№21, преосвященного Иоанникия, епископа Архангельского, от 28 ноября 1905 года

Поставляя своим нравственным долгом не скрыть от Святейшего Синода мнений и соображений по предложенным вопросам комиссий и благочиннических собраний, я решаюсь их представить при сем в подлиннике. От себя лично по каждому из предложенных вопросу имею долг представить следующие соображения:

1. Ввиду того, что в предложении г. синодального обер-прокурора перед перечислением вопросов, подлежащих рассмотрению Всероссийского Собора, высказана первостепенной важности мысль о том, что «самое созвание Поместного Собора нуждается в точном определении, на основании канонических постановлений и церковной практики, его состава», – первый вопрос, подлежащий обсуждению, естественно является, вопрос «о составе Поместного Всероссийского Собора».

Я совершенно разделяю основную мысль, высказанную и посильно обоснованную членами комиссий и намеченную благочинническими собраниями, о том, что предстоящий Собор, как Собор Всероссийской Церкви, должен быть «всецерковным», т. е. состоять из епископов, клира и мирян, и средоточием и единением всех лучших сил данного времени: иерархии, клира и мирян. Только в таком общественном составе Собор будет живым общением всех православных россиян в духе любви и единства, и будет обладать жизненностью и высоким нравственным авторитетом. Если ограничить состав Собора одними епископами, Собор может не получить должной авторитетности не только в глазах мирян, но и в глазах самих подведомых епископам клириков, и будет трактоваться, как уже и ныне трактуется в печати, «замкнутым архиерейским собранием».

Но не все участники Собора должны пользоваться одинаковым решающим голосом. Таковой голос должен принадлежать одним епископам (или их заместителям); представителям же клира и мирян следует предоставить право лишь «совещательного голоса». Так было на Вселенских Соборах; так, а не иначе, должно быть по существу дела. Только епископам, как преемникам апостолов, предоставлено Господом Иисусом Христом «право вязать и решить» (Мф.18:15–19). Только епископ имеет право «судить со властью, как судит Бог», говорится в Апостольских Постановлениях (2, 11, 12, 13).

При предоставлении же всем участникам Собора равного права решающего голоса, голос епископов будет едва слышен и, по причине сравнительной малочисленности епископов, подсчёт их голосов не будет иметь не только решающего значения, но и сколько-нибудь выдающегося.

2. Второй вопрос, подлежащий обсуждению, – вопрос «о разделении всероссийской Церкви на церковные округа под управлением митрополитов, с предоставлением им права созывать областные соборы и с передачей в их ведение из высшего церковного управления дел второстепенной важности». В предложении г. синодального обер-прокурора признаётся «существование в настоящее время особливых задач, подлежащих церковному управлению в разных территориях империи и служащих жизненным основанием к установлению областных или окружных автономий».

Обсуждая этот вопрос с историко-канонической точки зрения, следует признать, что организация областного соборно-митрополичьего управления в русской Церкви необходима, как вносящая в строй общественной жизни большую определённость и полноту и как являющаяся установлением, обеспечивающим частое и живое взаимообщение между епископами и вообще между клириками и паствами причисленных к области епархии. Не будучи «автономными» в собственном смысле, как поставленные в постоянную связь с высшим церковным управлением и в зависимость от него, митрополии не могут грозить ни государственному единству, ни единству и целокупности всероссийской Церкви. Но для сего необходимо, чтобы митрополии не только находились в зависимости от высшего церковного управления, но и имели бы постоянную органическую связь с находящимися в их ведении епархиями. А для сего строй управления всероссийской Церкви должен быть такой. Соподчинённые митрополии епархии, управляясь независимо каждая своим епископом, в то же время участвовали бы, во главе с митрополитом, в качестве членов его собора и в управлении всею митрополичьею областью, т. е. чтобы митрополией управлял не единолично митрополит, а через митрополичий собор из епископов (или их представителей) входящих в митрополию епархий. Этот собор, созываемый дважды в год, должен ведать – кроме общих дел, касающихся интересов всей митрополии, – и делами по апелляциям на епархиальный суд и управление. Высшей инстанцией по отношению к митрополиту и его собору должен быть постоянный патриарший собор из викариев С.-Петербургской епархии, духовника Его Величества и протопресвитера военного и морского духовенства, под председательством всероссийского патриарха. Для решения дел особливой важности этот собор, в подлежащих случаях, дополняется выборными или очередными членами из митрополитов и епархиальных епископов.

3. Вопрос «о пересмотре законоположений о существующих органах епархиального управления и суда и о преобразовании их согласно с каноническими соборными началами».

В предложении г. синодального обер-прокурора признаётся:

а) что духовные консистории, как учреждения административно-судебные, требуют реформы в смысле, прежде всего, «выделения» из консистории «церковного суда» и организации его в соответствие с церковными канонами и с началами гражданской судебной реформы 1864 г.;

б) что присутствие консистории состоит из членов, постоянно отвлекаемых от епархиальных дел исполнением своих прямых священнослужительских обязанностей,

в) что, параллельно с консисториями и независимо от них, в епархиях много учреждений, подчинённых епископу без посредствующего органа, соображающего всю совокупность дел и интересов епархии, и

г) что, наконец, ввиду сего необходима организация епархиального органа, объединяющего в своём ведении всю область епархиального управления.

По моему мнению, для сообразования существующих органов епархиального управления и суда с каноническими началами – следует внести в организацию этих органов начало «соборности», выражающееся в том, чтобы члены этих органов были выборными, притом – одним клиром: члены духовной консистории, епархиального училищного совета, миссионерского комитета, правления эмеритальной и вспомогательной касс; члены же: управления свечного завода, различных братств и в других подлежащих случаях – клиром и мирянами. Выбор должен происходить на епархиальных съездах духовенства – по два-три кандидата – и представляться на утверждение епископа. Что касается до вопроса о выделении из консистории церковного суда и об организации его в особом учреждении на началах гражданских судебных уставов 1864 г., то, по моему мнению, в этом не представляется никакой нужды по следующим соображениям:

1) количество судных дел в епархиях, сравнительно, очень незначительно (во вверенной мне епархии в среднем ежегодно до 50 всех дел, из них более важных – не более 15); организовать для решения этих дел особое учреждение было бы, очевидно, делом, не упрощающим епархиальное судопроизводство, а усложняющим;

2) введение в церковное судопроизводство начал светских судебных уставов, очень мало применимых к подлежащим суду консистории проступкам священно- церковнослужителей (пьянство, вымогательство, несоблюдение предбрачных предосторожностей, бесчинное совершение богослужения), по существу, практически, едва ли осуществимо. Как может епархиальный суд осуществить практикуемые светскими судами так называемые «обеспечения правильности судопроизводства»: гласный расспрос судьями сторон, свидетелей и защитников, когда, например, подсудимый иерей проживает в Александровском, Кемском или Печорском уездах, или когда свидетели, особенно многочисленные (при повальных обысках), не пожелают ехать в Архангельск за тысячи вёрст, по невозможной дороге, бросая на произвол судьбы свои семейства и промыслы? Да и из ближайших к Архангельску уездов явка тяжущихся и прикосновенных к делу лиц, по тем же причинам, всегда будет затруднительной и вызовет, несомненно, на реформированный епархиальный суд неисчислимые недовольства и резкие нарекания. Для улучшения существующего епархиального судопроизводства следовало бы лишь пересмотреть и дополнить ныне действующий устав духовных консисторий, который в некоторых частях устарел и вообще краток и малоприменим к условиям современной жизни.

Вопрос об учреждении в епархиях особого органа, объединяющего в своём ведении всю область епархиального управления, по моему убеждению, должен быть решён также отрицательно. Все существующие епархиальные учреждения, перечисленные в предложении г. синодального обер-прокурора, хотя и действуют независимо и как бы разобщённо друг с другом, но они объединяются в лице епархиального епископа, который без особого затруднения всегда может направлять их к правильному и согласному гармоническому действованию. Никакой особый орган, кроме епархиального епископа, не может с надлежащей отчётливостью и ясностью сообразить всю совокупность епархиальных дел и интересов. Только в умопредставлении епископа, как в фокусе, должны и могут отражаться и отражаются все нити и пути водительства епархиальной жизнью.

4. По четвёртому вопросу – «о благоустройстве прихода в религиозно-нравственном, просветительном и благотворительном отношениях» – я полагал бы: благоустроение приходской общины через признание за ней права юридического лица и автономного заведования всеми делами прихода при посредстве местного органа из прихожан – несомненно содействовало бы основанию и обновлению не только церковной жизни в приходе, но и вообще духовных народных сил в России. Поэтому следовало бы предоставить приходским общинам не только заведование материальными нуждами церкви, но и призрение и просвещение и – до известной степени – распоряжение всем церковным достоянием; кроме того, следовало бы предоставить приходским общинам право «примирительного суда», когда-то существовавшего в древнерусской Церкви, посредством какового суда приходская община предупреждала бы всякую между её членами вражду и примиряла бы враждующих мерами нравственного воздействия и, во главе со своим пастырем, обличала бы и исправляла бы заблуждающихся и согрешающих своих сочленов. А для сего желательно учреждение при всех приходах братств или попечительств и приходских советов, с непременным участием в тех и других приходских священников – в качестве членов или председателей – и прочих членов причта. При организации этих братств и приходских советов и при определении их обязанностей возможно в значительной степени руководствоваться проектом Высочайшего постановления о церковно-приходском собрании и церковном совете православных приходов в Финляндии. Очень желательно по идее восстановить за каждым приходом, насколько это возможно при современных условиях, право выбирать или, по крайней мере, рекомендовать кандидатов на священно- церковнослужительские места, с тем, чтобы эти кандидаты, по засвидетельствованию благочиннических советов, удовлетворяли всем каноническим требованиям и имели бы соответствующее образование, – с сохранением, однако, за епископами права, по испытании и признании представленных кандидатов непригодными, заменять их кандидатами по своему усмотрению.

В действительности, по крайней мере – при существующих неудовлетворительных условиях народно-приходской жизни, правами выбора клириков может воспользоваться очень ограниченное число приходов во всей России. Конечно, к таким исключительным приходам отнюдь нельзя отнести почти все приходы Архангельской епархии и особенно отдалённые – инородческие приходы Лапландии, Поморья, Карелии и Зырянского края.

5. По вопросу «об усовершении духовно-учебных школ», учебно-воспитательная и дисциплинарная часть которых ныне пришла в большое расстройство, я в основных чертах согласен с «соображениями по постановке духовно-учебных заведений по учебной и воспитательной частям», выработанными учреждённой мною комиссией. Необходимо общеобразовательные науки отделить от специально-богословских, сосредоточив первые в курсах духовного училища и первых четырёх классах семинарии, а последние – в V и VI семинарских классах. Впрочем, курс духовных училищ должен быть рассчитан на то, чтобы, кроме образовательных необходимых сведений из различных наук, давать и такие сведения, которые открывали бы путь оказавшимся неспособными далее продолжать образование к занятию низших церковных должностей. В семинариях курс общеобразовательных наук мог бы быть частью оставлен в прежнем составе и объёме, частью изменён и восполнен введением некоторых новых наук и расширением объёма прежних, за счёт, главным образом, древних языков, из коих может быть признан обязательным какой-либо один и по значительно сокращённой программе. Из новых наук желательно было бы ввести краткий курс медицины, отечественного законоведения и космографии.

Относительно самых программ учебных предметов, как богословских, так и общеобразовательных, нельзя не выразить пожелания, чтобы они были пересмотрены и исправлены по соображению со временем, предназначенным для прохождения того или другого предмета; то же самое нужно сказать об исправлении или замене некоторых учебников и семинарского и училищного курса, неудовлетворительность коих в настоящее время общепризнана. Воспитательная часть духовно-учебных заведений требует глубокого, коренного изменения, необходимо в этом отношении дать делу воспитания такую организацию, при которой бы единственным главным двигателем был «нравственный авторитет» педагогического персонала, но не репрессия и суровые правила сухой дисциплины.

6. По вопросу «о пересмотре законов, касающихся порядка приобретения Церковью собственности, и о признании за духовенством как за сословием прав юридического лица по приобретению недвижимых имуществ» – ответ, как и предполагается в самом предложении г. синодального обер-прокурора, может быть только один – утвердительный. Если приходской общине желательно предоставить право на самоуправление, то тем более ей должны быть предоставлены права юридического лица на приобретение и отчуждение церковного имущества без испрошения каждый раз Высочайшего соизволения. Равным образом духовенство, как и всякое другое сословие, естественно должно пользоваться одинаковыми с другими сословиями правами юридического лица. Ограничивающий в сем праве духовенство закон: т. X, ч. 1 Зак. гражданок, изд. 1900 г. ст. 698, несомненно, как и свидетельствует сам г. синодальный обер-прокурор, не что иное, как аномалия.

7. По вопросу относительно «епархиальных съездов, а именно об установлении, на основании опыта, определённых границ для их деятельности и указаний им надлежащего места и значения в ряду епархиальных учреждений», я полагал бы вполне желательным и без затруднения осуществимым – присвоить епархиальным съездам значение вспомогательного при епископе органа не только по вопросам материальным, но и религиозно-нравственных нужд и по вопросам церковно-практическим (имущественных и хозяйственных нужд). В круг деятельности съездов должны бы входить:

а) по духовно-учебным заведениям – вопросы не только материальные, но и учебно-воспитательные;

б) по вопросам обще-епархиальным – вопросы миссионерства, проповедничества и вообще соприкасающиеся с пастырской практической деятельностью. Сообразно с епархиальными съездами должны быть реформированы и благочиннические съезды, предметами деятельности коих были бы: религиозно-нравственное состояние того или другого прихода в благочинии; выработка мер к улучшению приходской (благочиния) жизни в духовно-нравственном, просветительном, экономическом и благотворительном отношениях; заготовление обоснованных материалов для обсуждения на епархиальных съездах; меры братского воздействия на лиц, отличающихся неблагоповедением или неисправностью по службе; примирение враждующих.

8. Что касается вопроса «об участии священнослужителей в общественных учреждениях», то, с изданием Высочайших манифестов: 6 августа сего года об учреждении Государственной Думы и 17 октября сего года, по точному смыслу коих в составе Государственной Думы должны участвовать представители всех сословий, в том числе и духовного, – вопрос этот уже получил фактическое разрешение: и с теоретической точки зрения таковое именно разрешение сего вопроса имеет достаточные и едва ли оспоримые основания. Спаситель пришел духовно возродить человечество, с каковым возрождением, по мере совершения его в людях, естественно должны постепенно улучшаться и все стороны человеческой жизни, в том числе и стороны общественные и политические. Насколько желательно и необходимо проникновение христианством (Духом Христовым) всех сторон Русского государства, настолько желательно и необходимо участие духовенства, как проводника учения Христова, в общественных учреждениях гражданского ведомства; насколько Церковь заинтересована проведением христианских начал в общественный организм России, настолько она в лице своих представителей должна дорожить участием их в гражданских учреждениях. Отказаться от этого участия – значило бы, со стороны представителей Церкви, не понимать задачи Церкви и ограничивать сферу и средства её влияния на общество, как свою паству.

9. Последний вопрос, который, помимо намеченных Св. Синодом, «предвидится» по предположению г. синодального обер-прокурора к обсуждению на Всероссийском Соборе, – это вопрос «о положении православной Церкви в отношении к старообрядцам, сектантам и иноверцам по издании Высочайшего указа 17 апреля о веротерпимости». Этот вопрос ввиду воспоследовавшего Высочайшего манифеста 17 октября сего года «о свободе совести», получает особо важное значение. Сим манифестом в идее подтверждается право каждого верноподданного в вопросах веры следовать велениям своей совести; следовательно, в идее отменяются как бы все правительственные мероприятия по отношению не только к старообрядцам, но и инославным и даже иноверцам, каковыми мероприятиями доселе православная Церковь пользовалась как внешним законным средством охранения своих чад от отпадения от Церкви православной и ограничения влияния инославной и иноверной пропаганды. С приведением в действие силы сего манифеста православная Церковь может оказаться как бы без государственной поддержки и будет предоставлена своим собственным силам.

По моему твёрдому убеждению, Церковь никогда не должна пострадать, согласно непреложному слову Господа Иисуса Христа: «Созижду Церковь Мою, и врата адовы не одолеют ю». Православная Церковь, даже и предоставленная самой себе, должна положиться исключительно на свою мощь и правду, опереться исключительно на великую самодовлеющую силу учения Господа, на Его Божественное покровительство: «Идеже бо еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их». Твёрдо верю, что и правительство наше, в лице первее всего Благочестивейшего Государя нашего, как первейшего сына Церкви и помазанника Божия, не может оставить деятельность православной Церкви без признания за ней со стороны государства должных прав и преимуществ пред другими Церквами, как за Церковью всероссийскою, государственною, господствующею, истинною и святою.

Указ 17 апреля о веротерпимости вызвал немало вопросов первостепенной важности касательно нашей внутренней миссии. Хотя указ этот в жизнь наших расколо-сектантов собственно нового привнёс очень немного – он лишь санкционировал то, чем они довольно давно и довольно таки безнаказанно пользовались, – тем не менее он отнял у духовенства ту помощь ему в этом святом деле, которая, будучи лишь тенью, признаком помощи, на самом деле по каким-то непонятным предрассудкам считалась за великую для духовенства опору. Разумеем правительственную помощь. Духовенство теперь стало лицом к лицу с расколо-сектантством, без всяких посредств и пособничества. Вот и явились разные вопросы: как-то теперь будет существовать миссия? Справиться ли ей? Да и нужна ли она?

Нельзя не сознаться, что в основе всех этих и им подобных вопросов лежит простое неведение сущности, смысла и направления миссионерской деятельности. Миссия хотя и давно у нас существует, но, вследствие различных исторических обстоятельств, ей всё как-то не счастливило, она всегда была какой-то падчерицей в глазах благоволения нашего церковного начальства; ей поэтому приходилось вступать в разные непрочные и неблагодарные сделки и компромиссы и покрываться тенью какого-то даже полицейско-сыскного дела. Ведь нельзя позабыть, что ещё не так давно от миссии требовали выслеживания за раскольниками и сектантами, за их молитвенными домами, их противозаконными действиями и т. п., – что, собственно, есть сфера деятельности только чиновничества. На миссионеров епархиальных ещё недавно смотрели как на экспертов по миссионерским делам, как бы лишь на чиновников особых поручений по миссионерским делам при консисториях и разных братствах. Бог даст, теперь рассеются все эти кривотолки, и миссия вступит в её надлежащем освещении и деле.

Миссия – это служение делу евангельской проповеди, распространению христианства как среди не знающих совершенно Христа, так и среди имеющих неправильное о нём и Его деле понятие. Миссия, следовательно, есть апостольское служение, и, как таковое, она должна носить в себе все свойства и признаки его. Посылая на проповедь апостолов, Господь заповедал им не брать даже и посоха, значит, единственным средством к проповеди для них должно было быть одно слово. Кто же не будет слушать этого слова, тех не принуждать и не приневоливать к нему, ибо никто не может прийти ко Христу, если не привлечёт его Отец Небесный (Ин.6:44), а только отрясать прах от ног своих. Ещё более: самим проповедникам будут чинить большие неприятности, будут отдавать их в судилища, водить по правителям; но им не только Христос не заповедал как-либо противопоставлять этому или искать помощи или защиты у светских властей и царей, но не повелел даже заботиться о том, как и что сказать на судилищах (Мф.10:9–20).

И после времени апостольского, по словам историка Евсевия, «много было благовестников слова (т. е. миссионеров), которые, воодушевляясь примером апостолов, с живой ревностью содействовали возрастанию и утверждению слова Божия» (кн. V, гл. 10).

Итак, слово без всяких правительственных подпорок, полицейско-сыскных поддержек и изысканий и без денежного обоснования, такое слово есть единственное средство миссии; к нему разве ещё присоединяется жизнь сообразно с этим словом. С таким оружием миссия не ищет своих си, она требует жертв от проповедников и своё упование возлагает на Господа – и только...

Отсюда ясно, что указ 17 апреля, естественно, должен способствовать возвращению дела миссии к его единственно истинному и надлежащему положению. Давая свободу всем иномыслящим и иноверующим, указ в то же время освобождает духовенство и миссионеров от несвойственных им и их унижающих занятий, обязанностей и друзей, которые опасней врагов и которые, действительно, за всё время дружбы с ними миссии оказывали ей только сомнительные услуги. А отсюда следует и тот естественный вывод, что теперь только миссия может явить себя как настоящее, истинное свободное служение Христу и Его Евангелию... Теперь никто ни в чём не может упрекнуть и заподозрить миссионерское служение; никто не может подумать и других в этом убеждать, что миссия только и живёт правительственной поддержкой и что цели её – цели полиции.

Но, чтобы миссия стояла на должной ей высоте и являла дело Христово с пользой для него, необходимо нужно, чтобы все мы, все те, которые составляем целокупное тело Христово – Его святую Церковь, искренне, с любовью принялись за служение Христу и Его Церкви, не по обязанности только, из-за страха или наград, а из сознания важности и великости этого дела, а пастыри – и из-за сознания ответственности своего служения, имеющего целью не только упасти овец двора Отчего, но привести сюда и овец чуждых. Теперь православная Церковь, предоставленная самой себе, должна исключительно положиться на свою внутреннюю мощь и правду, и ей необходимо употребить все средства и все свои наличные силы к живой свободной деятельности всех её членов. А для этого необходимы самые существенные и коренные реформы всего церковного строя. Временем расцвета Церкви была заря христианства. И там мы должны искать для себя великий образец подражания. Церковь тогда была автономна. Автономна она должна быть и теперь, как автономны общины раскольников и сектантов, грозные своей сплочённостью. Церковь должна пользоваться широкими бесконтрольными со стороны государства правами при собрании своих соборов и в деятельности своих учреждений. Церковь – мать. И, как мать, она не нуждается в опеке своего ребёнка – государства. Государственная опека была часто вредна для Церкви. Церковь, поставленная нередко в такие двусмысленные условия в отношении к государству, должна была поддерживать в лице духовенства различные государственные мероприятия (например крепостное право) и теряла доверие некоторых членов. В автономной соборно-управляемой Церкви должно находить, по примеру апостольскому, широкое применение выборное начало как к приходскому духовенству, так и к епископам, митрополитам и, если будет, патриарху, включая всех должностных лиц во всех церковных учреждениях (избрание в апостольские времена семи диаконов, пресвитеров, избрание уполномоченных от христианских Церквей для сбора и передачи пожертвований бедствующим христианам иерусалимской Церкви). По примеру времён апостольских и по образцу древнерусских братств мирянам должно быть предоставлено деятельное в своей мере участие во всех сторонах церковной жизни – в выборе духовенства до патриарха включительно, в церковном управлении, суде и учительстве; ими должно быть передано заведование, под наблюдением диаконов и контролем священников и епископов, церковным имуществом и хозяйством, благотворительными и просветительными церковными учреждениями; мы же – пресвитеры и епископы, – по примеру апостолов, в молитве и служении слову пребудем (Деян.6:4). Деятельность всех церковно-дожностных лиц и учреждений должна быть гласной и подлежать свободному обсуждению как духовной, так и светской печати.

В частности, епископы должны быть поставлены так, чтобы они, по примеру апостолов, были свободны от всяких хозяйственных и канцелярских дел и пребывали только в молитве и служении слова, чтобы они были всем вся, первии последними и больший рабами и служители всех, велики не по высоте своей власти, а своим внутренним религиозно-нравственным авторитетом, чтобы они – архипастыри – знали свою паству и глашали своих овец по имени (уменьшение епархий по древнему примеру), чтобы они были первыми миссионерами, учителями и руководителями в религиозно-нравственной жизни и пастырей и мирян, чтобы к ним имели свободный во всякое время доступ не только всякий клирик, но и мирянин. Епископы – инициаторы, руководители и возгреватели миссионерского дела в епархии, они же, по историческому своему преемству, – первые миссионеры. Когда в III в. по Р.X. особливые провозвестники слова евангельского перестали действовать, то заботы о распространении христианства и об очищении его от всяких еретических примесей лжеимённого разума всецело перешли к епископам. И дело это они вели с ревностью и успехом. По словам немецкого учёного богослова А. Гарнака, «не будучи собственно миссионером, епископ (древний) проявлял деятельность миссионера»... Как на пример, можно указать на деятельность Григория чудотворца, принявшего при занятии кафедры в Понтийской Неокесарии только 17 христиан, а по смерти своей оставившего здесь только 17 язычников.

Священники – первые миссионеры в своём приходе. Для успешного ведения ими миссионерского дела пастырям необходимо не только приобрести теоретически специально миссионерские познания, но иметь любовь и призвание к пастырско-миссионерскому делу. Пастыри должны быть людьми призвания, проникнутыми духом святой веры Христовой и сердечно убеждёнными в истине и спасительности её. Исполнившись сами духом и силой православия, пастыри внесут теплоту и свет его и в среду вверенной им от Бога паствы. От пастырей без призвания и хладных в вере – не польза, а вред. «Аще убо свет, иже в тебе, тьма есть, то тьма кольми» (Мф.6:23). Зажигает огонь в другом только тот, кто сам горит, пылает святым огнём воодушевления, веры; безразличный же и холодный в вере замораживает в другом и то, что тот имеет. К пастырям относятся слова нашего Спасителя: «Вы – соль»; пастыри должны укреплять паству свою и сохранять её в нравственной крепости и охранять от нравственного растления. Как свет, – пастыри должны просвещать жизнь своей паствы светом Христовой веры, одухотворять её духом православия. Пастырей с призванием должна дать и приготовить реформированная духовная школа. Но одного призвания ещё для пастыря недостаточно. Нужно их поставить в благоприятные условия для ведения приходской миссии в широком смысле этого слова. Поэтому пастырей необходимо освободить от хозяйственных по церкви и канцелярских работ. Пусть хозяйственную часть ведёт сам приход и диаконы, мы же – пастыри – в молитве и служении слова пребудем. А ведение метрических книг, предбрачных обысков и проч, передать гражданскому ведомству. Положение пастыря в приходе должно быть свободное и независимое. Выбираемый своими прихожанами, он не иначе может быть уволен или переведён, как только по суду или по своему личному желанию. Существующий способ обеспечения духовенства должен быть оставлен и заменён определённым достаточным жалованьем от казны или от прихода. В проповеднической своей деятельности пастырь должен быть свободен от всяких стеснений цензуры. Только при таких условиях пастырь Церкви может ревностно и безбоязненно выполнять долг своего пастырского служения делу спасения ближних.

Могущественным средством воздействия пастыря на пасомых является богослужение православной Церкви. Наше богослужение имеет религиозно-нравственное и воспитательное значение. Оно будет вполне достигать своей цели, когда будет совершаться на языке, понятном для всех, т. е. на родном русском языке. Священное Писание говорит: «Пойте Богу разумно». Апостолы проповедовали на всех языках и на всех языках молились с верующими. У нас в России есть литургии на языке латышском, зырянском, мордовском, но нет богослужения на своём родном наречии. Сектанты некоторых совращают и потому, что их простое, понятное богослужение совершается по-русски. Храм для православного человека должен быть школой, а богослужение, совершаемое в нём – отдельными уроками христианской жизни, так как здесь человек научается жить, здесь он узнает не только, что он должен делать, но и что думать, что чувствовать.

Что сказать о школе, в которой ведётся обучение на непонятном для учащихся языке? Всякий здравомыслящий человек скажет, что такая школа для ученика принесёт очень мало пользы, что такая школа не может иметь большого влияния на своих питомцев.

