№ 45. Сотрудник Братства св. Гурия. 12 сентября 1910 года

(Слово в неделю пред Воздвижением).

Во имя Отца и Сына и св. Духа.

В грядущую неделю св. Церковь празднует обретение честного и животворящего креста Господня. – Но, братие возлюбленные, что представляет теперь этот крест в нашей жизни? Крестом производятся великие подвиги духа христианского, в нём, можно сказать, сила их, он их венец, им украшаются все христиане истинные. Крест, братие дорогие, похвала смиренных, украшение мира. «Крест, хранитель всея вселенныя: Крест, красота Церкве: Крест, верных утверждение: Крест, ангелов слава, и демонов язва» (Канон – песнь 9-я) – крест наше спасение... Это слова угодников Божиих, – слова, которыми Церковь воспевает крест.

Вот так, братие, говорит нам о кресте благочестивая память св. отцов. Но останемся каждый с собою и спросим себя внутренне: что может каждый из нас сказать себе о кресте Христовом? Какое значение для каждого и каждой из нас он непрестанно имеет? – Братие, крест Христов в жизни нашей – действительно, наше спасение, или нет? Когда мы себя осеняем крестом, есть ли это знамение победы?

Я решаюсь на этот вопрос; я даже скажу вам, братие, страшное слово: громадное большинство современных христиан, совершая крестное знамение, ровно ничего не испытывает!

Вы всмотритесь только в тех, кто его на себе полагает, в храме, вокруг вас: многие ли знаменуют себе крестом чело, грудь и оба плеча так, как повелела Церковь, многие ли хотя бы истово его совершают? – Я наблюдал за этим, братие; и скажу вам, что то изображение на себе креста, которое мы постоянно теперь видим в храмах, никакого значения иметь не может. Чтобы истово и праведно совершать крестное знамение, непременно нужно собрать свои душевные силы, нужно все их вознести ко Христу. Нужно свою волю грешную, мысли свои собрать и направить ко Спасителю. А мы чувствуем ли и думаем ли об этом, когда торопливо крестимся? Ведь рассеянное и легкомысленное совершение на себе креста в существе дела есть издевательство и над крестом и над христианской жизнью! И те люди, которые это себе позволяют, ни о чём святом в этот час не думают, а меньше всего о кресте и Спасителе. Обратимся для примера к нашей собственной жизни: когда мы кого-нибудь любим, то ведь готовы всем ему послужить, а вот Христу чем же мы служим, когда даже и креста Его на себе положить не умеем!

Ведь, если бы воскресли св. отцы, они бы ужаснулись, глядя на наш храм, они бы ясно увидели, взглянув, как мы творим крестное знамение, что в сердце креста мы совершенно не носим, даже и пока его совершаем; даже и тут не помним о нём, в эту короткую минуту.

Вот об чём приходится говорить, братие, в предшествующие дни великого праздника! Ведь знамение креста по завету Христову должно научать нас побеждать в себе грех, любить друг друга и в этой любви служить друг другу даже до смерти. Вот какое глубочайшее и священное его значение для истинного христианина; – а в нас оно встречает то обычное и ужасное легкомыслие и невнимание к себе и ближним, о котором мне постоянно – и опять и опять снова – приходится говорить!

Между тем крест есть победа над грехом... Так его чтут св. отцы. Но мы не чтим его силы, потому что не боремся с грехом своим, потому что нам менее любезна святыня Христова, чем грех наш. Надо умерщвлять в сердце своём зло и нечестие, надо изменить нашу греховную волю... – а мы служим ей всецело и не боремся с ней даже и тогда, когда полагаем на себе крест, и потому и не знаем, где сила борьбы со грехом. Мы, братие, одним словом, даже просто не знаем, где наше спасение!

Вот половина людей в великий праздник не пойдёт в храм совсем, чтобы больше сберечь сил для развлечений! Не погибельное ли это безумие? Разве храмы вмещают всех, кого они должны были бы вместить, если бы православные христиане истинно чтили крест! И разве можно поклониться как следует, в истине, кресту и в тот же вечер предаваться греховным увеселениям? Нет, или одно, или другое!

