История Челменской пустыни

Печальную историю существования обездоленной, несчастной Челменской обители, историю многоразличных бед – напастей: частых пожаров, нашествия иноплеменных, посечения недостойных чернцов, раззорений от самих иночествующих, притеснений и обид от окрестных поселян – предусмотрел своими прозорливыми очами, еще за долго до ея существования, сам преподобный Кирилл и изрек ее в своих не многих предсмертных словах духовнику своему, игумену «Спасовы Строкины пустыни». Вот эта плачевная истина, однажды изреченная и несколько раз повторявшаяся, в частностях.

«Преподобный Кирилл исполнися Святаго Духа», говорит составитель его жития, «и прият дар прозорливый, начат пророчествовати, глаголя ко игумену «Отче святый! по моем отшествии от здешних, имать Бог воздвигнути на горе сей другую церковь во имя Пресвятыя Богородицы, и место сие будет в пребывание иноком, и, помале собравшеся, начнет место сие обновляться: овогда пожаром, овогда же нашествием иноплеменных за несогласие и неповиновение друг ко другу будут посечени, яко класы, безвременно; и инии приходящи монахи начнут владети и раззоряти пустынное сие место, но общий наш Владыка Христос Бог не оставит им в посмеяние раззорятися месту сему святому. Такожде и поселяне, окрест живущие, по навождению вражию, начнут изгоняти живущих зде и обиды им творити, но аз не оставлю места сего и по моем отшествии»²⁹⁸. – «По сихъже времени зовущу», говорит в другом месте тот же составитель жития преп. Кирилла, «дабы исполнилися проречения блаженного отца, еже прорече прежде преставления своего отцу своему духовному, Спасовы пустыни игумену... о обновлении места своего пустыннаго огненным запалением и иноплеменных враг нашествием: и вся сия сбышася по словеси его неложному"²⁹⁹.

Добавлять ли что к сказанному? Но мы уже видели из чудес преподобного, что даже такой священноинок, как Герман, дает своему зятю, хотя и с добрым намерением, в виде благословения от обители, из двух монастырских коров одну, и уже этим самым раззоряет пустынь, разстраивая ея незавидное сельское хозяйство. Что же сказать о других иноках? Видим и из царских грамот, что окрестные поселяне обижали малолюдную пустынную Кириллову обитель и ея обитателей: «ныне окольные крестьяне – жаловались царям Челменские иноки – в том их Челменском озере и речке рыбу ловят, и землю (монастырскую) пашут, и сенные скосы косят», и всякие угодьи насильством пустошат... и обиду и налоги им чинят многие, и всем владеют, и из пустыни их изгоняют». В виду этого, составлялись царские грамоты, в коих предписывалось «каргопольскому воеводе «от посторонних от всяких людей – от насильств, от продаж тот их монастырь... во всем оберегать, и чтоб никто ничем монастырским не владел и обид не чинил»³⁰⁰. – Мало того один из крестьян Тихманской волости (теперь Вытегорск. у., Олон. г.), Ив. Шмыгин, хотел было даже ограбить церкви? Челменской обители «и монастырская имения», и – непременно бы ограбил, если бы не воспрепятствовал сему сам преподобный Кирилл, верный своему обещанию – не оставлять св. места сего!³⁰¹.

Такова, в общих чертах, история бедной Челменской обители!

Но начнем с начала!

Первую церковь во имя «чуднаго Богоявления Господня» сам преподобный «Кирилл «созда», в которой, при жизни его, по временам и совершал божественную литургию отец его духовный, игумен Спасовы Строкины пустыни, и причащал блаженного божественных таин тела и крови Христа Бога нашего. – «От северныя страны церкви» стояла часовня, построенная так же самим преподобным, чуть ли не во 2-й год по водворении своем на Челме³⁰². Кроме сего, осталась от него еще целою келлия его.

Все эти здания, после смерти преподобнаго Кирилла, в течение «нескольких» лет, оставались пустыми, так как он братии не собирал и монастыря не устраивал, живя здесь все продолжительное – 52-х летнее – время одиноким пустынником. Но сколько именно протекло лет со смерти преподобнаго до прихода первых поселенцев на горе, – инока Серапиона, с товарищем, – не известно; во всяком случае, должно полагать, – не много.

«По нескольких лет после преставления преподобнаго отца нашего Кирилла» говорит составитель жития его, – «прииде в пустыню ту, от великаго Новаграда, монах, именем Серапион, и вселися в келлии, идеже прежде преподобный постный подвиги прохождаше, потом и другий прииде монах, и начаша жити в ней». «И сотворше совет между себе, да устроят гробницу над преподобным отцем Кириллом (т. е., его могилою), и устроиша и покрыша ю покровом, и начаша велию веру имети ко святому отцу. Но понеже место то бяше пусто и утешения не имущее, того ради, поживше три лета в пустыни той, и отъидоша, – амо же восхотеша».

«По сих – продолжает составитель – паки начаша прихождати инии боголюбивии иноцы, и простаго чина пустыннолюбцы, и жити начаша на горе, в пустыни преподобнаго. По неколицех днех прииде иеромонах Арсений и живяше в пустыни той: начаша же к нему приходити, Богом наставляеми, иноцы и боголюбивые пустыннолюбцы, и собрася иноков, числом двадесять четыре, и сотвориша нивы около пустыни в насеяние овощия (вероятно, репы) и хлеба».

«По сем же, Божиими праведными судьбами, погоре от молнии церковь Богоявления Господня», построенная преподобным Кириллом.

«Братия же совет сотворше, воздвигнуша церковь во имя Пресвятыя Богородицы, честнаго и славнаго Ея Успения, теплую, и трапезу «к» ней приградиша; и тако начат зватися Успенская пустыня».

«Такожде и от града Каргополя и от окрестных весей христолюбивые мужие и жены имети начаша велию веру к преподобному отцу Кириллу, приносяще в пустыню свещи, фимиам, и вся потребная пустыни до изобилия подаваху, и, молитвовавше, в домы своя отхождаху»³⁰³.

«Всесильный же и преблагой Бог, неизреченный в милостех, не восхоте сего преподобнаго отца на долгое время быти под спудом, но поставляет его на светило мира сего: на премногую его добродетель прославляет его предивными тмочисленными чудесы», которые, однако, тогда не были записаны; «и пронесеся слава о нем даже до самаго царствуюшаго града Москвы и до самаго Великаго князя».³⁰⁴

Но все эти события происходили во времена точно неопределенныя, так сказать, «доисторические».

Самое цветущее, самое лучшее время Челменской обители, однажды, за все время ея существования случившееся и больше никогда не повторявшееся, было именно в эти, точно неопределенные, времена, по истечении будто бы 51 года со времени смерти преподобнаго Кирилла, то есть, по словам составителя жития, с 6927 (1419) г., значит за 468 лет до нашего времени! (По нашему же мнению – во 2-й половине XVI века)

«Живущим же братиям в цветущей любви духовней, – говорит составитель жития – начаша помышляти, како бы болий храм воздвигнути над мощми святаго и преподобнаго отца. И Богу их на сие украпляюгщу, совещавашеся со Христолюбивыми мужи о воздвижении храма и единодушно вси посекоша древеса вскоре, к таковому устроению потребная. И Божиею помощию и молитвами преподобнаго воздвигнуша церковь во имя Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, чуднаго Его Богоявления, да в приделе, святыя великомученицы Екатерины, в лето 6927 (?) года, масяца мая, освятися в 9 день. И оттоль собрашася братия в обитель преподобнаго не малое число, до осьмидесяти, и начаша созидати на пребывние келлии и составиша общежительство³⁰⁵. И оттоле начат зватися обитель преподобного отца Кирилла Челмогорская³⁰⁶.

«По поставлении церкви во имя Господне и Пречистыя Его Матере и святыя великомученицы Екатерины, прешедшим неким летом, сотворившим братьям, с наставником, совет, и призвавние на Челму гору, во обитель преподобного, изографа, мужа искусна в художестве своем, рождением великаго Нова града, ему же имя Иоанн, и повелеша ему написати образ преподобнаго отца Кирилла». Образ был написан и тогда же совершилось от него два чуда: жители деревни Казариновы видели «солнечные лучи»,³⁰⁷ а слепой монах Челменской пустыни Антоний получил прозрение. Этот инок был соврененник преподобному Кириллу (местный урожденец), знавший его лично, так как в юности часто приходил к нему, принося потребная; он, увидев икону, подтвердил, что образ «по подобию изображен»³⁰⁸.

Вот и все сведения о первоначальном существовании Челменской обители, записанные составителем жатия и чудес – преп. Кирилла!

Перейдем к другим сведениям, ясно и точно говорящим о существовании Челменской пустыни.

Из истории видно, что около 1566 г. в каргопольский Челмский монастырь был сослан князь Дмитрий Курлятев, с женою и дочерьми³⁰⁹, следовательно, в это время описываемая обитель уже существовала и даже была известна московскому царю – князю. – Однако Б. Барсов идет далее ссылки князя, говоря: «эта пустынь замечательна тем, что она была местом ссылки для одной из жен Ивана Грознаго, как это видно из одной хранившейся здесь царской грамоты»³¹⁰. Но какую именно жену Грозный сослал сюда – Е. Барсов не говорит. А так как этот царь имел их – этих жен чуть ли не до осьми (хотя и не одновременно), то и нет возможности определить с точностью время ссылки его жены, а потому и должны отнести оное к 1560 –1584 гг.

В это, вероятно, время и была дана Грозным не судимая грамота: «По указу... великого Государя, царя и великого князя Ивана Васильевича – говорится в другой грамоте 1682 г. – всея России, и по жалованной грамоте к их Челменской пустыни придано было в угодье пашенной земли, и сенных покосов и лесу, и вод – озерко Челмо, да речка Челма (и по речке Чалме по Труфановской ручей) и всяких угодей около манастыря на все четыре стороны по три версты; да по той же жалованной грамоте велено давать из каргопольских доходов в тое же их пустыню по 6 рублев, по 20 алтын на год». А тою жалованною грамотою «государя, царя, великаго князя Ивана Васильевича всея России в Успенскую пустыню к ним, опричь душегубства въеждать, и пошлины, и мыту и податей никаких имать не велено»... В каком именно году была выдана эта грамота – не известно. «И та же жалованная грамота в раззоренье – в пожар сгорела»³¹¹, но опять-таки в каком году – не сказано.

Через 15 лет после Грознаго, именно в 1599 г., Борис Годунов опять дал описываемой обители грамоту³¹²; но какая это была грамота – подтверждавшая ли права, дарованный Иоанном IV, или трактовавшая о других предметах – не известно.

В синодике Челменской пустыни упоминаются в числе «братии святые обители сея» игумены Ефрем, Исидор (и приписанный другим почерком Никита). Эти игумены, по всей вероятности, были во второй половине XVI века, так как в течение всего XVII (не говоря уже о XVIII) столетии ни о каком игумене не упоминается, да и братства в пустыни было мало!

Времена междуцарствия прошли для каргопольскаго края без разорений. – Но в то время, когда час освобождения Москвы уже приблизился, для такой отдаленной местности, как каргопольская, только что наступала пора тревог, раззорений и борьбы за имущество и существование. В конце 1612 г., именно, в декабре месяце, появились в Каргопольском уезде шайки литовцев, поляков, запорожцев и русских изменников, с грабежом, пожарами, убийством, насилием и опустошением; осадили даже самый город, но после трех неудачных приступов, оставили его, разсеявшись по уезду. Между тем, новые толпы грабителей постоянно прибывали, наводнив собою всю страну, даже до моря, пройдя по всем ея населенным местам несколько раз. Везде эти неистовые люди убивали поселян, или, допытываясь у них, где скрыто имущество – замучивали на смерть; вытравили весь хлеб, забирали лошадей, коров, овец. Вследствие сего, крестьяне, бросая все, заботилась только о спасении своей жизни – скрывались в леса; но враги отечества, как истый антихрист, не затруднялись разыскивать их и по лесам, где найдя, пожилых мужчин мучили до смерти, а молодых оставляли при себе; ускользнувшие от поимки, не попав в острог (крепость), гибли от холода. Таким образом замучено и убито 2,325 человек: многих даже хоронить было некому! – Всюду, где останавливался, или проходил этот бич Божий (разбойники) – св. храмы были осквернены, оклады с образов сняты, крестьяне или замучены или убиты, имущество ограблено; дворы, гунна, целые деревни выжжены, хлеб на полях вытравлен, а молоченой и немолоченой вывезен в «неприятельские станы»... Край был разорен до конца! Так продолжалось почти три года!.. Но самым несчастным из них, по своим последствиям, был 1614 г. «В тот год хлеба не жали и всякой хлеб под снег запал». От сего голод еще более усилился. «Все наши волости учинились пусты; никакого хлеба нет – жаловались царю каргопольцы; имущество пограблено, скот выбит; оставшимся в живых людям пить и есть нечего».

В 1615 г., из уездов Каргопольскаго и Белозерскаго, по вызову царя, выступило в поход казаков от 30 до 40 тысяч³¹³, но более мелкие шайки продолжали еще свирепствовать и опустошать край до 1620 года³¹⁴.

В эти несчастные для каргопольскаго края годы, конечно, подверглась и пустынная Челменская обитель «нашествию иноплеменных», когда, по предречению преподобнаго Кирилла, иноки ея «за несогласие и неповиновение друг ко другу» были посеены яко власы, безвременно»³¹⁵; «при чем пустынь подверглась ограблению и пожару – поджогу; ибо, говорится о грамоте Грознаго: «та де... грамота в раззоренье – в пожар сгорела»³¹⁶. Но при этом, сколько именно было убито иноков, сколько сожжено зданий – весь ли монастырь, или только одна из двух церквей (наприм., в Лядинском погосте разбойники сожгли – так надо полагать – одну только церковь, другую – оставили)³¹⁷ и несколько келлий, ничего не известно... Известно только, что пустыни принадлежала деревня Никлюдовская, которая и сожжена ворами-казаками³¹⁸. Но, не известно также, в какой именно из сих, ужасных для каргопольскаго края, годов подверглась обитель опустошению, хотя можно предположить, что скорее оно могло случиться в 1613 или в 1614 году. – Из всех уцелевших от избиения челменских монашествующих нам известен один лишь священноинок Герман, поступивший сюда еще в 1593 году и видевший все ужасы опустошения пустыни от разбойников, говорим от разбойников, потому что такого сброда людей, чинивших расправу с совершенно мирными жителями, ни в каком случае нельзя назвать войском; но и Герман, к величайшему сожалению, ничего нам о сем не оставил, а все сведения унес в могилу, скончавшись в 1623 г., в качестве настоятеля безлюдной, бедной Челменской обители³¹⁹.

Впрочем, из грамоты новгородскаго митрополита 1633 г.³²⁰, видно, что до 1632 г. и раньше было здесь также два храма: 1-й, по прежнему, во имя Богоявления Господня, во 2-й уже не – «Успения», а Благовещения Пресвятыя Богородицы. Посему можно предположить, – и только предположить, – что «Успенский» – был сожжен ворами (Богоявленский, быть может, уцелел), и на его место построен, после нашествия иноплеменных, – Благовещенский.

Этот настоятель «образом» был подобен преподобному Кириллу Челменскому³²³; при нем совершилось два чуда сего угодника Божия – привод терявшагося коня и исцеление селянина Тарасия³²⁴; он не мало заботился о благе обители: ездил даже в Москву³²⁵, конечно, по монастырскому делу, построил в пустыни три церкви, две из них после пожара. Да... огонь как бы сроднился с бедной, пустынной Челменской обителью, как бы сделался ея родною стихиею, часто, через небольшие промежутки времени, появляясь в ней со своею всепожирающею силою и истребляя все удобосгораемое. Ибо, едва успела убогая пустынь оправиться от нанесенных иноплеменными разорений, едва успела залечить нанесенные ими страшные раны – кое как пообстроиться; едва протекли с тех пор какие-нибудь 18 годов, как опять поразил ее пожар, жертвами котораго сделались, между прочим, и две красовавшиеся церковки... «Во 140 (1632) году, канун Петрова дня – т. е., 28 июня, – Божиим попущением погорели два храма – храм Богоявления Господня, другой, теплый храм – Благовещения Пресвятой Богородицы», говорит Мисаил. После сего, волей-неволей пришлось бить челом новгородскому митрополиту о разрешении построить новые храмы, выдачи св. антиминсов, опять рубить лес, строить эти здания и проч.

Разрешение это, в виде грамоты, конечно, было получено, и церкви, разумеется, были построены и освящены.

Вот грамота по сему делу, сохранившаяся и до нашего времени в архиве Каргопольскаго Спасскаго монастыря (писано на свитке):

«От великаго господина, преосвященнаго Киприяна, митрополита Великаго Нова-града и Великолуцкого, Каргопольскаго уезда, Челменьские пустыни черному попу Мисаилу. В нынешнем во 141-м (1633) году бил ты нам челом, а сказал: в прошлом де во 140 году, канун Петрова дня, Божиим попущением погорели два храма: храм – Богоявление Господне, другой, теплый храм Благовещение Пресвятей Богородицы; и нам бы пожаловати благословити на те на два храмы лес ронити и на освящение тех храмов антимисы дати; и мы пожаловали – благословили на новые храмы лес ронити и на старых церковных местех храмы поставити и на освящение храмов антимисы дати. И как к тебе сия наша грамота придет и ты б на новые храмы: воимя Богоявление Господне, да на другой храм – Благовещение Богородицы – лес ронили, всякой церковной запас изготовили; а как лес и всякой церковной запас изготовят в ты б начало основания в новом лесу новых храмов (велел) положити, а на основании храмов молебны пел и молитвы говорил и воду святил во имя тех храмов, да тою святою водою то церковное место кропил и все по правилом святых апостол и святых отец действовал; а как даст Бог те храмы воздвигнуть и совсем совершать и, ты б, положа антимисы на престолы, соборне, со дьяконом, святили, а на освящении молебны пели во имя тех храмов, и в церкви и в олтаре и около церкви тою святою водою кропили, и все по правилом святых апостол действовал, и с того дни в тех храмех вечерню и заутреню пели и божественную литургию служили шесть недель, безпереводно. Писан в великом Нове городе, лета 7141 -г, сентября в 16 день. Максимов».

