№ 35. Сотрудник Братства св. Гурия. 3 июля 1910 года

В ближайших номерах «Сотрудника» предполагается дать наиболее интересные сведения о трудах Миссионерского Съезда в городе Казани 1910 года с указанием значения, принятым им постановлений.

(Доклад Казанскому Миссионерскому Съезду).

На одном из заседаний секции «церковно-миссионерской» Казанского миссионерского съезда 1910 г. в подвергнутых обсуждению пунктах, было высказано пожелание дать возможность женщине-миссионерке присоединить и свои смиренные труды к общему служению великому делу православной миссии среди наших инородцев.

Одновременно было сделано весьма ценное добавление о желательности на последующих миссионерских съездах, в том или ином согласованном с канонами виде, иметь и женских представительниц, что, конечно, помимо других благих результатов, во всяком случае послужит к ознакомлению женщин, решившихся потрудиться для миссии, с различными сторонами миссионерской деятельности и тем отношением к миссионерским вопросам, которое через них установилось.

Наконец, на миссионерском съезде был указан пример женской миссии на Западе, что, однако, вызвало внезапные несочувственные движения некоторых членов собрания.

Можно только сказать, что преждевременно даже проводить какую-либо параллель между миссионерским значением женщины в православной России, где она ещё и не привлечена к непосредственному служению миссии – и той работой, которая предоставляется ей во внешней миссии Западной Церковью и протестантством. Бесчисленные католические женские общины-монастыри и ассоциации имеют такие отделы, которые дают своим членам специально миссионерскую подготовку, может быть и представляющуюся весьма чуждой здесь в России, но после которой духовные конгрегации уже не страшатся отправлять своих духовно-вооружённых и закалённых миссионерок, вполне дисциплинированных в духе католичества, в наиболее отдалённые страны. – Ничего подобного нет у нас. – Но мы и не будем долго останавливаться на этих примерах Запада, который сумел даже из детей (Chroits childreo Lenu) именем Христа создать бесчисленные объединённые кадры маленьких работников, служащих миссии внешней и внутренней во всех частях света и даже самых отдалённых колониях.

Нет, мы обратим взоры на Восток и на то непосредственное женское миссионерство в мусульманской среде, которое приходится наблюдать даже в своём непосредственном соседстве. Замкнутость жизни мусульманской женщины общеизвестна. Но вместе с тем известна её особенно фанатичная приверженность к исламу. Женщина мусульманка защищена строем своей жизни от внешних влияний, и он же способствует её укреплению в том круге понятий, с которым она сроднилась. Женщина мусульманка готова быть всегда исповедницей своей веры и когда только ей представляется возможность, является даже и усердной миссионеркой среди соседнего женского элемента наших крещёных инородцев. На страницах «Сотрудника Братства свят. Гурия», в заметке: «Женское образование в селениях татар-мусульман» (№ 9 от 29 ноября 1909 г.) рассказывалось, каким образом мусульманская женщина (а муллиха обязательно) являются учительницами, даже в частных домах и даже неграмотные мусульманки наставляют девочек в своей вере, иногда с голоса, и обучая их рукоделию. В эти малозаметные женские школки, в местностях, склонных к отпадению попадают девочки-инородки и об этом, несомненно, можно было бы привести гораздо более иллюстрирующих фактов. Такое примитивное образование оказывается однако вполне достаточным, чтобы создавать те упорно магометанствующие женские типы, о которых повествует напр. тот же «Сотруд.» (№ 8 за 1910 г.) в заметке: «Необходимость школьного обучения для девиц крещёных татар».

Что же, однако, может противопоставить этому женщина православная?