Мы, братие, и к проповеди слишком привыкли нашим внешним слухом, и не слушаем сердцем слов, и не делаем дела святого.

Вот я, сейчас, грешный, обращаю к вам своё слово. Братие мои дорогие, я грешный, и буду отвечать за грехи свои, и за вас, может быть, отвечу на Страшном суде Христовом. Но ведь вам-то от этого не будет легче, ведь ваши грехи всё-таки останутся с вами. Вслушайтесь же в мои слова, пока не опоздано!

Крест есть победа над демонами, над злыми силами, над врагами Божиими. Так? А христиане думают, да и часто говорят: «и демонов-то никаких нет». И неудивительно, что дурные христиане их не знают: демоны на таких христиан и внимания не обращают; стоит ли их искушать, когда и без дьявольского искушения они не способны хотя бы осмыслить свою жизнь; не способны и понимать её, не то, что бороться с ней, с грехами своими, и тем более с демонами.

Братие мои, пусть крест будет хотя бы победой над нашими ежедневными греховными поступками и побуждениями. Хоть теперь поставим его во главу угла жизни нашей и будем каяться перед ним. Дорогие мои, я вас призываю всего только к борьбе со своими страстями! О других великих крестах, которые несли на себе праведники, мы и мечтать не можем. А вот только возьмём на себя крест ежедневной борьбы со грехом: Если вы находитесь под клеветой – стерпите её без возмущения. Если зло, которое измучило вас, взывает ко мщению – не поддавайтесь искушению. Не отвечайте злом на зло; ведь зло сделать это очень просто, а вот – простите, и около креста Христова победите грех. Боритесь елико возможно! Не только в храме, а всегда будьте с крестом, с Господом вашим. Распинайте себя для греха, тогда вы познаете сердцем, что такое крест; тогда, возлагая на себя его знамение, вы не будете равнодушны, а почувствуете, как будто благодать Божия посетила вашу душу. Тогда и святейший крест Христов предстанет пред вами во всей своей славе.

Итак, последуем за Спасителем... Апостол Павел дерзновенно отвечал на требование чудес и мудрости (1Кор. 1:22–24) проповедью Христа Распятого, креста Его, в котором Божия сила и Божия премудрость. Оставьте же всякое легкомыслие, братие, и будьте премудры для усвоения премудрости Господня креста. Украшайте себя единственным украшением Христовым, украшайте себя этим крестом, его исповедуйте перед всеми и всегда и воспевайте крест от всего сердца своего: Тебе покланяемся Владыко Твоим крестом укрепляемся и хвалим его, свои грехи прогоняем им. Ты, кресте святый, наше украшение, и слава, и сила. Аминь.

Епископ Андрей.

(Из Саратовского доклада Казанск. Миссион. Съезду 1910 г.).

Чуваши, проживающие в пределах Хвалынского, Кузнецкого и Петровского уездов, хотя были крещены в начале XIX столетия, но мало усвоили Христово учение, и к концу этого XIX столетия оставались в язычестве и, что ещё хуже, подпали под влияние магометан.

Для миссионерских целей – 1) оградить чуваш от влияния магометан, – 2) просветить их светом Христова учения, – 3) окончательно закрепить их в христианстве – учреждён высшей епархиальной властью в апреле 1888 года Епархиальный Комитет Миссионерского Общества.

Состояние чуваш в религиозном отношении, пред открытием Миссионерского органа в епархии, до 1888 года, так рисуется одним из деятелей в чувашском приходе – священником. Прихожане его села все чуваши и совсем малая часть мордвы. Чуваши все говорят по-русски совсем плохо, а некоторые, и все дети и женщины, по-русски совершенно не умеют говорить. Так, бывало, придёшь к больной чувашке для напутствования, прочитаешь молитвы и приступишь к исповеди, которая состоит только в том, что больная скажет: «я по-русски бельмесь» т. е. не знаю, что заставляло меня уйти.