На обороте была приложена розоваго сургуча печать, половины которой не сохранилось; под печатью, вдоль свитка, надписано:

«Каргопольского уезда, Челменские пустыни черному попу Мисаилу».

Ниже, поперек свитка: «Диак Алимпий».

После получения приведенной грамоты прошло четыре года, и едва ли прошло столько времени новопостроенным храмам Богоявленскому и Благовещенскому, как настоятель священноинок Мисаил задумал построить, над св. воротами, еще третий храм, во имя св. великомученицы Екатерины³²⁶ (но на место ли сгоревшаго, или вместо когда-то существовавшаго в Богоявленской церкви во имя ея придела – сказать не можем, так как в сохранившейся же до нас митрополичей грамоте начала не имеется), и потому опять обратился к новгородскому митрополиту с просьбою о разрешении, которое и получил... Приводим отрывок грамоты по сему случаю:

«... Храм лес ронил и храм совершити воимя великомученицы Христовы Екатерины, на новом месте, и всякой церковной запас готовили, и на освящении того храма антимис и благословенную нашу грамоту дали. И как к тебе ся наша грамота придет и ты б, по нашему благословению, велел на тот храм лес ронити и всякой церковной запас готовити; а как лес и всякой церковной запас изготовят, и ты б, в новом лесу велел начало основания того храму на новом месте положити, а на основавии церковном молебны пел и молитвы говорил и воду святил во имя того храма, да тою святою водою то церковное место кропил и все по правилом святых апостол и святых отец действовал; да как Бог даст тот новой храм совсем совершат и ты б, в храме великомученицы Екатерины, положа антимис на престол, соборне, со диаконом святил, а на освящении церковном молебны пел и молитвы говорил и воду святил, да тою святою водою около церкве и в церкве и в олтаре престол кропил, и все по правилом святых апостол и святых отец действовал, и того дни в том храме и обедню соборне, со дияконом, служили, и с того дни в том храме вечерни и заутрени пел а обедни служил шесть недель, по вся дни, безпереводно. Писан в великом Нове городе, лета 7146 (1637) года, февраля в 16 день. Диак Микифор Ананьин».

На обороте, вдоль свитка надписано:

«В Каргопольской уезд, в Челменскую пустынь, Богоявленскому черному попу Мисаилу».

Над этою надписью была печать, но оторвана.

(Подлинник в архиве Каргопольскаго Спасскаго монастыря).

Однако, все три церкви, построенные строителем Мисаилом, существовали опять таки очень не долго. Вследствие обычных в Челменской пустыни пожаров, сделавшихся для нее роковыми, Успенская церковь, через 41 год, именно: 24 декабря 1673 г., сгорела; когда погибли Благовещенская и св. Екатерины, – не известно; последняя в 1655 г. еще существовала; однако в 1687 г., т. е, через 50–54 года после их постройки, их уже не было; в описи пустыни названнаго года упоминаются только «двери царские старой церкви святые великомученицы Екатерины, да столбцы… писаны... на красках»... Если же верить «Истории рос. иерарх». и Е. Барсову, то и в 1678 г. их уже не было³²⁷...

В 1637 г. были пожертвованы в описываемую пустынь две книги – евангелие и апостол, напечатанный при патриархе Филарете³²⁸ и хранившаяся здесь до 1873 или начала 1874 г.; а в это время были самовольно проданы бывшим управляющим пустынью иеромонахом Мисаилом же, – как нам передавали – известному здесь скупщику подобных вещей, крестьянину Ошевенской волости, Ушакову; кроме сего, были им проданы древняя Триодь и икона св. Николая, о чем и доносил олонецкому архиерею, в сентябре 1874 г., бывший иеромонах Александро-Ошевенскаго монастыря Адам, но безуспешно.

Предсказанное преподобным Кириллом об окрест живущих поселянах, что и они «по навождению вражию начнут изгоняти живущих зде», т. е., на Челме, «и обиды им творити», исполнилось в большей силе, достигнув высших размеров, именно, при настоятеле – вечно бедной, часто пожигаемой и разоряемой Челменской обители – Варлааме, так что последний, наконец, был вынужден обратиться с челобитной к царю Михаилу о защите. Вследствие сего, «в прошлом 150 (1642) году» и была «прислана, великаго государя, царя и великаго князя Михаила Феодоровича, всея России самодержца, грамота в Каргополь, и воеводе князю Ивану Щербатому, «коею» от посторонних, от всяких людей – от насильства, от продаж тот их монастырь каргопольскому воеводе велено во всем оберегать, и чтобы никто ничем монастырским не владел и обид не чинил...А в «той» жалованной грамоте... 150 года... написано: били челом Каргопольскаго уезда, Челменской пустыни старец Варлаам, с братиею: живут де они в той пустыни издавна, а пашни и угодей, – опричь воды и лесу, – никаких нет. А жалованная грамота блаженныя памяти государя, царя, великаго князя Ивана Васильевича всея России в Успенскую пустыню к ним, опричь душегубства въеждать и пошлины и мыту и податей никаких имать не велено, да им же дано было около той пустыни земли и вод – озерко, да речка Челма, и по речке Челме, по Труфановской ручей кругом пустыни всяких угодей версты на три; да им же давано было из Каргопольских доходов, на воске, по 6 руб. по 20 алтын на год; и та жалованная грамота в разоренье – в пожаре сгорла. И ныне де, в Успенскую пустыню приезжают всяких чинов люди и в озерке и речке рыбу ловят и обиду и налоги им чинят многие и всем владеют, и из пустыни их изгоняют; а им де опричь озерка и речки, которые исстари даны – питаться не чем. И по тому их челобитью дана им... великаго государя грамота, велено Успенскую пустыню, что в Челмех, старцу Варлааму, с братиею, манастырскою землею и пашнею и покосы и рыбными ловлями и всякими угодьи владеть по писцовым книгам, и чем они владели наперед сего, и обид им, чтоб никто не чинил и без нашей государя грамоты старца Варлаама с братиею и манастырских служек и служебников, крестьян и бобылей в писцовых исках на поруку давать и судить не велено"…³³⁰

Из сего ясно видно, как относились окрестные крестьяне к Челменской пустыни и ея обитателям!

Эта грамота, через 6 лет, именно в 1648 г., была подтверждена царем Алексеем. «И в прошлом 156 году – говорится в списке – та жалованная грамота на имя... великаго государя, царя и великаго князя Алексея Михайловича, всея России самодержца подписана; рудить у их той жалованной грамоты не велено»³³¹.

Этот строитель или дважды здесь настоятельствовал, именно до 1682 (ибо в списке царской грамоты означенного года он уже упоминается бывшим строителем, подававшим в Новгородский приказ грамоту царя Михаила, а грамота эта была подтверждена царем Алексием, как известно, в 1648 г., следовательно, была подавана Филофеем уже после подтверждения Алексеева) и в 1684 г., или же в которой либо из грамот, сохранившихся до нас в крайне неисправных списках, «строитель черной дьякон Филофей» написан по ошибке.³³²

«Черной дьякон Филофей» жил на Челме с братом своим, иеромонахом Сергием; оба они были «постриженниии Кожеозерскаго монастыря», оба «жили у Никона патриарха московскаго»³³³, бывшего игумена пустынной Кожеозерской обители, который, как известно, оставил ее в 1647 г., а в 1648 – был уже митрополитом новгородским, в 1652 г. – патриархом московским. Но когда последовали за ним братья – иноки кожеозерские – сряду ли по переходе Никона в Москву, в сан архимандрита, потом ли, – во время его пребывания в Новгороде, или, наконец, в бытность его патриархом – не известно; не известно также, когда именно и оставили его, хотя с достоверностью можно сказать, – по крайней мере, относительно иеродиакона Филофея, – оставили Никона до опалы. Из описания чуда препод. Кирилла (№№ 6 – 25 «о втором явлении иерею изографу Иоанну») видно, что в 1656 г., иеродиакон Филофей – по нашему мнению, именно кожеозерский постриженник, а не другой кто, – был уже в Челменской пустыни; брат же его, иеромонах Сергий, также упоминается в одном из чудес преподобнаго (№ 14–33 «како сохрани преподобный церковь Богоявления Господня от нападения огненнаго»), но без значения года; в «книгах росписочных» 1687 г. называется уже «упокойным», т. е., умершим.

Эти братья – иноки, как жившие у патриарха, вероятно, имели, сравнительно, хорошие средства и потому свободно могли жертвовать свои приношения... они не мало сделали вкладов и в бедную Челменскую пустынь и тогдашние ее церкви. «А в тех Божиих церквах (Богоявленской и Успенской) – читаем в «книгах росписочных» 1687 г. – положение вкладов строителя иеродиакона Филофея, да брата его иеромонаха Сергия, что жили у святейшего Никона патриарха московского и всея России, а постриженники Кожеозерскаго монастыря, книг и икон святых в церкви холодной, у Богоявления Господня, икона местная – Богоявление Господне, да икона Пресвятые Богородицы Одигитрие, меж врат, обе живописные (икона пядница Прᵗтые Бᵗцы Одигитрие – обложена серебром, венцы с финифтом, икона пядница Пресвятые Богородицы Успение на окладе, другая – без окладу, икона пядница Пресвятые Богородицы Владимирские, на красках, крест осеняльной обложен серебром. Да книг в тех Божиих церквах: книга Евангелие напрестольное, в десть, печать новоисправная, распятие и евангелисты серебрянные, поволока бархатная; псалтырь со следованием в десть, печать новоисправная; (книга Устав в есть, печать новоисправная); минея Общая в десть – печать новоисправная; (Потребник в десть – печать новоисправная) Служебинк в полдесть – печать новоисправная, Часослов в четверть – печать новоисправная, Канонник в четверть – печать новоисправная, два Охтая – печать новоисправная, на осмь гласов, да два Охтая – печать старая. Да ризы – отлас вишневой, да стихарь дорогильной, да патрахиль и поручи камчатые) да патрахиль, да поручи дорогильные. Сосуды служебные оловянные, ковшик да чарка оловянные; да покровцы камчатые, обложены белою камкою. Насвечник оловянной, кадило медное чечанное, 2 пояса нитных, сальник медной с поддоном. У Чудотворца на гробнице паволока отласная. Три карбаса нивовскаго шитья (т. е., шитых прутьем), да пятеры сани. И то все на лицо их, братанов (братьев) положение». – «Да в олтаре» (Богоявленской церкви) – читаем далее – престол поволочен паволокою на отласе, крест серебрянной, а положение та паволока упокойнаго иеромонаха Сергия. Над жертвенником (в Успенской церкви) икона Успение Пресвятыя Богородицы на окладе, пять венцов³³⁴ – положение иеродиякона Филофея, выше сего писана, в его статье. Псалтырь малая в полдесть, печать новоисправная, – положение иеромонаха Сергия и брата его иеродиякона Филофея, «Триодь постная, печатная, новоисправной печати, их же – положение». «Кобыла вороная, да мерин рыж, 4-х лет, что Филофей положил те две лошади»³³⁵.

В 1655–56 гг. было в Челменской пустыни, по крайней мере три иеромонаха, и иеродиакон Филофей упоминается между ними вторым, в таком порядке: иеромонах Савватий, иеродиакон Филофей, иеромонахи Антоний, Макарий³³⁶. Следовательно, если даже допустить, что Филофей в это время не был строителем, то был уже в числе первых.

Первый образ преподобнаго Кирилла, писанный Новгородским изографом Иоанном³³⁷, о коем Е. Барсов простодушно расписался, что будто бы и «до ныне сохранился»³³⁸, – погиб, вероятно, в один из многочисленных пожаров, если не в конце XVI, то в начале XVII века, и потому долгое время никакого изображения преподобнаго не имелось, пока, наконец, священник Лядинскаго прихода Иоанн, по предварительном явлении ему сего угодника Божия, не написал и не принес его в описываемую обитель; что и произошло в 1655–56 г., при иеродиаконе Филофее».³³⁹

В «книгах росписочных» 1687 г. упоминается и та «келья с прилубом, что Филофей жил», следовательно, в это время его здесь уже не было; но умер ли он на Челме, или отбыл на место своего пострижения – в обитель Кожеозерскую, ничего не известно, хотя отбытие его нам кажется вероятным, и вот почему: в библиотеке Каргопольскаго Спасскаго монастыря имеется книга «Триодь цветная», изд. 1680 г., в коей на 1-м листе написано о вкладчике этой книги и его смерти, духовником его, а на нижних полях следующих листов помещена следующая надпись: «197 (1689) году мца сентября в де дал сию книгу, гл ̃емую Триод новоисправную, печатную в десть Кожеозерского мн тря постриженик Иеродиякон Филофей свою соною келейную по своей д ши и по духовной в вечное поминовение ко всемилостивому Спасу и Рж тва Прч тыя Б цы, в Вастьянову, в Строкину пустыню, при игумене Сергие и при келаре монахе Филарете и при казначее и при всеи еже о Хр те братии а прислана та книга из Кожеозерского мн тря и та книга ни отдать, ни заложить никому».

Конечно, в Кожеозерском монастыре мог быть в это время и другой иеродиакон Филофей, но нам думается, что это был действительно никто иной, как Челменский строитель³⁴⁰.

И этот строитель, подобно предшественнику своему иеродиакону Филофею, или также два раза настоятельствовал, именно: до и в 1682 я до 1687 г., или, в списке царской грамоты 1682 г., о крайней неисправности котораго мы заметили выше, имя Макария вставлено по ошибке. Он был постриженник соседней с Челменской, Хергозерской Макарьевской пустыни, из коей выгнан иеромонахом Григорием³⁴¹, упоминаемым в челобитной сей последней обители, под 1667 г³⁴². Но если в Кирилловой пустыни не было другого, тезоименитаго ему, иеромонаха Макария, то он был уже в ней в 1655–56 гг.³⁴³ Во всяком случае, в 1674 г. Макарий жил уже «на Челме» и, кажется, в качестве настоятеля. При нем, 24 декабря 7182 г. сгорела в описываемой обители церковь во имя Успения Пресвятыя Богородицы, в коей, спасая имущество от огня, Макарий и сам чуть не сделался его жертвою. Подробности этого происшествия и исцеления сего старца изложены в описании чуда, под № 15–34³⁴⁴. – Когда же была построена, на место сгоревшей, новая Успенская церковь, неизвестно, однако, через 13 лет, именно: в 1687 г. уже существовала. Но, об этом после. А между тем, если верить «Ист. Рос. Иерарх.» и Е. Барсову, то, оказывается, что при переписи, в 1678 г., Челменский монастырь назван пустым: ветхая церковь во имя Богоявления Господня оставалась без священнослужения»³⁴⁵.

В одной из описей Александро-Ошевенского монастыря (Каргопольск. у.), составленной в начале шестидесятых годов (год не означен), были вписаны и «не оказались» списки царских грамот, данных Челменской пустыни, «списанные на долгих бумажных столбцах: 1) Бориса Феодоровича 7107 (1599) г.; 2) Михаила Феодоровича 7153 (1645) г.; 3) Алексея Михаиловича 7156 (1648) г.; 4) Феодора Алексеевича 7190 (1682) г.; 5) Иоанна (и Петра) Алексеевича 7192 (1684) г. (Е. Барсов прибавляет еще грамоту 7199 (1691) г.)³⁴⁶; 6) Корнилия митрополита (Новгородскаго) 7188 (1630) г.».

Из всех поименованных грамот, о коих и Е. Барсов еще в 1867 г. писал, «что в настоящее время, к сожалению, уже нет в монастыре ни одной из этих грамот»³⁴⁷, нам случайно пришлось открыть список, и то без начала, с двух из них, именно, 7190 (1682) г., и ея подтверждения, 7192 (1684) г., которые и приводим:

