Глава 4. Крещение Руси: летопись, Проложное и Обычное жития св. Владимира 

Русское Проложное житие св. княгини Ольги († 969 г.) утверждает, что она была крещена патриархом Фотием (858–867, 877–886). Так как этот текст сохранился в списке XIII в. (см.: Гл. 3. 3), житие св. Ольги оказывается одним из первых русских памятников, где, пусть и с неверной атрибуцией, упоминается о крещении в IX в. Если считать, что ядро 2-й редакции Пролога сложилось в конце XII в., то это время можно считать верхним пределом появления русского жития св. Ольги.

В Церковном уставе Владимира говорится, что Фотием был крещен он сам, и у патриарха князь взял первого митрополита. В разных списках Устава называются имена то Леона, то Михаила. Старшая редакция Устава, Оленинская, появилась в XII в. Один из изводов Оленинской редакции, Архивный, был использован вместе с Уставом Ярослава Владимировича при редактировании первой части Летописца Переяславля-Суздальского в 1216 г. (список XV в.). В XIII в. складываются Синодальная и Волынская редакции, образующие одну группу. Все списки Волынской редакции (конца ХV-ХVII вв.) воcходят к несохранившейся Кормчей 1286 г., изготовленной при князе Владимире Васильковиче. Старший список Синодальной, датируемый XIV в., читается в дополнительной тетради, подшитой к Новгородской кормчей 1280 г.⁴⁷⁹ В начальной части Волынской редакции подробно рассказывается не только о строительстве церкви Богородицы в Киеве и даровании ей десятины, но и о крещении Владимира.⁴⁸⁰ К проблеме, насколько точно здесь отражен первоначальный текст грамоты, мы вернемся в разделах 3 и 4.

Ссылку на грамоту, данную Десятинной церкви, обязательно включают все редакции Устава, но здесь уже присоединено упоминание о церкви Спаса, заложенной в Василеве после 995 г. (см.: Гл. 1.4). Иными словами, подлинные тексты грамоты о десятине и Устава князя Владимира сохранились только в составе поздних переработок XII– XIII вв. (см. стемму Я. Н. Щапова).

Патриарх Фотий и митрополит Леон действуют также в житии св. Леонтия Ростовского в редакции конца XIV в.⁴⁸¹ Следующее упоминание о патриархе Фотии и митрополите Леоне как современниках Владимира содержится в непосредственном источнике Общерусского митрополичьего свода начала XV в. – Первой подборке Новгородской Карамзинской летописи, завершенной в 1411 г. Из митрополичьего свода (Софийская 1 летопись, см.: Гл. 1. I)⁴⁸² это сообщение вошло во все русское летописание последующего времени. Создатель Первой подборки проявил большой интерес к истории Русской церкви: в статье 6395 (887) г. вместе с перечнями князей он поместил список митрополий «Констянтинополского (sic!) патриарха» и «архиепископов под Констянтинуполь». Очень важно, что переводчик не употребил традиционное русское «Царьградъ», следовательно, перевод делался в митрополичьей канцелярии специально для летописи. В списке митрополий на своем месте между Помпиуполем и Аланией стоит «Росия». Обратившись к документам Константинопольской патриархии, неизвестный русский историк пошел по тому же пути, что и современные исследователи. Однако выявить, при каком патриархе была учреждена Русская митрополия, ему не удалось.

В перечне митрополитов, помещенном перед основным текстом Новгородской 1 летописи младшего извода (далее: Н1 мл.) по Комиссионному списку, названы и Леон, и Михаил. Перечень из статьи 6496 (988) г. основного текста, написанный при создании Новгородского свода 1167 г.,⁴⁸³ составлен по «Повести временных лет». Он начинается с Феопемпта, первого митрополита, упомянутого в тексте под 1039 г. В нем отсутствует не только Иоанн I, известный только по памятникам Борисо-Глебского цикла, но и Ефрем (после 1054 – около 1065). Последний упомянут под 1055 г. в самой Н1 мл. в связи с его судом над Новгородским епископом Лукой Жидятой.

Имена митрополитов Михаила и Леона, скорее всего – ученая фикция XII–XIII вв.⁴⁸⁴ В летописный рассказ о крещении Владимира была включена в качестве наставления в вере переработка Символа веры Михаила Синкелла (760–846). Этот текст есть в Изборнике Святослава 1073 г., переведенном еще при болгарском царе Симеоне (893–927), но в летописи использован другой перевод, изобилующий ошибками.⁴⁸⁵ В Никоновской летописи говорится о сирийском происхождении Михаила, что прямо указывает на синкелла Иерусалимского патриарха (подробнее – в разделе 5). Митрополит Переяславский Леон (1070-е гг.) был автором грекоязычного сочинения против латинского обряда причащения опресноками (гостиями). Антилатинская полемика, хотя и в более резкой форме, присутствует в наставлении Владимиру. Видимо, поэтому летописцы считали современниками крещения Руси то одного, то другого писателя.⁴⁸⁶ Авторы остальных антилатинских сочинений, Ефрем (около 1055–1061), Георгий (1061–1073), Иоанн II (1077–1089), были известны по летописям как Киевские митрополиты. Ко временам Ярослава Владимировича (1016–1018, 1019–1054) относились Феопемпт, Иоанн I и Иларион. Поэтому Леон и Михаил были приписаны к эпохе Владимира.

Каким же путем возникло ошибочное соотнесение деятельности патриарха св. Фотия, который действительно пытался просветить Русь, с правлением первых князей-христиан из рода Рюриковичей?

Во всех византийских хрониках сохранилось недатированное известие о нападении Руси на Константинополь в правление императора Михаила III (842–867). Из двух гомилий патриарха Фотия известно, что это было в 860 г. В Окружном послании 867 г. он сообщал уже о крещении Руси, но патриарх, конечно, выдавал желаемое за действительное.⁴⁸⁷ Судя по всему, Фотий развернул активную миссионерскую деятельность от хазарских степей до славянских земель. Большую роль в ней играли создатели славянской азбуки свв. Кирилл и Мефодий.⁴⁸⁸ О крещении русов после нападения на Константинополь писал и Продолжатель Феофана, трудившийся во времена самостоятельного правления Константина Багрянородного (945–959). Он рассказал и о крещении болгарского князя Бориса, которое, по его мнению, относилось ко времени малолетства императора Михаила и его совместного правления с матерью Феодорой.⁴⁸⁹ Из сохранившихся документов следует, что переговоры о крещении были начаты уже в годы его самодержавия в 863 г. В «Хронике» Симеона Логофета (см.: Гл. 1. 1) крещение Болгарии правильно связано с деятельностью самого Михаила.

О Болгарии того времени мы знаем гораздо больше, чем о Руси. Приняв христианство, Борис затеял долгие переговоры с патриархом Фотием и с папой римским Николаем I (858–867). Князь хотел добиться автокефалии своей Церкви, но на это не были согласны ни папа, ни патриарх. Спор о каноническом подчинении новокрещенной Болгарии в числе прочего привел к первому расколу между Западной и Восточной церквями в 867 г. В конце этого года император Михаил был убит своим фаворитом и соправителем Василием Македонянином. Став единовластным императором, Василий с помощью нового папы римского Адриана II (867–872) тут же избавился от Фотия. Это было вполне законно, так как его предшественник патриарх Игнатий (оскопленный сын свергнутого в 813 г. императора Михаила I Рангаве) был с нарушением всех правил сведен с престола и отправлен в ссылку. Собор в Константинополе в 869/870 г. воссоединил Восточную и Западную церкви и восстановил Игнатия на престоле. Однако он так повел дело, что в 870 г. Болгария снова оказалась в вéдении Константинопольского патриархата, тем более что этого хотел сам царь Борис-Михаил. Св. Игнатий рукоположил для Болгарии епископа Стефана.⁴⁹⁰

В жизнеописании Василия I Македонянина, написанном по распоряжению и при непосредственном участии его внука императора Константина Багрянородного⁴⁹¹ и включенном в Продолжение Феофана, говорится, что болгары были не тверды в вере. Автор пишет, что они были окончательно обращены благодаря упорству нового императора Василия, но о реальных обстоятельствах ничего не сообщает. Здесь же говорится о том, что Игнатий рукоположил нового архиепископа для Руси, а Василий с помощью щедрых подарков склонил русов принять его. Автор описывает чудо с Евангелием: по требованию язычников архиепископ испытал силу слова Божия, бросив его в огонь. Священная книга не сгорела, и варвары приступили к крещению.⁴⁹²

Высказывалось предположение, что Фотий и Игнатий крестили некую Приазовскую Русь.⁴⁹³ В основном эти гипотезы были вызваны к жизни тем, что в русских летописях ничего не говорилось о Руси до прихода Рюрика. Из Бертинских анналов мы знаем, что уже в 839 г. послы «кагана народа Рос», возвращавшиеся от императора Феофила, отца Михаила, появились при дворе императора Священной Римской империи Людовика Благочестивого. Они оказались «свеонами» (шведами),⁴⁹⁴ и это серьезно обеспокоило императора: северные земли постоянно грабили викинги, поднимавшиеся по рекам до Парижа и Гамбурга. В 815–842 гг. русы напали на Амастриду на южном побережье Черного моря, но это упоминание есть только в житии св. Георгия Амастридского.⁴⁹⁵ В это время в Византии уже постоянно жили скандинавы.⁴⁹⁶ Например, Евдокия, любовница императора Михаила III и жена императора Василия Македонянина, была дочерью некоего Ингера.

Данные археологии показывают, что с конца VIII в. существовал Волжско-Балтийский путь, по которому в страны арабского Востока через Каспийское море везли с Севера рабов и меха, а в обратном направлении ввозили серебро.⁴⁹⁷ Тогда в Поволховье, в Поволжье и в верховьях Днепра обосновались первые группы скандинавов-русов. В эту эпоху возникли крупные протогородские центры: в середине VIII в. Ладога близ впадения Волхова в Ладожское озеро, а в самом начале IX в. Гнездово на Днепре близ Смоленска и Тимерево близ Ярославля на Волге.⁴⁹⁸ Если не Киев, который в середине IX в. еще не был значительным поселением, то Гнездово вполне могло быть тем центром, откуда был организован поход Руси на Константинополь в 860 г.⁴⁹⁹

В 860-е гг. всю экономическую зону Балтийско-Волжского пути охватывают военные столкновения. Период нестабильности, по данным археологии и нумизматики, продолжался приблизительно до 880 г., когда и появился на Руси Рюрик, отец Игоря. Рассказ Начального свода об изгнании варягов и междоусобице, предшествовавших его призванию – воспоминание об этих событиях.⁵⁰⁰ Но с приходом в Поволховье Рюрика кризис не был преодолен, так как с 875 г. почти полностью прекратилось поступление арабского серебра через Хазарию в Восточную Европу. В этой ситуации «путь из Варяг в Греки» приобретал все большее значение. Торговля с Арабским халифатом восстановилась только при Олеге где-то около 900 г. Теперь серебряные дирхемы поступали из Саманидской Средней Азии по караванному пути. Он начинался в городе Джурджане (Ургенче) в Хорезме и через степи, где кочевали огузы (узы или торки русских летописей), приводил в обход Каспийского моря в Волжскую Болгарию.⁵⁰¹

Эти драматические события остались неизвестны летописцам: о подлинной жизни «дорюриковой Руси» уцелели лишь отрывочные предания. Летописцы отсчитывали русскую историю от первого упоминания в византийских исторических сочинениях, т. е. от того же похода 860 г. На славянский язык переведены были «Хроника» Георгия Амартола с продолжением, написанным Симеоном Логофетом.⁵⁰² Хотя Георгий закончил работу в 866 г., он не успел описать правление Михаила, а Симеон был ярым ненавистником патриарха Фотия. В Окружном послании 867 г. Фотий пишет, что уже послал на Русь епископа. Согласно жизнеописанию императора Василия, архиепископ был отправлен патриархом Игнатием. Симеон мог бы упомянуть об этом, но он написал только об окончательном крещении Болгарии Василием. Видимо, дело было в том, что хронист закончил свою работу в 948 г., а как раз в 941 г. было очередное нападение Руси на Константинополь. Для Симеона было ясно, что русы в массе своей оставались язычниками и врагами Империи. Таким образом, русские летописцы узнали только о походе Руси на Царьград (рассказ вошел в Начальный свод и «Повесть временных лет»), но остались в полном неведении относительно крещения Руси.

