Глава 1. Православие в Эстонии до учреждения Рижского викариатства (1836)

Историки и археологи считают, что древние эстонские племена находились, в общем, на одной ступени развития со славянскими племенами, которые обитали в Верхнем Поволжье и Приднепровье и с которыми у них существовали постоянные связи, в середине 1-го тысячелетия после Рождества Христова славяне из верховьев Днепра стали продвигаться к северу, в район реки Великой и Псковского озера. Кривичи заселили территорию, которая вклинивалась на юго-востоке современной территории Эстонии в районы, населенные племенами эстов, что способствовало более тесному их сближению со славянами. На территории между современными городами Тарту, Выру и Ватга найдены каменные захоронения эстонского тина и славянские курганы, распространенные в Псковской области. Эти курганные насыпи встречаются рядом с древнеэстонскими каменными могильниками и в районе Пыльвы, Урвасте, Выру, Рыуге, в них найдены предметы обихода и искусства как славянских, так и эстонских образцов – свидетельства того, что на этих территориях жило бок о бок славянское и эстонское население по крайней мере с середины 1-го тысячелетия после Рождества Христова, то есть с момента, когда в юго-восточной Эстонии появились смешанные поселения¹.

Укрепление и развитие феодальных государственных начал, материальной и духовной культуры у славян шло значительно быстрее, чем у эстов. Одним из основных и решающих факторов, способствовавших этому процессу, было Крещение Руси в 988 г. святым равноапостольным великим князем Владимиром. Вслед за этим событием на Русь пришли священники и монахи из Византии, имевшей высокий уровень развития материальной и христианской духовной культуры. Монахи помимо проповеди Слова Божия несли грамотность, искусство землепашества и огородничества, строительства и ремесел. Православие быстро распространялось на Руси и способствовало укреплению страны. Духовенство, как правило, было грамотнее и выше по уровню развития, чем мирские правители, поэтому играло весьма важную роль советников князей в делах не только веры, но и политики и торговли. Все это в какой-то мере способствовало усилению влияния славян на Прибалтийский край.

Первые прибалтийские письменные источники известны только с XIII в., поэтому о периоде с конца 1-го тысячелетия и в течение XI–XII вв., когда в Прибалтийском крае начали складываться раннефеодальные отношения и развиваться экономические и политические связи, можно судить только по древнерусским летописям. Особое значение имеют древнейшая Повесть временных лет и Новгородская первая летопись, освещающие события X–ХIII вв., где упоминаются и события в Прибалтийском крае.

В Повести временных лет под 882 г. сообщается: «Поиде Олег, поим воя многи, варяги, чюдь, словени, мерю, весь, кривичи, и приде к Смоленьску с кривичи, и прия град, и посади муж свои»². Под 907 г. мы читаем: «Иде Олег на Грекы, Игоря оставив Киеве, поя же множество варяг, и словен, и чюдь, и словене, и кривичи, и мерю, и деревляны, и радимичи, и поляны, и северо, и вятичи, и хорваты, и дулебы, и тиверци, яже суть толковины: си вси звахуться от грек Великая скуфь»³. Под 980 г.: «Володимер же собра вой многи, варяги и словене, чюдь и кривичи, и поиде на Рогъ-волода»⁴. Под 988 г.: «и нача [Владимир] ставити городы по Десне... и по Стугне. И поча нарубати муже лучшие от словень, и от кривичь, и от чюди, и от вятичь, и от сих насели грады»⁵. Есть в Повести и свидетельства о данничестве Руси в XI в.: «Се суть инии язы́цы, иже дань дают Руси: Чюдь, Меря, Весь, Мурома, Черемиси, Мордва, Пермь, Печера, Ем, Литва, Зимгола, Корсь, Морава, Либь»⁶. В Новгородской первой летописи старшего извода содержатся свидетельства о победах русского князя над эстами под 1113 г.: «Семь же лете победи Мьстислав на Бору Чюдь»⁷; под 1116 г.: «Иде Мьстислав на Чюдь с новгородьци и възя Медвежю Голову⁸ на 40 святых»⁹, и далее аналогичные записи под 1133 и 1191 гг. и др.

Одним из наиболее достоверных и ранних письменных свидетельств об отношении русских князей к прибалтийским народам является летописный рассказ о том, как великий князь Ярослав в 1030 г. отправился из Новгорода в поход на эстов и основал город Юрьев (названный так в честь христианского имени князя), «в лето 6538. ...Семь же лете иде Ярослав на чюдь, и победи я, и постави град Юрьев»¹⁰.

Крепость, основанная Ярославом, находилась на самой высокой возвышенности заболоченной луговой поймы реки Эмайыги. Здесь проходили торговые пути, соединявшие южноэстонские и латвийские области, а также ремесленные центры Новгорода и Пскова с гаванями Северной Эстонии и Балтийским морем, в этот период появились многочисленные укрепленные городища, на их месте со временем образовался целый ряд поселений городского типа: Юрьев, Отепя, Линданисе, Вильянди и др. Исключительный интерес представляют археологические раскопки 1960-х гг. на территории современного Тарту (Юрьева). Самый древний период существования городища относится, по всей вероятности, к середине 1-го тысячелетия и продолжается до VІІ–VІІІ вв. В слое этого периода были найдены «фрагменты лепной керамики разных типов, в том числе незначительное количество текстильной и штрихованной керамики, характерной как для эстонских, так и для славянских древностей первой половины 1-го тысячелетия по Рождеству Христову»¹¹. Изучение находок слоя, относящегося к Х–ХІ вв., показало, что здесь преобладают фрагменты керамики, характерные для Новгорода начала и середины XI в., в то время как на других городищах и в могильниках Эстонии она нигде не встречается. Это является весьма существенным признаком связи населения Юрьева с русскими ремесленниками и купцами или поселенцами, через них распространялись в городе гончарные изделия русского происхождения. Среди других находок этого же периода можно отметить железные наконечники стрел, похожие на наконечники стрел из древнерусских дружинных курганов и в значительной степени характерные для Новгорода. При раскопках в других областях Эстонии они не найдены, а следовательно, не употреблялись и не были там известны. Упомянутые находки позволили археологу в. Труммалу сделать вывод, что памятники материальной культуры этого периода могут быть связаны с русским поселением 1030-х гг. Он также считал, что «защитные сооружения и остальные постройки городища могли погибнуть вероятнее всего в результате пожара 1061 г.»¹². Согласно свидетельству Новгородской первой летописи, весной 1061 г. эстонские крестьяне сожгли Юрьев и находящиеся близ него деревни, чтобы избавиться от власти местных князей, а также, по-видимому, чтобы свергнуть власть и русского князя. После прекращения русского владычества русское население частично осталось в Юрьеве, где в Заречье, на левом берегу Эмайыги, на холме был основан русский пригород. Источники же ХV–ХVІІ вв. говорят и о существовании русского конца на правом берегу реки¹³. Есть основания думать, что оба названных поселения тесно связаны между собой, но когда они возникли, установить трудно. Источники XV в. характеризуют русский конец как юридически самостоятельное поселение, которое имело свою администрацию, торговый двор и церковь. Об этом свидетельствует и найденная в Пскове юрьевская печать XV в., опубликованная В.Л. Яниным¹⁴. Он отмечал, что эта печать, своей символикой связанная со святым Георгием, подтвердила наличие в «русском конце» Юрьева церкви святого Георгия. Об этой церкви на левом берегу реки, а следовательно, в русском пригороде рассказывал Киевский митрополит Исидор, который в 1436 или 1437 г., направляясь из Москвы на Ферраро-Флорентийский Собор, был в Юрьеве. Священник Н. Когер, изучавший историю храма святого Георгия в Юрьеве, указывал, что во время нападения крестоносцев на город в 1224 г. эта церковь была разрушена¹⁵.

Но существуют данные и о другой церкви в Юрьеве, построенной во имя святителя Николая. Епископ Павел (Доброхотов) утверждал, что князь Ярослав построил здесь две православные церкви, «одну – во имя св. Николая Чудотворца, другую же – во имя своего ангела, великомученика Георгия». О существовании двух церквей говорит и повесть о начале и основании Псково-Печерского монастыря: «Бяше же в то время священник некий, именем Иоанн, от Московские страны, по прозванию Шесник; сей Иоанн бе священствуя во граде Юрьеве Ливонском со Исидором пресвитером в храме святаго Николая Чудотворца и великомученика Георгия, его же великий князь Ярослав Владимирович Киевский от имения своего устроил»¹⁶. Память об основании князем Ярославом церквей в Юрьеве сохранялась, и на факт их основания впоследствии неоднократно ссылались в различных дипломатических документах. Начиная с XVI в. письменные памятники упоминают уже только об одной церкви в Юрьеве (Дерпте) – во имя святителя Николая. Она находилась первоначально на территории двора современной почтовой конторы на углу улицы 21 Июня. В период Реформации здание сильно пострадало, в конце XVI в. церковь принадлежала иезуитам, а к XVII столетию ее здание пришло в полную негодность и было разрушено.