Если мы обратимся и к самым кратким учебным статистическим данным, то представится картина крайне печальная для настоящего времени и очень назидательная в смысле обширности возможной будущей миссионерской работы женщины:

Оказывается, что в Казанском крае, даже среди русского населения, приходится одна учащаяся на 55 женщин, тогда как у мусульманок то же отношение выражается цифрами 1:12 – и в общем магометанские девочки учатся даже больше, чем русские мальчики. Что касается обучения крещенок, то здесь благоприятные цифровые данные совершенно минимальны, так как по указанию осведомлённых лиц сравнительно с общей инородческой массой «девочки, ходящие в школу, представляют почти исключение». Не лишне также отметить, что при широко распространённой грамотности у магометан, однако во всей Казанской губ. напр. за 1900 г. всего 69 девочек мусульманок обучалось в школах русскому языку. (Цифры эти заимствованы из доклада С. В. Чичериной в Обществе Востоковедения).

Итак, рядом с повышенной грамотностью мусульманки и вместе с тем её отчуждённостью от русского языка, девочки инородки ещё весьма недостаточно испытывают на себе воздействие русской христианской школы, чтобы из них образовались те стойкие православные элементы, которые были бы способны даже в своей среде являться оплотом веры и не только бы не подпадали влиянию иноверия, но и сами оказывали бы воздействие на татарок ещё не крещёных.

Мусульманки, укрывшиеся за своей непроницаемой для священника и миссионера стеной, остаются упорными в своих заблуждениях и пока беспрепятственно могут и пропагандировать их. Но те же мусульманки доступны женскому влиянию и представляют обширную сферу для деятельности православной миссионерки.

По мере того, как разрабатываются материалы нашего Казанского съезда всё более выясняется, что ещё на долго предстоит громадная работа христианизации русского Востока и что она далеко превышает силы одиноко действующих миссионеров, но что при объединении всех православных сил, нет непреодолимых препятствий на пути этого необходимого святого дела.

Отсюда естественно рассмотреть всё, что могло бы служить миссии, оценить значение каждого благого влияния и не отвергать труда женщины, издавна привыкшей в семье научать младших членов начаткам веры и воспитывать новые поколения в любви ко Христу. Нужно, чтобы и она пришла на помощь в великом деле христианского милосердия по отношению к младенцам в семье народов, населяющих обширную Россию. И если бы православная жизнь являла в данное время момент такого напряжённого одушевления, какое мы наблюдаем даже у магометан, то и не приходилось бы обсуждать, желательна или нет женская миссия, и как она должна выразиться, – она явилась бы и действовала бы в гармонии с общей церковной жизнью в том разнообразии форм, которые никакие постановления предусмотреть не могут. Даже наши сектанты дают в этом отношении, хотя нравственно неприемлемые для нас, но интересные примеры: на Киевском миссионерском Съезде указывалось значение того «Бюро баптистской женской прислуги», которое учредили эти сектанты для распространения в частных домах своей веры и для подготовления благоприятной почвы к обращениям в свою секту. И это, конечно, одна из многочисленных, приспосабливающихся к обстоятельствам и изменяющихся форм сближения в целях духовного влияния.

Православие не нуждается в заимствованьях и должно идти своими путями, но то, что наша разрозненная церковная жизнь сейчас не творит сама, то нужно создать, нужно наметить первые шаги для женской работы во славу миссии. И нужно, чтобы поле этой деятельности по возможности развёртывалось на местах. Когда и простая русская женщина и крещёная татарка так окрепнут в истинах христианства, так твёрдо будут воспитаны и обучены правилам веры, чтобы являться всюду и их естественными исповедницами, тогда только миссия будет иметь очень надёжную опору.