«...По указу блаженныя памяти великого государя, царя и великого князя Ивана Васильевича всея России и по жалованной грамоте в их Челменской пустыни придано было в угодье пашенной земли и сенных покосов и лесу и вод – озерко Челмо, да речка Челма и всяких угодей около монастыря на все стороны по три версты; да по той же жалованной грамоте велено давать – и давано было – из каргопольских доходов в тое же их пустыню по 6 руб. по 20 алтын на год. И та де жалованная грамота в разоренье – в пожар сгорела. А в прошлом 150 (1642) году прислана деда нашего – государева блаженныя памяти великаго государя царя и великаго князя Михаила Феодоровича всея России самодержца грамота в Каргополь, к воеводе князю Ивану Щербатому по челобитью той же Челиенской пустыни прежняго строителя старца Варлама с братиею: велено ему, строителю, с братиею, монастырскою землею, пашнею, сенными покосы и рыбными ловлями и всякими угодьи владеть по писцовым книгам и чем они владели наперед сего; от посторонних от всяких людей – от насильства, от продаж тот их монастырь каргопольскому воеводе явлено во всем оберегать, и чтоб никто, ни чем манастырским не владел и обид не чинил. И в прошлом же 156 (1648) году, марта 25 та, деда нашего государя, блаженный памяти великаго государя жалованная грамота на имя отца нашего государя блаженныя памяти, великаго государя, царя, великаго князя Алексея Михайловича и всея России самодержца подписана. И та де жалованная грамота у них обветшала, а на наше, великаго государя, имя та жалованная грамота не подписана и вновь не переписана. И ныне окольние крестьяне в том их Челменском озерке и речке рыбу ловят и землю пашут и сенные скосы косят и всякие угодьи насильством пустошат. А они, скудости ради пустынныя, скитаются по миру. И нам – великому государю пожаловать его, строителя с братиею, велети им в ту Челменскую пустыню на воск и на всякое церковное строение нашего – великого государя жалованья, на нынешний на 190 (1682) год, против прежняго, 6 руб. 20 алтын выдать, и впредь по вся годы давать из каргопольских доходов; да им же велети бы дати нашу, великаго государя, грамоту вновь против прежних грамот блаженной памяти великих государей, чтобы их от сторонних людей обиженным не быть и для скудостн от обещания своего върознь не розбрестись. А в жалованной грамоте деда нашего блаженныя памяти великаго государя 150 (1642) года, какову положил в новгородской приказ Челменской пустыни бывший строитель черной дьякон Филофей написано: били челом Каргопольскаго уезда, Челменской пустыни старец Варлам с братиею: живут де они в той пустыни издавна, а пашни и угодей, опричь воды и лесу, никаких нет. А та жалованная грамота блаженныя памяти государя, царя, великаго князя Ивана Васильевича всея России в Успенскую пустыню к ним, опричь душегубства въеждять и пошлины, и мыту и податей никаких имать не велено; да им же дано было около той пустыни земли и вод – озерко, да речка Челма, в по речке Челме по Труфановской ручей кругом пустыни всяких угодей версты на три; да им же давано было из каргопольских доходов, на воск, по 6 руб. по 20 алтын на год; и та жалованная грамота в разоренье – в пожаре сгорела. И ныне де в Успенскую пустыню приезжают всяких чинов люди и в озерке и речке рыбу ловят и обиду, и налоги им чинят многия и всем владеют и и в пустыни их изгоняют; а им де опричь озерка и речки, которые изстари даны, питаться нечем; и потому их челобитью дана им деда нашего блаженные памяти великаго государя грамота, велено Успенскую пустыню, что в Челмех, старцу Варламу с братиею монастырскою землею и пашнею и покосы и рыбными ловлями и всякими угодьи владеть по писцовым книгам и чем они владели напред сего и обид им чтоб никто не чинил и без нашей государя грамоты старца Варлама с братиею и монастырских служек и служебников, крестьян и бобылей в исцовых исках на поруку давать и судить не велено. И в прошлой 156 году та жалованная грамота на имя отца нашего блаженный памяти великаго государя, царя и великаго князя Алексея Михаиловича всея России самодержца подписана; рудить у их той жалованной грамоты не велено. И мы – великий государь и великий князь Феодор Алексеевич всея России самодержец, Каргопольскаго уезда, Челменской пустыни строителю иеромонаху Макарию с братиею пожаловать велели: жалованную грамоту деда нашего, государева, блаженныя памяти великаго государя, царя и великаго князя Михаила Феодоровича всея России самодержца, что во 156 году та жалованная грамота на имя отца нашего – государева, блаженныя памяти великаго государя, царя и великаго князя Алексея Михайловича всея России самодержца подписана, – поновить, против нашего великаго государя указу и соборнаго уложения. И как к тебе ся наша великого государя грамота придет и ты бы, Каргопольскаго уезда, Успенския пустыни, что в Челмех, строителю иеромонаху Макарию с братиею монастырскую землю, с пашнею и покосы и рыбными ловлями и всякими угодья велел владеть по писцовым книгам, чем они владели наперед сего, и от посторонних от всяких людей от насильства и от продаж велел их во всем оберегать, чтобы манастырскою землею и сенными покосы и рыбными ловлями и всякими угодья никто не владел, и обид и насильства им не чинил. А прочет сию нашу великаго государя грамоту велел списать список, да тот список за своею рукою оставить в съезждей избе, a сию нашу, великаго государя грамоту отдал Челменской пустыни строителю иеромонаху Макарию с братиею, впредь для иных наших, великаго государя, воевод и приказных людей. Писан на Москве, лета 190 (1682), февраля (в) 8 день. А у подлинной грамоты припись дьяка Семена Протопопова, справа подьячево Ивана Уланова». При воцарении братьев Феодора, челменскими монахами была испрошена нижеследующая царская грамота:

«От царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича всея России самодержцев, в Каргополь, стольнику нашему и воеводе Володимеру Ивановичу Волконскому. В нынешнем 192 (1684), маия, в нашем великаго государя указе из новгородскаго приказу в приказ большой казны написано: Пожаловали мы – великие государи и сестра наша великая княжна, царевна София Алексеевна, Каргопольскаго уезда, Челмогорского монастыря строителя иеродиакона Филофея, с братиею: велели мы давать нашего, великих государей, жалованья на церковные потребы, против прежних жалованных грамот, по 6 руб. 20 алтын на год из каргопольских таможенных доходов, и о том дать им нашу, великих государей, жалованную грамоту из новгородскаго приказу, а из приказу большия казны, в Каргополь, о той даче послать послушную нашу великих государей, грамоту; а впредь то иным ружным (или разным) монастырям не в пример, потому что тому монастырю на церковные потребы и наперед сего давано. И как, к тебе сия ваша, великих государей, грамота придет, и ты бы, Каргопольскаго уезда, Челмогорскаго монастыря строителю иеродиакону Филофею с братиею, нашего, великих государей, жалованья на церковные потребы велел давать по 6 руб. 20 алт., на год, из каргопольских таможенных доходов, с росписками. Писан на Москве, лета 7192 (1684), маия 28 дня»

Подлинник сохранился до нас на полу листе; писан, как видно по почерку, в тридцатых годах текущего столетия, титулы царей и проч. слова означены сокращенно: или одними начальными буквами, или полу-словом.

Из этих списков и упоминаемых в них грамот видно, что челменские настоятели XVII века, чтоб не утратить прав своих на земли, и воды, и ругу царскую, старались предподнести каждому новому царю, для подтверждения или переписки грамоту его предшественника, в чем, конечно, и успевали; но, впрочем, их – строителей равно побуждали и принуждали к сему постоянный, почти безпрерывные обиды окрестных поселян, против отпора притязаний которых требовалась более сильная рука. – Мы уже упоминали об этом выше (в отделе «Строитель монах Варлаам) и из только что приведенной, грамоты 1682 г. видно, что и при строителе Макарии отношения к обители окольних крестьян были не лучше; они, по-прежнему, не смотря ни на какие царские грамоты и подтверждения, хозяйничали в водах и землях челменских, как будто бы так и должно быть, по раз навсегда заведенному обычаю: «И ныне окольние крестьяне – жаловался строитель – в том их Челменском озерке и речке рыбу ловят и землю пашут и сенные скосы косят и всякие угодьи насильством пустошат. А они (монахи), скудости ради пустынныя, скитаются по миру. – И нам – великому государю – говорит царь в грамоте – пожаловать его, строителя с братиею, велети им в ту Челменскую пустыню на воск и на всякое церковное строение нашего – великого государя – жалованья на нынешний на 190 (1682) год против прежнего, 6 руб. 20 алтын выдать, и впредь по все годы давать из каргопольских доходов; да им же велети бы дати нашу, великаго государя, грамоту вновь против прежних грамот блаженной памяти великих государей, чтобы им от сторонних людей обиженным не быть и для скудости от обещания своего в рознь не разбрестись... И мы, великий государь – продолжает Московский царь – и великий князь Феодор Алексеевич всея России самодержец, Каргопольскаго уезда, Челменской пустыни строителю иеромонаху Макарию с братиею пожаловать велели: жалованную грамоту деда нашего, государева, блаженныя памяти великаго государя царя и великаго князя Михаила Феодоровича всея России самодержца, что во 156 (1648) году та жалованная грамота на имя отца нашего – государева – блаженныя памяти великаго государя, царя и великаго князя Алексия Михайловича всея России самодержца подписана, – поновить против нашего великаго государя указу и соборнаго Уложения. И как к тебе – предписывалось каргопольскому воеводе – ся наша, великаго государя, грамота придет и ты бы, Каргопольскаго уезда, Успенския пустыни, что в Челмех, строителю иеромонаху Макарию с братиею монастырскую землю, с пашнею и покосы и рыбными ловлями и всякими угодьи велел владеть, по писцовым книгам, чем они владели наперед сего, и от посторонних, от всяких людей, от насильства и от продаж велел их во всем оберегать, чтобы манастырскою землею и сенными покосы и рыбными ловлями и всякими угодьи никто не владел и обид и насильства им не чинил... Лета 190 (1682), февраля (в) 8 день».

По получении сей грамоты, неприкосновенность монастырских владений, на некоторое время, была обезпечена.

Но... перейдем теперь к обозрению состояния Челменской пустыни, за время настоятельства строителя иеромонаха Макария, благо сохранились до нас его «Книги Росписочные», которые и приводим, с сохранением тогдашнего правописания.

«Книги Росписочные Строителя иеромонаха Макария, что после ево осталось в монастыре монастырского строения и в анбарах сухово молоченово стоячево хлеба в сусеках, и что монастырьской посуды и платья и всякой монастырьской рухледи, и всяково манастырьского заводу, и то писано в сих книгах, по статьям»³⁴⁸.

«Лета 7195-го году Маия в де(нь) Челъменского монастыря, Каргопольского уезду, Строитель иеромонах Макарей росписку учинил против прежних отводных книг, переписал все и приказал того ж монастыря иеромонаху Исакию, в том Челъменском монастыре, что на усть Челмы реки, над Челменским озером.

На монастыре церьковь во имя чюдного Богоявления Господа нашего Ис а Христа, холодная, на верху рублен четверик, вершен клином, глава, на главе крест железной, а глава крыта чешуею. Другая церковь с трапезою теплая во имя Успение Пречистые Богородицы. А в тех Божиих церквах положение вкладом Строителя иеродиякона Филофея, да брата его иеромонаха Сергия, что у святейшаго Никона Патриарха Московскаго и всея России, а постриженники Кожеозерского монастыря, книг и икон святых в церкви холодной, у Богоявления Господня икона местная Богоявление Господне, да икона Пресвятыя Богородицы Одигитрие меж врат, обе живописные икона пядница Пртые Б цы Одигитрие, обложена серебром, венцы с финифтом³⁴⁹; икона пядница Пресвятыя Богородицы Успение на окладе, другая – без окладу, икона пядница Пресвятые Богородицы Владимерские, на красках; крест осеняльной, обложен серебром. Да книг в тех Божиих церквах: книга Евангелие напрестольное, в десть, печать новоисправная, – распятие и Евангелисты серебрянные, поволока бархатная; Псалтырь со следованием в десть, печать новоисправная (книга Устав в десть, печать новоисправная); Минея Обшая в десть, печать новоисправная (Потребник в десть, печать новоисправная); Служебник в полдесть – печать новоисправная, Часослов в четверть – печать новоисправная, Канонник в четверть – печать новоисправная, два Охтая – печать новоисправная, на осмь гласов, да два Охтая – печать старая. Да ризы – отлас вишневой, да стихарь дорогильной, да патрахиль и поручи камчатые, да патрахиль да поручи дорогильные. Сосуды служебные и оловянные, ковшик да чарка оловянные; да покровцы камчатые, обложены белою камкою. Насвечник оловянной, кадило медное чечанное, два пояса нитных, сальник медной с подоном. У чудотворца на гробнице паволока отласная».

«Три карбаса низовского шитья, да патеры сани. И то все на лицо: их братанов положение».

«Да в церкви у Богоявления Господня в верху, в тяблех деисус: образ всемилостиваго Спаса, да четырьнацать лиц святых – писмо старое; да против правого крылоса икона Ильи Пророка – старое писмо, на красках; да икона пядница Николы Чудотворца – обложена златом; да против левого крылоса икона Пресвятые Богородицы Одигитрие – старое письмо, а на ней цата выбойчатая серебрянная; да над деисусом икона Нерукотворенный образ Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа; да в подволоке образ всемилостиваго Спаса. Да в той же церкви восмь икон пядниц, да гробница Кирил(л)а Чудотворца: паволока – постаронь бархат черьной; а на верху тое гробницы паволока киндяшная, посреде крест участочной; а в ысподе, под тою паволокою, повкров – паусинная, а крест золотой; а над гробницею икона пядница Кирила Чудотворца; а перед нею паникадило – 6 ручек с чашечкою, да 6 икон пядниц; да на гробнице икона Кирилла Чудотворца – сидячей.³⁵⁰ Да перед местною иконою свеща древянная, писана травами; а на той свещи подсвечник оловянной, с насвечником, подзорцы позолочены; а перед межувратною Богородицею свеща древянная, писана травами, а подсвечник белово железа, троеручной. Двери царские и столбцы и сень писаны на красках – старое писмо; двери пономарьские – написан архидиакон Филип(п), на красках. Посреди церькви перед Спасовою иконою паникадило с кистию о шти ручках; да 2 крылоса; да в олтаре престол поволочен паволокою на отласе, крест серебряной; а положенме та паволока упокойнаго иеромонаха Сергия; а около престола выбойка травчатая. А на престоле крест осеняльной, медию обложен, а другой – писан на красках. На Евангелие паволока паусинная, подложена крашениною. За престолом, крест, да Богородица – выносные, писаны на красках, да жертвенник облачен крашениною, да крест – шыт шелком, Потир, и блюдца и дискос олованные, да два копия железные, звезда медная старая, да три покрова ветхих, старые, крашенинные. Да над жертвенником икона Богоявление Господне, на окладе, да другая икона Пресвятыя Богородицы с венцом, на окладе, да икона Пресвятыя Богородицы Успение, на злате листовом; крест, да Богородица – запрестольные» (из) «старые церкви, да сень – старые церкви; да две иконы пядницы на красках; да две окончины железных. В той же холодной церкви у чудотворцевы гробницы тропарь и кондак на столбце в подножие приклеен; да у местных икон у Богоявления Господня пелена – тафта усинная, обшивка – тафта красная; да у меж-вратней Богородицы, у образа, пелена выбойчатая, ветчаная, да у иконы Ильи пророка пелена. Да что против левого крылоса у иконы Пресвятыя Богородицы пелена крашенинная; да в паперте тое холодной церкви, над дверии, икона Иоанна Предтечи, да икона Успение Пресвятыя Богородицы, да пядница – Николы Чудотворца».

«Да на монастыре же другая церковь теплая Успение Пресвятыя Богородицы, верх бочкою, на главе крест поян белым железом. А в той теплой церкви Божия милосердия в тяблех деисус: посреди образ всемилостиваго Спаса, да посторонам четырнацать лиц святых; двери царьские – столбцы сень писаны на красках. Икона местная Успение Пресвятыя Богородицы, писмо старинное, в чудесех, венцов на той иконе серебрянных двадцать пять, а чудес дванадесять. На той ж стороне, против правого крылоса, икона Богоявление Христово, старинное, на красках, а у Господа цата серебряная, басмяная, золочена, да три золотых; а пелена простая, крашенинная. Да икона святые великомученицы Екатерины, на красках, в чудесех; а у той иконы великомученицы Екатерины цата серебряная, выбойчатая, золочена, да копеечка золочена; а пелена у той иконы – тафта красная; на пелене вышит Архангел золотом; а обложена тафтою зеленою; под нею другая пелена простая, крашенинная; на той ж иконе убрус да полотенцо; да межвратная икона Пресвятыя Богородицы со Младенцем, писана на красках: у Господа цата серебряная, пелена крашенинная, крест на той пелене крашенинной же; у иконы Успения Пресвятыя Богородицы пелена дорогильная, полосатая, крест вышит мишурой; другая пелена дорогильная – крест шыт шелком, подложена крашениною. А свеща перед местною иконою Пресвятыя Богородицы восковая, весом шестьнацеть фунтов, подсвечник маленькой белово железа; у межвратной Богородицы свеща восковая с подсвечником жестяным. Двери пономарские – написан б горазумный разбойник. С северную страну посторонь тех пономарьских дверей икона Пресвятыя (Богородицы)³⁵¹ Казанская: у Господа цата сребряная; другая икона Пресвятыя же Богородицы Одигитрие; а на той иконе две цаты; а писаны те иконы на красках; да в церкви четыре иконы пядниц на красках, да два крилоса; да в олтаре престол облачен выбойкою; а за престолом крест да икона Пресвятыя Богородицы выносные; да на престоле Евангелие печатное: распятие и Евангелисты медные, да крест осенялной, древянной, писан на красках; на Евангелие покров киндяшной, полосатой; на престоле же ковчежец – дары держать; завеса портяная; жертвенник крашениною обложен; на жертвеннике потир, и дискос и лжица оловянные, копие железное, три блюдца оловянных старых, да три древянных, покровы старые крашенинные; над жертвенником икона Успение Пре тыя Богородицы на окладе, пять венцов – положение иеродиакона Филофея, выше сего писана, в его статье. Да над жертвенником пять икон пядниц, да на правой стороне олтаря две иконы пядницы, да над царскими дверми Спасов образ; да в олтаре же крест, да Богородица, да чаша водоосвященная медная, другая чаша медная ж, поменши той, да братинка медная ж с рыльцом, да старых три кадила медных, да съемцы – клещи железные».

«Да ризы полотнянные, оплечие киндяшное; да ризы киндяшные белые, оплечье отласное, зеленое; да ризы выбойчатые, оплечье участочное, подложены крашениною, подоплечьем тасма киндашная; да ризы виндяшные белые, оплечье травчатое; да подризник киндяшной, оплечье полосатое; да ризы новые полотнянные; да сетчаных три подризника; да поручи киндяшные – положение ево ж, Филофеево; да старых двои поручи; да патрахиль полосатой, да патрахиль киндяшной; да поручи полосатые ж; да подризник ветхой; да старых три пояса с кистьми; да патрахиль старая; да поручи; да две скатерти; браная, да устинная; да восмь убрусов, да запона старая, да три лоскута церьковных, служебных».

«Да в ящике жаловалная Архиерейская грамота, за красною весчею печатию».

«Да ширинка, да восмь лоскутов утиральников».

«Да книг в коробе: Евангелие писчее: распятие и Евангелисты медные; другое Евангелие апракс, писчей же; да Апостол печатно(й), старые печати; да Устав старой печати; да два Апостола старых писчих, да два Охтая писчих; Псалтырь малая в полдесть, печать новоисправная, – положение иеромонаха Сергия и брата его иеродиакона Филофея; Триодь Постная печатн(а)я, новоисправной печати, их же – положение; другая Триодь Цветная, старой печати; да два Соборничка писчих, да два соборничка писчих иноческих старых; да Потребничок в полдесть, старой печати, не большей: писаны молитвы; да Евангелие толковое Киевской печати в десть; да Евангелие не полное в тетрадях, в полдесть; да Минея харатейная писчая – четыре месяца; да Триодь Постная харатейная; да два Пролога харатейных писчих во весь год; да Еромологий печатной в полдесть, а положение посадцкого человека Стефана Кукшинова в поминовение по брате ево Афонасие; да житие святые великомученицы Екатерины; да Преподобного Чудотворца Кири(л)ла повесть, в тетрадках.

