№22, преосвященного Питирима, епископа Курского, от 23 ноября 1905 года

По вопросу о разделении православной российской Церкви на митрополичьи округа

В век апостольский, когда Церковь только ещё созидалась на своём основании и была повсюду притом управляема самими апостолами, естественно, не могло быть строгого разграничения поместных Церквей. Из Иерусалима – средоточия церковного управления – исходили действия апостольской власти; сюда же другие Церкви обращались со своими нуждами (Деян.11:22 и др.). Несмотря на это, общества верующих по областям и городам (за пределами Иудеи) однако уже образовали поместные Церкви. Состоя под главным начальством св. апостолов, эти Церкви имели своё отдельное, местное управление; единство начал жизни христианских общин открывало возможность самостоятельного решения некоторых вопросов жизни членами каждой отдельной христианской общины, например, решения церковно-практических вопросов, поставления членов клира и проч. Апостольские послания упоминают о Церквах: Коринфской, Ефесской, Галатийских, Македонских и др. Ясно, что основанием для указанного разделения Церкви являлось гражданское разделение областей и городов Римской империи; в последней мысли нас убеждают те же апостольские послания, из которых ясно открывается, что самые обширные пределы Церкви именуются целыми округами, например, Церкви Асийские (1Кор.16:19); значительно меньшие – называются провинциями, например, Македонские (2Кор.8:1); в провинциях Церкви разделяются по главным городам, например, Фессалоникская (1Фес.1:1), Ефесская (Откр.2:1) и др. При упомянутых Церквах были свои пастыри и епископы, получившие от св. апостолов должные полномочия (Деян.20:17; Тит.1:5). Главные города провинций, в которых находились кафедры епископов, были местом главного управления. В справедливости этого положения нас убеждают апостольские послания, написанные на имя выдающихся городов разных провинций, например, послания в Коринф, Фессалоники и др. Что же касается окружного управления (или областного) отдельных Церквей, в целом их пространстве, то оно, по свидетельству апостольских посланий, сосредоточивалось в главнейших городах (столицах) округов. Посылая приветствие местной Коринфской Церкви, св. апостол Павел пишет: «Церкви Божией, находящейся в Коринфе, со всеми святыми, по всей Ахаии» (2Кор.1:1); и через Коринф тот же апостол нередко делал распоряжения в Ахайских Церквах (1Кор.16:1); Коринф же был столицей Ахаии. Ближайшие к апостольским временам церковные писатели свидетельствуют нам, что апостолы, полагая в разных местах основание христианским Церквам, утверждали свои кафедры чаще всего в главных городах областей и провинций. «Обозрим Церкви апостольские, – пишет Тертуллиан, – где доселе ещё кафедры апостольские стоят на своих местах и где читаются подлинные их послания. Если, например, ты живёшь близ Ахаии: пойди в Коринф. Если недалеко от Македонии: найдёшь там Филиппы, Фессалоники... Если можешь побывать в Асии, там Ефес. Если ты в Италии, там Рим».

