Слова Бога Отца, но мы веруем, что Он есть Истинный Бог и ради нашего спасения соделался Сыном Человеческим, оставаясь Богом, и что един есть Господь Иисус Христос. Весьма безбожно разделять Его на двух сынов и на двух христов после неразрывного соединения, превосходящего всякий разум и выражение».

«Необъемлемый вдал Себя ради нас быть объемлемым в утробе Девы: плотью, воспринятой Им от Нее. Необъятный был объят плотью; Неизменный принял образ человека; Немогущий пострадать пострадал добровольно за нас и ради нас Своей собственной плотью. Неотделимый от Бога Отца был рожден на земле, как написано, и пожил с людьми. Неосязаемый был прободен копьем от беззаконников. Недоступный страданию добровольно претерпел ради нас крест. Бессмертный Свет предал Себя смерти – и причем смерти крестной».

«В Господе Иисусе Христе мы не сливаем естества, – возглашает святой Кирилл, – и не узакониваем смешения (ϰρᾶσιν) Творца и твари, но познаём естество Бога Слова, и ведаем сущность образа раба, и каждому из естеств поклоняемся как единому Сыну. Ибо как то, так и другое попеременно именуется Христом... Мы исповедуем различие естеств и единство Лица». «Богодухновенное Писание говорит, что Слово Божие ипостасно соединилось с плотью без слияния, ибо не чуждой была для Него плоть, с которой Оно соединилось и которая была рождена от жены; но как у каждого из нас наше тело – свое собственное, точно также и тело Единородного было Его собственным, а не принадлежало кому-то иному, ведь так Он и родился по плоти». «Единородное Божие Слово соделалось человеком и, восприняв на Себя бренную плоть, соединило ее с Собой ипостасно». «Слово Божие через соединение неразрывно и неизменно сочеталось со Своей собственной плотью. Хотя и стало Оно человеком, но не прекратило быть Богом; и не имело места ни преложение плоти в естество Божества, ни преложение Божества в плоть, потому что естество Слова и тогда, когда соединилось с плотью, осталось тем, чем было».

«Вочеловечение Бога Слова не означает, что Божественная природа претворилась в плоть, но она вселилась в человека». «Это вселение не простое и не относительное, но истинное и ипостасное, ибо Слово соединяется с плотью ипостасно». «Это конечное соединение нераздельно и неразлучно, и един есть Сын во любом смысле и во всяком отношении». «Под ипостасным соединением мы не выражаем ничего другого, – говорит святой Кирилл, – кроме как того, что естество Слова, или Ипостась, что́ и есть Само Слово, истинно соединилось с человеческим естеством, без какого-либо изменения или слияния, и так понимается и есть единый Христос, один и Тот же – и Бог, и человек».

«В воплощенном Боге Слове как Божеское, так и человеческое естество пребывают каждое в своем естественном свойстве». «Я исповедую, – пишет святой Кирилл, – что между Божеским и человеческим естеством имеется весьма большое различие и расстояние, потому что они различны по качеству своего бытия и ни по чему не похожи одно на другое. Но как только в нашу среду вступает тайна Христова, состояние соединения не устраняет различия, но исключает разделение; соединение не сливает и не смешивает естества, но, так как Божие Слово сделалось причастным плоти и крови, то опять-таки подразумевается и говорится, что Сын един». «После ипостасного соединения Слова с плотью кто бы ни нарек Слово Богом, мы разумеем Его не без Его собственной плоти; и кто бы ни наименовал Его Христом, мы распознаём в Нем воплощенное Слово. Ибо едина Ипостась воплощенного Бога Слова».

«Один Господь Иисус Христос, и одна вера в Него; наша вера не есть вера в двоицу, т. е. отдельно в Иисуса Бога Слово и отдельно в Иисуса человека, ибо един есть Сын, и Бог, и Господь, Слово Бога Отца и после того как стал человеком. Оттого, что соделался человеком, Он никоим образом не перестал быть Богом; равно как и оттого, что Он есть Бог по естеству, Он не отверг соделаться и быть человеком. Как в человеческом естестве Он пребыл Богом, так нисколько не менее Он есть человек, будучи в естестве и достоинстве Божества. Оба, следовательно, суть в Одном и Том же; и один и Тот же Бог и человек есть Еммануил».

«Воплотившись, Бог Слово стал единосущным с нами, то есть человеком, но пребыл единосущным и с Самим Богом Отцом, так что и мыслится [Богом], и был и есть Бог. Он есть Тот, Кто был; и, имея одну и ту же сущность с Богом Отцом на небесах, Он премудро взял на Себя человеческое естество; и назначенный Посредником, Он Собою сочетал в соответствующее единство то, что́ было между собой всецело разделено по причинам, присущим самим естествам, как Божескому, так и человеческому».

«Мы непоколебимо исповедуем, – возглашает святой Кирилл, – что Слово Божие стало плотью и произошло от жены, оставаясь Богом, и что Оно одно и То же есть одновременно и Бог, и человек. В Своем Божественном достоинстве Оно не постыдилось условий, мерок человеческого естества и не лишило Себя, по причине человеческого естества, Божественной силы и превеликой славы. Навыкшие же хорошо различать такие категории, видят в обоих естествах единого Господа Иисуса Христа и, точно и изящно постигая Его тайну, восклицают: «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень?» (Рим.11:33; 1Кор.15:10)». «Мы знаем и веруем, что Слово Бога Отца, восприняв на Себя плоть и кровь, пребыло именно Тем же, то есть Богом, и сохранило Свое превозвышенное, Божественное достоинство, хотя ради нас и стало плотью. И ныне Оно есть Бог не менее, чем было ранее, хотя и соделалось человеком; Ему поклоняются и небеса, и земля».

«Всё сказанное в Священном Писании о жажде, о голоде, о страдании Господа Иисуса Христа, надо приписать Ему как человеку. Он, Бог, соделался человеком и пребыл недоступным страданию по Своему Божескому естеству; стал же доступен страданию Он по Своему человеческому естеству, по плоти». «Всё написанное о Нем по-человечески Он претерпел не ради Себя, а ради нас, соблюдая повсюду всё сообразное человеческому естеству, дабы не помыслили, что воплощение призрачно».

Святой Кирилл утверждает, что в Никейском Символе веры блаженные Отцы Никейского Собора дали «определение правой и безупречной веры», и причем сообразуясь с Личностью Господа Иисуса Христа. Объясняя, что обозначают второй и третий члены Никейского Символа, Святой Отец говорит: «Единородное Слово Отчее, будучи по естеству Богом, родилось по плоти от Святой Девы и сделалось, как и мы, человеком. При этом Оно не прекратило быть Богом, но, будучи тем, чем было, пребыло в естестве и славе Божества. Мы не говорим, что Оно стало человеком так, что превратилось и изменилось в то, чем не было, ибо Оно всегда одно и То же и не подвержено даже тени перемены. Мы точно также утверждаем, что не наступило ни смешения, ни слияния, ни сплавления Его сущности с плотью – но что Слово сочеталось с имевшей разумную душу плотью таким образом, который знает Оно одно, ибо он выше нашего ума и неизреченен. Следовательно, и после того как восприняло на Себя плоть, Оно пребыло Богом и [Оно] есть один Сын Бога Отца, Господь наш Иисус Христос. Тот же Самый, сущий прежде всех веков и прежде всякого времени, будучи Словом, соделался напоследок времен человеком ради нашего спасения».

«Слово – одно и То же и до воплощения без плоти, и по воплощении во плоти. Посему мы утверждаем, что Оно одновременно – и Бог, и человек, не расчленяя Его отдельно на человека, который сам по себе, и отдельно на Бога Слово, дабы не помыслить двух сынов, но исповедуем, что один и Тот же есть Христос, и Сын, и Господь. Ибо Соделавшийся таким же, как и мы – хотя и пребыл тем, чем был – не отверг того, что наше, но по домостроительству спасения попустил Себе даже человеческое, в границах человеческого естества; впрочем, этим Он нисколько не повредил ни Своему Божественному естеству, ни славе, ибо и как таковой Он [все еще] неизменно Бог и Господь всего». «Соделавшись человеком, Единородное Божие Слово тем не менее осталось Богом, имея всё, что и Отец, кроме отечества». «Один и Тот же Сын и Господь – как до воплощения, так и по воплощении». «Слово Бога Отца, Бог по естеству и вне плоти, пребыло Богом и с плотью (μετὰ σαρϰὸς); и Сын по естеству и до воплощения (πρὸ σαρϰὸς), пребыл Сыном и когда стал плотью; и, будучи Истинным Господом всяческих, остался в той же самой славе и после того, как соделался человеком».