Мы наблюдаем постепенное образование кружков ревнителей православия, но не слышим о подобных, или объединённых с ними женских кружках, работающих в том же направлении. Такие женские организации могли бы служить целям миссии под руководством приходского священника с непременным участием женских членов его семьи (обычно имеющих образование Епархиальн. учил.), ближайших школьных учительниц и др. Женский элемент среди наших инородцев, так мало приобщённый к православной русской культуре и недостаточно пользующийся её преимуществами, пока не может иметь никакой самоотстойчивости, пред враждебным натиском магометанства. Здесь пока и недостаточное первоначальное обучение и очень малое христианское воспитание, нет здесь и в должной мере подготовленных для этого педагогических элементов. Вполне отсутствует и профессиональное образование и даже простейшие прикладные знания. До того времени, как официальная школа восполнит все свои недочёты, женские миссионерские кружки всему этому могут содействовать, как вспомогательные учреждения. Нужно, чтобы поскорее обучение грамоте, рукоделиям и пр., ставши по условиям жизни как бы привилегией мусульманок, употребляющих его, как ступени для укоренения ислама, находилось тоже в женских руках, но православных. Если наши инородки получат хотя бы возможность дома обучиться практическим рукоделиям, сверх того примитивного способа пряжи, или тканья, который единственно им известен, то они уже не пойдут в своих поисках заработка, к искусным в рукоделии мусульманкам, попутно подготовляющим их к принятию ислама. С другой стороны, крещёным татаркам, уже духовно окрепшим, очень важно дать начала медицины (хотя бы при помощи временных курсов), чтобы они, наоборот, понесли свет истины, вместе с первой медицинской помощью женщине мусульманки, лишённой благ леченья по условиям шариата, не допускающего к ней доктора. Женщина миссионерка, на ряду с религозно-нравственными беседами, всегда найдёт многоразличные случаи, для христианской помощи в этой тёмной среде, внося сюда и, свои знания и сострадание своего любящего сердца. Часто там, где побоятся впустить официального миссионера, путь для женщины оказывается открытым.

Женщина миссионерка может и должна быть помощницей и школы, и пастыря. Мы слышали на одном из секционных заседаний Миссион. Съезда (школьного отд.), что в ведении священника находится иногда одновременно до 5–6 школ, где ему совершенно оказывается невозможным лично провести все уроки по программе. Мы слышали тогда же красноречивый пример Преосвященнейшего Андрея, как одна молоденькая русская учительница, в черемисской деревне, не знавшая местного языка, в год времени, не смотря на свою неопытность, успела однако хорошо обучить детей положенным молитвам и началам русского языка и сама обучилась по-черемисски, несомненно, по своей горячей любви к делу и миссионерскому призванию. Эти примеры могут укреплять в мысли, что женская миссия может быть организована с великой и разнообразной пользой в той или иной форме.

В данное время имеются в Казани уже готовые для этого ячейки – мы разумеем: Кружок Сестёр Сотрудниц Братства Св. Гурия и Женские Богословские Курсы, но они не связаны между собой и не имеют непосредственного сношения с самим инородческим населением, да и сами ещё весьма малочисленны. Но можно ли удивляться их малым размерам, когда Закон Божий, в наших учебных заведениях составляет не более, как предмет преподавания и никак не образует в окончивших девочках того основного содержания жизни, которое вызывало бы в них потребность деятельного служения Церкви и искания более глубокого знания её жизни. Тем не менее малый Круж. Сест. Сотр. за 1 ½ года своего существования успел уже оказать разнообразную материальную и нравственную помощь в разных областях школьно-миссионерского дела, и интересующихся этим мы отсылаем к последнему годовому Отчёту Брат. Св. Гурия и дальнейшим протоколам заседаний Кружка.

Но деятельность этого Кружка, несомненно, приумножилась бы и во всём приобрела больше интенсивности, жизненности и воодушевления, если бы и в разных отдалённых деревенских углах женщины служили тому же делу. Казанский край и здесь идёт этому навстречу своей Покровской Просветительной Общиной, между прочим оказывающей и некоторую медицинскую помощь населению, и она-то и должна быть противоположной точкой опоры для той сети женских Кружков и отдельных подвигов миссионерок, которых бы желательно было видеть не только в Казани, но и в окраинах уездов. Не меньшее, конечно, значение, притом объединяющее и завершающее практическую миссионерскую деятельность, может иметь и то богословское образование, которое вскоре приобретут слушательницы открытых в этом году в Казани первых женских богословских Курсов. Программу их нельзя ещё считать вполне установившейся, но и в настоящее время, она включает наряду с обще-богословскими предметами: (Основное богословие, Нравств. богослов., Библейская Ист., Церковная история, Свящ. писан. Ветх. и Нов. Завета, Литургика, Философия) – и предметы специальные, могущие послужить миссионерским целям – как, изучение ислама и раскола.

