№18, преосвященного Димитрия, архиепископа Казанского, от 29 ноября 1905 года

Принимая во внимание наличность ненормальных и нежелательных явлений в церковно-общественной жизни как результат несовершенства в строе духовных школ, отдел, рассматривавший вопрос об усовершении духовных школ, признал необходимым реформировать последние применительно к требованиям современной церковно-общественной жизни. Ввиду того, что современная жизнь предъявляет не меньшие, а ещё большие требования к развитию и образованности пастырей Церкви, не может быть и речи о каком-либо понижении или сокращении общеобразовательного курса в духовных школах. Отсюда, предположение об устройстве богословских училищ, с сокращённым общеобразовательным курсом, которые служили бы исключительно для приготовления кандидатов на священно- церковнослужительские должности, не может быть признано желательным, как не отвечающее ни интересам Церкви, ни требованиям современной жизни. Что касается типа духовных школ, то отдел, не уничтожая совершенно сословно-профессионального характера духовных училищ и семинарий, дабы через то не лишить их права на получаемое ими ныне весьма значительное пособие от Церквей и тем не отнять у бедного сельского духовенства всякой возможности к воспитанию и образованию его детей, признаёт желательной такую организацию духовных школ, которая, с одной стороны, давала бы доступ в духовную школу лицам, обучающимся в других церковных и светских школах и желающим, по своему настроению и влечению, посвятить себя церковному служению, с другой – открывала бы и выход из духовной школы тем из её питомцев, кои не почувствуют в себе призвания к пастырскому служению. Посему, высказываясь за сохранение существующего типа духовных школ, отдел в то же время признаёт желательным в нём такие изменения, которые приближали бы их к духовным школам до реформы 1884 года, причём место общеобразовательным предметам в семинариях было бы дано в первых 4-х классах, а большая часть богословских предметов была бы сосредоточена в двух старших классах. Переходя, в частности, к рассмотрению вопроса об усовершении низшей, средней и высшей духовных школ в учебно-воспитательном и административном отношениях, отдел признал заслуживающими уважения следующие соображения и желательными следующие изменения.

Существенными недостатками учебного плана, принятого в настоящее время в мужских духовных училищах, из которых немалое число детей вступают прямо в действительную жизнь, являются:

а) полное отсутствие в учебном плане хотя бы элементарного курса общей церковной и русской церковной и гражданской истории, вследствие чего дети, лишённые почему-либо возможности продолжать образование в духовной семинарии, вступают в жизнь без всяких сведений по этим предметам;

б) полное отсутствие в учебном плане хотя бы элементарного курса живых иностранных языков, которое является серьёзным препятствием для основательного ознакомления с этими языками в духовной семинарии;

в) отсутствие начальных оснований алгебры и особенно геометрии, элементарный курс которой существенно необходим особенно для тех учеников, которые не имеют возможности продолжать образование в духовной семинарии;

г) отсутствие хотя бы элементарного курса черчения и рисования. Чтобы дать место перечисленным предметам в учебном плане духовных училищ, по мнению отдела, полезно было бы освободить учеников духовных училищ от изучения весьма трудного для них греческого языка, начав это изучение с первого класса духовной семинарии, и сократить число уроков латинского языка, назначив на этот язык вместо теперешних 16-ти только 7-м уроков в неделю. Примерная таблица уроков, составленная применительно к изложенным выше основаниям, с указанием разницы её по сравнению с действующим теперь учебным планом, может быть представлена в таком виде:

Один из членов отдела, г. Морев, высказался против уменьшения числа уроков церковного пения в духовном училище и семинарии и предлагал наоборот, увеличить число оных. Кроме того, г. Морев преподавание одного (церковного) обиходного пения считает для учеников недостаточным и желает ввести и уроки светского пения, которое, по его мнению, имеет высокое значение для развития самой техники пения и могло бы сослужить полезную службу и для усовершенствования пения церковного. Вместе с пением необходимо в духовных училищах обратить особенное внимание на выразительность церковного чтения. Оно вместе с пением составляет одно из важнейших условий благолепия церковной службы и средств возбуждения молитвенного настроения.

Для успешного осуществления воспитательных целей, по мнению отдела, необходимо прежде всего участие в деле воспитания всех преподавателей; желательно, чтобы они посещали училище не только для классного преподавания в утренние часы, но и для воспитательного воздействия на них и сближения с ними во время, свободное от классных учебных занятий. Особенно желательно было бы видеть преподавателей вместе с учениками в училищном храме и общежитии во время вечерних занятий. Что касается ближайшего надзора за поведением учеников, то, помимо смотрителя и его помощника, желательно иметь особых классных надзирателей, по одному для каждого класса, из лиц с высшим образованием, обеспечив их в материальном отношении настолько, чтобы они не стремились как можно скорее оставить свою должность для занятия другой, более обеспеченной. Для привлечения таких лиц на должность надзирателей было бы полезно назначить им на первое пятилетие службы жалованье несколько выше первого оклада, получаемого преподавателями, например 900 руб. вместо 750 руб., с прогрессивным увеличением этого жалованья по пятилетиям, так чтобы оно не было ниже жалованья преподавателей, прослуживших одинаковое число лет с классным надзирателем. От таких более или менее постоянных классных надзирателей, переходящих вместе со своими воспитанниками из класса в класс до выхода воспитанников из училища, можно было бы ожидать и требовать не одного только надзора за внешним порядком школьной жизни, которым доселе ограничивались почти все без исключения надзиратели, не исключая и занимавших иногда эту должность лиц с высшим образованием, – но и ознакомления с характером, наклонностями, индивидуальными особенностями и вообще с внутренним миром каждого из питомцев, а равно и воспитательного воздействия на их внутреннюю жизнь.

В составе лиц воспитательного и учебного персонала в каждом духовном училище должно быть по крайней мере одно лицо, облечённое духовным саном, которое и должно быть настоятелем училищной церкви.

К занятию должности классного надзирателя, кроме лиц с высшим образованием, могут быть допускаемы лица и со средним образованием, имеющие искреннее расположение к педагогической деятельности.