«Да в трапезе у теплой церкви деисус, пришед – на правой стране, дванадесят лиц, старое письмо; на той же иконе лики святых Апостол, и Святителей, Пророк, и Мученик, и Мучениц, и преподобных отец, и преподобных жен; да на левой стране деисус же в трех лицех; да над дверми церковными деисус же в одинацати лицех; а те иконы – старинное письмо. Из тое теплой церкви в трапезу решетка; да два фонаря, да подсвечник медной шандал с вялками и с ломаткою, да подсвечник жестяной, да кутейница оловянная; да у теплой церкви в паперте, перед трапезою, икона Знамение Пресвятыя Богородицы».

«А у колодной церкви Богоявления Господня в паперти икона Успение Пресвятыя Богородицы, да пядница Николы Чудотворца, да на(д) дверми церковными пядница Иоанна Предтечи – крылатыи; у чудотворца Кири(л)ла на гробнице сосудец жестяной – ладан держать. Сенадики (синодик) старой, да сенадик новой». – «У той холодной церкви, в паперти, чулан казенной, замок весучей. У холодной церькви замок нутряной. Под тою, холодные церькви, папертию погреб соляной, з замком, а замок нутряной. У трапезы замок нутрянной».

«Да в теплой церкви, в олтаре, две коробьи под книгами и под иною церьковною утварию, без замков; да в олтаре укропник медной, да ящик свечной. Да в ящике грамота Святейшего Никона Патриарха московского и всеa России, да старых митропольих три грамоты; да в дву свитках приказные отписи всякие монастырские писмянные крепости целы; да Государева жалованная грамота.

«Да в посаде (т. е. городе Каргополе) двор монастырьской – изба; против тое избы клеть; посторонь избы горенка на столбах; да баня на том дворе; а живет Терешка Михайлов; да на том жe дворе кладязь, воду черпают вопчи з Гаврилом, прозвищем Зятком».

«Да в верх Чельмы реки, у Лексимозера, мельница – едне жерновы в мельнишном анбаре, да две ступы, шесть пестов, а оковы железные. Против мельнишново анбара кельишко. Да за монастырем скотцкой двор. А скота на том скотцком дворе четыре кобылы: две саврасы, бережы, третья – рыжа, под нею жеребенчок рыж, селеток, четвертая кобыла каря, четырех лет; да кобыла вороная, да мерин рыж, четырех лет, что Филофей положил те две лошади; да лошадь мерин рыж, что привел в монастырь Сидор старец, а в монастыре ево кормили. Да рогатово скота четырнацать коров дойных, да одинацать нетелей, да 3 быка; да четыре селетков; два бычка, да две телушки; да семь овец больших, осмой боран а под ними девятеро ягнят молодых селетков³⁵².

«А на монастыре поставлена келарская двойная: одна с печью, а другая белая. А против тое келарской сени рубленые надвое, в черную и в белую, двои двери на косяках, да в сени двери ж на косяках; да келья старая поповская, с сенми; да келья, с прилубом, что Филофей жил».

«А за монастырем двор новой, изба новая поставлена двойная; а перед избою икон – два деисуса, да икона пядница Успение Пресвятыя Богородицы, да икона великомученика Георгия, да крест. – Да на дворе три хлева новых скотских, да сарай новой не покрыт. А против изб клеть старая, перенести против большой избы. А против другие избы клеть поставлена новая: Да гумно мостовое».

«Да посуды монастырьской: три котла медных новых, весом шестьнацеть фунтов, да две сковороды железных, да сковородник, да крюк железной в пече мешать, да три заслона железных на дворце, да у трапезы, да у Исакия в келарской; да клещы, две пешни, на таган цепь железная, коза да острога, железные, да пищаль, да два седла, да коса – литовка. Да в келарской на дворце ушат большой – воду держать, да водоносных четыре ушата, да мелочных шесть ушатов, да три квашни больших и малых, да квасных две бочки; да рукомойник, – а цепь железная; да ковш водочерпной, да хлебных три квашни, два решета, да сито новое, да ступа в келарской на дворце, да три песта ручных, лохань кисельная, две лохани рукомойных, шестеры дровни, да точило – топоры точат – веретено железное и крюки железные; два молота железных мельнишных; две пешни железные, четыре долота, да две: напарей – большая, да маленькая, да свиерло, да четыре колокола скотцких железных, да молот мельнишной, большой, железной, а другой – у колоколов, что в клепало бьют, да кирка железная, да большой тесник железной, что клечье секут, да сечка железная – шти (т. е. капусту) секут, да два пазника, да две теслы, да два тесника, да двенадцать топоров, да кос горбуш 25 целых и ломаных, да серпов 25 целых. Да семеры сохи, да лукно в пол бочки, с кровлею, другое – в три четвертки, с кровлею ж, да две четвертки мерных, 3 лукна – по четвертке, да два берестяных, рубыша берестяная – муку сиют, 9 мис, 12 блюд, 12 ставцев больших и малых, да два ковша – хлеб черпают из сусеков – рожь и овес; да кокша железная – суды делают, небольшая».

«Да на монастыре анбар хлебной, а перед анбаром жернова стоят ручные. А в том хлебном анбаре сухово хлеба, молоченого: ржы, по смете, семянной в сдобной двенадцать четвертей, молотой муки, по смете, осмина, овсяной муке осмина ж. Да овса после семян осталось, по смете, четыре бочки, да четыре мешка гуменных, что з гумна молоченой хлеб носят. А у того ж хлебного анбара занок нутряной. Посторонь тово хлебново анбара погреб с напогребником, двери на станинах. А по другую сторону тово хлебново анбара маленькой анбарец. А в том анбарце монастырьская всякая рухледь: пять хомутин лошединых без гужов лежат просты; да на лошедях работных пять хомутов з гужами. А в том же анбарце девятеро шлей ременных, да две черты железные, да рыбные сети старые в ысподней жыре, да осмеры сохи; да в верхней жире сети рыбные новые, частухи, да десять фунтов укладу (стали), полица железная – печи закрывают; да лук стреляльной, роговой, без тетивы; а что положил с Лядин мужик, в бельцах, что был Игнатей, пищаль и та ево пищаль на лицо есть; да монастырьской ризец (резец) – ковши делают; да шесть скоблев; да тридцать косей (ручек деревянных для кос) горбушных, да два косаря жалезных, да шерсти битой три фунта, да прядева в моту четырнацать пасм; да на Орлову сторону (5 деревень, носящие одно название,) «дано ткати черново сукна шестьдесять пасм на сукно; да шерстишка в бурачке з гривенку (с фунт), да четверы гужы новые, простые, не в хомутах, шесть сиделок конских, патеры дерева хомутинные, простые, два заступа маленьких, что сени – скребут – мост; да невод большой – рыбу ловят – озерской, две куръшы рыбных, что в Челме закладовают весною. Да в том же анбаре пищальной ствол. А замок у того анбарца весучей, круглой, маленькой».

«Да круг монастыря заплотин четырнацать звен, да на монастырь ворота».

«У холодной церькви в паперте казенной чулан, а в том чулане конат старой конопляной – церькви строить, да три веревки сетные, конопляные. Да в паперти холодной сеть неводная, частая, да безмен – гиря железная; восмь хомутин необшитых. – Тканых портен пятдесят три аршина, рубаха, да портки шитые, новые, да штаны ровдужные, да аршын железной. Да платия в том казенном чулане: две шубы новые, шерьстию черные, да кафтан серьмяжной, новой, черьной, да белий кафтан серьмяжной новой, да ряса новая суконная – черьного сукна. Да на работниках платья – посильное дело: по двои портки, да по две рубахи дано им; да пол пуда конопля куплено нынечь».

"Да двери царские старой церькви святые великомученицы Екатерины, да столбцы; а писаны те двери царьские и столбцы на красках».

«Да дубленой хоз кожы; а будет из того по смете выкроить пятеры подошвы; да три полы мечины деланые; да жеребетина делана на мечину; да мечина телятинная – была нетель; да порьшни шитые новые; да сапоги женские шитые, новые ж; да обротей коньской скусы четыре оброти ременных, да у старьца Иосифа узда новая ременная, у себя держыт». Да доложыл с Лядин крестьянин Иван Карпов в бельцах, а во иноческом чину старец Иона две пищали вкладом, в тот наш Челменьской монастырь в казну: пищаль за три рубли, а другую за полтретья рубли; и те пищали держал старец Иосиф Кучепальской, а назад к нам в монастырьскую казну тех пищалей не отдал. Да кабал заеменых на Лядинских мужиков, розных деревень; а числом тех кабал десять. Да в казне масла коровья тридцать гривенок, по смете. А что на ком взяти по кабалам, и то писано в кабалах. Да в анбаре двои кресты выносные; а писаны те кресты на красках».

***

Из сей описи видно, что в Челменской пустыни, вместо когда-то (напр. около 1637–1656 гг.) имевшихся трех церквей, в 1687 г. было только две: 1) во имя Богоявления Господня, «холодная – на верху рублен четверик, вершен клином» на нем одна глава, «крыта чешуею»... «У той холодной церкви, в паперти чулан… под тою... папертию погреб солянной»... 2) во имя Успения Пресвятой Богородицы «с трапезою, теплая», построенная на место сгоревшей в 1674 г., но когда – неизвестно... Третьей церкви во имя св. великомученицы Екатерины, построенной над св. воротами в 1637 г. я еще существовавшей в 1655–1656 гг., – уже не было; она, наверное, сгорела, – так как в такой короткий промежуток времени разрушиться от гниения не могла, но в каком именно году неизвестно; в приведенной же описи упоминаются только «двери царьские, старой церькви святые великомученицы Екатерины да столбцы»... Замечательно, что ни колокольни, ни колоколов в описываемое время в обители не было, ибо, в противном случае, переписчики, записывавшие в свои книги даже самые ничтожные вещи, не преминули бы упомянуть колокольницу», число и величину колоколов . Значит, железный молот и какое-то «клепало» отвечали за все колокола и колокольню. В малолюдной пустыни и келлий было немного; «келарская – да келья старая поповская с сенми, да келья с прилубом, что Филофей жыл». И монашествующих упоминается только двое: «Исакий, да старец Иосиф». – Кругом монастыря ограды даже не было, а только часть ея – «заплотин четырнацать звен, да на монастырь ворота».

«За монастырем, по обычаю, скотской двор», где имелось: 8 лошадей, 32 «животины» рогатаго скота, в том числе 14 дойных коров и 17 овец. – При истоке «Челмы» – Лекшмы речки из оз. Лекшмозера, имелась мельница, в г. Каргополе – свое подворье.

Книги имелись, как новоисправныя, так и старонаречныя, между последними даже – харатейныя. Но всех их было не много. Имелись и грамоты, по обычаю, до нас не сохранившиеся: «в ящике жаловальная Архиерейская грамота, за красною весчею печатию» – неизвестно, когда изданная и о чем трактовавшая; «да в ящике» же «грамота святейш. Никона Патриарха Московского и всеа России; да старых митропольих три грамоты; да в дву свитках приказные отписи и всякие монастырьские писмянные крепости... да Государева жалованная грамота». Когда и о чем были писаны эти архиерейские и царская грамоты «приказные отписи» в «монастырские крепости» – опять-таки неизвестно!

После строителя Макария «долго ли, коротко ли» управлял Челменскою пустынею, как видно из «переписных книг», иеромонах Исакий.

О дальнейших событиях в Челменской пустыни, происходивших в конце XVII и начале XVIII века, ничего неизвестно.

Известно, впрочем, только то, что в начале XVIII столетия, именно, от 27 марта 1713 г., царским указом приказывалось коменданту г. Каргополя Петру Коробьину «выдать и впредь давать по все годы... из таможенных и кабацких доходов, безволокитно», в числе прочих каргопольских обителей и «Богоявленскаго Челмогорскаго монастыря Строителю з братиею по три рубля по десяти алтын"…³⁵³

Известно также, что в начале двадцатых годов XVIII века, маловотчинные и безвотчинные обители, по указу Петра I, приписывались к более богатым монастырям. По просьбе архимандрита Каргопольскаго Спасскаго монастыря Иосифа, указом новгородского архиерея, от 20 апреля 1721 г., Челменская пустынь, в числе пяти обителей, была приписана к названному монастырю. По словам Иосифа, в каждой из этих пустынь обитало «монахов» малое число, будто бы «человека по три и по четыре», которые «надлежащего над собою присмотру и доброго управления» не имели. Но, основываясь на числе братства Елгомской Богоявленской пустыни, приписанной, в в тот же раз, к Спасскому монастырю, слова Иосифа оказываются не верными³⁵⁴. Во всяком случае, вследствие потери самостоятельности, материальное состояние пустынной Челменской обители, и так весьма незавидное, еще более ухудшилось. Но на этот раз была она в зависимости не долго, всего 6 лет и какие-нибудь два месяца. В царствование Екатерины I-й, даровавшей самостоятельность приписным монастырям, и Челма получила независимость. Вот какой, по сему случаю, был получен указ в Каргопольском Спасском монастыре, который приводим, с сохранением тогдашнего правописания:

«Указ Святейшаго Правительствующего Синода Вице-Президента великого Господина Преосвященного Феофана Архиепископа Великоновоградскаго и Великолуцкаго, из Новгороцкого розряду, Каргопольского Спасского монастыря Архимандриту Иосифу, з братию. Прошедшаго марта 14 дня нынешняго 1727 году получен во оном розряде указ ея Императорскаго Величества Самодержицы Всероссийской, присланной из Святейшаго Правительствующего Синода к лицу его Преосвященства о бытье по имянному ея императорского величества указу маловотчинным и безвотчинным монастырям и пустынкам, по прежнему, особо, и о возращении из настоящих в те приписные монастыри и пустынки взятого и о протчем, что видно в том указе, с которого ея величества имянного указу для достодолжнаго, как в своем, так и протчих заказу твоего монастырех, исполнения, посылается присем точная копия. И вам бы по получении сего Преосвященнаго Архиепископа указу, как по сему, так и по приобщенной при сем копии повеленное у себя в монастыре и во всех заказу своего монастырях в пустынях исполнять непременно в самой скорости. И по силе того его (еа?) величества имянного указу, что исполнено будет, и которые монастыри и пустыни по прежнему определятся, и колико монахов и взятого чего возратится, о всем обстоятельную прислать в великий Новгород к Преосвященному Архиепископу, при отписке своей за рукою своею, ведомость, которую велеть подать в его Архиерейском Розряде Духовных и Приказных дел Судии, Хутыня монастыря Архимандриту Вениамину, с товарищи. 1727 г. апреля 28 дня. Помета: Секретарь Иван Протопопов».

«Сей Преосвященнаго Архиепископа (указ) и при нем копия получены в Каргопольском Спасском монастыре, чрез Новгородцкого Недельщина Якова Иванова, 1727 году Июля 3 дня».

Этот указ писан на полу-листе, без герба³⁵⁵.

Приведенный нами указ, – о даровании приписным обителям независимости, – написанный на имя архимандрита Иосифа, не застал его в живых; посему, Челменскую пустынь с имуществом отводили ея строителю, монаху Иoacaфy, Спасскаго монастыря келарь Александр и казначей Антоний, в чем и росписку с него, строителя, взяли, которую и приводим:

«1727 году, июля в день, по указу св. правительствующаго Синода вице-президента, великого господина, преосвященнаго Феофана, архиепископа Велико-новоградскаго и Великолуцкаго, из Новгородскаго архиерейского розряду в присланном его преосвященства ухазе повелено о бытье, по имянному ея и-го в-ства указу, маловотчинным и безвотчинным монастырем и пустынькам быть по прежнему особо и – о возращении из настоящих в те приписныя монастыри и пустыньки взятаго. И по оному его преосвященства указу, Каргопольскаго Спасова монастыря у келаря, монаха Александра и казначея монаха Антония з братиею Челмогорския пустыни строитель, монах Иоасаф з братиею, по прежде посланному указу бывшаго Новгородскаго архиерея и по переписной книге 721 году в той Челмогорской пустыне, во святых церквах святые образы с оклады и книги и ризы, паникадила и колокола³⁵⁷, и прочее, что во оной заручной книге явствует, так же всякое монастырское строение приняли в целости все, без утраты. А впредь мне, – строителю з братиею, – Спасова монастыря на келаре, монахе Александре и казначее, монахе Антонии з братиею, ничего не спрашивать, и друг на друга ни о чем не бити челом, a всякие по указом, отправления отправляти мне – строителю з братиею, в том своеручно и росписался»³⁵⁸.

Мы уже несколько раз упоминали выше о даровании прежними царями Челменской пустыни «царскаго жалованья на церковные потребы, по 6 рублей 20 алтын на год», упоминали и о том, что каргопольским воеводам много раз было предписано о выдаче этих денег «безволокитно»... Но видно «канцелярщина» и «кормление», пропитавшие плоть и кровь тогдашнего подьячего люда, так въелись в них, что они и во времена Петра I-го, и после его, не могли проникнуться его духом, не могли оставить свое «понеже»... и, по тому самому, препятствовали и отлагали выдачу подобных денег. Вследствие сего Челменскому строителю Иоасафу приходилось жаловаться, и просить, и самому, и чрез вкладчика – ктитора, – и не только у каргопольскаго воеводы, но, быть может, и в Белозерской Провинциальной Канцелярии и даже доходить до государственной Штатс-Конторы... По сему случаю также сохранилась до нас, на двух отдельных полулистах, переписка, от 1732 г., которую и приводим:

I.

№503.