Поставляя свои священно-начальственные кафедры преимущественно в главных городах языческого мира, св. апостолы тем самым утверждали христианство и полагали фундамент порядку церковного управления. Преемники св. апостолов строго и неуклонно следовали положенным апостолами основаниям церковного управления. Церковное управление целых округов, сосредоточиваясь в главных городах, естественно, получало единство, гармоничность и правильность в своей эволюции; из главных городов областей духовные иерархи, находящиеся в самых близких отношениях к гражданскому правительству, имели возможность оказывать довольно большое и сильное влияние на течение церковных дел в отдалённых епархиях. Столицы представляли больше удобств и для Поместных Соборов, которые в первые века христианства бывали ежегодно. Выражения «предел», «округ», «народ», встречающиеся в Апостольских правилах (14-е, 15-е, 34-е и 35-е), утверждают нас в мысли о том, что каждая страна отдельно образовывала поместную Церковь, в состав которой входило несколько округов, включавших в себя, во-первых, по несколько епископий, и во-вторых – имевших значительную долю самостоятельности в своём управлении (децентрализация); каждая епископия – основная единица церковного управления – служила пределом власти для своего епископа (Апост. пр. 34-е и 35-е). Каждый город с принадлежащими ему селениями составлял особую епископию. Этот распорядок церковного управления имел место в истории христианской Церкви самых первых веков; например, христиане Африки, Египта, Галлии, Италии образовывали в своих странах отдельные Церкви, которые имели, с одной стороны, важнейшие, первенствующие кафедры (в Африке – Карфагенская, в Египте – Александрийская, в Галлии – Лионская, в Италии – Римская), с другой – несколько округов, включавших в себя по несколько епархий, например, в Африке – Мавританские, Нумидия и др.; в Египте – Ливия, Фиваида и др. Африканские округа и епархии и их епископы находились в подчинении епископу Карфагенскому; Египетские – Александрийскому; Галльские – Лионскому; Итальянские – Римскому (II Всел. Соб. пр. 2-е). Отсюда очевидно, что вышеуказанный распорядок церковного управления шёл рука об руку с гражданским разделением областей и городов, первый вполне соответствовал последнему, совпадал с ним; это обстоятельство всегда было принимаемо за правило; «Аще царскою властью вновь устроен, или впредь устроен будет град», – гласят правила Вселенских Соборов, – «то распределение церковных приходов да последует гражданскому и земскому порядку» (IV Всел. Соб. пр. 17-е; VI Всел. Соб. пр. 38-е). Совокупность епископий составляла церковный организм. Дела, выходящие за пределы епископий, подлежали ведению и решению собора епископов (Апост. пр. 34-е). Собор епископов, во главе с митрополитом, – основная каноническая форма правления тем или другим церковным округом, – должен был составляться сначала два раза, а потом один раз в году (Апост. пр. 37-е; I Всел. Соб. пр. 5-е; IV Всел. Соб. пр. 19-е; VI Всел. Соб. пр. 8-е; VII Всел. Соб. пр. 6-е). Пастыри Церкви, занимавшие апостольские кафедры – «matrices et originales fidei», пользовались в церковном управлении особенным уважением. Гражданская важность самых городов в тогдашнем мире навсегда упрочила пастырям их преимущества чести и власти (Апост. пр. 34-е).

I Вселенский Собор, утверждая преимущества первенствующих епископов, положительно усвояет им титул митрополитов (4-е, 6-е и 7-е пр.). Из 6-го и 7-го пр. I Всел. Собора видно, что в древней христианской Церкви было четыре выдающиеся митрополии, именно – в Александрии, Антиохии, Риме и Кесарии, объявленной в гражданском отношении столицей Палестины. Были митрополии и в других областях (2-е пр. II Всел. Соб.; 8-е пр. III Всел. Соб.).

Митрополитам предоставлены церковными канонами следующие права:

1) митрополит имел начальственное наблюдение за церковным порядком и благоустройством всей подчинённой ему провинции (Апост. пр. 34-е; Антиох. Соб. пр. 9-е).

2) Ему принадлежала особая забота о праздных епископских кафедрах, управление их делами, главное участие в избрании епархиальных епископов и власть решительного утверждения выборов; избрание епископа, совершенное против воли митрополита, не считалось действительным (I Всел. Соб. пр. 4-е, 6-е; Антиох. 19-е).

3) Митрополит, вместе с епископами области, рукополагал каждого епископа (те же правила и IV Всел. Соб. пр. 25-е, 28-е).

4) Имел голос в решении всех церковных дел целой области, и этим голосом преимуществовал перед всеми другими епископами, начальствовавшими только в своих епархиях (Апост. пр. 34-е; Антиох. Соб. пр. 9-е; Двукр. 14-е).

5) Он имел право созывать Поместные Соборы и председательствовать на них, соборные решения, без участия в них митрополита, не имели законной силы (IV Всел. Соб. пр. 19-е; Антиох. 16-е, 20-е).

6) Он принимал жалобы и доносы на епископов и установлял порядок судопроизводства над ними (II Всел. Соб. пр. 6-е; IV Всел. Соб. пр. 9-е; Карф. Соб. 28-е; Антиох. 14-е).

7) Принимал апелляции на суд епископский, даже согласный суд многих епископов (Карф. 11-е, 37-е, 139-е; Сард. 14-е; IV Всел. Соб. 9-е).

8) Подчинённые ему епископы должны были возносить в молитвах его имя (Двукр. 14-е).

9) Вообще, они ничего особенно важного не могли предпринимать в делах церковных без согласия митрополита (Апост. пр. 34-е; Антиох. 9-е).

10) Митрополит имел право посещения или обозрения всех епархий своей области (Карф. 63-е).

11) Из духовных лиц никто не мог являться к царскому двору (даже по важным делам) без дозволения митрополита и грамот за его подписью (Антиох, пр. 11-е; Сард. пр. 9-е).

12) Митрополит обнародовал в своей области царские постановления по делам церковным.