У императора Константина, составителя жизнеописания своего деда Василия, был другой взгляд на ситуацию. В своем сочинении «О церемониях» он подробно перечисляет личный и технический состав византийского флота в трех морских экспедициях: против арабов Крита в 909 (или 911) г., в Лангобардию в 935 г. и опять против Крита в 949 (или 956) г. Из его данных следует, что начиная с 910-х гг. в императорском подразделении флота постоянно находился отряд русов численностью от 400 до 700 человек. В списках на 935 г. и 949 г. они уже значатся на своих кораблях.⁵⁰³ В Начальном своде и «Повести временных лет» сказано, что многие варяги были христианами, а при заключении договора Игоря в 945 г. они клялись в церкви св. Илии. Возможно, здесь речь идет о дворцовой церкви в Константинополе,⁵⁰⁴ но одноименный храм был и в Киеве. В сообщении 6453 (945) г. «Повести временных лет» указано его точное местоположение: «яже есть надъ Ручаемь, коньць Пасынъчѣбесѣды» (на Подоле, см.: Гл. 3.3). В этой связи император мог считать Русь христианской, а отдельных язычников – обычными отступниками. Понятно и то, почему он, рассказывая в том же сочинении «О церемониях» о приеме княгини Ольги, не упомянул, что она крестилась только по приезде в Константинополь.

Владимир крестился при императорах Василии II и Константине. Византийские историки, описывающие их правление, не упоминают о крещении Руси. Современник событий Лев Диакон не пишет даже об участии русов в подавлении мятежа полководцев Варды Фоки и Варды Склира в 988–989 гг.⁵⁰⁵ Иоанн Скилица, историк второй половины XI в., в своем «Синопсисе истории» (доведен до 1057 г.) упоминает о крещении Ольги в Константинополе. Он рассказывает, что Василий II получил военную помощь благодаря тому, что женил Владимира на своей сестре (подробнее см. раздел 4), но тоже не говорит о крещении Руси. Его современник Михаил Пселл упоминает, что у Василия в войске был «отряд отборных тавроскифов».⁵⁰⁶

Упорное нежелание писать о крещении Руси понятно. Лев Диакон начал свое повествование там, где закончил Продолжатель Феофана, а Михаил Пселл продолжил «Историю» Льва Диакона. Скилица, хотя и описывал период, начиная с 811 г., самостоятельно, но также использовал Продолжателя Феофана и, возможно, общий источник этого автора и Симеона Логофета.⁵⁰⁷ Так как все три хрониста знали о крещении Руси во времена патриархов Фотия и Игнатия, они предпочитали не вспоминать о том, что, несмотря на более чем столетние усилия, Русь оставалась языческой. Так как все последующие историки в той или иной мере пользовались их сочинениями, крещение Владимира выпало из истории Византии.

Разумеется, и патриарх Николай Хрисоверг (979–991), крестивший «архонта росов», и первый митрополит знали о том, что́ предпринималось Фотием и Игнатием для просвещения Руси. Судя по сохранившемуся тексту Устава Владимира, в преамбуле грамоты, данной Десятинной церкви, говорилось об учреждении Русской епископии при Фотии. Правда, он был поставлен в патриархи с нарушением правил, и его действия можно было бы считать неканоническими, но они были тут же подтверждены законным патриархом Игнатием.

Была определенная необходимость напомнить о каноническом подчинении Руси Константинополю. В 959 г. недавно крестившаяся Ольга попросила императора Западной Римской империи Оттона I прислать епископа, что и было сделано в 961 г. Поступок княгини был вызван, видимо, конфликтом с императором Константином Багрянородным, который возник во время ее поездки в столицу Империи.⁵⁰⁸ Сын Константина император Роман II (959–963) воспринял это крайне болезненно, хотя язычники-русы тут же изгнали своего пастыря Адальберта. В 968 г. он был поставлен на вновь образованную Магдебургскую архиепископию, целью которой и было обращение славян в христианство.⁵⁰⁹ Преамбула грамоты Владимира подтверждала, что Русский диоцез был учрежден Константинопольской патриархией еще при Фотии, т. е. почти за сто лет до незаконного рукоположения римским папой епископа на чужой канонической территории.

Судя по тому, что в летописной статье об освящении Десятинной церкви митрополит не упоминается, в 995 г. его еще не было на Руси.⁵¹⁰ В грамоте о десятине, данной церкви в 995 г., не мог быть упомянут и Константинопольский патриарх, потому что его тогда не было. Николай Хрисоверг умер в 991 г., а Сисиний был поставлен только в 996 г. В оригинале грамоты Владимира говорилось, очевидно, об установлении патриархом Фотием Русской епископии, но не называлось имя первого епископа. В тексте церковного Устава Владимира русский иерарх неизменно титулуется митрополитом, при этом в разных редакциях и даже в разных изводах одной и той же редакции называются разные имена. Эти факты говорят о том, что ко времени создания текста Устава в XII в. подлинная грамота Владимира Десятинной церкви сохранялась уже не в первоначальном виде. В 995 г. она была написана, вероятнее всего, на греческом языке. В разное время и для разных нужд могли сделать разные переводы, отсюда и такие большие разночтения. Очевидно, переводчики еще и толковали «темные места». Так епископ превратился в митрополита, а Фотий стал современником Владимира.

Из Проложного жития св. Ольги следует, что эта точка зрения возобладала не сразу. Княгиня была первой известной христианкой, и появилось предположение, что Фотий крестил именно ее. Л. Мюллер отмечает, что в летописном рассказе о крещении св. Ольги нет никакой информации, которая бы не вытекала из языческого предания о ней.⁵¹¹ Проложное житие, наоборот, существенно отличается от летописи. Согласно ему, после смерти Игоря сразу стал править Святослав. В Главе 2 уже говорилось, что прав был летописец: княгиня была регентшей при малолетнем сыне. Житие объясняло, почему властная и воинственная Ольга не ввела на Руси христианство: княжила не она, а ее взрослый сын. С летописным преданием агиограф тоже был знаком. Рассказав о кресте, привезенном св. Ольгой из Константинополя и хранящемся в Софийском соборе, он пишет, что она «обхожаше всю Рускую землю, дани и урокы легкы уставляющи». Как уже говорилось, основная группа житий Пролога 2-й редакции складывалась в 1160-е гг. – одновременно с церковным Уставом Владимира. Житие св. Ольги представляет одну из фаз становления взглядов на историю крещения Руси.

Смешение крещения русов при Василии I Македонянине с крещением Владимира при его потомке Василии II есть и в одном византийском памятнике. Он называется «Точный рассказ, как крестился русский народ» и сохранился в двух рукописях XV в. Полный текст памятника был впервые опубликован В. Регелем еще в 1891 г., перевод – Е. Е. Голубинским, но заново внимание к нему было привлечено в работах П. В. Кузенкова и С. А. Иванова.⁵¹² В «Точном рассказе» очень близко к летописи говорится о том, как мужи Владимира (он назван по имени) ездили в Рим и Константинополь смотреть церковную службу. Их принял сам император Василий Македонянин, а служил, как и по летописи, патриарх. Чудо во время литургии произвело большое впечатление на росов, и князь, выслушав своих послов, решил креститься (см. раздел 3). Тогда он просит у императора архиерея, которого к нему и отправляют.

К этому рассказу присоединена краткая история создания славянской азбуки, приуроченная к Руси. Как спутник св. Кирилла, вместо Мефодия ошибочно назван Афанасий, зато перечислены славянские названия всех 35 букв. За этим текстом следует фрагмент из Продолжателя Феофана о том, как князь заставил епископа бросить Евангелие в огонь. Как указывает П. В. Кузенков, здесь предание о крещении Владимира соединено с историей византийского миссионерства IX в.: поездкой свв. Кирилла и Мефодия при Михаиле III и Фотии в Моравию и учреждением Василием Македонянином епископства в Руси. К вопросу о датировке «Точного рассказа» и его связи с русскими источниками мы еще вернемся в Гл. 4. 5.

Для русских летописцев существенными были как твердая уверенность в отсутствии прочного христианства на Руси до Владимира, так и молчание Продолжателя Георгия Амартола. Создатель «Повести временных лет» интересовался только дипломатическими документами княжеского архива: в летопись включены три договора с Византией, но нет ни Русской правды, ни церковных Уставов, ни дарственных грамот его собственному Печерскому монастырю. Таким образом, известие о крещении Руси при патриархе Фотии ускользнуло от летописца.

Благодаря переводу в XIV в. южными славянами «Хроники» Иоанна Зонары, использовавшего Продолжателя Феофана, а в конце XV в. Окружного послания Фотия,⁵¹³ русские летописцы узнали о крещении Руси до Владимира. Составитель Хронографа 1512 г. пользовался сокращенной переработкой Зонары, так называемым «Паралипоменом», где читались рассказы о нападении русов на Константинополь при Михаиле и об их крещении при Василии I. Выписки составителя Хронографа 1512 г. перешли в Никоновскую летопись. Там история правления Аскольда, ходившего на Царьград, была существенно расширена, вероятно, домыслами летописца.⁵¹⁴ Рассказ о крещении русов из Хронографа 1512 г. был озаглавлен «О князи рустемъ». В Никоновской же летописи прибавлено «Осколдѣ», из чего следует, что летописец считал его первым князем-христианином. Гипотеза русских историков XVI в. о крещении Аскольда получила большую популярность начиная с В. Н. Татищева. Особенно много об этом писали во второй половине XX в., когда Аскольд стал представляться как глава мощного славянского государства в Поднепровье середины IX в. При этом реальная история сложения рассказа о походе Руси на Царьград и первом крещении просто игнорируется.⁵¹⁵

В украинской Густынской летописи, составленной в самом начале XVII в., учтены не только летописи и польские хроники, но и большинство напечатанных к тому времени греческих и латинских источников. Анонимный летописец постоянно ссылается на Цезаря Барония: Annales ecclesiastici auctore С. Baronio, первые тома которых были изданы в Риме в 1587–1600 гг. (все 12 выпущены к 1607 г.). Летописец насчитал пять крещений, о которых рассказывает в статье 6494 (986) г. Первое было от апостола Андрея. О его путешествии по Днепру говорится в «Повести временных лет», но о крещении там ничего не сказано. Летописец ссылается здесь на Тертуллиана и Барония, считая сарматов предками восточных славян. Второе – это крещение болгар и проповедь свв. Кирилла и Мефодия в Моравии. Третье крещение было при патриархе Фотии и императоре Василии I. Четвертое – это крещение св. Ольги, а «пятое и конечьное» было при Владимире.

Далее летописец сообщает, что патриарх «Никола Хрисоферхъ» прислал к Владимиру проповедовать «Кирила Философа». Первым митрополитом, который пришел на Русь из Корсуня вместе с князем, назван Михаил. Под 989 г. упомянуто, что Владимир взял у патриарха Сергия епископов Иоакима Корсунянина, Феодора и Фому (об источнике этих сведений см.: Гл. 6. 1). Сергий действительно был современником св. Владимира, но патриархом был в 1001–1019 гг. Под 992 г. сказано, что после смерти Михаила по просьбе Владимира патриарх Евстафий (1019–1025) прислал ему митрополита Леона. Эти сведения были использованы в Южнорусском (по определению А. И. Соболевского) распространенном житии св. Владимира XVII в. (см.: Гл. 3.6).

Настоящее имя патриарха, при котором крестился св. Владимир – Николай Хрисоверг, упоминается только в трех русских текстах XVI в. Сначала в «Похвале» князю Владимиру (названа так А. И. Соболевским) и «Поучении на память иже во святыхъ... князя Владимира»,⁵¹⁶ где первым митрополитом назван Леон. «Поучение» было одним из источников жития св. Владимира из Степенной книги (см.: Гл. 3. 6). Агиограф постарался совместить обе точки зрения. Современниками князя названы сначала Фотий, приславший митрополита Михаила, а затем «Никола Охрисовергис», приславший Леонтия.

Реальные обстоятельства крещения Руси, судя по сохранившимся летописным и житийным текстам, игнорировал даже составитель Древнейшего свода. О тяжелой внутриполитической ситуации в Византии не говорит ни один летописец. Лишь слабый отголосок событий 987–989 гг. виден в вымышленных обстоятельствах Корсунского сватовства к сестре императоров. М. Д. Приселков, а затем А. Поппе подробно писали о том, что крещение Руси при Владимире было тесно связано с положением дел в Восточной Римской империи.⁵¹⁷ В чем же причина умолчания русских источников?

