Краткие поучения о говении

Начали мы, возл. братия и сестры о Господе, говение! Все мы, в этом говении, без сомнения, желаем очистить свою совесть от грехов и т. о. обновить свои грешные души. Дело это чрезвычайно важное! – Если мы сделаем его как следует, – получим спасение; а если поговеем кое-как, – говение наше останется бесполезным для нас.

Как же нам совершить свое говение, чтобы оно было для нас не бесплодно, а спасительно?

По указанию, Богомудрых и опытных в этом деле пастырей и учителей Церкви, в спасительном говении необходимо нам, – во-первых, пробудиться от сна греховного, – во-вторых, сознать свою греховность, в З-х, сокрушаться о ней сердцем, в 4-х, решительно обратиться к Богу, – в 5-х, исповедать свои грехи на духу, и в 6-х, причаститься св. Таин.

Сегодня побеседуем о пробуждении от сна греховного.

Грешник подобен спящему – крепким, непробудным сном, который ничего не видит и не слышит, что делается около него: не видит беспечный грешник своей опасности, не слышит, что делают вокруг него враги его, – для его пагубы. Его нужно будить, чтобы он встал и осмотрелся. Для сей-то цели окрест нас, со всех сторон слышатся возбуждающие нас голоса; и совесть, и Слово Божие, и слово отеческое, и чин св. Церкви, и чин создания Божия, и обстоятельства счастливые и обстоятельства несчастные, – все будит, все говорит усыпленному грешнику: возстани спяй! воскресни от мертвых! и освятит тя Христос. Но грешник в каком-то тумане и оцепенении: по временам и слышит, что его будят, – просыпается и опять засыпает, хочет встать, но тьма греховная туманит его очи, узы греховные не дают ему возможности встать и бодренно ходить во свете Божием. Вот в этот-то туман посылаются лучи благодати Божией, чтобы возбудить грешника, стряхнуть ослепление с очей его, растопить его узы греховные и, как бы взявши за руку, извлечь его на свет сознания порядка Божия. Но и благодать св. Духа ничего не произведет в нас, – не спасет нас без нас.

Что же требуется с нашей стороны? Что мы можем сделать для того, чтобы души наши озаботились – избавиться от сна греховного?

Для этого необходимо прислушиваться к возбуждающим голосам, очнуться от дремания, сознать свою опасность. Опасение за себя, – за свою участь вечную будет в руках наших рычагом, которым перевернем мы все свое внутреннее и произведем там спасительное изменение. Ведь в самом деле, не пробудиться от сна греховного – значит на веки погибнуть. Да и как мерзок этот грех, как много оскорбляет он Господа, столько к нам милостивого, – как много унижает он нас самих, предназначенных к Богоподобию, и в какую беду ввергает, – здесь лишая покоя и там готовя вечное мучение. Из-за чего же мы будем губить себя? Сладость греха мала и минутна, а горечь его безмерна и вечна: бросим его! Зачем нам бросать себя на посрамление пред всеми и на утеху злобным врагам нашим и Божиим? Бросим грех! Разве мы хуже других, или заделены чем от Господа нашего? Источник милосердия и благодати Божией открыть всем нам!

Так и подобным образом размышляя в сердце своем пред Богом, мы непременно вызовем благодатную помощь себе и воспрянем от сна греховного, начнем успешно совершать дело спасения своего, призывая на помощь Владычицу Богородицу, Ангела Хранителя своего, соименного нам угодника Божия и всех святых. Видя наше усердие к ним, они не дадут нам уснуть в греховной смерти. Потрудимся! Помощь не замедлит прийти! Аминь.

Пробудившись, человек обыкновенно возвращается к жизни сознательной, хотя иногда и нескоро: бывает, что человек пробудится и опять заснет, снова пробудится и снова засыпает; так же точно и грешник иногда пробуждается и опять предается сну беспечности, опять пробуждается и опять засыпает. Но действительно пробудившийся встает от ложа своего и, при ясном свете, начинает различать все окружающие предметы. Так и пробудившийся от сна греховного должен ясно сознать свое греховное состояние.