Не знающему чувашского языка в чувашских селениях священником быть невозможно, потому что объясняться с чувашами иначе нельзя. Иногда приходилось и мне объясняться с ними через переводчиков. Большей частью чувашские селения окружены татарскими. Хотя чуваши из православия не переходят в магометанство, но и православие туго прививается к ним. Они, можно сказать, полу-язычники; обязательно все крестятся, приобщаются, когда заболеют, хотя бы и незначительно, например обрежут палец, или вроде этого, – но потому только, чтобы не умереть без причастия и не пришлось ведаться со становым приставом. В храм они не ходят, кроме мордвы, которые усердны. Постов не существует. Есть у чувашей свои моляны⁴⁴. Свадьбы венчают, года два или три уже поживши и детей народивши. Без знания чувашского языка священнику нельзя научить их нечему. На русском языке им говорить всё равно бесполезно. Общения с чувашами русские не имеют. Школа с учителем из чуваш более, чем необходима; это есть единственное средство их духовного преуспеяния. Говеют и поминают по-христиански умерших только русские и мордва, а чуваши этого не понимают. Их дело только зарыть умершего, и всё прекращено. У них помин состоит только в том, что в субботу пред Троицей берут лепёшки, идут на могилы и там, ломая кусочки, приговаривают: «это за бачку, это за мачку, это за бабку, это за дедку» и т. д.; а собаки, которых в это время много на могилах, хватают эти куски.

Все чувашские поселения в епархии находятся или рядом, или в очень близком расстоянии от татарских деревень. При незнании приходским духовенством чувашского и татарского языков и при незнании чувашами в большей части, а женщинами и детьми поголовно, русского языка, священникам невозможно было пастырски влиять на инородцев. Не зная русского языка, чуваши знают татарский и, имея много общих хозяйственных и других интересов, давно более и более сближались с татарами-магометанами, роднились с ними, отдавали детей учиться в татарские школы, ходили в мечети и с внешней стороны всё больше и больше принимали облик татар; теперь они поют татарские песни, носят татарские костюмы. – Остатки язычества всё ещё сильны между чувашами. Ходят они и в приходский храм, и к Ириху (балванчик), кланяются, ставят свечи в храме и Ириху приносят деньги и юсман (тонко рассученная медовая лепёшка). Когда с кем-нибудь случается несчастье, то, по совету юмзи (знахарь, ворожейка), приносят жертву Ириху: пекут юсманы, варят кашу, приносят всё к Ириху, одетому во все чувашские одеяния и просят его об избавлении от болезни; кроме того, бросают к истукану старые медные монеты. Если человек сильно болен, то совершают касхи (вечернее жертвоприношение). Для него предназначается 3 ягнёнка одинакового цвета. Эти ягнята приносятся в продолжении 3-х вечеров, по одному каждый вечер, Аншырту, Эсреилю и Вопкану. Аншырт – божество, – приносящее несчастье. Эсреиль – дух смерти. Вопкан – дух пучины. Сварив ягнёнка, ставят его на стол и потом молятся, прося о помиловании больного; ягнёнок весь съедается в один вечер.

Чуваши поминают умерших во второй день св. Пасхи, пред Троицей и в октябре, непременно в исходе луны. Поминовение совершается и дома и на могилах. Пред поминовением варят особенное для умерших пиво, пекут блины, режут курицу, варят кашу. Когда всё приготовлено, берут из церкви свечи, ставят у дверей на бревне столько свечей, сколько в семействе покойников, у двери же ставят стол, на котором находятся яйца, блины, хлеб, курица, пироги, пиво, вино и мн. др. Каждый член семьи, отщипывая от каждого кушанья кусочек, отдельно на каждого умершего, кладёт его в пустую посуду, стоящую на лавке у стола, причём поминают имена умерших родных с произношением: «Иван теде умын – да пулдыр», что значит: «дядя Иван, пусть будет сия пища пред тобою.» После поминовения свечи бросают в ту же посуду, а потом выбрасывают из неё всё к воротам, чтобы покойники пришли и ели. При поминовении на могилах льют на могилу вино и пиво, крошат кушанья и бросают на могилу, чтобы покойники не голодали. После смерти человека на 3-й день справляют тризну и провожают покойника с пением песен, пляской, причём один играет на скрипке. Чуваши верят, что покойники причиняют болезни, если их не кормят. Когда кто-нибудь из них заболеет, юмзи их говорят, что «виле тытны» (мертвец поймал). По совету их поминают покойника, особенно угощая его разными съестными припасами и просят об исцелении от причинённой им болезни. Из вышеописанного видно, что чуваши проникнуты более язычеством, нежели христианством Язычество поддерживают старики и юмзи. Они говорят: «деды наши жили по старой вере и были несравненно богаче нас, урожай был хороший, все амбары были полны хлебом, скотины было много, а теперь молодые, слушая учителей, оставляют чувашскую веру, потому Бог вовремя не даёт дождя, бывают засухи и неурожаи».