Весьма желательно было бы иметь в числе предметов преподавания на этих Курсах татарский язык, уже изучающийся частным образом некоторыми отдельными слушательницами, так как это облегчит их необходимое сближение с инородческим населением, которому они должны послужить с христианским усердием.

Богословские Курсы в ближайшем будущем дадут своим слушательницам более глубокое и сознательное усвоение христианства и укрепят их для защиты дорогих истин веры, – дадут тот тип православно-образованной женщины, – ныне отсутствующий, которая приобретённые многоценные сокровища твёрдой веры и церковного знания может делать постепенным достоянием как своей семьи, так и широких кругов общества, и меньшей братии наших ещё не просвещённых инородцев.

И Кружок Сестёр и Богословские Курсы ещё находятся в периоде формации; но они своим возникновением свидетельствуют о наступившем горячем желании женщины быть приобщённой к сознательной церковной жизни, к активному служению Церкви и Миссии и таким образом делают своевременным и уместным для миссионерского Съезда именно здесь в Казани, определить и дальнейшие формы возможного применения сил и способностей женщины-миссионерки и объединить их во славу Божию.

Сестра Сотрудница Братства свят. Гурия Ольга Ермолаева.

Съезд по выслушании и обсуждении сего доклада женщин единогласно принял такую резолюцию:

1) Желательно привлечь женщин к приходской миссии, в кружки ревнителей православия, в миссионерские комитеты и в их подотделы.

2) Ввиду того, что мусульманки лишены      медицинской помощи, желательно привлечь крещёных инородок к изучению медицины на курсах.

3) Желательно, чтобы во всех женских монастырях были книгоноши и чтицы религиозных книжек для инородцев, фельдшерицы-послушницы для помощи крещёным и некрещёным инородцам.

4) Поощрять всякую инициативу женщин и вообще лиц в их служении св. миссии через школу, медицинскую помощь и пр.

5) Необходимо устройство воскресных занятий для взрослых по изучению Закона Божия, по преимуществу для женщин, как менее христианско-просвещённых; это совершенно необходимо среди крещёных инородцев и в особенности среди крещёных татар.

6) Предложить интеллигентным женщинам высшего круга всячески помогать переводами и изданиями книг, переводов с иностранных языков, что уже делается на Западе.

7) Обратить внимание епархиального начальства на то, что русские женские монастыри могут нести вообще культурную работу, обучая окрестное население садоводству, плодоводству, интенсивному сельскому хозяйству и т. п.

За последние два-три года, с обнародованием закона от 9 ноября 1906 года о выходе крестьян из общины, крещёные татары нескольких селений Казанской, Уфимской губерний, по причине малоземелья, стали переселяться в Сибирь на отводимые здесь правительством им земли, а также переходить на отрубные участки для ведения хуторского хозяйства. В настоящее время число переселившихся в Акмолинскую область крещёных татар из одного только Цивильского уезда, именно: из сел Большого Тябердина. Старо-Тябердина, из деревень Янгозино-Суринска и Хозесановой доходит до 10–15 семейств; всех же переселившихся на новую землю близь г. Петропавловска Акмолинской области крещёных татар из Казанской и Уфимской губерний теперь насчитывается более 25 семейств. Такое же количество семейств крещёных татар из деревень Верхние Меретяки, Верхние Казыли и Кибечи, Лаишевского уезда, осенью 1909 года перешло на хуторское хозяйство при деревне Рогозиной Лаишевского же уезда.

Те и другие, выделившись из общины и переселившись на новые места, хотя довольно хорошо устроили своё новое хозяйство, но чувствуют себя оторванными от своих прежних односельчан и лишёнными того миссионерско-просветительного влияния на них родной миссионерской школы, которое они имели на родине. Об этом свидетельствуют нижеследующие два письма их на имя отца заведующего Центральною Крещёно-татарской школой, приводимые здесь в переводе на русский язык.