Православная Церковь в России в этом отношении находится в положении худшем, чем все другие народные школы: везде, во всех школах, обучение ведётся на общеупотребительном наречии: только в церкви богослужение совершается на малопонятном, а для многих и совершенно непонятном славянском языке. Будучи великолепным по своему содержанию, оно остаётся непонятным, а вследствие этого – и без желательного влияния на простой народ. Поэтому полезно было бы славянский язык в церковном богослужении заменить русским. Такая замена даст для очень многих великое счастье участвовать в богослужении часто не одним только стоянием в храме, но участвовать разумно. Испытавши же в храме несколько минут неземного блаженства, человек едва ли решится оставить православие и перейти в сектантство. Можно русский язык ввести в употребление постепенно. Пусть сначала богослужение на русском языке совершается изредка, как оно совершается, например, на греческом языке. Во всяком случае, от такого совершения богослужения опасности нет. Со временем оно будет всё более и более учащаться. Начинать употребление в богослужении русского языка нужно с городов и, вообще, с тех мест, где народ более развит, более сочувствует этому. Это имеет удобство в том отношении, что в городах и, вообще, в более населённых местах всегда имеется несколько храмов, и не желающие присутствовать при богослужении на русском языке будут иметь возможность присутствовать при богослужении на славянском языке. А пока русский язык в богослужение вводится в одном месте, к нему привыкнет и само пожелает завести у себя население и других мест. Не нужно и священников принуждать совершать богослужение на том или ином языке: ведь в одних местах эту реформу можно ввести без всякой опасности теперь же, в других необходимо подождать. Нужно представить это на благоусмотрение местных епископов и приходских пастырей. Пусть от прихода зависит заменить славянский язык русским или же до поры до времени оставить славянское богослужение. Постепенность в этом деле нужна даже для самих священников и, вообще, людей интеллигентных, которые понимают действительное значение русского и славянского языка в богослужении. Даже для них сразу перейти на русский язык было бы тяжело и неприятно. Ведь на русском языке молиться мы как будто не умеем и, с другой стороны, так привыкли при молитве употреблять славянский язык, что, может быть, за первой службой на другом языке не сумеем воодушевиться, как это бывает за славянской службой. Может быть, за первым богослужением на русском языке мы не получим удовлетворения своей душе, потому что дело это для нас ново, нужно к нему привыкнуть исподоволь. Поэтому на первых порах нужно, чтобы о совершении богослужения на русском языке прихожане знали, и нужно по мере возможности приготовить их к тому пастырским словом. На основании всего сказанного мы думаем: следовало бы вопрос о богослужении на русском языке поставить на очередь в нашей церковной жизни и разных мероприятиях к её усовершенствованию. А также следовало бы поставить на очередь и вопрос о необходимости выработать для церковной службы новую норму, при которой служба была бы не так продолжительна, но в то же время сохранила в себе всё то, что придаёт ей красоту и содержание и обусловливает просветительно-воспитательное значение. Древняя Церковь не смотрела на богослужение как на что-то неподвижное, догматически неизменное. Церковь в лучшие времена своей жизни пользовалась широким правом изменять богослужение. Наш церковный устав особенно нуждается в изменении, как приспособленный для монахов, но никак не для мирян. Можно произвести сокращение ектений (одна и та же ектенья повторяется много раз), стихир, песней канона, чтения псалмов и проч. За обедней прочитывать вслух некоторые тайные молитвы, которые глубиной своего содержания в силах создавать возвышенное настроение души.

Если проповедование слова Божия необходимо всегда, то в настоящее время оно особенно требуется. Народ наш развивается. В уме его возникают всё новые и новые запросы. Отвечать на эти запросы на основании слова Божия и учения православной Церкви должны пастыри, и их долг – учить народ всегда и непрестанно, чтобы он был научен в здравом учении. Особенно необходима и благотворна в нынешнее время проповедь изустная, живая. Ныне не только жители городов, но даже и сельские прихожане мало удовлетворяются чтением готовых проповедей по книжке или по тетради, и в особенности – когда чтение это вяло и монотонно. Лучше десять слов, идущих прямо от души, сказанных проповедником от сердца, чем многое множество слов холодных и мёртвых. Лучше самое краткое поучение на предмет или явление, хорошо известное слушателям, взятое из их жизни, чем самое пространное и продолжительное рассуждение об истинах отвлечённых, мало доступных народу. Да будет же слово пастырей живо и действенно! Да будет оно преисполнено не словами, а силой убеждения, глубиной искренности и любви! В нынешнее время весьма необходима ещё проповедь катехизическая – о главных и основных истинах святой православной веры. Прискорбно слышать, что многие члены нашей паствы не имеют точного знания о главных истинах веры своей или имеют знания неясные, неполные и даже неправильные. Пастыри должны сообщить своим пасомым такие познания путём катехизации. В дни Великого поста и других постов, когда люди говеют, готовятся к принятию Святых Таин, бывают настроены благоговейно, когда сердца их и души бывают широко отверсты для благотворного пастырского воздействия, – в это время пастырь должен особенно проповедовать и сообщать пасомым своим катехизические познания веры. Учить пастыри должны не только взрослых членов своей паствы, но и детей своих прихожан в храмах и в школах. Школа приходская – великое орудие в руках пастыря. Кроме благоговейного совершения богослужения, проповеди и учительства в школе, пастыри должны учить свою паству ещё примером своей жизни. Слово располагает, а пример увлекает. Жизнь пастыря – на глазах всех прихожан. Добрая жизнь пастыря является лучшим примером для паствы, и недобрая жизнь его служит губительным соблазном. Долг пастыря – стремиться к тому, чтобы не только сознательно, но даже и ненамеренно не сделаться камнем преткновения для простых в вере чад православной Церкви. Пример неукоризненной, строго добродетельной, благочестивой жизни, приличествующей христианскому пастырю, благотворно воздействует не только на верных чад самой Церкви, но и на иноверцев и старообрядцев, так что те из них, которые не покорятся слову пастырского увещания, иногда житием пастыря без слова могут быть приобретаемы для Церкви, как некогда в апостольское время мужи, не покорявшиеся евангельскому слову, приобретаемы были житием своих благочестивых христианских жён (1Пёт.3:1, 2). Благоговейное одушевление при совершении богослужения, живая проповедь, личный пример пастыря – вот могучее орудие в руках духовенства. Масса народа будет стекаться в тот храм, где при богослужении будет чувствоваться верующая душа служителя Божия, где пастырь в своей пламенной молитве будет тесно соединяться с Богом и других объединять с Ним. Такое богослужение человеку даст забвение грязи и пошлости окружающей жизни, унесёт его в горний мир. И человек насладится восторженными порывами христианской молитвы. Никто не станет отрицать громадного воспитательного значения за таким богослужением. Одушевлённая проповедь, разогретая любящим сердцем проповедника, заставит встрепенуться толпу. Но этого мало: она подчинит толпу. И из слушателей едва ли многие оставят Церковь и будут на стороне искать решения мучительных для них вопросов о Боге и как жить. Жизнь священника, воплощая в себе идеал Христа, будет обаятельно действовать на окружающих. И паства таких священников всё будет расти и расти за счёт раскола, сектантства и инославия.

Диаконы и псаломщики должны идти навстречу своему священнику как в совершении богослужения, так и в подражании его высоконравственной жизни, а также и в миссионерской деятельности.

К борьбе с расколом и сектантством должны быть призваны и миряне путём создания приходской общины. Приходскую общину мы признаём не в смысле внешней организации, созданной на параграфах инструкции. Мы допускаем приходскую общину, как известное направление приходской жизни, исключительно созданное на началах Христовой любви. Пастырь должен так воспитать своих прихожан, чтобы они пришли на помощь к нему в его заботе о спасении вверенной ему паствы. Тогда священник – не одинокий борец против нравственного нестроения общества и врагов Церкви. Сами прихожане будут влиять друг на друга в деле религиозно-нравственного воспитания, дружными усилиями поддерживая того, кто будет терять образ Божий и опускаться всё ниже и ниже на дно жизни. Высшим выражением единения приходской общины будет служить молитва. Бессильные в борьбе с каким-нибудь злом, члены общины естественно обратятся к Богу. И тогда польётся искренняя горячая молитва устроителей Царства Божия на земле за всех озлобленных, за людей с уставшей, истерзанной душой, за несчастных и забитых горем и нуждой. Сам Господь снизойдёт к людям. Их силы удесятерятся... И зло... погибнет. Приходская община – твёрдый оплот православия и страшная гроза врагам его! Общинной жизни раскольников и сектантов будет противопоставлена тесно сплочённая приходская православная община, где будет бить живым ключом Божественная благодать, и жизнь – благоухать цветами веры и добра. Враг дрогнет, не устоит.

Специальные противо-раскольничьи и противо-сектантские миссионеры при объявлении свободы совести не только не излишни, но и приобретают теперь большее поле деятельности и большее значение. Они – пример апостольской ревности; они – руководители в большем своём количестве теперь растерявшегося духовенства, не знающего, что ему предпринять и что сделать для миссии; они – изыскатели новых способов борьбы словом с заблуждающимися, обновители старых, обветшавших приёмов полемики; они – и первые, кто должен испытать на себе волну сектантского возбуждения на беседах, готовые словом же и только словом усмирить, укротить её. Миссионеры епархиальные теперь нужнее, чем как были прежде: при настоящем подъёме страстей священнику приходскому трудно одному влиять на народ, ему не безопасно одному показываться среди возбуждённой толпы, и вот, миссионер и должен и может тут ему помочь и своим авторитетом, и своим беспристрастием, и своей книжностью, и своей, наконец, опытностью. Только теперь миссионерам придётся больше бывать в разъездах и меньше исполнять разные канцелярские поручения; почаще посещать центры сектантства и подольше проживать в них. А для этого необходимо нужно предоставить им как можно более свободы, инициативы и самостоятельности. До сих пор миссия была если не исключительно, то главным образом, в руках миссионеров-специалистов. Но деятельность большинства миссионеров бесплодна или достигает минимальных результатов. Миссионеры говорят, что нет никакой возможности сломить фанатизм раскола и сектантства; наши беседы нередко нарушаются шумом, гамом, насмешками и издевательствами. В таких же неблагоприятных, если не в худших, условиях находилась деятельность одного из первых миссионеров юной Христовой Церкви. Мы разумеем речь ап. Петра в день Пятидесятницы. Без сомнения, речь его была встречена смехом, может быть – издевательствами и даже бранью. Но это продолжалось только несколько мгновений. Насмешки на лицах слушателей быстро сменились затаённым напряжённым вниманием. Слушатели готовы были без конца слушать чудную речь, которая бурным потоком лилась из уст его. Они почувствовали глубоко, всем существом своей души почувствовали, что Христос есть истинный Бог, и верить нужно лишь Ему. Чем дальше говорил апостол, тем вера его слушателей загоралась всё сильнее и сильней... Апостол кончил. Озарённая речью апостола толпа поражённая – она кричала: «Что делать нам?» Смысл этих слов такой: что хочешь, то и делай с нами. Апостол советовал креститься во имя Христа. Успех был поразительный. Около 3.000 человек крестилось в тот же день. Нам скажут, что апостол действовал здесь под влиянием силы Св. Духа. Да... сила Св. Духа подняла до известного напряжения ту веру во Христа, которой горела душа апостола, – ту любовь, пламень которой охватил всё сердце его. Апостол любил людей, он страдал за них: как далеки они от того счастья, какое даст им вера во Христа! Слушатели всё это пережили, всё это перечувствовали и с твёрдой решимостью пошли за апостолом. Не апостолы только, как носители чрезвычайных дарований, имели такое влияние на толпу. Подвижники, как наш современный великий пастырь кронштадтский, оказывают сильное влияние на народ. Их отдельный совет, отдельная проповедь иногда в силах перевернуть целое миросозерцание человека. И человек жизнь роскоши и неги меняет на жизнь лишений и труда. Весь секрет в том, что подвижники и кронштадтский пастырь твёрдо верят и чувствуют горячо. Где появляются такие деятели, там не может быть и речи о возникновении раскола и сектантства. Раскол и сектантство там тают и даже вымирают. Цель миссионера – не убедить только слушателей, но и подействовать на чувство их, чтобы они убеждённо могли сказать про миссионера: «Да, мы чувствуем, что он прав». А это возможно тогда, когда вера миссионера будет тверда, как адамант, и в сердце будет теплиться к ближнему любовь. Между говорящим и толпой устанавливается тесное взаимоотношение только при известном условии. Чем богаче, чем ярче наличное состояние говорящего, тем будет больший успех среди толпы. Напротив, чем беднее его душевная жизнь, тем меньший будет и успех, а вернее – никакой. Если речь его будет дышать верой и выльется из сердца, которое любит людей, страдает за них, то эта речь непременно найдёт звучный отклик в сердцах слушателей и подчинит всецело их. Короче говоря, миссионер непременно должен обладать даром вдохновения и быть человеком с миссионерским призванием, не только специалистом и теоретическим знатоком своего дела, но и человеком духа и силы, человеком апостольской ревности и пророческого одушевления, который бы действовал на слушателей не только силой логических доводов, но и огнём внутренней своей убеждённости в правоте и спасительности проповедуемых им истин. Тогда его влияние будет могущественно на толпу.

Таких миссионеров может создать новая реформированная духовная школа, если в ней всё воспитание будет дышать любовью Христа и самая духовная наука будет много говорить сердцу человека. Само собой разумеется, что преподавание истории и обличения расколо-сектантства в реформированной духовной школе должно быть поставлено широко и основательно. Поэтому нельзя не удивляться появившемуся в газетах проекту распределения богословских наук в реформируемой духовной семинарии, по которому кафедра истории и обличения расколо-сектантства уничтожается, на преподавание этого предмета уделяется только три урока, и преподавание истории и обличения расколо-сектантства соединяется с преподаванием церковной истории. Если при нынешних 6-ти недельных уроках едва удаётся пройти курс истории и обличения расколо-сектантства, то что сказать о реформированной духовной школе, в которой, в соответствие современным нуждам Церкви, вызванным объявлением свободы совести, рассмотрение вопросов, пререкаемых расколо-сектантством, должно быть поставлено шире и обстоятельнее, чем это, по необходимости, делается теперь, за невозможностью всё сделать и рассмотреть при 6-ти недельных уроках.

Что касается публичных и частных миссионерских бесед, то значения и важности их отрицать нельзя. Но им должна быть дана иная постановка. Миссионерские беседы отличаются сухостью, безжизненностью и схоластическими приёмами. Каждая миссионерская беседа должна обязательно не только подействовать на ум, но и потрясти душу слушателей. Помимо личности миссионера, здесь имеет значение и само содержание беседы. Каждая беседа непременно должна быть жизненна. А это возможно тогда, когда миссионер будет не только доказывать логически истинность православия, но и говорить о том высоком душевном настроении, какое создаёт в душе истинно верующих православная вера. Миссионер может ссылаться или на свой религиозный опыт, или на опыт святых отцов, или всей Церкви.

Кроме миссионерских бесед, на расколо-сектантскую среду можно действовать – в смысле сближения её с православием – путём школ, библиотек, через посредство книгонош, путём благотворительности расколо-сектантам и борьбой с пьянством и порочностью в православной среде. Главнейшей же мерой воздействия на старообрядцев является уравнение единоверцев в правах с православными и предоставление им права иметь собственных единоверческих епископов.

Народная школа принесёт хорошую пользу миссионерству, если её основная цель будет религиозно-нравственное просвещение народа в духе православной Церкви. Вопросы, пререкаемые раскольниками и сектантами, в селениях, заражённых расколом и сектантством, должны раскрываться перед школьниками с возможной ясностью и полнотой.

При каждой церкви нужно завести библиотеку и читальню с книгами и духовными журналами, которые действительно пробуждают душу человека и зовут для новой жизни во имя правды Божией и Христовой любви и которые ярко говорят, что высшее духовное блаженство можно получить только в православной Церкви. Миссионерскому отделу, где есть секты или раскольничьи толки, отводится самое видное место.

Книгоноши имели и теперь имеют большое значение в деле распространения штундизма. Епархиальным братствам необходимо посылать по сёлам и городам книгонош. Книгоноши должны быть хорошо осведомлены в истинах православия и с учением раскольников и сектантов и быть людьми идеи. Они не только будут продавать и раздавать книги, но будут проповедовать среди раскольников и сектантов.

Организация миссионерских кружков в очагах раскола и сектантства принесёт крупную услугу делу миссии. Такие кружки есть в губерниях Нижегородской и Херсонской. В состав кружков войдут лица, которые так же, как и книгоноши, хорошо знают православное учение, знакомы с учением раскольников и сектантов и люди с огнём веры в душе. Члены миссионерских кружков – лучшие помощники священника на миссионерском поприще, так как священник не всегда и всюду может поспеть и всё усмотреть.

Любовь – это великая сила, которая заклятых врагов делает друзьями. Пастырям Церкви и миссионерам нужно вносить как можно более света и тепла в раскольничью и сектантскую среду, своей любовью обогревать иззябшие раскольничьи и сектантские души. Приходская благотворительность ни под каким видом не должна оставаться равнодушной к нуждам раскольников и сектантов. Она, под влиянием своего священника, пусть оказывает помощь бедным – и раскольникам и сектантам. Сектанты своей благотворительностью немало совратили православных.

Особенно приходская благотворительность должна прилагать свои заботы о тех нуждающихся братиях, которые присоединились к Церкви из раскольников или из сектантов. Слабых духом враги Церкви легко могут привлечь к себе материальной помощью. При церковных попечительствах должны быть особые кассы или специальный фонд для оказания помощи нуждающимся прозелитам православной Церкви.

На беседах сектанты обвиняют православных в распущенности: на пьянство православных они указывают, как на одну из причин отделения их от Церкви. Ввиду этого пастыри должны обратить особенное внимание на борьбу с пьянством и пороками своей православной паствы. Кроме уже известных мер – общества трезвости, воскресных вечерен с общим пением и собеседованиями, устройства чтений с туманными картинами, – необходимо организовать приходскую дружину из людей безукоризненно трезвых. Эта дружина под руководством священника может бороться с пьянством. Слабых дружинники будут удерживать от пьянства. Кто пьёт с горя или от нищеты, дружинники своей помощью отвлекут несчастных от вина.

Единоверцы должны быть совершенно уравнены в правах с православными. В настоящее время единоверие в сравнении с православием является пасынком. Это – крайне несправедливо в отношении к единоверцам и очень вредно для миссионерства. Переход православных в единоверие должен совершаться беспрепятственно. Разница между нами и единоверцами слишком несущественна – в одних лишь обрядах. А обряды в Церкви, как известно, «вещь средняя» в деле спасения, явление условное, изменяемое в зависимости от места, времени и других обстоятельств. Единоверцам необходимо дать собственных архиереев. Очень полезно для дела миссии – вопрос о единоверии решить в том смысле, как он был решён на съезде миссионеров Архангельской епархии в июле месяце 1905 года и как этот вопрос подробно рассматривается и решается в брошюре протоиерея о. Ильи Легатова: «О современных нуждах единоверия и о мерах для сближения старообрядцев с православной Церковью».

Состав Собора на основании канонических постановлений и церковной практики. Порядок избрания представителей из монашествующих, из белого духовенства и мирян

«Церковь есть организм истины, вверенной взаимной любви христиан»: вот глубоко верное определение Христовой Церкви истинного её сына – А.С. Хомякова, потому что оно имеет свой корень в самом существе Церкви и её духе и, следовательно, полное оправдание и опору в истории её существования и постоянного развития её жизни – «дондеже достигнем вси в меру возраста исполнения Христова» (Еф.4:13). Главнейшими началами истинной церковной жизнедеятельности служат свобода и единство, организующей же и одушевляющей их силой, внутренним связующим цементом – любовь, а отсюда – единение духа в союзе мира (Еф.4:3). Это глубочайшее внутреннее единство, единство нравственное; свободное, должно быть непременным условием взаимоотношения пастырей Церкви и их паствы, теснейшему единению и братскому взаимообщению которых, как двум элементам Церкви, и вверена, под руководством Духа Святого, истинная жизнь Церкви и её истинный прогресс, её вечная непоколебимость и непогрешимость. Там же, где недостаёт полно выраженного одного из этих элементов и, стало быть, и гармонии между ними, т. е. между иерархией и паствой, получается ненормальное течение жизни Церкви: ибо происходит резкое, крайнее, одностороннее разделение между Церковью учащей (иерархией) и поучаемой (паствой), могущее переходить, с одной стороны, в подавление личности и свободы каждого отдельного члена Церкви, в деспотизм, несомненно во всех отношениях вредно отзывающийся на жизни Церкви (как это и видим в католичестве), или же, с другой стороны, в произвол каждого члена Церкви, в своеволие, не желающее знать и слушать голоса своего пастыря, даже отрицающее в самом корне идею истинного пастырства (как это видим в протестантстве). Ясно, что в самой идее истинно-православной Церкви не должна иметь места такая дисгармония, исключающая церковную жизнь. «Церковь, – пишет св. Киприан Карфагенский, – есть народ, соединённый со своим пастырем, стадо, прилежащее пастырю. Церковь обитает в епископе, клире и верном народе» (Тракт. о «Единстве Церкви»). «У нас, – говорят Восточные патриархи в ответе папе Пию IX, – ни патриархи, ни соборы никогда не могли внести что-нибудь новое, потому что хранитель благочестия (веры, религии и нравственности) есть само тело Церкви, т. е. сам народ».

После этих соображений должно быть понятно, почему Христова Церковь (и в названии своём ἐκκλησία – народное собрание) носит, как свой существенный признак, название соборной⁹³. Церковь, значит, должна иметь соборный характер; т. е. внутреннее управление делами Церкви, её устроение, словом – вся её внутренняя жизнь должна быть безусловно предоставлена самой Церкви, т. е. всецерковному собранию верующих и, понятно, независимо от всяких посторонних влияний – государства, политики и проч., опираясь исключительно на вложенные в само существо её законы органического развития. Соборное начало в Церкви есть то же, что кровообращение в живом организме, есть жизненный нерв церковного организма, есть сама жизнь Церкви. Только при общем свободном согласии и при полной свободе (независимости) Церкви возможно ожидать уничтожения существующего, к прискорбию, у нас разделения, обособления между паствой и пастырями; только в восстановлении соборности найдём восстановление истинных начал жизни Церкви – единодушия и любви, при всей свободе членов Церкви; только здесь будет обеспечена истина и правда в решении общественных вопросов и может восстановиться правильное течение и развитие церковной жизни. «В соборе, – прекрасно пишет покойный канонист проф. Т.В. Барсов, – эти начала (т. е. единодушие, любовь и свобода) не только требуются и ищутся, но и необходимо предполагаются и непосредственно действуют, – как готовые данные, – для раскрытия и воспроизведения полной, всецелой, всесовершеннейшей идеи собора. Так, многочисленностью представителей своего состава, представителей с одинаковыми правами власти и голоса, собор прямо покровительствует и развивает закон и начало духовной свободы; составлением и определением правил, обязательных и важных для всех членов, состоящих в Церкви, он возвещает и утверждает закон и начало единодушия и единомыслия в понятиях и убеждениях веры; присутствием различных, равномерных и разнородных своих членов, собравшихся на собор по одним и тем же побуждениям, для одной и той же желанной для них цели, собор открыто держится и громко провозглашает закон и начало истинно-братской и взаимно-совершеннейшей любви. А по всему этому вместе он является живым изображением существа Церкви Христовой, если рассматривать эту Церковь в основных началах её исторического существования, если смотреть на неё как на отдельное в мире царство, предназначенное развить и воспитать в человечестве начала истинной свободы, взаимной любви и полнейшего единодушия» (см. «Христ. чтение» 1869 г., ч. 2-я, ст. «О вселенских соборах», с. 234–235).

Из сказанного ясно вытекает, что и состав всякого собора, а следовательно, и предстоящего Собора поместной русской Церкви, обязательно должен быть всецерковный, т. е. состоять из епископов, клира и мирян. Так это было всегда – ив век апостолов, и в последующие века энергической жизни Церкви; так это было и в древнерусской Церкви, до самой реформы Петра Великого. Вот факты истории. Образец всех соборов – первый апостольский собор – состоял из апостолов (епископов), старцев (пресвитеров) и всего народа (всей Церкви) (см. Деян.15 гл.). В следующее за апостолами время Церковь и живёт этой данной основой своей жизни. Святой Игнатий Богоносец пишет в послании к Ефесянам: «Составляйте же из себя вы все до одного хор, чтобы согласно, настроенные в единомыслии, дружно начавши песнь Богу, вы единогласно пели её Отцу чрез Иисуса Христа... Полезно вам быть в невозмутимом единении между собою, чтобы всегда быть и в союзе с Богом» (4 гл.). В III веке, при появлении ереси Монтана, «верующие начали часто и во многих местах собираться и, исследовав новое учение, объявили его нечестивым и отвергли, как еретическое» (Евсевий – «Церк. История» V, 16). В следующем веке имеем, например, следующее драгоценное указание св. Киприана Карфагенского: «С самого начала епископства моего, – писал он пресвитерам и диаконам, – я положил за правило ничего не делать по одному моему усмотрению, без совета вашего и без согласия народа». При возникновении вопроса о падших он же писал, и подобное же – почти буквально – отвечала ему римская Церковь, что этот вопрос должно разрешить с общего совета «епископов, пресвитеров, диаконов исповедников и твёрдых в вере мирян» (Твор. св. Киприана. Т. I, с. 175, 133, 165, 217, 221). Св. Иоанн Златоуст говорит: «В Церкви должно жить, как в одном доме... Тогда бы и меньший мог приносить пользу большему... И ныне, если один не говорит полезного, то пусть другой встанет и говорит. Хотя бы он был и меньший, но, если предлагает что-либо полезное, предпочти его мнение, хотя бы он был даже последний, не оставь без внимания» (18 бес. на 2Кор.СПб., 1904. Т. X, с. 633–634). Св. Афанасий Александрийский даже разбор дела по жалобе на епископа считает предметом ведения «собравшегося народа и приявших власть от Духа Святого в присутствии изъявляющих своё требование мирян и клириков», и это, по словам св. отца, – «по церковным правилам и по слову Павлову» (1Кор.5:4). Соборный строй церковной жизни, при котором иерархия и клир были в тесном общении с народом и все принимали близкое участие во всех делах Церкви, проходил через всю древнюю историю Церкви. Так, в IV в. на Эльвирском Соборе 309 г. было 19 епископов, 26 пресвитеров, диаконов и «великое множество народа»; на Константинопольском Соборе 394 г. епископы присутствовали «со всем священным чином». Подобное же было на римских Соборах 465, 487, 490 гг., на Константинопольском Соборе 536 г. и др. То же встречается на Вселенских Соборах. Хотя они и носят названия – «Собор 318 отцев» (I Всел.), «Собор 150 отцев» (II Всел.), «Собор 630 отцов» (IV Всел.); но на всех их были и принимали горячее участие в обсуждении решений (определения II Всел. Собора подписаны 5-ю пресвитерами) пресвитеры, диаконы (например, на I Всел. Соборе св. Афанасий Александрийский – в состязании с еретиками) и множество народа. Историк Сократ пишет о составе I Всел. Собора: «В настоящем собрании находилось множество епископов, числом более 300, а сопровождавшим их пресвитерам, диаконам, чтецам и многим другим и числа не было» («Церк. Ист.» 1, 8, с. 33). На I Всел. соборе были, например философы (см. Деян.1:101–57), на IV Соборе, кроме императора, перечисляются представители всех ведомств государственного управления Византии, всё государство (см. Деян. Всел. Соб. Т. IV, 124–126 с.); на VI Соборе большое влияние имел св. Андрей Критский, «простой нотарий»; на VII Всел. Соборе было «множество благоговейнейших архимандритов, игуменов и монахов». Так что каждую из цифр, определяющих число членов-епископов – 318, 150, 630 и др., нужно, по крайней мере, увеличить втрое (по мнению проф. Заозерского, – см. «Богосл. вестн.» 1903 г., Апр., с. 698, в ст. «О средствах усиления власти высшего церковного управления»), чтобы составить исторически верное представление о численном составе Вселенских Соборов.