В статьях 6494 (986) и 6495 (987) гг. «Повести временных лет» и предшествовавшего ей Начального свода (читается в Новгородской 1 летописи младшего извода) сохранились два не связанных друг с другом рассказа. Один говорил о проповеди мусульман, католиков, иудеев и греков, другой – об «испытании службы» этих народов по распоряжению самого князя. На последнем этапе формирования летописного текста под 6496 (988) г. была присоединена легенда о крещении Владимира в Корсуне после захвата города. Вопрос о составе и истории формирования комплекса летописных статей, посвященных крещению Руси, мы рассмотрим в следующем разделе. Как уже говорилось в Главе 1, на самом деле князь крестился в Киеве за два года до похода на Херсонес. Фрагменты первоначального рассказа об этом событии из Древнейшего свода 1030–40-х гг. сохранились и в переделанном позднее летописном тексте.

В первом произведении, трактующем крещение Руси, в «Слове о законе и благодати» 1040-х гг., митрополит Иларион написал, что блаж. Владимир постиг смысл христианской веры божественным, чудесным образом. Так же утверждал Иаков Мних в «Памяти и похвале князю Владимиру», а в «Чтении о житии и погублений блаж. страстотерпцев Бориса и Глеба» преп. Нестор (1081–1088) приписывал обращение князя видению. Как мы видели, рассказы Владимира о своих видениях засвидетельствованы его современником св. Бруно Кверфуртским (см.: Гл. 1. 2).⁵¹⁸ В источнике Иакова Мниха крещение относилось к десятому году после 11 июня 6486 (978) г., т. е. к 987 г. Дата 6495 (987) г. прямо называется преп. Нестором в «Чтении». Взятие Херсонеса, согласно Иакову Мниху и современнику событий Льву Диакону, было в 989 г.⁵¹⁹ (к вопросу о хронологии Корсунского похода мы вернемся в следующей главе). Блаж. Владимир взял город, чтобы, по словам Иакова и Проложного жития, привести учителей веры для своего народа. Ни один из ранних авторов в отличие от летописца не связывает крещение с богословскими диспутами или изучением богослужебных обрядов.

Оба летописных рассказа, о проповеди миссионеров под 6494 (986) г. и об «испытании службы» под 6495 (987) г., на самом деле отражают интенсивный обмен посольствами в 983–988 гг. Возможно, не все они были связаны с религиозными делами, но позднейшая благочестивая легенда связала их исключительно с обращением Руси.

В «Повести временных лет» и Начальном своде под 6494 (986) г. рассказано о приходе миссионеров к Владимиру. Первыми были проповедники от болгар-мусульман. О войне с Болгарией и о заключении мира было сказано выше, и это посольство носит явно религиозный характер. Если учесть давние торговые связи Руси и Волжской Болгарии, то в желании обратить в свою веру ближайшего соседа и торгового партнера нет ничего удивительного. Походы времен Святослава, отца Владимира, избавили болгар от подчинения хазарам, исповедовавших иудаизм, а сам князь с 986 г. контролировал устье Волги (Гл. 1.3, Гл. 2.2–3). В рассказе о том, как княжии мужи ездили смотреть службу каждого народа, из статьи 6495 (987) г. говорится, что сначала они отправились к болгарам. Но те сами только в начале X в. приняли ислам и едва ли были особенно сведущи в богословии.

Арабский врач ал-Марвази (около 1120 г.) в своем естественнонаучном сочинении традиционный рассказ предшественников-географов о воинственности русов дополнил историей их перехода в ислам. В Хорезм прибыло посольство от их царя, титул которого (а не имя!) звучит как «Буладмир». Согласно ал-Марвизи, русы были уже не язычниками, а христианами (с 912 г.), и разочаровались в своей вере из-за ее миролюбия. Естественно, что в арабском предании русы, ознакомившись с исламом, приняли его.⁵²⁰ В Начальном своде и «Повести временных лет», наоборот, устами послов и греческого проповедника дана резко отрицательная характеристика мусульманского вероисповедания и богослужения. И в арабском, и в русском рассказах посольство имело исключительно религиозную задачу,⁵²¹ но у него были, конечно, и политические. Связи Руси с Хорезмом установились в X в., когда здесь прошел торговый путь из Волжской Болгарии в страны арабского Востока в обход приволжских владений Хазарин. Владимир одно время подчинил себе земли в устье Волги и изгнал хазар. Но в начале 990-х гг. эмир Хорезма Мамун Ибн Мухаммед, освободившись от власти среднеазиатских Саманидов, захватил дельту. Он установил сюзеренитет над остатками каганата и заставил хазар принять ислам.⁵²²

В свете этих событий становится понятным и упомянутый в летописи приход к Владимиру хазарских проповедников иудаизма.⁵²³ После разгрома каганата в 968–969 гг. хазарам удалось вернуться благодаря помощи ширван-шаха Мухаммеда, и вероятно, тогда впервые встал вопрос о переходе в ислам. Арабские ученые писали, что Мамун Ибн Мухаммед в 990-х гг. изгонял из хазарских земель «турок». Следовательно, Владимир отдал низовья Волги своим союзникам огузам (торкам).⁵²⁴ Очевидно, целью хазарского посольства было не столько обращение князя в иудаизм, сколько возвращение хазар в свою землю.⁵²⁵ У них в течение долгого времени было двоевластие, которое закончилось тем, что «бек» (царь) окончательно оттеснил от власти кагана. Возможно, за Владимиром были готовы признать и этот титул, самовольно присвоенный князьями русов еще в 830-е гг.⁵²⁶

Принятие князем иудаизма давало возможность для восстановления могущества Хазарского государства, в чем Владимир совершенно не был заинтересован. Сыграли роль и постоянные поражения, которые терпели хазары от него самого и его отца. По представлениям язычников, это было явным знаком Божественного гнева. Когда Владимир узнал, что и сами иудеи были лишены священного города Иерусалима, ни о каком принятии их веры не могло быть и речи: «Аще бы Богъ любилъ васъ, то не бысте расточени по чюжимъ землямъ. Еда и намъ то же мыслите зло прияти».

Исследователи в той или иной мере склоняются к мысли, что утверждение о христианской власти в Иерусалиме попало в летопись после взятия его крестоносцами в 1099 г.⁵²⁷ Но когда греческий Философ, пришедший после всех миссионеров, объясняет князю причины рассеяния евреев, он говорит о покорении их земли римлянами. Следовательно, в летописи подразумевается последующее торжество христианства в Империи.⁵²⁸ О том, что до арабского завоевания Иерусалим принадлежал Восточной Римской империи, летописец знал из византийской хронографии. Во времена создания Древнейшего свода 1030–40-х гг. были достигнуты серьезные успехи в борьбе с арабами. В X в. халифат распался на отдельные владения, и уже во второй половине века Византии удалось вернуть Крит, Родос и Антиохию. Император Иоанн Цимисхий в рейде 975 г. дошел практически до Иерусалима. В начале XI в. единственным соперником Византии в Северной Месопотамии и Сирии был Египет, где правила династия Фатимидов.⁵²⁹ Как мы увидим дальше, русских летописцев XI в. мало интересовала современная жизнь Империи. Но реальная надежда на скорое возвращение Иерусалима вполне могла отразиться в их сочинениях как свершившийся факт.

Согласно летописной статье 986 г., после мусульман к Владимиру пришли посланцы папы римского: «По семь же приидоша немьци отъ Рима, глаголюще, яко: “Приидохомъ послани от папежа”». Свой отказ принять их веру князь объясняет тем, что «отьци наши сего не прияли суть». Видимо, здесь Владимир вспоминает о неудачной попытке учредить в Киеве католическую епископию во главе с Адальбертом, будущим Магдебургским митрополитом. Как сказано у Продолжателя Регинона, по просьбе княгини Ольги он был рукоположен в 961 г., но сразу же изгнан из Руси, видимо, повзрослевшим Святославом.⁵³⁰ Интересно, что сам этот эпизод никак не отражен в русских летописях или житиях.

Как указывает А. В. Назаренко, союз Руси и Германской империи существовал весь период правления Оттона II (973–983). Обмен посольствами, о котором идет речь в летописи, по его мнению, был осуществлен накануне смерти императора в 983 г. Оттон искал тогда союзника в борьбе с Василием II. В 982 г. он отправился на войну с арабами, захватившими владения Византии на юге Италии. Хотя поход был направлен против врагов Восточной Римской империи, он неминуемо должен был обострить отношения с Василием II. Римскими папами тогда были Бенедикт VII (974–983) и Иоанн XIV (983–984), оба ставленники Оттона.⁵³¹ Вполне вероятно, что император попытался обратить «короля Руси», как называли тогда киевских князей, в христианство.

После смерти отца Оттон III (980–1002, император с 983) остался ребенком, и правила его мать императрица Феофано, племянница покойного византийского императора Иоанна Цимисхия. В 985 г. на папском престоле утвердился Иоанн XV (985–996). Ситуация первых лет правления Оттона III была слишком сложной, чтобы Феофано могла озаботиться крещением Руси. Обмен посольствами для подтверждения прежнего союза, безусловно, должен был состояться. О поездке «мужей» Владимира в Германию (а не в Рим) сообщается в статье следующего 6495 (987) г.

Последним, согласно летописи, приезжает Философ, которого «прислаша грьци». В тексте не сказано, что его послали цари или патриарх. Его безымянность и откровенно литературный характер его проповеди (о Речи Философа см. подробно в следующем разделе) заставляют предположить, что это не воспоминание о конкретном историческом эпизоде, а собирательный образ византийского проповедника. Эпохой подъема византийского миссионерства была первая половина–середина X в. Оно началось еще в IX в., в эпоху Михаила III и Василия I, когда были крещены Русь и Болгария и протекала деятельность свв. Кирилла и Мефодия в Моравии. Однако в отношении Руси в X в. был очевиден определенный скептицизм.⁵³² Константин Багрянородный написал о крещении русов при императоре Михаиле и патриархе Фотии, но когда крестилась княгиня Ольга, он по непонятным причинам не послал с ней на Русь архиерея. К венграм, которые тогда тоже приняли христианство, он епископа, тем не менее, отправил.⁵³³ Русская княгиня была вынуждена просить епископа в Западной Римской империи. Г. Г. Литаврин полагает, что христианскую проповедь на Руси вели в это время болгары. Едва ли такая инициатива могла сохраниться в эпоху после войн Святослава, когда языческая Русь, пытавшаяся захватить Болгарию, стала ее врагом.⁵³⁴

Восточную Римскую империю после смерти Романа II в 963 г. сотрясали постоянные мятежи знати и восстания окраинных земель. Но императоры-узурпаторы Никифор Фока и Иоанн Цимисхий добились впечатляющих успехов в борьбе с мусульманами, и это могло оживить в монашеской среде миссионерские чаяния. Двойственность отношения Византии к просвещению Руси отразилась и в двух вариантах рассказа о знакомстве с православной верой. С одной стороны, это проповедь Философа, которого «прислали греки», никак не определенные в тексте. С другой – инициатива самого князя, который захотел узнать обо всех верах. В Проложном и Обычном житиях св. Владимира он действует по Божьему вдохновению. В летописи князь предпринимает свои изыскания под влиянием миссионеров, но эта причинно-следственная связь, как мы увидим дальше, возникла из-за того, что летописец соединил два разных предания.

Решение вопроса, насколько принятие христианства Русью связано с политической обстановкой в Византии 987–989 гг., зависит от хронологии крещения и гражданской войны в Империи.

В Гл. 1.3 уже говорилось, что в «Памяти и похвале» крещение 6495 г. могло быть датировано по византийскому сентябрьскому летоисчислению (что более вероятно) или по русскому мартовскому. В первом случае оно бы пришлось на 1 сентября 986 г. – 31 августа 987 г., во втором на 1 марта 987 г. – 29 февраля 988 г. В обоих случаях это десятый год после 11 июня 6486 (978) г., когда был убит Ярополк, а Владимир стал князем Киевским. Если же мы будем считать годы княжения, то это окажется период с 11 июня 987 г. по 11 июня 988 г. Тогда взятие Херсонеса летом 989 г. все равно придется на третий год после крещения.

Правление Василия II и Константина VIII было полно драматических событий и почти постоянного смертельного риска для юных императоров. В 963 г., когда умер их отец Роман II, старшему, Василию, было пять лет, а его брату три года. Их сестра Анна, будущая жена Владимира, родилась за два дня до смерти отца, 13 марта 963 г.⁵³⁵ В том же году власть захватил полководец Никифор Фока, венчавшийся на царство как соправитель. Он и его брат Лев прославились победами над арабами. Императрица Феофано, которую подозревали в отравлении мужа, стала женой Никифора. Она же в 969 г. способствовала его убийству Иоанном Цимисхием, но на этот раз она не стала супругой нового императора, а была сослана.