Письмо 1-е от крещёных татар, переселившихся в Акмолинскую Область, близь г. Петропавловска, подписанное крещёным татарином Ефимом Болгаровым:

«Любезнейший отец наш Тимофей! Мы, крещёные татары, переселившиеся на новую землю близь г. Петропавловска, Акмолинской области, слава Богу, устроились хорошо, назад возвращаться не думаем. Нас здесь много: есть из Цивильского уезда Казанской губернии, из Мечзелинского и Белебеевского уездов Уфимской губернии, есть и из Самарской губернии; вместе с нами живут 20–30 лет тому назад сосланные в Сибирь крещенцы, из которых многие за это время, к сожалению, уже успели отпасть в магометанство: надели тюбетейки, носят татарские имена; но со времени нашего переселения сюда и они стали возвращаться в христианство: бросили тюбетейки, стали ходить с нами в церковь, крестить детей и венчаться по православному; теперь, живя с ними вместе, мы берём их девиц замуж за своих сыновей, а они наших. Это всё хорошо, но нет у нас здесь школы, детям нашим негде учиться, нет родных наших книг на татарском языке. Посылаем два рубля денег на пересылку книг. Пришлите, пожалуйста, нам Св. Евангелие, послания Апостольские и богослужебные книги.

Родные наши, не оставьте нас на чужбине, присылайте нам родных книг¹⁰. От нас всем вам большой поклон. От сего письма остаёмся живы и здоровы и вам того желаем от Господа. Ради Бога не забывайте нас».

Письмо 2-е от хуторян крещёных татар при деревне Рогозиной, Лаишевского уезда, подписанное крещёным татарином Петром Харитоновым:

«Ваше благословение, добрейший отец Тимофей! Вследствие переселения нашего на новое место, где живут смежно с нами и мухаммедане, мы испытываем крайнюю нужду в книгах на своём родном языке для религиозно-нравственного воспитания себя и детей наших. Здесь нам достать таковых книг трудно и не откуда, школы у нас нет. Пришлите, пожалуйста, для нас, как грамотным христианам, из Вашей библиотеки следующие книги по одному экземпляру, а если найдёте возможным, то и по два: 1) Священная История Ветхого и Нового Завета, 2) Иман княгяге – молитвенник, 3) Чыи ден – Начатки христианского вероучения и нравоучения, 4) Св. Евангелие от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, 5) Часослов, 6) Превосходство христианства перед мухаммеданством, 7) Пасхальная служба (обязательно два экземпляра), 8) Воскресная служба,. 9) Рассказы из житий святых, 10) Поучения, 11) Двунадесятые праздники. 12) Псалтырь, 13) Жития святителей Казанских Гурия, Варсонофия и Германа и 14) прочих, необходимых для православных, книг».

Из приведённых писем переселенцев – крещёных татар обнаруживается отрадный факт в их жизни, свидетельствующий о том, что они, благодаря просветительному влиянию на них родной школы, в последние годы стали и сознательными христианами, читающими христианские книги и разумеющими их содержание, и разумными хозяевами, охотно и сознательно стремящимися воспользоваться Высочайше утверждённым законом 9 ноября 1909 г., для улучшения своего хозяйства на новых разумных началах.

Не менее утешителен в первом письме и другой факт, свидетельствующий о том, какое религиозно-нравственное и миссионерское влияние могут иметь крещёные татары, благодаря родной школе успевшие достаточно утвердиться в христианской вере, на своих сородичей, склонных к магометанству и даже на отпадших из них в магометанство. Этот факт ясно доказывает необходимость продолжения дела религиозно-нравственного просвещения крещёных татар и других инородцев, по испытанной уже в течение многих лет просветительной системе Н. И. Ильминского, и нравственно обязывает всех лиц, продолжающих дело незабвенного Николая Ивановича, неуклонно и твёрдо идти по испытанному пути в деле просвещения инородцев, не смотря ни на какие недоразумения, сомнения и возражения, встречающиеся в последние годы по этому вопросу.

С. Т. Е.

(Письмо миссионера).