И в русской Церкви по временам были соборы, на которых вместе с епископами присутствовали и низшее духовенство и миряне (например, Собор Владимирский 1274 г., Стоглавый Собор, Собор по поводу ереси жидовствующих и др.); и Соборы эти занимались вообще благоустройством Церкви, избирали и рукополагали митрополитов и епископов, решали вопросы веры, прекращали религиозные волнения, вызванные еретиками.

И в настоящее время в некоторых православных Церквах Поместные Соборы являются высшим органом церковного управления, причём, – что весьма замечательно, – не только из лиц епископской степени, но наряду с ним, как архиерейским синодом, действуют синоды смешанные – из лиц иерархии (т. е. епископов), клира и мирян, при том с одинаковым правом голоса (см. ст. проф. Заозерского в «Богосл. вестн.» с. 706 и др.), – соборы (синоды) то как непрерывно действующие (например, «смешанный совет» константинопольской Церкви – из 4 епископов и 8 мирян, или «экзархейский совет» болгарской Церкви – из экзарха и 6 мирян, избираемых клиром и народом), то как действующие периодически: в Карловацкой митрополии – «народно-церковный собор» из епархиальных архиереев и 75 выборных членов, из коих ⅓ духовенство и ⅔ миряне; и подобный же собор в Сибиньской митрополии (в Венгрии) – из епископов и 90 представителей: 30 духовных и 60 мирян. Но нужно, впрочем, заметить, что все эти смешанные советы и соборы ведают дела, так сказать, не чисто духовного характера, т. е. не касающиеся веры, богослужения и церковной дисциплины, а по преимуществу управлением церковными имуществами, церковно-строительным и церковно-школьным делами и средствами на них и проч. И только в константинопольской Церкви и Сибиньской митрополии участвуют эти смешанные соборы в выборе – в первой патриарха, а во второй – митрополита; причём в константинопольской Церкви, кроме членов «смешанного совета», и миряне имеют право участия в предложении кандидатуры на патриарха (но при согласии на это одной трети духовенства), а также участвуют в выборе трёх кандидатов на патриархию; окончательное же избрание патриарха предоставлено исключительно духовным членам собора. Всех светских членов (мирян) – около 100 человек.

Что касается канонических оснований соборной формы церковного управления, то они несомненны: см. прав. св. апостолов 20-е, 37-е; Антиох. Соб. 20-е; Карф. 27-е; I Всел. Соб. 5-е; II Всел. Соб. 6-е; IV Всел. Соб. 19-е; VI Всел. Соб. 8-е; VII Всел. Соб. 6-е. Насколько строго это соборное начало проводилось, видно, например, из 6-го пр. VII Всел. Собора, по которому митрополит, не соблюдающий правил о созвании Собора, подвергался епитимии, а властители (ἄρχοντες), препятствующие созыву, – отлучению от Церкви; по 19-му пр. IV Всел. и 8-му пр. VI Всел. Соборов – епископам, не являвшимся без уважительных причин на соборы, делались внушения; а Карфагенский Собор (пр. 87–88-е) предписывает даже подвергать их суду и строгой епитимии.

Итак, должно признать несомненным, что Поместный Собор русской Церкви «истинно-канонического типа» должен быть средоточием и единением всех лучших сил данного времени – сил иерархии, клира и мирян. Эти лучшие силы должны быть следующие:

1) все наши иерархи;

2) представители клира – пресвитеры, диаконы и псаломщики, причём первые, конечно, выдающиеся своей пастырской деятельностью, должны быть обязательно, подобно как и в древности при епископе непременно был и пресвитериум, тем более, что они и ближе стоят к пастве, чем епископы, и лучше знают её потребности;

3) подвижники-аскеты (монахи);

4) учёные богословы, причём известные канонисты обязательно,

5) представители государственной власти и

6) миряне – как выдающиеся своей духовно-нравственной жизнью и истинно церковным направлением, так и писатели и публицисты, ищущие религиозной истины и, вообще, лучшие представители интеллигенции, – что будет важно для сближения их с Церковью. Такой Собор, могущий составиться очень многолюдным – человек в 500, а вероятно, даже и больше, – и пусть будет на первый раз таким многолюдным: пусть он будет внушительнейшим проявлением церковной жизни, сильнейшим биением пульса церковного организма, чтобы послужить началом обновления церковного нашего строя и всей жизни Церкви, могущественной нравственно-духовной силой воодушевляющей всех сынов Церкви, опорой для энергичной борьбы Церкви со всеми враждебными ей силами; пусть он отзовётся громким эхом во всех отдалённых углах нашего обширного отечества и – мало того – во всех православных странах (и даже и неправославных). Нечего и говорить о том, как особенно необходим подобный Собор в наши дни намеченного обновления государственной и общественной жизни родины нашей. Последующие же соборы могут быть и гораздо менее многолюдны, например человек в 200 – в следующей пропорции: 50 епископов (приблизительно), 50 священников и диаконов и 100 мирян (согласно с мнением проф. Заозерского; см. цитир. статью «Богосл. вестника»).

Только в таком общественном составе Собор будет живым общением всех в духе любви и единства как всех членов единого организма (при свободном обмене взглядов), полновластным органом церковного законодательства; только в этом случае он будет обладать и жизненностью и высоким нравственным авторитетом. Такие соборы, по мнению комиссии, должны составляться раз в три года (как это и видим в некоторых православных Церквах), в соответствие каждогодному собору епархиальному и через два года повторяющемуся собору митрополичьего округа. При нынешних путях сообщения и вообще условиях жизни, это, вероятно, не будет особенно затруднительным. На этих периодически созываемых Соборах должны решаться важнейшие дела Церкви: на них принимаются общие меры по управлению церковному, по возвышению и направлению религиозно-нравственной жизни народа; им подлежит обсуждение вообще назревших преобразований в церковной жизни: они же должны быть и высшей судебной инстанцией.

В частности, что касается представителей на ожидаемом Соборе от нашей Архангельской епархии, то комиссия предполагает из следующих лиц:

1) епархиальный владыка;

2) один из уважаемых представителей истинно монашеской жизни;

3) четыре представителя от белого духовенства – священников, диаконов и псаломщиков, из коих один – от городского духовенства, один – от прилегающих к гор. Архангельску уездов, один – от Кемско-Александровского уездов и один – от Мезенско-Печорского уездов, и

4) четыре представителя от мирян: один – от гор. Архангельска и трое – от уездов, параллельно представителям от духовенства.

Теперь спрашивается: какое же значение на Соборе будет иметь такое значительное число лиц – решающее или совещательное? Наши современные канонисты, как-то: проф. Заозерский, архим. Михаил, покойный проф. Т.В. Барсов и др., согласно канонам и практике древней Церкви (как это видим и из актов соборных), отвечают, что решающее (и определяющее) значение должны иметь только епископы, всё же прочие члены Собора – значение совещательных голосов. Этот принцип канонического устройства «имеет за себя не только историческое основание и вековую исконную традицию или святоотеческое и церковное предание, но и догматическое основание: Церковь создана, создаётся и охраняется апостолами и их преемниками – епископами; они же несут ответственность за неё. Посему нет Церкви без епископа и без епископов, и кто не с епископом, тот и не в Церкви» (см. цитир. ст. Заозерского в «Богословск. вестн.» с. 710).

Однако с одинаковым каноническим правом мы должны отвергнуть и «архиерейские соборы», как замкнутые комиссии (как например, и наш нынешний Св. Синод). «Дух замкнутых комиссий, – пишет проф. Заозерский, – „секретов“ или „консисторий“ был совершенно чужд Церкви апостольского века, равно как и следующих веков: он проник в церковное управление по подражанию формам государственного управления обеих половин Греко-Римской империи» (там же, с. 711). Поэтому было бы и странно, и грустно, и прямо вредно для дела устроения Церкви (ибо повело бы к вышеуказанному полному разобщению иерархии и паствы), если бы соборы иерархов стали решать церковные вопросы при замкнутых дверях⁹⁴. Ясно, стало быть, что как в постановке вопросов, подлежащих решению Собора, так и в выработке самих определений соборных, и все прочие члены – клир и миряне – должны принимать (как и всегда было в древней Церкви) весьма деятельное участие. Вот почему непременно обязательно и прибытие их на Собор; и значительное число их не только не повредит, а, напротив, поможет всестороннему обсуждению и правильному и жизненному решению всех назревших вопросов. При этом, как и в древности, особенно важное значение и из мирян могут иметь люди учёные – богословы и канонисты, как знатоки дела. Они могут “подготовлять самые результаты соборных определений своими рассуждениями и наперед предуказывать другим подлинную истину предмета» (см. цит. ст. проф. Т. Барсова в «Христ. чт.» 1869 г. с. 797). Равно очень важен и ценен голос представителей государственной власти (особенно в решении щекотливых вопросов, касающихся отношений между Церковью и государством). Они на Вселенских Соборах принимали живое участие, созывая их и заправляя порядком рассуждений отцов, предлагая даже правила касательно церковного благоустройства (например, по предложению императора Маркиана – на IV Всел. Соборе приняты в канон правила 3, 4 и 20; см. Кн. правил), даже утверждая их своим подписом и тем придавая им санкцию и гражданских законов, обязательных для всех членов христианского государства. Впрочем, ввиду более прочного единения Церкви учащей – всех архипастырей и пастырей между собой, комиссия, большинством голосов, признала желательным дать решающий голос и представителям клира, а в вопросах административных и церковно-практических (но отнюдь не в вопросах, касающихся веры, богослужения и церковной дисциплины) предоставить решающий голос – наравне с епископами и духовенством (клиром) – и мирянам, опасаясь, в противном случае (т. е. только при совещательном значении их голоса), уклонения мирян от весьма желательного участия на Соборе. Нечто подобное мы находим и в практике нынешних православных Церквей (в Болгарии, в митрополиях Карловацкой и Сибиньской и даже в патриархии Константинопольской), в коих существуют «смешанные соборы» и «народноцерковные соборы» с одинаковым правом голоса всех членов – иерархии и мирян (они, например, заведуют постройкой монастырей, церквей и церковных школ, управлением церковными и школьными имуществами и контролем над ними, и даже участвуют в выборе митрополита в Сибиньской митрополии и патриархов – в константинопольской церкви). Но, как бы то ни было, а должно быть признано необходимым на принятие соборных определений согласие всего клира и народа. «Это согласие, – справедливо пишет проф. Барсов, – имеет особенную важность потому, что затрагивает собой весь состав церковного общества, свидетельствует об единодушном – в буквальном значении этого слова – «сознании правоты и благоплодности соборных определений» (см. цитируем, ст. «О Всел. Соборах» с. 405).

Поэтому-то и Вселенские Соборы признавались таковыми не оттого, что на них присутствовало множество епископов (хотя соборные определения постановляемы были ими), а оттого, что вся Церковь, весь народ признал их выразителями своей веры и внутренней церковной жизни.

«Соборы еретические, числом подписавшихся епископов превосходившие соборы православные, отвергнуты были⁹⁵ единственно потому, что их решения не были признаны за голос Церкви всем церковным народом – тем народом и в той среде, где в вопросах веры нет различия между учёным и невеждой, церковником и мирянином, мужчиной и женщиной, государем и подданным, рабовладельцем и рабом, где, когда это нужно, по усмотрению Божию, отрок получает дар видения, младенцу даётся слово премудрости, ересь учёного епископа опровергается безграмотным пастухом, дабы все были едино в свободном единстве живой веры, которое есть проявление Духа Божия. Таков догмат, лежащий в глубине идеи собора».

Наконец, что касается вопроса о порядке выбора лиц на всероссийский Собор, то относительно духовенства выбор этот – представителей его – устроить не будет затруднительно. И именно, у нас есть так называемые «благочиннические съезды» и «епархиальные съезды». Первый, на котором желательно присутствие всего клира благочиннического округа (хотя это в некоторых очень обширных наших благочиниях будет и трудно сделать), выбирает одного депутата на обще-епархиальный съезд; а этот последний избирает, – как из лиц, вошедших в свой состав, так и из отсутствующих, если найдёт необходимым, – четырёх членов на Собор.

Монашествующие могут отдельно, например, посредством письменных сношений, из своей среды избрать кандидата или же нескольких, а епархиальный съезд выбирает одного – на Собор. Но как избирать мирян? Твёрдое и вполне правильное осуществление выбора их может установиться только впоследствии, когда восстановится каноническое устройство всего епархиального управления и, в частности, восстановится приход, как тесно сплочённая община – союз пастыря с пасомыми и всех прихожан, объединённых Церковью и в Церкви. Но на первых порах можно это устроить и ныне следующим образом. В каждом приходе, на общеприходском собрании, имеющем происходить обязательно в храме, в присутствии всего причта с равным прихожанам правом голоса, и, по возможности, состоящем из всех достигших самостоятельного возраста прихожан (причём особенно необходимо присутствие всех членов имеющегося братства или попечительства, а равно, конечно, и вообще всех лучших, т. е. благочестивых и верных сынов Церкви), – так на каждом таком приходском собрании выбирается один депутат на благочиннический съезд. А этот съезд, совместно с клиром и мирянами – своими сочленами, выбирает, кроме вышеуказанного депутата от духовенства, и одного депутата-мирянина на обще-епархиальный съезд, который опять-таки, как и в предыдущем случае, или из своей среды, или из отсутствующих, избирает четырёх достойнейших мирян членами Собора. Из этого важного проекта следует, что избрание членов должно быть совместно, а не особо от духовенства и мирян. Ибо следует сразу же приложить всё старание к тесному сплочению духовенства и мирян, пастырей и пасомых, чтобы возбудить полное и всеобщее доверие к всецерковному делу – Собору русской Церкви, а также и общий интерес к предстоящей ему великой созидательной работе. А отсюда понятно, почему наши сословные съезды – благочиннические и епархиальные – необходимо теперь же в самом порядке выборов обратить в учреждения общественного характера.

Вопрос о децентрализации высшего управления русской Церкви, в смысле разделения её на особые округи с митрополитами во главе, находит для себя основание в чрезвычайной обширности территории русской Церкви и в многочисленности и разнообразии – в этнографическом и бытовом отношениях – состава её паствы. Вызываемые этими причинами обширность, многочисленность и разнообразие вопросов и дел, подлежащих ведению высшего органа церковной власти – Св. Синода, делают затруднительным скорое и всестороннее решение их и вызывают если не необходимость, то, по крайней мере, желательность передачи части этих дел и вопросов (дел второстепенной важности и вопросов местного значения) в ведение органов местного, окружного или митрополичьего управления. Практическая же сторона данного вопроса, именно: как организовать митрополичье управление и в каком отношении должно стоять оно к епархиальному и высшему церковному управлению, – находит для себя решение в практике древней вселенской Церкви, в организации в ней окружного или поместного управления. Древняя Церковь строго держалась идеи равенства всех епископов между собой и, когда, по условиям церковно-исторической жизни, предстоятели некоторых особо почётных и влиятельных кафедр выделились из ряда других епископов, она предоставила им лишь преимущество чести: они были только первыми среди равных, без особых полномочий власти, с одним лишь правом председательства на соборах окрестных епископов и теми преимуществами, какие вытекали из этого права. Только впоследствии, когда Церковь разделилась на несколько округов или провинций, с именем митрополий как определённых церковно-административных единиц, представители этих округов – митрополиты – получили особые права и определённые преимущества. Но и в это время не было в собственном смысли «подчинения» епископов одному: митрополит не был «главою» епископов во всём безусловном значении этого слова⁹⁶; он не был полновластным владыкой и единоличным вершителем дел в пределах своего округа; с ним разделял власть и его ограничивал собор местных (окружных) епископов, – так что, следуя более точной терминологии, управление церковным округом нужно назвать не митрополичьим только, но соборно-митрополичьим. В частности, вот в каком виде, по соборным правилам и историческим данным, представляются права и преимущества митрополита и его отношение к окружному собору, как и собора к нему:

1) Митрополит имел право созывать окружные соборы и председательствовать на них; решения соборов, без участия в них митрополита, не имели законной силы (IV Всел. Соб. 19-е; Антиох. 16-е, 19-е).

2) Митрополит имел начальственное наблюдение за церковным порядком и благоустройством в своём округе (Апост. пр. 34-е; Антиох. 9-е); с этой целью он имел право посещения или обозрения всех епархий округа (Карф. 63-е).

3) Не вмешиваясь без особого повода в дела управления каждой епархией, он имел, однако, голос в решении всех церковных дел целой области, и этим голосом преимуществовал перед другими епископами, которые являлись начальниками только в своих епархиях (Апост. пр. 34-е; Антиох. 9-е; Двукр. 14-е).

4) Особенному попечению митрополита вверены были праздные епископские кафедры, делами которых он и управлял до назначения епископа; в избрании епископов он принимал главное участие; ему принадлежало и право решительного утверждения выборов, так что сделанное против его воли избрание епископа не могло быть действительным (I Всел. Соб. пр. 4-е, 6-е; Антиох. 19-е); он же вместе с епископами области и рукополагал каждого епископа (те же правила и IV Всел. Соб. пр. 25-е, 28-е).

5) Митрополит принимал жалобы и доносы на епископов и устанавливал порядок судопроизводства над ними (IV Всел. Соб. пр. 9-е; Карф. 28-е; Антиох. 14-е); принимал также апелляции на суд епископский, даже на суд многих епископов (Карф. 11-е, 37-е, 139-е; Сард. 14-е; IV Всел. Соб. 9-е).

6) Епископы округа должны были возносить в молитвах имя своего митрополита (Двукр. 14-е). Но почти во всех перечисленных функциях своей власти митрополит был ограничен. Так, если, с одной стороны, епископы не могли ничего особенно важного предпринимать в делах церковных без согласия митрополита (Апост. пр. 34-е; Антиох. 9-е), то, с другой стороны, и митрополит в делах, касающихся целой области, ничего не мог делать без общего рассуждения и согласия епископов всего округа (те же правила); причём в случае разногласия дела решались не его голосом, но большинством других голосов (I Всел. Соб. пр. 6-е; Антиох. 9-е, 19-е). Право избрания и рукоположения епископа принадлежало собственно собору епископов; митрополиту же принадлежало лишь главное участие в этом деле и право утверждения избранного (см. вышеуказ. прав.). Даже в важнейших из своих полномочий – в суде над епископами – митрополит был ограничен; он не мог судить епископа единолично, без Собора (Апост. пр. 74-е; Антиох. 14-е; св. Кирилла пр. 1-е). Такое ограничение митрополита собором епископов переходило в прямую зависимость его от последнего, если, по правилам соборным (III Всел. Соб. пр. 1-е; Сард. 6-е), он и сам был поставляем и судим собором своих епископов. Соборы областные, под председательством митрополита, составлялись дважды в год, для рассмотрения текущих дел (главным образом судебных). Но в том же составе соборы составлялись и каждый раз, когда была нужда произвести избрание и хиротонию епископа, хотя в этом случае вместо полного собора считалось достаточным, согласно 1-му апост. правилу, и трёх епископов, вместе с митрополитом, если прочие епископы области давали письменное заявление, что они согласны будут с произведённым означенными тремя епископами избранием.

Вышеизложенные полномочия митрополита, как и митрополичьего собора, ограничивались только определённым округом и дальше его пределов не могли простираться (III Всел. Соб. пр. 2-е; III Всел. Соб. пр. 8-е). Высшей же инстанцией, с более обширными полномочиями, по отношению к митрополиту и его собору был вначале большой областной собор; так, к этому собору поступали апелляции на суд митрополита и его собора (И Всел. Соб. пр. 6-е; IV Всел. Соб. 9-е, 17-е; Антиох. 11-е, 12-е). А впоследствии, с учреждением патриархов, такой инстанцией явился патриарх с его собором, которому предоставлены были по отношению к митрополитам такие же полномочия, какими располагал митрополит по отношению к епископам. Патриарх поставлял (т. е. утверждал соборное избрание и рукополагал) митрополитов своего округа (IV Всел. пр. 28); созывал их, вместе с епископами, на большой областной собор, под своим председательством (Соб. Конст. V, пр. 17-е) и имел верховный надзор над делами митрополичьего управления, равно как и служением и поведением митрополитов; имел право безапелляционного суда по делам духовным и тяжебным между митрополитами и епископами и прочим духовенством; принимал апелляцию на суд митрополитский, как и епископский (IV Всел. Соб. пр. 9-е, 17-е); определял своим голосом на соборах наказание митрополитам, как и епископам, обличённым в более или менее важных преступлениях, наприм., отрешение от места (Юстиниан Новел. 137, 120; Номокан. Фотия, тит. 9. гл. 6) и проч.

Стоя на историко-канонической точке зрения, нельзя не признать, что подобную же вышеизложенной организации областного соборно-митрополичьего управления можно было бы установить и в русской Церкви в настоящее время, внеся в неё, применительно к современным требованиям церковной жизни, лишь большую определённость и полноту, именно – исправив и восполнив нормы устройства органов окружного управления, в соответствии с епископским управлением, с одной стороны, и центральным – с другой, и установив точнее круг ведомства этих органов. Так, в соответствии с проектируемым составом высшего органа церковной власти – Поместного Собора русской Церкви (см. п. 1-й настоящих «соображений»), а также и с соборным органом епархиального управления (п. 3), – и в митрополичий собор могли бы быть введены, в качестве членов, лица белого духовенства и монашествующего, по выбору от целого округа, а также и миряне, по своему настроению и осведомлённости в делах церковного управления могущие оказать полезное и деятельное содействие в решении церковных и церковно-общественных дел. Точно так же, в параллель постоянному исполнительному органу в высшем церковном управлении и таковому же учреждению в управлении епархиальном, и при митрополите можно было бы организовать (под именем «совета» или каким другим названием) подобное учреждение с исполнительными функциями, в состав которого входили бы епископы ближайших к митрополиту епархий (могущие по первому призыву явиться в митрополию) и члены из духовенства и мирян, по избранию и уполномочию областного собора; последние, т. е. миряне, с обязанностями членов «совета» могли бы соединять и делопроизводство по различным отраслям митрополичьего управления. Круг ведения его должен простираться, прежде всего, на дела местного значения (вроде, например, мероприятий к распространению и утверждению веры и правил жизни христианской, к утверждению благочиния среди паствы той или другой местности, – заведования церковно-просветительными учреждениями округа, борьбы с расколо-сектантством и т. п.); из дел же общецерковного характера и значения – лишь на те, какие найдёт возможным передать в эту инстанцию высший орган церковного управления. Точно так же и круг юрисдикции митрополита и его собора должен простираться на дела и тяжбы епископов и духовенства и на духовные дела мирян только своего округа, причём решение соборно-митрополичьего суда не должно считаться безапелляционным, не должно исключать апелляции к высшему церковному суду, если к этому будут основания законные. Вообще, высший церковно-правительственный орган, согласно древним церковным правилам, должен иметь высшее наблюдение и контроль над митрополичьим управлением, как к нему же должны поступать на окончательное решение все вопросы, возбуждаемые на митрополичьем соборе, но выходящие из пределов компетенции последнего. Митрополии, с митрополитами во главе, в общем строе церковного управления должны быть лишь посредствующими инстанциями между высшим центральным церковным управлением и епархиальным, имеющими своим назначением: для высшего церковно-правительственного органа (будет ли это орган личный или коллегиальный – при общем Соборе всероссийской Церкви) – облегчить многосложное дело управления обширной русской Церковью, для органов же епархиальной власти – епископов – дать возможность, путём частых соборных совещаний и личных сношений, с большей правильностью и единообразием вести дело церковного строительства в пределах своих епархий, сообразуясь с местными нуждами и условиями. При таком положении и значении в общем строе церковного управления вновь образованные митрополии не могут угрожать единству Церкви русской и планомерному развитию её жизни; напротив, учреждение митрополий установлением частого и живого общения между епископами может только содействовать оживлению церковной жизни не только в центре, но и на окраинах. Не будучи автономными в собственном смысле этого слова, но поставленные в постоянную связь с центром и зависимость от него, митрополии равно не могут грозить и государственному единству русской территории.

Что касается самого установления границ митрополичьих округов, распределения по ним существующих епархий, то руководящими основаниями для этого могут служить следующие условия: обширность епархий и удалённость их от центра, географическое соседство, церковно- или гражданско-историческое значение некоторых кафедр в ряду других, исторически сложившаяся, этнографическая или культурно-бытовая однородность населения некоторых местностей и даже целых районов русской государственной территории. С точки зрения этих оснований, всю обширную территорию русской Церкви можно было бы разделить примерно на следующие округи:

1) Северный, с резиденций митрополита в Вологде или Архангельске, в состав которого могли бы войти обширные северные епархии – Архангельская, Олонецкая, Вологодская и Вятская;

2) С.-Петербургский – из епархий: С.-Петербургской, Псковской, Тверской, Новгородской, Финляндской и Рижской;

3) Московский – из епархий центра России и ближайших к центру: Московской, Владимирской, Рязанской, Ярославской, Костромской, Калужской, Тамбовской, Тульской, Смоленской, Пензенской;

4) Казанский – из епархий Поволжья и частью приуральских: Нижегородской, Казанской, Симбирской, Самарской, Саратовской, Астраханской, Оренбургской и Уфимской;

5) Западный, Виленский округ – из епархий западной России: Полоцкой, Минской, Могилёвской, Гродненской, Холмской, Виленской, Варшавской;

6) Киевский округ – из епархий: Орловской, Курской, Воронежской, Черниговской, Киевской, Волынской, Полтавской, Харьковской, Подольской;

7) Южный округ, с резиденцией митрополита в Херсоне или Одессе, из епархий: Кишинёвской, Херсонской, Екатеринославской, Таврической, Донской;

8) Кавказский округ – из епархий Кавказа, Закавказья и Предкавказья;

9) Западно-Сибирский или Тобольский – из епархий Западной Сибири с присоединением части приуральских и Средней Азии: Пермской, Екатеринбургской, Тобольской, Томской, Туркестанской; и 10) Восточно-Сибирский или Иркутский – из епархий: Енисейской, Иркутской, Забайкальской, Якутской, Благовещенской и Владивостокской.

Предложенные вопросы: о преобразовании консистории, об отделении суда от администрации, об учреждении епархиального органа, объединяющего собой все ныне существующие епархиальные учреждения, – сводятся к вопросу: как должно быть поставлено епархиальное управление и суд, чтобы организация жизнедеятельности епархии основывалась на канонических началах и была возможно совершенной?

Мотивом к постановке этих вопросов служат признанные Св. Синодом неудовлетворительность существующего строя епархиальной жизни и удаление её от начал канонических. О том, что по этой именно причине надлежит неотложно реформировать существующий строй епархиальной жизни, о том, что, если этой реформы не произойдёт, православная Церковь окажется в ближайшем будущем в великой опасности, – с откровенностью и решительностью засвидетельствовала вся православная Церковь в лице высшего церковного правительства: епископов, представителей белого и монашествующего духовенства и, наконец, мирян – в статьях и заметках периодической печати.