Уже в X в. у славян, живших по соседству с эстами, ливами и латышами, были центры с высокоразвитой христианской культурой, например, Полоцк, город, где с 992 г. существовала епископская кафедра, в XII в. в этом городе со 100-тысячным населением было 17 православных мужских и женских монастырей и 15 церквей. Такая же картина характерна для Витебска, Пскова и Новгорода. Посещая эти города, эсты, ливы и латыши знакомились с христианством, некоторые принимали Православие.

К XII в. на территории Латвии, на берегу Даугавы, возникли два зависимых от Полоцка княжества – Герцикское (Ерсикское) и Кокнесское, где Православие прочно укоренилось среди местного населения и церкви посещались не только торговыми людьми и дружинниками князей, но и местным населением. По-видимому, это обстоятельство значительно способствовало распространению Православия на юге Эстонии и севере Латвии среди эстов и латышей. Папа Климент III в своей булле к Бременскому архиепископу прямо говорит, что епископство Икскюльское (Икскюль расположен на Двине, в 25 км от Риги) образовано на территории Руси. Генрих Латвийский упоминает, что в 1210 г. русские крестили некоторых эстов в Отепя и обещали прислать священников для крещения остальных, но обещание не выполнили. Позднее эстонцы приняли католических священников из Риги, которые их крестили¹⁷. Русские князья, налагая дань на прибалтийские племена, не затрагивали их религиозной и внутренней политической жизни, не принуждали в вопросах веры. Православие не распространялось насильно, к нему присоединялись только те местные жители, которые изъявляли желание принять христианскую веру, и такие случаи были не редки. Известно, что уже в первой половине XII в. в Новгородской и Псковской епархиях существовали правила, какими следовало руководствоваться при оглашении новокрещеных эстов. Так, в ответах епископа Новгородского Нифонта на вопросы Кирика предписывается начать оглашение чудина наравне с болгарином за 40 дней до крещения¹⁸, значит уже во времена епископа Нифонта (1130–1156) среди эстов были случаи обращения в Православие, о большом религиозном влиянии православных славян на эстов и латышей свидетельствует и то обстоятельство, что в языке этих народов, особенно в диалектах юго-восточной Эстонии и Латвии, издавна укоренились русские слова, относящиеся к религиозным понятиям. Например, в латышском: boznica (божница), kristit (крестить), krusts (крест), krustmate (крестная мать), gavit (говеть), klanities (кланяться), zvans (звон, колокол), zvanit (звонить) и др.; в эстонском: rist (крест), ristima (крестить), nadal (название семидневной педели) и др. Калькой русских слов являются наименования некоторых дней недели (вторник, четверг), слово raamat (книга) – заимствование славянского слова «грамота» через русских монахов и священников, ведь своей письменности у эстонцев тогда еще не было.

Можно с большой долей справедливости утверждать, считал Г. Трусман, «что значительная часть туземцев края гораздо лучше была знакома с христианством в форме православия, чем в форме католицизма». Но для окончательного утверждения подобного вывода, продолжал ученый, еще «недостает прямых исторических данных»¹⁹. Осторожность, проявленная г. Трусманом, – это результат того, что в конце XIX в. история и археология Прибалтийского края были мало изучены. Впоследствии исторической наукой было достоверно установлено, что первым христианским вероисповеданием, которое стало распространяться в Прибалтике, было Православие. После окончательного завоевания Прибалтийского края немецкие рыцари вытеснили оттуда Православие.

Политика натиска, стремления на Восток, обозначаемая немецким выражением Drang nach Osten, имеет давнюю историю. К середине XII столетия эта захватническая политика немецких феодалов значительно усилилась и распространилась на Прибалтийский край. Но эсты и латыши при активной помощи русских успешно отражали попытки агрессии до конца XII в. Почву для вторжения немецких феодалов в Прибалтику готовили немецкие купцы, проникавшие все дальше на восток по торговым путям Балтийского моря и рекам Прибалтики, в конце XII в. немецкие и готландские купцы уже имели, например, в Новгороде свой торговый двор, названный именем святого Петра, и церковь. Купцы были заинтересованы в расширении торговли, получении привилегий. С их помощью Бременский архиепископ в 1062–1064 гг. посылал в Прибалтику своего епископа, пытаясь утвердиться в крае, но успеха не имел. На восточные берега Балтийского моря Лундский архиепископ дважды отправлял монаха фулко, но также безуспешно.

В 1171–1172 гг. папа Александр III призвал правителей Дании и Швеции начать крестовый поход против Эстонии, обещая его участникам отпущение всех грехов на год вперед точно так же, как это делалось в отношении участников крестовых походов в Палестину и против западных славян. В этом крестовом походе шведские рыцари истребили племя сумь в Финляндии. На захваченных землях воздвигались замки, вводилась церковная десятина и велась миссионерская деятельность. Папа Александр III прямо писал, что «миссионеров необходимо поддерживать войском». Миссионерская деятельность католического духовенства развернулась и на западных границах Руси, в Эстонии ее вели цистерцианцы под наблюдением и руководством, с одной стороны, архиепископа Лундского, с другой – шведского короля. В 1185 г. в Эстонию вторглись шведы, но местные жители нанесли им мощный ответный удар, уничтожив важнейший торговый центр Сигтуну. Ряд нападений на Прибалтику (в 1194, 1196 и 1197 гг.) предприняли датчане. Правда, они действовали разрозненно, и эстонским племенам удавалось отражать их нападения, в конце XII в. престол святого Петра в Риме пытался объединить разрозненные и враждующие между собой силы захватчиков.

Около 1180 г. первый немецкий миссионер Мейнгард прибыл в Ливонию. Автор «Рифмованной хроники» указывает, что Мейнгард отправился с купцами в качестве священника, а уже в Ливонии заявил о своем миссионерском намерении²⁰, в деревне Икскюль он построил деревянную часовню, но зимой литовцы совершили набег на ливов, и Мейнгард был вынужден вместе с жителями деревни спасаться в лесах. Когда после отступления врагов они возвратились в разоренную деревню, то миссионер рассказал ливам о каменных замках и церквах на своей родине, спасавших его соотечественников от врагов. Мейнгард убедил язычников принять крещение, за что обещал построить в деревне каменный замок. На следующий год прибыли каменщики и построили в Икскюле каменный замок и церковь, однако ливы вскоре вернулись в язычество. То же самое повторилось и два года спустя с жителями острова Гольм на Западной Двине, которые просили построить укрепления на тех же условиях, в период сооружения этих двух замков Мейнгард был посвящен архиепископом Бременским в епископа Икскюля. 25 сентября 1188 г. папа Климент III подчинил Икскюльскую епископию архиепископу Бременскому Гартвигу и утвердил Мейнгарда в качестве ее епископа. Вскоре после этого в булле к Ливонскому епископу папа разрешил от грехов всех, желающих проповедовать Евангелие язычникам в Ливонии. Однако, чем шире распространялось католичество, тем более возрастала среди местного населения ненависть к пришельцам. Они разграбили имущество Мейнгарда, избили его и решили изгнать со своей земли, а с себя смыть крещение омовением в Двине. Видя нависшую опасность и не рассчитывая на помощь уже не столь влиятельной Бременской архиепископии, Мейнгард послал к папе Целестину III своего помощника Теодориха. С большим трудом тот пробрался через землю ливов к папе. Узнав о критическом положении миссионерского дела в Ливонии, папа издал в 1193 г. буллу, в которой обещал защиту новообразованной Церкви даже силой оружия, если местные жители ослушаются и нападут на миссионеров. Папа призвал в своей проповеди к крестовому походу в Ливонию. Мейнгард не дождался обещанной помощи, он скончался в 1195 г. и был погребен в Икскюле.