Факты приверженности чуваш к язычеству и склонности к магометанству нередки. Случаи отпадения чуваш в магометанство целыми семействами вызвали неотложную необходимость открыть в чувашских местностях школы с учителями, окончившими курс в Симбирской и Казанской инородческих учительских семинариях, природными чувашами. Медлить было невозможно, тем более что муллы соседних татарских деревень, хотя и с большой осторожностью, настойчиво пропагандировали магометанство среди чуваш.

Как велико было их влияние, видно из того, что, например, целые деревни, состоявшие из крещёных татар, отпали в магометанство.

В 60-х годах XIX столетия целые семьи чуваш, чтобы беспрепятственно исповедывать магометанскую веру, переселились в Турцию из д. д. Абдуловки, Белой Горы, Каменного Ключа; и там, приняв магометанство, остались навсегда; оставшиеся в России чуваши были полу-язычниками, а что ещё хуже, склонялись тоже к принятию магометанства. Такое серьёзное положение чуваш в религиозном отношении заставило тогда местную епархиальную власть подумать о чувашах, и в 1888 году в апреле месяце открыт был Саратовский Епархиальный Комитет Миссионерского Общества, под председательством Саратовского Преосвященнейшего Епископа Павла и под его непосредственным руководительством.

Деятельность Саратовского Епархиального Комитета со времени открытия его и до сего времени состоит в религиозно-нравственном просвещении      инородцев-чуваш и в утверждении их в правилах христианской жизни: 1) Путём открытых уже школ; 2) ведением приходским духовенством и учителями школ вне богослужебных собеседований в школе в праздничные дни; 3) беседами инородческого разъездного миссионера, с отпадшими от христианства чувашами для ограждения их от влияния магометан и возвращения их в лоно христианской Церкви; 4) и самое главное – отправлением богослужения, совершением таинств и обрядов на чувашском языке и привлечением чуваш к чтению и пению во время богослужения.

В ведении и на содержании Комитета находятся 14 инородческих чувашских школ в Хвалынском, Кузнецком и Петровском уездах. Все школы открыты Комитетом в период 1889–1893 г. в глухих чувашских деревнях, окружённых татарским населением, в то время, когда чуваши стали целыми семействами отпадать от Церкви Христовой и объявлять себя татарами. В то время отпадение такое было естественно и неизбежно. Они считались христианами, а христианства совершенно не понимали; к Церкви обращались с необходимыми требами только для видимости; унаследованный от предков языческий культ, также стал терять своё обаяние при общении с более сильными народами русским и татарским, которые презрительно относились к язычеству. Чувашам оставалось сделать выбор, быть или христианами, или магометанами. От русских и церквей приходских чувашские деревни находились в далёком расстоянии, в 8–10 верстах, русскую речь совсем не понимали, потому чуждались Церкви Христовой, не зная, что в ней есть живой источник для жаждущей души. А жажда духовная всё сказывалась сильнее. Тогда-то ближайшие соседи чуваш-татары и явились к ним со своим лжеучением. Большинство чуваш, даже дети, благодаря близкому соседству с татарами, свободно говорят по-татарски. Пропаганде магометанства не трудно было склонить чуваш на свою сторону. Вскоре, однако, милостью Божией, явились у чуваш церковно-приходские школы и стали на страже между чувашами и татарами.

Учителями и их помощниками в количестве 16 человек в школах состоят инородцы чуваши, окончившие курс в педагогических школах специально для инородцев, исключая одного. Для замещения оставляющих по разным причинам свои места учителей Комитет имел своих стипендиатов в Симбирской учительской школе.

Обучение в инородческих школах ведётся по программе церковно приходских школ и методу Н. И. Ильминского.