Убийство императора Никифора стало формальным предлогом для разрыва Святославом союза с Византией и вызвало восстание Варды Фоки, сына Льва Фоки. Русский князь, вторгшийся в Болгарию по просьбе прежнего императора, теперь попытался сделать ее своим владением и даже нападал на земли Византии. После венчания на царство Иоанн Цимисхий подавил мятеж, в 971 г. разгромил Святослава и легко присоединил бóльшую часть Болгарии. В 976 г. он умер, по догадкам современников, отравленный паракимоменом Василием, незаконным сыном императора Романа I Лакапина. Покойному императору Роману II всесильный евнух приходился дядей, а Василию и Константину – двоюродным дедом.

Смерть Цимисхия вызвала очередное выступление мятежного военачальника, на этот раз Варды Склира, родича и соперника Варды Фоки. В 979 г. Фока, которого вернули из ссылки, разгромил Склира, и тот бежал к арабам в Багдад. В Болгарии с новой силой вспыхнуло восстание четырех братьев Комитопулов, которые впервые возглавили мятежную знать еще при жизни царя Петра в 969 г. Теперь из Константинополя бежали сыновья Петра: Борис, лишенный Цимисхием царского титула, и оскопленный по его приказу Роман. Бывший царь был убит при загадочных обстоятельствах, а скопец Роман благополучно прибыл на родину. В 986 г. Василий II отправился в свой первый самостоятельный поход против болгар и потерпел сокрушительное поражение. Он не сумел взять Сардику (Софию), а при возвращении войско было разбито Комитопулом Самуилом. В этой войне участвовал и хронист Лев Диакон.⁵³⁶

Узнав о поражении Василия, арабы выпустили Варду Склира. В январе 987 г. он уже занял приграничные территории Византии. Отправленный против него Варда Фока обманом захватил Склира в плен, но осенью сам провозгласил себя императором и дошел до Хрисополя. Перед началом восстания Фока был доместиком схол Востока, т. е. главнокомандующим войсками азиатской части Империи. Вместе со своими союзниками в армянских фемах он теперь контролировал всю Малую Азию, Средиземноморское и Черноморское побережья от Лаодикеи до Трапезунда. Под властью законных императоров оставались только европейские фемы, которым реально угрожали болгары Комитопула Самуила.

В этом безнадежном положении Василий и обратился за помощью к Владимиру. Византийские хронисты второй половины XI в. Михаил Пселл и Иоанн Скилица сообщают, что в битве при Хрисополе (988 г.) участвовал отборный отряд русских. Скилица вскользь упоминает о заключении в это время брака Владимира и Анны. Младший современник событий, арабский христианский историк Яхъя Антиохийский, сообщает, что посольство к царю русов отправилось после начала мятежа Фоки в 987 г. Не называя имен, он утверждает, что условием брачного договора было крещение Руси.⁵³⁷

Едва ли Василий предложил северному варвару руку своей сестры до того, как положение обострилось до предела. По Скилице, Фока провозгласил себя императором 15 августа 987 г., по Яхъе – 14 сентября, но в Византии это был уже следующий 6496 г. В. Р. Розен на основании показаний Яхъи полагал, что переговоры состоялись только после того, как войска Варды Фоки дошли до Хрисополя. Это было в конце 987 г., следовательно, посольство попало в Киев весной 988 г., а вернулось, во всяком случае, после 4 апреля 988 г. Хрисовул, изданный в этот день, проникнут таким отчаянием, которое едва ли владело бы императором, если бы уже прибыл варяжский корпус.⁵³⁸ В этом случае крещение Владимира (самое позднее в феврале 988 г. – 6495 г. по мартовскому стилю) никак не было связано с помощью императору и женитьбой на его сестре.

А. Поппе полагает, что Василий II отправил посольство к Владимиру с просьбой о помощи еще летом 987 г., как только узнал о переговорах Фоки с мятежником Склиром. Другой аргумент исследователя – французский король Гуго Капет, предполагавший посватать Анну за своего сына Роберта, отказался от своих планов в январе 988 г. Летоисчисление в «Памяти и похвале» он считает мартовским и крещение Владимира относит к 1 января 988 г. (6495 мартовского). Крещение киевлян и женитьба на Анне произошли летом 988 г.⁵³⁹

Можно привести еще один аргумент в пользу ранней отправки посольства. Яхъя Антиохийский утверждает, что еще в 986 г. Василий раскрыл заговор, во главе которого стоял всесильный паракимомен Василий. Михаил Пселл относит его высылку к позднейшему периоду, ко времени после победы над Вардой Фокой у Авидоса 13 апреля 989 г. Но, вероятно, заговор реально существовал. По крайней мере, летом 986 г. был наказан полководец Лев Мелиссин,⁵⁴⁰ будущий участник мятежа Варды Фоки, а сам Варда понижен в должности с доместика схол Востока до дуки и правителя Антиохии.⁵⁴¹ В такой ситуации Василий не мог ему доверять.

Если посольство императора отправилось в путь летом 987 г., то оно могло тогда же достигнуть основных соглашений относительно военной помощи и брака Анны и Владимира. Но если в «Памяти и похвале» применен сентябрьский год, то скорее всего, князь был уже христианином. Возможен, конечно, и другой вариант: Владимир, уже давно думавший о принятии христианства, крестился летом 987 г., как только получил заманчивое предложение от императора.

Предположение о том, что в 987 г. было оглашение, а впоследствии в Корсуне состоялось крещение, впервые было высказано Ж.-П. Арриньоном в его диссертации и в той или иной степени поддержано о. М. Арранцем и Д. Д. Оболенским.⁵⁴² Необходимость в этой гипотезе возникает только в том случае, если вслед за летописцем соединять рассказы середины XI в. о миссионерах и «испытании службы» с позднейшими легендами о Десятинной церкви. Они не искажали совершенно действительность, но присоединяли подробности, которые в корне меняли суть дела. В рассказ о варягах-христианах, убитых при Владимире-язычнике, добавили всего одну деталь – Десятинная была построена на месте их дома. Так основание церкви оказывалось положенным на крови мучеников. При этом еще во времена Ярослава дружина должна была помнить, что на этом месте были могильные насыпи их отцов и дедов. В рассказе о походе на Корсунь изменилось самое главное – князь крестился именно в этом городе. Таким образом, храм, заложенный через три года после крещения, был связан с первопричиной этого важнейшего события в истории Руси.

Видимо, Владимир все же принял христианство в 6495 сентябрьском (986/987) г., еще до того, как Василий попал в безвыходное положение. В этом случае князь так же мог получить крестильное имя Василий в честь императора: Константинополь не мог оставаться в стороне от такого знаменательного события, как крещение архонта росов. Вероятно, рассказ об «испытании службы» опирается не только на воспоминания о посольствах в Хорезм и в Германию. Если Владимир собирался креститься, то он должен был просить священника, наставников в вере, богослужебные книги и утварь. За этим князь и отправил посольство, «въдохнувъ въ себе благодать Святаго Духа», как сказано в Проложном житии. Так как помощь императору никак не была связана с крещением, то в русских источниках и не сохранились воспоминания о ней.

Так как Владимир крестился незадолго до начала переговоров, то могло сложиться впечатление, что именно обращение императора за помощью и сватовство к его сестре были причиной принятия христианства. Так представлено дело у Яхъи Антиохийского и у другого арабского историка, Абу Шоджи, писавшего в конце XI в.⁵⁴³ Об этом же вскользь упоминает армянский историк, современник событий, Степан Таронский Асохик.⁵⁴⁴ Знаменательно, что эти сообщения происходят из земель, которые были опорой восстаний Варды Склира и Варды Фоки. Антиохия была центром территории, подчинявшейся ему как доместику схол Востока, и перешла на сторону законных императоров только через полгода после его гибели в Авидосской битве 989 г. Первое восстание Склира поддерживали армянские Багратиды, князья Тарона, а Давид, куропалатТао, в 988 г. помогал Варде Фоке. Само упоминание о женитьбе русского царя на сестре Василия происходит из рассказа Асохика о том, как император в 1001 г. после смерти Давида явился принять его земли. Князья Тао принесли присягу, но почти все погибли во внезапной стычке с отрядом русов. Разговоры о том, что Василий обещал свою сестру в жены некрещеному варвару, лишь бы спасти трон, циркулировали в кругах, враждебных императору. Византийские источники, «забывающие» о крещении Руси, молчаливо подразумевают, что Василий обращался за помощью к христианину, а не язычнику.

Замужество Анны и без того было в высшей степени скандальным. Ее дед Константин VII специально писал о недопустимости браков дочерей Империи с варварами.⁵⁴⁵ Его внучку (может быть, сестру Анны) сватал в 967 г. своему сыну и соправителю Оттону II император Западной Римской империи Оттон I и получил оскорбительный отказ от узурпатора Никифора Фоки.⁵⁴⁶ Впоследствии супругой Оттона II стала всего лишь племянница следующего императора-узурпатора, Иоанна Цимисхия. Когда же в 995 г. их сын Оттон III посватался к багрянородной племяннице Василия, дочери его брата Константина VIII, ему не ответили прямым отказом, но и не дали согласия. Немецкий хронист Титмар Мерзебургский, современник Владимира, и двадцать лет спустя описывал брак Владимира как коварный увод чужой невесты язычником.⁵⁴⁷

Возникает вопрос, почему же Василий пошел на такое унизительное замужество сестры, если речь шла только о варяжском корпусе, как полагает большинство исследователей вслед за В. Г. Васильевским.⁵⁴⁸ Сами скандинавские конунги не обладали властью, которая бы позволила им запретить викингам наняться, к кому они хотят. Тем более не мог им помешать Владимир – для этого нужно было бы предпринять военную акцию с сомнительным исходом. Единственное, что можно было сделать, это препятствовать передаче соответствующей информации в скандинавские страны. Но и тут император мог выйти из положения, переправив ее с купцами. Некоторый свет на этот вопрос проливают византийские военные руководства X в.⁵⁴⁹

Как уже было сказано выше, русы начали служить в императорском подразделении византийского флота с 909 или 911 г., т. е. сразу после похода Олега. Последняя морская экспедиция, в которой они упоминаются, это захват Крита Никифором Фокой (тогда еще полководцем Романа II) в 960 г.⁵⁵⁰ Логично предположить, что это были викинги. Но во второй половине X в. заметно изменение ситуации. В «Стратегике императора Никифора», написанной вскоре после 969 г., росы упоминаются рядом с «дротикометателями» и «другими язычниками». Их задача – прикрывать интервалы в пехотном каре.⁵⁵¹ Трактат посвящен ведению войны с арабами в условиях Ближнего Востока.

В трактате «Об устройстве лагеря», в отличие от первого, посвященном европейскому театру военный действий, «росы» упоминаются многократно. Ю. А. Кулаковский, в 1900 г. посчитавший их «русским гвардейским отрядом», в примечаниях к изданию «Стратегики императора Никифора» в 1908 г. уже воздерживается от такого определения.⁵⁵² Трактат «Об устройстве лагеря» был написан вскоре после катастрофы в Болгарии в 986 г. Первый раз автор рассматривает походный порядок. Он пишет: «Пусть император имеет при себе собственных токсотов (лучников), если пожелает; пусть при нем будут также росы и малартии». Кто такие малартии, постоянно упоминающиеся вместе с росами, не ясно: в других текстах о них не говорится. Далее о росах опять сказано как о пехотинцах, которые следуют с императором вместе с лучниками и малартиями. Последний раз автор пишет о «верховых росах» в рекомендациях по ночному штурму вражеского лагеря. В. В. Кучма полагает, что в трактате речь идет о небольшом подразделении (тагме) численностью в 150 человек неясной этнической принадлежности.⁵⁵³

В обоих трактатах росы фигурируют вместе с легковооруженными воинами,⁵⁵⁴ следовательно, они и сами имеют легкое вооружение. У викинга обязательно были шлем, кольчуга, секира или меч, пусть иногда и плохого качества, и щит. Как вооружение дружинника, часто упоминаются лук и копья, которые в X в. в бою действительно метали.⁵⁵⁵ Это вооружение никак нельзя назвать легким. Скандинав, отправлявшийся искать удачи в Византию, всегда имел хотя бы меч, шлем и шит.⁵⁵⁶ Все это заставляет думать, что среди росов на византийской службе в конце X в. появилось значительное количество славян. Их нанять без согласия Владимира было действительно невозможно.