Преемником Мейнгарда был назначен Бертольд, аббат Локкумского монастыря (около Ганновера) Цистерцианского ордена. Он стал епископом Ливонии в 1195 г., а в 1197 г. прибыл в Икскюль. Спустя некоторое время он узнал, что ливы вознамерились убить его. Это заставило Бертольда пробраться на Готланд, а оттуда далее в Саксонию и сообщить о падении Церкви в Ливонии архиепископу и папе. В 1198 г. Бертольд выхлопотал у папы Целестина буллу, в которой объявлялось прощение грехов всякому, возложившему на себя крест и вооружившемуся против ливов. Епископ Бертольд собрал войско и прибыл с ним в Ливонию. В 1198 г. в одном из сражений ливы убили епископа Бертольда. Немецкое войско, пытаясь отомстить ливам, огнем и мечом опустошало их поля и селения. Побежденные ливы позволили окрестить сначала 50, а затем 100 человек. Они приняли в свои замки священников и обещали обеспечивать их зерном. Но как только немецкое войско отправилось домой, ливы вернулись к своим языческим обрядам. Узнав о гибели своего ставленника Бертольда, архиепископ Бременский Гартвиг понял, что в Ливонию необходимо послать человека, который не стеснялся бы применять силу и любые другие средства для достижения цели. Для этого нужен был человек энергичный, деятельный и дальновидный. В начале 1199 г. Бременский архиепископ посвятил в епископа Ливонии своего родственника Альберта Бекесговеда (Буксгевдена), которому и суждено было под руководством папы стать основным проводником политики католической Церкви в Прибалтике в первой четверти XIII в. Альберт прибыл в Ливонию в 1200 г. на 23 кораблях²¹. В 1199 г. папа Иннокентий III призвал всех католиков Саксонии защитить «Церковь Ливонии от язычников», приравнял крестоносцев в Прибалтике к римским паломникам и призвал купцов оказывать епископу Альберту всяческую поддержку²². В 1201 г. епископ Альберт избрал поселение Рига на берегу Даугавы в качестве своего местопребывания и стал строить там крепость и город и именоваться Рижским епископом. Стремясь сделать крестовый поход более популярным, епископ Альберт в 1202 г. посвятил Ливонию Пресвятой Деве Марии, и с этого времени Прибалтийский край в западном католическом (а позднее и лютеранском) мире стал именоваться Terra Matris или Terra Маrіае, то есть земля, посвященная Богоматери²³. Эти важные для истории решения католической Церкви подразумевали, что земли намеченной к покорению Прибалтики принадлежат престолу святого Петра, и, как отмечал историк А. Туулсе, «в течение нескольких столетий папы опирались на эти обстоятельства», обосновывая свои права на эту территорию. Прибалтийский край «был выдвинут на первое место в католическом мире, и борьба велась во имя Девы Марии под знаком креста и меча»²⁴, в 1204 г. буллой Иннокентия III было разрешено всем католикам и католическому духовенству вместо Иерусалима совершать паломничество в Ливонию.

В 1203 г. епископ Адальберт послал в Рим монаха-цистерцианца Теодориха получить согласие папы на образование духовно-рыцарского ордена; его организацию епископ начал еще в 1202 г. Учреждая орден, епископ намеревался создать военную силу, способную охранить и защитить новую Церковь. Члены ордена воинства Христова (fratres militiae Christi) давали кроме обычных монашеских обетов еще и обет борьбы с язычниками. Папа, утвердив орден, подчинил его епископу и дал ему устав тамплиеров. Он призвал всех оказывать новому ордену посильную помощь. Члены ордена делились на три класса: братьев-рыцарей (fratres servientes), братьев-священников (servi fratrum militiae) и братьев-служащих (famuli). Во главе стоял магистр ордена, ему подчинялись и некоторые второстепенные должностные лица. Отличительным знаком рыцарей было изображение на левом плече белого плаща, красных креста и меча. Отсюда и пошло их название – меченосцы. Орден меченосцев стал мощным и жестоким орудием феодалов и католической Церкви при захвате Восточной Прибалтики в начале XIII в.

По названию местных жителей – ливов вся завоеванная территория стала именоваться Ливонией. Это наименование распространилось также на Латышскую и Эстонскую земли и как общее их название удерживалось до начала XVI в. Набеги войск ордена и епископов на земли эстов отличались неимоверной жестокостью и были направлены на опустошение и порабощение края, что подтверждено многими историческими документами, в первые три дня набега крестоносцы, как правило, уничтожали окрестные села и их жителей, посевы и скот, для того чтобы истощить силы сопротивлявшихся, и только после этого приступали к осаде укрепленного поселения-городища. Частые опустошительные набеги, пожары, истребление и угон в плен людей подорвали силы местного населения – эстов, ливов и латышей. Набегам подвергались также Псковские и Новгородские земли. Письменные источники сообщают об упорных боях на протяжении XIII и XIV вв., и в итоге оказалось, что некогда зажиточный, многонаселенный и цветущий край был разграблен, обнищал и опустел. Зимой 1206/07 г. епископ Альберт объехал большую часть Нижней Саксонии с проповедью необходимости нового крестового похода. В апреле 1207 г. он отправился ко двору короля Филиппа с известием о завоевании Ливонии и тут же получил ее от короля в дар в виде лена. Таким образом, епископ Альберт стал имперским князем. Когда Альберт вернулся в Ригу, то по требованию ордена уступил ему третью часть всей земли. Как сам епископ получил Ливонию от германского короля со всеми правами и полной властью, так он и передал западную ее часть ордену.

В 1218 г. архиепископ Бременский приказал запереть Любекскую гавань, чтобы новые военные силы не могли отправиться в Ливонию. Тогда епископ Альберт решил просить помощи у Дании. Вместе с Теодорихом, епископом Эстляндским, и Бернгардом, епископом Земгальским, он приехал к датскому королю Вальдемару в Шлезвиг, где в это время заседал сейм, к просьбе Альберта отнеслись благосклонно, и Вальдемар пообещал предпринять поход в Эстонию, что вполне отвечало и его собственным планам. Еще в 1206 г. датский король безуспешно пытался утвердиться на острове Эзель (Сааремаа), в июне 1219 г. Вальдемар высадился на северном берегу Эстонии, в замке Рявсла, захватил и разрушил главную крепость этой земли Линданисе, а на ее месте построил новый замок Ревель. Здесь и состоялась через некоторое время решающая битва, в которой победили датчане. Епископ Теодорих, присоединившийся к Вальдемару, был убит. Вместо него Лундский епископ Андрей произвел в епископы королевского капеллана Весцеллина, получив на это папское разрешение. Вскоре Эстонская епископия разделилась на две, был назначен и второй епископ, Вирляндский. Вальдемар считал всю Ливонию своим владением и давал ордену такие щедрые обещания, что орден согласился не признавать соответствующих прав епископа Альберта. Датские проповедники разошлись по всей Эстонии, и между ними и немецкими миссионерами возникали частые ссоры. Но король все же чувствовал, что без помощи немцев он не сможет утвердиться в Эстонии, поэтому в 1222 г. заключил с епископом Альбертом и орденом оборонительный и наступательный союз и отказался от притязаний на земли ливов и латышей. Оставив немецких рыцарей вместе с датчанами во вновь построенном замке на острове Эзель, король возвратился домой. Отъезд короля послужил сигналом к восстанию против владычества датчан. Эзельцы осадили замок, послали к материковым эстам за подмогой и с помощью огнеметных машин, захваченных у датчан, заставили гарнизон крепости сдаться. Замок разрушили, и весть о восстании разнесли по всей Эстонии. В Варбольском замке эсты убили датчан и священников, вирляндцы и гервенцы выслали священников из своей земли, саккаланцы казнили несколько рыцарей. Эсты призвали на помощь русских из Новгорода и Пскова, распределили их по своим замкам, в Юрьеве и Вильянди, поделились с ними деньгами, имуществом и лошадьми, отнятыми у немцев.

История того времени знает много примеров героической и мужественной обороны своих земель, предпринятой эстами вместе с русскими. Одним из таких событий была оборона города и крепости Юрьев в августе 1224 г., где вместе с эстами сражался пришедший им на помощь во главе 200 русских воинов мужественный князь Вячко. Епископы Альберт и Герман не раз пытались уговорить его уйти из крепости и оставить эстонцев одних, обещая свободный выход из города со всем оружием и лошадьми. Но князь наотрез отказался, и осажденные защищались до последнего. Погиб и Вячко. В живых остался только боярин суздальского князя, которому немцы дали коня и отправили в Новгород с вестью о поражении. Потеря своей последней твердыни лишила эстов всякой надежды на независимость. Зная, как дорого обошлась защита крепости, и опасаясь продолжения кровавых событий, эсты отправили послов в Ригу с подарками и данью. Был заключен мир, и немцы сделались полными властителями Уганди и Саккалы и укрепились в Отепя и Вильянди, дав им на долгие годы немецкие названия Оденпе и Феллин. Мааконд Вайга был разделен на две половины: одна досталась епископу Герману, а другая вместе с Саккалой, Нормекундом и Мохой отошла к ордену. К радости немцев, русские из Новгорода и Пскова отправили послов в Ригу для заключения мира. По состоявшемуся соглашению русские должны были получать дань с Толовской земли, как и прежде, а толовские летты должны были платить две части дани епископу Альберту, одну часть отдавать ордену, в марте 1234 г. князь Ярослав Всеволодович выступил с новгородцами к Юрьеву (Дерпту), разбил при Омовже (Эмайыги) немцев и вынудил их согласиться на мир на предложенных условиях. «Иде князь Ярослав с Новогородци на Немци под Юрьев, – рассказывает Суздальская летопись, – и не дошед города сташа и выидоша Немци из города из Юрьева и из Медвежьи Головы», и победили их русские, «и биша Немци челом князю Ярославу, и смирившеся отидоша»²⁵. Ярослав «заключил с ними мир на всей своей правде». Другое сокрушительное поражение войска ордена потерпели в 1236 г., возвращаясь из набега на Литву. Они были встречены объединенными силами литовцев и латышей в болотах у города Шяуляй и наголову разбиты. Погиб весь высший состав ордена меченосцев.