Прежде чем определить, в общих – конечно – чертах, какова должна быть организация епархиального управления и суда, нужно в самых кратких пунктах установить: в чём именно неудовлетворительна и неканонична существующая организация?

Недостатки современной организации епархиальной жизни следующие:

1. Стоящий во главе епархии епископ правит и судит епархией без применения (в собственном и строгом смысле слова) соборного начала, этой коренной, исконнейшей и существеннейшей важности основы жизнедеятельности православной Церкви. Ни пресвитеры, ни вообще клирики, ни миряне епархии не принимают действительного и подобающего участия ни в управлении, ни в суде. Всю тяготу, всё непосильное бремя управления и суда в епархиях – большей частью с двух, трёх и даже более миллионным населением – несёт одно лицо, один епископ, совмещающий в своём лице и административную, обвинительную, и судебную власть.

2. Хотя, по Уставу духовных консисторий, управление и суд в епархии производится епископом через духовную консисторию, причём епископ и консистория составляют вместе так называемое «епархиальное начальство», но в действительности:

а) управление в значительной своей части совершается помимо консистории, через миссионерские комитеты, разного рода братства, епархиальные съезды духовенства, училищные советы, правления духовно-учебных заведений, правления эмеритальной и вспомогательной касс, которые действуют независимо от консистории и которые во главе с епископом составляют, в сущности, другое, так сказать – параллельное, «епархиальное начальство»;

б) и то и другое «епархиальное начальство» на самом деле отнюдь не представляют в собственном смысле епархиального начальства, под каковым термином мыслится начальствование не единоличное, а разделяемое, коллективное, соборное. По действующим законам, консистория и другие ей подобные (вышеперечисленные) епархиальные учреждения имеют значение лишь вспомогательных, совещательных, подведомых органов епархиального епископа, который нисколько не стеснён в своих решениях «постановлениями, мнениями и соображениями» этих органов; если он находит их несогласными со своими воззрениями, то полагает своё решение, которое и приводится в исполнение, без права протеста или апелляции со стороны этих органов.

3. Как следствие этой ненормальности, является ненормальная организация духовной консистории, именно – по несоответствию её соборному началу. Члены консистории выбираются единолично епископом, единолично ему подчинены, единолично по его ходатайству увольняются без следствия, суда и даже объяснения. Секретарь консистории одновременно находится в подчинении двум начальникам: обер-прокурору и епархиальному епископу. Роль его действования слишком сложна и в то же время неопределённа и двусмысленна. Он не имеет права голоса, но ответствен в правильности всего консисторского делопроизводства, в правильности каждого консисторского решения, ответствен не только за формальную его исправность, но и по существу.

Таким образом, в епархии нет ни лица, ни учреждения, с которыми епархиальный епископ в собственном смысле разделял бы власть управления и суда.

Ныне суд над епархией сосредоточен в консистории вместе с управлением ею. Суд – тайный (негласный), формальный, без свидетелей и защитников. Суд следует выделить и поставить независимо. Но вопрос этот сводится «к отнятию» судебной власти от епископа.

Возможно ли с канонической точки зрения лишить епископа права суда? Вопрос этот с достаточной ясностью не разработан и не решён в православной литературе. Преосвященный Литовский Алексий (Лавров) в своём обстоятельном исследовании «Предполагаемая реформа церковного суда» доказывает, что ни Св. Писание, ни каноны, ни церковная практика не дают основания лишить епископа права суда. Но тот же автор, предлагая свой проект реформы духовного суда, лишает епископа права обвинения (обвинительной власти), которое передаёт консистории, благочинным и частным лицам.

Ещё вопрос, что важнее и значительнее: лишить ли епископа права суда или лишить права обвинения?

Как епископ может управлять паствой, не имея права обвинять, а следовательно, замечать, констатировать недостатки, проступки, нестроения своей паствы?

Преосвященный Алексий признаёт, что смешение административных прав с судебными, совмещение их в одном лице ненормально, недопустимо.

Во всех культурных государствах правители не могут быть вместе и судьями. Даже при самодержавном строе правления Государь, по идее вместе и верховный судья, отделил от себя судебную власть и сам не может вмешиваться в дела судебные: суд в России действует самостоятельно, независимо, а его решения не может отменять никто. Конечно, в высшей степени желательно дать такую постановку судебному делу и в Духовном Ведомстве, т. е. чтобы никто, в том числе и епископ, не мог ни вмешиваться, ни переменять по своему усмотрению решения суда, чтобы духовные судьи были вполне самостоятельны, независимы, несменяемы иначе как по суду же.

Не полезнее ли и не справедливее ли, чтобы епископ судил через выборных духовенством епархии и мирянами и им утверждённых и контролируемых пресвитеров-судей?

Управляя и надзирая за жизнью епархии и обнаружив существенной важности проступок, епископ виновных «предаёт суду», сам в нём участия не принимая.

Организация епархиального суда должна быть, таким образом, такова. Епархиальный суд состоит из достаточного числа (смотря по нуждам епархии) выборных судей-пресвитеров, при участии выборных же мирян, как представителей прихожан. Таким образом, в суде будут принимать участие представители всей местной Церкви (епархии). Выборные судьи выбираются на срок (3, 5 и более лет); они несменяемы и не могут быть удалены иначе как по суду за доказанные проступки по должности и преступления. Все обеспечения, признанные необходимыми и допущенные в светском суде, должны иметь место и в духовных судах: суд должен происходить гласно, устно, с расспросом сторон и свидетелей и с обоснованием судьями приговора на внутреннем убеждении, а не на формальных доказательствах, согласно судопроизводства древней Церкви, как оно с достаточной подробностью начертано в «Постановлениях Апостольских»: «Судилища ваши да бывают во второй день после субботы... На судилище же пусть присутствуют и диаконы и пресвитеры, судя, как люди Божии, со справедливостью и нелицеприятно. Когда придёт то и другое лицо, у которых есть тяжба, то каждый пусть станет посреди судебного места; и вы, выслушав их праведно, произносите приговор, стараясь сделать их обоих друзьями... Сидя в судебном месте в присутствии того и другого лица, тщательно изведывайте о препирающихся и сначала об обвиняющемся»...

Суд над клириками должен производиться лишь одними судьями-пресвитерами, без мирян, а суд над мирянами – судьями-пресвитерами и судьями-мирянами. Дела о преступлениях зазорных должны слушаться при закрытых дверях.

Кроме суда, в епархии должен быть ещё совет выборных пресвитеров (в собственном смысле «консистория»), ведающий все епархиальные, административные, имущественные, духовно-учебные и прочие дела. Этот совет самостоятельно решает дела под контролем епископа и его председательством (когда он пожелает). Право апелляции на решения епархиального суда допускается лишь по предусмотренным законом основаниям и причинам. Апелляционные дела из области епархиального управления и суда рассматривает и решает митрополичий суд, состоящий из митрополита, епископов области (за исключением тех, к епархиям которых относятся апелляционные дела), пресвитеров и мирян.

Для улучшения современного православного прихода во всех сторонах его жизнедеятельности необходимо восстановить его – насколько это окажется удобным и возможным при современных условиях – по началам древнехристианских общин, из которых каждая, как бы мала или велика ни была по своему составу, представляла из себя одно тело во Христе, как бы тесную семью во главе с епископами и пресвитерами, считавшими главной своей обязанностью учить и священнодействовать и привлекавшими своих пасомых или мирян к участию в делах церковного устроительства, благотворения и т. п. под их руководством. Этим участием мирян во внешних делах общин, с одной стороны, положено было начало гласности в управлении церковным имуществом, исключающей возможность каких-либо нареканий на предстоятелей Церкви при их единоличном распоряжении делами общин, и с другой – указан способ единения между пастырями и пасомыми и снискания христианскими общинами доброго имени в глазах внешних людей, т. е. не принадлежащих к Церкви. Так было во времена апостольские и в древней Византии, причём в последней указанный порядок устройства христианских общин был уже санкционирован каноническими правилами и гражданскими законами.

В древнерусской Церкви каждой приходской общине принадлежали права:

1) совершенно самостоятельного, независимого от епископа, расходования церковных сумм через выборных старост,

2) земельной собственности,

3) примирительного суда по делам маловажных преступлений и

4) выбора священно- церковнослужителей с обязанностью содержать их по договорам («порядным») Органом самоуправления древнерусской приходской общиной служили братства, т. е. организованные церковно-православные союзы при приходских храмах с выборными старостами, ведавшие судебную (по незначительным правонарушениям), благотворительную и просветительную стороны в жизни прихода и следившие за нравственностью членов общины и исполнением ими христианских обязанностей.

В частности, о праве христианских общин выбирать членов иерархии во времена апостольские свидетельствуют факты избрания св. евангелиста Матфея вместо Иуды (Деян.1:15–26) и семи диаконов (VI гл.). В последующие века, на основании указанных случаев из апостольской практики, Церковь усвояла общине право избирать себе пастырей, оставляя за собой только право испытывать избранных и посвящать, как об этом свидетельствуют многочисленные свидетельства древнейших отцов Церкви, например св. Климента, Тертуллиана, Иеронима и др. Эта практика в первые века настолько утвердилась, что благотворное значение её замечено было даже языческими императорами, из которых, например, Александр Север стал применять её при замещениях административных должностей в провинциях (Lampridii, Vita Alexandri Severi, cap. 14). Выборное начало применялось и к низшим членам клира, как это можно видеть из практики св. Киприана, который, поставив однажды чтеца Аврелия без предварительного согласия с народом, как бы извинялся перед последним, заявляя, что при избрании клириков он имел обыкновение советоваться со своим клиром и народом. Этот св. отец писал, что «Богом установлено, чтобы священник был избран в присутствии народа перед глазами всех, и чтобы его достоинства и способности были подтверждены всеми, по общему суду и свидетельству». Но, признавая за народом право выбирать себе пастырей, Церковь Православная никогда не смотрела на этот выбор как на такое обстоятельство, которое сообщает выбранному все права и всю власть (как это практикуется ныне в протестантстве), равно как никогда не признавала за выбором абсолютного и безусловного значения. Вообще же посвящение вопреки согласию клира и желанию народа считалось преступлением и нарушением обычных прав (пр. 7-е св. Феофила Александрийского и пр. 89-е св. Василия Вел.), как писал об этом св. Киприан (56-ое письмо), заявлявший, что «народ имеет власть не только избирать священников достойных, но и отвергать недостойных». Светское законодательство также придавало выбору большое значение. Так, при Констанции, ввиду бывших фактов поступления в клир богатых людей, чтобы избавиться от государственных налогов, приказано было освобождать от этих налогов только тех, которые докажут, что они избраны были в клир по воле народа. Вообще, в первые века выборное начало действовало в очень широких границах. Первое ограничение не общины, а беспорядочной черни или толпы, встречается в 13-м пр. Лаодикийского Собора, хотя по постановлениям других соборов, современных Лаодикийскому или немного позднейших (например, 20-е пр. Гиппонского Соб. 393 г.; 22-е пр. IV Карф. Соб. 436 г.), епископам даже запрещалось посвящать кого-либо без совета с клиром, без свидетельства и согласия народа. Право выбора, начиная с IV в., постепенно стало заменяться и превращаться в простое одобрение общинами лиц, уже избранных епископами с клиром. По правилам Феофила Александрийского и св. Василия Великого дело представляется в таком виде: кандидат избирался клиром (при епископе) и представлялся общине, которая могла при этом указывать известные ей качества избранного и своё согласие на принятие его выражала словом ἀξιος, повторяемым затем от лица клира и епископа. Но такой порядок, ввиду значительной разницы его от практики первых трёх веков, не везде удавалось вводить, так как выборное начало никогда не вымирало из сознания народа. Если в V, VI, VII и VIII веках мало сведений о существовании выборного начала, то это объясняется тем, что в V и особенно в VI веках оно было, так сказать, заслонено так называемым ктиторством на Востоке и патронатством на Западе, причём выразителями голоса общин являлись ктиторы и патроны храмов, подобно тому, как у нас в России до уничтожения крепостного права такими же выразителями были помещики. Даже в XII в. это начало продолжало существовать, как можно судить об этом по вопросу Александрийского патриарха Марка к Вальсамону: должен ли он уступать народу, который сам избирает кандидатов в архиереи, священники и диаконы и просит непременно посвятить тех, кого он избрал?

В русской Церкви без выбора народа долгое время никто не мог вступить в состав клира. По Стоглавому Собору, «по всем святым церквам избирают прихожане священников и дьяков искусных и грамоте гораздых, житием непорочных». В синодальный период приходский выбор священно- церковнослужителей был также необходимым условием для посвящения, причём по Регламенту епископу предоставлено право испытывать представляемых кандидатов и определять их достоинства. Но уже в конце XVIII в. право народа выбирать пастырей сильно было ограничено. Так, по благочиннической инструкции Московского митрополита Платона, священники должны избираться не «всем миром», а только «лучшими» из прихожан, притом под строгим надзором благочинных. При императоре же Павле выборное начало совсем отменено, а за прихожанами оставлено право одобрять в глазах епископа тех или других кандидатов. Современные епископы при замещении вакансий руководятся, главным образом, образовательным цензом кандидатов из воспитанников духовно-учебных заведений и своим усмотрением.

Из этого краткого очерка видно, что современный нам русско-православный приход несколько уклонился в своём устройстве от древних христианских общин, чем и объясняют наблюдаемый повсюду упадок приходской жизни в религиозно-нравственном, просветительном и благотворительном отношениях. Для оживления приходской деятельности в указанных отношениях нужно так устроить приходскую общину, чтобы пастыри своей деятельностью, живым словом и примером, никем и ничем не стесняемые, с любовью вели своих пасомых ко спасению, а пасомые, в единении между собой и пастырями, слушали голос их и, находясь под их руководством, взаимно назидали друг друга в вере и христианской жизни. А для этого желательно:

1) дать духовно-учебным заведениям такую организацию, при которой воспитанники, если не все, то, по крайней мере, большинство, выходили бы с любовью к пастырству;

2) предоставить приходу возможно большую самостоятельность в устроении, под руководством священников, всех сторон его жизни, для чего необходимо признать за каждым приходом значение юридического лица, каковое значение ныне уже признано за старообрядческими и сектантскими общинами;

3) учредить во всех приходах братства или попечительства и при них приходские советы, с непременным участием в тех и других приходских священников – в качестве членов или председателей – и прочих членов причта, чтобы эти братства и попечительства заботились о нравственно-христианской жизни прихожан, об искоренении между ними пороков; изыскивали бы средства для устройства школ с библиотеками, больниц, богаделен и др.; заботились о благоустройстве храмов и об обеспечении клира; предупреждали всякую вражду между прихожанами; примиряли враждующих мерами нравственного воздействия и т. п. При организации братств и приходских советов и при определении их обязанностей возможно в некоторой степени руководствоваться проектом Высочайшего постановления о церковно-приходском собрании и церковном совете православных приходов Финляндии;

4) восстановить за каждым приходом, насколько это возможно при современных условиях, право выбирать или, по крайней мере, рекомендовать кандидатов на священно- церковнослужительские должности, с тем, чтобы эти кандидаты, по засвидетельствованию благочиннических советов, удовлетворяли всем каноническим требованиям и имели соответствующее образование, и с сохранением за епископом права испытывать их и – в случае непредставления прихожанами своих кандидатов – назначать по соглашению с состоящим при нём (епископе) советом пресвитеров, а равно и с прихожанами;

5) дать приходскому духовенству, с сохранением за ним нынешнего казённого жалованья, такое материальное обеспечение из местных средств, при котором пастыри и низшие члены клира могли бы всецело отдаться своему великому служению. В деле обеспечения духовенства местными средствами представлялось бы возможным до некоторой степени руководствоваться соответствующими статьями всеподданнейшего проекта Высочайшего постановления о церковноприходском собрании и церковном совете православных приходов Финляндии.

Всякий православный приход с существующим при нём братством или попечительством и приходским советом должен составлять первую самоуправляющуюся единицу в общей системе епархиального управления. Из нескольких таких единиц, совпадающих, например, с благочинническими округами, может быть составлен окружной совет, который должен служить средней, посредствующей ступенью между единицами округа и высшим органом епархиального управления – советом пресвитеров во главе с епископом.

В видах возможного единения в церковном и гражданском управлении было бы желательно, чтобы каждый православный приход, составляя низшую ступень в системе церковного управления, служил вместе с тем и мелкой земской единицей, что для правительства дало бы возможность слышать подлинный голос народа и духовенства.

Если приходской общине желательно предоставить права на самоуправление, т. е. избрание членов клира, распоряжение церковными доходами, заведование благотворительными учреждениями и пр., то тем более должны быть предоставлены ей права юридического лица на свободное приобретение и отчуждение церковного имущества, с отменой всяких ограничительных законов, особенно в отношении приобретения приходами недвижимого имущества. Последнее всегда служило и продолжает служить одним из главных источников содержания церквей, по преимуществу же членов причта, в виде земельных и водных угодий, домов и пр.; но приобретение их даже дарственным путём сопряжено с такими ходатайствами и затруднениями, которые иногда побуждают отказываться от жертвуемого дара. По существующим узаконениям, всякого рода недвижимое имущество может поступить в пользу церкви только с Высочайшего соизволения, а для этого предварительно требуются от многих губернских и присутственных мест (городской управы или сельского управления, полиции, нотариуса, суда, консистории и пр.) формальные удостоверения о неимении препятствий. Особенно затруднительно долговременное собирание сведений и удостоверений в тех случаях, когда имение продаётся спешно; и вообще всегда остаётся тягостная неуверенность, воспоследует ли дозволение заключить купчие крепости, хотя бы продавец и покупатель считали со своей стороны дело выгодным и законченным. Стеснительный закон преследовал ту цель, чтобы во владении церквей и монастырей не скоплялись громадные недвижимые имения; но это основание в настоящее время потеряло силу. Громадные имущества сосредоточивались во владении только монастырей, а не приходских церквей, и в давнее время, а не ныне. Благотворители прежнего времени знали только одно учреждение, заслуживавшее их сочувствие, – церковь, по преимуществу монастырь; тогда как в настоящее время пожертвования расходятся по бесчисленным благотворительным учреждениям, кроме церкви. Во всяком случае, для жизни лучше такой порядок, когда власть будет ограничивать ненормальное скопление земельных угодий в каждом отдельном случае, чем во всех случаях путём ограничительного закона задерживать нормальное проявление приходской жизни.

Вследствие этого должно почитать необходимым, – предоставить православным приходским церквам приобретать в собственность недвижимые имущества:

а) дарственными способами на общем с частными лицами основании, не испрашивая на укрепление их особого разрешения начальства, и

б) покупкой за счёт церковных сумм, вечных вкладов в пользу причтов и всякого рода доходов, с разрешения епархиального преосвященного, по предварительном соображении в духовной консистории выгод таковой покупки и возможности употребления на неё церковных сумм.

Желание это тем более справедливо, что оно уже было высказано особой Высочайше назначенной комиссией по духовным делам в 1869 году, с Высочайшего соизволения 17 февраля 1873 года внесено на рассмотрение в Государственный Совет, и ныне нуждается только в утверждении (см. А. Папков – «Церковно-общественные вопросы в эпоху Царя-Освободителя», с. 180).

Прототипом нынешних епархиальных съездов духовенства нужно считать древние собрания приходских священников при епископских кафедрах, устраивавшиеся ежегодно в первое воскресенье Великого поста, почему это воскресенье до настоящего времени во многих местностях называется «сборным». По документальным данным, эти собрания были обычным явлением в древнерусской Церкви включительно до XIV века, когда отношения между епископами и священниками были чисто братские и весьма близкие. В XV и XVI вв., по мере разобщения между архипастырями и пастырями, стало заметно в тех и других охлаждение к этим собраниям; в XVII и последующих веках до конца шестидесятых годов прошлого столетия этих собраний уже не было. По сохранившимся документам, древнерусские собрания пресвитеров при епископских кафедрах, по своей внутренней организации, представляли собой как бы школу, учителем которой был епископ, а учениками – священники, почему цель этих собраний и предмет занятий назывались «наукой исправлений духовных». Следовательно, древнерусские собрания епархиального духовенства при кафедрах епархиальных епископов можно считать епархиальными соборами для решения всех вопросов церковной жизни, каковых в первое время существования русской Церкви, без сомнения, было очень много при полуязыческом настроении первых русских христиан и при малообразованности духовенства.

Современные нам епархиальные съезды духовенства, стоящие до некоторой степени в тесной связи с реформами шестидесятых годов прошлого столетия и обязанные своим возникновением ближайшим образом уставу духовно-учебных заведений 1867 г., в основе своей должны были иметь широкие начала «свободы и совещательной самодеятельности». На самом же деле эти принципы их сужены. За сорок лет существования съездов история их представляет собой печальную картину нарушения и расхищения их прав, что будет продолжаться и впоследствии, если эти права ничем не будут гарантированы. Самая деятельность их свелась повсеместно к решению вопросов главным образом хозяйственного и экономического характера. При такой постановке они не имеют уже значения органа, воздействующего на религиозно-нравственную жизнь епархии.

Ныне, когда всё духовенство интересуется вопросом, какое положение оно должно занять при ожидаемом обновлении и воссоздании России на началах Высочайше дарованных свобод, особенно необходимо дать епархиальным съездам духовенства такую организацию, при которой ясно было бы для всех, что духовенство, в единении с епископом, в каждой епархии составляет огромную общественную силу в деле религиозно-нравственного воспитания народа, а равно и в деле широкого и успешного проведения в жизнь начал свободы, дарованной Высочайшим манифестом от 17 октября 1905 года. Отсюда задачи съездов должны быть расширены, и деятельность их должна быть поставлена в условия, согласные с названным Высочайшим манифестом.

Согласно с общим строем предполагаемой реформы в церковном управлении, необходимо и епархиальные съезды реформировать так, чтобы они приняли характер ежегодных древнерусских епархиальных соборов, имели высшее значение и место в епархиальном управлении и являлись бы при епархиальных епископах вспомогательными органами в решении вопросов прежде всего религиозно-нравственных и затем уже – материальных. Поэтому необходимо:

а) требовать, чтобы на каждом съезде представлено было подлинно верное положение епархии в религиозно-нравственном отношении, чтобы выработать наиболее верные и целесообразные средства духовно-нравственного воздействия на паству;

в) (sic. Корр.) вызывать на каждый съезд не по одному члену от благочиния или от уезда, но возможно более;

г) открыть доступ к участию в заседаниях съездов мирянам и низшим чинам клира с совещательным голосом в делах чисто церковных и с решающим в вопросах церковно-практических, чтобы эти учреждения не были узкосословными, чтобы постановления их имели общецерковный характер в данной епархии и не были, так сказать, навязываемы мирянам против их желания;

д) председательствовать на съездах самим епископам, особенно при решении вопросов относительно веры и благочиния, но с тем, чтобы епископы-председатели являлись не начальниками, а только руководителями, и чтобы вообще деятельность съездов никем и ничем не была стесняема, и чтобы постановления их, не соответствующие взглядам епископов, не были изменяемы или уничтожаемы ими самолично, а представлялись бы в высшие инстанции. В круг деятельности съездов, кроме нынешних предметов, должны бы входить – по духовно-учебным заведениям – вопросы не только материальные, но и учебно-воспитательные; в административном отношении – выбор на определённый срок членов пресвитерского совета при епископе и епархиального суда и др. учреждений, и в хозяйственном и экономическом – те же вопросы, что и в нынешних переформированных съездах, и др. Сообразно с епархиальными съездами должны быть реформированы и благочиннические – с тем, чтобы эти съезды носили характер «собориков» во главе с благочинными. А именно желательно, чтобы съезды эти устраивались не менее двух раз в год и чтобы на них участвовали с равным правом голоса низшие члены клира и миряне (церковные старосты, попечители и т. п.). Предметами деятельности благочиннических съездов могли бы быть: суждение о религиозно-нравственном состоянии всех приходов благочиннического округа, выработка мер к улучшению их в духовно-нравственном, просветительном, экономическом и благотворительном отношениях; заготовление обоснованных материалов для обсуждения на епархиальных съездах; выбор (непременно закрытой баллотировкой) достойных депутатов на епархиальные съезды, благочинных и членов благочиннических советов; меры братского воздействия (товарищеский суд чести) на лиц, отличающихся неблагоповедением или неисправностью по службе; примирение враждующих; способы самообразования и самоусовершенствования как священников, так и низших членов клира; решение разных недоумений в области пастырской деятельности; руководство неопытных пастырей и т. д. и т. д. При такой постановке благочиннических съездов благочиннические советы могли бы рассматривать по преимуществу вопросы, касающиеся некоторых отдельных, но не всех приходов благочиннического округа и маловажные проступки среди членов причта, замеченные в первый раз; они же могли бы давать одобрение или вообще отзыв о кандидатах к занятию священно- церковнослужительских вакансий, если таковые кандидаты будут представляться прихожанами праздных приходов, и т. д. и т. д.

Вопрос этот многими решается в отрицательном смысле. Представители такого взгляда усматривают основание для него в тех случаях из земной жизни Иисуса Христа, когда Он уклонялся от разбора дел гражданского (о разделе наследства между братьями) или политического характера (об уплате иудеями подати римскому царю), а также в словах апостола Павла, о повиновении властям (Рим.12:1–2), понимаемых защитниками этого взгляда, в случае допущения духовенства к участию в гражданских учреждениях, в смысле обязательства Церкви в лице её представителей освящать всякий существующий строй общественной жизни, каков бы он ни был.

Защитники этого взгляда, по-видимому, забывают, что Спаситель и святые апостолы уклонялись от разрешения вопросов политического и юридического характера, сами повиновались и других учили повиноваться существующим властям и порядкам общественной жизни не потому, что они считали эти вопросы совершенно чуждыми их служению и что существовавший при них строй общественной жизни был совершенный и не оставлял желать ничего лучшего, но потому, что они не желали изменять современные им порядки путём агитаций, возбуждений народной массы и – тем более – путём насилий, с каковой целью и предложен был Спасителю один из означенных вопросов. Спаситель пришёл духовно возродить человечество, с каковым возрождением, по мере совершения его в людях, естественно, должны постепенно улучшаться и все стороны в жизни человечества. Порядки и строй общественной жизни всегда зависели и будут зависеть от людей и от влияний, под которыми они жили и будут жить; всегда составляли и составляют продукт времени; всегда изменялись и будут изменяться в зависимости от изменения людей и условий времени. Поэтому ни христианство вообще, ни св. апостол Павел в частности – не могут освятить в качестве абсолютно совершенных никакого строя общественной жизни на земле, ни одной формы государственного правления. Но, уживаясь при любой форме правления в данное время и уча своих последователей признавать и уважать принятые законы и порядки, – хотя они, как временные, и не могли считаться совершенными, – христианство в то же время постепенно подготовляет почву и условия для создания лучших порядков и форм общественной и государственной жизни путём постепенного изменения и улучшения человечества по мере восприятия им христианских начал жизни, причём прежние рамки и формы общественной и государственной жизни становятся тесными, требуют расширения, а иногда и замены их новыми.