Асохик утверждает, что у Василия в 1001 г. было 6 000 русов, отправленных своим царем. Не стоит воспринимать это указание буквально. Историк писал, что в 998 г. Давиду для войны с персами армянский царь Гагик дал «6 000 войска», а иверийский (грузинский) царь Гурген «отправил 6 000 отличной конницы».⁵⁵⁷ Однако, если русы в 1000 г. сумели победить в стычке дружины князей Тао (Василий и его войско не вмешались в бой), это был большой контингент, и едва ли он состоял из одних варягов. Например, самый большой отряд росов, упомянутый Константином Багрянородным, – это 700 человек в императорском подразделении флота при общей численности его личного состава в 12 000.⁵⁵⁸ Безусловно, неправомерно относить сведения о росах на 1001 г. к войне, которая велась в 988–989 гг. Но именно в эти годы Василий особенно остро нуждался в наемниках. Императорское войско было перебито в Болгарии, а все подразделения на Востоке перешли на сторону Варды Фоки. В этих условиях у императора действительно не было выхода.

Почему же реальные причины заключения брака с византийской царевной никак не отразились даже в таком раннем памятнике, как «Память и похвала» Иакова Мниха? Он пишет, что захватив Корсунь уже христианином, князь попросил Анну в жены, чтобы «ся болма на христианский законъ наставити». Судя по всему, все обстоятельства женитьбы Владимира были тщательно завуалированы еще в прижизненной похвале князю и его багрянородной супруге. В Гл. 1.5 уже говорилось, что даже в летописи, в статье 6488 г., рассказывающей о языческих браках князя Владимира, сохранились фрагменты энкомия Анне как «доброй жене». Неустанный, неусыпный труд жены на благо своего дома, который описан в Притчах Соломона (31:10–29), символизировал заботы царевны о просвещении Руси. О том, что она построила много церквей, писал ее современник Яхъя Антиохийский, а другой, Титмар Мерзебургский, полагал, что она убедила Владимира стать христианином.⁵⁵⁹ В Корсунской легенде сохранилось увещевание императоров, обращенное к сестре: «Еда како обратить Богъ Рускую землю в покаяние».

По сути дела, Василий заплатил своей сестрой за помощь северного варвара. Естественно, что обе стороны хотели представить эту сделку как акт добровольного самопожертвования во имя спасения и христианского просвещения целого народа. Анна из жертвы политического расчета превращалась в миссионерку, движимую любовью к истинному Богу и людям. Видимо, она действительно много делала для строительства храмов и обучения священников. В преамбуле Церковного устава Владимира говорится, что, принимая его, князь советовался с супругой. Возможно, библиотека болгарского царя Симеона прибыла в Киев как приданое Анны.⁵⁶⁰

Остатки энкомия Анне – обширная цитата из Притчей Соломона , никак не связанная с летописным рассказом о языческих женах Владимира, свидетельствует, что Древнейший свод еще писал о ней. Впоследствии в летописи оставили только описание ее бракосочетания. Политическая подоплека союза с императором Василием отсутствовала всегда. Когда исчезла и религиозная мотивировка, невероятный брак Анны остался без всякого объяснения. Летописец вставил в текст Корсунскую легенду, где «цесарица» представала в сомнительном образе очередного военного трофея Владимира, но и сам акт крещения ставился в зависимость от женитьбы на ней.

Судя по произведениям, созданным до появления Начального свода в 1091 г., Древнейший свод уже содержал рассказ о крещении Владимира в Киеве. Не вполне ясно, как он был построен.

А. А. Шахматов возводил к Древнейшему своду всю статью 6494 (986) г., содержащую рассказ о прибытии к Владимиру миссионеров и Речь Философа, а также фрагмент статьи 6495 (987) г., где говорится о совещании князя с боярами.⁵⁶¹ Статья 6494 г. начинается с известия о мусульманских проповедниках из Волжской Болгарии. Оно прямо продолжает рассказ о войне с болгарами и заключении мира. Владимиру понравился исламский рай, но он не захотел отказаться от питья вина. Затем пришли немцы из Рима, но Владимир отверг и их, так как «отьци наши сего не прияли суть». Затем пришли иудеи из Хазарии, но Владимир не послушал и их, так как они были лишены Богом Иерусалима.

Наконец, прибывает Философ из Византии. Сначала он кратко характеризует мусульман и католиков и объясняет Владимиру, что иудеи были изгнаны из своей земли за распятие Бога. Князь задает вопрос: «Чьто ради съниде Богъ на землю, и страсть прия?» Ответ ученого грека традиционно называют Речью Философа, но это, скорее, двоесловие. Князь еще трижды задает вопросы, на которые отвечает его собеседник.

Речь Философа можно разделить на четыре части. Первый большой ответ состоит из рассказа о ветхозаветных событиях и из пророчеств о призвании новых народов. Мировая истории в Речи Философа представлена как непрерывная борьба Сатаны с Богом. Подробно излагается содержание книг Бытия и Исход, но здесь многое взято из апокрифов, прежде всего Малого Бытия. Кратко рассказав о судьях Израиля и еще короче о царях Давиде и Соломоне, Философ останавливается на идолопоклонстве, охватившем Израиль во времена Ровоама и Иеровама, наследников Соломона. Милосердный Бог стал посылать к Израилю пророков, которые обличали идолослужение, но их убили. Тогда разгневанный Бог послал новых пророков прорицать, что Он отвергнет иудеев и призовет другие страны. Здесь начинается обширная подборка ветхозаветных текстов из книг Осии, Иеремии, Иезекииля, Малахии, Амоса, Михея, Баруха, Захарии . Больше всего цитируется Исаия , а также псалмы Давида .

Выслушав пророчества, Владимир спрашивает, сбылись ли они. Тогда Философ излагает новозаветную историю. Князь снова задает вопрос, теперь уже о смысле Рождества, Распятия и Крещения. Философ в последнем ответе объясняет их в аспекте борьбы с диаволом и толкует Ветхий Завет в преобразовательном смысле. В завершение он говорит о грядущем втором пришествии Христа и показывает Владимиру «запону» (завесу) с изображением Страшного суда. Князь вздыхает: «Добро симъ одесную, горе симъ ошуюю». Философ предлагает креститься, но Владимир вместо ожидаемого согласия отвечает: «Пожду еще мало». Столь странное решение летописец объясняет желанием узнать о «всех верах».

А. А. Шахматов указал, что это – явное нарушение логики повествования, необходимое летописцу, чтобы присоединить рассказ об «испытании вер» и легенду о захвате Корсуня и крещении в этом городе.⁵⁶² И действительно, если мы обратимся к Проложному и Обычному житиям, то увидим, что в них речь идет только об этих двух деяниях князя, а о приезде миссионеров не упоминается.

Изначально беседу с Философом продолжал рассказ о совете Владимира с боярами. В летописи он помещен в начале статьи 6495 (987) г. Изложив приближенным и «старцам градским» проповедь ученого грека, князь вспоминал вместе с боярами о принятии своей бабкой Ольгой «греческого закона» и принимал решение креститься. В Начальном своде и «Повести временных лет» связный рассказ разорван описанием поездки послов, изучавших («испытывавших») богослужение различных обрядов, и их отчетом. Первоначально, как полагал А. А. Шахматов, в Древнейшем своде описание крещения Владимира и киевлян продолжал рассказ о взятии Корсуня, женитьбе на Анне и победоносном возвращении в Киев со многими святынями. Некоторые фрагменты первоначального рассказа о крещении сохранились в статье 6496 (988) г.⁵⁶³

А. А. Шахматов сначала считал рассказ о крещении Владимира после проповеди греческого Философа переделкой болгарской легенды об обращении в христианство князя Бориса-Михаила. По мере изучения текста Речи Философа взгляд на нее менялся. Ряд параллелей был впервые указан Н. К. Никольским в Толковой, Полной и Краткой хронографических Палеях. Новый свод примеров приведен в последней работе А. А. Шахматова, посвященной «Повести временных лет». Отказавшись от гипотезы о болгарской повести о крещении князя Бориса, он писал, что и Речь Философа, и известие о его прибытии на Русь «сочинено, составлено летописцем».⁵⁶⁴ А.С. Львов предположил, что это произведение было написано на греческом и переведено еще в Кирилло-Мефодиевскую эпоху.⁵⁶⁵ Некоторые фрагменты ветхозаветной истории находят соответствие в Летописце Еллинском и Римском и в Тихонравовском хронографе. Сравнение с этими памятниками и Палеями показывает, что они не восходят к Речи Философа, а у них был общий источник. С. Франклин полагал, что им был некий компилятивный греческий хронограф. Помимо него автор Речи Философа обращался к различным богословским сочинениям.⁵⁶⁶ Таким образом, Речь Философа была составлена с использованием нескольких хронографических и многочисленных богословских сочинений. Впоследствии, полностью или в отрывках, они были известны на Руси, и к ним снова обращались книжники. Несмотря на эти данные, некоторые исследователи продолжают считать Речь Философа оригинальным болгарским произведением, хотя и не связывают его непосредственно с крещением князя Бориса.⁵⁶⁷

Первоначальная аргументация А. А. Шахматова опиралась на несколько допущений. Византийский хронист, Продолжатель Феофана, рассказывает о монахе-живописце Мефодии, который расписал зал во дворце Бориса сценами Страшного суда, после чего князь решил креститься.⁵⁶⁸ В «Повести временных лет» греческий Философ показывает Владимиру «запону» (завесу), изображающую Страшный суд. Прозвище «Философ» носил св. Константин, в монашестве Кирилл, создатель славянской азбуки, а в Первой подборке Новгородской Карамзинской летописи (1411 г.) и в восходящих к ней сводах Философ, проповедовавший Владимиру, прямо назван Кириллом.⁵⁶⁹ Сказание о славянской грамоте, внесенное в «Повесть временных лет» под 6406 (898) г., утверждает, что он учил болгар. Правда, здесь он упоминается под своим мирским именем Константин, а не монашеским Кирилл. А. А. Шахматов привел свидетельства нескольких поздних источников, в частности так называемого «Успения Кирилла»,⁵⁷⁰ о проповеди св. Константина-Кирилла в Болгарии. На этом основании он сделал вывод о существовании болгарского предания об обращении князя Бориса.

Сюжет о «запоне» с картиной Страшного суда не является повторением Продолжателя Феофана. Там говорилось о росписи стен, в которой художник по Божественному наитию изобразил Страшный суд. «Запона» из летописи сочетает в себе сложные символы Ветхого и Нового Заветов: это и завеса Иерусалимского храма, разорвавшаяся в момент крестной смерти Христа, и алтарная завеса христианского храма, раздвигающаяся и задергивающаяся в определенные моменты литургии. На то, что именно эта ассоциация была основной, показывает именование храмовой завесы в рассказе Философа о Распятии Христа «цьркъвьной запоной».⁵⁷¹ Конечно, традиционно Страшный суд не изображался на алтарных завесах и вообще в восточной части храма, его место было на западной стене. На драгоценных восточных тканях, многочисленные фрагменты которых сохранились, часто были вытканы библейские и евангельские сюжеты. Являясь значительной ценностью сама по себе, такая ткань вполне могла использоваться как алтарная завеса, хотя сюжет и не годился для алтаря. Не имел ли русский книжник в виду какой-то конкретный предмет церковного убранства, который благочестивая традиция связывала с обращением Владимира?

Просветительская и переводческая деятельность братьев свв. Кирилла и Мефодия протекала в Великой Моравии. Что касается проповеди в Болгарии, то в их житиях ничего об этом не говорится. Славянскую грамоту туда принесли уже после смерти св. Мефодия в 885 г. его ученики, изгнанные из Моравии. Об обстоятельствах крещения князя Бориса-Михаила мы уже говорили выше. Только «Успение св. Кирилла» рассказывает о крещении им болгар на реке Брегальнице. Памятник появился не раньше середины XII в., и сам просветитель здесь назван болгарином.⁵⁷² В действительности древнейшим сочинением, которое упоминает о проповеди св. Константина-Кирилла в Болгарии, является «Повесть временных лет».

Из текста не ясно, о каком времени идет речь. В статье 898 г. сказано: «Констянтинъ же възвративъ ся вспять, иде учити Българска языка, а Мефодии оста в Моравии. Посемь же Коцьлъ князь постави Мефодия епископа въ Панонии». Выше приводились слова папы римского, одобряющего славянские книги. Торжественная служба по ним была совершена в Риме, куда свв. братья прибыли в декабре 867 г., но «Повесть временных лет» не упоминает об этой поездке. Согласно всем источникам, Константин скончался в Риме 14 февраля 869 г., за пятьдесят дней до смерти постригшись в монахи под именем Кирилла. В «Житии св. Мефодия» говорится, что он после кончины брата поехал не назад в Моравию, а в Блатенское княжество к Коцелу. Вскоре он вернулся в Рим, где и был посвящен в епископы Паннонии (Моравия вошла в его диоцез).⁵⁷³ «Повесть временных лет» не сообщает о пострижении и смерти Константина и не называет его монашеское имя, Кирилл. Здесь говорится только о его миссии у болгар и рукоположении Мефодия. Получается, что Константин из Моравии уехал в Болгарию, а Мефодий в это время был поставлен князем Коцелом (sic!) в епископы Паннонии. Л. Мюллер указал, что точно такая же формулировка и в Начальном своде, и в «Повести временных лет» применена к поставлению Илариона в митрополиты в 1051 г.⁵⁷⁴ Русские летописцы явно игнорировали все канонические особенности процедуры.

