Приложение

Статья бывшего директора Херсонесского музея, заведующего кафедрой истории древнего мира и средних веков Харьковского государственного университета, проф. К.Э. Гриневича предназначалась для публикации в вып.5 «Херсонесского сборника», вышедшего в 1959 г., но по причинам, о которых можно догадываться, в него не была включена. Изучение истории и культуры Византии признавалось вредным и запрещалось, а исследование христианства, его памятников расценивалось как пропаганда религии – «позорного порока прошлого»¹⁸⁸⁴. В те годы, когда автор вынашивал идею статьи, подобные научные проблемы предлагалось критически пересматривать в свете «гениального труда И.В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания»¹⁸⁸⁵. Между тем, в работе К.Э. Гриневича было впервые обосновано важное для истории христианской топографии раннесредневекового Херсона предположение о культовом, мемориальном назначении четырехапсидного здания (№47), раскопанного к 1909 г.¹⁸⁸⁶ и о его связи с памятью о чуде епископа Капитона и массовом крещении херсонеситов. Исследователь датировал тетраконхиальную постройку временем «после Юстиниана», VII–VIII вв., и отождествил известный из агиографии храм апостола Петра с Уваровской базиликой, что, как показали позднейшие доследования, не вполне соответствовало истине: тетраконх уже существовал к концу VI в» а главный кафедральный храм-кафоликон на северо-восточном берегу городища гораздо убедительнее увязывается с храмом свв. Апостолов Петра и Павла¹⁸⁸⁷. Однако эти единственные упущения, свойственные многоступенчатому процессу творческого исследования, не умаляют актуальность и научную новизну работы, которая должна быть наконец открыта для широкого читателя.

Текст подан в соответствии с правилами издания исторических документов, с концевыми примечаниями отсылочного характера и подстрочными примечаниями текстологического, справочного характера. Вставки издателя, облегчающие понимание текста, даны в квадратных скобках. Описки исправлены в соответствии с правилами орфографии. Статья публикуется по машинописной рукописи, хранящейся в Архиве НЗХТ¹⁸⁸⁸. Издатель выражает глубокую благодарность сотрудникам архива за помощь в подготовке публикации работы К.Э. Гриневича.

В юго-западном углу херсонесского городища, почти около главных ворот города и недалеко от южной и западной оборонительной стены находится интересное, загадочного назначения здание, четырехапсидное в плане. Оно, несомненно, принадлежит, судя по кладке, к ранневизантийской эпохе VII–VIII века. Здание представляет собой мощную купольную постройку и имеет оригинальный план, состоя из крестообразно расположенных четырех¹⁸⁸⁹ апсид, разделенных внутри узкими плоскими простенками и открывающихся в центральное пространство почти квадратной формы со срезанными углами. Ориентировано здание почти точно по сторонам света, а именно от севера до восточной апсиды мы имеем 85°. Апсиды представляют более чем полукружия. Ширина их у входа в центральное помещение почти одинаковая: 7,33 до 7,37 м, но глубина разная: от 4,61 до 5,05 м. Стены апсид имеют толщину в 1,50 м, а в местах плоских выступов [простенков] – 2,60 м.

В здание вело 6 дверей, из которых 4 оказались заложенными стенами, сложенными на глине, очевидно, в более позднее время. Внутри здания сохранилась часть мозаичного пола, состоящего из мелких стеклянных и многоцветных каменных кубиков 9 х 12 мм, причем часть мозаики состоит из больших камешков более грубого выполнения, по-видимому, более позднего времени.

Судя по сюжету мозаичного изображения (павлин и виноградная лоза¹⁸⁹⁰), здание, несомненно было культового назначения, так как павлин представляет излюбленный христианами символ бессмертная и загробного блаженства, а виноградная лоза напоминает евангельские слова: «Аз есмь лоза истинная» [и] обозначает Иисуса Христа.

В том же Херсонесе оба сюжета встречаются в других храмах¹⁸⁹¹. Однако храмом четырехапсидное здание вряд ли могло служить. Этому препятствует прежде всего его план и расположение дверей. Здание имеет всего 6 дверей. В восточной и северной апсидах было по две двери, расположенных симметрично у концов апсид; в западной апсиде одна дверь находилась почти в центре апсиды и в южной апсиде находилась дверь, расположенная у западного конца апсиды и прорезавшая толщу стены наискосок¹⁸⁹². Четырехапсидное здание находилось до конца XIX в. в хорошей сохранности. Оно было скрыто под большим курганом, из которого торчали верхние части стен. О нем упоминают старинные путешественники – Муравьев-Апостол (Путешествие по Тавриде в 1820 г.) и акад[емик] Паллас. Курган снесен был в 1894 году военным ведомством в связи с устройством сзади его батареи, занявшей часть оборонительных стен Херсонеса. Тогда же была снесена и основная часть стен этого древнего здания. Доследование нижних стен и фундамента было произведено в 1906 г. Косцюшко-Валюжиничем и в 1909 г. Р. Лепером. В промежутке между этими раскопками военное ведомство прорезало здание рвом. В настоящее время от здания сохранились только жалкие остатки в виде пола и фундаментов и то далеко не целиком. Вся южная часть погребена под насыпью перед батареей¹⁸⁹³. Давно уже представлялось загадочным назначение этого сооружения. Именно в целях разгадки его назначения и были предприняты эти дополнительные раскопки, но и они не привели к желаемым результатам.

P. X. Лепер предполагал, что это крещальня и начал в 1909 г. расследовать пол здания, думая найти бассейн наподобие такого же бассейна в крещальне возле Уваровской базилики в [северо-]восточной части Херсонеса. Однако его раскопки никакого бассейна не нашли. И хотя исследователь в своем отчете¹⁸⁹⁴ и не пришел ни к каким выводам, но тем не менее результаты получились интересные и, мне кажется, могут дать материал для некоторой, не лишенной основания гипотезы, которую я хочу здесь изложить.

Р. Лепер нашел на полу четырехапсидного здания остатки печи для пережигания извести, причем никак не мог решить, что было раньше – печь или здание? Данные говорят как будто за то, что печь должна возникнуть уже после разрушения здания (уровень печи лежит на уровне пола и даже выше), а между тем (сама) печь и черепки, к ней относящиеся, принадлежат к более ранней эпохе, чем само здание, а именно, принадлежат к позднеримскому времени¹⁸⁹⁵, тогда как здание явно византийской эпохи после Юстиниана. Так археолог и не пришел ни к каким выводам.

Должен сказать, что и я лично долго и бесплодно ломал голову над вопросом назначения этого загадочного монументального здания.

И только недавно, перечитывая литературу, относящуюся к средневековому Херсонесу, я пришел к следующему предположению, которое, мне кажется, дает разгадку и объясняет наличие остатков более древней печи внутри здания. Здание, по-моему, было построено над печью, и печь все время существовала внутри здания. Эта печь являлась почитаемым местом культа, своего рода местной святыней, которыми был так богат средневековый Херсонес. Для этого нам надо обратиться к агиографической литературе, относящейся к Херсонесу.

Как известно, первые века нашей эры, имею в виду III–IV вв., характеризуются в Херсонесе острой борьбой исконного языческого населения с христианством. Опуская разные чудеса, мы можем сделать вывод из Житий херсонесских епископов, что эта борьба была жестокой и часто кончалась гибелью многих христиан, особенно епископов. Это, несомненно, было так, поскольку периферийный город, столько лет бывший оплотом античной культуры, конечно, насквозь был проникнут античной, языческой идеологией. Поэтому вполне вероятно, что здесь много смельчаков-проповедников III–IV вв. сложили голову за проповедь новой религии.

В числе Житий херсонесских епископов имеется интересное для нас Житие епископа Капитона, жившего, судя по тексту, в эпоху императора Константина [Великого]. Судя по авторитетному мнению акад[емика] Β. В. Латышева¹⁸⁹⁶, все имеющиеся варианты Житий¹⁸⁹⁷ восходят к «учитель- ному слову», произнесенному в самом Херсонесе, по всей вероятности, к монашествующей братии духовным лицом – игуменом или, вероятно, епископом, приблизительно в VII в. Заметим, что и четырехапсидное здание датируется примерно тоже этой эпохой¹⁸⁹⁸. Из вариантов Жития епископа Капитона самым близким к херсонесскому первоисточнику, по мнению. того же исследователя, является грузинский текст, переведенный Кекелидзе¹⁸⁹⁹; он же, следовательно, является и более древним, как утверждает Β. В. Латышев¹⁹⁰⁰. Поэтому мы берем за основу перевод грузинского варианта этого Жития. Переходим к тексту Жития.

После смерти епископа Еферия, умершего в устье Днепра на острове Алсос, херсонесцы просят императора Константина дать им нового епископа. Просьба исполняется и им дается в качестве епископа некто Капитон, «муж сладкого и кроткого нрава и исполненный всякой добродетели и мудрости», как характеризует его автор Жития. Но Капитон прибывает в Херсонес не один. Боясь, чтобы с ним не случилось того же, что с его предшественниками, погибшими в Херсонесе, Капитон берет с собой 500 воинов под начальством некоего Феоны, «чтобы они прислуживали ему и охраняли его в случае, если бы безбожные жители той страны возмутились против него и вздумали препятствовать принимать веру и учение епископа».

Херсонесцы-христиане с большим почетом принимают нового епископа, причем всех язычников выгнали за стены города и заперли ворота. «Дивный Капитон, – говорит Житие, – стоя посредине стен [выделе- но К.Э.Г.], поучал верующих, но так, что слышно было и находившимся вне стен»¹⁹⁰¹. Теперь обратимся к топографии Херсонеса. Главные ворота находились в юго-западном углу города, то есть непосредственно возле четырехапсидного здания. Только здесь в Херсонесе возможно было, находясь внутри стен, точнее, внутри южной и западной стен и недалеко от ворот, видеть толпу за стенами, а эта толпа язычников могла слышать проповедь. Надо сказать, что эта часть городища представляет собой возвышение, господствующее над низиной, находящейся за стеной. Других таких мест в Херсонесе нет.

Капитону не понравилось, что язычники находились вне стен и он попросил впустить их в город к нему, что внесло некоторое успокоение.

Однако эти «эллинствующие», как их называет Житие, по-видимому, весьма критически и даже скептически отнеслись к проповеди Капитона и требовали от него чуда, чтобы убедить их в истинности его проповеди.

Но Капитон, говорит Житие, не растерялся и спросил, что они хотят предложить ему на испытание. Тогда язычники указали на рядом стоящую печь для выделки извести и предложили ему войти в нее на полчаса¹⁹⁰². При этом обещали, что уверуют, если он вернется из печи невредимым.

О том, что печь находилась «рядом» с местом проповеди Капитона, можно лишь догадываться. В тексте источника такого указания нет (Житие святых епископов Херсонских в грузинской минее. I Вступ. ст. Β. В. Латышева. II. Пер. грузин. текста протоиерея К. Кекелидзе // ИАК. – 1913. – Вып.49. – С.86–87, гл. 6).

Капитон согласился, но потребовал в качестве заложников их детей под условием, что воины бросят их в печь, если отцы их не крестятся. Те согласились.

Тогда Капитон, со словами молитвы, говорит Житие, ¹⁹⁰³чудеса, вошел в печь, пробыл там целый час и вернулся невредимым. Это произвело, по словам Жития, огромное впечатление и все уверовали и крестились. С этим событием Житие связывает построение большого храма в честь Петра. Это чудо стало известно и императору Константину как раз в то время, когда он заседал на Никейском соборе (325 r.)¹⁹⁰⁴. По просьбе Капитона Феона с воинами остались на жительство в Херсонесе (не лишняя предосторожность), причем им отвели восточную часть города от малого торжища до Парфенона. Там же, по-видимому, находился и храм Петра, поскольку Житие говорит, что «окрестности храма апостола Петра жителями города и до сего дня называются местами Феона».

Поэтому нам кажется, что так называемую «Уваровскую базилику» по соседству с которой находится монументальная крещальня, мы можем отождествить с храмом апостола Петра.

Здесь мы, разумеется, не будем касаться вопроса самого чуда. Оно, конечно, является плодом позднейших монашеских измышлений, тем более что не менее 300–400 лет отделяет эпоху Константина от эпохи составления Жития. И поэтому вполне ясно, что для вящего подтверждения якобы случившегося чуда и понадобилась его локализация в определенном месте Херсонеса. В юго-западной части с давних времен находились, вероятно, к VII в. уже заброшенные, известковые печи. И вот в VII веке в связи с усилением религиозной волны «монашествующие» и решили приурочить к одной из них древнюю легенду о чуде с печью и воздвигли над печью роскошное здание-футляр с четырьмя апсидами.

Такое превращение древнего памятника в реликвию не является чем- то необычным. В том же Херсонесе мы имеем подземный храм, раскопанный P. X. Лепером в III квартале восточной части города, причем находки свидетельствуют, что он восходит к первым векам н. эры¹⁹⁰⁵. И над ним мы видим фундамент позднего надземного храма-футляра, то есть древний храм сохранялся как реликвия. Таково, нам кажется, было и назначение четырехапсидного здания в Херсонесе.