При таком отношении между христианской Церковью и государством неестественно было бы отрицать участие представителей Церкви в делах государства и его учреждений. Со стороны государства это значило бы – отказаться от религиозно-нравственного влияния на него со стороны христианства, благотворность которого доказана всей девятнадцативековой его историей, а со стороны Церкви – отказаться от своего прямого назначения. Если в последнее время такое явление и имело место во Франции, при известной тенденции римско-католической Церкви и её служителей с свойственным им духом папизма, – то оно не может иметь места в России при православной Церкви и при православном духовенстве, представители которого, за весьма редкими исключениями (патр. Никон), никогда не задавались политическими целями, никогда не стремились к главенству в государстве, но чаще находились в подчинении у государства. При таких условиях опасности в так называемом клерикализме не было и не может быть в России, хотя в истории её на протяжении целого ряда веков наблюдалось ближайшее участие православного духовенства в делах и учреждениях гражданского ведомства. Так, в удельно-вечевой период епископы, как люди высокообразованные по тому времени, хотя в большинстве случаев и чуждые России по своему происхождению из Греции, заседали в княжеских думах вместе с князьями. В патриарший период в царскую думу и земские соборы приглашались не только патриархи, но и епископы. Воеводы городов должны были во всех важных делах советоваться с епископами. Священники и дьяки участвовали в земских делах при совершении разных общественных актов в мирском суде, в челобитье перед властями и т. д. Правда, в позднейшие времена, благодаря известной тенденции великого преобразователя России, епископы чуть не под присягой отрекались от вмешательства в мирские дела; но из вышеизложенного ясно, насколько это противоречит истории и задачам Церкви в её отношении к государству.

Поэтому духовенству должно восторженно приветствовать Высочайший манифест об учреждении Государственной Думы, а равно и манифест от 17 октября 1905 года, по смыслу которого в составе Думы должны быть представители всех сословий, не исключая и духовного. Что касается, в частности, сельского приходского духовенства, то ему, в случае признания каждого прихода мелкой земской единицей, естественно пришлось бы принимать участие в делах общественных в качестве членов местных органов приходского самоуправления. Не предрешая вопроса о том, каким голосом, решающим или совещательным – должны владеть представители духовенства в общественных учреждениях, но полагая, что в делах чисто церковных их голос должен быть решающим, а в прочих совещательным, – следует признать за общее правило, чтобы представители Церкви как в составе Государственной Думы или Совете Министров, так и в местных гражданских учреждениях разных видов и наименований, избегая всякой партийности, не будучи профессиональными политиками и агитаторами и не добиваясь власти в области политики и гражданского управления, своим участием в гражданских учреждениях пользовались не столько в защиту материальных интересов Церкви, – хотя и это не противоречит их миссии, – сколько для того, чтобы свободно высказывать просвещённо-правдивый с христианской точки зрения взгляд на все вопросы общественной жизни, проводить этим путём высокие христианские начала в сознание народа и в государственные законоположения, а вместе с тем постепенно создавать такие условия в жизни народа государства, которые естественно выразились бы в возможно лучших формах политического строя и управления на вечных и незыблемых нравственных основах христианства. И насколько желательно и необходимо проникновение христианством всех сторон Русского государства, настолько желательно и необходимо участие духовенства в общественных учреждениях гражданского ведомства. Насколько Церковь заинтересована проведением христианских начал в общественный организм России, настолько она в лице своих представителей должна дорожить участием их в гражданских учреждениях. Отказываться от этого участия значило бы со стороны представителей Церкви – или не понимать задач Церкви, или ограничивать сферу и средства влияния её на общество. Противники такого участия в защиту своего мнения напрасно указывают на проповедь с церковной кафедры, как на единственное место и средство к проведению духовенством христианских начал в общество. По слову св. апостола Павла, служитель Церкви должен проповедовать благовременно и безвременно. Затем, весьма многие стороны общественной жизни, требующие освещения с христианской точки зрения, не могут быть признаны удобными для церковной кафедры; другие стороны для своего освещения требуют обмена мыслей, что также неудобно для церковной кафедры.

Наиболее благоприятным условием для утверждения истинной веры в сознании народа и для охранения её от разных искажений служит, без сомнения, близость народа к святым храмам и их служителям, к школам и училищам и к другим религиозно-просветительным учреждениям и к их деятелям. И наоборот, условием для ослабления веры и для внесения в её область разных нежелательных наслоений является в большинстве случаев отдалённость народа от названных учреждений и лиц, понимаемая не в смысле только пространства, но и в смысле духовного разобщения между народом и пастырями и – тем более – архипастырями.

Несмотря на усиленное открытие новых приходов в последние 10–15 лет, в нашей епархии в настоящее время можно указать очень много селений, удалённых от приходских храмов и причтов на 40, 60, 80, 100 и более вёрст, при крайне неудобных путях сообщения, что особенно часто наблюдается в приходах Кемского, Александровского, Мезенского и Печорского уездов. Что же было в старину, если, например, в состав нынешнего Ижемского прихода Печорского уезда до 1830 года входили все 15 приходов, расположенные по р. Ижме на пространстве в 300 вёрст и по р. Печоре от устья Ижмы до границы с Вологодскою губ. на пространстве свыше 300 вёрст? В состав Кольского прихода почти до конца прошлого столетия входили все селения Мурманского берега и все погосты внутри Лапландии; в состав Варзугского прихода – все селения Терского берега, за исключением двух – Умбского и Понойского, стоящих на окраинах Терского берега; в состав Кемского соборного прихода – все селения от гор. Кеми по берегу Белого моря до села Керети и отсюда до границы с Финляндией и т. п.

Не в лучших условиях многие пункты Архангельской епархии находились, а некоторые и в настоящее время находятся, и в школьно-просветительном отношении. Так, до учреждения церковных школ на всю необъятную Кольско-Лопарскую волость, занимающую половину Кольского полуострова, было только одно училище в гор. Коле, по всему Терскому берегу – одно в Кузомени, на всём пространстве (до 600 вёрст) прежнего Ижемского прихода – не более трёх училищ и т. п.

При таких условиях сколько-нибудь правильную веру могли знать и хранить только живущие близ храмов и училищ; остальное же население удовлетворения присущей ему религиозной потребности должно было искать у других учреждений и лиц. Отсюда – разные моленные и их наставники, если не всегда неблагонамеренные, то в большинстве случаев невежественные в области религии.

С открытием новых приходов, с устройством храмов, с учреждением церковных школ и с увеличением числа сельских училищ, без сомнения, улучшились условия к утверждению веры в сознании народа и к очищению её от разных наслоений и искажений. Но почва для религиозно-просветительного воздействия на народ со стороны указанных просветительных учреждений и их деятелей уже была засорена плевелами. Местное население, долго жившее без храмов и священников, уже привыкло к своим наставникам, а равно и к моленным с их самочинными порядками. Священник, назначенный со стороны, кажется человеком пришлым, чужим; заводимые им порядки признаются произвольными и самочинными; его единоличное хозяйничанье в храме и распоряжения по делам приходским кажутся насколько обидными, настолько же и незаконными. Вот те неблагоприятные стороны, которыми тормозится и замедляется сила религиозно-просветительного воздействия на народ по открытии новых приходов и которыми держатся все виды искажений истинной веры: нет духовного единения и общения между пастырем и пасомыми; нет той сплочённости их в одно живое тело под благодатным кровом приходского храма, которой так сильны старообрядчество и все виды сектантства. В силу тех же неблагоприятных условий и школьно-просветительное дело медленно и туго прививается в тех местностях, где на наставников и начётчиков издавна привыкли смотреть, как на единственных надёжных учителей, где вся грамотность сводится к бессознательному чтению так называемых канонов (по усопшим) и где, в частности, сторонятся от церковной школы, не без основания усматривая в ней тенденцию обращения учащихся детей из старообрядчества или сектантства в православие.

В силу вышеизложенных условий, и в настоящее время, несмотря на открытие многих самостоятельных приходов со вновь устроенными в них храмами, – несмотря на постепенное увеличение числа церковных школ и сельских училищ там, где раньше не было ничего подобного, – несмотря, наконец, на постепенное, хотя и медленное, воздействие этих религиозно-просветительных учреждений, – возможны ещё факты полного невежества в области религии, как например факт отождествления храма с жилищем священника, имевший, по слухам, место в недавнее время в Кемском уезде. Впрочем, должно заметить, что открытием новых приходов и даже хождением народа в храмы занимающий нас вопрос не исчерпывается: чтобы храм мог оказать религиозно-просветительное воздействие на простолюдина, нужно, чтобы он сколько-либо сознательно присутствовал при богослужении; а для этого в свою очередь необходимо, чтобы он понимал богослужебный язык, не всегда доступный пониманию даже интеллигентного человека, и тем более – для простолюдина или инородца.

Для устранения причин, способствующих ослаблению или искажению веры в сознании народа, на основании вышеизложенных соображений, представляется необходимым:

1. Увеличить число приходов, чтобы окружность каждого из них в Архангельской епархии имела не более 20 вёрст в диаметре при удобных путях сообщения, хотя бы при этом пришлось открывать самостоятельные приходы для мелких селений.

2. Ввиду невозможности малым по народонаселению приходам дать причту достаточное обеспечение, отнести этот расход всецело на средства Государственного казначейства.

3. Дать всем приходам – как существующим, так и имеющим открываться, – при возможном применении выборного начала, такую организацию, при которой причт и миряне входили бы в самое тесное общение между собой путём участия причта в делах прихожан и последних – в делах храма и прихода (см. п.п. IV и VII сих предположений).

4. Увеличить число епархий в России путём дробления нынешних, слишком больших по пространству и народонаселению, на несколько меньших, равных по пространству двум-трём уездам центральной России, или же учредить в каждой из нынешних епархий по нескольку викариатств с обязательством для викарных епископов жить в уездных городах.

5. Дать епархиальному управлению такую организацию, при которой епископы, имея небольшие в территориальном отношении епархии, вспомоществуемые своими викариями и состоящими при епископских кафедрах советами пресвитеров, при меньшем числе дел канцелярского характера, имели бы возможность чаще и ближе входить в личное общение с пастырями и паствой и располагали бы бо́льшим временем и свободой для исполнения первейшей своей обязанности – учить и священнодействовать.

6. Вызываемый предыдущей мерой значительный расход на содержание епархиальных епископов, в случае значительного увеличения числа их и состоящих при них учреждений, или на содержание викарных епископов, если бы Государственное казначейство затруднилось покрыть его своими средствами, отнести на средства монастырей империи по раскладке этого расхода между ними, какая могла бы быть сделана центральным духовным управлением. Для возможного же сокращения расходов на содержание епархиальных епископов и их викариев представлялось бы желательным, чтобы те и другие в своём внешнем положении и при совершении богослужений возможно более приближались к апостольской простоте. В этих видах, в частности, не представлялось бы необходимым для всех епархиальных епископов и, тем более, для их викариев иметь особые крестовые церкви с такими или иными штатами при них и совершать богослужения с той пышностью, которая, не имея существенного значения, вызывает, однако, значительный расход на содержание особых прислужников (протодиакон, иподиаконы, многосоставные хоры и т. п.).

7. Для увеличения вызываемого предыдущими мерами числа кандидатов для епископских и священнослужительских вакансий, с возможным применением выборного начала при замещении тех и других вакансий, открыть, согласно древнехристианской практике, доступ к епископскому сану без пострижения в монашество заслуженным вдовым протоиереям и иереям с образованием не ниже среднего, и к сану пресвитеров и диаконов – благочестиво настроенным и достаточно образованным из мирян.

8. Ввиду невозможности установления близкого общения между архипастырями, пастырями и паствой при частом переводе епископов из одной епархии в другую и членов причта – из одного прихода в другой, признать означенные переводы безусловно вредными и нежелательными, исключая случаев перевода по суду или при повышении служебном. Так как означенные переводы не только членов белого духовенства, но иногда и епископов, весьма часто вызываются большей обеспеченностью одних приходов или епархий сравнительно с другими, то, для устранения этого повода к переходам, было бы желательно, чтобы все епархии, а равно и все приходы в каждой епархии, при равных условиях жизни и деятельности в них, давали бы одинаково – достаточное содержание как епископам, так и белому духовенству.

9. Признавая благотворное и доныне влияние святых обителей, как центров религиозно-нравственного просвещения, на окрестное население, открыть хотя бы одну обитель в обширном Печорском уезде – как для ослабления распространённого в этом крае старообрядчества, так и для укрепления веры в православном населении.

10. Для успешного воздействия пастырского на пасомых в инородческих приходах признать желательным:

а) изучение нынешними пастырями таковых приходов инородческих наречий для произнесения на них поучений и для возможного применения их при совершении богослужений;

б) преподавание этих наречий в богословском классе духовных семинарий и – в частности – преподавание зырянского и корельского языков в Архангельской семинарии, как это было до 1884 года, и

в) всемирное привлечение инородческих детей, кончивших курс одноклассных церковно-приходских школ или училищ Министерства народного просвещения, в духовно-учебные заведения и во второклассные учительские школы, чтобы из них со временем выходили пастыри из среды самих инородцев.

11. Наконец, ввиду важного значения, какое должно иметь православное богослужение в деле уяснения и утверждения в сознании народа истин христианского веро- и нравоучения, необходимо сделать его доступным пониманию народа и дать мирянам возможность более или менее активного участия в церковно-общественной молитве. Для сего необходимо:

а) упростить церковно-славянский язык православного богослужения в русской Церкви путём исправления текста священных и богослужебных книг, причём все непонятные слова и выражения заменить более понятными славянскими же (синонимическими), если это возможно, или же русскими, насколько это будет позволять важность предмета, а греческую конструкцию, совершенно чуждую славянской речи, заменить русской;

б) оставляя неприкосновенным нынешний состав каждого богослужения для выполнения в монастырях, сократить для приходских церквей чинопоследование некоторых общественных служб (особенно всенощного бдения) с тем, чтобы, при возможных сокращениях, главный смысл (идея) каждого чинопоследования, выраженный в известных молитвах, песнопениях или обрядах, рельефнее выделялся для слушателей, не заслоняемый разными второстепенными молитвами и песнопениями в составе службы, и чтобы каждое чинопоследование, при сокращённом составе, выполнялось истово, благоговейно, неспешно и без излишнего обременения молящихся,

в) издать для приходских церквей и для мирян особый церковный устав относительно не только совершения богослужения применительно к предположенному составу его, но и относительно продолжительности постов (кроме св. четыредесятницы) применительно к жизни мирян и к условиям места и времени;

г) издать – для возможно широкого распространения в народе и для употребления их при общественной молитве – чинопоследования (сокращённые) всенощного бдения в воскресные и праздничные дни, а равно и божественной литургии, с исправленным славянским и параллельным русским текстами, а равно с краткими предварительными и подстрочными толкованиями основной идеи каждой службы и смысла каждого наиболее важного песнопения в целом строе известного чинопоследования;

д) издавать по мере возможности священные и богослужебные книги на всех инородческих наречиях, имеющих широкое распространение в России, и

е) вводить постепенно общее пение в приходских храмах, чтобы молящиеся принимали активное участие в церковно-общественной молитве.

Цель духовной школы – приготовление к пастырскому служению и, попутно, к служению в низших церковных должностях и к учительству в начальных школах. Но как для всякого вообще общественного деятеля, так тем более для пастыря Церкви, ввиду высокой важности, сложности и многосторонности его служения, кроме специального образования, необходимо образование общее. Чтобы вернее достигать и прямой своей цели и служить наиболее действительным подспорьем и приготовлением к образованию специально-богословскому, общее образование в духовных школах должно быть поставлено так, чтобы, обогащая ум учащегося необходимыми познаниями, оно действовало в то же время развивающим и воспитывающим образом. Такая постановка образования должна выражаться как в выборе предметов, так и – главным образом – в способе преподавания этих предметов, рассчитанном не столько на низшую механическую способность рассудка – способность запоминания и ассоциации, сколько на высшую координирующую его способность – способность мышления. Кроме того, ввиду несоответствия с идеей пастырского служения принудительного (в прямом или косвенном смысле) характера приготовления к нему, духовная школа должна быть поставлена так и с тем расчётом, чтобы учащиеся, когда при выработавшейся с возрастом способности самоопределения у них обнаружится склонность или способность более полно использовать свои силы и дарования на другом поприще служения отечеству, кроме церковного пастырства, – чтоб они могли оставить школу не с половинчатым знанием, но с полным знанием общеобразовательного курса, дающим им право и возможность свободно избрать соответствующий их склонностям и дарованиям путь дальнейшего образования.

Общеобразовательные науки, ввиду этого, могли бы быть отделены от специально-богословских, как это было при уставе 1867 года; им мог бы быть посвящён курс первых 4-х классов семинарии. Кроме указанного основания, в пользу выделения специально-богословских наук из общеобразовательного курса могут быть и другие основания положительного свойства. Прохождение богословских наук не в разбивку в течение нескольких лет, но компактно в два последних года и учениками уже развитыми, способными к отвлечённому философско-богословскому мышлению, несомненно, будет способствовать более цельному, прочному и основательному усвоению богословских знаний. Можно надеяться, что тогда гораздо реже будут иметь место те упрёки, какие в настоящее время почти ежегодно слышатся от экзаменационных комиссий в духовных академиях – о механическом и поверхностном знании воспитанниками семинарий некоторых дисциплин (особенно – церковной истории), наскоро проштудированных по учебникам готовящимися к экзаменам в академию. Кроме того, выделение богословских наук в особый курс откроет возможность поступать в богословское отделение семинарии многим экстернам из светских учебных заведений и церковно-учительских школ, имеющим призвание к пастырскому служению и желающим приобрести более широкие богословские познания.

Впрочем, говоря о выделении богословских наук в особый курс, нужно сделать исключение для изучения Священного Писания, курс которого (в обширном смысле слова), ввиду важности и необходимости знакомства с ним для каждого человека-христианина, должен проходить через все годы учения, именно: в духовных училищах – в виде священной истории Ветхого и Нового Завета и Закона Божия, в форме простых, доступных ученикам бесед об основных истинах веры и правилах жизни христианской (вместо существующего катехизиса по принятому учебнику), в семинариях – в виде изъяснения священно-библейских книг Ветхого и Нового Завета или истолковательного чтения Библии.

Курс духовных училищ должен быть рассчитан на то, чтобы, кроме общеобразовательных необходимых сведений из различных наук, давать и такие сведения ученикам, которые открывали бы путь оказавшимся неспособными далее продолжать своё образование к занятию низших церковных должностей. С этой целью в курсе училищ должно быть оставлено изучение христианского богослужения, но не в той форме, как в настоящее время – в виде заучивания сокращённого устава богослужения, каковое крайне обременительно для памяти и в конце концов, как показывает опыт, не достигает цели, но – в виде практического ознакомления с богослужебными книгами, с указанием значения, общего содержания и (общего) порядка важнейших церковных служб. Чтобы учащиеся, курс обучения коих почему-либо ограничится лишь духовным училищем, не выходили из училища без необходимых для каждого юноши сведений из церковной и гражданской истории, а также и с целью дать некоторую предварительную подготовку к предстоящему более обстоятельному изучению гражданской и церковной истории для тех, кто имеет проходить семинарский курс, – желательно было бы включение в курс училищ, в качестве как бы продолжения священной библейской истории, церковно-исторических рассказов о наиболее важных событиях и лицах и – в качестве отдельного предмета – истории русской гражданской в биографиях главнейших деятелей и доступных рассказах о более важных событиях.

Изучение русского языка должно быть оставлено в существующем объёме, с возможным увеличением числа уроков, в целях более широкой постановки практических упражнений – письменных и устных – при изучении языка. Изучению церковнославянского языка также должна быть дана по преимуществу практическая постановка ввиду той цели, какую имеет изучение этого языка в духовных училищах, – правильного и сознательного чтения священно-богослужебных книг; причём изучение этого языка должно быть начато не ранее как после знакомства с грамматическими формами языка русского, т. е. с 3-го класса.

Арифметика и география остаются в прежнем объёме, но с большим числом уроков.

Кроме этих общеобразовательных предметов, желательно было бы ввести в курс училищ и естествознание или природоведение, в форме предметных уроков или простых бесед (с демонстрированием наглядных пособий) о предметах и явлениях из всех царств природы. Введение этой новой для училищ области знания, о важности которой в целях общеобразовательных едва ли нужно говорить, не было бы обременительным для учеников и не сопряжено было бы с затруднениями при распределении уроков по классам, если признать, что древние языки, – изучение которых, в нынешней постановке, не вызывается существенными нуждами современной школы вообще и духовной школы в частности, – могут быть изъяты из курса духовных училищ.

В семинариях курс общеобразовательных наук мог бы быть частью оставлен в прежнем составе и объёме, частью изменён и восполнен введением некоторых новых наук и расширением объёма прежних – на счёт, главным образом, древних языков, из коих может быть признан обязательным какой-либо один: или греческий (ввиду, гл. обр., практической важности его для изучения Свящ. Писания и понимания богослужебного языка), или латинский (ввиду пользы знакомства с ним, между прочим, для изучения новых языков, а также ввиду практической пригодности его для желающих поступить после семинарии в высшие учебные заведения)⁹⁷.

Из новых наук желательно было бы ввести, во-первых, – как прямое продолжение тех естественнонаучных сведений, какие получены будут учениками в училище, и также хотя бы в виде краткого курса (с наглядными пособиями), – науку о строении человеческого организма и уходе за ним (физиологию и гигиену) и, во-вторых ввиду важности этой отрасли знания особенно в настоящее время, – отечественное законоведение (в форме общего обзора государственных и общественно-гражданских учреждений России и их функций, с присоединением кратких сведений из общего государственного права). – Как прямое завершение курса географии и ближайшее применение в области мироведения математических знаний, желательно восстановить изъятую уставом 1884 г. из семинарского курса (но, кстати сказать, оставленную, хотя и в кратком виде, в женских духовных училищах) науку космографии, соединив её с математическими науками. Изучение математических наук, при настоящей их постановке не имеющее законченного вида и почти не дающее ученикам возможности практического применения приобретённых знаний, но сводящееся лишь к простой гимнастике ума, желательно было бы восстановить в том объёме, как это было по уставу 1867 года; т. е. алгебру ввести в объёме полного элементарного курса и присоединить к геометрии тригонометрию, как её естественное завершение, – изъяв пасхалию; для физики, ввиду обширности её курса, увеличить число уроков.

В курсе истории литературы желательно было бы сделать возможное изменение – сокращением уроков по древней русской литературе и введением в программу новейших русских писателей. Курс гражданской истории, логики, психологии и философии – оставить в прежнем объёме, увеличив лишь число уроков. Изучение новых языков желательно было бы сделать обязательным; разумеется, впрочем, изучение одного из них, по выбору самих учеников, как это было до устава 1884 г. Из курса церковного пения можно было бы изъять введённые уставом 1884 г. технический разбор фит и лиц знаменного распева и технику крюкового пения XVII в. (периода киноварных помет), как отделы, не имеющие практического приложения в будущем служении воспитанника семинарии, – заменив их другими, опущенными ныне, знакомство с которыми прямо предполагается хорошей постановкой теории партесного пения (например сольфеджио).

Из курса богословских наук – изъяснение Св. Писания Ветхого и Нового Завета должно быть оставлено в прежнем объёме; желательно было бы только дать несколько иное распределение учебного материала по классам – в той, гл. обр., мысли, чтобы не оставить без знания священных книг Нового Завета и проходящих общеобразовательный курс. В 1-м и 2-м классах предметом изъяснения могли бы быть, как и ныне, законоположительные и исторические книги Ветхого Завета, в 3-м учительные и пророческие, но не полностью, а избранные из них места, именно – важнейшие по своему мессианскому значению и употребительные в церковном богослужении; в 4-м классе – из книг Нового Завета Евангелия и из кн. Деяний Апостолов и Апостольских посланий избранные места, именно – выдающиеся по полноте излагаемого в них учения об основных истинах веры и правилах жизни христианской, а также употребляемые за воскресным и праздничным богослужением; в 5-м классе – систематический, дополнительный к пройдённому, курс изъяснения учительных и пророческих книг Ветхого Завета, и в 6-м классе – такой же курс изъяснения книги Деяний Апостолов и Апостольских посланий с Апокалипсисом Иоанна Богослова.

Наука библейской истории, как излишняя при изучении священной истории в духовном училище и Свящ. Писания в семинарии, могла бы быть изъята из семинарского курса. Равным образом, не представляется особенно настоятельной нужды в существовании и обличительного богословия, как особой науки, – ввиду того, что учебный материал этой науки по частям входит в курс других богословских наук: исторической частью – в церковную историю и полемической – в догматическое богословие.

В курсе некоторых богословских наук можно было бы сделать некоторое изменение и частью сокращение, устранив частичное повторение одного и того же учебного материала в разных соприкасающихся между собой науках; например, в курсе догматического богословия – исключить историю догматов, как излишнюю на уроках догматики при одновременном с ней прохождении церковной истории; в церковной истории – изъять отделы о богослужении и сократить отделы о церковном управлении и благочинии, ввиду более подробного ознакомления учащихся с содержанием этих отделов на уроках литургики и практического руководства для пастырей; в нравственном богословии – устранить излишнюю дробность в изложении курса и вообще дать ему более отвечающую живому духу христианской нравственности постановку. Курс остальных богословских наук мог бы быть оставлен в прежнем виде и объёме.

Применительно к вышеизложенным замечаниям и соображениям, расписание учебных предметов семинарского и училищного курса, по классам и числу уроков в классе, может быть представлено приблизительно в следующем виде.

Относительно самих программ учебных предметов, как богословских, так и большей части общеобразовательных, нельзя не выразить пожелания, чтобы он были пересмотрены и исправлены по соображению с временем, предназначенным для прохождения того или другого предмета, и с тем расчётом, чтобы введённые в них вопросы могли быть достаточно полно преподаны и основательно усвоены учениками даже со средним уровнем способностей. То же самое пожелание – пожелание коренного исправления или замены новыми – можно выразить и относительно учебников, особенно некоторых из них, по предметам и семинарского и училищного курса, неудовлетворительность коих в настоящее время считается почти общепризнанной (таковы, например, учебник Солярского по нравственному богословию и еп. Августина по основному богословию, учебник Иловайского по гражданской истории и Краевича по физике; Катихизис митр. Филарета, как учебник для училищ, учебник географии Смирнова и друг.). Желательно вообще, чтобы правлениям или педагогическим собраниям духовно-учебных заведений предоставлено было право периодически входить с представлением в Учебный Комитет о замене одних учебников другими, по заявлениям преподавателей; причём критерием для оценки того или другого учебника служило бы не столько непременно точное соответствие его установленной программе, сколько внутренние дидактические достоинства. Желательно, чтобы и программы, раз установленные, не оставались неизменными, но периодически пересматривались и исправлялись, согласно указаниям опыта, по заявлениям педагогических собраний.

С ожидаемой реформой духовно-учебных заведений соединяется также пожелание, чтобы экзамены оставлены были лишь для воспитанников выпускного курса, а в остальных классах – лишь для слабоуспевающих и по тем только предметам, по каким у них имеются неудовлетворительные отметки.

В видах привлечения в духовные школы большого числа учащихся, особенно в таких епархиях, какова, например, Архангельская, где наличный состав детей духовного звания, учащихся в духовно-учебных заведениях, не удовлетворяет потребностям епархии в кандидатах на священно- церковнослужительские должности, – желательно, чтобы были допущены в духовно-учебные заведения бесплатно и без существующего процентного ограничения дети иносословных родителей, с условием лишь, в случае выхода их из духовно-учебного заведения или отказа потом от службы в духовном ведомстве, уплатить требующуюся с них сумму за содержание в общежитии, проценты, взносами по поступлении на службу. Приём иносословных мог бы быть допущен не только в училища, но и в семинарии:

а) в 1-й класс – с экзаменом полным, в объёме училищного курса, или сокращённым, дополнительным – для окончивших второклассные церковноприходские школы, и

б) в богословские классы (5-й и 6-и) – также с соответствующим испытанием для экстернов из светских учебных заведений или сокращённым, дополнительным – для окончивших церковно-учительские школы.