В Казани есть т. н. Миссионерские Курсы; существуют они сравнительно давно, с 1889 г., – сначала помещались при Казанской Духовной Академии, а с 1897 г. при Спасо-Преображенском монастыре. Своим возникновением названные курсы обязаны частной инициативе одного-двух лиц, близко стоявших к миссионерскому делу в России и, потому, хорошо сознававших нужду в таком учебном заведении, которое подготовляло бы практических деятелей среди многомиллионных и разноплеменных инородцев нашей необъятной родины. Инициаторы этого благого дела прекрасно также сознавали, что существующее при Казанской Духовной Академии малочисленное миссионерское отделение не в состоянии удовлетворить и сотой доли тех миссионерских нужд, которые вызываются жизнью и деятельностью многочисленных наших мусульман и язычников.

Несмотря, однако, на то, что со времени возникновения курсов прошло уже довольно много времени, несмотря на то, что они являются пока единственным в России учебным заведением, подготовляющим практических деятелей для противомусульманской и противоязыческой миссии, несмотря, наконец, на то, что и церковная власть, и правительство, и даже общество начали уже сознавать государственно-церковное значение нашей внешней миссии тем не менее на курсы обращалось до сих пор мало внимания и они, по этому, находятся в таком состоянии, которое по меньшей мере нужно признать вовсе неудовлетворительным.

Правда, попыток, направленных к улучшению курсов и поднятию их учебно-воспитательной части, было немало, но ни одна из них не достигла своей цели, и это не всегда по вине центральной власти...

Так, например, лет семь тому назад Педагогическим советом курсов была сделана серьёзная попытка преобразовать Миссионерские курсы и устранить из них выяснившиеся недостатки, крайне тормозившие их успешную деятельность, но попытка эта по некоторым обстоятельствам успеха не имела. Вторая попытка была сделана в 1906 г. покойным Казанским архипастырем Димитрием, который, как видно из № 19 «Церков. Ведомостей» того же года, представил в Св. Синод совершенно новый проект реорганизации мисс. курсов на новой и, – нужно правду сказать, – не очень рациональной идее перенесения их в Свияжск, что едва ли облегчило бы задачу курсов. Проект покойного высокопреосв. Димитрия постигла та же участь. Далее, в том же 1906 г. на нужды и недостатки Казанских Миссионерских Курсов обратила внимание одна из предсоборных комиссий при Св. Синоде. 13 апреля 1906 г. названная комиссия, во главе которой стоял высокопреосвященнейший Антоний, архиепископ Волынский, имела рассуждение о курсах и указала, между прочим, на некоторые их недостатки, которые необходимо устранить при предполагавшемся их скором преобразовании.

Наконец, самое серьёзное внимание на Миссионерские курсы обратил бывший недавно в Казани миссионерский Съезд по внешней миссии в России. Всесторонне выяснив церковно-государственное значение внешней миссии для России, плохую её постановку и крайнюю нужду в специально-подготовленных деятелях для борьбы с всё усиливающимися исламом и язычеством, а также недостаточность и неудовлетворительность существующих у нас специальных учебных заведений, съезд постановил, между прочим, немедленно приступить к преобразованию Казанских Миссионерских Курсов на следующих началах: 1) оставить Казанские Миссионерские Курсы в качестве самостоятельного учебного заведения в ранге средних учебных заведений; 2) усилить на курсах преподавание инородческих языков настолько, чтобы каждый из оканчивающих эти курсы миссионеров мог свободно говорить на одном инородческом языке; 3) увеличить число учащихся настолько, насколько это требуется насущными нуждами миссионерского дела среди многомиллионного иноверного населения восточной части империи; 4) увеличить курс обучения до трёх лет, вместо нынешних двух, чтобы учащиеся приобретали более основательную обще-миссионерскую подготовку и успевали практически знакомиться с будущим полем своей деятельности; для этого совершенно необходимо: 5) выстроить новое здание для курсов, ввиду невозможного состояния нынешних помещений курсов.

Есть основание надеяться, что эти пожелания, высказанные весьма компетентными лицами, близко стоящими к нашей внешней миссии и Казанским Миссионерским Курсам, и душой болеющими о нуждах этой миссии, будут на этот раз приняты благосклонно высшей церковной властью и в скором времени осуществлены.