Византийский Херсон в соответствии со своим стратегически выгодным положением на пересечении торговых путей, связывавших страны Средиземноморья с народами Севера, почти на всем протяжении своей средневековой истории играл роль важного таможенного центра, осуществлявшего контроль над трафиком товаров через акваторию Черного моря. К сожалению, письменные источники не упоминают о существовании здесь имперской таможни. Вместе с тем об этом красноречиво свидетельствуют археологические материалы, важнейшими из которых являются памятники сфрагистики, подвесные свинцовые печати-моливдулы. В свое время они удостоверяли подлинность документов, сопровождавших различные грузы, а порой ими опечатывали тюки с товарами.

Среди печатей представителей торгово-финансовых кругов, таможенных чиновников черноморско-малоазийского региона, происходящих с территории херсонесского городища¹⁹⁰⁶, безусловно, особый интерес в решении вопросов о формировании структуры таможенного управления представляют печати, некогда принадлежавшие коммеркиариям, представителям местной налогово-таможенной администрации. Однако они относятся лишь к середине IX – второй половине X вв., когда в Херсоне существовала фема – провинциальный военно-административный округ Византийской империи. Вместе с тем, на наш взгляд, деятельность местной таможни в предшествующий период хорошо прослеживается по косвенным данным.

Находки печатей таможенников из различных регионов Византии свидетельствуют, что уже в VII в. В порту Херсона осуществлялся государственный контроль над товарами заморских купцов.

Благодаря памятникам сфрагистики существование взаимоотношений Херсона с Балканами и Южным Причерноморьем теперь зафиксировано не только по письменным источникам. Византийские печати отмечают тесные контакты города со многими центрами балкано-малоазийского региона: Константинополем, Хрисополисом, Иероном, Амастридой, Авидосом, Фессалоникой, Лариссой, Фивами (фема Эллада), Никеей (фема Опсикий), Анхиалом, Митиленой (о. Лесбос) и др. Некоторые из них, несомненно, иллюстрируют не только связи между военно-административными областями Империи, но и участие Херсона в международной торговле причерноморско-средиземноморского региона.

Самыми ранними в этой группе находок являются печати коммеркиариев таможенных складов, снабженные изображением императоров и членов их семей. Две из них относятся к правлению императора Ираклия¹⁹⁰⁷. Аналогичная нашим печать издана в каталоге коллекции Г. Серига¹⁹⁰⁸. Издатели датируют свой экземпляр первой половиной VII в. Период совместного правления Ираклия с сыновьями выпадает на 632–641 гг., а Ф. Грирсон отмечает присутствие близкого по типу изображения на золотых солидах Ираклия выпуска 632–635 гг., указывая при этом на их ранний период, когда Ираклион был возведен в ранг цезаря¹⁹⁰⁹.

Несмотря на неудовлетворительную сохранность наших экземпляров, тем не менее, есть все основания полагать, что все три печати, судя по совпадению типа и расстановки литер в строках, принадлежат одной паре матриц и их, очевидно, следует датировать 30-ми годами VII в.

Три печати датируются временем правления императора Константа II (659–668).

Одна из них принадлежала патрикию Стефану, коммеркиарию апофики Авидоса¹⁹¹⁰. Известно несколько аналогичных печатей с именем Стефана и изображением царской семьи¹⁹¹¹. Свои экземпляры издатели относили к 659–668 гг. Аналогичную датировку приводит и Н. Икономидис¹⁹¹². Вместе с тем присутствие подобного изображения на золотых солидах Константа II¹⁹¹³, возможно, ограничивает время появления данного типа печати самым началом 60-х гг. VII в.

Второй моливдул, надо полагать, также принадлежал коммеркиарию одной из апофик столичного региона и звали его Феодор¹⁹¹⁴. Несмотря на то, что надпись практически не попала в поле печати, ее датировка временем правления Константа II не вызывает сомнений. Аналогичное изображение императорского семейства мы находим на золотых солидах Константа II¹⁹¹⁵. Датировку печати определяет высказанное в свое время В. Росом мнение о бытовании ростовых изображений царской семьи в 659–668 гг¹⁹¹⁶. Близкое нашему изображению дают и сами императорские печати Константа II¹⁹¹⁷.

К сожалению, сохранность печатей не позволяет с уверенностью говорить о географии херсонесских находок. Тем не менее, наличие аналогичных печатей дают все основания полагать, что вероятнее всего эта группа печатей могла относится к апофикам округи Константинополя, Геллеспонта (Дарданеллы) или Балканского Причерноморья.

Последняя печать принадлежала двум чиновникам – Сергию и Феодору апоэпарху и главному коммеркиарию¹⁹¹⁸. Полное тождество ей мы находим в каталоге Г. Закоса и А. Веглери¹⁹¹⁹. Печать датируется первой половиной VII в.

Весьма интересен изданный мной моливдул комита фемы Опсикий, патрикия Артавазда, сподвижника василевса-иконоборца Льва III Исавра и будущего незадачливого узурпатора¹⁹²⁰. Датировка печати в пределах рубежа первого – второго десятилетий VIII в. Адресует нас к известным событиям, связанным с восстанием херсонитов в 711 г. при Юстиниане II и развернувшимся впоследствии по всей Византии иконоборческим движением. Появление здесь корреспонденции Артавазда не только имеет большое значение для изучения истории ранневизантийского Херсона. Оно лишний раз подтверждает правильность выбранной позиции современных исследователей, считающих, что византийский Херсон в период «темных веков» по-прежнему оставался в центре особого внимания имперского государственного аппарата. Это в свою очередь характеризует его как важный для Империи центр, а не как практически заброшенный, захолустный провинциальный городишко, пригодный лишь для ссылки неугодных, опальных лиц, государственных преступников.

В известной мере данное положение подтверждают все остальные рассматриваемые нами печати.

Развитие традиционных торговых функций Херсона прекрасно иллюстрируют моливдулы чиновников налогово-таможенной службы Империи VIII – начала IX вв.

К этому времени относится уникальная печать буллотира Иерона¹⁹²¹. В «Клиторологии» Филофея эта должность относится к ведомству эпарха Константинополя. В обязанности буллотира входило от имени эпарха столицы опечатывать товары, проходившие через Босфор и подлежащие таможенному контролю¹⁹²².

Анализируя данные херсонской сфрагистики, в том числе рассмотренных печатей, не трудно прийти к заключению, что в «темные века» Херсон не только не был обделен вниманием различных имперских провинциальных ведомств, но, очевидно, продолжал играть заметную роль в международной транзитной торговле причерноморского региона. Находки здесь печатей таможенных чиновников Авидоса, Иерона и, весьма вероятно, других центров, имена которых не сохранились на печатях, очевидное свидетельство сохранения активной экспортно-импортной торговой деятельности города на всем протяжении этого периода. Поступление значительной прибыли в казну от таможенных сборов, вне всякого сомнения, выделяло такие центры в особый разряд привилегированных городов, развитию и процветанию которых уделялось особенное внимание со стороны византийского государства. Очевидно, совсем не случайно Феофан упоминал об облегчении таможенного гнета именно для Авидоса и Иерона¹⁹²³. В этой связи Херсон представляется мне прекрасным местом транзитного товарообмена, способствовавшим не только проникновению византийского экспорта на Север, но и получению необходимых товаров как для самой Византии, так и для других стран Средиземноморья.

Надо полагать, тесные контакты Херсона с Авидосом, Иероном продолжались и в дальнейшем. Свидетельство тому моливдулы в свое время принадлежавшие так называемым «комитам проливов», двух основных морских таможен Византии: ипату Косьме – комиту Иерона¹⁹²⁴ и апоэпарху Павлу – комиту Авидоса¹⁹²⁵. Как известно, именно эти два центра осуществляли непосредственный контроль над прохождением грузов из Черного моря в Средиземное и обратно. Обе находки датируются в пределах первых десятилетий IX столетия и, очевидно относятся ко времени существования в Таврике фемы Климата.

Среди печатей налогово-финансового ведомства несомненный интерес вызывают моливдовулы диойкитов. Их две. Одна принадлежала кандидату Димитрию – диойкиту Митилены на о.Лесбосе и датируется концом IX в¹⁹²⁶. Другая печать, относящаяся к близкому времени (конец IX –начало X в.), принадлежала императорскому спафарию Никите – диойкиту пафлагонской Амастриды¹⁹²⁷.

Чиновники этой должности впервые встречаются в сфрагистическом материале византийского Херсона. Исследователи помещают их в ведомство логофета геникона и относят к фискальному управлению Империи¹⁹²⁸.

Как известно, в IX в. Остров Митилена (Лесбос) имел свою отдельную фискальную службу и собственных диойкитов¹⁹²⁹, надо полагать, контролировавших район Северо-Восточного Средиземноморья.

Печать кандидата Димитрия вводит в географию экономических контактов Херсона новый далекий центр – остров Лесбос, ранее неизвестный по памятникам сфрагистики, тогда как моливдул спафария Никиты является дополнительным свидетельством существования тесных контактов между Херсоном и Южным Причерноморьем, хорошо известных и по письменным источникам, и по археологическим материалам. Диойкит Амастры, надо полагать, осуществлял контроль над определенной областью Южного Причерноморья, куда входили прибрежные земли, собственно, Пафлагонии и, видимо, соседствующей с ней фемы Вукеллариев. Как известно, Пафлагония и другие северные области Малой Азии являлись поставщиками продовольствия и всего необходимого в Херсон¹⁹³⁰. He исключено, что именно этим поставкам и связанным с ними налогам мы обязаны появлению в городе корреспонденции митиленского и амастридского «финансовых инспекторов».

He менее примечательна печать Льва, епискептита Иерона, относящаяся к X в.¹⁹³¹ Как и диойкиты эта должность впервые встретилась на печатях, обнаруженных в Херсоне. Епискептиты входили в состав секрета логофета Дрома и являлись уполномоченными управления епископсий-областей, из которых органы государственного аппарата получали различные доходы¹⁹³². Данная находка, как мне представляется, является еще одним косвенным свидетельством определенного отношения херсонской области к императорскому домену. В этой связи напомню изданную мной печать протоспафария Стефана – протонотария Манган и Херсона¹⁹³³. К слову, в 2003 г. был обнаружен новый экземпляр такой же самой печати, позволивший подтвердить правильность расшифровки первого фрагмента, предложенной проф. И. Йордановым и В. Зайбтом.

Наиболее поздним свидетельством существования таможенной служ6ы Херсона является печать, принадлежавшая императорскому спафарию Константину – коммеркиарию Абидоса, датирующаяся концом X – началом XI вв¹⁹³⁴. Она показывает, что регулярные контакты Херсона с этим центром сохранялись на протяжении нескольких столетий вплоть до XI в.

Еще одна серия (уже известна группа печатей из 9 экз.), относимая ис- следователями к концу X – первой половине XI столетия¹⁹³⁵, тоже принадлежит к категории городских адресантов, непосредственно связанных с таможенным ведомством и взиманием налогов и податей. Моливдулы Иоанна, хартулария и генимата Хрисополиса¹⁹³⁶, налогового чиновника, осуществлявшего контроль над поступлением сельскохозяйственной продукции в столицу Империи на переправе через Босфорский пролив, вне всякого сомнения, имеют прямое отношение к торговым операциям Херсона в Малой Азии. Примечательным, на мой взгляд, является, что из девяти известных к настоящему моменту печатей этого чиновника пять найдены непосредственно в Херсоне. Учитывая это обстоятельство, вероятно предположить, что юрисдикция генимата Хрисополиса распространялась не только на столичный район Империи, но и на далекую Таврику.

Как уже сказано, среди общего числа найденных на херсонесском городище печатей представителей торгово-финансовых кругов, государственного фиска и таможенных чиновников черноморско-малоазийского региона, особый интерес для решения вопросов формирования структуры провинциального административного управления представляют печати, принадлежавшие представителям местной налогово-таможенной администрации.

Моливдулы херсонских коммеркиариев известны практически с самого начала исследования Херсонеса. Единичные экземпляры в свое время издавали многие исследователи: Г. Шлюмберже¹⁹³⁷, И.И. Толстой¹⁹³⁸, Н.П. Лихачев¹⁹³⁹, Дж. Эберсольт¹⁹⁴⁰, К. Константопулос¹⁹⁴¹, А.Ф. Вишнякова¹⁹⁴², В. Лоран¹⁹⁴³. Впервые попытку собрать все печати коммеркиариев воедино предприняла И.В. Соколова¹⁹⁴⁴. В труде исследовательницы, посвященном монетам и печатям византийского Херсона, моливдовулы коммеркиариев составляют вторую по значительности группу, состоящую из 18 экземпляров¹⁹⁴⁵.