«Указ ея и-го в-ства, самодержицы всероссийской из Белозерской провинциальной канцелярии в Каргополь, Маеору и воеводе г-ну Хвостову. Февраля 25 дня сего 1732 году в указе ея и-го в-ства, из государственной штатс-конторы в Белозерскую провинцию, написано: марта 9 дня 1731 году, по ея и-го в-ства указу и по определению государственной штатс-конторы, а по прошениям, – Каргопольскаго уезда, Челмогорского монастыря, строителя, монаха Иоасафа з братиею, велено во оной Челмогорской монастырь на церковные потребы, по показанному в ружной 720 год книге окладу, по имянному, блаженныя и вечно достойныя памяти, его и-го в-ства Петра великаго указу, подписанному во оной же ружной книге, и по присланному из правительствующаго сената октября 20 дня прошлого 1730 году указов, на прошлые, с 1719 по 1726, дано (и на) 1729, 1730 гг., по шести рублев по шестидесяти копеек на год, – пятьдесят девять рублев сорок копеек, для покупки в означенной монастырь церковных потреб, выдано из московской рентерии вышеписанному Строителю Иoaсфy; и впредь, до сочинения о ружниках штата, для дального от Москвы разстояния, по вышеписанношу окладу, давать по всягодно, по прошествии каждого года, в Каргополе, из воеводской канцелярии, из неположенных в штат доходов, окроме тех, которых по указом из штат-конторы в росход держать не велено, с росписками, и, по выдаче, в государственную штат-кантору в репортах писать имянно, и о том х карапольскому воеводе послать указ из Белозерской провинции. И по ея и-го в-ства указу, по определении Белозерской провинциальной канцелярии, велено по силе оного указу исполнение чинить в Каргопольской канцелярии и о том к тебе, воеводе Хвостову, послать указ неукоснительно. И маеору и воеводе г-ну Хвостову учинить – по ея и-го в-ства указу (в) Белозерскую провинциальную канцелярию репортовать. Марта 6 дня 1732 году».

«У подлинного указу подписано тако»:

«Полковник Григорей Фустов».

«Маеор Иван Свечин».

«Секретарь Иван Архипов».

«Подканцелярист Матфей Рогачев».

«Подлинной указ подал каргополец Иван Андреев сын Попов, марта 16 дня 1732 году. На подлинном указе в помете маеора и воеводы г-на Хвостова писано тако: 1732 году, марта 16 день записать протокол и выписать провинцию выписать».

II.

«В Каргопольскую воеводцкаго правления канцелярию.

Доношение.

Сего 1732 году, марта 16 дня, по присланному ея и-го в-ства указу из Белозерской провинциальной канцелярии во оную Каргопольскую канцелярию, велено, по силе присланнаго во оную провинциальную канцелярию из государственной штатс-конторы указу, по прошениям, Каргопольскаго уезда, Челмогорского монастыря строителя монаха Иоасафа з братиею, во оный монастырь на церковные потребы по шести рублев по шестьдесят копеек на год давать по всягодно, по прошествии каждого году в Каргополь, из воеводской канцелярии, из неположенных в штат доходов. А прошлой 1731 год в даче оных денег в тот Челмогорской монастырь не отколе не имеетца и в церковных потребах имеетца не малое оскудение. Того ради каргопольской канцелярии, – всепокорно прошу, – дабы довелено было, по силе вышеписаннаго ея и-го в-ства указу, в оной монастырь на церковные потребы за прошлой 1731 год, вышеписанное число шесть рублев шестьдесят копеек мне – нижеименованному, из каргопольской канцелярии выдать. О сем доносит Челмогорскаго монастыря вкладчик Иван Андреев сын Попов. Апреля дня 1732 году. К сему доношению Челмогорскаго монастыря вкладчик, каргополец посадской житель Иван Андреев Попов руку приложил. – 1732 году апреля 20 дня записать протокол и выписать».

«Копия с протоколу».

«По указу ея и-го в-ства каргопольская канцелярия, слушав выписки против доношения каргопольского Челмогорского монастыря вкладчика, Ивана Андреева сына Попова, о выдаче во оную пустыню на церковные потребы жалованья на прошлой 731 год шести рублев шестидесять копеек, определила следующее оное число денег шесть рублев шестьдесят копеек выдать во оной монастырь ему – просителю Попову – из ымеющих в канцелярии показанных наличных доходов из (с)бору на 1731 г., с земель и с пустошей и сенных покосов, записав в росход с роспискою, понеже, по присланному из государьственной штатс-конторы в белозерскую провинциальную канцелярию, а изо оной канцелярии в каргопольскую концелярию указу, велено по объявленному числу денег выдавать в тот монастырь, по прошествии каждого году, за дальным от Москвы разстоянием, в Каргополь, из воеводцкой канцелярии, из неположенных в штат доходов, и о выдаче оных денег в месечных репортах объявлять».

«Подлинный протокол за закрепою маеора и воеводы г-на Хвостова».

«Слушано и подписано апреля 24 дня 1732 году».

«С подлинным читал канцелярист Василей Протопопов». Но если тогда монастыри и получали «царское жалованье», то, в свою очередь, и платили в казну оброки за земли, – которыми теперь владеют «безданно, безпошлинно». Челменская пустынь платила, например в XVIII веке, следующие платежи: «Взятки Челмогорскаго монастыря строителя иеродиякона Филофея, з братиею, да Лядинской волости Якова Кондратьева с сенных покосов по речке Пежме, четыре (4) алтына, да... с Челмы речки, – Лядина тож, – с мельницы, семь (7) алтын, полторы (1 1/2) денги»; такая плата с мельницы взималась в 1725 г.³⁵⁹, тогда как в 1761 г. достигла уже 71 копейки³⁶⁰. «С рыбных ловель... за Челмогорскую пустыню» платили «50 коп. с четвертью...»³⁶¹. «Церковная дань» взималась не в одинаковом размере: в 1750 г. показано 25 к. «отвозных 16 к., и того 41 коп.»³⁶²; в 1755 г. принято «с Челмозерского» монастыря «церковной дани 25 к., за десятильничи доходы – то ж число (т. е., 25 к.), отвозных 16 к.; и того 66 к.»³⁶³; в 1761 г. "с Челмозерской пустыни,» принято «за двадесятую часть и рождественской хлеб – шесть четвериков с четью, – деньгами рубль 28 копеек»³⁶⁴.

***

Не долго пользовалась в этот раз Челменская пустынь самостоятельностью: в июле 1727 г. она получила независимость, а чрез 21 год указом новгородской духовной консистории, от 28 марта 1748 г., она, в числе трех обителей – Кенской и Кодлозерской, была вновь приписана опять в тому же Каргопольскому Спасскому монастырю, за коим и состояла уже до самого своего упразднения, последовавшего чрез 16 лет после последней ееприписки к бывшей Строкиной пустыни. Причиною потери самостоятельности Челменской и других обителей – на этот раз было повсеместное безлюдье в монастырях новгородской епархии, к которой принадлежала тогда и теперешняя Олонецкая... При приеме строкинскими властями описываемой пустыни, была составлена (вследствие предписания указа) и опись ее имуществу, к сожалению, до нас не сохранившаяся.

В это безлюдное время своеволие некоторых настоятелей монастырей Новгородской епархии вызвало другой указ тогдашнего ее архиерея Стефана. Настоятели, без всяких его разрешений и надобности, переделывали церковные вещи по своему усмотринию, или строили вновь, на церковные и монастырские деньги. Вследствие сего, архиепископ, указом от 18 июня, 1751 г., за № 1465, и потребовал от всех настоятелей монастырей и пустынь, а в том числе и от Челменской, объяснения, посредством присылки к нему точных ведомостей о подобных вещах. Вот этот указ³⁶⁵:

«Указ ея и-го в-ства самодержицы всероссийския, из Новгородской, – св. правительствующаго Синода члена, преосвященнаго Стефана, архиепископа Великоновоградскаго и Великолуцкаго, – духовной консистории, Каргопольскаго уезда, Челмогорской пустыни – властем з братиею. По указу ея и-го в-ства, вышереченная консистория, во исполнение учиненнаго его преосвященством маия 30 дня сего 1751 г., приказания, в котором написано, что его преосвященство, усмотря ис предлагаемых его преосвященству из Новгородской – его преосвященства, духовной консистории дел, что в некоторых, епархии его преосвященства монастырех церковные всякие вещи и властелинские и священнические облачения, настоятели тех монастырей, – не показав никаковых неприминуемых нужд, без ведома и благословения его преосвященства, по определении и вступлении их в монастыри, – переделывают, и вновь из церковной и монастырской казны строят собою, отчего прежния переписныя тем церковным и протчим вещам книги могут быть несостоятельны, между которыми в таковых переделках и вновь оными настоятельми постройках уповательно, оных церковных вещей и одежд таковым образом бывают в переделки и дорогие вещи, из чего сумнительно, что из таковых церковных вещей и облачении переделывательми не бывает ли церковной и монастырской казны какова ущерба, а о том, что оные церковные ризничные всякие вещи и властелинские и священнические облачении везде ль, епархии его преосвященства, в монастырях хранятся, во обыкновению, в крепком и особливом по настоящим у определенных церковных ризничих описям, – содержании и чистоте и все ль оные, против прежних переписных книг, в наличии и определенные ризничие, или кому те церковные различные вещи вверены по оным прежним переписным книгам считаются, – неизвестно. Приказал: Всех Новгородских окологородных и епархиальных первостепенных, имевших архимандрические и игуменские степени, монастырей ныне обретающимся настоятелем учиня со всяким изъяснения показанием таковые ведомости, что с начала вступления его преосвященства в Новгородскую епархию на престолоправительство и со времени их, монастырских настоятелей, в те монастыри определения, где, когда и каковой ради непреминуемой нужды, каковые именно порознь церковные ризничные вещи, властелинские и священнические облачения переделаны, и в каковую и какою имянно суммою тою переделкою обошлися, и в те переделанные вещи все ли употреблено было из старых, без остатку, или в чей из каменья, или из другаго чего перемена или вновь прибавка, и каковая, в чем и для чего была, – изъяснить, неуроня ничего именно, и те переделанные вещи в переписные ризничные книги точно внесены-ль и по прежнему, но передялки, кому оные ризницы вверены с роспискою, по свидетельству и кем отданы; если же в переделки оных каковые, например, каменья, пазументы, материи и прочее, порознь и в каковую цену, за употреблением остались, то оные потому ж в ризничную опись им явно написаны ль и с росписью, оным ризничим отданы-ль и во всяком-ли хранении, целости и чистоте, и где имянно содержатся; к тому ж по всегда, к лучшему оных наблюдательством хранении, настоятельми с знатною братею оные ризничные вещй, со освидетельствованием, осматриваются-ль, и те ризничие, или кому оные вещи вверены, повсегодно считаются-ль и, по надлежащему, свидетельствуются ль, и кем именно, и утерянное или утраченное, с кого надлежит, взыскано-ль, – буде не взыскано, для чего и кем упущено, – подать его преосвященству, да руками тех настоятелей с знатною братиею, при доношении в самой скорости, также и при антецессорах его преосвященства, преосвященных Феофане и Амвросии архиепископах, не имелось-ли в тех монастырех где, когда и кем, для чего, из церковных ризничных каких имянно, порознь, вещей и властелинских и священнических облачений в переделке, и из тех, к тому ж и из протчаго монастырскаго иждивения, какова кем похищения, о том о всем, и против выше писаннаго, учиня особливые ведомости, подать его преосвященству, при доношениях же, немедленно. Определили: О непременном и всескорейшем, по оному его преосвященства приказанию, исполнению, с прописанием всего вышеписаннаго обстоятельства, послать всех, новгородских и епархиальных первостепенных имеющих архимандрические и игуменские степени, монастырей ныне обретающимся настоятелем указы вскоре, о чем сей указ к вам – властем з братиею и посылается. И Каргопольскаго уезда, Челмогорской пустыни властем з братиею о вышеписанном учинить по сему ея и-го в-ства указу. Июня 18 дня 1751 года. Дамаскин, архимандрит Хутынский. Сильвестр, архимандрит тихвинский. Секретарь Михайло Литвинов. Канцелярист Филимон Иванов».

***

В приведенных нами «книгах росписочных», 1678 г. вовсе не упоминается о количестве владеемых пустынью земель, лесов и проч. угодий; от XVIII же века и никакой описи не сохранилось, хотя, как мы и упоминали выше, в 1721 и 1748 гг. описи Челменской обители и были составлены. Поэтому и неизвестно ее состояние за последнее время существования. Сохранились, впрочем, поэтому предмету отрывки двух ведомостей, – одной – неизвестного года о количестве пашенных земель, сенных покосов и проч.; другой – так сказать, сравнительной описи, произведенной 19 февраля 1755 г., на основании описи 1748 г., по приказанию архимандрита Крестного монастыря (Онеж. у., Арханг. губ.), заведывавшего в 1755 г. и Спасским Каргопольским монастырем с приписными. Но из этих описей, по их неполноте, ничего обстоятельно узнать нельзя, каковыя, однако, приводим: 1) «Ведомость, учиненная по силе присланного из Москвы, из Коллегии Экономии ея и-го в-ства самодержицы всероссийские печатного, и сообщенной при нем форме, указа Новгородской enapхии, Каргопольскаго уезда, Челмогорской пустыни ко властем з братьею, сколько за той пустыней вотчин, сел и деревень и – в них, по свидетельству генералитета, мужеска пола душ и – по писцовым книгам – пашенные земли и сенных покосов, диково поля; и при том, где есть леса, к строенью годные, також дровянные и в строении негодные, и при каких реках и озерах или прудах прилежат, к тому ж, при селех имеются ли конюшенные дворы и в них – заводных кобылы и жеребцы, и колико на лицо какова строения и протчего, по силе выше сообщенного при указ. форме требуемого, о том значит ниже сего».

«Челмогорская пустыня».

«За оной Челмогорской пустыней, как по переписной 186 (1678) года книге двороваго числа, так и по свидетельству генералитета, мужеска полу душ николикого числа не значится».

«К той Челмогорской пустыни, по писцовым книгам, обретается пашенныя земли 4 четверика (?!), да перелогом 2 четверти. Сенных покосов 10 копен».

«Дикого поля при той пустыни ни каколико верст не имеется».

«При той пустыни в строение годнаго лесу никакова не имеется».

«А дровяной, к строению негодной, хотя и имеется, то на колико верст и десятин…³⁶⁶

2) «1755 года, февраля 19-го дня, Каргопольскаго уезду, Крестного монастыря архимандрит Виссарион, по осмотру, против описи 1748 году, маия дня, Каргопольскаго Спасского монастыря в приписной к нему Челмогорской пустыни, что ныне во святых церквах, за ново-определенного пономаря Василья Игнатьева, наличного по тое описи и сверх описи отведено и чего не явилось, о том значит ниже сего»:

«Написанное, пред царскими дверьми паникадило, медное большее, о шести ручках, з блюдцы, и трубки, весом пол-третья фунта³⁶⁷.

«Гробница Кирилла чудотворца с покровами, один киндяшней, другой – каусинной, на нем крест золотой; и оные покровы по наличности оказались³⁶⁸; один шелковой лазоревой, на нем крест парчи, местами золотной, копие, и трость и слова золотные; другой покров шелковой, черной, ветхой, на нем крест позументу золотного ветхого, крест, копие и трость и слова золотные; покров новой камки, рудожелтой, опушен камкою дымчатою, на нем крест с подножием, копие и трость прозументу (sic) серебряного, и подписи серебрянные³⁶⁹; покров новой, тафты вишневой, опушен тафтою полосатою на нем крест ленты шелковой».³⁷⁰

«Образ пяднишной Николая чудотворца, на нем венец и цата, да два венчика сребрянные. Образ Кирилла чудотворца, обложен медью, венец сребрянной, да три венчика малые».

«Две епитрахили – одна шелковая, таусинная, другая – выбойки крашенинной; один пояс; третия епитрахиль тафты вишневой, четвертая – кумачная³⁷¹; двои поручи, да третьи – тафты вишневой».

«Вo второй церкви образ Успения Богородицы; на нем венчиков и полувенчиков сребрянных, резных, двадцать пять³⁷². Подсвешник деревянной, на нем наделка восковая, длиною на полъаршина, ветхая³⁷³. Образ налойной, Успения Богоматере, обложен сребром, на нем четыре венчика, с цатами³⁷⁴.

«В анбаре хлеба: ржи три четверти, овса двенадцать четвертей, жита (ячменя) четыре четверика, гороху четверть четыре четверика, муки ржаной четверть».

«Ржи немолоченой две кучи, например (т. е. приблизительно) будет десять овинов».

«За монастырем скотской двор с хлевами и с сараями и с чуланами; в нем скота: лошадей тяглых, а имянно: две кобылы рыжих, у одной во лбу белая лысинка, в летах, срослыя; кобыла темносерая шти (6) лет; мерин гнедой, хромой, срослой; жеребенок карей трех лет, некладеной; другой, саврасой, двух лет; кобылка рыжая, во лбу белая лысинка, двух лет. Рогатого скота: две коровы черных, дойных; две коровы белых, дойных; три коровы красных, дойных; бык пороз, трех лет, красной; две нетели – одна черная, а другая красно пестрая; два бычка порозка, по другому году; бычек белой, да телушка красная – годовых. Овец больших семь, да боров, два ягнятка маленьких; пара свиней черных…³⁷⁵

«Четыре хомута со шлеями, да четыре узды, четыре сохи, четверы ральники, скобель один»...

«Мельница водяная на ходу, об одном жернову, о дву ступах, с мельничными снастьми».

В этой описи устройство пустыни не описывается, хотя и видно из ней, что церквей тогда, т. е. в 1755 г., было две, но не сказано, во имя кого; однако, по всей вероятности, – Богоявления Господня и Успения Богородицы. – За монастырем был скотный двор, в нем: лошадей 4, жеребят 3 (=7), коров 7 бык 1, нетелей и телят 6 (=14), овец с ягнятами 10, даже 2 свиньи, всего 33 головы.

Опись эта состоит из тетради, в 8 страниц, величиною в полов. листа; на 6 и 7 ея странице записана выдача работникам пустыни денег, с наставлением, по сему предмету, некоему Якову Анисимову; ибо работники, забрав деньги вперед, в виде задатков, – не работали, и потому, в случае их отказа, предписывалось, – вероятно Каргопольским Спасским монастырем, – помянутому Анисимову ведаться с ними посредством сотских и старост. Все это и приводим дословно.

«В нынешнее, 1755-е лето наемным, – в Челмогорской п. монахом Фео(дори)том, – нижеписанным работником выдано денег, а имянно:

«Государственным крестьянам:

«Лекшмозерской волости, Орловской стороны, Василью Сяверикову, да Ивану Трофимову во сто желобов, – рубль шездесят копеек, – четыре-саженных, в отрубе пяти и шти вершков».

«Ему ж, Сиверикову, в работу дано 36 к.