Пересмотрим же как и в чем мы согрешили, войдем все к себя и займемся рассмотрением жизни своей и всего, что в ней было неисправного. Конечно, всякий готов говорить и говорит о себе, что он грешен, и не говорит только, а нередко и чувствует себя таковым, но сия греховность представляется нам в нас в виде смутном и неопределенном; а этого мало: надобно определительно разъяснить себе, – что именно в нас и нечисто и грешно, в какой мере? Надобно знать свои грехи ясно и раздельно, как бы численно. Для сего сделаем вот что: поставим с одной стороны Закон Божий, каждому из нас известный, а с другой собственную жизнь, так же всякому известную, и будем смотреть, в чем они сходны, и в чем несходны. Законны ли наши дела, или нет? Исполнялся ли закон в нашей жизни, как следует или нет? Напр. ты был оскорблен, и отмстил: так ли велит Закон христианский! Видел погрешности других и осуждал: так ли следует по заповедям Христовым? Сделал что доброе и тщеславился: позволительно ли это христианину? Закон велит не похотствовать, не гневаться, не завидовать, не присвоять чужого и пр. Сообразовалось ли поведение наше с этими правилами? Так пройдем и закон весь и свою жизнь всю.

Вследствие такого пересмотра жизни откроются в числе наших дел, слов, чувств, помышлений и желаний множество несообразных с законом, а может быть и вся жизнь наша окажется составленною из одних дел недобрых. Но в этом только начало самосознания, и останавливаться на сем не должно; надобно еще узнать нам, постоянные расположения сердца своего: чем оно обладается, и какие в нем обитают властители, какие действия недобрые из него чаще вырываются, и при том, с такою силою, что мы совладать с собою не можем. Такое рассмотрение приведет нас к познанию господствующих в нас страстей, или – к одной, преобладающей над всеми, страсти.

Известно, что корень всему злу в нас есть самолюбие. Из самолюбия выходят – гордость, корыстолюбие и страсть к наслаждениям; и от них уже все прочие страсти, пороки и грехи. У всякого одна какая-либо страсть господствует над другими, стоящими как бы в тени и в подчинении ей. Эту-то господствующую страсть и надобно нам отыскать в себе, увидеть и определить, чтобы на нее решительнее действовать можно было. Гордец должен учиться смирению, корыстолюбец – нестяжательности, сластолюбец – воздержанию. Но и еще далее нужно идти в познании себя. После всего надобно определить общий дух жизни нашей или главное направление ее, а именно: кому мы служим? Господу или себе и греху? что имеем в виду? себя, или Господа – Его славу и угождение Ему? За кого всегда стоим? За имя Божие, или за свое? Добросовестные и верные ответы наши на сии вопросы определят: что мы такое сами по себе, и чего потому ожидать себе должны? Это общий вывод из всего предыдущего, который сам собою скажется в совести, ясно определится в сознании и исповедуется пред лицем Господа.

Так, наконец, вообразится вся отвратительная картина нашей греховности, и вся мрачная история нашей греховной жизни: дела, чувства, расположение и главный дух жизни! Узрев все свое греховное безобразие, мы не можем не поскорбеть о нем. Аминь.

Кто познал, как должно, свою греховность, тот не будет холодным её зрителем. Он позаботится приблизить сие познание к своей совести, и вместе с ней начнет возбуждать в сердце своем спасительные покаянные чувства. Чувства сии должны бы были происходить в нас сами собою; но, к сожалению, огрубевшее от греха сердце не производит их. Как чернорабочий человек грубеет от свойства своих работ, так грубеет и сердце у человека, который сам себя предает в черную работу греху и страстям, копает рожцы и питается ими, вместе с нечистыми животными. Потому сердце грешника нелегко умягчается, когда нужно бывает возводить его к раскаянию.

Вот и еще кающемуся грешнику труд, и труд более значительный; потому что в деле покаяния все зависит от чувств сердца.

В этом самом важном и необходимом для истинного покаяния деле, прежде всего нужно принудить себя – дойти до самообвинения и самообличения, – нужно возбудить в себе чувство виновности, так что бы в глубине сердца нашего сказалось: виноват! При этом явится в душе самооправдание, или извинение своих падений и грехов: будет не малая борьба, чтобы отогнать этих врагов спасения нашего, – не нужно обращать на них внимания, устранить их, и оставить себя одного с Богом и укорить себя без укрывательства: знал, что не надобно грешить, – и грешил, мог воздержаться, – и не хотел, и совесть претила, – не послушался; значит сам виноват. Затем, сообрази места, времена и обстоятельства греховных дел своих, переходи от одного греха и от одного нечистого расположения к другому; все поставляй пред совестью, как пред зеркалом, и она заставит тебя сознаться и сказать: виноват, кругом виноват, и ничего не имею в оправдание!

Совершая такое действие обличения добросовестно, мы сердечно утвердим за собою все грехи свои: сознаемся, что и в том виноваты, и в другом, и в третьем, – во всем виноваты, – почувствуем всю тяжесть лежащих на нас грехов, – сознаем себя безответными в них, и из глубины души нашей невольно вырвется болезненный вопль: окаянны мы!