Наступает, кажется, решительный момент в истории нашего приходского благоустроения; наступает время, когда все проекты по организации церковно-приходских советов будут представлены в Государственную Думу и один из них будет принят в качестве нормального устава православного прихода.

Мы уже неоднократно говорили, что успехи православной миссии не мыслимы без благоустроения жизни в самом православии. Миссия – это уже избыток духовных сил того общества, которое её организует; а нанятые миссионеры, – титулярные советники и под., – обходящие море и сушу, но ещё не устроившие церковной жизни «благообразной и по чину» у себя дома, – они ни для кого не будут убедительны, не смотря ни на какую логомахийную ловкость. Поэтому прежде всего: – 1, прежде организации внешней или внутренней миссии; 2, прежде устройства в законодательном порядке жизни инославных и иноверных обществ и, наконец, прежде всякого переустройства нашей русской жизни, – нужно позаботиться о православии; чтобы в народе не разрушались самые устои его нравственно бытовой жизни, чтобы религиозные идеалы народа имели хотя бы отдалённое воплощение в жизни. Иначе духовный быт народа будет быстро ухудшаться, и внутренняя его энергия быстро пойдёт на убыль, начнёт выдыхаться, как выдохся в сильной степени русский патриотизм и в интеллигенции, и в народе.

Действительно, в несвоевременном окончании и совсем не почётном мире после японской войны, – разве не сказалось отсутствие русского патриотизма? Разве этот мир, как и ведение самой войны, не есть проявление глубокой духовной летаргии в русском народе? – И это потому, что слава и благополучие родины у нас сменилось другой идеей: удовольствием или неудовольствием начальства. «Начальство довольно», – значит, всё хорошо; «начальство не довольно», – «быть беде»... А само дело, как дело, перестало нас интересовать.

Полную параллель к такому настроению народа в гражданской жизни представляет и наша церковно-приходская жизнь. Никто ею не интересуется, кроме «начальства» – архиереев; и даже иереи часто и в официальных бумагах пишут, что миссия, как дело Божие, как дело обще-церковное, – это занятие миссионеров, а не их, простых сельских священников... О простом мирянине и говорить нечего: путём исторического воспитания, путём долгого уверения мирян со стороны наших духовных властей, что дело церковное – «не ваше дело», создалось действительно такое положение и убеждение, что служить Богу можно только даяниями на храм и на причт, а другого дела какого-нибудь и быть не может. Таким образом жалкий, нравственно убогий язычник-черемис стремится послужить «своей вере отцовской», стремится распространить её, бросает занятия по дому, делается напр. стекольщиком для более удобной пропаганды, а наши «православные» этого чувства ревности о славе своего исповедания даже не понимают, а если что-либо подобное видят, то только с недоумением пожимают плечами: «и зачем, это?»

И так нужно разбудить приходскую жизнь!

Как в гражданской жизни государства нужен патриотизм, так в церковной жизни нужна церковность, жизненная энергия; а иначе – будущее наше так же будет печально, как и настоящее.

Но где то средство, которое могло бы воскресить нашу церковность?

Конечно, это сделать может только отдельная живая личность, и через неё благодать животворящего св. Духа; а мы должны не мешать святому делу своей косностью, апатией, – просто говоря, – своей ленью и бездеятельностью. Воскресить церковность, церковную взаимопомощь может любящий пастырь, отец своего прихода, а систематизировать эту приходскую деятельность, поддержать её, а не разрушать систематически, должны два начальства: духовное и мирское – государственное. Духовная власть должна всемерно поощрять приходскую самодеятельность, выдвигать пастырей – отцов прихода на свещник церковный, а мирская власть должна охранять приходский труд, приходскую взаимопомощь.

Есть, впрочем, такое мнение, что пастырь, как служитель Церкви, проповедник, душе-попечитель, не имеет времени и не должен заниматься такой общественной деятельностью и организацией своего прихода, хотя бы для взаимопомощи. Это мнение чрезвычайно странно! – Дать нищему пятачок – это доброе дело, а научить своего прихожанина напр. заниматься пчеловодством – это уже не доброе дело? – А сделать общественную деревенскую пасеку – это уже преступление? – Всё это удивительно странно, и эта глубокая ненормальность нашей церковной жизни и создаёт её полную неспособность себя защищать, её бессилие пред самой невежественной, но одушевлённой, пропагандой какой-нибудь ничтожной кугосортинской секты черемисских полуязычников.