В середине 80-х – начале 90-х гг. XX в. Количество известных печатей херсонских коммеркиариев несколько увеличилось благодаря публикациям Г. Закоса¹⁹⁴⁶, К. Д. Смычкова¹⁹⁴⁷ и выходу в свет первого тома каталога моливдовулов из собрания Думбартон Оакс¹⁹⁴⁸, в которых представлены еще 12 интересующих нас печатей. В моих совместных работах с И.В. Соколовой, А.И. Романчук и К.Д. Смычковым введено в оборот еще четыре экземпляра¹⁹⁴⁹. Таким образом, число известных моливдовулов коммеркиариев Херсона до недавнего времени составляло 32 экземпляра.

Находка в Херсоне комплекса печатей предполагаемого городского архива¹⁹⁵⁰, в составе которого есть немало ранее неизвестных печатей херсонских коммеркиариев, а также привлечение материала из частных собраний существенно увеличивает их число. Это позволяет не только вновь обратиться к данному разряду памятников, но и на основе анализа полученных данных в известной мере дополнить сведения, связанные с формированием и развитием служб государственного фиска и таможенного контроля в Таврике в IX–X вв.

Среди новых находок к настоящему времени удалось выделить 27 экземпляров ранее не издававшихся моливдулов, принадлежавших коммеркиариям Херсона. Условно эту категорию находок можно разделить на несколько хронологических групп, отражающих изменение сфрагистических типов и титулатуры их владельцев.

Первая объединяет три печати, относящиеся ко времени становления византийской фемы в Херсоне и датирующиеся временем в пределах второй половины IX в.

1. Коллекция Ю. Самойленко (С–85–95). D – 24 шш. Толщина пластинки около 2,5 мм. Аналогии: Соколова И.В. Монеты и печати византийского Херсона. – Л., 1983. – № 17, та же пара матриц.

Аверс. Крестообразная инвокативная монограмма (тип V пo В. Лорану).

В углах тетраграмма: [T]W – [CW] || [ΔΔ]ȣ – ΛW.

Θεοτόκε βοήθει [τ]ῷ [σῷ δ]ούλῷ.

Реверс. Четырехстрочная надпись:

+IWAN

NHR/KȣMEP

[K]IAPIWXEP

CONOC

Ιωάννῃ β(ασιλικῷ) κουμερ[κ]ιαριῳ Χερσόνος·.

2. Ю. Самойленко (С–82–95). D–22 мм. Толщина пластинки около 1,5 мм. Аналогии: Соколова И.В. Монеты и печати византийского Херсона. – Л., 1983. – № 18, та же пара матриц.

Аверс. Крестообразная инвокативная монограмма (тип V no В. Лорану).

В углах тетраграмма: [T]W – [CW] || ΔΔȣ- [AW].

Θεοτόκε βσήθει [τ]ῷ [σῷ] δού[λῳ].

Реверс. Четырехстрочная надпись:

[В/К]ȣМЕР

[KIAPIJWXE.

[CWNJOC

[...β(ασιλικῷ) κ]ουμ(μ)ερ[κιαρί]ῳ Χε[ρςῶν]ος.

3. Коллекция Ю. Самойленко (С–22–95). D–23 mm. Толщина пластинки около 1,5 mm. Аналогии: Смычков К.Д. Несколько неизданных печатей Херсона // ВВ. – 1989. – Т. 50. – № 4, та же пара матриц.

Аверс. Крестообразная инвокативная монограмма (тип V no В. Лорану).

В углах тетраграмма: [TW] – CW || [ΔΔ]ȣ–AW.

Θεοτόκε βοήθ(ε)ι [τῷ] σῷ [δ]ούλῳ.

Реверс. Четырехстрочная надпись:

ВАС[І Λ]

EIWR/[K .]

[Μ]ΕΡΚΙ[ΑΡ]

[X]EPC[ON]

Βασ[ιλ]είῳ β(ασιλικῷ) [κουμ(μ)]ερκι[αρ(ίῳ) Χ]ερσ[όν(ος)].

Как видим, печати этой группы в качестве сфрагистического типа имеют изображение крестообразной инвокативной монограммы призыва божественной помощи (тип V пo В. Лорану)¹⁹⁵¹. Учитывая классификацию А. Мордтмана¹⁹⁵², наблюдения Н.П. Лихачева¹⁹⁵³, В. Лорана¹⁹⁵⁴, Г. Закоса и А. Веглери¹⁹⁵⁵, В. Зайбта¹⁹⁵⁶, B.C. Шандровской¹⁹⁵⁷ и И.В. Соколовой, время бытования данного типа следует ограничивать в пределах второй половины VIII – рубежа IX / X вв. Вместе с тем, факт отсутствия таких монограмм на моливдовулах фем возникших не ранее последней четверти IX в.¹⁹⁵⁸, как представляется, позволяет еще более сузить эти хронологические рамки.

Кроме того, особенности использованного шрифта и знаков сокращения на херсонских печатях позволяют отнести их ко времени между 40–70-ми гг. IX в., когда в круг сфрагистических типов были введены изображения креста на ступенях, а затем погрудного изображения Богоматери Никопеи. Повсеместное единообразие византийских печатей этого периода дает все основания согласиться с мнением И.В. Соколовой, что «печати чиновников изготовлялись либо в одном центре, либо по единому образцу, поступавшему из единого центра»¹⁹⁵⁹. Впрочем, предположение о едином центре маловероятно. Присутствие мастеров-граверов не только в столичных городах фем, но и, вне всякого сомнения, во многих крупных торговых и ремесленных центрах, очевидно, обеспечивало возможность заказа необходимых для печати матриц прямо на местах. А вот определенная эталлонность изображений вполне очевидна. И главную роль в этом, надо полагать, играла Церковь, определявшая каноны византийского искусства. Своеобразные «веянья моды», скорее всего, в достаточно короткий срок находило свои отражения и в эпиграфике, и в сфрагистике. Прекрасной иллюстрацией этому положению являются печати Константинопольских патриархов, что для нас особенно важно, датирующиеся с достаточной точностью. В нашем случае следует отметить, что уже с конца 40-х годов IX в. на патриарших моливдовулах исчезает интересующая нас монограмма, и появляются изображения Богоматери и Иисуса Христа¹⁹⁶⁰. Вслед за церковной элитой изображения на своих печатях меняют и представители царствующего дома, и чиновники, и клирики¹⁹⁶¹.

Печатей первых коммеркиариев Херсона известно немного. Вместе с последними их всего семь¹⁹⁶². И только два владельца известны по именам – Иоанн и Василий (Василеос). По стилю и эпиграфическим особенностям данные моливдулы полностью соответствуют печатям самых ранних херсонских стратигов, которые датируются в пределах середины – третьей четверти IX в.¹⁹⁶³. Наличие параллельных экземпляров ограничивает число чиновников, осуществлявших таможенный контроль в порту Херсона в этот период, тремя четырьмя персонажами. Принимая во внимание время преобразования фемы Климата в фему Херсон¹⁹⁶⁴ и принятую мной верхнюю границу датировки печатей с инвокативной монограммой в пределах третьей четверти IX в., такое количество исполнителей должности коммеркиария не кажется недостаточным. Скорее наоборот, четыре функционера в течение 20–25 лет в определенной степени свидетельствуют об их относительно быстрой сменяемости. Напомню, что по замечанию И.В. Соколовой, херсонесские коммеркиарии, «по-видимому, происходили из местных жителей или, во всяком случае, долго служили на одном месте»¹⁹⁶⁵.

К сожалению, немногочисленность этих печатей и зачастую их неудовлетворительная сохранность не позволяет провести качественный сравнительный анализ с печатями херсонских стратигов и архонтов, в результате которого можно было бы не только четко определить хронологические границы бытования моливдулов ранних коммеркиариев, но и уточнить время появления данного имперского института в Херсоне. Это, очевидно, могло бы позволить также выяснить, существовали ли такого рода чиновники в административной структуре архонтии Херсона. Возможно, увеличение числа моливдулов ранней группы со временем позволит ответить на эти вопросы.

Самую многочисленную группу среди новых находок составляют печати с погрудным изображением Богоматери Никопеи, держащей перед собой диск с образом младенца Иисуса. Их 12 экземпляров. На абсолютном большинстве указано имя Сергий.

4. Коллекция Ю. Самойленко. (С–63–94) D – 22 мм. D поля матрицы – около 19 мм. Толщина пластинки – 3 мм. Аналогии: Соколова И.В. Монеты и печати византийского Херсона. – Л., 1983. – № 22, та же пара матриц.

Аверс. Погрудное изображение Богоматери, держащей перед собой изображение младенца Христа в медальоне. Над плечами Богоматери небольшие крестики. По кругу надпись, помещенная между двух точечных ободков:

[+ΘΘККЕЕВВООННΘΘТТW] CWΔΔOVΑ/ – [Θ(εοτό)κε βοήθ(ει) τῷ] σῷ δούλ(ῳ).

Реверс. Пятистрочная надпись в точечном ободке:

+[СЕР]Г

IWR/ [СП]А[ΘΘ/]

SKOMEPK

I[A]PIWXE[P]

[C]ONO[C]

[Σερ]γίῳ β(ασιλικῷ) [σπ]α[θ(αρίῳ)] (καὶ) κομ(μ)βρκι[α]ρίῳ Χε[ρσ]όνο[ς].

5. Коллекция Α. Коршенко (К–2–97). D – 22 мм. D поля матрицы – 19 мм. Толщина пластинки – около 2,5 мм. Аналогии: Соколова И.В. Монеты и печати византийского Херсона. – Л., 1983. – № 22, та же пара матриц.

Аверс. Погрудное изображение Богоматери, держащей перед собой изображение младенца Христа в медальоне. Над плечами Богоматери небольшие крестики. По кругу надпись, помещенная между двух точечных ободков:

+ΘΘККЕЕВВООННΘΘТТW CWΔΔ[OVΛ/] – Θ(εοτό)κε βοήθ(ει) τῷ σῷ δ[ούl(ῳ)].

Реверс. Пятистрочная надпись в точечном ободке:

+СЕРГ

[IW]R/ СПАΘΘ/

[S]КОМЕРК

[IAPJIWXEP

[C]ONOC

Σεργ[ίῳ] β(ασιλικῷ) σπαθ(αρίῳ) [(καὶ)] κομ(μ)ερκ[ιαρ]ίῳ Χερ[σ]όνος. Параллельный нашим печатям экземпляр из собрания Эрмитажа И.В. Соколова отнесла к самому концу IX столетия¹⁹⁶⁶.

6. Из коллекции Г. Закоса. D – около 22 мм. D поля матрицы – 19 мм. Аналогий нет.

Аверс. Погрудное изображение Богоматери, держащей перед собой изображение младенца Христа в медальоне. Над плечами Богоматери небольшие крестики. По кругу надпись, помещенная между двух точечных ободков:

[+ΘΘККЕЕВВООННΘΘТΤWС]WΔΔȣΛ/ – [Θ(εοτό)κε βοήθ(ει) τῷ σ]ῷ δουλί(ῳ).

Реверс. Пятистрочная надпись в точечном ободке:

+СЕРГІW

[R/] СПАΘΘАР

[K]ANΔΔ/SKO[M]

ЕРК/ХЕРС

WNOC

Внизу изображение небольшого крестика.

Σεργίῳ [β(ασιλικῷ)] σπαθαρ[(ο)κ]ανδ(ιδάτῳ) (καὶ) κο[μ(μ)]ερκ(ιαρίῳ) Χερςῶνος.

7. Фрагмент. Коллекция Ю. Самойленко (С–20–98). D – около 21 mm. Толщина пластинки – около 2 мм. Аналогий нет.

Аверс. Стерта. Погрудное изображение Богоматери, держащей перед собой изображение младенца Христа в медальоне. Над плечами Богоматери небольшие крестики. По кругу надпись, помещенная между двух точечных ободков:

[+ΘΘККЕЕВВООННΘΘТТW CWΔΔOVΛ/] – [Θ(εοτό)κε βοήθ(ει) τῷ σῷ δούλ(ῳ)].

Реверс. Пятистрочная надпись в точечном ободке:

+CEPΓ[IW]

[R/] СПАΘΘ[АР]

[KA]NΔΔ/SK[OM]

[Е]РК/Х[ЕРС]

[W]NO[C]

Σεργ[ίῳ β(ασιλίκῷ)] σπαθ[αρ(ο)κα]νδ(ιδάτῳ) (καὶ) κ[ομ(μ)ε]ρκ(ιαρίῳ) Χ[ερσῶ]νο[ς],

8. Коллекция Ю. Самойленко (С–10–95). D – около 20 мм. Толщина пластинки – около 2,5 мм. Аналогии: Соколова И.В. Монеты и печати византийского Херсона. – Л., 1983 – № 23; Zacos G. Byzantine Lead Seals. – Berne, 1984. – Vol. 2. – Nr. 886; Nesbitt}., Oikonomides N. Catalogue of Byzantine Seals at Dumbarton Oaks and in the Fogg Museum of Art. – Washington, 1991 – Vol. 1. – Nos. 82. 5–6, та же пара матриц.