Собрания правления в мужских духовных училищах должны быть, как и теперь, двух родов:

а) по педагогической и

б) экономической части. Желательно, чтобы на первых при обсуждении всех вопросов присутствовали все преподаватели и надзиратели училища и члены правления от духовенства, а на вторых – смотритель, помощник смотрителя, не менее двух членов правления от духовенства, один преподаватель по выбору педагогического собрания и эконом, а при решении более важных экономических вопросов, например о предоставлении бесплатного содержания воспитанникам, кроме вышеупомянутых лиц – все остальные преподаватели и надзиратели училища. Делопроизводство на собраниях педагогических должно быть возложено на одного из преподавателей, а на экономических – на эконома. Желательно, чтобы последний, а равно и один по крайней мере из письмоводителей канцелярии правления училища, состояли в штате служащих училища.

Касательно порядка назначения училищной администрации отдел полагал бы за лучшее, чтобы смотритель училища и его помощник выбирались преподавателями училища и представителями от окружных съездов духовенства в количестве, не превышающем числа участвующих в выборах преподавателей, из лиц с академическим образованием, бессрочно, и утверждались Святейшим Синодом.

Как результат своих рассуждений касательно учебной части в духовных семинариях, отдел представляет следующий проект распределения учебных предметов в духовных семинариях, с пояснительными к нему примечаниями:

Для пояснения представленной выше таблицы необходимо сделать следующие замечания:

1) Сделанные в проекте нового расписания учебных предметов перемены по сравнению с уставами 1867 и 1884 гг. приближают новое распределение к распределению 1867 г. с тем лишь различием, что уроки по Св. Писанию Нового Завета отнесены к III и IV классам вместо V и VI, как это было в расписаниях 1867 и 1884 гг. Перенесение уроков Св. Писания Нового Завета из V и VI в III и IV классы сделано с той целью, чтобы сообщить известную законченность курсу первых четырёх общеобразовательных классов семинарии, а равно и ввиду того, что из всех богословских предметов Св. Писание заслуживает предпочтения и по своему общеобразовательному значению и по своей необходимости для обстоятельного изучения всех других богословских предметов в V и VI классах. Вместе с тем, широкая постановка преподавания Св. Писания в первых четырёх классах сообщит и этим классам профессиональный оттенок, который всегда будет напоминать воспитанникам этих классов о том, что они готовятся к служению Церкви.

2) Число уроков по латинскому языку уменьшено на шесть по сравнению с уставом 1884 г., чтобы дать место для более широкой не только по сравнению с уставом 1884 года, но и по сравнению с уставом 1867 г. постановке живых иностранных языков, имеющих общепризнанное значение как в интересах общего образования, так и в интересах подготовки к изучению богословских наук в духовных академиях.

3) Число уроков по математике оставлено то же, что и по уставу 1884 г., но преподавание этого предмета может быть расширено по крайней мере до объёма, в каком он преподавался до 1884 г., если только будет принято предложенное отделом расписание уроков для духовных училищ, где на начальные основания алгебры и геометрии назначено 4 часа в неделю.

4) Психология помещена ранее логики, как наука существенно необходимая для изучения последней.

5) Общее число недельных часов в V и VI классах увеличено по сравнению с уставом 1884 г. на шесть в каждом классе и доведено до 29 уроков в неделю, так что потребуется назначить в пять дней по пяти уроков и в один день четыре. Так как в этих классах обучаются ученики, по возрасту соответствующие студентам младших курсов высших учебных заведений, выслушивающих не менее пяти часовых лекций ежедневно, то упомянутое увеличение числа недельных часов не представит серьёзных затруднений, особенно если принять во внимание, что пятые уроки могут быть заняты церковным пением, декламацией, еврейским языком и иконописанием, причём последние два предмета можно сделать и необязательными.

Примечание. При обсуждении изложенного выше проекта с пояснительными к нему замечаниями, некоторые из членов отдела (архимандрит Михаил, священник М. Источников и В.И. Беликов), соглашаясь в общем с проектом, высказались лишь против перенесения уроков по Св. Писанию Нового Завета из V и VI в III и IV классы, признавая нецелесообразным оставить богословские классы без уроков по Св. Писанию и преподавать Новый Завет прежде, чем закончен будет курс Ветхого Завета, и не находя возможным признать, что уроки по библейской истории Ветхого и Нового Завета, положенные в V и VI классе в проекте, могут служить хотя бы некоторым возмещением уроков по Св. Писанию. Сверх того, теми же лицами высказано желание ввести, в видах подготовки к слушанию апологетики, преподавание естествознания в III и IV классах семинарии, с назначением на сей предмет 3-х уроков в III и 4-х в IV классе семинарии.

Я со своей стороны нахожу весьма желательным введение в семинариях преподавания патристики.

Рассуждая о программах и постановке преподавания учебных предметов в духовных семинариях, отдел признал желательным:

1) Сокращение существующих программ, так чтобы они представляли лишь самый необходимый и общеобязательный minimum знаний по известному предмету, а преподаватели, не связанные слишком обширной и излишне подробной программой, имели возможность проявить самостоятельность и инициативу при выполнении программы, а равно и время для повторения и общих обзоров содержания пройдённых отделов.

2) Составление более кратких и в то же время более удовлетворительно изложенных учебников, которые заключали бы в себе соответственно программам общеобязательный minimum знаний, изложенный живым литературным языком.

3) Чтобы выбор учебников был предоставлен педагогическому совету семинарии.

4) Чтобы в преподавании исторических наук периоды, ближайшие к нашему времени, не только не упускались из виду, но изучались с особенной подробностью.

5) Чтобы при изучении книг Св. Писания Ветхого Завета книги учительные, как более трудные для понимания, имеющие по преимуществу философский характер, были поставлены после пророческих, которые по своему содержанию тесно связаны с книгами историческими.

6) Чтобы изучение истории литературы предшествовало изучению теории словесности, так как последняя представляет лишь обобщение и систематизацию определений, вырабатываемых путём изучения литературных произведений.

7) Наконец, отдел признал, что экзамены как средство для определения знаний учеников не достигают своего назначения, а как средство для объединения, систематизации и закрепления этих знаний в памяти учеников значительно уступают репетициям под руководством преподавателей, и потому должны быть отменены; следует лишь оставить экзамены после вакатов для неуспешных учеников, получивших не более двух годовых неудовлетворительных отметок, и, по усмотрению совета, экзамены для учеников, получивших три неудовлетворительных отметки, а также экзамены для тех из окончивших курс в VI классе духовной семинарии, которые желали бы повысить в выпускном свидетельстве балл по тому или другому предмету.