В деле воспитания больше, чем где-либо, нужен авторитет. Но авторитет этот, чтобы быть действительным, должен опираться не на один только престиж власти, и даже не столько на него, сколько на другие, более глубокие, внутренние основания. Трудно, разумеется, регламентировать те условия, какими создаётся этот внутренний авторитет, так как всё дело тут, главным образом, в личности воспитателя, в его личных качествах, достоинствах, которые иногда складываются так, что сами собой импонируют на воспитываемых, сами собой создают из личности воспитателя безусловный авторитет для них. Но на такое редкое сочетание внутренних достоинств в воспитателе нельзя, конечно, рассчитывать в деле пополнения обширного кадра воспитателей духовных школ: такие воспитатели считаются единицами. Однако, не имея в виду исключительных личностей, нельзя не указать некоторых общих требований или условий, удовлетворение коим со стороны воспитателя было бы весьма желательно в целях достижения им авторитета, а с авторитетом – и успеха в деле воспитания. Таковыми общими требованиями или условиями со стороны воспитателя являются: во-первых, строгая, неуклонная последовательность в проведении моральных принципов и правил общеустановленной воспитательной дисциплины в жизнь воспитываемых и, во-вторых, внимательное, вдумчиво серьёзное и, если можно так выразиться, бережно деликатное отношение к личности воспитываемого. Если недостаток или отсутствие первого может повести к частичному или полному упадку воспитательной дисциплины, то отсутствие второго вызывает то взаимное непонимание, ту рознь и даже неприязнь между воспитателем и воспитываемыми, которые составляют главный дефект в жизни современной школы. Нужно, однако, чтобы то и другое требование на практике взаимно пополняли и корректировали друг друга, так как, в противном случае, первое, т. е. строгая и неуклонная последовательность воспитателя, может легко перейти в узкий и мелочный педантизм, убивающий живое дело воспитания, а второе, т. е. деликатное отношение к личности воспитываемого, может обратиться в неизвинительное попустительство. Чтобы воспитателю быть на высоте первого требования, необходимо располагать ему достаточной инициативой и самостоятельностью, необходимо обладать достаточными полномочиями, чтобы вовремя применить соответствующее моральное воздействие, соответствующую меру предупредительного или исправительного характера. Положение помощника инспектора семинарии в этом отношении нельзя признать нормальным: его ответственность не соответствует его ограниченным правам, точно так же как его ограниченные полномочия не дают должного обеспечения его воспитательному авторитету

Чтобы быть на высоте второго требования, воспитатель должен стоять возможно ближе к воспитываемым, в смысле знакомства с их духовно-нравственным миром, чтобы, ограничивая своевременно крайности, излишества в проявлениях молодой натуры, в то же время идти навстречу всем законным её запросам и стремлениям. Существующая инспекционная система воспитания на практике тем, главным образом, и грешит против здравой педагогики, что смотрит на воспитанника большей частью лишь как на объект внешнего надзора и воздействия, вовсе или почта не считаясь с его внутренним духовным миром, с его склонностями, интересами, запросами и стремлениями. Отсюда и означенная рознь между воспитателями и воспитываемыми в современной школе – рознь, доходящая зачастую до решительной неприязни, когда воспитатели и воспитываемые составляют как бы два противоположных лагеря, ведущих между собой постоянную борьбу, не стесняясь при этом в выборе средств борьбы: с одной стороны – всевозможные репрессии, широкое применение сыскных приёмов, открытых и тайных, с другой стороны – также целая система всевозможных уловок с целью провести бдительность начальства, прикрыть грех, выпутаться из беды, отстоять себя в случае подозрения или возведённого обвинения. Создаётся положение, одинаково тяжёлое и для воспитателей и для воспитываемых и в общем приводящее, конечно, к результатам совершенно противоположным тем, какие преследует истинное воспитание. Сказанным не отрицается, конечно, необходимость воспитательного надзора и воздействия. Надзор и воздействие необходимы, но надзор должен быть прямой и открытый, исключающий все такого рода приёмы, какие могли бы оскорбить чувство человеческого достоинства в воспитываемом, – кроме того, надзор, вытекающий не из желания только положить взыскание, наказание на воспитываемого, но из стремления направить и исправить его, как в семье отец или мать направляют жизнь и поступки своего ребёнка. Воспитатель, знающий духовный мир своих воспитанников и проникнутый чувством искреннего расположения к ним, сумеет ориентироваться в их стремлениях и поступках, обуздав одни, как отрицательные проявления юной натуры, и ответив сочувствием на другие, дав им закономерное и правильное направление и развитие. Воспитанник – полная человеческая личность, и все стороны этой личности должны быть предметом внимания воспитателя, если он хочет быть действительным руководителем молодой души; все основные потребности и стремления человеческого духа в воспитываемом должны найти законный исход и удовлетворение. Религиозность – коренное свойство человеческого духа и основа жизни, и на развитие этой стороны души воспитанника, особенно воспитанника духовной школы, должно быть обращено преимущественное внимание воспитателя. Но, с другой стороны, более чем где-либо, в этой области нежелательны и неуместны излишний ригоризм и принуждение, и настоятельно нужны особенная осторожность и деликатность, чтобы излишним рвением не надорвать молодой души и, вместо желаемого настроения, не вызвать озлобления к воспитателю и охлаждения и даже отвращения к тому, что с такой настоятельностью внушается. Нужно, чтобы религиозность и набожность были и со стороны воспитанника, как со стороны всякого человека, свободным выражением благочестиво настроенной души и проявлялись в непринуждённых поступках и действиях. С этой точки зрения едва ли могут быть признаны целесообразными все те проекты, в иных местах уже и получившие осуществление, когда требование обязательного посещения церковной службы простирается кроме праздничных и воскресных дней, – в которые присутствие за богослужением является уже для всякого христианина нравственным долгом, – и на дни будничные с установлением очередей по классам. На том же основании сомнительна целесообразность и нововведения сравнительно недавнего времени, сделавшего обязательным посещение воспитанниками преждеосвященных литургий в среду и пяток Великого поста: в необычное время, перед или среди классных уроков (практика, как известно, различна в различных местах), обязательное присутствие за божественной службой, вместо желаемого подъёма молитвенного духа и религиозного настроения, вызывает часто, как говорит непредубеждённое наблюдение, лишь ропот недовольства среди учащихся; к тому же, падая как раз на такое время учебного года, когда подводятся уже большей частью итоги учебному курсу и когда, следовательно, и учащие и учащиеся должны дорожить каждым часом, означенное нововведение не может не наносить некоторого ущерба и для учебного дела. Гораздо лучше и целесообразнее было бы предоставить самим учащимся в любое время года и особенно, конечно, в покаянные дни Великого поста, по желанию, посещать церковные службы, утренние или вечерние вне учебных часов (чтобы не было ущерба для учебных занятий) и не обязательно в семинарском храме, но в любом приходском храме, – в той мысли, что молитва добровольная и не связанная непременно с принятым и привычным местом бывает более ценна и действительна по силе искренности, чем молитва вынужденная, обязательная по времени и по месту.

Богослужение вообще, в присутствии воспитанников, чтобы вполне отвечать своему высокому религиозно-воспитывающему значению, должно быть совершаемо с полным благоговением, – для чего можно было бы и поступиться особенно точным выполнением церковного устава, – равным образом должно быть поставлено так, чтобы участие в нём было возможно более сознательным для всех учеников. Для этой последней цели, как и вообще в целях учебно-образовательных, желателен перевод церковно-богослужебных книг на русский язык или, по крайней мере, издание хотя некоторых служб, как всенощного бдения и литургии и служб страстной и светлой седмиц, полностью с двумя параллельными текстами – церковнославянским и русским. Желательна была бы также, в видах поддержания большего внимания и молитвенного настроения за богослужением, возможно лучшая постановка хорового пения с участием всех голосов – детских и мужских, что вполне возможно при взаимном обмене голосами учащихся в семинариях и училищах.

Интеллектуальные потребности учащихся находят себе выражение в стремлении к саморазвитию, помимо официальных уроков и занятий, в стремлении к чтению книг по собственному выбору. И едва ли можно по существу оспаривать естественность и законность этого стремления учащейся молодёжи к свету и знанию. Воспитатели должны идти навстречу этому стремление в целях его поощрения и урегулирования. Желательно было бы с этой стороны возможно большее расширение круга книг, допущенных к чтению ученикам, чтобы последние могли находить удовлетворение по возможности всем запросам своей любознательной мысли, не вынуждаясь обращаться для этого на сторону, где теряется уже возможность какого бы то ни было контроля и руководства ими со стороны воспитателей в этом деле. Желательно бы также допустить в той или иной форм участие в выборе книг для ученической библиотеки самих учеников, в видах, прежде всего, прямого расчёта пополнения библиотеки таким материалом, который находил бы постоянный спрос со стороны учеников и поддерживал в них живой интерес к чтению, а также – и затем, чтобы, зная вкусы и запросы учащихся относительно книг, руководителю этого дела из лиц учащего или воспитательского персонала можно было своевременно направлять и исправлять эти вкусы.

В тех же целях самообразования и саморазвития учащихся, нельзя не признать желательным устройство среди них кружков или групп для совместного чтения книг и обмена мыслями по вопросам, относящимся к той или другой отрасли наук общеобразовательного и специального курса, – кружков литературных, естественнонаучных, философских и философско-богословских. Опасение, какое вообще соединяется с организацией этих кружков, – опасение за возможность уклонения их от своих прямых целей, – само собою устраняется, если во главе этих кружков станут, в качестве членов-руководителей, компетентные в данной области лица учащего или педагогического персонала. А между тем такого рода кружки, служа прямым подспорьем для учебно-образовательного дела, имели бы и широкое воспитывающее значение, развивая и воспитывая в учащихся чувства доброго содружества на идейной почве и в то же время заполняя часы их досуга делом безусловно интересным и плодотворным и отвлекая таким образом от праздности, на почве которой всегда возникают всевозможные грехи против установленных правил жизни и дисциплины. Этой последней цели могли бы служить и литературные вечера, периодически устраиваемые в стенах учебного заведения, со включением в их программу пения и музыки, которые и сами по себе должны быть поощряемы. В этих вечерах могли бы находить себе приложение и в то же время поощрение специальные дарования учеников в области пения, музыки и декламаторского искусства, а для слушателей-учащихся они представляли бы богатый материал к развитию в них чувства изящного и к удовлетворению свойственных всем и каждому эстетических потребностей. Кроме того, устраиваемые в присутствии и даже при возможном активном участии лиц преподавательского персонала (могли бы быть допущены на них и лица посторонние, известные педагогическому персоналу, по приглашению учеников), вечера эти способствовали бы установлению большей близости между учащими и учащимися – близости, желательность которой в настоящее время почти всеми признаётся, и самой по себе и как условия более широкого воспитательного воздействия первых на последних. Нечего уже говорить о том, какое значение должны иметь и имеют эти вечера в жизни юношества, как разумное и хорошее развлечение среди однообразно скучной обстановки общежития, как благодетельно они должны влиять на развитие духа общительности и хорошего тона в обращении с людьми, – недостаток коих и доселе ещё продолжает считаться и в жизни и в литературе своего рода характерным признаком духовного воспитанника.

Обширность и трудность задачи, какая ставится воспитателю общепедагогическим требованием более близкого знакомства с духовным миром каждого из вверенных его руководству детей или юношей, ставит на очередь вопрос о привлечении к делу воспитания в каждом духовно-учебном заведении возможно большого числа лиц не в качестве «надзирателей» только, но в качестве именно воспитателей. Практическое решение этого вопроса, конечно, может быть различно. Но наиболее простым и, как кажется, более целесообразным решением является введение в духовно-учебных заведениях института «классных воспитателей» из среды преподавательского персонала, с соответствующим прибавочным вознаграждением, – по примеру «классных наставников» в гимназиях, – с тем лишь существенным различием, чтобы названные лица несли на себе не только обязанности инспекторского надзора над учащимися в учебные часы, но разделяли и труды по воспитанию во внеклассное время с непосредственно поставленными для того начальствующими лицами (ректором и инспектором). Соответственно этому их назначению, необходимо должны быть предоставлены им известная самостоятельность в действиях и определённые полномочия, не исключающие, впрочем, в то же время строгого согласования и единства в воспитательных приёмах и требованиях как между собой, так и с начальствующими лицами. Средством к установлению единства должны быть признаны, конечно, прежде всего частные совещания лиц воспитательского персонала между собой, а затем – и периодические, но возможно более частые, доклады их об образе действий своих общему педагогическому собранию, которому как в воспитательном, так и в учебном деле должно быть усвоено значение направляющей и контролирующей отдельных лиц инстанций.

Говоря об общем педагогическом собрании в духовно-учебных заведениях, нельзя не признать, что названный орган, в современной постановке его в общем строе школьной администрации, не вполне отвечает тому важному значению, как он должен иметь в жизни учебно-воспитательного заведения. В настоящее время это – по существу дела лишь совещательное учреждение при епархиальном преосвященном, решение коего (т. е. учреждения) не имеет самодовлеющей силы и значения, так как всегда может быть кассируемо властью преосвященного и заменено противоположной резолюцией. Как таковое, педагогическое собрание не может пользоваться должным авторитетом среди учеников, которые нередко на деле обходят его обращением за удовлетворением своих нужд, а иногда и за решением разных коллизий с учебно-педагогическим персоналом непосредственно к епархиальной власти. По той же причине не имеет оно надлежащего значения и в глазах преподавателей, сознающих, что их мнения, заявленные в собрании, составляют лишь простой справочный материал для решения высшей инстанции. Желательно поэтому, в интересах общепедагогических, возможное расширение полномочий педагогического собрания, предоставление ему большей самостоятельности и правоспособности в решении учебно-воспитательных вопросов и дел – хотя бы в той мере и форме, как это имело место одно время в практике духовно-учебных заведений, именно когда было в силе определение Св. Синода от 18 мая – 12 дек. 1873 г., коим установлено было – во всех случаях неутверждения преосвященным составленного по общему согласию или по большинству голосов решения правления семинарии (а такими случаями могли быть: согласие с меньшинством, или с мнением председателя, или, независимо от этих мнений, особая резолюция), решение преосвященного считать как предложение о новом пересмотре дела в семинарском правлении; если же и по новом рассмотрении дела не последует согласия епархиального архиерея на заключение правления, то всё дело передавать на разрешение Св. Синода (или Учебного Комитета при Св. Синоде).

К сказанному о педагогическом собрании, как постоянном школьно-административном органе, нельзя не присоединить пожелания, чтобы в целях установления большей общности в дел воспитания и в воспитательных приёмах между школой и семьёй, а также и для совместного разрешения особенных, выдвигаемых жизнью и практикой воспитательных вопросов – периодически, хотя бы изредка, несколько раз в год, составлялись совещания педагогического и начальствующего персонала школы с родителями учащихся, по крайней мере – живущими в городе и в ближайших к городу сёлах.

Предложение г. обер-прокурора Св. Синода, от 28 июня с. г., по вопросу об усовершенствовании духовных школ, в числе недостатков существующих духовно-учебных заведений, обусловливающих современные нестроения в них, указывает между прочим на частую перемену начальствующих лиц, разумея особенно лиц монашествующих, смотрящих на службу в духовно-учебных заведениях, как «на этапный пункт на пути к дальнейшему служебному повышению». Неблагоприятное влияние указанного фактора на ход педагогического дела в духовно-учебных заведениях и по общим педагогическим соображениям и на основании показаний практики, не может подлежать сомнению: в деле воспитания, для успешного его хода, больше всего нужен человек с установившимся педагогическим тактом и долголетним педагогическим опытом и человек, преданный этому делу, в нём самом, а не в чём-либо постороннем, видящий цель и назначение своё. Переходя к вопросу об устранении названного недостатка в жизни духовных школ, нельзя не признать, что средство или путь к его устранению указан уже в самом предложении г. обер-прокурора Св. Синода. Именно, желательно, чтобы не оказывалось особого предпочтения при замещении начальственных должностей в духовно-учебных заведениях лицам монашествующим перед лицами из белого духовенства – при назначении на должность ректора семинарии – и перед лицами из того же духовенства и светскими – при назначении на должности инспектора семинарии и смотрителя училища и его помощника, – каковые лица, по свидетельству опыта, являются вообще более надёжными, в смысле продолжительности времени и постоянства места их службы, заместителями начальственных должностей сравнительно с первыми и, как люди большей частью семейные, обладают большим личным педагогическим опытом и тактом, чем монашествующие (за исключением, конечно, лиц, принявших монашество из вдовых священнослужителей). Допущение к начальственным должностям в духовно-учебных заведениях преимущественно лиц белого духовенства и светских открывало бы широкую возможность к назначению на эти должности местных епархиальных кандидатов, разумеется – достойных и известных своими заслугами на административном или педагогическом поприще духовных лиц с высшим духовным образованием или лиц педагогического персонала в местных духовно-учебных заведениях, – что в свою очередь также могло бы служить своего рода ручательством большей прочности занятия означенными лицами принятых должностей. К избранию этих кандидатов могли бы быть привлечены педагогические собрания духовно-учебных заведений, совместно с представителями от городского духовенства, участвующими в этих собраниях. Возможность пристрастия или односторонней партийности в этих выборах могла бы быть предупреждена или устранена контролем над ними епархиального преосвященного, который и представлял бы избранного кандидата, со своим отзывом, на утверждение высшей власти. Таким порядком замещения начальственных должностей в духовно-учебных заведениях для высшего органа духовно-учебного управления только облегчалось бы дело подыскивания достойных кандидатов на означенные должности; на месте же избранные кандидаты способствовали бы особенному оживлению строя и жизни духовно-учебных заведений, с которыми они связаны узами духовной близости.

Предложение г. обер-прокурора Св. Синода говорит лишь о частой смене начальствующих лиц в духовных школах; но столь же, если не более неблагоприятным для общего хода учебного, а вместе и педагогического дела условием, является и частая смена лиц преподавательского персонала, из коих одни, побуждаемые частью желанием служить ближе к родине, частью стремлением к большей обеспеченности, часто переходят из одних духовно-учебных заведений в другие, из окраинных в центральные, и, наоборот, из малолюдных в более многолюдные (с параллельными классами и большим числом уроков), а другие, под давлением той же материальной необеспеченности в настоящем и мало обещающем будущем, и совсем оставляют духовно-учебную службу при первой возможности. Ближайшим средством к предупреждению и устранению этого нежелательного явления в жизни духовно-учебных заведений представляется по существу дела возможное повышение преподавательского оклада в духовно-учебных заведениях и пропорциональная прибавка к установленным окладам за выслугу лет (по примеру светских средне-учебных заведений), преимущественно на одном и том же месте. Осуществление этой меры в настоящее тяжёлое для России время сопряжено с большими затруднениями для государства; но духовные школы в удовлетворении своих насущных нужд вправе рассчитывать и на другие материальные источники, кроме сумм Государственного казначейства, – на суммы епархиальные и средства монастырей. И нельзя не пожелать, чтобы данный вопрос обратил на себя внимание высшей церковной власти и предстоящего Поместного Собора, – в интересах обеспечения за многочисленными духовными школами достаточного контингента опытных и надёжных лиц преподавательского персонала.

Примечание. Обучение в духовных училищах – по программам двухклассной церковноприходской школы, курсов 2, 3, 4 и 5 годов, с незначительным изменением в числе уроков. Введение в духовных училищах курсов двухклассной церковноприходской школы, в общем весьма значительных и отвечающих задачам духовной школы, сблизило бы эти училища, а равно и семинарии, с церковными школами одноклассными, двухклассными и второклассными, открыло бы в них, думается, неиссякающий источник будущих кандидатов на священно- церковно-служительские должности путём теперь уже доступного, со стороны подготовки, приёма в училища и семинарии лучших учеников церковных школ. Кроме того, училища, при распространённости церковных школ, были бы свободны от переполнения учащимися, и последние, имея возможность поступать в любой класс училища и даже прямо в семинарию, дольше могли бы оставаться под родительским влиянием. Вместе с этим, здесь давался бы новый толчок для процветания церковных школ.

Примечание. Курс учения в семинарии, при сокращении занятий классическими языками и внесении в программы других предметов только вопросов существенно важных и жизненных, представляется возможным ограничить 5 годами. Если бы, однако, опыт показал недостаточность 5-летнего курса, то не встретилось бы особых затруднений прибавить 6-й класс, назначив его преимущественно для повторения и расширения прежде пройдённых важнейших учебных курсов.

В семинарии назначаются для желающих, располагающих временем и силами и имеющих в виду поступление в высшие учебные заведения: латинский язык, один новый язык и дополнительный курс математики, или другие курсы – по соглашению с Министерством народного просвещения. Курсы эти, посильные и нужные только для некоторых, делать обязательными для всех учащихся не представляется основательным.

1905 года, октября 23 дня. Благочиннический съезд 2-го Онежского округа в составе подписавшихся членов причта и церковных старост, имели суждение по вопросам к предстоящему Всероссийскому Собору. Пришли к следующему:

1) Признать делом первой необходимости – поднять религиозно-нравственное состояние в приходе. Меры к этому:

а) школа, усердное преподавание в ней Закона Божия, чтение и беседы в школе, старание вызвать охоту к чтению книг религиозно-нравственного содержания;

б) живая проповедь, при большей свободе в этом деле;

в) исправное отправление богослужений;

г) примерный образ жизни членов причта, учащих и церковных старост, и

д) единение клира с паствой.

2) Исправление в церковно-богослужебных книгах и однообразие в отправлении богослужений и треб желательны.

3) Для самообразования духовенства иметь благочинническую библиотеку на средства членов причта и церквей.

4) Епископ и благочинный должны быть выбираемы. Консистория может уступить своё место учреждению более лучшему – выборному от духовенства епархии совету пресвитеров при епископе, равноправному ему.

5) Освободить духовенство от несвойственных ему по духу обязанностей (ведения метрических книг и духовных росписей и т. п.). Отменить закон о троекратном оглашении при браках, ограничившись оглашением один раз – перед самым совершением брака; ответственность же за родственные отношения брачущихся возложить на поручителей.

б) Суд духовенства должен быть судом чести, судом товарищей.

7) Призвать церковноприходские попечительства к более деятельной жизни, дабы они служили для священника проводниками в жизнь прихода всего доброго и полезного.

8) Искать улучшения быта духовенства. Оскорбительный, унизительный способ получения доходов за исполнение треб и крестных ходов заменить обложением рабочей единицы в приходе (от 18 до 50 лет мужского пола) и получать этого рода обеспечения через волостное правление или сельского старосту, предварительно войдя в соглашение об этом с прихожанами.

9) Участие членов причта в волостных и сельских сходах, в качестве членов с правом голоса, в целях единения и проведения в сознание и жизнь прихода добрых и полезных начал, – влияния на повышение как религиозно-нравственного состояния, так и житейского благоустройства в приходских общинах.

Далее следует журнал того же съезда от 10 октября 1905 г., по содержанию одинаковый с предыдущим журналом – за исключением пункта 9, который здесь совсем опущен, и пункта 7, в конце которого здесь добавлено: «Приходу быть самоуправляющейся общиной».

1905 года, ноября 4 дня. Мы, нижеподписавшиеся члены причтов, церковные старосты и председатели церковно-приходских попечительств 3-го Холмогорского благочиния, бывши, согласно журнальному постановлению Архангельского епархиального духовенства от 12 сентября 1905 года, для обсуждения вопроса о реформе прихода, по обсуждении постановили:

1) Избрание кандидатов клира приходом для 3-го Холмогорского благочиния не представляется в настоящее время желательным.

2) Желательно уничтожение мелких поборов в пользу духовенства – сбора хлеба, масла и вообще так называемой руги.

3) Желательна самая широкая гласность при ведении приходских дел; ведение денежных дел и запись прихода и расхода денежных сумм обязательно при участии выборных от прихожан.

4) Желательно предоставление права приходу распоряжения церковными средствами, за исключением сбора на духовно-учебные заведения и епархиальные учреждения; но сборы на эти предметы, существующие в настоящее время, для церквей обременительны.

5) Обложение церквей в пользу духовно-учебных заведений и епархиальных учреждений желательно производить при участии мирян.

6) Желательно причтовые земли, за исключением небольшого сенокосного участка, передать во владение крестьян за выкуп, так же и церковные.

7) Желательно возможно большее сближение священника с лучшими по жизни прихожанами, людьми благочестивыми для того, чтобы он мог иметь большую силу в приходе и большее влияние на нравственное развитие прихожан.

8) Желательно, чтобы в сельских приходах брак венчался после двух оглашений, чтобы духовные росписи писались в одном экземпляре, вообще – возможное сокращение канцелярской работы.

9) Желательно увеличение жалованья от казны причтам приходов благочиния, особенно если будет отдана земля, уничтожена руга.

10) Желательно участие духовенства в сельских сходах и вообще в общественных учреждениях.

(Следует 20 подписей.)

Мы, нижеподписавшиеся, согласны, чтобы духовенство было выборным, а в остальном с изложенным в постановлении согласны, но постановление не считаем окончательным, потому что не имели времени приготовиться к решению таких важных вопросов.

(Следует 5 подписей.)

Все нижеподписавшиеся члены съезда согласны в том, что для вдовых священников должен быть допущен второй брак без снятия сана, так же и для диаконов. Вопрос был предложен уже после написания постановления.

(Следует 10 подписей.)

Так как последнее заявление подписано менее чем половиной участников съезда, то нельзя, кажется, его считать за постановление съезда. Благочинный свящ. В. Иванов.

Прилагая при сем постановление съезда духовенства 3-го Холмогорского благочиния, состоявшегося 4 числа сего ноября, имею честь в пояснение его сказать следующее:

1) Основанием непринятия избирательного начала по отношению к кандидатам клира послужили следующие причины:

а) неизвестность приходским деятелям этих кандидатов;

б) возможность нежелательных явлений при избрании членов клира вроде подкупа, подпаиванья вином, унизительного заискиванья кандидатов перед влиятельными прихожанами;

в) вообще зависимость священника от прихожан, которые предъявляют и теперь требования, которые священники не могут удовлетворить и в настоящее время, например, требуют угощения водкой. Впрочем, пункт этот принят не единогласно, и согласных на выборное начало было бы гораздо более, если бы избрание кандидатов клира было обусловлено какими-либо гарантиями в том, что член клира не будет забракован через месяц или год или, вообще краткий срок служения в приходе.

2) Основание отмены руги – то же, что и повсеместно: она унижает духовенство и плодит недоразумения и нежелательные явления в приходской жизни.

3) Основанием широкой гласности при ведении приходских дел послужили преимущественно отношения священника и прихожан в Зачаческом приходе, где, при деятельном и доброго направления священнике, недоразумения тянутся свыше десятка лет.

4) Основаниями 4-го пункта относительно самостоятельного распоряжения местными церковными средствами приходской общиной служат:

а) то обстоятельство, что средства эти в некоторых приходах служат предметом разногласия и даже раздора (Зачаческий приход) между причтом и прихожанами, и

б) обременительность расходов на обще-епархиальные нужды в настоящее время.

5) Если обложение церквей производить при участии мирян, недовольство расходом на обще-епархиальные нужды падёт само собою.