«Бесплотное Слово Бога Отца приняло рождение по плоти, то есть позаимствовало от Святой Девы тело, присоединив ее неизреченным образом к Себе и не сливаясь с ней, – и вот «Бог Господь, и явися нам», как повествует священное Писание (Пс.117:27). Мы говорим, что тело стало собственным телом Слова, а не какого-то особого и отдельного человека и не некоего иного христа и сына прежде Слова. И как о теле, принадлежащем каждому из нас, говорится, что это тело каждого из нас в отдельности, так и тело Христово надобно понимать как (Его) собственное тело. Ибо хотя Его тело единородно с нашим, или единосущно – ὁμογενὲς ἤγουν ὁμοούσιον (ибо рождено от жены), однако же его нужно понимать и называть Его собственным телом. А так как Слово Бога Отца есть Жизнь по естеству, то и тело Его явилось животворящим; таким образом оно и стало для нас жизнеподательным благословением».

«Когда говорим, что «Слово стало плотию», то утверждаем, что не произошло ни слияния, ни смешения, ни преложения, ни изменения Слова, но что Оно неизреченно и таинственно соединилось с телом, имевшим разумную душу. Мы, следовательно, утверждаем, что Слово Бога Отца, взяв на Себя святое и одушевленное тело и поистине сочетавшись неслиянно, из самого вещества произошло как человек, но однако же и при этом пребыло истинным Богом».

«Соделавшись плотью, то есть человеком, Слово – это не богоносный человек, а Бог, добровольно Себя уничиживший и тело от жены соделавший Своим собственным – и причем тело не без души и не без ума, а тело одушевленное и разумное». «Образ вочеловечения Бога Слова по-истине глубок и необъясним, и непостижим для человеческой мысли. Но размышлять о нем все-таки нужно; конечно же, не безопасно слишком много заниматься тем, что́ не человеческое; и весьма благоразумно не утруждать себя тем, что́ выше человеческого разума, не покушаясь уразуметь то, чего постичь невозможно. Глубокая тайна вочеловечения Слова превосходит человеческий разум. Эта Божественная тайна – не в велеречивых словах людской мудрости, а в явлении Духа».

Погружаясь с молитвенным трепетом в тайну досточудной Личности Спасителя, святой Кирилл надолго останавливается на словах Апостола Павла в Послании к Филиппийцам, где о Господе Иисусе Христе говорится: «Он, будучи образом Божиим» (ἐν μορφῇ Θεοῦ ὑπάρχων = «во образе Божии сый»), «не почитал хищением быть равным Богу, но уничижил Себя Самого» (ἑαυτὸν ἐϰένωσε = умалил, истощил Себя = унизил Себя = смирил Себя), «приняв образ раба» (μορφὴν δούλου λαβὼν = «зрак раба приим»), «сделавшись подобным человекам» (ἐν ὁμοιώματι ἀνϑρώπων γενόμενος = «в подобии человечестем быв») «и по виду став как человек» (ϰαὶ σχήματι εὑρεϑεὶς ὡς ἄνϑρωπος = «и образом обретеся якоже человек»); «смирил Себя» (ἐταπείνωσεν ἑαυτὸν), «быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп.2:6–8).

На вопрос: каково это умаление, истощение, уничижение (ϰένωσις) Бога Слова? – святой Кирилл отвечает: «Это – восприятие Словом нашей плоти, принятие образа раба, уподобление нам, причем Слово нисколько не изменяет Своего собственного естества, ибо Оно выше всякой созданной твари. Он уничижил Себя тем, что для спасения мира снизошел в рамки (в мерки) человеческого естества». «Кенозис Слова не означает, что нечто в Его собственном естестве повреждено (nihil in natura propria violatum), или изменено, или соделано низшим, ибо Оно непреложно, и неизменно, и не подвержено страданию. Истинно став плотью, то есть человеком, Оно соделало Своей собственной людскую (человеческую. – Примеч. ред.) убогость (humanitatis paupertatem propriam sibi fecit). Во-первых, Оно стало человеком и пребыло Богом: засим образ раба воспринял Тот, Кто как Сын по Своему естеству свободен. Так, о Том, Кто есть Господь славы, говорится, что Он принял славу; о Том, Кто Сам есть Жизнь, утверждается, что Он оживлен, и что над всем принял власть Тот, Кто есть Царь всяческих. Равный Отцу стал послушным до крестной смерти и т. д. Своей плотью усвоил Он Себе всё принадлежащее человеческому естеству и совершил домостроительство спасения, оставаясь тем, чем был (manens quod erat)».

«Из слов апостола Павла (Флп.2:5–7) ясно, что Божие Слово восприняло на Себя образ раба, пребывая тем, чем было, то есть образом Бога; а образ раба обозначает не только видимую сторону человека, но и всё человеческое естество. Ибо как образ Бога обозначает сущность Бога, так и образ раба обозначает не только видимое, но и всю человеческую сущность». «А слова «сделавшись подобным человекам и по виду став как человек» (Флп.2:7) апостол ввел как именования не естества (οὐχ ὡς τῆς φύσεως ὀνόματα), а действия (τῆς ἐνεργείας), ибо Владыка Христос, имея наше естество, не принял нашей порочности, но свободен от всякого зла, как и пророк возвещает, что Он «не сделал греха, и не было лжи в устах Его» (Ис.53:9), и как пустынножитель Иоанн свидетельствует, говоря: «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин.1:29). Оттого-то апостол Павел по необходимости и сказал, что Он стал «подобным человекам» и сделался «по виду... как человек», ибо Он был свободен от всякого человеческого злого действия».

«Слова Апостола о том, что Он сделался подобным человекам и по виду стал как человек, надо понимать так, что Господь наш Иисус Христос, имея наше естество, не во всем был с нами одинаковым. Ибо Он родился от жены, но не так, как мы; сходно нам, имел Он тело одушевленное и разумное, но движения греха Его, как нас, не беспокоили, но во плоти, против которой воевал грех, Он уничтожил тиранию греха; для этого и сделался Он «подобным человекам» и «по виду стал как человек», и «смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной»; а эти слова: «уничижил Себя Самого» – означают, что Он взял на Себя уничиженное человеческое естество».

«Бытийствуя в образе и равенстве Бога Отца, Его Слово, как пишет апостол, «не почитало хищением быть равным Богу» (букв.: «не порывалось уравняться с Богом». – «Примеч. пер».), но низвело Себя в добровольный кенозис и явилось нам, не прекращая быть тем, что есть, т.е. оставаясь Богом и тогда, когда не возгнушалось воспринять на Себя меру человеческого естества. Всё, таким образом, как Божественное, так и человеческое, принадлежит Ему. Ведь к чему было Ему умалять Себя, если бы Он стыдился человеческого естества и наших рамок? И если отвращался Он от человеческого, то кто заставил Его по необходимости и насильно стать человеком? Итак, все евангельские слова – как те, которые звучат по-человечески, так и те, которые звучат Божественно, – мы приписываем одному Лицу, ибо веруем, что един есть Сын, Иисус Христос, то есть вочеловечившееся и воплощенное Божие Слово».

«Слово истощевает Себя, будучи по естеству неистощимым: «Уничижил Себя Самого, приняв образ раба» (Флп.2:7)». «Кенозисом называется то, что Бог Слово стал человеком». «Имея бытие, одинаковое по естеству с Отцом, Слово уничижило Себя и, приняв образ раба, то есть став человеком и по виду соделавшись как мы, низвело Себя в кенозис. Итак, как же Сущий в образе Бога и равный Богу низвел Себя в кенозис? Не есть ли это явная Христова тайна? Бог по естеству, Он соделался человеком в смирении и отвержении. Став таким, как и мы, Он и с плотью соблюл Свою Божественную славу. Итак, един есть Христос Бог в человеческом естестве, будучи и с человеческим естеством тем, чем был».

Стараясь, по крайней мере, отчасти, объяснить предивную тайну соединения двух естеств в одном Лице Господа Иисуса Христа, святой Кирилл ссылается на пример таинственного соединения двух различных природ, духовной и вещественной, в единой человеческой личности. «Человек состоит, – говорит святой Кирилл, – из двух неподобных природ, т. е. из души и тела, но все-таки и то, и другое считается одним человеком. Таким же, следовательно, образом надобно рассуждать и о Самом Христе. Ибо един есть Сын и един Господь Иисус Христос и до воплощения, и после того как стал человеком». «В Господе Иисусе Христе два естества: Божественное и человеческое, соединенные между собой неслиянно и без смешения. Нечто подобное мы видим и в устройстве человека. Мы говорим, что в человеке душа не слилась с телом, а соединилась, сочеталась, сроднилась и действует. И никто, кроме вовсе безумных, не называет душу смертной или же тело бессмертным, но мы различаем две природы и распознаём одно живое существо, из обеих составленное; каждую же из этих двух природ мы называем отдельным именем: одну душой, другую телом, а существу, составленному из обеих, даем другое наименование: человек».