Рассуждая о постановке воспитательной части в духовных семинариях, отдел признал желательными следующие изменения в действующей ныне воспитательной практике:

1) Обязанности, исполняемые ныне помощниками инспектора, возложить на классных наставников, число которых должно соответствовать числу классов и отделений каждой семинарии, с назначением каждому из них добавочного содержания в размере до 240 руб. в год и казённой квартиры. Помимо постоянного наблюдения за воспитанниками вверенных их попечению классов и отделений, все классные наставники по очереди несут на себе обязанности дежурных воспитателей по всему учебному заведению или по отдельным общежитиям, если последние помещаются в различных зданиях.

2) Объединение воспитательных приёмов классных наставников и высшее руководство их действиями должно принадлежать педагогическим советам во главе с ректором и инспектором.

3) Если бы замена должности помощника инспектора должностью классного наставника почему-либо признана была невозможной, то желательно, чтобы каждый из помощников инспектора имел хотя бы незначительное число уроков, преподавание которых могло бы дать ему известный авторитет в глазах учащихся, столь необходимый для успешного осуществления воспитательных целей.

4) В видах сближения преподавателей с воспитанниками и для устранения антагонизма между ними, как явления в высшей степени прискорбного, в корне подрывающего значение самых целесообразных педагогических мероприятий, было бы полезно поощрять устройство домашних чтений, литературных вечеров, научных рефератов и школьных представлений под руководством и при ближайшем участии преподавателей.

5) В тех же целях, а равно и для разумного наполнения досугов воспитанников и предупреждения нежелательных увлечений, желательно поощрение занятий искусствами: музыкой, рисованием, гимнастикой и т. п., а равно и более внимательное и участливое отношение преподавателей к внеклассному чтению учеников.

6) Для устранения взаимного недоверия и антагонизма между семьёй и школой было бы полезно увеличить число членов правления от духовенства, с предоставлением им права свободного ознакомления с постановкой воспитательного дела путём посещения семинарии во внеклассное время, а с разрешения ректора – и во время классных занятий для присутствования на уроках с согласия преподавателей. В тех же целях сближения семьи и школы было бы полезно устраивать беседы по вопросам школьной жизни между корпорацией преподавателей и родителями учеников, хотя бы в лице являющихся в епархиальный город на различные съезды представителей духовенства.

В устройстве административной и экономической части в духовных семинариях отдел признал желательным:

1) Чтобы ректор семинарии был избираем корпорацией преподавателей и представителями от епархиального съезда духовенства в количестве, не превышающем числа преподавателей из лиц с академическим образованием в священном сане, бессрочно.

2) Чтобы инспектор избирался тем же порядком из наличного состава преподавателей, но без обязательства быть в священном сане, сроком не менее 3 лет.

3) Чтобы педагогическим собраниям предоставлено было более самостоятельности в определении различных подробностей касательно устройства педагогической, дисциплинарной и учебной части, например в решении вопросов об организации письменных работ, о пополнении библиотек, о приобретении учебных пособий, об организации внеклассного чтения и т. п.

4) В материальном отношении преподаватели духовных семинарий и училищ были бы сравнены с преподавателями средних светских учебных заведений.

5) Чтобы разрешено было принимать в богословские классы семинарии всех получивших среднее образование, без различия учебных заведений, где обучались желающие получить богословское образование, однако ж не иначе как с представлением одобрительных рекомендаций начальств тех заведений об их способностях и нравственных качествах.

6) Чтобы воспитанники, прошедшие общеобразовательные классы семинарии, были уравнены в правах на поступление в высшие учебные заведения с окончившими курс средних светских учебных заведений, а окончившие курс богословских классов, без различия разряда, получили право поступления в духовные академии.

В отношении к духовным академиям отдел, оставляя в силе все основные положения ныне действующего устава от 1884 г., признал желательными изменения лишь в некоторых его частях и параграфах, в частности.

Принимая во внимание многопредметность преподаваемых в академии наук, столь неблагоприятно отражающуюся на общем образовании и умственном развитии учащихся, отдел признал необходимым по возможности сократить число общеобязательных предметов путём распределения некоторых из них по специальным группам и, после всех соображений, нашёл возможным дать следующее распределение всем преподаваемым в академии наукам.

А. Предметы общеобязательные:

1. Свящ. Писание Ветхого и Нового Завета.

2. Основное богословие.

3. Догматическое богословие.

4. Нравственное богословие.

5. Педагогика.

6. Церковное право.

7. Общая церковная история.

8. Философия:

а) логика, психология, метафизика и

б) история философии.

9. Один из древних и один из новых языков.

Примечание. Новые языки, ввиду важности их для учёных работ, должны быть в числе общеобязательных предметов и при составлении списков студентов должны быть вводимы в общий счёт наравне с прочими предметами.

Б. Первая (словесная) группа:

1. Патристика.

2. Русский и церковно-славянский языки (с палеографией) и история русской литературы.

3. Теория словесности и история иностранных литератур.

4. Еврейский язык и библейская археология.

5. Пастырское богословие и гомилетика.

6. Литургика и церковная археология.

В. Вторая (историческая) группа:

1. Библейская история.

2. История и обличение раскола.

3. История и обличение западных исповеданий.

4. Русская церковная история.

5. Общая гражданская история.

6. Русская гражданская история.

Г. Третья (миссионерская) группа (для Казанской академии):

Все предметы, обозначенные в уставе 1884 года.

Примечание. В видах приготовления преподавателей семинарии по математике и физике и преподавателей училищ по географии и арифметике, отдел признал желательным в одной из академий ввести преподавание физико-математических наук, а именно:

1) математику,

2) физику,

3) географию и

4) космографию.

Касательно административной части академического устава отдел имел суждение:

1) об отношениях епархиального преосвященного к академии и

2) об академической администрации.

В первом отношении, оставляя епархиальному преосвященному общее начальственное наблюдение за направлением и благоустройством академии, согласно ныне действующему уставу, отдел признал нужным яснее установить отношение его к совету, как органу с ним совещательному, и правлению, как органу исполнительному, сформулировав параграф 15 устава таким образом: «Епархиальный преосвященный, смотря по надобности, делает письменные предложения совету для обсуждения и исполнения».