«Ему ж, Ивану Трофимову, дано в летняго работника, на пол лета, и з Благовещеньева дни до Покрова, чрез неделю, в уплату дано напред рубль, доплатить 80 к.».

«Ему ж, Ивану дано шесть алтын в работу пашенную, на неделю».

«Марку Остальцову в пол(у)летнюю работу, з Благовещенья до Покрова, чрез неделю, шесдесят алтын. Ему ж, Марку, дано в сенокосную неделю десять алтын».

«Ивану Дедову в работу дано 38 к.»

«Дмитрею Трофимову в сенокос пятдесят копеек»,

«Никифору Комохину, в сенокосную неделю, тридцать копеек».

«Погоского десятку Ивану Вахрушеву в сенокос на неделю 33 к.»

«Михайлу Кетову (Китову?), з детьми, в сенокос дано девяносто копеек».

«Аванасью Андрееву, в пашню, на недели», дано шесть алтын».

Фаддею Китову, в сенокос, двенадцать алтын».

«И помянутых работников в Челмогорской монастырь поверенному Якову Анисимову сыскав, содержать их, по вышеозначенным договорам, в монастырских работах непременно з добрым смотрением; а ежели кто учинится противен, и в работы, когда потребен, не будет по договору своему, и на таковых просить старост и соцких, и буде суда не дадут, писать к нам, не медля. Марта 17 дня 175...³⁷⁶ года. Послано со оным Яковом Анисимовым».

***

«Со времени вторичной приписки Челменской пустыни к Спасскому монастырю (1748 г.) до самаго ея упразднения (1764), т. е. в течение целых 16-ти лет, из обитателей ея известны только пономарь Василий Игнатьев, монах Феодорит, несколько работников и работниц. Пономарь был определен сюда в начале 1755 г.³⁷⁷, 18-ти лет, как видно из указа «Каргопольской, разбора церковников и их детей, экспедиции»; монах же Феодорит жил здесь с 1749 г. Мы, впрочем, встретимся еще с ним в описании Наглимозерской пустыни (находится в 14 – 17 верстах от Челменской), а теперь только скажем, – его же устами, – как он вел себя, по возвращении из сбора на обитель, и как относились друг к другу прочие жители этой пустой, т. е. безлюдной пустыни...

«Отпущен я, монах Феодорит, говорит о себе при допросах, управителю Спасскаго монастыря, иеромонаху Феодулу, сей чернец, – сбирать с образом, Челмогорской пустыни преподобнаго Кирилла Чудотворца архимандритом Виссарионом, с пашпортом, прошлого 1755 году в ноябре месяце; и ездил сбирать в Олонецком уезде по разным погостам; и назад, обратно приехал в Челмогорскую пустыню сего (т. е. 1756) года, в марте месяце, в 1-м числе³⁷⁸. И по приезде моем, тое пустыни у монаха хлебенново Ионы (этот вновь был – Спасскаго монастыря, и жил здесь временно) спросил поесть, и оной монах сказал, что «поесть нечего, – только один хлеб, да квас». И он, монах Иона, токмо объявил письмо из Спасского монастыря, от управителя, иеромонаха Феодула, з братиею, что тебе (Феодориту) велено ехать в Спасо-Каргопольский монастырь и явитце. И я, Феодорит, голодной не поехал; – взявши лошадь и запряг в сани (взял) и его, монаха Иону, для уверения (?), и казака Конана и поехали ради купли рыбы в Лекшмозерскую волость, в Труфановской десяток (три деревни, в 4-х верстах от пустыни). И проехали монастырскую мельницу, и выехали на озеро, и встречу попал тое, Челмогорской пустыни пономарь Василей Игнатьев и стал у нас лошадь воротить, а сам спрашивает: «куда вы поехали?» И мы ему противо того говорили: «поехали мы ради рыбы». И стал он, Василей, лошадь отнимать и выпрягать и я, монах Феодорит, стал ему спорно говорить: я тебе, пономарю, лошади не отдам: лошадь не твоя – монастырская». И он, пономарь Василей, ухвативши кола отараток ( – часть) и ударил меня по плечам; кол переломился, а сам он, Василей, сел на свою лошадь и погнал к пустыне»... Об этой встрече пономарь Василий Игнатьев рассказывал несколько иначе:... «попали мне, пономарю, встречу», – показывал Игнатьев, «и я у них спросил: куда изволите столь позд(н)о ехать? И они мне сказали, якобы ради купления рыбы. И я им стал говорить: «что вас много едет? Можно бы работнику сходить и одному. А вы извольте ехать обратно в монастырь». И лошадь стал у них ворочать обратно. А монах Феодорит выскочивши из саней, стал за мною бегать с клюкой, и я от него побежал и выломил палку и стал боронитца – ударил ево по клюки; а он, старец, закрычал работнику Конану: «кум, не выдавай!» И я убояся их, павши на свою лошадь, уехал в монастырь. А он, Феодорит, с монахом Ионой и работником Конаном, а ево, Феодорита, кумом, у котораго и ныне детей держит, поехали на кабак»...

«И я, Феодорит, – продолжает инок-сборщик, – по высылке монаха Ионы, поехал в Каргополь и ево, монаха Иону, взял с собою до Лядинской волости, ради опасения. И я, Феодорит, той дорогой, – через Печниковскую волость, – ехать не посмел, и поехал чрез Ягремскую волость (т. е., сделав круг на целыя 40 верст лишка) и ночевал в той волости две нощи³⁷⁹. Из Ягремской волости поехал в Каргополь и, для охранения, взял с собою тое Ягремской волости Игнатья Пагмуевых³⁸⁰ и пргиехали в Каргополь, пристали на кватеру у каргополки, вдовы Стефаниды, Ивановой дочери, Якова Печугина жены, и послал Игнатья Пагмуева проведать, что «дома-ли Спасской управитель». И того дни, ввечеру, приехали два человека, неведомо какие, – я их незнаю, – спросили: «есть ли старец?» И сказали, что «есть». И оне позвали на улицу, сказали, что «человек зовет до слова». И я – Феодорит вышел на улицу и по признаю – Лихачева люди; и взяли и посадили в сани и повезли к Василью Прибыткову, где он, Лихачев, постой имел, и привезли к нему, Лихачеву. И он, Лихачев, напоил вином и стал спрашивать: «скажи про Маркела» (псаломщика Наглимозерской пустыни), «что где он живет? А ежели ты не скажешь, то я тебя закую и роскую к стене, и ноги заклеплю в глухия железа, и отошлю в провинцию к розыску». И убояся его угрозок, дал ему, Лихачеву, рубль денег, чтоб он меня не куда не вез, и не отсылал. А про оного Маркел(л)а я, монах Феодорит, сказал: «не знаю»; то, он, Лихачев, еще меня подпоил и увез из Каргополя, – не помню – в нощи, сонново; и доехали до Ягремской волости и меня, монаха, разбудил; и я стал ему, Лихачеву, говорить: «для чего ты меня, Иван Никитич, увез из Каргополя?» И он против того стал говорить: «Хожбы и управитель ваш попал бы ко мне, и егоб скована увез!» И я, монах, его, Лихачева, просил, чтоб меня, монаха, отпустил домой, и он, Лихачев, того прошения не принял и повез (на)сильно вперед, и довез до поместья, и ночевал у него, Лихачева, нощь; и спрашивал у меня, монаха: «скажи подлинно про оного вышеписанного Маркел(л)а Иванова, и про сына ево, Ивана». И стал меня всякими угрозами грозить: «я тебя, чернеца, отошлю в провинцию или в губернию». И ему, Лихачеву, говорил (я), что «про Маркел(л)а и про сына ево Ивана – не ведаю, потому что приехал из дороги недавно». И отвез меня он, Лихачев, до Ухтозера, ту и бросил. А денег у меня, монаха, сборных с собою было двадцеть рублевиков, три полтиннина, четыре полуполтинника, четырнадцеть гривеников, да медных рубль двадцеть копеек (всего, значит, 25 р. 10 к.). У меня, монаха Феодорита, был извощик Ягремской волости Меркурей Козьмин; – того моего извощика с саней от меня, монаха, его (Лихачева) люди стол(к)нули, и деньги мои, вышеписанное число, – отняли. А попризнаю, (то был) ево человек, Фома. И я ему, Лихачеву, на его человека просил, чтоб он деньги отдал. И он, Лихачев, моего прошения не принял, а сам говорил: хожбы у тебя сто рублев было, мы бы у тебя небоячись взяли». – «И в сем своем объявлении показал самую сущую правду, под штрафом указнаго наказания».

Так вот к какому знаменателю привел сбор свой, монах Феодорит! Из всего выпрошеннаго им у «каждаго встречнаго и поперечнаго», выпрошеннаго, притом, именем «угодника» и «угоднику» – досталось монастырю денежнаго сбора только «четыре грошевика», да сверх того «2 котла чугунные, треть прута железа, заслон железный, льню 2 тюкача, третей – пеньки» – холста несколько аршин, да зачем-то еще выпрошенных «6 очелей» (головных женских уборов, или их частей)... Вот и все!.. Самым же важным сбором воспользовался злодей Лихачев, уже раньше сего, оказавший свою храбрость, но не на поле битвы, не в кровопролитной схватке с врагом отечества, а над слабыми женщинами, беззащитными мужчинами – в грабеже Наглимозерской пустыни, – в захвате в плен ея безоружных жителей, варварски им мученных, и, наконец, сданных в солдаты вместо своих крестьян... Конечно, это возможно было только во дни, – печальной памяти, так сказать, – крепостнаго безправия! Обо всем этом впрочем, сказано более подробно в описании – несчастной Наглимозерской пустыни; а теперь обратимся к сборщику – чернецу Феодориту, который был уже неправ и тем, что на пути заехал своевольно, «без всякой надобности», в Ягремскую волость, сделав лишний круг в 40 верст, без нужды ночевав там три, – а не две, как говорил сам, – нощи, виноват и в том, что, прибыв в город, – не ехал прямо в монастырь, а напротив, пристал у каргополки, вдовы Стефаниды Печериной; и что, наконец, – главное, – проезжая еще по городской улице, Феодорит имел уже совещание с рабом марса Лихачева, – что единогласно и доказали два свидетеля, ездившие с чернецом по сбору, – хотя «про то», что говорил чернец с рабом, – свидетели не ведали, потому, «что они говорили тихо»... Все это, взятое вместе, доказывает, что инок Феодорит действовал не без задней мысли, что и его намерения были темны.

Но теперь мы должны возвратиться несколько назад, к тем событиям, которые предшествовали отнятию у сборщика Феодорита денег, т. е. обратиться к показаниям свидетелей, по сему безчестному, если не сказать более, со стороны чернеца-сборщика делу, которые отбирались в Спасском монастыре в том же марте месяце, того же 1756 г.

«1756 году, марта дни Каргопольскаго Спасова монастыря, приписной Челмогорской пустыни пономарь Василей Игнатьев, в Спасском монастыре объявляю господину отцу управителю иеромонаху Феодулу, з братиею: сего ж марта, по приказанию г-на управителя, велено обретающемуся в Челмогорской пустыни, при замолоте, монаху Ионы и мне, пономарю, как приедет монах Феодорит, – который уехал сбирать с образом Преподобнаго Кирилла Чудотворца в казну от доброхотных дателей, – велено выслать в Спасской монастырь, того ж дни, со всем ево обозом. И оной монах, в небытность мою, приехал в Челмогорскую пустыню сего марта 10 дня, и выпрягши дорожных лошадей, взял монастырскую лошадь, и монаха Иону, да работника Конана, который ему, Феодориту, имеетца кум, – поехали в Лекшмозерскую волость и попали мне, пономарю, встречу»... Подробности этой встречи уже известны из приведенных нами показаний монаха и пономаря, потому, – чтобы не повторять, – и не приводим их. После сего «я, нижайший, – говорит пономарь, – приехавши в монастырь, сборную ево, Феодорита, коробку запечатал (вероятно предполагая, что собранные монахом деньги находятся в ней) для сохранения, при коровнице Акилине и работниках Власе Григорьеве и Семене Конанове, которые ездили с ним, старцем, сбирать».

Эти работники на допросах показали одно и то же; разности были в одних только частностях; посему и приведем целиком показание одного только «Власа»; а сперва частности Семена. – «Тихманской волости (теперь Вытегорскаго уезда), государственнаго крестьянина Конана Чертова сын Семион спрашиван в Спасском монастыре, в казначейской келье, при братцком собрании, а во объявлении своем показал: поехал я, Семион, Челмогорской пустыни с монахом Феодоритом – сбирать, с образом, в ту пустыню на строение и на другое употребление. И приехали из миру в Челмогорский монастырь и ночевали две нощи. А которые деньги у меня, Семена, усмотрела она, вдова Стефанида, 2 рубли, и я те деньги сбирал в поезде со старцем – «Христа ради», – по денежки и по полушке; и те мелкие деньги обменил оной, вышеописанный старец Феодорит, на рублевики; и те рублевики я, Семен, положил, для охранения, за голенище и приехал в Ягремскую волость и отдал дяди, а когда поехал домой, и взял от дяди и отдал родителям своим – отцу и матери. И в сем объявлении показал самую сущую правду, в чем при сем и подписуюсь.»

«1756 году марта дня, каргопольскаго уезда, лекшмозерской волости, деревни Ручья государственный крестьянин Влас Григорьев, сын Козлиных, объявил при казенной Спасского монастыря келье, общебратственно. А во объявлении своем показал³⁸¹: «Порядился я, Влас, Спасова монастыря подписной Челмогорской пустыни у монаха Феодорита, прошлаго 1755 году, ноября дня, ездить с монахом сбирать в тое пустыню, с образом преподобнаго Кирилла чудотворца. И поехал в Олонецкой уезд сбирать по разным волостям, и в городе, в Олонце, и в каргопольском уезде. И обратно приехал в ту Челмогорскую пустыню и по презде нашем, Спасского монастыря монах Иона выслал со всем сбором и на дву дошадях в каргопольской Спасской манастырь. А оной монах Феодорит, неведомо чего ради, в Спасской монастырь не поехал, и поехал в Ягремскую волость и в той волости начевали три нощи у крестьянина Игнатья Пагмуевых. И из тое волости поехали в Каргополь, и приехали в Каргополь, а не в монастырь, и пристали ко вдове, покойнаго Якова Печугина жене, Стефаниде, Ивановой дочере. А когда ехали по улице, тогда попал ему, монаху, встречу некакой человек боярина Лихачева; а имени ево незнаю; а что с ним, монахом, говорил, про то не слышил, что оне тихонько говорили. И того дня, по вечеру, приехали ко оной вдове по него, монаха, от Лихачева два человека, и взяли, и посадили в сани и повезли к боярину Лихачеву на подворье, где он постой имел. И тое нощи с ним, Лихачевым, оной монах выехал в Ягремскую волость, а из Ягремской волости к нему, Лихачеву, в поместье. А мы, после ево, монаха Феодорита, остались на подворье. И приходили той нощи незнаемы ево, Лихачева, крестьяне и просили лошадей, чтоб ему ехать, монаху, к Лихачеву в село; а нас не брали. И хозяйка им, вдова, отказала, что «без старца оных лошадей монастырских не дам». И они стали бранить, и ругать и матерными словами посоромкий (?) поносить оную вдову, что она им лошадей не дала. А заутра а, Влас, проведал, что он, монах, уехал с Лихачевым. И мы ожидали на том подворье трои сутки, и не могли дождать и поехали вслед, обратно в Ягремскую волость, где он приставал, напред сего, у крестьянина Игнатья. И он нам сказал, что был монах с боярином и поехал к нему в село. А по отъезде нашем с подворья, удержала вышеписанная вдова коробку за замком монаховым, с печатью: а печать пономаря Василья, коею печатал на коровьем дворе, при нас; – а (сделала это) за простой наш, что она лошадей кормила, и за заемные ево, старца, деньги; а другое все отдала. И поехали в пустыню обратно и, приехав, стали отдавать пономарю Василью, – кое собранное монахом в пустыню: 2 котла чугунные, треть прута железа; заслон железной, льню 2 тюкача, третей пеньки, а весом, – про то я, Влас, не знаю, при постороных людях, при коровнице Акилине, да при крестьянине Петре Туюсове; а положили в трапезу. А потом, приняв у нас, взял пономарь Василей и повез меня, Власа, в Спасской монастырь, где коробку собранную девал, и приехал в монастырь и объявили управителю з братиею. И потом из монастыря послали нас ко вдове осмотреть, и вдова, взявши с нами коробку, понесла в монастырь, и при всей братии распечатали, и что в ней денег не нашли, токмо четыре грошевика, да лоскутов точива (холста) разных, мерою аршин 8, да трубка – толстого. И в сем своем объявлении показал самую сущую правду, в чем при сем и подписуюсь: К сему объявлению каргополец Алексей Загребин, вместо Власа Козмина, по его прошению, руку приложил».

«1755 году марта дня, города Каргополя посадского человека Якова Печугина жена, вдова Стефанида, Иванова дочь, объявляю Каргопольского Спасова монастыря отцу управителю, иеромонаху Феодулу и всей братии: за печатью и за замком коробку Челмогорской пустыни, оставленную монахом Феодоритом; (а также) что он, монах, попросился у меня постоять на малое время; и приехали от г. Лихачева, взяли ево, монаха Феодорита, на фатеру к Василию Андрееву Прибыткову. И оного старца работники проведали, что он выехал с Лихачевым. Два человека з двумя лошадьми, ожидая ево, Феодорита, жили три дни; и от меня – поехали – вдовы в Ягремскую волость. А коробку у себя удержала за прокорм оных лошадей и за забранные им, монахом, деньги тридцать копеек; и оную принесла в Спасской монастырь за печатью и за замком с пономарем Васильем тоя пустыни и с работником ево, Власом, в целости. В чем сию коробку и предъявляю тебе, управителю з братиею. При сем вместо посадской жены, вдовы Стефаниды Ивановой, по ее прошению, Челмогорской пустыни пономарь Василей Игнатьев руку приложил».³⁸²

«Принесенную коробку от вдовы Стефаниды Ивановой всебратственно распечатав, – а печать Василья пономаря цела, – в чем и осматривали. А по осмотру явились в коробке образ преподобнаго Кирилла чудотворца, с которым, ездя, сбирал; а в коробке собранного точива, лоскутов разных, мерою аршин 8, да трубка толстово, да льню с фунт, да денег 4 грошевика, да 6 очелей. В чем, при сем осмотре, своеручно подписуемся. К сему досмотру казначей, иеромонах Викентий подписуюсь. Иеромонах Серафим подписуюсь. Челмогорской пустыни пономарь Василей Игнатьев при осмотре был и руку приложил. Вместо посадской жены Стефаниды Ивановы, по ея прошению, к сему осмотру, и вместо государственного крестьянина Власа Козмина и по прошению их, у того ж осмотру был Спасского монастыря дьячек Поликарп Никитин (и) руку приложил»³⁸³.