6) Владение землёй в настоящее время приносит причту по большей части незначительный доход, особенно в приходах Коскошинском, Никольском, Калежском и Шастозерском, а между тем заставляет духовенство торговаться до последней возможности с рабочими и вообще вступать в нежелательные отношения с прихожанами, которые иной раз применяют ту же мерку при плате причту за требы.

7) Но если отдать землю во владение крестьян за выкуп, который по качеству земли не может быть значительным, если уничтожить сбор печёного хлеба, масла и проч., если, главное, уменьшить сборы с церквей на духовно-учебные заведения, то духовенство не будет иметь достаточных средств для обучения детей в духовно-учебных заведениях и вообще сносного материального существования, потому что содержание, получаемое священниками приходов Никольского, Калежского, Шастозерского, Рязановского и Целезерского, а в особенности Коскошинского, будет немногим более 400 рублей в год и самое большее – 550 руб. в год, а псаломщиков – втрое менее; содержание же двух детей при обучении в духовно-учебных заведениях в гор. Архангельске будет стоить рублей 300 или более (как показывает опыт обучающихся в гимназии). Что же тогда останется на содержание остальной семьи, которая у иного состоит из 6–8 человек? Необходимо поэтому увеличение содержания от казны (п. 9). Но при настоящем состоянии государственных финансов едва ли на это можно рассчитывать. А потому необходимо сохранить сбор на духовно-учебные заведения почти в том же размере, что и ныне.

8) Самые большие неудовольствия между священником и прихожанами возникают чуть ли не из-за соблюдения правил о троекратном оглашении, которое оттягивает брак на две недели лишних, и потому сокращение оглашений до двух весьма желательно.

Члены благочиннического совета 3-го округа Арханг. уезда, вследствие распоряжения епархиального начальства, в общем собрании своём, имели суждение о предстоящих реформах и улучшении положения русской православной Церкви и, по обсуждении сих вопросов, пришли к следующим заключениям:

1) Для улучшения русской православной Церкви необходимо большее единение пастыря с пасомыми, а для сего желательно, чтобы в каждом приходе, во главе с пастырем Церкви, существовало просветительное учреждение (попечительство, община, совет или братство), материально обеспеченное, которое объединяло бы в себе начальную школу, благотворительность, заведовало бы библиотекой, хозяйственной частью церкви и религиозно-нравственными чтениями.

2) За священником должно остаться право нравственного руководства пасомыми. В этом случае необходимо сохранить все его правовые преимущества в приход.

3) Для той же цели необходимо полное освобождение священника от необходимости прибегать к поборам за требоисправления, как морально унижающим его, для чего от правительства или общества должно быть назначено вполне приличное жалованье.

4) Пастырь прихода намечается духовенством всего благочиннического округа, но не прихожанами. Участие последних в выборе пастыря нежелательно по следующим причинам:

а) в современном сельском населении заметно полное отсутствие должного критерия при оценке кандидатов священства;

б) отсутствие в современном приходе сколько-нибудь достойных кандидатов для степеней священства, и

в) возможность злоупотреблений при избрании пастырей Церкви, подобно тому, как это бывает при избрании сельских должностных лиц: судей, волостных старшин, сельских старост и т. п. Намеченный кандидат утверждается епархиальным епископом или назначается по его благоусмотрению.

5) В каждом округе должен быть благочиннический совет, которому в известных границах должна быть предоставлена судебная власть. Члены благочиннического совета выбираются духовенством всего благочиннического округа.

6) При епископе, за упразднением консистории, учреждается особый совет пресвитеров.

7) Апелляционные жалобы на решения благочиннических советов рассматриваются епархиальным епископом.

8) Высшее управление Церковью принадлежит патриарху, который выбирается собором всей Церкви.

9) Собор всероссийской Церкви должен быть из епископов русской Церкви. Священники, во всём зависящие от своих епископов (Апост. пр. 39-е), могут с их согласия быть допускаемы на собор в качестве советников, или помощников, или поверенных от них.

10) Для удобства управления желательно, чтобы всероссийская Церковь была разделена на округи под управлением митрополитов, с предоставлением им права созывать областные соборы и с передачей в их ведение из высшего церковного управления дел второстепенной важности. В частности, северные епархии: Архангельская, Олонецкая, Вологодская, Вятская, Пермская – могли бы образовать отдельную митрополию, с учреждением в первой епархии митрополитанского управления, как в портовом городе.

11) Дела, касающиеся нескольких епархий, на основании правил Вселенских Соборов (1 пр. 5-е, II пр. 2-е, IV пр. 19-е, VI пр. 8-е) и Поместных (Антиох. пр. 20-е, Карф. пр. 87-е и 88-е), решаются Поместным Собором епископов (входящих в отдельную митрополию).

12) При настоящих запросах общественной жизни, пастырю Церкви необходимо подробное ознакомление со всеми течениями современной культурной жизни, с современными мыслителями, которыми питается культурное общество, а посему необходимо все духовно-учебные заведения преобразовать, чтобы питомцы духовной школы, будущие пастыри, выходили из сих заведений с большим запасом реальных знаний (сократить классицизм).

13) Возможно широкое распространение начальных школ в приходах, с религиозно-нравственным направлением, так как, с одной стороны, на почве религиозного невежества насаждаются всевозможные ереси, секты, раскольнические толки, с другой – без духовного просвещения никакие начинания в видах поднятия прихода не принесут пользы.

14) Участие духовенства в земских и сельских собраниях с правом голоса, а также в крестьянском общественном управлении, и вообще расширение юридических прав духовенства на участие его в общественной жизни в качестве полноправных граждан.

15) О предоставлении юридических прав просветительному учреждению в приходе и автономного заведывания всеми делами прихода (нуждами церкви, просвещения, призрения и распоряжением достоянием церкви).

1905 года, октября 11–12 дня. Духовенство 3-го округа Онежского уезда, при участии представителей от мирян в лице церковных старост, под председательством благочинного, священника Александра Попова, обсуждало вопросы о реформе церковной жизни, напечатанные в № 17 «Арханг. Епарх. Ведомостей» за 1905 год, причём по обсуждении постановило:

духовенство вполне согласно с теми мнениями, которые изложены в статье «О составе церковного собора», помещённой в № 21 журнала «Церковный Вестник» за текущий год, с добавлением непременного условия, чтобы в соборных заседаниях обязательно участвовали и низшие члены клира – диаконы и псаломщики.

весьма желательно, с выбором митрополита из епископов округа и с предоставлением им права созывать областные соборы для обсуждения дел, находящихся в ведении митрополитанского управления. На областных соборах должны участвовать представители, выбранные от всех епархий области из иереев, диаконов и псаломщиков. Епископы области, конечно, должны быть непременными членами областных соборов.

Духовная консистория должна быть преобразована. Епархией управляет епископ, выбранный представителями от духовенства и мирян, с советом, состоящим из выборных представителей от иереев, диаконов и псаломщиков. Обособившиеся от консистории и стоящие ныне совершенно отдельно и действующие независимо друг от друга советы и правления по делам епархиально-училищным, миссионерским, братским, епархиальных съездов, эмеритальных касс, свечных заводов и др. ведут свои дела самостоятельно, т. е. постановления свои исполняют без утверждения епархиальной власти. Тогда епархиальные архиереи будут освобождены от того обилия бумажной деятельности, которой они ныне завалены. Но самостоятельная деятельность советов и правлений должна состоять под контролем епископа и его совета, который ревизует дела этих самостоятельных учреждений.

Епархиальным судом ведает епископ и его совет. Менее важные судебные и прочие приходские дела предоставить ведению благочиннических советов, составленных из выбранных духовенством округа лиц из всех членов причта в большем, в сравнении с нынешним, количестве, причём председателем его состоит благочинный, и непременным членом – окружной духовник. Благочинные избираются духовенством округа. Благочинническому совету предоставляется право обсуждать и исследовать дела о провинившихся членах причта, и только в важных и крайних случаях, ввиду безуспешности нравственных мер, совет доносит епархиальной власти о неисправных священно- церковнослужителях, и епархиальная власть решает дело на основании сего донесения без назначения следствия, которые вообще нежелательны, так как приносят расстройство в приходскую жизнь. Духовенство на общих собраниях своих, которые должны быть обязательно не менее двух раз в год, обсуждает поведение и деятельность своих собратьев и должно стараться о благотворном влиянии на неисправных. Необходим свой суд чести над духовенством округа. Конечно, анонимным доносам никакого значения не придавать и по ним дел никаких не возбуждать. Жалобы прихожан на священно- церковнослужителей должны быть препровождаемы на рассмотрение и расследование благочиннического совета.

При епископе и его совете должна быть особая канцелярия, ведущая делопроизводство по делам епархиального управления.

В настоящее время делами церковными по большей части заведуют причт и церковный староста, а если и есть два представителя от прихожан, то участие их в церковных делах сводится только к учёту денег и подписи в приходо-расходной книги. Остальные прихожане стоят вдали от церковного хозяйства, и это – как бы не их дело; они даже иногда намеренно отдаляются от участия в церковных делах, чтобы причт и староста могли делать, что хотят и как хотят. Оттого у прихожан нет интереса к делам церковного хозяйства, и замечается даже как бы отчуждение от храма; храм становится им как бы чужим.

Необходимо привлечь прихожан к участию в делах церковного хозяйства и установить гласность в этом деле: чтобы приходом и расходом сумм церковных заведовали все прихожане через своих выборных (один от десяти домов), с которыми причт и церковный староста должны совещаться о делах церковных и приходских. Важные дела должны обсуждаться на общем собрании прихожан. Члены причта, церковный староста и выборные от прихожан составляют так называемый «приходский совет». Выборные должны знать все источники поступления доходов и предметы расходов. Приходо-расходная книга должна докладываться на общих собраниях прихожан (сходках) по нескольку раз в год. Для ежемесячного учёта церковных сумм, выборные от прихожан выделяют из своей среды несколько грамотных человек, по крайней мере не менее трёх, которые вместе с причтом и церковным старостой подписывают ежемесячно приходо-расходную книгу. При таком положении дела не будет нужды в особых, существующих ныне, приходских попечительствах, так как «приходской совет» и прихожане будут ведать и заботиться о всех нуждах церкви прихода.

Необходимо, чтобы суммы церковные употреблялись преимущественно на нужды церкви и приходскую благотворительность, а также вообще на благоустройство приходской жизни, а не на нужды городов и столиц, как справедливо замечено в «Орловских Епархиальных Ведомостях» (см. № 37 «Церк. Вед.» 1905 г., с. 1582 и 1583). Ввиду этого процентное отчисление из церковных сумм на обще-епархиальные нужды, доходящее ныне в Архангельской епархии до 44%, а прежде бывшее более значительным, нужно ограничить известной нормой, а именно: сколько в настоящее время каждая церковь округа может дать на обще-епархиальные нужды без ущерба для местных нужд, та сумма должна оставаться и на будущее время без изменения. По обсуждении признали, что церкви округа могут дать ежегодно на обще-епархиальные нужды следующую сумму: Прилуцкая церковь с приписной Кириковской – 100 р., Клещевская – 45 р., Пияльская – 80 р., Вазенгская – 35 р., Чекуевская – 75 р., Польская – 30 р., Верхнемудьюжская – 30 р., Нижнемудьюжская церковь с приписной Сырьинской церк. – 35 р., Мондинская – 25 р., Кожская – 30 р., Корельская – 15 р., Порожская – 25 р., Вонгудская – 30 р. и Подпорожская – 40 р., а всего 595 р. в год. Остальными же суммами церковными, кроме вышеуказанных, приходский совет имеет право свободно распоряжаться на нужды церкви и прихода. Ежегодная сумма в <...> р. идёт от церквей на духовно-учебные заведения епархии; на эмеритальную же кассу духовенства и на попечительство о бедных духовного звания не должно поступать ассигнований из церковных сумм. Нужно сознаться, что церковные суммы до настоящего времени шли на содержание духовно-учебных заведений и в пользу учреждений как воспособление духовенству, которое само собой, по малой обеспеченности в материальном отношении, не в состоянии было на свой счёт воспитывать не только сирот духовного звания, но и таких детей, отцы коих состоят в звании священников, диаконов, а особенно псаломщиков в бедных приходах. Когда духовенство будет обеспечено достаточным содержанием, тогда и воспособление от церкви не потребуется, а если и потребуется, то незначительное. Теперь же, ввиду того, что местные церковные суммы идут на сторону, – причты, а особенно церковные старосты, соблюдая интересы церкви, стараются утаивать церковные доходы, чтобы меньшая сумма подверглась обложением процентным сбором и чтобы в церкви осталось более средств для собственных нужд. Это – очень нередкое явление, и явление крайне прискорбное. Эти тайные, или, как называют их, «захребетные» суммы иногда, при известных обстоятельствах, становятся собственностью нечестных церковных старост или даже посторонних лиц.

Пока не будут оставаться в церквах сбережения, не может быть и живой благотворительной деятельности в приходе, что доказывает печальное существование приходских попечительств, которые без средств, как замечено в тех же «Орл. Епарх. Вед.» (№ 37 «Церк. Вед.» 1905 г.), увяли, не успевши расцвести. На сбережения церковные, которые не должно тратить на роскошь в церквах, необходимо развивать благотворительность в приходе. Когда же церковных сумм будет недостаточно, приходский совет и прихожане должны оказывать нуждающимся членам в приходе помощь трудом или натурой. Необходимо ввести между членами прихода христианскую взаимопомощь и нравственную поддержку друг другу, что общими силами сделать вполне возможно.

Установленная в Архангельской епархии и обременительная для церквей плата по 6 коп. за каждый бланковый лист для церковных документов и ведомостей должна быть уменьшена до 3 коп. за каждый лист.

Желательно, чтобы тарелочные сборы на благотворительные учреждения столиц, каковых сборов особенно много бывает в течение Великого поста, были необязательны для церквей, а производились лишь в тех церквах, где на это изъявят согласие причт и прихожане.

При нынешнем порядке назначение священника в тот или другой приход зависит исключительно от усмотрения епархиальной власти, а желание прихожан не принимается во внимание, если бы они даже имели в виду достойного кандидата. Желательно предоставить прихожанам право избирать себе священника из известных им лиц, которые будут одобрены местным духовенством или только благочинническим советом. Такие кандидаты могут быть из местных псаломщиков или диаконов с богословским образованием, или из народных учителей; конечно, кандидаты эти должны быть доброго поведения. Выбор прихожанами себе священника не противоречит каноническим правилам, и такой порядок прежде практиковался в русской Церкви. Если ново-рукоположенный священник будет вести себя в приходе неодобрительно, прихожане могут внушить ему, чтобы он вёл себя должным порядком, а иначе они будут просить епархиальную власть через благочиннический совет убрать от них такого священника. Это должно сдерживать священников от зазорного и недостойного их сана поведения. Если прихожане терпят священника зазорного поведения, то епархиальная власть, когда оной будет это известно, поступает на основании законоположений по своему усмотрению. Недоразумения между прихожанами и членами причта разбирает благочиннический совет с депутатами от прихожан. Желательно, чтобы священники более продолжительное время жили в одном приходе, например, около десяти лет, хотя могут быть и исключения. Возможно перемещение и в другой, более хороший, вакантный приход. Если прихожане последнего знают известного священника с хорошей стороны и он прослужил в своём приходе довольно времени, а желание перейти в лучший приход у него есть, то прихожане могут просить назначить к ним такового священника. В случае, если прихожане в течение полугода не могут выбрать себе священника, таковой назначается к ним епархиальной властью. Лучшие места в епархии епархиальная власть может предлагать более достойным священникам, с согласия прихожан, в виде награды, когда они долго прослужили в приходе сравнительно бедном. А также многосемейные должны рассчитывать на лучшие в материальном отношении приходы, если того достойны. На тех же основаниях прихожане выбирают в свой приход диаконов и псаломщиков. Последние могут быть выбираемы и из грамотных крестьян, отличающихся добрым поведением и обладающих хорошим голосом.

При отхожих промыслах, существующих в Архангельской губернии, наем рабочих, сравнительно с другими губерниями, обходится дорого, и мало есть крестьян, которые взяли бы обработку земли в аренду или из половины <долевое пользование>. При том, земля при такой обработки плохо удобряется и, в конце концов, становится непроизводительной. А сколько хлопот и неприятностей связано с обработкой земли! Это же отвлекает членов причта, особенно псаломщиков, от исполнения прямых обязанностей. Полезно оставить за причтом небольшую пропорцию земли как пахотной, так и сенокосной, в равном количестве на каждого члена причта, т. е. для священника столько же, сколько для диакона и псаломщика, например по l½ дес. пахотной и 5½ дес. сенокосной земли на весь причт, для производства опытов улучшенного земледелия, а остальную землю, находящуюся ныне во владении причтов, передать во владение крестьян, взамен чего следует назначить на причт прибавку жалованья из Государственного казначейства в количестве 300 р. священнику и по 200 р. диакону и псаломщику. Об этом должен быть возбуждён вопрос в будущей Государственной Думе. Тогда духовенство будет обеспечено содержанием и не потребует воспособления от церквей на воспитание своих детей. Тогда от духовенства можно требовать лучшей деятельности на пользу православной Церкви и народа. Тогда не должно быть вымогательства от прихожан за требоисправления, а вполне можно довольствоваться тем, что дают.

Желательно, чтобы при разделе братских доходов псаломщик получал третью часть, а не четвёртую, как теперь.

Необходимо, чтобы живое слово раздавалось с церковного амвона. Для этого пастырям самим нужно проникнуться духом Евангелия и проповедовать чистое евангельское учение, поясняя на примерах из жизни нарушение сего учения. Необходимо разъяснять прихожанам молитвы, богослужение, таинства и истины веры. Деятельными помощниками священника в этом деле должны быть о. диаконы, где они есть, а также способные к тому псаломщики. Для более простой и живой беседы с прихожанами желательно собираться в праздничные и воскресные дни в школу или иное помещение и там вести собеседование, чтобы священник мог спрашивать присутствующих о понимании ими истин веры и прихожане могли обращаться к священнику за разрешением недоумений по вопросам веры и нравственности. Необходимо посещать для этой цели деревни, отстоящие от приходской церкви на значительном расстоянии. Мудрствовать на этих собеседованиях нечего. Что говорит законоучитель детям в школе, то же может говорить и здесь, потому что народ в знании веры – то же дитя. Любовь к делу и сознание своего долга помогут пастырю выполнить с пользой для прихожан такие собеседования. При таком положении дела у пастыря с пасомыми будет живая связь, и это поднимет его авторитет среди прихожан.

Необходимо отменить писание очередных проповедей на известные дни, по ранее составленному расписанию. Пусть каждый священник, кончил или нет он курс семинарии, представляет ежегодно не менее двух проповедей в год или сколько может представить, в проповеднический комитет, на те дни, какие сам изберёт. Лишать этой возможности лиц, не окончивших семинарию, унизительно для них.

Необходимо ввести однообразие в богослужении. В одной церкви более пропускают и скорее служат, в другой – напротив – почти все вычитывают и выпевают, почему службы церковные идут долго и даже утомительно. При выполнении церковного устава, в настоящее время чтение и пение в церквах ведётся небрежно и отталкивает прихожан от посещения богослужения. При главном условии, что лучше петь и читать немного, но толково и со смыслом, признали выполнять следующее. На всенощном бдении: стихиры на «Господи воззвах» петь только в продолжение каждения священником храма, а когда кончится каждение, петь «И ныне» и богородичен или догматик. На стиховне петь 1-ю стихиру без стихов в воскресные дни, и со стихами и чтением стихир – в великие праздники. «Бог Господь и явися нам» петь трижды, затем тропарь однажды и богородичен. Кафизму читать одну, только не одни и те же псалмы или части псалмов кафизмы, а разные. В каноне ирмос петь, читать три тропаря, а катавасию петь после третьей, шестой, восьмой и девятой песней. На «Хвалитех» петь одни стихи, «И ныне», богородичен. На 1-м часе «Приидите, поклонимся» и весь псалом «Милость и суд». Тропарь читать или петь. «Господи, помилуй», 40. «Иже на всякое время». «Христе, Свете истинный» – про себя. На литургии: петь изобразительные псалмы, хотя и не целиком. «Блаженны» петь все. Шестопсалмие и паримии читать на средине церкви.

Желательно ввести в употребление пение некоторых псалмов, как например: «Благословлю Господа на всякое время», «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей» и др., которые для приучения к ним прихожан желательно петь во время причастного.

Необходимо позаботиться об оживлении церковного богослужения. Пение должно быть стройное и воодушевлённое. Чтение – внятное и неторопливое. Желательно бы некоторые песнопения приучить петь всех прихожан, например: символ веры, «Достойно и праведно есть», «Свят, свят, свят Господь Саваоф», «Тебе поем», «Достойно есть» и «Отче наш», для чего сначала следует приучать к пению этих песнопений учеников-детей, которые, придя в возраст, будут продолжать пение этих песнопений.

Псаломщиков, которые устроят хорошее пение в церкви, следует поощрять денежным вознаграждением из церковных сумм, смотря по достаткам церкви.

Желательны местные курсы для псаломщиков под руководством опытных лиц из духовенства округа или из посторонних лиц. Курсы на первый раз желательно бы устроить в течение 2 недель после весенних работ, в будущем 1906 году. Средства на устройство курсов ассигновать из сумм церквей.

Желательно бы, для понимания прихожанами апостольских и евангельских чтений, ввести в церквах чтение св. Евангелия и Апостола на русском языке.

Для живого участия прихожан в церковном богослужении необходимо объяснять им смысл и значение церковных богослужений.

Желательно ввести в церковноприходских школах курс четырёхлетний. Тогда ученики выйдут из школы с более окрепшими познаниями в Законе Божием, особенно о богослужении церковном, так и в знании русского правописания. В курс четвёртого года следует ввести программу русской истории и географии. Допустить в школу учебник «Родное Слово» Ушинского и букварь Лебедева. При преобразовании народных училищ Министерства народного просвещения такую же программу ввести и в церковноприходские школы, чтобы все народные школы были одного типа.

Ввиду нередко встречающихся недоразумений между заведующими церковными школами и учительницами сих школ, желательно заведование школами передать учительницам, как в сельских училищах.

Ввиду упущений и затруднений при исполнении обязанностей приходского священника в случае его продолжительной и тяжкой болезни, необходимо ввести штат запасных священников, которые бы, во время болезни приходского священника, исполняли его обязанности. Содержание этих священников отнести на остатки кредита от праздных вакансий.

Необходимо предоставить епархиальным съездам свободу при обсуждении всех вопросов, касающихся епархиального управления, а также духовно-учебных заведений и учреждений епархии. Свои заключения епархиальный съезд представляет на утверждение епархиальной власти. Относительно лучшей постановки учебно-воспитательной части в духовно-учебных заведениях епархии, – съезд духовенства приглашает в свои заседания корпорацию сих заведений для совместного обсуждения о учебно-воспитательном деле.

Мы, нижеподписавшиеся, священнослужители церквей 5-го благочиния Шенкурского уезда, считая долгом откликнуться на приглашение Вашего Преосвященства поработать над уяснением вопросов, подлежащих решению на будущем Всероссийском Соборе, в собрании своём 23 октября имели суждение по тем вопросам, которые отпечатаны в № 17 «Архангельских Епархиальных Ведомостей», и благопочтительнейше имеем честь предложить на архипастырское воззрение Вашего Преосвященства следующие соображения:

Необходимость созыва Всероссийского Собора, признанная Святейшим Синодом и всеми выдающимися духовными деятелями, сознаётся и всем духовенством и желательна для мирян, о чём и приходится слышать. Собор этот, мы полагаем, должен состоять не из одних епископов, но и из низшего духовенства монашествующего и белого, и из мирян. Из монашествующего духовенства должны быть настоятели монастырей, так как монастыри являются и должны быть центрами религиозно-нравственной и благотворительной деятельности, и учёные монахи; из белого духовенства должны быть представители городского и сельского духовенства: обязательное присутствие их доказывается тем, что каждый приход есть маленькая Церковь, есть жизненная клетка церковного организма, об оздоровлении которой и должны быть направлены все рассуждения Собора, потому что здорова она – здоров и весь организм, больна она – могут заболеть и соседние и даже весь организм. Священник же есть руководитель этой маленькой Церкви: он лучше других знает её жизнь, её нужды, недостатки и достоинства; поэтому без присутствия приходских священников постановления Собора могут быть неполны. Представители от этого духовенства могут быть назначены, но лучше, если они будут выбраны самим духовенством, так как опять-таки само духовенство лучше знает своих собратий, чем власти. Избрание может происходить по благочиниям: пусть духовенство укажет одного или двух священников из епархии, известных ему, как достойных быть выбранными на Собор. Из этих выборных духовенством епархии лиц нужно будет только утвердить тех, за которых было большее число голосов, а это может сделать консистория; но, чтобы не было сомнений в подтасовке голосов, пусть избирательные списки будут отпечатаны в «Епархиальных Ведомостях».

Представители духовных школ: ректоры, инспекторы семинарий и смотрители духовных училищ – тоже весьма будут полезны на Соборе, как воспитатели духовного юношества – будущих священников.

Необходимость присутствия мирян на Соборе вытекает из того, что каждый православный христианин есть член Церкви, ради которого и самая иерархия существует, поэтому, были бы полезны там профессора духовных академий – канонисты, религиозно-настроенные и сочувствующие Церкви писатели и другие образованные лица.

По своей некомпетентности мы не можем решать этого вопроса; но не можем не выразить желания, чтобы епархии, как например наша, были разделены на две или на три епархии; через это уменьшилось бы у епископа канцелярское дело и было бы больше времени для общения с духовенством и паствой.

Вместо нынешней консистории не лучше ли будет, если будет учреждён постоянный пресвитерский совет при епархиальном епископе? Он может состоять из выборных приходских священников. По своему разумению можем предложить такой проект. Пресвитерский совет состоит из 9–12 членов, выбранных из приходских и заштатных священников на три года. Он разделяется на три-четыре отделения, которым поручается епископом рассмотрение дел по отдельным отраслям епархиального управления; им же могут быть переданы дела по заведованию духовными училищами, миссией, эмеритальной кассой и т. п.; так как они будут свободны от дел приходских, то времени на это у них будет достаточно. Общие собрания совета должны происходить под председательством епископа. Содержание этим членам совета не потребуется особенно большое, так как они будут получать содержание и по приходу. Духовный суд может иметь две инстанции: благочиннический совет, или – ещё лучше – собрание духовенства благочиния для разбора дел по небольшим жалобам и другим мелким преступлениям духовенства против дисциплины; и вторая, высшая инстанция – пресвитерский совет во главе с епископом. Для производства следствий в распоряжении его лучше всего иметь особых следователей, например по одному на уезд.