Имея в виду, с одной стороны, ускорить течение дел академических, с другой – облегчить деятельность местного преосвященного, крайне обременяемую иногда маловажными академическими делами, отдел признал желательным некоторые из дел, подлежащих рассмотрению и утверждению епархиальными преосвященными, а также представляемых через него в Св. Синод, передать совету и правлению для окончательного их решения, или для непосредственного их сношения с Св. Синодом. В частности, следующие предметы занятий совета, представляемые, по ныне действующему уставу (§ 81 б), на утверждение епархиального преосвященного, предоставить совету на окончательное решение:

1) зачисление в студенты академии, увольнение по прошениям и исключение из академии:

2) назначение времени и порядка производства испытаний в академии;

3) распределение сумм на учебные пособия;

4) оставление при академии окончивших курс студентов, для приготовления к занятию преподавательских кафедр в оной, и назначение им содержания;

5) составление инструкции для библиотекаря;

б) составление правил о приёме студентов в академию и о переходе из одной академии в другую;

7) присуждение премий за учёные труды на предложенные от академии задачи. Из второй категории отдел полагал бы следующие дела предоставить непосредственному сношению между советом и Св. Синодом (§ 81 в):

1) распоряжения о вызове воспитанников семинарий в состав академических курсов;

2) предположения о распределении кончивших академический курс на учебно-воспитательные должности в духовных семинариях и училищах;

3) избрание в звание почётных членов академии;

4) избрание кандидатов на должности профессоров;

5) увольнение и удаление их;

б) удостоение степени магистра и доктора.

Соответственно вышеизложенному изменению в академическом делопроизводстве, отдел признал желательной следующую формулировку и в параграфе 88 устава: «Все журналы совета направляются председателем соответственно § 81 б к непосредственному исполнению, или – § 81 в к представлению в Св. Синод на утверждение, или – § 81 а к епархиальному преосвященному на утверждение». По тем же соображениям предложена следующая формулировка параграфа 89: «Журналы по делам, относящимся до учёной деятельности академии, могут быть печатаемы вполне или в извлечении по усмотрению совета».

Таким же образом сокращено делопроизводство и правления, причём окончательному решению правления предположено передать следующие дела (§ 94 б):

1) рассмотрение инструкции для действий помощников инспектора и составление инструкций для действий врача;

2) предположения, касающиеся улучшения по хозяйственной части. А следующие дела предоставить непосредственному сношению между правлением и Св. Синодом (§ 94 в): 1) увольнение в отпуск ректора и инспектора свыше 29 дней;

2) составление смет по содержанию академии;

3) разрешение сверхсметных расходов свыше 1.000 руб.;

4) заключение контрактов на подряды и поставки свыше 10.000 руб.;

5) дела о назначении пенсий и пособий служащим при академии. Соответственно сему, предположено следующее изменение в формулировке примечания к параграфу 94 в, 5: «Дела о назначении пенсий и пособий служащим в академии, равно касающиеся до отбывания воинской повинности студентов академии, представляются правлением обер-прокурору Св. Синода», а равно параграфа 98: «По всем делам, рассматриваемым в правлении, журналы оного представляются председателем епархиальному преосвященному или непосредственно в Св. Синод, соответственно роду дел и указаниям параграфа 94».

Кроме того, отдел занимался вопросом о способе решения дел в совете, преимуществах открытой и тайной подачи голосов (§ 87), и выслушал по этому поводу следующие соображения Я.А. Богородского: «Уставом 1869 г. для решения некоторых вопросов было узаконено закрытое голосование; уставом же 1884 г. оно совсем отменено, и по всем вопросам узаконено открытое голосование. Трудно сказать, который из этих двух видов голосования лучше, который из них более обеспечивает беспристрастное, добросовестное решение вопросов. При открытом голосовании свободная подача беспристрастного, чистосердечного мнения бывает иногда стеснена, но зато при нём стеснена и подача мнения, явно пристрастного и несправедливого. При закрытом голосовании беспристрастие ничем не стеснено, но зато оно даёт полную свободу пристрастию и несправедливости. Что касается морального влияния того и другого вида голосования на подающих голос, то в этом отношении преимущество, по-видимому, находится на стороне открытого голосования. При нём является только соблазн угодить кому-нибудь, сделать приятное (начальству или приятелю); насолить же кому-нибудь неудобно, рискованно. При закрытом голосовании угодить никому нельзя: никто не знает, куда я положил свой шар; а если и скажу после, то могут не поверить. Но насолить безнаказанно – представляет великий соблазн. Открытое голосование приучает к откровенному выражению своих мнений, развивает твёрдость воли и гражданское мужество; закрытое приучает только скрывать свои мнения. Наконец, открытое голосование побуждает вникать в дело, изучать вопрос, предстоящий решению, чтобы иметь возможность отстаивать свои мнения; закрытое голосование не требует этого. Первое можно назвать зрячим голосованием, второе – слепым. Случалось, что человек подходил к баллотировочному ящику, не составив себе никакого определённого мнения (по лености мысли или потому, что во время обсуждения вопроса разговаривал с соседом о постороннем), и потому предоставлял дело решению судьбы. Для этого он, просовывая руку в баллотировочный ящик, не наклонял её ни направо, ни налево, а опускал шар прямо, на ребро, разделяющее правую сторону от левой, и шар катился туда, куда его толкнула физика, без участия психики голосующего. От этого, вероятно, и происходило, что голосующие сами поражались иногда неожиданными для себя результатами голосования (раз, к своему ужасу, забаллотировали заслуженного профессора, и раз, к своему стыду, выбрали помощника секретаря). Если где-либо было бы полезно прибегать к закрытому голосованию, то разве там, где всего более могут быть задеты личные интересы и личное самолюбие. Так как из всех самолюбий авторское самолюбие, говорят, самое чувствительное, то, может быть, было бы полезно возвратиться к закрытому голосованию там, где приходится иметь дело с авторами и их рецензентами, а именно при присуждении профессорских премий за сочинения и при присуждении учёных степеней магистра и доктора». Одобрив изложенное мнение профессора Я.А. Богородского, отдел признал его заслуживающим осуществления в академическом уставе.

Остановившись на вопросе о назначении ректора и инспектора академии, отдел пришёл к следующему соображению:

«Ректор назначается Св. Синодом из числа кандидатов, представляемых советом академии и местным епархиальным преосвященным, или из лиц, известных Св. Синоду своими способностями к занятию сей должности. Кандидаты эти могут быть как из монашествующего, так и из белого духовенства, и иметь степень доктора или магистра богословия.