Свое учение о Лице Господа нашего Иисуса Христа, которое есть в то же время и Богооткровенное учение Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви, святой Кирилл наиболее сжато выразил в двенадцати знаменитых анафематизмах, из которых в данный момент для нас самыми важными являются следующие четыре:

1. Если кто не исповедует, что Слово Бога Отца ипостасно соединилось с плотью и что един Христос со Своей собственной плотью, то есть Он один и Тот же одновременно есть и Бог, и человек, – да будет анафема! (Анафематизм второй).

2. Если кто в едином Христе разделяет ипостаси после соединения, сочетая их лишь союзом достоинства, авторитета и власти, а не союзом естественного соединения, – да будет анафема! (Анафематизм третий).

3. Если кто дерзнет назвать Христа богоносным человеком, а не Богом Истинным и единым по естеству Сыном, так как «Слово стало плотию» и приблизилось к нам, восприяв нашу плоть и кровь (букв. в сербск. «и соделалось преизрядным общником нашей плоти и крови». – «Примеч. пер».), – да будет анафема! (Анафематизм пятый).

4. Если кто не исповедует, что плоть Господа есть животворящая и собственная плоть Самого Слова Бога Отца, но что она есть плоть кого-то другого при Нем, соединенного с Ним по достоинству, т. е. приобретшему только Божественное в себе обитание, и не исповедует плоть Его животворящей, так как она стала собственной плотью Слова, имеющего силу оживотворять всё, – да будет анафема! (Анафематизм одиннадцатый).

Христологическая мысль Викентия Леринского всем своим существом вытекает из соборного и святого сознания Апостольской Христовой Церкви. «Вселенская Церковь исповедует, – пишет он, – одного Христа Иисуса, а не двух; один и Тот же Он и Бог, и человек (eundemque Deum pariter atque hominem confitetur). В Нем одно Лицо, но две сущности (unam quidem in ео personam, sed duas substantias); две сущности, но одно Лицо; две сущности, ибо Слово Божие не изменяется (mutabile), чтобы могло превратиться во плоть (ut ipsum verteretur in carnem); одно Лицо, дабы не казалось, что Церковь, признавая двух сынов, почитает не Троицу, а четверицу... В Боге одна сущность, но три Лица; во Христе две сущности, но одно Лицо... Как могут быть в Спасителе две различных сущности, но не два различных лица? Это от того, что сущность Божества одна, а сущность человечества другая. Но все-таки Божество и человечество суть не два различных лица, а один и Тот же Христос (sed unus idemque Christus), один и Тот же Сын Божий (unus idemque Filius Dei), одно и To же Лицо одного и Того же Сына Божия (et unius ejusdemque Christi et Filii Dei una eademque persona), подобно тому как в человеке тело – одно, а душа – другое, но один и тот же человек есть и душа, и тело. В Петре и Павле душа – одно, тело – другое, но все-таки не существует двух Петров: один – душа, а другой – тело; или двух Павлов один – душа, а другой – тело, но один и тот же Петр и один и тот же Павел, и каждый из них состоит из двух различных природ: из души и тела. Итак, в одном и Том же Христе имеются две сущности: одна Божественная, а другая человеческая; одна от (ex) Бога Отца, другая от (ex) Девы Матери; одна совечная и равная Отцу, другая временная и низшая Отца; одна единосущная с Его Отцом, другая единосущная с Его Матерью (una consubstantialis Patri, altera consubstantialis Matri), но один и Тот же Христос в двух сущностях (unus tamen idemque Christus in utraque substantia). Поэтому не существует один Христос – Бог, а другой – человек; и не является один несотворенным, другой сотворенным; и один страдательным, другой же нестрадательным; и один – равным Отцу, а другой низшим Отца; и не происходит один от (ex) Своего Отца, другой от (ex) Своей Матери, но один и Тот же Христос, Бог и человек (sed unus idemque Christus Deus et homo), Тот же Самый несотворенный и сотворенный, Тот же Самый неизменный и не подверженный страданию, Тот же Самый на [собственном] опыте познавший и изменение, и страдание; Тот же Самый равный Отцу и низший Отца, Тот же Самый рожденный от Отца прежде веков, Тот же Самый рожденный от Своей Матери во времени, совершенный Бог и совершенный человек. В Боге – высочайшее Божество, в человеке – совершенное человечество (plena humanitas). Совершенное человечество, так как [Он] имеет и душу, и плоть; и причем плоть истинную, нашу, материнскую (carnem veram, nostram, maternam); душа же – разумная, одаренная умом и рассудком (animam vero intellectu praeditam, mente ac ratione pollentem). Итак, во Христе Слове наличествуют душа и тело, но целое одно – един Христос (sed hoc totum unus est Christus), един Сын Божий и един наш Спаситель и Искупитель; един не в результате некоего пагубного смешения Божества и человечества, а в силу цельного и исключительного единства Лица (unus autem, non corruptibile nescio qua divinitatis et humanitatis confusione, sed integra et singulari quadam unitate personae). Ибо соединение не превратило и не преложило одно естество в другое, но так сочетало их в одно, что во Христе присно сохраняется единственность одного и Того же Лица, равно как вечно пребывают и исключительные свойства каждого естества (ut manente semper in Christo singularitate unius ejusdemque personae, in aeternum quoque permaneat proprietas uniuscujusque naturae). Отсюда следует, что ни Божеское естество никогда не начинает быть телом, ни тело никогда не перестает быть телом. В объяснение сему может послужить естество человека: ведь не только в настоящей жизни, но и в будущей, каждый отдельный человек будет состоять из души и тела; ни тело его никогда не претворится в душу, ни его душа – в тело; и тогда как каждый индивидуальный человек будет жить вечно, вечно будет существовать в каждом индивидуальном человеке и различие между двумя сущностями. Так и во Христе каждая сущность навсегда сохранит свое особое свойство, но без ущерба единству Лица (ita in Christo quoque utriusque substantiae sua cuique in aeternum proprietas, salva tamen personae unitate, retinenda est)».

«Это единство Лица во Христе, – говорит Викентий, – наступило не после Его рождения от Девы, а было совершено в самой Ее утробе (sed in ipso Virginis utero compacta atque perfecta est). Ведь самое пристальное внимание должны мы обратить на то, чтобы исповедовать Христа не только единым, но и присно единым (semper unum). Ибо было бы невыносимым богохульством исповедовать, что Христос един сейчас и полагать, что некогда Он был не одним, а двумя; одним, то есть, с момента Его крещения, а двумя при Его рождении. Этого чудовищного осквернения святыни мы сможем избежать только так, если признаем, что человек соединен с Богом единством Лица, и причем не со времени Вознесения, или Воскресения, или же Крещения, а в самой Его Матери, в самой Ее утробе, в самом зачатии Святой Девы (in ipsa virginali conceptione». «Благословенна Церковь, ибо верует, что во Христе суть две истинных и совершенных сущности, но одно Лицо, так что ни различие естеств не разделяет единства Лица, ни единство Лица не уничтожает различия сущностей. Благословенна Церковь, ибо понимает, что Бог соделался человеком не через преложение естества, а посредством Лица (non conversione naturae, sed personae ratione), и причем Лица не призрачного и тленного, а существенного и вечного (personae autem non simulatoriae et transeuntis, sed substantiae et permanentis)».

Преображенная молитвой мысль святого подвижника Иоанна Кассиана глубоко проникает в дивную тайну Личности Господа нашего Иисуса Христа. «Мы исповедуем, – говорит он, – что наш Господь и Бог Иисус Христос есть единый Сын Божий, рожденный от Отца прежде всех веков, и, соделавшись ради нас во времени человеком от Духа Святого и Приснодевы Марии, пребыл Богом при Своем рождении. Исповедуя же две сущности: плоти и Слова – мы всегда с благочестивым убеждением и верой признаём, что Он – одно и То же Лицо, нераздельно Бог и человек; и утверждаем, что с того момента, когда Он взял на Себя плоть, всё принадлежащее Богу, было дано человеку, как опять-таки всё принадлежащее человеку было присоединено к Богу (omnia dicimus quae erant Dei transisse in hominem, ut omnia quae erant hominis in Deum venirent). И в этом смысле «Слово стало плотию»: не то, что будто бы Оно в силу некоего превращения или преложения стало тем, чем не было, но, по Божественной икономии, Отчее Слово никогда не оставило Отца и благоволило, однако же, соделаться истинным человеком (numquam a Patre discedens, homo proprie fieri dignaretur), и Единородный был воплощен посредством той сокровенной тайны, которую ведает Он один (incarnatusque sit unigenitus secreto illo mysterio quo ipso novit). Ведь наше – веровать, а Его – ведать. Так Сам Бог Слово, воспринимая всё принадлежащее человеку, соделался человеком, и человек, Им воспринятый, принимая всё принадлежащее Богу, не может не быть Богом. Когда говорим, что Он воплотился, то не полагаем, что имело место некое умаление Его сущности, потому что Бог знает, как соединить Себя без какого-либо ущерба для Своего естества (sine sui corruptione misceri), и тем не менее соединить Себя истинно (et tamen in veritate misceri). Ведает Он, как принять в Себя и не увеличить Себя этим (приращением], равно как и то, как вдать Себя и не потерпеть никакого ущерба... Богочеловек, Иисус Христос, Сын Божий, истинно ради нас рожден от Духа Святого и Приснодевы Марии. Так в двух естествах Слово и плоть стали едино (in alterutrum unum fit Verbum et caro), причем каждая сущность пребывает в себе естественно совершенной, однако же Божественная сообщает Своё человеческой (humanitati divina communicent) без какого-либо для Себя изъяна, а человеческая причащается Божественной (et divinitati humana participent). He одно здесь Лицо – Бог, а другое [лицо] – человек, но одно и То же Лицо, Которое есть и Бог, и человек; и опять-таки человек, который есть также и Бог, нарицается и поистине есть Иисус Христос, единый Сын Божий... Бог Слово в Своей полноте стал всецело человеком (totus Deus Verbum factus est totus homo). Ибо не Бог Отец стал человеком и не Дух Святой, а Единородный Сын Отчий. Итак, мы должны полагать, что едино есть Лицо плоти и Слова (ideoque una persona accipienda est carnis et Verbi), и преданно, без какого-либо сомнения веровать, что один и Тот же Сын Божий, вовеки нераздельный, бытийствуя в двух естествах во дни Своей плоти, истинно взял на Себя всё принадлежащее человеку, присно и непреложно имея как Свое собственное принадлежащее Богу (vere semper omnia gessisse quae sunt hominis, et vere semper possedisse quae Dei sunt)».