После того, как произойдет это в сердцах наших, – поспешим возбуждать и выводить из сердца – одно за другим – болезненные чувства, составляющие сущность и содержание истинного раскаяния. Эти чувства суть: печаль, что оскорбили Бога; стыд, что довели себя до такого безобразия; жаление, что могли воздержаться и не воздержались; досаду, на свой грешный произвол, не внимавший никаким внушениям разума и совести. После сознания грехов и своей виновности, чувства сии сами собой готовы будут вырываться из сердца; но нам и самим нужно помогать им развиваться, и раздражать их сильнее и сильнее. Пусть горит в них душа, как в огне: чем более будет гореть, и чем сильнее будет горение, тем спасительнее.

Последний предел, до которого нужно довести сие болезнование о грехах, есть омерзение к грехам и отвращение от них. В этом омерзении и отвращении – опора решимости не грешить и надежда на самоисправление. Кто возымел отвращение ко греху, тот стал вне его, или изверг его из себя, – и имеет теперь полную свободу действовать и жить, не чувствуя его влечений. Вот минута, когда смело можем приступить к обету – больше не грешить, к такому обету, который произнесется пред лицем Господа в сердце нашем. Пади тогда каждый пред Ним и скажи: не буду! Никогда не буду грешить, хоть бы умереть пришлось: только помилуй и спаси!

Этот сердечный обет должен увенчать чувства раскаяния и засвидетельствовать их искренность. Он – не в слове, а в чувстве, и составляет внутренний завет сердца с Богом, – восстановляет религию сердца. Аминь.

Кто почувствует боль от грехов и сознает, как они разбили его, – тот не станет долго разгадывать, а тотчас же положит конец грехолюбию своему. Он тут же, когда возболезнует о грехах, будет приводить на память все греховные случаи, и, видя, в чем где состояла оплошность, положит всячески избегать их, определяя и самые способы к тому. – Был, наприм., в таком-то доме, и вот в какой грех впал: не буду более ходить туда; сдружился с такими-то людьми, и они вот чему меня научили: разорву теперь с ними всякую связь; пустился на такую-то забаву, и вот что случилось: теперь ни за что уже себе того не дозволю. Так, пересматривая всю греховную жизнь, искренно кающийся и скорбящий о грехах своих полагает добрые намерения, как где что исправить, на всем пространстве своей жизни, чтобы не падать в грехи, и тут же, соответственно таким намерениям, решает в себе: «хоть умереть, а уж никак не пойду теми путями, которые завели меня в такое пагубное состояние». Так грешник, сокрушающийся сердцем о грехах, сбрасывает с себя бремя их, и бежит из нечистого и тлетворного омута их в чистую область богоугодной жизни!

У кого в сердце образуются такие расположения и порывы, тот явится настоящим говельщиком. Такой не запнется потом на исповеди и не станет скрывать грехов своих, но все их извергнет из себя, как яд какой. А кто так исповедуется, тот чистым приступит к Чаше Господней и неосуждено сподобится причаститься св. Христовых Таин, – приимет в себя Господа, а с Ним – все силы, яже к животу и благочестию, и станет жить в нынешнем веке благочестно, целомудренно и праведно.

Напряженная решимость – расстаться с грехом и жить Богоугодно есть главное дело в обращении к Богу. Тут совершается перелом воли, после которого она уже не хочет греха, мерзит им, отвращается от него, и напрягается, напротив, любить и делать одно добро, угодное Богу.

Как совершается этот перелом? Благодатию Божиею – незримо и непостижимо. А нам при том нужно делать – вот что: «Пришла мысль о спасении, почувствовали мы опасность пребывания во грехе, вознамерились исправиться, – не пропустим этих благодатных движений души нашей без внимания! Это – дар Божий; не презрим и не отвергнем его: что внушается нам сделать, – не отложим того до завтра. Сейчас же войдем в себя и начнем заботливо рассчитывать и соображать все, что нужно нам по сему сделать с собою и для себя».

Затем, начнем ходить в том чине, в котором внедряется и возгревается победительная благодать: хранить пост, ходить в церковь, творить милостыню, прекратить на время житейские дела и заботы, уединиться, читать и размышлять, а главное – молиться, молиться умом и сердцем, и припадать к Господу, болезненно взывая о помощи – одолеть себя. Если будем сие делать со всею искренностию, добросовестностию и терпением, – то призрит Господь на искание наше, осенит нас благодатию своею, – умягчит сердца наши и подаст силы переломить упорство воли нашей.