Потерпев поражение на востоке и неудачи на юге в борьбе с литовцами, ливонские меченосцы обращаются к папе Григорию IX с просьбой о соединении ордена братьев-меченосцев с орденом тевтонских рыцарей. 12 мая 1237 г. совершился торжественный акт их слияния в Ливонский орден, но и этого оказалось недостаточно для обращения в католичество прибалтийских народов. Папа нашел подкрепление в Швеции – большое войско крестоносцев во главе с герцогом Биргером, в 1240 г. Ливонский орден и шведы открыли военные действия против русских. Первыми выступили шведы. Русско-шведские противоречия возникли не вдруг, они обнаружились еще в XII в. Для похода на Русь шведское правительство короля Эриха Картавого выделило значительное войско, а также вспомогательные отряды из жителей покоренных земель еми и суми и, возможно, из небогатых норвежских феодалов. Князь Александр Ярославич в 1239 г. позаботился об охране не только западных, но и северных границ, установив тщательную оборону Финского залива и Невы. Первым на русской границе появилось шведское войско. Князь Александр, не дожидаясь ни сбора всех сил новгородцев, ни помощи от других князей, с небольшой дружиной 15 июля 1240 г. неожиданно напал на шведское войско на берегах Невы и нанес ему сокрушительное поражение, с тех пор мужественный победитель шведов князь Александр был прозван Невским.

В 1240 г. немецкие крестоносцы, собранные из всех крепостей Ливонии, в том числе и из Оденпе, Дерпта, Феллина, направляемые перешедшим к ним князем Ярославом Владимировичем, захватили Изборск. Против них выступили ополченцы Пскова, но были разбиты превосходящими силами наступавших. Затем немцы захватили и Псков, где намерены были утвердиться, передав управление городом в руки орденских братьев. Не довольствуясь захватом Изборска и Пскова, немцы вторглись в землю племени води и, построив крепость в Копорье, напали на русские земли, принадлежавшие Новгороду, и опустошили их. Тогда новгородцы обратились к владимиро-суздальскому князю Ярославу Всеволодовичу с просьбою прислать к ним снова своего сына князя Александра, который из-за ссоры с новгородцами вскоре после победы на Неве оставил Новгород. Князь Александр немедленно вступил в военные действия против немецких рыцарей. Прежде всего он овладел Копорьем. Русские князья, осознав важность происходивших событий, послали в Новгород войско, собранное из представителей других русских земель. Получив помощь, князь Александр в начале 1242 г. двинулся на Псков. Немецкие рыцари упорно оборонялись, но все же город был взят, и Александр вступил в пределы Ливонии, где дал сражение большому рыцарскому войску 5 апреля 1242 г., названное впоследствии Ледовым побоищем. Оно окончилось полным поражением ливонцев. Они смирились и поспешили отправить в Новгород послов для заключения мира. Немцы вынуждены были отказаться от всех завоеваний в пределах коренных русских земель.

В 1230–1240-х гг. Русь переживала период междоусобиц и раздробленности, в то время когда Новгород и Владимиро-Суздальское княжество приступили к активным действиям против крестоносцев на западе, с востока на Русскую землю вторглись полчища татар. Это дало возможность католической Церкви в Прибалтийском крае покорить местные племена. Историки отмечали также, что среди эстов, латышей и ливов не было единства в отпоре захватчикам, что их вооружение и воинская подготовка были слабее. Отдельные военные походы русских не могли привести к полному разгрому орденских войск, а только остановили движение крестоносцев на восток, к середине XIII столетия католицизм утвердился в Ливонии. Верховная власть в Ливонии принадлежала папе Римскому и германскому императору. Римской курии подчинялись Рижский архиепископ, местные епископы и Ливонский орден. На территории современной Эстонии образовались четыре независимых феодальных правителя, названные в источниках того времени ландесгеррами: на юго-востоке – Дерптское епископство, на западе и островах – Эзель-Викское (Сааре-Ляэнеское), во владениях датского короля на севере, в Гарриене (Харьюмаа) и Везенберге (Вирумаа), – Ревельское и в центральной части – Ливонский орден. Его магистр занял замок в Феллине. В границах современной Эстонии Ливонский орден имел больше земель, чем все три епископства, вместе взятые. Часть его наделов находилась даже на островах и в самом центре Эзель-Викского епископства. Между ландесгеррами на протяжении веков велись непрекращающиеся споры и борьба за территориальные владения и политическое господство в Ливонии. Ни один из претендентов, однако, не добился своей цели, в конце XIV и начале XV столетия Ливонский орден был на пороге установления своей полной гегемонии, но для этого ему не хватало поддержки не только в среде покоренных эстонцев и латышей, но и местного немецкого дворянства, в тот период Ливония по существу представляла собой немецкую колонию из отдельных земель, населенную разноязычными народами, порабощенными и эксплуатируемыми чужеземными феодалами, своеобразную феодальную конфедерацию отдельных суверенных церковных территорий с политически слабым центральным органом – ландтагом.

Завоевывая Прибалтийский край, крупные феодалы – магистр ордена и епископ – раздавали земли рыцарям и священникам в ленное пользование, делая из них своих вассалов. Но до 40-х гг. XIII в. и крупные и мелкие феодалы жили в укрепленных городах. Только после того, как невиданными по своей жестокости способами им удалось крестить местное население и подавить многократные выступления крестьян, они перебрались на свои ленные земли, отбирая под барскую запашку и часть крестьянских наделов. Таким образом складывалось хозяйство феодала, и его имение стали называть мызой. Владелец мызы, вассал крупного феодала, получил ничем не ограниченные права распоряжаться жизнью и смертью эстонского крестьянина. Восстания охватывали Эстонию неоднократно, особенно часто они вспыхивали на островах, но наиболее значительное произошло в Юрьеву ночь в 1343 г. Оно началось в Гарриене. Попавшие в руки повстанцев рыцари были перебиты, мызы преданы огню, церкви разрушены, и захвачен даже цистерцианский монастырь в Падце (Падизе). Восставшие избрали из своей среды вождей и осадили Ревель. Народное ополчение насчитывало более 10 000 человек. Феодалы с семьями и духовенство поспешили укрыться за каменными стенами города, и повстанцы не сумели его взять. Восстание распространилось на Эзель-Викское епископство, центр которого находился в Гапсале. Повстанцы осадили все укрепленные пункты феодалов, многих из них захватили в плен. Напуганные вассалы датского короля и Эзель-Викского епископа обратились за помощью к ордену. Стараясь выиграть время и лишить повстанцев руководства, магистр ордена пошел на обман, пригласив их руководителей в замок Пёйде, якобы для того, чтобы узнать причины восстания. Явившиеся четыре старейшины эстов и три воина были брошены в темницу, а затем злодейски убиты. Ливонский орден двинул свои войска к Ревелю. Вначале успех сопутствовал эстонцам, но когда подошли основные силы ордена, они вынуждены были отступить. Через три дня войска ордена прибыли в Ревель. Основным силам эстонцев удалось отступить на болото Сыямяэ, потеряв около 3000 человек, или треть ополчения, но восстание еще не было подавлено. 24 июля началось восстание на острове Эзель. Было перебито много немецких феодалов, а католические священники брошены в море. Через десять дней восставшие захватили замок Пёйде. Эзельцы стали укреплять остров, так как понимали, что зимой, когда замерзнут проливы, войска ордена начнут новое наступление. В это же время вспыхнуло восстание и в Гарриене. Это заставило феодалов забыть свои междоусобицы, и в конце 1343 г. они заключили соглашение об объединении усилий для борьбы с восставшими, в нем говорилось, что епископы обязаны «преданно поддержать» орден, «без руководства которого нет возможности защищать местную Церковь» от новокрещеных и язычников. При подавлении восстания Ливонский орден не останавливался ни перед какими жестокостями, в конце ноября 1343 г. многочисленное войско ордена вторглось в Гарриен, рыцари безжалостно убивали людей, невзирая на пол и возраст. Хронисты еще много лет спустя называли этот мааконд (уезд) «опустошенной и заброшенной землей». Общее число эстонцев, погибших с начала восстания до конца 1343 г., достигало 30 000. В феврале 1344 г. войска ордена с осадными машинами по льду вторглись на остров Эзель. Тысячи людей были убиты в кровопролитных сражениях, многие замучены, но войскам ордена так и не удалось окончательно покорить остров: боясь оттепели, они отступили на материк, в этом же году начались восстания в Везенберге, а также в землях ливов и латышей, в начале 1345 г. Ливонский орден сосредоточил все силы для подавления восстания в Эстонии и вторгся на Эзель, где восемь дней подряд продолжались грабежи, убийства и пожары. К концу года восстание было подавлено. Это несколько укрепило позиции Ливонского ордена в Прибалтике. Датский король, видя, что ему не удержать свои владения в Эстонии, продал ее ордену за 19 000 марок серебром. Сделка была утверждена как германским императором, так и папой Римским.