«Назовем ли мы Господа Иисуса Христа Сыном Божиим или Сыном Человеческим, во всех случаях Он есть одно и То же Лицо». «Отрицающий, что Иисус Христос, Сын Божий, есть одно Лицо, отвергает всё. Ибо правило церковной тайны и православной веры таково, что отрицающий одну часть Божественной тайны не может признавать другой (ut qui partem divini sacramenti negat, partem non valeat confiteri). Ведь в ней всё так связано и сопряжено между собой, что одно не может стоять без другого, и если человек отрицает лишь одну частичку среди прочих, ему нисколько не приносит пользы то, что Он верует во все эти прочие (qui unum ex omnibus denegaverit, alia ei omnia credidisse non possit)». «Это наша вера, это наше спасение: веровать, что наш Бог и Господь Иисус Христос – один и Тот же прежде всего и после всего (eumdem et ante omnia credere, et post omnia). Ибо как написано: «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр.13:8). А посему «вчера» означает всю прошлую эпоху, в которую прежде начала Он был рожден от Отца; «сегодня» покрывает время мира сего, в которое Он вновь был рожден от Девы, пострадал и воскрес; а выражением «во веки» обозначена вся бесконечная вечность в будущем (omnis futurae aeternitatis immensitas designatus)».

Благодатными словами христолюбивого исполина веры, святого Максима Исповедника, Церковь засвидетельствовала свое святое, соборное, вселенское чувство Христа и Его досточудной тайны. «Как в человеке одна личность, – говорит святой Максим, – но различные сущности; тогда как человек един, душа одной сущности, а плоть другой, так и в Господе Иисусе Христе: одно и То же Лицо, а различные сущности. Ибо Он – одно Лицо, или Ипостась; Божество одной сущности, а человечество – другой. Как невозможно исповедать единство Святой Троицы, не отметив ипостасного различия, так абсолютно необходимо, чтобы и о Господе Иисусе Христе, Который есть един от Святой Троицы, проповедовалось и единство, и различие». «Как единосущность Святой Троицы обозначает одну сущность и различие в ипостасях (букв. «разноипостасность», τὸ ἑτεροϋπόστατον. – «Примеч. пер».) – три Ипостаси, так и различие сущности Слова и сущности плоти обозначает две сущности (δύο οὐσίας), но не каждая из них имеет свою отдельную ипостась, но едина есть Ипостась, или Лицо». «Как говорим, что во Святой Троице одна сущность и не сливаем трех Ипостасей, равно как и три Ипостаси не истребляют единой сущности, так утверждаем, что и в Господе Иисусе Христе, Который есть един от Святой Троицы, одна Ипостась, и не смешиваем Его двух естеств, а равно и не разделяют два естества единую Ипостась».

«Мы полагаем и веруем, – возглашает сей святой Исповедник, – что единый Христос состоит из двух совершенных естеств, Божественного и человеческого, исповедуя одну Его Ипостась и веруя, что естества и после сочетания пребыли неслиянными и нераздельными. Исповедуя два естества в одном и Том же, признаём, что Он Тот же есть одновременно и Бог, и человек. Веруем, что в двух естествах, нераздельно и неслиянно, после сочетания существует Он Тот же, совершенный в Божестве и совершенный в человечестве как целый в частях. Ибо из каких частей Он состоит, в тех частях и распознаётся как целый после сочетания».

«Спасительное исповедание веры – веровать, что Сын и Слово Бога ради людей, по причине людей, истинно стал человеком без греха; соделавшись человеком, Он не перестал быть Богом; и не умалил Себя как истинного человека тем, что пребыл Тем, Кем был и есть, и по естеству всегда будет: Богом; но как Бог по сущности и естеству неизменно, по домостроительству спасения, ради нас истинно стал человеком, восприняв на Себя плоть, имеющую разумную и словесную душу. Посему Тот же [Самый] есть истинно и Бог по естеству, и Тот же [Самый] есть истинно и человек по естеству, потому что Он Тот [Самый] же есть воистину и то, и другое в полноте. Ни одно из этих естеств, сочетавшихся ипостасным соединением в тайне воплощения, то есть совершенного вочеловечения, не нанесло себе никакого ущерба по причине сего соединения, но каждое соблюло свое существенное отличие и границы, то есть естественное свойство, неслиянно и нераздельно, после соединения. Ибо соединение не истребляет различия двух естеств, сочетавшихся в одно Лицо, но полностью исключает их разделение и отдельное существование».

«Во Вселенской Церкви сохраняется правильное, истинное и спасительное учение апостольской веры о Лице Господа Иисуса Христа. Согласно этому учению, Божие Слово, Творец людей, неизреченным образом, ради людей, из-за людей, истинно восприняло на Себя плоть, имеющую словесную и разумную душу и, не изменяя Своего Божества, соделалось человеком без греха. Это апостольское учение научает нас, людей, исповедовать и держаться того, чтобы никоим образом не отрицать ни одно естество после воплощения Слова, то есть после соединения: ни Божественное, по Которому Он присно есть Бог, единосущный с Отцом, и таковым пребывает: ни человеческое, по которому Он Тот же ради нас истинно стал человеком и единосущен с нами. Не преложил Он того, чем был и есть, и по естеству вечно пребудет Богом; равно как не изменил Он и, через нераздельное соединение соделавшись человеком, естество одушевленной плоти, будучи один и Тот же и Богом, и человеком. Не только по нарицанию и имени Он – Бог и человек, но действительно и истинно Бог и человек в прямом смысле и справедливо так называется... Слово Божие стало человеком, но соделалось Оно человеком через восприятие на Себя разумной плоти, сочетав ее с Собой по Ипостаси нераздельно. Посему Он Тот же Самый есть в прямом смысле и Бог, и человек: Богом был всегда, а человеком соделался; но и то, и другое – в полной мере. Это окончательное единство Ипостаси не сливает естества, дабы не стерлось основание их различия, и не разделяется истинным различием естеств, из которых состоит. Различие естеств вследствие соединения никоим образом не уничтожается».

«После ипостасного соединения Христово Божество пребыло по сущности Божеством и ни малейшим образом не пременилось в сущность плоти; равно как и Его человечество по сущности осталось человечеством, не претворившись в естество Божества. Если же ни Христово Божество, ни Его человечество не преложились одно в другое по причине ипостасного соединения, но естества пребыли неслиянными, то ясно, что и после сего сочетания имеется различие между сохраненными во Христе естествами, и никто не может этого отрицать».

«Бог Слово ипостасно соединил Себя с единосущной нам плотью, одушевленной словесной и разумной душой. Совершенный Бог соделался совершенным человеком; Бог не отвергнут тем, что стал человеком, то есть тем, чем не был; и по причине того, что пребыл Он Тем, Кем был и есть, а именно Богом, Он не связан стать тем, чем не был, а именно человеком. Будучи Богом, Он соделался человеком. По Своему Божественному естеству Он в сущности несотворен, невидим, бесконечен, неизменен, нестрадателен (бесстрастен. – Примеч. ред.), нетленен, бессмертен, Творец всего; а по естеству Своей и нашей плоти Он Тот же Самый сотворен, страдателен, ограничен, объемлем, смертен. Он Тот же Самый единосущен с Богом Отцом по Божеству и единосущен с нами по человечеству. Действительно, а не только по имени, Он Тот же Самый одновременно и Бог, и человек; не сугуб (διπλοῦν) по Ипостаси, то есть по Лицу, потому что пребыл одним и Тем же и до воплощения, и по воплощении».