Посёлок Казанка образовался в Орде в начале 70-х годов прошедшего столетия; первыми его жителями были казанские татары, в числе 33 дворов, почему посёлок, вероятно, и назван «Новая Казанка». Вместе с татарами здесь поселилось одно русское семейство (торговец), – но потом число и татар, и русских стало мало-по-малу увеличиваться, стали селиться и киргизы; в 80-х годах здесь уже насчитывалось, приблизительно, до 100 душ русских. У татар с основания посёлка явились мечеть, школа и мулла, и началось общественное моление, русские же люди долгое время лишены были духовного утешения: не было у них ни храма, ни школы, где бы они воспитывались в духе веры Христовой и преданности Престолу и Отечеству, не было и пастыря, который руководился бы их духовной жизнью. Умрёт-ли, бывало, мусульманин, родится-ли, мулла совершает положенное моление, а православным приходилось хоронить своих собратьев без напутствия священника, младенцев крестили нескольких месяцев, а то и году, а были случаи, что и умирали дети без св. крещения. Приходит мусульманский праздник «Рамазан», «Курбан», толпами спешат татары и киргизы к мечети; приходят великие христианские праздники – Светлое Христово Воскресение, Рождество Христово – и некуда идти православным помолиться; тяжело было нам (я говорю нам, так как раньше и мне пришлось более 4-х лет жить здесь без храма), не обходились некоторые из православных в такие дни и без слёз.

И вот Господь призрел на эти слезы и внушил людям, чтобы здесь создался дом для прославления Его Святого Имени. В самом начале 90-х годов такое печальное положение православных жителей Казанки было описано учителем школы К. Пирожковым в письме к своему бывшему директору, известному просветителю инородцев Н. И. Ильминскому, который написал об этом К. П. Победоносцеву... В 1894 году русское поселение было обрадовано добрым известием: св. Синод, приняв во внимание печальное положение православных и в видах миссионерских – отпустил на построение храма в Казанке 24.000 рублей. И вот 21 марта 1898 года здесь началось служение Богу Живому и Истинному. И увидели киргизы, что и у русских есть Бог, есть и служение Ему.

Храм был построен деревянный, холодный... С 25 октября 1901 года мне, грешному, пришлось быть совершителем бескровной Жертвы в сем св. храме. Тяжело было служить зимой в холодном, огромном храме при 40–70 человеках молящихся (здесь всего православного населения с детьми сейчас около 170 душ обоего пола), и вот я задумал устроить тёплый придел в трапезной храма. Господь помог мне.

Тотчас по приезде в Казанку – я обратил внимание на то, чтобы не прервать прежних отношений с киргизами, стал их располагать к своей новой школе (до меня здесь была построена небольшая школа из саманного кирпича, под земляной крышей, которую мне удалось довести до прекрасного здания под железной крышей, имеющего теперь 11 сажен длины и 15 ½ арш. ширины, внутри 10 комнат).

В школу поступило первый же год два киргизёнка: я возбудил пред Комитетом ходатайство об открытии при школе приюта на 5 киргизят, что было Комитетом уважено, потом открыли 10 стипендий, а нынешний год уже 15, всего же киргизят теперь в школе 20 человек (пятеро обучаются приходящими), и русских учеников 31 (мальчики и девочки, – все дети русского населения обучаются в нашей школе).

Открытию приюта при школе для киргизят я придаю в интересах обрусения края и постепенной христианизации его большое значение, ибо киргизята при воздействии на них школы чисто в русском духе, находясь вместе с русскими детьми, скорее знакомятся с русской речью, мало-по-малу перенимают русские обычаи, а также слышат ежедневно христианское учение, а уезжая на каникулы в аулы своих родителей (за 50–70 вёрст от Казанки и далее), рассказывают и одноаульцам, что видят и слышат в школе и, таким образом, мало-по-малу разносят свет Христова учения по обширной киргизской степи.