Все вышеописанные события не могли не сказаться на авторитете католической Церкви и отношении к ней местного населения. Рижский архиепископ Фридрих в 1305 г. писал, что истинными христианами-католиками являются в этих местах только пришельцы извне, в конце XIV в. в документах католической Церкви эстов и других местных жителей Прибалтийского края продолжали называть новокрещеными и язычниками, в 1429 г. Поместный католический Собор был вынужден признать, что местное население по существу остается языческим, хотя со времени его крещения прошло уже 300 лет. Богослужение и церковные книги на непонятном эстам латинском языке отдаляли местное население от католической Церкви, к «неверным» относила католическая Церковь и православных. Их перекрещивали в католиков, но этот процесс, по-видимому, шел не так просто. Несмотря на все трудности, Православие продолжало существовать среди местного населения и после 1215 г., когда епископ Альберт разорил княжество Герцике и разграбил православные храмы, в посланиях Римские папы неоднократно выражали недовольство тем, что и после покорения Ливонии православные продолжали исполнять свои религиозные обряды, соблюдать посты и праздники, в случаях смешанных браков православное духовенство обязывало католиков переходить в Православие, в 1222 г. папа Гонорий III повелел католическому духовенству энергичней принуждать православных переходить в католичество. Новгородские и псковские князья, заключая с Ливонским орденом и епископами мирные договоры, настаивали на внесении в них пунктов о правах купцов на торговлю и постройку православных храмов, в Ревеле, Дерпте, Нарве (Ругодиве) и других местах продолжали жить православные люди. В городах существовали так называемые русские концы во главе со старостой, и в отдельные периоды эти общины были довольно многочисленны. В Ревеле в ХІV–ХVІ вв. русский конец находился на Морской улице, где были Малые Морские ворота, рядом стояла русская православная церковь. Под одной с нею крышей находилась гридница, здесь купцы устраивали свои собрания и в подвалах хранили товары. Ко второй половине XV в. в связи с оживлением торговли численность русского населения в Ревеле значительно возросла и русские торговые люди селились в районе улицы Вене, где на Брокусовой горе в 1410–1422 гг. построили новый храм – во имя святителя Николая. Этот храм сгорел в 1433 г., а к 1437 г. был отстроен новый уже на самой улице Вене, потому что городские власти «находили неудобным помещение православного храма на возвышенном месте», в Дерпте было две церкви: одна для новгородцев, другая для псковичей. Русский конец был, по-видимому, обширным. Здесь в 1390-х гг. в семье благочестивых родителей, которые, по всей вероятности, принадлежали к приходу этой церкви, родился преподобный Серапион Спасо-Елеазаровский.

В 1392 г. по договору с Дерптским епископом русские купцы из Новгорода и Пскова получили «чистый путь» через все его земли, в 1421 г. аналогичный пункт был включен в договор с Ливонским орденом. По договорам 1463 и 1474 гг. русская община являлась самоуправляющейся организацией с главным храмом во имя святого Георгия. Много русских проживало в русском конце города и в поселке на восточном берегу Эмбаха.

В начале XV столетия особое развитие торговля получила в Нарве в результате блокады, объявленной Ганзейским союзом Руси, и запрета торговать через Ревель. Нарва и Выборг не входили в Ганзейский союз, и все торговые пути стали проходить через эти города. Тогда в Нарве и были возведены православные храмы, а русская община была особенно многочисленной. После сооружения в 1492 г. Ивангородской крепости возник большой торговый поселок и на восточном берегу Нарвы. Уже в 1496 г. его называли городом с оживленной торговлей. Однако, нарушая мирные договоры, католики продолжали преследовать православных. В конце 1450-х гг. на острове Пиирисаар на Чудском озере была сожжена православная церковь, в марте 1463 г. католики напали на крепости Кобылы и Колпино, но вынуждены были срочно отступить, так как некий «доброхот из зарубежья чудинь» своевременно сообщил об этом псковичам. Псковский князь выступил против рыцарей, и они, запросив мира, в 1463 г. обязались князю соблюдать заключенный на реке Нарве договор в оставшиеся до его истечения девять лет, а русский конец в Дерите, где торговали русские купцы и возвышались православные церкви, «держать по старине и по старым грамотам», в течение всего периода господства католической Церкви в Прибалтийском крае русские поселенцы не прекращали отношений с соотечественниками в Новгороде и Пскове, хранили православную веру, несмотря на постоянные притеснения со стороны ливонских властей и католических епископов. Православные епископы в Новгороде и Полоцке, в чьем ведении находились православные приходы Прибалтийского края, не могли защитить свою паству в Ливонии, но поддерживали ее духовно в это трудное время.

Реформация проникла в Ливонию из Пруссии. Для католического духовенства Ливонии характерно было нравственное падение, также как и для духовенства остальной Европы. Повсеместно раздавались голоса, требующие церковных реформ, устранения злоупотреблений. Как только появились протестантские университеты, многие молодые ливонцы отправились учиться, к 1522 г. число протестантов значительно увеличилось, в храмах велись оживленные диспуты, и общественное мнение склонялось к новому учению. Католикам, однако, удалось на Вольмарском ландтаге 1522 г. объявить лютеранское учение еретическим. Вскоре началось неизбежное столкновение протестантов с католиками. Католические церкви опустошались, грабились монастыри. В 1523 г. был разрушен францисканский монастырь, в марте 1524 г. в Риге разграбили церкви святого Петра и святого Иакова, всех монахов изгнали из монастырей. Только цистерцианский монастырь, благодаря благоразумию аббатисы Софии Шварцгоф, оставался преданным римско-католическому учению и был закрыт лишь в 1543 г. Из Риги Реформация распространилась на Ревель и остров Эзель (Сааремаа). Волна иконоборчества поднялась в Ревеле в сентябре 1524 г. В церкви доминиканского монастыря, церквах Святого Духа и святого Олая были изуродованы все священные предметы и украшения. Толпа фанатиков, вооруженных дрекольем, выбила двери и окна и разграбила православную церковь во имя святителя Николая. Не помогло и то, что по договору 1514 г. о возобновлении торговли Новгорода с 70 ганзейскими городами эту церковь отдали под покровительство Ганзы, а также в грамоте особо отметили, что «которые церкви русские и концы в немецких городах, и те очистити по старине, а их не обидети». По свидетельству лифляндского историка конца XVI и начала XVII в. Фабриция, «приверженцы Реформации сожгли русские церкви в Риге, Ревеле, Дерпте и других городах» во время проходивших волнений²⁶.

Городской совет, однако, сумел вскоре остановить грабеж и насилие, но требования магистра и епископа о восстановлении старого порядка остались невыполненными. Ревельский магистрат обратился с просьбой к самому Лютеру о направлении в город специального уполномоченного. Лютер прислал из Гамеля своего ученика Генриха Бокка, снабдив его особыми рекомендациями, под которыми подписались также Иоганн Бугенгаген, Юст Иона и Филипп Меланхтон. Волнения в городах нашли отклик также и в крестьянской среде. В октябре 1525 г. магистр ордена писал: «Мы озабочены тем, что в Ливонии из-за лютеранства и других обстоятельств может вспыхнуть восстание, так что мы все пребываем теперь в довольно большой опасности».

В 1530–1550-х гг. в лютеранство стали постепенно переходить дворяне-помещики, так как видели в этом единственный путь к достижению большей самостоятельности, освобождению от опеки католической Церкви и ордена, надеялись получить церковные и принадлежавшие ордену земли. Сдерживать этот процесс правители Ливонии уже не могли, лютеранская церковная Реформация распространялась весьма быстро. Многие городские и повсеместно сельские приходы стали лютеранскими, «хотя владетельные князья, орденмейстеры и епископы сами лично и духовенство их ордена остались верны католической Церкви». Переход из католичества в лютеранство не произошел насильственно, а наоборот, «последовал путем договорного соглашения». Начало этому было положено 1 апреля 1532 г. Согласно договору Рижского архиепископа Вильгельма с лифляндскими сословиями, они получили право призвать в свои церкви евангелических лютеранских проповедников. Принятие помещиком лютеранской веры делало протестантизм обязательным для его крестьян, с приходом лютеранского пастора на место католического священника эстонских крестьян записывали в лютеране. Последним событием, утвердившим Реформацию в Ливонии, явилось решение ландтага в Вольмаре 17 января 1554 г. Оно было подписано архиепископом Вильгельмом, епископами Дерптским Германом, Эзельским и Курляндским Иоганном, Ревельским Фридрихом и орденским магистром Генрихом фон Галеном и предусматривало, что всякий беспрепятственно и свободно исповедует свою веру до всеобщего христианского Собора, что ни один пастор или церковнослужитель не может быть определен на должность проповедника и пастыря, если не имеет свидетельства о хорошем образовании, достойном поведении и христианском посвящении. Тем самым правители Ливонии даровали всем Ливонским землям свободу религии. Протестантство было уравнено в правах с католичеством.

Когда в 1561 г. южная Эстония попала в зависимость от Великого княжества Литовского, католическая Церковь не стала начинать спора с прибалтийскими дворянами по вопросам вероисповедания. Польский король Сигизмунд Август грамотой от 28 ноября 1561 г. признал неприкосновенность лютеранской Церкви в Лифляндии, гарантировал ее права на землю и другие владения и повелел даже вернуть или возместить то имущество, которое лютеранские церкви потеряли во время войны. Шведское правительство не только признало все права лютеранской Церкви в северной Эстонии, а после ухода поляков также и в южной Эстонии, но и позаботилось о том, чтобы весь ущерб был действительно возмещен.