Аверс. Погрудное изображение Богоматери, держащей перед собой изображение младенца Христа в медальоне, заключенное в точечный ободок. Надпись по кругу не сохранилась:

[+ΘΘККЕЕВВООННΘΘТТW CWΔΔOVΛW] – [Θ(εοτό)κε βοήθ(ει) τῷ σῷ δούλῳ],

Реверс. Пятистрочная надпись в точечном ободке;

+С[Е]РГ[І]

[W]R/ СПАΘΘА[Р]

[0]KANΔΔIΔΔ[/S]

[K]W[ME]PK/

X[EP]CON/

Σ[ε]ργ[ίῳ] β(ασιλικῷ) σπαθα[ρο]κανδιδ(άτῳ) [(καὶ) κ]ω[μ(μ)ε]ρκ(ιαρίῳ) Χ[ερ]σόν(ος).

9. Коллекция А. Финенко (Ф–3–97). D – около 21 мм. Толщина пластинки – около 3 мм. Аналогии: Соколова И.В. Монеты и печати византийского Херсона. – Л., 1983 – № 23; Zacos G. Byzantine Lead Seals. – Berne, 1984. – Vol. 2. – Nr. 886; Nesbitt /., Oikonomides N. Catalogue of Byzantine Seals at Dumbarton Oaks and in the Fogg Museum of Art. – Washington, 1991 – Vol. 1. – Nos. 82. 5–6, та же пара матриц.

Аверс. Погрудное изображение Богоматери, держащей перед собой изображение младенца Христа в медальоне, заключенное в точечный ободок. По кругу надпись:

+[ΘΘ]ККЕЕВВООННΘΘ[ТΤW] CWΔΔOVΛW – [Θ](εοτό)κε βοήθ(ει) [τῷ] σῷ δούλῳ.

Реверс. Пятистрочная надпись в точечном ободке:

+СЕРГ[І]

[WR/]СПАΘΘАР

OKANΔΔIΔΔ[/S]

KWMEPfK/]

XEPCO[N/]

Сверху украшение из трех жемчужин, расположенных в ряд.

Σεργ[ίω β(ασιλικῷ)] σπαθαροκανδ(ιδάτῳ) [(καὶ)] κωμ(μ)ερ[κ(ιαρίῳ)] Χερσό[ν(ος)].

10. Коллекция Β. Леоненко (Л–1–97). D – около 21 мм. Толщина пластинки – около 3 мм. Аналогии: Соколова И. В. Монеты и печати византийского Херсона. – Л., 1983. – № 23; Zacos G. Byzantine Lead Seals. – Berne, 1984. – Vol. 2. – Nr. 886; Nesbitt J., Oikonomides N. Catalogue of Byzantine Seals at Dumbarton Oaks and in the Fogg Museum of Art. – Washington, 1991. – Vol. 1. – Nos. 82. 5–6, та же пара матриц.

Аверс. Погрудное изображение Богоматери, держащей перед собой изображение младенца Христа в медальоне, заключенное в точечный ободок. Надпись по кругу не сохранилась:

(+ΘΘKKEEBBOOHHΘΘTTW CWΔΔOVΛW] – [Θ(εοτό)κε βοήθ(ει) τῷ σῷ δούλῳ].

Реверс. Пятистрочная надпись в точечном ободке:

+СЕ[Р]ГІ

[W]R/ СПАΘΘ[АР]

OKANΔΔI[ΔΔ/S]

[K]WMEPK/

[XE]PCON/

Сверху украшение из трех жемчужин, расположенных в ряд.

Σε[ρ]γί[ῳ] β(ασιλικῷ) σπαθ[αρ]οκανδι[δ(άτῳ) (καὶ) κ]ωμ(μ)ερκ(ιαρίῳ) [Χε]ρσόν(ος). Параллельные экземпляры из собрания Думбартон Оакс и коллекции Г. Закоса издатели относят ко второй половине IX–X в.

Еще три печати принадлежали владельцу по имени Дамиан. Примечательно, что одну из них удалось собрать из двух половинок, найденных в Херсонесе с промежутком в пять лет. Думается, что этот факт является дополнительным свидетельством в пользу определения комплекса херсонских печатей как остатков архива документов.

11. Из двух фрагментов. Коллекция Ю. Самойленко. (С–24–91, С–60–95). D–20 мм. Толщина пластинки – около 2 мм. Аналогии: Сокопова И. В. Монеты и печати византийского Херсона. – Л., 1983. – № 25–25а. Та же пара матриц.

Аверс. Погрудное изображение Богоматери, держащей перед собой изображение младенца Христа в медальоне. Над плечами Богоматери небольшие крестики. По кругу надпись, помещенная между двух точечных ободков:

[+]ΘΘККЕЕВВООННΘΘЕІТТW CWΔΔ[OV/] – Θ(εοτό)κε βοήθει τῷ σῷ δ[ού(λῳ)].

Реверс. Четырехстрочная надпись в точечном ободке:

+ΔΔΑΜΗ [А]

[Ν] ОVКȣМЕР

[КН] AP [Н] ОV [X]

[EP] CONO[C]

Δαμή[αν]οῦ κουμ(μ)ερ[κη]αῤή]ου [Χερ]σόνο[ς].

12. Фрагмент. Коллекция Ю. Самойленко (С–23–98). D–21 мм. Толщина пластинки – около 1,5 мм. Аналогии: Соколова И. В. Монеты и печати византийского Херсона. – Л., 1983. – № 25–25а. Та же пара матриц.

Аверс. Погрудное изображение Богоматери, держащей перед собой изображение младенца Христа в медальоне. Над плечами Богоматери небольшие крестики. По кругу плохо сохранившаяся надпись, помещенная между двух точечных ободков:

[+ΘΘККЕЕВВООННΘΘЕІТТW CWΔΔOV/] – [Θ(εοτό)κε βοήθει τῷ σῷ δού(λῳ)]

Реверс. Четырехстрочная надпись в точечном ободке:

+ΔΔΑ [МНА]

NOVK [ȣΜЕР]

КНАР [НОѴХ]

ЕРСО [NOC]

Вверху украшение в виде крестика, выполненного из четырех жемчужин, с шариками по сторонам.

Δα[μήα]νοῦ к[ουμ(μ)ερ]κηαρ[ήου Χ]ερσό[νος].

13. Коллекция Ю. Самойленко (С–62–94). D–20 шгп. Толщина пластинки – около 2 мм. Аналогии: Соколова И. В. Монеты и печати византийского Херсона. – Л., 1983. – № 25–25а, та же пара матриц.

Аверс. Погрудное изображение Богоматери, держащей перед собой изображение младенца Христа в медальоне. Небольшие крестики над плечами Богоматери и надпись по кругу, помещенная между двух точечных ободков, вышли за края моливдовула.

[+ΘΘККЕЕВВООННΘΘЕІТТW CWΔΔOV/] – [Θ(εοτό)ρε βοήθει τῷ σῷ δού(λῳ)]

Реверс. Четырехстрочная надпись в точечном ободке:

(+ΔΔΑΜΗΑ)

(N)OVKȣ(MEP)

(К)НАРНОѴ(Х)

(E)PCON(OC)

Внизу украшение в виде крестика, выполненного из четырех жемчужин. (Δαμήαν)οῦ κου(μ(μ)ερκ)ηαρήου (Χε)ρσόν(ος).

К сожалению, из-за использования заготовки малого диаметра получился оттиск только центральной части печати. Печать тех же матриц из собрания Национального заповедника (инв. № 6611), в свое время отнесенная издателем к XI в.¹⁹⁶⁷, и экземпляр одной из частных коллекций И. В. Соколова считает самыми поздними в этой серии моливдулов и склонна их отнести к первой трети X столетия¹⁹⁶⁸.

Еще две печати с аналогичным изображением Богоматери представляют нам имя Фотина.

14. Коллекция Ю. Самойленко. (С–8–95) D – около 20 мм. Толщина пластинки – около 2,5 мм. Аналогии: Соколова И. В. Монеты и печати византийского Херсона. – Л., 1983. – № 26, та же пара матриц.

Аверс. Погрудное изображение Богоматери, держащей перед собой образ младенца Христа в медальоне. По кругу надпись, помещенная между двух точечных ободков:

[+ΘΘKKEEBBOOHHΘΘTT]W CWΔΔOVΛ/ – [Θ(εοτό)κε βοήθ(ει) τ]ῷ σῷ δούλ(ῳ).

Реверс. Пятистрочная надпись в точечном ободке:

[+Φ]W[T]

INWR/CΠ[A]

ΘΘ/ SK [ОѴ] МЕР

КІАР/ХЕР С [О] NO[C]

[Φ]ω[τ(ε)]ίνῳ β(ασιλικῳ) σπ[α]θ(αρίῳ) (καὶ) κ[ου]μ(μ)ερκιαρ(ίῳ) Χερσ[ό]νο[ς].

15. Коллекция Ю. Самойленко. (С–25–95) D –18 мм. Толщина пластинки – около 1 мм. Аналогии: Nesbitt J., Oikonomides N. Catalogue of Byzantine Seals at Dumbarton Oaks and in the Fogg Museum of Art. – Washington, 1991. – Vol.l. – Nr. 82.4, та же пара матриц (?).

Аверс. Погрудное изображение Богоматери, держащей перед собой обhаз младенца Христа в медальоне. Надпись по кругу не сохранилась. Реверс. Пятистрочная надпись в точечном ободке:

+OW[T]

INWR/[ACΠ]

АΘΘ/ SKO[VME]

РКІАР [/ХЕР]

CWN [ОС]

Внизу украшение из трех жемчужин, расположенных в ряд.

Φω[τ(ε)]ίνῳ β(ασιλικῷ) [(πρωτο)σπ]αθ(αρίῳ) (καὶ) κο[υμ(μ)ε]ρκιαρ[(ίῳ) Χερ]σῶν[ος], Моливдулы с аналогичным сфрагистическим типом присутствуют не только на херсонских печатях. Они неоднократно описывались исследователями и, как правило, относятся ко времени от окончательного восстановления иконопочитания (843 г.) вплоть до середины X в.¹⁹⁶⁹. Своеобразным образцом-эталоном для резчиков матриц печатей, в том числе и херсонских, по всей видимости, действительно послужила печать патриарха Фотия¹⁹⁷⁰. Впрочем, достаточно близкое изображение Богоматери Никопеи встречается и на буллах императора Константина VII и Зои¹⁹⁷¹. И.В. Соколова, детально анализируя моливдулы, пришла к убедительным заключениям об определенной эволюции изображения Богоматери данного типа, переходящего с течением времени от графического стиля к объемному, что позволяет в свою очередь не только более точно датировать рассматриваемые печати, но и определить их относительную хронологию¹⁹⁷².

В этой группе печатей привлекает внмание моливдул под № 15, на параллельном экземпляре которого Дж. Несбитт и Н. Икономидис восстанавили титул протоспафария. К сожалению, наша находка имеет не полную сохранность и с полной уверенностью утверждать то же самое невозможно. Тем не менее, различная сохранность обеих булл в известной мере позволяет уточнить отдельные литеры и их расположение в строках. Обе печати, вне всякого сомнения, принадлежат одной паре матриц: совпадают и начертание, и расположение букв в строках, и украшения внизу надписи. К сожалению, не представилось возможности выявить новые литеры в правой части второй строки из-за отсутствия второй половины нашей печати. Между тем, сохранившийся острый угол от буквы, следующей за «бетой», делает проблематичным присутствие далее «сигмы», начинающей титул «спафарий». Очевидно, правы издатели американского экземпляра, восстанавливающие здесь «альфу», означающую сокращение для приставки «πρωτο». Таким образом, если мои рассуждения верны, перед нами моливдул, демонстрирующий самое высшее достижение одного их херсонских коммеркиариев на иерархической лестнице византийской знати, практически уравнивающий владельца печати со стратигом фемы, и, надо полагать, может демонстрировать еще один случай служебной карьеры херсонского чиновника.

Другую достаточно крупную по численности группу моливдулов херсонских коммеркиариев представляют печати с изображением патриархального креста на ступенях (8 экземпляров). Данный тип традиционно разделяется на две хронологические серии: с шестиконечным крестом на трех-четырех ступенях и процветшим крестом. Первую составляют три экземпляра.

16. Коллекция Ю. Самойленко (С–33–96). D–23 мм. D поля матрицы – около 19 мм. Толщина пластинки – 3 mm. Аналоги: Nesbitt /., Oikonomides N. Catalogue of Byzantine Seals at Dumbarton Oaks and in the Fogg Museum of Art. – Washington, 1991. – Vol. 1. – Nr. 82. 8; Zacos G. Byzantine Lead Seals. – Berne, 1984. – Vol.2. – Nr. 286; Соколова И. B. Монеты и печати византийского Херсона. – Л., 1983. – № 36, та же пара матриц.