В последнем исследовании источников «Повести временных лет» А. А. Шахматов показал, что часть текстов была заимствована в статью 898 г. из «Жития св. Мефодия». Вторым источником, по его мнению, было гипотетическое Сказание о преложении книг, к которому он возводил и фрагмент о расселении славян в Вводной части «Повести временных лет», и само Сказание о славянской грамоте, помещенное под 998 г.⁵⁷⁵

Не все, однако, ясно с тем местом, которое беседе с Философом отводилось в Древнейшем своде. Она занимает очень большой объем и уводит очень далеко от темы – обращение Владимира в истинную веру. А. А. Шахматов обратил внимание на то, что Владимир передает боярам окончание разговора не так, как оно записано в статье 6494 г. Философ говорил только о воздаянии после Страшного суда и о необходимости креститься, чтобы быть вместе с праведниками. По словам князя, греки «...и другый свѣтъ повѣдають быти. Да аще къто, дѣи, вѣруеть въ нашю вѣру, то пакы умьръ, въстанеть, и не умирати ему въ вѣкы. Аще ли въ инъ законъ ступить, то на ономъ свѣтѣвъ огни горѣти». А. А. Шахматов предположил, что составитель Начального свода сократил окончание беседы из Древнейшего.

Но могло быть иначе. Первоначально рассказ о греческом Философе содержал только критику мусульманства, католицизма и иудаизма, сюжет с «запоной» и рассказ о том свете, который сохранился в передаче Владимира в статье 6495 г. Летописец мог расширить эпизод с проповедью Философа, чтобы показать мировой контекст, в который включалась Русь после крещения. Можно определить время, когда это могло быть сделано. С. Франклин указал, что в статье 1072 г. есть два прямых заимствования из Малого Бытия: сюжет о жребиях сыновей Ноя и апокрифический рассказ о гибели Исава от руки его брата Иакова. Составитель Речи Философа использовал тот же хронограф, опиравшийся на Малое Бытие.⁵⁷⁶ Вся эта часть летописи была написана Печерским игуменом Никоном, который вполне мог составить и Речь Философа. По мнению А.А. Шахматова, Корсунской легенды в Никоновском своде 1070-х гг. еще не было.⁵⁷⁷ В пользу такой точки зрения свидетельствует и то, что преп. Нестор, писавший «Чтение о свв. Борисе и Глебе» в начале 1080-х гг., также не знает еще Корсунской легенды. С другой стороны, он обнаруживает явное знакомство с Речью Философа.⁵⁷⁸

Проложное житие св. Владимира (далее: ПрЖ) пишет о том, что Владимир по Божественному вдохновению послал ко всем народам, «испытая законъ ихъ, како вѣрують», а приход проповедников даже не упоминается. Так как ПрЖ здесь опирается на древнейшую традицию, возникает вопрос: не содержал ли Древнейший свод рассказ о посольствах, а не Речь Философа? Такое предположение уже выдвигалось на основании лингвистического анализа текста «Повести временных лет». А. А. Гиппиус полагает, что в Древнейшем своде Владимир отправлял послов, узнав от миссионеров о различных вероисповеданиях.⁵⁷⁹ Но, вопреки его мнению, история «испытания службы» не связана с летописным рассказом о приезде проповедников.

Как отмечал А. А. Шахматов, история посольств, отправленных Владимиром, противоречит предшествующему рассказу. На совещании с боярами, которое исследователь относил к первоначальному тексту Древнейшего свода, князь рассказывает о «законе» каждого из приходивших проповедников. Это естественно, так как об этом он с ними и говорил. Но бояре предлагают: «Испытаи когождо служьбу ихъ, и кто како служить Богу». Только мужи, отправившиеся к мусульманам в Болгарию, получают наказ: «Испытайте вѣру ихъ и служьбу». Во всех остальных случаях речь идет только о богослужении, и очень подробно описано константинопольское. В отчете послов опять говорится только о службе, но бояре предлагают князю принять «греческыи законъ» по примеру своей бабки княгини Ольги.⁵⁸⁰ А. А. Гиппиус отмечает, что ответ бояр был вставлен в текст задним числом.

Летописцы различали «законъ» ( вероисповедание , см.: СДЯ XI-XIV), «вѣру» и «служьбу» (церковную), судя по тому, что все три слова употреблены в разных местах в соответствующих контекстах. Слова «вѣра» и служба встречаются постоянно, слово «законъ» реже, но в очень характерных случаях. О славянах в Вводной части «Повести временных лет» сказано: «Имѣяхуть бо обычая своя и законы отьць своихъ и предания». Здесь и далее в рассказе о язычниках, как и в выписке из «Хроники» Георгия Амартола, это слово употреблено в значении, совпадающем с современным – свод правил, установлений. Но в заключение летописец пишет: «Но мы же, христиане... законъ имамъ одинъ, “елико въ Христа крьстихомъ ся, въ Христа облекохомъ ся”». Рассказ о том, как княжии мужи ездили смотреть службу каждого народа (а не изучать веру или закон), существовал отдельно.

Предание о княжих мужах, ездивших изучать службу, было известно и в Византии. Это уже упомянутый «Точный рассказ, как крестился русский народ». П. Шрайнер полагал, что греческий рассказ послужил основой для летописи, и с этой точкой зрения в целом согласен М. В. Бибиков. С. А. Иванов датирует это сочинение XIII в.,⁵⁸¹ но вероятнее всею, «Точный рассказ» появился не раньше XIV в. Титул μεγάς ῥήξ по отношению к великим князьям Руси фиксируется в официальных документах только с этого времени⁵⁸² (см.: Гл. 5. 5).

«Точный рассказ» состоит из трех памятников: русского об испытании службы князем Владимиром, сильно искаженного рассказа о создании славянской грамоты свв. Кириллом и Мефодием (в тексте Афанасием) и заимствованной у Продолжателя Феофана истории Евангелия, брошенного в огонь. Сюжета с приходом проповедников нет. Автор сообщает, что во времена русского царя Владимира (Βλαντημίρος) среди народа были распространены вероисповедания евреев, персов, сирийцев и агарян. Упоминание об иудаизме и мусульманстве (агарянах) соответствует действительности. Манихеи (персы) и сирийцы-монофизиты – это малоазийские и палестинские еретики, которые не имеют к Руси никакого отношения. Недоумевающий по поводу такого разнообразия великий князь (μεγάς ῥήξ) призывает своих приближенных и расспрашивает их о вере. Они советуют ему выбрать из них кого-нибудь и отправить в Рим и Константинополь, потому что только там можно узнать истину.

Сначала четыре мужа отправляются в Рим и по приезде дают восхищенную характеристику увиденному. Но приближенные советуют князю не принимать сразу христианство из Рима, а отправить посольство в Константинополь. Там его принимает император Василий I Македонянин (при котором было крещение Руси в IX в.). Описание литургии в соборе Св. Софии намного полнее и интереснее, чем в летописи. Вернувшиеся в Киев послы вспоминают: «И не свѣмы, на небеси ли есмы были, или на землѣ, нѣсть бо на землѣтакого вида или красоты такоя». В греческом тексте они видят во время Великого входа в храме ангелов, поющих «Свят, свят, свят» (ср. в Херувимской: «Иже Херувимы тайно образующе и животворящей ТроицѣТрисвятую пѣснь припѣвающе, всякое нынѣжитейское отложимъ попечение...»). В греческом рассказе есть одна несообразность. Автор утверждает, что это было не то на праздник св. Иоанна Златоуста (27 и 30 января, 13 ноября), не то в Успение (15 августа). На вопрос послов, что они видели, византийцы отвечают: «...ангелы нисходят с небес и служат литургию с нашими священниками». Это соответствует песнопению Великого входа во время литургии Преждеосвященных даров: «Нынѣсилы небесные съ нами невидимо служат...». Но эта литургия служится только в Великий Пост. Греческого автора интересовала выразительность, а не историческая точность.

В обоих рассказах служит сам патриарх, но по имени назван только император. Услышав от послов о виденном, Владимир отправляет в Константинополь просьбу прислать священников. Император посылает к нему еще и ученых мужей, Кирилла и Афанасия (т. е. Мефодия), которые составляют для Руси азбуку. Из-за соединения русского предания с фрагментом византийской хроники в «Точном рассказе» нарушается логика повествования. Решив принять крещение и сам попросив епископа, князь тем не менее заставляет его подвергнуть Евангелие испытанию огнем. Смешение двух крещений Руси, при Василии I Македонянине и при его праправнуке Василии II Болгаробойце, характерно и для Устава Владимира.

Таким образом, и рассказ о приезде миссионеров, и история «испытания службы» существовали отдельно, хотя оба относятся к древнейшему периоду русской письменности. Не ясно, какой из них был в летописи времен Ярослава, и что именно мог добавить Никон помимо Речи Философа. Преп. Нестор в «Чтении», так же как и Иларион и Иаков Мних, не упоминает ни о диспутах, ни о посольствах, а приписывает обращение Владимира самому Богу через некое видение. А ведь он писал как раз во времена составления в его родном Печерском монастыре свода 1070-х гг.

Летописный рассказ заканчивается совершенно неожиданно. Выслушав восхищенный отчет о службе в Великой церкви и воспоминания бояр о крещении княгини Ольги, Владимир не выражает желания принять истинную веру. Вместо этого он задает вопрос: «То кде крещение приимемъ?» Бояре отвечают: «Кдѣти любо». Этот странный диалог вставлен летописцем, чтобы присоединить рассказ о походе на Корсунь и крещении Владимира в этом городе. В Обычном житии, где версия ПрЖ соединена с летописным «испытанием службы»,⁵⁸³ князь не спрашивает, где креститься, а восклицает: «Воля Господня да будеть!» Таким образом, Корсунская легенда оказывается никак не соединенной с рассказом о выборе веры.

ПрЖ представляет первый этап включения Корсунской легенды в предшествующую традицию. Оно еще следует «Слову о законе и благодати» Илариона и «Памяти и похвале Владимиру» Иакова Мниха в трактовке поступков князя. Владимир «въдохну въ себѣблагодать Святого Духа, и възбну, яко отъ сна, от лютого идолослужения, и посла по всѣмъ языкомъ, испытая законъ ихъ, како вѣрують. И увѣдевъ святую вѣру грьчьскую, яко свѣщу на свѣтилѣ, и рече в себѣ: “Сице да сътворю, пойду въ землю ихъ, и пленю грады ихъ, и обрящу ту учителя”». Но, захватив Корсунь, Владимир уже не вспоминает о своем благочестивом намерении. Он требует в замужество сестру императора и мотивирует свое желание не стремлением совершенствоваться в христианской вере (он ведь еще язычник), а угрозой сделать с Константинополем то же, что и с Корсунем. Перед нами явное противоречие, и возникло оно в результате соединения двух взаимоисключающих версий: крещения Владимира в Киеве и крещения в Корсуне.

А. А. Шахматов считал, что Владимир женился на сестре византийских императоров Анне только после взятия Херсонеса. Как уже говорилось в Главе 2, это представляется наиболее вероятным, но А. Поппе и Л. Мюллер полагают, что брак был заключен до похода в Крым. А. Поппе не пытался восстановить первоначальный вид киевской повести о крещении Владимира. Л. Мюллер возвел к ней сохранившиеся в статье 6496 (988) г. рассказы о переговорах князя с императорами Василием и Константином о браке и о крещении, о приезде священников, крещении князя и его свадьбе с Анной.⁵⁸⁴

В летописи обращение Владимира к императорам из Киевской легенды, как указал Л. Мюллер, не сохранилось, зато сохранился ответ Владимира и сообщение об отправке к нему невесты. В реконструкции Л. Мюллера присутствуют оба повтора, читающихся в летописи. На требование Владимира отдать ему в жены сестру императоры дважды отвечают, что князь должен креститься, а он дважды отвечает, что согласен. Два фрагмента совпадают с ПрЖ:

Тексты ПрЖ производят впечатление сокращения летописного рассказа, но это не так. Здесь Владимир ведет переговоры только с одним императором, причем не названным по имени. И у Иакова, и в летописи действуют оба брата-соправителя, Василий и Константин. В ПрЖ нет даже имени «царицы», Анна. Первое требование императоров креститься в летописи совпадает с ответом императора в ПрЖ но параллели первому летописному ответу Владимира в ПрЖ нет. С житием совпадает второй летописный ответ князя на второе требование императоров креститься. Следовательно, вопреки мнению Л. Мюллера, не весь летописный диалог Владимира с Василием и Константином, ведущийся через послов, заимствован из Киевской легенды.