«1756 году марта дня, Каргопольского Спасова монастыря монах Иона³⁸⁴ был в пустыни Челмогорской ради омолоту хлеба, и прибыл во оную пустыню монах Феодорит со сборною коробкою и деньгами, марта 10-го числа, и стал на коровьем дворе, и позвал меня на озеро ради покупки рыбы; и попал встречу тое пустыни пономарь Василей и ворочал нас, монаха Феодорита с казаком Конаном, кой сильно (?) поехал вышеписанный монах с казаком на кабак и по рыбу, и поставил мне, монаху Ионе, на алтын вина, и он, Феодорит, выпил на алтын, и поставил работнику Конану на алтын же: и поехали во обитель. И приехали в обитель, – стретил пономарь Василей и стали с работником Конаном считатце (спорить, ругаться). И я, монах Иона, пошел в другую келию и спать лег. Поутру пришед пономарь Василей в келью к монаху Феодориту и стал кланят(ь)ся и прощения просить о вечершнем счете, и оной монах простил ево. И стал монах Феодорит вина подносить мне, монаху Ионе, и пономарю Василью и работникам подносил. А хто вино купил и где взяли, про то я не знаю. И был я хмелен и лег спать. А привезла вышеписанного Конана жена ево, Акилина Родионова, – битого, а где бит, – про то я не знаю. А вышеписанной монах Феодорит ездил на кабак (вторично – значит) с пономарем и с работником. И прогнал я, монах, оного старца Феодорита в Спасский монастырь марта 12 дня, с работниками, с коими он ездил. И оной Феодорит, когда поехал в монастырь, позвал меня на кабак (третицею...) и напоил меня до пьяна. И я, по повелению Кононовой жены, Акилины, позвал попа, и поп приехал на коровий двор, – исповедывал-ли и причащал-ли, – про то я не знаю: я был в келье и спал и потом, поутру, поехал в Спасской монастырь, ради нужд монастырских.³⁸⁵ И оной монах Феодорит поехал в Ягремскую волость, – не знаю зачем, а в монастыре Спасском не явился, но были у Лихачева в селе, и до меня приехал в свою Челмогорскую пустыню назад, в двадцеть первый день,³⁸⁶ а привез Ягремской волости крестьянин, – имя ево пропаметовал (забыл). И стал я спрашивать монаха Феодорита: «где ты был? и почто ты не явился в Спасском монастыре, по высылке моей?» И он мне стал объявлять, что был я у Лихачева, Ивана Никитина, кой увез Маркел(л)ову жену с детьми. И потом вторительно захотел ехать в Спасской монастырь, и (на)сильно взял коней, и просил овса четверик на дорогу, и собрал при себе трех человек: Кирилла Чертова, Власа Григорьева (и) Семена Чертова и поехали в монастырь. – И в сем объявлении сказал сущую правду, под лишением чина своего монашескаго, в чем при сем и подписуюсь: К сему объявлению монах Иона руку приложил».

Данных о дальнейшем течении сего неблаговиднаго дела до нас не сохранилось. Мы уже не говорим здесь о привлечении к ответственности помещика Лихачева, – такие люди в тогдашние времена человеческому суду были неподсудны и, не убогим челменским или строкинским чернецам тягаться с ними. Но хотели бы знать, – был ли подвергнут какому-либо наказанию чернец-сборщик Феодорит, или все кончилось одним отобранием допросов³⁸⁷? К сожалению, все это покрыто мраком неизвестности.

***

Таковы-то были обитатели Челменской пустыни в 1755 – 1756 гг.! А через шесть лет после сего, и подобных обитателей, хотя бы в роде грамотного пономаря и писать (а быть может, и читать) неумеющего монаха, – не упоминается, и был ли кто-либо здесь из монашествующих, за последние годы существования обители, неизвестно; известно только, что архимандрит Спасскаго монастыря вынужден в 1762 г. нанять сюда, уже знакомого нам отчасти крестьянина Чертова в половники на три года, при чем последнему вменялось в обязанность «с воровскими людьми не знаться, и пристани оным (в монастыре) никаковой не иметь». Приводим, по сему случаю, и самое условие:

«1762-го году, апреля дня, Каргопольскаго уезда, Тихманской волости, деревни Кругановской, крестьянин Конан Яковлев сын Чертов дал сие договорное письмо Спасо-Каргопольскаго монастыря господину отцу архимандриту Феодосию, з братиею, в том, что договорился я, Чертов, с ним, архимандритом, с нынешняго 1762 году впредь на три года, до будущего 1765 г., жить в приписной к тому Спасову монастырю – в Челмогорской пустыне и, что имеется при той пустыне пашенная и лесопорослая земля, и сенные покосы, и рыбные ловли, и мельница, и наличной всякой скот, и все, что по описе явится, владеть мне, Чертову, и работать своими людьми; а от онаго Спасова монастыря к той работе ничего не требовать; а что потребуется с тое пустыни, по указом, церковной дани и двадесятой части и прочих всяких доходов, то платить все оным, Спаским монастырем, а меня, Чертова, в том платеже не притягивать; а что во оной Челмогорской пустыне в те годы явится приплодного, рогатого и всякого, скота, то тот приплодный скот, по сросту, делить пополам. А оброку с тое Челмогорской пустыни платить мне, Чертову, в показанной Каргопольской Спасской моянастырь по четыре рубли на всякой год, безо всяких отговорок. А что мною, Чертовым, к той пустыне пристроено или что вновь построено будет, а оное строить с позволения Спасова монастыря властей, а за оную постройку зачитывать оным Спаским манастырем в договорной оброк, без отрицания. И жить мне, Чертову, в той пустыне добропорядочно и никакова безчинства не чинить, с воровскими людьми не знаться и пристани оным (в пустыни) никаковой не иметь. А по прошествии тех урочных лет, оную пустынь по принятии мною, Чертовым, с описью отдать обратно в тот Спасов монастырь в целости, с роспискою. В том ему, архимандриту Феодосию з братиею сие договорное письмо дал. Письмо писал, прошением Конана Чертова, Спасова монастыря служитель Яков Попов. К сему договорному письму того же Спасова монастыря монах Палладий, прошением Конана Чертова, руку приложил³⁸⁸.

***

В 1764 г. Челменская пустынь, в числе других обителей, была назначена к упразднению. Но самое упразднение ее состоялось не раньше, кажется, 1765, или даже 1766 г., ибо время шло, как вследствие составления кропотливой отчетности о доходах, расходах и проч. упраздняемых обителей, требуемой от тех монастырей, к коим оне были приписаны³⁸⁹, так и – забрания из них имущества, начиная с освященных и не освященных вещей, и кончая скотом, который продавался и вырученные деньги отдавались в светскую казну, – приставникам экономическаго правления. Вот указец (с тогдашним правописанием), относящийся к сему, печальному для русских монастырей, событию:

"№ 687».

«Указ» ея Императорскаго величества Самодержицы Всероссийския Новгородской епархии викария преосвященнаго Иоанна Епископа Олонецкого и Каргопольскаго из Олонецкой Духовной Консистории Спасо-Каргопольскаго монастыря Архимандриту Феодосию. По ея Императорскаго величества указу и по определению Олонецкой Духовной Консистории, а по доношению вашему о требуемом от вас ко отдаче экономическаго правления помощником дворянином Иваном Шулгиным забранного в тот Спасо-Каргопольской монастырь из упраздненных, как Юрьегорского, так и ис протчих монастырей казенного имущества и полученных за проданной скот денег велено, как забранное из Юрьегорского, так и иc протчих монастырей в Спасо-Каргопольской монастырь казенное имущество принадлежащее до экономии и полученные от продажи скота деньги ис того монастыря по требованию означенного помошника дворянина Шулгина отдать ему по описи, с роспискою, наблюдая при том дабы церковные вещи хотя и не освященные отданы быть не могли, и тое росписку прислать в Консисторию при репорте, и о том к вам послать указ и, посылается. И Архимандриту, Феодосию учинить о том по сему ея Императорскаго величества указу. Июля 5 дня 1767 года. Александр Архимандрит Алексадро-Свирской».

«Эксаменатор Иеромонах Нектарий».

«Секретарь Василий Лутохин»,

«Канцелярист Иван Саблин»³⁹⁰.

***

По упразднении Челменской обители, здесь образовалось что- то в роде безприходнаго прихода, с священником и причтом – состоящим, впрочем, из одного причетника – назначенным для богослужения. Так продолжалось около 80 лет, т. е. до 1845 года.

Из священников, – Е. Барсов упоминал только двух, притом – без означения не только годов, но даже столетия, именно: Алексея Черемисанова, и Иоанна Гроворонова.³⁹¹ Нам же известны: Иоанн Никитин, поступивший 10 ноября, 1807 г., умерший 28 апреля, 1837 г.;³⁹² Феодор Гурьев, поступивший 12 августа, 1840 г.,³⁹³ и упоминаемый в мае 1844 г.³⁹⁴

В 1845 г. пустынь приписана к Ошевенскому монастырю (Каргопольского же уезда, – в 55 верстах от Челмы, если пробираться через Хергозерскую пуст.), за коим и состоит по настоящее время, и из которого живет здесь иеромонах, в качестве управляющего, и послушник. Здесь образовалось, что-то в роде полу-монастырька, полу-мирского жилища, с коровницами, и работниками – мирянами, – Богослужение отправляется только по воскресным и праздничным дням; в будни не бывает. В течение последних семи лет случились здесь, – так обыкновенные в прежнее время, – два значительные пожара: 1) в начале 1880 г. сгорел дом, в коем жили иеромонах с послушником и помещались коровницы с работниками; 2) в ночь на 21 марта 1887 г., якобы от трещины в печи, сгорел новый, только что отстроенный, огромный деревянный, двухэтажный дом, стоивший 4,500 рублей.

***

Обратимся теперь к местности пустыни. Местность эта с двух сторон обмывается озерами: с южной – оз. Челмо (почему-то, в настоящее время принадлежащим каргопольскому Успенскому женскому монастырю, в который платится до 10-ти рублей в год оброка), с северной – Лекшмозером (в 1 версте от обители длиною до 10, шириною до 5 верст), некогда богатым сигами и рапушкою. Из него и вытекает речка, впадающая в оз. Челмо; за нею, на восток, лес; на запад, почти на версту же, безлесное пространство, занятое, преимущественно, полями а далее – лес. «Бяше же место горы тоя не велико зело и вельми бе красна», говорится в житии преп. Кирилла. В действительности же, здесь даже вовсе нет и горы, в точном смысле этого слова, а только берег образует к востоку и югу, – от слияния речки Челмы с озерком того же имени, – на эти стороны, почти под прямым углом, крутой скат, саж. до 3-х. На прочие две стороны покатостей почти незаметно. На этой-то мнимой горе близ ската, и стоят две маленькие церковки пустыни: 1-я, главная, во имя Богоявления Господня, каменная, одноэтажная, одноглавая, с трапезой; в последней придел во имя преподобнаго Кирилла Челмогорскаго, с каменною же колоколенькой над папертью; церковь и колокольня крыты железом, окрашены краскою: крыша бурою, глава и купол колокольни – желтою. Длина всей церкви с трапезою 7 сажен, ширина церкви 3 саж. 1 аршин, – трапезы 2 саж. 1 арш. Окон 10. Прежде одна придельная церковь была теплая, а теперь – обе. На «колокольнице» 5 колоколов: 1-й «большой», в 12 пуд., 2-й в 2 п., 3-й в 1 1/2 пуда, 4-й в один пуд, 5-й в 25 фунтов. Иконостасы столярной работы, в главной церкви – в три става, украшен по некоторым местам резьбой, выкрашен голубой краской. Местная икона Богоявления с венцами безпробного серебра. Близ северной стены главного храма стоит рака преподобного Кирилла, над его мощами; – она построена из красного дерева, с клеймами с трех сторон, – медными, посеребренными; на ней икона преподобного во весь рост. Сень над ракою столярной работы с резьбою, позолочена червонным золотом. Подвесок малинового штофа, покров парчевый. Перед ракою серебренная, позолоченная лампада, 84 пробы, весом примерно пол фунта. Рядом с правым клиросом стоит гробница, при ней столик для благословенья хлебов. Более ничего выдающегося глаз не замечает. Но здесь все так уютно, так мало и мило, что не вышел бы. О тесноте придельной церкви – можно составить понятие уже по тому, что всю ширину иконостасика (за исключением, конечно, царских дверей) занимает одна, сравнительно небольшая, икона преп. Кирилла, хотя в простого, но порадочного письма; образ же великомученицы Екатерины (во имя которой прежде на Челме имелся особый храм), по неимению места, помещается уже не в иконостасе, а возле него, на южной стене, ибо об эту стену помещается алтарь, о северную же – проход в Богоявленскую церковь. Эта церковка построена в первой четверти текущаго века каргопольским купцом Михаилом Николаевичем Лыткиным. 2-я церковь стоит позади 1-й, богоявленской, далее на восток; оконечность алтаря ея почти соприкасается восточному скату горы – берега; церковька эта во имя Успения Божией Матери, деревянная, одноглавая же, покрыта тесом, и выкрашена, в последнее время, белою краскою (длиною 6 1/2 саж., шириною 2 саж. 2 аршина, с 6-ю окнами). В этой церкви мы заметили: в алтаре «небеса писанные"³⁹⁵, на коих, кроме некоторых святых и свящ. событий, изображено венчание царицы небесной; иконостас самой простой столярной работы, в два става, с небольшою золоченою резьбою; иконы в нем плохого письма; царские врата без резьбы; на северной стене имеется образ, писанный очень плохо, кажется, уже в половине прошлого века, монахом здешней пустыни: уж не этот ли образ принял Е. Барсов за «написанный Новгородским изуграфом Иоанном?».³⁹⁶ Риза на местной иконе Успения Б. М. жемчужная, по краям бусовая, как мы слышали, – дар одной из вдов – попадей этой пустыни, – но насколько это верно – не знаем.

Когда построена Успенская церковька – неизвестно: основываясь же на годах ее антиминса (1803 г. 11 октября) священнодействованнаго Михаилом епископом Старорусским, можно полагать, что – не позже начала сего столетия, если только не раньше.

О жилых избах, дворах, гумнах, не стоит, кажется, распространяться. Сельское же хозяйство, при самых нерадивых управляющих, таково: лошадей 2–3, коров 5–6; хлеба разного высевали не менее 100 п.; при радетельных – конечно, больше. Сена выкашивается довольно.

Капитал пустыни состоит из билетов: 6 %-го, «на вечное обращение», в 1000 р., в 500 р. и двух – по сту; всего на 1700 р.; он вероятно образовался из пожертвований купцов каргопольских – Ив. Петр. Насонова – в 1,000 р., Е. В. Терентьева – в 500 р. и, пудожского купца (возстановителя Муромского монастыря), Ив. Малокрошечного, – в 400 р., из коих – два процентные билета по сту рублей.³⁹⁷

Мы уже упоминали выше о хищнической растрате в Челменской пустыни как, царских грамот, так и древних книг. Прибавим еще, что в вышеупоминаемой описи Ошевенского монастыря (без означения года) значилось, сверх грамот: «Краткое описание Челмогорской пустыни. Не оказалось». – Управлявший здесь вдовый иерей И. Покровский передавал нам, в 1868 г., что будто бы «летопись» обители у них есть, но буквы в ней от времени совсем выцвели, так что разобрать будто бы ничего нельзя; в 1871 г. ее уже не было³⁹⁸. – Из всего, что напоминает древность, в Челменской пустыни, кроме жития преп. Кирилла, остался только синодик, хотя писанный, в 1830 г., однако – «с древнего, ветхого», как гласит на этом синодике надпись. Эта книга величиною в лист, в ветхом бумажном переплете, содержит 128 страниц; на 1-й из них заглавие, на 3–4 предисловие, на 9–28 – имена умерших; 5–8 стр. и остальные, с 29-й – порожние. Предисловие о поминовении умерших замечательно по своим особенностям, каковые вообще в письменных синодиках встречаются редко; по сему и приводим его:

«Сии книги спасенныя и душеполезны суть, в них же написашася, и хотящим душам своим спасения и помощи во страшный великий день грознаго в трепетнаго суда Христова».

«Сими книгами избавитися муки вечныя, и причтися в лик избранных угодивших Христу, и потрудившихся Бога ради, пострадавших царства ради небеснаго, и своего ради спасения, его же ради восприяша венцы нетленныя и царствию небесному наследницы быша. Сего ради Господи Боже наш, молитвами пречистыя Твоея Матере, и святаго святителя Григория Богослова и всех святых, сподоби на бытии наследником небеснаго царствия Твоего, видети и насладитися неизследимаго света, и радости неизглаголанныя, яже написашася любящии душу свою, и хотяще и видети вышний град Иерусалим. Чающе милости Божия, желающе жития со Христом в царствии небеснем, еже уготова Бог любящим Его, их же око не виде, и ухо не слыша, ни на сердце человеку взыти не может. Иже бо кто имеет род или сердоболя, или чада, да тем оставити память творити по себе, якоже Златоуст глаголет: аше неции будут и дети тати или разбойницы или пияницы, да тем погубят память родителей своих, да будут пусти и безпамятни. Сих же памяти бывают во веки, их же имена написана в книгах сих суть доколе мир стает, и церкви святыя, за них же приносится к Богу бескровная жертва, за вся православныя христианы, и до скончания мира: дóндеже приидет праведный Судия – воздаст комуждо по делом его. Иже пишет пастухом, рекше игуменом и учителем стада Христова: иже кто от мних паствы вашея нищетою духовною живя преставится от жития сего, не глаголите яко не дал вкладу, не пишем его в поминовение. То уже нест пастуси, но наемницы и мздоимцы. Како дерзнете рещи пред Богом в день страшный: се аз и дети мои, а не приносяще должных молитв за души их? Аще ли кто имея что преставится, а не даст церкви Божией, ни отцу своему – пастуху, но оставит роду своему, и вы опроче есте греха сего. ихже возлюби от тех част и прияти, сея в плоть, от плоти пожнет тление, а сеявый в дух от духа пожнет жизнь вечную. Ты же пастуше словесных овец, со опасением имей попечение о душах их, да содерзновением речеши пред Богом: се аз и дети мои. А кто чреду держа божественныя службы, рекше неделю, леностию и небрежением не поминает написанных в книгах сих, сам не помяновен будет пред Богом. В нюже меру мерит отмерится ему праведным судом Божиим. Ему же слава во веки, аминь».