Аверс. Шестиконечный патриарший крест на трех ступенях. В поле в каждом углу креста по небольшому крестику, выполненному из четырех жемчужин. Между двух точечных ободков круговая легенда:

[+ ККЕЕRООННΘΘН] TTWCW[ΔΔȣ]ΛW- [K(ύρι)ε βοήθ(ε)ι] τῷ σῷ [δού]λω +. Реверс. Пятистрочная надпись, заключенная в точечный ободок:

[+]СЕР

[ΓΙW] R/ СПА [Θ/ΚΑ] N [Δ/S] Кȣ [МЕР] КНАР/Х

[EP]CONO/

Σερ[γίῳ] β(ασιλικῷ) σπα (θ(αρο)κα]ν[δ(ιδάτῳ) (καὶ)] κου[μ(μ)ερ]κηαρ(ίῳ) Χ[ερ]σόνο(ς).

17. Коллекция Γ. Косачева. (Кос–4–97). D–23 mm. D поля матрицы – около 19 мм. Толщина пластинки – 3 мм. Аналоги: Nesbitt }., Oikonomides N. Catalogue of Byzantine Seals at Dumbarton Oaks and in the Fogg Museum of Art. – Washington, 1991. – Vol. 1. – Nr. 82.9; Соколова И. B. Монеты и печати византийского Херсона. – Л., 1983. – № 37–38, та же пара матриц.

Аверс. Шестиконечный патриарший крест на трех ступенях (так называемый «нимбированный» крест¹⁹⁷³. Между двух точечных ободков круговая легенда:

[+ KK]EEROOHH[ΘΘEI TTW CW ΔΔȣΛW] – [Κ](ύρι)ε βοή[θ(ει) τῷ σῷ δούλῳ]. Реверс. Пятистрочная надпись, заключенная в точечный ободок:

[+]СЕРГІ

[WR/]CI1[A] ΘΘА

[Р] ΟΚΑ [ΝΔ] S

[КОМЕР] К

X [EP] С [ON]

Σεργί[ῳ β(ασιλικῷ)]σπ[α]θα[ρ]οκα[νδ(ιδάτῳ)] (καὶ) [κομ(μ)ερ]κ(ιαρίῳ) X[ερ]σ[όν(ος)].

18. Коллекция Ю. Самойленко (С–24–95). D–около 25 мм. D поля матрицы – около 20 mm. Толщина пластинки – 3,5 mm. Аналоги: Соколова И. В. Монеты и печати византийского Херсона. – Л., 1983. – № 39, та же пара матриц.

Аверс. Шестиконечный патриарший крест на трех ступенях (так называемый «нимбированный» крест)¹⁹⁷⁴. Между двух точечных ободков круговая легенда, начинающаяся в правом верхнем углу:

+ ККЕЕ[RООННΘΘ]Н TTW СО ΔΔ/ – Κ(ύρι)ε [βοήθ]η τῷ σο δ(ούλῳ). Реверс. Четырехстрочная надпись, заключенная в точечный ободок: [+С] ЕРГ [IWR]/Kȣ [ME] РК/АР/

[ХЕ] РСО/

[Σ]εργ[ίῳ β(ασιλικῷ)] κου[μ(μ)ε]ρκ(ι)αρ(ίῳ) [Χε]ρσό(νος).

Ha данном экземпляре в имени владельца перед «ро» хорошо видна «эпсилон», в связи с чем мы склонны восстановить имя Сергий, а не Георгий как это обозначено у Г. Шлюмберже¹⁹⁷⁵ и вслед за ним в каталоге И.В. Соколовой¹⁹⁷⁶. Очевидно, неудовлетворительная сохранность моливдула не позволила в свое время правильно прочесть имя владельца. Тем более, что поврежденные литеры «сигма», «омикрон» и «эпсилон» достаточно легко спутать. В остальном же печати детально совпадают, и нет никаких сомнений, что они принадлежат одной и той же паре матриц. Характерная особенность в расположении круговой легенды на лицевой стороне моливдула позволяет его датировать в пределах 60–80-х гг. IX в.¹⁹⁷⁷. К сожалению, практически не удалось прочитать вторую строку надписи. Однако, исходя из возможного расположения литер, видимо, нет оснований полагать, что она кроме начальных букв должности содержала ранг владельца.

Несколько печатей несут изображение процветшего креста – их пять экземпляров.

19. Собрание Национального заповедника «Херсонес Таврический» Инв. № 15442. D – около 17 мм. Аналогий нет.

Аверс. Восьмиконечный процветший патриарший крест на трех ступенях. Ветви цветения под нижней перекладиной креста. По кругу традиционная надпись обращения к божественной помощи:

[+ KKEEBBООHHΘΘEITTW CW]ΔΔOVΛ/ – [Κ(ύρι)ε βοήθβι τῷ σῷ] δούλ(ῳ).

Реверс. Пятистрочная надпись в точечном ободке:

(...)

. WR/СП [АΘΘ] ’

[Α] ΡΚΑΝΔΔ [/S]

[КО] МЕРК

[X] ЕРС [ON]

... ῳ β(ασιλικῷ) σπ[αθα]ρ(о)κανδ[(ιδάτῳ) (καὶ) κου]μ(μ)ερκ(ιαρίῳ) [Χ]ερσ[όν(ος)].

Γ. Закос близкие no типу печати коммеркиария Халдии датирует концом IX в. (Zakos G., Veglery A. Byzantine Lead Seals. – Basel, 1972. – Vol. 1. – P. 184, nr. 306).

20. Фрагмент. Коллекция Ю. Самойленко (С–42–96). D – около 23 mm. D поля матрицы – около 20 мм. Толщина пластинки – 1,5 mm. Аналогии: Аіехеепко N., Romancuk A., Sokolova I. Die neuen Funde an Bleisiegeln aus Cherson // SBS. – Washington, 1995. – Vol. 4. – Nos. 8–9, та же пара матриц.

Аверс. Шестиконечный процветший патриарший крест на трех ступенях. Ветви цветения едва достигают нижней перекладины креста. По кругу традиционная надпись обращения к божественной помощи:

[+ ККЕЕВВООННΘΘЕІТΤW CWΔΔOVΛ/] – [Κ(ύρι)ε βοήθει τῷ σῷ δοίλ(ῳ)]. Реверс. Пятистрочная надпись в точечном ободке:

(+KWNC)

[TAN]T/ R/C [ПАΘΘ/] ΚΑΝΔΔ/

[SKO] МЕРК/

[X] EPCW/

(Κωνσταν)τ(ίνῳ) [b(ασιλικῷ)] σ[παθ(αρο)]καυδ(ιδάτῳ) [(καὶ) κου]μ(μ)ερκιαρίῳ [Χ]ερςῶ(νος).

Внизу украшение из нескольких жемчужин, расположенных в ряд.

На лицевой стороне четко прослеживаются следы двойного оттиска. Сохранилась часть надписи:...ОНΘΘЕ...

21. Коллекция Ю. Самойленко (С–12–95). D–20 мм. Толщина пластинки – около 2 мм. Аналогий нет.

Аверс. В ободке из слившихся в одну линию точек шестиконечный процветший патриарший крест на трех ступенях, опирающихся на крупную жемчужину. Ветви цветения поднимаются выше нижней перекладины креста. На перекладинах дополнительные пересечения. По кругу традиционная надпись обращения к божественной помощи:

ККЕЕВВОО [ННΘΘ/ТТW CWΔΔOV] Λ/

Κ(ύρι)ε βο[ήθ(ει) τῷ σῷ δού]λ(ῳ).

Реверс. Пятистрочная надпись в точечном ободке:

(ГЕОРГ/)

[R/K]ȣRIK [ȣ]

[ΛΑ] AP/SK8ME

[Р]КІАР/ХЕ

PCON/

(Γεοργ(ίῳ)) [β(ασιλικῷ) κ]ουβικ[ουλαρ(ίῳ) (καὶ) κουμ(μ)ε[ρ]κιαρ(ίῳ) Χερσόν(ος).

22. Коллекция Ю. Самойленко (С–6–96). D – около 20 мм. Толщина пластинки – около 1,5 мм. Аналогий нет.

Аверс. В ободке из слившихся в одну линию точек шестиконечный процветший патриарший крест на трех ступенях, опирающихся на крупную жемчужину. Ветви цветения поднимаются выше нижней перекладины креста. На перекладинах – дополнительные пересечения. По кругу традиционная надпись обращения к божественной помощи:

[ KK]EEBBOOHHΘΘ/TT[WCWΔΔOVΛ/] – [Κ(ύρι)]ε βοήθ(ει) τ[ῷ σῷ δούλ(ῳ)].

Реверс. Пятистрочная надпись в точечном ободке:

ГЕОРГ/

[R/] KȣRIKȣ [ΛΛ] AP/[SK]ȣME [Р] КІАР/ХЕ [Р] CON/

Γεοργ(ίῳ) [β(ασιλικῷ)] κουβικου[λ]αρ(ίῳ) [(καὶ) κ]ουμ(μ)ε[ρ]κιαρ(ιῳ) Χε[ρ]σόν(ος).

23. Фрагмент. Коллекция Ю. Самойленко (С–22–98). D–19 mm. Толщина пластинки – 1,5 мм. Аналогий нет.

Аверс. В ободке из слившихся в одну линию точек шестиконечный процветший патриарший крест на трех ступенях, опирающихся на крупную жемчужину. Ветви цветения поднимаются выше нижней перекладины креста. На перекладинах – дополнительные пересечения. По кругу традиционная надпись обращения к божественной помощи:

+ KKEE[BBOO]HH[ΘΘ/TTWCWΔΔOVΛ/] – Κ(ύρι)ε [βο]ή[θ(ει) τῷ σῷ δούλ(ῳ)]. Реверс. Пятистрочная надпись в точечном ободке:

[ГЕ] Ο [РГ/]

[R/Kȣ] RIKȣ [ΛΑΡ/S] КȣМ [Е]

[РКІ]АР/ХЕ

[P]CON/

[Γε]ο[ργ(ίῳ) β(ασιλικῷ) κου]βικου[λαρ(ιῳ) (καὶ)] κουμ(μ)[ερκι]αρ(ῳ) Χε[ρ]σόν(ος). Различная степень сохранности последних трех печатей и их безусловная принадлежность одной паре матриц позволяют восстановить полный текст надписи: ГЕОРГІW BACIΛIKW KȣRIKȣΛAPIW KAI KȣMEPKIAPIW XEPCONOC.

Титул кувикуларий впервые встречен на печатях херсонских чиновников. В византийских табелях о рангах он занимает место среди званий царских евнухов¹⁹⁷⁸. Н. Икономидис отмечает, что данный сан появляется в VII в. и исчезает в первой половине XI столетия¹⁹⁷⁹. Принимая во внимание специфику обязанностей евнухов при императорских церемониях¹⁹⁸⁰, сложно представить владельца наших печатей одновременно в роли евнуха в императорских апартаментах и провинциального таможенника в порту.

Р. Гийан полагал, что с начала IX в. кувикуларий становится просто дворцовым титулом, не связанным с выполнением определенных придворных обязанностей¹⁹⁸¹. По всей видимости, херсонский коммеркиарий за какие-то заслуги был удостоен звания дворцового придворного и формально мог наравне со спафариями участвовать в императорских церемониях.

Моливдулы с изображением патриархального креста на ступенях исследователи, как правило, относят к IX–X вв. Характерное начертание христианского символа в сочетании с эпиграфическими особенностями позволяют сегодня достаточно узко датировать большинство наших печатей¹⁹⁸²:

– моливдулы с изображением патриаршего креста без процветия (№№ 17–18) – последней третью IX в.

– моливдовулы с изображением процветшего креста (1-й тип по И.В. Соколовой) – №№ 20, 21 – в пределах первой половины X в.

– моливдовулы с изображением пышно процветшего креста (2-й тип по И.В. Соколовой) – №№ 22–24 – второй половиной X в.

Исключение составляет лишь печать под № 19 с процветшим восьмиконечным крестом, которую я склонен относить к концу IX в.

Следующую небольшую группу представляют три экземпляра с крестообразной инвокативной монограммой X типа пo В. Лорану¹⁹⁸³ или же монограммой LIII типа по каталогу Г. Закоса и А. Веглери¹⁹⁸⁴.

– Коллекция Ю. Самойленко (Н–18–95). D – около 21 мм. Толщина пластинки – 1,5 mm. Аналоги: Алексеенко H. A., Смычков К. Д. Несколько новых печатей византийского Херсона // Хсб. – 1999. – Вып. 10. – С. 367, № 11.

Аверс. Крестообразная инвокативная монограмма обращения к божественной помощи. В углах тетраграмма: TW – С W / ΔΔȣ – ΛW.

Θεοτόκε βοήθει τῷ σῷ δούλῳ.

Сверху и снизу небольшие шестиконечные звездочки.

Изображение заключено в ободок из слившихся в одну линию точек.

Реверс. Крестообразная монограмма имени владельца, состоящая из литер Г, Е, W, Р и Н(?).

В углах надпись: Кȣ–МЕР ХЕР–CWN

Γεοργίῳ κουμ(μ)ερ(κιαρίῳ) Χερσῶν(ος).

Сверху и снизу надписи небольшие шестиконечные звездочки.