Новое административное деление (с перенесением столицы из Рима в Византию), сделанное императором Константином Великим, сообщило церковному управлению строгую определённость. Кроме разделения империи на две половины – восточную и западную, император Константин Великий составил из неё четыре главные префектуры: Восточную, Иллирийскую, Италийскую и Галльскую. Каждая префектура имела в себе по несколько округов (διοικήσεις), а каждый округ – по несколько градоначальств или провинций (ἐπαρχία), а градоночальство – многие города или уезды (territorium, παρκκίκ). Восточная префектура заключала в себе пять округов: Восточный (главный город – Антиохия), Египетский (Александрия), Азийский (Ефес), Понтийский (Кесария) и Фракийский (Константинополь). II Вселенский Собор, утверждая права митрополитов, принятые на I Никейском Соборе, соображает уже пространство митрополий с новым устройством империи. «В системе греческого церковного управления митрополит соответствовал гражданскому губернатору, а подчинённые епископы – уездным светским начальникам. Каждый уездный город имел своего епископа; власть последнего простиралась только на город и уезд. Каждый губернский город имел своего митрополита; власть последнего простиралась на все епископии, которые входили в состав гражданской губернии». Вследствие нового разделения областей империи знатнейшие в последней города – Антиохия, Александрия, Ефес и Кесария (митрополии) делались уже столицами не отдельных провинций (епархий), а целых округов. Отсюда и в церковных делах епископы-митрополиты означенных столиц пользовались преимуществами места и чести перед другими митрополитами того же округа и стали называться экзархами (Сард. Соб. пр. 6-е). С течением времени экзархи возымели большое влияние на целые округа. Решения местных соборов не всегда достигали своих целей; недовольные часто обращались к светским судьям и к самим императорам. Вследствие этого Халкидонский Собор (451 г.) утвердил полномочную власть старейших из областных митрополитов над целыми округами, назвав их (митрополитов) экзархами великия области (всех окружных епархий) или патриархами (IV Всел. Соб. пр. 9-е и 17-е). Следовательно, новый гражданский административный распорядок отразился нововведением и в церковном управлении; явилась новая инстанция церковного управления, соответствующая гражданскому диоцезу, которая сначала называлась экзархатом, а потом получила имя патриарха (IV Всел. Соб. пр. 17-е и 19-е). Патриарху принадлежала высшая церковная и судебная власть над всеми без исключения духовными лицами и частями его округа (IV Всел. Соб. пр. 9-е, 17-е и 28-е). На Востоке образовалось четыре патриархата (VI Всел. Соб. пр. 36-е). Патриархи управляли своими округами не единолично, но при содействии состоявших при них синодов. В отличие от соборов митрополичьих, собиравшихся два раза в году, патриаршие синоды были постоянные.

Итак, анализ апостольских посланий, церковных канонов и церковно-исторических данных приводит нас к таковому выводу: в древней христианской Церкви действительно существовали митрополичьи округа. Организация митрополичьих округов не сразу определилась, а выработалась постепенно, получая изменения на протяжении истории христианской Церкви. Основные черты её в первое время были следующие: в основу внешнего разделения Церкви на митрополичьи округа было положено начало территориальное. Христианские общины и епархии, объединённые природными условиями жизни, составляли округ. Впоследствии это начало было несколько изменено в пользу административного, мало, впрочем, отличающегося от территориального начала. Другой, чисто внешней чертой организации митрополичьих округов было обилие входящих в его состав епископий и приходов, обусловливавшее представительное начало при митрополите от сравнительно небольшой группы христиан. Что же касается внутренней организации митрополичьих округов, то она характеризуется следующими чертами: власть в древней христианской Церкви, опираясь на представительное, соборное начало, основывалась не на внешнем своём авторитете, а на внутренней силе, содержимой всей Церковью Христовой, истины и благодатной помощи Св. Духа, живущего во всём организме Церкви. Существование в древней христианской Церкви митрополичьих округов есть выражение общего начала, лежащего в основе управления древней Церкви, – значительной самостоятельности местного управления (децентрализация). Самоуправление древних поместных Церквей, являющееся основой соборности, – результата выборного начала, лежавшего в основе строя жизни древней Церкви. Соборный строй и соборное решение церковных вопросов возможно только при признании свободного суждения, права голоса за каждой поместной Церковью (и христианской общиной), как носительницей Христовой истины, как частью тела Христова. Отсюда власть главы митрополичьего округа была представительная, а не абсолютная. Ограничения власти митрополита были таковы:

1) он не должен был простирать свою власть далее пределов своей области (II Всел. Соб. пр. 2-е; III Всел. Соб. пр. 8-е);

2) в делах, касающихся области, ничего не мог делать без общего рассуждения и согласия епископов своего ведомства (Апост. пр. 34-е; Антиох, пр. 9-е);

3) в случае разногласия дела решались не его голосом, но большинством других голосов (I Всел. Соб. пр. 6-е; Антиох, пр. 9-е, 19-е);

4) не мог непосредственно судить епископа без собора (Апост. прав. 74-е; Антиох. 14-е; св. Кирилла пр. 1-е);

5) сам был поставляем и судим собором своих епископов (III Всел. Соб. пр. 1-е; Сард. пр. 6-е);

6 суд митрополита, данный обще с его местным собором, подлежал апелляции к большему областному собору или (впоследствии) к патриарху (II Всел. Соб. пр. 6-е; IV Всел. Соб. пр. 9-е, 17-е; Антиох. 11-е, 12-е). Предметами, подлежащими ведению митрополичьего собора, были поместные нужды церковной жизни, не затрагивающие общецерковных вопросов. Эти местные нужды, при естественной внимательности к ним заинтересованных лиц, ими самими обсуждались и решались на соборе. По вопросам общецерковным представители митрополичьего округа имели право голоса на Поместном Соборе епископов всех округов.

Что же касается причин, обусловивших появление митрополичьих округов, то об этом должно сказать следующее: пространственное разделение поместных Церквей, влекшее за собой неудобство для членов Церкви в отношении личного общения (мысли), и различие национальности – естественно способствовали обособлению одной поместной Церкви или христианской общины от другой (с сохранением, разумеется, полного братского единения между собой), оставляя каждой из них самостоятельность в отношении своего управления. Местные нужды и запросы разных христианских общин, требовавшие благовременного удовлетворения и разрешения, также способствовали появлению митрополичьих округов (децентрализации) в древней христианской Церкви. Вот каковы основные черты организации митрополичьих округов в древней христианской Церкви и причины, обусловившие появление означенных округов.

Обращаясь от организации митрополичьих округов в древней христианской Церкви к истории православной Российской Церкви, находим следующее. Православная российская Церковь до 1589 года была митрополией Константинопольского патриархата. Константинопольский патриархат предоставил Русской митрополии все основные особенности организации митрополичьего округа. Православная российская Церковь имела значительную долю местного самоуправления, правда, довольно урезанного под влиянием идей византизма, царившего в это время на православном Востоке. Православная российская Церковь имела право созывать Поместные Соборы. Впоследствии (после падения Константинополя в 1453 году) она получила право поставления русского митрополита не в Константинополе, а в России, и даже титул патриархата (в 1589 году). Со времени введения патриаршества замечается некоторый подъем церковной жизни. В это время явилась мысль организовать русский патриархат по образцу патриархатов древней христианской Церкви.

Подобное же предложение сделал царь Феодор Алексеевич на Соборе 1682 года, но осуществления этого желания не последовало до наших дней. Напротив, патриарх Никон, слишком увлёкшись идеей византийского абсолютизма, направил своей деятельностью историческое течение жизни православной российской Церкви к уничтожению и тех немногих особенностей канонического строя, какие были приобретены до него. Реформой Петра I (25 января 1721 года) православная российская Церковь снова была поставлена в положение митрополичьего округа со Святейшим Синодом, вместо митрополита, во главе (в древнем смысле). Носителями идеи соборности и децентрализации остались одни только епархиальные архиереи, в количестве весьма недостаточном для того, чтобы быть представителями духовных нужд огромного православного населения России. Вместо децентрализации и соборности, в основу жизни православной российской Церкви легла с этого времени идея самой строгой централизации, почти совершенно исключающей местное самоуправление. Во главе православной российской Церкви стал правительственный орган коллегиальный, но ни в каком случае не соборный и представительный. Самостоятельная деятельность этого правительственного органа совершенно парализована близким, решающим участием государственной власти в делах Церкви и отсутствием средств для проведения своих решений в жизнь. Лишившись основного канонического строя, российская православная Церковь не могла уже сохранить тех проявлений церковной жизни, которые вытекают из основного начала – соборности. Со времени синодального управления в православной российской Церкви не было ни одного Поместного Собора. Епархиальные съезды, по-видимому, представляющие явление соборного характера, не имеют его в действительности. Их постановления касаются чаще всего чисто внешней стороны епархиальной жизни и, при общем бюрократическом строе Церкви, почти никогда не имеют жизненного значения. В приходской жизни начало соборности также парализовано. Приход не представляет юридической единицы; поэтому ему, даже при желании, никакая широкая деятельность на пользу Церкви недоступна. Но желание действовать требует не только возможности действовать, но и почвы для своего возникновения. А лишение соборности и самостоятельности угашает и самый дух христианской любви. Остаётся только чисто внешняя бюрократическая деятельность. В современной православной российской Церкви она получила широкий расцвет. В неё, как в единственное русло, влилась большая доля энергии членов православной российской Церкви, в форме бумажной переписки и судебных дел.