После предисловия, через два листа следует: «Помяни Господи... создателей и благодетелей святаго храма сего, и православных воинов, всех за веру и отечество на брани убиенных и всех православных христиан, представльшихся. – Зде поминает, их же хощет». Затем следуют все 10 «патриархов»; за ними цари (князей не упоминается) – начиная с Грознаго (Не служит-ли и это доказательством, что до него Челменская обитель не существовала?): «царя и великаго князя Иоанна, во иноцех Ионы»; за царями следуют императоры, императрицы, царевичи, царицы – начиная с Анастасии – царевны; после них – митрополиты...³⁹⁹ За святителями: «Начальника, основателя и создателя (?) обители святыя сея: преподобнаго отца нашего Кирилла и брата его Корнилия» (на поле: «Вологодского чудотворца»). «Никодима, отшельника Кожеозерского. Братию святыя обители сея. Иеромонахов: игумена Ефрема, игумена Исидора». Засим следуют иеромонахи в таком порядке: Памфилий, Симон, Сергий, Исидор, Вассиан, Евстафий, Феодосий, Герман, Иосиф, Мисаил, Сергий, Александр, Савватий, Антоний, Макарий ( – 15); иеросхимонах Стефан. – Другим почерком: строитель Иоасаф, Никита игумен, иеромонах Сергий. – Монахи «св. обители сея», по порядку: Герасим, Иоаким, Иона, Афанасий, Павел, Онуфрий, Варлаам, Никита, Феоктист, Кирилл, Варлаам, Конон, Корнилий, Иов, Павел, Варсонофий, Андрей, Онуфрий, Вениамин, Тихон, Герасим, Геннадий, Вассиан, Лазарь, Аврамий, Гурий, Геласий, Левкий, Капитон, Пахомий, Дорофей, Ипатий, Сергий, Евфимий, Вассиан, Ферапонт, Евфимий, Иона, Феодосий, Корнилий, Герасим, Тихон, Захария, Иоаким, Зосима, Афанасий, Ипатий, Акакий, Досифей, Ферапонт, Иона, Макарий, Исидор, Лаврентий, Игнатий, Макарий, Никон, Иосиф (итого 58), схимонах Феодосий. Другим почерком: иеродиакон Филофей. Конечно все эти монашествующие были до упразднения пустыни в 1764 г. Из родов монахов вписаны немногие; роды некоторых настоятелей нами уже приведены выше; прочих же иноков помещаем здесь: «род иеромонаха Савватия: Автонома, Мамелфы, Симеона, Артемия; род иеромонаха Моисея: Мины Агрипины, Луки, Наталии, род монаха Досифея: Гордия; р. монаха Дорофея: Никифора; иеродиакона Иосифа: Василия, Агафии; р. монаха Лаврентия: инока Ионы, инокинь: Аглаиды, Мелании, Евросинии, Февронии, Дарии, Паисии; иноков: Матфея, Ефрема, Симеона, Ераста, Епимаха, Алексия, Стефана, Ульянии 2, Ирины 2, Леонтия; род иеромонаха Сергия: иерея Андрея, схим. Анастасию, Матрону». И монашеские роды все! Из мирских людей, кроме помянутых жертвователей, вписаны: «род каргопольскаго купца Лыткина, Михаила Николаева, ктитора и создателя храма святаго Богоявления Господня», «Михаила, Евдокии, Николая, Феклы, Максима» и проч.); «род стольника Иоанна Степанова Батурина», в коем из 23 лиц насчитывается 6 «убиенных»; «род князя Бориса Щепина – Ростовского»; – «р. князя Матфея Васильевича Шеховского»... – Пожертвовал наприм. один каргопольский купец А. Немчинов (в 1844 г.), «оловянное блюдо, в церковь, 3 (три) фунта» и, его род вписали в синодик. – «1862 года» внесено одно имя («Параскевы») «за книги Октой и следовальной Псалтири ис Самары Докучаева, меженова, Ивана».

***

Путь от Каргополя до Челмы, освященный стопами пустынника св. Кирилла, – путь, по которому некогда несли в Хергозерскую обитель, с крестным ходом, при множестве народа, чудотворный образ преп. Макария Унженского, ознаменовавший это шествие многоразличными исцелениями,⁴⁰⁰ – почти до самой пустыни, на протяжении 50 (за исключением последних пяти) верст весьма удобен для звинажей. В двух верстах от города сворачивает он вправо с С.-Петербургского почтового тракта и идет на Пудож (почему и называется здесь «пудожским»). Погостов до пустыни встречается на нем только два (3-й, Павловский, вправо же, в одной версте от дороги и в 4-х от города; шатровая деревянная церковь, во имя Николая Чудотворца и Усекнвения главы Иоанна Предтечи и выкрашенная белой краской видна из Каргополя; в настоящее время она состоит приписною – к Саунинско-Златоустовской). – Прежде, начиная с 4-й и кончая 14-й верстой от города, по сторонам дороги стояли, – с небольшими перерывами, – сосновые леса, носившие здесь название «малегов», – изобиловавшие некогда красными рыжиками и ягодами. В летнее время постоянно раздавалось в них звонкое ауканье горожанок и поселянок. Но лет 20 назад леса эти стали вырубаться нещадною рукою неунывающих, беспечных, не мыслящих ни о потомстве, ни о каких последствиях «россиян», – для так называемых «палов». Теперь остались от лесов одни призраки; место их заняли поля и пустыри (перелоги). – Трудно идти путнику, в жаркий день по этой ровной, до утомительности однообразной, не защищенной от зноя, лишенной притом воды, – местности (1-я речка встречается в 23 верстах от города). Солнце печет немилосердно; кругом нет деревца, нет тени, чтоб укрыться; нет даже ручейка, чтоб утолить жажду, промочить пересохшую гортань. Уже одно это, помимо всякой ноши, сильно утомляет пешехода! Кой-где по сторонам виднеются однообразные деревеньки; а на дороге попадет их только две; В 19-ти верстах встречается первый от Каргополя погост Печниковский (с большою деревнею), красивые деревянные церкви которого покажутся за 4 версты, и скроются от глаз путника, когда уже отойдешь от них 5 верст в глубь уезда. 1-я церковь во имя св. мученик Космы и Дамиана, с двумя приделами; осмигранный купол ее увенчан девятью главками; 2-я – во имя преп. Кирилла Новоезерскаго, с приделом же, весьма узкая, о 5-ти главах; колокольня стоит отдельно; все эти здания обшиты тесом, выкрашены белой краской, куполы – зеленою; ограды кругом их не было; ее заменял частокол. Приход этот – как нам известно – уже существовал во второй половине XVI века. Теперь в нем сильный раскол: есть даже официальная моленная, открытая, впрочем недавно, скоробогатыми (?!) раскольниками.

От Печниковского погоста опять на целые 14 верст, – до самых Лядин (приход), – нет ни одного поселка. И, опять почти та же утомительная однообразность. Однако в 4-х верстах от него пересекают дорогу темные воды речки Сиянги; через которую перекинут крепкий деревянный мост; близ него направо – крест и мельница. В начале 6-й версты дорога, до сего как бы вытянутая в струнку от самого погоста, вдруг круто поворачивает на лево, – образуя прямой угол. Отсюда, или почти от самой р. Синги, начинается лес:, или скорее мелкий, лиственный кустарник, да высокие, одинокие осины, свидетельствующие о некогда стоящих здесь дремучих лесах; изредка, кой-где, встречаются крохотные полянки: по всему видно, что и эта местность несколько раз была пахана, забрасывалась, поростала лесом и опять вырубалась. Версты через четыре лиственный лес, в перемежку с хвойным, становится крупнее, но не на долго. Через какие-либо полверсты глазам путника представляется котловина; дорога опускается в нее, и на дне ее блестят на солнце кристальные воды ручья Сахара; вправо, за ним, на сугорке – крест, с вырезанными выпуклыми буквами («Кресту твоему покланяемся»... «Крест – царем держава» – все до конца), – далее – мукомольная мельница, с неизбежными стуком, за нею – огромный пруд. На левой стороне дороги, под тенью березы, усталый путник может подкрепить свои изнемогающие силы купаньем в светлых струях Са́хара (ширина его здесь около 1 1/2, глубина около 1 аршина): мелкая рыбка, не понимая явления посетителя в ее владениях, обступает купающегося, ударяя в его тело своими носиками; но или невольный плеск, или течение воды относит ее на минуту. После такой прохладной ванны, пропадает усталость и не чувствуется изнеможения; обновленные силы дают возможность продолжать путь. От сего ручья дорога опять поворачивает, но на этот раз вправо и идет между полей, версты четыре, до 1-й и единственной на дороге деревни, Лядинской волости, Рубцова, – Гавриловской тоже. За нею, немного в стороне, направо от дороги, стоят две деревянные церкви Лядинского прихода: одна шатровая, во имя Покрова Богородицы, видна версты за 4 (почти от самого ручья Са́хара); 2-я во имя великомученика Георгия; пятиглавая; – построены в прошлом веке; обнесены кругом деревянной же, бревенчатой оградой. Приход этот так же древен, как и Печниковский, и почти так же в нем развит раскол.

Отсюда опять на протяжении верст 17, до самой Челменской пустыни, нет никакого человеческого жилья. Дорога первоначально идет прямо. Местность здесь, сравнительно с окружающими приход болотами, столь возвышенна, что в летнее время видны, через лес и болота, версты за 4, два озера: одно – против самой дороги, другое – несколько правее. В начале 3-й версты поля как бы кончаются, но только на 1/2 версты, за ним опять поле, саж. 100 длины, за которым виднеется какое-то низкое деревянное строение; это – часовня и крест, стоящий под особым большим навесом. Передняя сторона креста вся покрыта резьбой (которую, как видно, наносил один и тот же мастер, что и на кресте у ручья Са́хара): на ней, кроме выпуклого креста, вырезаны выпуклыми же буквами: «Кресту твоему покланяемся... Крест царем держава»... (до конца) и «Да воскреснет Бог»... (до половины). Часовня на замок не запиралась; в ней сравнительно много небольших икон, простого письма; замечательного ничего нет. У подножия этих сооружений течет речка Лекшма, которую здесь зовут Лядиною. Сюда ежегодно, 1-го августа, ходит из Лядин (за 2 1/2 версты) крестный ход. – Вскоре дорога поворачивает вправо, как бы не смея отойти от речки более 50 – 100 саж.; последняя виднеется еще на пространстве полуторых верст, т. е. почти до самого леса, который первоначально виден за речкою, и влево – за полем, медленно приближаясь, все ближе и ближе, к дороге; в нем она, подобно змее, начинает извиваться, чуть не на каждых 50 – 100 саж. меняя свое направление, и тем самым – скрывая пройденное и предстоящее впереди, – кажется как бы заколдованной. За то, в вознаграждение за это неудобство, с половины 6-й версты, – по дороге и вблизи ее, – начинают встречаться горки – холмы, то чашевидно окруженные, то длинные, – в виде каргопольских рыбников, с крутыми скатами, до 2 – 5 саж. высоты; 1-й холм встречается на право, о самую дорогу, саж. 2 высоты, покрытый сосновым лесом; рядом с ним 2-й, бо́льший. Как приятно в первый раз встретить эти холмы! После однообразной равнины нельзя без восторга смотреть на них. А кругом лес и лес! чем дальше, то гуще и выше. Деревья смешанной породы. Торчат по сторонам рыжеватые стволы длиннохвоей сосны; беспорядочной, непроницаемой толпой обступили дорогу со всех сторон темно-зеленые, высокие ели; между ними выглядывает стройная белая береза, веселя взор путника своей листвой; трепещет вечно дрожащий, как Каин, лист горькой осины, от шелеста которого даже жутко становится на сердце. А тут как нарочно, – нет ни встречного, ни поперечного; дорога идет по холму, подобному валу; по обеим сторонам – обрывы; внизу стоят деревья, за чащею коих не видать даже земли; эта непроглядная таинственность, при малейшем треске сучка, наводит страх: а как медведь? – может придти в голову трусливому одинокому путнику; в действительности же – заяц или даже белка, прыгающая с ветки на ветку. Между тем кругом – пустыня и тишина такая, что кроме назойливого писка комаров – ничего не слышно; птичка, как говорится, не пропоет; за то унылый, изводящий тоску крик бездонной кукушки, надоедает и преследует путника на каждом шагу. Певчих птиц как-то не слышно! Но вот на 10-й версте дорога взбегает на длинный холм, саж. 5 вышиною, и, сквозь чащу леса, показывается озеро. Спеши и любуйся им!.. Озерко это не велико, саж. 100 дл., и около 50 шир., носит название Половинного, так как лежит почти на половине во́лока, от Лядин до Орловы (23 версты). Дорога, сойдя с холма, идет почти о самое озеро; берега его заросли редким хвощем; вода в нем, сама по себе темная, при ярком блеске солнечных лучей, представляется серебряною; поверхность ее, при отсутствии ветра, как бы замерзла, не колыхнет! Лес противоположного берега, отражаясь в ней, как в зеркале, смотрится вниз. Тихая, грустная прелесть разлита по всему водоему! Никто не нарушит тишины – ни криком, ни действием. Только как-то, вероятно ненамеренно, чего-то испугавшись две утки вспорхнули с вод озера, сильно захлопав по его поверхности крыльями и тем нарушив мертвую тишину. Еще не кончилось озерко; а уже дорога опять взобралась на порядочный высоты холм, на коем – крест под небольшим деревянным навесом. Далее – по обеим сторонам, болото, или как говорят здесь «колка», покрытая осокой. Там опять длинная гора. На 12-й версте дорога круто поворачивает на право: лишь только выйдешь из этого поворота, как саж. в 100 покажется маленькая тесовая часовенка, указывающая дорогу в Челменскую пустынь. Как отрадно встретить святыню среди дремучего леса! Часовенка стоит на самой «розстани», между дорогами; ведущими в Пудоско и на Челму. Нередко богомольцы и прохожие отдыхают у ней; все стенки ее были исписаны их именами и проч.; иной напр. напоминая 1868 голодный год, увещевал людей покаяться. Против часовенки (на правой стороне дороги в пустынь) стоял древний большой деревянный крест, окруженный четырьмя столбами, на коих поддерживался когда-то существовавший навес, от коего уже ничего не осталось.

Первоначально и здесь, о дорогу на пустынь – хвойный дремучей лес, – хотя потом попадает и лиственный; по местам – на 10–20 саж. грязь непролазная, теперь, говорят, осушенная; холмов здесь очень мало и те невысоки; местность более ровная, иногда низкая; попадаются болотные ручеишки (до 4-х), в сухое лето пересыхающие, с так называемыми «поперечными мостами», состоящими из накиданных поперек дороги древесных стволов; такая слань встречается и на низинах. Полян, перелогов на первой половине дороги, почти также не встречается. Через какую-либо версту этого пути нередко справа доносится пронзительный крик гагар – доказательство, что там находится озеро, которого, однако, не видно.

Но и эта дорога также имеет изгибы, хотя и не такие угловатые, как «пудожская», но все-таки, идя по ней, ничего далеко не увидишь – но та, как «большая», все-таки имеет верстовые столбы, коими, по крайней мере, можно определить пройденное; а здесь (от часовни в пустыни) и этих мерил не имеется. Поэтому-то проселочные дороги и кажут всегда скучными, но оне становятся еще скучнее, когда перейдешь на них сразу с почтовика. На проселке почти никто не знает и не может определить пройденное или предстоящее пройти пространство: в большинстве случаев всегда говорят наугад и всегда не верно.

Но вот начинают появляться пустыри – перелоги, пахота, кругозор расширяется, лес начинает отодвигаться в стороны, далее от дороги, вправо темный еловый лес идет до самого озера (Челмо), в виде огромной высокой стены. Bлево и впереди виднеются поля; до пустыни остается не более 1 1/2 версте, и – как бы заманивая путника, мелькнет она пред глазами его, чтоб потом опять скрыться: вдали против странника высокие ели, и о самую крайнюю из них, немного правее, как бы приютясь к этому исполину, покажутся в первый раз купола колоколенки, крыша с главою и верхняя часть белеющихся стенок Богоявленской церковки. Как Эдем (?!) прекрасна она! По крайней мере, после лесной глуши и дичи, и повсюдной пустыни, представится она в первый раз каким-то земным раем, невольно притягивающим к себе. Поспешим и мы мысленно туда и, падше пред чудотворным гробом подвижника, испросим его св. молитв.

«Приидите – говорит творец его службы – пустыннолюбное воспитание... приидите стецемся и мирстии народи к раце его любезно целуем молящеся... и к нему возопием: отче преподобне Кирилле... молим тя: испроси нам у Христа мира и велия милости»⁴⁰¹. – «Преподобне и богоносне отче наш Кирилле, ты усердно в пустыни подвизался еси, нужней и непроходимой, любве ради Господа твоего и воздаяния ради, еже со всеми святыми будущих Его благ, и житием своим постническим, яко ангел на земли человеки удивил еси, бесы же, паче и самого диавола устранил еси, и востающия на тя злотворныя и немилостивыя разбойники, помощью Божиею посрамил еси. И ныне преподобне угодниче Христов, преблаженне отче наш Кирилле, моли о нас милостиваго Бога, подати мир мирови, и душам нашим велию милость».⁴⁰²