– Коллекция Ю. Самойленко (С–42–94). D – около 22 мм. Толщина пластинки – 1,5 mm. Аналоги: Алексеенко H. A., Смычков К. Д. Несколько новых печатей византийского Херсона // Хсб. – 1999. – Вып. 10 – С. 367, № 11.

Аверс. Крестообразная инвокативная монограмма обращения к божественной помощи. В углах тетраграмма: TW – С [W] / [ΔΔ]ȣ – Λ [W]. Θεοτόκε βοήθει τῷ σ[ῷ] δού[λῳ],

Сверху и снизу небольшие шестиконечные звездочки.

Изображение заключено в ободок из слившихся в одну линию точек. Реверс. Крестообразная монограмма имени владельца с литерами Е и W. В углах надпись:

[Кȣ] – МЕР [ХЕР] – CW [Ν]

[Γεοργί]ῳ [κου]μ(μ)ερ(κιαριῳ) [Χερ]σῶν(ος).

Сверху и снизу надписи небольшие шестиконечные звездочки.

– Собрание Национального заповедника «Херсонес Таврический», № б. Фрагмент. D – около 29 mm. Толщина пластинки – 1,5 mm. Аналоги: Алексеенко H.A., Смычков К.Д. Несколько новых печатей византийского Херсона // Хсб. – 1999. – Вып.Ю. – С.367, № 11.

Аверс. Крестообразная инвокативная монограмма призыва божественной помощи. В углах тетраграмма: TW – С [W] / ΔΔȣ – [ΛW],

Θεοτόκε βοήθει τῷ σ[ῷ] δού[λῳ],

Сверху и снизу небольшие шестиконечные звездочки.

Изображение заключено в ободок из слившихся в одну линию точек. Реверс. Крестообразная монограмма имени владельца с литерой W. В углах надпись:

[Kȣ] – МЕР [ХЕР] – CWN

[Γεοργί]ῳ [κου]μ(μ)ερ(κιαριῳ) [Χερ]σῶν(ος).

Сверху и снизу надписи небольшие шестиконечные звездочки. Сохранившаяся литера омега в монограмме, как и на предыдущих экземплярах, предполагает имя владельца Георгий.

В первую очередь рассматриваемые печати обращают на себя внимание типом инвокативной монограммы и достаточно краткой легендой, что не совсем характерно для моливдовулов Херсона.

Аналогичная монограмма встречается не часто и у исследователей нет единого мнения относительно датировки таких печатей. В. Лоран буллы с данным типом относил к IX–X вв.¹⁹⁸⁵ В. Зайбт экземпляр из Венского собрания датирует 50–60-и гг. X в.¹⁹⁸⁶ Такой же тип монограммы имеет на своей печати известный по письменным источникам первой половины X в. Судья Фессалоники Самона¹⁹⁸⁷. Очень близки по стилю нашим печатям и моливдулы стратига Стримона Стефана, турмарха Херронеса Иоанна и анаграфевса Никиты, датированные издателями X в.¹⁹⁸⁸ Абсолютное же сходство мы находим на моливдуле Варды, стратига Анатолийской фемы, просходящем из коллекции Н.П. Лихачева, который исследователь отнес к X в.¹⁹⁸⁹ Г. Закос датировал параллельный экземпляр из своей коллекции серединой X столетия.¹⁹⁹⁰ Интересно отметить, что на буллах Варды кроме типа монограммы совпадают даже украшения сверху и снизу тетраграммы.

Таким образом, херсонские памятники, несомненно, принадлежат X в. И, скорее всего, их следует отнести ко времени около середины или начала второй половины столетия. Достаточно близкую датировку, видимо, предполагает и использованный мелкий шрифт с различными по высоте и начертанию литерами, получивший широкое распространение со второй половины X в.¹⁹⁹¹

Последняя печать, к сожалению, плохо поддается расшифровке и атрибуции. Неудовлетворительная сохранность и отсутствие параллельных экземпляров не позволяют не только восстановить имя владельца, но и отнести ее к определенному сфрагистическому типу.

– Фрагмент. Коллекция В. Леоненко (Л–6–97). D – 21 mm. Толщина пластинки – 2 mm. Аналогии не установлены.

Аверс. Изображение не сохранилось.

Реверс. Пятистрочная надпись:

... [R] СПА [ΘКА] N [ΔΔ/SKO]

МЕРК] HA [Р]

[XE]PCON

[...β(ασιλικῶ)] σπα[θ(αρο)κα]ѵ[δ(ιδάτῳ) (καὶ) κουμ(μ)ερκ]ηα[ρ(ίῳ) Χε]ρσόν(ος). Рассмотренные выше печати не только в значительной степени увеличивают количество булл херсонских коммеркиариев, но и в известной мере расширяют информацию об этих представителях имперского городского управления. Более того, анализ полученных данных в сопоставлении с ранее известными сведениями позволяет выстроить определенную модель функционирования в Таврике данного института гражданской власти на протяжении целого столетия – с середины IX до второй половины X в.

В финансовом управлении Византийского государства коммеркиариям с самого начала была отведена важная роль. Термин «κομμερκιάριο» (сохранившийся от прежних comites commerciorum) появляется в перечне византийских чиновников около 500 г. при императоре Анастасии I (491– 518). Известна антиохийская печать этого периода¹⁹⁹². В круг обязанностей рассматриваемого чиновника входил главным образом надзор над торговлей шелком и закупкой сырья для его производства в Византии¹⁹⁹³. Позже к этому добавилось взимание специального 10% налога-коммеркиона с импорта-экспорта товаров и торговли ими на всей территории Империи¹⁹⁹⁴. По мнению Н. Икономидиса, в конце VIII в. изменение государственной политики внешней торговли и практическое упразднение монополии на шелкопродажу привели к потере основной функции коммеркиариев.¹⁹⁹⁵ В связи с этим С. Б. Сорочан полагает, что имперские власти не полностью упразднили шелковую монополию, а лишь видоизменили ее применительно к новым условиям¹⁹⁹⁶. По мнению исследователя, либерализация условий экспортно-импортных операций вовсе не означала отказ властей от контроля над ними. Напротив, проведенные мероприятия дополнительно позволили получать с купцов-иноземцев еще и таможенные пошлины, взимание которых вошло в компетенцию коммеркиариев¹⁹⁹⁷. Напомним, что коммеркиариев, как сборщиков таможенных пошлин в портовых городах отмечали в свое время еще Г. Шлюмберже и Η. П. Лихачев¹⁹⁹⁸.

Сбор налогов и пошлин осуществлялся на государственных таможнях – фемных императорских коммеркиях, непременным условием существования которых было прохождение через них сухопутных или же морских торговых трактов¹⁹⁹⁹. Яркий пример такого положения являет византийский Херсон, через который уже со времен античности проходили традиционные караванные пути, связывавшие Север и Юг, а в византийский период обеспечивавшие связи Византии с Древней Русью, Западной Европой и кочевниками Северо-Востока. Один из таких караванных путей указывает Константин Багрянородный²⁰⁰⁰. Причем, описывая путь из Фессалоники через Северное Причерноморье на Кавказ, василевс ясно дает понять о существовании двух его маршрутов – морского и сухопутного.

Н. Икономидис, говоря о внешней торговле Византийского государства и участии в ней Херсона, являвшегося завершением важной коммерческой магистрали Востока, которая пересекала степи, отмечает, что совсем не случайно здесь, также как в Халдии (Трапезунд), другом главном завершении наземной дороги из Персии, появился коммеркиарий²⁰⁰¹. Это было обусловлено и географическим положением этого центра, и, отчасти, его экономическим развитием, способным поддержать достаточный объем товарооборота с северными соседями. На мой взгляд, самых ранних коммеркиариев Херсона, видимо, следует рассматривать в первую очередь как чиновников, контролировавших транзит товаров непосредственно в херсонском порту, к которым впоследствии перешли функции, собственно, фемных налоговых инспекторов. В этом случае диапазон их юрисдикции мог бы распространяться и на фему Климата, образованную, согласно последним данным, к самому началу 40-х гг. IX в.²⁰⁰²

По своему статусу коммеркиарии состояли в ведомстве логофета геникона наряду с другими чиновниками фиска (диойкитами, эпоптами, хартулариями и др.)²⁰⁰³ и, как правило, по рангу стояли не слишком высоко на иерархической лестнице византийской чиновной знати. В «Клиторологии» 899 г. они занимают лишь шестое место из двенадцати, входивших в секрет «министерства финансов»²⁰⁰⁴. Согласно памятникам сфрагистики, коммеркиарии Херсона также имели невысокие придворные звания. Большинство из них были чиновниками третьего класса – императорскими спафариями. Впрочем, в двух случаях зафиксированы и представители четвертого класса – кандидат и кувикуларий. Лишь на закате этого властного института во второй половине X в. отдельные чиновники удостаиваются более высоких рангов второго класса – императорского спафарокандидата и протоспафария²⁰⁰⁵. Вместе с тем, некоторые коммеркиарии, видимо, не имели никаких придворных санов. Во всяком случае, факт того, что они их имели, но не помещали на своих печатях, слишком маловероятен.

Заметим, что без указания титулярной принадлежности должностного лица встречаются, как правило, самые ранние буллы периода основания фемы в Херсоне. Печати же X в. в абсолютном большинстве указывают придворный ранг своего владельца.

Сравнивая моливдулы херсонских коммеркиариев с аналогичными печатями представителей византийской администрации из других регионов Империи, следует отметить, что в Херсоне не наблюдается каких-либо экстраординарных отличий. Отмеченные по херсонским печатям особенности прослеживаются на не менее многочисленных буллах коммеркиариев Фессалоники²⁰⁰⁶. И. Йорданов, отмечая более пятидесяти местных коммеркиариев и подобных им лиц, говорит о том, что их моливдулы прекрасно иллюстрируют активность города во взаимоотношениях византийских территорий со славянскими племенами и Болгарской державой²⁰⁰⁷. Ситуация достаточно схожая с пограничным Херсоном.

Похоже, значение института коммеркиариев с середины X в. постепенно начинает уменьшаться, что впоследствии приводит к окончательному его упразднению. Вместе с тем, отсутствие в Херсоне, например, печатей судей, к которым перешли функции коммеркиариев в отдельных фемах, по-прежнему оставляет открытым вопрос об их преемниках. Быть может, его решение следует искать в структуре института кураторов города, существовавшего в Херсоне именно в X столетии, в который входили патер полиса, экдик и протевоны²⁰⁰⁸. Вероятно, к кому-то из них могли перейти функции коммеркиариев, олицетворявших своеобразный символ гражданской власти в феме. В этой связи интересно замечание Н. Икономидиса относительно возможности исполнения обязанностей коммеркиария самим стратигом фемы²⁰⁰⁹ подобно тому, как это имело место, например, в Месопотамии²⁰¹⁰. Достаточных оснований подтвердить правоту греческого ученого нет. Тем не менее, отсутствие печатей правопреемников коммеркиариев на фоне значительного количества моливдулов стратигов второй половины X в. с учетом особенностей административного управления Херсона совсем не исключает такой возможности²⁰¹¹.

Введенные в оборот печати коммеркиариев довели число моливдовулов, принадлежащих этим должностным лицам, до 61 экземпляра. Особо следует подчеркнуть, что среди них достаточно много близких по стилю, a иногда и тождественных печатей, принадлежащих одним и тем же парам матриц, в отдельных случаях, отражающих изменение служебного (рангового) положения своих владельцев. Напомню, что подобная картина наблюдается и среди печатей других херсонских чиновников – архонтов и стратигов. Мне представляется, что находки таких печатей, относящихся к одноименным владельцам, в определенных случаях являются явным признаком их принадлежности одной персоне. Эту мысль я уже высказывали при анализе печатей херсонских стратигов²⁰¹². Видимо, наличие сходной ситуации среди печатей и коммеркиариев, и архонтов Херсона предполагает справедливость таких выводов²⁰¹³. Полагать, что у каждой печати Сергия, Константина, Георгия и др. был новый владелец с тем же именем маловероятно. Хотя, безусловно, не исключено, что отдельные одноименные моливдулы все же могут принадлежать разным людям. Вместе с тем, наличие достаточно широкого круга очень близких одноименных печатей в первую очередь отражают редкую сменяемость кандидатов, исполнявших должностные обязанности главы таможенного контроля в Херсоне. В определенном смысле подтверждением длительности исполнения обязанностей, надо полагать, служат и данные самих печатей, отражающие присвоение их владельцам очередных званий.