Полезно и то, что киргизята, находясь всегда под надзором и руководительством священника и учителя, меньше имеют сношений с татарами и отатарившимися киргизами, для которых наша школа с приютом для киргизят бельмо на глазу. Эти дети меньше слышат хулы на веру Христову; ближе себя чувствуют (как ученики-киргизы, так и их родители) – к священнику и учителю, поэтому нам в летнее время легко поехать к ним в аулы, как к хорошим знакомым, где можно вести и религиозные беседы (когда возможно беседую как в Казанке, так и в степи, раздаю иногда, где умеют читать, бесплатно мелкие брошюры) (изд. Мис. Общества) ... Киргизы, поучившиеся в нашей школе, не смотрят уже на русских, как на кяфиров и гяуров, как смотрят на нас татары и киргизы, особенно поучившиеся в татарских школах.

Татары здешние и отатарившиеся киргизы сильно мешают (и будут всегда мешать) просвещению киргизов в христианско-русском духе, – сами они боятся русской школы, особенно церковной со священником во главе, и киргизов всячески стараются удерживать от неё, наговаривая разную ложь детям и их родителям о школе, запугивая их тем, что кто учится в нашей школе, тех мол будут крестить, брать в солдаты и пр. Татары добивались даже того, что некоторые киргизы брали своих детей из школы. Тогда я шёл в дома этих киргиз и разубеждал их в наговорах татар, выяснял пользу обучения русской грамоте, и они извинялись предо мной и опять отдавали детей в школу; один из таких, окончив нашу школу, потом поступил в 4-х классное городское училище.

Лет пять тому назад мне удалось приобрести для школы прекрасный волшебный фонарь со множеством (до 300) картин, – чтение с туманными картинами тоже привлекает киргизов к школе; хорошее впечатление производит на них картина «исцеление св. Алексием Тойдуллы», историю эту я рассказываю кратко, когда бывают киргизы, и на киргизском языке (я хорошо владею киргизским разговорным языком).

С 1-го сентября 1906 года удалось открыть при школе продажу книг на русском, киргизском и татарском языках религиозно-нравственного и патриотического содержания, а также разных учебников и книг для изучения киргизами русского языка (словари русско-киргизские, первоначальные учебники рус. яз. для киргизов и др.). Это дело я начал на 27 рублей, собранных по подписному листу, а потом Миссионерский Комитет, увидев пользу этого, прислал 100 рублей; и теперь книг в складе есть рублей на 180-ть. За три года разошлось по степи до 1500 экземпляров христианско-русской книги.

Продажа книг открыта главным образом в противовес мухаммеданско-татарской пропаганде, тысячами распространяющей свои книги среди киргизов, в целях укрепления их в исламе и возбуждения в них интереса к подражанию татарской жизни...

Священник И. Сиротов.

Католическая миссия, имеющая очень большие средства и нравственные и материальные, не пропускает ни малейшей возможности расширить круг своих помощников и вместе с тем и круг своей деятельности, – Между прочим католики, зная громадное влияние женщины на семью и способность её к самопожертвованию, привлекли и женщин на службу миссии.

Поэтому в католической миссии уже очень давно существуют женские миссионерские Общества. Перечислим некоторые из них.

1.      Дщери Доброго Пастыря.

2.      Сёстры св. Иосифа.

3.      Милосердые Сестры.

4.      Дщери Марии (с 1829 г.)

5.      Христианские сёстры.

6.      Дщери св. Креста.

7.      Сёстры бедных.

8.      Ирландские сёстры милосердия.

9.      Бедные служанки Иисуса Христа.

10.      Сёстры бедного дитяти Иисуса, и мн. др.

Эти католички, эти сёстры и дщери, ставившие задачей своих Обществ дела христианской любви и милосердия, приносили католической миссии великую пользу, ухаживая за больными, за сиротами и т. п. – Известно, что сам Вольтер, непримиримый враг католической Церкви , писал: «Быть может, на земле нет ничего большего, как та жертва, которую приносит женский пол, – чтобы в госпиталях смягчать тягость всякого человеческого страдания, вид которого так смиряет нашу гордость и так возмущает нашу беспечность». (Из кн. пр. от. Буткевича – о католической миссии).

Е. А.