Много у нас есть уз, которые не дают душе восстать и идти ко Господу. Кроме порочных страстей и склонностей, порядок внешней, сложившейся под влиянием греха, жизни, привычки, взаимные отношения, страх за жизнь и благосостояние составляют крепкостенную темницу, в которой томится грешная душа. Но все это растаявает от огня благодати Божией. В минуту искреннего раскаяния человек все приносит в жертву Богу, и на все готов до положения жизни: только бы Бог простил и принял его к Себе, хоть бы последним из всех, работающих в дому Его. Что говорил блудный, то говорит и всякий, с решимостию обращающийся к Богу: востав иду – и реку Отцу моему: Отче, согреших небо и пред Тобою и уже несмь достоин нарещися сын Твой, – сотвори мя яко единого от наемник Твоих.

Момент такой решимости есть главный момент обращения; а что за ним следует, то все есть исполнение того, что человек полагает сделать во время обращения, главное же – исповедь и причащение. Аминь.

Сегодня, возл., мы будем исповедываться. Исповедь, разрешение от духовного отца и причастие св. Таин Христовых есть следствие окончательно созревшей решимости грешника идти ко Господу. – Покаяние с исповедию есть сердце говения и обновления. Предыдущие подвиги служат приготовлением к сему, а св. Причащение увенчавает и завершает все. Без настоящего покаяния и исповеди и подвиги говения останутся бесплодными, и св. причащение будет не во исцеление души и тела.

Дело покаянии просто – один вздох и слово: согрешил, не буду! Но этот вздох должен пройти небеса, чтобы стать ходатаем у престола Божией Правды; и это слово должно изгладить из книги живота все письмена, коими означены там грехи наши... Где же возьмут они такую силу? В безжалостном самоосуждении, и в горячем сокрушении, и в чистосердечном открытии всех грехов на духу – без утаения их.

Стыдно и трудно нам бывает во всем признаться духовнику!.. Но это, напротив, должно быть самым отрадным для нас действием; потому, что приходим мы на дух в ранах греховных, а отходим исцеленными, – приходим нечистыми, отходим омытыми, – приходим в узах, отходим свободными. Такова милость к нам Божия: глагола ты беззакония твоя прежде, да оправдишися, – сказал сам Господь. Оправдимся, несомненно, если только исповедуемся во всех грехах своих – без утайки. И зачем же утаивать их? Чего стыдиться исповедать их? Ведь мы же хорошо знаем, что если утаим, или постыдимся исповедаться во всем; то грехи наши останутся за нами, – мы после такой лукавой исповеди останемся даже вдвое грешными, потому что ко всем грехам нашим прибавим еще самый бессовестный обман. Такой исповедник напрасно и трудился говеть: у него, значит, и пробуждение от сна греховного было неполное, и сознание грехов своих неточное, и сокрушение о них фальшивое, и решимости больше не грешить у него не имеется: он сугубо грешен – несчастный!

Исповедь чистая, полная, не укрывательная и потому спасительная, бывает только у того, кто в самом деле познал свой грех, сознал себя виновным в нем, оплакивает и мерзит им. Такой готов бывает пред целым светом исповедываться, а не пред одним только духовником. И тут-то вот корень целебности покаяния: в сердечном сокрушении о грехах, с омерзением к ним. Если мы умягчим сердце свое, расплавим его сокрушением, то оно само извергнет из себя все нечистое, а исповедь попалит все то огнем стыда и Божия разрешения: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит.

Только сердце слезящее и болезнующее приобретает мудрость, которая научает кающегося так действовать в покаянии – и внутренне и внешне, – чтобы пожать вполне плоды его, к число коих входит не помилование только и всепрощение, но и совершенное изменение сердца на лучшее, от которого происходит исправление жизни: глубоко сокрушенный исповедует полно, и по исповеди является вполне новым человеком. Так, сокрушение и исповедь, чрез разрешение, производит сочетание Божеской и человеческой стихий в покаянии, из коих выходит новая тварь, как в начале – из купели крещения. Сего и да сподобит Господь многомилостивый всех нас, да изыдем из врачебницы покаяния все во всем исцеленными и совершенно обновленными, во всех чувствах и расположениях сердца нашего, – чтобы нам отселе любить то, к чему прежде были холодны и ненавидеть то, к чему прежде были пристрастны: чтобы любить вместо гнева – кротость, вместо гордости – смирение, вместо пьянства – трезвость, вместо блуда – целомудрие, вместо зависти – доброжелательство, вместо сластолюбия – воздержание, вместо лености – трудолюбие, вместо рассеянности – степенность, вместо бранчивости – миролюбие, вместо пересуд и клевет – доброречие и блюдение чести ближнего; словом – вместо всякого порока и страсти – противоположную добродетель и благорасположение.