Для благоустройства прихода необходимо дать ему автономию и права юридического лица. Во главе прихода пусть стоит настоятель церкви и почётные и выборные прихожане, составляющие приходский совет. Этот совет будет иметь полную возможность заботиться как о религиозно-нравственной, так и материальной жизни прихода. Если руководитель жизни, приходский священник, будет человек энергичный и члены совета – люди благонастроенные, то жизнь прихода может процветать: они будут бороться с разными пороками, особенно с пьянством, которое есть корень всякой распущенности, равнодушия к религиозным вопросам, тупости умственной, окаменения сердечного, – причина распри и неустройства семейного и общественного, лени и бедности материальной. А посему, надо <достигать> права – или совершенного изгнания из приходов, или крайнего ограничения винной торговли. Тогда явятся у нас и силы нравственные и средства материальные. Совет будет заведовать церковным и школьным хозяйством, будет приобретать имущества, капиталы, с накоплением которых может оживиться и благотворительная деятельность прихода. Поднять жизнь приходскую можно только тогда, когда во главе её будет стоять священник образованный и преданный своему делу. Теперь лучшие силы из духовного звания уходят по разным причинам; но главная причина – это необеспечение священника, зависимость его от прихожан; не у всякого хватает силы жить в бедности, и вот обстоятельства заставляют ходить по приходу, собирать ругу, торговаться при совершении брака, собирать в алтаре перед жертвенником пятаки за поминовение. Это – унижение для священника; дети его видят это и бегут из духовного звания. Нет, нужно избавить священника от взимания платы за обязательные требы, от собирания руги, а дать ему, во-первых, приличное, не меньше, чем, например, какому-нибудь ксёндзу или пастору в Западном крае, казённое содержание, – и, во-вторых, за все обязательные требы особое вознаграждение в одинаковом размере по всем приходам, взимаемое с прихожан волостными правлениями или казначействами в виде маленькой подушной подати. На жалованье от Правительства духовенство вправе надеяться, так как оно лишилось своего содержания при переходе монастырских имений в казну при императрице Екатерине II. Введение в жизнь выборного начала приходского духовенства тоже весьма полезно, по нашему разумению: тогда избираемые меньше будут <игнорировать> своими обязанностями – в тех соображениях, что славу о себе они будут приобретать не только перед епархиальным начальством, которое смотрит – и не может иначе смотреть – на деятельность священника больше с показной стороны, но и перед народом, мнением которого они будут дорожить; полезно и для избирающих, потому что они с большим доверием будут относиться к избранному ими, а не навязанному, пришлому, чуждому лицу. Только надо гарантировать последнего от произвола и случайностей. Жалобы на священника разбирать особенно тщательно и переводить его из прихода уже после того, как выяснилось, что он бесполезен в нём; лишать же священника права самому проситься в другой приход нельзя, но для этого должны быть важные причины, например состояние здоровья. Но, при предоставлении права прихожанам выбирать себе клир, необходимо оставить во власти епископа право подвергать выбранного испытанию более или менее продолжительному (если он ему неизвестен) и его религиозных воззрений и познаний и нравственности и утверждать или не утверждать выбранного, и – в случае отказа прихожан почему-либо выбрать своего кандидата – назначать священника по своему усмотрению.

При решении вопроса о реформе духовных школ было бы желательно, чтобы обращено было особенное внимание на воспитательную часть; необходимо, чтобы преподаватели были вместе с тем и воспитателями, чтобы они возможно реже переменялись, от чего страдает как учебное дело, так и воспитательное. Что же касается особых упрощённых богословских школ, то они были бы полезны разве что для приготовления псаломщиков и диаконов, но отнюдь не священников, потому что жизнь требует от священника познаний солидных, а не поверхностных.

При реформированном епархиальном управлении епархиальные съезды духовенства пусть превратятся в епархиальные соборы; для этого нужно будет число членов их увеличить и заседания производить непременно под председательством епископа. Кроме обсуждения вопросов о материальных нуждах епархии, на них могут быть рассматриваемы нужды религиозно-нравственные; они могут выбирать членов пресвитерского совета и даже, в случае вдовства епархии, выбирать, если на то будет соизволение Святейшего Синода, себе епископа не только из лиц монашествующих, но и из белого духовенства.

Участие духовенства в общественных учреждениях в качестве членов может принести немалую пользу Церкви и государству; так например священник, присутствующий на сельском или волостном сходе, одним своим присутствием может помешать обсуждению и решению таких дел, которые полезны только некоторым и явно вредны большинству. Он может препятствовать и даже искоренить великое зло этих сходов – пьянство.

Церковный устав, по которому должны совершаться службы, исполняется только в монастырях; в приходских же церквах многое из него опускается по произволу служащих, так что составилась хотя обидная для духовенства, но справедливая поговорка: «У каждого попа свой устав». Поэтому необходимо выработать особый устав для приходских церквей. Богослужебные книги должны быть пересмотрены, все неправильные и непонятные выражения исправлены и заменены понятными. Должны быть рассмотрены и те соборные правила, которые касаются церковного благочиния, например 20-е правило I Вселенского Собора о поклонах, приводящее в настоящее время пастырей Церкви, особенно проживающих в раскольнических приходах, в немалое затруднение. Раскольники, строго держась сего правила, не делают земных поклонов по воскресным дням и неисполнение этого православными нередко в беседах поставляют на вид; православные же в этих случаях обычно обращаются за разъяснением к своему духовному отцу. И вот тут-то пастырю и приходится иногда, можно сказать, двоиться: с одной стороны – соборное правило, запрещающее земные поклоны по воскресным дням, с другой же – как запретишь глубоко верующему человеку выражать свои религиозные чувства тем или иным, принятым святой Церковью, образом?! Да и за богослужением, наконец, бывают столь великие и священные минуты, например во время <евхаристического> канона, особенно при пресуществлении Святых Даров, что даже сам пастырь, стоящий в виду всех верующих, невольно преклоняет колена и падает ниц. Вообще, нельзя более медлить с заботой о поднятии на должную и подобающую святыне высоту величия и торжественности церковных благочиний, чтобы, таким образом, всякий верующий христианин мог находить для себя в храме Божием, действительно, отраду и утешение, а не чувствовал бы скуки и усталости. Хоровое, а ещё лучше – общее пение и осмысленное чтение будут играть в этом случае немаловажную роль, а посему-то и следует вменить псаломщикам в непременную обязанность – обучать детей пению в школах и образовывать из них церковные хоры. Желательно, чтобы псаломщики были деятельными сотрудниками священника, а для этого нужно улучшить их материальное положение. Не менее важное значение должны иметь в этом отношении такие отправления торжественных соборных богослужений, совершаемых сонмом всего духовенства известного округа при участии диакона и церковных хоров, например, в храмовые праздники. Собрание духовенства для отправления торжественных соборных богослужений будет иметь ещё и иное значение, именно: оно даст возможность пастырям возможно чаще обмениваться своими соображениями и пастырской опытом по вопросам, касающимся религиозной жизни прихода, церковного благоустроения и пастырского воздействия на пасомых. Хорошо было бы ещё возбудить вопрос о дозволении общей исповеди, с подразделением кающихся лишь по возрасту и полу: пусть бы каждая группа кающихся общие свои грехи исповедовала перед духовником открыто, особенные же или тяжкие – тайно; разрешение грехов получал бы, конечно, каждый в отдельности. При такой постановке дела не было бы, думается, той поспешности в совершении таинства и той неудовлетворительности исповедью со стороны говеющих, какая сплошь и рядом замечается теперь. Напротив, тогда каждый бы исповедник имел полную возможность раскрыть пред Господом всю свою душу, выплакать перед Ним все свои грехи, не утаив ни малейшего из них, а от духовного отца всегда получал бы вразумление и наставление; сами же духовники тогда уже перестали бы смотреть на исповедь, как на непосильное бремя, и относились бы к сему великому таинству с должным вниманием и благоговением.

Исходя из принципа о веротерпимости, следовало бы прекратить и оставшиеся чисто канцелярские отношения духовенства по отношению к старообрядцам. Канцелярские дела о старообрядцах всего лучше бы, думается, было передать в руки самих старообрядцев и господ миссионеров. Прекращать же или ослаблять миссионерскую деятельность, по нашему мнению, нельзя, и состав миссионеров уменьшать было бы вредно; состав же клира для раскольнических приходов нужно подбирать особенно осмотрительно, материально обеспечить его и сделать его неуязвимым в упрёках относительно корысти.

Преобразовать консисторию следовало бы в следующем. Начнём с малого: с писцов.

Писцами консистории должны быть увольняемые из духовных училищ и семинарии – с тем, чтобы каждый из таковых был прикомандирован к одной из церквей гор. Архангельска для участия в чтении и пении за богослужениями, в религиозно-нравственных чтениях и внебогослужебных беседах, в делах приходского братства или попечительства. Через это писцы консистории приготовлялись бы быть псаломщиками, диаконами и даже иереями. А то – исключат из учебного заведения, и пойдут они по монастырям; познакомятся со многими пороками, испортятся нравственно и потом поступают в клир церковный.

Столоначальниками консистории должны быть непременно кончившие курс семинарии, знающие жизнь и быт сельского духовенства, разделяющие его радости и печали. Всего лучше, если столоначальники все будут духовного сословия – дети духовенства местного. Такие столоначальники должны быть прикомандированы каждый к отцу – члену стола в качестве проповедников в храме, где он священствует, и делопроизводителей в приходском братстве или попечительстве.

Секретарь консистории должен быть непременно священником бесприходным, с высшим образованием. Он должен совместно с городскими священниками улучшать и направлять проповедничество в кафедральном соборе и в каждом городском приходском храме. Секретарь консистории – не только начальник в бумажном делопроизводстве и исполнении столоначальниками и писцами их приходского назначения, не только направитель проповедничества в городе, но и пятый член присутствия консистории с правом голоса наравне с другими четырьмя членами. В силу этого, секретарь не может быть временщиком, вершителем судеб епархии и раздавателем приказаний, решать то или другое дело, как ему угодно.

Между четырьмя членами консистории и пятым членом-секретарём – полная солидарность, достигаемая тем, что все они вместе являются ежедневно или через день, днём или вечером, ко владыке с подготовленными заранее журналами и протоколами в докладной и справочной частях и подходящими статьями закона и с другими бумагами, требующими неотложного разрешения, и решают дело вместе с владыкой. Иногда владыка сам назначает дни, когда он прибудет в консисторию для решения таких-то дел, кои заранее отнюдь не предрешены. Иногда все члены уполномочивают из своей среды по очереди понедельно ходить к преосвященному для переговоров и разъяснений. Через всё это падёт преграда и средостение между членами и секретарём, между владыкой и присутствием консистории, и не будет места ни проискам, ни домогательствам первенства ни у секретаря, ни у о.о. членов. Вершителем судеб епархии не будет кто-либо единолично, по произволу, а совместно владыка и члены и член-секретарь. Будет управление соборное, а не самовластное, по выражению: «Закон – это я».

К утверждению владыки должны посылаться протоколы и журналы по распорядительному и следственному столам; а по хозяйственному и счётному столам журналы и протоколы приводятся в исполнение без утверждения владыки, если все члены и член-секретарь подпишут. Это – для облегчения владыки.

Если к какому-либо журналу или протоколу будет мнение, тогда такой журнал и протокол посылается на пересмотр в пресвитерский совет, состоящий из следующих выборных лиц: настоятеля кафедрального собора, ректора семинарии, смотрителя духовного училища, инспектора классов женского епархиального училища, законоучителя гимназии, благочинного градских церквей, духовника, следователя, епархиального и уездного наблюдателей церковноприходских школ, председателей: эмеритуры, свечного завода, попечительства о бедных духовного звания и училищного совета, миссионера, – при участии всех членов консистории и члена-секретаря. Кроме дел, из консистории направляемых, когда не последует единогласного решения, пресвитерский совет занимается решением всех тех дел, кои подлежат ведению каждого лица, входящего в состав самого совета: семинарии, училищ, церковных школ, эмеритуры и проч.

Владыка утверждает единогласное решение пресвитерского совета или решение большинства. Если же владыка утвердит мнение меньшинства или своё решение положит на единогласное решение пресвитерского совета, тогда член-секретарь консистории посылает всё дело на решение высшей власти, а до получения её решения исполняется решение владыки.

Все члены консистории и член-секретарь её избираются из духовенства города, где находится епархиальный владыка, через каждые три года на епархиальном съезде духовенства закрытой баллотировкой. При этом избираются и 5 кандидатов. Эти 10 избранных подвергаются новой закрытой баллотировке на совете пресвитеров, причём выбирается только 5 человек: 4 члена и член-секретарь. В этой баллотировке не принимают участия те 10, кои выбраны на епархиальном съезде и от коих получено согласие у съезда принять должность, если пресвитерский совет выберет окончательно. Если же съезд выберет такого, который не будет согласен, то выбирает другого, пока выбранный не даст согласия на принятие должности. Выбор же 5 на пресвитерском совете, как окончательный, представляется на утверждение епископа, тоже окончательное. Если владыке не угоден будет выбор пресвитерского совета, то он может приказать снова переизбрать на пресвитерском совете из 10 только лиц, выбранных съездом. Если пресвитерский совет окажется при прежнем своём решении, то выбор должен быть утверждён владыкой, хотя он и может в этом случае просить высшую власть утвердить своих, но только из числа 10, выбранных епархиальным съездом.

Самым первым и неотложным делом новой консистории должно быть поднятие пастырского дела в епархии и преобразование монастырей

Для поднятия пастырства каждый из членов консистории посылается преосвященным на братскую, однородную ревизию епархии, цель и способ которой уже изложены в особой инструкции, при сем прилагаемой и некогда одобренной преосвященным Антонием, ныне епископом Волынским и Житомирским, надпись которого собственноручная имеется на инструкции. Помощниками в такой ревизии – исключительно для поднятия пастырства, а не для следствий и кары – должны быть: о. благочинный того благочиния, где будет ревизия, наблюдатель епархиальный и уездный церковноприходских школ и миссионер. Все они совместно могут и должны поднять пастырство. Средства для Архангельской епархии, в количестве 200 рублей ежегодно, уже отпущены Св. Синодом, но ни разу ещё не использованы

Эта ревизия должна коснуться и монастырей, которые наискорейшим образом должны быть преобразованы так, чтобы хозяйство и капиталы были взяты из заведования настоятелей и братии в епархиальное ведомство – в пресвитерский совет, все постройки дальнейшие прекратить, ленивых и нетрезвых удалить, и сделать монастыри только местом молитвы, труда, спасения и миссионерства для других мест. Для таких подвижников только и должно выдать всё готовое содержание и всё необходимое, а остальное шло бы на благотворительность, на школы, на жалованье учителям, начиная с семинарии и кончая церковноприходскими школами. Ни в одном монастыре настоятелем не может быть лицо без достаточного образования и призвания поставить монастырь на служение миссионерству, религиозно-нравственному просвещению и обновлению. В видах однородного назначения каждого монастыря ни в одном монастыре не должен быть настоятелем епископ. Каждый монастырь должен быть вне бесконтрольного отношения, а только соборного отношения и влияния, каким является пресвитерский совет. Отсюда должны прекратиться такие ненормальные явления: например, Веркольский монастырь, Пинежского уезда, получает от народа из разных мест Российской империи в год 50.000 рублей и все эти деньги издерживает. В продолжение 10 лет, значит, он издержит полмиллиона, и это всё – на пищу, житие, одежду и постройки, и самую малую часть – на благотворительность. Если бы этим сотням тысяч дать назначение другое, например на образование, тогда какую бы великую службу Богу и народу сослужил Веркольский монастырь! Об этом имеется целая переписка в консистории – по делу ревизии всех монастырей епархии.

Таким образом, новая должна быть консистория по своему составу, и новую силу и направление должна явить для обновления и исправления религиозно-нравственной жизни пастырей и пасомых. Консистория по вышесказанному является частью самостоятельной, когда решения её единогласные и, как таковые, утверждаются епископом, – и частью несамостоятельной, как часть пресвитерского совета, когда решения её не единогласны. Зато весь состав консистории: четыре члена и член-секретарь – будет обновляться через каждые 3 года, и все – от писца до членов и секретаря – исполняют не одно бумажное дело, а и религиозно-нравственное, просветительное и благотворительное и здесь в городе, а отсюда разносят это добро и свет по приходам и монастырям епархии.

(Надпись: «Конечно, хорошие правила для хороших и надёжных ревизоров. Но это очень идеально, и, при существующем взаимном недоверии властей и взаимном несочувствии между приходским и монастырским духовенством, едва ли достигнем даже формального осуществления»).

Об этом было сказано в представлении Св. Синоду, когда испрашивался ежегодный кредит в 200 р. на разъезды при ревизии (от 4 сект. 1896 г. № 528), а именно: узнать, всё ли о.о. благочинные правильно взимают с церквей процентные сборы по назначению съезда и аккуратно ведут денежные дела, а особенно следить за направлением пастырства, «как каждый благочинный возбуждает, направляет и усиливает среди подведомых причтов пастырскую ревность к проповедничеству и истовому совершению богослужений».

Во-первых, по возможности возбудить в духовенстве сильное желание пастырствовать через улучшение проповедничества и собеседований, охотное, неторопливое совершение богослужений и таинств, особенно исповеди, а также через законоучительство в школе, распространение книг, библиотек и чтений; во-вторых, повлиять на каждого благочинного, чтобы он в деле пастырства стал во главу среди подчинённого ему духовенства, сблизил бы причты между собой и направил к общей, дружной работе, был бы «отцом и благочинным», поддерживающим причты, а не формалистом, оставляющим иногда пастыря на произвол гордецов, так чтобы духовенство составило из себя, объединённое любовью и призванием, великую нравственную силу и приобрело авторитет духовный; в-третьих, узнать состояние духовенства и паствы, духовные нужды в каждом приходе; в-четвёртых, поднять значение духовника, как направителя в благочинии среди духовенства духа пастырства; в-пятых, войти в положение бедного духовенства – вдов и сирот; в-шестых, узнать сохранность сумм церковных и благочиннических и всё ли записывается в приходо-расходную книгу; и в-седьмых, узнать духовное состояние монастырей, сохранность сумм и, по возможности, возбудить желание не только к духовным подвигам, но и к миссионерству и нравственному обновлению окружающего населения.

Ревизия должна касаться не одних благочинных, а всех причтов. Для сего одному и тому же ревизующему избрать несколько благочиний и побывать в них не один раз, а много (примерно 10), чтобы всё узнать и дать направление. Такая ревизия может быть дважды в год, а то и более, и начаться с города Архангельска и ближайших уездов. Эта ревизия должна быть исполнена духа любви, кротости и терпения. Сначала должно сделать вразумление, наставление и увещание, потом, в случае неисполнения указанного и неисправления, вызвать, особенно из ближайших приходов, на увещание к преосвященному и, если это не подействует, тогда принять строгие меры против неисправных из причтов и благочинных, одинаковые, без послабления, по правде. Но если где будут замечены вопиющие злоупотребления, тогда уже и сразу строгие меры употребить. Для того, чтобы узнать, как причт совершает богослужение, необходимо самому ревизующему совместно послужить литургию или побывать за ней, где ревизия производится, или по крайней мере попросить причт при своём приезде отслужить молебен храмовому святому. Уже такой молебен покажет многое, особенно в псаломщике, который будет читать при этом Трисвятое; это – камень преткновения, ибо большинство псаломщиков торопливо, небрежно читает Трисвятое, но кто дорожит богослужением, тот внимательно, благоговейно прочитает. Относительно проповеди покажет богослужебный журнал, очередные написанные проповеди (какие очередные, узнать у о. благочинного или из консистории с собой взять расписание очередных проповедей), спрос у псаломщика и церковного старосты при священнике непременно, как часто проповедь бывает, рассмотрение имеющихся у священника и в церковной библиотеке по каталогу сборников проповедей и ведение беседы за богослужением, где удастся, в присутствии ревизующего.

Относительно привлечения к исполнению долга исповеди и св. причащения узнать из богослужебного журнала и из расспросов, какие были сказаны беседы и розданы для чтения книги, какие были приняты меры, потребовать составление каталога книг библиотек церковной и школьной, предложить выписку книг и раздачу для чтения прихожанам (список дешёвых и назидательных книг должен иметься с собой у ревизующего), потребовать список не бывших у исповеди 3 года и более и узнать, возится ли этот список при требоисправлениях и хождениях с молитвой в начале постов, и старается ли пастырь о религиозно-нравственном поднятии паствы и какие меры принимает для ослабления пьянства, раскола, разгула молодёжи и проч. Спросить причт, в дружбе ли с ним церковный староста, волостной старшина, председатель попечительства и его члены и прочие гражданские власти, чтобы сделать и им, насколько возможно, духовное наставление, или просить от имени его преосвященства. О состоянии паствы и мерах к поднятию её священник письменно сообщает ревизующему, а о состоянии духовенства о. благочинный тоже письменно сообщает характеристику, свой отзыв и взгляд правдивый ревизующему – не для кары, а для проверки и сообщения духовнику благочиния, с которым и должен побеседовать ревизующий и попросить принять меры к искоренению написанных благочинным недостатков среди духовенства. Может и должен ревизующий и сам поувещевать братски и попросить исправиться и деятельно пастырствовать. Особенно эти наставления необходимо делать псаломщикам и диаконам, чтобы они были уважительны, трезвы и благоговейны при совершении богослужений, а также посоветовать о. благочинному и духовнику направить духовенство улучшить совершение богослужения, проповедь и жизнеповедение.

Узнать ещё, есть ли благочинническая библиотека, каталог книг этой библиотеки, какими книгами пополняется, и кто следит за этим живым делом, и даются ли книги для чтения духовенству. Узнать, что о. благочинный и причты выписывают для церквей и для себя, и посоветовать о. благочинному, чтобы он предлагал ежегодно подведомственным причтам выписывать для церквей различные духовные журналы по особому листу, на котором бы каждый причт отмечал, что желает выписать. При этом условии ближайшие причты и менялись бы один с другим после прочтения.

Обратить внимание на детей духовенства, все ли они обучаются (есть священники, у коих дети нигде не обучаются), а также на благолепие и чистоту храма Божия, церковные одежды, богослужебные книги, св. сосуды, особенно св. миро и Св. Дары; на книги же обысковые, метрические внимание второстепенное должно быть.

Если есть школа церковная, то собрать детей, заставить кого-либо из учащихся прочитать утренние молитвы и что-либо из св. Евангелия, спросить по Закону Божию; если в учебное время, то побывать на уроке, спросить про участие школьников в чтении и пении в церкви, – и этим всем проверится отзыв о законоучителях духовной и светской инспекции.

Войти в положение вдового духовенства и сирот и попросить от о. благочинного сведений об их материальном положении, о родственниках, кои могли бы помогать. Посоветовать, чтобы кружка на бедных духовного звания обносилась непременно за богослужениями второю, и образовать взаимопомощь в благочинии как бедному, сиротствующему духовенству, так и прихожанам, что может взять на себя приходское попечительство или братство. Посоветовать образовать взаимообщение среди духовенства, для чего устраивать собрания в местах, где бывает торговля и ярмарки, куда съезжаются причты по житейским делам, а также в уездных городах, и дать широкое действие благочинническим советам.

Для ревизии сумм церковных, предварительно потребовать от смотрителя свечного склада, где предполагается ревизия, выписки из книги: когда, в какую церковь, сколько, по какой накладной отпущено свеч для продажи и освещения церкви (отдельно), и сколько из какой церкви принято изгару. Эту ведомость сличить с приходо-расходной книгой церковной при ревизии. Наблюсти, нет ли сумм «захребетных», кои записываются, – а иногда и совсем не записываются – в книгу попечительскую под названием «от неизвестного благотворителя». По приезде в приход явиться в церковь и при причте и старосте сосчитать свечи и наличие сумм у сторожа и в ящике старосты, и затем сверить с книгой. При осмотре сумм обратить внимание на процентные бумаги, все ли они государственные, хранятся ли, где следует, вовремя ли получаются проценты по ним. Узнать из приходо-расходной книги, своевременно ли уплачиваются процентные сборы по определению съезда, в таком ли количестве, как в ведомости съезда, и правильно ли записываются самые сборы и оборотные суммы; при этом объяснить церковному старосте, что процентный сбор с церквей налагается по указу Св. Синода и утверждается преосвященным, и что из этого сбора ни копейки не идёт чиновникам консистории, как некоторые крестьяне говорят.

При ревизии сумм у о. благочинного сразу потребовать имеющиеся, не отосланные по назначению деньги, сосчитать при о. благочинном и пометить, потом проверить благочинническую книгу, столько ли по ней, обратив внимание, нет ли остатков от года и, если есть, то перенесён ли в следующий год и вовремя ли отослан. Сверить благочинническую книгу по рапортам денежным от причтов, особенно процентный сбор, имея при этом ведомость, сколько каждая церковь благочиния должна уплачивать, и узнать, всё ли записывалось сразу по получении и скоро ли отсылалось благочинным. Просмотреть журнал входящих и исходящих бумаг, узнать исправность исполнения указов консистории по отметкам на указе о времени получения и по отметкам во исходящем и на самом указе о времени исполнения. Узнать, есть ли опись дел архивных и в порядке ли он <архив> и текущее делопроизводство.

Кроме ревизии причтов и о.о. благочинных, необходимо произвести ревизию и монастырей, чтобы узнать духовное состояние их и какие меры принимаются к водворению порядка в монастырской жизни, есть ли библиотека и насколько применима к монашествующим и окружающему населению, и что делается монастырём для просвещения и поднятия благочестия окружающих жителей и приходящих в обитель через проповедь, школу, миссионерство и благотворительность. Наконец, поверить суммы по приходо-расходной и кладовой книгам, а если где постройка, то и по строительной книге. Когда будет принесён ящичек, в котором хранятся расписки на вклады процентных бумаг, то находящееся в нём считать самому ревизующему и потом сверить по кладовой книге. Обратить внимание на богослужение, чтобы оно совершалось неспешно, а по монастырскому уставу, а также на образование церковного хора. Посоветовать подвизаться не только о своём спасении, но и взяться за подвиг спасения других, каковым духом были крепки прежние монастыри и отсутствие какового повергает монашествующих в беспечность и леность – мать всех пороков. Посоветовать, чтобы настоятели и настоятельницы монастырей доносили консистории или преосвященному в годовых отчётах не о постройках и зданиях, а главным образом о духовной жизни и влиянии монастыря. Для контроля над суммами, поступающими от бесчисленных жертвователей через почту непосредственно в монастыри, посоветовать во всех монастырях завести книгу повесток, в которую бы записывались все суммы, получающиеся с почты, с обозначением: кому следуют, от кого и с каким назначением.

Если ревизующему будет удаваться обо всём вышепрописанном узнать, поправить и посоветовать, то это будет настоящая ревизия, и как следует. Ревизия же поверхностная оказывает один вред, давая заключения ошибочные, и благочинный терпится, которого бы давно следовало уволить. При желании, по всем пунктам возможно дать ответы. Должно всё записаться ревизующим на месте, подписаться им и причтом и <быть> представлено преосвященному. Тогда, при надлежащей ревизии, будет возможность знать не по бумагам, не по кляузникам о деятельности и бездеятельности причтов, о состоянии духовном паствы каждого прихода епархии, а лицом к лицу. Тогда могут быть приняты меры по всей епархии для нравственного возвышения духовенства и паствы. Состояние прихода и причта будет известно. Когда будет проситься в этот приход другой пастырь, у которого не будет качеств, потребных для плодотворной деятельности в этом приходе, он и не будет назначен, а назначится такой, который будет соответствовать. Таковой наперёд будет знать, что за приход, в который он назначается, не по количеству пахотной и сенокосной земли, не по жалованью и доходам, а по духовному состоянию прихожан: их порокам и добродетелям. Приехав в такой приход, он будет действовать не так, как Бог ему на душу положит, а как требует самое положение духовное прихода. Мало того, он будет продолжать дело предшественника доброго добрым путём, а не так, чтобы делать по-своему и разрушать или наоборот делать, чем было у того. И что сделает этот пастырь (не внешнего, а духовного через богослужение, проповедь и пр.), то будет и должно быть известно, так чтобы следующий пастырь опять-таки продолжал дело и развивал нравственно паству. Тогда-то, Богу содействующу, поднимется на высоту дело пастырства.