В 1548 г. немцы закрыли русскую православную церковь в Дерпте. Были разорены древние православные храмы в Ревеле и Риге. Тогда же был сокращен до двух недель срок пребывания русских купцов в Ливонии независимо от того, закончили они свои дела или нет, и на многие виды торговли наложены строжайшие ограничения, в Ревеле и Дерпте у русских купцов были отобраны торговые помещения и товары. Ливонские власти стали задерживать на своей территории направлявшихся в Россию приглашенных на работу иностранных мастеров из других стран Европы. Всякая попытка русского правительства наладить регулярные сношения с европейскими странами через Прибалтику наталкивалась на упорное сопротивление Ливонского ордена и Ганзейского союза, тем, кто самостоятельно пробирался из Ливонии в Россию, угрожала смертная казнь.

Поводом для объявления Ливонской войны послужил вопрос о так называемой юрьевской дани. Вопрос этот был поставлен русскими дипломатами в Москве в 1554 г., во время переговоров с ливонским посольством, отправленным орденом, Рижским архиепископом и епископом Дерптским, о продлении на 30 лет перемирия 1503 г. Алексей Адашев и дьяк Висковатый вели переговоры от имени царя и объявили, что причиной отказа царя продлить перемирие явилась неуплата Дерптским епископом дани со своих владений, которые прежде принадлежали русским великим князьям и были отданы прибывшим из-за моря немцам только при условии уплаты ими дани. Адашев и Висковатый ссылались также на притеснения русских купцов в Ливонии, на захват и разорение русских концов в Риге, Ревеле, Дерите и Нарве, указывали на осквернение и разрушение протестантами православных церквей. Кроме того, Ливония обязывалась не вступать в союз с польским королем, великим князем литовским и Швецией. Ливонцы пытались оспорить требования русских, но, согласившись на выдвинутые условия, не спешили восстанавливать русские концы в городах и православные церкви, а также не спешили предоставлять купцам право свободной торговли.

В январе 1558 г. русская армия перешла ливонскую границу. Разделившись на несколько отрядов, она глубоко проникла в страну. Главные силы русских войск действовали в Дерптском епископстве, в результате военных действий весной и летом 1558 г. в руках русских оказалась вся восточная часть Эстонии. Успех русских войск во многом способствовал крестьянскому восстанию в западной и северо-западной Эстонии осенью 1560 г. в окрестностях Дерпта, в Рынгу (Рынголя), Ранну (Ряндене) и Лайс (Лайузе), крестьяне присоединялись к русским и выступали против немцев. Восстание распространилось и на тыл орденских войск в районе Гапсаля (Лянемаа), Харыомаа и Везенберга (Вирумаа). Русская политика в Ливонии твердо ориентировалась на латышское и эстонское крестьянство, которое возлагало на русских большие надежды. Те же настроения были у литовских и белорусских крестьян, в ходе войны в соглашения о временном перемирии включались пункты (например, в 1559 г.), запрещавшие насилие немцев над жителями Дерпта, Везенберга и других городов, в 1560 г. русские войска овладели Мариенбургом (Алуксне) и Феллином. Орден распался; по договору от 28 ноября 1561 г. северные области, Эстония, оказались под протекторатом Швеции, Эзель достался Дании, Лифляндию уступили Польше. За магистром ордена Кеттлером осталась только Курляндия (до марта 1562 г.). России пришлось вести войну одновременно с Польским королевством, Великим княжеством Литовским и Швецией. На первом этапе (до 1579 г.) русские войска еще добивались успеха, однако неблагоприятная международная обстановка, раздача земель в Прибалтике русским дворянам, оттолкнувшая от России местное крестьянство, и серьезные трудности в самой России повлияли на дальнейший ход Ливонской войны, в 1581 г. польский король Стефан Баторий осадил Псков, а шведы заняли Нарву и Корелу. Но героическая оборона Пскова русскими войсками и всем населением города заставила Батория пойти на мирные переговоры, в 1582 г. в Яме Запольском заключили перемирие на десять лет. Полоцк и Ливония отошли к Речи Посполитой, а России возвращались земли, ранее захваченные польским королем, в 1583 г. было подписано Плюсское перемирие со шведами, по которому в их владение перешли Нарва и захваченные русские города Ям, Копорье и Ивангород. Ливонская война закончилась поражением России.

Иван IV принимал энергичные меры не только по восстановлению торговли и хозяйства Прибалтийского края, но и по утверждению православной веры среди местного населения. Склонность эстонцев к принятию Православия и роль, которую играла в крае Псково-Печерская обитель, как нельзя более благоприятствовали его целям, в городах строились церкви, начиналось богослужение, и это было тем более необходимо, что здесь разместились русские гарнизоны. Некоторым храмам царь жаловал значительные земельные угодья. Печерский монастырь получил почти всю волость до ливонского Новгородка (Нейгаузена). В середине XVI в. игумен псковского Печерского монастыря Корнилий уже крестил чудь Нейгаузена и учредил там Рождественскую и Троицкую церкви с полными принтами. Данных о том, где и сколько было построено еще церквей, почти не сохранилось, но известно, что в 1581 г. шведский король предписывал своим военачальникам щадить в завоеванных городах и землях в Ливонии русские церкви и монастыри, которых особенно много было в окрестностях Дерпта. Стараясь придать делу Православия еще более успешный характер, Иван IV учредил кафедру Юрьевского епископа в центре страны (1570) и поставил Корнилия первым православным епископом: «Приехал в Новгород владыка с Москвы Корнилий новый с города Юрьева Ливонского». Эти сведения сохранились как в Новгородской летописи²⁷, так и в записках легата папы Григория XIII иезуита Антония Поссевино²⁸. Неизвестно, сколько лет пребывал на кафедре епископ Корнилий. в синодике Псково-Печерского монастыря указан день его преставления, 5 февраля, с титулом священноепископа Юрьевского и Вельядского (Феллинского). Преемником его считают епископа Савву, который в декабре 1578 г. присутствовал на Московском Соборе.

Возникает вопрос, возможно ли, что епископ Юрьевский Корнилий и преподобный Корнилий, игумен Псково-Печерского монастыря, одно и то же лицо. Ни Новгородская третья летопись, ни синодик Псково-Печерского монастыря не отождествляли личность Юрьевского епископа с преподобным Корнилием, как это сделал в своей книге архиепископ Филарет (Гумилевский), в грамоте 1580 г. среди епископов, присутствовавших на Соборе, упоминается «Юрьевской и Вилянской Корнилей». Правда, подпись его под документом, принятом на Соборе, не стоит, и это даст основание сомневаться в его присутствии на заседаниях. Преподобный Корнилий, как известно, был убит Иоанном IV в 1570 г., и в Печерском синодике день его памяти отнесен к 20 февраля, а день кончины епископа Корнилия – к 5 числу того же месяца. Еще одним подтверждением тому, что епископ Корнилий занимал Юрьевскую кафедру и после смерти прп. Корнилия Псково-Печерского, служит опубликованная С. И. Сметаниной запись 1576 г. на рукописной книге Слов Василия Великого из собрания Е. Е. Егорова: «В лето 7084 при священном епископе Корнилье дал сию книгу Великого Василья в церковь боголепного Преображенья, дал Еуфим, ище чернец часовик, в Юрьев Ливонской»²⁹.

Когда северная часть Ливонии отошла к Швеции, а южная – к Польше, русские православные люди были вынуждены покидать ее пределы, с поселенцами и войсками уезжало и православное духовенство, увозя иконы и церковную утварь. Епископ Юрьевский и Вельядский, по свидетельству Поссевино, покинул Дерпт в 1582 г., а его кафедра была упразднена. Русская православная церковь святителя Николая в Дерите была подарена поляками городским властям, и ее имущество перешло к лютеранской Иоанновской церкви. В запустение пришла и церковь святителя Николая в Ревеле, в Ливонии оставалось немало православных святынь, и судьба их беспокоила русское правительство. Опасаясь, чтобы православные святыни не подверглись поруганию, еще во время переговоров о мире русские добивались передачи России всех священных икон и предметов, а также свободного выезда из Ливонии православных священнослужителей.

Южная территория страны, Лифляндия, в результате Ливонской войны оказалась под властью Польши. Граница между польскими и шведскими владениями проходила по той линии, которая впоследствии стала границей между Эстляндской и Лифляндской губерниями. Польские власти раздали своим дворянам много земель, учредили новое административное деление, однако особых изменений в жизнь оккупированного Польшей края это не внесло. Основной хозяйственной и политической силой оставались помещичьи хозяйства прибалтийских немцев, которые получили подтверждение всем своим привилегиям на владение землей и крестьянами, но хозяйство края было сильно разрушено. Сразу после окончания войны Польша намеревалась превратить завоеванную территорию из неблагонадежной лютеранской провинции в католическую. Было опубликовано воззвание, переселенцам-католикам обещаны всевозможные льготы и освобождение от податей на десять лет, но приехавших оказалось немного. Из-за начавшейся войны со Швецией большинство вернулось назад.