Итак, без общецерковной жизнедеятельности, без приходского внутреннего благоустроения – православная церковь будет приобретать в своё лоно отдельные единицы, а терять тысячи своих немощных сынов, которые судят об истине чьей-либо веры по делам верующих...

Для организации же этой церковно-общественной жизни нужны общие соединённые усилия и духовной, и светской власти. Таким образом Государственная Дума должна в законодательном порядке признать наиполезнейшую организацию церковно-приходских советов и приходу дать права юридического лица.

Епископ Андрей.

Я посетила за последнее время глухие инородческие деревни: Кня и Мултань, Синерского прихода. Население там – смешанное: вотяки и черемисы. Эта поездка произвела на меня очень тяжёлое впечатление. Там почти все – язычники. Одна старуха мне сказала: «в какой вере мы родились, в той и умрём».

Среди язычников живут несколько «христиан», но и те совершенно забыли, что они – христиане, ни на ком нет даже крестов. Ребята тоже без крестов; говорят, что потеряли; но говорят это так, что по всему видно их нежелание носить кресты. Иконы стоят в углах, но никому не известно, какие это иконы: «батька зачем-то поставил, а кто знает, какие они», – вот ответ этих «христиан».

Спрашивала я их про говенье. Многие не говели десять и более лет, а другие вовсе забыли, когда они говели. Нужно чаще бы ездить в эти приходы, но приходится нанимать лошадь, а нанимать не на что.

Ек. Боровицкая.

В Редакцию журнала «Сотрудник» присланы десять брошюр (оттисков из Оренбургских Епархиальных известий). Брошюры носят полемический характер; направлены они против мухаммедан, баптистов, хлыстов, молокан. Авторство этих брошюр принадлежит ревнителю духовного просвещения священнику Оренбургской епархии о. Николаю Григорьеву; но досточтимый батюшка выдвигает как полемического деятеля начётчика-мирянина Богдана Колостова, который, пользуясь каждым удобным случаем, открывает беседу то с мухаммеданами, то с сектантами – относительно истин веро- и нравоучения. Начётчик Богдан Колостов, действительно, всю свою жизнь посвятил на благовестническое дело: он состоит сотрудником Оренбургского Михайло-Архангельского Братства, и, получая маленькое пособие от названного Братства, ходит по сельским базарам, ярмаркам в епархии; он неоднократно посещал отдалённые уголки обширной Оренбургской епархии, всюду старается заводить знакомство с мухаммеданами и сектантами разного толка. Неотъемлемое достоинство и богатство Богдана Колостова – это твёрдое убеждение в правоте своего исповедания, сильное желание знакомить с учением Православной Церкви людей иного вероисповедания и сознание, что каждая проведённая им беседа с иноверцем сближает последнего с Православным учением.

Брошюры, составленные из материала, добытого Богданом Колостовым, носят следующие названия:

1.      О путешествии Мухаммеда на небо. Беседа с татарами. 38 страниц.

2.      О Пресвятой Троице. Беседа православного христианина с мухаммеданином. 53 стр.

3.      Беседа с татарами о Мухаммеде. 56 стр.

4.      Беседа православного христианина с магометанином о крещении. 12 стр.

5.      Беседа с магометанами. 28 стр. Содержание этой беседы – сопоставление Евангелия с Кораном; разъяснения Б. Колостова собеседникам – татарам-мухаммеданам, что последние должны для спасения душ руководствоваться евангельским учением.

6.      Беседа с татарами. 15 стр. В этой беседе тоже трактуется вопрос о Свящ. Писании, опровергается мухаммеданское учение как о Св. Писании, так и о других истинах Православного учения.

7.      О мнимой святости баптистов. 8 стр.

8.      О молоканстве и молоканах. 22 стр.

9.      Беседа о браке и о девстве (против хлыстов-скакунов). 11 стр.

10.      Беседа с хлыстами об употреблении мясной пищи и вина.