Одного человека, после исповеди, товарищи пригласили на обычные утехи, а он с твердостью отвечал: я уже не тот. Вот в каком настроении и нам нужно явиться после исповеди, чтобы, когда восстанут обычные страсти, с требованием удовлетворения, мы могли решительно отвечать им: мы уже не те! Только исповедавшись, мы и причастимся неосужденно. Аминь.

Грехи оплаканные, исповеданные и разрешенные, уже не в нас, или не на нас. В минуту разрешения они отпали от нас, как сухие ветки; и Господь идет попалить в нас это греховное терние, дабы приготовить в нас достойную Себе обитель, очищенну и пометенную.

В ожидании Господа позаботимся сохранить внимание наше не развлеченным и сердце – безмятежным. Будем беречься рассеяния и смятенных забот. Отстранившись от обычных дел, войдем в себя, и будем там пребывать с одной мыслию о Господе, имеющем прийти к нам. Прекративши всякое движение сторонних мыслей, и взирая мысленно на единого Господа, будем беспрестанно молиться Ему краткими молитвами: Не отвержи мене, Господи, от лица Твоего! Не погнушайся мною, много оскорбившим Тебя! Не отжени мене от трапезы Твоей, как нечистого! Живи же мя по словеси Твоему! Посети мя по милости Твоей, хоть, и не достойного! Прииди ко мне погибающему и спаси мя! Или просто одну молитву: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя! Или и без слов будем припадать к стопам Его, ожидая милости! Этим одним можно было бы ограничить весь нынешний труд говения. Но если мысли наши и чувства не будут сильны пребывать в одном этом, то займем их размышлением о самом причащении и, чтобы они не блуждали много, сосредоточим их на словах Господа о сем таинстве и Апостолов, например, Аз есмь хлеб жизни, говорит Господь, сшедший с небес: ядущий хлеб сей будет жить во век; хлеб же, который Я дам, есть плоть Моя, которую Я дам за жизнь мира. Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть плоти Сына человеческого, и пить Крови Его; то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь имеет жизнь вечную; и Я воскрешу его в последний день. Ибо плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь пребывает во Мне, и Я в нем. Приимите, и ядите; сие есть Тело Мое. Пейте из нея все; ибо сия есть Кровь Моя. Кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, – повинен будет против Тела и Крови Господней. Будем размышлять об этом и поучаться! Вместе с сим обратим еще внимание на наше внутреннее состояние. Что там у нас должно быть теперь? В душе нашей должны быть возбуждены чувства: живой веры в Господа–Спасителя и благоговения к Нему; – чувство самоуничижения и страха: Кто Он и кто мы?! Сильное чувство жажды соединения с Ним, – чувство сокрушения о своем недостоинстве, и искренней, безграничной любви к нашему Избавителю от греха, проклятия и смерти. Возбудив сии чувства, растворяя их пламенною молитвою, и переходя от одного из них к другому – от веры к благоговению, от благоговения к самоуничижению, от самоуничижения к страху, от страха к желанию, от желании к сокрушению, – мы составим внутри себя духовную, затрапезную песнь любви, которая будет Богу приятна и привлечет к нам небесное дарование. В занятии этим должно состоять наше всенощное бдение под день причащения, о котором молимся в последней молитве повечерия.

Так, попеременно, – то в Богомыслии, то в молитве, – позаботимся провести весь остаток нынешнего дня, вечера и ночи; а утром, как только откроем очи свои, поскорее возьмемся за свою мысль, и поспешим воскресить в ней сознание величия наступившего для нас дня преблагословенного в днях нашей жизни, говоря о нем в себе: сей день, его же сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся в онь! Наступила Пасха для души нашей! Но не будем суетиться и развлекаться многим; поспешим опять собраться с мыслями и установить внимание свое на едином на потребу – на том, что имеет быть с нами и для нас.

Так приготовившись, поспешим во св. Церковь – к Божественной Литургии. На пути в церковь будем повторять в себе: Се Жених душ и сердец наших грядет; пойдем в сретение Его, усердно – из глубины души взывая: Иисусе, Боже сердца моего, прииди и соедини мя с Тобою на веки! Аминь.