В состав православной российской Церкви вошла иверская Церковь, бывшая в течение некоторого времени автокефальной. Основанная в IV веке, она первоначально состояла в ведении Антиохийского патриарха, но скоро сделалась автокефальной, и глава стал именоваться католикосом всея Иверии. В V веке царь грузинский Вахтанг I положил начало автокефалии грузинской Церкви, настоятельно испросив у Антиохийского патриарха то, чтобы высшее духовенство в Грузии состояло из природных грузин, а не греков, как было до него. По свидетельству греческого историка Прокопия, попечение императора Юстиниана I (482–565) о благе Церкви в Иверии сказалось в том, что он согласился утвердить за главными иерархами её право независимости (αύτοκεφαλό) управления их своей Церковью, исключая дел важнейших, касавшихся единства веры, когда они должны были относиться к Константинопольскому патриарху и императору (ист. Прокопия кн. IV гл. 3. de bello Gothico; Истор. христ. в России до равноап. Владимира, с. 154, 1846 г.). Антиохийский патриарх Феофилакт (из эдесских священников, 744–750) с согласия собора рукоположил одного из приехавших в Антиохию абхазцев, по имени Иоанна, в католикосы с постоянным жительством в Абхазии. Это был первый католикос, назначенный для абхазцев. При абхазском царе Феодосии I (806–845) также появились в Абхазии самостоятельные католикосы. Антиохийский патриарх Феодор (970–975) разрешил тогдашнему католикосу Грузии варить у себя св. миро («Грузия в XVII ст. по изображению патр. Макария» в перев. с арабск. яз. П. Жузе). С 1783 г. Грузия отдалась под покровительство России; грузинская Церковь была подчинена Св. Синоду (лишение автокефальности). С этого времени она подчинилась общему церковному строю.

Для освобождения православной российской Церкви от того неканонического и крайне стеснительного состояния, в котором она находится в наше время, возможен один путь. Необходимо возвратить ей утерянное начало соборности, за которое говорят и каноны Церкви (Апост. пр. 37-е; I Всел. Соб. пр. 5-е; IV Всел. Соб. пр. 11-е; VI Всел. Соб. пр. 8-е; VII Всел. Соб. пр. 6-е) и церковная история, и провести это начало во все формы церковной жизни. Актом такого возвращения Церкви канонического начала соборности и самоуправления будет, между прочим, и разделение православной российской Церкви на митрополичьи округа. При введении в православной российской Церкви митрополичьих округов необходимо сохранить все основные черты их внешней и внутренней организации, указываемые канонами Церкви и проверенный историей древней христианской Церкви. Именно – православную Российскую Церковь необходимо разделить на митрополичьи округи, руководствуясь при этом географическими, историческими и этнографическими основаниями. По означенным основаниям удобнее всего разделить Россию на следующие церковные округа:

1) Северно-Русский или Новгородско-Петербургский (включая сюда православные финляндские и остзейские Церкви);

2) Великорусский – Московский;

3) Южно-Русский – Киевский;

4) Кавказский – Тифлисский; экзарху Грузии должно предоставить особые права над епархиальными епископами Кавказа, причём, во внимание к бывшей в течение некоторого времени автокефальности иверской Церкви, этой последней следовало бы возвратить автокефальность;

5) Западно-Русский – Виленский (включая сюда православные Церкви, помещающиеся в бывшей Польше);

6) Восточно-Русский – Казанский (епархии поволжские, уральские); этот обширный по пространству и разносоставный по населению округ можно разделить на два; и

7) Азиатско-Русский – Сибирский. В последнем округе можно увеличить число епархий и с течением времени разделить этот округ на две половины: Восточно-Сибирскую и Западно-Сибирскую. Необходимо увеличить число епархий, которые войдут в митрополичьи округа, и число викарных архиереев с самостоятельной деятельностью, насколько таковая возможна при наличности одной консистории в целой губернии. Это необходимо с той целью, чтобы епископы, составляющие митрополичьи соборы, могли быть, во-первых, действительными свидетелями местных церковных нужд и, во-вторых, – действительными представителями этих нужд и борцами за них. Увеличение числа викарных архиереев необходимо также и в видах устранения неудобств, представляемых во многих отношениях нашими обширными (по пространству) епархиями в Сибири и в некоторых местностях (в таких местах должно быть дробное разделение приходов и епархий) на севере и на востоке европейской России.