«Последуя святым Учителям Церкви, благочестивое дело – исповедовать, что в Господе Иисусе Христе два естества, не подобные по сущности, сопряженные в несказанное единство; ведь и после соединения пребыли они неслиянными, однако так неслиянными, что не вводится никакого разделения, а остается неизменное различие. Различие и разделение (διαφορὰ ϰαὶ διαίρεσις) – не одно и то же. Различие (διαφορὰ) – это состояние, по которому предметы разнятся один от другого; то есть, тело по естеству и сущности есть то, что есть; и Бог Слово по естеству и сущности есть то, что́ есть. Разделение же (διαίρεσις) – это сквозной разрез, то есть предметы вовсе рассекаются, причем каждый из них существует обособленно и лишь для самого себя, и они отделены один от другого». «Итак, надобно исповедовать окончательное соединение двух естеств в Господе Христе, но и после соединения признавать различие между двумя естествами, неслиянно сочетавшимися и сохранившимися».

«Итак, мы исповедуем Господа нашего Иисуса Христа, из двух естеств составленного: из Божества и человечества; и распознаём Его в двух естествах: в Божеском и человеческом. Утверждая же, что Он из двух естеств, подразумеваем, что Он из Божества и человечества, и говоря, что Он в двух естествах, обозначаем, что Он естественно и в Божестве, и в человечестве. Конечно, и после соединения Он не отделен ни от одного естества, из которых состоит, но Он в них, из которых [Он] и присно есть, и существует, и распознаётся». «Из двух, следовательно, естеств не два естества, но одну сложную Ипостась именуем Христом; Она объемлет Собой эти естества как Свои собственные и содержит их как Свои собственные части, дополняющие одна другую; и в них как в частях Она и есть, и распознаётся». «Части Христовы (μέρη Χριστοῦ) – это Его Божество и человечество, из которых и в которых Он состоит». «Христова Ипостась одна и единственная как до воплощения, так и после воплощения». «Ипостасное соединение Божества и человечества в Господе Иисусе Христе есть, безусловно, тайна неизреченная и непостижимая».

Мед Богооткровенной истины о тайне Личности Спасителя, разлитый в каплях по Священному Писанию и Священному Преданию, святой Иоанн Дамаскин, как неутомимая рабочая пчела, собрал в соты своей облагодатствованной души и предлагает нам его через свои богоглаголивые слова. Таинственное и над-умное сочетание двух естеств в одном Лице Господа святой Дамаскин называет «перихорисисом (περιχώρησις)», что означает; обращение, проникновение, обитание одного естества в другом, жизнь одного в другом без утраты собственной индивидуальности. «Два естества в Господе Христе соединились между собой неизменно и непреложно, – говорит святой Дамаскин, – так что ни Божественное естество не лишилось Своей врожденной простоты, ни человеческое не пременилось в естество Божества, но и из двух не начало опять-таки существовать одно сложное естество... Мы исповедуем, что один и Тот же Христос состоит из двух различных естеств, Божества и человечества, и существует в двух естествах и есть и именуется совершенным Богом и совершенным человеком».

«Мы утверждаем, что Божественная Ипостась Бога Слова существовала прежде всякого времени вечно простой, несложной, несотворенной, бестелесной, невидимой, неосязаемой, безграничной, имея всё, что имеет Отец, как единосущная с Отцом, отличаясь от Отчей Ипостаси образом рождения и личным свойством, будучи совершенной и никогда не отделенной (не отделяющейся) от Отчей Ипостаси. В последние же времена Слово, не оставляя Отчих недр, неописуемо вселилось во утробу Святой Девы и без семени, непостижимым и Ему одному ве́домым образом соделало то, что плоть, воспринятая от Святой Девы, существует в само́й предвечной Ипостаси. И, находясь во чреве Святой Богородицы, Бог Слово был также во всем и выше всего, но в Ней Он пребывал действием воплощения. Он, следовательно, воплотился, восприняв на Себя начатки нашего состава– плоть, оживленную мыслящей и разумной душой, так что Сама Ипостась Бога Слова стала Ипостасью плоти и Ипостась Слова, бывшая дотоле простой, стала сложной – и причем сложной из двух совершенных естеств: Божества и человечества. И эта Ипостась имеет в Себе, с одной стороны, характерное и особенное свойство Божественного сыновства Бога Слова, [свойство,] которым отличается [Она] от Отца и Духа, а с другой стороны, [Она] имеет характерные и особенные свойства плоти, которыми отличается от Матери и от остальных людей. Воплощенный Бог Слово имеет в Себе как те свойства Божественного естества, которыми Он соединен с Отцом и Духом, так и те признаки человеческого естества, которыми Он соединен с Матерью и с нами».

«Сверх того, воплощенное Слово отличается – как от Отца и Духа, так и от Своей Матери и от нас – тем, что Оно То же Самое есть в то же время и Бог, и человек. Ибо это мы знаем как самое характерное (букв. «наиболее особенное». – «Примеч. пер».) свойство Христовой Ипостаси. Посему мы исповедуем, что Он – единый Сын Божий и после вочеловечения; Он Тот же Самый есть и Сын Человеческий, единый Христос, единый Господь, единый Единородный Сын и Слово Божие, Иисус, Господь наш... Не проповедуем мы Его ни как только Бога, лишенного нашего человечества, ни как только человека, лишая Его Божества, ни как Бога и человека обособленно, но [проповедуем,] что Он, один и Тот же, есть в то же время Бог и человек, совершенный Бог и совершенный человек, всецелый Бог и всецелый человек, один и Тот же – всецелый Бог с Его плотью и всецелый человек с Его пребожественным Божеством. Именуя Его совершенным Богом и совершенным человеком, мы тем самым выражаем полноту и отсутствие какого-либо недостатка в естествах; говоря же, что Он есть всецелый Бог и всецелый человек, мы этим обозначаем единственность (единичность) и неделимость Ипостаси».

«Точно также надобно знать, что, хотя и говорим мы, что два естества Господня проникают друг друга, однако же знаем, что проникновение происходит от Божественного естества, ибо Оно проникает и проходит через всё, как хочет, а через Него ничто не проникает и не проходит. Свои преимущества Оно передает плоти, Само пребывая бесстрастным и непричастным страданиям плоти». «Итак, естества в Господе соединены ипостасно, не сливаясь, и разделены нераздельно, учитывая характер (смысл) и образ различия. Не исчисляются они по образу, которым соединены, ибо мы не говорим, что в отношении к Ипостаси – два естества во Христе; но они исчисляются по образу, которым нераздельно разделены, ибо во Христе суть два естества, учитывая характер и образ различия. Соединенные ипостасно и проникая одно другое, они соединены неслитно, причем каждое из них сохраняет свое собственное природное различие».

«Одна и та же Ипостась Слова, став Ипостасью обоих естеств, не допускает ни одному из них быть безипостасным (ἀνυπόστατον) и не позволяет быть им разноипостасными между собой, и не есть Она иногда Ипостась одного естества, а иногда другого, но всегда – Ипостась обоих естеств нераздельно и неразлучно. Ипостась не делится и не дробится, так чтобы одна часть принадлежала одному естеству, а другая другому, но вся Она – Ипостась и того, и другого естества неделимо и всецело. Ибо плоть Бога Слова не получила бытия как некая отдельная ипостась, и не появилось некая иная ипостась, помимо Ипостаси Бога Слова, но в Ней [плоть] получила свою ипостась, или, лучше сказать, она была принята в Ипостась Бога Слова. Посему плоть не является безипостасной (ἀνυπόστατος) и не вводит в Троицу иную ипостась». «Сама Ипостась Бога Слова соделалась Ипостасью плоти, и в этом смысле Слово стало плотию (Ин.1:14) без изменения (ἀτρέπτως), и плоть стала Словом без перемены (ἀμεταβλήτως), и Бог соделался человеком, ибо Слово есть Бог, и человек – Бог по причине ипостасного соединения».