Примечание. Желательно, чтобы ректор из лиц монашествующих был в сане епископа, но не был связан епархиальными делами, а из белого духовенства – в сане протопресвитера.

Инспектор назначается тем же порядком, как и ректор, из личного состава профессоров академии, но без обязательства быть в священном сане» (к §§ устава 20 и 32).

Оставляя за инспектором все определённые действующим уставом права и обязанности, отдел счёл нужным пожелать изменения лишь касательно порядка оценки поведения студентов. Признавая последнюю актом особой важности и значения и желая придать ей наибольшее беспристрастие в глазах аттестуемых студентов, отдел счёл нужным передать её правлению и формулировать параграф 33 следующим образом: «Инспектор на основании наблюдения за студентами ведёт записи замеченных за ними проступков и представляет их в конце года правлению, которое после надлежащего обсуждения и оценивает поведение студентов соответственными баллами».

1) Касательно возведения доцентов академии в звание экстраординарных профессоров и экстраординарных профессоров в ординарные отдел признал желательным, чтобы доценты, прослужившие в сей должности в академии 10 лет, возводились в звание экстраординарных профессоров, хотя бы вакансии экстраординарного профессора и не было, и, если бы по состоянию духовно-учебного капитала оказалось возвышение оклада жалования невозможным, то и без возвышения последнего, но с правом зачисления в пенсию по должности экстраординарного профессора и члена совета; чтобы экстраординарные профессоры, прослужившие в академии 25 лет, возводились в звание ординарных профессоров, хотя бы, при невозможности возвышения оклада жалования, с окладом и пенсией по званию экстраординарного профессора.

2) В вопросе о профессорских стипендиатах отдел заслушал доклад профессора Я.А. Богородского следующего содержания: «Учреждение профессорских стипендиатов имеет целью заблаговременное приготовление правоспособных кандидатов на занятие преподавательских кафедр в академии. Но установившийся на практике порядок этого приготовления кандидатов мало отвечает достижению цели. На самом деле студенты, оставляемые стипендиатами, употребляют почти весь свой стипендиатский год только на обработку, на исправления и дополнения своего курсового сочинения, признанного достаточным для получения степени магистра, но большей частью условно, т. е. под условием исправлений и дополнений. Хотя работы их в данном случае касаются области той науки, на преподавание которой на академической кафедре они готовятся, однако же, они вращаются в более или менее тесном кругу только одного какого-либо вопроса, входящего в состав науки. Для общего серьёзного ознакомления с целым составом науки, с её источниками и пособиями у стипендиатов не остаётся времени; а иногда они это и не считают особенно нужным. Для более основательной подготовки преподавателей на академических кафедрах было бы желательно продолжить срок стипендиатства на два года. Без увеличения ассигновки на этот предмет (1.400 руб.) этого можно достигнуть оставлением каждый год, вместо двух, одного стипендиата. Это не повредит достижению цели профессорского стипендиатства, потому что и при одном ежегодном стипендиате количество их намного превысит нормальную потребность в замещении преподавательских вакансий в академии. Зато о качественном отношении кандидаты на преподавательские кафедры выиграют несомненно. При представлении стипендиатами отчётов об их двухгодичных занятиях будет полное основание требовать от них удостоверения в основательном знакомстве со всеми отделами той науки, которую они избрали как свою специальность. Затем, в настоящее время накопление кандидатов на занятие преподавательских кафедр в академии обусловлено чистой случайностью: большей частью два первых студента по списку оставляются стипендиатами, какая бы ни была их специальность. От этого для некоторых кафедр кандидатов много, более чем сколько нужно, а при некоторых мало – один, два, а при некоторых не окажется ни одного. Это дело следует упорядочить. Нужно предоставить совету академии право снабжать профессорскими стипендиатами по возможности равномерно все кафедры. По надлежащей справке следует определить, какие именно кафедры бедны стипендиатами, и затем в течение ряда последующих годов оставлять стипендиатов только при этих кафедрах. Об этом студенты должны быть извещены заблаговременно. Если бы случилось, что в каком-либо году не оказалось ни одного студента, настолько даровитого, чтобы он мог впоследствии с пользой для науки занять должность преподавателя в академии, то совету предоставить право вовсе не оставлять профессорского стипендиата в этом году. Деньги же, ассигнованные на стипендиатов в этом году, не возвращать в духовно-учебный капитал, а оставлять в распоряжении совета на предмет удовлетворения будущих особенных потребностей по приготовлению кандидатов на преподавательские должности в академии. Этими потребностями могут быть:

а) оставление в одном году вместо одного двух стипендиатов, по случайной ли надобности в стипендиате (неожиданное лишение кафедры преподавателя), или потому, что в одном курсе окажется два особенно ценных студента по своим выдающимся дарованиям;

б) могущая встретиться надобность в заграничной командировке стипендиата и

в) выписка книг для стипендиата (так как библиотека, при своём ограниченном бюджете, не всегда может выписать потребовавшуюся случайно книгу). Книги эти, по миновании надобности для студента, поступают в фундаментальную библиотеку академии. Образующийся вышеупомянутыми способами остаток стипендиатских сумм в распоряжении совета не должен превышать размера двухгодичных ассигновок на содержание стипендиатов (2.800 руб.)».

Отдел постановил: проект профессора Я.А. Богородского, одобрив, принять, как весьма желательный для практического применения (к § 54 устава).

3) Касательно учёных степеней магистра (§ 137 уст.) и доктора (§ 141 уст.) отдел признал желательным ввести следующие изменения сравнительно с существующим порядком:

а) Для получения степени магистра богословия требуются отличные успехи и удовлетворительное для сей цели сочинение; студенты же, оказавшие в течение академического курса лишь очень хорошие и хорошие успехи, должны выдержать новое устное испытание по тем предметам, по коим не оказали успехов, соответствующих степени магистра, и представить новое сочинение или обработать своё кандидатское сочинение настолько, чтобы оно удовлетворяло требованиям для получения магистерской степени.

б) Лица, ищущие степени доктора, могут представлять сочинения не только по богословским, но и по светским наукам, только предметы их исследования должны иметь связь с предметами христианского вероучения и нравоучения; получающие степень доктора именуются докторами или богословия, или истории, или права, или философии, или словесных наук, соответственно отличительному характеру их учёных трудов или диссертации. Для получения степени доктора требуется от ищущего оной другая, отличная от магистерской темы, диссертация.