К сожалению, письменные источники не освещают деятельность ни одного из херсонских таможенников. В этой связи невозможно судить ни о длительности их пребывания в должности, ни о продвижении по служебной лестнице. Этот немаловажный пробел в какой-то мере могут восполнить лишь сами моливдулы. На сегодняшний день лишь семерых коммеркиариев мы знаем по именам: Иоанн, Василий (Василеос), Георгий, Сергий, Дамиан, Фотин и Константин (см.: Приложение 1). Разумеется, это далеко не полный перечень и новые находки, очевидно, внесут свои коррективы. Вместе с тем, принимая во внимание характерные особенности отдельных экземпляров и их датировки, можно констатировать, что известные нам моливдулы коммеркиариев Херсона принадлежали весьма незначительному числу исторических личностей. Учитывая, что срок их службы мог равняться десяти и более годам, число таких чиновников, скорее всего, не превышало 10–15 человек за весь период существования этой структуры власти в Херсоне (середина IX – конец X вв.). Назначение на должность, как известно, требовало хороших знаний местных условий и опыта работы, что, вне всякого сомнения, можно было получить при выполнении двух основных условий: длительного пребывания в данной местности и продолжительного исполнения должности²⁰¹⁴. Кроме того, при определении численного количества херсонских коммеркиариев, по всей видимости, следует еще учитывать возможные перемещения по службе и повторные назначения на должность.

Как мне кажется, именно такую ситуацию вполне могут отражать печати, принадлежавшие коммеркиарию Сергию. Их обилие не может не обратить внимание (см.: Приложение 2). Из 35 херсонских моливдовулов с этим именем – 27 принадлежат коммеркиарию, 4 – προσόττου, 1 – патеру полиса и 3 – стратигу. Заметим, что все они хронологически весьма близки, имеют сменяющие друг друга сфрагистические типы и демонстрируют эволюцию по линии придворных рангов. Все это заставляет видеть, если не во всех, то, по крайней мере, в определенной части владельцев этих печатей одного и того же персонажа. Исследователи херсонских печатей и ранее не исключали такой возможности. Одному и тому же лицу приписывались печати коммеркиария Сергия с санами кандидата, спафария и спафарокандидата, а также одноименного чиновника в должности ἐκ προσόπου Χερχῶνο»²⁰¹⁵. С появлением новых экземпляров, принадлежащих еще и стратигу Сергию²⁰¹⁶, представляется прекрасная возможность проследить cursus bonorum одного из местных аристократов, очевидно, длительное время занимавшего видные посты в имперской городской администрации. Сопоставляя данные печатей, мы получаем прекрасную иллюстрацию служебной карьеры местного функционера, который, начав службу коммеркиарем в ранге царского кандидата, в дальнейшем был последовательно удостоен титулов спафария, спафарокандидата и протоспафария. При этом какой-то период времени он еще исполнял обязанности «эк просопу», а также занимал должность стратига одноименной фемы.

Таким образом, подводя итог, можно констатировать, что появление коммеркиария в Херсоне, подобно тому, как это происходило в других византийских центрах, было вызвано необходимостью контроля за внешней торговлей и сбора таможенных пошлин, подлежащих сдаче имперскому налоговому ведомству. В этой связи совсем не удивляет обилие найденных в Херсоне печатей логофетов геникона. Видимо, их появлению мы обязаны постоянным служебным контактам местного чиновника с начальством центрального налогово-финансового управления в столице Империи. Усиление центральной власти на рубеже X–XI вв. привело здесь к упразднению института коммеркиариев. Вместе с тем полагать, что в связи с этим Херсон потерял привилегии в области внешней торговли нет никаких оснований. Видимо, как и в других областях Империи, функции сборщика таможенных пошлин к этому времени перешли в руки какого- то другого чиновника, – в нашем случае им мог оказаться глава византийской администрации, стратиг фемы.

Приложение 1.

Приложение 2

Антропологические материалы с некрополей Херсонеса привлекли внимание исследователей еще в последней четверти XIX в. Первоисследователем Херсонесских антропологических материалов следует считать А.П. Богданова, опубликовавшего свои наблюдения в 1886г.²⁰¹⁷. В его распоряжении были немногочисленные, дурно датированные материалы из раскопок Одесского общества любителей истории и древностей, но, располагая даже столь скудным материалом, он сделал ряд наблюдений и сформулировал задачи исследований, в определенной мере сохранившие свою актуальность: «Основу населения Херсонеса составили две резко отличные по крови группы племен – долихоцефальная и резко брахицефальная, причем примесей между ними было сравнительно мало», «не находимы ли длинноголовые в могилах более древних, а широкоголовые в могилах более близких к нам по времени? He представляют ли длинноголовые сходства с черепами людей, похороненных в крымских дольменах? Длинноголовые не суть ли самых первичных обитателей Крыма?»²⁰¹⁸. Современные исследователи отвечают на поставленные более столетия назад вопросы более чем осторожно: «Средневековое население Крыма представлено разнообразными антропологическими типами. Намечается тенденция: более ранние антропологические материалы оказываются более длинноголовыми и узколицыми....В эпоху средневековья в Крыму преобладающим становится брахикранный мезоморфный тип, формирование которого в антропологии рассматривается на сарматской основе.... вопрос о возможных миграциях сюда болгар требует отдельного тщательного рассмотрения»²⁰¹⁹, «...происхождение грацильного варианта остается неясным, no мезокрании и общей грацильности неширокого и низкого лица черепа из «античного» Херсонеса можно увязывать с таврским компонентом или с греческим»²⁰²⁰.

К сожалению, начинание А.П. Богданова не приняло характера систематических исследований и подавляющая часть огромного палеоантропологических материала из разновременных погребальных комплексов Херсонеса, исследованных к настоящему времени, безвозвратно утрачена, что, безусловно, негативно сказывается на исследовании сложных этно-исторических процессов, протекавших в регионе.

Материалы ранневизантийского времени не являются исключением. Собственно говоря, население этого периода можно охарактеризовать лишь по четырем очень небольшим антропологическим сериям, датируемым в весьма широких пределах. Причем три из них скорее относятся к позднеримскому времени.

Первая серия происходит из раскопок у западных оборонительных стен предпринимавшихся в 1948 г. Г.Д. Беловым. В ходе работ были от- крыты два склепа, использовавшихся на протяжении IV–II вв. За этот период в склепе 1 было совершено не менее 73 погребений, в склепе 2 – более 100. Длительное время функционирования сооружений, практика периодических последовательных подзахоронений, разрушавших костяки предшествующего времени, физические условия. За этот период в склепе 1 было совершено не менее 73 погребений, в склепе 2 более 100. Длительное время функционирования сооружений, практика периодических последовательных подзахоронений, разрушавших костяки предшествующего времени, физические условия сказались на сохранности материала. Пригодными для измерений было признано лишь 13 черепов – 7 мужских и 6 женских. Материал был исследован К.Ф. Соколовой и Г.П. Зиневич и впоследствии опубликован.

Вторая серия, датируемая в еще более широких пределах, происходит из раскопок В.М. Зубаря на западном некрополе Херсонеса. Здесь в 1982 г. были исследованы два склепа, функционировавших со II пo VII вв. Сохранность материала также оставляла желать лучшего. В целом, была получена серия из 22 черепов, исследованная и опубликованная Т.А. Назаровой²⁰²¹. При этом процент погребений V–VII вв. представляется автору небольшим²⁰²². Приведены данные по 14 черепам – 8 мужским и 6 женским.

Третья серия была собрана К.Ф. Соколовой из материалов Р.Х. Лепера, вероятно, 1912 г., и из раскопок Южного загородного крестовидного храма в 1953 г. под руководством О.И. Домбровского, – соответственно 6 и 5 черепов, по-видимому, датируемых в пределах до V в. В серии 8 мужских и 3 женских черепа²⁰²³.

Четвертая серия также сборная. М.М. Герасимова объединила в нее материалы позднеантичного или раннесредневекового времени, происходившие из раскопок Р.Х. Лепера 1909–12 гг., и несколько черепов из раскопок Г.Д. Белова, датируемых около IV в.²⁰²⁴. Серия составила 14 мужских и 4 женских черепа, из коих 6 и 2 соответственно искусственно деформированы. Опубликованы некоторые данные по мужским черепам.

Таблица 1

Средние параметры черепов позднеримского – ранневизантийского времени из Херсонеса (по Κ. Ф. Соколовой, 1963, Г. П. Зиневич, 1973, M. М. Герасимовой, 1987, Т. А. Назаровой, 1990).

Серия 1948 г. отличается большой длиной черепной коробки, при ширине несколько выше средней. Черепной указатель характеризует серию как мезокранную (мужская выборка мезо-долихокранна). Высота мозговой коробки средняя, ближе к большим величинам (Г. П. Зиневич ошибочно характеризует ее как небольшую). Лоб у мужчин и женщин среднеширокий, умеренно наклонный со среднеразвитым надпереносьем. Высота лица средняя, у женщин лицо широкое, у мужчин скуловой диаметр в пределах средних величин. Горизонтальная профилировка определена лишь на двух черепах – мужском и женском, в обоих случаях достаточно резкая. Глубина клыковой ямки средняя. Лицо у мужчин мезогнатно, у женщин ортогнатно. Величины орбитного указателя средние (мезоконхия), при большой вариабельности данного признака. Носовой указатель соответствует большой ширине носа (платириния, причем черепа с узким носом отсутствуют), нос у мужской выборки сильно, у женской – слабо выступающий.

Между сериями 1948 и 1982 гг. исследователи отмечают значительное сходство²⁰²⁵. Серия 1982 г. мезодолихокранна, при относительно большой высоте черепной коробки. Высота лица также средняя, при близких широтных размерах. Лицо, как у мужчин, так и у женщин еще резче профилировано в горизонтальной плоскости, NM и ZM углы серии 1982 г. несколько больше, особенно у женщин, а дакриальный и симотический указатели у мужской части выборки отличаются от таковых серии 1948 г. (впрочем, направление этих различий не вполне ясно, дакриальный указатель существенно ниже, а симотический напротив выше). Различаются серии также особенностями строения носа, носовой указатель и у мужской, и у женской выборок 1982 г. выше, и характеризует мезоринию. Размеры и пропорции глазниц достаточно схожи. Глубина FC также средняя.

Сборная серия Κ. Ф. Соколовой характерна несколько большим поперечным дм. у мужской части выборки и соответственно более четко выраженной мезокранией, притом, что женская выборка долихокранна, скуловой дм. из рассматриваемых наибольший, лицевой отдел несколько массивнее, однако верхнелицовой указатель близок с остальными сериями. Также наблюдаются различия в строении глазниц. К.Ф. Соколова рассматривала исследуемую серию как смешанную, включавшую черепа разнообразных форм и выделяла тип, характерный сильным развитием рельефа, широким и высоким лицом (шах 48 более 80).

Недеформированные черепа из сборной серии М.М. Герасимовой имеют средние размеры продольного и поперечного диаметров, мезокранны, отличаются грацильным строением лицевого отдела, имеют наименьший из рассматриваемых скуловой диаметр и мезоринный, сильно выступающий нос.

О существенности различий между сериями говорить сложно ввиду их малочисленности, скорее это можно отнести на счет естественной вариабельности признаков. Серии характеризуются чертами большой европеоидной расы, впрочем, по мнению Г.П. Зиневич, один из женских черепов серии 1948 г. «имеет небольшой налет монголоидности»²⁰²⁶, выражающийся в брахикрании (1/8–83,6), значительной скуловом дм. (137) и слабом выступании носа (20°).

До настоящего времени существенного пополнения херсонесских антропологических материалов раннесредневекового времени не происходило. Из последних находок можно отметить три мужских погребения из расписного христианского склепа V в. вблизи упоминавшегося Загородного храма (раскопки Е.Я. Туровского 1993г.) В настоящее время материал находится в работе, его сохранность плохая, полной программы измерений выполнить ни на одном из черепов нельзя, однако можно утверждать, что черепа также принадлежат мезо-долихокранным относительно узколицым индивидам.

Такова весьма скудная база, имеющаяся в настоящее время для разрешения проблем, связанных с антропологическим составом населения города в поздне-римское и ранневизантийское время. Скорее можно говорить о постановке ряда вопросов, ответы на которые станут возможны по мере накопления материала при условии его сохранения и планомерной обработки. Антропологические серии более позднего времени – X–XIV вв. представлены значительно лучше, анализ этих данных безусловно способствует разрешению ряда проблем, но полностью восполнить недостаток раннесредневекового материала, разумеется, не может (см. ниже).

Первый из вопросов – о роли греческой колонизации в формировании физического облика населения Херсонеса рассматриваемого (и более раннего) периода. Исследователями приводятся серьезные доводы в подтверждение преобладания в городе греческого населения. Еще Плиний Старший выделял Херсонес среди прочих крымских поселений, как «самый блестящий пункт на всем этом пространстве благодаря сохранению греческих обычаев» (Plin. NH, IV, 85). Для времени вплоть до позднеримского это вполне подтверждается многочисленными археологическими источниками, материалами исследования некрополя города, эпиграфическими документами, данными просопографии, отрывочными свидетельствами древних авторов». Однако с антропологическими данными даже при наличии более представительных серий рассматриваемого периода вопрос останется сложным. Главную проблему составляет отсутствие точных критериев для выделения из массива мезо- и долихокранных европеоидов таксономически более низких групп. Тем более трудно уловимы следы греческой миграции в сходную антропологическую среду, где преобладал понтийский антропологический тип²⁰²⁷. Отметим, что сами греки в антропологическом отношении более чем неоднородны²⁰²⁸.