Опровергая монофизитское учение о единстве естества в Господе Иисусе Христе, святой Дамаскин излагает Богооткровенное, апостольское, православное учение о естестве и лице и о существующем между ними различии. «Еретиков уводит в заблуждение, – говорит богомудрый Отец Церкви, – то, что они учат, что естество (φύσις) и лицо (ὑπόστασις) суть одно и то же (τὸ ταὐτο). Когда мы говорим о естестве человека как об одном, должно знать, что говорим мы это, не обращая внимания на понятие души и тела. Ведь когда мы сравниваем душу и тело между собой, то не можем сказать, что они суть одного естества. Но так как имеются многие человеческие личности и тем не менее все имеют один и тот же вид естества – ибо все состоят из души и тела, все имеют удел в естестве души и обладают сущностью тела и общим видом, – то мы и утверждаем, что естество всех этих многочисленных и различных лиц (личностей) – одно, тогда как каждая личность имеет два естества и имеет бытие в двух естествах, а именно – в душе и теле. Но в Господе нашем Иисусе Христе нельзя допустить некоего общего вида, общей формы. Ибо никогда не было, нет и не будет другого Христа, который состоял бы из Божества и человечества и – как в Божестве, так и в человечестве – был бы одновременно совершенным Богом и совершенным человеком. Поэтому нельзя сказать, что в Господе нашем Иисусе Христе одно естество (μίαν φύσιν), устроенное из Божества и человечества, подобно тому как мы говорим об отдельном человеческом индивидууме, что он составлен из души и тела. Ведь в этом случае речь у нас речь об индивидууме, а Христос – не индивидуум, ибо не существует общего вида, общей категории «христосности», под которую мы могли бы Его подвести. Поэтому мы и говорим, что во Христе имело место соединение двух совершенных естеств – Божественного и человеческого – не смешением, не слиянием, не растворением, не сорастворением... Напротив, это соединение совершено синтезом (ϰατὰ σύνϑεσιν), то есть Ипостасью (ϰαϑ’ ὑπόστασιν), и причем непреложно, неслиянно, неизменно, нераздельно и неразлучно. И в двух совершенных естествах мы исповедуем одну Ипостась воплощенного Сына Божия, утверждая, что в Нем одна и та же Ипостась принадлежит и Божеству, и человечеству и что оба естества сохранены в Нем и после соединения, но не оставляем каждое естество обособленно и отдельно, а считаем, что между собой они соединены в одной сложной Ипостаси. Ибо мы утверждаем, что это соединение существенно, то есть истинно, а не призрачно; существенно не в том смысле, что будто бы из двух естеств образовалось одно сложное естество, но что они поистине соединились в одну сложную Ипостась Сына Божия и сохранили свои существенные различия. Ибо сотворенное пребыло сотворенным и несотворенное – несотворенный; смертное пребыло смертным и бессмертное – бессмертным; ограниченное – ограниченным, безграничное – безграничным, видимое – видимым и невидимое – невидимым».

Два естества, ипостасно соединенные в Господе Иисусе Христе, имеют две своих соответствующих воли и два своих соответствующих действия. В борьбе против монофелитов Православная Церковь своим святым, соборным, вселенским умом, устами богоносных Отцов Шестого Вселенского Собора, сформулировала догмат о двух волях и действиях в Господе Иисусе Христе и добавила его к исповеданию веры халкидонских Отцов Четвертого Вселенского Собора. Это положение гласит:

«И мы точно также исповедуем, по учению Святых Отцов, две естественных воли, или хотения, во Христе и два естественных действия нераздельно, неизменно, неразлучно, неслиянно; и две естественные воли не противоположны – Боже упаси! – как сказали безбожные еретики, но человеческая воля последует, не противится, не противостоит, но покоряется Его Божественной и всемогущей воле; ибо надлежало, чтобы воля плоти последовала и повиновалась воле Божественной».

Богооткровенная истина о двух волях и двух действиях в Господе Иисусе Христе богомудро разработана бесстрашным исповедником Православия, преподобным Максимом Исповедником. «Воля есть существенное свойство естества, равно как и действие. Двойство естеств в Господе Иисусе логически и естественно проявляется в двойстве волей (воль. – Примеч. ред.) и двойстве действий. Имея человеческое естество, воплощенное Слово имело в нем и волю (ϑέλημα), ибо человеческое естество не может существовать без воли. Естественная воля (ϑέλημα) – это сила, желающая соответствующего естеству и существенно содержащая все свойства, составляющие естество, во врожденной природе которого всегда содержится хотение (букв. «по природе которого всегда врожденно хотеть». – «Примеч. пер».). Не одно и то же – иметь врожденное хотение и хотеть, подобно тому как не одно и то же – иметь врожденную способность речи и говорить. Воплощенное Слово как человек имело врожденное хотение, а Само было движимо и управляемо волей Божественной. Ибо присуще Ему не хотеть ничего, противного Богу. Как человек Спаситель имел человеческую, естественную волю (ϑέλημα φυσιϰὸν), управляемую Его Божественной волей, а Его человеческая воля ей не противилась».

«Если Господь Иисус Христос как человек неистинно имел естественную человеческую волю, то неистинно стал Он и совершенным человеком и вообще человеком не становился». «Если же как человек имел Он естественную волю, то, конечно, в сущности, хотел того, что Сам Он как по естеству Бог вложил в состав человеческого естества, когда его сотворил. Ведь Он пришел не повредить естество, которое Сам как Бог и Слово сотворил, но чтобы всецело обожить естество, которое Сам, по собственной воле, при благоволении Отца и содействии Духа, присоединил к Себе в одной и той же Ипостаси со всеми его природными свойствами, но только без греха». «Итак, будучи по естеству Богом, хотел Он по естеству Божественного и Отчего, потому что был одной воли со Своим Родителем; а как по естеству человек Он Тот же Самый опять-таки хотел того, что́ по естеству человеческое, никоим образом не противясь воле Отчей».

«Мы, православные, веруем, – возглашает святой Максим, – что воплощенный Бог Слово есть во всем одновременно совершенный Бог и совершенный человек и что Он как Божественное, так и человеческое совершенно по естеству имеет, и хочет, и делает. Имеет Он в прямом смысле одновременно и Божественную, и человеческую сущность, и волю, и действие». «В Ипостаси воплощенного Бога Слова различие между двумя соединенными естествами остается неущемленным и полным; никакое изменение или слияние не касаются ни двух естеств, ни их сущностей, ни воль, ни действий, ни чего-либо другого им принадлежащего». «Надлежит, следовательно, благочестиво содержать учение и вероисповедание Святых Отцов и исповедовать две естественных воли и два существенных действия в одном и Том же Господе Иисусе Христе. Ведь если мы скажем, что в Нем одна воля и одно действие, то тогда Он по естеству или только Бог, но не человек, или только человек, но не Бог, или же и не Бог, и не человек».

«Господь Иисус Христос есть по природе и Бог, и человек. Всё свойственное и тому, и другому естеству Он имеет естественно: имеет как Божественную волю и действие, так и человеческую волю и действие, но не одну только, которая бы уничтожила два по естеству действия, или же еще одну, сверх этих двух естественных, которая бы ввела бытие трех действий и трех воль. Одному и Тому же Христу мы усваиваем по естеству как ту и другую сущность, так и ту и другую существенную волю и действие».

«Учение богоносных Отцов Вселенской Церкви и Святых Вселенских Соборов следующее: исповедовать как Бога во всем по естеству совершенного, так и человека во всем по естеству совершенного (исключая только грех), одного и Того же и единого Господа и Бога Иисуса Христа. Ни от одного естества нельзя отнимать того, что делает Его по природе совершенным, равно как и говорить, что Он имеет либо только Божественную, либо только человеческую волю и действие. Ради нашего спасения Он не повредил, не изменил и не уничтожил чего-либо из того, что́ делает Его абсолютно существеннейшим Словом (ὁ ὑπερούσιος Λόγος). Всецело и совершенно (исключая только грех) в Себе и Собой сохранил Он по всему и во всем то, что́ составляет как и Божественное, так и человеческое естество. Отсюда по естеству и волен, и деятелен один и Тот же и единый Господь наш и Бог – по обоим Своим естествам, из которых и в которых Он есть. Он, Бог, соделался человеком, и причем человеком разумным (νοερὸς), то есть вольным (волящим) по естеству и деятельным по истине, – Он, Сам сущий по природе и единый Бог. Всего меня и всё мое воспринял Он на Себя, дабы мне всецелому даровать спасение». «Две естественных воли, два естественных действия одного и Того же Христа Бога соединены неслитно и нераздельно, равно как и два Его естества: Божественное и человеческое».

«Господь Иисус Христос не спас бы всего человека, если бы не воспринял на Себя всё человеческое естество. Взяв на Себя душу разумную и словесную со сродной ей плотью, то есть всего человека, только без всякого порока, и присоединив к Себе ипостасно, Сам преестественный Бог всецело обладал естественной свободной волей души. Так как Божию заповедь мы преступили не без участия воли, то нам было нужно излечение воли. А потому Сам Бог, воплотившись, исцелил подобное через восприятие подобного на Себя. Восприняв на Себя человеческую волю и ее разумное и жизненное действие, Он очистил ее от всякой скверны и через воплощение даровал Божество всему нашему естеству. Ибо если Бог Слово при сотворении снабдил наше естество волей и действием, то ясно, что воспринял Он на Себя и ипостасно присоединил к Себе естество таким, каким его в начале сотворил, то есть по естеству волящим и деятельным. Ведь не могло бы назваться нашим естество, не имеющее врожденных ему сил, которые для него существенны. Итак, не есть наше человеческое естество ни то естество, которое без воли, ни то, которое без действия, потому что это означало бы, что оно без души».