4) Обсуждая параграф 111 устава о приёме воспитанников в академию, отдел выработал следующие желательные условия:

а) В академию принимаются воспитанники духовных семинарий 1 и 2 разряда, гимназий и реальных училищ, причём воспитанники духовной семинарии 1-го разряда подвергаются лишь письменному поверочному испытанию по 3 предметам, по указанию совета: богословскому, философскому, церковно-историческому или историко-литературному, и пишут одно поучение; воспитанники же 2 разряда семинарии, гимназисты и реалисты подвергаются, сверх того, и устным испытаниям, а именно: воспитанники семинарий – по двум богословским (по указанию совета) предметам, воспитанники гимназий и реальных училищ – по Закону Божию и церковной истории (в объёме гимназического курса), а воспитанники реальных училищ, сверх того, и по одному из древних языков (хотя бы в элементарном курсе). При приёме как воспитанников семинарий, так и воспитанников гимназий и реальных училищ, должно быть обращено особое внимание на аттестаты и отзывы касательно умственных и нравственных качеств поступающих со стороны их начальств.

б) В вопросе (к § 113 устава) о помещении студентов академии отдел нашёл возможным дозволить студентам жить вне академии не только у родителей, но, по усмотрению начальства, и у близких родственников и вообще у лиц, известных академическому начальству благонадёжностью и пользующихся его доверием.

в) Касательно лиц духовного звания отдел полагал бы возможным допустить в число студентов академии не только вдовых, но и женатых, но с тем непременным условием, чтобы последние обязывались подпиской не принимать на себя никаких сторонних занятий, например совершение богослужений по церквам, законоучительство в школах и т. п.

г) Относительно приёма в академию вольнослушателей (§ 115 устава) отдел признал возможным допускать сторонних лиц (не ниже среднего образования) к слушанию академических лекций по усмотрению совета, но без всяких прав и преимущества, усвояемых студентам академий.

Существующий административный и учебно-воспитательный строй академии в общем представляется удовлетворительным и не требует замены его новым, основанным на иных каких-либо началах. Но в некоторых его частях, преимущественно в постановке учебного дела, желательны изменения к лучшему.

Всеми замечено, что уровень развития у воспитанников современной духовной (и не одной духовной) школы понизился сравнительно с прежними временами. Не входя в рассмотрение всех причин этого явления, нельзя не обратить внимания на следующее. Составители старых уставов и программ преподавания, видимо, руководствовались бесспорно верным принципом обучения: non multa, sed multum. Воспитанники не обременялись непосильной массой предлагаемого им к усвоению научного материала и имели более времени для вдумчивого отношения к преподанному им на уроках или лекциях, а также для чтения соответствующих книг и упражнения в сочинениях. Реформаторы старых уставов забыли вышеупомянутый принцип и постепенно увеличивали как количество преподаваемых предметов, так и объём преподавания их. Всего важнее для учащегося стала память. Обладающие обширной памятью, хотя бы имели и очень умеренный ум, стали выдвигаться вперёд, считаться лучшими учениками; те же, которые обладали недюжинным умом, но слабоватой памятью (такое совпадение бывает, и даже нередко), получая дурные отметки на экзаменах, махали на всё рукой и дотягивали кое-как до окончания курса учения. По уставу академий, действовавшему в начале 40-х годов прошлого столетия, всех предметов, преподававшихся в академии, было 28, а за исключением математики, физики и естественных наук, введённых уже после 1844 года, 25. Преподавание этих предметов было распределено только между 14 кафедрами («История Казанской духовной академии» – 77. В. Знаменского. Вып. 2, с. 9). Естественно, что такое отношение количества предметов к количеству преподавателей уменьшало ещё и объём программ преподавания. По уставу 1869 года, равно и по ныне действующему, который есть сколок с первого, количество предметов увеличено до 35, а кафедр – до 27. Составители устава 1869 года сознавали невозможность для студента одолеть такую массу научного материала, и потому разделили его на три группы, вследствие чего каждый студент, свободный от предметов двух групп, при незначительном количестве общеобязательных наук, изучал сравнительно не очень большое количество предметов. Устав 1884 года уничтожил это деление на три группы, как действительно искусственное и неблагоприятно отражавшееся на полноте богословского образования, получаемого в академии. Хотя при этом и были тоже установлены две группы, но, так как к каждой группе было отнесено только по 5 предметов, то количество общеобязательных предметов сильно увеличилось, и каждому студенту, вместе с его групповыми предметами, пришлось изучать до 30 предметов у 20 и более преподавателей.

Было бы желательно, в интересах наилучшего усвоения студентами предлагаемого им научного материала, уменьшить как количество преподаваемых каждому студенту наук, так и объёмы их преподавания, т. е. количество кафедр. Первое могло бы быть достигнуто перенесением некоторых общеобязательных предметов в групповые. Например, библейская история может быть отнесена к первой группе, где состоят еврейский язык и библейская археология. Сюда же можно бы перенести патрологию, как историю древнехристианской богословской письменности, в ряд историй литератур иностранных и русской. Пастырское богословие можно поставить во вторую группу. Далеко не все студенты делаются впоследствии пастырями Церкви; те же, которые заранее имеют к этому расположение, могут особенным образом приготовиться к этому, записавшись на вторую группу. Что касается гомилетики, то она может быть совсем изъята, как особый предмет академического образования. С церковной проповедью, как особым видом словесного искусства, студенты могут быть ознакомлены преподавателями теории словесности (в семинарии и академии), а с историей христианского проповедничества – частью в церковной истории, общей и русской, частью в патрологии. Упражнения же в составлении проповедей и в произнесении их должны быть практическими занятиями при изучении пастырского богословия под руководством преподавателя этой науки.

Сокращение количества кафедр может быть достигнуто таким образом: по всеобщей гражданской истории вместо двух преподавателей мог бы быть один, как это было до устава 1869 года. Преподавание истории философии могло бы быть соединено с преподаванием метафизики. История философских систем явилась бы обширным введением в курс метафизики; последняя же была бы систематизированным философским мировоззрением настоящего времени как результатом предыдущей многовековой работы философской мысли. Наконец, преподавание русской гражданской истории могло бы быть поручено преподавателю русской церковной истории, как это тоже было до устава 1869 года. От такого соединения преподавание русской гражданской истории в богословской школе только выиграло бы в идейном отношении.