Во всяком случае, представления ряда авторов о смешанном составе населения города едва ли не с ранних моментов его истории²⁰²⁹, о значительной доли тавров и скифов в составе его населения следует окончательно признать несостоятельным, как и тезис об участии тавров в формировании антропологического типа жителей города в период раннего средневековья²⁰³⁰.

Как образно заметил Β. М. Зубарь, на некрополе Херсонеса «погребальные комплексы с варварскими чертами буквально тонут в массе могил, греческая этническая принадлежность которых не вызывает сомнения»²⁰³¹. При этом не следует утверждать, что этнический состав населения города был однороден. В числе жителей города уже в позднеримский период исследователи выделяют выходцев из Малой Азии, из дунайских провинций Римской империи, сарматскую группу²⁰³². По указанным причинам выделить эти компоненты на антропологическом материале сейчас не представляется возможным, исключая, возможно, сарматов.

Сарматские серии из разных географических районов, при некоторой вариабельности отдельных признаков, представляют единый антропологический тип²⁰³³. Причерноморские серии характеризуются мезо-брахикранией, средними диаметрами мозговой коробки, среднеразвитым рельефом, ортомезогнатным средневысоким лицом. Ширина лица выше средней, при умеренно выраженной горизонтальной профилировке Hoc среднеширокий, часто резко выступающий, с высоком переносьем, орбиты средней высоты²⁰³⁴. В литературе применительно к населению Крыма, в том числе Херсонеса, встречается термин «сармато-аланы», но если эта дифиниция и имеет смысл в этно-культурном плане, то применительно к антропологическому со- ставу населения его использование неуместно: сарматы и аланы характеризуются различными антропологическими типами, тип сармат был охарактеризован выше, в отличие от них аланы представлены узколицыми, долихокранными формами²⁰³⁵.

В целом, сопоставление данных по сарматам с херсонесскими антропологическими материалами не противоречит предположению о возможном присутствии сарматского компонента в составе населения города начиная с позднеримского времени. Причем на это указывает не выделение антропологического типа, свойственного сарматским сериям, как такового (данных для этого, безусловно, недостаточно), а зафиксированная на некрополе города практика искусственной деформации головы, которую применительно к Херсонесу связывают именно с сарматской традицией²⁰³⁶. Хронологически дифференцировать эти находки сложно, но в большинстве случаев можно говорить ο III–V и VI–VII вв. Все находки демонстрируют циркулярную деформацию различной степени (встречающееся в литературе определение типа деформации как лобно-затылочной, по-видимому, ошибочно). За всю историю исследования некрополя города описано не менее 44 погребальных сооружений различной конструкции, содержавших по меньшей мере 94 костяка с искусственной деформацией черепов. В принципе, это значительно больше, чем, к примеру, на Боспоре²⁰³⁷, но по отношению к общему числу погребальных комплексов составляет менее 2%. В работах В.В. Бобина (1957)²⁰³⁸ и М.М. Герасимовой (1987) приводятся краниометрические данные по нескольким деформированным черепам с некрополя Херсонеса.

Таблица 2.

При сравнении херсонесских материалов с опубликованными данными по сарматам Причерноморья наблюдается значительное сходство серий²⁰³⁹. Конечно, биометрические данные по деформированным черепам можно использовать с большой осторожностью, единого мнения о влиянии искусственной деформации на отдельные признаки и указатели нет. По наблюдениям Б.В. Фирштейн, поперечный диаметр черепной коробки уменьшается, соответственно уменьшается и черепной указатель, высотный диаметр увеличивается, угол лба уменьшается, длина основания черепа и лица увеличивается (слабее)²⁰⁴⁰. Увеличивается высота лица и лицевой указатель, усиливается горизонтальная профилировка на уровне N. Если учесть направление изменений признаков, то близость параметров будет еще существенней, возможно, определенные различия проявятся в широтных размерах, поперечном и особенно скуловом диаметре. Впрочем, грацильность лицевого отдела и относительно неширокая черепная коробка и являются характерными особенностями херсонесских серий. He следует исключать также возможность присутствия аланского компонента, археологически фиксируемого в округе города со второй половины III в., тогда как уже в IV в. на некрополе Херсонеса появляются Т-образные в плане аланские склепы²⁰⁴¹.

Таким образом, антропологические данные не противоречат тезису о принадлежности деформированных черепов из погребений некрополя Херсонеса сарматам.

В отношении антропологического состава населения Юго-Западной Таврики раннесредневекового времени в специальной литературе можно встретить едва ли не взаимоисключающие положения. К.Ф. Соколова на материалах некрополей Чернореченского (III–VI вв.), Инкерманского (III – первая пол. V в.), Сахарная головка (вторая пол. V–VII вв.), Пычки (VII в.), Чуфут-Кале (вторая пол.ѴІ–IX вв.)²⁰⁴² отмечала большое разнообразие форм в строении мозгового и лицевого отделов черепа и выделяла четыре антропологических типа: Массивный долихокранный европеоидный тип с большими размерами черепа и широким лицом – основной тип раннего времени, по мнению автора, появляется в Крыму уже в эпоху бронзы, для рассматриваемого времени связывается с поздними скифами; мезодолихокранный, менее массивный (даже грацильный) тип, перво- начально лишь примесь к долихокранным формам, равно как и третий тип – брахикранный европеоидный с узким лицом, брахикранный европеоидный тип с широким лицом, связывается с сарматами²⁰⁴³. На основании ревизии данных К.Ф. Соколовой, исследований Скалистинского могильника (1-я группа погребений IV–V вв., 2-я группа VI–VII вв., 3-я группа VIII–IX вв.), сопоставления краниометрических данных с некрополями Сахарная головка, Чуфут-Кале и херсонесскими сериями Г.П. Зиневич выдвинула тезис, что население Юго-Западного Крыма, в том числе и Херсонеса, в период раннего средневековья представляло собой «более или менее однородный антропологический субстрат» и характеризовалось единым антропологическим типом – мезокранным европеоидным, с резко профилированным средневысоким, умеренной ширины лицом с выступающим широким носом²⁰⁴⁴. Однако на современном этапе исследований следует согласиться с мнением, высказанным Т.А. Назаровой: «... вопрос об однородности антропологического состава населения Херсонеса II–VIII вв. проблематичен и требует проверки на большем материале»²⁰⁴⁵. Полагаем это суждение справедливым и для всего региона в целом.

На протяжении всего периода раннего средневековья этно-исторические процессы в Юго-Западной Таврике отличались динамизмом. Исследователями выдвигался ряд концепций этнической истории региона в период раннего средневековья, но, заметим, ни в одной из них антропологические материалы не получали должной интерпретации. Это замечание справедливо и для новейших работ²⁰⁴⁶. Согласно современным представлениям, основу населения региона к исходу первого тысячелетия н.э. составляли потомки готов и алан, расселившиеся на территории Юго-Западного нагорья Крыма и на Южном берегу полуострова. He исключено, что в свое время они ассимилировали некоторую часть скифо-сарматского населения, сохранявшегося в предгорьях. Β VIII–IX вв. на рассматриваемых территориях возникают селища, обитатели которых отождествляются с носителями салтово-маяцкой культуры, булгарами и сопутствующими им группами тюркского населения²⁰⁴⁷. В то же время Южный берег Крыма сохраняет достаточно тесные связи с малоазийским побережьем Черного моря, здесь фиксируется присутствие значительного числа выходцев из малоазийских провинций Византийской империи²⁰⁴⁸. He следует отрицать и присутствие в составе населения региона представителей кочевых этносов, сменявших друг друга в степной части полуострова на протяжении всего периода средневековья. А.Л.Якобсон характеризовал VIII–X вв. как время формирования единой средневековой народности, складывавшейся из различных элементов в той или иной мере ромеизированных через заимствование языка и культуры Византии. Самого серьезного внимания заслуживает тезис исследователя, что преобладало в этом процессе праболгарское население, проникшее в Крым из Приазовья²⁰⁴⁹. При этом наиболее значительным городским поселением региона в рассматриваемый период оставался византийский Херсон.

Достаточно широкий круг источников свидетельствует о полиэтничности его населения, столь характерной для Византии в целом. В то же время Херсонес выступает мощным центром распространения греко- византийской культурной традиции в регионе. Подобно Византийской империи в целом, его население представляет симбиоз, скрепленный конфессиональным единством. Даже признавая факт сохранения отдельными группами населения города этнического самосознания, следует отметить, что все они являлись носителями единой материальной культуры. Обряд погребения горожан также характеризуется единообразием, и антропологические материалы выступают едва ли не в качестве главного источника, позволяющего осветить процессы формирования этой общности.

Недостаток синхронных антропологических данных заставляет обратиться к материалам более позднего времени. В разное время в научный оборот введены 8 херсонесских антропологических серий X–XIV вв.²⁰⁵⁰

В антропологическом плане население города было достаточно разнообразно. Основным антропологическим типом для Херсона этого времени становится европеоидный брахикранный тип, со средневысокой черепной коробкой, высоким лбом, умеренно-высоким, среднешироким лицом, сильно выступающим носом, иногда несколько ослабленной горизонтальной профилировкой (особенно у женщин), и мезоконхными орбитами. Другой тип представлен мезокранными черепами с высокой мозговой коробкой, с широким лбом ортогнатным умеренно широким невысоким лицом и узким выступающим носом. Встречается долихокранный европеоидный тип со сравнительно массивным и широким лицевым отделом, более развитым рельефом, меньшей высотой черепной коробки и низкими глазницами. Отмечено в составе населения позднего Херсона и некоторое количество монголоидов. Определенную часть серий составили черепа метисных типов.

Таким образом, на протяжении нескольких веков состав населения Херсона в антропологическом отношении изменяется и значительно усложняется. Вероятно, носители некоторых антропологических комплексов, фиксируемых для X–XIV вв., появляются в составе населения города существенно раньше. В первую очередь это относится к «основ- ному» типу.

Данный антропологический тип вполне характерен для региона в целом. Он представлен в некрополях сельского населения Юго-Западного Крыма – Гончарном, Родниковом, Пампук-Кая, в третьей хронологической группе погребений Скалистого; на некрополях «пещерных городов» около VIII в» к концу раннего средневековья он становится преобладающим²⁰⁵¹. В отношении его формирования имеются разные точки зрения. Часть исследователей рассматривала его как свидетельство «наличия сарматского пласта в городском средневековом населении Крыма»²⁰⁵². Это мнение впервые было высказано уже Г.Ф. Дебецем при сравнении крымских серий с материалами Нижнего Поволжья²⁰⁵³ и впоследствии получило широкое распространение. Другим направлением был поиск связей с брахикранным населением Приазовья – областью расселения протоболгарских племен, носителей салтово-маяцкой культуры и болгар, оставивших Зливкинский могильник на Украине²⁰⁵⁴. На наш взгляд, эта версия хорошо подтверждена археологическими материалами, свидетельствующими о мощном притоке праболгарского населения в регион в VIII–IX вв., вызвавшем, судя по числу поселений этого времени, едва ли не «демографический взрыв»²⁰⁵⁵. Упоминавшиеся некрополи в Родниковом, Гончарном, Пампук-Кая принадлежат именно этому населению. Обе версии происхождения рассматриваемого антропологического типа объединяет гипотеза И.А. Баранова о двух волнах тюркской миграции на полуостров, – более ранней, из Приазовья, и позднейшей, связанной с Поволжьем²⁰⁵⁶. Наконец, В.П. Алексеев полагал возможность формирования данного антропологического типа непосредственно на полуострове, без восточных влияний, считая тюркизацию местного населения явлением относительно поздним²⁰⁵⁷.

Вопрос о присутствии монголоидного компонента в составе населения ранневизантийского города полагаем оставить открытым. Во всяком случае, встречающееся в литературе утверждение о связи находок монголоидных черепов с якобы квартировавшим здесь в VIII в. хазарским гарнизоном критики не выдерживает²⁰⁵⁸, присутствие такого контингента вовсе не факт, а материал, на основе которого сделан данный вывод, датируется не моложе X–XIII вв. К тому же определенные проявления монголоидных признаков возможны и в сарматских, и болгарских сериях.

Как ни парадоксально, мы не имеем данных для сопоставления населения Херсона с жителями основных территорий Византийской империи и даже ее столицы. На протяжении всей своей истории город сохранял тесные связи с Южным побережьем Понта и Константинополем и это, безусловно, должно было отразиться и в антропологическом типе некоторых его обитателей. В представлении просвещенных ромеев,

Крымский полуостров и его жители все же оставались «чужой землей» (Феодор Студит), «толпой язычников», «пришельцами разных варварских народов» (митрополит Митрофан Смирнский), в лучшем случае, «племенем Херсаков» (Епифаний Монах), хотя, надо полагать, в город- скую общину Херсона вливались отнюдь не чужеродные варварские компоненты. Как уже отмечалось, конец раннего средневековья был для Таврики периодом формирования единой средневековой народности, постепенно скрепляемой конфессиональным единством, письменностью, языком и ромейской культурной традицией, что собственно и способствовал более тесным контактам, глубина и сложность которых отражается и в данных антропологии.