«Согласно со Святыми Отцами мы исповедуем, – говорит святой Максим, – что один и Тот же Христос имеет два различных естества, два естественных действия и две существенных воли. Ибо ни человеческое, ни Божественное естество в Нем не было вне сущности или за пределами врожденной воли или действия. Поскольку это так, то очевидно, что Тот же Самый, Который из них, то есть из Божества и человечества, сущий в одной и той же Ипостаси, есть в прямом смысле и Бог, и человек, единосущный с нами и единодейственный, и по человеческому естеству имеющий ту же самую врожденную (всажденную) волю; но точно также единосущен Он и единодействен с Отцом и по Божественному естеству имеет ту же волю».

«Надо четко отличать волю как существенное свойство естества от применения (от реализации) хотения, от выбора. Не одно и то же – хотеть, т.е. иметь волю, и применение (осуществление) хотения, как не одно и то же – смотреть (видеть) и применение зрения (фиксация взора на чем-либо). Ведь хотеть, иметь волю – принадлежит естеству, равно как и смотреть; и это свойственно всем обладающим одним и тем же естеством и принадлежащим к одному и тому же роду; а применение хотения, как и применение зрения (обращение взгляда на что-либо), то есть хотеть пойти на прогулку или же не хотеть, а также и смотреть направо или налево, вверх или вниз, – это способ (вариант) употребления воли или зрения, и это принадлежит только тому, кто им пользуется, и выделяет его из числа других».

«Тому, что в человеческом естестве, учиться не надо (ἀδίδαϰτα εἶναι τὰ φυσιϰά; букв. «естественному не учатся». – «Примеч. пер».). Если же естественному не учатся, то не учением приобрели мы волю, хотение, потому что никто и никогда [учением] не научился хотению; воля, следовательно, содержится в самом человеческом естестве. И опять-таки, если человек по естеству разумен (λογιϰὸς), то разумна по естеству и его естественная сила свободы, так как сила свободы, по учению Отцов, – это и есть воля; таким образом, человек по природе волен («волящий»). И еще: если человек сотворен по образу блаженного и пресущественного Божества, а Божественное естество по природе свободно, то значит и человек, будучи поистине образом Божества, по природе свободен; если же человек свободен по природе, то он по природе и волящий».

«Тот же Самый Господь Христос был и есть весь Бог с человечеством, и Он Тот же Самый – весь человек с Божеством. Как человек Он Тот же Самый в Себе и Собой покорялся Богу и Отцу, а это – человеческое, являя нам Себя в качестве наилучшего образца и примера для подражания, дабы мы, усматривая в Нем своего Вождя спасения, добровольно подчиняли Богу всё наше, и желали того, чего Он Сам желает».

Неопровержимая истинность Богооткровенного учения о досточудной Личности Господа Иисуса Христа, имеющей бытие, хотящей и действующей в двух естествах, ипостасно соединенных, и во всех естественно принадлежащих им свойствах, источается из каждого слова святого Иоанна Дамаскина, который свое чувство и свое сознание молитвенно и благодатно соединил с соборным и святым чувством и сознанием Христовой Церкви, из которой и в которой он и мыслит, и вещает о Лице Богочеловека Христа. «Исповедуя, что один и Тот же Господь наш Иисус Христос есть совершенный Бог и совершенный человек, – говорит святой Дамаскин, – мы утверждаем, что Он имеет всё то, что и Отец, кроме нерожденности (нерождаемости), и всё то, что и первый Адам, кроме греха. Мы также утверждаем, что Он, согласно двум естествам, имеет двойные естественные свойства двух естеств: две естественных воли: Божественную и человеческую; две естественных свободы: Божественную и человеческую; а также мудрость и знание: Божественное и человеческое. Единосущный с Богом и Отцом, Он свободно хочет (волит) и действует как Бог, а единосущный с нами, Он Тот же Самый свободно хочет и действует как человек. Ибо Его суть чудеса, но Его и страдания».

Так как во Христе два естества, мы говорим, что в Нем и две естественных воли и два естественных действия. А так как Ипостась двух Его естеств одна, то утверждаем, что один и Тот же и хочет, и действует естественно по обоим естествам, из которых, в которых и которые суть Христос Бог наш. Но хочет Он и действует не разделенно, а соединенно, ибо желает и действует в каждом из обоих естеств при участии другого. Ведь у кого одна и та же сущность, у тех – одна и та же и воля, и действие; а у кого сущность различна, у тех различны и воля, и действие; и наоборот, у кого воля и действие – одни и те же, у тех и сущность одна и та же; а у кого различны воля и действие, у тех и сущность различна. Поэтому во Отце и Сыне и Святом Духе по тождеству действия и воли мы распознаём тождество естества. А в Божественном домостроительстве воплощенного Сына Божия мы по различию действий и желаний (волений) распознаём и различие естеств. Зная же различие естеств, исповедуем, что воли и действия тоже различны. Ибо как число естеств одного и Того же Христа, – когда говорят и размышляют о Нем благочестиво, – не разделяет единого Христа, но показывает, что даже и в соединении сохранилось различие между естествами, так и число желаний (волений) и действий, существенно принадлежащих Его естествам, – ибо ради нашего спасения Он и хотел, и действовал по обоим естествам, – не вводит разделения, но показывает только, что различие между ними сохранялось и в соединении. Ведь воли и действия мы называем естественными, а не ипостасными. Если же мы посчитаем их ипостасными, то должны будем сказать, что три Ипостаси Святой Троицы имеют различные воли и различные действия».

«Должно знать, что хотение и приложение (применение) хотения – это не одно и то же, ибо хотение свойственно естеству и принадлежит всем людям, а приложение хотения зависит не от естества, а от нашего свободного выбора, от нашего суждения. Не все люди проявляют свою волю или свои действия одним и тем же образом. Ибо приложение хотения или действования – это образ употребления воли действования; и сие принадлежит только тому, кто пользуется этими способностями, и это-то и выделяет его из числа прочих».

«Вообще хотеть – называется волей, или способностью хотения; способность же эта есть разумное стремление и естественная воля; но хотеть известным, определенным образом, или же подлежащее хотению – предполагает предмет хотения и зависит от свободного выбора. Способность хотеть (ϑελητιϰόν) врождена по естеству; так, например, Божескому естеству врождена способность хотения (ϑελητιϰή), равно как и человеческому. А пользующийся своей волей, то есть ипостась, например, Петр – это тот, кто хочет. Поскольку, таким образом, Христос один и Его Ипостась одна, то Он – один и Тот же, Который хочет и Божественным, и человеческим образом. А так как Он имеет два естества, способных к хотению, ибо они разумны (а всё разумное способно хотеть и обладает свободой), то мы говорим, что в Нем две воли, или два естественных хотения. Он Тот же Самый способен хотеть по Своим обоим естествам, ибо Он воспринял способность хотения, принадлежащую нам по естеству. И так как один и Тот же Христос хочет сообразно и тому, и другому естеству, то можем сказать, что в Нем и предмет хотения один и тот же: не то, что будто бы Он хотел только того, чего хотел по естеству как Бог (ибо Божеству несвойственно хотеть есть, пить и тому подобное), но хотел Он и того, что́ принадлежит человеческому естеству, и причем не противореча свободе выбора, но делая то по свойству естеств. Ибо по естеству хотел Он этого тогда, когда и Его Божественная воля того хотела, позволяя плоти страдать и делать ей свойственное».

«Способность хотения принадлежит по естеству всем людям одинаково. Так как каждый человек имеет по естеству способность хотения, то и Господь, не только как Бог, но и как человек, имеет по естеству [эту] способность хотения. Ибо как воспринял Он на Себя наше естество, так Он в нем воспринял и нашу волю. В этом смысле Отцы и говорили, что нашу волю запечатлел Он в Себе Самом. Если же воля не принадлежит естеству, то она должна принадлежать либо ипостаси, либо быть противоестественной. Но если бы воля принадлежала ипостаси, то Сын имел бы волю, отличную от Отчей, ибо ипостасное свойство характеризует одну только ипостась. А если бы воля была противоестественной, то она означала бы выпадение из естества, ибо противоестественное разрушительно для естественного».

«Мы утверждаем, – говорит святой Дамаскин, – что в Господе нашем Иисусе Христе имеются и два действия. Как Бог и единосущный с Отцом, Он имеет одинаковое с Ним Божественное действие; соделавшись же человеком и единосущным с нами, имел Он и действие, свойственное человеческому естеству. Но надобно знать, что между собой различаются: действие (ἐνέργεια), способность действования (ἐνεργητιϰὸν), продукт (плод) действия (ἐνέργημα) и действующий (ὁ ἐνεργῶν). Действование – это деятельное и существенное движение естества; способность действования – это естество, из которого проистекает действие; плод действия – это результат действования, а действующий – тот, кто употребляет действие, то есть личность, лицо, ипостась».