Для улучшения постановки учебного дела в академии необходимо ещё создать побуждение для студентов к более усердному изучению ими преподаваемых им курсов науки и улучшить сам состав студентов. Всем известно, что большая часть студентов в течение года почти ничего не делают для усвоения преподаваемых им наук. Они почти совсем бросили посещение лекций, аудитории пустуют; посещают их обыкновенно несколько человек – не то самых усердных, не то из одного приличия и, может быть, по очереди. Изучение курсов науки они обыкновенно начинают за две недели до переводных экзаменов спешным чтением отрывков из этих курсов, т. е. тех мест, которые падают на начало так называемых экзаменационных «билетов». И известно также, с какими знаниями они являются на экзамены. Это какие-то обрывки знаний. Поневоле установилась крайняя снисходительность в отметках на экзаменах. За исключением очень немногих студентов, ответы которых действительно заслуживают быть отмеченными баллом 5, большая часть получающих четыре на самом деле заслуживает не более тройки, а получающие 3, в сущности, отвечают на 2. Экзаменаторы пускаются на все хитрости, не предусмотренные правилами, чтобы и студента спасти от двойки, и свою совесть успокоить: по какой-то неведомой математике ставят позади тройки один, два и даже три минуса. Двойка появляется только тогда, когда знание, обнаруженное студентом, равняется прямо нулю. Чтобы, с одной стороны, побудить студентов к более добросовестному и к более своевременному изучению преподаваемых им курсов наук, а с другой стороны – и облегчить им очень тяжёлые переводные экзамены, было бы полезно узаконить полугодовые репетиции, напоминающие полукурсовые университетские экзамены. Чтение лекций может заканчиваться ноябрём. Всё же учебное время декабря должно быть посвящено проверке знаний студентов из прочитанной части курсов. Студенты, получившие на репетиции удовлетворительные отметки, получают право на переводных экзаменах сдавать экзамены только из той части курсов, которая прочитана во второй семестр. Это было бы большим облегчением для студентов, не обладающих острой и много вместительной памятью и выносливым здоровьем. Студенты, получившие на репетиции двойку и менее или уклонившиеся от репетиции, сдают переводный экзамен из всего курса. Кроме того, для побуждения студентов не уклоняться от репетиций, полезно установить, чтобы студент, получивший на репетиции не менее 4, имел право на прибавку единицы к ответному баллу на переводном экзамене, если этот балл не менее 3. Будет выходить так: на репетиции 4, на переводном экзамене 3+1, сумма 8, средний балл 4. Или: на репетиции 5, на переводном экзамене 3+1, сумма 9, средний балл 4!4. Или: на репетиции 5, на экзамене 4+1, сумма 10, средний балл 5. Получившие в обоих случаях по пяти имеют в среднем 5+.

Большой вопрос составляет побуждение студентов к исправному посещению лекций. Только люди, никогда не бывшие профессорами или лекторами обязательных курсов науки, могут думать, что привлекать студентов в аудитории следует только так называемым живым, интересным изложением предмета. Не всякий научный материал допускает живое, завлекательное изложение. Наука, в общем интересующая студентов, тоже непременно имеет отделы сухие, требующие напряжённого внимания и борьбы со скукой. Только тот, кто не имеет ни малейшего понятия о том, что такое наука, может думать, что всякая наука так быстро движется вперёд, обогащается ежегодно таким обилием нового и интересного материала, что студентам каждого последующего курса можно всегда читать всё новое, и они уже не услышат того, что слышали и записали студенты предыдущего курса... На самом деле, аккуратное посещение студентами лекций не может быть достигнуто без некоторых внешних понудительных мер. Косвенной, и потому мягкой, не сильно шокирующей студентов мерой могла бы быть следующая. Ректор, на основании 23 и 24 параграфов устава, от времени до времени посещает лекции, входя в аудитории не перед началом лекции, а приблизительно в половине её. Попросив преподавателя сделать перерыв чтения, он вызывает по списку некоторых студентов, отсутствующих отмечает в списке на виду у студентов; одного из присутствующих заставляет изложить содержание предыдущей лекции, а другого – повторить только что прочитанное преподавателем. Думается, что это одно, без всяких формальных взысканий, побудило бы студентов к более исправному посещению лекций.

Улучшенный состав студентов может быть достигнут более строгим приёмом их в академию. Последние прискорбные события в жизни духовной школы, повлёкшие за собой закрытие многих семинарий и всех академий, побуждают отнестись к вопросу о приёме в студенты академии с величайшим вниманием. Протестующий либерализм, выражающийся всякого рода насилиями и беззакониями, есть верный показатель низкого уровня умственного развития, недостаточной научной обработки ума. Всем известно, что воспитанники духовной школы были вообще развитее воспитанника светской школы. Этим в значительной мере обусловливается то явление, что тогда как студенты университетов уже в течение нескольких десятков лет от времени до времени бунтовали, студенты академии воздерживались от этого, даже были далеки от этого. Эту же связь между бунтующим либерализмом и низким умственным развитием мы видим и в следующих явлениях. Известно, что в периоды так называемых «студенческих беспорядков» первыми застрельщиками и наиболее грубыми выразителями движения являлись обыкновенно студенты ветеринарных институтов. Причина этого, несомненно, та, что общий уровень умственного развития ветеринарных студентов ниже уровня развития университетских студентов. В ветеринарные институты до самого последнего времени принимались окончившие только пять классов гимназии. И в духовных школах: где прежде всего, и уже довольно давно, начались безобразия протестов?