Святейший Синод необходимо возглавить, чести ради Российского государства, патриархом со всеми каноническими полномочиями областного митрополита.

Митрополичьему собору до́лжно передать все дела по местным вопросам, с правом окончательного решения их. Мысль о передаче местных дел органу местного самоуправления – митрополичьему собору – опирается на слишком большую централизацию церковно-административных дел в С.-Петербург, где эти дела по необходимости иногда встречают формальное отношение, при неосведомлённости столичного управления о некоторых обстоятельствах провинциальной жизни и о самих лицах, касательно которых приходится что-либо решать. Другая польза от устройства митрополичьих округов будет с точки зрения судебно-апеллятивной: митрополичий Собор должен будет рассматривать жалобы на архиереев в присутствии самого обвиняемого. В настоящее время Святейший Синод, стараясь поддерживать авторитет епископов, затрудняется над ними производить следствие через уполномоченных лиц, а потому всякие неправильные действия епископов остаются без всякого вменения. Изменить такого рода положение дел весьма трудно, ибо Святейший Синод, не обладая иным способом, кроме бумажного, должен или поддерживать вышеуказанную практику, или подвергать епископа юридической каре, что совершенно может расстроить епархиальную дисциплину и поощрять уже и без того укоренившуюся страсть к доносам со стороны недостойных клириков. Напротив, рассмотрение жалобы в присутствии обвиняемого гораздо удобнее раскроет сущность дела и даст возможность восстановить справедливость, не унижая авторитета обвиняемого епископа, а епархию оградить от повторения подобных неправильных действий епископа, хотя бы и не противоречащих прямо и открыто букве закона, например излишней грубости обращения, недоступности, светского образа жизни, или – напротив – попустительства, допущения временщиков и т. п.; по поводу подобного рода действий епископа митрополичий собор «таковому братолюбно скажет слово прещения» (19-е пр. IV Всел. Соб.).

Вопрос о том, какие дела из ведения Св. Синода передавать митрополичьему собору, выяснится на Поместном Соборе. Так как митрополичьи соборы будут непостоянным учреждением и немноголюдным, по два раза в год, то Святейший Синод всегда будет иметь возможность передавать на решение таковых соборов все дела, какие сам заблагорассудит, а постоянному ведению митрополичьих соборов можно вручить, во-первых, утверждение в должности некоторых административных лиц епархии, во-вторых – лишение сана клириков по приговору епархиальных начальств, причём должно освободить лишённых сана от всех гражданских ограничений и подвести их под те правила, которые существуют в государственном законодательстве для добровольно снимающих с себя сан, а таковое добровольное снятие сана совершенно упразднить, как противоречащее православному понятию о благодати священства и подвергающее отступника по 7-е пр. IV Всел. Собора отлучению. Вдовых священников, не могущих обойтись без сожития, и клириков, впавших в сомнение о вере, должно лишать сана, не подвергая гражданским ограничениям. Дела о разводе супругов тоже можно изъять из высшего церковного управления и передать в епархиальное, апелляции же по ним – на митрополичий собор, как на окончательную инстанцию. По смыслу законов, митрополичий собор ведает избрание епископов; но, ввиду немногочисленности кандидатов на архиерейский сан в каждом округе и немногочисленности епархий, входящих в состав округа, дело это следует оставить в России за высшим церковным учреждением, т. е. за патриаршим Синодом.

При митрополите, заведующем целым округом, должен быть епископ (в качестве викария), который должен помогать митрополиту в управлении делами епархии, в которой находится окружной город, и управлять епархиальными делами в случае отсутствия митрополита. Викарных епископов (увеличение числа которых весьма желательно, в особенности – в обширных по пространству и с густым населением епархиях) должно поселить в городах, коими обозначается их титул, и предоставить им в одном или нескольких уездах полную самостоятельность, насколько таковая возможна при наличности одной только консистории в целой губернии.