Судя по ПрЖ, к Корсунской легенде восходят заявление императоров о невозможности отдать христианку замуж за язычника и предложение князя принять крещение от сопровождающих невесту.

В Киевской легенде, как пишет Л. Мюллер, должно было быть какое-то более мягкое, чем сохранившееся в Корсунской, обращение Владимира со сватовством. Императоры выдвинули встречное требование: «Крьсти ся, тогъда послевѣсестру свою къ тобѣ». Князь ответил, что он уже узнал о христианской вере и готов креститься: «Испытахъ преже сихъ дьнии законъ вашь, и есть ми любъ, и вѣра ваша, и служение». Здесь можно видеть ссылку или на рассказы посланных Владимиром мужей, или на беседу с Философом. Судя по сохранившимся фрагментам, в Киевской легенде Владимир, решив креститься, просил себе в жены сестру императоров и получал согласие. Поход на Корсунь или не упоминался вообще, или имел то же благочестивое объяснение, что и у Иакова, и в ПрЖ. В таком контексте сватовство князя к сестре Василия и Константина оставалось без мотивировки, но в действительности его самоуверенность опиралась на безнадежное положение Империи в 987–988 гг. Составители Начального свода и ПрЖ ничего об этом не знали и добавили Корсунскую легенду.

О соединении в летописи двух версий крещения, в Киеве и в Корсуне, свидетельствует наличие двух сообщений об отъезде царевны Анны из Византии. За кратким известием о ее отправке (см. Табл.) следует подробный рассказ о том, как братья-императоры уговаривали свою сестру ехать в Русь, и о ее путешествии. Он заимствован из Корсунской легенды.⁵⁸⁵

В летописи и в ПрЖ рассказывается, что у Владимира в Корсуне заболели оба глаза, и прибывшая царица послала сказать ему, что если он не крестится, то не выздоровеет. В отличие от летописи, прозрение князя после крещения в ПрЖ представлено как «чюдо велие». В Обычном житии эта часть повествования представляет собой мозаику из отдельных предложений ПрЖ и летописного рассказа. В Распространенном житии из сборника Матвея Кусова 1414 г. (далее: РасЖВ-4) в отличие от всех остальных редакций сказано, что Владимир «разболѣся», а после крещения «исцѣлѣотъ язвы».

Об исцелении от «неисцѣлныя болѣзни», а не от слепоты, впервые сказано в Уставе Владимира Волынской редакции. Так как все списки восходят к Кормчей 1286 г., то, скорее всего, текст Устава или его источник повлияли и на РасЖВ-4.⁵⁸⁶ В преамбуле помещен объемный рассказ о крещении князя. Там говорится об «испытании веры», что соответствует ПрЖ, и о «рассмотрении съ всеми бояры своими о всякомъ законѣ», что совпадает с летописью. Митрополит назван Михаилом, причем автор утверждает, что он был «от всего събора почтенъ лампадою и сакомъ, яко второй патриархъ». О таком высоком статусе предстоятеля Русской церкви упоминается только в этой редакции Устава и зависящей от нее Печерской (там митрополит назван Леоном).

А. В. Назаренко полагает, что история прозрения Владимира принадлежит старейшей традиции его почитания, так как этот мотив есть в «Житии блаж. Ромуальда» Петра Дамиани, епископа Остии. Он, как и другой автор 1030-х гг., ангулемский монах Адемар Шабанский, приписал крещение Руси св. Бруно Кверфуртскому, тому самому, который в 1008 г. был с миссией у печенегов и по дороге посетил двор Владимира. К тому времени князь уже двадцать лет был христианином. Адемар считал, что св. Бруно убили печенеги, но Петр Дамиани написал, что его убил брат короля Руси, оставшийся язычником. Как явствует из собственного письма св. Бруно к германскому королю, а впоследствии императору Генриху II, он благополучно вернулся из печенежской степи к Владимиру, а затем в Германию.⁵⁸⁷ Он погиб год спустя во время проповеди балтскому племени пруссов, которые и в XIII в. оставались язычниками. Петр Дамиани пишет, что убийца святого, брат крещеного короля Руси, ослеп, но по молитве христиан прозрел, а его люди очнулись от столбняка, после чего все они крестились.⁵⁸⁸

Однако в достоверно старейшей традиции – у Илариона, Иакова и Нестора – ничего не говорится о слепоте Владимира. Не пишет об этом и немецкий хронист Титмар Мерзебургский, как раз в ноябре 1018 г. познакомившийся с традицией киевских клириков⁵⁸⁹ (см.: Гл. 1. 4). Более того, этот мотив твердо связан с легендой о крещении в Корсуне и никогда не встречается отдельно от нее. Он мог входить в нее изначально, а мог появиться в составе летописи. В рассказе о взятии Корсуня Владимир обещает креститься в том случае, если городской водопровод окажется в том месте, где его указал предатель корсунянин Анастас. Удачно перекрыв его и захватив в результате город, Владимир не торопится выполнить свое обещание. Вместо этого он посылает к византийским императорам с требованием дать ему их сестру в жены. В летописи, куда вошли и Речь Философа, и рассказ об «испытании службы», Владимир откладывает крещение трижды. В Корсунской легенде слепота становится не только знамением свыше, но и наказанием князю за его колебания.

У В. Н. Татищева крещение Руси описано совершенно не так, как у всех остальных византийских, арабских, европейских и русских писателей. Со ссылкой на Иоакимовскую летопись он утверждает, что Владимир в 985 г. воевал с болгарским царем Симеоном, заключил с ним мир и принял от него крещение. Затем из Константинополя был прислан митрополит Михаил, по происхождению болгарин.⁵⁹⁰ Как уже было сказано в Гл. 1.4, ни в каких источниках об этих событиях не говорится. Татищев часто подкреплял свои гипотезы ссылками на несуществующие тексты,⁵⁹¹ но, видимо, иногда искренне ошибался, полагая, что вычитал изобретенный им факт в какой-то летописи.

Ошибка в имени болгарского царя (Симеон умер в 927 г.) сама по себе ничего не значит. Византийские источники говорят, что старший из Комитопулов Самуил провозгласил себя царем. Яхъя Антиохийский утверждает, что скопец Роман был им вплоть до своей смерти в 997 г., хотя в 991 г. он и попал в плен к императору. Скилица пишет, что Роман, которого он считал правителем Скопли, носил второе имя Симеон в честь деда.⁵⁹² Существенно другое: версия В. Н. Татищева о болгарском происхождении русского христианства не находит никакого подтверждения в источниках.⁵⁹³

Л. Мюллер, реконструировав рассказ о сватовстве Владимира к сестре императоров, не обращался к проблеме, как было построено повествование о крещении киевлян. Оно сохранилось в двух версиях: в летописи и в житиях св. Владимира. И Л. Мюллер, и А. Поппе полагают, что крещение киевлян последовало сразу за крещением князя. А. Поппе относил его к лету 988 г., но если Владимир принял христианство в 6495 (987) г., то и крещение горожан скорее всего было в том же году. Оба рассказа, летописный и житийный, постоянно привлекаются историками, но без анализа самих текстов.

Предположение о существовании двух повестей о крещении Киева, до похода на Корсунь и после него, следует сразу отбросить. В отличие от рассказа о переговорах с императорами здесь текст ПрЖ является сокращением летописного. Вместо описания свержения Перуна в ПрЖ перечислены идолы, уничтоженные Владимиром. Их перечень есть в рассказе о создании капища в летописной статье 6488 (980) г. Агиограф выше уже обращался к этому известию, когда писал, что Владимир был «первое же идоломъ много тьщание творя». В этом свете очень важны два существенных различия. В летописи киевлян крестят «попы цесарицыны и корсуньские», а в ПрЖ просто «прозвутеры». Согласно ПрЖ, их крестили не в Днепре, а во впадающей в него реке Почайне. Это сообщение вошло и в Обычное житие.

Почайна пересекала весь киевский Подол, и агиограф называет конкретный топографический ориентир: церковь. Но в ПрЖ-2 из 1-й редакции Пролога это церковь Петра, а в ПрЖ-1 из 2-й редакции – «Турова двух святых мучеников». Несомненные туровские пристрастия составителя 2-й редакции Пролога несколько подрывают предположение А. А. Шахматова о первичности упоминания Туровой церкви в ПрЖ-1. Фраза явно не согласована: «идеже и нынѣцеркви есть святою мученику Турова, и тъи бысть первый ходатаи нашему спасению». Следовало бы написать «и та быста первая ходатая» (двойственное число). Ряд ученых, в том числе и А. А. Шахматов, полагали, что «Туры» было именем одного из двух варягов-мучеников, отца.⁵⁹⁴ В Гл. 2.4 мы уже говорили о том, почему во всех без исключения списках Пролога 2-й редакции XIII-XVI вв. упоминается только имя младенца Иоанна. Варяг, покорно дающий себя убить, – ситуация невероятная для XI в., и наверняка он защищал своего сына с оружием в руках. Хотя мучениками называли обоих, но первоначально почитали только сына. Лишь в некоторых поздних списках XVI-XVII вв. появляется имя его отца – Феодор. Но и признать чтение «церкви Петрова» первичным, как это предложил А. В. Назаренко,⁵⁹⁵ сложно.

Турова божница – реальный Подольский храм, упомянутый в Киевской (Ипатьевской) летописи под 1146 г. Выдвигались различные предположения о происхождении ее названия: от скандинавскою имени Тур (не обязательно варяг-мученик); от Турова капища, наконец, от города Турова. Последнее вполне вероятно, так как под 1148 г. Киевская летопись упоминает на Подоле Новгородскую божницу. В отличие от Туровой, ее посвящение хорошо известно: архангелу Михаилу. Вполне вероятно, что туровцы, как и новгородцы, имели на Подоле свой торговый двор с церковью. На Подоле был храм свв. Бориса и Глеба, который можно было кратко назвать «церкви святую мученику». Н. И. Петров, обнаруживший в Синодике упоминание о ее разрушении в 1482 г. «Менгли-Гиреевым нашествием», датировал ее XIV в. Судя по развалам плинфы, найденным при раскопках на Борисоглебской улице, она была построена еще в домонгольский период.⁵⁹⁶ Храм был восстановлен в XVI в. и просуществовал до 1790 г., когда был упразднен, и его утварь перенесена в церковь Рождества Предтечи.

Вероятнее всего, Турова церковь, посвященная двум мученикам – это и есть Борисоглебский храм на Подоле. Но и предположение А.А. Шахматова о том, что агиограф имел в виду варягов-мучеников, вполне правдоподобно. Ведь их житие, выписанное из Древнейшего сюда, читается в той же 2-й редакции Пролога, что и ПрЖ-1 св. Владимира. В таком случае, это название было неофициальным.

Нынешняя Петропавловская церковь на Подоле – это бывший Доминиканский костел, построенный в конце XVI в. и переданный Киевской митрополии в 1691 г.⁵⁹⁷ В Киеве домонгольского времени церковь св. Петра была только в Дмитриевском монастыре на Горе. Она тоже была связана с Туровом, так как была построена Ярополком Изяславичем, в крещении Петром, основателем туровской княжеской династии. Там он и был погребен в 1087 г. Его потомки тоже погребались в фамильном Дмитриевском монастыре.

Разумеется, на Подоле мог быть неизвестный по другим источникам храм, посвященный св. Петру, не обязательно первоверховному апостолу. А. В. Назаренко предположил, что в нем отмечали память Ярополка Святославича, убитого Владимиром. Князь, по его мнению, был христианином и носил в крещении имя Петр.⁵⁹⁸ Однако нет никаких оснований полагать, что в Киеве существовало какое-то почитание Ярополка, даже в первой половине XI в. По предположению самого А. В. Назаренко, князь крестился в год своей гибели, и вряд ли память об этом сохранилась в Киеве (см.: Гл. 2. 2).