В семинариях. Академии же поддались в самое последнее время. Причину того, что и академии всё же не устояли, нужно видеть в следующем. В прежнее время состав студентов академии образовывался почти исключительно из самых лучших воспитанников семинарии, отправляемых в академию и содержимых в ней на казённый счёт. Так называемые волонтёры в академиях были редким явлением. На казённый счёт в академию посылались обыкновенно только первый и второй ученики по списку, редко третий (за отказом первого или второго). Таким образом, в академии попадало, так сказать, самое отборное зерно из воспитанников семинарии. Нужно заметить при этом, что в семинариях первые ученики по списку, иногда вторые и третьи, часто целой головой выше не только второразрядных, но и остальных перворазрядных учеников. Поэтому студенты академии в большинстве своём были люди даровитые, хорошо подготовленные, способные к изучению любой науки и заинтересоваться ею. Впоследствии количество своекоштных студентов стало увеличиваться, и наступило время, когда оно намного превысило количество казённокоштных. Количественному преобладанию первых над последними содействовало и распоряжение об уменьшении количества казённых стипендий. Своекоштным студентом мог быть всякий ученик семинарии, окончивший курс учения по первому разряду. Но известно, что хвост первого разряда очень мало отличается от головы второго разряда. Да и остальные перворазрядные ученики, согласно высказанному выше замечанию, по своим способностям и развитию много ниже первых двух-трёх учеников, которые прежде одни попадали в число студентов академии. Это обстоятельство, в связи с начавшимся движением семинаристов в университеты и другие высшие учебные заведения, сильно понизило академическое студенчество в качественном отношении. При таком общем составе студентов по необходимости понизились и требования от них при прохождении академического курса, – в противном случае пришлось бы очень многих исключить за малоуспешность. Явилась масса студентов, которые вовсе не желали изучать преподаваемые в академии науки, даже презирали их; они только желали дотянуть до окончания курса, стараясь правдами и неправдами получить на экзаменах переводные баллы. Не без греха тут были и некоторые слабовольные или заражённые либеральными фантазиями преподаватели. Прежде академия была истинным храмом богословской науки; теперь она стала фабрикой аттестатов для получения гражданских прав и преимуществ и местом укрытия от исполнения воинской повинности для тех, кто по окончании семинарского курса не хотел идти в священники. На этой почве пониженного интеллекта, под влиянием развращающей литературы, и развился в академическом студенчестве уродливый протестующий либерализм. Если бы умственный уровень студентов был таким же высоким, каким он был до наплыва в академии всяких семинарских перворазрядников, такое прискорбное явление, как закрытие всех академий, не могло бы иметь места.

Вот почему желательно, чтобы приём в студенты академий был возможно строгим выбором людей наиболее даровитых, людей, действительно желающих получить высшее образование и заранее готовившихся к получению такового (как это и было, когда в академии посылались только лучшие ученики, которые заранее знали, что их пошлют, и потому заранее готовились, особенно налегая на некоторые важнейшие науки и стараясь непременно изучить какой-либо новый язык, хотя бы он не преподавался в семинарии). Главнейшей подготовкой к поступлению в академию нужно считать удовлетворительное знание древних языков и непременно одного, по крайней мере, из новых. Незнание студентами языков очень печально отражается на их письменных учёных работах. Благодаря этому незнанию образовалась даже особая промышленность – переводческая. Досужие люди за приличную плату переводят страницы и целые главы из нужных студенту книг при написании сочинения. Не обладая достаточным научным образованием, незнакомые с научными терминами и с приёмами цитации в учёных сочинениях, они иногда вводят студентов в прискорбные заблуждения. Отсюда происходят бессмыслицы в приведённых цитатах из иностранных авторов, ошибочные умозаключения, основанные на неверно понятых словах авторов, и даже курьёзы вроде «короля Бабеля» вместо «царство Вавилонское»... Условием приёма в академию нужно поставить обнаруженное студентом на приёмном экзамене такое знание древних и одного из новых языков, которое позволило бы ему пользоваться книгами, написанными на этих языках, без посторонней помощи. Об этом должно быть сделано особое объявление и затем ежегодно объявляться при вызовах студентов в академию. Все желающие поступить в академию должны знать об этом заранее, за несколько лет. Полезно было бы также на приёмных экзаменах обращать внимание на начитанность студентов. Если бы какой-либо студент и не очень удовлетворительно изложил то, что полагается знать по учебнику, но если бы при этом он обнаружил некоторую начитанность в богословской литературе, древнеотеческой или современной, и удовлетворительное знание языков древних и новых, то это – студент, желательный для академии... Один же бойкий ответ студента по учебнику, при совершенном отсутствии начитанности и при слабом знании языков, не должен считаться бесспорным основанием к приёму в академию. Сказанное о значении начитанности, обнаруженной на приёмных экзаменах, должно быть особенно прилагаемо к более или менее пожилым священникам, желающим поступить в академию. Вообще же нахождение в среде студентов академии священников (вдовых и не вдовых) в значительном числе весьма желательно, и доступ им в академию не только не должен стесняться какими-либо условиями, не имеющими отношения к их научной правоспособности, а напротив – должен облегчаться.

По действующему уставу, служба профессоров бессрочна. Всякий понимает, что это имеет и хорошие и дурные стороны; чтобы воспользоваться тем, что в этом установлении полезно, и избежать того, что неполезно, можно было бы установить крайний срок службы профессора 40 лет. Этот срок настолько велик, что почти исключает случаи, когда профессору пришлось бы оставить службу преждевременно, при наличности ещё достаточных сил для продолжения её; но в то же время он не допустит случаев, когда профессор, несмотря на то, что по всем основаниям ему следует оставить службу, стал бы продолжать её. Профессор может выйти в отставку, когда ему угодно, и сроки для пенсий остаются те же, что и теперь; но по прошествии 35 лет службы он обязательно выходит в отставку, однако с правом в продолжение 5 лет продолжать службу, получая пенсию и, кроме того, вознаграждение за преподавание в размере 1.200 рублей в год. В это время он обязан наметить себе преемника и заняться особенным образом подготовлением его, руководя его научными занятиями. По прошествии пятилетия (а при желании и ранее), профессор освобождает кафедру, и она занимается его преемником. Профессор, имеющий звание заслуженного профессора, по выходе в отставку (полную), избирается (или просто причисляется) в почётные члены академии со званием: «почётный член – профессор», и участвует в заседаниях совета с правом голоса и со всеми другими правами, присвоенными членам совета (для усиления спокойно-рассудительного, консервативного элемента в составе членов академического совета).

Ректор назначается Святейшим Синодом, преимущественно из кандидатов на эту должность, представленных советом академии и местным архиереем. Ректором может быть только духовное лицо, имеющее степень доктора или магистра.

Инспектор назначается таким же порядком, но исключительно из наличного состава профессоров академии.

Местный архиерей есть начальник академии с пределами власти, обозначенными в уставе академий 1869 года.