Сразу по окончании Ливонской войны между Швецией и Польшей появились разногласия, которые привели к войне между ними все на той же несчастной земле Ливонии, длившейся с перерывами до 1660 г., когда территория Эстонии окончательно отошла к Швеции. Немецкие бароны перешли на сторону шведов, надеясь на защиту своих интересов единоверцами. Страна снова пережила все ужасы войны. Небывало холодная зима, а затем неурожайное лето еще более увеличили бедствия населения, в войне победили шведы, но все же Карлу IX не удалось вытеснить поляков из Ливонии. Это сделал уже его сын – Густав Адольф (1611–1632). С 20-тысячным войском при содействии баронов он в течение восьми лет завоевал всю Ливонию, заставив поляков отказаться от этой страны. Под властью шведов страна стала называться Лифляндией.

По праву завоевателя Густав Адольф ввел здесь шведские порядки. Он подтвердил все права горожан и даже предоставил им новые льготы. Лютеранское вероисповедание он объявил государственной религией и потребовал, чтобы все иезуиты без промедления оставили страну, у большинства польских дворян король приказал отобрать имения за участие в войне против шведов. Эти имения перешли во владения шведских подданных и немецких баронов, оказавших королю услуги во время борьбы с Польшей. После смерти Густава Адольфа на поле боя Швецией долгое время управляла его дочь Христина. Она была честолюбива и расточительна. В ее царствование ливонские бароны и мызники обратили в собственность те поместья, которые они получили от шведских королей как их вассалы, сумев освободиться от государственных налогов. При Карле X Ливония пережила еще одну войну, в результате которой и Польша через три месяца оказалась под властью шведов, в это время московский царь Алексей Михайлович по просьбе польского короля выдвинул ему на помощь огромное войско (120 000 человек), занял Дерпт и осадил Ригу. Южные округа пять лет пребывали под властью Москвы. Карл X умер в начале 1660 г., а опекуны его пятилетнего сына и наследника Карла XI сумели заключить выгодный для Швеции мир: русские оставили и Дерпт, и всю Ливонию.

В период шведского управления Православие в Лифляндии по-прежнему исповедовали те немногие русские, которые остались здесь после войны, и отдельные вновь прибывшие из России на поселение или занятые в этих краях торговлей, но, как правило, православные не имели своих пастырей и храмов. Другие факты свидетельствовали о том, что в это время возобновилось богослужение в Никольской церкви в Ревеле, которую посещали русские купцы. Профессор И. Чистович обратил внимание на лампаду, сохранившуюся в храме. Эта вещь датировалась по надписи, обнаруженной ученым: «Повелением великого Государя Царя и великого Князя Бориса Феодоровича всея Руси Самодержца и сына его великого Государя Царевича Князя Феодора Борисовича всея Русии сделан был сий насвечник и великому чюдотворцу Николе в Колыване в 1-е лето государства его»³⁰. Из этой надписи следует, что царь Борис Годунов пожертвовал в 1599 г. к образу святителя Николая в ревельскую Николаевскую церковь лампаду. Очевидно, что в 1599 г. в этом храме совершалось богослужение. Сохранились документы, подтверждающие разрешение шведских королей совершать богослужения по православным обрядам, а псковским архипастырям оказывать содействие православным храмам. Поскольку ревельский магистрат в какой-то момент отобрал ключи от православной Никольской церкви, в договоре от 22 мая 1684 г. появилось добавление к Кардисскому договору от 21 июня 1661 г.: «Мы, Его Королевского Величества великие и полномочные послы, обещаем, что Его Королевское Величество о том указ учинит, что Их Царского Величества подданным церковные ключи паки отданы будут и вольно им свою Божественную службу в том месте отправляти»³¹. В 1686 г. в ревельской церкви был поставлен новый иконостас, о чем свидетельствовала надпись на нем: «Изволением Отца и споспешением Сына и совершением Св. Духа поновися сей храм во имя Св. Николая Чудотворца града Колываня святыми иконами и церковным украшением, повелением пресветлейших Государей Царей, Великих Князей Иоанна Алексиевича, Петра Алексиевича, великия Государыни благоверный Царевны, Великия Княжны Софии Алексиевны, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцев в лето от создания мира 7194, от воплощения Бога Слова 1686»³². Образа для иконостаса были написаны в Пскове, и 1 мая 1686 г. храм был освящен по благословению патриарха Иоакима и Псковского митрополита Маркелла.

Эстляндские и лифляндские дворяне-помещики значительно окрепли под эгидой шведских властей, и в период их правления оформился так называемый прибалтийский особый порядок как совокупность широких привилегий и система сословных организаций прибалтийских дворян – рыцарских союзов Эстляндии, Лифляндии и острова Эзель. Прибалтийские дворяне-помещики не напрасно заявляли на ландтаге в 1681 г., что «без права собственности на крестьян в Лифляндии не может существовать ни один дворянин». Помещичьи организации в Прибалтийском крае в XVII в. стали неким «государством в государстве» с собственными законами и почти неограниченной властью над крестьянами. В это же время был проведен ряд мероприятий для обеспечения денежных доходов лютеранского духовенства. Церквам раздали земли и узаконили так называемые церковные мызы. Помещик, предоставивший землю и молитвенные помещения церковному приходу, объявлялся его патроном и имел право назначать пастора и надзирать за его деятельностью, занимал почетное место в кирке, и его имя должно было упоминаться в церковных молитвах. Патронами могли быть также и купеческие гильдии, дворянские общества и др. Лишь незначительное количество пасторов назначалось центральными властями, и совсем мизерная часть выбиралась приходом. В Лифляндии из 125 лютеранских приходов 87 были под частным патронатом и только 38 оставались казенными.

Из материалов лютеранских церковных визитаций ХVІ–ХVІІ вв. явствует, что пасторы принуждали эстонских крестьян посещать кирки при помощи штрафов и даже запирали дверь во время проповеди, чтобы никто не ушел до конца службы. Были введены жестокие церковные наказания для уклонявшихся от богослужений и церковных обрядов. А от пасторов стали требовать знания эстонского языка, для того чтобы более успешно, чем это делали католики, проповедовать церковные догмы и послушание среди местного населения, в 1641 г. шведские власти ввели «Уложение о церковном наказании и покаянии», где за прегрешения против лютеранской морали предусматривались различные способы публичного унижения, телесные наказания, штрафы. Перед кирками были поставлены позорные столбы и скамьи, колодки и т. д. к ним привязывали «виновных» и секли, обычно это происходило по воскресеньям.

Гнет помещиков и лютеранской церкви вызывал постоянные волнения крестьян в крае: в Мариенбурге (1639), в приходе Урвасте (1642), в Гапсальском (1671) и Дерптском (1672) уездах, на острове Даго (Хийумаа) в Кертель (Кярдла) (1677) и в Гарриене (1691) и т. д. Только в 1695 г. экзекуционные команды из Ревеля направлялись в имения Кооти, Тюри-Аллику, Паболе, Вайде и Леаль. На недовольства и народные волнения лютеранская церковь ответила запретом строить православные храмы в Прибалтике, к концу шведского владычества в крае осталась только одна православная церковь в Ревеле, но и та находилась в запустении, ключи от храма часто и на продолжительное время отбирались городскими властями, а богослужения запрещались.

По условиям Столбовского мира 1617 г. Швеция возвратила России Новгород, Старую Руссу, Порхов, Ладогу, Гдов с уездами и Сумерскую волость. За Швецией оставалась Ижорская земля (с Ивангородом, Ямом, Копорьем, Орешком) и г. Корела. Русское население этих районов (исключая крестьян и приходское духовенство) получило право выезда в Россию в течение двух недель. Осенью 1700 г. Россия вступила в Северную войну. Война началась неудачно, но первое поражение под Нарвой царь Петр I воспринял как урок для себя и развернул активную деятельность по созданию и обучению армии. Это было сделано в короткие сроки, и уже в 1701–1704 гг., пока Карл XII занимался военными делами в Польше и Саксонии, Россия выиграла ряд крупных сражений на территории Эстонии (под Эрестфером (Эраствере), Дерптом, Нарвой и др.), с началом Северной войны в Эстляндии резко обострились сословные противоречия и по ней прокатилась волна крестьянских восстаний. В 1710 г. началось наступление русских войск на Ливонию. 4 июля после трехмесячной осады сдалась Рига, еще через месяц – Дюнамюнде, Пернов, Аренсбург и остров Эзель. Капитуляция Ревеля 29 сентября 1710 г. завершила завоевание Ливонии. Северная война продолжалась еще 11 лет, но уже не затрагивала Прибалтийский край.