В Исповедании веры, которое новонареченный епископ читает при своей хиротонии, совершенно и безусловно подчиняя себя вселенскому чувству и сознанию Единой, Святой, Соборной и Апостольской Христовой Церкви и всецело и бесповоротно вдавая себя на служение Божественной Истине Божией Церкви, он произносит и следующие многозначительные слова о Лице незаменимого Бога и Господа Иисуса:

«...Верую, яко един от таяжде Пресущественныя и Живоначальныя Троицы, Единородное Слово, снизшед с небес Нас ради, человек, и нашего ради спасения, воплотися от Духа Свята и Марии Девы, вочеловечися, сиречь совершенный человек бысть, пребывая Бог, и ничтоже переменив от Божескаго существа приобщением к плоти, или во иное превратив: но без приложения восприяв человека, в нем страдание и смерть претерпе, от всякаго страдания по Божескому естеству свободный, и воскресе в третий день из мертвых: и возшед на небеса, возседе одесную Бога и Отца... Еще же воплотившегося Слова едину Ипостась исповедую: и верую, и проповедую, яко един и Тойжде есть Христос в двух по воплощении естествах, сохраняя, в нихже и из нихже бе. Последовательне же и две воли чту, коемуждо естеству сохраняющу собственную волю и свободное действие».

Молитвенная мысль Церкви, полная священного восхищения, восторга и удивления, тихо и осторожно, с трепетными по-серафимски чувствами обращается вокруг пресвятой тайны Личности Спасителя. Ей – молитвенной и христолюбивой, Соборной, Святой и Апостольской Церкви – Христова тайна открывается больше, чем кому бы то, где бы то и когда бы то ни было (ср. Еф.3:10). К тайне досточудной Личности Спасителя, бесконечной с любой стороны, Церковь приступает с непрестанными молитвами, ограждая сию не имеющую пределов и всецело победоносную реальность растроганным восхищением, священным изумлением, непрестанными восклицаниями и смиренной мудростью. Что означает для нее рождение Бога во плоти? – Тайну сокровенную, Ангелам несказанную, ибо Безначальное Слово принимает начало («Слово бо Безначальное, начало прием»), рождается как человек от Девы. Всё здесь над-умно: добровольно созидается Несотворенный («зиждется Несозданный волею»), Сущий – начинает быть («Сый бывает»); будучи весь Богом, хотя и воплотился, Он не преложился, пребыл неизменным. Силою Божества Спаситель соединился с человеком, «единением неслитным, плоти в подобии». Воплощение Бога – это «чудо, всякий разум ужасающее и обдержащее»; и изумленная душа созывает небо, и землю, и преисподнюю на это дивное событие: «Слыши, небо, и внуши земле, да подвижатся основания, да приимут трепет преисподняя: яко Бог же и Творец в плотское одеяся здание, и Иже державною рукою создавый тварь, утробы зрится здание. О глубина богатства и премудрости и разума Божия! Яко неиспытаны судьбы Его, и неизследовани путие Его». «Неизменный бо образ Отечь, образ присносущия Его, зрак раба приемлет, от неискусобрачныя Матере прошед, не преложение претерпев: Еже бо бе, пребысть, Бог сый истинен: и еже не бе, прият», соделавшись человеком по человеколюбию.

На Рождество «естеством Невидимый – ὁ φύσει ἀόρατος» «видимь есть плотию – ὁρᾶται σαρϰὶ». «Велие и преславное чудо совершися днесь: Дева бо раждает и утроба не истлевает; Слово воплощается и Отца не отлучается». Тайна воплощения Божия «не терпит испытания». Ныне совершается необычайная тайна: естество обновляется (восстанавливается), и Бог делается человеком; чем Он был – тем пребыл, и чем не был – воспринял на Себя, не претерпев ни слияния, ни разделения. Восхищенная молитвенным изумлением перед тайной Божиего воплощения православная душа возбужденно спрашивает: как мне выразить великую тайну? Бесплотный воплощается, Слово приемлет приращение (ὁ Λόγος παχύνεται = «Слово одебелевает»), Невидимый делается видимым, Неосязаемый становится осязаемым и Безначальный начинается. Всё Слово, Бог, стало земным, всецелому Божеству соединив человечество в Своей Ипостаси. Чудо воплощения, хотя оно и реальнее всякой реальности, во всём превосходит пределы естественного и идет с ним вразрез: ибо где того хочет Бог, побеждается естественный порядок («идеже бо хощет Бог, побеждается естества чин»), ведь, как пишется, «Христос родися, прежде падший возставити образ».

Воплотившись, Бог Слово облекся из Пресвятой Богородицы во всецелого человека: «Во всего Адама облечеся из Тебе, Богородице, всеплотоносно происшедшее Слово». Невидимый, сделавшись видимым через воплощение, пожил с человеками. Единый невидимый Бог, воплотившись, стал видимым, и так была явлена вечная Божия тайна («еже от века таинства явление») о мире и человеке. На праздник Святого Благовещения поется: «Еже от века таинство открывается днесь: Сын Божий Сын Человечь бывает, да хуждшее восприемь, подаст ми лучшее». Неописанный Бог и Господь воплощением описывает, изображает Себя: «Естеством неописанный Божественным Твоим сый, на последняя, Владыко, воплощься, изволил еси описоватися, плоти бо приятием и свойства вся сея взял еси». Незримый Бог, воплотившись, описал Себя плотию: «Неописанное Слово Отчее, из Тебе, Богородице, описася воплощением... »

Своим воплощением Бог Слово не умалил Себя и не лишил величия: «Соприсносущное Слово пребезначальнаго Отца, не разлучився горних, ныне предста дольним, ради крайняго благоутробия, милость прием, еже на ны поползновения, и Адамову нищету восприем, вообразися в чуждее». «Единородный Сыне и Слове Божий, безсмертен сый, и изволивый спасения нашего ради воплотитися от Святыя Богородицы и Приснодевы Марии, непреложно вочеловечивыйся...»

О досточудном образе соединения двух естеств в Лице Господа Иисуса Христа особенно красноречиво говорят догматики разных гласов в Октоихе. Так, в догматике третьего гласа воспевается: «Како не дивимся Богомужному рождеству Твоему, Пречестная; искушения бо мужескаго не приемши, Всенепорочная, родила еси без отца Сына плотию, прежде век от Отца рожденнаго без матере, никакоже претерпевшего изменения, или смешения, или разделения, но обою существу свойство цело сохраншаго...» В догматике шестого гласа говорится: «...бездетно бо от Отца возсиявый Сын Единородный, Тойже от Тебе, Чистыя, пройде, неизреченно воплощься, естеством Бог сый и естеством быв человек нас ради, не во двою лицу разделяемый, но во двою естеству неслитно познаваемый...» А в догматике восьмого гласа поется: «Царь Небесный за человеколюбие на земли явися и с человеки поживе: от Девы бо Чистыя плоть приемый из Нея прошедый с восприятием, един есть Сын, сугуб естеством, но не Ипостасию. Темже совершенна Того Бога и совершенна человека воистинну проповедающе, исповедуем Христа Бога нашего...» Едину Ипостась в двух естествах Богородица родила, Бога воплощеннаго. Хотя Еммануил един Лицом, но все-таки сугуб естеством, ибо в Нем – две воли и два действа: «Аще и един разумеется Лицем Еммануил, но естеством сугуб: се бо две возвещая воли, яже в Нем, и действа, егоже Родительницу Богородицу исповедуем».

Личность Господа Иисуса Христа – это бесконечная тайна как в отношении к Своему вечному Божественному прошлому, так и в отношении к Своему вечному Богочеловеческому будущему. Беспристрастная мысль о Христе всегда выливается в молитву, неощутимо в нее переходит и с благочестивым изумлением сопровождает Спасителя на всех Его таинственных путях. Трепетная мысль Церкви о Господе Иисусе Христе, наставляемая Святым Духом, изливается в молитвенную песнь Родившей воплощенного Бога: «Еже от века утаенное и Ангелом несведомое таинство: Тобою, Богородице, сущим на земли явися Бог, в неслитном соединении воплощаемь...» С какой бы стороны человек ни взирал на сверхъестественное рождение Господа Иисуса Христа от Духа Святого и Святой Девы и Его досточудную Личность в двух различных естествах, неслитно, нераздельно, неразлучно и неизменно соединенных, он должен увидеть, что это – два неустранимых исторических факта, которые при всей своей несомненной реальности остаются над-умными, над-человеческими, непостижимыми, невыразимыми. Молитвенная мысль Церкви, погружаясь в бесконечную таинственность этих фактов, непрестанно повторяет и твердит, что они – паче ума, паче слова, паче естества, паче смысла и слышания. Воплощение Бога – «недомысленно и непостижимо таинство». Оно не только новое чудо, но и – присно новое, всегда самое новое: «О чудо всех чудес новейшее». Поэтому это чудо не способен выразить никакой язык; «непостижен есть образ рождения: идеже бо хощет Бог, побеждается естества чин».