Можно предположить, что «Турова божница» было неофициальным названием церкви св. Петра, а Борисоглебский храм не имеет к ней никакого отношения. Но всем этим предположениям противоречит другое. Ни варяги-мученики, ни Ярополк, ни даже свв. Борис и Глеб не могли считаться «первыми ходатаями нашему спасению». Первой известной христианкой была св. Ольга. Вероятно, с церковью св. Петра на Подоле было связано какое-то местное христианское предание, которое потом было совершенно забыто. В Прологе 2-й редакции это название было заменено не очень удачно на «Турову церковь двух святых мучеников».

Название церкви из ПрЖ представляло немалую проблему и для древнерусских переписчиков и редакторов. В ПрЖ-3 (древнейший список ГИМ, Усп. №3, 1406 г., Пролог 2-й редакции)⁵⁹⁹ его убрали. Дальнейший текст исправили: «И тъи благочестивый великий князь Володимер, иже бысть первый ходатаи нашему спасению ...».

В Обычном житии рассказ о возвращении Владимира из Корсуня и крещении киевлян выписан из летописи. Днепр, в соответствии с ПрЖ, заменен на Почайну, но о церкви на месте крещения ничего не говорится. В летописный текст перед описанием свержения Перуна вставлено уникальное сообщение об идоле Волоса, сброшенном в Почайну. В описании капища Владимира из летописной статьи 980 г. он не упоминается, как и вообще в Начальном своде. В Обычном житии не сказано, что у него было святилище на Подоле: «...а Волоса идола, его же скотья именоваху бога, повелѣвъ Почайну въврещи». В «Повести временных лет» клятва «Волосом, скотьим богом» встречается дважды. Один раз в рассказе о заключении Олегом предварительного соглашения с греками в 6415 (907) г., а второй раз – в договоре Святослава с Иоанном Цимисхием в 971 г. Волос-Велес был покровителем скота, а следовательно, богатства,⁶⁰⁰ и в обоих случаях он выступает сразу за Перуном. Как бы ни относиться к известию о заключении Олегом предварительного договора в 907 г.,⁶⁰¹ текст грамоты Святослава не вызывает сомнений. Сведения о Волосе, скотьем боге, могут происходить либо из «Повести временных лет», либо из особого рассказа о крещении Руси. В первом случае это ученая реконструкция агиографа, во втором – ценная информация.

А. А. Шахматов полагал, что Обычное житие основывалось кроме ПрЖ и летописи на каком-то особом источнике, откуда агиограф заимствовал сообщения о восьмидневном сроке пребывания русского посольства в Константинополе, о продолжительности осады Корсуня (шесть месяцев), о крещении Владимира в церкви св. Иакова, а не св. Василия, и об идоле Волоса. Св. Василию был посвящен построенный князем корсунский храм.⁶⁰² Из всех этих сведений только упоминание о церкви св. Иакова встречается в Первой подборке Новгородской Карамзинской и происходящих от нее летописях (Гл. 2. 1). Как мы видели, в Первой подборке есть еще ряд известий о крещении Руси, которые восходят к внелетописным памятникам о св. Владимире. Сообщение о церкви св. Иакова могли взять либо непосредственно из Обычного жития или даже из РасЖВ-4, либо из этого неизвестного источника. Предположение, что составитель Обычного жития выдумал все уникальные сведения сам, кажется маловероятным. Во всех случаях, где известно происхождение его текстов, он их достаточно точно повторяет, практически не перерабатывая свой источник. Следовательно, перечисленные известия происходят из какого-то особого сказания о крещении или жития Владимира.

Особый источник не был известен составителю ПрЖ. Он перечислил уничтоженных Владимиром идолов: «И пришедъ Киеву, изби вся идолы, Перуна, Хърса, Дажьбога и Мокошь и прочая кумиры». Это как раз те, которые были поставлены им в капище, нет только Стрибога и Смаргла. Если бы в его источнике говорилось о свержении идола Волоса, агиограф хотя бы упомянул его.

Сообщение о крещении в Почайне представляется наиболее правдоподобным. В отличие от Днепра с его ямами, перемещающимися водоворотами и сильными прибережными течениями, это была небольшая тихая река. Она лучше всего подходила для крещения целых семей с женщинами и маленькими детьми. Во времена язычества поселение на горе занимало небольшую часть плато. Сразу за валами начинался курганный могильник. Владимир существенно расширил площадь Киева, засыпав ров и сровняв курганы. На освободившемся месте была построена Десятинная церковь.⁶⁰³ Подол и в то время, и позже выполнял функцию торгово-ремесленного посада.⁶⁰⁴ Дружина Владимира и его бояре в большинстве своем были вынуждены принять христианство вместе с князем. Их челядь, конечно, была крещена тоже. Таким образом, крестили в основном жителей Подола, и для этой цели лучше всего подходила Почайна.

В 1040-е гг. уже было построено новое кольцо укреплений, увеличившее площадь Киева втрое. Тогда же или чуть позже появились новые концы города: Михайловский, Копырев, Гончары, Кожемяки. Летописец последней четверти XI в. не мог представить, как такое количество народа могло поместиться в Почайне. Так как она впадала в Днепр в черте Подола, то он не очень погрешил против истины, сдвинув место крещения киевлян на несколько сотен метров.

Составитель ПрЖ, как мы видели, пользовался первоначальными вариантами текстов, переработанных в Начальном своде и «Повести временных лет». Корсунскую легенду он присоединял самостоятельно, так же как и сам написал похвалу Владимиру. Среди его источников был Древнейший свод. Так как там говорилось о крещении киевлян сразу после князя, то и не упоминались корсунские или царицыны попы. Обряд совершали простые пресвитеры и не в Днепре, а в Почайне.

Летописная статья занимает большой объем, так как в ней соединены несколько источников. История взятия Корсуня представляет цельное повествование, и мы подробно рассмотрим ее в следующей главе. Как мы видели, рассказы о сватовстве Владимира и о крещении киевлян соединяют фрагменты Корсунской и Киевской легенды, как ее назвал Л. Мюллер. Рассказ о крещении князя и его прозрении происходит из Корсунской легенды, а не из древнейшего повествования о Владимире. Здесь же говорится о том, как и где были расположены здания, в которых жили князь и царевна Анна, и церковь, в которой он крестился. В Начальном своде церковь посвящена св. Василиску, в Лаврентьевско-Троицкой редакции «Повести временных лет» – св. Василию, в обоих построенный князем храм остается безымянным. По мнению Е. Е. Голубинского, поддержанному А. А. Шахматовым, «св. Василиска» получилось из греч. (βασιλική) (базилика, т. е. церковь).⁶⁰⁵ Начальный свод сохранился в составе Новгородской 1 летописи младшего извода, в Троицком списке которой церковь названа «святого Климента», но сама фраза правлена. Во всех списках Ипатьевской редакции «Повести временных лет» Владимир крестится в Св. Софии, а строит церковь св. Иоанна Предтечи. Во Владимирском своде 1205 г. (Радзивиловской летописи) церковь, где крестился князь, посвящена «святое Богородици». В Обычном житии он построил церковь св. Василия, а крестился в церкви св. Иакова. Вероятно, на честь быть местом крещения св. Владимира, в Херсонесе XI-XIV вв. претендовали многие храмы.

А. А. Шахматов полагал, что Корсунская легенда возникла в Десятинной церкви и была вставлена в Начальный свод.⁶⁰⁶ Д.С. Лихачев предположил, что это – местное херсонесское предание. Оно стало известно Никону, впоследствии игумену Печерского монастыря, когда он жил в Тмуторокани и бывал в Херсонесе Таврическом. Когда он составлял в 1070-х гг. летописный свод, он вставил это предание в текст.⁶⁰⁷ Против этого предположения говорит то, что преп. Нестор, который уже в 1080-е гг. трудился над своим «Чтением свв. мученикам Борису и Глебу», ничего не пишет о взятии Корсуня, а крещение датирует 6495 (987) г. Искажения прошлой истории Киева, связанные с Десятинной церковью, относятся к довольно позднему времени. Только когда все забыли, что она выстроена на языческом могильнике, в летопись можно было добавить сообщение о дворе варяга-христианина, якобы располагавшемся на этом месте. Легенда о крещении Владимира в Херсонесе возникла безусловно в Крыму. Судя по ПрЖ, она довольно рано начала конкурировать с древнейшими русскими историческими памятниками, но полное ее торжество может относиться только к последнему десятилетию XI в.

Следом за рассказом о крещении в летописи следует наставление св. Владимиру в вере. Как указал Н. К. Никольский, это переработка «Написания о правой вере» (Символа веры) Михаила Синкелла (760–846).⁶⁰⁸ Один из видных защитников иконопочитания, монах лавры св. Саввы, а затем синкелл (секретарь) Иерусалимского патриарха, Михаил прославился как писатель. Он был отправлен к императору-иконоборцу Льву Армянину, чтобы обличить ересь. Лев сослал св. Михаила, а при воцарившихся затем Михаиле II Травле и его сыне и преемнике Феофиле он снова был гоним и мучим. Св. Михаил еще увидел торжество иконопочитания на соборе 843 г. и был синкеллом Константинопольского православного патриарха Мефодия (843–847).⁶⁰⁹

Символ веры св. Михаила Синкелла входил в греческий сборник устойчивого состава, который был переведен в начале X в. при болгарском царе Симеоне. Он сохранился в нескольких копиях, самой известной из которых является роскошный Изборник Святослава 1073 г.⁶¹⁰ Но, как указал Н. К Никольский, в летописи был использован другой перевод, который никак нельзя назвать удачным. В частности, там сделана грубейшая с точки зрения православного богословия ошибка: о Боге Сыне вместо «единосущный» написано «подобосущный». Из-за этого Символ веры приобрел арианский оттенок,⁶¹¹ которого, конечно, не было в оригинале. Текст, помещенный в летописи, сохранился в отдельных списках, древнейшим из которых является Троицкий сборник XII–XIII вв. (РГБ ОР, ф. 304 (Тр.), № 12).⁶¹² По мнению Н. К. Никольского, перевод был выполнен на Руси.

Помимо старшей редакции сочинения Михаила Синкелла, представленной в греческом прототипе Изборника, была еще одна, вошедшая в дополнительные статьи Ефремовской кормчей. Здесь расширена история Вселенских соборов, лишь кратко изложенная в Изборнике 1073 г., где нет еще VII собора 787 г.⁶¹³ В Троицком сборнике она изложена немного короче, и летописец, видимо, дополнял ее самостоятельно по другим источникам. Один из них отразился в Полной Хронографической палее.⁶¹⁴

К «Написанию о правой вере» Михаила Синкелла и истории Вселенских соборов присоединен фрагмент антилатинского полемического трактата. Ближе всего к нему «Стязание с латиною» митрополита Георгия (ок. 1065–1076).⁶¹⁵ Философ, когда объяснял Владимиру особенности «римской веры», говорил о ней: «малъмь (немного) съ нами разъвращена». Единственный упрек – это литургия не на квасном хлебе, а на опресноках (гостиях). В статье 988 г. мы видим внушительный список, который мог появиться только после разделения Церквей в 1054 г. По сравнению с сочинением Георгия, в летописи появляется апокрифическая фигура папы Петра Гугнивого, с которого якобы и пошло латинское развращение после VII Вселенского собора. Это первое упоминание об этом персонаже, весьма популярном в позднейших антилатинских сочинениях.⁶¹⁶

Помимо Георгия в антилатинской полемике XI в. участвовали митрополиты Леон Переяславский, о котором уже шла речь,⁶¹⁷ Ефрем (ок. 1054–1061 )⁶¹⁸ и Иоанн II (1077–1089).⁶¹⁹ Их труды сохранились на греческом языке, что и сыграло дурную шутку с последующими древнерусскими историками. Они сочли Михаила Синкелла первым русским митрополитом.

Затем в летописи сказано о возвращении Владимира в Киев. Рассказ о свержении идолов и крещении киевлян вместе с благодарственной молитвой князя восходит, как мы видели, к описанию этого события в Древнейшем своде.

Далее летописец сообщает, что Владимир велел строить церкви на местах, где раньше стояли идолы, и сам поставил церковь св. Василия на капище Перуна. Князь приказал отдавать «детей нарочитой чади» на «учение книжное», т. е. готовить из них клириков. К этому известию несколько искусственно присоединена большая подборка цитат, посвященная крещению Руси. Возможно, она тоже происходит из какой-то похвалы Владимиру.

После этого летописец пишет о распределении княжеских столов между сыновьями Владимира. В тексте указывается состояние не только на 988 г., но и на более позднее время – после смерти старшего сына Вышеслава в Новгороде.

Завершает статью сообщение о создании южного оборонительного рубежа и закладке новых городов.