В XVII в. шведское правительство неоднократно принимало меры по искоренению Православия в Прибалтийском крае, так что к 1710 г. здесь осталась только одна православная церковь во имя святителя Николая Чудотворца в Ревеле. Долгое время она «находилась в бедном положении и наружностью более походила на частный дом, нежели на храм православный, потому что над ним не было ни главы, ни креста; стены от ветхости разрушились; черепица с кровли осыпалась; в церкви была постоянная, а в ненастное время едва выносимая сырость, потому что под церковью проходил канал для стока городской грязи и дождя. Внутренность церкви была темна, а в алтаре не было ни одного окна»³³. Описание церкви, сделанное И. Чистовичем, как нельзя лучше дает представление не только о том состоянии, в котором находились отдельные храмы, но и о положении Православия в целом до воссоединения Прибалтийского края с Россией. Шведские власти разрушили часовни православных эстонцев в Вайваре, Иевве (Йыхве), Аллентаке и других местах, солдаты рубили кресты и иконы. Неоднократно разрушалась часовня с Пюхтицкой иконой Божией Матери, привлекавшая ежегодно в праздник Успения народ, в том числе и из соседних лютеранских приходов. Как отмечал И. Шахов, при завоевании Лифляндии русские войска «везде находили одни только лютеранские кирки и ни одного православного храма»³⁴.

Пюхтицкий край был населен уже в XIII в. и находился тогда во владении датского короля, в ХІІІ–ХІV вв. здесь проживали исключительно чудские племена, но уже в актах ХV–ХVІ вв. встречаются указания на то, что в некоторых эстонских деревнях в окрестностях Иевве оказались русские поселенцы. Постепенно под влиянием частых войн с Ливонией, а также благодаря поселению беглых людей, а позднее и старообрядцев количество русских в крае возрастало, и уже к началу XVII в. число их было значительным.

Древнее предание, записанное в летописи православной Ильинской церкви села Сырепец на берегу Чудского озера, повествует о том, как однажды пастух-эстонец увидел на Пюхтицкой горе величественную женщину, окруженную лучезарным светом. Когда он стал приближаться к горе, видение исчезло, но лишь повернул назад к стаду, оно появилось вновь. Пастух на другой день позвал с собой односельчан, и все повторилось в точности, как и в предыдущий день. Они увидели то же видение, но когда подошли ближе, оно исчезло. На третий день много эстонских крестьян пошли посмотреть на это чудо. Оно явилось снова, но с приближением крестьян опять исчезло. Тогда крестьяне взошли на гору и на месте чудесного видения под старым дубом нашли икону Успения Божией Матери. Взяв образ, они передали его православным крестьянам деревни Ямы, рассказав о том, как обрели сто: «Возьмите его себе, мы не молимся образам, а вы, русские, молитесь». Православные, приняв с благоговением и радостью явленную икону, построили на том месте малую часовню в честь Успения Божией Матери и там поставили образ. Сопоставление этого предания со сведениями из визитационного протокола лютеранского пастора 1608 г. позволяет отнести время построения часовни ко второй половине XVI в. Это подтверждается и тем, что, по преданию, икона была найдена крестьянами-эстонцами, понимавшими значение явленного образа для православных, но отвергавшими поклонение святым иконам. Отсюда следует заключить, что таинственное видение на горе, обретение иконы и построение на этом святом месте часовни усердием православных крестьян произошло уже после того, как в Эстляндии лютеранское учение сменило католическое.

Икона была перенесена в Нарву, в собор, но когда в селе Сыренец была построена церковь, то к ней с 1818 г. была приписана Пюхтицкая часовня и чудотворная икона Божией Матери перенесена в сыренецкую церковь, откуда ее каждый год 15 августа крестным ходом переносили в Пюхтицы. В 1842 г. везенбергский купец Нестеров, получивший от пюхтицкой иконы Успения Божией Матери исцеление от тяжкой болезни, реставрировал часовню и украсил икону серебряной позолоченной ризой. Еще раз часовня была реставрирована и украшена в 1876 г.

В XVIII и XIX вв. вести о чудодейственной иконе разнеслись по всей России, и 15 августа, в праздник Успения Божией Матери, в Пюхтицы стали приходить богомольцы не только из Эстляндии, Лифляндии, но и из других губерний, особенно из Псковской, Петербургской, Новгородской, причем не только православные, но и лютеране, в 1884 г. Рижский епископ преосвященный Донат (Бобипский-Соколов) командировал в Пюхтицы священника ревельского Преображенского собора о. К. Тизика для участия в богослужении на эстонском языке 15 августа. После этого священник К. Тизик приезжал в Пюхтицы неоднократно (28 октября 1884 г., 17 февраля и 14 апреля 1885 г.), и часовня всегда была полна молящихся.

На праздник Успения Божией Матери в 1891 г. на Пюхтицкой (Богородицкой) горе был открыт Успенский женский монастырь. Для его основания было исходатайствовано решение правительства о приобретении горы из частного владения в собственность духовного ведомства. Обитель привлекала местное население не только богослужением и проповедями, но и благотворительностью.

К монастырю были приписаны также три часовни: в Пюхтице во имя святителя Николая (сооружена в 1891 г.), в деревне Овсово в честь Рождества Христова (сооружена в 1892 г.) и в Ревеле на Русском рынке во имя святого благоверного великого князя Александра Невского, построенная в 1888 г. трудами С. В. Шаховского.

Сразу после окончания военных действий в Прибалтике русские власти отобрали в городах под православные храмы бывшие шведские гарнизонные кирки, две православные церкви были открыты в Пернове и одна в Дерпте. В Ревеле для русского гарнизона отвели Михайловскую кирку, однако ни она, ни Никольская церковь не могли удовлетворить нужд растущего православного населения города, и в январе 1716 г. генерал-губернатор края фельдмаршал А. Д. Меншиков приказал очистить для русского гарнизона бывшую шведскую гарнизонную кирку, также посвященную святому Михаилу, со всеми принадлежащими ей зданиями, располагавшуюся в бывшем женском цистерцианском монастыре. Несмотря на сопротивление городского магистрата и местных дворян, пытавшихся через своих людей при дворе Петра I добиться отмены этого приказания, в феврале 1716 г. помещения передали русскому гарнизону, и 19 числа было совершено первое богослужение.

Этот храм назывался церковью святого Феодора Стратилата и впоследствии перестраивался, в 1734 г. он был освящен как соборный храм в честь Преображения Господня с приделом во имя первоверховных апостолов Петра и Павла и передан в духовное ведомство в качестве приходской церкви для православных жителей города. Военными властями к этому времени уже были построены две другие церкви: в 1721 г. Казанская, которая сохранилась и до сих пор, а также в 1732–1734 гг. церковь, освященная во имя святого Феодора Стратилата, просуществовавшая до 1842 г.

В это же время православные церкви были подчинены непосредственно Местоблюстителю Патриаршего Престола митрополиту Рязанскому Стефану Яворскому, который вверил надзор за ними рижскому соборному протоиерею Тимофею Корейше. Необходимые указания получили также и губернаторы. 12 марта 1725 г. православные церкви Лифляндской и Эстляндской губерний были причислены к Псковской епархии, во главе которой тогда стоял архиепископ Псковский и Нарвский Феофан (Прокопович), в архивах 45 ревельского Преображенского собора сохранился ряд указов Псковских архиепископов за 1728–1730 гг. с требованиями сообщать об их исполнении в Псковскую архиерейскую консисторию. Псковскими архиепископами и Санкт-Петербургской консисторией проявлялась забота о постройке новых православных храмов и об устройстве приходов, из казны для этой цели отпускались значительные средства. Прихожанами православных приходов в Эстляндии в то время были в основном русские, православные по рождению. Случаи принятия Православия местными эстонцами были сравнительно немногочисленны, так как лютеранская церковь и помещики всячески чинили этому препятствия и крестьянин исповедовал веру того помещика, на земле которого жил. Православные приходы возникали в первую очередь там, где стояли русские гарнизоны и селились русские купцы и ремесленники.

Псковские иерархи с самого начала проявляли много забот об укреплении приходов в Прибалтике подготовленными и достойными священнослужителями, в 1727 г. Псковским архиепископом Рафаилом (Заборовским) в Риге была учреждена духовная контора. По поручению Псковской консистории контора разбирала различные дела, связанные с деятельностью подведомственных ей духовных лиц и мирян. В 1730 г. она, например, ходатайствовала перед генерал-губернатором о том, чтобы без ведома и согласия епархиальной власти ни по каким делам не допрашивали и не брали под арест местных духовных лиц. Около 1739 г. духовная контора была переименована в духовное правление, но организация ее оставалась прежней, и штат состоял всего из одного человека – настоятеля кафедрального собора. Из церковных приходов Эстляндии в ведении Рижского духовного правления были Перновский и Эзельский, а с 1788 г. также Дерптский, до этого самостоятельный и подчиненный Псковскому архиепископу с 1764 г. архиепископ Иннокентий титуловался Псковским и Рижским, потому что церкви в Ревеле, Балтийском Порту и Нарве были приписаны к Петербургской епархии. После реорганизации 1764 г. Рижское духовное правление состояло из трех человек.